Когда-то Сиэтл звали Королевским городом. Воротами Аляски. Городом цветов. Но эти названия не прижились. В 80-х была попытка отполировать его до блеска, и город окрестили Изумрудным. Слои прошлого лежали здесь один на другом, и каждый следующий скрывал предыдущий. Но Королевский город – это было в точку, если сковырнуть лак. Знать жила во дворцах, крестьяне – в лачугах. Ничего нового, только подано более изящно...

Старейшина пробудился из торпора в каком-то обветшалом, полуразрушенном здании. Первое, что зрел Сородич по возвращении в мир – охранника, склонившегося над ним; свет фонарика смертного бил прямо в лицо.

Не мешкая, он впился клыками в горло жертве, и, испив ее досуха, отбросил тело в сторону. Следовало выбираться отсюда... где бы он сейчас ни находился. После пробуждения чувствовал он себя донельзя ослабленным, и надеялся затаиться где-нибудь в безопасном месте, дабы собраться с силами и выяснить: где, собственно, находится, и что сейчас представляет собой мир Сородичей.

В коридоре встретился ему еще один охранник, и воспрявший ото сна старейшина прикончил смертного парой ударов кулаков. Огляделся, заметив пожухлый плакат на двери о выступлении некоего рок-исполнителя, Фаира.

А в следующее мгновение заорал от боли в руке, с изумлением зрел странную метку, сияющую на запястье и кровоточащую. В разуме старейшины зазвучал голос, который был столь же удивлен соседством иного разума, как и Сородич, принадлежало которому это тело. «Меня зовут Фабиан», - представилась бесплотная личность. – «Я, как и ты, вампир – или был вампиром. Сородич. Малкавиан. Я был детективом. Им и остался. Собственно, у меня на руках новое дело о пропаже моего тела. Расскажи, что ты помнишь».

«Я лишь пробудился из торпора и не представляю, почему я здесь», - признался вампир, озираясь по сторонам и не находя ни малейших зацепок, которые прояснили бы ситуацию. – «Ты знаешь, что за метка у меня на руке, дитя Малкава?» «Нет», - отвечал Фабиан. – «Но если верить поэтам и философам, то ясно одно: метки ставят на собственность. Похоже, кто-то заявил на тебя права. И я даже понимаю почему. Твои старые кости таят в себе силу. В твоих венах текут столетия. Кто-то имеет на тебя виды. Вопрос один: кто?» «Но кто посмел поставить на меня метку?» - возмутился вампир, и предположил Малкавиан: «Думаю, такое мог сделать только тот, кто стоит по колено в собственной крови. Но кто именно? Понятия не имею. Знаю лишь, что этот кто-то – раздолбай, раз выпустил тебя без поводка».

Фабиан понятия не имел, как оказался в голове Сородича, но согласился провести того в безопасное место, добавив: «Если, конечно, мы еще в Сиэтле». «Сиэтл...» - протянул вампир. – «Это в Америке?.. Хорошо. Наружу я выберусь, а дальше поведешь ты». «Договорились», - согласился Фабиан. – «Кстати, у тебя есть имя?» «И не одно», - ухмыльнулся Сородич. – «Но ты можешь звать меня Фаир».

Исследуя ветхое здание, Фаир услыхал голоса, а вскоре холл наводнили полицейские. Похоже, их загодя вызвали охранники, и это усложняло дело, ведь через входную дверь дом покинуть было невозможно. Фаир, будучи еще слаб, связываться с копами и нарушать Маскарад не желал, потому устремился вверх – к крыше.

Проходя по коридорам, Фаир обращал внимания на фотоснимки города на стенах. Судя по одежде людей и моделям автомобилей, сделаны они были в начале XX века. «Прости за вопрос, но сколько тебе лет?» - осведомился Фабиан. «Я старше твоей страны на полтора столетия», - отвечал Фаир.

На верхних этажах здания означилось несколько гулей, которых Сородич безжалостно перебил. Наконец, он выбрался на крышу, где замер, созерцая панораму ночного Сиэтла. «Какой сейчас год?» - осведомился Фаир, и Фабиан подсказал: «2024. Когда ты?..» «Мой сон продлился сто лет», - заключил Фаир. «Ну что, добро пожаловать в XXI век», - отозвался детектив.

...Фабиан указал Сородичу, с которым разделял разум, путь к своему убежищу, и тот направился по заснеженным улицам города к неприметному зданию, в котором и провел во сне следующий день.

И, когда пробудился Фаир, Фабиан тут же заявил: «Пока мы спали, у меня было время поразмыслить. И я понял, что тебя знаю. Точнее, знаю, кто ты. Ты Кочевник». «Откуда ты это знаешь?» - нахмурился Фаир. «Говорю же, я детектив», - напомнил Малкавиан. – «Это прозвище давно у меня на языке вертелось, но поймал суть я только сейчас. Откуда возникла эта мысль – сам не знаю. Я не ожидал, что ты прибудешь в Сиэтл. Так что не знаю, откуда идея вообще всплыла. Когда другие узнают, что Кочевник в Сиэтле, - а они узнают, - будет весело. Слухи-то разные ходят. То ли ты всех погубишь, то ли ты вестник рока. Но... ты-то сам что скажешь?» «Моя история пролегает через века и континенты», - вымолвил Фаир. – «Я странник».

Он немного поведал Фабиану о своей жизни, длившейся несколько столетий, после чего просил Малкавиана рассказать о себе; в конце концов, не помешает больше узнать о Сородиче, с сущностью которого он делит свое тело. Рассказал Фабиан, что Сира его звали Гидеоном Холом, однако, где он сейчас, детектив понятия не имел.

За минувшее столетие социум Сородичей практически не изменился, но Фабиан предупредил Фаира: в Сиэтле Маскарад соблюдают строго, и нарушить его не рекомендовал. Ведь теперь у каждого встречного смертного – камера в телефоне, и видео они загружают в сеть, на всеобщее обозрение.

Что касается убежища, в котором Фаир находился, то принадлежало оно пареньку по имени Дейл, занимавшемуся – помимо прочего – созданию алхимических препаратов слабокровных. «Кажется, я здесь был», - говорил Малкавиан. – «Незадолго до того... как случилось то, что случилось. Чтобы раскрыть наши дела, надо отследить мои шаги».

Память Фабиана все еще походила на швейцарский сыр, однако припомнил он бар неподалеку, в котором бывал множество раз. Не помешало бы посетить его.

...В квартире отыскалось немало одежды, принадлежавшей Дейлу, и, приодевшись, Фаир покинул здание, ступив в студеную зимнюю ночь. Обостренные чувства позволили уловить слабый запах тела Фабиана, и Кочевник, перемещаясь как по улицам города, так и по крышам зданий, следовал в южном направлении...

На одной из крыш зрел Фаир обезглавленное тело Анарха... а подле него – Сородича, в котором детектив тут же признал шерифа Сиэтла, Бенни Малдун из клана Бруджа – своего прежнего начальника.

«Ты что, не слабокровный?» - зло прорычал шериф, разглядывая незнакомца. «Слабокровный...» - нахмурился Фаин. – «Выродившиеся младшие поколения? Здесь их много?» «Ты из какой пещеры сюда...» - начал Бенни, но осекся, кивнул: «Много, много. Как блох на помоечной кошке».

«Расскажешь обо мне Принцу?» - прямо вопросил Фаин, и Бенни презрительно поморщился: «Да пошла эта Камарилья... и Принц туда же. Мне еще слабокровным глотки рвать. Так что слушай сюда. Даю тебе одну ночь. Одну! Разруливай свои дела и вали нахрен из Сиэтла. Дальше на тебя начнется охота».

Шериф растворился в ночи, а Фабиан просветил Фаира: Бенни сидит на двух стульях – служит главным шкуродером при Дворе и не вылазит из полицейского участка, следит, чтобы нарушения Маскарада не дошли до смертных. Детектив знал, что Бенни ненавидит слабокровных, но понятия не имел, по какой причине ныне охотится на них.

Слабый запах тела Фабиана привел Фаира в неприметный переулок, заполоненный гулями Анархов. Кочевник рвал тварей на куски голыми руками, продвигаясь вглубь переулка, который привел его к «Забегаловке» - месту, где тусили Анархи... ‘ребята Кацуми’, как выразился Фабиан.

Находящиеся в заведении гули набросились на Сородича, и тот перебил их всех – до единого. «Как бы то ни было, недавно я здесь с кем-то говорил, это точно», - прозвучал голос Фабиана в разуме Фаира. – «Понятия не имею с кем, но он дал мне зацепку».

Покинув «Забегаловку», Фаир вновь ступил на улицы города, и Фабиан решил, что сейчас самое время поведать Сородичу о местных фракциях. «Об Анархах и слабокровных мы уже говорили», - рек детектив. – «По большей части их можно объединить. Еще в Сиэтле есть Двор, но ты и без меня знаешь, как устроена Камарилья, кто такие Принцы, Первородные и прочая знать. Еще у нас много гулей и всяких прихлебателей, а в парке Шмиц, говорят, водятся оборотни».

На неприметном складском помещении в одном из южных кварталов города зрел Фаир изуродованное тело, принадлежавшее прежде Фабиану. Рядом находился открытый саркофаг. Лишь коснувшись его, осознал Фаир, что именно в этом вместилище пробудился он от торпора, и, движимый Зверем, атаковал детектива, отбросившего крышку саркофага, прикончил его.

«Такой уж он, торпор», - философски протянул Фабиан. – «Из ящика вырвался не Сородич, а Зверь – и осушил первого, кто попался на глаза. Зато мы раскрыли дело о моем пропавшем теле! И попадании в твою голову. Диаблери!» «Когда один Сородич досуха выпивает всю кровь другого, то забирает его силу», - отметил Фаир. – «Это так. Но то, что случилось здесь, выходит за обычные рамки. Диаблери – это поглощение силы, безусловно. Но сознания? Это невозможно. Почему ты все еще здесь?»

«Ну... что есть, то есть», - заключил Малкавиан философски. – «Есть предположения?» «Возможно, все дело в метке», - пожал плечами Кочевника. «Так или иначе, у нас на руках новое дело», - вымолвил детектив. – «Почему я все еще здесь?» «А также кто привез сюда мое тело?» - добавил Фаир. – «Что от меня хотели?» «Ответы придется поискать в городе», - согласился Фабиан. – «Пора получить разрешение по нему передвигаться».

«Точно, у местного Принца», - воодушевился Фаир. «Принца Джей Джей Кэмпбелла...» - протянул детектив. – «Да, но... К нему нам сейчас не надо... Память подводит, но я точно знаю, что идти к нему сейчас не стоит... О, точно! Лу Грэм! Она – предыдущий Принц Сиэтла. В некотором роде. Более сорока лет назад ушла в тень. Отреклась от титула. Передала власть Кэмпбеллу. Да, согласен, это необычно, но мимо нее в Сиэтле и муха не пролетит. Если добьешься ее благосклонности, бояться будет нечего. Ну, какое-то время».

Фабиан знал, что обиталище Лу Грэм – в пентхаузе отеля «Ледник», находящегося буквально в двух кварталах отсюда. Не мешкая, Кочевник поспешил к означенному отелю, заседал в котором некогда Двор Камарильи, ступил в лифт... когда зрел он образы прошлого – воспоминания Фабиана.

День, когда Сир – Гидеон Хол – впервые проводил его в обиталище Принца, дабы представить той свое дитя. То было в далеких 1920-х, во времена сухого закона. На негнущихся ногах приблизился Фабиан к креслам, восседали в которых сестры - Принцы Розалинда Эммерсон и Лу Грэм, и поинтересовались те, что может новообращенный Сородич дать их Двору...

...Лифт доставил Фаира в пентхауз, и воззрился тот на мертвые тела Анархов, устилающие помещение. У дальней стены его оставалась Лу; как ни в чем не бывало, созерцала она панораму ночного города, открывающуюся за окном. Медленно обернувшись к гостю, Лу предложила тому представиться, и произнес тот: «Некоторые зовут меня Кочевником». «Надо же», - криво усмехнулась женщина. – «Сколь прихотливо раскладываются карты! Спустя сто лет отсутствия Кочевник приходит в мои покои... Скажи, как ты предпочитаешь представляться?» «Фаир», - отвечал Сородич, и Лу кивнула: «Что ж, несказанно рада знакомству, Фаир. Принц тоже будет счастлива. Ты интересный персонаж. И времена сейчас интересные».

«Я попрошу вас порекомендовать меня принцу Кэмпбеллу», - вымолвил Кочевник. «Ах вот почему ты здесь», - протянула Лу. – «Не из почтения к бывшей правительнице города, но ради собственных интересов... Что ж, не сомневаюсь, мы сможем договориться. Тем более в такие времена. Сиэтл за какие-то две ночи превратился в ад. Бедного Кэмпбелла постигла ужасная судьба, а вчерашние безрассудные убийства?.. И теперь Анархи донимают меня в моем собственном домене! Неожиданный переход власти – это всегда такая неразбериха... Однако не сомневаюсь, что новый Принц быстро наведет порядок».

«Кэмпбелл уже не Принц?» - озадачился Фаир. – «Что с ним случилось?» «Две ночи назад мое бедное дитя обнаружили рядом с Уивер-тауэр без важнейшей детали туалета», - вздохнула Лу. – «Без головы... К счастью, у меня была замена. Мое второе дитя. Рён Чой. Теперь городом правит она. Под моим... чутким руководством... Она юна – по нашим меркам, но умна. Осторожна. Решительна – а это важнейшее качество для Принца. У нее лишь один недостаток: она безнадежно... современна. И, как и вся молодежь, очень многого хочет. Кэмпбелл взялся за небольшие реформы – и к чему это привело?»

Лу сообщила Фаиру, что с Кэмпбеллом расправились Анархи – а после попытались прикончить и ее саму, заявившись в пентхауз. «Мне неизвестно, как им удалось накопить такую силу под носом у моего чада, но я собираюсь это выяснить», - отчеканила Лу.

«Вчера были какие-то убийства?» - уточнил Фаир, и Лу подтвердила: «Да – видели кого-то в белом одеянии с пятнами крови. Следы крови через весь город протянулись. Всякое отребье считает, что кризис – это повод что-нибудь из себя изобразить. Дай этим чудовищам волю, и Маскарад истреплется, как корсаж проститутки. Но мы поймаем преступника. Наша придворная крыса свое дело знает. А может, шериф и без него успеет провести экстренную лоботомию...»

«Вы не могли бы порекомендовать меня принцу Рён?» - осведомился Фаир. «Боюсь, она очень занята подавлением восстания...» - начала Лу, но, поразмыслив, молвила: «Впрочем, лишняя пара клыков ей не помешает. Я даю тебе разрешение на визит. И попрошу тебя передать Рён, что мне нужна новая, более надежная охрана. Кто-нибудь с хорошим чутьем, способный удовлетворить мои... запросы».

Кочевник благодарно кивнул, просил Лу Грэм поведать ему о себе. «Я была Принцем и в жизни, и в смерти», - отвечала женщина. – «Кто я такая? Без меня Сиэта просто нет. Если хочешь узнать больше, сходи в музей катакомб Сиэтла». «Но почему Принц Сиэтла – не вы, а ваше дитя?» - спрашивал Фаир. «Я сама так захотела!» - заявила Лу, будто было это само собой разумеющимся. – «Здесь все происходит по моей воле. Не забывай об этом. Я отреклась от титула, но отказаться от власти? Ни... за... что».

Задал Лу вопрос и о Розалинде, с которой Принц некогда правила городом, но женщина не захотела обсуждать эту тему, лишь вздохнула: «Бедная Розалинда. Как же летит время...»

«Каков политический расклад в Сиэтле?» - спрашивал Фаир. «Конечно же, в городе правит Камарилья», - молвила Лу. – «Но не только, как я с прискорбием обнаружила. Я советовала Кэмпбеллу не заключать сделок к Анархами. Но он, очевидно, не послушал. Они ведь почти все слабокровные... а это даже хуже Треми! Хорошо хоть Кэмпбелл приказал заклеймить эти отбросы по моему совету. Приличные Сородичи имеют право знать, с кем ведут дела, не правда ли?» «Так заклеймили Анархов?» - Фаир продемонстрировал собеседнице метку на запястье, и воскликнула Лу: «Что ты, конечно же нет! Я бы тебя и пальцем не тронула, даже в перчатках».

Уточнил Фаир, какие из кланов Сородичей остаются в Сиэтле. «Кроме Вентру?» - хмыкнула Лу. – «Тореадоры, неприличное количество Носферату и Бруджа – последних хотелось бы поменьше. Раньше было больше Малкавиан, но в последнее время я их не терплю. Что до Треми – это только Сафийя и Торн. Церкви в Сиэтле нет... и это хорошо... Время от времени появляются другие. Приходят и уходят».

Поблагодарив Лу Грэм за беседу, Кочевник покинул отель. У выхода приветствовала его Изабелла Мур, Первородная клана Тореадор, пригласила как-нибудь заглянуть в клуб «Атриум», которым владела.

Фаир направился к Уивер-тауэр, дабы представиться Принцу города, Рён Чой. Но, ступив в холл монументального здания, обнаружил, что заполонили его свирепые Анархи, пытающиеся прорваться во внутренние помещения.

Расправляясь с Анархами и их гулями, пробирался он вентиляционными и лифтовыми шахтами к верхним этажам здания, благо лифты были обесточены. Добрался до серверной, заведовал которой Носферату Майкл Толливер по прозвищу «Толли» – советник Принца, ответственный за охватывающие город информационные потоки.

«С момента смерти Кэмпбелла у нас тут форменный кошмар», - доверительно сообщил Толли Фаиру. – «Яиц у бывшего Принца отродясь не было, но оставаться без него на Рождество мы не планировали. Короче, у Рён там наверху пара шестерок из Анархов – надо же понять, зачем, когда и как они прикончили Принца. Если, конечно, это были они».

«Но почему Анархи так разгулялись?» - спрашивал Фаир. – «Где охрана?» «Печальная история», - вздохнул Носферату. – «Все из-за этого козла Бенни. Наш шериф, Малдун, просто взял и свалил куда глаза глядят. Кинул нас, сука. Не было у нашего лапочки настроения защищать нового Принца. Без него с охраной быстро разделались». «Я столкнулся с шерифом, когда он охотился на слабокровных», - признался Фаир. – «Он послал и Принца, и Камарилью». «Ну и кадр!» - рассмеялся Толли. – «Ладно, надо сохранять позитивный настрой! Засунем в жопу Бенни его звезду. Если честно, он давно это заслужил».

Поднявшись еще на несколько этажей, обнаружил Кочевник лабораторию, трудилась в которой Треми – Сафийя Улусой. Признался Фаир, что находится здесь по дозволению Лу Грэм и намерен встретиться с Принцем Сиэтла, Рён Чой. Лишь взглянув на Фаира, Сафийя признала в нем Кочевника – Сородича, о котором столько читала! Во взгляде Треми отражалось обожание, и, женщина, запинаясь, выразила надежду на то, что однажды им со знаменитым Кочевником представится возможность пообщаться.

Ступив в пентхауз Уивер-тауэр, наблюдал Фаир, как Принц допрашивает пленного Анарха, наотрез отрицающего свое участие в беспорядках, вершащихся в городе. Презрительно поморщившись, Рён прикончила бедолагу, после чего обернулась к Кочевнику. Тот представился, и Принц приветствовала его в Сиэтле.

В зал проследовали Толли и Сафийя, и Рён, обратившись к исследовательнице, поинтересовалась, выяснила ли та, кто виновен в смерти Кэмпбелла. «Данных... недостаточно», - призналась Треми. – «Пока. Кто-то явно хотел подставить Анархов, но...»

Она пожала плечами, а Фаир отметил, что Лу Грэм, направившая его сюда, тоже подверглась нападению со стороны Анархов. Рён обещала усилить охрану бывшего Принца, уточнила у Фаира: «Ты просишь разрешения перемещаться по моему городу?» «И искать ответы на свои вопросы», - подтвердил тот. – «Я пробудился совсем недавно. И кто-то поставил мне на руку метку. Возможно, вы что-то о ней знаете?»

«Боюсь, ты не вовремя...» - начала Рён, и Кочевник предложил: «Тогда нам стоит договориться о сотрудничестве». «Твой подход мне нравится», - процедила Принц. – «Однако сперва нам нужно кое-что обсудить».

Она сделала знак Носферату говорить, и тот, обернувшись к Фаиру, произнес: «В городе видели неизвестного в пятнах крови. Черные волосы, белая кожа. Трупы в заброшенном здании. Вызов полиции. Подозрительная кровопотеря... Да еще и прикид как из бабушкиного шкафа. Это нарушение Маскарада».

«Прошу прощения», - отвечал Кочевник, склонив голову. – «Ситуация вышла из-под контроля. Как мне загладить свою вину?» «Прости, Фаир, но я просто не могу закрыть на такое глаза», - молвила Рён. – «Если новый Принц даст слабину... Моя история очень быстро закончится. Особенно если учесть активность Анархов».

«Кстати, у нас шериф совсем от рук отбился», - услужливо подсказал Принцу Толли. – «Старина Бенни оставил после себя след из окровавленных трупов. И след идет прямо от задней двери вашего второго дома. Подчиненным он ничего не сказал. Оставил ‘Ледник’ без защиты. Вы знаете, чем это закончилось. Лу оторвали от сериалов. И она очень недовольна. У нее возникли вопросы. Неприятные вопросы. И она хочет получить ответы».

«Давайте я займусь шерифом», - поспешил предложить Фаир, и Принц, поколебавшись, предложила ему встретиться следующей ночью в «Макоме», дабы все обсудить.

...Покинув Уивер-тауэр, Фаир вернулся к многоквартирному дому, находилось в коем убежище Дейла, и, проследовав в спальню, расположился на кровати, провалившись в подобие сна...

Два сознания, разделяющие одно тело, зрели видение: солнечный свет, озаряющий тянущееся до самого горизонта поле подсолнечников, а вдали, на холме – дерево. Фабиан медленно шагал к нему по тропе... «Едва бредет усталый путник по плодороднейшей земле», - вещал бесплотный голос. – «А жертвоприношений кровь питает алые цветы... Путник не хочет пить? Будет ли он питаться?» «Ты... со мной разговариваешь?» - спрашивал Фабиан. «Это же искатель истины!» - восклицал голос. – «Ты не пробудишься?.. Проснись, детектив».

...Образы прошлого, холодного декабрьского дня 2024 года, навсегда врезавшегося Фабиану в память. В тот вечер в кабинет детектива в полицейском участке заглянул офицер Джордж Уилер, передав приказ капитана Бенни Малдуна: немедленно отправляться в бара «Маком», ибо у Флетчера возникла проблема, требующая самого пристального внимания. Зная хозяина бараа, Фабиан решил не медлить, ибо, когда у того возникали проблемы, он обычно сдирал с них шкуру живьем – и это не было фигурой речи.

Но первым делом Фабиан заглянул в камеру в подвале, где был заключен какой-то неадекват, и отведал крови того. Почувствовав себя ни в пример лучше, детектив покинул участок, направившись к означенному бару. Кивнул вышибале у входа, Патрику, проследовал внутрь.

За прошедшее столетие здесь, в одном из городских Элизиумов ничего не изменилось: все та же обстановка, те же посетители... тот же Флетчер, наслаждающийся игрой на пианино. Фабиану хозяин бара сообщил о том, что заглянула к нему престранная девушка – смертная, однако утверждающая, что пришла по поручению своего Сира и будет разговаривать лишь с настоящим вампиром. По мнению Флетчера, знала она слишком много, что было чревато нарушением Маскарада.

Девицу отвели в подсобку, и Фабиан направился туда, применил присущую Малкавианам способность, позволяющую втираться в доверие к собеседникам. Осторожно ведя диалог, детектив выяснил, что зовут девушку Пандорой, и стремится она встретиться с информатором своего Сира. «Я так рада познакомиться с вами, лорд Фабиан», - восторженно говорила девица, и Фабиан, покамест не желая выяснять, откуда незнакомце известно его имя, поинтересовался, какое сообщение той было велено передать ему. «Сир сказал: ‘Остерегайся крестного меча’», - молвила Пандора. Слова эти для Фабиана казались совершенно пустыми...

Продолжая расспрашивать девушку, детектив пришел к выводу, что кто-то хорошенько промыл ей мозги, но для чего?.. Лишь для того, чтобы заявилась она в бар и передала это странное, бессмысленное сообщение?..

Вернувшись к вышибале у дверей «Макома», поинтересовался Фабиан, не заметил ли тот обстоятельства появления Пандоры в баре. Патрик отнекивался, но, прочитав мысли его, детектив выяснил, что привезли девушку в квартал на дорогом лимузине, высадили неподалеку от входа в бар. Логическая цепочка здесь была очень простая: лимузин означал деньги, а Сородичи при деньгах пребывали при Дворе.

Сообщив Флетчеру о том, что удалось ему выяснить, Фабиан вернулся в подсобку, намереваясь стереть из разума Пандоры ненужные сведения – о Сирах, Становлении и прочем... и застыл у порога, зрев обезглавленное тело девушки, распятое на вбитых в пол прутьях арматуры; на груди несчастной зрел детектив крест, исполненный в форме меча.

Увиденное воскресило в разуме Фабиана воспоминания столетней давности. То был его первый визит в бар «Маком»... и первое дело. Марла – гуль, продававшая папиросы завсегдатаям заведения, была убита в этой подсобке в точности таким же способом, как и несчастная Пандора; тело обезглавлено – голова оторвана, не отсечена. И на обрубке шеи женщины убийца оставил металлический крест-меч – квест святого Иакова...

В подсобку заглянул Кэмпбелл, бывший в те далекие годы гулем-охранником Принца, Лу Грэм. По мнению Фабиана, индивид этот был несколько туповат, и помощи в расследовании от него – что с козла молока.

Детектив покинул помещение, поведал о своих наблюдениях ожидающим его в зале Гидеону и шерифу Гектору. Последний сообщил Фабиану о том, что Марла была гулем Розалинды, и возможно, шпионила здесь для Принца.

Флетчер же упомянул одну интересную деталь: тело было обнаружено примерно через полчаса после заката, а, стало быть, убита Марла была средь бела дня. «Смертный... убивает гуля», - размышлял Фабиан. – «Некое послание».

Сей новый факт детектив не замедлил сообщить шерифу и Сиру, и обратился последний к Гектору: «Крест, оторванная голова и убийца-смертный. Что скажешь, шериф? Охотник?» «Похоже на то», - согласился тот. «Похоже на почерк определенного убийцы?» - оживился Фабиан, и Гидеон отвечал уклончиво: «Да так, слухи. Всегда кто-то что-то болтает».

Гектор просил Фабиана продолжить расследование и разузнать о Марле как можно больше: где она жила, были ли любовники, родня, друзья...

...Пробудившись, Фаир покинул квартиру, выступив в направлении бара «Маком» - того самого, из воспоминаний Фабиана. Коротко кивнув Флетчеру, проследовал он в ложу, оставалась в которой Рён.

Последняя приняла озвученное ранее предложение Кочевника, заявив, что готова воспользоваться его помощью, дабы остановить отбившегося от рук шерифа, назначил которого на это место Кэмпбелл. «Найди его – и приведи ко мне на разговор», - велела Принц, сообщив, что Бенни устроил бардак у черного хода бара. Похоже, гибель Кэмпбелла стала для шерифа последней каплей...

Выйдя на задний двор «Макома», зрел Фаир изуродованный труп очередного слабокровного. Способности, обретенные с веками, позволили ему ощутить запах крови; следуя оному, перемещался Кочевник по крышам городских зданий, то и дело обнаруживая все новые трупы.

Как оказалось, разыскивал взбесившегося шерифа не только он, но и разъяренные Анархи, жаждущие поквитаться за погибших собратьев. Один из них указал Фаиру на автомастерскую, где могут находиться Бенни и Макс, и в благодарность Кочевник даровал слабокровному легкую смерть, сбросив с крыши.

В автомастерской обнаружил он Макса Уэббера – Бруджа, казавшегося совсем юным... но выступавшего Сиром Бенни Малдуна. Фаир мог быть очень настойчивым, когда хотел, задавая вопросы о местонахождении шерифа, и Макс, порядком струхнув, выдавил: «Он часто... отлучался. Говорил, что все меняется. И он – часть этих перемен. Просто... треп. Он так пар спускал. Как всегда. Только на этот раз все было серьезно...» «Зачем ему было спускать пар?» - уточнил Фаир. «Он спорил с Принцем – Кэмпбеллом – что тот был слишком добр к слабокровным», - пояснил Макс. – «Я пытался направлять его. Ну, держать его в узде. Поколение не выбирают. Но, когда нашли Кэмпбелла... Бенни... как будто освободился. И все. Его сдерживал только Кэмпбелл. А мои слова... ничего не значили».

«Ошибки Бенни – не твоя вина», - обратился к Максу Фаир. – «Сир наставляет дитя, но не контролирует его». «Даже если ты в чем-то не виноват, ответственности это не снимает», - с горечью отозвался Бруджа. «Зачем же ты дал ему Становление, если знал, что он непредсказуем?» - поинтересовался Кочевник. «Он при жизни был говнюком», - отвечал Макс. – «Ломал людям кости за смешные деньги. И ему это нравилось – по крайней мере, он так говорил. Но и я при жизни был говнюком. Становление меня изменило. К лучшему. Все мои страхи испарились. И мне стало понятно, что большинство мудаков просто... боятся. Глубоко в душе... В Бенни что-то было. Я видел, как он склонился над умирающим приятелем, успокаивал его, говорил так... мягко. И я решил, что вот истинный он, а все остальное – просто страх. Как у меня. Я хотел дать ему шанс».

Фаир честно признался: он собирается остановить буйство Бенни, пресечет бойню слабокровных. «Останови его», - прошептал Макс, отводя взгляд. – «Я понимаю, все понимаю. Скорее всего, он на стройплощадке ‘Вестенры’. Там... любят тусоваться Анархи. Это недалеко. Он... пошел туда».

Макс заметил метку на запястье Кочевника, протянул ему кольцо Бенни, выгравирован на котором был в точности такой же знак. Фаир выхватил кольцо у Бруджа, после чего быстрым шагом покинул мастерскую, и, направляемый Фабианом, устремился в направлении стройплощадки.

Бенни успел прикончить немало Анархов, однако те в итоге сумели повергнуть его, вонзить в сердце осиновый кол и залить бетоном. Фаиру пришлось преодолеть отчаянное сопротивление местных обитателей, прежде чем добрался он до помещения, держали в котором беспомощного шерифа, вырвал кол из тела того, приведя тем самым Бенни в чувство. Рассвирепевший Бруджа остался глух к гласу разума, сумел расколоть столп бетона, был в который заключен, набросился на Кочевника.

Тому пришлось преподать шерифу наглядный урок, и вскоре замер Бенни у ног Фаира. В помещение проследовала Кацуми Исидзаки – предводительница большей части Анархов Сиэтла, - потребовавшая оставить убийцу слабокровных ей. Кацуми не скрывала, что Бенни ждет суд и скорая смерть, и та необходима, чтобы пресечь недовольство психов, требующих расправы над шерифом. Предводительница Анархов была уверена, что в конечном итоге сумеет договориться с Рён, однако Фаир не стал искушать судьбу, заявив, что Бенни она уводит с собой. Кацуми отступила в сторону, позволив волокущего за собой беспомощного Бруджа Фаиру покинуть стройплощадку, бросила напоследок: «Если вам с Двором будет мне что сказать, ищите меня в ‘Забегаловке’».

...Принц приветствовала вернувшегося в Уивер-тауэр Кочевника, предложила ему работу: стать новым шерифом Сиэтла. «Ты получишь разрешение на пребывание в городе и доступ к ресурсам моего Двора», - говорила Рён. – «Более того, в свободное время ты сможешь сколько влезет заниматься расследованием своей метки. Представители кланов будут идти тебе навстречу. И Сафийя поможет, если потребуются исследования». «Я соглашусь на эти условия», - отвечал Фаир. – «Я стану вашим шерифом, Принц Рён».

Принц потребовала отчет о Кацуми, боялась, что в будущем та сможет причинить Двору немало бед. «Кэмпбелл с ней работал», - не преминул напомнить Принцу Толли, и та обернулась к Носферату: «Кэмпбелл со всеми работал, пока кто-то не снял с него голову».

Фаир высказал предположение о том, что Кэмпбелла мог уничтожить Бенни, не желая служить Вентру. «Мы полагали, он поднял мятеж после смерти Кэмпбелла», - говорил Кочевник. – «Но я подозреваю, что это убийство было его началом». «Что ж... стало быть, преступник уже схвачен», - Рён бросила взгляд в сторону Бенни, удерживаемого ее подначальными здоровяками.

«Что за кошка пробежала между Анархами и Двором?» - поинтересовался Фаир, желая лучше понять подоплеку происходящего в городе. – «Что им не нравится?» «Это касается нашего отношения к слабокровным», - пояснила Принц. – «Лу их терпеть не может, как и большинство владык других доменов. Впрочем, при Кэмпбелле их терпели – пока Кацуми держала их в узде... А еще у Кэмпбелла было приоритетное право на алхимию. По крайней мере, он так думал. Сиэтл был тихой гаванью. Но теперь?.. Кто-то уже явно делает ставки о том, на чью сторону встану я».

Толли, назначенный Принцем куратором Фаира, просил последнего заглянуть к Лу, пояснив: «Я ей сказал, что мы поможем с охраной». Сафийя же просила Кочевника встретиться с нею «Мертвом сне»: Треми видела в легендарной личности истинный подарок судьбы – объект для исследований. Принц же обещала Фаиру с пристрастием допросить Бенни, и, если удастся что-то узнать о метке, тут же сообщить об этом своему новоиспеченному шерифу.

...Вернувшись в отель «Ледник», Фаир проследовал через вестибюль к лифту, коротко кивнул Ондо Кардосо – Ласомбре, новой охраннице Лу Грэм, после чего поднялся в пентхауз последней.

Лу вела себя... странно: бормотала что-то невпопад, будто отчаянно пыталась уловить ускользающие мысли, отдавшись некоему... зову. «Это началось во время твоего торпора», - протянула Лу, отрешенно глядя в пространство. – «Фаталисты называют его ‘Зов’. Они связывают его с Каином, Геенной, Патриархами. Страшилками, про которые мы говорим птенцам, что им нечего бояться... Для большинства Зов – лишь ощущение, странный соблазн. Часто это сны. Затем приходит музыка, которая звучит только в тишине, когда разум спокоен. Говорят, что это песнь Геенны. Она призывает вернуться в колыбель цивилизации. Пустить кровь на востоке». «Что значит ‘пустить кровь на востоке’?» - озадачился Кочевник, и пояснила Лу: «Некоторые называют это крестовым походом. Они считают, что смогут предотвратить приход Геенны, охотясь на старейшин, находящихся в торпоре». «Геенна...» - задумчиво протянул Фаир. – «Мне доводилось слышать это название. Конец времен, когда Патриархи восстанут и пожрут своих детей». «Ты веришь в легенды, надо же», - саркастически усмехнулась Лу. – «Третье поколение... внучатые дети Каина... выжившие после великого потопа! Могучие родоначальники нашего клана...»

Наконец, сосредоточившись, Лу сообщила Фаиру о том, что – согласно заключенному соглашению - Двор снабжает ее подходящей пищей, потому и прислали в отель девицу из Гангрелов по имени Никс, дабы исполняла та прихоти бывшего Принца. Проблема состояла в том, что Никс совершенно не понимала, какого рода кровь предпочитает Лу, потому и просила последняя старейшину научить Гангрела уму-разуму. По словам Лу, в последнее время она предпочитает кровь людей меланхоличных и состоятельных.

Кочевник переговорил с Никс, остававшейся в вестибюле отеля. Та понятия не имела, как исполнить волю Лу, ведь для нее самой все люди были одинаковы на вкус. Фаир, обладавший способностью ощущать резонанс крови смертных, указал Никс на прохожих, подходящих под требования капризной Вентру, и – мало-помалу – Гангрел научилась определять вместилища, на поиски которых ее отсылают.

...Заглянул Фаир в кафе «Мертвый сон», где коротала время Сафийя. Последняя обещала, что приложит все усилия для изучения метки Кочевника, но сейчас просила его об услуге. Во время нападения на Уивер-тауэр Анархи взяли заложников – гулей Сафийи, донельзя дорогих ей. «Это не фракция Кацуми, Анархи разобщены», - говорила Треми. – «Но я знаю, тебе это по плечу. Если мои помощники вернутся... мне будет проще тебе помочь – в плане исследований, конечно же. Они займутся своей обычной работой, а я сосредоточусь на твоей задаче».

Кочевник сумел разыскать похищенных гулей Сафийи на парковке на окраине города; похоже, Анархи собирались доставить их в Нью-Йорк в надежде получить сведения о происходящем в клане Треми, ведь в городе том вершился заговор против Камарильи. Перебив Анархов, означившихся подле фургонов, Фаир вызволил запертых в машинах гулей, после чего, вернувшись в «Мертвый сон», сообщил об этом Сафийе. Та была донельзя признательна Фаиру за помощь, но опечалена тем, что среди спасенных не оказалось Петра – старший из гулей Сафийи погиб.

Двое еще долго оставались в кафе, просто болтая о том, о сем – рассказывая о себе, обсуждая Двор и Принцев Сиэтла. Призналась Сафийя, что всецело доверяет Толли, который был глазами и ушами Кэмпбелла. Но, несмотря на то что знала она Носферату нет тридцать, о прошлом его не ведала ничего. Однажды Толли мимолетом упомянул о Сан-Франциско, но больше никогда эту тему не поднимал... Сафийя рада была отвлечься, благодарила Фаира за то, что составил тот ей компанию.

...Кочевник наведался в «Забегаловку», где коротала сии ночные часы Кацуми. Последняя встретила нового шерифа неприветливо, однако сразу же перешла к делу, заявив: «Не буду ходить вокруг да около – мне нужна твоя помощь. Кэмпбелл... я ненавидела его, но мы умели сосуществовать. Он потерял голову, а значит, какие-то ублюдки решили, что сейчас самое время для бунта. Их уничтожат, в этом я не сомневаюсь, но не хочу, чтобы мои люди попали под горячую руку. Ты же понимаешь, как тут все работает, верно? Сиэтл особенный».

«Что ты имеешь в виду?» - поинтересовался Фаир, и пояснила Кацуми: «Отсюда и до самой Атланты на слабокровных ведется охота. Их пронзают кольями. Сжигают. Просто потому, что их Сиры не имеют держать клыки во рту... Уличный мусор. Они не выбирали такую жизнь, но живут ею. В Сиэтле у нас было перемирие. Убежище. По крайней мере, я так думала. Теперь все пошло коту под хвост. Шериф, я прошу тебя остановить нескольких нарушителей Маскарада, пока город не превратился в погребальный костер».

Кацуми призналась, что раньше была хирургом, и знает: чтобы спасти пациента, нужно сделать надрез. Надеялась она, что Фаир станет ее скальпелем.

Кацуми сообщила Кочевнику о том, где именно в городе были замечены бесчинствующие Анархи, и тот, посетив означенные места, безжалостно перебил бунтовщиков, предотвратив таким образом нарушение Маскарада.

Прикончил Фаир Анархов и у мастерской Макса, заглянул к тому на огонек. Бруджа был близок к отчаянию, сознавая, что мстительные слабокровные рано или поздно достанут его, и Фаир посоветовал парню отправиться к Кацуми и предложить ей свои услуги, искупив таким образом грехи Бенни.

Вернувшись в «Забегаловку», Кочевник сообщил Кацуми и том, что выполнил ее поручение. Та благодарила шерифа, призналась, что прежде состояла при Дворе, но, когда вознамерилась возглавить Анархов, Кэмпбелл сделал вид, будто вышвырнул ее из Камарильи, оставив при этом ужасный шрам на лице. «Понимаешь, у нас с Кэмпбеллом был уговор», - говорила Кацуми. – «Я не люблю, когда людей рвут на части без причины. Ему хватило ума увидеть, что слабокровные никуда не денутся. Он хотел контролировать их. И, возможно, получить доступ к алхимии. Устроил целый спектакль, когда прогонял меня со Двора, чтобы слабокровные меня стали слушаться. Мой шрам скрепил нашу сделку. Он пометил меня, как и остальные отбросы».

Кацуми не ведала, что ожидать от Принца Рён, но высказывала надежду на то, что им удастся договориться и сохранить статус кво.

Близился рассвет, и Фаир поспешил вернуться в свое убежище.

...В грезах вновь зрели сознания поле подсолнечников. «Ну привет, дружище», - говорил Фабиан, направляясь к древу на холме. – «Я сделал, как ты сказал, и проснулся». «Уж ноги проминают дерн...» - рек глас в ответ. – «Иссохли губы, впал живот... а сладкая лоза манит, и власть ее не побороть...» «Можешь назвать свое имя?» - просил Фабиан. «Я отнимаю твое время, искать истины?» - отзывался глас. – «Я нарушаю твой сон?.. Говорят, детектив, что беда не приходит одна...»

И вновь – воспоминания. Примерно через неделю после гибели Пандоры в «Макоме» в участок заявилась донельзя встревоженная молодая женщина - Верона, заявившая, что ее хотят убить. Как оказалось, накануне она с подругами отрывалась в местных кабаках, и кто-то подложил ей в сумочку листок с угрозой убийством и крест, донельзя знакомый Фабиану.

Детектив оставил Верону в комнате для допросов, заверив, что там она будет в относительной безопасности, сам же приступил к изучению улик. Читая слабо пахнущее солодовым пивом письмо, подброшенное в сумочку женщины, вспоминал он о событиях столетней давности, когда произошел ряд подобных друг на друга убийств. Жертв обезглавливали, тела их пронзали арматурой, а на обрубках шей оставляли крест. Газеты того времени прозвали преступника Арматурщиком, но в кругах Фабиана именовали убийцу Саньтяго, охотником на Сородичей. Детектив решил покопаться в архивах, дабы освежить в памяти материалы дела. Возможно ли, что столетие спустя убийца вернулся?..

«Ты провела жизнь за недостойным занятиями вместе с теми, кто грешит супротив природы человеческой», - значилось в письме. – «По делам твоим воздастся тебе. Это твоя последняя ночь на земле».

На вопрос Фабиана о том, где она была прошлой ночь, Верона неуверенно назвала бары «Ледника» и «Макома», но детективу она не показалась надежной рассказчицей.

Удивительно, но дело Арматурщика из архивов полиции загадочным образом исчезло. Озадаченный сим фактом, Фабиан принял решение сосредоточиться на текущей проблеме и обойти окрестные бары в поисках улик и зацепок.

Начал он с «Голландца», коротал в котором время его непосредственный начальник, Бенни Малдун. Фабиан сообщил ему о деле Арматурщика и о том, что убийца, возможно, вернулся, ведь недавно в «Макоме» была убита девушка, и почерк преступления в точности соответствовал тому, который использовал Сантьяго, прославившийся громкими убийствами Сородичей. Шериф отнесся к выводам детектива скептически, но дал добро на продолжение расследования.

Хозяин «Голландца» - здоровяк Силки из клана Бруджа – напомнил Фабиану о своих правилах: он не лезет в дела гостей заведения, те не лезут в его. И, если не стоит вопрос нарушения Маскарада, Силки оставался глух и слеп.

Заглянув в Уивер-тауэр, Фабиан сообщил помощнице Кэмпбелла, Рён, о возможном появлении в городе охотника, просил передать информацию Принцу сразу же, как только вернется тот в офис.

Продолжая посещение злачных мест, выяснил Фабиан, что из «Ледника» изрядно набравшуюся Верону вывели, а в «Маком» не пустили, ибо исторгла любительница приключений содержимое своего желудка прямо на брюки вышибалы у дверей.

Основным временем препровождения для Вероны и ее подруг прошлой ночью стала неприметная «Забегаловка», и именно там в сумочку женщины были подброшены письмо и крест. По словам бармена, у бильярдного стола терся некий тип, пристально наблюдавший за девушками за соседним столиком. Здесь все еще витал его запах – солодовое пиво и свежий бетон... а также сталь, пластмасса и душная вонь биотуалета. Стало быть, цель детектива явилась со стройки – наверняка с площадки «Вернестры», где полно Анархов, гулей и прочего сброда.

Наведавшись на строительную площадку и следуя за уловленным в «Забегаловке» запахом, Фабиан навестил убежище гуля. Самого его поблизости не оказалось, зато в импровизированном жилище из ящиков и досок обнаружились фотография Вероны, сделанная издалека, и старенький мобильный телефон. В памяти его означилось голосовое сообщение, в котором убийца приказывал парню, Дэвиду, чтобы тот незаметно подбросил письмо женщине на фотографии.

Вернувшись в бар «Голландец», Фабиан сообщил Силки, что Верону выслеживал гуль, а, стало быть, дело касается Сородичей. «Гуль, значит?..» - помрачнел Силки. – «Интересно, чью кровь он лакал... но ты прав. Это наших тылов проблема. Девицу эту я видал. Была тут вчера. Проставлялась, говорила, что разжилась деньгами. Дескать, решила изменить жизнь и заложила что-то, что не давало ей расправить плечи. Оставила квиток в качестве чаевых».

Силки передал Фабиану залоговую квитанцию, и тот наведался в ближайший ломбард, «Сокровища Авроры», дабы узнать у владельца, Нико, что именно оставила в залог Верона. Тот передал детективу кулон, упомянув, что представилась женщина иным именем – Равенна.

Фабиан вернулся в полицейский участок, дабы задать Вероне несколько вопросов – в связи с появившимися уликами. Женщина призналась, что принадлежит кулон ее сестре-близнецу, Равенне, о которой она боле знать не желает. Двое давно не общались, но, насколько было известно Вероне, сестра ее работала в «Атриуме».

Осознал детектив, что, похоже, он посыльного гуля скрыли имя предполагаемой получательницы, передав лишь фотографию. Похоже, Дэвид ошибся, подкинул письмо и крест не намеченной жертве, а сестре той!..

Фабиан бросился в клуб «Атриум», принадлежащий Изабелле Мур – Первородной клана Тореадор, проходила в котором закрытая вечеринка. Увы, он опоздал: Равенна была мертва. Обезглавленное, пробитое прутьями арматуры тело ее остывало в одной из гримерок клуба – и неизменным атрибутом свешивался с шеи жертвы крест святого Иакова...

Размышлял детектив над тем, почему убийца расправляется со смертными, связанными с вампирами. В чем же состоит еще послание?.. И как он оказался здесь – сто лет спустя после своих первых убийств?..

Смерть Равенны напомнила Фабиану о других сестрах... бывших Принцах, Лу Грэм и Розалинде Эммерсон. Вспоминал он о вечеринке, устроенной Принцами Сиэтла в канун нового, 1925-го года. Тогда в пентхаузе «Ледника» собрался весь цвет Камарильи. Сестры по Крови – Лу и Розалинда – приветствовали Фабиана, и проследовал он в зал. Вот уже более тридцать лет правили Принцы Сиэтлом – с тех пор, как погиб их Сир, и царило в городе относительное спокойствие.

Детектив коротал время, общаясь с гостями вечеринки. Приветствовав Флетчера, Фабиан высказал удивление тем фактом, что Принцы в их городе правят вдвоем. «Это почти неслыханно», - подтвердил тот. – «Разделение власти – настоящее искусство. Но они у нас не разлей вода, как-то справляются. Некоторые предполагают, что разгадка в узах крови, но я не верю пустым сплетням».

Гидеон познакомил своего птенца с Сафийей, и двое сразу же нашли общий язык. Гидеон, обладающий способностью читать мысли, шепнул своему чаду: шериф переживает из-за какой-то девушки, но тщательно скрывает это.

Фабиан просил Сафийю поведать ему об узах крови, и молвила Треми: «Узы крови возникают, когда один Сородич трижды выпивает кровь другого при особых обстоятельствах. Когда узы закрепятся, пьющий будет безвозвратно привязан к сюзерену. Абсолютная преданность. Даже влюбленность... Опасная практика. Большинство Сородичей считают, что воспитывать подобную одержимость... глупо. Но это бы объяснило, почему наши Принцы так хорошо ладят». «И кто же из них к кому привязан?» - озадачился детектив. «Ритуал может быть и взаимным», - молвила Сафийя. – «И в этом случае оба Сородича будут скреплены узами. Некоторые называют это Кровавой свадьбой». Гидеон лишь отмахнулся от подобных сплетен, считая абсурдной саму мысль о том, что Лу Грэм будет себя с кем-то связывать.

С Гектором Фабиан обсудил дело убитой папиросницы, а также Двор, который – по мнению шерифа – работал не только на крови, но и за деньги. «Смертные готовы немалые деньги отдать за любой порок, особенно если тот вне закона», - наставлял он детектива. – «Флетчер заправляет выпивкой, под крылом Лу ему дышится вольно. Старик Гидеон ведет азартные игры, а Лу уже несколько десятилетий – верховная мадам Сиэтла. Розалинда интриганка, у нее есть Айзек, у которого везде уши. Приютила девушку из Треми, чтобы одной ногой быть в колдовстве, а другой в науке. А ты?.. Ты хлопочешь о том, чтобы смертным это все было неведомо. Оба Принца сочли, что Гидеон толково придумал – завести кого-нибудь в полиции».

Поболтал Фабиан и с Носферату Айзеком, хранителем тайн Двора. «Некоторые считают, что два Сородича не могут управлять одним доменом», - доверительно сообщил Айзек детективу. – «Мне удалось найти очень мало примеров, когда подобное предпринимали. Предполагается, что они неизбежно уничтожат друг друга в попытке захватить полную власть, но наши Принцы, похоже, являются исключением. Они дополняют друг друга, но посторонним не всегда видно, как именно. Без них обеих в Сиэтле начнется смута».

По совету шерифа Фабиан задал Айзеку вопрос о Сантьяго, и проскрипел тот: «Легендарный деятель, в своем роде. Предприимчивый смертный, предавший многих Сородичей последней смерти. Еще не прошло и десяти лет с тех пор, как его охотничьими угодьями был Новый Орлеан. А за десять лет до того он орудовал в Сан-Франциско. Об этом мужчине – или женщине? – мало что известно, кроме того, что во всех убийствах фигурировал крест святого Иакова. Своеобразная подпись. Отсюда и прозвище. Считается, что он принадлежит к Обществу Леопольда – одной из самых смертоносных и древних фракций охотников за сверхъестественным. И если он действительно из этих фанатиков, то он буквально полагает себя воином Христа». «Господи Иисусе...» - не сдержался Фабиан, и Айзек подтвердил: «Да, этого самого».

Детектив поднялся по лестнице на верхний уровень пентхауза, где дожидалась его Лу Грэм. «Я бы хотела обсудить будущее», - молвила она. – «У нас с сестрой есть планы, и я бы хотела, чтобы ты кое с чем разобрался для нас. Ты в курсе наших недавних проблем на рынке спиртного? Флетчер тебе ничего не рассказывал?» «Он что-то вскользь упомянул о соперниках?» - припомнил Фабиан. «Мы собирались расширяться, но столкнулись с небольшим препятствием, детектив», - пояснила Принц. – «И это самое препятствие я собираюсь положить на твой порог».

«Мой?» - удивился Фабиан. «В твое ведомство, по крайней мере», - уточнила Лу. – «Наши поставки в Ванкувер были прерваны. Или даже перенаправлены. По слухам, в этом замешаны правоохранительные органы. Подозреваемых пока нет, но у меня есть местоположение, а также несколько фотографий. Я поручу Кэмпбеллу доставить их в твой офис».

Из соседней комнаты донесся шум. Лу бросилась в помещение, и, истошно крича, опустилась на колени у обезглавленного, распятого на прутьях арматуры тела Розалинды...

Неведомый убийца взялся за Сородичей Сиэтла... и Фабиана не покидало ощущение, что он только начинает свое кровавое безумие...

Фаир собрался было навестить Принца, дабы узнать, есть ли у той задачи для шерифа. Спустившись в вестибюль здания он с удивлением воззрился на Толли, его дожидающегося.

«Ты знаешь Изабеллу Мур?» - уточнил Носферату, усмехаясь. – «Любит она выпендриваться, а? Тореадор до мозга костей и даже глубже. Искусство должно быть с излишком, должно провоцировать, должно существовать у самого края обрыва, отделяющего Маскарад от блаженного забвения!.. Короче, она содержит ночной клуб – ‘Атриум’. Там снаружи кровь на снегу. И двери заперты. Полицейские наряды роятся, как мухи. Я сам занят, дела-дела. Будь хорошим шерифом – дуй на вечеринку. Глянь, что к чему».

«Расскажи мне про Изабеллу», - попросил Фаир. «Знаешь, я сам тащусь от искусства – необузданного такого», - отвечал Толли. – «Она крутая. Но вгрызается слишком глубоко. Вассалы, агнцы – в меню есть все. Она выставляется перед людом. На обложках светится. Даже, говорят, в интернете. Чем больше ее любит люд, тем сильнее она трется от тонкие стены Маскарада, и тем сильнее ее это заводит».

Кочевник поспешил к «Атриуму». Клуб действительно был закрыт, изнутри доносилась музыка, а снаружи толпились полицейские, ожидая дальнейших приказов от начальства.

Фаир проник в здание через окно на втором этаже... оказавшись в подсобных помещениях. Здесь разгуливали странные гули и слабокровные, на телах которых красовались метки – в точности такие же, как и на запястье Фаира. Коридоры были залиты кровью, повсюду громоздились мертвые тела – а на экранах телевизоров, установленных в комнатах, застыло изображение Изабеллы. Последняя обращалась к служителям своим и последователям, заверяя в том, что истинное искусство требует жертв и самоотверженности, и необходимо сие для становления мира нового и прекрасного.

Разя гулей, спустился Фаир в зал, зрел в котором обескровленные тела тусовщиков и агнцев – смертных, пристрастившихся к эйфории, ощущали они которую в то время, когда питались ими вампиры. В одной из агнцев узнал Фаир Верону; девушка разделяла судьбу своей покойной сестры... Но, кем бы ни были все эти люди, никто из Сородичей их кровь явно не пил – их обескровили каким-то иным способом.

В одном из помещений заметил Фаир диктофон, нажал на клавишу воспроизведения, и из динамика донесся голос: «Изабелла. Держи себя в руках. Нам дали этот меч, и мы должны использовать его с осторожностью. Схватить. Не уничтожать. Помни о нашей цели. Прояви терпение».

В подземных помещениях клуба гремела музыка; гули синхронно дергались на танцполе, и поразился Фаир уровню контроля, осуществляемого над этими несчастными. Он и сам кричал от боли; похоже, Изабелла управляла им посредством метки, и сейчас донельзя ослабила, лишив возможности применять способности, дарованные могуществом крови.

Гули бросались на Фаира, и тот разил их... а затем все толпа в одночасье рухнула на пол, ибо смертные, подвластные воле Изабеллы, скончались. «Это же секта», - прозвучал в разуме Фаира голос Фабиана. – «Как Джонстаун. Для нее они инструменты, игрушки. Попользуешься – и на помойку!»

Подобное повторилось и в следующем зале... а в третьем дожидалась Кочевника сама хозяйка «Атриума», упивающаяся деяниями рук своих. «Ах, огонечек, что за чудный у нас совместный проект!» - промурлыкала Изабелла, наблюдая за приближающимся Фаиром. – «Как же мне нравится твоя тяга к разрушениям... Но при неверном выборе холста всякая картина есть насилие. Разве не восхитительна наша работа?» «Я вижу здесь некое заявление», - осторожно произнес Фаир. «О да, и очень громкое», - усмехнулась Изабелла. – «Я с самого начала знала, что ты меня поймешь».

«Ты знаешь, что это за знак», - уверенно заявил Кочевник, демонстрируя Изабелле метку на запястье. – «Ты использовала его против меня. Что это?» «Детские каракули», - поморщилась та. – «Грубые и малоинтересные. Начертанные недостойными. Подобно лошадиной сбруе, они ограничивают, подчиняют... Не стану врать, дергать тебя за поводок приятно».

«Ты сама меня пригласила», - Кочевник развел руками, указывая на толпящихся у стен помещения гулей и агнцев. – «Ради этого? Тебе не хватает зрителей?» «Не принижай свою роль», - отвечала Изабелла. – «Ты не просто аудитория. Ты вырванная из контекста часть шедевра. Не волнуйся. Ты займешь положенное место».

«Обескровленные тела, слитая в каналы кровь...» - глухо прорычал Фаир, не разумея причин случившейся в клубе бойни. – «Зачем ты это сделала?» «Я питаю источник, который прольется на суетные города», - пояснила Изабелла как нечто само собой разумеющееся. – «Из вод его родится конец, из конца же – новое начало». «Конец чего?» - уточнил Фаир, и воскликнула Изабелла: «Ну как же – Маскарада! Да наступит век беспримерного бесстыдства!.. Искусство всегда возьмет свое».

«Кто за всем этим стоит?» - требовал ответа Кочевник. – «Я знаю, что не одна ты». «Думаю, мой ответ тебя не удивит», - хмыкнула Изабелла. – «У тебя за плечами целые века в бегах. Ты будто перепуганный кролик перед ‘Мечом Каина’». «Шабаш», - заключил Фаир, не понаслышке знавший о секте вампиров, охотящихся как на Сородичей, так и не смертных. Члены Шабаша проникали в домены иных фракций или же открыто нападали на них, утверждая, что служат лишь Каину и ведут крестовый поход против основателей кланов и их потомков. Членов Шабаша не интересовало сохранение собственной человечности, и считали они смертную этику помехой для истинного предназначения потомков Каина. Ревнители секты свято верили в скорое наступление Геенны, ведь, когда они придет, станут они Мечом Каина и подчинят весь мир власти вампиров.

Несмотря на то, что пыталась Изабелла воздействовать с помощью метки на разум Фаира, ярость того оказалась сильнее. В противостоянии прикончил он Первородную, после чего покинул залитый кровью клуб, поспешив в Уивер-тауэр, дабы доложить о происшествии Принцу.

«Изабелла помешалась», - говорил Фаир. – «Она превратила свою свиту в марионеток и истощала их. Купалась в озере крови. Она не собиралась хранить Маскарад – скорее наоборот. Пришлось покончить с ней». Рён обернулась к Толли, поинтересовалась, удастся ли замять происшествие, и Носферату обещал что-нибудь придумать.

«Это еще не все», - продолжал Фаир. – «Изабелла призналась, что состоит в Шабаше. Входит в ‘Меч Каина’. Надеюсь, вы знаете, о чем речь? Они сектанты. Диаблеристы. Древняя чума. Во имя Каина они хотят сорвать с нас покровы, уничтожить нас, изгнать или и того хуже. Все домены в опасности. Даже в спокойные времена Сиэтл не устоял бы перед их хаосом... А еще она узнала мою метку. Как-то воспользовалась ею, чтобы ослабить меня».

Толли пренебрежительно фыркал, всем своим видом выражая скептицизм, и Принц одернула Носферату, Фаира же поблагодарила за отчет.

Кочевник спустился на лифте в вестибюль Уивер-тауэр, когда нагнал его Толли. Последний просветил Фаира о том, что при Дворе Сиэтла пребывает хранитель тайн – Сородич с идеальной памятью, ведомо которому слишком много, что делает его донельзя ценной фигурой. Хранитель тайн – Носферату по имени Виллем Аксель – скрывался от мира на крытой парковке на Саут-Мейн-стрит, и Толли рекомендовал Фаиру наведаться туда – глядишь, и про метку что-нибудь удастся разузнать.

Парковку заполонили Анархи и слабокровные, а вот самого Виллема в его подземном убежище не оказалось. Среди пожитков Носферату отыскал Фаир газету с заметкой о гибели менеджера по продажам Эми Уилки – известной под псевдонимом Пандора Грейвз, а также письмо, адресованное некой Флоре, упоминал в котором Виллем о том, что отправил гуля в «Мертвый сон» за пакетом крови.

Похоже, то была единственная зацепка на данный момент, и Кочевник не преминул наведаться в кафе Треми, поинтересовался у коротавшей в этом уютном заведении Сафийи, не знает ли та, куда запропастился хранитель тайн. Призналась исследовательница, что Виллем – Сородич тонкой душевной организации, он не охотится, потому она и приносит ему кровь в пакетах, и из «Мертвого сна» забирает те его гуль. Но в последнее время тот не появлялся, и Сафийя начинала беспокоиться. Припомнила она, что куртка гуля пахла пластмассой; возможно, Виллем скрывается на старом пластмассовом заводе на окраине города, в районе складов?..

На территории завода разгуливали слабокровные и гули с нанесенными на тела их метками – такие же, пребывали которого в «Атриуме». Стало быть, Шабаш... Но что они здесь делают?.. Разыскивают Виллема?..

Перебив противников, Фаир проследовал в здание завода. Удивительно, но в помещениях приверженцев Шабаша не оказалось вовсе.

В одном из помещений обнаружил Фаир потрепанную страницу из газеты 1930-х годов. Внимание его привлекла небольшая заметка об исчезновении Виллема Акселя, супруга Флоры.

Фаир ступил в убежище Виллема, которое обустроил тот в неприметной комнатке. Носферату задумчиво созерцал портрет женщины, и, обернувшись к вошедшему, выдавил: «Ты Кочевник... Зачем ты здесь?» «Толли говорит, что ты хранишь тайны двора и его историю», - отвечал Фаир, демонстрируя собеседнику месту на запястье. – «Сородич по имени Изабелла вытянула из меня силу через этот знак. Тебе об этом что-то известно?» Виллем замотал головой, отводя взгляд, пробормотал: «Все так, как он говорил... Нужно сделать то, что должно...»

Виллем бросился на Фаира, заорал... и мир исчез во вспышке света. А в следующее мгновение Фаир обнаружил себя у входа на завод. Прежде ни он, ни Фабиан не слыхали, чтобы кто-либо из Сородичей обладал способностью к телепортации.

Теперь же завод был полон гулей и слабокровных Шабаша. Разя их, Фаир вновь разыскал Виллема... и вновь был перемещен ко входу на завод. Фабиан осознал, что то не телепортация вовсе, а пребывают они в иллюзии – во сне. Подобной способностью обладают Малкавиане, но... откуда она у Виллема?..

Пребывая в лабиринте воспоминаний, коснулся Фаир устремлений Виллема, осознав, что отчаянно скучает тот по утраченной навсегда семье...

Фаир сумел превозмочь морок, отбросил от себя Виллема, и лишь сейчас узрел, на поясе у того – взрывчатка, а в руке – мобильный телефон. «Это пояс смертника – бомба, подключенная к телефону», - предостерег Фаира Фабиан.

«Виллем, я могу тебе помочь», - увещевал Носферату Кочевник. – «Но сначала успокойся. А дальше мы поговорим. Как Сородич с Сородичем». «Я бы очень этого хотел, правда», - всхлипнул Виллем. – «Но тут не я решаю. Мне было обещано, что я снова увижу родных. Мне сказали, что если я отвернусь от Двора... если заберу из записную книжечку, все их тайны... это вызовет хаос, под покровом которого он нападет, и... и я буду свободен». «Кто – он?» - уточнил Фаир, и пояснил Виллем: «Малкавиан. Садовник».

«Садовник?» - присвистнул Фабиан в разуме Фаира. – «Ого».

«Теперь ты знаешь правду и знаешь, что это значит, так ведь?» - спрашивал Виллем. «Если ты примешь последнюю смерть, то родных не увидишь», - говорил ему Фаир. – «Не знаю, захотят ли они с тобой встретиться. Может, их и в живых нет. Но, если ты взорвешь себя, результат будет только один. А вот если уйдешь со мной... всякое может быть».

«Ты не понимаешь», - взвыл Виллем, кивком указал на мобильник, который продолжал сжимать в ладони. – «Нас слушают».

Носферату был растерян... и решение оказалось принято за него. Мобильник завибрировал... а в следующее мгновение последовал взрыв. Взрывной волной Кочевника отбросило назад, и сознание его угасло...

То же видение. Поле подсолнечников, древо, бредет к которому Фабиан.

«Алкает губ тех слеза», - раздался хриплый глас. – «Глоток утешит сердца боль». «Теперь я тебя узнал», - уверенно заявил Фабиан, приближаясь к дереву. – «Ты Садовник. Босс Виллема».

«Приведи ко мне старейшину», - требовал голос. – «О, будет встреча, будет теча, будет поцелуй. Я напитаю это иссушенное тело. Глоток сущности окончит засуху. Мне нужен план».

Насколько понимал Фабиан, Садовник желал, чтобы к нему был доставлен Кочевник.

...В разуме воскресали воспоминания. В ту ночь они с шерифом были призваны в кабинет Принца, и Кэмпбелл пребывал в бешенстве. «Мне нужен план, Малдун», - орал он, тыча пальцем в Бенни. – «Не идея, не оправдание, не угрозы. План! Этот ублюдок маячит у тебя перед носом, а ты не можешь его поймать». «Он убивает смертных, босс», - отвечал Бенни. – «Смертных. Расслабьтесь». «И не собираюсь», - отрезал Принц. – «Он оставляет нам послания. И каждое высмеивает нас, напоминает о наших неудачах. Смертными он не ограничится, я уверен. Итак? Что нам известно?»

Шериф сделал знак Фабиану, и тот заговорил: «Убийства вызывают у меня стойкое ощущение дежавю. Первое навело на мысли о Марле, помните такую? Гуль Розалинды. Второе – о самой мисс Розалинде. В чем же дело? Простое совпадение? Или расчет был, что я что-то вспомню?» «Хочешь сказать, это представление лично для тебя?» - нахмурился Кэмпбелл. Фабиан лишь плечами пожал: выводов у него не было. Принц потребовал доказательств, а еще лучше – тело убийцы.

«Я тут проверяю связь между старыми смертями и новыми», - продолжал доклад детектив. – «Сантьяго орудовал в Сиэтле в 1920-х. А за пару десятков лет до этого в Нью-Орлеане... и в Лос-Анджелесе. Тогда как он мог вернуться? Сейчас он был бы дряхлым стариком... Мы его зовем ‘смертным’ охотником. А если он не смертный? А нечто иное?» «Намекаешь, что он – один из нас?» - уточнил Кэмпбелл, и Фабиан кивнул: «Не исключено». «Быть не может», - отрезал Принц. – «Ранние убийства происходили при дневном свете, если ты забыл. Это явно другой убийца. Но тогда кто он такой и что ему нужно?»

В кабинет заглянул Толли, сообщив, что произошло еще одно убийство – в небольшой квартирке в доме у Пайонир-сквер. Шериф велел Фабиану немедленно отправляться к месту преступления, но тот задержался ненадолго в Уивер-тауэр, желая переброситься парой слов с Сафийей. Та о возвращении Сантьяго ничего не слышала, и, похоже, встревожилась.

Прежде, чем отправляться в квартиру, в которой произошло убийство, Фабиан навестил своего информатора: бродягу по имени Реджи, который ошивался близ Пайонир-сквер и являлся осведомителем детектива. Возможно, он и видел убийцу, но кто-то наложил на бедолагу ментальный блок, запретив ему говорить. Похоже, без Сородича не обошлось...

Фабиан проследовал в здание, где произошло убийство, ступил в квартиру жертвы – как водится, обезглавленной и пронзенной прутьями арматуры. Убитого детектив знал: то был гуль по имени Дейл, который продавал алхимические зелья. Кем был его покровитель, оставалось неясно.

Среди зелий и реагентов, остававшихся в квартире, Фабиан обнаружил одно, весьма его заинтересовавшее, ибо прежде он подобного не встречал. Надеясь понять назначение зелья, детектив наведался к госпоже Торн, хозяйке «Мертвого сна», а после – к Сафийе. Треми сумели определить, что зелье является усилителем памяти, делающим воспоминания более ясными и четкими. Но для кого подобный эликсир мог предназначаться?..

Ни Кацуми, ни Нико понятия не имели. Толли вовсе отмахнулся от Фабиана, и тот попытался прочесть мысли Носферату. Сразу же всплыло имя – Виллем. Возможно, именно его гулем был покойный Дейл...

Наведавшись на парковку, в стоках под которой обитал Виллем Аксель. Последний признался в том, что действительно покупал зелья для усиления памяти, ведь, будучи хранителем Двора, должен был помнить буквально обо всем, происходившем и происходящем в городе.

Фабиан сообщил Виллему о гибели Дейла... вспоминая о том, как впервые повстречал Носферату в начале 1925-го. Тогда жертвой Арматурщика пал Айзек, и Гектор приволок в участок некоего Виллема Акселя – подозреваемого, обнаруженного в том же помещении, что и обезглавленный Носферату.

Фабиану выпала честь допросить Виллема, оказавшегося новообращенным Сородичем, только что получившим Становление! Рассказывал Виллем, что работает счетоводом в заведении Лу Грэм, и Айзек получил дозволение Принца на обращение Виллема в Сородича. И, когда тот приходил в себя в углу, то наблюдал, как некий мужчина пронзил спину Айзека арматурой насквозь, а после оторвал ему голову голыми руками... Виллем припомнил, что убийца носил шляпу, глаза его сияли и он как-то странно дышал. Почему-то он прошел мимо Виллема, не заметив его: возможно, тот неосознанно применил способность Носферату, позволяющую ему сливаться с тенями?..

Фаир пришел в себя в кабинете Рён; Принц и Сафийя взирали на Кочевника, явно ожидая объяснений. «Толли нашел тебя и принес сюда», - процедила Рён. – «Пока мы говорим, он занят уборкой».

Сафийя была уверена в том, что Фаир прикончил Виллема, ее друга, и Кочевник вымолвил: «Виллем действовал не по своей воле. Им манипулировал некий Садовник – так он его назвал. Спасти его не удалось... А еще Виллем использовал против меня мою метку – так же, как Изабелла. Это не совпадение – здесь определенно замешан Шабаш».

Фаир рассказал о том, как Виллема взорвал неизвестный, находившийся с ним на связи по мобильному телефону. «Садовник...» - протянула Рён задумчиво. – «Мне нужно все обдумать. Возвращайся завтра ночью. А тем временем подумай, как сгладить ситуацию».

Похоже, Виллему было поручено уничтожить весь компромат и всю информацию, которые позволяли Камарилье контролировать большую часть Сиэтла – после чего был уничтожен он сам.

Вернувшись наряду с Сафийей в ее лабораторию, Фаир просил у Треми прощения за случившееся с Виллемом. Та тоже принесла свои извинения – за то, что беспочвенно винила Кочевника в гибели своего друга.

«Знаешь, мне удалось кое-что выяснить о метке», - неожиданно призналась Сафийя. – «Эти символы – буквы старого енохианского языка. Здесь говорится о ‘связывании’, ‘ослаблении’. Полного совпадения найти не удалось. Но среди Анархов ходят слухи...» Она замолчала, и поинтересовался Фаир: «О чем же говорят Анархи?»

Чтобы проверить сию теорию, Сафийя просила Фаира отыскать книги, содержащие запрещенные – для Сородичей Камарильи – знания. Десятилетия назад они были конфискованы по приказу Лу Грэм, и никто не знает, куда бывшая Принц их спрятала. Никто... за исключением ее самой.

Вернувшись в пентхауз «Ледника», Фаир задал Лу Грэм вопрос о запрещенных книгах, признавшись, что в них может содержаться разгадка тайны его метки. «Значит, это лично для тебя», - резюмировала Лу. – «Документы, о которых ты говоришь, у меня. Они спрятаны в склепах под церковью святого Стефана. Можешь взять их». «Какова цена этого знания?» - осторожно осведомился Фаир. «О, дорогуша, ноль», - усмехнулась Лу. – «Ты же работаешь на меня, и я должна следить, чтобы у тебя все было хорошо!» «Я вам не слуга», - нахмурился Кочевник, на что женщина лишь отмахнулась: «Ну, конечно! Продолжай в это верить».

Взгляд Лу стал отрешенным, и она вновь забормотала какую-то бессмыслицу. Фаир поспешил ретироваться, направился к зданию церкви. Фабиану казалось, что недавно он бывал здесь, но причину вспомнить не мог.

В подвалах церкви означились гули и слабокровные из Шабаша. Перебив их, Фаир обнаружил книги, на страницах которых заметил он знакомые знаки, имеющие отношение к Геенне и пророчествам Шабаша.

Кочевник оставил подвалы, но в молельном зале церкви ожидали его шабашисты, и пришлось ему вновь принять бой. Покончив с противниками, устремился он к «Мертвому сну», где условился встретиться с Сафийей, гадая о том, как сектанты успели устроить для него засаду в церкви. Ведь о том, что направится он туда, не знал никто... за исключением Лу. Имеет ли она отношение к последним событиям?.. Или же... за Фаиром следит кто-то иной?..

Кочевник передал книги Сафийе, и та, поблагодарив его, призналась: «Я переживаю, что мы действуем слишком открыто... Что надо быть осторожнее. Вдруг Лу как-то узнала, что означает твоя метка? Что она может быть связана с Шабашем? Кто знает, чего она потребует от Рён, если... сочтет тебя опасным? Старый Принц умеет управлять своими потомками – принуждать их к тому, на что они сами бы не пошли». «Рён знает, на что способен ее разум», - заверил Кочевник исследовательницу. – «Они сможет совладать со своим Сиром».

Сафийю ответ не убедил, однако углубляться в гипотетику не было никакого смысла. Треми устроилась поудобнее, погрузилась в чтение, а Фаир, покинув кафе, направился к «Забегаловке», дабы перемолвиться с Кацуми.

Последней на месте не оказалось, и в пустующем баре оставался лишь Макс, примкнувший к Анархам. «Короче, Кацуми слышала, что у тебя неприятности со Двором, и решила помочь», - без обиняков заявил Макс. – «’Атриум’. Мы слышали, что там произошло. Об Изабелле Мур. Как оказалось, одной из ее последовательниц удалось спастись. Ее зовут Верона. Она упоминала о тебе... и Кацуми считает, что эта девчонка может знать что-то полезное».

Макс рассказывал, что Анархи отвели Верону в «Голландец», оставив у Силки – Первородного Бруджа. Надеясь, что та можешь знать что-то о союзниках Изабеллы, Фаир наведался в «Голландец», однако та уже покинула бар. Будучи агнцем, девчонка умоляла Сородичей испить ее крови, ибо в процессе сего испытывала немыслимое блаженство. Силки ей отказал, и женщина в гневе покинула бар.

Фаир сумел выследить Верону в каком-то загаженном переулке, где та пряталась от рыщущих окрест гулей-шабашистов в биотуалете. Похоже, Шабаш очень хотел вернуть беглянку; интересно, почему?..

«Ты убил Изабеллу!» - завопила Верона, выглянув из укрытия после того, как Фаир расправился с ее преследователями. «Ты прекрасно все понимаешь», - отчеканил Кочевник. – «Она бы нас разоблачила, подвергла бы опасности всех Сородичей». «Я понимаю, почему ты так считаешь», - молвила Верона. – «Но пойми, такая творческая личность, как Изабелла, не должна была прятать свой свет. Она просто хотела нести свои творения в мир. Но я знаю, что она перегнула палку. Взбесила многих своих друзей. Я пыталась остановить ее... но я не хотела, чтобы все так закончилась».

По словам Вероны, именно она выплеснула кровь из окна клуба, чтобы привлечь внимание полиции. Надеялась женщина, что, если полиция нагрянет в «Атриум», Изабелла переключится на другие проекты – не такая масштабные и провокационные.

По сей день Верона боготворила Изабеллу, и, если бы та потребовала, с радостью умерла бы у нее на руках, истекая кровью. Фаир просил Верону рассказать ему о друзьях Изабеллы, но агнец знала мала. Отметила ли, что после гибели Кэмпбелла друзья весьма оживились – они как будто ожидали этого события, но произошедшее все равно их встряхнуло. Кроме того, они накапливали огромные запасы крови, но Верона даже не представляла, зачем.

Не знал того и Фабиан. «Можно подумать, шабашисты собирались потрудить Патриарха», - вслух размышлял детектив в разуме Фаира. – «Но Шабаш обычно не будит наших прожорливых предков. Наоборот, стремится уничтожить, пока они спят».

Фаир советовал Вероне вернуться домой, к своей смертной семье, но для женщины, познавшей иную сторону жизни, подобная возможность казалась совершенно блеклой...

Кочевник вновь заглянул в «Забегаловку», поблагодарил вернувшуюся в бар Кацуми за зацепку, приведшую его к Вероне. Та призналась, что стремится достичь понимания с Фаиром, ибо видит, что с Двором что-то не так. Он прогнил насквозь, и Кацуми в этом даже не сомневалась. Что же ожидало ее питомцев – кошмар в случае возвращения Лу к власти или же некое соглашение с Рён?.. По мнению Фаира, ни Лу, ни Рён не были союзниками Анархов. И все же... вопрос Кацуми насторожил Кочевника. Что же она задумала?..

...По возвращении в «Голландца» Фаир пообщался с Толли; Носферату, казалось, был весьма раздражен гибелью Виллема, ведь тот хранил в своей разуме огромное количество информации, критичной для выживания Камарильи. «И раз именно из-за тебя наши яйца оказались в тисках, ты поможешь мне их разжать», - заявлял Толли. – «Я знаю, что Бенни подготовил своего рода страховку. Свою собственную книгу секретиков, которую он заныкал в своем кабинете в полиции». Толли просил шерифа принести ему помянутую книжицу, за сим откланялся.

Кочевник навестил полицейский участок, тенью проскользнул мимо копов в вентиляционную шахту, которая привела его к кабинету почившего с миром капитана Малдуна. Обнаружил Фаир в кабинете диктофон, включил запись. «Шериф, на такой разгул мы не договаривались», - зазвучал голос. – «Еще рано. Пусть Принц пал, работы еще немало. Прошу незамедлительно меня навестить».

Похоже, Бенни был знаком с таинственным кукловодом, стоящим за последними событиями в Сиэтле...

Забрав со стола капитана записную книжку Фаир покинул полицейский участок, передал находку Толли. Тот поинтересовался – как бы между делом – что думает Кочевник о Принце Рён. Вопрос Фаира несколько озадачил, но все же высказал мнение о том, что Принцу не помешают союзники, а для этого необходима определенная гибкость.

Ночь близилась к концу, и Кочевник вернулся в захламленную квартиру Дейла. Перед тем, как погрузиться в сон, они с Фабианом обратились мыслями к осколкам головоломки, которые подбрасывались им день ото дня. Полагал Фаир, что Лу отошла от власти из-за своих видений, которые с годами лишь усугублялись. Странно, но бормотание Лу напоминало ему речи Садовника, которые произносил тот, являя разумам их образы залитого солнцем поля подсолнечников. Возможно, Зов тут и вовсе не при чем...

Садовник... Похоже, это он подбрасывает Фабиану воспоминания, будто пытается навести на какую-то мысль. В каждом из них – убийства и кресты... Как же связано это с текущими событиями... и связано ли?..

«Подводя итог, скажу, что Шабаш и Садовник, а заодно их последователи превратили Кочевника в оружие», - резюмировал Фабиан. – «Но что-то пошло не так, и Кочевник сорвался с поводка. Они тыкали палкой медведя, а тот разозлился и теперь тыкает их. И они гибнут один за другим. Знаешь, ты просто продолжай в том же духе!»

Пообещав себе уничтожить Черную Руку, орудующую в Сиэтле, Фаир погрузился в сон...

...Поле подсолнечников.

«О, искатель истины, ты как близко», - обращался к Фабиану, бредущему по тропе к древу, Садовник. – «Ощути же мой вкус, вдохни же меня... Внизу мы станем пировать, путник и я... Где не бутоны, но цветы, где уж взошли мои ростки...»

«Ты бы задал мне вектор поисков», - проворчал Фабиан, - «а не лекцию о садоводстве читал». «Путник уже распахан, пробороздован», - звучал голос. – «Переверни же пласт, нырни под землю».

«Нырни под землю...» - протянул Фабиан. – «Но в чем же тут дело?» «В чем дело, искатель истины?..» - отозвался Садовник, являя детективу воспоминания из прошлого.

...Следующей жертвой Арматурщика стал здоровяк-байкер, прикончили и обезглавили которого прямо у дверей автомастерской Макса Уэббера, прямо в центре Сиэтла. Капитан Малдун сказал копам, что погиб какой-то проходимец, и к тому времени, когда Фабиан прибыл на место преступления, тело уже унесли.

Через офицера Джонс детективу удалось добыть снимок с камеры наблюдения – изображение было размытым, но вроде бы в объектив попала беременная женщина.

Макс Уэббер стал свидетелем убийства, но разум его был затуманен: похоже, кто-то пытался стереть воспоминания. Тем не менее, прикоснувшись к разуму Бруджа, Фабиан обнаружил осколок воспоминания о перепуганной темноволосой беременной женщине. А еще ощутил мысль о крыльях... как будто ангельских.

Вернувшись в участок, Фабиан изучил последние донесения, обнаружив ряд протоколов в странным образом затуманенных разумах – и о потере памяти. Наиболее интересными оказались протоколы о старых приятелях детектива: набожном бездомном Гуру, фельдшере Кларе, ухаживающей за городскими маргиналами, и парне по прозвищу Лимон, содержащемуся в изоляторе участка.

Последнего Фабиан навестил в камере, и, заглянув в истерзанный разум мужчины, ощутил нежную любовь того к церковному гимну. Гуру означился в закоулке за «Голландцем», и, когда Фабиан зачаровал его своей способностью воздействия на разум, подтвердил, что беременная соткалась перед ним – как будто из тумана – и сказала что-то про своего будущего ребенка. Клара же припомнила, что, возможно, осматривала недавно беременную женщину, и та была грустной и напуганной.

Похоже, именно беременная женщина подтерла воспоминания всем этим несчастным...

Фабиан, вновь изучив протоколы инцидентов с потерями памяти, обнаружил недостающее связующее звено. Карла работала волонтером в богадельне при церкви святого Стефана, раздавала лекарства неимущим. Гуру – в миру Дэвид Дэвер – посещал богословские лекции в церкви, а мистер Лимон – служения. Стало быть, церковь святого Стефана – ключ ко всему!

В молельном зале Фабиана встретила Онда – Ласомбра, появившаяся в Сиэтле сравнительно недавно. Прослыла она верной слугой Принца Кэмпбелла, но что ей понадобилась в церкви?

«Я ищу молодую женщину», - обратился к Онде детектив. – «В интересном... положении. По-моему, у нее проблемы». «Ее зовут Мисти», - отвечала Онда. – «И она перепугана – с ней сотворили нечто ужасное».

О том, кто именно обидел Мисти, Онда не знала, что обещала нарезать негодяя тонкими ломтиками, как только тот попадется ей. Сама же Мисти скрывалась в склепе под церковью...

Придерживая руками живот, женщина приветствовала Фабиана, назвав его по имени. «Мисти... мы прежде не встречались?» - опешил детектив. «Память тянется и трещит», - медленно произнесла Мисти. – «Иногда она должна рваться. Она говорит, что за тобой тянется целый шлейф забытых картин».

«Онда сказала, что кто-то сделал с тобой нечто ужасное», - вымолвил Фабиан. «Да, сделали, Фабиан», - произнесла Онда с горечью. – «Специально. Одарили меня. Спасли меня. Прокляли меня... Я не могу забыть, как меня одарили. Ужасно, прекрасно, спасительно для нас обеих. Она ужасно благодарна, но ей ужасно скучно».

Фабиан с ужасом знал, что Мисти – Сородич из клана Малкавианов... как и он сам. «Она... ты о своем ребенке?» - уточнил он, и молвила Мисти: «Дитя – подарок на века, не только на Рождество...» Потрясенный, Фабиан гадал, как Сородич могла забеременеть... Если только... она не была в положении во время своего Становления...

Мисти призналась, что стирала воспоминания людям, которые ее видели, потому что ей ни в коем случае нельзя попадаться на глаза. «Он меня ищет, Фабиан», - срывающимся голосом пояснила она. – «Кажется, хочет убить». «Но кто?» - вымолвил детектив, и отвечала Мисти: «Отец...»

Фабиан прямо спросил, была ли Мисти свидетельницей убийства. Та помнила металлический крест и металлические колья... но лицо убийцы от нее ускользало. Помнила лишь то, что был он одним из Сородичей, и была абсолютно уверена в этом.

«Двор за мой охотится», - отчеканила Мисти. – «А ты обещал меня спасти».

...Иное воспоминание – далекое прошлое, 1925-й год. Следующей жертвой Арматурщика стал шериф, Гектор, и, когда Фабиан обнаружил тело, зрел у ног покойного окровавленную беременную девушку, Мисти. Похоже, на этот раз Сантьяго не ограничился лишь одной жертвой, но вторую не добил. Впрочем, жизнь стремительно оставляла Мисти...

Последняя рассказала о том, что Гектор заботился о ней, оберегал ее. «Меня искали, понимаешь?» - говорила Мисти, с трудом ворочая языком. – «И вот, наверное, нашли. Им всем нужен был мой ребенок, так говорил Гектор. И особенно ему – отцу». «Кто отец?» - спрашивал Фабиан. «Джонни», - всхлипнула Мисти. – «Дорогой Джонни. Он один из ваших, да? Тоже работает на Лу Грэм?.. Он хотел, чтобы я обо всем позаботилась, но...» «И поэтому ты убежала», - резюмировал детектив. «Когда я встретилась с Гектором, он сказал, что нужно залечь на дно», - продолжала Мисти. – «Он сказал, что так как отец – Джонни, другие люди тоже будут меня искать... Он назвал их ‘Двором’... Но сейчас это ведь уже неважно? Гектора убили. Меня убили и убили моего ребенка. Ребенка Джонни Кэмпбелла».

Стало быть, эта несчастная девушка была беременна от Кэмпбелла, громилы Лу, - гуля. Но почему Двор так всполошился по этому поводу?.. Об этом Фабиан понятия не имел. Мисти была фигурой на доске в игре, которую не понимала. Фабиан тоже не понимал, но хотя бы знал нескольких игроков.

В ту ночь Фабиан дал Становление Мисти, сделав ее своим чадом...

Вынырнув из объятий грез и видений, Фаир направился в бар «Маком», где должна была состояться встреча его с Принцем Рён.

Последняя заявила, что опасную ситуацию удалось сгладить, и выход Виллема из игры достоянием публики не стал – пока что. «Садовник все знает», - напомнил Рён Фаир, и та кивнула: «Да, знает. А ты утверждаешь, что он из Шабаша. То есть, наш враг. Сафийя предполагает, что Шабаш имеет отношение к твоей метке. И, так как интересы наши совпадают, Кочевник, я помогу тебе выяснить правду. И я даже знаю, откуда мы начнем – с катакомб».

«К сожалению, это мало о чем мне говорит», - признался Фаир. «Катакомбы – это захороненный город», - пояснила ему Рён. – «Осколки старого Сиэтла. После Великого пожара Лу решила не восстанавливать город, а просто... строить сверху». «Почему вы думаете, что в катакомбах есть что-то важное?» - поинтересовался Фаир. «Толли поднял полицейскую статистику», - отвечала Рён. – «Исчезновения. Смерти. Как людей, так и Сородичей. И всегда – у входа в катакомбы. Так Носферату и выкурили оттуда. А у Кэмпбелла до катакомб руки не дошли».

Принца весьма тревожило, что на катакомбы закрывают глаза, ведь они – язва на теле Сиэтла. Ныне спускались туда лишь смертные, причем по специальным экскурсионным маршрутам.

Отметила Рён, что принц пойдет не один: станет сопровождать его Никс, из Гангрелов. Выяснилось, что у нее был контрабандный мобильный телефон и пыталась она поддерживать связь со своей смертной семьей, тем самым нарушая Маскарад. В качестве расплаты Никс было приказано помочь кочевнику сориентироваться в катакомбах.

Так, Фаир направился ко входу в катакомбы, где наряду с иными смертными проследовал по экскурсионному маршруту, изучая экспозиции старого Сиэтла. До Великого пожара большая часть города располагалась куда ниже над уровнем моря, чем сейчас. Под зданиями и большинством улиц скрывалась целая сеть проходов и развалин, когда-то находившихся на уровне земли.

Часть экспозиции была посвящена Великому пожару, случившемуся 6 июня 1889 года и начавшемуся – предположительно – в столярной мастерской. Некогда Лу Грэм построила один из самых изысканных публичных домов на Пайонир-сквер, став весьма влиятельной гражданкой Сиэтла, ведь в борделе заключалось больше сделок, чем в ратуше. Великий пожар ее бордель уничтожил, но она быстро отстроила его заново из камня. Лу Грэм даже финансировала процесс восстановления города и помогала спасать местные банки во время депрессии 1893 года, а после завещала большую часть своего состояния общественным организациям округа Кинг.

Похоже, Никс Фаира не дождалась, углубилась в катакомбы самостоятельно. Улизнув от смертных, занятых изучением экспозиций, Кочевник следовал по следам Никс, ведомый ее запахом... и вскоре обнаружил ее растерзанный труп.

Спустившись в глубинные пределы катакомб, Фаир обнаружил, что заполонены они неупокоенными. Фабиан о подобных созданиях не слышал прежде, и пояснил Кочевник: «До меня доходили слухи о том, что Шабаш создал себе подобных солдат. Их называют неупокоенными. Или лунными цветами». «Но кто они?» - спрашивал Фабиан. «Может, Треми знают больше», - отвечал ему Фаир. – «Мне известны лишь слухи. Это молодые Сородичи, лишенные имен и памяти, которых сначала похоронили, а затем подняли из общей могилы с помощью ритуала». «То есть, если бы эти твари выбрались на поверхность...» - начал детектив, и Фаир подтвердил: «Маскарад бы не устоял. Налетели бы охотники. Сиэтл бы пал». «Думаешь, этого добивается Шабаш?» - уточнил Фабиан, и Фаир заявил: «Наверняка это еще не все».

«Нырни под землю...» - говорил Садовник в видении. Возможно, было то намеком на погружение в глубины катакомб...

Фаир следовал по подземным кавернам и полостям, заполненных обломками деревянных зданий и ржавыми вагонами... когда донеслись до него звуки выстрелов. В обширной каверне охотники противостояли неупокоенным, в упор расстреливая тех из автоматов... а за спинами смертных пребывала огромная каменная дверь, нацарапан на которой был знакомый символ – метка Кочевника. Последний чувствовал, что Садовник там, за этой дверью!

Он ринулся в бой, разя как охотников, так и неупокоенным. Охотники применили взрывчатку, что вызвало частичное обрушение пещеры, и перед дверью образовался завал из камней, пробиться через который у Фаира не было ни малейшей возможности.

...Покинув катакомбы, Кочевник отправился прямиком к Толли, сообщив тому о неупокоенных и охотниках. «Похоже, прибыли жизнерадостные бойцы из БИО», - осклабился Носферату. – «Бюро информационной безопасности. Как старая добрая Инквизиция, только без крестов, а с экстримом. Мочили упырей за казенные деньги, потом ушли в свободное плавание. У них много блестящих игрушек».

«Да, очень похоже на Инквизицию», - согласился Фаир. – «Они завалили вход на нижние уровни. Но мне нужно как-то туда попасть». «Не суйся на нижние уровни», - разом посерьезнел Толли. – «Когда такое говорю я, надо мотать на ус. Там руины, шрамы и хруст костей». «Говори яснее, Толли», - потребовал Фаир. – «Что там внизу?» «Я бы сказал, что там живут скелеты из чужих шкафов, только вредные, враждебные и вооруженные топорами», - ухмыльнулся Толли. – «Великий пожар угандошил весь город, поэтому катакомбы ушли под землю. Но самые жуткие места?.. Их закопали еще глубже. Закатали толстым слоем бетона, чтобы их больше никто никогда не увидел. Хочешь забраться в самую черную дыру – поговори с Мамой Лу. Это ее город, она и приказы отдавала».

...Фаир шагал по заснеженным улицам ночного города в направлении отеля «Ледник», а сознание Фабиана продолжало размышлять, складывая кусочки головоломки в цельную картину. «Я подумал о той каменной двери», - говорил детектив. – «О том, как она выглядела. Мне кажется, это азиатские мотивы. Китайские, если не ошибаюсь... Лу работала с китайцами. Полагаю, место за дверью связано с ее прошлой жизнью, до пожара». «И она похоронила его, но почему?» - задался вопросом Фаир. «Вспомни экскурсию», - отозвался Фабиан. – «В Сиэтле говорят только про бандершу с золотым сердцем. Не упоминается ни Розалинда, ни ее загадочный Сир. Видимо, она хотела, чтобы о них забыли».

...Лу Грэм отнеслась весьма скептически к просьбе Кочевника помочь ему проникнуть в глубины катакомб, с ходу заявив: «Там ничего нет». Фаир, однако, продолжал настаивать, и, когда упомянул Садовника – дитя Малкава, призывающего его к себе, женщина, поколебавшись, медленно произнесла: «Я была знакома... с Малкавианом. Я и забыла... думала... его больше нет... Мой недуг, мои видения... Может, это вовсе не Зов...»

«Этот Малкавиан втянул нас с игры разума», - настаивал Фаир. – «Он из Шабаша, Лу Грэм. Расскажите, что вы о нем знаете и как к нему подобраться». «Я... все еще не уверена, что это тот, кого я помню», - отвечала Лу. – «Но если это так, то в те времена он был никем, жалкой закорючкой на полях нашей летописи. Он не доставит тебе хлопот».

Лу поведала Фаиру о том, что существует в катакомбы иной ход, находящийся в подвалах отеля «Ледник». «И еще, Фаир», - произнесла он. – «Если это правда... после его исчезновения все изменится». «Я покончу с ним – ради нас», - обещал Кочевник.

На лифте спустился он в подвалы отеля, где действительно отыскался ход, ведущий в потаенные глубины катакомб. Здесь, в руинах монументального дворца удовольствий Лу Грэм, построенного в китайском стиле, продолжалось ожесточенное противостояние между неупокоенными и охотниками.

В недрах земных означился дворец, в центральной зале которого на подушечке у алтаря пребывало кольцо со знакомой Фаиру меткой. На алтаре же оставалась иссохшая рука с отсеченными пальцами. Оные обнаружил Кочевник в иных помещениях дворца, и скрыты они были за чарами крови.

И, когда приторочил Фаир найденные пальцы к руке, зрел он иллюзию сада... а под деревом на земле сидел обнаженный Малкавиан весьма дородного телосложения – Садовник.

«Добро пожаловать в мой сад», - изрек Садовник, когда приблизился Фаир. – «Я поливаю, я удобряю, я собираю урожай. Мои побеги пойдут походом на Дунсинанский холм». «Походом?» - уточнил Кочевник. – «Речь о войне Каина?» «Каин не поведет нас, но его трубы не смолкают», - отвечал Садовник. – «Этот город расцвел в огне, и в огне она встретит конец».

«Думаю, он про Лу», - подсказал Фаиру Фабиан.

«Зачем ты вырезал мне метку?» - потребовал ответа Фаир. «Зачем?» - удивился Садовник. – «Это было предложение! Соблазн, магнит! И вот ты здесь! Фаир, пламя рьяное! Это ли не цель желанная?»

«Кто тебе Лу Грэм?» - спрашивал Фаир. «Хозяйка? Мадам?» - отозвался Малкавиан. – «О, ее любовь пронзила меня насквозь. Слово ее сковало мое сердце сталью. Она взрастила сей сад. Я лишь связан путами». «Ты ее пленник», - заключил Фаир.

Садовник предлагал Фаиру испить его кровь, дабы обрел тот новые силы. Созерцая Малкавиана – предполагаемого лидера Шабаша, понимал Кочевник, что этот Сородич – старый враг Лу Грэм, которого замуровали под землей в качестве наказания более ста лет назад. Похоже, за эти годы Садовник отточил свои способности и принялся телепатически общаться с Шабашем на поверхности, а также дурманить разум Лу разными видениями. С помощью союзников из Шабаша он долго готовился к мести, создавая чудовищных монстров – неупокоенных – и медленно доводя своего старого врага до безумия. Он терпеливо ждал того дня, когда его «цветы» вырвутся наружу и разрушат любимый город Лу.

Похоже, последней стадией замысла Садовника было заставить Кочевника совершить над собой Диаблери, чтобы слиться с могущественным старейшиной воедино.

Впрочем, Фаир не собирался потакать замыслам Садовника, нанес тому удар... и иллюзия раскололась. На краткое мгновение зрел Кочевник тело Малкавиана, пронзенное прутами арматуры, а затем голова его откатилась в сторону, и камни обрушились на то место, где оставался на протяжении столетия обездвиженный пленник...

Все было кончено: Садовника и его фальшивого сада больше не существовала... Однако метка – как и прежде – продолжала оставаться на запястье Кочевника, подавляя его силы...

В зал прорвались охотники, и Фаир принял бой с ними, а после, перебив смертных, вернулся в пентхауз отеля, где Лу Грэм наряду с гостями – Рён и Сафийей обсуждали сложившуюся в городе ситуацию, до предела накалившуюся. А именно – наличие отрядов Бюро информационной безопасности, скрупулезно прочесывающих Сиэтл.

Сафийя предлагала Двору залечь на дно, Лу настаивала на уничтожении лидера охотников – оперативницы с позывным «Наседка», Рён же предлагала отдать на съедение БИО Анархов-ренегатов, лишь создающих проблемы. Впрочем, несмотря на разногласия, Лу высказала уверенность в том, что шериф решит проблему, ведь сегодня он уже может похвастаться устранением Садовника – лидера ячейки Шабаша.

Лу велела Рён и Сафийе удалиться, и, когда закрылись за ними двери, призналась, что видения оставили ее, наконец. Выглядела женщина донельзя довольной; на губах ее играла загадочная усмешка. Наверняка что-то задумала...

Фаир покинул «Ледник», отправившись к своему убежищу. Завтра ему предстояло заняться оперативниками БИО – задачей, весьма и весьма непростой...

...В грезах сознания Фаира и Фабиана вновь переместились в сад – что стало неожиданностью для обоих. Детектив предположил, что образ – не более, чем воспоминание в голове, которую они разделяют... И все же интересно... посему Садовник постоянно посылал его сюда – в эти сны, в эти воспоминания?..

Озарение снизошло внезапно, и вспомнил Фабиан, как в 1925-м они с Гидеоном и Сафийей коротали ночь в «Макоме», болтая о том, о сем. Обсуждали последние новости, городские происшествия, смелые эксперименты Треми. Фабиан признался, что его расследование зашло в тупик, и Гидеон улыбнулся: «Похоже на одну из твоих баек – историю, которую рассказывают для того, чтобы публика ее переварила. Кто-нибудь видел этого убийцу? Он вообще существует?» «Интересная мысль», - протянул Фабиан.

Перешли к разговору о погибших – Розалинде, Гекторе, Айзеке... Потери, весьма ощутимые для Двора Сиэтла... Неожиданно Гидеон поднялся на ноги, заявив, что ему необходимо задать вопрос уважаемому Принцу.

С тех пор Фабиан больше не видел своего Сира... До сегодняшнего дня. Лишь сейчас осознал он, что Садовник был никем иным, как Гидеоном!.. Спрашивал Фаир, действительно ли Лу обрекла Гидеона на столетнее заточение, но Фабиан не помнил об этом.

...Толли уже дожидался Фаира, спускающегося по лестнице, дабы поделиться тем, что удалось ему узнать об охотниках. По словам Носферату, не установили радиовышку связи на одном из зданий близ «Голландца», а сами укрепились на заброшенных портовых площадях.

Кочевник выступил против охотников, обратит эту декабрьскую ночь в сущую резню. Десятки оперативников БИО пали от клыков его и когтей, и Фаир был подобен истинной машине смерти, когда шагал через портовый комплекс, разыскивая своих жертв и предавая их смерти.

В сердце импровизированной базы дожидалась Кочевника предводительница охотников – агент БИО, Латойя Бейкер, позывной «Наседка». Последняя предложила поговорить, призналась, что внимание организации привлекли три Сородича, замеченных в Сиэтле. Первым оказался Макс, второй и третьей же – Кацуми и неизвестная вампирша, встречавшиеся за пределами города. Они попали на камеры, потому отряд охотников и не замедлил явиться для зачистки. В катакомбы же оперативники спустились, отследив сигнал с мобильника Никс.

Но почему агент Бейкер делилась с Фаиром этими сведениями?.. Все оказалось донельзя просто: она была неизлечимо больна, и жить ей оставалось не более двух месяцев. Как следствие, Бейкер готова была предать свои принципы и организацию... за обретение Становления.

Оное, дарованное без дозволения Принца, было серьезным нарушением правил социума Сородичей, и все же Фаир пошел на этот шаг. Бейкер он убивать не желал, а та обещала вывести охотников из города, а после – залечь на дно.

Породив дитя, Кочевник вернулся в Уивер-тауэр, доложив Принцу Рён об успешном завершении своей миссии – а также о странной встрече Кацуми с неизвестной вампиршей. Рён просила Толли заняться этим вопросом, ведь не исключено, что предводительница Анархов связана с Шабашем.

«Охотники собирают информацию о слабокровных», - закончил Фаир доклад. – «Возможно, они планировали рейд на Анархов». «Если бы мы ничего не предприняли, они бы устроили бойню», - удовлетворенно заявила Принц. – «Лу будет в восторге. Лишившись главы... они либо засучат рукава, либо растеряются и ослабнут. Будем надеяться на последнее».

Фаир спустился в вестибюль Уивер-тауэр, надеясь вернуться в убежище, отоспаться и восстановить силы, когда окликнула его Сафийя. «Твоя метка до сих пор не пропала», - констатировала она, взглянув на запястье Кочевника. – «Тот Сородич по прозвищу Садовник... Его... действительно больше нет? Точно?..» «Я вырвал ему хребет», - заверил Треми Фаир. – «А до этого он просил меня иссушить его. Совершить Диаблери. Конечно, соглашаться было неприемлемо. Его смерть была быстрой... Но к чему эти вопросы?»

Сафийя призналась, что удалось ей найти описание весьма изощренного обряда тавматургии, с помощью которой и была создана метка. «Мне очень жаль, Фаир», - говорила исследовательница. – «Тебя связали – меткой и печатью. В каком-то смысле даже поработили. Теперь ты... себе не принадлежишь. И тот, кто поставил метку, еще жив. Иначе она бы исчезла».

«Что ты знаешь об этом обряде?» - поинтересовался Кочевник, и отвечала ему Сафийя: «Ты знаешь о Горатриксе из клана Треми? Она был агентом Шабаша. Эта метка и обряд – плоды его трудов. Те тексты – перевод его методик. Я еще бьюсь над ключом, но уже близка к разгадке. Честное слово, всего одна ночь».

Обещала Сафийя выяснить, кто это сделал и как разорвать связь – чувствовала она, что вот-вот получит ответ!.. Треми предлагала Фаиру встретиться следующей ночью в «Мертвом сне», уверенная, что к тому времени у нее будет результат.

О том, кто оставил метку, можно было только гадать. Лу намекала на слабокровных, ведь увлекались те алхимией и тавматургией, но... слишком уж очевидный козел отпущения получался.

Кочевник питал все больше подозрения в отношении Лу Грэм. Странная дама... Отреклась от титула, сидит четыре десятилетия в своем пентхаузе.

Разделял его тревоги и Фабиан. «Лу ведь не любила Гидеона – Садовника», - размышлял детектив, когда Фаир в сей предрассветный час спешил вернуться в свое убежище. – «Насколько я помню, она была последней, с кем он собирался встретиться. А теперь мы знаем, что это она его устранила... Может, она зачинщица всех убийств Арматурщика?.. Вывод очевиден. Если Лу расправилась с Гидеоном... Как я мог этого не заметить? Лу и есть Арматурщик? Или я что-то упускаю?..»

С этими мыслями Фаир погрузился в сон...

...И вновь сознания Сородичей обнаружили себя на поле подсолнечников – в саду, оставшемуся без Садовника. Неужели разумом Кочевника кто-то продолжает управлять, раз за разом являя одно и то же видение?..

«Дело было приостановлено», - обращался Фабиан к Фаиру. – «Я про исчезновение Гидеона. Мы думали, его прикончил Арматурщик. Больше ничего нельзя было сделать... так мне казалось. Это я помню... Но это Лу проткнула его сердце железным прутом и замуровала под землей. Получается, она с самого начала была убийцей?.. Но как он стал частью Шабаша?..»

...Вспоминал Фабиан, как делился своими подозрениями с Сафийей, когда сидели она за столиком в «Мертвом сне». «В его смерти виновата Лу», - настаивал детектив. – «Как я мог этого не знать?» «Столько лет прошло», - молвила Сафийя. – «Ты говорил, что все улеглось. Что изменилось?» «Новые убийства – возможно, подражатель, возможно, нет... но меня снедает тревога», - признался Фабиан. – «Все время думаю о той ночи. Когда я в последний раз его видел. Он говорил, что собирается расспросить Лу о каких-то россказнях. Помнишь?» «Помню», - отвечала Треми. – «Но что мы можем сделать? Кто тебе поверит?»

Фабиан все больше утверждался во мнении, что Лу Грэм и есть Арматурщик – по крайней мере, была им в 1920-х. Она зачистила половину Двора, чтобы сделать его своим и упрочить власть. Однако улик и доказательств у Фабиана не было...

Сафийя напомнила детективу, что у Лу есть привычка хранить трофеи, и находятся те в подвале «Ледника». Треми знала об этом, потому что ее лаборатория много лет назад располагалась там же.

Поблагодарив Сафийю за наводку, Фабиан направился в «Ледник», однако в вестибюле отеля ему совсем некстати встретился Толли. Последний согласился закрыть глаза на то, чтобы детектив немного осмотрелся в подвалах, однако потребовал встречную услугу – информацию. «Пейшнс работает над чем-то особенным, и я хочу знать, над чем именно», - перечислял Толли. – «Кроме того, выясни, зачем Силки каждые несколько недель уезжает из города, а еще хочу знать о нашей новенькой – Онде, ведь она явно о чем-то договорилась, чтобы к нам пролезть».

Фабиан согласился выяснить для Толли интересующие его сведения, и немедленно приступил к работе. Так, детектив разнюхал, что Онда заключила сделку с Лу и Кэмпбеллом ради места в Камарилье; ей было велено убить священника Макмиллана, проповедующего в церкви святого Стефана, но Ласомбра отрезала бедолаге пальцы и велела бежать из города. Пальцы же передала нанимателям в доказательство завершенной работы.

Тореадор Пейшнз собирала ужасающую инсталляцию в задней комнате ломбарда – из костей, цепей и клинков. Изюминкой этого художественного произведения стал череп Сородичей, и, коснувшись разума Пейшнз, Фабиан выяснил, что достался тот ей от Кацуми.

Что касается здоровяка Силки, то тот наведывался в окрестные леса, и брал с собой книги по философии, которыми его заботливо снабжала госпожа Торн.

Толли был безмерно признателен детективу за информацию, пропустил его в подвал «Ледника». Среди хлама, находящегося там, Фабиан обнаружил очки Гидеона, и, проследовав в Уивер-тауэр, прямо заявил Принцу Кэмпбеллу о том, что Арматурщик – Лу Грэм, и никто иная. «Она выдумала Сантьяго, совершила убийство арматурой – перебила половину собственного двора!» - настаивал Фабиан.

Применив способности воздействия на разум, присущие клану Вентру, Кэмпбелл изменил воспоминания Фабиана, и уверовал тот в то, что нет у него воспоминаний по делу Арматурщика...

...Но разум услужливо подсказал иной эпизод, столетней давности. Тогда Фабиан открыто обвинил Принца Лу Грэм и ее гуля, Кэмпбелла, в злодеяниях. «Сантьяго – это обманка, чтобы сбить нас со следа», - утверждал детектив. – «Убийца – Кэмпбелл. Это же очевидно. Могущественный гуль с мощным разумом. Твой подручный. Вместе вы сочинили байку про Сантьяго, чтобы представить всю историю, как опасность извне. И ты оплакала крокодильими слезами несчастную обезглавленную сестрицу. Вы сделали это вдвоем. Чтобы избавиться от твоих соперников. Потому что делиться властью ты не хотела, особенно надолго. Арматурщик – Кэмпбелл. Но командовала парадом ты».

Рассмеявшись, Лу поздравила детектива с раскрытием дела... а затем стерла воспоминания его об этом...

Фабиан был потрясен тем, что Кэмпбелл и Лу лишили его знания о раскрытии преступлений столетней давности. Но... кто же слал ему эти сны?.. Прежде Фабиан полагал, что Гидеон, но ведь тот мертв...

Первым делом Фаир наведался в «Маком», где накануне условился встретиться с Принцем Рён. «В моем городе еще полно охотников», - процедила та. – «Толли заметил, что за ‘Ледником’ следит отряд. Казалось, ему придется вмешаться, но агентов что-то отвлекло. Мне нужно знать, что именно, и необходимо нейтрализовать охотников прежде, чем они вернутся».

Охотники были замечены близ ломбарда «Сокровища Авроры», и именно туда поспешил Фаир. Нико кивком указал шерифу на двери в подсобку... оставалось в которой его новое дитя, Латойя Бейкер. Призналась та, что едва успела выбраться живой из оплота БИО на окраине города, а после привела оперативников не к «Леднику», но сюда, - возможно, на бойню.

Кочевник приказал Латойе увести охотников из Сиэтла, направив их в новые угодья, а сам поспешил доложить Принцу о том, что БИО город больше не побеспокоит. Рён уже знала от Толли о том, что Кочевник породил дитя, но решила закрыть на это глаза – ради блага города, потому – хоть и запоздало – даровала Фаиру свое дозволение на становление Сиром.

...Кочевник навестил Лу Грэм, которая весьма воодушевилась после того, как видения боле не терзали ее разум. И сейчас она обдумывала свое грандиозное возвращение к власти в Сиэтле... а это пробуждало аппетит.

«Я знаю про участь Гидеона», - вымолвил Фаир. «Ах да, твой Садовник...» - отмахнулась Лу с откровенным безразличием. – «Как любопытно, что тебе известно это имя. Как я уже говорила, он был никем. Разве что небольшим препятствием на пути Сиэтла. Уж кому как не тебе должно быть известно, что Принцу приходится использовать разные методы для укрепления власти».

Лу заявила, что хотела бы выйти на охоту, и к предполагаемой жертве у нее были весьма немалые требования. Вентру хотела отведать крови молодой девушки из старой зажиточной династии.

Фаир знал, что под вкусы Лу подходит Верона, однако не готов был отдавать и без того настрадавшегося агнца на съедение ей. Потому, прогулявшись по городу, наметив жертву, и, вернувшись в пентхауз, известил Лу о том, что ничего лучше в Сиэтле не найти.

...Заглянул Кочевник и в «Мертвый сон» в надежде на встречу с Сафией, но той в кафе не оказалось. Расположившись на уютном диванчике, он принялся ждать, попутно общаясь с сознанием Фабиана.

«Почему Лу замуровала твоего Сира в стене?» - спрашивал Фаир. «Полагаю, он подобрался слишком близко и был готов раскрыть всем, что именно она и ее гуль Кэмпбелл стояли за убийствами», - отвечал Фабиан. – «Но раз Кэмпбелл уже в могиле, то справедливость наполовину восстановлена». «Но как твой Сир присоединился к Шабашу?» - недоумевал Кочевник. «Это настоящая загадка», - согласился Фабиан. – «Возможно, он был таким еще до нашей встречи, но я совсем не чуял запаха гнили. Может, кто-то что-то нашептал ему в подземной темноте? Или его прогуливающееся сознание забрело не в тот мозг?»

Неведомо, кто сейчас возглавляет ревнителей Шабаша в Сиэтле, но Фабиан предложил поразмыслить над вопросом: кому на руку действия Кочевника в городе?..

«Раньше мне казалось, что Шабаш пришел сюда со своими обычными целями», - делился Фаир с детективом. – «Сеять смуту и хаос, подтачивать Двор, уничтожать старейшин и обращать в пыль иерархию в городе. Но их действия в Сиэтле выглядят более... деликатными». «Думаю, нам сказали ‘а’, но ‘б’ придется подождать», - философски заметил Фабиан. – «Кто бы ни поставил на тебя свою метку, он обладал могучей волей. Возможно, они просто оседлали дикую лошадь по кличке Шабаш и гонят ее... не знаю куда».

Время шло, а Сафийя так и не появлялась. Наконец, Фаир додумался поинтересоваться у госпожи Торн – не ведает ли та, куда подевалась исследовательница. Как оказалось, Сафийя оставила на барной стойке диктофон – и короткое сообщение о том, что она будет ждать Фаира в оранжерее парка Волантир.

Кочевник поспешил к зданию оранжереи, построенному в 1800-х и по праву считающемся жемчужиной города. Подвалы здания наводняли как неупокоенные, так и гули наряду со слабокровными, принадлежащие к Шабашу. Спускаясь все ниже в глубины монументального глубинного сооружения, Фаир находил камеры, содержались в которых неупокоенные, престранное механическое и электронное оборудование, огромные чаны с кровью, виднелись в которых нечеткие силуэты. Очевидно, что оплот Шабаша был именно здесь, в подземных недрах под оранжереей. Шабашисты проводят кровавые ритуалы, ваяют из плоти и злоумышляют, чтобы уничтожить Двор Сиэтла!

Более того, вспоминал Фаир о том, что помещения эти знакомы ему: именно сюда он, будучи в торпоре, был доставлен и заклеймен меткой! Очевидно, что Шабаш отводил Кочевнику важную роль в претворении в жизнь своих замыслов...

В одной из подземных комнат наблюдал Кочевник заметки и фотографии, пришпиленные иголками к доске на стене. На фото были запечатлены лица придворных; на части фотографий – Изабеллы, Виллема, Кэмпбелла, Фабиана и Бенни – были изображены красные кресты. Оставались нетронутыми снимки Лу, Рён и Толли, а изображений Сафийи и Кацуми не было вовсе.

Среди прочих документов, пребывающих в подземельях, одно письмо привлекло внимание Фаира, и значилось в нем: «Поздравляю. Тебе удалось найти старейшину. С каждым днем нас остается все меньше. И, насколько я могу судить, тебе попался не кого-нибудь, а легендарный Кочевник. Мне лично не доводилось его встречать. Но, если это действительно он, знай одно: втягивать Кочевника в это твое мероприятие? Чистое безумие. Старейшины и Патриархи – не игрушки. Мы существуем на свете не просто так, и, если юнцы начнут копаться в том, чего не понимают, это принесет всем только страдания.

Ты можешь сколько угодно говорить, что все это во имя воли Каина, но запомни мои слова: если Кочевник действительно часть великого замысла Каина, убедись, что твои действия в Сиэтле служат его плану, а не твоим прихотям. Говорю тебе как нодист нодисту: будь осторожней. Хотя что уж там, ты меня все равно не послушаешь. Но, если ты разбудишь Кочевника... и выживешь... я буду признателен за возможность встретиться с ним. Не так часто удается поговорить с человеком, у которого в мозгу больше двух извилин.

Передай привет другому нашему пробудившемуся знакомому. Я понимаю твои мотивы и, по правде говоря, нахожу их достойными уважения. Однако методы твои вызывают сомнения. Надеюсь, ты умеешь слушать дельные советы». И подпись: К. Бэккет, эсквайр.

Наконец, Фаиру удалось отыскать Сафийю... вернее то, что от нее осталось. Похоже, Треми действительно подобралась близко к разгадке тайны метки, но угодила в руки шабашистов, и те иссушили ее, оставив без капли крови. На груди Сафийи кто-то оставил ее собственное перечеркнутое фото.

Подняв мертвое тело Сафийи на руки, Фаир покинул подземелье под оранжереей, и, проследовав в Уивер-тауэр, без утайки поведал Рён и Толли и произошедшем.

В пентхауз проследовала Лу Грэм, и, заявив, что в столь сложное время городу требуется сильная рука, провозгласила себя Принцем Сиэтла. «Надеюсь, с виновниками гибели Сафийи уже покончено?» - обратилась Лу к Фаиру. «Кого удалось найти – мертвы», - подтвердил тот. – «Но это далеко не все. У Шабаша есть главарь». «Тут далеко ходить не надо», - отмахнулась Лу. – «Разве Шабаш родился не из Анархов?»

«Лу не все Анархи...» - начала Рён, и Лу прервала ее: «Молчи, дитя. Анархи – не более чем новая личина Шабаша. Корень всех бед – в слабости Кэмпбелла. Он позволил грязной Бруджа Кацуми нарастить вес. Она привлекла в город слабокровных и иноземцев, помогла им пустить корни. Она водит дружбу черт знает с кем, пятнает себя алхимией и прочей заразой. Вот она, глава Шабаша! Ее шайку Анархов необходимо уничтожить».

«Нет», - постановила Рён, и Лу применила свои способности, подавив волю своего чада. Рён безропотно кивнула, а Лу приказала Фаиру – действующему шерифу – исполнить ее волю. Тот наотрез отказался убивать Кацуми, и Лу заявила: или шериф делает так, как приказывает ему Принц, и устраняет Кацуми, или следующей ночью на всех Анархов Сиэтла будет объявлена Кровавая Охота.

Не произнеся боле ни слова, Фаир покинул Уивер-тауэр, направившись к «Забегаловке». Кацуми в заведении не оказалось, однако заглянувший в бар Толли намекнул Кочевнику, что может тот – совершенно случайно, конечно же, - повстречать лидера Анархов в Джунглях – близлежащей зоне ограниченной застройки, облюбовали которую бездомные. Среди последних и скрываются слабокровные и Анархи.

Располагались Джунгли аккурат напротив «Забегаловки», и Фаир углубился в лабиринт подвалов, находились в которых ряды палаток бродяг и маргиналов. Голос Фабиана в разуме его продолжал бубнить, сопоставляя имеющиеся зацепки и факты. Они так и не выяснили, с кем встречалась Кацуми за городом. Возможно ли, что Анархи спутались с Шабашем?..

Встреченный Фаиром Макс признался, что укрылась Кацуми в недрах Джунглей, а Анархам приказала залечь на дно – женщина не хотела, чтобы кто-то из питомцев ее пострадал. О том, где именно находится Кацуми в настоящий момент, Макс говорить отказался наотрез.

В коридорах импровизированного госпиталя для бездомных, организованного в одной из заброшек Джунглей, Фаир лицезрел Кацуми. Та отрицала всякую связь с Шабашем, но наотрез отказалась раскрыть личность той, с которой встречалась за городом. Краем глаза Фаер заметил красный отблеск в окошке, отпрянул назад, и пуля, метящая в его голову, прошла мимо.

Кацуми бросилась бежать, а Фаир сиганул в окно, дабы отыскать своего предполагаемого убийцу. Последней оказалась острая на язык рыжеволосая девчонка-Анарх в зеленом берете, мастерски обходившаяся со снайперскими винтовкам и ружьями, одно из которых сейчас сжимала в руках. Имени своего Кочевнику она называть не стала, призналась лишь, что годами передавала слабокровных и Анархов под крыло Кацуми. После смерти Кэмпбелла Кацуми оказалась под ударом, и теперь девушка – Дамзел – возвращала долг, снабжая Анархов Сиэтла оружием, дабы в случае конфликта с Камарильей те могли постоять за себя.

«Что тебя принесло в Джунгли?» - потребовала ответа Барышня, опуская ружье. – «Что тебе здесь нужно?» «Мне нужны ответы», - признался Фаир. – «Про метку у меня на руке. О том, кто это со мной сделал и кто на самом деле возглавляет Шабаш. Так что мне пришлось поговорить с Кацуми, чтобы Лу не начала Кровавую Охоту». «Насколько я знаю, без тебя Лу до сих пор сидела бы в клетке», - отчеканила Барышня. – «По метке я ничего не скажу. Но я тебе другую мысль подкину. Вот ты у нас тут, вовсю спасаешь мир. А как дела в Уивер-тауэр?.. Было понятно, что королева рано или поздно такое организует. И отправит тебя к нам в гости. А как думаешь, что там сейчас наверху?»

...Кочевник покинул Джунгли, и, поднявшись на крыши городских зданий, устремился в направлении Уивер-тауэр, зная, что именно там пребывают ответы на все его вопросы.

Поднявшись в пентхауз, Фаир с изумлением лицезрел Рён, неподвижно сидящую на стуле; сердце женщины было пробито деревянным колом.

Ощутив движение за спиной, Фаир резко обернулся, но не успел среагировать – метка замедлила его реакцию, и кол, зажатый в руке Сафийи, пронзил ему сердце...

...Когда Кочевник пришел в себя, было уже утро; к счастью, окна закрывали светонепроницаемые рольшторы. Как и Рён, он оставался на стуле со связанными за спиной руками. Гуль-шабашист вырвал кол из сердец Рён и Фаира, а отошел в сторону.

Сафийя приблизилась к пленникам, кивнула гулю, и тот нажал на кнопку, открывающую часть рольштор. Солнечный свет хлынул в комнату, и на глазах потрясенного Кочевника тело Рён охватило пламя...

«Это лучина перед заревом пожара», - пояснила Сафийя обессиленному Фаиру. – «Закуска перед главным блюдом. Перед... ней – Лу Грэм». «Я тебя не узнаю», - прорычал Фаир, поражаясь, сколь разительно изменилась милая, неуклюжая исследовательница... Точнее, сколь истинной казалась та маска, которую она носила доселе.

«Тебя не волнует ни Каин, ни Геенна, ни господство Сородичей», - заключил Кочевник. – «Зачем тебе Шабаш?» «Шабаш не врет, Фаир», - пояснила Треми. – «В отличие от Камарильи. Мне нужно было оружие, и им стал ‘Меч Каина’. Мы не в том положении, чтобы привередничать».

«Но твой труп...» - Фаир все не мог поверить в чудесное воскрешение Сафийи. – «Я же нес его на руках!» «Ах, да!» - усмехнулась Треми. – «Тот птенец. Сходства оказалось достаточно. Парочка надрезов, немного перекроила... А ведь распознать обман было легко».

«Твоя цель – Лу Грэм», - уверенно заключил Кочевник. «Ты знаешь, что она с ним сделала», - зло прошипела Сафийя. – «Знаешь, что она у меня отняла. Королева Сиэтла. Пусть теперь любуется, как Шабаш превращает ее драгоценный город в пепел. А потом ты ее убьешь». «Так вот зачем метка?» - осознал Фаир. – «Чтобы заставить меня ее убить?» «Частично», - подтвердила Сафийя. – «Хотя я рассчитывала на большее. Представь: спящее тело Кочевника доставляют в нижний город... В старый дворец наслаждений. Оно пробуждается от запаха крови. И Зверь пожирает предложенное угощение: мою любовь... Гидеона. Его тело было безнадежно сломлено. Я не могла его спасти. Чтобы отомстить, ему нужно было новое. Сильное, мощное, опасное – твое. Какие легенды ходят о Кочевнике!.. Я разрабатывала метку не одно десятилетие. Она должна была ослабить тебя, подготовить место... для него... Зверь, вышедший из торпора, выпьет досуха все, что ему попадется».

«У тебя ничего не вышло», - напомнил ей Фаир. – «Мне удалось ускользнуть, а твой любимый стал кучкой праха. Прости, все из-за меня». «Ты ведь знаешь, что ждет своего часа под Сиэтлом – целый сад лунных цветов», - напомнила пленнику Треми. – «Их тысячи, и все жаждут живительной влаги! Это я их посадила. К Долгой ночи они расцветут... Потянутся вверх, прорастут через канализацию прямо на тротуары! Не хватает только... удобрения. Чуть-чуть – чтобы дать им толчок».

«’Атриум’!» - протянул Кочевник, смекнув, наконец, что к чему. – «Кровь... ее собирали ради свержения Лу Грэм. Но для нее ты – одна из тысяч». «Это ненадолго», - в голосе Сафийи звучала холодная ярость. – «Она запомнит меня. Запомнит мою улыбку. И познает мою боль. Помоги мне. Я мечтала, что он станет тобой, и моя мечта еще жива. Я вижу в тебе его, в нем – тебя. Ты – воплощение моей любви... Ты ведь знаешь, кто такая Лу. Она опутывает своей паутиной все, целые города. Ты тоже желаешь ей гибели».

«Ни за что!» - прорычал Фаир, и Сафийя пренебрежительно хмыкнула: «Тогда зачем мне ты, Фаир? Мне хватит великолепного древнего тела Кочевника. Сильного. Могущественного. Метка никуда не исчезла. Твое лицо заберет кто-нибудь другой. И станет моим мечом. Ты станешь бессильным наблюдателем в собственной голове».

Фабиан настаивал: единственный способ для них спастись – сигануть в окно. Фаир решил довериться сущности, с которой разделял разум, и, когда Сафийя, приблизилась, чтобы вновь вонзить кол ему в грудь, с силой оттолкнул Треми ногами, откинувшись назад, и, выбив спиной окно, полетел вниз с огромной высоты.

Рухнул наземь, и, еле живой, снедаемый палящим солнцем, пополз прочь от башни... к ближайшему спуску в канализационные стоки, где сознание милосердно оставило истерзанное тело...

Воспоминание о ночи, ставшей для него роковой.

Фабиан заглянул на небольшое кладбище у церкви святого Стефана, где было установлено каменное надгробие – дань памяти и уважения Гидеону Холу. Конечно, могила была пуста, и Малкавиан понятия не имел, что произошло с его Сиром.

Помнил детектив, что раскрывал дело Арматурщика столетней давности, а затем Кэмпбелл стирал его воспоминания. Сколько раз Принц проделывал подобное?.. Потому Фабиан пришел к убеждению, что ему необходимо признание Кэмпбелла, получив которое, он подключит к делу юстициаров – эдаких блюстителей порядка и законности в социуме Камарильи.

И, поскольку собственной памяти Фабиан доверять не мог, вознамерился он разжиться одним из диктофонов, которые использовала Сафийя, сохраняя аудиозаписи, относились которые к ее исследованиям.

В лаборатории Сафийи не оказалось, но диктофон ее лежал на рабочем столе. Фабиан не удержался, прослушал короткие записи, ничего из них не понял. Вроде бы, речь шла о перевозке или доставке чего-то – или кого-то – на минивэне, и упоминался некий ритуал Треми.

Захватив с собой диктофон, детектив отправился к кабинету Кэмпбелла, с помощью способности воздействия на разум спровадил куда подальше Рён, ошивавшуюся в холле. Ежедневник Принц предусмотрительно оставил на столе, и, как следовало из записей, встречался он этой ночью в городе с Толли, Бенни и Кацуми.

Фабиан навестил означенных индивидов; Принца не встретил, но от Кацуми узнал, что в настоящее время Кэмпбелл находится на складе на окраине города. Лидер Анархов шепнула Принцу, что там находится партия отбитого Анархами у неких гулей оружия, доставленного в города, и Кэмпбелл вознамерился лично провести инспекцию товара.

У дверей склада маячила Онда, и Фабиан, способностью своей ослабив разум Ласомбры, велел ей спешить в церковь, сам же переступил порог помещения. Принц оставался близ внушительных размеров ящика, разглядывал тот с откровенным сомнением.

Фабиан попытался было заговорить с Кэмпбеллом о деле Арматурщика, тот Принц сразу же распознал игру незадачливого детектива, принудил его сломать диктофон, тихое жужжание которого услышал, а после потребовал, чтобы определил Малкавиан: что находится в ящике? Насколько было известно Принцу, там некое тавматургическое оружие, однако Кэмпбелл опасался открывать крышку самостоятельно.

Фабиан ощутил, что пребывает в ящике могучий Сородич, находящийся в торпоре и связанный тавматургическими обрядами. Знал он и то, что живым со склада не выйдет: Кэмпбелл этого не допустит. Поэтому детектив решился продать свою жизнь подороже. Отбросив крышку, он вонзил в свою ладонь один из крестов святого Иакова, который носил при себе, оросил хлынувшей кровью губы спящего старейшины.

Будучи во власти Зверя, тот пробудился, набросился на детектива... а после прикончил и опешившего Кэмпбелла, оторвав тому голову. После чего обезумевшее создание, в разуме которого пребывала ныне сущность Фабиана, ринулось на улицы Сиэтла...

Иное воспоминание – столетней давности. Фабиан сообщил Сафийи о том, что дело Арматурщика было закрыто за неимением улик, а убийца так и не был найден. С горечью Треми заявила, что Фабиан не очень-то и хорош как детектив. Намеревалась она покинуть Сиэтл, но однажды непременно вернуться, и, взяв дело в свои руки, выяснить истину и покончить с убийцей Гидеона. Пусть и уйдут на это десятилетия...

...Видение сада, тянущихся до горизонтов полей подсолнечников. И – два воплощенных сознания близ дерева, ныне разделенные – Кочевник и Фабиан. Последний был рад, что Фаир выжил, признался, что ему жаль Сафийю, ведь та спуталась с Черной Рукой ради возможности отмщения... и утратила себя.

«Кажется, почти все дела раскрыты, так ведь?» - уточнил детектив. «Ты был прав насчет Лу – и насчет Кэмпбелла», - согласился Фаир. «Тот, кто поставил тебе метку, действительно имел на тебя виды», - вымолвил Фабиан. – «И знаем, как я оказался в твоей черепушке». «Метка была воротами для Гидеона», - подтвердил Фаир. – «Но открылись они тебе».

Оставалось неизвестно, кто убил Дейла и остальных – как был подражателем Арматурщика в этом столетии?.. И... существовал ли он вообще, и не были ли эти события предметом воспаленного воображения Малкавиана?.. Или же стояла за убийствами Сафийя?.. А, быть может, сам Фабиан, желавший привести себя к Кэмпбеллу, выскользнуть из его лап и напомнить самому себе о прошлом?..

Признался Фабиан, что защитил он Фаира он солнца, когда выпрыгнул тот из пентхауза Уивер-тауэр – ценой собственного нынешнего существования. И сейчас измученное сознание его погружалось в сон – на долгие десятилетия...

«Спаси мой город, Кочевник», - прозвучали последние слова обманувшего смерть детектива. – «Остальное неважно».

...Кочевник пробудился в канализационных стоках, проходящих под подвалами церкви святого Стефана. Превозмогая боль, устремился к поверхности, выступил из разбитых дверей церкви, и замер, озираясь. На улице не было видно ни души, но на снегу чернело огромное количество следов, ведущих от церкви на восток – прямиком к Уивер-тауэр.

Монументальное здание заполонили вампиры и гули, принадлежащие к Шабашу, а также неупокоенные, призванные их создательницей. Поднимаясь все выше, Фаир противостоял многочисленным противник, и вскоре ступил на крышу башни, где находился бассейн, до краев заполненный кровью.

«Фаир, любовь моя», - приветствовала его Сафийя, любовавшаяся видами города, происходила в котором кровавая резня. Треми была полностью обнажена, и тело ее покрывали символы, относящиеся к тавматургии. «Ты как раз вовремя», - продолжала Сафийя. – «Довольно варварски все происходит, верно? Но Каину все равно – серп или коса... На тебе наша метка. И с ее помощью я сделаю тебя истинным клинком в руках Каина. Гордым Сородичем, которому нет нужды пугливо жаться в тенях... Город истекает кровью. Иезавель сидит у окна и наблюдает. Скоро она падет, а мы с тобой обглодаем ее старые кости, как собаки».

Для Кочевника не существовало более презренных тварей, нежели вампиры из Шабаша, и, раз Сафийя оказалось одной из них, судьба ее была предрешена. В противостоянии Фаир прикончил Треми, поглотив ее кровь... и метка на запястье его исчезла без следа...

То была ночь истинного хаоса. Пожары, погромы, галлюцинации, вызванные вампирами, множество смертей. Произошедшее окрестили Красным Рождеством, а вину в итоге свалили на руководство нефтезавода.

После уборки кровавого снега горожане занялись своими обычными делами.

На заре из окна пентхауза «Ледника» выпало тело Лу Грэм. Ни Толли, ни Фаир понятия не имели, что произошло: поблизости их не было.

Кацуми проявила решительность и захватила власть. Как следствие, Сиэтл обратился в город Анархов. Выжившие Сородичи из Камарильи вынуждены были приспособиться к новому укладу.

Кочевник остался в городе – помогал Кацуми вразумлять молодняк.

Именно он изменил Сиэтл. Может, оно и к лучшему.

В конце концов, в каждом городе нужен шериф...

  1  2  3  4  5  6  7  8  9  10