Ночное небо было полно звезд.

Они мерцали, то приближаясь, то удаляясь. Они хотели, чтобы я бежала за ними, хотели играть со мной в прятки. Я наблюдала, как они пляшут вокруг древесных стволов, парят с потоками ветра, шевелящего ветви, исчезают среди листвы.

В танце их звучат слова, но я не понимаю их. Пока не понимаю.

Неожиданно звезды собираются в единый поток, устремляются ко мне. Но за мгновение до того, как копье света достигает моей груди, они исчезают, и ночная тьма возвращается.

Во тьме духи, поддерживающие в лесу жизнь, шепчут о враге.

Никем не замеченная, я срываюсь с места, бегу, ибо я едина с ночью.

...А затем просыпаюсь.

Озираюсь по сторонам. Лес, окружающий меня, густ и темен, и так смердит гнилью, что тяжело дышать. Но мне знакомо это место. Оно снилось мне с детских лет. Древесные стволы, увитые темным плющом, покрыты пятнами мха. Шипастые безжизненные ветви у основания древ выглядывают из зарослей крапивы. От грибов, присосавшихся к остовам павших деревьев, исходит ирреальное зеленоватое свечение.

Я делаю глубокий вдох и понимаю, что зловоние исходит не от леса – а от меня. Я вижу, что мои руки покрыты каким-то темным веществом. Я обнажена. Липкая жидкость покрывает и тело, лицо. Волосы... Кровь.

В природе не бывает тишины. Шелестят листья на ветру. Какие-то зверушки возятся у корней. Шепот.

Я не понимаю, что он означает, но он отдается в моем разуме - Гару.

Кто это произнес?..

Я замечаю прямо на земле отсеченную голову. Превозмогая отвращение, касаюсь ее волос, переворачиваю. Лицо искажено гримасой, глаза навыкате, рот открыт, как будто голова все еще пытается глотнуть воздуха.

Я смотрю на нее и начинаю смеяться.

И тогда во тьме возникают глаза.

Я вижу их силуэты – угольно черные, скользящие во тьме. Они пахнут мехом, и мхом, и окровавленной землей. Массивные создания, головы некоторых из них увенчаны рогами. Глаза их горят подобно маленьким окошкам в Ад.

Я смотрю на них, и в душе моей что-то пробуждается.

Они рассказывают мне о своих проигранных битвах, умирающих надеждах, а я говорю им – «Нет!»

Я рассказываю им о враге, и о том, сколь глупы они, ибо мы практически испытываем жалость, убивая их.

Они слушают и смеются. Я смеюсь вместе с ними.

Наступает момент озарения, и я практически понимаю, что именно хочет лес от меня.

...А затем просыпаюсь.

«Майя? Майя! Проснись!»

Я открыла глаза. Шея затекла. Я потянулась, озираясь по сторонам.

Да, все же я не в лесу – в автобусе. Ослепительные солнечные лучи били в окна. Узкая дорога прорезала густой старый лес.

Девушка, сидящая рядом, осторожно потрясла меня за плечо; на лице ее отражалась тревога. «Все хорошо», - заверила ее я, и девушка все еще волновалась: «Та так смеялась... маниакально». Память о сне была все еще свежа – ровно как и вкус крови и меня во рту.

Я бросила взгляд в окно. К узкой дороге вплотную подступали деревья; их ветви переплелись, стволы были покрыты мхом. Это был лес из моего сна.

«Мы почти на месте», - сказала моя соседка. Ее звали Аней. Мы встретились несколько дней назад, на собрании по профориентации. Она была родом из Норвегии – высокая, широкоплечая, спокойная; длинные светлые волосы она заплетала в косы. Я умудрилась подбить ее на эту поездку в земли моих предков.

Мы с Аней приехали в Польшу с одной и той же целью: изучать медицину. Здесь это дешевле, а мы обе получали государственные стипендии. «Так ты хочешь доктором стать?» - спрашивала меня Аня при первой нашей встрече. Сказать по правде, меня всегда восхищало, как все устроено в природе. Мне хотелось открыть все тайны жизни, а также я с огромные интересом изучала растения. Да, для городской девушки это необычно – хотя дед как-то сказал мне, что я унаследовала подобные черты от своей тетушки по материнской линии.

Поэтому сейчас мы с Аней ехали на автобусе в Беловежу – небольшую деревушку в северо-восточной области Польши – в Подляском воеводстве, у границ с Беларусью. Место это было знаменито простиравшимся окрест Беловежским национальным парком, местом обитания зубров, а также – согласно информации в Интернете – время от времени возникающими конфликтами между ультраправыми хулиганами и местными поселенцами-белорусами.

Аня вытащила из рюкзака два яблока, одно из них протянула мне. «Я рада, что мы выбрались сюда», - призналась она. «Да», - согласилась я, передала ей несколько охотничьих колбасок - не в пример лучше тех, что в США продавались как «польские». Я действительно была рада, что Аня поехала со мной – мне редко удавалось заводить друзей, а уж тем более – сохранять их.

«Я тут почитала об этом месте», - сообщила Аня, глядя в экран смартфона, - «и оно потрясающее! Последний древний лес в Европе!»

Наш летний языковой курс начинался через несколько недель, и я сумела убедить Аню пропустить экскурсии по концентрационным лагерям и старым церквям, чтобы вместе посетить Беловежский национальный парк. «Да, это красиво», - восхищалась она. – «Но все-таки, зачем мы здесь?»

Зачем мы здесь?..

Честным ответом было бы «Потому что мне с детства снилась Беловежская пуща», но навряд ли Аня оценит подобную прямоту. Я обернулась к ней, решив все выложить начистоту. «Мне всегда снилось, что я в этом лесу и он говорит со мной», - призналась я. – «Не знаю, почему, но чувствую, что должна быть здесь». Лишь мой дед понимал эти сны. «Почитай лес», - говаривал он, - «и обращай внимание на свои грезы». А затем мама забрала меня и сбежала, разорвав мою связь с дедом.

Аня долго молчала, осмысливая услышанное... «Ух, сильно», - произнесла она, глядя на меня с каким-то новым... уважением. – «Я бы никому не посмела рассказать подобную историю. Наверное, здорово, что твоя семья родом из такого волшебного места. Последний древний лес Европы. Ему тысячи лет...»

Не знаю, заботила ли меня магия, но я сознавала, что должна что-то сделать со своим будущим, этим странным лесом и моей семьей. Здесь я оказалась не по ошибке. Я планировала эту поездку на протяжении долгих месяцев и имела четкую цель. Рассказы деда, тайны, бегство матери – в моем прошлом что-то таилось, что-то неведомое. Пришла пора узнать, кто я такая. Итак, мне предстояло открыть тайну своей семьи и пережить приключение...

Беловежа выглядела старинной деревушкой, будто сошедшей с черно-белого фото. Стоял теплый сонный денек, и все вокруг – старые деревья, пожелтевшая трава, старые деревянные домики, заборы, - казалось практически обыкновенным. Все... за исключением теней. Они были... резкими и четкими, как будто только что нарисованными черными чернилами.

Мне показалось было, что они движутся... но то был просто черный кот, перебегавший улочку. Увидев меня, он замер. Я подозвала его, и он доверчиво потерся о мои ноги.

«Эй, Майя?» - обратилась ко мне Аня. – «Разве твой друг не должен был нас встретить?» Она была права... вот только никакого друга здесь не было. А черный кот продолжал пялиться на меня. «Пойдем», - Аня забросила рюкзак на спину. – «Я устала, и мне очень нужно в туалет».

Я растерялась. Я тоже устала, мысли были как в тумане. Да, моего друга нигде не было видно, потому я последовала примеру спутницы, зашагала следом за нею. «Сама справлюсь, спасибо», - пробормотала я себе под нос, адресуя реплику так и не явившемуся встретить нас провожатому.

...В Беловеже – тихом туристическом городке - оказалось несколько отелей и хостелов, и мы остановись там, где завтрак входил в перечень услуг. Об этой гостинице были хорошие отзывы в Сети – отмечалось, что она милая и уютная. Мы сняли комнату на втором этаже – с огромным окном, открывался из которого прекрасный вид на пущу.

Мы немного передохнули после поездки. «Может, стоит подождать твоего друга?» - осведомилась Аня, и я пожала плечами: «Я разыщу его рано или поздно».

Вскоре мы вышли прогуляться по городку. Аня указала на высокого, широкоплечего веснушчатого парня, который растерянно стоял на автобусной остановке. Я вспомнила его по фото в соцсетях – это был тот самый друг, который не явился, чтобы нас встретить.

«Бартек?» - я помахала ему рукой. – «Прости, мы разминулись». «Майя! Что ты здесь делаешь?» - искренне удивился он. – «Мне казалось, что должна была приехать позднее».

Он присоединился к нам, и мы пошли вниз по улице, болтая. Он любил говорить о своей родине, и с готовностью отвечал на мои вопросы. Рассказывал, как деревня стала туристическим центром, как деревообработка переместилась в соседний город, как пресеклось железнодорожное сообщение, и местная станция превратилась в гостиницу для зажиточных охотников-иностранцев.

Десятки скульптур зубров безразлично взирали на нас, когда мы проходили мимо. Мы шагали по единственной улице Беловежи, приближаясь к центру селения – если его можно так назвать. У каждого из домов был разбит сад, и в воздухе стоял запах цветов.

«Ну что, удалось что-то выяснить о фамилии, которую я тебе дала?» - поинтересовалась я. Бартек отрицательно покачал головой. «Ничего, абсолютно ничего», - произнес он. – «Прости». Но я заметила капельку пота у него на виске – он чего-то боялся! «Да что там?» - улыбнулась я. – «Говори уже, я большая девочка, переживу». Но он лишь бросил в ответ: «Знаешь, думаю, стоит тебе оставить все это дело».

Я пожала плечами, как будто мне это было совершенно безразлично, и Бартек озадачился: «Но ты же говорила, что это важно...» «Ага, попался!» - рассмеялась я. – «Так и знала, что ты хочешь все рассказать мне!» «Ну...» - замялся он, - «я расспросил местных, начав со стариков. Говорил мне, что моя подруга из Штатов ищет свои корни, хотела бы узнать, откуда родом ее семья... ну, ты понимаешь. Сперва люди шли на контакт... но когда я называл твою фамилию...» Он покачал головой.

«Бартек, давай без драматических пауз!» - взмолилась я, и он продолжал: «Один из стариков велел мне убираться к черту, другой сплюнул на землю, а его жена перекрестилась. А затем моя бабуля велела мне прекратить эти расспросы. Она сказала...» «Что?..» - настаивала я. «...Сказала мне молиться за тебя», - закончил он.

Милый погожий день неожиданно показался мне мрачным и пугающим... Моя собственная бабушка молилась за меня, когда я была маленькой. У меня мурашки по коже побежали...

Мы продолжили путь в молчании, но разум мой кипел. Люди не желали разговаривать, и это могло означать лишь одно – я была на верном пути! «Время осмотреть достопримечательности», - обратилась я к Бартеку, приободрившись. – «Показывай, что тут есть».

Мы осматривали городок, озаренный теплыми лучами летнего солнца. Ничто не нарушало безмятежный покой Беловежи, разве что изредка проезжавшие машины поднимали тучи пыли, надолго остававшейся висеть в воздухе. Аня расспрашивала нашего проводника о деревне. Люди трудились в своих огородах, собаки лаяли, а каждый кот, мимо которого мы проходили, замирал и пялился на нас.

Местный люд был настроен, похоже, доброжелательно. Нам улыбались, а порой знакомые Бартека останавливались поболтать. «А что с котами?» - обратилась я к юноше, когда очередной кот замер посреди дороги, воззрившись на нас. «Понятия не имею», - пожал плечами Бартек. – «Может, просто настороженно относятся к незнакомцам, как и местные». «А почему?» - спрашивала я – сама невинность. «Это сложно», - вздохнул Бартек, которому явно была неприятна эта тема. – «Вокруг пущи сейчас идет небольшой конфликт, и он притягивает к себе внимание самых странных людей: активистов, репортеров, скучающих богатеньких детишек». Он сказал это так, как будто у него самого отец не был владельцем сразу нескольких бизнесов. «Ну, и все они действуют на нервы местных», - закончил Бартек.

На лице Ани отразился скепсис. «Я прочла о ситуации с пущей в Интернете», - заявила она, - «и конфликт не показался мне ‘небольшим’. Мне показалось, ситуация весьма масштабна». Казалось, Бартек замешкался, не зная, что ответить на это. «Ну, ты не похожа на этих безумцев, и ты практически местная», - улыбнулся он мне. – «Так что же ты хотела бы увидеть в деревне своих предков?»

Он развел руки в стороны, будто подчеркивая тем самым все величие Беловежи...

Я высказала желание посетить местное кладбище – быть может, там похоронены мои предки?.. По пути Бартек рассказывал, что в селении у них несколько церквей: две православные, одна католическая, и даже одна баптистская. «А синагога?..» - полюбопытствовала я, зная, что часть моих предков по материнской линии были евреями.

Он неловко переступил с ноги на ногу, молвив: «Ну... больше здесь евреев нет». «А лютеранские церкви?» - поинтересовалась Аня. «Не думаю», - отозвался Бартек, ведя нас к маленькой деревянной церквушке, окруженной могилами. – «Кстати, здесь, на кладбище, церковь лишь одна». Церковь была православной, а вот надгробия казались настоящим смешением стилей и вер; католики, православные, атеисты – здесь были похоронены все.

Я заметила, что, похоже, Бартеку подобное не по душе. «А ты сам какой веры?» - спросила я у него, скрестив руки на груди. «Я?» - отозвался он. – «Католической, конечно». Он перевел взгляд на могилы, и, похоже, унесся мыслями куда-то далеко. «Вся моя семья похоронена здесь», - признался Бартек. – «Точнее, те, кто уже умерли. Кстати, как думаешь – что происходит с тобой после смерти?»

«На какое-то время остается отголосок», - предположила я. – «Эдакая рябь в пространстве. Знаешь, я думаю, что все в этом мире имеют свой... след». Я не сразу подобрала именно это слово. «Ауру, эманацию, называй, как знаешь. И она не исчезает мгновенно», - продолжала я, но Бартека, похоже, это не убедило: «Это что... из Нового Поколения?»

Он указал на ограду кладбища, молвив: «Как бы то ни было, мы здесь. В духовном сердце Беловежи. Если хотите, можем отправиться куда-нибудь еще». Я хотела пройти на кладбище, и видела, что Бартек почему-то боится этого. «Ну что еще, мужик?» - обратилась я к нему. – «Я же предков своих найти хочу!» «Я... не думаю, что это хорошая идея», - выдавил он «Но почему?» - искренне удивилась я его поведению. «Я говорил, люди странно реагировали на это», - попытался объяснить он. – «Может, лучше оставить поиски?»

«Так, чего мы ждем?» - улыбнулась ему Аня. Он что-то пробормотал в ответ и повел нас через лабиринт надгробий к отдаленной части кладбища. Шел он нарочито медленно, но у меня не оставалось иного выбора, кроме как следовать за ним, тихо ругаясь, когда он то и дело останавливался и оглядывался. В какой-то момент он не удержался, высказал мне: «Майя, мы же на кладбище! Имей хоть какое-то уважение, хорошо?»

Ответить я не успела, ибо заметила женщину. Высокую, широкоплечую, длинноногую, с седыми косами; ей, должно быть, было около пятидесяти, плюс-минус. Она шагала по кладбищенской тропе, и в глазах ее отражался гнев. Бартек быстро отступил в сторону, стремясь убраться с ее пути. Я не видела причин поступать так же, потому осталась стоять.

«Ты заблудилась?» - обратилась ко мне женщина по-польски, на что я ответила: «Нет, спасибо, все хорошо». Услышав мой английский, женщина закатила глаза, после чего пошла своей дорогой. Я покачала головой, глядя ей вслед. «Это Ольга», - сообщил нам Бартек. – «Местная активистка. Не самая приятная особа в городе».

Мы прошли в самую дальнюю часть кладбища, где, позабытая и покрытая мхом, виднелась одинокая могила. Надгробие было расколото, намеренно – похоже, здесь кто-то орудовал молотом. Кроме того, надпись на плите явно пытались соскрести, и отчасти им это удалось, хотя некоторые буквы оставались видны. Могилу окружал соляной круг. «Прости», - вздохнул Бартек. – «Я не хотел, чтобы ты это видела».

«Это потому, что ты расспрашивал о моей семье?» - изумилась я, сжав зубы от злости. Не ожидала я, что увижу осквернение могилы и подобные суеверия!.. Он покачал головой: «Когда ты назвала мне вашу фамилию – Бородич, я первым делом пришел сюда. Здесь все уже было так». Аня попыталась прочесть надпись на плите, но безуспешно. «Это на русском?» - обратилась она к Бартеку, и тот отвечал: «На белорусском – кириллица, но язык другой. Белорусов до войны здесь было много».

Сунув руки в карманы, он обернулся ко мне: «То есть... ты действительно ничего не знаешь о своих предках по отцовской линии? Видишь, то, что здесь произошло, случилось более семидесяти лет назад – а кто-то все еще помнит!» «Я ничего не знаю о них», - молвила я. – «Мама бросила отца, когда я была еще ребенком, и я мало что помню. И она держала меня от них подальше. Она даже не знает, что я сейчас здесь. Я не говорила ей, что собираюсь в Беловежу». «Может, он плохо к ней относился?» - предположила Аня. – «Знаешь, все эти вспышки ярости...»

Я пожала плечами, в последний раз бросила взгляд на надгробие. Моя фамилия было написана странными, незнакомыми буквами на белорусском языке. Как бы то ни было, я убедилась в том, что с предками моими связано что-то сверхъестественное, и моя появление в Беловеже разбудило неких старых демонов. Я определенно должна была выяснить, что здесь делали мои предки, и кем они были.

...Покинув кладбище, мы вернулись на деревенскую улицу, вновь окунувшись в знойный день. Я наслаждалась царящим покоем и безмятежностью, вот только в горле пересохло. «Давайте что-нибудь выпьем», - предложила я спутникам.

Бартек провел нас в местный магазинчик, где продавалось буквально все – от пива и овощей до ручек и записных книжек. На скамейке у входа расположилось несколько местных пьянчуг. Они лишь оценивающе взглянули на меня, пробормотали что-то, и все на этом.

Ступив в магазинчик, мы с Аней какое-то время изучали латвийские, литовские и белорусские товары – и почему здесь не было ничего польского? И кто в здравом уме может пить газировку с кориандром?!. Покачав головой, я вернула бутылку на полку, когда услышала донесшийся снаружи шум. Какая-то ругань, а затем громкий, насмешливый голос: «Простите, дорогуши, не поняла. Вам так юбка моя нравится?»

Бартек тихо выругался. Я выглянула наружу, заметила человека, стоящего у скамейки с пьянчугами. Он был... стара. Не беспомощный старик, но эдакий прекрасно сохранившийся рокер, от которого веяло древностью и усталостью. Как будто прибыл он сюда с другой планеты. Растрепанные волосы до плеч дополняли образ. Он был чисто выбрит, глаза подведены карандашом, ногти окрашены ярко-синим. Армейские ботинки, красная юбка, множество кожаных украшений. На сумке – значки, флажки ЛГБТ, символы анархистов и пацифистов, и, похоже, немецких музыкальных групп.

Я улыбнулась, и, не обращая внимания на местных, подошла к этому колоритному персонажу. «Привет, я - Майя», - представилась я. – «Я только что приехала сюда». «Рад познакомиться, Майя», - искренне улыбнулся человек, в речи которого слышался немецкий акцент. – «Я – Ким». «Что привело тебя сюда?» - спрашивала я. – «В Беловежу?» «Повидать лес хочу», - признался он. – «И защитить. Мы с друзьями узнали, что здесь происходит, и прибыли, чтобы помочь».

Мужчины, сидящие на скамейке, мрачно посматривали на нас.

«Эй!» - раздался сзади чей-то голос, и пьянчуги напряглись. К нам приближалась женщина с толстыми косами – с мою руку толщиной! В чертах ее угадывалось что-то азиатское, и местные взирали на нее с уважением. «Хватит вам пить эту дрянь!» - обратилась она к ним. – «Она заставляет вас начинать те драки, в которых вам не победить!»

«Ты лучше на это посмотри, Элзуния», - кивнул один из пьянчуг в нашу сторону, явно желая поскорее сменить тему. «Сколько раз говорить, я – Лиза», - отчеканила она. – «А это мой друг. Поэтому оставь его в покое». Ее польский был... странен. Звучал... слишком мелодично, даже когда она ругалась. Пьянчуги пробормотали что-то и вновь предались возлияниям.

«Спасибо, Лиза», - сказал Ким по-английски. – «Но не стоило». «Но, но мне хотелось», - отмахнулась женщина. «Кто ты?» - обратилась я к ней. «Я – Лиза», - отвечала она. – «Я тут живу. А ты кем будешь?» «Это Майя», - представил меня Ким. – «Она не местная».

«А, ты здесь, чтобы выразить протест против вырубки леса?» - поинтересовалась Лиза. – «Или просто турист?» «Погоди, а разве это не национальный парк?» - озадачилась я. – «Как здесь может быть вырубка?» «А ты думала, что они оставят бьющееся сердце старейшего леса на континенте в покое?» - мрачно осведомилась женщина. «Вырубка здесь незаконно», - пояснила мне Аня. – «Древесина – это деньги, а древесины здесь предостаточно».

Неожиданно меня охватила ярость. Отсюда я не видела лес, но каким-то образом ощущала его. Гнев был подобен жаркой волне, исходившей из сердца темного древнего леса. В разуме моем возникло странное слово – не на польском языке и не на английском.

Калгира.

Лиза пристально просмотрела меня в глаза, процедила: «Я бы живьем сожрала этих жадных ублюдков». Смотрел на меня и Ким, весьма заинтересованно.

«Что?!» - бросила я ему. – «Чего ты так на меня смотришь?!» «Я знаю, что ты видишь странные сны», - прошептал он. – «Думаю, лес пытается дотянуться до тебя». Он приблизился ко мне, тихо произнес: «Это в твоей крови. Поверь, уж я-то знаю». «Кто я такая?» - тихо вопросила я, и он, глядя мне в глаза, отвечал: «Ты можешь видеть незримое. Ты отыщешь путь».

Неожиданно я ощутила прилив уверенности. Стало быть, мне не показалось. В истории моей семьи на самом деле есть что-то странное, и были люди, которые знали, что на самом деле происходит!

Аня и Бартек подошли к нам, и Кип едва заметно покачал головой, пресекая мои дальнейшие расспросы. «Встретимся завтра на месте вырубки», - предложил он, послал мне воздушный поцелуй, обнял Лизу и устремился прочь.

Бартек предложил нам против в «самый атмосферный уголок края», как он сам выразился. Мы покинули деревню, углубились в лес, где пролегала давно заброшенная железная дорога. «Прекрасное место для серийного убийцы», - пробормотала я, видя, как рельсы исчезают в зарослях.

Но близость извилистой реки и длинные ветви древних деревьев, скрывающие железную дорогу, делали это место действительно красивым. Жужжали пчелы, пели птицы; в воздухе стоял запах цветов. У меня закружилась голова. «Давайте побежим к деревьям!» - воскликнула я, исполнившись прилива энергии, и первая бросилась к зарослям.

Через какое-то время я остановилась, осознав, что Аня и Бартек моему примеру не последовали. Я слышала, как они продолжают медленно идти по тропе, переговариваясь и смеясь.

Я услышала шорох, обернулась. Это была Лиза. «Как ты добралась сюда так быстро?» - не удержалась я. «Знаю пути», - только и сказала она, улыбаясь, и кивнула в ту сторону, откуда я пришла. – «Раз уж мы одни, дам тебе совет. Не привязывайся слишком к своим друзьям. Это долго не продлится». Я не знала, что на это ответить.

«Не возражаешь, если я присоединюсь к вам?» - осведомилась Лиза, когда Бартек и Аня приблизились. «Конечно», - улыбнулась я. «Я собиралась поискать здесь определенные травы», - сказала она, указав на корзину, которую держала в руке.

Мы двинулись по узкой тропинке. Я шла рядом с Лизой, остальные – позади. Время от времени она нагибалась, скрывая некие растения. «Стало быть, ты ищешь свои корни», - произнесла Лиза. – «Зачем?» «Я хочу знать свою историю», - честно призналась я. «Садись», - она указала на корень древнего древа. – «Я расскажу тебе одну историю. Ты должна ее услышать».

Мы с Лизой разместились на корне; она закурила, молвила: «Насколько я знаю от бабушки Бартека, ты задаешь не те вопросы не тем людям». «Но я спрашивала про свою семью», - озадачилась я. «Но не про ту ветвь семьи», - произнесла Лиза. – «Твой отец не был родом из этой деревни... Это – оскверненная земля, девочка. Здесь столько крови пролилось, что Пуща чуть разум не утратила».

Я знала, что Пущей называют окрестные лесные пределы, но Лиза говорила о ней как о живом существе. «Почему ты употребляешь термин ‘Пуща’?» - уточнила я. – «Разве не ‘лес’ нужно говорить?» «Потому что Пуща – ее истинное имя», - молвила Лиза. – «Лес для Пущи – то же, что собачонка для волка. Прирученная, порабощенная, использованная. Пуща – предвечная чащоба, нетронутая людьми, сильная и пугающая». В голосе ее звучало восхищение, и я осознала, что слово это звучит подобно шелесту листьев, дуновению ветра.

«Как я тебе говорила, Пуща чуть разум не утратила», - продолжала свой рассказ Лиза. – «И неразумно пробуждать этих духов – уж точно не сейчас». «Духов... мертвых?» - уточнила я, и она прожгла меня пристальным взглядом. В глубинах глаз ее отражался гнев, и казалось, что она готова броситься на меня и перегрызть горло... А затем все изменилось – Лиза устало вздохнула, бросив: «Ты на самом деле ничего не знаешь, да?» «О чем?» - насторожилась я. «Не знаешь о том, кто ты есть», - пояснила женщина. – «Никто не рассказывал тебе, как тут все было во время войны и после».

Взгляд ее стал отрешенным, как будто зрела она образы, недоступные иным. «В 1939 началась война», - молвила Лиза. – «Сначала пришли немцы, затем русские. Сперва они были заодно. Сталин не забыл, какой отпор получил от поляков в 1920-х... Через какое-то время Сталин и Гитлер прекратили спать вместе, образно выражаясь, и пришли немцы. Затем – снова русские. И были еще лесные солдаты – партизаны...»

Я ловила каждое ее слово. «Изначально они были польскими солдатами», - говорила женщина, - «но по завершении войны стали партизанами для противостояния оккупации русских, а в итоге закончили отчаявшимися бандитами. Для коренных жителей этих земель все они одинаковы. Немцы, русские, лесные солдаты – они убивали, калечили, пытали, жгли деревни... и неважно, на каком языке они разговаривали».

Лиза казалась опечаленной. «Прости», - я коснулась ее руки, - «я не знала, что все так... сложно». «Мои прадеды были отсюда родом», - вздохнула Лиза. – «После войны произошли определенные... перемены, и всю мою семью отправили умирать в Сибирь. Выжила лишь моя бабушка. Она встретила шамана-бурята – и вот я здесь... Но твоя история имеет ко всему этому отношение. Ты когда-нибудь задавалась вопросом, чем занимался твой дед во время войны?»

Я хотела ответить, когда ощутила неожиданное головокружение. Дым, выдыхаемый Лизой, странно пах – лесным мхом, какими-то травами, пеплом и кровью.

Мы сидели у костра в чащобах Пущи. Все спали. Я прислушиваюсь к шепоту листьев. Лес говорил со мной, требовал действия... Я понимаю, что должно быть сделано, и не могу дождаться, когда статью воплощением лесного отмщения. Я бужу остальных и излагаю им план.

Завтра мы сожжем деревню.

Я сижу у огня и слышу, как волки воют на луну, оплакивая своих мертвых братьев и сестер.

Придя в себя, я заметила, что Лиза пристально на меня смотрит. «Лесные солдаты, неведомое прошлое, тайны...» - выдавила я растерянно. – «Многое нужно уложить в голове». Она пожала плечами, молвила: «Я рассказала тебе все, что знаю. Если хочешь узнать больше, поговори с моей подругой. Завтра мы будем на вырубке».

Что ж, по крайней мере, теперь у меня был след...

Я простилась с Лизой, и вместе с Аней и Бартеком мы вернулись в деревню. Пока Аня прощалась с юношей, я успела принять душ в своем номере. Наконец, Аня зашла в комнату. «Что за день...» - улыбалась она. – «Ну, что думаешь?»

Да, день определенно был богат событиями. Я рассказала Ане о своем видении, в котором, судя по всему, видела деда. Мы обсудили вырубку леса, сцену в магазине, оскверненную могилу на кладбище. Что такого сделал ее дед, чтобы заслужить к себе подобное отношение со стороны местных?..

Наконец, мы отправились на боковую. Я устала за этот день, но сон пришел далеко не сразу. Я лежала, разглядывая серебряный прямоугольник, нарисованный на стене комнату лунным светом. Закрыв глаза, я вновь прокручивала в памяти странное видение. Мои корни были здесь, я чувствовала это... И они тянулись ко мне... Я чувствовала, что вот-вот отыщу ответы. Следовало посетить место вырубки, встретиться с нужными людьми и заставить их говорить. Мысли мои начали путаться, обращаясь в вереницу образов, цветов и звуков...

Во сне я вновь была в лесу, близ железнодорожных путей. Окружающие деревья шептала о позабытых тайнах. Я содрогаюсь, ибо что-то приближается – что-то огромное и чудовищное.

Я – волчонок, как тот, о которых мне рассказывал дедушка. Я вырасту, и клыки мои станут острее. Я вкушу крови... Я чувствую необъяснимую тягу, бегу на поляну... и вижу обезображенные мертвые тела множества людей, погибших молодыми. Их родные стоял рядом, скорбя и ожидая... И неожиданно все они обращаются в деревья...

Я озираюсь по сторонам; ноздри мои раздуваются. Кто сделал это? Кто убил деревья?.. В воздухе стоит ужасный запах – хуже гниющего мяса!.. Я вижу чудовищную армию. Их конечности – ревущие бензопилы. Их длинные металлические руки заканчиваются черными трубами, походящим на кишки. Их запах ужасен.

Но у мертвых нет ответов, ровно как и у машин. Я иду меж древ, пытаясь услышать их мудрость. Они шепчут мне, веля смотреть на небо. Там, среди звезд, кружатся вокруг друг друга два образа: печальная серая волчица и белая ласка. Они не отводят глаз друг от друга, продолжая свой танец – подозрительный, но не враждебный.

Нам нужно сразиться с врагом. С этим мерзким гнилостным запахом. Я осознаю это. Но как же это сделать, если мы не доверяем друг другу?.. Они прекращают свой танец. Смотрят на меня и на поляну... Я проливаю свою кровь и благословляю их словами, которые не понимаю. Они нисходят ко мне, и голос их – голос Пущи: «С возвращением. Тебя так долго не было».

Следующее июньское утро началось с солнечного света и птичьих трелей. Эмоции переполняли меня. Вчера много чего произошла, а я до сих пор не могла понять, какие выводы должна сделать из всего этого... А еще и этот сон – поляна, животные в небе... ожидающие меня.

Я приняла душ, после чего мы с Аней покинули гостиницу, отправившись в лес – к месту вырубки. Похоже, следовали туда не только мы. Шли люди. Мимо проехали машина полиции, несколько внедорожников, фургон телевидения, молодые люди на мотоциклах, а также зеленый джип лесной службы.

Когда мы добрались до места, казалось, что здесь кино снимают. Аня осмотрелась по сторонам. «Какой план?» - поинтересовалась она, и я отозвалась: «Нужно понять, какое отношение к этому имеет моя семья».

По правую руку от нас находился древний лес, по левую проводилась его вырубка. Чуть поодаль находились здоровенные лесозаготовительные машины, в тени которых спорили друг с другом какие-то люди. Мне казалось, будто машины высасывают из воздуха саму жизнь; казалось, что они – не просто механизмы, но... рана на теле природы.

Я перевела взгляд на спиленные деревья, сваленные в груду – безжизненные, мертвые. Как в моем сне. Окружали их машины, которые их и убили, и люди, спорящие над трупами: протестующие, репортеры, полиция, и – конечно же – лесорубы. Лесозаготовительные машины нависали над просекой.

Ольга о чем-то спорила с мужчиной, отличавшимся военной выправкой. Я направилась к ним, надеясь, что сумею разрешить конфликт, в подобном у меня был опыт.

Ко мне обратился один из полицейских. «Я не понимаю», - с улыбкой ответила я ему по-польски, которым владела весьма слабо. Он улыбнулся в ответ. «А, так вы одна из них», - сказал он, отворачиваясь и теряя ко мне всякий интерес.

Какая-то черноволосая девушка воспользовалась сумятицей, чтобы примкнуть к нам с Аней и миновать полицейский кордон. Я хотела обратиться к ней, когда какой-то парень из толпы активистов заметил девушку, крикнул: «Пэт! Можешь подойти? Я хочу, чтобы ты показал Ольге ту твою схему!» Девушка вздохнула, вытащила планшет из рюкзака, и, подмигнув мне, устремилась к активистам.

Подошли к тем и мы с Аней; похоже, спор Ольги с незнакомым мне мужчиной стал еще яростнее. «Ольга, ты не можешь...» - говорил тот с сильным немецким акцентом. Пэт стояла около него с планшетом в руках, и выглядела несколько смущенной. «Не говори, что я могу, а чего не могу, Корнел», - отрезала Ольга. – «Я могу, потому что они убивают нашу мать. Я могу сражаться любыми доступными мне способами, даже если это означает сжечь машины дотла.

Рядом с Ольгой стоял худой зеленоглазый мужчина. Он отошел от собравшихся, и, приблизившись к одной из лесозаготовительных машин, пустил на нее струю. Ольга усмехнулась: «Даниэль знает, как доходчиво подчеркнуть мысль».

«Сжечь машины?» - спокойно осведомился Корнел. – «В такую засуху? Ольга, ты в своем уме?» «Ты знаешь, о чем я», - бросила Ольга. – «Мы сражаемся так, как можем, потому что это гребаная война!» Он вздохнул, молвил: «Ты никогда не видела настоящей войны, и это заметно. Никто в нас не стреляет, и – поверь – мы хотим, чтобы так было и впредь. Нам необходим мирный протест».

«Привет. Нужно поговорить», - обратилась я к Ольге. «Послушай, сейчас не до этого», - попыталась отвязаться от меня она. – «Давай позже». Если бы время терпело, я бы подождала, но необходимо было разрешить ситуацию как можно скорее. Я посмотрела на Ольгу – воплощение ярости и страсти, затем – на Корнела – собранного и спокойного, и прямо заявила, что я обо всем этом думаю: «Помимо насилия, есть и иные варианты разрешения ситуации. И, думаю, спасти лес важнее, чем победить в войне. Или в споре».

Ким покачал головой, обратился к Ольге: «Ольга, дорогая, ты знаешь, я люблю тебя, но Корнел знает, что делает. Пожалуйста, поверь мне в этом вопросе». «Отвали, Ким», - огрызнулась Ольга. – «Ты не верил мне, когда я просила тебя прийти сюда одному, по собственной воле».

«Ким, ты хочешь рассказать мне о насилии?» - осведомилась Лиза, скрестив с ним взгляды и кивком указав в сторону Корнела. – «О противостоянии оппозиции? Лишь потому, что твой босс принял участие в одной миссии в Афганистане?» «Лиза, оставь Кима в покое», - заступился за того Корнел. – «Я...» Он не знал, что еще добавить; похоже, спор зашел в тупик, и какая из сторон оставалась при своем мнении.

«Эй, ребята», - вновь обратила на себя внимание я. – «Лес? Вырубка? Протест?» Ольга разжала кулаки. Корнел заметил это, усмехнулся: «Ты чуть было не врезала мне». На какое-то время спор прекратился. Корнел и его сподвижники направились к репортерам, в то время как Ольга отошла к людям, стоящим в тени старого дуба.

Я обратила взор на Пущу. Просека и спиленные деревья походили на зияющую кровоточащую рану в груди друга. «Нам нужно пресечь вырубку!» - уверенно заявила я, обращаясь к Ане. «О, как Ольга и сказала!» - воскликнула та. – «То, что они делают, возмутительно, и мы должны противостоять этому!»

Мы подошли к Ольге и ее сторонникам. Даниэль обернулся к нам, навострил уши – готова была поклясться, что они у него дернулись. «Привет, люди», - приветствовал он нас.

«Ну и какого хрена ты здесь?» - процедила мне Ольга. Ее рука лежала на талии Лизы. Та подмигнула мне: мол, все хорошо. «А сама ты кем себя возомнила?!» - разозлилась я. Как вообще она смеет так со мной разговаривать?!

Ольга смотрела на меня так, как будто я только что прошла некое испытание. «Я могу использовать твой гнев», - одобрительно произнесла она. Но на ее мнение мне было глубоко наплевать. Я знала, зачем пришла сюда. «Я – та, кто хочешь сжечь это уродство», - заявила я, указав в сторону машин. Лиза обернулась к Ольге, молвив: «Видишь, милая? А я тебе говорила. Это было очевидно».

Ольга закатила глаза. Я внимательнее рассмотрела ее: военные брюки, сандалии, а на шее – маленькая серебряная секира... лябрис, символ лесбиянок. Похоже, она не скрывала, кем является.

«Ты действительно хочешь сжечь машины?» - осведомилась я у Ольги. «Ну, этот засранец прав – в засуху нельзя это делать», - отозвалась она. – «Но да, я хочу уничтожить их и прекратить вырубку любым способом. Ты готова помочь нам?»

«Но здесь вообще происходит?» - поинтересовалась я, надеясь сперва получить цельную картину. – «Лиза сказала, ты можешь помочь мне». «Неужто не очевидно?» - с горечью хохотнула она. – «Твой дед бежал и не выплатил свой долг Пуще. Он должен был охранять ее. Раз уж ты здесь, то можешь все исправить». Я скептически воззрилась на Ольгу, но она, похоже, верила в то, о чем говорила. «Вопрос лишь в том, сделаешь ли ты это», - произнесла женщина.

Ответить я не успела. Сзади послышался какой-то шум – к нам приближались полицейские. В том числе и молодой офицер, который пропустил меня через кордон – похоже, он отчаянно желал находиться сейчас где-нибудь в ином месте. «Офицеры...» - прошипела Ольга. Один из полицейских, лицо которого украшали похожие на щетку для обуви усы, велел нам разойтись.

Я надеялась снизить градус конфликта, бросила взгляд в сторону журналистов. Все они выглядели скучающими, и я надеялась, что с готовностью ухватятся за любой инфоповод. Я выхватила мегафон из рук растерявшегося полицейского, запрыгнула на древесный пень. Я знала: у меня лишь один шанс взять ситуацию под контроль.

«Мы все хотим сражаться, верно?!» - выкрикнула я, обращаясь к собравшимся и тщательно подбирая слова. – «У полиции есть приказ, мы верим, что за лес стоит сражаться, а журналисты любят показательное кровопролитие! Но у всего есть цена! Мы все понимаем, как это работает. Эскалация конфликта принесет еще больше проблем! И мы все останемся здесь надолго. Давайте отступим на шаг».

Все взоры обратились ко мне. На лицах полицейских и протестующих было одинаково хмурое выражение. Журналисты и вообще рассмеялись.

Ольга дернула меня за руку. «Тебе лучше уйти», - заявила она, глядя на меня с явным неодобрением. – «Дальше мы сами».

Ни на кого не глядя, я устремилась по лесной тропе в направлении деревни. Когда осталась одна, остановилась и закричала. Стайка испуганных птиц взмыла в воздух.

«Ну, сама напросилась», - раздался голос, и я подпрыгнула от испуга. Резко, обернувшись, лицезрела незнакомую женщину. Я промолчала; в горле першило.

Мы направились в сторону деревни. Я узнала, что зовут мою спутницу Эрика, и она – журналистка из Германии. «Почему же ты выступаешь против вырубки?» - осведомилась Эрика после того, как несколько минут мы шагали в полной тишине. «Я здесь недавно», - гневно выпалила я, - «но уже узнала, что Польшей правит партия правых, которые напрочь отрицают проблемы окружающей среды! У меня польские корни, и есть полное право на протест против подобного отношения!.. Кстати, а почему ты спрашиваешь?»

«А ты вообще знаешь, почему они вырубают лес?» - уточнила Эрика. – «Ведь занимается этим государственная организация – ‘Государственные леса’». «Но зачем?» - опешила я. – «Разве не должны ‘Государственные леса’ заботится о здоровье леса?» «Все началось с жуков-короедов», - объяснила Эрика, сверившись со своими записями, и объяснила мне происходящее. В этом году нашествие жуков приняло катастрофические масштабы, и лесничие решили, что как можно скорейшая вырубка зараженных деревьев – единственный способ спасти остальную территорию национального парка.

«То есть, вырубка необходима?» - растерянно поинтересовалась я, и Эрика подтвердила: «Лесничие утверждают, что это единственный способ. Некоторые биологи возражают, утверждая, что вырубаются не те деревья, и сейчас уже слишком поздно что-либо изменить». «А вырубка вообще легальна?» - задала я следующий вопрос. «Мнения разнятся», - признала журналистка, - «но подобная масштабная вырубка на территории области, входящей в Список Всемирного Культурного наследия ЮНЕСКО вполне может оказаться нелегальна».

«Может, если бы они вырубали лишь мертвые деревья, заражение бы прекратилось?» - молвила я, отчаянно пытаясь найти иное решение. «Может, и так», - отвечала Эрика. – «Но именно мертвые деревья делают лес уникальным. На мертвом дереве обитает в двадцать раз больше видов живых существ, чем на живом».

Уклончивые ответы журналистки меня откровенно злили: почему она все время юлит?! «Просто делаю свою работу», - пожала плечами Эрика. – «Я описываю тебе все аспекты текущей ситуации, но лишь ты можешь решить, как хочешь поступить». О, какая удобная позиция! К несчастью, я не могла позволить себе притвориться, что это не мое дело. По крайней мере, я точно знала, что они вырубают деревья, и Пуще нужна моя помощь.

«Остановись на минуту и просто послушай», - предложила я Эрике. Мы замерли, слушая пение птиц, вдыхая запахи леса, ощущая тепло солнечных лучей на своих лицах. «Вот почему я не могу позволить им продолжать вырубку», - пояснила я.

Слова мои журналистку не убедили. «Ты не одна, кто испытывает беспомощность», - молвила она. – «Но гнев заставлять тебя видеть все черно-белым. А истина всегда более многогранна». «И что же мне делать, когда я чувствую, что совершается несправедливость?» - осведомилась я, и она ответила вопросом на вопрос: «А ты думаешь, что люди могут творить зло?» «Есть такие, кто делает действительно гнусные вещи», - пожала плечами я. «Но злы их действия, или такова их природа?» - настаивала Эрика. Я не ответила. «Так в чем же дело?» - спросила она, и я призналась: «Меня приводит в ярость то, что я видела».

Я сделала глубокий вдох, вспомнила о словах Ольги... «К тому же, как мне сказали, я должна заплатить какие-то семейные долги. Сложно все это осознать. И еще там было зловоние». Журналистка в изумлении уставилась на меня. «Какое еще зловоние?» - осторожно поинтересовалась она. «То есть, это для тебя главный вопрос?» - огрызнулась я. – «Я пытаюсь понять, что тут вообще происходит!»

Она смотрела на меня со странным выражением – будто хотела что-то сказать, но затем передумала. Наверное, обижена моей вспышкой гнева. «Если останешься здесь на какое-то время, непременно поймешь», - только и сказала Эрика, явно не желая больше продолжать эту тему. Я лишь плечами пожала: подобные фразы мне всегда казались бессмысленными.

Ситуация и так была сложна. Я могла лишь надеяться на то, что не усугубила ее еще больше.

...Я вернулась в гостиницу, где дождалась Аню. «Я тебя потеряла», - сказала она извиняющимся тоном. – «Рада видеть, что с тобой все хорошо. Как прошел день?» Я рассказала подруге о своей попытке обратиться к различным сторонам конфликта, о том, что вырубку леса поддерживает правительство, и о знакомстве с протестующими, которые спорят между собой больше, чем с лесорубами.

«Еще один день в Беловеже», - закончила я свой рассказ. «Знаешь, здесь ведь не только Беловежа», - заметила Аня, просматривая туристический путеводитель. – «Погоржель, Буди, Теремиски, Церлонка... В каждом селении есть что-то интересное: музей под открытым небом, какой-то народный университет, зубры. Может, посмотрим что-то еще, кроме вырубки?» «Было бы здорово на все это посмотреть, но я не могу», - призналась я. – «Я хочу сосредоточиться именно на вырубке, даже если из-за этого упущу что-то другое».

«А как проходит поиск твоих корней?» - осведомилась Аня. «Похоже, мои предки жили в окрестностях леса долгое время», - отвечала я, - «и остались какие-то долги, которые нужно заплатить». «Ух-ты!» - впечатлилась Аня. – «Честно говоря, не знаю, что и думать, но ты говори, если что-то будет нужно».

Я еще долго сидела в номере, глядя в окно... и не заметила, как уснула.

...Во сне я бежала в лесу к просеке. Темнело. Свет иссякал, как будто в небесах возникло миллионы маленьких разломов, его поглощавших, и теперь в мир изливалась тьма. Плотная, маслянистая, змееподобная тьма. Она овивала мои лодыжки и запястья, а затем брала меня за руку и вела к означенному месту... где оставались изуродованные тела. Все эти были деревьями. Срубленными деревьями. Все еще живыми, все еще пытающимися дышать.

Я чувствовала отвратный, гнилостный запах. На краю леса были монстры. У них были длинные, скелетообразные руки, завернутые в черные рукава, и каждая заканчивалась придатком, полным острых лезвий. Они тянулись ко мне... но я чувствовала, что лес на моей стороне.

У некоторых из моих новых друзей были рога. Глаза их сияли во тьме, и они были готовы. Они были в ярости. Я чувствовала, как их древних гнев сливается с моим. Я оглашаю древние клятвы, я призываю луну, я проливаю кровь. Духи леса движутся, и я – вместе с ними, откусывая монстрам головы, отрывая конечности.

Мы – кошмар, претворяющийся в жизнь...

...Вскрикнув, я проснулась.

Я была в номере одна. Был закат, и глубокий красный свет разливался по комнате, как будто окрашивая ее кровью. Моя подушка была на полу, разорвана в клочья. Маленькие перышки были еще в воздухе.

Что происходит?!.

Я не хотела больше спать. С тех пор, как я приехала в эту проклятую деревню, с каждым часов все становилось более и более странным. А теперь я еще подушку во сне разорвала. Нет, это определенно не было нормальным!

Мне нужно было поговорить с кем-то, кому я доверяла. Я приехала сюда с Аней, и, несмотря на все мои странности, она от меня не отвернулась. Я отправила ей сообщение, и вскоре получила ответ: «Я гуляю. Присоединяйся».

Солнце уже закатилось, но луна еще не взошла. На горизонте чернел лес. Где-то там был лагерь активистов.

Мы с Аней встретились у магазинчика в Беловеже. «Что случилось?» - с тревогой спросила она. «Я... знаю, это звучит безумно, но со мной происходит что-то странное», - отвечала я. – «И это сводит меня с ума!» «Да, странное происходит», - согласилась она. – «Но я не понимаю, что это, и знаю об этом меньше тебя... Может, нам следует навестить твоих новых друзей? Активистов? Они... странные. И должны что-то знать».

«Да, наверняка знают», - произнесла я. – «Но я не знаю, могу ли доверять им». «Знаешь ведь, как говорят – держи друзей близко, а врагов еще ближе», - улыбнулась Аня.

Мы отправились в лагерь активистов. Выглядел он иначе, чем просека. Людей здесь было куда больше. «Они все подходят и подходят!» - рассмеялась Аня, восхитившись. Настроение в лагере царило приподнятое. Были установлены палатки, в воздухе витал запах шашлыка. Люди повсюду были чем-то заняты: разбивали лагерь, пели, готовили плакаты. Это было действительно идейное единение.

В животе у меня заурчало. Я была голодна!

Я огляделась по сторонам. Мне нужно было поговорить с кем-то о том, что происходит, о том, что я чувствовала.

Ольга заметила меня, приветствовала. «Не ожидала, что увижу тебя здесь так скоро», - призналась она. – «И, честно говоря... не ожидала увидеть тебя здесь в принципе». Это меня еще больше разозлило. Я хотела огрызнуться, а то и вовсе откусить ей голову. Попыталась успокоиться, взять себя в руки... но тщетно.

И тогда Ольга рассмеялась. «Что привело тебя сюда, девочка?» - мягко спросила она. «Я растеряна», - призналась я. – «Это действительно так? Все эти истории – о моем прошлом и о лесе?» «Не надо теряться», - покачала головой она. – «Очевидно, что правительство уничтожить этот уникальный лес, если никто не помешает ему это сделать. А у тебя есть обязательства, которые необходимо исполнить. Что ты сама чувствуешь относительно всего этого?»

«Я хочу что-нибудь сделать», - честно ответила я. – «Что угодно. Хочу, чтобы действия мои имели значение, привели к переменам. Хочу разбить эти машины молотом. У тебя есть молот?» Если мне действительно предстоит выплатить родовой долг, я больше не буду пассивной наблюдательницей. Ольга пристально смотрела на меня. «Может, и есть», - произнесла она. – «Но мне нужна твоя поддержка, потому что Корнел будет гнуть свою линию».

Последовало голосование на предмет того, какой путь им следует избрать. Голоса разделились: три за замысел Ольга, три – за план Корнела. Мой голос оказался решающим...

Я проголосовала за немедленные действия, и вскоре мы выступили к просеке. Нам предстояло обезобразить лесозаготовительные машины. «Это так здорово!» - шепнула мне Аня. – «Я никогда не делала ничего... нелегального».

Мы были просто темными силуэтами, скользящими в ночи; луны скрылась за облаками. Я была рада этому, зная, что ночные тени надежно нас скрывают. Конечно, я бы предпочла новолуние – кромешную тьму, чтобы никто нас не заметил, но выбирать не приходилось.

Вскоре мы добрались до просеки, и я знала: мы здесь лишь потому, что я проголосовала за превентивный удар. Ольга прошла в центр просеки, устремила взор в сторону машин. В рюкзаке ее что-то тихо звякало – что-то металлическое. «Пойдем», - бросила она мне. Во тьме она выглядела... по-другому. Более... внушительно, массивнее. «Да, давай что-нибудь уже разобьем!» - с готовностью согласилась я.

Ольга сунула руку в рюкзак, вытащила что-то, бросила мне. Нет, не молот – банку красной краски. Мы с Аней переглянулись, кивнули друг другу. Корнел пристально смотрел на меня, прошептал: «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь». Возможно, он ожидал, что я отвечу ему, но я не стала заглатывать эту наживку.

Ольга заметила напряжение, возникшее между нами, и, глядя Корнелу прямо в глаза, заявила: «Все знают, что я права. Ты должен был понять это сразу, как появился здесь». «Ты нас всех уничтожишь», - ответил он. Я напомнила обоим, что медлить нельзя; Корнел покачал головой, отвернулся.

«Будьте осторожны и ведите себя тихо», - бросила нам Лиза. Она тоже выглядела иначе – на скулах ее я заметила черную краску. – «Неподалеку охрана. Я возьму их на себя». С этими словами она растворилась в ночи.

Силуэты машин виднелись в ночи, напоминая мне ужасающих созданий из дешевого фильма ужасов. Их черные кабели блестели в лунном свете, а зловоние наполняло воздух. Я потрясла банку и выдавила первую порцию краски на машину. Мне показалось, что та содрогнулась, будто была ранена. Неожиданно я ощутила, как будто она видит меня. Странное чувство...

В лунном свете я аккуратно наносила краску на машину – с точностью будущего хирурга. Дело было не во мне. Не в людях, которые завтра придут сюда и увидят, что их оборудование обезображено и сломано. Дело было в лесу.

Корнел присоединился ко мне, и вместе мы продолжили наносить слоганы на лесозаготовительные машины. «Ольга идет опасным путем», - шепнул он мне. – «Она так сосредоточена на самом сражении, что понемногу забывает о том, ради чего мы сражаемся». Я хотела ответить, но он остановил меня, молвив: «Просто наблюдай за ней и смотри, что она будет делать».

Вскоре мы закончили. «Я написала ‘Спасти лес’ на каждом известном мне языке», - похвасталась Аня, весьма довольная собой. Глядя на изуродованные машины, я испытывала гордость от сделанного. Каков бы ни был долг моего рода, я чувствовала, что сумела частично выплатить его.

Краска медленно высыхала в теплом ночном воздухе. Мы любовались проделанной работой. В воздухе разносился запах краски. Машины выглядели мерзко и глупо.

А затем тишину разорвали крики приближающихся охранников. Я сделала глубокий вдох, сосредоточилась на своем сердцебиении. Сейчас было не время для паники и импульсивных действий... Среди деревьев маячили силуэты приближающихся охранников, но смотрела я не на них, а на сами деревья. Деревья взывали ко мне с самого моего появления здесь. Деревья были на нашей стороне. Деревья смогут защитить нас.

Я сделала шаг в сторону охранников. «Вам не следует находиться здесь», - заявила я, ощущая поддержку окружающего меня леса. Я была больше, чем просто Майя Бородич. Для приближающихся людей я Майей и не была. Я была темным силуэтом среди иных темных силуэтов. Я была голосом леса. «Людям, подобным вам, в этом месте среди ночи находиться... неразумно», - произнесла я.

Один из охранников нервно хохотнул: «Это угроза? Ты угрожаешь нам, девчонка?» Ольга рассмеялась у меня за спиной: «О, ты даже не представляешь, какую угрозу мы несем». «Будь я на вашем месте, я бы отправилась домой», - продолжала я. – «Вы все еще имеете возможность провести приятный вечер». «Работа есть работа», - заявил ближайший ко мне охранник, направил свет фонарика мне прямо в глаза. – «Мы вызываем полицию. Не двигаться!»

Я подумала об Ане, сделала несколько шагов назад. Мы не могли допустить появления полиции. Похоже, ситуация становилась серьезной. «Я сказал тебе не двигаться!» - поорал мне охранник, и я бросила в ответ: «А то что?»

Он помедлил, обескураженный, и в следующее мгновение мобильник вылетел у него у рук. Не знаю, как Ким умудрился это сделать столь стремительно. «Ой, прости», - усмехнулся он. – «Ты хотел кому-то позвонить?» Охранник обернулся, и с силой ударил его по лицу. Кип даже не моргнул... а затем схватил охранника, поднял его над землей и швырнул в подельников.

Просека раскололась как разбитое окно – на острые осколки, края которых образовывали лучи света от фонариков, рассекающие тьму. Один осколок – крик. Другой – чей-то силуэт. Прыжок, удар, крик. Ругательства на трех языках. Я держалась теней, скользила меж осколков.

Всем своим весом я обрушилась на одного из охранников, и он споткнулся. Какова бы ни была моя связь с лесом, сейчас самое время ею воспользоваться. Я рассмеялась охраннику в лицо и бросилась к деревьям. Будучи вне себя от ярости, он устремился за мной, споткнулся о древесный корень и растянулся на земле.

Свет фонарика, сжимала который в руке Аня, упал на его тело. Я увидела кровь. Кровь на его голове, на камне, о который он ударился, на земле, - темную и свежую... Я пожала плечами: это была драка, а в драке всегда кто-то может быть ранен. Я отвернулась от человека в поисках следующей цели.

«Она убила его!» - с ужасом выкрикнул некий охранник, приближаясь. Он направил свет фонарика мне в лицо, ослепляя меня. Я метнулась в сторону – подальше от света... А в следующее мгновение за спиной охранника возник огромный силуэт; глаза его светились в темноте. «Оставь ее в покое!» - проревел он, и я узнала этот голос.

Это был Корнел. Но он преображался – наливались мускулы, удлинялись кости. Он взревел, воздел вверх руки – ныне пальцы заканчивались острыми когтями. Он полоснул ими по телу охранника... Я не знала, почему он встал на мою защиту. Мы лишь парой фраз перебросились с момента моего прибытия в Беловежу... И сейчас я взирала на восьмифутовое, покрытое шерстью чудовище, обратился в которое Корнел, и гадала, не сон ли это.

Я ощутила теплые капли крови на своем лице.

Вой. Полные ужаса вопли.

Аня обернулась ко мне, в голосе паника: «Что нам делать?»

Охранник снова заорал, направил автомат на Корнела. Я действовала инстинктивно – бросилась на охранника.

Прозвучал выстрел... И я ощутила страшную, невыносимую боль. Никогда в жизни я не испытывала подобную прежде. Плечо и грудь горели огнем. Я знала, что умираю. В лесу, вдали от семьи... я могла лишь наблюдать, как жизнь покидает мое тело алой рекой.

Я чувствовала, что вокруг меня собираются тени. Сочувствующие. Любопытствующие. Голодные...

Лес поймал меня на кровать из мха и ветвей. Я прекратила дергаться; холодное окоченение охватывало тело. Глаза мои были открыты, взгляд устремлен на деревья. За ветвями открывался небольшой кусочек ночного неба. Тучи разошлись, явив взору полную луну...

И все стало... иначе.

Луна была богиней, и они заметила меня. Поднимайся, - сказала она.

Я поднялась. Я чувствовала себя прекрасно. Я знала, что не должна была, но не помнила, почему. И это было неважно.

Разум мой был ясен. Я видела мир в оттенках черного и белого, в движении и покое. Я чуяла добычу. Я слышала речь в уханье сов, дуновении ветра, рычании волков.

Я стала тем, для чего и была рождена.

Мускулы мои затекли, и я с удовольствием потянулась. Руки мои стали длиннее, ноги – сильнее. Сердце громко стучало; мне казалось, будто всю прежнюю жизнь я провела в какой-то клети, и лишь сейчас вырвалась на свободу... Я сделала глубокий вдох, ощущая, как движутся мои ребра и мускулы. Лес пал кровью, и страхом, и возбуждением.

Я счастливо рассмеялась, и иные голоса вторили мне. Мы смеялись и пели Луне.

Что-то коснулось моей ноги. Некое маленькое, отвратное создание, тыкающее в меня чем-то острым. Создание не было для меня угрозой, но его присутствие раздражало. Запах его был мне неприятен. Потому я оттолкнула создание, и оно улетело прочь, издавая странные звуки. Ударилось о дерево и осталось тот, нанизанное на ветвь как бабочка.

Я услышала, как иные создания продираются через кустарник. Нога больше не болела, и я чувствовала себя просто прекрасно! Может, это сон? - пронеслась мысль, когда я бесшумно неслась в направлении жертв. Существа бежали прочь от меня. Я наблюдала за ними, за их движениями. Неожиданно одно из них замерло, обернулось ко мне. Мы скрестили взгляды. Я заревела, и создание упало на землю и свернулось в клубок. Запахло аммиаком.

Свет, направленный прямо в глаза, ослеплял меня. Существа меня окружали! Похоже, они сбились в стаю и стали опасны... Я держалась теней, а они были слишком глупы и неуклюжи, чтобы заметить меня. Потому я расправлялась с ними по одному. Некоторые умудрялись оказывать сопротивление, но большинство меня даже не замечали.

Ветер принес новый запах – мех, грязь, кровь. Тени двигались между деревьев, но они – не создания. Они – личности... такие, как я. Неожиданно они окружили меня. Наверное, я их знала. Они казались мне знакомыми. Похоже, я встречала их в прошлом, но они... скрывали свою природу.

Они приближались ко мне. Что же они хотят?..

Я расслабилась и стала дожидаться их. Они подошли, принялись принюхиваться. Да, их запахи определенно были мне знакомы.

Я посмотрела на него, но не увидела луны – лишь облака и спутанные ветви.

...Что-то изменилось, и я ощутила смертельную усталость.

Я осела наземь, и все поглотила тьма...

Ночное небо было полно звезд.

Я открыла глаза. Меня окружал густой темный лес. Древесные стволы, увитые темным плющом, покрыты пятнами мха. Шипастые безжизненные ветви у основания древ выглядывают из зарослей крапивы. От грибов, присосавшихся к остовам павших деревьев, исходит ирреальное зеленоватое свечение.

Я не могу отделаться от ощущения – что-то не так.

Я вижу, что мои руки покрыты каким-то темным веществом. Я обнажена. Липкая жидкость покрывает и тело, лицо. Волосы... Кровь.

Шепот. Слово отдается в моем разуме - Гару.

Я вспомнила свой сон.

Я замечаю прямо на земле отсеченную голову. Лицо искажено гримасой, глаза навыкате, рот открыт, как будто голова все еще пытается глотнуть воздуха.

Меня стошнило.

Я узнала лицо погибшего – это был один из охранников, с которым я спорила. Голова взирала на меня с укоризной.

По щекам моим потекли слезы.

Ко мне подошел Корнел. Он внимательно посмотрел на меня, и, приблизившись, присел рядом на корточки. «Именно это мы и пытались объяснить тебе», - его серые глаза улыбались. – «Ты – оборотень!»

Я в изумлении воззрилась на него... и потеряла сознание...

Утро пахло безопасностью, мехом, землей и лесом. Я открыла глаза, увидела сородичей, свернувшихся рядом; они спали, опустив морды на лапы. Тихое сопение наполняло теплое пространство под низко нависающими ветвями древней ели.

Осторожно, стараясь никого не разбудить, я выползла наружу. Оставшись одна, в густой траве, я потянула носом воздух. Небо было ярким, а окружающий меня лес – темным, и полон интересных запахов.

Но что-то было не так. Мой мозг работал не так, как следует. Запахи были слишком резкими. Трава – слишком высокой.

Из кустов выступил высокий темный силуэт. Странно знакомый запах!.. Я напряглась, воззрившись на человека, озиравшегося по сторонам. «Майя, вот ты где», - произнес он, заметив меня.

Неожиданно тело мое сковал спазм... и все изменилось! Мое тело начало обретать знакомую форму, и это было больно! Кости ломались и срастались снова, мускулы и сухожилия двигались под кожей. Я кричала и металась из стороны в сторону.

Наконец, я вновь обрела человеческий облик, плюхнулась на землю голой задницей. Черная-белая реальность обрела буйство красок, утренний ветерок стал холодным, и я содрогнулась. Растерянно я воззрилась на приближающегося мужчину. «Похоже, ты замерзла», - констатировал Корнел, бросив к моим ногам пакет с одеждой. – «Ты лучше какое-то время не изменяй облик. Они этого не переживут. По крайней мере, пока не изучишь ритуал».

Я принялась одеваться. Босоножки, джинсы, байка с единорогом. Все это прекрасно сидело на мне.

Мыслями я обратилась к прошлой ночи, когда я ярилась в лесу, совершенно иначе, по-волчьи, воспринимала мир, и испытывала немалый дискомфорт при изменении своего обличья. Глупо было отрицать тот факт, что я не человек – оборотень!

«О каком ритуале ты говоришь?» - спросила я Корнела. – «Неужели... магия реальна?» «Ты – оборотень», - напомнил он, - «и еще спрашиваешь?» Мы помолчали немного; я размышляла над тем, как другие воспринимают факт своей принадлежности к оборотням...

«А как ты стал оборотнем?» - полюбопытствовала я. «Наверное, был им рожден», - коротко отвечал он. «Я имею в виду...» - я замялась, - «когда ты... изменился?» «А, это», - кивнул Корнел. – «Я служил в Афганистане. Мы попали в засаду. Там все и случилось». «Что – все?» - не отставала я, и он пояснил: «Обращение. После меня комиссовали с посттравматическим расстройством, и меня разыскали остальные. Им нужен был тот, кто умеет сражаться». «Почему?» - спрашивала я. «В ту пору мы с моей стаей были настоящими эко-террористами», - молвил Корнел. – «Но я осознал, что насилие может породить лишь еще большее насилие, а этим путем я больше не хотел следовать».

«Но в этом нет никакого смысла», - произнесла я. – «Почему никто не знает о том, что оборотни существуют?» «Мы защищаем Завесу», - пояснил мне Корнел. – «Легко заставить поверить людей в то, что сверхъестественного не существует – и они готовы принять это. К тому же помогает и Делирий».

«Делирий... ты имеешь в виду медицинский термин?» - я вспомнила, как читала что-то про это психическое расстройство, связанное с помрачением сознания. «Об этом лучше спросить Пэт», - пожал плечами он. – «Но суть в том, что люди неспособны вспомнить, что видели Криноса – форму Гару, в которой ты гибрид волка и человека. Они паникуют, отворачиваются и тут же забывают об увиденном. И так каждый раз».

И я не заметила, как волчья стая проснулась и присоединилась к нам, выйдя на поляну. Точнее... это не волки. Они... оборотни, как и я.

Они сказала мне самой тащить к могиле обезглавленное тело охранника – мою первую жертву. С превеликим трудом я забросила труп на плечо. «Ты должна найти баланс между смертями, которым являешься причиной, и своими достижениями», - заметил Корнел. – «Таков путь Гару». Он сопровождал меня, неся оторванную голову в мешке. Остальные остались на поляне, заметая следы произошедшего.

Я не хотела ни говорить, ни думать. Я всецело сосредоточилась на мысли о том, чтобы доставить свой груз из точки А в точку Б. И все на этом... Я продолжала тащить тело, но вес его был слишком тяжел. Я быстро вымоталась донельзя, опустила труп наземь. Я очень, очень хотела что-нибудь сказать Корнелу, но сдержалась, свернулась на земле клубочком, сжав голову руками. «Я не могу!» - вновь и вновь повторяла я, все громче и громче, пока не перешла на визг. – «Я не могу! Не могу! Не могу!» Корнел вздохнул, присел на корточки рядом. «Ты – оборотень», - напомнил он мне. – «Воин Геи. Нет ничего, чего бы ты не могла. Поднимайся. Нам нужно спасать мир. У тебя есть предназначение, которое надлежит исполнить, и долги, которые следует выплатить».

А ведь он был прав. Я здесь не без причины, и должна довести начатое до конца. Я осознала, что всегда знала, как свершить преображение, но как будто сама решала не применять эти умения до настоящего момента. Да, это будет болезненно, но я хотела это сделать. И – будь я хоть немного сильнее – я с легкостью подниму мертвое тело.

Я избрала для себя Глабро – обличье, выступающее гибридом волка и человека... Боль была сильнее, чем я могла себе представить! Я чувствовала спазмы своих преображающихся мускулов. Челюсть моя раскололась, рот наполнился кровью. Я сжала кулаки, и острые когти впились в ладони.

Я кричала от боли... но, наконец, восстала как Глабро – сильной, устрашающей, волкоподобной. Да, преображение сопровождалось болью, сильной болью... Мир изменился. Немного. Я чувствовала, что зубы мои стали острее, а мускулы сильнее. Я подняла обезглавленное тело с земли. Теперь оно стало куда легче.

Мы с Корнелом продолжили путь через лес, когда я заметила, что мы не одни. Нас сопровождали белая ласка и серая волчица. «Вижу, ты заметила наших покровителей», - улыбнулась мой спутник. «Что, прости? Покровителей?» - удивилась я. «Да», - отозвался он. – «Духов, которые помогают нам сражаться в нашей войне».

Двое животных остановились напротив меня на тропе. «Мы пришли, чтобы учить дитя», - сказала волчица. Она пахла пеплом и слезами. Я глазам своим не могла поверить; мой мозг пытался осознавать сигналы, не предназначенные для человеческого восприятия.

Глаза мои говорили, что я вижу перед собой волчицу, но, когда я смотрела в ее сторону, ощущала пепел на языке, слышала вой столь скорбный, что у меня все внутри переворачивалось, и я чувствовала запах огня. А когда волчица говорила, это было подобно шелесту листьев, образующих слова в моем разуме.

Галлюцинациями они были или нет, но я продолжала видеть этих двоих. Ласка обошла меня, а затем забралась ко мне на руку. Она пахла мускусом и электричеством. Ласка укусила меня за ухо.

«Они всегда так себя ведут?» - обратилась я к Корнелу. «Говори со мной, когда я кусаю тебя!» - потребовала ласка, ее электронный голос звучал в моем разуме.

«Хватит», - рявкнула волчица. По крайней мере, так интерпретировал прозвучавший звук мой мозг. Казалось, ласка затаила дыхание, а после произнесла: «В начале начал была Гея, Мать-Земля, и она породила могучих воинов. Гару – что означает ‘оборотни’ на их родном языке, и единственным их назначением была защита Геи».

«Им не удалось это свершить», - взвыла волчица. «Но почему?» - обратилась я к ласке, и отвечала та: «В начале времен Гея явила миру три предвечные сущности: Творца, Ткачиху и Тварь. Творец был силой жизни и созидания. Холодная безжалостная Ткачиха упорядочила тварное. А Тварь разрушала то, что подлежало разрушению, поддерживая таким образом равновесие между первоначалами».

«И чьими же порождениями были мы?» - уточнила я с замиранием сердца. «Порождениями Геи!» - прорычала волчица. – «Рожденными, чтобы направлять род человеческий на верный путь». «Стало быть, что-то пошло не так», - заметила я. «Ткачиха, обретя самосознание, пыталась сделать мир излишне упорядоченным и предсказуемым, посему заточила Тварь в своей безжизненной паутине», - продолжала рассказ зимняя ласка. – «В плену Тварь обезумела, и ныне пытается уничтожить или поглотить все тварное». «И теперь Гея умирает, ибо ее удушает Ткачиха и заживо пожирает Тварь», - выла волчица. – «И ты не должна противостоять Творцу. Ты была рождена, чтобы защитить его».

Волчица вела нас за собой в область леса, находились в которой некие возвышения. В разуме моем возникло... воспоминание. Точнее – ощущение, подобное пеплу во рту и запаху дыма. Тоска. Печаль. Смирение. И еще – ощущение святости. Оно наполнило меня волнением, и когда я закрыла глаза, увидела огонь, горящий вдали.

Корнел присел у одного из возвышений, и, опустив на него ладонь, произнес несколько слов. Я увидела, как земля сама собой раскрылась, и в образовавшуюся яму мы опустили и тело, и голову. После чего зев закрылся, и я готова была поклясться, что окружающие нас деревья вздохнули в предвкушении.

Волчица завыла.

«Добро пожаловать в новую жизнь», - молвила говорящая белая ласка. – «Нам нужно тебе еще кое-что показать. Ты – дитя, и у тебя есть определенные привилегии. Пуща дарует тебе видение». «Ты должна узреть, чтобы понять», - добавила волчица. – «Подумай хорошенько, что бы ты хотела увидеть».

Прошлое, - решила я...

Я шла через лес. Пуща играла со мной: изменяла тропы, преграждала мне путь порослью и мертвыми деревьями, а затем открывала новый проход – прямой и залитый солнечным светом. И я продолжала идти вперед... Со времени своего преображения я успела понять возможности своего нового тела, и вспомнила, что люди могут бегать – упрямо, быстро, на большие дистанции. Не так быстро, как олени, не так проворно, как волки, но упрямо и без остановок. И я побежала.

Вскоре я добралась до знакомой поляны с холмиками захоронений. Взобралась на ближайший холм. На вершине споткнулась о человеческий череп, коснулась его... и разум мой захлестнули видения...

Череда хижин у окраины леса; босоногие селяне в бедных одеждах, со спутанными волосами и бородами. Волчата, затем – кровь. И вой – скорбный, страшный вой матери, потерявшей своих детей. «Смотри», - шепчет голос в моем разуме. – «Смотри и помни».

Но я не могу оставаться сторонним наблюдателем, я хочу действовать! Я рисую магические символы кровью волчат и молюсь о воздаянии. Лес пробуждается, объятый яростью, и сильные, покрытые шерстью создания устремляются к деревне. Люди пытаются бежать, они кричат и молят о пощаде, надеются защититься от приближающейся смерти огнем. Но восстает Гару – ярость в глазах, кровь на когтях, - и вырывает огонь из рук селян... Хижины охватывает пламя, и победный вой разрывает ночь...

У Гару мои глаза, мое лицо. Он – мой предок. Я – его потомок. Я – часть этой истории с самого ее начала.

Все повторяется, снова и снова. Люди возвращаются, отстраивают деревню, возводят укрепления. А затем мы, Гару, обрушиваемся на них как волки на отару овец... И снова... Новые деревни, новые пожары. Новая кровь. Сердце моего предка полнится скорбью и яростью, и селения у Пущи продолжают полыхать.

Но однажды в роду остается лишь один Гару, и он убивает своих сородичей в приступе первой Ярости. Он юн, но я узнаю его – хоть знала его стариком. Он рассказывал мне истории о лесе, пока мама не забрала меня от него...

...Я стояла, не в силах пошевелиться. Горло горело, живот крутило. Я хотела кричать, но у меня не было рта. Я ощущала огонь. Я чуяла кровь.

Огромная серошкурая волчица смотрела прямо на меня. У нее были золотые глаза. Она плакала. «Это в твоей крови», - сказала она мне. – «Это твой долг. Это ты. Пойдем со мной, дитя, будешь моими когтями и клыками. Никто боле не станет моим дитенышем. Подойди ко мне, дитя. Я выхожу тебя, залижу твои раны. Мы станем убивать вместе, пожирать вместе, и нам двоим будет хорошо. Лес будет расти».

Впервые я осознала, кто она в действительности. Ее шкура опалена пламенем. Ее глаза – угли. Пепел покрывал ее бока. Она была старой. Древней. Печальной и одинокой... Я зрела ее в видении, она следила за моим дедом из тьмы, ожидая, когда вспыхнут пламенем деревни.

Она была духом, воплощением леса – самой Пущей... раненой, страдающей, оплакивающей всех своих детей, убитых людьми. По крайней мере, все это я видела, глядя на нее. Мать-волчица продолжала пристально смотреть на меня, и я поняла, что она на протяжении поколений помогала моей семье, а та верно служила ей.

«Примкни ко мне», - молила она. – «Лишь ты можешь понять меня. Лишь ты». Я приблизилась к ней, и она приняла меня. А я приняла себя – ту, кем являлась...

В воцарившейся тьме кровавый поток низринулся на мир…

...Вой разорвал тишину подобно лучу лунного света во тьме. Затем еще один, и еще, и еще... Я открыла глаза, огляделась. Я находилась на поляне, и окружали меня огромные, чудовищные волки – и все они выли на луну. Пришло осознание, что я – одна из них. Оборотень.

«Привет», - улыбнулся мне Корнел. – «Добро пожаловать в септу». «Что ж, хорошо», - медленно произнесла я. – «Только даже не представляю, что это такое». «Для оборотня стая это семья», - пояснил Корнел. – «А союз племен, объединившихся ради общей цели, - септа».

Я поняла, что вижу пред собой представителей как минимум двух стай.

Ольга, Даниэль и Лиза вновь обратились в людей, умудрившись при этом сохранить свою одежду. «Мы – стая Скорбящей Матери-волчицы», - просветила меня Ольга. Они пахли пеплом и слезами, и на краткое мгновение я заметила рядом с ними дух волчицы.

Вернулись к человеческому облику Корнел, Пэт и Ким. «А мы – племя стая Зимней Ласки», - вымолвил Ким. На плече его возникла белая тень, пахло от которой мускусом и электричеством.

«Мы – солдаты Геи», - произнес Корнел. – «Здесь у нас выбора нет. Но мы можем выбирать себе союзников». «У каждой стаи есть свой звериный дух?» - осведомилась я. – «Так это работает?» «Эти духи именуются покровителями, и не все из них звери», - отвечала мне Лиза. – «И соглашения, заключенные с ними, дают нам дополнительное оружие, которые мы обращаем против скверны Твари». Последнее слово, произнесенное ею, пахло разложением и горящим бензином.

«Мне нужно примкнуть к стае, так?» - уточнила я у новообретенных сородичей. «Ни один Гару сам по себе не выживет», - пояснил мне Корнел. – «Твоя прежняя жизнь человеком завершилась. Но мы никогда не оставим тебя».

«У меня столько вопросов», - покачала головой я. – «Почему я слышала шепот Луны?» «Луна дарует нам Ярость», - с готовностью пояснила Ольга. – «Поэтому она так важна для нас. И именно поэтому ты никогда боле не сможешь прикоснуться к серебру».

«Вы прибыли из всех уголков Европы», - обвела я сородичей взглядом. – «Это... обычно для септы?» Я даже не представляла, глуп ли мой вопрос. «Это далеко не обычно, но странные времена порождают странных союзников», - печально улыбнулся Корнел. – «Обычно септа состоит из представителей одного племени – от силы двух». «Всего племен не меньше дюжины», - добавил Даниэль. – «И я надеюсь, Майя, что свое ты выберешь мудро».

«А духи?» - осведомилась я. – «Они-то какое отношение ко всему этому имеют?» «Мир отбрасывает тень, и мы называем ее Умброй», - произнесла Лиза. – «И в тени каждое живое существо, каждая эмоция и идея, каждый важный предмет существуют как дух. Это все, что тебе нужно знать на данный момент».

«Стало быть, если я все поняла правильно, мне придется принять участие в древней войне с Тварью», - подытожила я полученную информацию. – «Луна дает мне Ярость в качестве оружия, но я должна остерегаться серебра. И еще есть тайный мир духов. Кроме того, я должна примкнуть к стае и выбрать для себя племя». «Все верно», - кивнула Лиза. – «Что до племени, сейчас тебя могут обучить двое. Ольга принадлежит к Черным Фуриям – древнему племени воительниц, а Корнел – Чадам Геи, исповедующим мир и гармонию».

«А к какому племени принадлежали мои предки?» - полюбопытствовала, и собеседники мои разом помрачнели. «Они были Властителями Фенриса, но никто из нас не хочет иметь ничего общего с этим племенем», - отозвался Корнел. – «Входящие в него противостоят всему, во что верим мы». «Неужто все так плохо?» - расстроилась я, и Ким подтвердил: «Властители Фенриса – самые радикальные Гару из когда-либо существовавших на Земле. Эдакие оборотни-фашисты. Некоторые из них действительно работали на Гитлера». «Спасибо, что рассказали», - вздохнула я. – «Я должна была знать историю своего рода».

Я хотела узнать побольше об иных племенах и понять, какое из них мне ближе по своим устоям.

Кип рассказал мне о Грызущих Кости – городских оборотнях, сражающихся за обездоленных, чад Крысы. «Грызущие Кости защищают всех детей Геи, даже самых неприметных», - говорил он. – «Потому что все мы равны. Но иные племена смотрят на Грызущих Кости свысока. Предубеждения. Предубеждения повсюду».

Пэт принадлежала к Идущим по Стеклу, и ее племя заняло свою нишу на передовой развития технологий, среди нитей сети Ткачихи. Будучи городской жительницей, Пэт чувствовала себя в лесу немного не в своей тарелке. «Но почему?» - недоумевала я. – «Ведь Пуща – наш дом!» «Может, это твой дом», - отвечала она, и я поняла, что общего у нас с ней немного. – «Я – горожанка до мозга костей. Мы используем Ткачиху, чтобы противостоять Твари, а лес – не владения Ткачихи. И мне нравятся люди, у них огромный потенциал». «Не похожа ты на оборотня», - заметила я. – «Ты кажешься такой... безобидной». «Так и есть», - пожала она плечами. – «Я и сама не собиралась становиться оборотнем. Я была студенткой, изучала программирование, а затем – раз! – я стала Гару». «А как ты с Корнелом познакомилась?» - спрашивала я, и отвечала Пэт: «Я была в его прежней стае, тогда мы входили в тусовку хактивистов. Когда все пошло наперекосяк, и он исчез, я отыскала его и уговорила вернуться».

«Я – Красный Коготь», - произнес Даниэль, когда я спросила его о племени. – «Мы рождаемся волками. Обычно сторонимся других. И мы убиваем людей. Но, поскольку я здесь один, решил примкнуть к остальным». «Почему?» - поинтересовалась я, и он посмотрел на меня как на полную дуру: «Сила в численности. Я лучше сумею защитить сородичей, когда рядом больше оборотней». «Сородичей?» - уточнила я, и Даниэль пояснил: «Волков».

Лиза входила в племя Сибиряков – наследие, доставшееся ей от деда-бурята. «Мой дед увидел, что у меня душа волка, и начал рассказывать мне о мире духов», - говорила она. – «А когда пришло время, провел меня через преображение». «Хотела бы я, чтобы и мой дед поступил так же», - вздохнула я. – «Но, наверное, ему было все равно». «О, думаю, он многое рассказал тебе, когда ты была ребенком, и ты начинаешь вспоминать об этом», - возразила Лиза. – «Откуда еще тебе может быть известна Высокая Речь?»

Я согласно кивнула, заметила, что прежде где-то уже слышала название ее племени. «Слово ‘сибиряк’ есть и на польском языке», - пояснила мне Лиза. – «На русском языке оно означает уроженца Сибири, а на польском – политических заключенных, изгнанных в Сибирь, и таких – десятки тысяч!» «А название твоего племени с каким из значений ассоциируется?» - поинтересовалась я, и Лиза улыбнулась: «С обоими – моя бабушка была политической заключенной, а дедушка – коренной сибиряк».

«Мне вот что непонятно», - обратилась я к своим новым товарищам, - «почему вас здесь так много? Неужто все в Беловеже вдруг оказались оборотнями?» «Ты ничего не знаешь, дитя», - с горечью усмехнулась Ольга. – «Еще столетие назад в этих лесах обитали дюжины стай!» «Но никто из старой стражи не пережил девяностые», - добавила Лиза. – «Нам пришлось начать с чистого листа». «До твоего появления нас было шестеро, а трое из нас – даже не местные», - отметил Корнел. – «Две маленькие стаи... Кстати, до того, как будешь принята в племя, ты должна проявить себя». «Проявить?» - искренне удивилась я.

То есть, до сих пор я проявила себя недостаточно?!

«Ты прошла через Первое Изменение», - пояснила мне Пэт. – «И сейчас знаешь все то, что должна знать к этому моменту». «Но ты должна пройти Обряд Посвящения», - молвил Даниэль, потершись о мою ногу. «Но, поскольку у нас времени на испытания, придется озадачить тебя вполне реальной проблемой», - сообщила Ольга. «Мы хотим, чтобы ты нашла способ прекратить вырубку леса», - озвучил оную Корнел. – «Как тебе такое?»

И они все воззрились на меня. Я поразмыслила над ситуацией, в которой оказалось. Да, я изменилась, и теперь по собственной воле могла изменять свой облик. Но разум мой остался прежним. «Люди должны увидеть, что происходит с Геей, ощутить ее боль», - молвила я. – «Мы должны пробудить духов».

Корнел был более практичен, заявил: «Думаю, мы должны отыскать и нейтрализовать местные силы в Беловеже, выступающие за вырубку». «Мы можем устроить диверсию, но нас слишком мало для открытого противостояния с лесорубами», - скептически покачала головой Пэт.

«Я поговорю с духами и узнаю, чем они смогут помочь нам», - продолжала я. – «Если сама природа уничтожит машины лесорубов, они не смогут обвинить кого бы то ни было». Лиза призадумалась, затем кивнула: «Я представлю тебя духам, с которыми следует поговорить». «План истинного Теурга!» - просиял Даниэль. – «Ты случайно не под полумесяцем родилась, Майя?»

Я удивленно воззрилась на него: как он догадался?! Мама рассказывала, что, когда рожала меня, в окно действительно светил необычайно яркий полумесяц. «Ты прав», - признала я. «Гару, рожденные под Полумесяцем, - шаманы и целители», - пояснила Лиза, - «как мы с тобой». «Истинный Теург всегда действует мудро», - добавила Ольга, похлопав меня по плечу. – «Идем, нам нужно многое обсудить. А еще отыскать твои телефон и бумажник».

Кивнув, я последовала за нею.

Мне надлежало оборвать последние связи с прежней жизнью...

Я была в автобусе. Ослепительные солнечные лучи били в окна. Узкая дорога прорезала густой старый лес.

Я помнила, как делала что-то важное, шла среди деревьев, что-то искала, что-то теряла, что-то обретала. А затем я пробудилась, и воспоминания исчезли без следа.

«Я тут почитала об этом месте», - сообщила Аня, глядя в экран смартфона, - «и оно потрясающее! Последний древний лес в Европе!» «Знаю», - улыбнулась я. – «Я не могу...»

Неожиданно я закашлялась, отхаркивая кровь. Горло пересохло, легкие горели. «Аня...» - прохрипела я, обернувшись к девушке. Она с тревогой смотрела на меня. «Тебе нужно попить», - Аня вытащила из рюкзака бутылку, протянула мне. – «Держи».

Я сделала глоток, и почувствовала что-то странное в своем горле. А затем оно начало двигаться! Это были пауки!.. Я попыталась закричать, но как только открыла рот, они оплели его паутиной. И через несколько мгновений я была вся покрыта ею и не могла двигаться.

Послышалось шипение. Выдавив глазное яблоко Ани, из черепа ее выползла длинная черная змея, воняющая гнилым мясом, кислотой и бензином. «Не сопротивляйся, Майя, ты уже принадлежишь мне», - прошипела змея. – «Так же, как и твой дед».

И она поцеловала меня...

Я проснулась в своей кровати в гостинице, и какое-то время гадала, было ли все, связанное с оборотнями, сном. Затем я услышала испуганный вскрик и увидела Аню, глядящую на меня с выражением крайнего изумления.

«Где ты была? Что случилось?» - спрашивала она. – «Ты не представляешь, как я испугалась!» «Все хорошо. Прости, что так внезапно исчезла», - отозвалась я. А что я еще могла сказать? «Я заблудилась в лесу», - это было не совсем ложью, - «а затем отыскала активистов, и... не следила за временем. А ты сама как?» «Ну...» - замялась Аня. – «Когда мы разделились в лесу, я тоже заблудилась, но каким-то образом добралась до деревни».

Стало быть, она не помнит об оборотнях. Права была Пэт – разум людей не воспринимает вид Криноса. А когда завершился Делирий, подсознание залатало прорехи в ее воспоминаниях чем-то рациональным.

Я начала молча собирать свои вещи в рюкзак. Отчуждение между мной и Аней росло, и я чувствовала потребность все ей рассказать. Но правду открыть не могла. Я была Гару, и мой священный долг – защита Завесы. Люди не должны знать об этом. Но кое-что я могла сказать ей. «Я узнала кое-что важное о себе», - произнесла я, - «и мне нужно какое-то время, чтобы заняться этим. Прости, что так резко меняю наши планы».

«Ты уезжаешь?» - спросила Аня, в то время как я продолжала собирать вещи. – «А как же история твоего рода?» Я пожала плечами. Каков бы ни был ответ, теперь это забота Майи-оборотня. Майя-студентка была мертва.

Мы обнялись на прощание, после чего я забрала свой рюкзак и ушла.

...Вещи я оставила в лагере. Мне нужно было обратиться к духам леса, и для этого необходима помощь Лизы. Она была единственной шаманкой в двух стаях, и с радостью приняла меня в ученицы.

Несколько дней мы оставались в лесу. Я постигала способы обращения к духам, медитировала, училась чувствовать Пущу. Наконец, Лиза признала, что я готова.

На закате мы отправились на поляну, где я произнесла необходимые слова – тайные имена леса. Мы принялись ждать...

Послышался шорох. Затем – шепот листьев в тихой безветренной ночи. Я закрыла глаза, и запах перьев и ночи объял меня. В разуме моем раздался голос, похожий на когти, скребущие по камню. «Чего ты хочешь?» - спросил он. «Ниспошли ветер и ниспошли дождь, о великий лес», - нараспев произнесла я. – «Погрузи эти машины в грязь. Обрушь на них мертвые деревья. Мы хотим справедливости!»

Скрежет в разуме стал практически невыносимым. «Да», - прошептал голос. – «Но тому есть цена». «Я готова заплатить ее!» - воскликнула я. «Охоться на нас, юная», - был ответ. – «Найди нас, поймай нас, и тогда мы поможем тебе». Голос стих.

«Ну и какого хрена ты ждешь?» - обратилась ко мне Лиза. – «Охоться!»

Испытывая страшную боль, я обратилась в Люписа – волка, видящего мир в запахах и звуках. Понюхала воздух, уловила запах и бросилась за зверем – оленем, прекрасным и ловким, идеальным вместилищем для духов. Он тоже уловил мой запах, метнулся прочь.

Расстояние между мной и дичью сокращалась. Я вдыхала его страх, слышала, как бьют по земле его копыта. Я предельно сосредоточилась. Лес исчез; для меня существовала лишь охота.

С силой оттолкнувшись от земли, и обрушилась на оленя, повергнув того наземь. Охота была окончена. Я разорвала горло своей жертве, и та обмякла; дух покинул тело оленя.

Я почувствовала, как приближается ко мне нечто огромное, поспешила обратиться в Криноса. Создание, выступившее из-за древ, походило на зубра, но затем она встало на задние лапы. «Майя», - нараспев произнесло воплощение Пущи. – «Это ты». «Я настигла твоего слугу», - сказала я. – «Мне нужна твоя помощь». «Нет», - печально изрек зубр. – «Охоться на меня!»

Я сцепилась с древним созданием. Мы терзали друг друга в ночи, и ничто больше не имело значения... Огромный зубр рухнул, и я едва успела отпрыгнуть в сторону, обращаясь в человека.

«Ты хорошо сражалась», - заключил дух, и голос его был подобен клекоту птиц. – «Мы поможем тебе». «Спасибо», - поклонилась я. Дух бесследно исчез, но я знала, что внимание Пущи ныне приковано ко мне, и ожидает она моего сигнала...

На следующее утро я с предвкушением ожидала встречи септы. Заключение соглашения с духами было моим Обрядом Посвящения, и я успешно прошла его.

Вскоре на поляну, где я впервые пробудилась как Гару, ступили остальные. Лиза улыбнулась мне, проследовала в центр поляны, возвестила: «Я – Теург этой септы. И я здесь, чтобы удостовериться в том, что мы все сделаем как надо». Она обернулась ко мне, молвив: «Майя, подойди. Ты ли дитя, которое ожидает признания себя взрослым?» «Я», - смиренно отвечала я. «Стремишься ли ты к принятию в племя?» - следующий вопрос. «Да», - мой ответ.

«Кто говорит за дитя?» - произнесла Ольга, присоединяясь к древнему обряду. «Я», - отвечала Лиза. – «Я – Заря из Сибиряков, Теург стаи Скорбящей Матери-волчицы. Я наблюдала за чадом в возложенной на нее миссии, и я здесь, чтобы поведать об этом». Заря?.. Интересно, у всех ли оборотней есть тайные имена. Как по мне, это просто здорово! Есть в этом что-то первобытное, духовное...

«Прошло ли дитя испытание?» - осведомилась Ольга. Я затаила дыхание... «Она преуспела», - молвила Лиза. – «Она храбро сражалась, и преуспела». Она обернулась ко мне, вопросила: «Избрала ли ты свое новое имя?»

Мое новое тайное имя... Неожиданно я вспомнила, как дед рассказывал о своих старых друзьях. Он никогда не называл их настоящие имена – в рассказах они были Громом, или Серым, или Иглой. Я всегда думала, что это какие-то прозвища, имеющие отношения к партизанам, к войне. Но сейчас уже не была в этом уверена.

Как же отразить в одном единственном имени всю свою жизнь, личность, наследие и стремления?.. «Мое новое имя – Мист», - молвила я, ибо так звали валькирию из древних северных легенд, а также же означало оно «туман» или «мгла» на английском.

Что же до племени... я приняла решение примкнуть к Черным Фуриям. Ольга согласилась обучать меня.

Стая... конечно же, Скорбящей Матери-волчицы. С нею связана моя судьба.

Продолжая древний ритуал, Лиза нанесла мне на грудь мистические глифы моего племени. Через мгновение они исчезли, но я продолжала ощущать их тепло. «Мист из Черных Фурий, Теург стаи Скорбящей Матери-волчицы, добро пожаловать в нашу септу», - торжественно произнесла Лиза.

Гару завыли, приветствуя меня. Они выли о древних законах войны, положения и таинства. Я запомнила лишь несколько из них.

Противостоять Твари и порождениям ее – всегда и везде.

Подчиняться тем, кто занимает более высокое положение.

Уважать тех, кто занимает более низкое.

Завеса не должна открываться.

Я выла вместе со своей септой. Боле я не была дитем. Я была готова творить собственную историю, обретать собственное место в стае, выть собственные песни.

Стоял знойный летний день; асфальт плавился, трава увядала, а воздух буквально удушал тех смелых, кто решался покинуть прохладу помещений и выйти на улицу. Но, несмотря на жару, на похороны собралась вся деревня. Люди стояли вокруг меня, оплакивая свою потерю, сжимая в руках погребальные венки.

Один из охранников был найденным мертвым у просеки. Никто не знал, что с ним произошло. Поговаривали о стае бешеных волков. Но я знала, что смерть его – моих рук дело. И смерть изменила все для меня... Я начала видеть призрачные фигуры на границе зрения. Были ли они лишь плодом моего воображения, или же моей собственной стаей разгневанных духов, следующих за мной, ожидающих, когда я совершу ошибку?..

Я чувствовала напряжение, витающее в воздухе. Эта смерть и последующие похороны подтолкнули местных – и без того встревоженных недавними исчезновениями людей в лесу – на самую грань.

Представители прессы слетелись на похороны как мухи. И сейчас каркали о том, как действия обеих сторон конфликта привели к эскалации ситуации. Полицейские наблюдали за толпой, лениво облокотившись о деревья.

Буквально за день Беловежская пуща обратилась в политическую повестку и самое горячее место в Польше. И не только политики да активисты обратили на нее внимание: сам министр окружающей среды прибыл в Беловежу, чтобы принять участие в похоронной процессии. Он стоял около священника, проводящего церемонию, в окружении полицейских и нескольких телохранителей... Гроб опустили в яму, и толпа зашевелилась – каждый хотел бросить горсть земли на гроб, или же возложить цветы на могилу.

«Только посмотри на них», - молвила Лиза, подойдя ко мне. – «Никто не хочет, чтобы мы здесь оставались. Они боятся нас, но никогда не признаются в этом». «У них есть на то причины», - вздохнула я. – «Хотела бы я, чтобы все сложилось иначе». «Если с радостью бы выдворили нас отсюда, даже если бы мы не были Гару», - хмыкнула Лиза. – «С одной стороны, мы – активисты, сражающиеся за сохранность Пущи, но для местных мы – чужаки, вламывающиеся в их дома и указывающие, как им следует жить». «Ну, вообще-то, так и есть», - пожала плечами я. – «Но иногда чужаки нужны, чтобы указать тебе на то, что находится прямо перед глазами». Но она была права. Местные действительно не желали на видеть здесь.

И министр прекрасно знал, как использовать эти настроения в своих целях. Священник передал ему микрофон, и он начал свою речь. Говорил он так себе, но мне было очевидно: он явился лишь затем, чтобы показать себя и затянуть потуже удавку на шеях местных лесозаготовительных компаний. Толпа слушала его речь, и я поняла: эскалация конфликта лишь продолжится.

Но лес был на нашей стороне, и мы имели возможность прекратить вырубку в любое мгновение.

...Мы, Гару, проследовали на просеку, где должно было состояться финальное противостояние. Прошлой ночью была буря, но сейчас нещадно палило солнце. Воздух пах травами и древесным соком. Насекомые лениво жужжали в высокой траве, обездвиженные летним солнцем.

Мы начали подготовку плакатов для выражения протеста. «Древесина – враг леса», - был наш главный слоган. Я же на своем плакате написала: «Сделайте всю Пущу национальным парком!» Это было бы прекрасным решением, думала я. Таким образом вся территория Пущи была бы под защитой, а местные могли бы делать деньги на туристах... Нас, протестующих, было на просеке немного, но мы все прекрасно сознавали, зачем мы здесь.

Пуща наблюдала за нами. Каждый раз, когда порыв ветра доносил до меня влажный запах леса, я чувствовала ее сильное ободряющее присутствие. Она знала: мы делаем все, что в наших силах, чтобы спасти ее. Темные облака затягивали небо: духи собирались, чтобы поддержать нас в грядущие мгновения.

Мыслями я унеслась к своим предкам. На протяжении столетий те служили Пуще, предавая огню деревни и убивая людей, посмевших причинить ей вред. А теперь я была последней Гару из этого рода. Какое наследие оставлю я?..

Напряжение среди собравшихся на протеке нарастало. «Все знают, что делать?» - обратилась Ольга к моей стае. «А беру на себя охранников», - кивнула Лиза. «Я буду на страже периметра Пущи», - заявил Даниэль. Я бросила взгляд на Ласок: как и договаривались, они заняли позиции среди протестующих. Стало быть, на мне – полицейские. Они явно нервничали, сбившись в небольшие группки, покрикивая на всех, оказывавшихся у них на пути, и явно желая оказаться как можно дальше от этого места, обстановка в котором накалилась до предела.

На просеке появился министр, сопровождаемый фотографом. Возможно, мы сможем использовать присутствие его себе на пользу... Министр тут же принялся играть в великого чиновника, а журналисты фотографировали его и задавали заранее заготовленные вопросы – очередная рутина в кругах медиа.

«Пока она в центре внимания, это все усложняет», - шепнула я Ольге. Та согласно кивнула, а я продолжала размышлять вслух: «Раз уж он здесь, мы можем потребовать у него прекратить вырубку». «Если ты считаешь, что в разговорах с этими людьми есть смысл, сейчас самое время», - бросила она в ответ, взяла меня под локоть и увлекла в сторону министра и его сопровождающих. Пока мы приближались, я прокручивала в голове, что именно скажу.

Но у Ольга, похоже, было на этот счет свое мнение. «Министр! Министр!» - выкрикнула она. – «У вас есть минута для того, чтобы обсудить, что в действительности происходит в этом лесу?» Министр смерил нас холодным взглядом, как будто мы были какими-то жалкими крысами. Как акула, подумалось мне. «Нет», - с улыбкой произнес он. – «Мы не ведем переговоры с террористами».

Я положила ладонь Ольге на плечо, ощутив, сколь та напряжена. Всеми силами противилась она своему преображению. «Не трать на него силы», - шепнула я ей. – «Найдем другой способ».

Пора! Я прокусила себе запястье, и когда капли крови оросили землю, произнесла слова. Налетел холодный ветер – духи Пущи ответили на мой зов. Я испустила радостный вой, а в следующее мгновение небеса ответили мне. Поднялся настоящий ураган, начался ливень, больше походящий на вселенский потоп. Молния ударила в одну из лесозаготовительных машин, и я рассмеялась.

Полиция и журналисты бросились прочь в поисках укрытия, и мы остались наедине с министром и его телохранителем, сражающимися со своими зонтами. «Вижу, какое-то время мы вынуждены будем остаться здесь», - процедила я, глядя чиновнику в глаза. – «Может, все-таки поговорим?» Я видела, что министр был прожженным политиком, и прикидывал, какую бы выгоду извлечь из ситуации, - но мне на это было наплевать.

...Начались переговоры. Неожиданная буря вынудила всех нас укрыться в самодельных палатках, а вынужденная близость друг к другу помогла растопить лед. Ветер сломал много старых гнилых деревьев, и мы обсуждали не только прекращение вырубки, но и необходимость вывоза упавших древ.

Так мы начали говорить друг с другом. Не знаю, что стало тому возможным: пресса, международное внимание, пересечение местных интересов, наше желание перемен... Переговоры не были простыми, но мы были близки к соглашению. «Государственные леса», местное население, экологи, ученые, активисты – все стороны преследовали свои интересы.

Я не была экспертом в вопросе на повестке дня, но хотела сыграть свою роль. Потому я внимательно наблюдала за переговорами, дабы быть уверенной в том, что они справедливы. Меня интересовала духовная составляющая, потому я надеялась, что обе стороны имеют добрые намерения и честны друг с другом.

Конечно, у всех участников длительных переговоров были свои мнения – и у меня в том числе. Одним из основных вопросов, конечно же, были жуки-короеды. Как нечто, столь маленькое, может привести к поистине гигантской катастрофе?

«Жуки всегда были частью экосистемы леса», - заявил один из экологов. «Но недавние засухи привели к масштабному увеличению их численности», - отвечали ему лесники. – «Нам пришлось вырубать деревья, чтобы предотвратить еще большее бедствие!»

Я понимала, что подобный подход – далеко не самый разумный. Пуща справится с проблемой, как справлялась доселе. Это был предвечный лес, и у него были собственные способы справляться с нашествием короедов. Именно так он обновлял себя... Я указала на это участникам переговоров, но далеко не все из них согласились со мной. «Люди культивировали лес столетиями, и ему не выжить без нашей помощи», - хмыкнул один из чиновников. «Он прав!» - принялась возражать активистам группа местных жителей. – «Вы хотите забрать у нас лес! Вы нездешние, и не вам указывать, как нам жить!» Я понимала, почему они так говорят: большинство из них работало на лесозаготовках. И сейчас они были испуганы, потому что путь в лес преграждало все больше и больше мертвых деревьев.

Жаркий спор продолжался... но, наконец, противостояние мнений уступило место конструктивным идеям. Одна из них привлекла мое внимание: сделать все окрестные леса частью Беловежского национального парка. Вырубка станет невозможна, а туризм принесет хороший доход.

Да, это был долгий и жаркий день. Я так устала, что глаза закрывались сами собой, а голова кружилась. Но я продолжала участие в переговорах. Что такое небольшой тепловой удар в сравнении с решением важнейшего вопроса?..

На закате мы имели на руках первый черновик соглашения. Я не тешила себя иллюзиями: наши оппоненты согласились прекратить вырубку лишь потому, что увидели здесь для себя выгоду.

Но в то мгновение я лишь запрокинула голову к небу и рассмеялась, испытывая огромное облегчение. А затем нашла тихое местечко, свернулась на земле и уснула...

Никогда бы не подумала, что все закончится именно так.

В последовавшие недели люди приступили к решениям проблем, снедающих регион. У них были большие планы на образование, патрулирование региона, создание постоянного лагеря близ Беловежи.

Это не было войной, о которой говорила Ольга... Скорее – новой надеждой. Ведь под кронами древних деревьев вновь воцарилась тишина, и вырубка леса прекратилась. И я была горда тем, что приложила к этому руку.

Я говорила с людьми, выслушивала их идеи, разделяла их энтузиазм. Мы строили планы, мы шутили, мы смеялись.

В какой-то момент ко мне подошла старушка, из местных – морщинистая, беззубая, сварливая. «Значит, ты и есть юная Бородич, о которой люди судачат», - сказала она. «...Ну да», - признала я, не зная, что за этим последует. Она рассмеялась, молвила: «Признаться, я немного встревожилась, когда впервые услышала о тебе. Знаешь, эти проклятые оборотни всегда создают такой бардак!»

«О чем это вы?» - притворно удивилась я, и старушка хмыкнула: «Вот только не надо, юная леди! Я знала деда твоего, еще когда он был юн. Проблема в том, что вы всегда ищете все новых славных битв. Действуете импульсивно, как дети или как животные – если хотите что-то сделать, то делаете. Иногда это срабатывает, иногда – нет... Но на этот раз вам удалось добиться чего-то действительно достойного. Поглядим, что будет дальше».

Я улыбнулась ей в ответ.

Время покажет, была ли она права.

Мы собрались на поляне, где я впервые пробудилась как Гару.

Лиза стояла в центре поляны, рядом с нею – волчица и ласка. «Вы двое», - обратилась она к Ольге и Корнелу. – «Вы должны уладить все свои разногласия. Сегодня же».

Ольга кивнула; в глазах ее отражался гнев. «Мир долго не продлится», - бросила она Корнелу. – «Я должна была остановить тебя. Тогда мы бы не оказались в подобной ситуации».

Ночь была долга и полна надежд – мы говорили о будущем. Ольга долго разговаривала с Корнелом, Кимом и Пэт, пытаясь убедить их остаться в Беловеже. От этой идее они были не в восторге, но я все же сумела убедить их. Мы слишком через многое прошли вместе, чтобы взять и расстаться.

Лиза и наши покровители убедились в том, что мы следовали устоям Гару, и разногласия в септе были улажены.

Конечно, многое еще произошло в то лето.

Аня и Бартек прожили короткий летний роман, о котором долго еще будут вспоминать с улыбкой. Понемногу мы исчезали из жизней друг друга, уж слишком разнились предначертанные нам пути.

А сейчас завершалась первая глава моей новой жизни. Я приехала в Беловежу, чтобы узнать о своих корнях, и мне это удалось. И теперь я смогу остаться в землях своих предков, воздать за их долги, и, возможно, окончательно осесть здесь.

Ведь я любила Пущу, и знала, что та присматривает за мной.

...Ночью я сидела в лесу, облокотившись о дерево, которое было старше, чем страна, в которой я родилась, и наблюдала за звездами. Они двигались, плясали вокруг, и я не сразу поняла, что это – светлячки. Жучки светились изнутри, чертя мимолетные поэмы о любви на темном пергаменте ночи.

Я улыбнулась, размышляя об их коротких, прекрасных, насыщенных жизнях.

А затем поднялась на ноги и устремилась обратно, к нашему лагерю.

Нас ожидало множество важных свершений.

Беги! - шептала Луна.

Я бежала, и шаги гулко отдавались в земле, а студеный зимний ветер холодил мне горло и легкие при каждом вдохе.

Казим бежал рядом со мной, я сжимала его худую руку, пока мы мчались вдоль границы Беларуси и Польши, отчаянно пытаясь пробраться сквозь заграждение из колючей проволоки, безжалостно преграждавшее нам путь.

Режущий, неистовый снегопад слепил нам глаза во время жуткой бури - череда неудач в нескончаемой трагедии, которая началась за несколько месяцев до этого, когда талибы снова захватил власть в моей стране.

Следует торопиться!

Я почувствовала, как меня охватывает паника. Пограничники не смогут справиться с оборотнем, но Казим, мой брат, был всего лишь человеком, к тому же ребенком. И военные, не колеблясь, убьют его.

Мое имя – Самира Рамани, и я – Гару из Афганистана. Наряду с иными оборотнями я поклялась противостоять Твари и защищать Гею.

Я хотела уничтожить их всех, прежде чем у них появится шанс сделать это! Уголки моего зрения начали покрываться красными пятнами, когда я почувствовала, как маленькая ручка сжала мою ладонь. Ярость мгновенно улеглась, я глубоко вздохнула и ободряюще сжала руку Казима. «Все в порядке», - заверила я брата, и мой голос унесся прочь вместе с воем ветра, а он улыбнулся, делая вид, что верит в это.

Эта граница должна была стать нашей последней надеждой. Нашим обещанным прибытием в ЕС после долгого, изнурительного путешествия из Афганистана. Вместо этого надежда превратилась в ужас, когда мы обнаружили десятки изможденных беженцев, столпившихся в волнующемся море отчаяния, которое толкало их к границе. Семьи теснились у костров и в потрепанных палатках – конечно, если им везло.

Мы были одними из счастливчиков. Но даже палатка не могла остановить леденящую хватку наступающей зимы, которая, казалось, объяла нас всех, как горы моей родины.

Жестокость польских пограничников и колючая проволока, огораживающая территорию, не давали нам проникнуть внутрь, в то время как белорусские солдаты не давали нам повернуть назад. Мы были пойманы в ловушку!

Посему мы с братом отдалились от лагеря, надеясь и моля Гею помочь нам найти выход в мертвой тишине ночи.

Ты должна бежать.

Куда? - вопросила я. Ответа не последовало.

Насколько я могла разглядеть, колючая проволока тянулась во обе стороны - изящный орнамент, прорезавший лес.

Свежий снег покрывал пространство по обе стороны, скрывая остовы деревьев, которые пограничники срубили, чтобы расчистить место для этой серебряной ленты боли.

Пока мы бежали, мои глаза лихорадочно блуждали по ограде.

Вон там! Колючая проволока была скрыта в тени, но я почти могла разглядеть что-то подле нее...

Изодранный в клочья брезентовый рюкзак, который теперь лежал на земле. Когда я осторожно отодвинула его в сторону, мое сердце взволнованно забилось, ибо я увидела дыру в заборе. Это был наш шанс выбраться отсюда!

Мои обостренные чувства уловили звук приближающихся шагов, и мы бросились обратно в лес. Как раз вовремя: вдоль забора, у которого мы только что стояли, прошел пограничник. Мы с Казимом растворились в лесу, увеличивая расстояние между нами и солдатом, прежде чем снова пуститься бежать.

Отблески колючей проволоки сияли в уголках моих глаз, пока мы бежали через лес. Свет фонарика, глаза охранника, дуло пистолета!

Охотники искали ребенка, бегущего рядом со мной, как свою добычу, а мы неслись все быстрее и быстрее, отчаянно пытаясь найти хоть какой-нибудь выход.

Еще одна вспышка света! То была Луна, которая показалась из-за облаков, открывая нашим взорам небольшую щель под забором, преграждавшим нам путь. У разорванных краев ограждения оставалось немало снега, но расчистить его было бы делом нескольких мгновений.

Мгновений, которых у нас не было. Ибо лунный свет озарил охотника – белорусского пограничника, направлявшегося в нашу сторону. Во тьме виднелся огонек сигареты; он остановился у забора, глядя в другую сторону.

Я безрассудно метнулась к пограничнику; мои ноги бесшумно скользили по поверхности после долгих лет бега по заснеженным горам. В последний момент он почувствовал мое присутствие и обернулся - как раз когда я ударила его кулаком, усиленный силой волков. Он упал без сознания в снег, и мое сердце бешено заколотилось от восторга.

Я быстро присыпала его тело снегом, не заботясь о том, жив он или умер, главное, чтобы это обеспечило нашу безопасность. Жестом подозвал Казима, и мы принялись расчищать снег. Казим юркнул под забор, как улепетывающий от снежных барсов заяц.

Пальто Казима зацепилось за колючую проволоку, но я толкнула брата в спину, и мы оказались на территории Польши; обрывок ткани пальто остался висеть на проволоке забора. Эдакая последняя наша жертва.

Мы успели сделать всего несколько торопливых шагов по территории Польши, когда перед нами внезапно возник древний лес. Густая линия деревьев сливалась воедино на фоне ночной тьмы и белого снега, который яростно обрушивался на этот лесной массив, напоминая застывшую волну темного моря.

Когда я была ребенком в Афганистане, моя стая Гару, наша септа, упоминала о лесе и другой группе Гару, которые обитали в этих пределах. Они называли это место "Беловежской пущей".

Тысячи крошечных деревянных ручек жалобно тянулись от своих стволов к границе, словно стремясь воссоединиться со своими собратьями по ту сторону. Или, возможно, в поисках своих сородичей, которые долгое время были рядом с ними, а теперь безжалостно стерты с лица земли ради замерзшей долины и ее серебряной реки. Реки, которую я хотела оставить далеко позади, когда мчалась вперед в объятия деревьев, дабы лес поглотил нас целиком.

Хотя это место совсем не походило на горную долину и открытое небо, которые я оставила позади, оно каким-то образом напомнило мне о моем доме, о каэрне, который остался в Афганистане. Когда мы ступили в тенистый лес, это чувство усилилось, окутывая меня своим теплом, порождая ощущение безопасности.

Когда я замедлила шаг, Казим удивленно посмотрел на меня.

«Самира, что случилось?» - спросил он. До меня донесся аромат моего любимого чая, наполнив душу такой острой болью, что я едва могла дышать.

А потом все исчезло.

«А тетя Хадиджа заедет за нами?» - прошептал Казим, и этот звук заставил меня вздрогнуть в гнетущей тишине темного леса.

«Да, как только мы выберемся из леса, мы сможем найти телефон и позвонить ей», - шепнула я в ответ, и он вздохнул с облегчением. – «Варшава не так уж далеко, так что, возможно, мы даже увидим ее завтра. Кстати, ты помнишь тетю?» Сама я видела ее недавно, когда училась в университете в Варшаве; Казим же был еще совсем маленький, когда она покинула нашу септу в Афганистане.

Он с готовностью кивнул: «Да, она позволяла мне кататься на ней, когда была волком». Я усмехнулась: «Да, я помню! Тарик ненавидел это». Мы оба притихли при мысли о нашем старшем брате, который остался в Афганистане.

«Стоять на месте!»

Луч фонарика разорвал ночную тьму, осветив нас с Казимом, застывших на фоне берез.

«Беги!» - Голос Луны слился с воем сирен, который внезапно разорвал тишину. Мы отчаянно мчались по лесу, ветви деревьев цеплялись за нас, кусты ежевики хватали нас за ноги.

Времени на раздумья не было, мы просто бежали. Не обращая внимания на боль от веток, я упрямо продиралась через них, и вскоре вырываясь на поляну.

Пылающие оранжевые осенние листья теперь были погребены под снегом цвета слоновой кости, который покрывал поляну подобно савану, укрывая упавшие бревна, и те, задыхаясь, поднимались из земли в последней, безнадежной попытке вернуться на свое место в небе.

«Не двигайтесь!»

Двое пограничников выступили вперед, угрожающе сжимая в руках автоматы.

«Поднимите руки!» - выкрикнул один из них, с застывшим и жестоким лицом, в котором давно отсутствовало всякое сочувствие.

«Заставьте нас», - прорычала я. Солдат подал сигнал, и я почувствовала, как позади нас появились еще двое пограничников, а рядом с ними немецкая овчарка. Один из них сильно вывернул мне руку.

«Мы можем заставить тебя», - засмеялся он, легко толкая меня вперед, в снег. Я споткнулась, едва не потеряв равновесие, но сумела устоять на ногах. Моя ярость нарастала, а мысли метались в поисках выхода.

«Пожалуйста, просто выслушайте меня. У нас есть тетя в Варшаве. Мы просто хотим воссоединиться с ней. Я жила там раньше». Я говорила по-польски. Пограничник посмотрел на другого и пожал плечами, но тот, что с жестоким лицом, резко покачал головой.

По их глазам я поняла, что мы для них всего лишь крысы, сбежавшие из клетки, и нам остается либо послушно вернуться туда, либо быть усмиренными.

Но я не была крысой.

Я была больше, чем просто волком.

Мой позвоночник затрещал и изогнулся, колени и лодыжки подломились, и я упала на землю. Моя челюсть раздробилась, а затем встала на место. Вся моя кожа была в огне, пошла рябью и покрылась шерстью. Я выла от боли!

Когда я поднялся, тяжело дыша и сплевывая кровь, я была Хиспо - с сильными лапами, могучими челюстями и густой гривой меха. Больше, чем просто волк, страшный и чудовищный. Первобытное существо, мое чудовищное тело приковало к себе взгляды опешивших пограничников.

Я воспользовалась их нерешительностью и прыгнула вперед, вонзив клыки и когти в тело ближайшего солдата. Я услышала, как он захрипел, кровь потекла по его губам. Пограничники закричали, и я почувствовала удар дубинки по своему телу.

Если бы я могла рассмеяться, я бы это сделала. Они действительно думали, что этого достаточно, чтобы остановить меня? Я увидела, как один из них поднял пистолет, но я была слишком быстра, слишком сильна для них, когда прыгнула на него. Я знала, что остальные могут начать стрелять в любую секунду, поэтому я должна был быть быстрее их.

Внезапный волчий вой наполнил мои уши, и я узнала крики своих сородичей. Гару выскочил на поляну, сверкая клыками и терзая стражников.

Но это был мой бой! Я воспользовалась хаосом и набросилась на ближайшего ко мне охранника, выпустив когти. Я полоснула его по лицу, из порезов брызнула кровь.

Однако у меня не было времени насладиться своей победой. Когда я повернулась к следующему охраннику, меня наполнила ликующая ярость, и мои клыки вонзились ему в грудь, а когти оторвали руку. Он вскрикнул один раз и больше не кричал.

Другие охранники были мне не ровня, и через несколько коротких кровавых мгновений все было кончено. Воцарилась тишина, когда облака над головой рассеялись, и Луна благосклонно осветила алую кровь, которая хаотичными линиями растекалась по белому снегу.

Мы с волками снова приняли человеческий облик, и Обряд Посвящения, нами проведенный, гарантировал возвращение нашей одежды. Одна из Гару Беловежский пущи приблизилась ко мне, и я поблагодарила ее за помощь.

«Я рада, что мы прибыли сюда вовремя. Эти пограничники...»

Она взглянула на их мертвые тела, в ее глазах все еще читалась волчья ярость.

Она представилась как Майя, назвала имена своих спутников – Ким и Даниэль. Их имена слились в моей голове после событий этой ночи, и я почувствовала слабость. Но мне нужно было оставаться сильной ради Казима.

Казим! Я поняла, что брата больше нет, и в моей груди начала зарождаться паника.

Я спросила о Казиме Майю с ноткой неистового ужаса в голосе, но она покачала головой, и в ее глазах отразился мой страх: «Мне жаль. Мы видели только пограничников».

Где же он был?!. Мой испуганный взгляд остановился на изуродованных телах солдат и маленькой темной фигурке, лежащей рядом с ними...

«Казим!» - выкрикнула я имя своего брата, бросаясь к нему. Но я поняла, что было уже слишком поздно.

Его одежда спереди была в пятнах крови, а широко раскрытые незрячие глаза смотрели на Луну.

Словно в проклятом трансе, я повернула голову; сердце глухо колотилось, а звуки вокруг затихали, когда я проследила за его взглядом. Облака волнами понеслись прочь от центра ночного неба, когда я увидел Ее лицо. Сияние стало тусклым, мертвенно-серым, а в моей голове эхом прозвучал насмешливый голос.

Недостаточно быстро.

Насмешливый голос Луны эхом отдавался в ласковой темноте моей комнаты в Варшаве, когда видение прошлого исчезло. В течение дня эти воспоминания были далеко позади. Но как только темнело, они с готовностью заполняли все уголки моего сознания, беспрестанно повторяя свои изменчивые, пронзительные мелодии.

В некоторые ночи Луна была предупредительной и доброй. В другие, как сегодня, она была насмешливой и жестокой. Иногда она вообще ничего не говорила. Ее доброта была такой мягкой и теплой, что помогла мне не сойти с ума. Но утром вернуться к реальности было еще труднее.

С той ночи прошло несколько долгих месяцев.

Со смерти Казима...

С тех пор, как это случилось.

Моя тетя Хадиджа, Гару из моего клана в Афганистане, которая переехала в Варшаву много лет назад, приютила меня у себя. Даже устроила меня на неполный рабочий день в бар своей подруги «Апокалипса», тайное место встреч и тусовки местных Гару.

Я была благодарна Хадидже за эту работу. Я знала, что многие другие беженцы с трудом находили работу, и была рада, что у меня появилась возможность отплатить Хадидже за то, что она позволила мне остаться с ней.

И все же какая-то маленькая, циничная часть меня задавалась вопросом, зачем вообще было утруждать себя получением университетского диплома. Несмотря на то, что в конечном счете я решил получить степень в Варшавском университете, я прослушала несколько курсов по оккультным наукам и истории, но сейчас не пользовалась полученными знаниями вовсе.

Вернувшись этой осенью, я в конце концов попыталась приспособиться к жизни в городе, чтобы не быть обузой для Хадиджи. Я пыталась найти работу, но никто не хотел брать на работу беженку, несмотря на то что у меня было высшее образование в этом городе. Они только смотрели на мое имя или на мое лицо, и я больше ничего о них не слышала.

В конце концов, я сдалась. Какой смысл было выходить на улицу, когда все вокруг стало темным и серым, а каждый незнакомец пробуждал воспоминания?

Я слышала, как Хадиджа шептала Виктории, своей девушке, о "харано". Отчаянии Гару. Я боролась с этим, но каждый день чувствовала, как оно с новой силой сжимает мое сердце, и я боялась, что оно скоро поглотит меня.

Я отогнала от себя мысли о Хадидже и повернулась на бок; тонкие черные занавески на окнах были задернуты, а Луна пребывала за ними, и голос ее звучал как манящий зов.

Что-то дрогнуло во мне, и впервые за долгое время я подошла к окну и раздвинула жалюзи, чтобы ответить на ее зов. Над городским пейзажем Варшавы возвышалась сплошная зубчатая линия зданий, тусклых и мрачных, а высоко над всем этим сияла Луна. Ее форма сегодня была такой же, как в ночь моего Первого Превращения в оборотня.

Очертания Луны вскоре расплылись, когда воспоминания вернулись, и я снова забралась в постель. Пустота потолка над головой превратилась в видение прошлого, пока я лежала там - пойманная в ловушку, в ожидании рассвета...

Утренние лучи рассвета проникли в комнату, когда я, наконец, проснулась. Я направилась на кухню, ведомая ароматными запахами завтрака, доносившимися из коридора. Это означало, что Хадиджа уже встала. Что предполагало разговор.

Я раздумывала, не найти ли какой-нибудь способ сбежать. Но решила, что лучше поскорее покончить с этим. Она все равно скоро заметит, что я встала. Одно из ‘преимуществ’ жизни с Гару.

Хадиджа сидела, скрестив ноги, на вышитой подушке на полу и смотрела новости, в которых репортеры брали интервью у Елены Зелински - политика Сейма, известной своей помощью украинским беженцам. Я слушала, как Зелински говорила о новой волне прибывающих украинских беженцев, заявляя, что Сейм полностью поддерживает их подготовкой дополнительного финансирования для оказания помощи нуждающимся. Я не могла отделаться от мысли, что мои сородичи еще не получили такого же финансирования, но я надеялся, что оно не сильно отстанет.

Хадиджа быстро выключила телевизор, заметив, что я вошла, и повернулась ко мне лицом. Ее густые черные волосы были собраны на затылке в высокий пучок, который подчеркивал ее милое личико. Несмотря на то, что она родом из Афганистана, мусульманской страны, где большинство женщин должны были прикрывать волосы, мы выросли, повинуясь только Литании; этот факт нам приходилось скрывать всякий раз, когда мы покидали свою септу.

Хотя обычно я была осторожна, когда покидала деревню нашего клана, чтобы следовать традициям. Однажды случайный путешественник заметил меня в одиночестве, когда я исследовала горы Гиндукуш. После того, как я около получаса без умолку рассказывала историю о том, как ветер унес мой хиджаб, пока я его поправляла, мужчина, наконец, отошел, направившись в противоположном направлении.

Перед Хадиджей на полу была расстелена темно-бордовая скатерть, украшенная изящными геометрическими узорами, на которой стояли блюда для завтрака: рохт, яйца, обжаренные с овощами, сыр панир, самбоса и мой любимый заварной чай.

У нас был стол, но мы оба слишком много лет ели таким образом, чтобы менять его в соответствии с варшавскими обычаями.

«Завтрак?»

«Конечно», - ответила я без особого энтузиазма. Я услышала, как она подавила вздох, когда отвернулась, чтобы вымыть руки, прежде чем присоединиться к ней за трапезой. Я подцепила яйца ложкой и с усилием отправила в рот. Пресно. В последнее время все казалось таким пресным. Я чувствовала, что Хадиджа волнуется, но она молчала, пока мы доедали и мыли посуду.

После ужина Хадиджа повернулась ко мне и достала из сумочки небольшой сверток. «Мне нужно передать это Илоне», - произнесла она. – «Ты можешь взять его?» «Нет проблем!» - я попыталась изобразить хоть какой-то энтузиазм.

Хадиджа удивленно улыбнулась, вручая мне сверток и целуя в лоб. «Спасибо, азизам. Мне пора на работу, но увидимся позже». Она собрала свои вещи и направилась к двери, а я вздохнула.

Я планировала провести день дома, но ладно. Я тяжело вздохнула, жалея, что не отказала ей в просьбе. Опустив взгляд на сверток в своей руке, я внимательно изучила его, гадая, что же Хадидже нужно передать лично главе нашей септы - единению стай оборотней, которые проживали в Варшаве.

Когда я поднесла сверток к лицу, чтобы рассмотреть поближе, от нее хлынула волна тошнотворной духовной энергии, и я резко отпрянула. Какого черта...

Я без особого энтузиазма собралась, вышла из квартиры и заперла за собой тяжелую дверь нашим старомодным бронзовым ключом. Спустившись на скрипучем лифте, которому было более ста лет, на первый этаж, я вышла на морозные варшавские улицы, и при выдохе мое дыхание клубилось в воздухе.

Меня ждал каэрн.

Мои друзья по университету предупреждали меня, что зима в моем новом доме будет непростой, но, к моему удивлению, температура была такой же, как в моем родном городе, расположенном в северных горах Афганистана. Когда подул холодный ветерок, я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Несмотря на то, что я привыкла к холоду, это не означало, что он мне нравился. Я ускорила шаг, направляясь к каэрну, духовному центру септы Гару, где находилась Илона, наш лидер.

Я быстро шла по городу, держась подальше от центральных улиц. Когда я впервые переехала в Варшаву, город ошеломил меня. Огромные, небоскребы, спешащие люди и улицы, наполненные ядовитыми испарениями от легковых автомобилей, грузовиков и автобусов, так отличались от тихих гор и крошечных деревушек на моей родине. Я тосковала по дому. По звездному небу над головой, по тому, как я спала в горах, свернувшись калачиком в своем волчьем обличье. По свободе и безмолвию.

Я отогнала эти мысли, когда увидела высокую бетонную стену, верхний край которой был покрыт осколками стекла, чтобы отпугнуть непрошеных гостей. Для кого-то другого это, возможно, и сработало бы, но меня это не остановило. Одним плавным прыжком я легко взобралась на вершину и оказалась на заброшенной парковке. Мой взгляд привлекла груда битых камней. Те, что поменьше, напоминали крошечные раздробленные кости, объединенные в виде дюжины миниатюрных пальчиков.

Пальцы, которые начали подергиваться, наполнили меня ужасом, когда я увидела, как камни поднимаются с земли. Множество обломков сливались воедино. С неожиданной быстротой рассыпающееся, похожее на паука чудовище начало ползти ко мне по зигзагообразной линии.

Я осторожно попятилась, изготовившись к бою, но, пока я наблюдала, камни начали терять свою форму. Они медленно рассыпались на куски по мере того, как один за другим отваливались пальцы, пока на земле передо мной не остался только последний каменный палец, манящий к себе. В моей голове проносились мысли о том, что я только что видела.

Это был низший дух Твари, в этом я была уверен. Но почему он столь нагло явил себя? Я надеялась, что у Илоны найдутся ответы.

...Подводные течения духовной энергии наполнили воздух, когда я вышла на дорогу напротив старого Колизея газового завода – нашего каэрна, оплота варшавский септа. Колизей газового завода был сооружением из кроваво-красного и серого кирпича, которое, несмотря на свою ветхость, гордо возвышалось на фоне затянутого тучами неба. Само средоточие энергии объявило себя местом духовной силы, где обитали духи и защищали Гару.

В то время как варшавская септа объявил часть своего города своей собственностью, мой каэрн в Афганистане располагался в естественной пещере в скале, расположенной высоко и глубоко в горах Гиндукуш, где стены круглого помещения были испещрены тонкими изумрудными прожилками. И все же, они этих места излучали одинаковую силу Творца. Силу Земли, которая связывала нас всех.

Я перешла пустую дорогу и приблизилась к стене, когда импульсы духовной энергии стали сильнее. Ярость промелькнула на задворках моего сознания, но я сдержала ее, не желая ни отвергать, ни поддаваться ей, когда я нерешительно шагала вперед.

Несмотря на то, что Колизей газового завода был давно заброшен, он все еще находился в черте города, и по прошествии десятилетий меры безопасности в виде камер и охранников усилились, что вынудило септу разработать способы защиты оплота от посторонних глаз. Ритуал Забвенной Летописи послал множество младших духов Творца, чтобы уничтожить все физические и цифровые записи, которые были собраны о Гару. Однако самой важной защитой был сам каэрн. Живой оберег, в котором обитал могущественный дух-хранитель, яростно защищавший свой дом. Я почувствовала его лишь однажды, когда была на встрече Гару, еще во время учебы в университете. Это было едва заметное ощущение, но с тех пор оно оставило глубокий след в моей памяти.

Когда я приблизилась, в поле моего зрения попала толстая стена из серого бетона, увенчанная колючей проволокой. Еще одна причина, по которой я избегала приходить сюда после возвращения в Варшаву.

Хотя я старалась не смотреть на колючую проволоку, я чувствовала себя легче, чем когда-либо за последние дни, и безрассудно перепрыгнула через забор. Ветер трепал мои волосы и наполнял легкие, адреналин подскакивал, когда я ловко приземлилась на покрытую чахлой травой землю.

«Эй, дитя, тебе туда нельзя!» - кто-то крикнул, и внезапно передо мной возникла внушительная фигура Илоны.

«Я позабочусь об этом», - с этими словами она исчезла. Я с тревогой ждала, думая об Илоне и о том, что Хадиджа рассказала мне о ней, когда я только приехала. Хадиджа говорила, что многие были удивлены, когда Илона стала лидером септы. Несмотря на то, что она была яростным и преданным бойцом, она была немногословной женщиной, и многие считали, что ее легко запугать. Эту ошибку они совершали не чаще одного раза.

Минуты шли. Я осмотрела ограждение, за которым скрылась Илона, но она так и не появилась.

Мой взгляд блуждал по заброшенному участку земли, окружавшему каэрн, - пустырю с пробивающимися дикими травами и участками выжженной грязи, местами покрытыми грудами гниющего снега. Тучи, затягивавшие небо, разошлись, и лучи солнца осветили мрачный каэрн, высветив ржаво-красные внешние стены и подчеркнув темноту внутри.

Когда сверкающие лучи достигли земли, они коснулись предмета, неуместного на фоне темного снега. Серебряный медальон. И как он здесь оказался?..

Я подняла его с земли и осмотрела. Серебро вредило нам только в обличьях оборотней, но все равно было необычно видеть его в наших владениях. Я спрятала медальон в карман. Лучше лишний раз перестраховаться.

Наконец Илона появилась, вытирая что-то с рук. Боже мой, она что, убила охранника? Она поймала мой взгляд и угрожающе нахмурилась.

«Что случилось?» - обеспокоенно спросила я. Илона склонила голову набок и неодобрительно нахмурилась: «К счастью, это был всего лишь прохожий, поэтому я сказала ему, что работаю здесь охранником. Но если бы это был настоящий охранник, у нас были бы неприятности». Ее темно-зеленые глаза сузились. «Именно поэтому мы используем созданный нами вход и следим за тем, чтобы поблизости никого не было». «Прости», - пролепетала я, ощутив, как витающие в воздухе напряжение чуточку уменьшилось.

Илона развернулась и быстрым шагом направилась в Колизей, не глядя, иду ли я за ней, поскольку я бежала трусцой, чтобы догнать ее. Шагая сквозь смутную, рваную тень, отбрасываемую высоким зданием, я последовала за Илоной в старый Колизей.

Разбитые стекла многочисленных окон, вделанных в стены Колизея, позволяли солнечному свету проникать внутрь со всех сторон, лениво рисуя сверкающие бриллианты на утрамбованной почве. Тонкая, покрытая ржавчиной серая лестница опоясывала внутреннюю стену каэрна, поднимаясь к балкону, который во время сбора заполнялся остальными членами септы, но сейчас пустовал.

Я заметила фигуры Гару из разный стай, расположившихся на первом этаже каэрна, ощутила ауру угрозы, окружающую их даже в человеческом обличье. Однако в ответ на мое неловкое приветствие прозвучали выражения, варьирующиеся от презрения до брезгливости, и я быстро опустила руку. Я знал, что мое состояние харано не было воспринято в позитивном свете, но подобный прием показался мне еще более враждебным, чем обычно.

Это приводило в бешенство. Мы были частью одной септы, не так ли? И все же только из-за этого харано, этого отчаяния, остальные Гару относились ко мне как к изгою. Даже если была какая-то другая причина, почему бы просто не сказать мне об этом в лицо?..

Наблюдая за находящимися здесь Гару, я заметила среди них членов моей собственной стаи – Черных Фурий. Примкнула я к ним из-за своего стремления противостоять несправедливости во всех ее проявлениях. Мы сражались с теми, кто стремился растоптать других.

Отведя взгляд от других Гару, я последовала за Илоной через каэрн, мимо самого сердца Колизея, в котором располагались остатки довоенного каэрна септы.

Затейливо вырезанная капитель романской колонны из черного мрамора, обломанный, зазубренный конец которой был воткнут в землю. Над землей Геи можно было прочитать надпись на старом польском, которая была выбита в камне. «Дай мне поработать, пока ты отдыхаешь». Для меня это всегда означало одно. Мы были воинами. Мы уничтожали последователей Твари, чтобы мир стал свободным.

Затем видение исчезло, и реальность вернулась, когда я осознала, что Илона обращалась ко мне. Она называла меня моим именем оборотня, которое я выбрала после своего Первого Превращения. Азаде, что означает "свободная". Я поставила перед собой твердую цель - спасти свою страну и свой народ. Прошло много времени с тех пор, как я слышал это имя в последний раз. Имя наполняло мира умиротворением. Оно идеально подходило мне и описывало, кто я такая, даже сейчас, после всего пережитого.

«Значит, ты привезла пакет от Хадиджи?» - поинтересовалась Илона. Хадиджа, должно быть, написала ей сообщение раньше. Когда я достала сверток из сумки, во мне снова проснулось любопытство. Я спросила о том, что находится внутри. Илона холодно посмотрела на меня. «Я не могу показать тебе, что там, пока ты не отдашь его мне».

Я передала ей сверток. Взяв пакет в одну руку, Илона ловко вскрыла его одним движением накрашенного темно-зеленым лаком ногтя другой, продемонстрировала содержимое. Отрезанный палец. Возможно, когда-то он был человеческим, а теперь превратился в чистую сталь с пятнами темно-синего цвета, с крошечными острыми, как бритва, краями, торчащими в разные стороны, как у ножа.

«Откуда это у Хадиджи?» - в ужасе спросила я. «Я послала Хадиджу на охоту за меньшим Проклятием, присутствие которого было замечено в городе», - объяснила Илона. – «Она выследила его и убила, прислав мне это, чтобы мы могли изучить».

Она продемонстрировала мне палец: «Каковы ваши впечатления?» Я рассмотрела его более внимательно. «Я знаю, что это такое», - удивленно произнесла я. – «Это палец Психомахии». «Интересно...» - Илона внимательно рассматривала палец. – «Проклятие ужаса и отчаяния». «Что оно делало в Варшаве?» - спросила я в замешательстве. – «Разве их обычно не тянет в зоны боевых действий или средоточия кризисов?»

На лице Илоны появилось мрачное выражение: «Именно так». Когда Илона положила его в мешочек, палец, казалось, испустил последний импульс темной энергии.

Интересно, может ли все это иметь какое-то отношение к духу Твари, с которым я столкнулась ранее...

Проницательный взгляд Илоны впился в меня: «Ты выглядишь так, как будто ты хочу кое-что сказать». «Ранее, по пути сюда я встретила дух Твари», - призналась я.

Потрясение отразилось на лице Илоны, когда я рассказала ей все о духе, с которым столкнулась прежде. Илона стояла молча, погрузившись в размышления, и прервала их, чтобы медленно произнести: «Сейчас это становится тревожной тенденцией, в сочетании со вчерашней смертью и недавними обвинениями». «Кто умер?» - слова с трудом сорвались с моих губ, когда на меня нахлынула волна запутанных воспоминаний.

Я взяла себя в руки, сосредоточилась. «Один из Гару», - сказала Илона, и на ее лице промелькнула болезненная грусть. – «Мы думаем, что это сделал дух Твари». «Тот, которого сразила Хадиджа?» - уточнила я. «Возможно», - Илона пожала плечами, ее брови сошлись на переносице в мимолетной неуверенности. – «Надеюсь. Прямо сейчас один из Идущих по Стеклу проводит расследование, так что скоро мы узнаем больше».

Я спросила Илону об обвинениях, ею упомянутых. «Ходили слухи о... нападениях», - устало отвечала женщина. – «Некоторые считают, что за это ответственна Тварь. Хотя Тварь всегда была проблемой в Варшаве, то, что происходит сейчас, кажется беспрецедентным. И как только мы уничтожаем младших духов Твари, на их месте появляются другие» «Как ты думаешь, в чем причина этого?» - с любопытством спросила я. «Я верю, что за всем этим стоит нечто, манипулирующее всеми этими духами, но что именно?», - вздохнула Илона. – «Я не могу сказать наверняка».

Прежде чем я успела спросить что-то еще, другой Гару подошел поговорить с ней, и она отошла в сторону. Впервые за долгое время я ощутила, как во мне поднимается легкое волнение, когда я обдумывала то, что она мне рассказала. Я задержалась на несколько мгновений, надеясь узнать больше, но когда стало очевидно, что Илона будет занята еще довольно долго, и решила расспросить Викторию сегодня вечером.

По пути сюда я заметила кое-какое снаряжение в углу каэрна, которое хранилось для всех Гару. Земля была усеяна оккультной атрибутикой, свидетельствами прошлых обрядов, поскольку каэрн служил центром, где Гару могли наилучшим образом проводить их. Кроме того, у септы имелось множество амулетов, наполненных духовной энергией. Я прикарманила один их них – Амулет Исцеления.

Когда я приблизилась к выходу, дверь с грохотом распахнулась, и в каэрн ворвался Гару. Его ошеломляющее присутствие, подчеркнутое свирепым выражением лица с резкими чертами. мгновенно привлекло внимание всех присутствующих в этой комнате. Анджей Скарзински. Он был уроженцем Варшавы, выходцем из состоятельной семьи, и возглавлял стаю Скорбящего Отца-волка. Хотя предполагалось, что стаи принимают всех, члены стаи Анджея, как правило, были польского происхождения.

Одна только Илона продолжала демонстративно игнорировать его, когда он сердито подошел к ней, и солнечный свет отбрасывал неземное сияние на его белокурую голову, словно изображая в нем ангела мщения. В то время как Илона была спокойной и непреклонной, Анджей обладал беспечной харизмой и безжалостным безрассудством, которые в юном возрасте привели к тому, что он стал лидером стаи Отца-волка. Я опасалась его. Хотя многие восхищались его свирепостью и уверенностью, я также замечала проблески скрытого высокомерия и презрения к тем, кого он считал ниже себя. Даже если они были Гару. «Илона!» - в его голосе звучало скрытое презрение, когда она медленно повернулась к нему лицом. – «Почему ты до сих пор ничего не предприняла?»

Что происходит? Против чего должны быть приняты меры?

Ледяной голос Илоны прорезал тишину просторного помещения: «Как я упоминала ранее, я ничего не могу сделать без доказательств». В голубых глазах Анджея отражалась ледяная ярость, и бросил он: «С тех пор, как эти беженцы прибыли в нашу страну, поступают сообщения о нападениях на польских граждан!»

Сообщения? О чем, черт возьми, он говорил?..

Я ждала, пока Илона заговорит, а он продолжал: «Они ограбили нашу страну и изнасиловали наших женщин. Даже политики подтвердили это!» На этом Илона прервала его, процедив холодно: «И очевидно, что ты не провел свое исследование должным образом, иначе ты бы знал, что эти утверждения оказались ложными. На самом деле, жертвами часто становятся беженцы, что, я уверена, может подтвердить Самира».

Она указала на меня, и Анджей обернулся ко мне, на его красивом лице появилось насмешливое выражение: «А, Самира. Наша собственная беженка. Возможно, ты могла бы пролить немного света на то, что именно творили здесь твои соотечественники?»

Его слова, произнесенные с напускной веселостью, казалось, содержали скрытый смысл. «Они ничего не делали», - отвечала я. – «Что ты и сам мог бы знать, поскольку, по-видимому, у тебя нет никаких доказательств». «Что я знаю, так это то, что, если бы Эмерик не расследовал их, он был бы сейчас жив», - отозвался Анджей.

Его голубые глаза вспыхнули, когда я в ужасе уставилась на него, но прежде, чем я успела ответить, Илона заявила: «Хватит, Анджей. Смерть Эмерика все еще расследуется, но что мы точно знаем, так это то, что она определенно не была вызвана беженцем. И пока у вас не будет каких-либо веских доказательств их противоправных действий, я считаю этот вопрос закрытым».

С видом холодной решимости Илона повернулась к Анджею спиной, давая понять, что встреча окончена. Анджей на мгновение пришел в ярость, но затем с пугающей внезапностью успокоился и слегка насмешливо склонил голову: «Если это то, что приказывает наш лидер».

Я почувствовала, что это, безусловно, не конец. Хотя Анджей выдавил из себя улыбку, когда он резко обернулся, я мельком увидела его ярко-голубые глаза, в которых горела мстительная ярость.

Иные Гару, казалось, неловко смотрели куда угодно, только не на нас, и после ухода Анджея в каэрне воцарилась тишина. Что, черт возьми, это было...

Эмерик был мертв?.. Я знал его не очень хорошо, только то, что он принадлежал к Идущим по Стеклу. Хотя какая-то часть меня была тронута тем, что Анджей, казалось, так сильно заботился о нем, я все же задавалась вопросом, с какой стати он решил, что в этом замешаны беженцы?.. Я хотела спросить об этом Илону, но, взглянув на свой телефон, с удивлением отметила, что моя работа в «Апокалипсе» скоро начнется.

Направляясь к выходу, я обернулась, чтобы закрыть за собой двери, когда мой взгляд снова привлек древний камень каэрна. На этот раз я обнаружила, что не могу отвести взгляд, когда мне предстало видение духов. Странный свет, казалось, исходил от самой земли - неуловимое, потустороннее присутствие, которое, несло покой моим сердцу и разуму. Я вдохнула аромат природы и жизни. Видение окутало меня волной пьянящей надежды, закружилось перед моим взором.

А затем двери захлопнулись, и видение исчезло...

...Спеша по темнеющим улицам Варшавы, вымощенным булыжником, я приблизилась к «Апокалипсе» - бару, принадлежащему подруге Хадиджи, Виктории. Сверкающие огни и шумные толпы в пабах и ресторанах, выстроившихся вдоль широких улиц, полностью сменились темными тенями, когда я нырнула за угол здания в длинный узкий переулок. В тупике кроваво-красные кирпичи образовывали на стене очертания огромного волка, под которым находилась массивная черная чугунная дверь, практически сливавшаяся с ночным переулком.

У входа стояла группа пьяных мужчин средних лет. Сначала я подумала, что это Гару, но, подойдя поближе, увидела, что это люди, без сомнения, возвращавшиеся с футбольного матча и остановившиеся помочиться в переулке. Заметив меня, они начали по-волчьи свистеть, ирония чего не ускользнула от меня.

«Я слышала, в этом баре раздают бесплатное пиво!» - я указала на бар на другой стороне хорошо освещенной улицы. Пьяные мужчины радостно загомонили, устремившись прочь из переулка. Это была ложь, но к тому времени, как они доберутся туда, я уже уйду и, надеюсь, они обо всем забудут.

Я повернулась, чтобы уйти, но один мужчина схватил меня за руку. Судя по отвратительному запаху изо рта, он явно был слишком пьян, чтобы понимать, что происходит вокруг. «Похоже, здесь остались только мы с тобой», - его невнятный, похотливый тон заставил меня вздрогнуть. Я попыталась оттолкнуть его, но он только крепче сжал мою руку: «Разве ты приехала в эту страну не для того, чтобы стать шлюхой? Или ты собираешься попытаться обратить нас в свою веру?» Он хрипло рассмеялся, когда ярость захлестнула меня с мучительной жестокостью.

Я оттолкнула его, используя всю свою силу. Увернувшись, я быстро вбежала в бар, мой разум кипел от ярости. Это был разумный выбор. Схватка оборотня с человеком человека никогда не была честной. Для противника.

Бар в готическом стиле располагался вдоль стены прямо перед входом, яркие разноцветные жидкости на полках из черного дерева позади него переливались в тусклом свете, мягко освещавшем помещение. Чугунные табуреты и столы стояли вдоль широкого пространства, которое вскоре должно было заполниться шумными, пьяными Гару, пришедшими на вечеринку в "Апокалипсе". За аркой в дальнем конце помещения находились в похожие на лабиринт коридоры, в которых скрывались маленькие уединенные комнаты, где Гару могли заниматься делами племени.

Черные Фурии редко появлялись здесь, предпочитая находиться в гуще событий. Но когда они все-таки приходили, то часто угощали меня выпивкой и произносили зажигательные тосты. Для них моя харано была слабостью, заслуживающей сострадания, и они искренне верили, что придет время, когда я снова присоединюсь к ним в предвечной борьбе.

Над самой стойкой бара с потолка свисали маленькие выцветшие марионетки, которые весело улыбались посетителям. У этого места, безусловно, был свой характер. Новые Гару, которые приезжали в город, часто узнавали во мне бармена из «того бара с жуткими куклами".

Было еще рано, и в баре было довольно пусто, если не считать Александра, вожака моей стаи, нескольких Гару, которых я смутно знала, и Виктории, которая кивнула, закончив смешивать пинту пива для Пэт - или доктора Патриции Майерс, как ее официально называли, - энергичной белокурой женщины готического вида, которая расположилась в баре. Я подружилась с Пэт, когда училась в Варшаве, и возобновила с ней отношения после возвращения.

Я поспешила за стойку. Я почти не видела ее с тех пор, как вернулась, и мне было неловко вести себя дружелюбно. Подсобка была заставлена картонными коробками и продуктами, и мне пришлось отодвинуть несколько из них, чтобы снять с крючка свой фартук. Надевая его, я услышала, как ко мне присоединилась Виктория. Ее лондонский акцент казался особенно заметным сегодня, когда она смотрела на меня с беспокойством.

«Не люблю, когда ты опаздываешь», - она прислонилась к стене, и ее высокая стройная фигура модели каким-то образом придавала ей элегантный вид. - «Что происходит?» «На улице было несколько пьяных придурков, но я просто не обратила на них внимания», - отвечала я, и на лице Виктории отразилось облегчение: «Что ж, спасибо Луне за это. Последнее, что мне нужно, это сообщить Хадидже, что ее племянница ввязалась в уличную драку с какими-то людьми». Она повернулась, чтобы уйти: «Давай, нам лучше начать этот вечер».

...На заднем плане зазвучала тяжелая рок-музыка, и я налила Пэт еще пива. Она осушила бокал, прежде чем глубоко выдохнуть и поставить опустевший бокал обратно передо мной.

«Я, честно говоря, впечатлена, но стоит ли мне беспокоиться?» - поинтересовалась я. Пэт издала резкий удивленный смешок, прежде чем покачать головой, и ее глаза снова затуманились. Я оперлась на локти, повернувшись лицом к Пэт: «Ладно, расскажи мне, что происходит».

Пэт вертела тяжелый стакан в своей тонкой руке, задумчиво глядя на него: «Не думаю, что ты слышала об Эмерике». Я вспомнила имя, которое Анджей произнес ранее, и похолодела, выдавив: «Гару, которого убили». Блестящие глаза Пэта потемнели: «Именно. Он был моим другом и Идущим по Стеклу».

«Боже, мне так жаль, Пэт!» - воскликнула я. Она просто угрюмо кивнула и сделала еще один большой глоток, прежде чем продолжить. Пэт наклонилась ближе ко мне, выражение ее лица было серьезным: «Мы почти уверены, что его смерть была вызвана Проклятием». «Проклятием?» - выдохнула я в замешательстве, вспомнив, что Анджей упоминал, что его смерть как-то связана с беженцами.

«Самира!» - голос Виктории перекрыл шум, и, обернувшись, я увидела, что она подзывает к себе толпу ожидающих клиентов.

«Извини, Пэт, мне нужно возвращаться к работе», - сказала я рассеянно. «Подожди! Прежде чем ты уйдешь», - она на мгновение заколебалась, а затем продолжила, - «мне действительно нужна твоя помощь. Как ты думаешь, мы могли бы встретиться завтра? В парке Лазенки?» «Возможно», - отвечала я. – «Я подумаю об этом».

На ее лице отразилось облегчение. «Спасибо, Самира, и если ты не сможешь, я все пойму», - заверила она. – «Просто дай мне знать завтра утром, хорошо?»

Группа Гару начала звать меня, требуя пива, и я согласилась написать Пэт на следующий день, прежде чем вернулась к своим обязанностям...

Осторожно пробираясь с напитками сквозь буйную, веселящуюся толпу, я направилась в дальний конец бара, где за одним из столиков в одиночестве сидел Александр. Его длинное темно-синее пальто сливалось с тенями, а взгляд был прикован к книге, которую он держал в руках, и оторвался от нее только тогда, когда я принесла ему «Космополитен». Когда он в первый раз заказал напиток, я удивилась его выбору, но его презрительное выражение лица, когда я высказала сомнения, мгновенно заставило меня замолчать.

Я присоединилась к его группе, когда впервые приехал в Варшаву. Бессмертные Павлины – так себя называли входящие в группу Гару. Я впервые увидела этих величественных птиц, расхаживающих с важным видом по парку Лазенки в Варшаве, и с тех пор была очарован ими.

Александр возглавлял группу всего несколько месяцев, когда я присоединилась к ним. Хотя черты его лица были в основном корейскими, Хадиджа рассказывала мне, что он наполовину поляк и всю свою жизнь провел здесь, в Варшаве.

Александр интриговал меня. Он всегда казался отличным от других Гару - с его холодной, собранной внешностью. И все же я заметила проблески ярости в его голубых глазах, которые заставили меня почувствовать, что, возможно, он такой же, как и все мы...

Александр указал на стул рядом с собой, прерывая мои размышления: «У тебя найдется минутка?» «Могу я спросить, зачем?» - поинтересовалась я, приподняв бровь. В этот момент мимо проходил Гару, и глаза Александра вспыхнули, когда он посмотрел на него. «Просто сядь», - произнес он. – «Пожалуйста».

«Пожалуйста» прозвучало как запоздалая мысль, но я не мог проигнорировать прямой приказ вожака моей группы и, бросив быстрый взгляд на стойку бара, чтобы убедиться, что Виктории не нужна помощь, села. Слегка наклонившись вперед, он начал говорить тихим голосом, переходя сразу к делу: «В последнее время в септе возникли некоторые проблемы. Раскол, который только усилился за последние несколько месяцев. Илона попросила меня продолжить расследование и предположила, что ты, возможно, тоже сумеешь помочь».

«Как именно?» - осторожно поинтересовалась я. «Большинство Гару уже явно или неявно выбрали ту или иную сторону, но ты – нет», - отвечал Александр. «Так кто же именно является причиной этого раскола?» - спросила я, хотя цинично полагала, что у меня есть довольно хорошее представление о том, кто бы это мог быть. Черные глаза Александра на мгновение вспыхнули от каких-то эмоций, которые я не смогла точно определить, и он ответил: «"Я полагаю, ты знаешь Анджея Скарзински». «В этом есть смысл», - согласилась я, и Александр поджал губы: «К сожалению, это так».

Александр наклонился вперед, и прядь его темных шелковистых волос упала ему на лицо, когда он заговорил: «Послушай, Самира, я верю, что твоя конкретная помощь в этом вопросе будет неоценимой».

Прежде чем я успела ответить, мимо, спотыкаясь, прошел пьяный Гару, налетев на стул, а его напиток расплескался по полу. Он угрюмо посмотрел на пятно, прежде чем удалиться.

Радуясь тому, что нас прервали, я поднялась со стула. «Мне, наверное, пора возвращаться к работе», - поспешно заявила я. – «Можно, я дам тебе знать позже?» Александр кивнул: «Конечно, хотя я должен предупредить, что время дорого. Пожалуйста, дай мне знать не позднее завтрашнего утра».

Я согласилась, прежде чем протиснуться обратно к бару сквозь шумную толпу Гару. И все же я не смогла удержаться и бросила последний взгляд на Александра. Черты его лица, обычно исполненные отчужденной уверенности, сейчас казались поразительно жесткими, а ярко-голубые глаза невидящим взглядом смотрели через переполненный зал.

Во время затишья в ночном безумии мне удалось немного передохнуть. Прислонившись спиной к стойке, я глубоко вздохнула и закрыла глаза, чувствуя, как холодная сталь давит мне на поясницу. Виктория присоединилась ко мне, откинувшись на спинку кресла и издав чересчур драматичный вздох: «Черт возьми, я думала, у нас никогда не будет перерыва».

Хотя я могла бы сказать, что ей это нравилось. Однажды Виктория сказала мне, что всегда мечтала открыть бар. Ей нравилась атмосфера оживленной болтовни, азарта от знакомства с новыми напитками и, с тех пор как она узнала, что она Гару, окружение людей, которые действительно принимали ее.

Виктория оглядела переполненный бар, слегка нахмурив брови: «Знаешь, кажется, сегодня что-то... не так». Она быстро покачала головой: «Даже не сегодня, на самом деле, последние несколько месяцев все было очень странно».

«Ты хочешь, чтобы я с чем-то разобралась?» - насторожилась я, но Виктория покачала головой: «Нет, ничего определенного. Просто общее ощущение... Знаешь, я тоже не могу отделаться от мысли, что это как-то связано с Тварью. Конечно, мы знаем, что с тех пор, как Тварь вознеслась, все пошло наперекосяк. И особенно в городе у Творца всегда было меньше влияния». Помолчав, она добавила: «Но даже Ткачиха, чьи духи порядка обычно царят в городе, в последнее время кажется иной».

«Ты думаешь, это Тварь?» - поинтересовалась я, и Виктория пожала плечами: «Ну, это, безусловно, самый очевидный ответ, но проблема в том, кто или что работает на Тварь. И...» Она колебалась, избегая моего взгляда. «Я думаю, это связано со всеми недавними изменениями в городе».

«Это из-за нас, не так ли?» - напрямую спросила я. – «Из-за беженцев». «Нет!» - она заколебалась. – «И да... Я думаю, что Тварь делает то же, что и всегда. Использует в своих интересах человеческую жадность и жестокость, которые уже существуют, и манипулирует ими, чтобы сделать ситуацию еще более запутанной. Я слышал от Майи из септы Беловежской пущи, что у них там тоже проблемы, так что это не только городское дело».

Прежде, чем я успел спросить что-то еще, к бару подошел клиент и, пьяно облокотившись на стойку, начал громко распевать песню. Виктория оттолкнулась от стойки: «Ладно, хватит о грустном. Нам нужно обслуживать людей». К ней вернулась ее обычная жизнерадостность, когда она направилась к клиенту. Но я не могла избавиться от мрачного предчувствия...

...Ночь, в конце концов, подошла к концу. Прежде чем закрыть бар, мы налили по последней рюмке оставшимся посетителям. Я попрощалась с Викторией и отправилась домой, прокручивая в голове события прошедшего вечера, особенно предложения Александра и Пэт.

Впервые за долгое время у меня на сердце стало странно легко...

...Когда я снова легла в постель, лунный свет мягко струился через открытое окно, а в моей голове крутились события прошедшего дня. Я попыталась успокоить мысли, чтобы, возможно, хоть раз в жизни заснуть без сновидений. Но этому не суждено было случиться, потому что по мере того, как бурлящие мысли превращались в тихий шепот, который то затихал, то нарастал, их место занимал не сон... а воспоминание.

Родные горы Афганистана...

«Куда мы направляемся?» - спросил Тарик. Я удивленно посмотрела на него, перехватывая поудобнее ребенка на своих маленьких руках. После того, как талибы разбомбили нашу деревню, используя оружие, подаренное им Соединенными Штатами много лет назад, мы покинули развалины нашего дома и трупы наших родителей и бежали. С тех пор решения должен был принимать мой старший брат, как глава семьи. Но он был в шоке и с той ночи почти не разговаривал, и мне пришлось нести нашего младшего брата Казима по пересеченной северной местности.

«Мы направляемся в безопасное место», - отвечала я с фальшивой уверенностью. На самом деле я не знала, куда именно мы направляемся, но каким-то образом чувствовала, что подобные слова защитят нас. Тарик просто кивнул, как будто моего ответа было достаточно, чтобы на мгновение прояснить его мысли, прежде чем снова погрузиться в молчание.

Я продолжала двигаться вперед, местность становилась все более суровой и крутой, по мере того как мои тонкие ноги несли нас по каменистым отрогам, которые переходили в холмы, а те в горы. Когда мы взобрались на вершину, у меня перехватило дыхание. Открывшийся вид на мгновение прояснил мое внутреннее смятение, и я с благоговением уставилась на раскинувшуюся перед нами долину, на зеленые поля, зажатые между двумя горными хребтами из камня, снега и щебня. По ней лениво текла лазурная река, которая гармонировала с дневным небом, а рядом с быстрыми водами приютилась маленькая деревушка. Ореховые деревья и яблоневые сады усеивали долину, а чистый горный воздух был пропитан ароматом фруктов.

Вот оно! Место, которое звало меня. Дом. Там, где я должна была оказаться. Я знала, что здесь есть место, которое я наконец-то могу назвать своим. Взволнованно обернувшись, чтобы поделиться хорошими новостями с Тариком, я воззрилась на пустующее плато. Куда он подевался...

Словно в трансе, я продолжала спускаться в долину. Может быть, он тоже направлялся туда? Пока я искала старшего брата, я внезапно почувствовала пустоту в своих руках. Малыша Казима в них не было...

Я лихорадочно оглядывалась по сторонам, опустившись на колени и роясь в обломках, когда земля далеко внизу озарилась ядовитым сиянием, и я повернула голову, чтобы посмотреть на ночное небо. Залитые звездным светом небеса над головой преобразилась у меня на глазах, задрожав от статических помех, как экран компьютера, на котором произошел сбой, когда звезды начали жужжать, как тысячи крошечных мух, кружась вокруг зияющей черной дыры, где раньше была полная луна.

Куда делась Луна? Часть меня задавалась этим вопросом, в то время как другая оставалась сосредоточенной на черной дыре, когда слабый скрежещущий звук зловеще разнесся по небу... Инсектоидный коготь высунулся из черного круга, и ужас наполнил мое сердце, страх неистово захлестывал разум кричащими волнами. Появились новые когти, встраиваясь в ночное небо, а затем с ужасающим визгом огромное нечеловеческое лицо заполнило неестественный разлом. Тварь начала спускаться прямо на меня с неба, и широкая злобная ухмылка растянулась от края до края, обнажая ярко-красные заостренные зубы, которых было слишком много для его пасти.

Это не по-настоящему, это не по-настоящему! Я замерла на месте, когда тварь бросилась на меня, раззявила пасть. Ярко-красные зубы приготовились проглотить меня целиком... а затем с ослепительной внезапностью все исчезло, осталось только ночное небо.

Когда небо сменилось мягким лунным светом в моей комнате, я уставилась в потолок, испытывая странное чувство покоя.

Что-то изменилось...

Отголоски сна остались со мной.

Впервые после пересечения границы я проспала оставшиеся часы ночи. Безмятежный сон без сновидений продолжался, когда я открыла глаза, а солнечный свет проникал сквозь жалюзи и заливал мою комнату теплым, приветливым светом. Из гостиной было слышно, как Хадиджа ходит по комнате, собираясь на работу.

Мне не хотелось разговаривать с Хадиджей этим утром, поэтому я оставалась в постели до тех пор, пока она не ушла. Как только дверь закрылась, я откинула одеяло и встал с кровати. Проверила свой телефон; на экране высветились сообщения от Александра и Пэт.

Первым я открыла сообщение Александра. Судя по времени, оно пришло в 5:26 утра. А он ранняя пташка, и мне это было близко. После многих лет, когда я просыпалась с рассветом в Афганистане, я стала тем, кого мои друзья называли «жаворонком».

«Привет, Самира, что касается того, о чем я упоминал вчера вечером, ты готова встретиться на Замковой площади, чтобы обсудить дальнейшие действия?»

Почему он пишет сообщения - как пожилой человек? Я не думала, что он намного старше меня, но его сообщение звучало странно официально. Я вспомнила, что слышала, будто он учился в школе-интернате, и предположила, что это все объясняет.

Затем я прочла сообщение от Пэт. Она отправила его всего несколькими минутами ранее: «Привет, Самира, ты все еще хочешь встретиться сегодня? Если да, то дай мне знать, и я вышлю тебе подробности о том, где встретиться».

Я перечитала сообщения, размышляя, чье предложение мне следует принять, и решила помочь Александру с его расследованием. Я открыла чат с Александром и быстро набрала короткое сообщение о том, что сегодня мы можем встретиться. Я также отправила короткое сообщение Пэт, сообщив ей, что я занята. Она ответила, заверив меня, что все поняла и желает удачи. Через несколько секунд на экране высветился ответ Александра, отправившего мне местоположение кафе в Старом городе Варшавы.

...Я направилась к означенному месту. Несмотря на то, что сегодня не было встреч с духами Твпри, в городе, тем не менее, царила атмосфера беспокойства, когда я направлялась к Замковой площади. Светло-серое небо над головой то и дело прорезали темные облака, грозившие снегопадом.

Облака вскоре выполнили свое обещание. Когда я приближалась к Старому городу Варшавы, начали падать изящные снежинки.

Несмотря на ранний час, легкий слой снега, покрывавший булыжную мостовую Замковой площади, уже был испещрен извилистыми дорожками следов.

Замковая площадь была, несмотря на свое название, открытой площадкой слегка треугольной формы с королевским замком, расположенным напротив плотно застроенных таунхаусов бледно-голубого, желтого и оранжевого цветов. Обычно крыши были яркого красновато-оранжевого цвета, но сегодня тонкая пленка снега, покрывавшая их, создавала своего рода эффект сэндвича с тротуаром под ними, а фасады зданий служили красочной начинкой.

После разрушений, вызванных Второй мировой войной, город был почти полностью реконструирован, но остатки прошлого сохранились, в том числе одна из моих любимых достопримечательностей. Королевский замок также был перестроен после войны из обломков и остатков оригинала, как своего рода франкенштейновский труп монархии. Снаружи он был ярко-оранжевого цвета, и возвышались над ним три башни, увенчанные зелеными куполами, что создавало смутное впечатление пухлой тыквы на трех ножках. Хотя моя страна лежала в руинах, у меня была надежда, что однажды мы тоже сможем восстановиться на обломках войны – как и королевский замок Варшавы.

Я быстро зашагала мимо колонны Сигизмунда, обходя участки заснеженного льда, направляясь к кафе, где Александр назначил встречу. Я была здесь недавно. Это было популярное туристическое место, и мне нравилось затеряться в толпе, забыв обо всем, что происходило далеко отсюда.

Подойдя к кафе, я заметила, что Александр уже там, пьет дымящийся кофе из белой фарфоровой кружки. По какой-то непонятной причине он решил посидеть на открытой площадке кафе, несмотря на мороз. Я была поражена тем, как ему удавалось выглядеть комфортно и элегантно в такой холод, выделяясь не только своими тонкими корейскими чертами лица.

Кафе были еще одной приятной вещью, которая пришлась мне по душе, когда я впервые приехала в Варшаву. Хотя я уже бывала в таком заведении, когда навещал своего старшего брата в Кабуле, в моей деревне в Панджшерской долине их определенно не было.

Когда я шла к Александру, то почувствовала, как на мою щеку опустилась снежинка. Я посмотрела через площадь на синевато-серое небо, наблюдая, как снег падает извилистыми узорами, а белые пушистые хлопья медленно превращаются в почерневший пепел.

Я отвернулся. Это была игра воображения. Ничего больше.

«Самира?»

Я моргнула, услышав, как Александр зовет меня по имени.

Снег снова начал мягко падать вокруг нас, и я увидела, что он смотрит на меня, приподняв темные брови. «Все в порядке?»

«Мне показалось, я что-то увидела...» Я рассказала о своем видении.

Голубые глаза Александра блеснули, когда он обдумывал то, что я ему только что ему сказала.

«В этом было что-то очень духовное».

Он мгновенно насторожился: «Ты думаешь, здесь есть дух?»

Я колебалась, пытаясь уловить хоть какой-то намек на чье-то присутствие, затем покачала головой. «Нет, сейчас он исчез. Но мне не казалось, что это существо».

Александр откинулся назад, бессознательно постукивая по краю своей кружки и, казалось, погруженный в свои мысли.

«Думаю, у меня есть представление о том, что это было», - произнесла я.

«Правда?» Он пристально на меня воззрился.

«Вчера я столкнулась с духом Твари». Я вкратце рассказала ему, что произошло, закончив словами: «Виктория также упомянула, что город показался ей не таким, как обычно. Я думаю, это все связано... Я просто не уверена, как именно».

«Возможно, у меня есть ответ на этот вопрос», - молвил Александр, жестом приглашая меня сесть на стул напротив него.

Холодный северный ветер пронесся по открытой площади, обдав меня, когда я поежилась, искоса поглядывая на не слишком привлекательное, покрытое снегом кресло. «Почему мы на улице? Сейчас зима, ты же знаешь».

Он пожал плечами: «Нам нужно уединение» Его проницательный взгляд скользнул по мне: «Если только тебя не беспокоит холод?»

Я неловко поежилась, потому что, как Гару, мы не должны были страдать от холода, но с тех пор, как я погрузилась в харано, я стала остро его ощущать. «Может, и беспокоит», - раздраженно ответила я. – «Так не могли бы мы пройти внутрь, пожалуйста?»

В его глазах промелькнул намек на понимание, когда он кивнул и встал: «Очень хорошо, тогда давайте зайдем внутрь».

Александр выбрал небольшой деревянный столик у большого эркерного окна, подальше от других посетителей. Антикварная люстра над головой придавала помещению интимность, окутывая нас теплым сиянием.

Между нами повисло неловкое молчание, нарушаемое только жужжанием кофемолки и шипением исходящего паром молока, на фоне которого слышались разговоры нескольких человек в другом конце кафе.

«Не хочешь ли кофе?» - неожиданно поинтересовался Александр, когда я удивленно моргнула. «Это за мой счет», - добавил он.

«Можно мне, пожалуйста, капучино с карамелью?» - нерешительно спросила я, чувствуя себя немного виноватой из-за того, что он платит за меня, но Александр просто кивнул и подошел к стойке.

Пока он делал заказ, я лениво осматривала кафе. Вдоль стены рядом со мной тянулись книжные полки, заполненные в основном названиями на польском языке. Было бы излишне надеяться, что у них найдутся произведения афганских писателей, таких как Хомейра Кадери, но среди прочих обнаружилось и несколько книг на английском, в том числе одна из моих любимых – «Обитатели холмов».

Я открыла ее и прочла первые несколько страниц, когда Александр вернулся с моим напитком. Поспешно поставив книгу на полку, я взяла фарфоровую кружку с цветочным узором, которую он протянул мне. Александр снова сел напротив меня, держа в руках вторую чашку кофе.

«Прежде чем мы перейдем к делу», - начал он, - «я хотел бы еще раз поблагодарить тебя за то, что ты согласились прийти сюда сегодня». «Рада помочь», - сказал я, стараясь изобразить энтузиазм.

Он улыбнулся, в его голосе прозвучали сухие нотки: «Возможно, ты изменишь свое мнение, когда услышишь, что я хочу сказать. Как я уже упоминал вчера, мне нужна твоя помощь в решении возникшей проблемы». «Ты упомянул, что Илона попросила тебя кое-что расследовать", - сказала я. – «Что именно?»

Александр быстро огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает, прежде чем заговорить тихим голосом: «Был брошен вызов ее положению. И прямо сейчас Илона не уверена, кому она может доверять». «Она доверяет тебе», - отметила я.

На его губах появилась полуулыбка: «Да, я так думаю. Ты думаешь, ей не следует этого делать?» «Мне просто было любопытно», - уклончиво ответила я, прежде чем быстро сменить тему: «Итак, Анджей - тот, кто бросает вызов ее лидерству, но почему?» «В этом мы еще не совсем уверены», - сказал Александр и мрачно продолжил: «Более тревожная проблема сейчас заключается в том, что число его последователей растет с каждым днем».

Я задалась вопросом, не этот ли конфликт стал причиной роста духовного смятения в Варшаве.

Александр потер лоб: «Если бы это был просто прямой вызов ее лидерству, Илона нашла бы какой-нибудь способ уладить это. Однако Анджей этим путем не пошел». «И что же произошло?» - заинтересовалась я.

Брови Александра сошлись на переносице, он скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. «Ну, например, что ты видела в каэрне. Такая вот новая тактика. Первоначально манипуляции Анджея были более изощренными. Он злословил за ее спиной. Осторожно сея семена недовольства. Но теперь», - Александр покачал головой, выражение его лица было обеспокоенным. – «Теперь он вышел из-под контроля».

«Честно говоря, я им немного восхищалась», - призналась я. Александр выглядел удивленным, и я поспешила объяснить: «Он казался сильным. Хотя в последнее время кажется, что вместо того, чтобы бороться за слабых, он обвиняет их».

Лицо Александра на мгновение стало усталым: «Ты не ошибаешься. Он всегда был одним из сильнейших бойцов септы, и очень жаль, что он пошел по этому пути».

Александр посмотрел мне прямо в глаза: «Что тебе нужно понять, так это то, что Анджей когда-то был уважаемым лидером и воином. Он заслужил уважение всех, с кем встречался. Этот новая, неуправляемая, враждебная сторона его... совсем не похожа на него прежнего». Александр покачал головой и на мгновение отвел взгляд, все еще держа в руке фарфоровую кофейную чашку.

«Более того», - продолжил Александр через мгновение, - «дело не только в том, чтобы бросить вызов лидерству Илоны. Он стал одержим проблемой беженцев, прибывающих в Польшу». Я вспомнила вчерашние события и сухо произнесла: «Я заметила».

Александр заколебался, оценивающе глядя на меня. «Мы также узнали, что он считает, что на беженцев влияет Тварь», - признался он.

«Это безумие!» Я резко вскочила на ноги, и люди вокруг уставились на меня. Я не обращала на них внимания, ярость переполняла меня.

«Мы прошли через гребаную войну», - выпалила я. – «Все, чего мы хотим, - сбежать от этого! Большинство беженцев готовы браться даже за самую плохую работу - за работу, на которую он не снизошел бы. И вдобавок ко всему, он думает, что мы - приверженцы Твари?!»

Александр, не обращая внимания на взгляды посетителей, спокойно ответил: «Я согласен с тобой. Именно поэтому я пригласил тебя сюда, чтобы помочь доказать, что он неправ». Я почувствовала, как гнев покидает меня, когда я вновь уселась тяжело откинулся на спинку стула.

«Тогда почему Илона его не остановила?» - поинтересовалась я. Александр начал было отвечать, но замолчал, когда мимо нашего столика проходил другой посетитель кафе. Мы подождали, пока он уйдет, затем Александр продолжил, слегка понизив голос: «Во-первых, потому что здесь что-то не так. Тварь была гораздо активнее, чем обычно. И теперь, после смерти Эмерика, у Анджея появилось еще больше сторонников, которые ищут ответы и решения».

Он упреждающе поднял руку, когда я возмущенно выпрямилась: «Нет, мы с Илоной не верим, что беженцы имеют какое-то отношение к гибели Эмерика, но он расследовал что-то, связанное с ними, и многие видят связь».

«Это просто смешно!» - выпалила я. – «Силы Твари всегда процветали в кризисных ситуациях; черт возьми, это не вина жертвы». «Именно так», - согласился Александр. – «Именно поэтому мы собираемся выяснить, почему Анджей считает, что во всем виноваты беженцы. Это ложь, чтобы заручиться поддержкой? Действительно ли он в это верит? И если да, то почему? Есть много вопросов, на которые у нас нет ответов».

«И ты думаешь, я могу чем-то помочь? Я принадлежу к группе, которую Анджей ненавидит. Не похоже, что он собирается просто так изливать мне душу», - саркастически сказала я, и Александр улыбнулся: «Ты знаешь о ситуации с беженцами больше, чем кто-либо другой. Я верю, что ты сможешь нас понять».

«Итак, что мы будем делать дальше?» - поинтересовалась я. В голубых глазах Александра блеснул легкий огонек, и я подумала, не подставилась ли я только что: «Рада, что ты спросила. На самом деле я выбрал это место, потому что прошлой ночью в "Апокалипсе" одна Гару из стаи Анджея, Зузанна, была изрядно пьяна и громко заявляла, что на самом деле подверглась преследованиям со стороны группы беженцев неподалеку отсюда - даже утверждала, что они напали на нее с ножом».

«Она сама тебе это сказала?» - удивленно спросила я, и Александр безрадостно улыбнулся: «Нет, Зузанна не сказала бы мне этого, но, скажем так, информация дошла до меня».

С этими словами Александр решительно поставил свою кружку на стол, резко встал и жестом пригласил меня следовать за ним.

«Подожди, мы уходим прямо сейчас?» - поразилась я. «Самое время», - отозвался Александр.

Он направился к выходу. Поколебавшись, я последовала за ним.

...Снег немного растаял, и солнце рассеивало его яркими лучами, которые отражались от оставшихся снежинок и попадали мне прямо в глаза. Я прикрывала глаза ладонь и следила за длинным синим пальто Александра впереди. Он непринужденно шагал сквозь толпы туристов, а я следовала за ним по пятам.

Я была уверена: несмотря на наш с ним недавний откровенный разговор, он явно что-то скрывал. Что бы это ни было, мне было не до того, чтобы тратить силы на его изучение.

Покинув Замковую площадь, мы свернули на небольшую причудливую улочку, вдоль которой тянулись местные магазинчики, торгующие изысканным шоколадом, дымящимися варениками и разнообразными сувенирами для туристов.

Я глубоко вдохнула. Женщина, стоявшая рядом, бросила на меня странный взгляд, но я проигнорировала ее. В воздухе смешались ароматы, и я ненадолго насладилась ими.

Александр свернул за угол впереди меня, на мгновение исчезнув из поля моего зрения, и я побежала по снегу, чтобы догнать его.

Я свернула на длинную улицу, окаймленную с одной стороны чугунными воротами с цепями, с другой - ступенчатыми кирпичными стенами и высокими витражными окнами собора Святого Иоанна. Между ними проходила аллея с установленными на ней белыми арками, гармонирующая как с воротами, так и с собором.

Александр ждал меня в переулке. Когда я приблизилась, он сделал широкий жест: «По словам Зузанны, прошлой ночью группа беженцев напала на нее где-то здесь». «Откуда ты знаешь, что это здесь?» - я не смогла сдержать скептицизма в голосе, но Александр терпеливо объяснил. «Она сказала, что это было рядом с той церковью», - он указал на арку собора Святого Иоанна, - «и что, - цитирую, - конечно, они не стали бы уважать святость церкви».

«Но разве Зузанна религиозна?» - недоверчиво спросила я. Александр вздохнул: «Нет, но ты должны понимать, что многие из польских Гару выросли, посещая церковь, и многие из наших родителей-людей все еще придерживаются этой религии, поэтому, даже если мы не верим в бога, все равно склонны уважать веру других... Хотя это может означать, что то, что она сказала, было правдой... или, по крайней мере, частично правдой. Она могла также добавить это к своей лжи, чтобы сделать ее более правдоподобной. В любом случае, это то, что мы здесь должны определить".

С этим заключительным заявлением мы с Александром начали наши поиски. Если и пребывали беженцы под воздействием Твари, свидетельств этого мы не обнаружили. По крайней мере, это не подтверждало идиотское заявление стаи Отца-волка о том, что беженцами управляет Тварь.

Мы с Александром продолжили осматривать переулок в поисках улик... но таковых не наблюдалось вовсе...

Внезапно Александр приложил палец к губам, прежде чем вывести меня из переулка за одни из открытых черных ворот. Когда мы скрылись из виду, он склонился ко мне и прошептал: «Я слышу, как кто-то приближается. Гару».

Я замерла, выжидая. Я слышал, как человек остановился, но не могла понять, что он делает. Я запрыгнул на крышу над воротами, осторожно ступая по красной, покрытой снегом черепице, и заглянула вниз. Мои глаза расширились, когда я узнала Зузанну.

Она достала свой телефон и, нахмурившись, ответила на звонок. Я наклонилась вперед, но была слишком далеко, чтобы расслышать разговор.

Я продолжала выжидать. Разговор оказался коротким. В конце концов, она с раздраженным ворчанием сунула телефон обратно в карман и устремилась прочь по переулку.

Я осторожно спустилась вниз по стене, чтобы присоединиться к Александру, и мы продолжили наблюдение за Зузанной. Та украдкой огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, и медленно вытащила нож из кармана пальто, а затем закатала рукав куртки.

«Подожди!» - выкрикнула я, выходя из укрытия.

Зузанна в изумлении воззрилась на меня, занеся нож над своей рукой. Она быстро сунула нож обратно в карман куртки, скрестила руки на груди и сердито посмотрела на меня: «Какого черта ты здесь делаешь?» «Очевидно, пытаюсь не дать тебе совершить какую-нибудь глупость», - раздраженно ответила я.

Зузанна поколебалась, затем вздохнула: «Ладно, хорошо. Да, я солгала о нападении». Она пристально посмотрела на меня: «Но мы знаем, что беженцы сотрудничают с Тварью, так что всего лишь вопрос времени, когда это действительно произошло бы!» «Откуда ты это можешь знать?» - спросила я, и Зузанна пожала плечами: «Во всех новостях пишут, что они нападают на людей».

«Это все выдумано», - раздраженно заявила я. – «Политики придумывают фальшивые новости, чтобы настроить людей против нас, посмотри в Интернете, если мне не веришь». На мгновение она показалась неуверенной, а затем просто вздохнула: «Да, да, хорошо, я посмотрю».

«Послушай», - продолжила она, прежде чем я успела ответить, - «что я знаю наверняка, так это то, что мы - варшавская септа. А это значит, что кто еще сможет защитить наш город и наш каэрн лучше, чем мы сами?» «Я тоже Гару», - напомнила я ей. – «Разве это не важнее, чем то, из какого мы города?» Зузанна посмотрела мне в глаза и вздохнула: «Да, я понимаю».

«Просто Анджей...» - она посмотрела на нас с Александром, качая головой. – «А, неважно». «Что Анджей?» - с любопытством спросила я. «Ну...» - Зузанна потерла шею, - «знаешь, он убежден. Он действительно верит, что беженцы работают на Тварь, и полон решимости защитить этот город». «Но почему?» - поинтересовалась я.

Зузанна посмотрела на меня, моргая, как будто на самом деле не думала об этом. «Не знаю», - призналась она наконец, - «но у него должна быть на то веская причина».

Я хотела ей ответить, когда мое внимание привлек громкий клекот. Краем глаза я увидела, как черный дрозд опустился на железные ворота неподалеку.

На меня накатила волна тошноты. Я обернулась, чтобы посмотреть на черного дрозда, и в животе у меня образовался комок ужаса. Черный дрозд издал еще один громкий крик, когда другие птицы начали слетаться к нему, образуя зубчатый барьер на вершине ворот. Внезапное громкое жужжание наполнило мои уши, когда я повернулась, чтобы посмотреть на один из фонарей на стене, толстый слой трупиков насекомых, покрывавший его, теперь оживал, и они начали волнами двигаться по стене.

Я полностью позабыла о Зузанне, мой взгляд был прикован к более непосредственной угрозе. Глаза Зузанны расширились, когда она тоже заметила престранных птиц. «Проклятие, Рамани, может, ты и впрямь работаешь на Тварь», - усмехнулась она, и я закатила глаза.

Пока мы наблюдали, черный дрозд прыгнул вперед и приземлился в снег со зловещим стуком. Создание начало пузыриться и шипеть, его кожица растягивалась, как комок пластилина, вытягиваясь и скручиваясь по мере того, как оно начинало расти. Оно издало еще один хриплый крик, но, казалось, не желало двигаться дальше, пока мы стояли неподвижно, наблюдая за птицей, которая теперь была примерно в половину нашего роста. Грудь обнажала белоснежные ребра, с которых свисали кусочки плоти - признак стаи Падальщиков.

Эти Проклятия часто были останками стай истощенных и одержимых животных. Затем они искали голодающих людей, которые в отчаянии поедали этих существ. Так какого черта они здесь делали?

Было у меня одно предположение. В Варшаве не было больших проблем с голодом или засухой... но на границе была зона, похожая на зону военных действий.

Желтые лапы черного дрозда зарылись в снег, а его голова неестественно изогнулась в сторону. Единственный глаз выпал из глазницы и нелепо повис на куске плоти. Остальные птицы начали громко каркать за его спиной, а мы изготовились к битве.

Я обратилась в волка, ощущая, как звериная мощь разливается по моим жилам. Те же обличья приняли и Зузанна с Александром, и бросили на меня одобрительные взгляды.

Я оценила текущую ситуацию. В волчьем обличье мне приходилось весьма вдумчиво вести противостояние с этими духами Твари. Хотя я могла легко одолеть одного из них в одиночку, с такими большими стаями Падальщиков, как эта, было сложнее.

Но у меня был план. Я координировала свои действия с Зузанной и Александром. По крайней мере, я пыталась, поскольку Зузанна бросилась вперед, игнорируя меня. Александр раздраженно зарычал. Я поймала его взгляд и кивнула головой, и мы вместе бросились вперед.

Я отскочила в сторону, оттолкнувшись от стены, в то время как Александр мчался по земле, превратившись в размытое пятно из сланцево-серого меха. Я сбила дрозда с лап, и кусочки плоти остались у меня в когтях, когда мы рухнули на землю. Одним яростным последним ударом я сломала ему шею, сокрушая хрупкие кости. Он издал последний булькающий звук, прежде чем безвольно упасть в снег.

Действуя сообща, мы били когтями и кусали Падальщиков, пока вокруг нас не осталась лишь груда трупов. Адреналин наполнял мое тело, когда я стояла среди поверженных врагов, наслаждаясь азартом битвы.

Приглушенный стон справа резко вернул меня к реальности. Я обернулась и увидел Зузанну, вернувшуюся в человеческий облик, прислонившуюся к стене, а из ужасной раны в ее боку лилась кровь.

Обратилась в человека, я бросилась к ней. Александр последовал за мной, когда она снова застонала: «У кого-нибудь из вас есть какие-нибудь целебные снадобья? Или хотя бы немного чертова ибупрофена». Александр беспомощно пожал плечами, но я порылась в своей сумке и передала Зузанне Амулет Исцеления. Она сжала его в кулаке и сделала глубокий вдох; кровь перестала течь и к ее лицу вернулся румянец.

«Спасибо, Самира», - молвила Зузанна с натянутой улыбкой на лице и поднялась на ноги, отмахиваясь от наших попыток помочь. Перед тем, как уйти, Зузанна обернулась ко мне, дав последний совет: «Послушай, Самира, Стая Отца-волка и Анджей... ну, давай просто скажем, что я бы на твоем месте старался держаться от них подальше. Они категорически настроены на то, чтобы не пускать беженцев в Польшу». Я открыла было рот, чтобы задать ей вопрос, но она уже развернулась на каблуках и ушла.

«Что ж, это оказалось, безусловно, более насыщенно, чем я ожидал», - низкий, сухой голос Александра раздался у меня за спиной, и я обернулась к нему. Мне казалось, теперь я понимаю выражение его лица куда лучше, нежели прежде – он казался вполне довольным. Его тон был сухим, но я уловила намек на улыбку на его губах.

Александр внезапно помрачнел: «Однако упоминание Зузанны о "плане" Анджея, мягко говоря, вызвало беспокойство, я обсужу это с Илоной, но, возможно, нам придется продолжить расследование».

После того, как мы выбросили туши птиц в один из ближайших мусорных баков, Александр попрощался и направился в каэрн, чтобы сообщить Илоне о случившемся. Я же устремилась обратно через Замковую площадь в квартиру Хадиджи.

Вечернее небо было окрашено в цветочные оттенки розового и пурпурного, на нем виднелись белые облака, которые внезапно напомнили мне о родине. Я ощутила прилив эмоций, когда посмотрела на небо, и на глаза навернулись слезы. Узел в моем сердце чуть-чуть ослабел.

Я продолжила свой путь, снова и снова прокручивая в голове события прошедшего дня, анализируя каждое движение, каждое слово, каждое новое открытие.

Смеркалось, и я почувствовала, что неосознанно иду в другом направлении. Бархатная тьма объяла улицы. Луна была высоко над головой, и в моем воображении она заговорила со мной. Согревающий огонь разгорался внутри, ибо от ободряющих слов исходила доброта, которую я ощущала, ускоряя шаг.

Наконец, цель моего путешествия показалась в поле зрения. Кладбище Повонжски - старый некрополь Варшавы. Он простирался на несколько кварталов в городе, окруженный стеной из того же красного кирпича, который был характерен для большей части старой архитектуры города. Угол, к которому я подошла, был украшен глухими аркадами, обрамлявшими черный крест, над которым виднелись мраморные и гранитные кресты и статуи, венчавшие многие могилы.

Проходя мимо величественной белой готической церкви, я заметила вход в церковь Святой Онораты. Черные железные ворота были обрамлены белым мрамором, левую сторону охраняла статуя, предположительно, самой святой Онораты, держащей щит и меч, обвитые змеей. Странный выбор для кладбища, как мне всегда казалось.

К несчастью для меня, железные ворота были уже крепко заперты на ночь. Но это меня не остановило. Я взобралась на кирпичную стену. Слишком поздно я заметила камеру, направленную прямо на меня. Проклятие! Я разбила ее рукой, надеясь, что тени скроют меня, и спрыгнула вниз, в некрополь.

Даже днем это место казалось странным, как будто мертвецы захватили власть над жизнью леса, или лес вырос вокруг мириадов могил, и вибрирующая жизнь чащобы казалась жестокой насмешкой над смертными, которые теперь покоились у ее ног.

К счастью, зима и ночная тьма немного смягчили это столкновение между живыми и мертвыми, а густой снегопад создал единство между дремлющими деревьями и каменными могилами. Темнота окутала меня теплым, умиротворяющим объятием, пока я шагала сквозь тени. Какофония городского движения превратилась в приглушенный гул, и я почувствовала, что расслабляюсь в невидимости ночи, освобождаясь от надоедливых забот и тревог живых людей.

Я тихо шла по заснеженным дорожкам, и мои мысли, как это часто бывало, возвращались домой. В Афганистане кладбища стали обычным делом; мой брат даже рассказывал мне, что в Кабуле не хватает места для маленьких, тонких гранитных плит, которыми были отмечены тысячи погибших. Кладбища там были заполнены людьми. Дети бегали среди зазубренных камней, но не для того, чтобы скорбеть или играть, а чтобы заработать денег, окропляя могилы водой - традиционная практика, которая, как считалось, освобождала умерших от их грехов. Кладбище Повонжски не могло быть более отличным, с его тихим уединением и монументальными могилами, украшенными витиеватой резьбой.

Мое внимание привлекла одна из них. Дама, окруженная лепестками красных роз. Ее рука грациозно опустилась, словно в танце, и я увидела, как она одним грациозным движением скользнула вниз, чтобы собрать лепестки роз, прежде чем они разлетелись по ее ладони, подхваченные неведомым ветерком.

Быстро моргая, я увидела, что статуя приняла свое первоначальное положение. Я поспешно зашагала вперед, пытаясь избавиться от чувства тревоги.

Наконец, я приблизилась к месту, где погребла прах Казима. В Афганистане Казима похоронили бы в могиле традиционным способом, но у Беловежской септы не было другого выбора, кроме как отправить его прах мне. Вероятно, было незаконно хоронить его здесь, но мне было все равно. Эта страна достаточно отняла у меня, и самое меньшее, что они могли сделать, - это предоставить мне красивое, спокойное место, где я могла бы похоронить брата.

Я надеялась, что ему там понравилось. Когда я хоронила его здесь, мирный, поросший травой холм, покрытый маленькими белыми полевыми цветами, приютившимися под шепчущими зелеными деревьями, казался мне идеальным местом. Но теперь снег покрыл все, временно заключив эту жизнь в свои ледяные лапы.

Я сделала шаг вперед, затем остановилась, не решаясь нарушить нетронутый покров. Не обращая внимания на мокрый снег, который пропитывал мою одежду, я опустилась на белую землю рядом с тем местом, где похоронила брата. «Прости, что мне потребовалось так много времени, чтобы вернуться сюда», - мой голос разорвал тишину кладбища.

Я продолжила разговор с Казимом, поведав ему обо всем, что произошло. Я чувствовала себя спокойной, как будто слова, которые полились из меня потоком, унесли с собой часть моего отчаяния.

Наконец, я встала, стряхнула с себя снег и направилась обратно через кладбище. Возвращаясь по своим следам, я почувствовала, что ускоряю шаг, когда кладбище наполнилось жутким гнетом. Темные деревья с мертвыми кронами, застывшие на фоне лунного света, угрожающе наклонились вперед, словно пытаясь ухватиться за белоснежную заснеженную тропинку, которая тянулась впереди, казалось, бесконечной линией.

Я быстро отвела взгляд, сосредоточившись на массивных каменных надгробиях.

Рухсар Эмрани, 1970-2001. Почему здесь был похоронен афганец? Мое удивление возросло, когда я прочитала имена на других могилах, все они были выходцами из моей страны. И холодок пробежал у меня по спине, когда я прочитал имена и даты: 1960-1979. 1980-1992. 1860-1880, 1991-2001. Жертвы войн, принесенных британцами в 19 веке, Советами в 20-м, американцами в 21-м, бесконечно повторялись на надгробиях из неровных плит, которые покрывали некрополь пологими пыльными холмами.

Я быстро оглянулась на тропинку, пытаясь вернуть реальность, но та исчезла. Темные деревья теперь были окутаны тенями, их толстые окаменевшие ветви теснились на расстоянии вытянутой руки. Белая дорожка впереди была поглощена чернильно-черной тьмой, которая внезапно устремилась ко мне, подбираясь, хватая за руки, застилая мне обзор - пока все не погрузилось во тьму.

Затем, когда я моргнула, все вдруг стало ослепительно белым. Я тупо уставилась на кузов грузовика, в котором сидела, зажатая между другими женщинами и их детьми, пока мы с грохотом приближались к границе между Афганистаном и Ираном.

«Самира, сколько еще?» - тихо спросил Казим, сидевший рядом со мной. «Скоро», - солгала я ему.

Я понимала его разочарование. Мы уже несколько недель были в пути, который начался, в свою очередь, за несколько недель до этого, с того момента, как мы услышали, что американское правительство покинуло нашу страну, бросив нас на растерзание талибам. Хотя Панджшерская долина была свободна от их правления во время их первого вторжения, мы знали, что это был только вопрос времени, когда они придут за нами.

Так оно и оказалось.

Наша септа распалась - кто-то отправился сражаться, кто-то просить о помощи, кто-то ушел, чтобы присоединиться к другим септам. Бегство было лучшим вариантом, потому что у меня был Казим – человек, не Гару, - за которого я должна была отвечать. Мой старший брат Тарик, который жил в Кабуле, хотел, чтобы Казим приехал к нему. Ему это не понравилось, но я убедила его, что Казим будет в большей безопасности вне Афганистана.

По дороге из нашей деревни в Герат, центр контрабанды, дни слились в один. Во время поездки я разговаривала с другими женщинами, слушая их истории. Айша рассказала мне о мальчике, которого она любила, когда была маленькой, о редком случае, когда мальчик тоже любил ее и попросил ее руки. Но ее отец отказался, сказав, что любви нет места в браке, и отослал ее к вдовцу, который был вдвое старше ее.

Мне было тяжело слушать эти истории о жизни, так сильно отличающейся от моей собственной. Я хотела бы помочь, но все, что я могла сейчас сделать, это надеяться, что вдали от этого места у них будет лучшая жизнь.

Грузовик тарахтел, и нас трясло на сиденьях, пока я обдумывала свой выбор.

После Герата у нас был бы выбор: отправиться либо в Кохсан, либо в Зарандж, чтобы пересечь границу с Ираном. У Кохсана была наименьшая вероятность захвата, но это означало, что нам придется переплывать смертоносную реку Хари, в то время как в Зарандже часто устраивали засады солдаты талибана, что означало высокую вероятность пленения.

Я приняла решение отправиться в Кохсан. Я была уверен в своих шансах переправить нас обоих через Хари, и не желала столкновения с вооруженными талибами.

...Желание рассказывать истории давно угасло, сказалась усталость от долгого путешествия. Усталость, которая поселилась во мне, когда я закрыла глаза, и звуки путешествия создавали резкий диссонанс, который, наконец, убаюкал меня, и я уснула.

Открыв глаза, я узрела Харируд - реку Хари. Мы прибыли на место; пришло время переправляться. Что-то в во всем этом было не так, слабая тревога билась в моем сознании, но она быстро угасла, когда я увидела стремительные воды, белые гребни колышущихся волн, ярко выделяющиеся на фоне темных глубин...

Казим со страхом посмотрел на реку. «Я буду оберегать тебя», - я ободряюще прижала его к себе, и он расслабился.

Мы прыгнули в воду вместе и поплыли, а течение под нами мягко подхватило наши ноги. Мимо нас проплыл мужчина, плавно и уверенно он приблизился к другому берегу.

А затем он исчез.

Мы с Казимом уставились друг на друга в шоке, который перерос в ужас, когда все остальные люди вокруг нас медленно исчезали, увлекаемые чем-то под воду. «Плыви!» - крикнула я Казиму, и мы начали отчаянно грести к другому берегу.

Задыхаясь, мы выбрались из воды, пораженные тем, что остались одни. Когда мы уходили прочь, я оглянулась: вода была темной и зловещей, а лунный свет медленно угасал. Казим был в безопасности, но остальные...

...Когда я открыла глаза, мне снова предстал заснеженный некрополь. Леденящая тишина кладбища преследовала меня, когда я покинула каменный лес мертвых и вернулась на улицы города живых.

Несмотря на тревожные сны, мое тело, по крайней мере, после пробуждения чувствовало себя отдохнувшим. Благодаря силам Гару, я проснулась с зажившими вчерашними ранами.

Я перечитала записку Хадиджи, которую она оставила для меня на стойке, когда я спешила через весь город на встречу с Александром; ранний утренний сумрак казался еще более мрачным, чем обычно.

«Сегодня вечером в каэрне сбор. Надеюсь, ты сможешь присутствовать».

Возможно, я придала этому слишком большое значение, но ее формулировка показалась мне несколько резкой. Что, возможно, было справедливо, учитывая, что я отсутствовал на сборах с тех пор, как вернулась в город прошлой осенью; я уверена, что этот факт только увеличил мою популярность среди других Гару.

В мыслях я обратилась к своим университетским денькам и к сборам в Варшаве, на которых присутствовала в то время. Волнующие... и приводящие в бешенство. В то время как мы все стремились бороться с несправедливостью, некоторые из Гару не спешили действовать, предпочитая ждать, обдумывать и находить точное решение, пока проблема не станет слишком серьезной, чтобы с ней можно было справиться.

Наши сборы в Афганистане были совсем другого рода. Хотя у каждого Гару был свой голос, независимо от возраста или пола, на наших встречах по-прежнему царила глубоко укоренившаяся иерархия уважения.

И те, и другие имели свои плюсы и минусы. Моя септа в Афганистане была похож на непрерывный марш-бросок - возможно, иногда медленный, но эффективный. В то время как сборы в Варшаве, с другой стороны, напоминали стремительный, ревущий поезд, на котором вы непременно прибывали в пункт назначения, но не всегда знали, что это будет за место и когда именно.

Размышления о сборах наполнили меня внутренней силой, и я вспомнила то время, когда еще позволяла себе говорить свободно. Я перечитал записку Хадиджи еще раз, размышляя, что делать. Впервые за долгое время я приняла решение присутствовать на сборе. Я почувствовала, как у меня полегчало на сердце при мысли о том, что я снова буду среди своих сородичей.

Я встретилась с Александром на пешеходной дорожке, которая вилась вдоль Вислы, полноводной реки, аккуратно разделяющей город Варшаву надвое. Это бурлящее, стремительное чудовище, внушающее благоговейный трепет, сильно отличалось от мелкой жемчужно-голубой реки Панджшер неподалеку от моей долины, где мы купались и играли детьми.

После того, как мы поприветствовали друг друга, я спросила о том, как прошел разговор с Илоной. Александр объяснил, что рассказал ей о нашей встрече с Зузанной, добавив: «Нам кажется очевидным, что стая Отца-волка находится в центре беспорядков в городе, но каковы ее конкретные цели? Это нам еще предстоит выяснить... Илоне также было интересно узнать о причастности Зузанны и ее предупреждении. Зузанна всегда была беззаветно предана Анджею, так что если даже она начинает сомневаться в его методах...» Он покачал головой.

Александр указал на тропу вдоль реки, и мы двинулись по ней. Снег хлестал нас по лицу, пока мы боролись с резким зимним ветром, который свистел у нас в ушах, и шум усиливался из-за того, что он беспрепятственно пересекал бескрайние просторы Вислы.

Когда вчера вечером Александр прислал мне сообщение с просьбой встретиться здесь сегодня днем, он не совсем ясно объяснил, куда именно мы собираемся.

«Куда мы направляемся?» - поинтересовалась я. «Мы собираемся проникнуть в оплот стаи Отца-волка», - небрежно отвечал Александр, как будто мы собирались в местную пекарню, а не в хорошо охраняемую крепость оборотней.

Я с трудом могла поверить в то, что услышала. «Могу я спросить, зачем мы это делаем?» - осторожно поинтересовалась я. Он вздохнул: «Я знаю, что это не идеальное решение. Однако мы с Илоной обсудили это, и нам нужно выяснить, что планирует Анджей, и как можно скорее. И, к сожалению, это, похоже, единственный способ осуществить задуманное».

Мы продолжили путь вдоль реки, а Висла неумолимо текла рядом с нами. Ее серо-стальная поверхность была усеяна льдинами с острыми краями и лодками, которые боролись с жестокими ветрами. Каждый ледяной вдох обжигал мне рот и горло, когда я потуже затягивала шарф, глядя на затянутое тучами небо, которое тяжело нависало над головой, на горизонт, где вода и море сливались в единую толстую серую полосу, наполнявшую воздух гнетущим мраком.

При виде этого мрачного зрелища меня начал захлестывать поток уныния. Я почувствовала, что мои шаги замедлились, когда тяжесть заполнила мое сердце. Я хотела повернуть назад, но Александр продолжал идти, и у меня не было выбора, кроме как не отставать.

Вместо этого я сосредоточилась на цели нашего путешествия. Большинство стай, таких как моя и Александра, обычно собирались либо в «Апокалипсе», либо в каэрне, и мне всегда казалась странной идея создания целого оплота, посвященного лишь одной стае.

Я высказала свои мысли вслух Александру, и он согласился: «Это необычно; однако стая Отца-волка всегда была необычной сама по себе, как первая из стай в городе. Даже сейчас они считают себя истинными наследниками волка - нашей истинной природы - и как таковые заслуживают особой чести». «Так почему же не все могут присоединиться с ним?» - раздраженно поинтересовалась я.

Александр выглядел задумчивым. «Раньше так и было. В прошлом любой Гару, который, как считалось, действительно олицетворял Славу Волка, был приглашен присоединиться». Выражение его лица посуровело. «Хотя технически это не изменилось, давай просто скажем, что приглашения всегда получают только несколько избранных».

Я вспомнила, что, когда впервые приехала в Варшаву и хотела присоединиться к стае, о Скорбящем Отце-волке даже не упоминалось как о возможном варианте. Позже я заметила, что, хотя приглашения и раздавались, они, казалось, предназначались только для тех Гару, которые были белыми и поляками. Это было несправедливо. Мы все были порождениями Волка, и каждый заслуживал возможности хотя бы присоединиться к их стае.

Пока мы шли, тропинка вилась вдоль изъеденной штормами реки, мимо затененных силуэтов небоскребов, возвышающихся на фоне бледно-серого неба подобно геометрически наклоненным гигантам, поднимающимся из земли. Однако и они в конце концов превратились в ничто под затянутым облаками небом, когда гладкий асфальт и испещренный отпечатками ног снег обратились в свежую пыль и острый гравий, который цеплялся за наши ноги, как каменные зубы.

Когда мы приблизились к окраине города, слева от нас высоко поднялся заброшенный полуразрушенный небоскреб из необработанного бетона, фасад которых обвалился и лежал неровными грудами у подножия здания. Это было всего лишь заброшенное здание, напомнила я себе. Природа сделала это, не более того. «Оплот Отца-волка», - тихо сказал Александр, когда мы свернули с главной дороги и направились к зданию.

В воздухе витало ощущение какой-то неправильности, душевного беспокойства, которое я не могла точно определить... Первый этаж состоял из гладких бетонных стен, которые тянулись почти на два этажа в высоту. Возможно, изначально он проектировался как парадный вход в корпорацию. Следующий этаж над ним был сплошь усеян квадратными окнами, разбитое стекло покрывало интерьер, как застывший ряд чистых зубов.

«На первом этаже есть два входа», - тихо произнес Александр, указывая на них. – «Главный вход охраняется Гару Анджея, а боковой, поменьше, заперт. Мы также могли бы подняться по стенам на второй этаж".

Я обдумала варианты и приняла решение. «Давай заберемся на второй этаж», - уверенно сказала я.

Теперь, когда решение было принято, я ощутила прилив сил. У нас не было времени на раздумья, только действия, и мы устремились к оплоту стаи. Продравшись сквозь заросли кустарника, с которого жадные пальцы зимы сорвали летние покровы, мы направились к боковой части здания.

Когда мы приблизились к боковой стене, я оглянулась и заметила четкие очертания наших следов на снегу. Я замела их. Александр удивленно обернулся, прежде чем одобрительно кивнуть мне, когда мы достигли отвесной стены из серого бетона.

После многих лет жизни в горах бетонная стена не представляла для меня никаких трудностей, и я начала карабкаться по ней вверх. Я легко находила точки опоры для ног, созданные природой и временем, и хваталась за них руками.

Мы поднимались наверх, когда я услышала, как кто-то приближается с другой стороны здания, тяжело ступая по снегу и напевая какую-то фальшивую мелодию.

К счастью, я как раз добралась до окна. Подтянувшись повыше, я увидела, что оно усеяно битым стеклом. Быстро положив свой рюкзак на подоконник, я подтянулась и забралась в окно; Александр последовал за мной. Пригнувшись, мы притаились под подоконником. К счастью, следы на снегу мы замели. Мы не двинулись с места, пока человек не удалился.

Внутри здания шум реки, свист ветра и снега мгновенно прекратились, сменившись тяжелой тишиной, нарушаемой только звуками наших шагов, эхом отдававшихся по бетонному полу. Запахи плесени и камня, проникавшие в коридоры, только усиливали чувство подавленности, когда мы тихо крались по заброшенному зданию.

Подойдя к ветхой лестнице из крошащегося бетона, мы начали подниматься по ней на следующий этаж. Я почувствовала неожиданный прилив адреналина, похожий на тот, который я испытывала, исследуя заброшенные здания в детстве. После того как Тарик привык к Гару и потрясения войны улеглись, он вновь стал прежним, смелым, и часто присоединялся ко мне в моих исследованиях долины. Я почувствовала, как растет моя решимость, когда я вспоминала о Тарике. Я делала это для таких людей, как он.

Александр вел нас все выше и выше по этажам, очевидно, уверенный в том, куда мы направляемся. «Эй, Александр», - молвила я, понизив голос, так как звук усилился, отдаваясь эхом в пустых комнатах. – «Ты уверен, что идешь правильным путем?»

Он молчал, пока мы шли по затененным коридорам, и звуки снежной бури время от времени выражали его ярость из-за того, что вынуждены были оставаться снаружи, когда мы проходили мимо открытых окон. Наконец он ответил: «Честно говоря, я бывал здесь раньше».

Я вопросительно посмотрела на него, но он, казалось, не хотел говорить больше. «Послушай, я не хочу давить, но, если это что-то, что может иметь отношение к нашим поискам, ты должен сказать мне», - заметила я.

Он тяжело вздохнул, избегая моего взгляда: «Сейчас это не имеет значения... Но, полагаю, тебе следует знать». Александр замолчал, его обычное спокойное поведение было нарушено. Он, наконец, ответил, с трудом выговаривая слова: «Правда в том, что мы с Анджеем когда-то встречались».

Я в изумлении уставилась на него: «Ты и... Анджей?» Он кивнул, избегая моего взгляда: «Да. Но все это в прошлом». По его тону я поняла, что это означает «Давай забудем об этом», и мы продолжили путь в молчании.

Завалы нижних этажей исчезли, уступив место чистым коридорам. Я поежилась от ветра, который теперь проникал сквозь разбитые окна, скользил по этажам и окутывал нас. Когда мы поднялись по очередной лестнице, холод внезапно сменился обволакивающим теплом, и мы оказались в коридоре, обставленном поразительно современной мебелью.

Мы достигли самого сердца оплота стаи Отца-волка.

Бетон здесь был покрыт белой краской, на которой виднелась какофония надписей-граффити. Первоначально стену покрывали выцветшие изображения природы, но теперь они пребывали под новыми, свежими рисунками. Образы и жуткие существа явно олицетворяли Умбру.

Мы осторожно продвигались вперед, как вдруг по залам разнеслось эхо мужского голоса. «Это Анджей», - прошептал Александр мне на ухо. - Они, должно быть, на собрании, что объясняет, почему в коридорах так пусто.

Я хотела подслушать, о чем говорят на собрании. «Нам сюда», - прошептал Александр, указывая на лестницу впереди. Мы осторожно поднялись по ней, пригибаясь и медленно продвигаясь к обветшалой стене, где у нас была выгодная позиция, чтобы наблюдать за происходящим внизу, оставаясь незамеченными.

Встреча проходила в зале, похожем на кафедральный собор, стены которого взмывали ввысь, пока внезапно не обрывались крышей из потрескавшегося бетона, по которому, словно вены демона, расползалась черная плесень. Дальняя стена была выложена мозаикой из битого стекла и стали, сквозь которую мягко проплывали снежинки, кружась, опускаясь на напряженную толпу Гару, которые стояли и смотрели на Анджея с нетерпеливым, голодным блеском в глазах. Даже среди могущественных, устрашающих Гару он сразу привлекал внимание, его ярко-голубые глаза горели почти религиозным пылом. Я услышала, как Александр резко вздохнул рядом со мной.

Мой взгляд был прикован к Анджею. Его голубые глаза горели огнем, но мне показалось, что в них промелькнуло безумие, когда он обратился к толпе: «Мои сородичи по стае Отца-волка из Варшавы! Несмотря на войны прошлого, наш славный город снова и снова отстраивается заново. Феникс восстает из пепла, возрожденный к жизни руками нашего народа! И все же, теперь мы свободно принимаем в этом самом городе тех, кто хотел бы разрушить его еще раз». Толпа сердито зашумела в ответ на его слова, когда он посмотрел на каждого из них по очереди, его голубые глаза были невероятно пленительными.

«Дело не только в этих так называемых беженцах», - выплюнул он это слово. - «Они - оружие не только Лукашенко, но и Твари! Тот же враг, с которым мы, Гару, сражались, проливали кровь и умирали, чтобы победить! Мы старались быть миролюбивыми. Мы пытались убедить других Гару в этой новой опасности. Но слушают ли они?» «Нет!» - гневно закричала в ответ толпа.

Глаза Анджея заблестели, и он покачал головой: «Нет, они действительно не слушают. Мы дадим им последний шанс сегодня вечером. Но если они откажутся слушать... Тогда они не оставляют нам выбора, мы отправимся к самому источнику проблемы и устраним его раз и навсегда!» Он воззрился на толпу, будто гипнотизируя ее взглядом: «Потому что мы - стая Отца-волка! Мы - истинные наследники Воли Волка! Воли Геи! И мы защитим эту землю!»

Собравшиеся зааплодировали его словам, а я наблюдала за происходящим с тошнотворным ужасом. Тем не менее, я сознавала, что речи Анджея были заманчивыми и пленительными. Я с трудом сдерживалась, чтобы не попасться на его удочку, яростно напоминая себе, что за обаянием и очарованием скрывается лишь пьянящая ложь.

Я надеялась, что Анджей расскажет, в чем именно заключался его замысел, но либо у него уже рассказал сородичем детали прежде, либо вовсе их не разглашал. Он передал слово другому Гару, который начал говорить о более приземленных делах стаи.

Уходя, Анджей встретился взглядом с другим Гару, теургом по имени Томаш, который последовал за ним в соседнюю комнату.

«Давай подслушаем их. Нам нужно выяснить, куда они направляются», - прошептала я Александру, и тот кивнул. Мы прокрались в соседнюю комнату; там, где обвалился потолок нижнего этажа, в полу зияло несколько дыр, и я слышала голоса, доносившиеся снизу.

Мы прислушались, стоя в дверном проеме, и мое внимание привлекли несколько слов, долетевших этажом ниже: Мы слушали, стоя в дверях, и мое внимание привлекли несколько слов, долетевших с этажа ниже: «каэрн», «сумерки» и «Илона». Я надеялась расслышать больше, но звуки стихли, и я услышала, как они покидают комнату.

«Нам нужно уходить?» - обеспокоенно спросила я, но Александр покачал головой: «Я передам Илоне, чтобы она присмотрела за происходящим в каэрне, но прямо сейчас нам нужно продолжать расследование. И первым делом заглянем в комнату Анджея».

С этими словами Александр устремился прочь. Мы шагали по извилистым коридорам, пока не добрались до помещения, которую Александр назвал комнатой Анджея. Комнату окутывала темнота, освещаемая только лунным светом, который пробивался сквозь занавески, пытавшиеся его скрыть. Александр щелкнул выключателем рядом с дверью, и я осмотрела комнату. Спальня была почти пуста; в ней находилось всего несколько предметов обстановки, включая старомодную кровать с балдахином в углу, черную книжную полку у стены и изысканное зеркало.

Комната была в значительной степени лишена какой-либо индивидуальности. Покрывала на кровати были типичного темно-синего цвета, ковер на полу был простым, хотя, как я подозревала, дорогим. Кроме книг, здесь не было ни постеров, ни украшений, ничего, что указывало бы на симпатии и антипатии владельца.

Я сделала несколько шагов, раздумывая, куда бы заглянуть в первую очередь, когда занавеска на окне колыхнулась, словно от дуновения ветерка, и передо мной внезапно материализовалось существо. Оно выступило из тени, и я в шоке и изумлении уставилась на то, что казалось маленькой лошадью с жидкой угольно-черной шерстью. Вскоре рядом с ним материализовалась еще одна, точная копия первой, если не считать серебристой шерсти.

Я начала было приближаться к ним, когда раздался голос Александра: «Не двигайся». Он осторожно подошел ко мне, тихо произнес: «Не тревожь их». «А почему я не должна тревожить лошадей?» - шепнула я в ответ.

«Это тарпаны, а не лошади», - рассеянно поправил Александр, не сводя с созданий пристального взгляда. «О, прости, я виновата, конечно же тарпаны», - с сарказмом бросила я. – «Так что же, черт возьми, такое ‘тарпаны’ и почему они в этой комнате?»

Они были чем-то большим, чем казались на первый взгляд. Возможно, они приняли форму тарпанов, но, наблюдая за ними, я узнала в них тех, кем они были на самом деле: духов Творца.

«Тарпаны - это духи Эха», - тихо объяснил Александр. Иногда духов Эха можно было убедить поделиться воспоминаниями о вымершем животном, которое они воплощали, но взамен они требовали соглашения о том, что будут приняты меры для увековечения памяти их вида. Они были мастерами в выявлении неверных обещаний, и я недоумевала, как Анджею удалось убедить их остаться здесь.

«Итак, что нам с ними делать?» - шепнула я. – «Ты ведь сталкивался с ними раньше, верно?» Александр кивнул: «Да, Анджей подружился с ними давным-давно, когда был в Беловежской пуще. Он рассказал им о том, как хотел победить Тварь, и попросил их о помощи».

Казалось, что тарпанов начало раздражать наше присутствие, и они яростно замотали головами. Внезапно дрожь пробежала по телам духов Эха, когда их гривы начали быстро выпадать, а плоть распадаться, пока от них не остались только скелеты из хрупких белых костей. Еще раз яростно тряхнув своими костлявыми головами, они снова превратились в тарпанов, и их черно-серебристая шерсть почему-то стала еще более яркой, чем раньше.

Они угрожающе шагнули вперед, но Александр встал передо мной, подняв ладони и мягко сказав им: «Эй, мы здесь не для того, чтобы создавать проблемы».

Я тоже обратилась к лошадям - вернее, к тарпанам, тихо произнесла: «Мы лишь хотим помочь». К моему удивлению, Александр добавил: «Мы считаем, что Анджей в беде».

Для меня это было новостью, но тарпаны встретились с ним взглядом, словно оценивая правдивость его ответа. Через мгновение они склонили головы в знак признательности. Я встретилась взглядом с черногривым, и передо мной внезапно возникло видение. Беловежская пуща, безмятежная и спокойная; зеленые ветви древ слегка покачивались на ветру. Ветер, начавшись усиливаться, а после - завывающая, неистовая буря пронеслась по лесу, срывая все до последнего листочка и травинки, пока от леса не остались только остовы древ.

Видение исчезло, и я вернулась в комнату Анджея. Тарпан одарил меня успокаивающим взглядом, а после оба создания исчезли.

Мы продолжили осмотр комнаты, стараясь действовать быстро. Я надеялась, что Анджей оставил ноутбук или что-то в этом роде, что можно было бы просмотреть, но, к моему разочарованию, ничего подобного мы не обнаружили.

Мне было немного неловко рыться в нижнем белье Анджея в комоде, но я знала, что люди часто прячут вещи именно там, и я старалась не думать о том, к чему именно прикасаюсь. Когда я копалась в ящиках, моя рука наткнулась на квадратный деревянный предмет. Я осторожно вытащила то, что оказалось маленькой фотографией в черной рамке. На фото Анджей стоял где-то в парке, и выглядел таким беззаботным и счастливым, каким я его никогда не видела. Он обнимал Александра, который с нежностью смотрел на него.

Я молча протянула фото Александру. Глубокая боль на мгновение отразилась на его лице, и он несколько мгновений смотрел на фото, прежде чем молча вернуть мне. Я опустила фото в ящик комода, не желая доставлять Александру еще большую боль.

Я медленно обошла комнату Анджея, закрыла глаза, пытаясь найти сосредоточие духовной энергии. Почти сразу же по телу моему пробежала дрожь. От всей комнаты веяло приторностью и зловонием, что, к сожалению, затрудняло определение какой-либо конкретной зоны.

Я отогнала от себя мысли об отчаянии и сосредоточилась еще сильнее, пока, наконец, не почувствовала слабый поток особенно тошнотворной энергии, клубящийся в одном из углов комнаты. Открыв глаза, я направилась туда, где почувствовал это - к стене, на которой висело старинное зеркало. Я осмотрела его еще раз, потянула за оправу. К своему удивлению, я почувствовала, как зеркало поддалось под небольшим нажимом и широко распахнулось.

За старинным зеркалом был вырезан прямоугольный туннель, который уходил далеко в зловещую темноту. Я достала телефон и подозвала Александра. Он в замешательстве уставился на проход, а я включила фонарик и осветила пространство - узкий бетонный туннель, в котором, к счастью, не было пауков, которых я так боялась. Шагнув внутрь, я начала ползти, Александр следовал за мной по пятам.

Через несколько метров проход закончился небольшой круглой каменной комнатой, потолок в которой простиралась высоко над нашими головами. Когда мы вошли внутрь, фонарик полностью осветил жуткую сцену.

Прямо напротив нас на стене висели пожелтевшие газетные вырезки, украшенные заголовками, которые кричали о «Смерти» и «Разрушении» и сопровождались изображениями жестоких нападений. Слева от них были прикреплены газетные вырезки из более поздних выпусков «Таймс». Эти, однако, было не так легко прочитать, потому что кто-то в порыве ярости разорвал их в клочья, оставив на стенах следы когтей в виде толстых кровавых линий.

Многие из вырезок были сделаны несколько десятилетий назад и содержали сообщения о нападениях на деревни по всей Польше. О разрушительной силе, причину которой невозможно было найти...

Культ Фенриса. Фанатичный культ, который в своем навязчивом стремлении уничтожить Тварь вскоре начал видеть ее там, где ее не было. Именно так группы ненависти во все времена распространяли свои послания, коварно переплетая ложь, звучащую как правда, с антагонизмом. В конце концов, все, что они на самом деле распространяли, было иллюзией стабильности, построенная на фундаменте жертв.

«Очевидно, он присоединился к культу», - мрачно резюмировала я. «Нет», - Александр уверенно покачал головой. – «Что бы ни замышлял Анджей, он никогда бы не присоединился к культу Фенриса». Я полагала, что, если кто-то и должен был это знать, так это бывший Анджея, но по-прежнему была настроена скептически к его утверждению.

Я опустилась на колени, чтобы собрать кусочки разорванной бумаги более новых заметок воедино. Внезапно я резко выдохнула, когда мои дрожащие руки подняли фрагмент, на котором была изображена слишком знакомая сцена на границе.

Я осторожно положила кусочки обратно на пол. Я уже пережила эту историю, и мне не нужно было читать дальше. Сделав несколько фотографий, мы с Александром вышли из комнаты, закрыв за собой антикварное зеркало.

В прошлом было несколько Гару, обычно гальярды, которые хотели, чтобы наши истории были увековечены в письменном виде. Мы надеялись, что эти работы попадут в руки недавно преобразившегося Гару. Однако, чтобы сохранить наше существование в тайне, они исказили истории, изменив имена и места, и выдали их за художественные произведения.

На полках Анджея стояло много таких книг, в том числе несколько моих любимых. «Порождения хаоса», к примеру. Рассматривалась она как произведение ужасов, но я, однако, знала, что страшные духи, описанные в книге, к сожалению, слишком реальны.

Я разглядывала полки, и одна книга особенно привлекла мое внимание. Несмотря на хорошее состояние, от книги исходил странный привкус разложения, что придавало ей ощущение некоей духовности. Я взяла ее с полки, и кожаная обложка на ощупь напомнила мне высохшую кожу. Я подавила желание бросить ее, вместо этого, осторожно держа ее кончиками пальцев, начала перелистывать.

Я читала, и идеи, изложенные в книге, поначалу казались разумными и призывали читателей вести достойную борьбу с «Хаосом» - предположительно, Тварью. Разумно, пока текст не начал отклоняться от изначального в сути своей, коварно вплетая идеи, которые становились все более отталкивающими. Мне стало не по себе, но я продолжала чтение, и мой ужас усилился, когда мои глаза остановились на одном предложении.

«Поскольку это наш путь, истинный путь, мы стремимся избавить этот мир от мерзкой Твари раз и навсегда. Мы стремимся принять облик Гару и исполнить их истинное предназначение. Мы стремимся продолжить борьбу за Фенриса.

Я закрыла книгу и медленно выдохнула. Культ Фенриса. Еще одно свидетельство. После того, что мы обнаружили в потайной комнате, мои подозрения о причастности Анджея к культу, еще больше усилились.

Я сделала несколько фотографий книги, а затем задумалась, как мне следует поступить.

Я подозвала Александра и указала на книгу. Он взял ее, его голубые глаза расширились, когда он стал листать страницы. «С какой стати это у Анджея...» - пробормотал он. «Он когда-нибудь раньше проявлял интерес к подобным вещам?» - спросила я. Александр решительно покачал головой: «Нет, никогда. Он ненавидел культ так же сильно, как и все мы».

...Покинув комнату Анджея, мы выступили в коридор, продолжив исследование оплота стаи. Вскоре я заметила тяжелую стальную дверь, запертую на толстый висячий замок. На стали была грубо изображена форма Криноса, вырезанная на стали острым, как бритва, когтем. Я подергала ручку, но дверь была плотно закрыта. Прежде чем Александр успел возразить, я выбила замок мощным ударом каблука, и он с громким лязгом упал на пол.

«Кто-нибудь это услышит», - тихо прошипел Александр, когда я быстро открыла дверь и схватила замок. «Тогда нам лучше поторопиться», - с усмешкой ответила я, распахивая дверь настежь.

Мы с Александром вошли в комнату и включили свет. Единственная флуоресцентная лампочка над головой мигнула раз, а затем слабо осветила комнату.

Полки с оружием заполняли комнату до краев. Штурмовые винтовки, пулеметы, боевые ножи, гранаты, даже несколько снайперских винтовок. Я в ужасе уставилась на них. «Зачем, черт возьми, ему это нужно?» - пробормотала я. – «Этот арсенал всегда был у него?»

Александр покачал головой, все еще не веря своим глазам: «Насколько мне известно, нет. На самом деле, он всегда был ярым противником огнестрельного оружия, считая, что мы, оборотни, являемся достаточным оружием». «Ну, тогда он определенно изменил свою позицию по этому поводу», - саркастически заметила я.

Я бродила между полками, фотографируя оружие и размышляя, что делать дальше. «"Я собираюсь сообщить об этом Илоне», - сказала я Александру, прежде чем отправить ей фотографии. Илона немедленно ответила, ее мрачный тон был очевиден даже в сообщении, и сообщила мне, что Анджей будет привлечен к ответственности за это на сегодняшнем сборе.

Бросив последний, полный ужаса взгляд на полки с оружием, мы покинули оружейную; Кринос косились на нас в тусклом свете, когда дверь за нами закрылась.

...Мы провели здесь достаточно времени, и нам нужно было уходить. Я воспользовалась своим даром «Проклятие Эола».

Призрачный смех эхом разнесся вокруг нас, когда с пола поднялось множество дымчатых рук. Из раскрытых ладоней духа тумана вырвалась густая зеленоватая дымка, которая мгновенно поглотила комнату. Я уловила мимолетный проблеск неприкрытого страха в глазах Гару, прежде чем они туман скрыл их из виду.

Я бросилась к Александу и схватила его за руку. Вместе мы бежали через оплот, а туман следовал за нами по пятам. Время от времени я слышала приближение других Гару, но туман заставлял их терять наш след. Наконец, мы выбрались из здания в целости и сохранности.

Как только мы вышли, туман рассеялся. Мы немедленно бросились бежать по снегу, оставив оплот Отца-волка далеко позади.

Вскоре мы с Александром добрались до каэрна, сделав короткую передышку сразу за воротами. Вид священных земель нашего каэрна еще больше укрепил мою решимость.

Проследовав через ворота, мы направились к зданию. Александр заранее отправил сообщение Илоне, предупредив ее о готовящемся нападении. Мы заметили ее только сейчас, она ждала нас на холоде.

Илона жестом пригласила нас подойти, сказав тихим, мрачным голосом: «Гару, о которых вы упомянули, еще не прибыли. Но, судя по тому, что вы мне рассказали, долго их ждать не придется».

Мы с тревогой ждали появления вероятного противника на территории каэрна. Колизей безмолвно возвышался рядом с нами; начался снегопад.

Резкое изменение в окружающем пространстве заставило нас вздрогнуть, а после последовало ощущение, будто мне перерезали горло жгучим ножом.

Мы немедленно бросились к задней части здания, откуда исходило это ощущение, и чем ближе мы подходили, тем сильнее становился едкий запах расплавленной стали.

«Защитите меня!» Я вздрогнула от звука голоса. Взглянув на Александра и Илону, я поняла, что они его не слышали, и продолжила бежать.

В вечернем сумраке стены Колизея из красного кирпича теперь казались серыми с белыми крапинками. Они возвышались высоко, отбрасывая длинную темную тень на белую заснеженную землю и огромный круг обнаженной, отвратно выглядящей почвы. В центре круга стояла молчаливая фигура в капюшоне, а два огромных духа животных молча охраняли ее с обеих сторон.

Фигура в капюшоне медленно подняла голову, открывая черты Томаша, его изможденное лицо с темными, мертвыми глазами, от которых меня бросило в дрожь.

«Томаш!» - с едва сдерживаемой яростью выкрикнула Илона, ее голос разорвал тишину. – «"Как ты смеешь проводить Обряд на территории нашего каэрна! Прекрати сейчас же, или ты столкнешься с еще более ужасными последствиями».

Он проигнорировал ее, вместо этого повернувшись, чтобы что-то прошептать духам, стоявшим рядом с ним - золотой змее и черному медведю. Они были Эпифлингами - духами, которые представляли собой скорее концепции, чем физические явления.

Я напряглась, когда он снова повернул голову к нам. Не было смысла разговаривать, и я приготовилась к бою.

Глаза теурга закатились, когда он поднял руки, громко произнося слова на незнакомом языке. Из-под земли вырвалось ядовитое черно-белое облако. Прежде чем мы успели среагировать, оно окружило нас. Я подняла руки, чтобы защитить лицо, и на мгновение закрыла глаза.

Звуки снега, ветра и слов внезапно прекратились, и я открыла глаза в темноте. Передо мной простиралась спокойная, неподвижная пустота. Я закричала, прежде чем осознала, что, где бы я ни находилась, я была совершенно, неизмеримо одинока.

Я чувствовала себя глупо из-за того, что позволила теургу отправить себя сюда, но безнадежное блуждание здесь никому бы не помогло. Я огляделась в поисках чего-нибудь, что могло бы указать мне путь. Вдалеке я заметила слабую мерцающую полоску света. Это могла быть ловушка, но у меня не было другого выбора, и я направилась к ней. Подойдя ближе, я увидела, что огни на самом деле были тонкими стальными проводами, которые мягко светились. Когда я осторожно прикоснулась к одному из проводов, то обнаружила, что он, несмотря на внешнюю мягкость, покрыт каким-то веществом, которое приятно липло к моей руке.

Черт, теперь я знала, где нахожусь. Должно быть, этот проклятый теург каким-то образом отправил нас в Умбру!

Стальные провода вскоре стали толще, образуя вокруг меня замысловатые узоры. Я пробирался сквозь них, стараясь не оказаться в ловушке.

«Ты не являетесь частью этого Узора».

Я обернулась на голос, прошелестевший позади меня. Из стальной паутины появился огромный механический паук. Его многочисленные квадратные глаза горели фиолетовым светом, и каждая их грань была сосредоточена на мне. Узорный паук Умбры. Дух Творца, призванный поддерживать порядок в Умбре. Было много разновидностей узорных пауков. Я нервно гадала, какой из них этот, когда отвечала на его заявление.

«Я пытаюсь найти своих друзей», - осторожно произнесла я. – «Мы разделились». Паук посмотрел на меня, затем начал постукивать своей механической лапкой по паутине, и воздух наполнился зубодробительной вибрацией. Он наклонил голову, как будто прислушиваясь к чему-то, затем ответил: «Да. Есть еще трое, которым здесь не место».

Я удивленно моргнула: «Двое из них - мои друзья"». У меня возникло неприятное ощущение, что я не знаю, кем был еще один. Узорный паук осмыслил мои слова, вымолвил: «Оставшийся тоже не является частью Узора». Все, что имело значение, - это то, что нам нужно было выбраться отсюда, и я ответила: «Я уверена, что так и есть. Но мы просто хотим уйти, ты знаешь, как отсюда выбраться?»

Он наклонил свою механическую голову, его лапы соприкоснулись, и я напряглась.

«Ты не являешься частью Узора», - повторил паук. – «Но ты это осознаешь, поэтому я покажу тебе путь». Он осторожно постучал по одному из стальных проводов, который начал излучать слабый серебристый свет. «Следуй вдоль нити».

Я поблагодарила создание, прежде чем двинуться вдоль светящегося провода. Я почти ожидала, что паук бросится за мной, что я почувствую, как его механические лапы охватывают меня, но, к счастью, он остался позади, и я поспешила дальше во мраке.

В конце концов, вдалеке появилось яркое свечение. Подойдя ближе, я с облегчением увидела Александра, стоящего рядом с тем, что безошибочно можно было назвать дверным проемом.

Мы с Александром быстро рассказали друг другу о том, что с нами произошло здесь. Я слегка позавидовала, узнав, что его путешествие было гораздо менее насыщенным событиями, поскольку он блуждал в темноте, пока не заметил свет вероятного выхода.

Мое внимание привлек дверной проем, представляющий собой композицию из стальных нитей, протянувшихся со всех сторон и переплетающихся в сияющий овал пульсирующего желтого света. Александр уже осмотрел его и заверил меня, что это действительно выход обратно в наш мир.

«Где Илона?» - спросила я, озираясь по сторонам. «Я ее не видел, но я бы не беспокоился. Она легко сможет сама выбраться отсюда», - ответил Александр.

Мы направились к выходу, когда внезапное движение заставило нас остановиться. Из темноты вырвалась золотая змея теурга, скользнув вперед, чтобы преградить нам путь. Она угрожающе зашипела на нас, и это зрелище стало еще более устрашающим, потому что существо, стоявшее перед нами, было уже не тем ярко-золотым, мерцающим духом, которого мы видели, а отвратительной, гниющей тварью. Золотистая чешуя местами отвалилась, обнажив зловонную морщинистую кожу, похожую на зеленую плесень.

«Я есмь Праведность», - прошипела змея, и звук был похож на скрежет тысячи камешков по камню. – «И я остановлю вашу скверну!»

Я видела духа таким, каким он был на самом деле. Это была не «Праведность», как он утверждал, а высокомерие - праведность, искаженная до тех пределов, пока дух не стал считать правильными только свои собственные действия, а не истину.

Он ядовито зашипел, готовясь к нападению. Я обратилась в Гару, избрав обличье Криноса. Я была восьмифутовой машиной для убийства!

У меня не было времени на глупых духов, когда я меняла облик, кости трещали, а мышцы рвались, и возвышалась высоко-высоко над некогда золотой змеей. Мой рев эхом разнесся по всей Умбре, когда змея отступала, шипя и изрыгая свою страшную ярость. Бросившись вперед со звериной скоростью, я вцепилась в ее тело когтями, не обращая внимания на гнилостное месиво, сочащееся из порезов. Дух начал бешеный танец, пытаясь укусить меня, но моя хватка только усилилась, когда я притянул его ближе. Его прищуренные глаза испуганно уставились на меня, клыки заблестели, а я улыбнулась... и оторвала голову его от тела.

Торжествующе взвыв, я отшвырнула труп змеи в темноту. Крик оборвался, когда я услышала грохот позади себя, земля задрожала у меня под ногами. Резко обернувшись, я уставилась на механического паука, с которым столкнулась ранее.

«Ты нарушила Узор!» - сердито прошипел он. Метнувшись ко мне, он взмахнул своими блестящими, острыми как бритва лапами. Александр рявкнул, чтобы я убегала, и сам бросился вперед, проскочив через дверной проем. Я жаждала остаться и сражаться, но маленькая, здравомыслящая часть меня осталась в затопившей разум ярости, и я метнулась за ним через сверкающую дверь.

Завывающий ветер хлестнул меня по лицу, когда мы снова оказались на заснеженной территории каэрна. Томаш стоял в нескольких метрах перед нами, но никак не реагировал на наше присутствие, продолжая петь глубоким голосом. Слова того, что явно было Обрядом, звучали пронзительной панихидой, перекрывая даже завывания ветра, в то время как черные руны проступали на круге выжженной земли. И я узнала эти руны! Они использовались для ритуала, должного заставить замолчать стража каерна.

Алая ярость застилала мой взор, когда я прыгнула времен, чтобы нанести удар теургу. Но прежде, чем я успела это сделать, дух черного медведя поднялся из земли и со свирепым ревом отразил мою атаку. Дух медведя теперь тоже показал свой истинный облик - обезумевший зверь, который был почти такого же роста, как я, его мех был кроваво-красного цвета, а каждый волосок толщиной с иглу - заострен до блеска.

Он посмел встать у меня на пути! Я прыгнула вперед, атаковав чудовищного медведя. Но даже со своей силой дух не мог сравниться с Криносом! Мощным рывком я оторвала его лапу от тела, разбрызгивая кровь. Медведь издал последний приглушенный вопль боли, прежде чем полностью затихнуть.

Песнопения теурга" становились все более отчаянными, по мере того как я приближалась, дыша горячо и тяжело. Я попыталась ударить его лапой, но натолкнулась на невидимую преграду, и издала низкое, рокочущее фырканье. Как будто это могло меня остановить.

Я ударила в преграду всем телом, чувствуя, как она содрогается под моим натиском. В приступе ярости я продолжила свою неистовую атаку. Острая боль пронзила мои раны, и я взревела, увидев, как их рассекает серебряная нить.

Я себя от ярости, я подняла лапы и нанесла удар, вложив в него всю мощь Криноса! Барьер разлетелся вдребезги под моим ударом, и Томаш прекратил свое заклинание, уставившись на меня в истовом ужасе.

Внезапно на моем пути возник Александр, принявший форму Хиспо. Он издал предупреждающее рычание. Я оттолкнула его в сторону. Приблизившись к теургу вплотную, я увидела страх в его глазах, а затем мир вокруг окрасился алым...

Сильный удар в бок привел меня в чувство, и я, взвыв от боли, упала на колени. Я поспешила принять свое человеческое обличье, прежде чем ярость вновь успела поглотить меня.

Александр стоял передо мной, и на лице его читался гнев. Вокруг нас по всей земле были разбросаны ошметки теурга. Илона оставалась подле Александра, хотя выглядела скорее раздраженной, чем разгневанной. «Это было невероятно глупо, Самира», - процедил Александр сквозь стиснутые зубы. – «Мы не только никогда не узнаем, что он пытался здесь сделать, но и потеряли ключевого свидетеля». «Подожди, я знаю, что он делал», - быстро проговорила я. – «Это был Обряд, должный заставить замолчать хранителя каэрна».

Александр помолчал, затем вздохнул: «И все же...» «Хотя я согласна с тем, что заключение Томаша под стражей было бы полезным», - перебила его Илона, - «и я, конечно, не одобряю такого рода правосудие, но Томаш нарушил неприкосновенность каэрна, Александр». Александр потер висок, затем выдохнул: «Очень хорошо».

Кивнув на останки теурга, Илона произнесла: «Позже здесь все приберем. Сейчас у нас есть более неотложные дела». Она повернулась и направилась ко входу в здание, мы с Александром последовали за ней.

Вот-вот должен был начаться сбор.

Лунный свет мягко падал на Гару, которые с следовали к каэрну. Когда мы вошли, лунный свет озарил похожую на пещеру комнату, волнами струясь от разбитого стекла на крыше, создавая эффект калейдоскопа у Гару, собравшихся внизу, и в воздухе повисла напряженная атмосфера лихорадочного ожидания.

Илона выступила вперед, призывая к тишине, прежде чем обратиться к толпе. Сначала нужно было уладить еще несколько дел, но в конце концов я услышала, как она окликает нас с Александром по имени.

Поднявшись со своих мест, мы вышли в центр каэрна. Илона жестом пригласила нас с Александром пройти вперед. Анджей пристально наблюдал за нами, когда мы выходили в центр зала.

Мы рассказали о том, что обнаружили, и толпа Гару отреагировала удивленным бормотанием и гневными возгласами, когда мы изложили факты во всех их подробностях.

Когда мы закончили, Илона снова выступила вперед, молвив: «Доказательства складываются в отвратную для стаи Отца-волка, и, прежде всего, свидетельствуют против ее лидера - Анджея Скарзински. Я, таким образом, голосую за изгнание Анджея из Варшавской септы».

Я уставилась на нее, не веря своим ушам. Я не ожидала, что она зайдет так далеко. Остальные Гару, судя по поднятому шуму, тоже.

Анджей выступил вперед, и толпа немедленно замолчала. На его лице застыло выражение печального недоверия, когда он покачал головой, глядя на меня: «Самира, я с трудом могу поверить в то, что слышу. Мы приветствовали тебя в нашей септе, и все же теперь ты веришь в эту ложь, направленную против меня?»

«А ты, Александр», - обратился Анджей к бывшему другу. Александр застыл, не сводя глаз с Анджея, и поинтересовался тот с горечью: «Ты действительно веришь, что я способен на это?»

Анджей возвысил голос, обращаясь к толпе: «Я всегда хотел сражаться только на благо нашего клана и нашего города. Чтобы вместе противостоять Твари - нашему общему врагу!"

Пока он говорил, я наблюдала за толпой, чтобы увидеть их реакцию. После его слов в пещере воцарилась атмосфера беспокойства, Гару смотрели на Анджея с выражением шока, недоверия и возмущения предательством. Возможно, Анджей почувствовал, что теряет расположение, потому что его речь закончилась раньше, чем обычно. Он снова занял свое место под недовольное молчание и несколько одобрительных возгласов со стороны Гару из стаи Отца-волка.

Ночь продолжалась, и споры с обеих сторон в конце концов утихли. Илона призвала септу проголосовать: «Все, кто выступает за исключение Анджея Скарзински, поднимите руки сейчас». Я наблюдала, затаив дыхание, которое быстро сменилось облегчением, когда подавляющее большинство Гару подняли руки.

«Тогда решено», - заключила Илона. – «Анджей Скарзински, сбор Варшавы признал тебя виновным в преступлениях против Геи. Ты обязан покинуть септу».

Я наблюдала, как Анджей выступил на сцену, и его маска обаятельного красавца разлетелась вдребезги с захватывающей дух внезапностью. «Ты хочешь исключить меня? Меня, который всегда стремился спасти нас всех от Твари!» - его голубые глаза горели безумной яростью. – «Ты думаешь, что теперь это закончится?! Тогда вы все еще большие дураки, чем я думал! Потому что мы, стая Отца-волка, - истинные Гару! Мы - те, кто примет стяг культа Фенриса и ударим в самое сердце проблемы, чтобы поразить Тварь раз и навсегда! А вы, трусы, будете сидеть здесь, в своем уютном городе, хныкать по этому поводу и ничего не предпринимать!»

Услышав это, Гару начали кричать, и их крики эхом разнеслись по каменному Колизею, когда они в ярости вскочили со своих мест. Я затаила дыхание, наполовину боясь, наполовину надеясь, что сейчас начнется драка. Вместо этого, с последней едкой усмешкой Анджей развернулся на каблуках и покинул пещеру, и стая Отца-волка последовала за ним.

После этого потребовалось некоторое время, чтобы успокоить толпу, но после признания Анджея варшавская септа была полностью на нашей стороне, и мы начали планировать стратегии, чтобы помешать ему осуществить задуманное. Наконец, Илона объявила, что сбор окончен, и Гару растворились в ночи. Мы с Александром задержались, чтобы обсудить дальнейшие действия с Илоной, прежде чем, наконец, тоже покинули каэрн.

Шагая через лужайку, я оглянулась на Колизей. Облака закрыли луну, окутав ее пеленой теней. Я плотнее запахнула куртку и отвернулась.

Я ощутила чье-то присутствие поблизости и, обернувшись, увидела, что на снегу появилась человекоподобная скульптура из черного мрамора. Ее безглазое лицо повернулось ко мне, когда она протянула каменную руку.

«Спасибо тебе за то, что спасла меня, - произнес дух-хранитель каэрна замогильным голосом, который эхом разнесся вокруг нас. – «В ответ я даю тебе этот совет». В зимнем воздухе повисла ледяная тишина, когда он произнес: «Беловежская пуща в опасности. Корни уходят глубоко, впиваясь в Гею и взывая о помощи. На ее зов нужно было ответить». Я моргнула, и дух исчез, а по спине моей пробежал холодок.

Когда мы в тяжелом молчании направились прочь от каэрна, Александр повернулся ко мне: «Я найду в Сети билеты на поезд на завтрашнее утро и пришлю тебе ссылку».

Я почувствовала прилив беспокойства при этой мысли, но кивнула. Мы попрощались, и я направилась к дому...

Открыв дверь квартиры, я с удивлением увидела, что Хадиджа уже стоит в гостиной. Лампа ярко осветила ее бледное лицо, и я вдруг поняла, что не видела ее на сборе. На ее лице отразилось облегчение, когда она увидела меня: «Самира, благодарение Гее! Я ждала тебя».

У меня возникло подозрение, и я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Что-то случилось с Тариком?

Она протянула мне несколько писем: «Я только что получила их. У него, должно быть, был мой старый адрес, потому что большинство из писем пришли с опозданием». Хадиджа сделала еще один глубокий вдох и сказала: «Они от Тарика». «С ним все в порядке?» - выдохнула я.

Она попыталась улыбнуться. «С ним все в порядке! По крайней мере...» - ее улыбка погасла, - «думаю, что да».

Хадиджа продолжила: «Что-то случилось в Кабуле. Он не сказал, что именно, возможно, не мог, но, похоже, там он больше не был в безопасности. Он сказал, что Интернет был отключен, а его телефон отобран». Хадиджа глубоко вздохнула: «Он сказал, что ему нужно уехать». Я почувствовала, как у меня внутри все сжалось, когда ее голос, казалось, донесся откуда-то издалека: «Самира, он направляется к границе. В Беловежскую пущу».

Сжимая в руках письма, я направилась в свою комнату, не веря своим ушам. Теперь я была рада, что согласилась отправиться туда. И все же, когда я задернула занавески и упала поперек кровати, выбранное время для всего этого показалось мне жестокой уловкой Луны. События прошедшего дня истощили меня, глаза почти сразу закрылись, и я погрузилась в глубокий сон...

В грезах предстали мне образы путешествия из Тегерана в Минск, которое пролетело незаметно, сопровождаемое чередой незнакомых лиц и стран, и нескончаемой, пробирающей до костей усталостью. Однако, в конце концов, мы приблизились к концу нашего путешествия, и дребезжащий грузовик со скрежетом затормозил на границе Беларуси и Польши.

«Выходите», - раздался резкий голос водителя грузовика. Мы встали, конечности сводило судорогой и болели они после долгих часов сидения. Теперь, наконец, наша надежда забрезжила.

Я вышла, держа за руку Казима и следя за тем, чтобы он оставался рядом, пока мы осматривали приграничную территорию. У меня перехватило дыхание, когда я уставилась на неровное море выцветших разноцветных палаток, костров и изможденных лиц... а за ними пребывала серебряная ограда, охраняемая с обеих сторон множеством вооруженных солдат со стальными взглядами.

Охранник, который высадил нас, начал возвращаться к передней части грузовика, когда я вышла из оцепенения от ужаса. «Подождите!» - окликнула я его, но он проигнорировал меня.

Я направилась к нему, и он обернулся, не скрывая раздражения: «Чего ты хочешь?» «Нас должны были перевезти через границу», - сказала я, и осеклась, когда на его лице появилась жестокая ухмылка. Он махнул рукой: «Вот она. Перейди через нее». С последним издевательским смешком он повернулся и забрался в грузовик, а затем тот умчался.

Ладно, если он не захотел мне помочь, тогда нам просто придется попробовать с другой стороны. Решительно шагая через лагерь вместе с Казимом, я приблизилась к границе.

Польский пограничник на другой стороне забора уставился на меня со скучающим выражением лица, его голубые глаза были пустыми и безжизненными. «Моя тетя живет в Варшаве...» - начала я, но он оборвал меня: «Да, да, конечно, даже не сомневаюсь в этом. Не имеет значения, ты не пройдешь». Это было бессмысленно: они явно не собирались нас пропускать. Взяв за руку Казима, я повернула обратно в лагерь.

Внезапно я почувствовала руку на своем плече, обернулась и увидела пожилую женщину, которая обеспокоенно покачала головой. Молодой человек, возможно, ее сын, подошел ко мне и спросил: «Английский?» Я кивнула, и он с облегчением улыбнулся. «Послушай. Вон там», - он указал на пограничный забор. – «Мы не пройдем». «Никто не переходил границу?» - в смятении спросила я. Он огляделся, прежде чем понизить голос: «Некоторые переходили, но не здесь». Реальность нашей ситуации начала доходить до меня, когда я почувствовала, как гнилая длань безнадежности сжимает мое сердце.

К нам подошла семья, которая путешествовала с нами, и рассказала, что в одном из небольших лагерей готовят еду. Но у меня было еще много дел. Я повернулась к Казиму и тихо сказала: «Казим, я хочу сам осмотреть границу. Побудь с ними, пока я не вернусь, и если что-нибудь случится...» Он перебил меня: «Я смогу защитить себя сам».

Хотя наши отношения были нежными, мы оба выросли в культуре, где мужчины и женщины обычно не прикасались друг к другу. Несмотря на это, я не смогла удержаться и крепко обняла его. Я почувствовала, как он напрягся, а затем неловко похлопал меня по спине в ответ.

Я убедилась, что он в безопасности, прежде чем отвернуться от многолюдного мрачного болота и скользнуть в обволакивающие объятия Беловежской пущи. Я бежала между деревьями, перепрыгивая через поваленные стволы и уворачиваясь от веток, чувствуя себя легче, чем когда-либо за долгое время. Сухая кора и ветви тесно сросшихся деревьев лежали неподвижно, несколько маленьких листочков отчаянно цеплялись за них, словно отрицая неизбежную смерть. Смерть, которая на самом деле наступила слишком быстро, когда ветер пронесся среди ветвей, срывая листья и безнадежно унося их прочь от того, кто дал им жизнь.

Наконец, выбежав из леса, я в смятении увидела, как послеполуденное солнце отражается от серебристой ограды из колючей проволоки, которая тянулась бесконечно, насколько хватало глаз. Я осторожно приблизилась, пытаясь найти какой-нибудь способ перебраться через нее, когда, к своему удивлению, заметила, что колючая проволока начала разматываться.

Серебряные проволоки раздвинулись и размотались, широко раскинув свои руки, словно приглашая меня войти. Что-то, казалось, было... не так. Когда я сделала шаг назад, проволоки вздрогнули от резкого толчка, а затем стремительно рванулись в мою сторону. Они обвились вокруг моих рук, неумолимо притягивая меня вперед. Я хотела остановиться, но ничего не могла поделать, потому что была совершенно беспомощна.

Словно всплеск воды, смывающий картину, залитые солнцем деревья и осенний лес по ту сторону ограды исчезли, сменившись сценой из «Джаханнама». Густую тьму над головой освещал только огненный адский пейзаж внизу, простиравшийся подобно океану. Болото кипящей, бурлящей крови с черными, переплетенными корнями и чем-то похожим на блестящие белые кости, которые покачивались на поверхности пузырящейся воды.

Белые кости, которые тянулись ко мне, маня к себе, и неистовый, издевательский смех эхом разносился в густом вулканическом воздухе. В панике я обернулась, чтобы бежать, но болотистая местность жадно схватила меня за ноги, и я почувствовала, что начинаю тонуть.

Я собрала все свои силы, и ярость захлестнула меня. Вытаскивая ноги из сочащейся болотистой земли, я бежала, хватая ртом воздух, пока снова не оказался в лесу.

Сияние теплого света медленно материализовалось, когда исчезли остатки крови и костей. «Ты возвращаешься».

Я не могла сказать, было ли это утверждением или вопросом, но кивнула, задаваясь вопросом, как я могла вернуться, если никогда не уходила, и все же зная, что это правда. «Я и боялся, и желал этого», - прошептал дух. – «Ты не нужна этой границе. Но, тем не менее, ты нужна».

«Кто ты?» - спросила я, когда свет приблизился, принимая форму животного. «Я дух этого леса», - прошелестела сущность. – «Тот, кто потерпел неудачу, наблюдая, как умирают мои родичи, зацепившись за этот забор, который рассекает нашу родину. И теперь нам нужна твоя помощь».

«Я помогу», - решительно заявила я, каким-то образом одновременно зная и не подозревая, что именно обещаю. Сияние померкло, и все, что осталось, - это снова лес... и свежий осенний ветер, свистящий над неестественной, бесплодной равниной.

Я вернулась в лагерь, преисполненная решимости. Мы уйдем сегодня вечером. Мы пересечем границу. К новой жизни. Чтобы избежать войны, от которой мы бежали.

Отправимся в безопасное место...

...Сегодня не было восхода солнца, когда я смотрела сонными глазами в окно вагона на польскую равнину. Тусклый, покрытый снегом пейзаж, усеянный черными соснами и неосвещенными домами, на секунду возник перед моим взором, а затем пронесся мимо.

Я потянулась, подавляя зевок. То ли из-за настроения, то ли из-за того, что я хорошо выспалась ночью, я проснулась, чувствуя, что готова взяться за что угодно.

Александр сидел рядом со мной с книгой в руках; на слегка нахмуренном лице его застыло сосредоточенное выражение. Я же снова почувствовала прилив сил, вспомнив о нашем успехе на вчерашнем сборе и о Гару, которые будут стоять на нашей стороне.

Несмотря мои протесты, септа настояла на том, чтобы выдать мне поддельное удостоверение личности, и я с неохотой согласился.

Оглядевшись, я с удивлением заметила, что остальная часть вагона пуста. Я предположила, что не многие люди горели желанием ехать на границу, учитывая все происходящее. Было приятно в кои-то веки не беспокоиться о том, что поляки будут пялиться на меня, особенно учитывая, куда мы направляемся.

Роясь в рюкзаке, я искала свои наушники, чтобы отвлечься от своих мыслей, когда почувствовала прикосновение бумаги к своей руке.

Хадиджа хотела поехать с нами, но из-за срочных сроков выполнения работы и духа Твари, который преследовала, они была вынуждена остаться в Варшаве. Работа, по ее словам, не так уж и важна, но, если с духом Твари не разобраться, это могло привести к новым смертям. Я была разочарована, но заверила ее, что все улажу и верну Тарика домой в целости и сохранности.

Перечитывая письма, я почувствовала, как меня снова захлестывает сильная волна тоски по дому. В письмах Тарик рассказал о том, что вскоре планировал уехать тем же путем, что и я. Возможно, это его последнее письмо, прежде чем он доберется до Польши.

Я откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и вздохнула. В детстве мы были близки, но в последние годы отдалились друг от друга. Хотя поначалу он относился к Гару настороженно, считая их иблисами, я надеялась, что в конце концов он смирился. Однако, когда ему исполнилось 18, он немедленно уехал учиться в Кабульский университет и с тех пор оставался там.

Я иногда навещала его. Хотя в Кабуле всегда было много опасностей, особенно из-за многочисленных нападений террористов-смертников. Я также обнаружила, что это место, где у женщин в моей стране было больше возможностей, чем когда-либо прежде. Я видела женщин, работающих в офисах, в кафе, которые часто посещала, на телевидении, даже в парламенте, и это вдохновило меня на то, чтобы идти своим путем.

Я со вздохом отложила письма, и у меня скрутило живот при мысли о новой личной встрече с ним. После пересечения границы мы разговаривали всего один раз, когда мне пришлось позвонить ему, чтобы рассказать о случившемся. Он не винил меня, но, возможно, был так же подавлен горем, как и я, потому что после той ночи мы не разговаривали друг с другом.

«Это от Тарика?» Я обернулась и увидела, что Александр смотрит на меня, а книга, лежащая у него на коленях, была закрыта. Он указал на письма в моей руке. «Да», - ответила я, гадая, захочет ли он их прочесть. Но Александр молчал, ожидая, что я продолжу разговор.

«Я беспокоюсь о нем», - мой голос дрогнул, когда я сделала глубокий вдох, пытаясь сохранить спокойствие. – «Что, если с ним что-то случится? Что, если он попытается перейти границу и...» Я не смогла закончить мысль. Александр поспешил успокоить меня: «Не волнуйся, я уверен, что мы найдем его раньше».

Я кивнула, желая поверить ему, и быстро сменила тему: «Итак, Беловежская пуща, ты там был?» Александр выглядел на удивление смущенным, когда ответил: «Однажды... С Анджеем».

Это все еще казалось странным.

«Могу я спросить... что между вами произошло?» - поинтересовалась я. Он вздохнул: «Мы познакомились в варшавском каэрне - Анджей присоединился к нам через несколько месяцев после меня. Честно говоря, поначалу я относился к нему с некоторой опаской, ожидая, что он будет похож на всех остальных засранцев, с которыми я сталкивался в школе. Вдобавок ко всему, я уже успел заявить септе о своей бисексуальности. Хотя они и поддерживали меня, я беспокоился о том, какой будет его реакция».

Александр пожал плечами с улыбкой, вспоминая о прошлом: «Вместо этого мы стали друзьями. Позже он признался мне, что считал себя геем, и, в конце концов, мы стали чем-то большим, чем друзья».

В его голубых глазах появилось усталое выражение. «Однако Анджей так и не смог смириться со своей ориентацией. Он всегда хотел скрывать это, в то время как мне надоел такой образ мыслей. Я хотел, чтобы все узнали о нас, не только септа, но и наши друзья и семья. Он был категорически против, и в конце концов мы расстались... Но мы были там, в лесу, еще до событий, связанных с вырубкой леса. Ты слышала об этом?»

Это было во всех новостях. «Правительство хотело вырубить лес, но Гару выступили против этого и смогли остановить это, верно?» - уточнила я, и Александр кивнул: «Анджей хотел побывать там, так как его ‘братская стая’, я полагаю, так можно ее назвать, была там. Он возглавлял стаю Отца-волка, в то время как Ольга, одна из Гару, возглавляла стаю Матери-волчицы».

«Что ты думаешь об Ольге?» - поинтересовалась я. «В чем-то она напомнила мне Анджея», - признался Александр. – «Не в том, что касалось всего этого "польского превосходства", а скорее в том, что она тоже очень хотела остановить Тварь». Он пожал плечами: «Не то, чтобы это было плохо, конечно. Будучи Гару, мы полагаемся на свою ярость, чтобы остановить Тварь».

Мы снова погрузились в молчание. Александр открыл свою книгу и продолжил чтение, но я не мог так легко избавиться от мыслей о лесе. Гару в Варшаве время от времени рассказывали об этом древнем лесе, который простирался далеко по всей Восточной Европе. Это был настоящий оплот Геи - или, по крайней мере, так было в прошлом.

Выглянув в окно, я поежилась, глядя на холодный пейзаж. Я была благодарен судьбе за то, что оказались в отапливаемом поезде, направлявшемся к приграничному селению, Михалово. Это был небольшой городок недалеко от границы с Беларусью, где несколько гуманитарных организаций открыли пункты для оказания помощи беженцам, пересекающим границу.

По прибытии туда мы встретились с одним из беловежских Гару. Илона связалась с Майей, которая согласилась встретиться с нами в городе.

Пейзаж расплывался перед глазами, а мои мысли становились все тише и тише. Я почувствовала, как мои веки тяжелеют, а ритмичное урчание поезда мягко убаюкивает меня...

«Так, так, смотрите, кто у нас здесь».

Жестокий, насмешливый голос мгновенно пробудил меня ото сна. Я подскочила и увидела двух человек, стоящих у входа в вагон, двери которого были разбиты и искорежены.

«Мы поспорили, явитесь ли вы двое, и, похоже, мне просто повезло», - Кристоф рассмеялся, но его спутница-Гару хранила молчание, ее лица были скрыто под темным капюшоном.

Какого черта он здесь оказался? И как он узнал, что мы будем в этом поезде...

«К сожалению, Анджей был настроен доброжелательно и попросил меня передать вам двоим, что, если вы согласитесь сойти здесь, он вас отпустит», - заявил Кристоф. «Как мило с его стороны», - саркастически заметила я. «Эй, я ему так и сказал, но ты же знаешь, какой Анджей», - на его лице появилась волчья ухмылка, и он хрустнул костяшками пальцев.

«Но, честно говоря», - Кристоф откинулся на спинку переднего сиденья, и оно застонало под его тяжестью, - «я не знаю, отпустил бы я тебя в любом случае. По-моему, одним беженцем меньше - это хорошо». В его глазах плясал безумный огонек, когда произнес он насмешливо: «Например, как тот, которого мы встретили на днях!» Я понятия не имела, о чем он говорит, но, зная Кристофа, это было что-то из ряда вон выходящее. «Иди к черту», - презрительно бросила я. Его ухмылка исчезла, и он яростное прорычал: «Я думаю, сегодня туда отправишься ты, милая».

Издав звериный рык, Кристоф опустился на четвереньки, принимая обличье гигантского Криноса

С покрасневшими от ярости глазами он яростно пробил огромную дыру в вагоне. Порыв холодного воздуха, пронесшийся по вагону, унес с собой оборванные провода и куски шрапнели. «Проклятие», - пробормотала его напарница.

Пока это происходило, Александр быстро заговорил со мной тихим, торопливым голосом: «Одному из нас нужно перекинуться в форму Криноса, если мы хотим, чтобы у нас был шанс покончить с ним». «Я сделаю это», - мрачно ответила я, обращаясь в Криноса - восьмифутовую машину для убийств!

Кристоф повернул голову, ноздри его раздувались, а сверкающие глаза встретились с моими. С диким воем он бросился на меня, яростно круша все сиденья на своем пути, прежде чем мы встретились, полосуя друг друга когтями и клыками.

У меня хватило разума, чтобы понять, что нам нужно вести сражение в другом месте. Оттолкнув Кристофа одной лапой, я, размахнувшись, ударила его по морде, и он с оглушительным ревом упал на спину.

Воспользовавшись моментом, я быстро протиснулась через дыру и забралась на крышу вагона. Стремительный снег и ветер яростно хлестали меня по лицу и телу, но я едва замечала это, когда с воем, похожим на вой ветра, Кристоф вскочил на крышу и встал передо мной.

«Уничтожить!» В моей голове была только одна мысль, и я немедленно прыгнула на противника. Мои когти прочертили неровные линии на металлической крыше поезда, прежде чем вцепиться в чудовищного оборотня передо мной. Он поднял лапы, чтобы защититься, и зарычал, когда я полосовала их. С его лап свисали куски плоти, а глаза стали кроваво-красными.

Быстрее молнии он выбросил лапу, целя мне в грудь. Повинуясь звериному чутью, я уклонилась от его удара, и его когти едва не задели меня.

С ревом я замахнулась на него вновь, нанося удар в бок. Обмениваясь ударами, мы продолжали сражаться - два монстра из адской истории, стремящиеся разорвать друг друга на части. Вскоре мое тело покрылось порезами и царапинами от его клыков и когтей, а у него были такие же раны, как у меня. Мне нужно было покончить с затянувшимся противостоянием, и поскорее.

Мое дыхание участилось, и мои глаза сосредоточились на каждом когте, каждой пряди шерсти и сверкающих, полных ненависти глазах моего врага, прежде чем красный, прекрасный, багрово-красный цвет покрыл все это.

С последним звериным ревом я пронзила когтями его грудь, обнажая плоть и внутренние органы.

Кристоф едва успел заметить, что мертв, когда сделал еще один шаг в мою сторону, прежде чем его глаза остекленели. Он упал с крыши вагона головой вперед и приземлился бесформенной кучей на снег внизу. А потом он исчез; поезд уносил нас все дальше и дальше от его тела.

Я перестала сопротивляться, и почувствовала, как мои веки отяжелели, а в глазах потемнело...

«Самира!»

Я открыла глаза и увидела Александра. Когда мой взгляд прояснился, я, к своему удивлению, поняла, что снова нахожусь в вагоне поезда и вернулась в свою обычную форму. Со стоном сев, я поняла, что Александр, должно быть, затащил меня обратно в вагон после того, как я потеряла сознание. Отдышавшись, я поблагодарила его.

«Как прошел ваш бой?» Я осмотрела вагон, но, кроме нескольких полуразрушенных сидений, не было никаких признаков присутствия второй Гару.

Александр слегка изменил положение, и я увидела ботинок, торчащий из-за сидения позади него. «Ох», - выдохнула я, и Александр согласился: «Действительно, ох. И, я полагаю, ты убила Кристофа?» «Он мертв», - подтвердила я, и Александр вздохнул с облегчением. «Я ненавижу радоваться смерти Гару, но...» - он пожал плечами, прежде чем оглядеться: «Теперь нам просто нужно решить, что с этим делать».

Я огляделась, гадая, как именно мы собираемся объяснить разодранные в клочья сиденья, кровь и мертвое тело. Не говоря уже об огромной дыре в стене вагона. «Возможно, будет лучше, если мы уйдем до того, как кто-нибудь здесь появится», - произнес Александр, вторя моим мыслям.

Мы быстро выбросили тело из поезда в снег, прежде чем покинуть вагон. Мы не останавливались, пока не добрались до дальнего конца поезда и тяжело не плюхнулись на два незанятых сиденья. Александр отправил сообщение Илоне, которая тут же ответила, что попросит одного из Идущих по Стеклу позаботиться обо всем.

Через час мы сошли с поезда в Михалово и направились к центру городка.

Каждый дюйм поросших травой холмов был покрыт снегом, белый слой которого изгибался дугой над оранжевыми и коричневыми домами с их огромными огороженными лужайками, пока мы медленно шли по обледенелым дорожкам.

Дороги в Михалово были тихими и, несмотря на дневное время, довольно пустынными, поскольку большинство жителей, по-видимому, отправились в школу или на работу. Выросшие в своей маленькой деревне, они чувствовали себя уютно и безопасно. В этом сообществе все знали друг друга и заботились друг о друге. Меньше преступности, меньше страха. Хотя мелкая коррупция все еще существовала, по крайней мере, в меньших масштабах.

Мы направились в местный ресторан. Майя должна была встретиться с нами там. Пока мы шли, я заметила множество небесно-голубых плакатов с изображением сердца, которое держат в ладонях, и информацией на английском и польском языках: «Пункт помощи. Если вам нужна помощь, звоните». И был указан номер. Было приятно видеть подобное в этом маленьком городке, знать, что даже на границе жители Польши хотят помочь.

Не успели мы завернуть за угол, как услышали впереди какой-то шум. Шум становился все громче, когда мы приблизились к большому - по крайней мере, для Михалово - кирпичному зданию с темной черепичной крышей и яркой зеленой оградой, окружавшей его.

Эдакая жизнерадостность, которая слишком уж не сочеталась с мрачными лицами толпы, собравшейся перед зданием. Местные жители стояла напротив нескольких грузовиков, набитых пограничниками, и группой беженцев испуганного вида, сгрудившихся позади них.

Мне нужно было посмотреть, там ли Тарик, и я помчалась вперед. Я подняла руку, чтобы убедиться, что моя медицинская маска все еще на лице, пока осматривала беженцев, и вздохнула с облегчением, когда поняла, что Тарика среди них нет.

«Отпустите их!» - выкрикнула какая-то женщина, и толпа начала кричать на пограничников. Охранник, стоявший ближе всех к толпе, опустил руку на пистолет и упрямо сжал челюсти: «Они преступники, они находятся здесь незаконно - мы просто следуем закону».

Я заметила нескольких журналистов, которые либо снимали, либо яростно записывали происходящее. Остальные собравшиеся, я полагаю, были либо работниками НПО, либо жителями Михалово. Несмотря на мрачные обстоятельства, я была удивлена и воодушевлена, увидев, что жители этой страны поддерживают таких, как я.

Толпа снова начала выкрикивать требования освободить беженцев. Вперед выступил еще один охранник. «Послушайте», - раздраженно сказал он, - «эти люди не подавали заявления на получение статуса беженцев, поэтому они не могут здесь оставаться. Мы просто выполняем свою работу и возвращаем их обратно на границу, откуда они прибыли».

Услышав это, толпа заволновалась еще больше, но охранники теперь просто не обращали на них внимания и начали заталкивать беженцев в грузовики. Остальные пограничники, сжимающие оружие в руках, образовали перед нами заслон.

Я сделала шаг вперед, собираясь остановить их, но Александр схватил меня за руку и прошептал: «Мы ничего не можем здесь сделать. Что, если мы позволим им уехать? А затем перехватим грузовики до того, как они достигнут границы?» «Александр, это великолепно!» - воскликнула я. – «Там будет меньше охраны, и мы сможем менять облик, не беспокоясь о том, что нас увидят люди».

Мы подождали, пока грузовик с беженцами уедет, отметив, в какую сторону он направился. Когда мы последовали за ним, Александр быстро написал Майе сообщение, чтобы сообщить ей о наших планах.

Как только мы скрылись из виду, мы изменили облик. Я приняла обличье Хиспо.

Мчась вдоль дороги, мы вскоре услышали впереди урчание грузовика. Проскочив мимо него, я увидел, что за рулем грузовика было двое охранников, а двое - сзади. Я возьму на себя охранников в кабине, пока Александр будет разбираться с теми, кто охраняет беженцев в кузове.

Я прыгнула вперед, на борт грузовика, и вцепилась когтями в металл. Другой лапой я сорвала водительскую дверь с петель, и охранники внутри в ужасе уставились на меня. Я схватила водителя когтями и выбросила его из движущегося грузовика на дорогу.

Другой охранник схватился за пистолет, когда грузовик начал резко поворачивать. Я же вцепилась когтями в руль, и все же смогла остановить машину.

Я услышала громкий звук, и боль пронзила мой бок. Охранник уже нажимал на спусковой крючок для следующего выстрела, когда я яростно полоснула его по лицу и груди. Он откинулся на спинку сиденья, а я снова сосредоточилась на управлении кренящимся грузовиком.

Ударив когтистой лапой по тормозам, я, наконец, почувствовала, что грузовик с визгом остановился.

Несколько мгновений спустя подоспел Александр, лаем давая понять, что позаботился о задней части. Увидев мои раны, он обеспокоенно зарычал, но я покачала головой, давая понять, что это может подождать. Беженцы высыпали из грузовика, бросив на нас полные ужаса взгляды, прежде чем скрыться в лесу. Я надеялась, что на этот раз они будут в безопасности.

Мы с Александром повернули в противоположную сторону и направились обратно в Беловежскую пущу. После того, как отошли на некоторое расстояние от грузовика, мы снова приняли человеческий облик.

Мы встретились с Майей в лесу. Она выглядела почти так же, как когда я видела ее в ноябре прошлого года, хотя в уголках ее глаз я заметила усталые морщинки, которых раньше не было. После объяснения всего, что только что произошло, мы продолжили путь по тенистым зарослям Беловежской пущи.

Мы направились вглубь леса, Майя легко шагала по упавшим веткам, ведя нас по тайной тропинке. «Мне нужно кое-что сказать вам двоим», - произнесла Майя, забираясь на бревно и легко перепрыгивая через него. – «Илона рассказала мне о том, что происходит с вашей септой, и у нас, возможно, возникла небольшая проблема». «Какая проблема?» - осторожно спросила я.

«Дело в том, что Анджей и его волки уже здесь», - пояснила Майя. – «Они прибыли прошлой ночью в наш каэрн. Однако, по его словам, они здесь, чтобы спасти лес и сразиться с Тварью». «Мы думаем, что он связан с культом Фенриса», - прямо заявила я.

Майя вздрогнула, ее лицо побледнело: «Что ты сказала?» Я достала свой телефон и показала ей фотографии. Майя поколебалась, затем призналась: «Я не хочу, чтобы об этом было известно повсеместно, но дело в том, что мой дедушка был связан с культом». «Что ты о них думаешь?» - поинтересовалась я. «По-моему, они совсем чокнутые», - прямо сказала Майя. – «Но мы не можем выбирать свою семью».

Время шло. Я чувствовала, что все больше и больше отстаю, а в голове бесконечно прокручивались события последних нескольких дней. Варшава теперь казалась мне туманным, сюрреалистичным сном, в то время как здесь, среди страданий моего народа, была настоящая реальность. События в Михалово словно погрузили меня в ледяную воду и выплюнули на берег, где я снова хватала ртом воздух. Стиснув зубы, я почувствовала, как пылающий огонь растопил лед. Я должна была забыть об этом. Единственное, что сейчас имело значение, - это спасти Тарика и остановить Анджея.

Мы продолжали идти через лес, тени удлинялись по мере того, как день мягко облачался в вечернее одеяние. И все же, как я ни старалась, мои мысли продолжали возвращаться к беженцам, которых я видела ранее. События этого дня снова и снова прокручивались у меня в голове.

По крайней мере, беженцы были в безопасности. Я спасла их. Что бы ни случилось дальше, по крайней мере, это было так. Возможно, мы могли бы спасти их всех...

Вскоре вечер очистил небо от света, покрытые инеем ветви над головой резко выделялись в последних лучах заходящего солнца, их руки сплетались со своими собратьями, образуя мозаичные стены из снега и дерева, которые тянулись высоко к небесам. Ветер шумел, ветви шелестели, разжимая длани, словно в милостивой мольбе. Я почувствовала, как лес окутывает меня, словно теплая шаль, как успокаивающая волна.

...Я почувствовала каэрн еще до того, как увидела его. В воздухе что-то витало. Место силы, которое притягивало меня так же сильно, как и отталкивало.

Я неосознанно отступила от него, когда ощущение стало очень сильным, сотрясая мое тело, пока оно внезапно не прекратилось. Источник каэрна стал очевиден, когда перед нами предстала груда древних, разбитых камней, окруженная кольцом засохших старых деревьев. Несмотря на снегопад, камни остались нетронутыми, темные, зазубренные валуны резко выделялись на фоне окружающей местности. Несмотря на разрушенный вид каэрна, я почувствовала здесь древнюю силу, духовную энергию, которая казалась почти такой же предвечной, как сама Гея.

Когда я шагнула вперед, волки и Гару в своих человеческих обликах материализовались из тени деревьев и предстали нам. Я вглядывалась в их лица, улавливая множество эмоций, отражавшихся во взглядах. Я узнала нескольких человек, которых видела прошлой осенью, и они смотрели на меня с беспокойством.

Майя сделала шаг вперед и, повысив голос, указала на нас с Александром: «Многие из вас уже знакомы с Самирой и Александром. Они вернулись сюда, потому что узнали о том, что происходит здесь, в лесу». Она отступила назад, жестом предлагая нам говорить.

Мы с Александром повторили то, что сказали накануне варшавской септе. По недовольному ропоту я поняла, что эта септа была шокирована не меньше, чем варшавская.

Вперед выступила женщина в армейских брюках и со свирепым выражением лица под дредами. Александр прошептал, что это была Ольга. «Анджей приезжает сюда уже много лет и является моим близким другом», - произнесла она. – «Он сказал мне, что он и его волки здесь для того, чтобы разрушить пограничную стену и перебить охрану. Откуда нам знать, что она не лжет?» «Зачем мне врать?» - спросила я, не веря своим ушам. – «Я хочу увидеть, как разрушат пограничную стену, не меньше, чем любой из вас!»

Но я могла сказать, что слова Ольги задели, по крайней мере, часть толпы, поскольку они обменялись смесью шепота и рычания. Беловежские Гару отошли в сторону, чтобы посовещаться, а мы с Александром с тревогой ждали.

Наконец Майя вернулась к нам с улыбкой на лице: «Хотя некоторые все еще сопротивляются, подавляющее большинство на вашей стороне».

Вскоре после этого встреча закончилась. Измученные за день, мы с Александром приготовились ко сну. Мы приняли наши волчьи обличья и присоединились к Ким, Даниэлю и нескольким другим волкам, и вознамерились уснуть, прижавшись друг к другу.

Когда я смотрела на звезды, моя родичи-волки согревали меня, и впервые после Афганистана я почувствовал себя дома. Несмотря на события этого дня, я чувствовала себя ободренной, находясь здесь, среди своих сородичей Гару, готовая к завтрашнему дню.

Мои глаза закрылись, и я погрузилась в глубокий сон...

...Солнечные лучи проникали в мою хижину, когда я проснулась от шума стремительных вод реки Панджшер. Прошло несколько лет с тех пор, как мы приехали сюда, в эту странную деревню. Поначалу я находила их обычаи странными, и мы изо всех сил пытались приспособиться. То, как прямо открыто женщины разговаривали с мужчинами. Иностранцы, которые приезжали на несколько дней, недель или лет и говорили на незнакомых языках. Больше всего, что они были людьми-волками и что я тоже была такой. Когда они сказали нам об этом, Тарик сразу же заявил мне, что мы уходим, добавив, что они сумасшедшие, но я убедила его остаться. Ибо в глубине души я знала, что они говорят правду. Прошел год, затем два, и я обнаружила, что наслаждаюсь этой новой жизнью среди долины шелковицы, фруктовых деревьев и ржавеющих танков.

Я была рада узнать, что тоже буду ходить в школу. К моему удивлению, мальчики и девочки даже учились вместе. У нас часто были учителя со всего мира, которые учили нас английскому и другим языкам.

И все же, несмотря на то что говорили мне другие Гару, я оставалась человеком. Я начала испытывать все большее беспокойство. Что, если они ошибались? Что, если я никогда не превращусь в Гару? Что, если они заставят нас уйти...

Я поделилась своими страхами с Хадиджей. Мне показалось, что она хотела улыбнуться, но вместо этого просто сказала: «Ты станешь Гару. Поверь мне». Видя, что мои страхи не утихают, она добавила: «Не волнуйся, Самира. Даже если ты преобразишься позже, они тебя не выгонят, ты здесь останешься». Она улыбнулась мне: «Даже старый ворчун Тарик может оставаться здесь столько, сколько захочет».

С каждым днем беспокойство росло, не давая мне спать по ночам.

В одну из таких ночей я наконец-то смогла заснуть беспокойным сном, когда мои глаза открылись.

«Иди ко мне».

Не раздумывая ни секунды, я мгновенно откликнулась на зов, бесшумно покинув хижину, где спала с другими девушками. Луна ярко сияла над головой, и я подняла на нее взгляд. Полумесяц, который наполнил меня новым пониманием духов, обитавших здесь, в нашей деревне.

Двигаясь словно в трансе, я выскользнула из деревни нашего клана и направился к скалистым берегам, переходя вброд мелководье реки Панджшер, поверхность которой сверкала в лунном свете. Добравшись до другого берега, я тут же рухнула на землю и вскрикнула, когда острая, как нож, боль пронзила мое тело.

То было Первое Изменение. Мое тело рухнуло на землю, и я почувствовала, как ломаются кости и прорастает шерсть, а пальцы удлиняются, превращаясь в когти, готовые рвать и убивать.

Я стала выше, крупнее, сильнее! Я была волком! Больше, чем волком! Сила хлынула через меня, и я испустила могучий вопль, запрокинув голову к небу. Луна и Гея ликовали, и я чувствовала, как ярость переполняет меня!

«Самира?» Тихий испуганный голосок прорвался сквозь мое внутреннее ликование, когда я повернула свою волчью голову и увидела Казима, стоящего на противоположном берегу, его мерцающий страх был ощутим даже отсюда.

Страх... Восхитительный страх, который опьянял, как наркотик, когда мои глаза сверкали при виде добычи, стоявшей передо мной. Я еще раз взвыла на луну, и охота началась! Я перепрыгнула через реку и приземлился прямо перед Казимом, а он съежился передо мной, как кролик, которого можно поймать.

Я подняла лапу, дабы нанести удар!

Мои когти рассекли за воздух, и я, споткнувшись, упала. Я в шоке уставилась на безмятежную картину, которая теперь открывалась передо мной: свежий летний ветерок, огибающий покрытые мхом деревья. Мох лениво полз вверх и обвивался вокруг веток, цепляясь за листья, которые становились ярко-оранжевыми и падали на землю, покрытую льдом. Лед, распростерший свои щупальца во все стороны, покрывая землю, добрался до забрызганного алым тела в центре.

Тело, которое теперь сидело, медленно поднимаясь с земли, чтобы подойти ко мне. «Ты пыталась убить меня», - прошептало оно. «Нет!» - воскликнула я, качая головой. – «Это была не моя вина! И...» Смутное воспоминание всплыло у меня в разуме: «Хадиджа остановила меня! Ты был в безопасности!»

Он открыл рот, чтобы ответить, но я не хотела этого слышать, потому что бросилась в лес. Я не хотела слышать. Я не хотела слышать. Но слова все равно звучали у меня в голове...

С покрытых снегом ветвей крапчатых берез свисали кристаллики льда - таяние временно приостановилось из-за холодных температур раннего утра. Несмотря на холод, я чувствовала себя здоровее и сильнее, чем прежде. И была готова к новому дню.

Мы с Александром планировали встретиться в каэрне. Майя согласилась помочь нам с проводником, но, похоже, она задержалась, и мы ждали ее, а по открытой поляне гулял холодный ветер.

Я мысленно пересмотрела наши планы на сегодня. Мы с Александром оба согласились, что сначала нам нужно найти Анджея и его стаю. Я почувствовала легкий укол вины, но, как сказал Александр, было глупо ехать на границу днем, не узнав предварительно, где находится Тарик. Я достала телефон, чтобы проверить наличие сообщений, и он завибрировал; и мелодия моего звонка эхом разнеслась по открытой местности.

Опустив взгляд, я увидела, что на экране появилось имя Хадиджи, и быстро провела пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок. «Привет...» - начала я, но меня тут же прервали, и в моем ухе зазвучал настойчивый голос Хадиджи: «Самира, только что звонил Тарик». «Почему он мне не позвонил?» - вопрос сорвался с языка, прежде чем я успела подумать. «Вероятно, у него не было твоего нового номера», - мягко ответила Хадиджа. «О...» - я почувствовала себя немного глупо.

Она продолжала говорить: «Он сейчас на границе, он прибыл туда только вчера. Сказал, что условия довольно ужасные, особенно учитывая, что сейчас зима». В ее голосе звучало беспокойство. «Он также упомянул что-то о пересечении границы».

Мой желудок мгновенно скрутило в узел. «Когда?» - в отчаянии спросила я. «Он не знал точного времени, но сказал, что точно не сегодня вечером», - отвечала Хадиджа. – «Я упомянула, что ты на границе, и он попросил меня, чтобы ты позвонила ему».

Я чувствовала беспокойство, но в душе была рада, что ему нужна моя помощь. Я ввела его номер в свой телефон, прежде чем мы попрощались, и Хадиджа заставила меня пообещать, что я буду осторожна.

Я набрала номер Тарика, и, сделав глубокий вдох, нажала на кнопку вызова. Ответил незнакомый мужской голос: «Алло?» «Привет, извините, я звоню Тарика», - произнесла я.

Послышался приглушенный разговор, а затем в трубке раздался низкий голос Тарика: «Привет? Хадиджа?» «Это Самира», - отвечала я. В его голосе звучало облегчение: «Машаллах. Самира, как у тебя дела? Хадиджа сказала, что ты на границе? Что ты там делаешь?» «Я слышала, что ты здесь», - ответила я, испытывая огромное облегчение. - «Ты в порядке?? Как прошло твое путешествие?»

Тарик заверил: «Я в порядке! Я в порядке, Самира. Не волнуйся за меня, почему ты вернулась на границу?» «Я здесь с друзьями по... другому поводу», - уклончиво отвечала я. – «Но мы можем помочь тебе перебраться!» В голосе Тарика звучал скептицизм: «Ты уверена? Все изменилось с тех пор, как ты была здесь раньше». Его тон стал мрачным: "Ты не видел стену". «Доверься мне», - твердо сказала я. – «Я могу помочь. Так или иначе, я переправлю тебя через реку. На самом деле, зачем ждать, давай встретимся прямо сейчас! Я могу перевести тебя через реку или мы можем пройти через болота...»

Тарик прервал меня: «Сейчас не получится, Самира, здесь что-то происходит. Я не могу сказать слишком много, но охранники с нашей стороны настаивают на том, чтобы мы перешли на другую сторону. Я не уверен, когда именно, по крайней мере, не сегодня, но, по-видимому, большая группа собирается попытаться переправиться с их помощью».

«Когда?» - уточнила я. «Я не уверен», - нерешительно ответил он. – «Не сегодня, но я думаю, что, возможно, завтра. Послушай, Самира, я беспокоюсь за этих людей. С обеих сторон слишком много охранников. Не могла бы ты встретиться со мной сегодня вечером, и мы могли бы обсудить это подробнее?»

Я согласилась, и мы договорились встретиться у забора примерно в километре к северу от лагеря. Я завершила разговор, испытывая хаотическую смесь эмоций. Беспокойство, что, несмотря на его теперешнюю безопасность, он может оказаться втянутым в то, что происходит на границе.

«Что он сказал?» - спросил Александр, подходя ко мне. «Он сказал, что они собираются попытаться пересечь болота, но, похоже, с обеих сторон собираются пограничники», - отвечала я. – «Мы встретимся сегодня вечером, чтобы обсудить это подробнее». Александр заключил: «Тогда нам лучше пока сосредоточиться на Анджее и его стае. Надеюсь, мы сможем выяснить, что они планируют, и остановить это».

Хруст снега заставил нас обернуться. «Боже мой, Гея, я ненавижу утро», - молвила Майя, приближаясь к нам, потягиваясь и подавляя зевок. – «Итак, какие планы на сегодня?» «Мы собираемся найти Анджея и его стаю», - молвила я, и рассказала о своем разговоре с Тариком.

Мы выступали в путь, когда в мою ногу впились когти. Я вздрогнула и попытался стряхнуть их, но коготки пробежали по моей спине, и я почувствовала, как что-то тяжелое опустилось мне на плечо. Повернув шею так резко, что у меня защемило в ней, я уставилась на незваного гостя - белую ласку, которая смело встретила мой взгляд. Ее мех был почти таким же, как и снег вокруг нас, и, несомненно, именно поэтому мы не заметили, как она приблизилась.

Она наклонила голову, глядя на меня маленькими очаровательными черными глазками. Зверушка казалось очаровательной, пока она не ухмыльнулась, обнажив заостренные зубы.

В этой ласке было что-то странное. В теле животного явно обитал дух, но, похоже, ему было гораздо комфортнее среди людей, чем большинству других.

«Добро пожаловать, дети Геи», - произнесла ласка. «Привет, зимняя ласка», - сказала Майя. Ласка, хихикая, обратила на нее свой пристальный взгляд: «Я вижу, ты привела ко мне гостей, маленькая Гару».

Я почувствовала, что дух явился сюда не только для того, чтобы обменяться приветствиями, и с любопытством поинтересовалась у него: «Что привело тебя сюда?» Ласка переползла на другое мое плечо, запустив когти в куртку: «Я вижу, нет времени на игры и формальности». Она снова захихикала: «Очень хорошо, очень хорошо».

Ласка вцепилась мне в ухо своими крошечными коготками, и я вздрогнула, борясь с желанием сбросить ее с плеча: «Обычно я не вмешиваюсь в дела Гару...» Ее черные глазки сверкали, и она произнесла: «Однако эти маленькие волчата сбились с пути Геи, и Беловежская пуща относится к этому не слишком благосклонно». «Где они?» - спросила я. Его когти ущипнули меня за ухо, и она захихикала: «В лесу, конечно, я думала, ты это знаешь, глупый волк».

Я напомнила себе, что должна держать себя в руках, ведь говорю с духом.

Я глубоко вздохнула, затем спросила: «Где именно в лесу?» Зимняя ласка указала носом на север от нас: «Они лежали там прошлой ночью. Но где они сейчас, хм…кто знает?»

Боже мой, я собиралась придушить эту чертову ласку.

Возможно, Александр заметил это, потому что быстро перебил: «Спасибо за информацию, зимняя ласка».

Александр и Майя начали обсуждать то, что только что рассказала нам ласка, а я, обдумывая новую информацию, почувствовала, как во мне поднимается знакомое чувство паники. Анджей и его волки были здесь и, возможно, даже наблюдали за нами прямо сейчас...

Две маленькие лапки легли на мои волосы, когда зимняя ласка мягко забралась на мою голову, и я ощущала слабую энергию, исходящую от духа. Я чувствовала себя сильнее, здоровее, живой, готовой к предстоящим испытаниям.

Затем энергия исчезла. Тихий голос зимней ласки прошептал мне на ухо: «Послушай, юная Гару. В свое время я видела, как харано причиняло страдания многим. Его корни уходят глубоко, переплетаясь и разъедая как волка, так и человека внутри. Но ты должна бороться с этим».

Ласка на прощание коснулась моей руки, а затем спрыгнула с плеча. «Так что удачи!» - хихикнула она и убежала, ее мех сливался со снегом, и вскоре она исчезла из виду.

«Здесь все духи такие?» - спросила я. Майя рассмеялась: «Да, в значительной степени. Кстати, остерегайся Матери-волчицы. Она заботится о лесе, но если ты думаешь, что зимняя ласка была сумасшедшей...» Я даже представить себе не могла более странного духа, но ответила: «Понял».

Мы углубились в лес. Чтобы передвигаться стремительнее, мы обратились в волков – Люписов. Благодаря помощи зимней ласки мы теперь знали приблизительное направление, в котором они двигались - на север. Теперь проблема заключалась в том, что именно мы собирались делать, когда найдем стаю Анджея.

Нам нужно было быть осторожными и избегать обнаружения. Мы искали Гару из стаи Отца-волка только для того, чтобы получить информацию об их планах.

Снежинки кружились у меня перед глазами, лес простирался по обе стороны от нас, когда мы бежали по тропинке, проложенной беловежскими Гару в незапамятные времена. Ряды деревьев по обе стороны от нас казались бесконечными, покрытые снегом ветви создавали эффект миража на фоне темных стволов.

Беловежская пуща внезапно сменилась широкой равниной, редкие травы и колючие кустарники были почти задушены толстым слоем снега. Ледяные ветра хлестали по ее поверхности, ничем не обремененные и свободные, и засыпали нас снегом.

Ветер переменился, дуя нам в спину, словно подталкивая вперед. Он принес с собой слабый запах. Я понюхала воздух. Запах волка, который показался мне странно знакомым... Мне нужно было узнать больше.

Я прорычала остальным, прежде чем свернуть с тропинки и пойти на запах. Он становился все более интенсивным - свежий, землистый запах, напоминающий лесной суглинок летом. Особенно необычно, учитывая, что был конец зимы.

Мы помчались по густым сугробам вверх по холму и, добравшись до вершины, увидели безмятежный зимний пейзаж, расстилающийся под нами. Темно-синие воды змеились по снегу цвета слоновой кости, серый каменный мост изящно изгибался над текущей рекой. Подойдя ближе, я увидела, что на вершине холма стоит дух волка и пристально смотрит на нас. Я смогла уловить в нем какую-то духовную энергию, а затем волк исчез.

«Это был дух Матери-волчицы, о которой ты упоминала?» - спросила я Майю, но она в замешательстве покачала головой. «Нет, если бы это была Мать-волчица, ты бы это знала», - отозвалась Майя. – «К тому же это на нее не похоже - вот так просто появиться и исчезнуть, не сказав ни слова».

Запах волков становился все сильнее и сильнее, пока, наконец, мы не выбрались на широкую поляну. Земля была покрыта шерстью и отпечатками лап, но волков не было.

Я мгновенно насторожилась, готовая к засаде, но быстрый осмотр местности показала, что волки уже давно ушли. Я обнаружила, что большинство отпечатков лап вели в одном и том же направлении.

Майя обошла поляну по периметру, затем в удивлении отпрянула назад. «Что такое?» - прорычала. Она заколебалась, принюхалась еще раз, затем присела на корточки, на ее волчьей морде появилось озадаченное выражение: «Запах слабый, но что-то в одном из этих запахов кажется знакомым. Возможно, я просто вспомнила запах Анджея».

Мы осмотрели остальную территорию поляны, но больше ничего примечательного не обнаружили. Мы углубились в лес, следуя по волчьим следам...

Мы продолжали идти по следам стаи Отца-волка. Утреннее солнце сменило падающий снег, когда, наконец, Майя дала нам знак остановиться. Мы снова приняли человеческий облик.

Выйдя из леса, мы обнаружили перед собой огромную заснеженную площадку, огороженную забором, в центре которой возвышалось темное, зловещего вида здание.

«Что это, черт возьми, такое?» - удивленно спросил я. К моему удивлению, Майя тут же ответила мрачным тоном: «Это центр содержания беженцев».

Я в ужасе уставилась на нее. «Но почему Анджей был здесь?» - размышляла я вслух, когда внезапно меня осенило. «Они здесь, чтобы напасть на беженцев!» - я зарычала от ярости. – «Нам нужно попасть внутрь сейчас же!»

Я помчалась вдоль периметра, лихорадочно пытаясь отыскать входа. Вскоре заметила единственный вход с огромными железными воротами и скучающим охранником. На территории было тихо и спокойно, снег между забором и зданием потревожен не был.

Местность казалась пустынной, но не из-за самой Твари, а из-за торжественной тишины, которая пронизывала каждый дюйм этого места. Затем я увидела охранника, патрулирующего территорию. Мы стояли неподвижно под прикрытием деревьев, пока он не прошел мимо.

Дойдя до края ограды, Майя внезапно прищурилась и прошептала: «Смотри, вон там». Проследив за ее взглядом, я увидела на снегу волчьи следы, глубокие вмятины, похожие на те, что были по другую сторону забора. Мое сердце дрогнуло: они уже были здесь.

Беженцы были в опасности. Нам нужно было спешить, но я чувствовала, как во мне нарастает паника. Майя бросила на меня удивленный взгляд, но я быстро покачала головой, беря себя в руки.

«Нам нужно придумать план, как попасть внутрь», - прошептал Александр. «Мы пойдем тем же путем, что и они», - сказала, указывая на отпечатки лап. – «Таким образом, мы сможем выяснить, куда ушли другие волки».

Обратившись в волков, мы перепрыгнули через забор, приземлившись так, что снег захрустел под лапами, и направились через территорию к центру временного содержания. Когда мы приблизились к зданию, то снова приняли человеческие облики.

Следуя по следам волчьих лап, мы подошли к боковой двери. Нам нужно было попасть внутрь, и как можно быстрее, пока нас никто не заметил. Я шагнула вперед, чтобы подергать ручку, но Майя ударила по дверной ручке ногой, и металл поддался. Еще один мощный удар, и дверь распахнулась.

Я была впечатлена, но Александр выглядел немного раздраженным: «Возможно, нам стоит попытаться быть более осторожными». Майя улыбнулась ему и пожала плечами: «Эй, мы же внутри, не так ли?»

Мы последовали за ней, наши шаги тихим эхом отдавались в узком коридоре, и только красное свечение таблички «Выход» над нашими головами освещало нам путь к единственной двери в конце коридора.

Мы направились к ней, когда она резко распахнулась, и мы увидели группу охранников, стоящих с поднятыми винтовками. «Это они!» - закричал один из них, и офицер, возглавлявший группу, мрачно кивнул в знак подтверждения, бросив: «Да, это они. Вы идете с нами!»

У нас не осталось другого выбора, кроме как поднять руки над головой.

Охранники провели нас в кабинет без окон. В центре помещения стоял стальной стол, над которым горела единственная флуоресцентная лампочка. Усадив нас на стулья, они приковали нас наручниками к столу.

Тот, кто, по-видимому, был главным офицером, сел напротив и, сцепив пальцы домиком, уставился на нас. Я молчала, не желая понапрасну настраивать его против себя.

«Мы получили информацию о вас двоих», - он указал на нас с Александром. – «Оказывается, у нас здесь несколько разыскиваемых террористов, которые пытаются проникнуть в нашу страну!» Он наклонился вперед, его темные мертвые глаза впились в наши: «Так как насчет того, чтобы рассказать нам, что, черт возьми, вы собираетесь здесь делать?»

Разыскиваемые террористы? Я взглянула на Александра, который, к моему удивлению, выглядел разъяренным. Когда офицер отвернулся, он быстро произнес одними губами: «Анджей».

Я почувствовала, как меня охватывает ярость. Этот чертов волк... Он подставил нас!.. Нам нужно было убираться отсюда. И как можно скорее. И был только один способ сделать это.

Я приняла облик Глабро – гибрид человека и волка, напрягла мышцы, удерживаемые наручниками, и вывернула руку. Металл раскололся.

Я слишком долго колебалась, наблюдая, как Александр нападает на офицера, в то время как Майя преследует охранников. После чего и я бросилась и на охранников, вырубив одного из них ударом, и он рухнул на пол. Майя выглядела раздраженной, прорычав: «Как раз вовремя, черт возьми».

Мы снова обернулись к офицеру, но Александр уже расправился с ним, и его окровавленный труп распростерся на полу. «Уходим», - сказал я. У меня не было времени беспокоиться о новой склонности Александра к бессмысленным убийствам. Нужно было бежать из центра временного содержания!

Я распахнула дверь, и охранник, ожидавший снаружи, подпрыгнул. Прежде чем он успел пошевелиться, я набросилась на него, и он, окровавленный, рухнул на пол.

Мы побежали по зданию, когда в коридорах зазвучал сигнал тревоги. Распахнув дверь, через которую мы вошли изначально, мы увидели светящийся в темноте знак «Выход» и охранника под ним с поднятой винтовкой.

Я бросилась вперед, но Александр промчался мимо меня, врезавшись телом в охранника, и тот ударился спиной в дверь. Она распахнулась, и бесчувственное тело охранника покатилось по снегу. «Чертов Александр, напомни мне, чтобы я не раздражала тебя», - подумала я, следуя за ним, когда мы бежали по территории к забору.

... Покинув центр содержания беженцев, мы помчались через лес. Я ожидала, что в любой момент услышу свист пуль, рассекающих воздух. Но то, что мы услышали, было намного, намного страшнее, поскольку пронзительные завывания разносились по холодному зимнему лесу.

Майя и Александр обратились в Люписов, и я последовала их примеру.

«Стая Отца-волка», - прорычала я. Александр зарычал в знак согласия, когда они с Майей ускорили бег. Я чувствовала, что отстаю, мои легкие горели с каждым шагом. Александр замедлил шаг, чтобы соответствовать моему темпу, я и могла сказать, что он боролся со всеми своими инстинктами, ибо вой, издаваемый Гару Отца-волка, становился ближе.

Внезапно я услышала торжествующий вой, заметила бросившегося к нам Люписа. Александр рявкнул на него, заставив ненадолго мгновение отступить, но я слышала, как приближается остальная стая.

Сильный порыв ветра прошелся по деревьям, завывая у нас в ушах и толкая нас вперед. Я чувствовала, как мои лапы подкашиваются. Александр мчался рядом со мной, пока, в конце концов, мы не оставили стаю Отца-Волка далеко позади...

Лунный свет ярко осветил заснеженную землю каэрна, когда мы вышли на поляну. От группы Гару, ожидавших нас, исходила зловещая тишина.

Майя подошла к сородичам и вкратце рассказала обо всем, что произошло в центре временного содержания.

«Кто-то вас подставил?» - удивленно спросил Даниэль. – «Но кто?»

Дедушка Майи состоял в культе Фенриса, но она сама мне об этом рассказала. К сожалению, я знала, насколько коварным может быть культ.

Внезапно, Ольга шагнула вперед, обвиняюще указывая пальцем на Майю: «Кто, кроме той, чей дедушка состоял в культе Фенриса?» «Майя никогда бы так не поступила», - горячо возразила я.- «Она помогла нам сбежать». Майя бросила на меня благодарный взгляд, прежде чем шагнуть вперед и встретиться взглядом с Ольгой.

«Это действительно интересно, Ольга, потому что, если мы приводим факты, то вы - та, кто был ближе всего к Анджею», - бросила она. При этих словах среди Гару вспыхнули громкие споры.

В конце концов, Майя присоединилась к нам, провела рукой по волосам и вздохнула: «Ну, это полный бардак. Но рано или поздно это должно было случиться. Просто знай, что я по-прежнему поддерживаю тебя».

Септа продолжила обсуждение, а мы с Александром подошли к большому костру, чувствуя себя неуютно и неуместно.

Высоко над головой по небу пролегал Млечный путь. Захватывающее зрелище, от которого у меня внезапно возникла мучительная тоска по ночам в горах Афганистана.

Мы с Александром обсуждали, что будем делать дальше, когда я услышала шорох в лесу. Приближалась зимняя ласка, ее белый мех темнел в тени деревьев. К моему удивлению, ласка казались необычайно серьезной, когда поманила меня. Я опустилась на колени, и ласка положила на них свои лапки.

«Волки, которые охотились на тебя, я следовала за ними по пятам», - произнесла она. – «Тихо и незаметно. Я слышала, как они говорили о планах, ужасных планах - выследить и убить завтра». Ее глаза блестели в свете костра. «Но на этот раз не у волков, о нет, а людей».

Мы с Александром обменялись испуганными взглядами, а ласка уже исчезла. Александр вздохнул: «Проклятие! Я дам знать Илоне. Надеюсь, она и другие варшавские Гару смогут приехать сюда к завтрашнему дню».

Он пошел звонить ей. Я проверила свой телефон, вздрогнув, когда увидела, что уже поздний час. Я быстро отправила сообщение Александру, чтобы объяснить, куда я пропала, прежде чем выступить обратно через лес к границе, чтобы встретиться с Тариком.

...Густая тьма окутывала древний лес, звуки ночи усиливались по мере того, как я приближалась к границе, и чем ближе я подходила, тем глубже проникали щупальца страха.

Затененная линия деревьев резко оборвалась, когда я выступила на глубокую расселину, пересекавшую землю. В центре ее колючей проволоки больше не было, ее заменила металлическая стена, которая возвышалась высоко над изрытой землей. Лунный свет пробивался сквозь тонкие щели в металлических пластинах, слабо выдыхая свое предсмертное дыхание на нетронутый снег по ту сторону.

Осторожно приблизившись, я заметила одинокую спираль колючей проволоки, все еще оставшуюся наверху, готовую снова схватить любого, кто по глупости попытается взобраться на стену.

«Самира!» - прошипел голос в темноте, и я вздрогнула. Приглядевшись, я увидела, как на другой стороне появилась какая-то фигура. Я быстро бросилась вперед, и мое сердце наполнилось облегчением при виде Тарика. «Машаллах! Ты в порядке?» - я бросилась к ограде, чтобы коснуться ему руки. Его обычно аккуратная борода и ухоженные волосы теперь были длинными и растрепанными, что свидетельствовало о долгом путешествии по континенту.

«Я в порядке, Самира, но нам нужно поторопиться, охранники могут появиться в любую секунду», - отвечал Тарик. Я кивнула и быстро спросила: «Что ты узнал?» «Завтра вечером белорусские пограничники поведут беженцев через границу», - произнес Тарик взволнованным голосом. – «Они говорят, что там есть место, где нет стены. Я слышал, они упоминали болота у реки Нарев».

«Тогда мы встретимся с тобой там», - решительно молвила я. – «Но, Тарик, ты должен быть осторожен. Есть несколько... людей, которые пытаются помешать вам пересечь границу». Тарик открыл рот, чтобы что-то сказать, но я поспешно продолжила: «Мы будем рядом, чтобы помочь, я обещаю».

Он вздохнул, затем кивнул: «Я понимаю». Он огляделся: «Мне, наверное, пора идти, но спасибо тебе, Самира». Он сжал мои ладони еще раз и ушел.

Я еще долго стояла у забора, глядя в лес – туда, где он исчез.

Наконец, я отвернулась... и мое внимание привлекло мерцающее сияние. Я бросилась бежать, но вдруг мои шаги замедлились, а затем я остановилась. Сияние медленно приближалось, становясь все сильнее и ярче. Это был не луч фонарика, а что-то более мягкое, теплое, пока передо мной не возникла фигура волка.

«Ты дух с моста», - удивленно выдохнула я. Дух наклонил голову в знак согласия, прежде чем заговорить низким, шепчущим рычанием. «Следуй за мной».

Он направился в Беловежскую пущу, мягкий отблеск лунного света на его шерсти сохранялся даже в темноте деревьев. Без колебаний я последовала за духом, потому что не чувствовал исходящей от него злобы.

«Мне сказали, что в пуще есть курганы...» - голос нарушил тишину, окутавшую меня, словно во сне. «Могилы древних, построенные тысячи лет назад», - шептал голос, зовущий меня вперед. Голос, который говорил о мертвых прошлого. «И теперь пуща снова превратилась в кладбище», - голос, который говорил о могилах живых.

Множество голосов, шепот, крик, страдальческий вой, раздавшийся среди деревьев. «Ты пришла, чтобы освободить нас?»

Деревья расступились, и я шагнул вперед. Когда я огляделась, чары рассеялись. Дух привел меня сюда - туда, где все началось. И где все закончилось.

Передо мной лежала поляна, снег был хрустящим и нетронутым, как будто никто никогда не ступал по ней. Как будто много месяцев назад кровь не окрасила ее поверхность яркими алыми полосами.

«Почему мы здесь?» - сердито спросила я, и мой голос прорезал тишину.

Я повернулась к волку, но он просто наклонил голову. Затем с ужасающей внезапностью его тело превратилось в жидкую тень, которая растворилась в земле.

Прежде чем я успела пошевелиться, тени рванулись вперед, обвивая мои замерзшие ноги, поднимаясь по туловищу и голове, пока не поглотили меня целиком...

...Я открыла глаза. «Какого черта...»

Я все еще была на поляне. Стояла, бесстрастно наблюдая, как ледяной дождь обращается в настоящий ливень. Посреди буйства стихии появился волк, на этот раз существо с чистым духом, и теперь я точно поняла, где оказалась.

В Умбре.

«Следуй за мной», - снова прошептал дух.

Что-то удерживало меня, и я колебалась, оставаясь на месте. Это был не тот дух волка, что прежде. Его пасть расплылась в широкой улыбке, которая неестественно растянулась от уха до уха, клыки блестели, с них капала кровь. Он бросился вперед с громким рычанием.

«Довольно!» Волк, которого я видела ранее, появился на поляне позади него. Он бросился на другого духа, ударив когтями и заставив его взорваться ослепительным светом.

Дух волка, который привел меня сюда, легко опустился на землю, прежде чем подбежать ко мне. «Кто это был?» - спросила я, уставившись с открытым ртом на открывшуюся мне сцену.

Дух склонил голову, произнося нараспев: "Я – Волчица-мать, и она – Волчица-мать...» Ее глаза на мгновение озарились спокойным светом, так непохожим на чистую ярость, которую я наблюдала в глазах другой волчицы. «Мы - две стороны Волчицы», - объяснил дух. – «Она - ярость, которая пожирает и сражается, а я - сердце, которое направляет и защищает. Поскольку лес разделился, разделились и мы. Те, кто когда-то прислушивался к нашей ярости и нашим наставлениям, теперь слышат только ее необузданную ярость, и не может отличить друга от врага».

«Кто именно ее слушает?» - медленно произнесла я. Мать-Волчица зарычала: «Одного ты ее уже знаешь». «Анджей», - заключила я. «Да, но есть и другая», - она внимательно наблюдала за мной. «Ольга», - процедила я, и она печально кивнула: «Да. Мы называем это состояние ‘хауглоск’. Ярость, которая поглощает и уничтожает все без исключения, не обращая внимания на то, кто или что стоит у них на пути. Но ты здесь не для этого. Тебя привели сюда, потому что ты не можешь встретиться лицом к лицу с тем, что ждет впереди, не столкнувшись с тем, что осталось позади».

В следующее мгновение она исчезла. Вокруг меня начал падать снег, снова покрывая землю белым. Слева от меня послышался шорох, и я резко повернулась в ту сторону. Мои глаза расширились от шока, ибо пересекала поляну я сама, и Казим был рядом со мной.

Двое охранников зловеще шагнули вперед на снег, двое других - следом.

«Я должна защитить Казима!» Я рванулась вперед, но каждый шаг, приближавший меня, отдалял их.

Затем мое второе "я" снова начало меняться, обращаясь в Хиспо. В первобытную волчицу, которая выла в ночи, уничтожая стражников у меня на глазах. «Нет», - выдохнула я, потому что знала, что последует дальше.

Я смотрела, не в силах отвести взгляд, как мои волчьи глаза наливаются кровью. Момент, когда я больше не могла отличить друга от врага. Момент, когда я уничтожила все живое на этой поляне.

Я заставил себя смотреть, пока пять тел не упали на снег. Смотреть, как Луна поднялась, а тела исчезли. Смотреть, как Казим теперь стоит передо мной. «Это был несчастный случай», - мягко произнес Казим.

«Прости», - прошептала я, встретившись с ним взглядом. Я почувствовала, что мои руки начинают дрожать: «Хотела бы я все изменить». Слезы потекли ручьем, и его голос прозвучал тихо, нежно: «Я знаю. Но ты не можешь».

Он был прав. Ничто не могло изменить прошлого.

Он исчез, и поляна исчезла, а затем снова появилась из темноты, когда реальность вернулась.

Странное спокойствие наполнило меня, когда я поднялся на ноги и покинул поляну.

...Рассвет был ярким и ясным, небо над головой раскинулось сверкающим лазурным морем. В пущу прибыли Гару варшавской септы. Я надеялась встретить Илону, но один из оборотней сказал мне, что ей пришлось остаться, чтобы управлять каэрном.

Гару передали мне маленький амулет – ее дар. Когда я надела его на шею, то почувствовала, как крепнет моя воля. Я была готова к предстоящей битве.

Мы завершили все необходимые приготовления и собирались выступать к болотам Нарева, чтобы встретиться с Тариком и защитить переправу беженцев, надеясь, что при этом мы избежим обнаружения Анджеем и стаей Отца-волка.

Позвонила Хадиджа. Она была расстроена, что не смогла приехать, но, тем не менее, разговор с ней наполнил меня новой надеждой и решимостью.

Ясное, спокойное небо после полудня сменилось темно-серым, когда на Беловежскую пущу опустились сумерки, и низкий туман окутал ее. Несмотря на мрачную пелену свинцовых облаков, солнцу удалось пробить в них брешь и окрасить каэрн в вызывающий огненный цвет.

Я видела, что Александр напряжен. Неудивительно, учитывая, что нам предстояло сегодня. «С тобой все будет в порядке?» - обратилась я к нему. – «Я имею в виду противостояние с Анджеем». Александр выглядел удивленным, но затем вздохнул: «Это, конечно, будет нелегко, но каким бы ни было мое прошлое с Анджеем, прямо сейчас его нужно остановить». «Как далеко ты готов зайти?» - спросила я, и отвечал Александр: «Настолько далеко, насколько должен, если до этого дойдет".

Приготовления, наконец, завершены, и теперь мы ждали только беловежских Гару. Сегодня нас возглавит Майя.

Майя присоединилась к нам в каэрне, уже в своем облике Люписа. Ее сопровождала большая группа беловежских Гару. Они зарычали в знак приветствия, затем Майя кивнула в сторону леса. Она устремилась прочь, остальные – и я в том числе - обратились в волков и последовали за нею.

Палящее солнце скрылось за горизонтом в последнем обжигающем сиянии, прежде чем его сменила ночь, когда Майя вела нас через густой лес. Выйдя из-за деревьев, мы достигли длинной извилистой реки. Один из беловежских волков проворчал, что путь приведет нас прямо к болотам.

Мы мчались вдоль кромки воды, и лунный свет отражался от ее темной матовой поверхности, когда мы приближались к месту назначения. Твердая лесная земля сменилась мхом и темным торфом, которые цеплялись за наши лапы, словно пытаясь утащить нас в свои глубины.

Болота у реки Нарев. По обе стороны от них в лунном свете поблескивала серебром пограничная стена. Между ними, там, где болота без всякой необходимости преграждали путь стене, зияла пустота.

Я понюхала воздух и уловила запах большой группы людей на другой стороне. Мы мгновенно сорвались с места и помчались по воде, чтобы пересечь границу Беларуси.

Достигнув берега, мы направились прямиком в лес, запах становился все сильнее и сильнее. Вскоре мы заметили группу беженцев, направлявшихся в нашу сторону, в сопровождении нескольких угрюмых белорусских охранников.

Тарик шел среди них, его обычно ухоженные борода и волосы стали длинными и лохматыми, а на лице застыло встревоженное выражение. Мне нужно было подобраться поближе незаметно для охранников.

«Подождите здесь», - прошипела я остальным, прежде чем снова принять свой человеческий облик. К счастью, в темноте и хаосе никто не заметил еще одну беженку, когда я тихонько подошла к Тарику.

«Тарик, это я», - шепнула я, и он вздрогнул, повернулся, чтобы посмотреть на меня широко раскрытыми глазами, прежде чем на его лице появилась улыбка облегчения. «Самира, машаллах, я так рад видеть тебя здесь», - выдохнул он. У меня потеплело на сердце, и я ответила: «Я тоже рада тебя видеть».

Я огляделась по сторонам и тихо сказала: «Мы считаем, что ваша группа в опасности. Нам нужно пойти в другое место». Тарик тут же покачал головой и ответил: «Будет невозможно убедить их не переходить реку, когда мы так близко».

Мы оставили позади лес, и перед нами широко раскинулись болота. Я открыла было рот, чтобы настоять на своем, когда ночное небо огласил пронзительный вой.

Откуда-то из-за реки, со стороны Польши, появилась стая волков, возглавлял которую Хиспо с горящими голубыми глазами.

Прибыла стая Отца-волка.

Я беспокоилась о безопасности Тарика и осталась позади, в то время как группа наших Гару неслась вдоль береговой линии, направляясь к Анджею и его стае. Беженцы бросились бежать в лес при виде волков. Мы устремились следом за ними.

Мы мчались через темный густой лес, и звуки волчьего рычания и воя постепенно затихали. То ли Анджей и его волки не хотели преследовать нас до белорусской стороны границы, то ли считали, что достигли своей цели - не пустили нас в Польшу. Я этого не знал, но вздохнула с облегчением.

... Ночь закончилась, и над древним первобытным лесом забрезжил рассвет.

После того, как мы отошли на достаточное расстояние от болот, несколько Гару вырвались вперед. Продвигаясь вдоль границы, мы в конце концов наткнулись на дело их рук - огромные прорези от когтей на участке стены, оставляя достаточно места, чтобы через бреши можно было пройти.

В конце концов, мы убедили беженцев пересечь границу и вскоре оказались в успокаивающих объятиях польского Беловежского леса. Мы направили беженцев в каэрн, где септа помог им обрести безопасность и начать новую жизнь в Польше.

Мы поведали иным Гару о произошедших событиях. Позже мы узнали, что наши сородичи одержали верх над стаей Отца-волка и тяжело ранили Анджея. Увы, ему удалось скрыться, и текущее местонахождение его было неизвестно.

Но Тарик и другие беженцы были в безопасности, и лишь это имело значение.

...Тарик, Александр и я вернулись в Варшаву, где обняли Хадиджу.

Возможно, мне не удалось остановить Анджея, но я поклялась себе, что он не сможет скрываться вечно.

В конце концов, я смогла найти работу по специальности, а выходные дни делила между помощью Виктории в «Апокалипсе» и волонтерской работой с беженцами.

Ибо, хотя моя жизнь превратилась в яркий, уютный рай, адское отчаяние и непрекращающееся чистилище границы никогда не покидали мои мысли...

Но я была оборотнем, Гару! Ярость вспыхнула во мне с новой силой, когда я поклялась защищать человечество!

И безжалостно уничтожать всех тех, кто пытается причинить ему вред.

Творец, Ткачиха и Тварь.

Три предвечных силы, на которых держится Гея. Творец – суть созидание, неистовое и лишенное формы. Ткачиха – суть порядок, придающий хаосу облик и форму. Тварь – суть разрушения старого, чтобы явилось место для нового. Но обезумела Тварь, обратившись в Скверну. Каждый день наносит она раны Гее, и человечество невольно помогает ей в этом. Природный баланс утрачен, и Тварь становится все могущественнее, питаясь кровью, текущей из ран Земли...

Но живы оборотни – суть человека, зверя и духа, - и выступают они поборниками Геи, защитниками Творца. Об одном из таковых – Кахале Филине из племени Фианна, принадлежащему к стае Таркерс-Милл, и повествует эта история...

Наряду с соплеменниками Кахал твердо вознамерился вытеснить корпорацию «Эндрон» со своей земли. Лесозаготовительные машины уничтожали природу, обращая древние угодья в лишенную жизни равнину, и из нефтяных скважин денно и нощно выкачивалось черное золото. Гару справедливо считали принадлежащих к «Эндрону» корпоратов порождениями Твари, и отчаянно противостояли им.

И сейчас, после нескольких недель подготовки, оборотни собрались в своем импровизированном лагере близ промышленного комплекса «Эндрона», дабы обсудить последние детали своего плана.

«Единственный способ отделаться от присутствия ‘Эндрона’ в регионе – убедить их в том, что здесь абсолютно нечего ловить», - заявил Родко, вожак стаи, после чего сделал знак Людмиле. Взоры присутствующих обратились к ней, и молвила супруга Кахала: «Недавно мне удалось получить доступ к системе контроля нефтяного насоса. Она-то нам и нужна. Я попробую исказить полученные данные, чтобы начальство решило, что месторождение иссякло». «И этого будет достаточно?» - недоверчиво осведомился Кахал. «Судя по внутренним файлам, попавшим мне в руки, неприбыльные площадки для них все равно что гангренозные конечности», - отвечала ему Ава. – «Скоро и от этой избавятся».

«Как будем действовать, Родко?» - обратился Кахал к вожаку. – «Кто за что отвечает?» «Основная работа на Людмиле, она знает, что делать», - отозвался тот. – «Людмила входит в здание и подключает Аву к их сети, чтобы у нас был доступ». Ава заверила сородичей, что справится за считанные минуты, но Кахал все равно тревожился: не нравилось ему подвергать жену опасности. «Все будет хорошо, не переживай!» - улыбнулась супругу Людмила. – «Мы над этим планом не одну неделю работали, все риски просчитаны».

Родко заверил Кахала: они будут рядом, и если что-то пойдет не так – ворвутся в комплекс и вытащат Людмилу оттуда. Но сейчас та намеревалась отправиться в логово врага одна; так ей будет легче проскользнуть незамеченной мимо охраны...

Простившись с остальными, Людмила устремилась к выходу из пещерки, в которой был разбит их лагерь, растворилась в ночи. Кахал мерил помещение шагами, не в силах успокоиться. Родко просил мужчину взять себя в руки; им нужно оставаться предельно собранными. «Она не только твоя жена, но и моя сестра», - напомнил Кахалу вожак. – «Я разделяю твое волнение, но в одиночку ей будет куда проще». Кахал отрешенно кивнул: умом он это прекрасно понимал, но сердце продолжала снедать тревога...

Ава замерла близ своих компьютеров и приборов, ожидая сигнала Людмилы, и Кахал проследовал в соседнее помещение, где оставалась их с Людмилой дочь, Эдана. «Скучно мне, пап», - сразу заныла она. – «Тут жутко сыро и заняться нечем...» «Мы здесь не потому, что хотим», - прервал девушку Кахал. – «Мы здесь, потому что у нас долг перед Геей, перед нашим каэрном. Тебе надо учиться, понять, как мы живем. Попробуй поговорить с духами, почувствовать всю ту боль, что причинил им ‘Эндрон’. Это тоже важная часть жизни Гару». «Я пытаюсь, но у меня не получается», - призналась девушка. «Ничего страшного», - ободрил ее отец, - «до Первого Преображения это всегда сложно сделать. К тому же твоя мать – человек, и она никогда не чувствовала духов, однако это не помешало ей стать прекрасным шпионом».

«А ты почему с мамой не пошел?» - поинтересовалась Эдана. – «Она же там совсем одна. Вдруг с ней что-то случится?» «Я хотел пойти...» - признался Кахал. – «Но Родко не хочет привлекать лишнее внимание, а наша мама в этом плане большой специалист». «Если бы Родко что-то понимал...» - возмутилась девушка. «Эй, он твой дядя», - напомнил ей Кахал. – «И лидер нашей стаи. Ему решать, как мы будем действовать. Не мне и не тебе».

Кахал расположился на койке, надеясь хоть немного поспать, оставив тревоги... но Родко его разбудил уже буквально через час. Вожак был донельзя встревожен, поведав Кахалу, что ситуация кардинальным образом изменилась. «Только что приземлился вертолет ‘Эндрона’», - говорил он. – «Маршруты охраны поменялись, несколько зон комплекса ушло в локдаун. В том числе и та, где Людмила. Они не знают, что она там, потому мы сворачиваем операцию. Вытаскиваем Людмилу и ждем, пока все не успокоится».

Приняв обличье волка – Люписа, Кахал устремился к комплексу корпорации, проник внутрь через вентиляционную шахту. Людмила, Ава и Родко постоянно оставались с ним на связи, корректируя маршрут, разъясняя меры безопасности в комплексе. Кахал расправлялся с охранниками и сотрудниками «Эндрона», не испытывая к ним ни малейшей жалости – они продали души Твари и выступали ныне врагами Гару.

Неожиданно Людмила со страхом произнесла: «За сной идет танцор Черной Спирали!» Услышав об этом, Кахал отбросил всякую осторожность. Обратившись в могучего Криноса, он обрушился на охранников корпорации, разрывая их на части.

В одном из отсеков предстал ему оборотень, принадлежащий к племени Черной Спирали. На глазах Кахала монстр сломал шею Людмиле!.. Всепоглощающая Ярость затуманила рассудок Кахала, и впал он в Безумие. Не помня себя, Кахал прикончил танцора Черного Спирали...

В зал вбежали Родко и Рафик. Последний попытался остановить беснующегося Кахала, но тот расправился с собратом... Вскоре Безумие оставило Кахала, и осознал тот, что наделал. Жена его мертва, а друг пал от его руки... Родко увлек Кахала за собой прочь из комплекса...

В тот день стае Таркерс-Милл был нанесен сокрушительный удар. Сознавая, что представляет для сородичей опасность, ибо позволил Твари коснуться своей души, Кахал покинул леса Таркерс-Милл, оставив свой каэрн... и любимую дочь.

С тех пор минуло пять лет. Кахал стал наемником, но продолжал противостоять миньонам Твари повсюду, где только возможно. И сейчас он наряду с напарником, Даском, взялся за работу, которая привела его назад в штат Вашингтом – в место, находящееся в непосредственной близости от родного каэрна. Задача, стоявшая перед Кахалом, заключалась в проникновении в арсенал корпоратов, изъятии оттуда взрывчатки и передачи ее местным экоактивистам из Лямбды Человеческой. Ничего сложного, казалась бы...

Все эти годы энергетический концерн «Эндрон» продолжал свое развитие, обретая все больший вес на рынке. По всем новостям только и трубили, что о скором выпуске новейшего биотоплива, которое станет поистине революционным... Кахал же за громкими заголовками видел лишь распространение влияния Твари, щедро пьющей кровь Земли...

Кахал и Даск прикончили пару патрульных корпорации «Эндрон», и, угнав их грузовик, добрались до базы торговца оружием. Действовать приходилось быстро, ведь об исчезновении охранников станет известно в самом скором времени, когда не выйдут они на связь. Кахал собирался заменить накладную по взрывчатке, заказанной «Эндроном», чтобы ее отгрузили им, а не корпоратам. После чего наемники передадут груз экоактивистам, а те подорвут фармацевтический завод «Магадона»... Предприятие было Кахалу по душе: еще бы, возможность насолить сразу двум ненавистным корпорациям дорогого стоит!..

Выбросив из головы мысли о родной стае, Кахал всецело сосредоточился на предстоящей миссии. В то время, как Даск, выдавая себя за представителя «Эндрона», вел переговоры с охранниками, Кахал пробрался на склад, где подменил накладные на ящике со взрывчаткой. Собрался было уходить... когда учуял стойкий запах серебра.

И действительно: в соседнем помещении обнаружил он несколько ящиков с серебряными пулями, а таже документ, согласно которому корпораты заказали у владельца базы сотни тысяч пуль для самых различных калибров. Похоже, некто готов начать полномасштабное противостояние с оборотнями!..

Желая выяснить о том, кто именно выступает заказчиком, Кахал устремился к кабинету владельца базы. Перемещался по помещениям он в обличье волка, и внимание к себе умудрялся не привлекать.

Заглянув в кабинет владельца – судя по найденным докладным, господина Орлова, - через стеклянную перегородку, лицезрел Кахал как его самого, так и гостью – представительницу заказчика. Женщина была коротко стрижена, отличалась военной выправкой, и, похоже, время на пустопорожние беседы терять не привыкла.

«Вы должны были доставить боеприпасы неделю назад!» - отчеканила она. «Я понимаю, но мы по предоплате не работаем», - отозвался Орлов. – «Утром деньги, вечером пули. Так и передайте своему Уодкинсу». «По-моему, вы не понимаете, насколько ситуация серьезна», - не отступала женщина, и Орлов пренебрежительно отмахнулся: «Я прекрасно понимаю ситуацию: на вас напали и вы хотите отомстить. А еще я прекрасно понимаю, что вам особо не к кому обращаться, кроме нас. Боеприпасы готовы и уже ждут вас внизу, но я не могу вам их отдать, пока оплата не пройдет в полном объеме. Вы меня тоже поймите». «С меня хватит!» - бросила женщина. – «Без вашей помощи обойдусь. Но после рейда на Таркерс-Милл я обсужу ваше поведение с мистером Уодкинсом».

Кипя от злости, она покинула кабинет. Дождавшись, когда гостья удалится на достаточное расстояние, Кахал проследовал двери, навис над Орловым. «Таркерс-Милл?» - прорычал он в лицо опешившему заправиле. – «С кем ты говорил? Что это за баба вообще? Что за нападение на Таркерс-Милл?» «Я буду вынужден вызвать охрану», - взял себя в руки Орлов, и Кахал ткнул пальцем ему в грудь: «А ты попробуй. Только я тебе горло вырву куда быстрее. Когда будет атака?»

Оценив свои возможности, Орлов принял решение ответить на вопросы неожиданного гостя – и, возможно, сохранить себе жизнь. «А мне почем знать?» - огрызнулся он. – «Может, сегодня. Может, завтра. ‘Эндрон’ меня не шибко-то в свои планы посвящает! Да я и не спрашиваю! Я обычный посредник, предоставляю оружие платежеспособным клиентам, поэтому ‘Эндрон’ меня и выбрал». «Я так понимаю, ты прекрасно знаешь, что происходит в Таркерс-Милл», - произнес Кахал, и Орлов, поколебавшись, отозвался: «’Эндрон’ приобрел в Таркерс-Милл несколько зданий. И сделал это не ради того, чтобы у местных рабочие места появлялись. И них стратегия стандартная. Выкачивают все возможные ресурсы, наплевав на экологию. А если кому-то что-то не нравится, то их просто убьют и вся недолга».

«Мы же не в Средневековье живем, чтобы можно было просто убить кого-то», - нахмурился Кахал. – «А как же СМИ?» «Да какие СМИ?» - отмахнулся Орлов. – «Это же ‘Эндрон’. Ты даже не представляешь, что они могут сделать. СМИ плевать, что паре бомжей с сердцем плохо стало. Историю пишут победители, как говорится».

И все же Орлов, не переставая говорить, умудрился нажать на кнопку вызова охраны. Неизвестно, на что рассчитывал, но смертный приговор себе подписал... Приняв форму Криноса, Кахал оторвал торговцу оружием голову, а после расправился с наводнившими помещение охранниками.

После чего, с боем прорвавшись в ангар, вновь обратился в человека, прыгнул в кабину грузовика Даска. Машина покинула базу, унесшись в ночь... Кахал велел напарнику двигаться в сторону Таркерс-Милл, и как можно скорее.

...Дурные предчувствия Гару не обманули: леса в этом диком уголке штата Вашингтон были объяты пожаром. Очевидно, что стоит за происходящим «Эндрон»; отбросив всякое притворство, корпораты руками наемников намеревались расправиться как с экоактивистами, так и с их союзниками – оборотнями. После чего окончательно заявить о своих правах на ресурсы, находящиеся в регионе.

Велев Даску держаться подальше, Кахал бегом бросился туда, откуда доносились выстрелы. Солдаты из Лямбда Человеческой вели перестрелку с наймитами «Эндрона»; Родко же противостоял женщине, управляющей экзоскелетом. Тело вожака пронзали серебряные пули... когда к противнице метнулся огромный оборотень – Кахал. Он сумел оторвать одну из конечностей экзоскелета, и женщина, прокрутив в голове шансы на победу с минимальными потерями, приказала подначальным отступать.

Очевидно – противник вернется, как только восстановит силы, но пока что защитники Творца получили передышку, которой надлежало воспользоваться в полной мере. Кахал перенес Родко, успевшего за время их разлуки где-то потерять левый глаз, на циновку в знакомой пещере, и сразу же поинтересовался: «Где Эдана?» «Не переживай, Кахал», - выдавил седой вожак. – «Твоя дочь не участвовала в сражении... Почему ты вернулся?» «Я переживал за Эдану, поэтому и пришел», - признался Кахал. – «После того, что случилось с Рафиком... Я не могу остаться, ты же понимаешь». «А ты сам знаешь, где было твое место», - произнес Родко, глядя Кахалу в глаза. – «Рядом со мной, что бы ни случилось. Но ты предпочел уйти и бросить меня, свою дочь и свой каэрн».

«Родко, скажи мне, где Эдана», - взмолился Кахал, и отвечал Родко: «Она сейчас с Авой, работает в самом крупном учреждении ‘Эндрона’ в этом регионе. После недавнего провала по-другому было никак». «Что ты имеешь в виду?» - насторожился Кахал. – «Какого еще провала?» «Помнишь заброшенную шахту неподалеку?» - вздохнул вожак. – «’Эндрон’ ее выкупил и устроил в ней тренировочный центр. Я повел нас в битву, но мы налетели на Танкистку. Ты уже видел ее, она в экзоскелете была. Мы проиграли».

«Танкистка...» - поморщился Кахал. – «Мы уже встречались, она пыталась купить партию серебряных пуль. Так я и выяснил, что она хочет напасть на каэрн...» «Подчиненные зовут ее майором Гранер», - просветил его Родко, - «но для нас она Танкистка, вожак ‘Эндрона’. Они напали на каэрн в отместку за наш рейд в их тренировочный центр. Нам удалось их отогнать, да, но это только пока. Они могут вернуться в любой момент – недостатка в людях у них точно нет». «Нам нужно вернуться в шахту и уничтожить их тренировочный центр, иначе каэрн будет оставаться в опасности», - предложил Кахал.

Он просил вожака рассказать про Эдану, и поведал Родко, как учил девушку сражаться, дабы не разделила та печальную судьбу своей матери. Первое Преображение Эдана пока что не прошла, и все свое время проводила с Авой, изучая людей, их повадки и технологии, дабы стать агентом Гару в стане врага.

Рассказывал Родко вернувшемуся сородичу и о солдатах Лямбда Человеческой, находящихся в каэрне, - по требованию Авы. «После твоего ухода многое изменилось», - говорил он. – «И я тоже изменился. Прежде я не доверял людям. Но я осознал их потенциал, увидев своими глазами, как яростно они сражаются. Ава права, люди помогают нам защитить Гею... Посмотри, что ‘Эндрон’ сделал с нами. С каждым годом нас все меньше и меньше. Люди Авы не боятся бороться за свою планету. О большем я и просить не могу».

Вернувшись к вопросу нападения на тренировочный центр, Кахал заявил, что готов атаковать оный в одиночку. Сперва Родко ответил категорическим отказом, предпочитая подождать, пока не встанет на ноги, но Кахал стоял на своем, ведь противник может вернуться в любой день – и тогда каэрну конец. «Сходи к Ифену, а потом возвращайся и обсудим все предметно», - поразмыслив, предложил вожак Кахалу.

Тот проследовал к каменному кругу в сердце лесной лощины, где предстал ему Ифен, дух-хранитель каэрна Таркерс-Милл. «Долгие годы не чуял я твоего присутствия, Воин Геи», - изрек тот. – «Твой каэрн нуждается в помощи. Творец нуждается в помощи. Пожиратель Душ пришел, чтобы затолкнуть нас в свою пасть, и победа его близка. У Скверны много имен и много ликов, но суть ее остается прежней. И спасти нас от нее можешь лишь ты. Помоги нам сражаться».

«Ты защищал лес, как только мог...» - обратился Кахал к Ифену. – «Но что случилось с твоей силой? Почему так слаба твоя аура?» «Она ослабла, потому что ослабла Гея», - пояснил дух. – «Энглинги, Джагглинги, Гаффлинги... Все они страдают от скверны Пожирателя Душ». «Но они всего лишь младшие духи», - озадачился Гару, и молвил Ифен: «Младшие духи так же важны, как и все мы. Но они беспомощно уходят во тьму один за другим. Помоги нам. Ты нам нужен. Без тебя я не смогу сражаться с Тварью и защитить Творца».

«Я ищу свою дочь, ты ее не видел?» - осведомился Кахал. «Эдана...» - прошелестел Ифен. – «Надежный друг, защитница Природы. Отринь страх, если боишься за нее – она, как и ты, защищает Гею, как может. По одному пути идете, и дороги ваши неизбежно пересекутся. Тебе будут нужны новые силы. И я помогу тебе».

Поблагодарив духа-хранителя, Кахал вернулся к вожаку, поведал тому о словах Ифена, после чего вновь затронул тему тренировочного центра «Эндрона». «Почему тебя это волнует, Кахал?» - вопросил Родко. – «Когда нас не было рядом, ты быстро про нас забыл. Ты что, снова хочешь в стаю?» «Я хочу помочь стае, помочь Эдане», - честно отвечал Кахал. «Но оставаться ты не планируешь?» - уточнил вожак, и Гару покачал головой: «Я уже поддался Ярости и убил своего, Родко. Я не могу больше рисковать».

Поколебавшись, Родко согласился принять помощь Кахала, поведал тому о том, что Ава сумела добыть план шахты, в которой расположился тот. «У них проблемы с энергоснабжением, не было времени довести его до ума», - рассказывал вожак. – «Это самое слабое место комплекса. Все системы его запитываются от пропанового баллона, как обычно и бывает в шахтах».

Стало быть, если воспользоваться обретенной на базе торговца оружия взрывчаткой, можно обвалить шахту и похоронить тренировочный центр под тоннами земли. Договорившись с Родко оставаться на связи посредством рации, Кахал взял с собою несколько пакетов со взрывчатым веществом, и, не таясь, устремился к тренировочному центру «Эндрона».

У входа в оный ошивалась череда наемников, прослышавших о том, что корпораты расширяют штат службы безопасности в регионе. Кахал выдал себя за одного из наймитов, и, убедив офицера у входа в своем желании трудоустроиться, в скором времени оказался внутри.

Обнаружив вентиляционную шахту, Кахал принял форму Люписа, проскользнул в нее, добрался до тренировочного центра. Здесь наблюдал он, как один из инструкторов «Эндрона» обращается к новобранцам, говоря о том, что вскоре предстоит тем медицинское обследование. «Вам сделают небольшой укол, который поможет вам стать настоящей элитой ‘Эндрона’», - соловьем заливался инструктор. – «Специальная вакцина сделает вас намного сильнее и быстрее. Уверяю вас, в ходе тренировок вы не раз вспомните ее добрым словом».

Путь Кахала лежал через медицинский отсек, в котором в настоящее время проходила вакцинация новобранцев. Что же им вкалывают?.. Получившие инъекцию солдаты, обретали – по словам Родко – нечеловеческую силу, но от них за километр воняло Тварью. Ава с Эданой пытались выяснить, в чем состояла природа вакцины...

Миновав оружейную, находилось в которой множество изделий из серебра, Кахал достиг огромного пропанового баллона, и, перебив находящихся рядом охранников, установил на оный взрывчатку. После чего поспешил покинуть комплекс через вентиляционную шахту...

Взрыв разрушил тренировочный лагерь корпоратов, и Кахал с чувством исполненного долга вернулся в каэрн. Здесь лицезрел он Аву и Эдану. Дочь встретила отца донельзя холодно, наотрез отказалась понимать мотивы, которыми тот руководствовался, покидая стаю пять лет назад. «Я провел эти годы, пытаясь снова стать собой», - пытался все объяснить ей Кахал. – «Даже если бы ты была рядом... ты бы меня не узнала. Ты бы все равно осталась одна. Я не смог бы ни позаботиться о тебе, ни нормально тебя воспитать. Я...» «Давай свернем этот разговор, Кахал», - прервала отца Эдана. – «Я сейчас не в настроении семейные проблемы обсуждать. ‘Эндрон’ выпотрошил наш каэрн. Я потеряла друзей, дорогих друзей. Я не хочу и не могу думать ни о чем, кроме мести».

«Родко сказал, что во время атаки ты была в ‘Эндроне’ вместе с Авой», - молвил Кахал, и Эдана подтвердила: «Да, у меня получилось внедриться на бурильную станцию. И у меня теперь есть доступ к секретной информации. Так победить ‘Эндрон’ будет проще всего – развалить его изнутри». «Они построили бурильную станцию?» - удивился Кахал. Похоже, за время отсутствия его в Таркерс-Милл корпораты зря времени не теряли.

«Да, ударными темпами», - отвечала Эдана. – «Мы еще даже понять ничего не успели, а она уже работала. Она опасна для всего материального и нематериального вокруг. Опухоль на теле Геи. Нужно действовать быстро. Чем раньше мы их остановим, тем лучше».

«Ты как, поладила с Родко и Авой?» - осведомился Кахал. – «Тебе пришлось с ними жить, как-никак». «Сначала было трудно, если честно», - призналась Эдана. – «Родко... жутко на себя злился. За то, что ты ушел, что мама умерла... Он посвятил себя моему Первому Преображению. Мы месяцами тренировались... Но я думаю, что вообще не хочу преображаться. Не хочу быть Гару. Уж слишком вы... нестабильные. Мама не была Гару, но все равно была одним из самых полезных членов стаи. Так что я понемногу начала сбежаться с Авой. Да и Родко потом отцепился немного».

«Я с ним поговорил и заметил, что он стал куда прогрессивнее во взглядах», - произнес Кахал. «Далеко не сразу, но с годами он понял, что Ава точно так же помогает Гее», - согласилась Эдана. – «Зато теперь у него нет никаких проблем ни с сотрудничеством с людьми, ни с моим желанием пойти по стопам матери».

Возвращаясь к теме бурильной станции, Эдана рассказала, что является одним из ключевых сотрудников «Эндрона» и проводит химические анализы; корпораты никак не связывают ее с каэрном, и стае это на руку. «Мы с Авой и Родко выяснили, что ‘Эндрон’ пичкает своих новобранцев какой-то дрянью», - сообщила она Кахалу. – «Она делает их...» «Да, я видел результат своими глазами», - произнес тот. – «Они изменяются после укола. Начинают вонять Тварью». «Не только», - добавила Эдана. – «Впервые оказавшись в ‘Эндроне’, я попыталась понять, что они делают с биотопливом. Анализ показал, что одна молекула зашифрована. И ни у одного сотрудника нет доступа к этому шифру. Та самая молекула используется в вакцине, которую они вкалывают своим солдатам. И еще один раз она встречается в протоколе ‘Кровь Земли’». «’Кровь Земли’? Что это значит?» - удивился Кахал. «Понятия не имею», - пожала плечами девушка. – «Это может подождать, пока мы не узнаем о таинственной молекуле, и почему она входит и в вакцину, и в биотопливо. А затем мы сольем эту информацию, будет грандиозный скандал и им придется свернуть все эти программы. Опрокинем весь ‘Эндрон’ одним ударом. Пока что нам, правда, не удается расшифровать их данные. Поэтому мы с Авой и вернулись – рассказать Родко, что зашли в тупик. И объяснить ему план наших дальнейших действий».

Простившись с дочерью, Кахал разыскал у солнечных панелей Аву, поинтересовался, чем он может помочь. «Ну, разве что напрямую добыть ключи к шифру с сервера в лаборатории», - предположила Ава, - «но там повсюду камеры и охрана. Эдану наверняка поймают, если она попробует туда пробраться». «И что думаешь делать?» - спрашивал Кахал. «Нужно как-то отвлечь службу безопасности», - вслух рассуждала Ава. – «Чем-то серьезным. Например, взорвать очистительную станцию. Но для этого нам нужно будет как-то проникнуть на территорию, которая защищена электрическим забором и доброй сотней камер. Энергия на все это великолепие поступает с дамбы, ‘Эндрон’ ее выкупил еще на стадии строительства. Для начала нам нужно как-то пробраться на дамбу и подключиться к их сети, чтобы я могла отключить ток и камеры без лишнего шума. А после уже можно обсуждать дальнейшие действия».

Грядущее начинание Кахал не преминул обсудить с Родко. Идея захватить секретные сведения из лаборатории на бурильной станции пришлась вожаку по душе. «Сделаем так, как советуют женщины», - предложил он Кахалу. – «Сначала разберемся с дамбой, чтобы мы могли отключить электричество на бурильной станции. Атаку поведешь ты. Будешь на постоянной связи с Авой и Эданой, и поможешь им забраться в сеть на дамбе». «Но, если нас заметят, ситуация быстро выйдет из-под контроля», - отметил Кахал, и Родко согласно кивнул: «Да, малейшее подозрение в нарушении безопасности – и Танкистка будет тут как тут. Пока ты будешь внутри, я придумаю какой-нибудь отвлекающий маневр, чтобы оттянуть их охрану на себя. И даже если тебя заметят и Танкистка появится – она никогда не догадается, зачем ты приходил на самом деле». «Можешь на меня рассчитывать», - заверил Кахал вожака.

Покинув каэрн, воин Геи выступил к дамбе, где дожидался его один из бойцов Лямбды Человеческой, Деклан. Последний передал Кахалу ретрансляторы для подключения к сети «Эндрона», и тот, поблагодарив сподвижника Авы, поинтересовался: «Ты что-нибудь знаешь о дамбе?» «Они заметно усилили меры безопасности после инцидента с тренировочным центром», - отвечал ему Деклан. – «К ним прибыло элитное подразделение из Невады. Готовы хоть с самим Родко голыми руками драться, если потребуется. Здоровые такие качки. Даже на людей уже не похожи». «Ага, встречался с такими», - подтвердил Кахал, припомнив солдата у пропанового баллона. – «Но не знал, что они из Невады».

«Ну ты же сам понимаешь, что у них не один тренировочный центр в стране», - развел руками Деклан. – «Кстати, на дамбе работает одна женщина с высоким уровнем допуска и данными об объектах ‘Эндрона’ в Неваде. Зовут Виктория Вокс. Она обладает жизненно важной информацией, сможешь ее допросить?» «Для меня главное – защитить каэрн, но я попробую, если время будет», - обещал Кахал.

Обратившись в волка, он устремился к дамбе, пересек аванпост, проник внутрь комплекса. Да, охрана его была заметно усилена в сравнении с шахтой: из Невады корпораты доставили здоровяков, лишь отдаленно походящих на людей – эдакое единение ярости и грубой силе в одной груде мускулов.

Кахал проник в отсек, находились в котором исследователи; в одном из помещений обнаружил донесение, адресованное майору Гранер. Как следовлао из него, «Эндрону» удалось одержать верх над защищавшей Неваду стаей Гару, а вожака ее корпораты собирались поместить в тюремную лабораторию. «Отдел II начинает эксперименты с протоколом ‘Крови Земли’», - значилось в сообщении. Снова это название...

В одном из офисных помещений воин Фианна отыскал Викторию Вокс, угрозами и шантажом заставил высокомерную исследовательницу говорить. «Расскажи мне о биотопливе», - потребовал Кахал, и Виктория, спеси у которой ощутимо поубавилось, молвила: «Я слышала, для создания топлива используются какие-то необычные вещества. И во время первого полевого испытания животные, попавшие под пары этого топлива... изменились. Стали намного сильнее, выносливее и агрессивнее. Начальство решило поискать какое-нибудь дополнительное применение... для людей. И мы начали экспериментировать на заключенных».

Стало быть, новые «элитные оперативники», прибывшие в Таркерс-Милл из Невады – бывшие заключенные, подвергшиеся воздействию вещества, входящего в биотопливо...

Виктория передала Кахалу все данные, имеющиеся у нее по биотопливу, и Гару, велев исследовательнице продолжать свои дела и не сметь вызывать охрану, покинул офис, спустился на элеваторе на нижние этажи дамбы.

Следуя указаниям, передаваемым по рации Авой и Эданой, Кахал отключил терминалы системы безопасности, оставив бурильную станцию беззащитной. И теперь у стаи Таркерс-Милл появился шанс нанести удар по основному предприятию «Эндрона» в регионе.

Вернувшись в каэрн, Кахал передал носитель с полученными от Виктории данными Аве. «Отличная работа!» - восхитилась та. – «Теперь мы сможем выяснить, что ‘Эндрон’ планирует делать с биотопливом. И сможем нанести корпорации сокрушительный удар. К тому же там наверняка есть информация про их деятельность в Неваде».

Корпораты не подозревали о диверсии, устроенной Кахалом на дамбе, но вскоре наверняка поймут, что произошло. Потому действовать следовало быстро. Родко, Кахал, Эдана, Ава и представители Лямбды Человеческой обсудили следующий этап плана. «Заходим на бурильную станцию небольшим отрядом», - говорил вожак стаи, - «захватываем данные об экспериментах ‘Эндрона’, дальше СМИ делают все за нас».

«Дверь в серверную с этими данными невозможно открыть снаружи», - сообщила сподвижникам Ава. – «Кахал, тебе нужно будет подключить меня к терминалу в диспетчерской, чтобы я могла открыть дорогу Эдане». «Но есть проблема: за комнатой постоянно следят», - добавила Эдана. – «Даже если я в нее войду, меня моментально заметят и операции конец».

«Мы с Авой об этом подумали», - обнадежил девушку Родко. – «Нужно просто заставить охрану на пару минут отвлечься от экранов, чтобы у тебя появилось окно. Я подниму очистительную станцию на воздух». «Это временно выведет весь комплекс из строя», - одобрительно кивнул Кахал, - «а вся охрана сбежится к тебе. Двух зайцев сразу убьем».

...Операция началась поздним вечером. Ава и Деклан оборвали связь аванпоста корпоратов у бурильной станции с внешним миром, чтобы охранники не смогли вызвать подкрепление. Родко наряду с несколькими солдатами Лямбды устремился к очистительной станции, в то время как Кахал направился к серверной. Ему удалось дать доступ в сеть Аве, и та сразу же констатировала изменением протоколов шифрования. «Придется все их сервера обрушить, чтобы открыть дверь в лабораторию...» - молвила она.

На связь вышла Эдана, предложив обратить внимание на факельные стойки станции, и Ава воскликнула: «Хорошая мысль! Мы заставим контроллер давления на факельных стойках перезагрузить основной генератор. Это откроет вообще все двери».

Обещав, что претворит их идею в жизнь, Кахал устремился к башням, полыхало над которыми пламя – факельным стойкам, установил на обеих ретрансляторы Авы. Как и ожидалось, произошло принудительное выключение механизмов бурильной станции и перезагрузка системы безопасности.

Эдана бросилась в лабораторию, зная, что у нее лишь пара минут на загрузку данных... И Кахал, и Родко устремились к означенному сектору; обратившись в оборотней, разили они охранников «Эндрона», отвлекая на себя внимание...

Лаборатория была залита кровью; пол устилали мертвые, разорванные тела ученых и охранников. Худшие опасения Кахала подтвердились: разум Родко обратила Ярость!..

В одном из помещений лаборатории Кахал лицезрел приказ, подписанный президентом «Эндрона», Ричардом Уодкинсом. Согласно документу, корпораты раскрыли агента стаи Таркерс-Милл, внедрившегося в стан сотрудников «Эндрона». Президент велел службе безопасности прекратить действия против каэрна в Таркерс-Милл, а майору Гранер – отправляться в Неваду и привезти с собой лучших бойцов.

В противостоянии Кахал сразил Родко, и обрел вожак покой посмертия. Ава, все это время остававшаяся на связи, была в отчаянии, но, сумев все же взять себя в руки, сообщила Кахалу, что корпораты переносят остающуюся без сознания Эдану на вертолетную площадку.

Кахал устремился к оной, сознавая, что «Эндрон» переиграл их на всех направлениях. Раскрыв Эдану, корпораты устроили Гару ловушку с целью захватить одного из них. И теперь девушка угодила в руки врага...

Добравшись до вертолетной площадки, зрел Кахал удаляющийся от бурильной станции вертолет, пребывала на котором его дочь. Ава сумела настроиться на частоту корпоратов, сообщив Кахалу, что, как следует из переговоров, направляется вертолет к Виридианской окружной тюрьме, что в Неваде. «Еще говорят про эксперимент», - добавила Ава, и в голосе ее звучал страх. – «Они хотят с ней что-то сделать». «Выясни про эту тюрьму все, что можешь», - велел женщине Кахал, спеша к выходу из бурильной станции. – «И начинай собирать вещи, я вернусь – и сразу вылетаем в Неваду».

На глазах Кахала охранники бурильной станции превращались в чудовищных тварей – средоточие щупальцев, жвал и прочей мешанины плоти. От сих порождений за километр воняло Тварью... Что же творит «Эндрон»?!.

Разя подобных обезумевших созданий, Гару прорвался к воротам бурильной станции, расстилался за которыми девственный лес. Корпораты установили в оном помпы, и закачивали некое вещество прямо в землю!.. Охранники на глазах Кахала обращались в монстров, а Иферу происходящее причиняло страшную боль.

Кахал уничтожил помпы, после чего вернулся в опустевший каэрн... когда окружили его солдаты корпорации, возглавляемые майором Гранер. Последняя управляла экзоскелетом, и, приблизившись, приказала подначальным атаковать одинокого Гару.

«Прочь!» - разорвал ночь яростный крик Ифена. – «Кровопролитию здесь не место!» Реальность преобразилось, и опешившие корпораты обнаружили себя в недрах Умбры, мира духов. Лишь здесь Гару мог противостоять миньонам Твари, не нанеся вреда землям Геи. В сей реальности Кахал, приняв облик Криноса, покончил с противниками... в том числе и с Гранер.

Вновь оказавшись в мире реальном, зрел Кахал пред собою Ифена. «Ты ответил на зов, Воин Геи», - произнес лесной дух. – «Ты вырвал эти земли из цепких лап Твари. Духи возвращаются в наш лес. Твоя битва за каэрн окончена». «Я видел, как охранники ‘Эндрона’ превращаются в каких-то тварей», - произнес Кахал. – «Что вообще творится?» «Их души были настолько изуродованы злом, что Тварь смогла исказить их тела по подобию душ», - отвечал Ифен. – «Они были одержимы бейнами, духами Твари. После смерти они становятся фомори. С ними ты и сражался. Взгляни сквозь Барьер, чтобы увидеть скверну и понять, чего следует ожидать».

«Мы потеряли вожака...» - сообщил Кахал Ифену. – «Стая не сможет оправиться от удара, а моя дочь похищена ‘Эндроном’». «Я почувствовал, что Серебряный Коготь поддался ярости», - молвил дух. – «Ты сделал то, что должно. Живи с этим. Иди, ищи свою дочь и не беспокойся за каэрн. Я созову Гару и мы будем защищать этот лес, как защищали его всегда».

Кахал простился с Ифеном. Деклан сумел угнать у «Эндрона» вертолет, на котором Гару и отправился в Неваду. Ава и остальные уже прибыли в штат, взяв Виридианскую окружную тюрьму под наблюдение.

Следуя замыслу Авы, Кахал выдал себя за Потрошителя с Пустошей – известного серийного убийцу из Южной Дакоты, и стал одним из заключенных. Помимо Кахала, в ряды заключенных внедрился и Даск; последний просветил напарника касательно ситуации в тюрьме. Главным надсмотрщиком выступал некий Хэдли – из бывших заключенных. Был он безоговорочно предал «Эндрону», а охранники – здоровенные мордовороты – выполняли все его распоряжения, не задумываясь.

Если говорить о зеках, то наиболее влиятельными Даск считал Лона Шибетту и Сета. «Шибетта мафиози, даже за решеткой делишки свои обкатывает», - рассказывал Даск Кахалу. – «Неплохо дружит с надсмотрщиком. Регулярного оказывает ему разного рода услуги... Сет же полностью контролирует здешний наркотраффик. Он вечно в качалке торчит, вообще не выходит. Заболел чем-то, похоже».

Даск указал Кахалу на Шибетту, заявив, что ему необходимо получить информацию о том, где находится местная лаборатория. Шибетта предложил «Потрошителю» сделку: тот устраняет двоих его недоброжелателей, после чего получает необходимые сведения. Кахал с готовностью на предложение согласился.

Одну из намеченных жертв, Ника Джордана, он устранил, испортив станок в мастерской, где тот работал, что привело к несчастному случаю. Второй, Эрик Росс, оставался в лазарете, и вместо назначенных таблеток с легкой руки Кахала принял яд...

Удовлетворенный устранением противников, Шибетта передал Кахалу пропуск, открывающий двери медпункта, в котором обнаружил Гару тайный ход, приведший его в подземную лабораторию. Приняв обличье Криноса, разил он охранников-фомори, методично обходя помещения и отчаянно надеясь отыскать здесь Эдану.

К несчастью, дочери своей Кахал в лаборатории не обнаружил, но вызволил из заточения в одном из отсеков пожилую женщину – коренную американку. «Онава, вождь Красных Когтей», - представилась та, и Кахал изумился: «Я слышал о вашем племени. Яростные затворники, верные традициям... Поверить не мог, что ‘Эндрон’ смог захватить в плен вожака такого знаменитого племени...» «’Эндрон’», - поморщилась Онава. – «Корпорация построила свою фабрику на нашей земле. Мы сражались с ними долгие месяцы... а потом – откуда ни возьмись – появилась эта потаскуха с железной рукой и загнала нас в угол. У меня не было выбора. Мне пришлось сдаться, чтобы сохранить жизни всем остальным и не допустить бойни».

«Танкистка напала и на мой каэрн», - сообщил Кахал новой знакомой. – «Я убил ее». «Она мертва? Хорошо...» - на лице женщины отразилось удовлетворение. – «Надеюсь, она мучилась перед смертью... Тебя после этого поймали?» «Нет, ‘Эндрон’ схватил мою дочь, Эдану», - отвечал Кахал. – «Они привезли ее сюда, и я должен ее найти». «Выходит, она твоя дочь?» - понимающе кивнула Онава. – «Я ее видела. Она была в соседней камере. Сначала они ставили эксперименты на мне, но результаты им не понравились. Они как-то связаны с Первым Изменением». «У Эданы его еще не было...» - встревожился Кахал, и Онава произнесла: «Результаты тестов устроили ученых, и ее забрали в штаб-квартиру ‘Эндрона’. Я не знаю, зачем».

Онава провела Кахала в гараж, и воин Фианна не замедлил перебить находящихся в нем охранников-фомори. После чего угнал грузовик, на котором вместе с вождем Красных Когтей отправился в пустоши Невады – к каэрну.

Соплеменники сообщили Онаве о прибытии в их земли неких чужаков, принадлежащих к организации под названием «Лямбда Человеческая». Кахал заверил женщину в том, что эти люди защищают Гею, но Онава, скрестив руки на груди, отчеканила: «Красные Когти ненавидят людей. И это наша земля. Гея не страдала бы, не будь все люди одинаковыми. Нужно было убить их, когда они только слезли с деревьев». «Эти люди на нашей стороне», - продолжал стоять на своем Кахал. – «Мы не планируем оставаться надолго. Мы уйдем, как только вызволим мою дочь из штаба ‘Эндрона’».

Красные Когти понесли тяжелые потери в недавнем противостоянии с корпоратами, и в помощи Онава Кахалу отказала. Впрочем, согласилась не мешать и отозвать своих Гару, уже успевших схлестнуться с экоактивистами из Лямбды Человеческой.

Следуя совету Онавы, Кахал выказал почтение духу-хранителю каэрна, Пачуа. «Ты тот, кто спас Онаву», - изрек тот, нависая над Гару. – «От тебя несет людьми, воин Геи. Что ты делаешь в моих землях?» «Я сражаюсь во имя Геи», - отвечал Кахал. – «Я хочу изгнать ‘Эндрон’ и Тварь с этих земель». «В самом деле?» - усомнился Пачуа. – «Разве твоя настоящая цель не куда более... личная?.. Стоишь ли ты моей веры в тебя? Ты уверен, что все еще достоин зваться воином Геи? Ты сражаешься бок о бок с людьми... С нашими врагами...» «Не все люди служат Твари», - возразил Гару.

«Они неспособны понять Гею, неспособны узреть Тварь...» - стоял на своем дух-хранитель каэрна. – «Они пытаются оплести все сущее словами, словно Ткачиха... Они никогда не признают дикость, необузданность Геи. Невозможность ее контролировать. Ее жажду жертвоприношений».

Кахал продолжал спорить с Пачуа, доказывая, что люди, принадлежащие к Лямбде Человеческой, не имеют отношения к присутствию миньонов Твари в этих землях. Наконец, дух прекратил разговор, заявив: «Иди же! Делай, что должен... Я буду наблюдать...»

Воин Фианна покинул каэрн Красных Когтей, устремился к заброшенной шахте, расположились в которой его сородичи из каэрна Таркерс-Милл и экоактивисты из Лямбда Человеческой. Встретившись с Авой, Кахал поведал ей о том, что корпораты перевезли Эдану в Неваду и, судя по всему, удерживают ее в региональной штаб-квартире «Эндрона». Кроме того, заверил он женщину в том, что Красные Когти не доставят боле Лямбда Человеческой хлопот. «Я спас их вожака», - пояснил Кахал. – «Они ставили на ней свои эксперименты, пока не поймали Эдану. Похоже... моя дочь в качестве подопытной крысы нравится им больше. Вожак сказала, что Красные Когти не станут нападать на нас, пока мы не вернем Эди». «А помочь она не хочет?» - поморщилась Ава, и Кахал отрицательно покачал головой: «Она нас использует. Мы вышибем отсюда ‘Эндрон’, а она ничем не будет рисковать. Ну, хотя бы мешать не будет».

Ава поведала Кахалу о четырех аванпостах корпорации, окруженных высокой стеной, а также о минном поле близ оной. Впрочем, волк способен пробраться за стену, и, прикончив охрану, захватить аванпосты. После чего удаленно подключить Аву к терминалам системы безопасности, дабы та сумела пробиться через протоколы защиты «Эндрона» и провести Кахала в штаб-квартиру через зону техобслуживания.

Кахал покинул шахту, и, обратившись в Люписа, проник через эвакуационную шахту на территорию аванпостов «Эндрона», где атаковали охранников-фомори. Ава и ее сподвижники из Лямбда Человеческой следовали за Гару по пятам, наводняя аванпосты, беря под контроль системы, останавливая бурильные машины. В штаб-квартире утрату аванпостов заметили, усилили меры безопасности.

«Я кое-что узнала о протоколе ‘Кровь Земли’», - сообщила Ава Кахалу, изучив сведения, обнаруженные в одном из терминалов. – «Эта вакцина напрямую воздействует на иммунную систему человека. Для этого протокола им очень нужны экспериментальные данные».

Ворвавшись в штаб-квартиру «Эндрона», Гару атаковал охрану, следуя к верхним этажам возведенного прямо в скальной породе оплота. Неожиданно, но буднично приветствовал его Уильям Торн, вице-президент корпорации. «Твоя дочь на вертолетной площадке с Уодкинсом, и вот-вот упорхнет от тебя», - ухмыльнулся он, указал в сторону одного из элеваторов. – «Лифт на крышу неподалеку, я лично его активировал». «Почему ты мне помогаешь?» - с подозрением осведомился Кахал, и Торн развел руками: «Приказ президента. Он хочет сделать тебе сюрприз».

За неимением времени решив сохранить самодовольному пиджаку жизнь, Кахал ступил в лифт, и кабина устремилась вверх, на крышу; за стеклами ее открывалась панорама пустошей Невады... «Ты, наверное, Кахал?» - прозвучал из находящихся в кабине динамиков голос Ричарда Уодкинса. – «Сейчас ты заплатишь за весь вред, который причинил этой компании. Бейны пожрут страхи и ненависть твоей дочери. Самое время твоим друзьям уяснить – никто не переходит нам дорогу... Запускаем ‘Кровь Земли’!»

Кабина лифта резко остановилась, и с ужасом лицезрел Кахал распространяющееся над окрестными землями облако газа... Обратившись в Криноса, он разбил стекло, и, взобравшись на крышу кабины, устремился к вертолетной площадке... Казалось, Фианна мог успеть... но неожиданно набросился на него Красный Коготь...

Кахал прикончил противника, но вертолет, уносящий Уодкинса и Эдану, уже поднялся в воздух, и Гару, сознающий собственное бессилие, лишь проводил его взглядом. На связь с Кахалом вышла встревоженная Ава, выкрикнула: «Кахал! Что происходит? Тут апокалипсис какой-то начался!» «Уодкинс пустил газ по всему региону», - просветил ее Кахал. – «Вам нужно уходить, сейчас же!» «Что насчет Эданы?» - поинтересовалась женщина, и отвечал Гару: «Этот гад затащил ее в свой вертолет! Мне Красный Коготь помешал! Онава за это ответит... но сейчас Эдана куда важнее. Нужно выяснить, куда они ее увезли!»

Ава просила Кахала подключить ее к личному терминалу Уодкинса, и Кахал, проследовав в кабинет президента, исполнил ее просьбу. Пока Ава изучала информацию, содержащуюся на носителях, Кахал спустился на элеваторе в подземные лаборатории, намереваясь отыскать выход из штаб-квартиры.

Зловоние Твари, стоящее в подземных отсеках, было поистине невыносимым. Прорываясь прочь из комплекса, лицезрел Кахал, как «Кровь Земли» обращает и охранников, и активистов Лямбда Человеческой в фомори!..

Ава и сподвижники ее успели покинуть базу; женщина обещала Кахалу, что, как только выяснит, куда увезли Эдану, пришлет за ним вертолет. Посему Гару заглянул первым делом в каэрн Красных Когтей, потребовал у Онавы объяснений: почему в штабе «Эндрона» напал на него оборотень, принадлежащий к ее племени?

«Уодкинс был у меня в руках, но ты мне помешала. Почему?» - требовал ответа Кахал. «Ты так и не понял?» - огрызнулась Онава. – «Выживание требует жертв. ‘Эндрон’ слишком силен. Тварь несокрушима. Мы уже проиграли эту войну». «Ты предала меня», - зло прошипел Кахал. – «Предала Гею. Ты продала душу Твари...» «С Тварью я ни о чем не договаривалась», - возразила ему Онава. – «А ‘Эндрон’ пообещал оставить нас в покое и покинуть эти земли. В обмен на твою голову. И жизни твоих друзей».

«Ты не только на меня напала, ты направила своих людей на Аву и Лямбду», - рявкнул Кахал, и Онава молвила: «Мы их не тронули. Их прикончит газ. Нам нужна твоя голова, Кахал. Мы принесем ее, и ‘Эндрон’ покинет пустыню». «Ты окончательно обезумела», - покачал головой воин Фианна. – «Куда смотрит ваш дух-хранитель? Или... Тварь уже поработила его, действуя через вашу связь?.. Прости, Онава, но мне надо навести тут порядок».

И Кахал атаковал Пачуа, вырвал из черепа того слизкое, извивающееся создание – порождение Твари!.. Дух-хранитель исчез, лишившись воплощения своего, и разум Онавы – ровно и иных Красных Когтей – очистился от злой воли. «Прости меня, Фианна», - скорбно склонила голову женщина, осознав весь ужас случившегося. – «Я подвела свою стаю. Через меня ‘Эндрон’ осквернил нашего хранителя, а я не смогла это вовремя заметить». «Что станет с духом-хранителем?» - вопросил Кахал, и отвечала Онава: «Тварь нанесла ему смертельную рану... Но Пачуа исцелится. Он восстанет из пепла, как восставал всегда». «Но как Тварь сумела добраться до Пачуа?» - продолжал спрашивать Кахал. «Я возгордилась», - вздохнула Онава, - «думала, что смогу в одиночку сразиться с Тварью и победить. Но все это время Пачуа защищал меня. Тварь нащупала нашу связь и незаметно поработила его. А затем зло, поглотившее Пачуа, затуманило мой разум. Его Ярость охватила меня, и я уже себя не контролировала... Мы закончим то, что ты начал. Больше мы не будем думать лишь о каэрне. Мы спасем эти земли».

Но над окрестными пустошами продолжало витать облако гибельного газа – «Крови Земли». Кахал был единственным из Гару, кто не поддался мощи Твари, посему мог вдыхать его, не опасаясь предаться скверне. Вернувшись на аванпосты «Эндрона», он перекрыл вентили на трубах, испускающих газ, после чего Онава велела Гару своей стаи добить фомори «Эндрона», остающихся в комплексе, обещав Кахалу, что после они сожгут лаборатории корпорации и уничтожат канистры с газом.

Вернувшись на покинутую базу Лямбда Человеческой, Кахал связался с Декланом, и вскоре тот прибыл за Гару на вертолете, дабы доставить к тайному оплоту «Эндрона», находящемуся в Тихом океане – на нефтяной вышке. Ава и остальные экоактивисты уже достигли оной, заняв один из внешних секторов, и готовились к атаке.

Приветствовав прибывшего Кахала, Ава сообщила, что успела проанализировать данные, полученные с терминала президента в Неваде. «И биотопливо, и инъекции в той тюрьме как-то связаны с протоколом ‘Кровь Земли’», - рассказывала она. – «Если мы не остановим протокол, весь мир обречен! И Эдана тоже!» «Что ты имеешь в виду?» - встревожился Кахал. «’Эндрон’ разработал вещество, которое приманивает к себе бейнов», - пояснила Ава. – «Если его вкалывать людям, то они часто становятся фомори».

«То есть тот газ, который Уодкинс использовал в Неваде...» - начал Кахал, и Ава подтвердила: «Да! Это их биотопливо! Они нашли способ перевести соединение в газообразное состояние! И производят они его именно здесь! Всегда производили, в общем-то, в Неваде нет необходимого оборудования. Я нашла в штабе документы, это подтверждающие. Людям будет достаточно проехаться на машине, чтобы заражение поползло дальше! Это и есть протокол ‘Кровь Земли’!» «Мне нужно найти свою дочь, Ава», - произнес Кахал. – «А вы сделайте все возможное, чтобы поднять этот долбаный комплекс на воздух! Я найду вас, когда спасу Эди».

Кахал в одиночку устремился во внутренние помещения нефтяной вышки. Ава и Лямба Человеческая начали атаку с иного направления, оттягивая на себя внимание корпоратов. Воин Фианна прикончил двух танцоров Черной Спирали, доставленных на базу по приказу президента, после чего достиг сектора, содержалась в котором Фианна.

К несчастью, корпораты обратили дочь Кахала в отвратное порождение, исполненное энергий Твари, и Гару не оставалось ничего иного, кроме как покончить с ним, обрывая страдания Эданы.

Фомори теснили экоактивистов, и Ава молила Кахала о помощи. Подавив Ярость, тот отказался от преследования Уодкинса, спешившего к вертолетной площадке, примкнул к Лямбда Человеческой в отражении бешеного натиска порождений «Эндрона»...

Да, президент сумел улизнуть, но Ава заверила Кахала: рано или поздно они непременно отыщут его... и свершат возмездие...

Экоактивисты взорвали нефтяную вышку «Эндрона», а после вынесли собранные доказательства преступлений корпорации на суд мировой общественности. В итоге страны всего мира объявили бойкот «Эндрону», и корпорация была вынуждена отказаться от выпуска нового вида биотоплива на рынок. В официальном пресс-релизе, выпущенном «Эндроном», действия президента Ричарда Уодкинса были названы «преступными и несанкционированными»...

...Но не ведал мир, что исследованиями опального президента Уодкинса весьма заинтересовалось руководство корпорации «Пентекс»...

  1  2  3  4  5  6  7  8  9  10