13. Мечтатели

Шестнадцать минут второго... думаю, в этот час все должны спать. Мне нужно быть предельно осторожной, чтобы не разбудить кого.

Мистина на цыпочках прошла мимо огромных часов с маятником, установленных во входном зале Академии Волшебства Фленсебурга. В своих изящных руках она сжимала свои башмаки, которые сняла, чтобы производить как можно меньше шума, и суму, в которой лежало ее последнее приобретение, купленное у... книжника с весьма дурной репутацией, чья "лавка" в городе открывалась лишь после наступления темноты. Товары его были превосходны, но методы, посредством которых они оказывались у него, были весьма сомнительны. Но это ничуть не беспокоило Мистину, ибо она все равно никого не допускала ко своей все растущей коллекции.

Новое приобретение придется весьма кстати... если бы я не была такой уставшей, то немедленно бы им занялась. Но я знаю, что сразу же усну, или, что еще хуже, засижусь допоздна и просплю большую часть завтрашнего дня. Нет, лучше отдохнуть сейчас, а завтра заняться этой замечательной новой штуковиной. Сперва сон, затем исследования... все равно толк от них есть, только когда у меня голова ясная. Больше результата и легче составить теоретическую модель, в конце концов.

Дверь скрипнула, чуть приоткрылась, и в коридор ступил студент, ей незнакомый. "А... мисс Мистина?"

Как неудачно! Могла бы башмаки и не снимать, если меня все равно услышали. Столько усилий впустую...

"Да?" Мистина спрятала за спиной только что купленную книгу. "Ты что-то хотел?"

"Куда ты направляешься в такой поздний час?" Он с интересом воззрился на нее; красные слезящиеся глаза говорили о том, что заснул он прямо за проведением каких-то исследований.

Он пожалеет об этом утром, вне всяких сомнений. Честно, я знаю, очень хочется бодрствовать ночами, но в конечном итоге пользы это не принесет! Но, что более важно, мне нужно сочинить подходящую историю... не хочу, чтобы за мной стали пристально наблюдать... хмм...

"О, знаешь ли... туда и сюда..." Мистина изобразила усталый вздох. "Я возвращаюсь с веселой полуночной гулянки... повеселились славно, но запретная любовь берет свое, и сейчас меня всецело поглощает меланхолия..."

"Ч-что?!" Он вылупился на нее, шок от услышанного мгновенно стер усталость с лица и из сонных глаз. - "Т-ты..."

Мистина на секунду закрыла глаза и покачала головой, издав звук, который был то ли смешком, то ли вздохом. "Я шучу".

Воистину, любой, кто хорошо меня знает, понял бы абсурдность подобного, и посмеялся бы. Общение с любовником, тайным или нет, лишь помешало бы моим исследованиям, в конце концов! Я расставляю свои приоритеты, и они не включают в себя сюсюканье с влюбленным идиотом, пока есть книги, которые нужно прочесть, и эксперименты, которые нужно провести. Я знаю, что важно в жизни.

"О... ну... в этом случае... гм". Он кашлянул. "Ты... уже слышала новости, мисс Мистина?"

"Новости?" Мистина изогнула бровь, выглядя до смерти уставшей. "Боюсь, что нет, ведь простые пересуды меня не интересуют, так что я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. И если это о чьих-либо неудачах в любовных интрижках, расскажи кому-нибудь другому, ведь меня это не интересует совершенно".

Он покачал головой. "Нет, это гораздо серьезнее".

А что у нас не серьезно? - хотела ехидно заметить она, но промолчала, ожидая, когда он продолжит.

"Дело в директрисе Лоренте. Она... она..." Он замолчал, будто не в силах подобрать нужные слова.

"Что с ней?" Мистина внимательно осмотрела ногти на пальцах. "Она решила оставить должность? Ее ставленник на посту - столь спорный субъект, что породил массу споров и пересудов?"

Боги, только бы это не была я... Я не хочу, чтобы подобная головная боль добавилась к моим исследованиям.

"Нет... она... и ее муж были убиты. Только... ну, наверное это было вчера".

"Что?" - Мистина вся обратилась во внимание, оторвав взгляд от своих ногтей. - "Кем убиты? И почему?"

"Нет... точного ответа на эти вопросы, но..." Он заколебался. "Главный подозреваемый - ее бывший студент, который был исключен несколько лет назад, а мотив его - месть. Возможно, ты знаешь его, он поступил в том же году, что и ты сама. Лезард Ва..."

"А, да, я знаю его", - Мистина оборвала его взмахом руки, хотя мысли стремительно сменяли друг друга в ее разуме. - "Фигурально выражаясь, конечно же... Я говорила с ним всего несколько раз, и лишь потому, что у нас были общие наставники и предметы. Мы точно не были друзьями или чем-то в этом роде, нет". Она хмыкнула. "Ладно, ты еще что-то хотел?"

"Н-нет, это все". Он зевнул. "Доброй ночи, мисс Мистина, и береги себя". Он закрыл дверь, а Мистина, пожав плечами, продолжила путь, направляясь в свою маленькую комнатку, пытаясь проанализировать новую информацию, полученную только что.

Директрисса... мертва? И это сделал маленький монстр Лезард? Не могу сказать, что виню его в этом, но что-то он долго выжидал, прежде чем решился осуществить задуманное. Прошло... шесть, шесть с половиной лет с тех пор, как она его исключила? Боги, как же летит время! Я его с тех пор ни разу не видела... Интересно, чем он был занят все это время. Уж точно не потратил годы на то, чтобы придумать, как лучше расправиться с этими двумя? Зная его, этого просто не может быть... должна быть причина, по которой он выжидал столь долго. Я уверена в этом.

Взойдя по ступеням к башенным комнатам, где находилась и ее собственная, Мистина неожиданно порадовалась, что сняла башмаки, вспомнив, как же больно подниматься в них. Так гораздо лучше, признала она. Жаль, что не додумалась до этого раньше.

И все же не могу сказать, что ожидала такого исхода. Лезард был - должна признать - гениальным студентом. Лучшим в классе, пока его просто не вышвырнули, даже лучше меня. Благодаря его ошибкам, я стала первой в выпускном классе... хотя, возможно, что превзошла бы его, даже если бы он остался и не совершил столь вопиющей глупости. Не думаю, что стала первой лишь потому, что его не стало в классе. Он не настолько хорош.

Она добралась до вершины ступеней и отомкнула тяжелую деревянную дверь с искусной резьбой, которая вела к ее комнате. Удостоверившись, что вновь замкнула ее за собой, она оставила башмаки на камоде, положила новую книгу внутрь, после чего облачилась в ночную рубашку и забралась в постель. Несмотря на множество суматошных мыслей, заснула она через несколько секунд после того, как голова ее коснулась подушки; страшная усталость взяла свое.

***

"Боги, какое облегчение!" - вслух заявила Мистина, нежась в постели и глядя на потолок из-под пухового одеяла. Она слышала тихий шум дождя снаружи, редкие завывания ветра. "Старая перечница мертва!" Она вспомнила вести, которые узнала этой ночью, и почувствовала, как настрой ее становится куда менее мрачным в сравнении с погодой. "Вообще-то, мне она никогда не нравилась... и, сдается мне, меня она тоже особо не жаловала..."

Выжившая из ума старая ведьма. Неужели ты думала, что я не вижу, как ты пытаешься свести меня с Лезардом? Как мало же ты ценила мой ум... а вот его гениальность разглядела. Почему-то ты решила, что мы станем "хорошей парой", или чем-то столь же глупым, и даже вбила это ему в голову. Хорошо, что я быстро пресекла и его, и твои потуги, пока не свершилось что-нибудь нехорошее. Вообще-то, я не хочу даже знать, как мысль об этом пришла в ваши головы...

Она поднялась с кровати и подошла к камоду, достала новые одежды и облачилась в них, натянула башмачки и чуть причесалась, завершая утренний туалет. Она протянула было руку к книге, которую оставила в комоде... да так и замерла, когда пришла к ней новая идея.

Лезард...

Она направилась к лестнице, ведущей на второй этаж ее жилища.

Думаю, что могу просто поблагодарить тебя за то, что избавил меня от этого недоразумения... но мне куда более интересно узнать, чем же ты занимался все это время. Это не так далеко, значит... особенно, если я просто могу...

"Да, сегодня холодновато", - заметила она отстраненно, открыла дверцу машины, которой намеревалась воспользоваться, и забралась внутрь.

Хорошо, что внутри тепло и уютно.

Закрыв дверцу, а затем и глаза, Мистина привела механизм в действие. В следующую секунду ее астральная форма оказалась у огромной башни Лезарда за пределами Фленсебурга. Рот ее искривился в довольной улыбке, и она начала восхождение по ступеням.

Весьма интересно будет поглядеть, что здесь внутри... я видела башню лишь снаружи, и до сего момент никогда особо не интересовалась внутренним устройством. Конечно, я была бы абсолютно сумасшедшей, если бы решилась заявиться сюда в своем материальном обличье. Лучше получать знания самым безопасным способом.

Коридоры башни были тихи сегодня... слишком тихи, по мнению Мистины, и это ее несколько встревожило. Она, наверное, предпочла бы услышать хоть какие-то звуки. Ее никто не мог видеть, но звенящая тишина пугала, как будто кто-то только и ждал, когда она забредет в ловушку.

"Вся эта башня лучится магической энергией", - пробормотала она, как по привычке, так и для того, чтобы нарушить тишину; звук собственного голоса немного ее успокоил. - "Очевидно, что... о, погодите-ка. А это что?"

Она помедлила, заметив слабо светящиеся письмена на стенах. "Хмм... интересно. На этих стенах... начертаны какие-то символы". Она прищурилась, силясь рассмотреть их, и лицо ее выразило крайнее удивление, когда осознала она смысл глифов.

Ничего себе!..

"Ч-что? Это... руны!" Она глядела на них, открыв рот от изумления. "Но они... нет, этого не может быть!" Она покачала головой. "Четвертая и четырнадцатая руны... и даже двадцать вторая!" Она бы протерла глаза, если бы верила, что после этого истина предстанет ей в ином ключе. "Считалось, что они утеряны навсегда! Что это может означать?"

Лезард... но как?

"...А, они уже были задействованы в заклятии", - тихо произнесла она, осознав сей факт. - "Но..."

Если он может переместить столь огромную башню в иное измерение... насколько же он силен? Я знала, что он на многое способен, но это... это практически невероятно. Если бы я не видела этого сейчас своими глазами, то... я бы не поверила. Я сама считала подобное чистым безумием, но истина передо мной. Очевидно, что это не сон.

Она продолжила исследование башни, внимательно рассматривая каждую находку, пока не добралась до небольшой комнатки, дверь в которой вела в лабораторию Лезарда. Кучи книг беспорядочно лежали на столе и перед шкафами, а некоторые и на полу. Одна из книг, более тонкая, нежели иные, была раскрыта на столе, и она, презрительно поморщившись при виде царящего здесь хаоса, заглянула в нее.

Боги... это же...

"Да, точно", - ответила она сама себе, взяв книгу в руки и принявшись листать страницы. - "Это наверняка какой-то из дневников Лезарда. Поглядим..." Она нахмурилась, глядя на мешанину букв и цифр на странице, где, помимо прочего, виднелись отпечатки пальцев и весьма подозрительные пятна. "Ух, я ничего не могу прочесть". Она вздохнула и покачала головой. "Его почерк лишь ухудшился с тех времен, как мы учились в Академии. Я не понимаю, то ли он использует какой-то шифр, то ли вообще разучился писать! И я точно не хочу знать, что это за пятна на страницах..." Закрыв дневник, она водрузила его на кучу книг, но он не удержался и упал на пол. "Боги... какими ужасными вещами он занимается в этой темной башне? Какой маньяк..."

Она проследовала через открытую дверь в лабораторию, в которой Лезард так и не прибрал осколки разбитых резервуаров. Под разбитым окном также лежали осколки стекла, в лужице, образовавшейся от дождя, ныне свободно проникавшего в комнату. Взгляд, брошенный на столы, сообщил, что она не получит сколь-либо значимых знаний от брошенного лабораторного оборудования или вымокших бумаг, на которых виднелись каракули Лезарда, посему Мистина проследовала в темный коридор, ведущий из лаборатории.

Я начинаю скучать здесь... может, если Лезард научился бы писать более разборчиво - так, как нас учили, - я бы получила какую-нибудь пользу или удовольствие от экскурсии, но...

"Либо у него были недавно очень недовольные гости, или что-то его разозлило, и он поломал собственное оборудование", - пробормотала Мистина. - "Зная его, не удивлюсь, если гнев ослепил его и заставил предельно поглупеть, достаточно для того, чтобы... а? Это..."

Она добралась до единственного целого резервуара, где в целости и сохранности пребывала гомункул. Она разглядывала ее, прикоснувшись рукой к холодному стеклу.

"Это... созданная человеком жизнеформа?" Она сделала еще один шаг вперед и склонила голову, внимательно рассматривая создание. "Это... да! Гомункул!" - выдохнула она. - "Боги..."

Еще одна неожиданность... и...

"...Это маленькая девочка". Ее брови от изумления взлетели чуть ли не до темени, образно выражаясь. "Я не знала, что он сдвинулся на этом. А зачем еще ему создавать это?" Она оглядела маленькое тело сверху донизу и фыркнула, выражая отвращение. "Все создано точно до самых интимных деталей..."

Боги благословенные, Лезард, да что с тобой такое?! Ты совсем повредился головой? Я не хочу знать, какие иные больные и извращенные фантазии таятся в глубинах твоего разума!

"Ух... вот извращенец!" - воскликнула Мистина. - "Лезард, как ты мог предпочесть столь достойной женщине вроде меня это отвратительное создание? У тебя что, совсем отсутствует всякая мораль?" Она покачала головой. "Я проделала весь этот путь в астральной форме не для того, чтобы обнаружить это... Я получила куда больше сведений о тебе, чем хотела! Честно, ты просто больной!"

И все же...

Она прервала обвинительную тираду в адрес отсутствующего Лезарда и осмотрела гомункула внимательным и критическим взглядом. "Хмм... Интересно... Возможно, из всего этого я смогу извлечь нечто полезное... И я знаю, что именно". Закрыв глаза, она простерла руку и начала читать заклинание. "Духи воздуха и мороза, в церемонии единения я молю вас объединиться и заморозить четыре измерения!"

В то же мгновение маленькая гомункул оказалась заключена в глыбу льда. Осторожно достав ее из резервуара, Мистина отправилась в обратный путь, прочь из башни.

К счастью, мне есть, где хранить ее... в конце концов, я могу практиковаться на ней во вскрытии. А если тем самым я уберегу ее от отвратительных посягательств этого извращенца, тем лучше...

***

Остаток дня она провела в своей комнате, изучая новое приобретение и делая записи на столе в спальне, в то время как обледеневшая гомункул была помещена в резервуар в ее лаборатории этажом выше. Холодный, дождливый день сменился еще более серым вечером, и Мистина практически забыла о том, что забрала из башни Лезарда, столь поглощена она была своими новыми материалами для исследования. Она не забыла, однако, вкусно и сытно пообедать, чтобы поддержать силы, а позже, к ночи, заварила в чашечке травяной чай.

Кофе и алкоголь, считала она, были пустой тратой времени. И то, и другое притупляли чувства, которые она предпочитала держать обостренными, посему она черпала энергию из своевременного сна и еды для максимальной эффективности в работе. Скоро ей предстоит отправиться на боковую, и она знала, что чай из голубики поможет ей расслабиться достаточно, и в то же время не окажет отрицательных воздействий на разум, но поможет быстро заснуть, как обычно и происходило.

Я всегда говорила: в здоровом теле - здоровый дух, и что, в конце концов, для меня более важно, чем здоровый разум и поиски новых знаний? И кроме того, я... о, ради небес, что это? Из всех...

"Лезард..." - пропела Мистина с оттенком раздражения. - "Когда ты успел стать грязным маленьким маньяком?"

"Прости", - раздался голос Лезарда, и звучал он очень обиженно, - "но я точно не грязный маленький маньяк, Мисти".

Верно.

Лезард возник перед Мистиной, и она наблюдала за ним, попивая горячий чай. "Давненько не виделись", - сухо произнесла она, поставив чашечку на стол. - "Хочешь выпить?"

"Нет, спасибо". Он отклонил ее предложение с тихим смешком. Она наблюдала за ним еще несколько секунд, затем вновь заговорила.

"И... когда ты успел стать столь могущественным?"

Надо же, телепортирующая магия. Наверное, мне стоило удивиться еще больше... но после всего того, что я уже видела сегодня, это меня не удивляет.

"Сразу вопрос о магии, даже не утруждаешь себя болтовней?" - весело отметил Лезард. - "Воистину, ты ничуть не изменилась, Мисти... это так похоже на тебя".

А так похоже на тебя проигнорировать на мой вопрос. Ладно. Перейду сразу к делу. Посмотрим, как ты выберешься из этого.

"Лезард... ты убил ее, да?" Мистина чуть наклонилась вперед. "И не спрашивай, кого, ты прекрасно знаешь, о ком идет речь".

Лезард моргнул, выглядя растерянным. Мистина поверила бы в это, если бы не знала его слишком хорошо, чтобы разглядеть притворство. "О чем ты?"

Не стоит даже пытаться, Лезард, я знаю твои игры еще до того, как ты начинаешь играть в них. Прошли годы, но я не забыла твои уловки, к несчастью для тебя. Ты такой же, какой и был. Верная старая поговорка... некоторые люди никогда не меняются.

Без лишних слов Мистина взяла чашечку в руку и выплеснула остатки чая в лицо Лезарду. Он вызывающе изогнул бровь, голубовато-коричневая жидкость стекала с носа и очков на темные одежды. "Ладно, ладно. Я скажу тебе".

"Ты совершенно не изменился", - раздраженно заметила она, когда он снял очки и начал протирать их сухим участком рукава. - "Всегда уклоняешься от вопросов, бегаешь вокруг дерева... давай на этот раз к делу, Лезард, сегодня у меня нет настроения для твоих глупых игр".

Водрузив очки на все еще мокрый нос, Лезард молча воззрился на нее с каменным выражением на лице. Затем он заговорил низким голосом, чеканя слова. "Философский Камень, Мисти. Я нашел его".

Чашечка упала на пол и разбилась, но Мистина едва заменила это, ибо уставилась на Лезарда с неописуемым изумлением. Похоже, остались еще вести, что могут ее сегодня удивить. "ЧТО?!"

"Ну... фигурально выражаясь. "Фигурально" - самое подходящее слово в сложившейся ситуации". Он помедлил и вытер лицо рукавом, после чего продолжил. "Более точное описание "камня" - "кодекс с десятью миллиардами страниц". После того, как получишь его, все знание мира не становится твоим сразу же... сперва его нужно прочесть".

...Ага. Я была права. Так тебе и говорила.

Оправившись от шока и осознав этот факт, Мистина начала смеяться. "Знаешь, Лезард, мне кажется, я все же была права! Разве я не говорила тебе об этом? Старые легенды чересчур неточны, и любой из существующих предметов, поминаемых в них, скорее всего будет весьма отличен от того, как представляется в сказаниях. Истина постигается тогда, когда сопоставляются знания, почерпнутые из легенд, с твоими собственными исследованиями, и знаниями, полученными из логических умозаключений, экспериментов и изучения объектов. Сложи все воедино, и получишь истинную картину. Я всегда, всегда верила в это, и здорово, что ты на собственном опыте убедился в моей правоте". Она ехидно ему улыбнулась.

"...Но не важно". Казалось, Лезарда это немного задело, и она подавила смешок, зная, что ее маленькая победа тяготит его. "Я хочу попросить тебя об услуге, Мисти".

"Услуге?" Она склонила голову набок, откровенно заинтересовавшись. "Какого рода услуге?"

"Мисти..." Он поправил очки на носу со столь серьезным видом, что ее это несколько встревожило. "Ты ведь забрала моего гомункула, так? Я бы хотел получить ее назад, если ты не возражаешь. О, и я не просто требую ее вернуть", - добавил он чуть более дружелюбным тоном. - "Я чем-нибудь тебе ее компенсирую".

Я... правда не хочу знать, как он понял, что это создание забрала я. Я бы очень хотела разрезать ее и посмотреть, что внутри, но меньше всего я свете я хочу выяснять, зачем он стремится получить ее назад. И кроме того, если он согласен дать мне что-то взамен, тогда, ну... лишняя причина ему не отказывать.

"О, я и не знала, что у тебя столь низменные увлечения, Лезард", - весело прощебетала она.

"Пожалуйста", - произнес Лезард, и слово прозвучало чрезвычайно... по-иному, будто изрек его вовсе он он. - "Это очень важное создание для меня".

Не сомневаюсь.

Мистина притворилась, будто серьезно размышляет над этим. "Ну... о, ладно". Рассмеявшись, она поднялась со стула и направилась к лестнице. "Пойдем, нам туда... ты же помнишь, как ходить, верно?" - подначила она его, и, к ее удивлению, он лишь рассмеялся и последовал за ней. - "А теперь о том, что я хочу..." Она помедлила, взойдя по ступеням, затем отступила в сторону, чтобы и он смог пройти в лабораторию. "Хмм, ну... я хочу сведения о Бифресте".

"Бифресте... радужном мосте?" - Лезард бросил на нее удивленный взгляд.

Мистина кивнула. "Да. Единственном связующем звене между Асгардом и Мидгардом". Выражение ее зеленых глаз стало отстраненным, будто она погрузилась в собственные думы, и говорила лишь с собой. "Хотела бы я стоять на вершине Иггдрасиля... где, если верить преданиям, пребывал Один, обретая свою мудрость..."

"Это единственное, что может удовлетворить твои желания и жажду знаний?" - хмыкнул Лезард. - "Почему-то я не удивлен, Мисти".

"Ну, по крайней мере у меня нет... животной страсти к детишкам!" - парировала она. - "К тому же... что может быть лучше? Не могу придумать, чего бы в этом мире я желала больше". Она пожала плечами. "Реальность столь скучна. Я бы предпочла вечный сон, если бы это значило, что я непрерывно буду грезить".

"...В этом мире гораздо больше чудес, чем ты себе можешь представить, Мисти", - молвил Лезард, выдержав паузу, внимательно глядя ей в глаза. - "Но не думаю, что ты поймешь, в чем состоит притягательность большинства из них".

"Если они притягательны для тебя, то я не хочу этого понимать", - едко бросила она, и, обойдя Лезарда, приблизилась к резервуару с гомункулом. "Не волнуйся, она просто спит", - добавила Мистина, когда Лезард встал рядом с нею. - "Интересно, что ей снится?"

Можешь ли ты видеть сны, малышка? Слышишь ли ты меня? Что ты умеешь? Об этих созданиях так мало известно... о, если бы я смогла изучить тебя досконально...

"А она миленькая", - с тихим смешком заметила Мистина, проведя пальцем по стеклу. - "Если бы она выросла, то стала красавицей".

Особенно с такими прекрасными серебряными волосами... такое не каждый день увидишь.

"...Говорят, что радужный мост находится в лесу Мирового Древа, Иггдрасиля", - наконец произнес Лезард.

"То есть, в Лесу Духов?" - Мистина удивленно обернулась к нему. - "Там, где живут эльфы?"

Лезард кивнул. "Верно".

"Хм. Эти эльфы слишком уж высокомерны". Она скривилась. "Остаются в своем лесу, не выходят в мир... как будто думают, что слишком хороши для того, чтобы яшкаться с людьми".

"Дело не в этом". Он снова поправил очки. "Ты знаешь, что входит в их задачу, так?"

"Да", - кивнула она. - "Предположительно, они хранят Мировое Древо. Если оно засохнет и умрет, такая же участь постигнет весь мир".

"Точно". Он улыбнулся уголком рта. "Большинство людей об этом не знает".

Она рассмеялась. "Не знаю, как ты, но я внимательно слушала лекции по теологии. Возможно, это не точные сведения, но я по крайней мере слушала и запомнила то, чего меня учили".

"Значит, теперь послушай меня, Мисти". В его голосе вновь появилась нотка раздражения. "Видишь ли, в процессе разработки моих гомункулов я узнал кое-что, весьма интересное..."

"О?" Она скрестила руки на груди и изобразила на лице заинтересованность. "Расскажи".

"Богам нужны эльфы, чтобы спускаться в Мидгард", - ответил он. - "Иными словами, эльфы - вместилища для богов".

"...Да, и?" - поторопила она его.

"Иными словами, самих эльфов можно считать богами. И не только это... Я сумел доказать, что у людей и эльфов возможны дети". Он улыбнулся, весьма довольный собой.

"...Ты шутишь". Мистина помимо воли раскрыла рот, и, осознав это, тут же его захлопнула. "Не может быть... разве они совместимы?"

"О, нет, это вполне возможно. Я серьезно". Он улыбнулся. "Вообще-то... сам Один - полуэльф".

"...Ладно, теперь ты начинаешь нести всякую чушь". Мистина закатила глаза. "Какие у тебя доказательства?"

Лезарда ничуть не озаботил ее скептицизм, он продолжал улыбаться. "Ты знаешь легенду о том, как Один взошел на Трон Богов, да?"

"Конечно, Лезард, а кто не знает?" Она отвела пряди волос с глаз. "Миф о Творении, верно?"

"Верно", - кивнул он. - "После великой войны Один взошел на Трон Богов. Но мир представлял собою выжженную пустошь, где не осталось жизни. И Один создал вторую расу людей. Потому-то его и называют Отцом Сущего".

"Расскажи мне что-то, чего я не знаю с детства", - вздохнула Мистина. - "Ты утомляешь меня до смерти, Лезард".

"Один, вообще-то, был довольно слабым богом", - продолжал Лезард, не обращая внимания на ее ремарку. - "И... как же он сумел стать повелителем всех богов? Никогда не думала об этом, Мисти?"

Мистина зевнула. "Ну, думала, но какое это сейчас имеет значение?"

"Люди - незаконченные создания". Он отвернулся от нее, устремив взгляд в окно, на затянутое тучами ночное небо, после чего перевел его на маленького гомункула и, наконец, вновь на Мистину. "Стало быть, богов можно считать последней стадией эволюции людей - они совершенны. Но, в отличие от нас, раз они являют собой венец творения... они не продолжают развиваться, они статичны и ограничены. Однако..."

"...Один иной, поскольку является полуэльфом", - закончила Мистина. Лезард кивнул.

"Точно. Из-за того, что божественная кровь Одина смешала с кровью смертного создания, он обладает способностью расти и изменяться, как ты или я, и все иные люди. Сочетая в себе лучшие качества всех рас, Один сумел взойти на трон. И теперь... самое интересное". В голосе его появилась нотка ликования. "Боги используют вместилища, называемые нами эльфами, чтобы спускаться в Мидгард и оберегать Мировое Древо".

"Ты повторяешься, Лезард", - закатив глаза, молвила Мистина, подавив очередной зевок. - "Давай переходи к сути".

"Слушай внимательно, Мисти", - с готовностью произнес он. - "Возможно перемещать человеческие души в эльфов". Что-то в его взгляде сказало ей, что она не хочет знать, какими способами он подтвердил этот факт, хотя, возможно, он прочитал об этом в кодексе, рекомом Философским Камнем... и этому объяснению она хотела бы верить. Не стоит размышлять об иных версиях. "И это - очевидное доказательство того, что боги и человеческие души - примерно равноценные сущности".

"Ты... говоришь о перемещении душ из одних тел в другие?" - медленно молвила Мистина, одновременно желая и не желая удостовериться, что она правильно его поняла.

Лезард не ответил, лишь подмигнул. "Ты знаешь, из чего сделаны мои гомункулы?"

"...Они полулюди, полуэльфы", - предположила она.

"Правильно", - рассмеялся он. - "Как и Один, мои гомункулы полуэльфы". Лицо его приняло задумчивое выражение. "Если бы я сумел переместить свою душу в тело гомункула... стал бы я богом?"

...Ужасающая мысль, самая страшная из возможных. Страшнее и придумать нельзя.

"Прекрати мечтать, Лезард", - отмахнулась Мистина. - "Надеюсь, эта перспектива не принесет мне ночных кошмаров".

Лезард хохотнул. "А, не обращай внимания, просто мимолетная идея... но, как бы то ни было, в этом суть. Нет смысла куда-то перемещать гомункула сейчас, мне все равно негде его хранить... посему, пусть он останется здесь". Он махнул ей рукой. "Я зайду в другой день. Прощай, Мисти. Добрых снов". В следующее мгновение он исчез.

...И после всего сказанного он желает мне добрых снов?

Сомневаюсь, что смогу видеть их.

Мистина уставилась на гомункула в резервуаре с суровым и отстраненным выражением на лице, размышляя над словами Лезарда.

Мимолетная идея? Нет. У тебя никогда нет мимолетных идей, Лезард. Ты слишком расчетлив для этого. Во всем этом есть что-то более глобальное... что-то, пока неведомое мне. Конечно, если ты не вознамерился всерьез переместить свою душу в тело этой девочки, в чем я сомневаюсь.

А вообще, какая мне разница? Меня это не касается, а как только ты найдешь, где хранить это создание, то заберешь его отсюда и из моих помыслов. Ты хорошо знаешь, что я все равно ничего не могу сделать с тем, что ты задумал. Я блуждала по твоей башне лишь для развлечения... и если я выяснила больше, чем хотела, на этом стоит остановиться.

Она перевела задумчивый взгляд на машину в углу комнаты.

Однако, я могу прогуляться по городу перед тем, как отойду ко сну... просто для того, чтобы очистить разум от ненужных мыслей.

Она открыла машину, забралась внутрь, и закрыла дверцу, затем - глаза, и привела механизм в действие. В следующее мгновение она оказалась на улицах Фленсебурга. Дождь уже прекратился и тучи начали расходиться, дозволив луне и звездам отразиться в лужах на мощеных улицах. В этот час здесь не было ни души, и в окнах мало каких домов все еще горели свечи.

Если я не могу куда-то отправиться во плоти, весьма замечательно путешествовать в астральном облике...

"Способность перемещаться в пространстве - определенный плюс подобного", - с довольным смешком отметила про себя Мистина. - "И, что прекрасно, я не чувствую холода".

"Мисти? Ты слышишь меня?" - раздался голос Лезарда, звучавший столь близко, что, казалось, он стоял где-то рядом, хотя его и не было видно. Он застыла, взирая на темные улицы нового города в поисках его.

"Лезард?! Где ты?!" - потребовала она ответа. - "Давай, покажись, ты, извращенец!"

"Мои амбиции простираются за пределы обретения божественного статуса, знаешь ли", - как само собой разумеющееся, заметил он, не обратив внимания на легкую дрожь в ее голосе. - "Если я сумею сотворить заклятие, что позволит мне заточить божественное создание в теле гомункула, то... я смогу бросить вызов самим богам". Он замолчал, и в это напряженное мгновение она отчетливо представила себе ухмылку на его лице. - "И в то же время... я смогу заполучить богиню, которую люблю. Не слишком ли это прекрасно, чтобы оказаться правдой, Мисти?"

"Лезард?!"

"Мисти, я дам тебе сон, которого ты так жаждешь". Он подошел к машине, появившись в лаборатории лишь мгновение назад. - "Смотри свои сны где-нибудь в ином плане бытия, мне все равно... разве это тебе не придется по нраву?"

То было последним, что она услышала, прежде чем магическая энергия, сорвавшаяся с его пальцев, сокрыла машину толстым слоем льда.

...Будь ты проклят, Лезард.

А затем, во тьме, перед нею возникла прекрасная среброволосая женщина в голубых доспехах.

Валькирия...

"Отправишься ли ты с нами?" - поинтересовалась Леннет.

Мистина моргнула, удивившись. "Я? С... вами?" Она рассмеялась. "О, хорошая шутка".

"Я серьезно". В глазах ее не было ничего, что бы предполагало иное, и это отрезвило Мистину. - "Если ты отправишься с нами, то, возможно, сможешь исследовать и Бифрест, и Иггдрасиль".

"Здорово", - хмыкнула Мистина. - "Хм. Что ж... хорошо". Она пожала плечами. "Думаю, я присоединюсь к вам. К тому же, у меня нет иного выбора, да?"

"Верно", - кивнула Леннет.

"Хе". Мистина закрыла глаза и покачала головой. "И, кстати, не стоит кормить меня глупыми обещаниями".

Быть может... будет весело пугать призрачным обличьем этого маленького маньяка.

14. Врата на небеса

Серебряный.

Это действительно поразительный свет, ведь правда? И такой изменчивый - одновременно он может казаться многим. Это луна в безоблачную ночь, свет звезд, сверкающих над ковром белых цветов, которым дарят они свой свет поздним вечером, маленькая лужица дождевой воды на темных камнях мостовой, отражавшая хмурые небеса подобно маленькому, совершенному, но ужасно хрупкому зеркалу.

Кроме того, то цвет волос двух девушек - одна из них умерла, вторая, пребывавшая среди живых, почему-то казалось ненастоящей, подобно призраку, денно и нощно снедавшему все мысли Люсьена.

Платина... Мерил...

Со дня встречи с прекрасной незнакомкой, как две капли воды подобной на повзрослевшую Платину, минули недели, а Люсьен лишь еще больше запутался в мыслях своих и чувствах, нежели в бессонную ночь после их знакомства. С детских лет Платина не покидала его мыслей, но случайная встреча с таинственной "Мерил" сделала ее сущим наваждением, ровно как и саму молодую женщину. Он грезил то об одной, то о другой, и это сводило с ума. В его разуме они кружились в бесконечном, ужасающем вальсе.

Это безумие, я знаю. Это не может быть ничем иным, нежели сумасшествием. Мерил - не Платина... а Платина - не Мерил. Платина мертва, а Мерил... незнакомка, которая могла бы выглядеть как Платина, не погибни та на лугу плачущих лилий той ночью. Это проклятая долина... как бы сложилась жизнь Платины, если бы я не привел ее туда? Я не хотел туда идти и не знал, что в душе ее такие страшные раны, и все же... я...

...можно сказать, это я убил ее. Я так стремился спасти ее, но действиями своими привел лишь к смерти. Я глупец... если бы я тогда все сделал по-другому, она была бы жива сейчас. Может, мы не были бы вместе, но... возможно, так она бы была счастливее. Она хотела забыть обо всем, в том числе и обо мне... быть может... быть может, оплакивая ее, я тем самым оплакиваю себя.

Люсьен поднял голову и уставился в лужицу воды у своих ног. На краткое мгновение облик его, девятнадцатилетнего, подернулся рябью, и Люсьен предстал себе четырнадцатилетним, как пять лет назад. Тогда он, повинуясь внезапному порыву, увел в ночь свою возлюбленную лучшую подругу из деревни, где они родились и выросли. Он обнимал Платину, когда она плакала... и когда умерла.

То, что сказала Клейр той ночью... так ли это? Неужто я поступаю нечестно по отношению к Платине, не желая отпускать ее? Неужто я действительно эгоистичен, раз жажду увидеть ее живой? Она так хотела обо всем забыть... так хотела, что то стали последними словами перед тем, как она покинула этот мир. Неужели она воистину не могла продолжать жить со столь ужасными воспоминаниями? Я знаю, что тогда сам мог продолжать жить с превеликим трудом... страшнее всего были первые дни и недели, прошедшие с ее смерти... когда я все еще мог слышать ее голос, ее плач столь же отчетливо, как ветер в ветвях древ. Когда в объятиях моих, где пребывала ранее она, оказалась лишь пустота... когда я мог чувствовать тепло ее тела, все остывающего и остывающего. Когда руки мои еще были перепачканы грязью, когда копал я ей могилу, и кровью, когда я содрал пальцы, вырезая ее имя на камне, что стал ее надгробием. Тогда я плакал и плакал, и, казалось, не осталось больше жидкости во всем моем теле, все вылилось из глаз. Часть меня хотела умереть вместе с ней... часть хочет и по сей день.

Но то, что удерживает меня в этом мире, это страх, что если я вновь увижу ее, она отвернется от меня... то ли потому, что забыла, то ли потому, что все еще хочет забыть. Я знаю, мое стремление увидеть ее вновь - это эгоизм... нехорошо то, что я и сейчас хочу видеть ее рядом, но... ничего не могу с этим поделать. Если бы мы встретились вновь, я бы хотел, чтобы она вспомнила меня. Даже если это не правильно... мне ненавистна мысль о том, что девушка, которую я всегда любил больше жизни, не сможет вспомнить меня. Невыносимо даже думать об этом.

Он закрыл глаза, вновь представив себе лик Платины. Сперва она казалась грустной... а потом улыбнулась. Но вдруг лицо ее подернулось рябью, будто кто-то бросил камень в воду, в которой оно отражалось. А когда видение прояснилось вновь, на него смотрела Мерил, без улыбки, но и не хмурясь. Долгое мгновение она просто смотрела на него, а затем на губах Мерил появилась грустная и задумчивая улыбка, столь подобная той, что возникла на лице Платины, когда он осторожно накинул жакет ей на плечи там, в лесу... за несколько часов до ее смерти.

Нет!.. Прекрати! Оставь меня в покое... пожалуйста...

Люсьен открыл глаза и вновь уставился на лужицу дождевой воды. Нежный бриз овевал его пылающие щеки, и он внутренне содрогнулся, вспомнив похожее ощущение - губы Мерил.

Она настоящая... я знаю. Я дотронулся до ее руки, и она была столь же живой и теплой, как и моя. Но поцелуй ее был сродни поцелую призрака... мгновение, подобное на сон. Казалось бы, стоит назвать это разгулявшимся воображением, иллюзией. И все же, она... была не просто миражом, но созданием из плоти и крови, как и я сам. И от осознания этого еще хуже... точно знать, что где-то существует девушка, которая заставляет меня чувствовать себя так...

...нет. Нет. Что это? Что я говорю такое? О чем я думаю? Я не должен так думать о незнакомке лишь потому, что она... это неправильно. Почему я допускаю подобное? Почему я допускаю, чтобы подобное случалось со мной? Это...

"Люсьен!"

"А?" Мгновенно вырвавшись из транса, Люсьен обернулся к группе детей, топчущихся у входа. "Хмм? Что случилось?"

"С тобой все в порядке, Люсьен?" - спросила маленькая девочка. - "Ты такой серьезный!"

"Да, что случилось, почему ты так хмур?" - добавил мальчик. - "Произошло что-то плохое?"

"А? О, ничего... совершенно ничего плохого". Он покачал головой, чувствуя, что пытается убедить в этом в первую очередь себя самого. "Со мной все хорошо... не тревожьтесь обо мне". Он улыбнулся. "Просто играйте и веселитесь, ладно? И берегите себя - я очень расстроюсь, если с кем-то из вас что-нибудь случится".

"Уверен?" - с подозрением поинтересовался мальчуган.

"Да, уверен", - искренне рассмеялся Люсьен. - "А теперь идите, через несколько часов стемнеет, а вы ведь не хотите тратить время на разговоры со мной, когда есть возможность поиграть, верно?"

Она заколебались, обдумывая эту фразу, затем со смехом побежали прочь. Люсьен смотрел им вслед, улыбка его растворялась.

Теперь обо мне беспокоятся даже дети... что же со мной происходит такое?

Какое-то движение привлекло его внимание, и он обернулся, заметив Клейр, входящую в заброшенный дом, где жили они наряду с друзьями. При виде девушки он подавил тяжелый вздох. После той ночи между ними так и осталась напряженность в отношениях... она отдалилась от него, редко смотрела в глаза при разговоре, да и самих разговоров практически не стало. Когда они все же говорили друг с другом, это было весьма мучительно, ибо тут же возвращались воспоминания о произнесенных ею словах и о чувствах, которые он не мог с нею разделить.

Прости... прости меня, Клейр. До той ночи я и помыслить не мог... я не знал... не думал, что ты чувствуешь ко мне. Хотел бы я сказать, что чувствую то же... что смотрю на тебя так, как ты того хочешь. Но не могу. Даже если бы я стремился к этому, очень стремился, я не смогу вытеснить Платину из своего сердца, чтобы ты смогла занять ее место. Прости. Нет, ты не безразлична мне. Все эти годы ты оставалась для меня прекрасным другом, и я ни на что не променяю нашу дружбу. Ты чудесна и красива, и я хочу, чтобы ты была счастлива. Но я не тот, кто сделает тебя счастливой. Я не хочу лишиться твоей дружбы, но... но я не могу притворяться, что чувствую что-то, чего нет на самом деле, и в итоге нам обоим будет куда хуже, нежели сейчас. А я не хочу, чтобы тебе было больно. Пожалуйста... поверь мне, Клейр.

Он смотрел, как мерцающий свет озарил темное окно дома, и вновь вздохнул. Должно быть, Клейр зажгла лампаду - день сегодня темный и сумрачный, а в доме их так мало окон, что даже в более ясные дни тяжеловато что-то разглядеть внутри. И если внутри столь темно, Клейр, должно быть, одна; если бы с нею были Расти или Баррен, они бы зажгли лампаду сами.

Расти и Баррен... Надеюсь, они не угодят в неприятности...

Взгляд его помрачнел; он поднялся с каменных ступеней, на которых сидел, вспомнив о беседе, имевшей место вчера. Медленно двинувшись к дому - намеренно замедлив шаг, желая отсрочить неизбежный и нежеланный разговор с Клейр, который случится, стоит ему переступить порог, - он размышлял о произошедшем. Он был раз любой теме для раздумий, которая поможет ему хотя бы на время забыть об этой парочке, которая - он искренне на это надеялся - ни во что не удосужится вляпаться.

Время от времени она позволяла себе бросить взгляд на него, когда он, склонившись над столом, пересчитывал деньги, но взгляды эти всегда были слишком кратки, и выражение лица ее было либо отстраненным, либо обреченным... иногда, даже печальным. Она никогда не смотрела на него, когда он не был занят чем-то, как сейчас, но он все равно чувствовал на себе ее взгляд, а иногда мог заметить ее лицо, обращенное к нему, когда она позволяла себе эти взгляды украдкой. Впервые заметив подобное, он взглянул на нее, всего один лишь раз. Она покраснела и ушла... ей повезло, что дома тогда были лишь они вдвоем, ведь парочка друзей наверняка бы влезла со своими комментариями, смутив и разозлив их. С тех пор он смирился с ее взглядами украдкой, с ее нежеланием посмотреть ему в глаза. Судя по всему, именно к этому она и стремилась; она хотела оставаться рядом с ним, но не хотела улучшить их отношения. Он чувствовал это, несмотря на злость и обиду, которую она испытывала за то, что он отверг ее чувства, и все еще хотела находиться рядом, просто для того, чтобы он оставался в ее жизни.

Он чувствовал, что это ее печальнее, чем их окончательное расставание, несмотря на нежелание его как утратить ее дружбу, как и принудить себя чувствовать то, к чему сердце не стремилось.

"Сколько мы взяли сегодня?" Люсьен удивленно встрепенулся при звуке ее голоса - в последнее время она не обращалась к нему напрямую. Однако, учитывая то, что они сейчас не одни, удивляться не стоило.

"Ум... поглядим..." Люсьен быстро посчитал последние деньги и прибавил их к тому значению, что удерживал в памяти. "Похоже, что... двести тридцать". Он улыбнулся. "Очень неплохо".

"Ух, здорово!" - ухмыльнулся Баррен. - "Ха! Я столь талантлив!"

"О, прекрати!" - Расти закатил глаза, и Баррен рассмеялся.

"Сегодня все хорошо потрудились", - твердо прервал их Люсьен. - "Нельзя получить такие деньги, работая в одиночку; чтобы иметь такой доход, мы все нужны друг другу".

"Нет, уверен, что за один выход сумею собрать еще большую сумму", - бахвалился Баррен. - "Мне лишь нужно подобраться поближе к одному из этих чванливых дворян, и - БАМ! Мы будем жить минимум неделю, ни в чем себе не отказывая!"

"Ты спятил?!" - взорвалась Клейр. Испуганный ее неожиданным криком, Люсьен обернулся к ней. Она смотрела на Баррена так, как будто у того неожиданно выросла вторая голова. "Это... это идиотизм, Баррен! Если ты сделаешь подобную глупость и попадешься!.."

"Ба, я не попадусь". Он легкомысленно отмахнулся и откинулся в кресле. "Я слишком хорош для этого".

"Баррен, никто не может быть слишком хорош", - с тревогой в голосе заметил Люсьен. - "Не стоит полагать, что если ты можешь с легкостью обчистить карманы рассеянного приезжего или обывателя среднего класса, дворянин тебя не схватит за руку. Они не такие, как ты или я; они презирают бедняков и, даже если потеря нескольких медяков их не озаботит, они крепко держатся за свои кошели".

"О, прекрати!" - настал через Баррена закатить глаза. - "Ты просто параноик! Я уверен, что смогу проделать это без проблем... просто нужно быть чуть более осторожным, только и всего!"

"Не знаю, Баррен". Расти переводил полный тревоги взгляд с одного друга на другого. - "Думаю, они правы... ты же не хочешь подвергать всех нас опасности, так?"

"Ба! Да вы просто завидуете, потому что я постоянно приношу денег больше, чем вы, и вы это знаете!" - глаза-бусинки Баррена сузились, приняв то самое выражение, которое всем было хорошо известно, и не сулило ничего хорошего. - "Думаю, вы просто боитесь, что я окажусь прав и обойду вас снова"

Расти одарил его яростным взглядом. "Нет, я думаю, что ты полон дерь..."

"Хватит!" Клейр ударила кулаком по столу, и Люсьен поморщился. "Вы, оба, замолчите! Никто из нас - я повторяю, никто из нас, - не попытается обокрасть дворянина. Все ясно?"

"Эй, ты что, позволишь ей здесь заправлять, Люсьен?" - запротестовал Баррен. - "Ну же, скажи!"

"Она права", - молвил Люсьен, и взгляд Клейр, обращенный на него, был исполнен удивления и благодарности за поддержку, а затем она вновь стремительно отвела глаза. "Даже думать об этом глупо, и я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас попытался такое проделать. И точка".

"Ах, ты!" - взвизгнул Баррен. "Сборище сопляков! Ладно, ладно, не буду", - быстро добавил он, когда Клейр смерила его тяжелым взглядом. - "Обещаю!"

Но, говоря это, он старался не встречаться с остальными взглядом, и Люсьену это весьма не понравилось. Шагая к дому, он задумчиво покусывал нижнюю губу, неосознанно ускоряя шаг.

Может, Клейр знает что-нибудь о них... может, видела сегодня в городе? Да, я не тревожусь о Расти, но мысли о Баррене вызывают у меня странное, нехорошее чувство. Он всегда был более бесшабашным, нежели мы, и я не уверен, что мы убедили его оставить идею обокрасть дворянина. Я хочу даже думать о том, что может случиться - и обязательно случится - если его схватят...

Оказавшись у двери дома, он открыл ее так тихо, как только сумел. Клейр сидела у стола, при слабом свете лампады считала жалкие гроши, которые сумела украсть сегодня. Взгляд ее стремительно метнулся к двери, когда та заскрипела, затем столь же быстро вернулся к горсточке монет. Вздохнув, Люсьен повернулся к ней спиной и захлопнул дверь. Положив ладонь на рассохшееся, поцарапанное дерево, он минуту-две смотрел на ручку, прежде чем сделал несколько глубоких вдохов и набрался смелости, решившись заговорить.

"Ты... видела остальных?" - спросил он, повернувшись к ней.

"Нет". Она покачала головой, но на него не взглянула. "А что?"

"Нет... нет особой причины, я просто..." Он помедлил, и мысленно обругал себя.

Почему это так трудно?

"Ты ищешь их, что ли?" Клейр внимательно разглядывала одну из монет в свете лампады, потирая пальцем то место, где она была поцарапана. "Еще рано, ты же знаешь - но они должны скоро вернуться".

"Я знаю". Он подавил нарастающее в душе раздражение, прежде чем заговорил вновь. "Я просто... беспокоюсь, только и всего. После разговора прошлой ночью... а ты нет?"

"Не особо". Клейр передернула плечами. "Он обещал, что не станет этого делать, и я верю ему. А ты нет?"

"Не то, чтобы не верю, Клейр". Он напрягся, произнеся ее имя, затем попытался расслабиться. "Просто... не знаю, как объяснить. Просто... у меня нехорошее чувство".

"У тебя всегда нехорошее чувство насчет чего-нибудь", - пробормотала она. - "Ты хмур и пессимистичен. Иногда это немного давит... даже когда все мы веселимся, ты хмуришься. Твое настроение передается, знаешь ли".

...Я не знаю, что ответить на это.

"Прости", - попробовал он, но она лишь хмыкнула в ответ. Вздохнув с досады, Люсьен подошел к кухонному столу в иной части комнаты. Он налил немного воды из чайника в стакан и сделал жадный глоток. Она не была холодной, но после дня, проведенного на улице без еды и питья, показалась донельзя приятной на вкус. Закончив пить, он стоял неподвижно еще несколько минут, вслушиваясь в звон монет и шорох бумаги, когда Клейр оприходовала выручку. Он продолжал молча стоять до тех пор, пока это не стало его невероятно тяготить, и тогда он проследовал к креслу у противоположного от Клейр края стола. Опустившись в него, Люсьен позволил себе вздохнуть с облегчением, дав наконец отдых немного уставшим ногам. Не обратив внимания на очередной быстрый взгляд Клейр, он достал из кармана добытые сегодня монеты. Их было не больше, чем у Клейр, но он был рад любой выручке - не из чувства соперничества, но ради желания иметь как можно больше денег, чтобы сводить концы с концами, и не важно, кто из них добудет их. В отличие от Баррена, он не любил воздавать почести какому-то конкретному добытчику.

Надеюсь, он не пытается осуществить свою безумную идею...

Он начал считать деньги, намеренно растягивая время. Пока оба они - или, по крайней мере, один из них, - были заняты, молчание не столь тяготило. Занятие не вынуждало их заводить разговор исключительно ради того, чтобы заполнить возникшую паузу, даже если беседа была короткой и лишь усиливала неуютное ощущение.

Даже если казалось, что минуту ужасно растянулись, прошло куда больше времени, чем они себе представляли, и за окном означился закат. Клейр бросила взгляд в окно, и лицо ее выразило тревогу.

"...Они опаздывают".

Люсьен похолодел при звуке ее голоса, ибо слова лишь усилили гнетущее чувство, снедавшее его со времени ночного разговора.

"Я... уверен, что они..." - начал он, но умолк, не в силах озвучить то, во что не верил. В конце концов, разве не он первым выразил тревогу об отсутствующих, особенно о Баррене? Будет просто глупо с его стороны разглагольствовать о том, что все в порядке... неважно, столь истово он хотел успокоить Клейр, да и себя тоже.

"Лю..." - начала было Клейр, но в это мгновение дверь резко распахнулась. Оба резко оглянулись к дверному проему, в котором маячил их запыхавшийся и перепуганный житель трущоб.

"Вы... вам... нужно бежать отсюда!" - выдохнул он. - "Разве... вы не слышали?"

"О чем не слышали?" - спросила Клейр, подойдя к нему на несколько шагов.

"О том, что случилось... что случилось с Барреном". Он сделал несколько судорожных вздохов, и Люсьен похолодел в эту страшную паузу.

Я так и знал... Ну почему я должен был оказаться прав?

"Что произошло?" Клейр бросилась к человеку, схватила его за лацканы жакета и чуть тряхнула. "Говори!"

"Этот... дурак... попытался обокрасть дворянина". Он вытер пот с лица. "Они схватили его, а потом... потом... пытали его до смерти". Он содрогнулся; и Люсьен, и Клейр смертельно побледнели.

"Нет..." Клейр отпустила его и отступила на шаг; руки ее дрожали, в глазах стоял страх. "Не может быть..."

"Прости. Хотел бы я, чтобы это было не так". Он покачал головой. "Но это правда - тело его висит на столбе в городе. Я видел его, это... ужасно". Он содрогнулся вновь. "Но это еще не все. Самое страшное состоит в том... раз он замахнулся на дворянство, они отправили часть армии, чтобы расправиться со всеми ворами в трущобах".

"Что?!" - воскликнул Люсьен. Человек кивнул.

"Вам нужно бежать отсюда. Охота на воров... лишь предлог для того, чтобы уничтожить всех жителей трущоб. Вы же знаете, эти вонючие дворяне всегда нас ненавидели. А теперь им представился шанс избавиться от нас разом, и они не упустят его - они разят людей налево и направо. Это полное безумие!"

"О, боги!" Клейр в ужасе прижала руку ко рту. "Что же нам делать? А что же Расти? Он все еще где-то там!"

"Если он еще жив, вы найдете его. Что до меня, то я убираюсь прочь... Я слышал, что они следуют в этом направлении, нельзя терять ни минуты!" Он повернулся и выбежал в открытую дверь.

"...Мы выйдем через заднюю дверь", - неожиданно изрек Люсьен, устремившись внутрь дома. Действительно, сейчас нельзя терять времени. Нужно думать о том, как выжить в сложившейся ситуации.

"А дети?" - вопросила Клейр, не сдвинувшись с места.

"Я позабочусь о них", - ответил Люсьен, добежав до задней двери, и обернулся к Клейр. - "Ты беги вперед".

"Но дети доверяют мне больше, чем кому бы то ни было!" - запротестовала она. Он покачал головой.

"С этим ничего не поделаешь - мы должны спешить, нет времени для споров и излишних беспокойств. Пожалуйста, Клейр - беги вперед, встретимся в лесу за городом".

"Но..."

"Клейр, пожалуйста!" - он повысил голос в отчаянии. - "Пожалуйста, пойми - будет куда опаснее, если мы отправимся вместе. Я не хочу, чтобы с нами что-то произошло!"

"Л-ладно", - согласилась Клейр, плечи ее поникли. - "Б-береги себя, Люсьен... скоро встретимся!"

"Ты тоже". Кивнув ей, он открыл заднюю дверь и выбежал наружу.

Но он не увидел не одного ребенка, хоть это было их любимым местом для игр и они определенно должны были находиться здесь... вот только их нигде не было видно. В отдалении слышны были крики, доносился запах дыма... и крови.

Проклятье... Надеюсь, они не... нет. Нет. Нет, должно быть, они просто устремились в ином направлении - я же побегу к краю города и, надеюсь, встречу их по пути.

Несмотря на усталость, но перешел на бег, заглядывая в соседние аллеи и улочки. Почему-то сейчас трущобы казались более обширными, нежели обычно, и он не помнил, когда в последний раз чувствовал себя столь заблудившимся и растерянным... наверное, лишь когда оказался здесь впервые, пять лет назад. Страх и паника притупляли знание о географии трущоб, а осознание сего факта лишь все усугубляло.

"Люсьен!"

Подпрыгнув от неожиданности, Люсьен обернулся, увидев бегущую к нему встревоженную Клейр. "Клейр, я..."

"Чем ты занимаешься?" - вопросила Клейр. - "Где дети?"

"Я не... Я не знаю!" Он сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. "Ты их не видела?"

"Нет! Конечно же, не видела, иначе почему я тебя спрашиваю!" - бросила она.

"Клейр..."

"Они... прислали по крайней мере половину армии..." Тихое отчаяние и ужас в ее голосе неожиданно стерли все раздражение, которое Люсьен испытывал по поводу ее тона, и он заметил, как она пустыми глазами смотрит на черный дым, поднимавшийся от зданий в непосредственной близости от них. "И все это... ради нескольких мелких карманников? Это... безумие..."

"Клейр..." Он беспомощно замолчал, не зная, что ей сказать.

"Люсьен, я..." Когда она обернулась к нему, в глазах ее сверкали слезы; впервые за, кажется, целую вечность она смотрела ему прямо в глаза. "Я не... я не хочу умирать!"

"Клейр, не тревожься", - сказал он, покачав головой. - "Я буду оберегать тебя. А теперь бежим, нам нужно убираться отсюда".

Клейр смотрела на него несколько мгновений, ее нижняя губа подрагивала, когда она пыталась справиться с подступавшими слезами. Она моргнула, смахивая слезы с ресниц, и улыбнулась неуверенно, но искренне. Первая улыбка за долгое, долгое время. "Хорошо. Я... верю тебе, Люсьен".

"Хорошо". Он слабо улыбнулся ей в ответ, затем отвернулся от руин и направился туда, где они будут в безопасности, прочь от опустошения и смерти.

Он открыл было рот, дабы сказать ей что-то, но слова так и не прозвучали, ибо по спине разлилась страшная боль.

"ЛЮСЬЕН!" - закричала Клейр.

"Аааах!" Он качнулся вперед, чуть не упал, но каким-то образом устоял на ногах. "Проклятье..." Невзирая на боль, он обернулся, встретившись лицом к лицу с солдатом, который пустил последнюю из остававшихся у него стрел ему в спину. Солдат обнажил меч и устремился к нему, но Люсьен каким-то образом сумел парировать удар собственным клинком. Скрепя зубами, он уклонился от следующего выпада и вонзил меч в грудь воина. Он вытащил клинок, и человек осел наземь, но неожиданно собственный меч показался ему донельзя тяжелым. Взор его затуманился, он услышал, как меч лязгнул о камни; Люсьен покачнулся и упал навзничь.

Странно... Я и не думал, что солнце закатится столь скоро...

"Люсьен!" Голова его покоилось на чем-то мягком, и он слышал голос Клейр, но тот звучал далеко-далеко, а она осторожно трясла его за плечи. "Давай... поднимайся! Нам нужно идти, нужно бежать отсюда!"

"Я... добрался так далеко... неужели этого недостаточно?" - прошептал он, скорее себе, чем ей.

"Нет, Люсьен... недостаточно... Я..." Голос ее прервался, и он ощутил, как какие-то капли упали ему на лицо.

Что... что это? Неужто... дождь?

"Боги... за что?" Руки ее тряслись, а голос был очень тих, но он все равно слышал ее. "За что? За что?"

Еще капли. Он не знал, дождь ли это, или ее слезы. Одна или две капли упали ему на губы, и он с удивлением осознал, что не может ощутить их вкус. Он едва мог видеть ее лицо; то было темным пятном над ним, затерявшимся в еще более темных небесах. И звуки вокруг затихали... когда чувства ненадолго возвращались, он ощущал лишь холод.

"Я... не хочу вновь остаться один..." Он моргнул, и это потребовало от него колоссальных усилий. "Я... просто не знаю... что мне делать..." Дыхание его прервалось, и он ощутил боль. Какой-то участок спины - теперь он не знал точно, где именно, - горел и пульсировал нескончаемой болью, которая распространялась по всему телу, но, в то же время, ослабевала. Что-то текло из раны, он чувствовал это, как и то, как промокают одежды Клейр, и как течет оно по ее голым ногам на землю. Он еще удивился, чем бы это могло быть.

"О чем ты говоришь?!" Надломанным голосом молвила Клейр, и он с удивлением отметил, что он плачет. "Я ни в коем случае не убегу и не брошу тебя здесь!"

"Нет..." Он хотел покачать головой, но понял, что это потребует от него слишком больших усилий, и сдался. "Давным-давно... она умерла... и оставила меня одного..." Из глубин разума вновь всплыло лицо Платины, странным образом сливавшееся с Мерил. "Если... это случится вновь..."

Я... Я...

Платина...

"Я же сказала - я не брошу тебя!" Клейр крепче обняла Люсьена дрожащими руками. "А сейчас... давай же... пожалуйста..."

"Клейр..." Он сделал последний вздох. "Прости..."

Он не слышал, как она вновь произносит его имя, как трясет его, как прижимает его к груди и рыдает. Он не видел ее лица и не слышал, как она умоляет его проснуться. Ничто из слов ее и действий не достигло его глаз, его ушей и иных органов восприятия. И осознание сего... стало самым страшным моментом в жизни юной Клейр.

"ЛЮСЬЕН! НЕЕЕЕЕТ!"

Крик ее эхом прокатился по пылающему Геребеллуму. Он Люсьен не услышал его.

Следующим, что он осознал, вновь открыв глаза, была кромешная тьма, но зрение его вновь прояснилось. Перед ним стояла женщина в голубых доспехах и оперенном шлеме, лицо ее было размыто, нечетко. Казалось, она терпеливо ждет... чего именно, он не знал.

"Кто ты?" - спросил он, попытавшись протереть глаза, и обрадовался, что вновь может поднять руки, казавшиеся такими тяжелыми.

"Я - та, кто избирает души".

Глаза его расширились при звуке ее голоса, и он воззрился на женщину, стоящую перед ним.

Эти волосы... эти глаза... этот голос... это... но быть этого не может! Просто не может!" Невозможно!

"Ты... валькирия?" - выдавил он через несколько секунд, в течение которых неотрывно глядел на нее. - "Но... ты похожа... похожа на..." Он замолчал, судорожно сглотнул.

Не может быть, чтобы это была она... или может? Наверняка это какой-то сон... какая-то иллюзия?.. Я не знаю... Я не знаю, как еще это объяснить...

"Ты... не хочешь отправиться со мной?" - осторожно спросила Леннет, в глазах ее означились удивление и растерянность. - "Ты заслужил право присоединиться к эйнхериарам".

О чем говорит эта женщина?

"Нет! Подожди, нет, то есть..." Он замолчал, вздохнул и покачал головой. "Дело... не в том, леди валькирия. Я хотел бы отправиться с тобой, поверь". Он сглотнул, осознав знакомую нервозность, охватывавшую его. "Я... польщен тем, что ты избрала меня. Но..."

"Но что?" - с любопытством поинтересовалась она, и он напрягся, взглянув ей в глаза.

"Но... что будет с Клейр?" Он снова сглотнул. "Я... Я не могу просто взять и оставить ее..."

"...А, вот о ком ты беспокоишься". Что-то неуловимо изменилось в ее взгляде, и он не был уверен, что к лучшему. "Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей".

Он благодарно кивнул. "Спасибо, валькирия..."

Она молча кивнула в ответ, и, казалось, вот-вот улыбнется, услышав его благодарность. Он с предвкушением ожидал ее улыбки, но, когда той так и не появилось, испытал одновременно и облегчение, и разочарование. Когда она исчезла - возможно, для того, чтобы помочь Клейр, - он вздохнул и закрыл глаза снова.

Клейр... прости. Я надеюсь, когда-нибудь ты будешь счастлива...

15. Звон колокола

"Идем! Быстрее, Локи, или мы опоздаем!"

"Не понимаю, что в этом такого ужасного, Фрей". Рот его чуть искривился в намеке на улыбку, когда Локи намеренно остановился и принялся приглаживать копну черных волос. Нежный ветерок, игравший травинками под их ногами, растрепал его волосы совершенно недопустимым - по мнению Локи - образом, и теперь они во все стороны выбивались из-под разноцветной повязки. "Кто узнает? И кому будет дело? Группе низших богов, чье мнение для нас ничего не стоит?"

"Фрейя узнает", - ответила Фрей, поминая сестру. - "Ты ведь не думаешь всерьез, что она не интересуется подобными вещами, а? Нет, она хочет получать донесения обо всем происходящем, и даже если какая-то мелочь пойдет не так..." Она намеренно не закончила фразу, добавив дрожь в голос для пущего драматизма. Локи закатил глаза.

"Правда, я не понимаю, почему это так тебя беспокоит. Если она заговорит о нашем опоздании, просто свали все на меня. Она просто закатит глаза... вот так..." Он продемонстрировал. "...и снимет с тебя всю вину, напомнив, чтобы ты провела со мной беседу о необходимости быть более пунктуальным. На том все и закончится".

Фрей скрестила руки на груди и вздохнула. "Почему-то я сомневаюсь, что все так просто, как нам хочется верить, Локи".

"Твои слова ранят меня". Он усмехнулся. "К чему вообще такая спешка? Не думаю, что лишь из-за того, что ты боишься свою дорогую сестрицу. Неужто тебя влечет один из этих прекрасных эйнхериаров, которых Леннет отправила к нам?" Глаза его озорно сверкнули. "Может, этот светловолосый лучник? Он несколько неопытен, согласен, но не..."

"О, не глупи!" Фрей топнула ногой, и воздух взметнулось несколько лепестков линии. "Откуда у тебя такие глупые мысли? Нет, правда, Локи?"

"Ох, ох, отрицаем... хмм... неужто я затронул чувствительную тему? Может, недалеко от истины?" Локи хохотнул, и Фрей наградила его яростным взглядом.

"Ты - идиот, Локи", - тихим, злым голосом произнесла она, после чего отвернулась от него и направилась к крепости, где их ожидали для рутинного инспектирования. Губы Локи искривились, а глаза расширились от удивления, когда в голосе ее он уловил неподдельную ярость.

"Фрей, подожди!" Он побежал за ней, совершенно смутившись. "Что я такого сказал?"

"Забудь, ты все равно не поймешь", - бросила она ему, и нахмурилась еще пуще.

"Фрей, прекрати, ты может открыться мне. Неужели нет?" Он ускорил шаг, но, к его вящему недовольству, ускорила и она, причем шагала она гораздо быстрее, чем можно было ожидать от девушки его роста. "Подожди... неужто ты действительно любишь... саму Леннет?" Глаза его заискрились весельем, и он рассмеялся. "Вот оно как, а? Твоя сокровенная тайна, которую ты не откроешь даже мне. Не бойся, я никому не скажу - особенно, Леннет, - что у тебя столь запретные помыслы".

Фрей резко остановилась, наградив Локи взглядом, который, обрети он материальность, немедленно убил бы его, или, по крайней мере, покалечил. "Не в этом дело, Локи. Будь оно так, я бы доверилась тебе. Нет, истина в том, что Леннет мне как сестра, и ты это прекрасно знаешь - ты знаешь, как временами мне бывало сложно сблизиться с моей настоящей сестрой, а Леннет проявила ко мне истинную доброту и дружбу, которые я никогда не получала от Фрейи. Мы об этом неоднократно говорили, и мне жаль, что ты забыл об этом и приписал мне какую-то влюбленность". Она отвернулась от него и припустила трусцой к крепости, надеясь, что Локи ее не догонит.

"Фрей, пожалуйста, прости". Он нахмурился. "Но, возвращаясь к началу твоей маленькой тирады... ты сказала, что есть что-то, чем ты мне можешь со мной поделиться?"

"Это то, что я не могу обсуждать с тобой, и давай закроем тему", - отвечала Фрей, голос выражал ее внутреннее смятение. Она прилагала огромные усилия, чтобы он не дрожал.

Как мне угораздило испытывать подобные чувства к кому-то, столь недалекому?

"Фрей, правда... ты можешь довериться мне", - настаивал он, в голосе его появилась нотка отчаяния. Он очень хотел закончить этот разговор до того, как они достигнут крепости, что произойдет весьма скоро. - "Мы же друзья, так?"

Не в этом дело, ты полный, законченный дурак. Если ты думаешь, что я увлеклась одним из эйнхериаров Леннет, или кем-нибудь иным, кроме... что ж, ты воистину глуп, скажем прямо. Я даже не хочу сейчас признаваться в этом самой себе, слишком уж это мучительно.

Может, мы с тобой оба глупцы.

"Нет, ничего, правда. Правда". Фрей покачала головой, не желая проявлять и намека на слабость. К счастью, это сработало. "Просто забудь. Пожалуйста. Давай займемся инспектированием". Она толкнула двери, не дожидаясь озадаченного проказника.

"А, леди Фрей". Среброволосая женщина, облаченная в голубые одеяния целительницы, приветила их. "Я рада видеть вас, хоть и понимаю, что это очередное инспектирование".

"Она не одна, знаешь ли", - молвил Локи, проследовав следом за Фрей в двери. - "Ты же помнишь меня, леди Эйр?"

"Конечно, Локи". Она кивнула ему, после чего вновь обратилась к Фрей. "Со времени твоего последнего визита здесь мало что изменилось, миледи, разве что Леннет прислала еще двух эйнхериаров".

"Леннет?" В очах Фрей отразился детский восторг. "Как она? С ней все в порядке?"

"Я целительница, Фрей, не провидица". Улыбка Эйр выразила сожаление. "Я давно с ней не разговаривала. Потому и не знаю, чем она занимается сейчас. Могу лишь предположить, что она старательно и добросовестно исполняет свой долг, как и всегда".

"Да... Конечно же..." Фрей смутилась, а тихий смех Локи лишь усилил ее досаду. "К-как бы то ни было, нам действительно нужно заняться инспектированием крепости. Все хорошо, как я понимаю?"

"Действительно", - согласно кивнула Эйр. "Пойдемте, я проведу вас по крепости. Жаль, конечно, оставаться внутри в столь погожий денек..." - добавила она, отвечая яркий солнечный свет невероятно золотистого оттенка, подобного самому трону Одина, изливавшегося в дверь, которую Локи намеренно оставил открытой.

Нижний мир являл сейчас резкий контраст с красотой Асгарда. В Мидгарде был полдень, хотя догадаться об этом было тяжело. Дождь низвергался бесконечными потоками с чернильно-черных небес, обрушиваясь на землю, подобно волнам, выплескивающимся на каменистый берег. Луга и листва, сминаемые безжалостным ливнем из свинцовых небес, в погожий день сверкали бы изумрудной зеленью, озаряемые светом, отражали бы которой остававшиеся на них капельки росы. Но сейчас они были столь же темны, как и небеса, сгибались и раскачивались под потоком дождя.

В сердце буйства стихии высилась старинная белокаменная башня, подобную маяку во тьме. В витражных окнах ее мерцал слабый свет, а венчал башню колокол. Звон его, отчетливо слышимый даже в какофонии яростной бури, был подобен погребальной литании в сей сумрачный день. То был зловещий звук, приветствовавший четырех путников, которые, казалось, возникли прямо из воздуха у дверей собора.

"Боги, какая мерзкая погода!" - поморщилась Мистина, скользнув в маленький альков у дверей башни. Рядом с нею шли Арнгрим и Люсьен, а между ними пребывала сама Леннет, облачившись в плащ столь темный, как и плачущие небеса над ними. "Зачем, во имя Отца Сущего, мы здесь?"

"Неважно, а почему валькирия в этом плаще?" Арнгрим указал на Леннет. "Неужто твои доспехи заржавеют под дождем?"

"Доспехи, выкованные богами, не ржавеют, Арнгрим". Леннет бросила на него взгляд из-под низко наброшенного капюшона. "Нет, сейчас на мне нет доспехов. Я..."

"Боги!" - выдохнула Мистина. - "Только не говори, что ты расхаживаешь голой, леди валькирия!" Арнгрим немедленно расхохотался, Люсьен подозрительно покраснел, и Мистина с любопытством отметила этот факт. "Так не подобает вести себя богине, знаешь ли".

"Не глупи, Мистина", - вздохнула Леннет. - "Просто сейчас я в человеческом обличье. Насколько я знаю, это место - не прибежище нежити, в этом соборе заправляют люди. Да, я чувствую нечто чужеродное в этой башне. Я не хочу пугать обитающих внутри людей, но хочу отыскать источник зла. Возможно, внутри пребывает какая-то нежить, ожидающая возможности перебить всех внутри. Тварь, конечно же, должна быть уничтожена".

"Думаешь, здесь все еще остались люди?" - заговорил Люсьен, и голос еще звучал как-то смущенно. Леннет обернулась к нему и кивнула.

"Да. Я ощущаю здесь человеческие души и помыслы. Сложно, однако, сказать, принадлежат ли они живым. В любом случае..." Леннет отбросила капюшон, открыв лицо. Глаза Люсьена расширились и он пристально воззрился на нее, чем немало развеселил Мистину. "Пойдемте".

"Я... эээ..." Казалось, сейчас Люсьен мог лишь глазеть на Леннет, а она сделала шаг вперед и распахнула двери.

"Заходи, Люсьен, мы не можем простоять у входа целый день, а погода навряд ли улучшится лишь потому, что мы здесь", - повелительно обратилась к нему Мистина, однако на губах ее появилась слабая улыбка, и взгляд метался между опешившим - возможно, влюбленным? - Люсьеном и как всегда отстраненной от мирского Леннет. Мистина и Арнгрим обменялись взглядами, полными веселья, после чего последовали за Леннет в залы собора. Осознав, что остался позади, Люсьен вышел за транса и устремился следом.

Их приветил холодный серый камень. Зал был весьма просторен, но весьма неуютен из-за материала, использованного для возведения собора. Ветер слабо завывал где-то под высоким потолком, а пламя свечей дрожало, будто страшась чего-то. Вновь раздался звон колокола, скорее всего, раскачиваемого ветром, и даже будучи приглушенным, он навевал тревогу.

"...Какое жуткое местечко", - нахмурилась Мистина. - "Хммм, кажется, я о нем слыхала. Горхла, верно?"

"Да", - кивнула Леннет.

"Как я и думала", - ухмыльнулась Мистина. - "Боюсь, не самое интересное место - просто старый собор, возведенный в этом богами забытом месте. Раньше, конечно, место было не столь забыто - по соседству находился город, но он был покинул с годами. Однако, истинно верующие остались здесь и хранили сей собор столетиями. Здесь никогда не происходило ничего существенного. По крайней мере, до сих пор, если валькирия права насчет того, что здесь схоронилось нечто..."

"Добро пожаловать, смиренные путники". В дверях, ведущих из зала, возникла красивая, улыбающаяся женщина в жреческих одеяниях. У нее были длинные темные волосы, бледная кожа и искрящиеся зеленые глаза. "Я приветствую вас в нашем скромном соборе. Жаль, что вы не оказались здесь в более погожий день". Она бросила взгляд на витражное окно над их головами и вздохнула.

"Здравствуй. Ты хранительница сего святилища?" Леннет сбросила с плеч намокший плащ и повесила его на крюк у дверей. Действие это привело к тому, что Люсьен вновь воззрился на нее, но она вновь не обратила на это внимания. Однако, Арнгрим и Мистина оказались не так слепы, и зашлись безмолвным смехом.

"Н-нет, не я". Она отступила на шаг и покачала головой, заметно нервничая. "Э-это задача здешнего Отца, но он... он... не очень хорошо сейчас чувствует, и не встречается с посетителями". Она взяла себя в руки и сделала еще шаг назад. "Если бы извините меня... Я бы лично провела вас по собору, но... у меня сейчас иные дела..." Она обернулась и исчезла в дверях, прежде чем пришедшие успели обратиться к ней.

"...Что ж, это было странновато", - изрекла Мистина. - "Какая фееричная девушка. Может, она та самая нежить, присутствие которой ты ощутила, валькирия?"

"Нет". Лицо Леннет приняло задумчивое выражение. "Она - человек, однако..."

"Однако?.." - поторопил ее Арнгрим.

"Что-то с ней не то. Хоть и не могу за это поручиться. Пойдемте, скоро мы узнаем, что здесь происходит. Она не успела уйти далеко". Леннет устремилась вперед, и трое последовали за ней. Особенно Люсьен, которого Мистина мысленно сравнила с преданным щенком.

Боги, он кажется таким... таким... неестественным. Удивляюсь, как Леннет этого не заметила. Возможно, и заметила, только делает вид. По ней ничего не понять, откровенно говоря. Я не уверена, сознает ли она, как сильно запал на нее наш местный рыцарь в потертых доспехах - или кем он там должен считаться, - или же все это - лишь притворство. Быть может, она и впрямь не знает, как вести себя с ним. Конечно, он не похож на омерзительного маньяка, и он довольно мил... просто я не вижу, что его романтические потуги ее интересует больше, чем, скажем, меня. В обоих случаях ничего личного, просто у нас есть свои причины не завязывать никаких романтических отношений. Для меня, это научные изыскания, и я ставлю их на первой место в своей... эээ... как же назвать это существование? Я не жива, но не низвергнулась в Нифльхейм, ни ушла в забытье, стало быть... но не в этом суть. По правде говоря, романтической ерунде я предпочту учение и познание, а валькирия... это валькирия, богиня, исполняющая свою божественную задачу. Не думаю, что ее вообще посещали подобные мысли. Это точно такая же ситуация, как и та, когда Лезард в один прекрасный день неожиданно проявил интерес ко мне, чем немало меня напугал. Боги, как же я тогда изумилась! А он еще посмел обидеться, как будто до того, как он произнес хоть слово, я каким-то образом должна была понять, что со мной он хотел делать то же, что сейчас хочет делать с валькирией, а одна мысль об этом была мне омерзительна. Пфе! Глупый Лезард, он и вправду думал, что его "завуалированные намеки" заинтригуют меня больше, чем мои исследования. Какая возмутительная мысль! И я уверена, что валькирия считает так же, ставя для себя первоочередной задачей вместо исследований исполнение священного долга перед Одином, и у нее Люсьен вместо Лезарда. Этот воздыхатель, по крайней мере... ну, он не Лезард. И это говорит обо всем, так ведь? Люсьен, мне кажется, был бы для нее куда более подходящим спутником, нежели Лезард, если, конечно, ей вообще понадобился бы спутник. Конечно, многие бы... и вообще, почему мои драгоценные мысли обратились к этому маленькому маньяку? Уж лучше я сосредоточусь за мерзкой нежити в этом соборе...

Но когда Леннет распахнула дверь, женщины и след простыл. В залах царила звенящая тишина, как в могиле. Ни голосов, ни звуков шагов, ни иных звуков, за исключением шума дождя, барабанящего по крыше. Нигде не заметно никого живого, ни в одном из двух коридоров перед ними. Оба уводили в обширные тихие залы, но все же...

"Я ощущаю мыслящее создание". Леннет неотрывно смотрела на развилку. "По крайней мере, одно. И, кажется, с течением времени тьма лишь возрастает".

"Логично, если здесь ошивается нежить", - согласилась Мистина. - "Мои исследования в данном направлении говорят о том, что нежить, пусть обладающая неоспоримым могуществом, достигает пика оного в ночные часы. Думаю, внешне тварь остается точно такой же, но сама нежить ощущает сию разницу... и наверняка использует ее против нас. Предлагаю поторопиться, хоть это и непросто, учитывая тот факт, что перед нами два пути, а нас всего лишь один отряд..."

"...Разобьемся на пары", - приняла решение Леннет, немного поразмыслив.

"Ум, леди валькирия, ты уверена, что это хорошая идея?" - удивилась Мистина. - "Я не ставлю под сомнение твои решения, будь уверена, но... почему бы не призвать иных эйнхериаров, пребывающих в тебе? Ну, если так можно выразиться, конечно же..."

"Потому что оба они слишком измотаны предыдущим сражением", - отвечала Леннет. - "К тому же я считаю, что тебе с Люсьеном не помешает набраться немного опыта, прежде чем я отправлю вас в Вальхаллу. Время не терпит, а я должна убедиться, что мы располагаем лучшим бойцами из возможных".

"О, так они устали, да? Почему я никогда не устаю?" - Арнгрима ответ валькирии немало позабавил. - "Не то, чтобы я хотел отдыхать, но..."

"Арнгрим, вы вместе с Мистиной пойдете по левому коридору", - прервала его Леннет. - "Люсьен, мы с тобой исследуем иной путь. Надеюсь, ни у кого из вас нет возражений?" Люсьен отрицательно покачал головой, Арнгрим пожал плечами, а Мистина, кивнув в знак согласия, постаралась не рассмеяться. "Хорошо. Постараем разрешить ситуацию побыстрее - бесцельные мытарства ни к чему хорошему не приведут, ведь близится ночь и силы нашего врага все возрастают".

Они разделились и устремились в означенные коридоры. Когда Мистина удалилась достаточно далеко, она позволила себе расхохотаться.

"Что смешного?" - поинтересовался Арнгрим.

"Ты ведь не поверил ей, когда она говорила об иных эйнхериарах, а?" - Мистина смерила его многомудрым взглядом. - "Устали они, конечно же... она просто хотела побыть наедине с нашим красавчиком. Возможно, его внимание не столь ей безразлично, как я полагала... возможно, она даже приветствует подобное..."

"Ха!" - слова ее развеселила Арнгрима. - "Думаю, ты преувеличиваешь - когда это она хоть как-то показала, что его томные взгляды хоть как-то ее заботят?"

"О, ты знаешь валькирию", - пожала плечами Мистина. - "Она ведет себя так, что сложно сказать, каковы ее истинные чувства".

"Хех. Ты не видела ее рядом с Лезардом", - хмыкнул Арнгрим. - "Она выразила отсутствие всякого интереса - и это еще мягко сказано - к нему предельно ясно".

"А кто бы поступил иначе?" - воскликнула Мистина. - "Ведь это Лезард! И это лишь доказывает мою правоту - если бы Люсьен был ей неинтересен, она бы это ему показала. И не говори мне, что она уже это сделала - в этом случае она бы себя так не вела. Он бы скакал вокруг и не бросал бы на нее эти взгляды. А если бы и бросал, то в глазах его была бы душераздирающая печаль".

Настал через Арнгрима удивиться. "Кажется, у тебя есть большой опыт в подобных делах. То есть, ты бывала в ее шкуре, я полагаю".

"Роковые красавицы часто бывают". Она патетично вздохнула. "Но не в этом дело. А дело в том, что она откровенно выказывает свой интерес к нему тем, что не проявляет совершенно никаких эмоций. Сейчас, по крайней мере". Она хихикнула. "Уверена, развитие отношений обещает быть донельзя забавным, но, тем не менее, мне не очень интересно на это смотреть. Думаю, и тебе тоже?"

"Хе. Думаю, ты права", - расхохотался Арнгрим. - "Возможно, ты не станешь такой уж ужасной компанией... конечно, если не будешь вставать у меня на пути".

"Я польщена", - сухо молвила Мистина, хоть в глазах ее и плескалось веселье. - "Смотри, не вставай у меня на пути - очень неприятно оказаться под действием моих заклятий". Она хищно ухмыльнулась.

"Ровно как и на пути моего меча", - парировал Арнгрим со столь же хищной ухмылкой на лице.

"Ммм. Возможно". Мистина задумчиво постучала пальчиком по подбородку. "Поглядим, что принесет больший вред противникам, да?"

"Действительно". Арнгрим снова хохотнул. "Будет весело".

"Нам, по крайней мере. Не им".

"Конечно".

И в то же время, полагаю, что валькирия и Люсьен могут насладиться весельем несколько иного рода... Мистина, улыбнувшись, покачала головой при этой мысли, в то время как наряду с Арнгримом они продолжили путь.

***

Это не может быть она. И все же... и все же...

Люсьен вновь бросил взгляд на лицо Леннет, когда они шагали по направлению к дальней двери. Он знал, что должен сосредоточиться на поисках рыщущей здесь нежити, знал, что должен оставаться начеку и быть готов к сражению, но рядом с ней это было так сложно! Никогда еще не было так сложно. Она шла рядом с ним, воплощение совершенной красоты, видение того, какой стала бы Платина, коль Судьба дозволила бы ей остаться в живых и повзрослеет; видение Мерил, симпатичной и таинственной женщины, которую он однажды повстречал в Геребеллуме незадолго до того, как оставил мир живых. Лицо ее с холодными голубыми глазами не выражало никаких эмоций, но все же она с самого начала их путешествия, казалось, предпочитала его общество. Это было странно и ставило его в тупик. А смятения в последнее время у него душе и так хватало с избытком.

Она так похожа на нее... на них обеих. Если память не подводит меня, я скажу, что Леннет и Мерил - одна и та же девушка. Не знаю, зачем она явилась в Геребеллум в человеческом обличье... а почему общалась со мной так, и никак иначе, загадка еще большая. Она холодна и недоступна, но в тот день проявила по отношению ко мне немного теплоты, а с тех пор, как я присоединился к ней недавно, всегда выказывала мне чуть больше внимания, всегда избирала меня для относительно мелких сражений, в которые нам приходилось вступать до сего момента. Не знаю, может, мне все это кажется, я просто делаю слишком много выводов из ее действий, да еще добавляю к этому собственные желания, рожденные моим глупым увлечением ею. Насколько могу судить, испытывать подобные чувства неправильно. Но я ничего не могу поделать. Быть рядом с ней... значит быть так близко к небесам, насколько я могу себе помыслить.

"Не теряй бдительности, Люсьен", - Леннет коснулась ладонью его руки. - "Мы не знаем, что может ждать нас в каждой из комнат... будь готов к сражению в любой момент".

"К-конечно, валькирия". Стараясь, чтобы она не заметила дрожи в его руках, он положил ладонь на рукоять меча, приготовившись обнажить его, если нежить явит себя в следующем покое. Избегая смотреть на Леннет, он устремил взор в комнату, но та оказалась пустой, и оба немного расслабились.

"Кажется, никого, но кто-нибудь все же может прятаться внутри. Давай посмотрим", - Леннет устремилась вперед, Люсьен - за нею. Она немедленно склонилась у кровати и откинула свисающие до пола покрывала, чтобы заглянуть под нее. Люсьен какое-то время смотрел на нее, набираясь смелости, чтобы заговорить.

"Леди валькирия... могу я задать тебе один вопрос?" - неуверенно начал он.

"Да, Люсьен?" Одна из ее тонких серебристых бровей вопросительно изогнулась, когда она поднялась на ноги и проследовала к платяному шкафу, пребывавшему за открытой ныне дверью в комнату. "О чем ты хочешь меня спросить?"

"Я... ну..." Люсьен замолчал, взял себя в руки, а она выжидательно смотрела на него. "Незадолго до того, как ты забрала мою душу, я повстречал девушку, похожую на тебя как две капли воды... у нее даже голос был такой же. Но она называла себя Мерил. Это... может показаться безумием, но я все гадаю... была ли это ты?"

"Да", - кивнула Леннет. - "Я хорошо помню ту встречу".

...Итак, это была она. Но тогда... почему она?..

"Я... понятно". Люсьен какое-то время глядел на нее, собираясь с мыслями. - "Если я могу задать еще один вопрос..."

"Можешь", - прервала его Леннет.

"...могу я спросить, почему ты оказалась там в тот день?" - закончил Люсьен. - "Мне странно думать, что ты просто бесцельно бродила по городу людей в человеческом обличье, как сейчас. Особенно по этому городу".

"О, это был не случайный выбор". Леннет тихо рассмеялась - редкий звук, от которого Люсьена бросило в жар. - "Иная эйнхериар - Аелия, если тебе интересно, - попросила меня доставить послание ее друзьям касательно дела, которым она занималась незадолго до смерти. Единственную из тех, кто еще оставался в Мидгарде среди живых, я сумела отыскать тем вечером в Геребеллуме. Именно с ней на встречу я направлялась, когда пожелала тебе доброй ночи".

"А, понял", - кивнул Люсьен. Он помедлил немного, затем прошел вперед и остановился в нескольких шагах от Леннет. - "Могу я задать тебе последний вопрос, валькирия? Обещаю, действительно последний".

"Не вижу вреда в том, что отвечу на него", - пожала плечами Леннет. - "Говори, Люсьен".

"Я... ну, то есть, я бы хотел... хотел знать..." Он сглотнул и почувствовал, как лицо пылает, ведь он пытался задать вопрос, занимавший все его помыслы с той минуты, как узнал, что валькирия и таинственная Мерил - одно и то же лицо. - "Я хотел бы узнать... почему ты сделала это той ночью".

"Что я сделала?" - озадачилась Леннет. - "О чем ты, Люсьен? Выражайся яснее".

"Ну..." Он покраснел еще сильнее и попытался облечь мысль в слова, которые станут понятны Леннет, и которые он не устыдится произнести. "Когда ты... пожелала мне доброй ночи, ты..." Он замолчал, не зная, как продолжить и страшась ее следующей фразы, когда она потребует уточнить, что он имеет в виду.

Однако, он произнес достаточно, и понимание отразилось в очах Леннет, когда смотрела она на его пылающее лицо. "О... возможно, ты об этом, Люсьен?" Сделав шаг вперед, она взяла его лицо в ладони и поцеловала в пунцовую щеку. При этом он затих и замер, глаза его расширились, а рот приоткрылся от изумления. "Об этом ты хочешь узнать?"

"Я... Я... Да". Последнее слово он прошептал еле слышно, не отрывая взгляд от ее глаз. Он кивнул. "Об этом я хочу узнать... почему ты..."

"Шшш!" Взгляд Леннет метнулся к открытой двери, и она прижала палец к губам Люсьена. "Тише, Люсьен - приближается человек". Она оттеснила его к платяному шкафу, крепко прижавшись к нему в попытке укрыться. Люсьен последовал ее совету замолчать с легкостью, ибо обнаружил, что от близости ее лишился дара речи, особенно после шока, полученного в результате ее предыдущих действий. Он едва слышал звук шагов в коридоре, всецело сосредоточившись на женщине в непосредственной близости от него.

Она... она... снова поступила так... Я... я...

...Боги, помогите мне... ибо я не могу помочь себе сам... и я падаю куда стремительнее и дальше, чем могу помыслить... и я боюсь того, что ожидает меня в конце этой сладкой, пусть темной, бездны...

Шаги звучали все громче, и в комнату вошли двое. Одним из них был молодой человек в простых коричневых одеяниях пилигрима, вторая же - та самая женщина, что встретила их сразу же по приходу в собор. Она хихикнула, когда он заключил ее в объятия; никто из них не заметил, что в комнате они не одни, несмотря на то, что взор женщины был направлен прямо на Люсьена.

***

"Я взываю к высвобождению моего яростного грома в земле мертвецов. Удар молнии!" Мистина направила посох на ту толпу зомби, которую Арнгрим не кромсал своим огромным мечом - он как раз был занят другой толпой - и закончила заклятие. Воздух вокруг них потемнел и затрещал, а затем шипящие стрелы золотистой энергии низвергнулись на них через разрыв в пространстве, что возник над головами нежити. Эфирные молнии разрывали их плоть в жестокой потоке электрической ярости, их крики агонии были неслышны в раскатах грома - как внутри здания, так и снаружи, - и их кожа сгорала на костях, которые сыпались на пол, где и оставались недвижны. Мистина мрачно и победоносно усмехнулась, после чего оглянулась, чтобы посмотреть, как дела у Арнгрима.

Совершенно типично для брутального мечника - совершенно изуродованные тела множества зомби устилали пол, разорванные на куски безжалостным клинком Арнгрима. Кровь заливала весь коридор, не только древней каменный пол, но и стены, как будто какой-то художник вконец обезумел и в приступе ярости залил все вокруг алой краской. Среди гниющей плоти и раздробленных костей виднелись кусочки серого вещества и внутренних органов - от вида сего Мистине стало нехорошо и она быстро отвела глаза.

"Прекрасная работа, Арнгрим, но чересчур уж грязная". Она улыбнулась, пытаясь скрыть отвращение от представшего ей. "Должна заметить, твой метод столь же эффективный, пусть и чуть более медленный, но куда менее эстетичный. По мне, слишком много дерьма летает вокруг".

"Да какая разница?" - пожал плечами Арнгрим, вытирая кровь с клинка одним из гобеленов. При виде этого глаза Мистины округлились от ужаса. "Мы убираем их со своего пути, и не важно, какой беспорядок при этом остается позади, так ведь?"

"Арнгрим! Ты дикарь!" Мистину слова его повергли в шок. "Как ты можешь... ты только что уничтожил исторический объект! Я бы хотела немного его изучить, знаешь ли... ты что, вообще не питаешь никакого уважения к артефактам?"

"Что? Это?" Арнгрим указал на гобелен. "Его и так уже уничтожили кровь и внутренности этих тварей, я не добавил слишком много вреда к тому. К тому же, не вижу в нем ничего интересного". Он вновь пожал плечами, и Мистина обреченно вздохнула.

"Безмозглый дикарь... ладно, нет смысла тратить время, пытаясь чему-то научить тебя. Уверена, уже слишком поздно". Он вновь вздохнула. "Пойдем, нет времени стоять и обсуждать это, в любом случае. К сожалению, до полуночи нам нужно уничтожить еще немало нежити. Конечно, если мы вообще можем знать, когда наступит полночь".

"Ты говоришь так, как будто предпочла бы заняться изучением сего места, или чем-то в этом роде", - молвил Арнгрим, шагая по груде трупов нежити, не обращая внимая на кровь - и остальную мерзость, - заляпавшую его сапоги. Мистина поморщилась и осторожно, на цыпочках проследовала через следы работы товарища к все еще чистой части коридора впереди.

"Арнгрим, нет в этом мире ничего, что я бы предпочла изысканиям", - ответила она ему, задрав нос еще выше. Арнгрим подумал, оторвется ли она от земли в особо ветреный день, задирая нос все выше и выше. "Это доставляет мне ни с чем не сравнимое удовольствие".

"Хе. То же самое я могу сказать насчет себя и сражений".

"Необразованный огр", - подначила она его и рассмеялась. - "От тебя есть польза, хоть отсутствие элегантности в твоих методах мне и не по нраву".

"Элегантности нет места на поле брани". Он бросил на нее взгляд, исполненный жизненного опыта; такого выражения на его лице она прежде не видала. "В услужении валькирии ты скоро поймешь это... конечно, если доживешь", - добавил он.

"Ха!" Мистина запрокинула голову и рассмеялась. "Уверена, что протяну подольше твоего, по крайней мере!"

"Глупо биться об заклад, Мистина", - хохотнул Арнгрим. - "Я начал гораздо раньше тебя, помнишь?"

"Это неважно, я все равно протяну дольше", - весело прощебетала Мистина. - "Вот удивишь... или, точнее, не увидишь. В этом-то вся и суть, в конце то концов, и... если подумать, этот спор не выиграть никому из нас никоим образом, так? Глупо думать об этом так". Она помедлила. "Но, если хочешь, давай поспорим?"

"Много трепешься, да?" Арнгрим покачал головой, развеселившись так же, как и она, если не больше. "Хотя звучит занятно. Хорошо. Посмотрим, кто из нас все еще будет оставаться подле леди валькирии на момент Рагнарёка, тот и станет победителем".

"Договорились".

***

"Ты знаешь, нам не стоит этого делать". Веселые искорки в глазах и нотки в голосе женщины противоречили ее словам, когда обнимала она молодого человека.

"Да, и это делает все еще более захватывающим", - он наклонился, чтобы поцеловать ее в шею, и она задрожала. - "Ты так не считаешь?"

Чем-то этот голос мне знаком...

Леннет стояла рядом с Люсьеном, сокрывшись в тенях между дверью и платяным шкафом. Парочка перед ними совершенно не представляла, что они не одни, хотя взгляд женщины был направлен прямо на Леннет и Люсьена. Или, вернее, прямо через них... как будто их там не было, или они вовсе не существовали.

На обычного человека это не похоже... что-то в этой сцене весьма странное и неестественное.

"Н-ну, конечно, но..." Разом посерьезнев, она отстранилась от него и подошла к окну. "О... сегодня так красиво, как считаешь?" - неожиданно произнесла она, сменив тему. - "Солнечный свет, омывающий траву... так прекрасен".

Леннет и Люсьен удивленно переглянулись. Прекрасен? Солнечный свет? Что-то определенно было не так - истинная реальность, казалось, этой парочке недоступна.

"Не меняй тему". В голосе мужчины появились опасные нотки, которые что-то пробудили в памяти Леннет. "Что тревожит тебя, моя прелесть?"

"Ты... знаешь, так не может продолжаться, верно?" - выпалила она, обернувшись к нему со слезами на глазах. "Мне - жрице, служительнице богов, - запрещено вступать в подобные отношения с кем бы то ни было. Если нас обнаружат, меня вышвырнут вон, лишат положения, и я останусь лишь нищей и опозоренной павшей священнослужительницей. Я не могу принять такое будущее!"

"Но ты примешь его не одна". Он казался озадаченным и обиженным. "Я буду рядом с тобой, дорогая... мы начнем вместе новую жизнь, вдали от этих затхлых стен. Разве это будет не рай?"

"Ты говоришь о рае, но забываешь о боли, которую я испытаю, если окажусь изгнана". По щеке ее скатилась слеза. - "Они - моя семья, как ты не поймешь?"

"О чем ты говоришь? Что я должен оставить тебя? Оставить тебя здесь, чтобы испытывать иную боль - отверженной влюбленной, вынужденной вести существование без своего любимого? Нет". Он покачал головой. "Я не могу обречь тебя на это - ты должна отправиться со мной. Давай же, мы убежим вдвоем и прервем эту агонию ожидания того, когда они раскроют нас. Нас ожидает жизнь, полная любви и приключений, если ты захочешь принять ее". Он сделал шаг вперед и протянул к ней руку. "Возьми мою руку, и мы окунемся в эту жизнь. Давай же".

"Я..." Дрожа всем телом, она закрыла глаза; слезы бежали по щекам. Затем, спустя несколько долгих мгновений, она открыла их и протянула ему свою бледную, трясущуюся руку. В глазах мужчины блестел голод иного рода. Но не успели руки их соприкоснуться, как оба бесследно растворились в воздухе.

"Что?!." Глаза Люсьена округлились. "Что... что это было?"

"Видение". Выражение лица Леннет стало весьма суровым. "Видение прошлого... возможно, порожденное витающими здесь остаточными людскими воспоминаниями".

"Призраки?"

"Возможно. Не знаю". Леннет покачала головой. "Как бы то ни было, давай продолжим поиски". Она потянулась к платяному шкафу, намереваясь заглянуть внутрь, что и собиралась сделать до того, как ее отвлекли - сначала Люсьен, а затем странное видение, наблюдаемое ими обоими. Люсьен какое-то время таращился на нее, затем, будто выйдя из транса, отступил в сторону, чтобы дать ей открыть створки.

...Думаю, сейчас я не дождусь ответа на свой вопрос... Одновременно чувствую облегчение и разочарование. Разочарование потому, что не знаю ответа, а облегчение потому, что это уберегает меня от еще более стремительного падения. По крайней мере, может убе...

"Трон Вальхаллы!" - в ужасе воскликнула Леннет, заглянув в шкаф, прервав раздумья Люсьена. Он подступил к Леннет, чтобы посмотреть, что вызвало восклицание. А когда увидел, отчаянно пожалел об этом и проклял свое любопытство.

Внутри висело тело женщины, которую они встречали уже дважды в этом месте. Но становилось очевидно, что ее уже давненько нет среди живых. Ее мертвые глаза слепо смотрели на что-то ужасное, рот приоткрылся в истовом испуге. Кожа ее, бывшая бледной, ныне была серой и разлагающейся, запах смерти исходил от нее. Запекшаяся кровь осталась у раны на шее... двух отверстий, как будто кто-то - или что-то - вонзило в нее свои зубы, а затем грубо их вырвало. Люсьен отвернулся от сего ужаса, но Леннет неотрывно смотрела на разорванное горло женщины, и глаза ее сузились в осознании и ярости.

Это сделала нежить... вампир. И он не дождется от меня милосердия за свое злодеяние.

За спинами их раздался голос, весьма знакомый.

"Вижу, ты все-таки нашла меня".

***

"Это кончится хоть когда-нибудь?"

По привычке Мистина вытерла рукавом лоб, глядя на кучу тел нежити, только что перебитой ими. Арнгрим пожал плечами.

"Не совсем. Но когда мы отыщем их предводителя, сражение завершится. И начнется следующее".

"Какой прекрасный цикл". Мистина закатила глаза. "Хотя, думаю, это куда лучше иного места, где я могла бы сейчас пребывать. Ух". Она содрогнулась. "Пошли-ка быстренько дальше, не хочу даже думать о подобной перспективе".

"Конечно, ваше величество". Арнгрим насмешливо поклонился ей, после чего двинулся дальше, даже не оглянувшись на Мистину. Та бросила на него яростный взгляд, но устремилась следом.

Какие у него грубые манеры. Честно, неужели ему так сложно проявлять уважение к женщине, многократно превосходящей его интеллектуально? Действительно.

Они двинулись вперед, не обращая внимания на двери по обе стороны коридора. Они уже успели заглянуть в некоторые из них, но обнаружили лишь разлагающиеся тела бывших обитателей сего собора. У всех были раны на шее, что указывало на работу вампира, а зомби, встреченные ими, в комнаты не заходили вовсе. Похоже, они хотели воспрепятствовать им приблизиться к двери в конце коридора.

Достигнув оной, Арнгрим не озаботился даже открыть ее, а просто распахнул ударом ноги. Мистина закатила глаза, но, в то же время, хихикнула, но смех ее быстро затих, стоило им ступить в комнату. Высоко над головами их висел огромный колокол, закон которого они слышали раньше, а прямо под ним стоял ухмыляющийся вампир - тот самый, которого Леннет и Люсьен зрели в компании молодой женщины в видении, явленном им в далеком отсюда покое. Зубы его сверкали в слабом свете свечей; он развел руки в стороны в приглашающем жесте.

"Добро пожаловать, смиренные путники. Я приветствую вас в нашем скромном соборе". Он рассмеялся, и становилось очевидным, что он передразнивает женщину, встреченную ими ранее. Глаза Арнгрима сузились, благо он узнал вампира.

"Ты. А я гадал, куда же ты бежал, трус". Арнгрим крепко сжал рукоять меча и потянул его из ножен.

"Арнгрим, ты знаешь этого вампира?" - удивилась Мистина. - "Ты начал не только убивать нежить, но порой и знакомиться с нею?"

"Ха! Конечно же, нет!" - Арнгрим пристально смотрел на откровенно забавляющегося ситуацией вампира. - "Этого я повстречал задолго до того, как ты присоединилась к нам; он ответственен за смерть человека, уже отправленного в Асгард, посему ты не имела возможности встретиться с ним".

"Я рад, что ты меня не забыл", - рассмеялся вампир. - "Ну, и как тебе мой новый дом? Прекрасен, ты не находишь? Мне понадобилось немало времени, чтобы войти в доверие к обитающим здесь людям, но оно того стоило - ужас, испытываемый ими, когда я убивал их, сделали кровь куда более вкусной". Глаза его потемнели, а ухмылка стала еще шире. "Не уверен, что меня поймут обычные люди, но убивать куда более приятно того, кто знает тебя и доверяет. Возможно, это и необязательная часть игры, но я так наслаждаюсь ею. Завоевание любви той маленькой жрицы сделало ее смерть куда более восхитительной для меня. Но, боюсь, вы этого не оцените".

"Ты, грязный..." С лицом, искаженным гневом и отвращением, Арнгрим подступил к нему. "Я тебя..."

"О, двое на одного? Так не годится!" Он хлопнул в ладоши, и в то же мгновение их окружило несколько зомби. "Давайте сделаем бой более честным!"

"Гнусная тварь!" - бросила Мистина, перехватив поудобнее посох. - "Но, если ты хочешь играть по этим правилам... пусть будет так".

***

Лица Люсьена и Леннет выразили крайнее изумление. То была мертвая жрица, и выглядела она печальной и донельзя усталой.

"То истинно трагичная история..." Она прикоснулась к разлагающемуся лицу своего собственного тела. - "Воистину, наше падение... и в том моя вина. Так ведь?"

"Поведаешь ли ты нам свою историю?" - спросила Леннет. - "Позволь решить нам самим после того, как мы услышим ее".

"Хорошо". Она вздохнула и посмотрела Леннет прямо в глаза. "Будучи живой, здесь я жила и трудилась. Я служила богам, будучи смиренной жрицей. Но однажды... появился он".

"Вампир, убивший тебя?"

"Да", - кивнула она. - "Он пришел в обличье простого странника, желая укрыться от бури в ночь, весьма подобную нынешней. А в итоге остался на какое-то время. Он вошел в доверие ко всем нам... а я его еще и полюбила". Лицо ее выразило стыд, и она отвернулась. "Он завоевал мое сердца, и я по доброй воле отдала ему все, что смогла. Мне, как служительнице богов, было запрещено подобное, но стремление к нему подавить была я не в силах. Я знала, что это неправильно, но чувства мои заглушили голос разума, и я всецело отдалась их потоку".

Как и я сейчас... Люсьен бросил быстрый взгляд на Леннет, после чего принялся разглядывать пол.

Женщина вновь вздохнула и отвернулась, подойдя к окну, как сделала это в видении прошлого. "Я позволила ему убедить себя в том, что за пределами собора меня ожидает прекрасная совместная жизнь с ним, и что он подарит мне эту жизнь. Но за доверие мое и любовь он наградил меня смертью в то самое мгновение, как я отдала ему свою душу... приняв его руку как символ обещания покинуть собор вместе с ним. А когда жизнь моя утекала, он с ликованием открыл мне, что все это было для него всего лишь игрой... что боль моя и изумление придали крови моей изысканный вкус". Она подавила рыдание и вновь обернулась к ним. "Я..."

***

"Да будет так".

Голос Мистины эхом разнесся под сводами чертога, и было в нем что-то такое, что вселило страх даже в сердце вампира. В то время, как Арнгрим устремился вперед, разя разглагающиеся тела подступающих зомби, Мистина воздела посох над головой и, закрыв глаза и сосредоточившись, произнесла заклинание.

"Ты должен возжелать избавление от пустого существования. И ты его обретешь". Она открыла глаза и воззрилась на вампира. "Небесная Звезда!"

Тьма объяла покой, полная и совершенная тьма. Арнгрим остановился, как вкопанный, не в силах разглядеть противников. Высоко у них над головами начали материализоваться сверкающие огоньки света, подобные на лепестки. На несколько мгновений зависли они в кромешной тьме, после чего пронзили их ослепляющие потоки света, которые с невероятной скоростью устремились вниз. Они достигли зомби, которых Арнгрим еще не успел прикончить, и самого вампира, разя их с силой, подобной которой наемник не наблюдал еще ни при одном заклинании. Тела жертв заклятия, а так же бренные останки тех, с которыми он уже успел расправиться, подбросило в воздух, стоны и крики слились в ужасную какофонию, после чего раздался гулкий удар, сотрясший собор, когда неведомая сила впечатала нежить, зависшую в нескольких футах над полом, в серый камень. При ударе зомби развалились на куски, мгновенно сгинув, в то время как вампир стенал и выл он боли. Тьма рассеялась, явив изумленного Арнгрима и слегка покачивающуюся, но весьма довольную собой Мистину. Она поправила прическу и подмигнула Арнгриму.

"Молодец", - признал тот. - "Не думаю, что когда-нибудь видел подобную магию".

"Конечно же, нет", - самодовольно заявила Мистина. - "Ты лишь начал лицезреть меня в сражении".

"М... милосердия", - прохрипел вампир, прервав похвальбу Мистины. - "П-пожалуйста... милосердия..."

"Ты смеешь молить о милосердии после всего того, что сделал?!" - Арнгрим устремился туда, где в агонии извивался вампир. - "Не будет милосердия тебе подобным!" Он вонзил меч в грудь вампира. Кровь хлынула фонтаном, и вампир закричал, судорожно забулькал, когда кровь потекла и изо рта. Арнгрим повернул меч в ране, и еще больше крови оросило металл.

"О, Арнгрим, ну правда!" - воскликнула Мистина. - "Давай уже прикончи эту тварь! Нет смысла затягивать все так..."

"Ладно, ладно". Арнгрим выдернул меч, и одним движением отрубил вампиру голову. "Я хотел лишь немного позабавиться с ним, вот и все... ты же позабавилась со своим заклятием".

"Это у меня получается лучше всего", - ухмыльнулась Мистина, и Арнгрим вновь закатил глаза, ни в первый и ни в последний раз.

"Невероятная эгоистка..."

***

"Я..." Неожиданно женщина умолкла и на глазах Люсьена и Леннет начала растворяться в воздухе.

"Что происходит?" - спросил Люсьен, подступая к ней. Она улыбнулась - усталая, печальная, но в то же время выражающая облегчение улыбка.

"Я исчезаю... моя последняя связь с этим миром - память о моем убийце - исчезает в это самое мгновение. Я... чувствую это..."

"Мистина и Арнгрим", - Леннет медленно, понимающе кивнула. - "Должно быть, они отыскали и уничтожили его".

"Кем бы они ни были, передайте им мою искреннюю благодарность". Женщина закрыла глаза и благодарно улыбнулась. "И я также благодарю вас за то, что выслушали меня... и молю простить за грехи, свершенные против богов".

Леннет ступила к ней и протянула руку, но та прошла через бесплотного призрака. Валькирия недовольно качнула головой и изрекла: "Покойся с миром. Покойся, и да пребудет в сердце твоем наше прощение. Ты свободна от греха".

Она открыла глаза, блестели в которых счастливые слезы. "Спасибо".

И она исчезла. На целую минуту воцарилось молчание, которое нарушил Люсьен.

"Думаешь, она упокоилась с миром?"

"Да". Леннет на мгновение закрыла глаза и кивнула. "По крайней мере, я надеюсь на это".

"Да... и я тоже".

"Хмм". Леннет в последний раз осмотрела комнату, затем повернулась и направилась к двери. "Пойдем. Отыщем Арнгрима и Мистину. Не хочу задерживаться в этом проклятом месте".

"Д-да, конечно". Люсьен поспешил за ней, тоже не желая оставаться в сей призрачной обители.

И все же... интересно... даже после всего случившегося я хотел бы получить ответ на свой вопрос.

16. Не небесами едиными

Это должно прекратиться прямо сейчас.

С тех пор, как он оказался у меня в услужении, чувства, которые я не могу понять, отвлекают меня. Я принимала спорные решения исключительно из-за желания быть рядом с ним и, вполне возможно, допустила бы фатальную ошибку в сражении, если бы так сложились обстоятельства. Мысли мои заняты иным, а не исполнением долга пред лордом Одином.

Но довольно. Я отправлю душу его в Асгард и стану свободна от этих мыслей и чувств. Он будет сражаться на небесах наряду с иными эйнхериарами, а я продолжу сбор и обучение достойных душ, и не буду отвлекаться потенциально опасными чувствами. Часть меня не хочет, чтобы это произошло, но так будет лучше. Для нас обоих.

Холодный ветер, предвестник скорой ночи развевал волосы Леннет и Люсьена. Они пребывали на холме в Мидгарде, Люсьен сидел на пожелтевшей траве, а Леннет стояла рядом, устремив взгляд в небо. День подходил к концу, небо окрасилось алыми и золотыми красками с исчезающим оттенком розового. Солнце, устав после целого дня, проведенного в попытке согреть хладные земли Мидгарда, опускалось в ярких цветов облака, дабы отойти ко сну и пробудиться с приходом дня следующего. Они слышали далекое пение птиц, а где-то звенел церковный колокол, знаменуя наступление сумерек.

Люсьен, однако, молчал, уставившись на умирающую траву, пытающейся выжить сей долгой зимой. Лицо его не выражало никаких эмоций, но Леннет знала: что-то беспокоит его с того самого момента, как она призвала его на эту одинокую гору.

"Люсьен". Она обратила к нему взор и вздохнула, когда он даже не повернул к ней голову. "Люсьен, что столь глубоко проникло в твою душу и все еще тревожит тебя?"

Он не ответил ей, не поднял головы, не сделал ровным счетом ничего, лишь отстраненно вырвал из земли травнику. Леннет глубоко вздохнула.

"Хорошо. Если не хочешь отвечать, я оставлю тебя в покое. Но я напоминаю тебе об одном - ты не сможешь принять собственную смерть, пока не оставишь позади мирские тревоги. Если не сделаешь этого, тебе будет невероятно трудно".

При этих словах Люсьен взглянул ей в глаза и, казалось, пытается решить, что бы ответить на это. Леннет изогнула бровь.

"Что, Люсьен? Решил наконец поговорить со мной?"

Он кивнул. "Я... Я хочу попросить тебя об одной услуге... если это не очень тебя озаботит", - быстро добавил он.

"О?" Леннет уселась на камень, несколько заинтересовавшись. "О чем ты хочешь попросить меня?"

"Можешь ты... хотела бы... посетить со мной ту деревеньку?" - неуверенно вымолвил он.

"Деревеньку?" Озадачившись, Леннет склонила голову набок. "Какую деревеньку?"

"Ту, из которой я родом... она называется Кориандер. Это недалеко отсюда".

Леннет поразмыслила над этим, затем кивнула. "Хорошо. Я не возражаю".

Наверняка это не займет много времени... и, кроме того, эту просьбу легко исполнить.

Она перенесла их ко входу в захолустную деревушку Кориандер. Леннет немедленно узнала ее, ведь именно здесь она повстречала Аелию незадолго до смерти женщины. Деревня оставалось столь же жалкой, как она ее помнила, а, возможно, и того хуже. На улицах никого не было видно, окна и двери были закрыты. Изнутри домов доносились приглушенные голоса, но смеха детей не слышно, а вокруг, подобно пелене, повисло ощущение глубокого отчаяния.

"Я родился в этой деревне", - пробормотал Люсьен, сделав несколько шагов вперед. - "Судя по всему, со времени моего ухода изменения к лучшему не произошли... мне кажется, все стало только хуже". Он с грустью покачал головой. "Если верить рассказам моей бабушки, так было не всегда... в деревне царило процветание, а в древние времена здесь хранился священный артефакт под названием Драконья Сфера". Он пожал плечами. "Хоть я и не знаю, что это такое".

"Драконья Сфера? Здесь?" - удивилась Леннет. - "Должно быть, это было давненько..."

"О, стало быть эта Драконья Сфера на самом деле существует?" - тихо рассмеялся Люсьен. - "А я думал, это всего лишь сказка, которую старики рассказывают своим внукам. А что это такое, кстати?"

"Это..." Леннет помедлила, размышляя над тем, сколько времени займет объяснение сути Драконьей Сферы; к кому же, это не имело никакого отношения к их приходу сюда. - "Думаю, сейчас это несущественно. Расскажу тебе в другой раз. Договорились?"

"Конечно", - пожал плечами Люсьен. - "Ты права, сейчас это действительно неважно". Он уставился на клочок земли подле места, возведенного над быстрым ручьем, протекающим по деревне, и плечи его чуть поникли, когда он ступил на мост; Леннет следовала за ним по пятам. Он остановился, молча уставились себе под ноги.

"Это место имеет для тебя какое-то особое значение?" - спросила Леннет.

"Да", - еле слышно прошептал он. - "Мы всегда играли здесь... лишь мы вдвоем. Нам было так весело тогда..."

"Ты... и твой друг?" - осторожно поинтересовалась Леннет. Он кивнул, и направился по мосту к дому, недалеко отстоящему от ручья. Он бросил взгляд и на свой бывший дом, но мимолетный. Остановившись у следующего дома, он молча воззрился на него.

"...А этот дом?" - нарушила молчание подошедшая к нему Леннет.

"Моя лучшая подруга... это был ее дом", - ответил он напряженным шепотом. - "Каждый день я приходил сюда, чтобы встретить ее и поиграть снаружи, или же для того, чтобы помочь ей с ее песнопениями. Однако... когда обнаруживалось, что она принимает мою помощь, меня отсылали прочь, а ее, как я узнавал позже, родители наказывали". Глаза его потемнели, руки сжались в кулаки. "Если я кого-то и ненавидел в этом мире, так это ее родителей. Они так жестоко обращались с ней, никогда не выказывая даже толики доброты к собственной дочери". Он с грустью покачал головой, разжал кулаки. "Но Платина... всего так огорчалась, когда я плохо говорил о них, и я научился держать рот на замке, даже если их мерзкое поведение донельзя меня возмущало".

"Ее звали Платина?" - спросила Леннет.

"Хмм?" - он скользнул по валькирии отстраненным взглядом. - "О... да. Платина - мой... была моим... лучшим другом. Мы были очень близки... ближе, чем обычно бывают друзья. Но..." Люсьен замолчал, будто снедала его потаенная боль.

"...Но?" - напомнила ему Леннет через несколько секунд молчания.

Он вздохнул и продолжил рассказ; глаза его выражали раскаяние. "Однажды я узнал, что родители собираются продать ее работорговцам. Мою младшую сестренку уже продали, чтобы мои родители могли прокормить семью, и я знал, что, наверное, никогда больше ее не увижу. Я... не мог вынести мысли о том, что нам с Платиной навсегда разлучат, что всю жизнь проведу, гадая, где она сейчас, чем занимается, в безопасности ли. Случившееся с сестрой стало ударом, но Платина? Это было бы невыносимо. Я знал, что должен что-то сделать".

"И что же ты сделал?" - поинтересовалась Леннет, когда он отвел взгляд от дома и повел ее прочь из деревни.

"Я решил, что мы вместе убежим отсюда". Стыд проступил у него на лице, и он повесил голову. "Не самая лучшая моя идея, признаю".

"Но это лучше, чем бездействовать и позволить, чтобы ее забрали, верно?" Леннет бросила на него быстрый взгляд, затем перевела взор на лес, к которому они приближались, покидая Кориандер. - "Лучше, чем ничего не предпринять вообще?"

"Я... и сам теперь не знаю". Он вздохнул. "Тогда я был просто бестолковым ребенком... и не видел иного способа уберечь ее от рабства. Я никоим образом не мог допустить это... не мог просто сидеть и ждать, когда ее родители уничтожат таким образом свою дочь лишь затем, чтобы продолжать влачить жалкое существование самим". Он скрипнул зубами. "Я всегда считал, что у них нет прав называть себя родителями... что Кориандер полон эгоистов, не имеющих на это права. Ибо они вели себя не так, как должны вести родители - они не желали окружать своих детей любовью и заботой, как делают все нормальные люди. Нет, их заботили лишь собственные шкуры... к детям они относились как к животным, которых разводили, пригодных лишь на продажу, дабы сами они себя прокормить". Он покачал головой. "Воистину, Кориандер обречен... и, честно говоря, эта мысль меня согревает".

Несколько минут они шли в молчании, высокие деревья закрывали собою свет закатного солнца. Землю укрывала палая осенняя листва, припорошенная грязноватым снегом, выпавшим сей зимою. Животных не было видно, где-то в отдалении тоскливо ухала сова, а неподалеку что-то тихо шуршало, будто в кустах кто-то копошился. Здесь было еще холоднее, чем в деревушке, ведь солнце практически не согревало землю, а ветер, воющий в ветвях древ, звучал тоскливо и скорбно.

"Той ночью... ночью, когда я узнал, что ее собираются продать..." - вновь заговорил Люсьен, нарушив молчание, и даже несколько испугав тем самым Леннет. - "Я дождался, пока все заснули. Полная луна высоко стояла в небе, освещая мой путь, когда я во тьме крался к дому Платины". Он ненадолго закрыл глаза, отчетливо вспоминая тот судьбоносный вечер и то, чем он завершился. "Я так нервничал - так боялся, что кто-нибудь заметит меня и, наказав, отправит обратно в кровать. Но обошлось, и я добрался до окна комнаты Платины. Я открыл окно и разбудил ее. Сперва она была испугана и зла тем, что ее будят среди ночи, и растеряна, когда я сказал, что мы должны бежать отсюда, потому что родители собираются продать ее. Она не очень поняла, в чем дело, но времени объяснять не было - услышав мой голос, в комнату вбежала ее мать".

"И что же ты сделал?"

Почему меня так заинтересовала эта история? Особенно если интуиция говорит, что навряд ли она закончится счастливо... ни в коей мере. Но, даже зная, что окончание не станет счастливым, я чувствую, как меня затягивает рассказ...

"У меня не было времени на раздумья. Она назвала меня вором, хотела знать, что я здесь делаю с ее дочерью, и устремилась ко мне. Я схватил Платину за руку и вытащил ее в окно. Она пыталась остановить меня, требуя объяснить, почему я забрал ее из комнаты таким способом. Я и объяснил чуть позже; сперва она мне не поверила, но когда я поведал ей о том, что случилось с моей сестрой, и что я не хочу терять и ее - и сделаю все, чтобы ее спасти, - она приняла истину и согласилась, что нам следует бежать, далеко-далеко. Так мы и сделали". Он бросил быстрый взгляд на небо. "От самого ее дома мы бежали, не останавливаясь, пока не добрались до этого леса, где я замедлил бег и рассказал ей, почему сделал то, что сделал. Так мы бежали со всех ног в ночной тьме, и освещали нам путь лишь звезды и луны... бежали до тех пор, когда легкие наши готовы были разорваться и мы не могли продолжать бег". Он посмотрел на Леннет и неожиданно взял ее за руку. "Бежали... вот так".

К удивлению Леннет он перешел на бег по тропинке, вьющейся среди деревьев, таща ее за собою. Казалось, они бежали целую вечность, когда деревья поредели на вершине холма. Здесь Люсьен остановился, выпустил руку Леннет и встал на холме, с непроницаемым выражением глядя на раскинувшуюся внизу, у подножья долину. Леннет встала рядом с ним, ожидая, когда он продолжит рассказ.

"...Лес все темнел, когда мы шли по нему, и становилось все труднее находить путь. Когда мы добрались досюда, луну закрывали тучи. Но вскоре они разошлись... позволив нам узреть этот луг". Он перевел взор на Леннет. "Пойдем... я покажу тебе место, на которые мы наткнулись в пути и о существовании которого не ведали доселе".

Место, где путь Платины завершился...

Леннет кивнула и последовала за ним вниз по склону холма, отметив про себя - и немало озаботившись - выражением ужаса, промелькнувшим в голубых глазах Люсьена. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала, и перевела взор на тропу, бежавшую перед ними.

То, что тревожит его, действительно серьезно... и, уверена, вскоре узнаю об этом. Я могу набраться терпения и подождать.

Вскоре они добрались до цели... и место это преследовало Люсьена в кошмарах с тех пор, как он в первый - и единственный - раз ступил на этот луг, мучая его образами и воспоминаниями, который он отчаянно желал просто забыть. Когда они ступили в долину, он ненадолго закрыл глаза, лицо его отразило внутреннюю боль, а затем устремился вперед, чуть обогнав Леннет, которая остановилась, наслаждаясь странной прелестью этого места.

Луг этот совершенно не напоминал иные места, куда Люсьен приводил ее сегодня, отличаясь хотя бы тем, что был полон жизни. Землю укрывал изумрудный травяной ковер, из которого к солнцу тянулись высокие цветы. Они были белы, но глубокий оранжевый цвет уходящего дня окрасил их в цвет неба. Беззаботный ветерок играл ими, и лепестки кружились в воздухе, образуя чудесные вихри. На лугу виднелся небольшой серый камень, выглядящий совсем не к месту на этой озаренной солнцем цветочной поляне. Леннет взглянула на него и чуть наморщила лоб, осознав внезапно, что она была здесь раньше. Сюда привели ее поиски души эйнхериара, которой оказалась Аелия. Она не могла объяснить, что привлекло ее на луг тем темным вечером, да и сейчас этого не понимала.

Это место, столь близко связанное с Люсьеном... почему я испытала нужду заглянуть себя, разыскивая Аелию? Но все же я рада, что оказалась здесь... что-то говорит мне, что если бы я не уничтожила витающих вокруг того камня призраков, это выбило бы Люсьена из колеи. А я не хотела бы этого.

"Здесь мы с Платиной расстались". Голос Люсьена прервал раздумья Леннет, вновь испугав ее. "Хоть нам не было позволено сказать друг другу "прощай"... не так, как я того бы желал, однако".

"Вы расстались?"

"Образно говоря". Он бросил долгий печальный взгляд на камень, затем обернулся к Леннет. Какое-то время он просто смотрел на нее, затем заговорил вновь. "Тебе это может показаться странным и неожиданным... но могу я тебя попросить еще об одной услуге?"

"Конечно, Люсьен", - ответила Леннет. - "Чего ты хотел бы теперь?"

"Твой шлем... можешь... можешь ли ты снять его? Пожалуйста?" Он колебался и очень нервничал, не ведая, какова будет ее реакция на столь странную просьбу. Но Леннет лишь изогнула бровь, а затем исполнила его просьбу.

Да... как я и думал...

"Я так и знал", - выдохнул он, восхищенно глядя на нее. - "Знал с того самого момента, как впервые увидел тебя... как Мерил, как валькирию, которая забрала мою душу после того, как я погиб".

"Знал что?" - спросила Леннет, не совсем понимая, к чему он клонит.

"Что ты... выглядишь в точности как она". Он медленно покачал головой и приблизился к ней; лицо его выражало радость и благоговение. Это было сродни прекрасному сну - вновь оказаться здесь вместе с нею. "Потому-то я так и удивился, когда мы впервые встретились... потому что я смотрел на женщину, похожую на нее как две капли воды".

"Похожую на... эту девочку?" В очах Леннет отразилось понимание. "Ту, с которой ты пришел сюда?"

"Да". Он кивнул и сделал еще шаг по направлению к ней. "Эта девочка, Платина... мой самый лучший друг в этом мире. Нет, во всех мирах, как она любила говорить мне". На лице его появилась грустная улыбка, но быстро исчезла. "Единственная во всем мире, которая действительно была мне небезразлична".

"Что с ней случилось?" Леннет смотрела на цветочный луг; ветер развевал ее серебряные волосы, подбрасывал лепестки в воздух. "Что здесь произошло?"

Люсьен взглянул ей прямо в глаза. "Ты знаешь, что это за цветы?"

"Их называют плачущими лилиями". Люсьен закрыл глаза вновь. "На их прекрасных лепестках - ядовитая пыльца, которая быстро убивает того, кто вдохнет ее". Он открыл глаза, и Леннет узрела в них скорбь. "Платина... она вдохнула пыльцу. Она тогда не знала, что это за цветы... но я знал и предупредил ее, что мы должны как можно скорее покинуть луг. Но она не послушала меня... нет, казалось, она хочет умереть здесь, и спросила меня... спросила меня..." Он помедлил, силясь произнести эти слова. "Она хотела знать... если она уснет, сможет ли тихо отойти в мир иной?" Он судорожно сжимал и разжимал кулаки. "Она сказала, что хочет забыть обо всем, потому что вся жизнь ее - череда ужасных воспоминаний. А еще добавила, что рада тому, что знала меня, но для меня это были пустые слова, потому что помимо этого она хотела обо всем забыть... в том числе и обо мне. Она спросила, сможем ли мы, по моему мнению, возродиться вновь, вместе... а затем, заявив о желании своем забыть обо всем, она умерла прямо здесь". Голос Люсьена был хрип, его переполняли эмоции. "Она умерла... прямо здесь, у меня на руках". На лице его на мгновение возникла горькая улыбка. "Полагая, есть некая ирония в том, что, когда мы только пришли на этот луг, она спросила у меня, не небеса ли это". Он печально вздохнул. "Могу лишь молиться о том, что она обрела покой... хотя часть меня эгоистично хочет, чтобы она меня не забыла".

"...Прости, Люсьен", - тихо произнесла Леннет. Он покачал головой.

"Не стоит. Тебе не за что просить прощения. Нет твоей вины в том, что она сделала свой выбор". Он вздохнул снова. "Нет, в том моя вина... если бы я не увел ее, кто может сказать, как сложилась бы ее судьба? Я хотел бы верить, что однажды она обрела бы счастье... мне больно было бы гадать, где она пребывает, но, по крайней мере, я уверовал бы в сладкую ложь, и убедил бы себя в том, что она попала в хороший дом и к ней там хорошо относятся. Тяжело было бы расстаться с ней вот так, но та боль была бы незаметной по сравнению с болью, которую я испытываю с той самой ночи". Он перевел взгляд на камень. "Этот камень... это могила, которую я выкопал для нее. Под ним она и лежит, в яме, которую я вырыл собственными руками. Воспоминания об этом, ровно как и о ее смерти, никогда не оставляют меня... И дня не проходит, чтобы я не вспомнил об этом... не вспомнил о ней".

"И я... ты говоришь, что я похожа на нее?" - тихо и нежно произнесла Леннет.

"Да", - кивнул Люсьен. - "Ты выглядишь точно так же, как выглядела бы она, если бы выжила и выросла. И поэтому... поэтому я..." Он замолчал, страшась своих следующих слов.

"Поэтому что, Люсьен?" Леннет подошла к нему, опустив шлем в объятия лилий. "Продолжай... не стоит бояться сказать мне то, что, я вижу, ты хочешь сказать".

"Ты не осудишь меня?" - Люсьен смотрел на нее глазами, полными страха, и испытал немалое облегчение, когда она покачала головой.

"Я здесь не для того, чтобы осуждать тебя, и обещаю, что не стану выносить какое бы то ни было суждение. Я здесь лишь для того, чтобы выслушать тебя, как ты и просил".

"После того, как я скажу тебе эти слова, ты можешь изменить свое мнение. Нет, правда", - зачастил он, видя, что она собирается возразить. - "Это неправильно, я знаю. Я все время это знал. Это неправильно... испытывать подобные чувства к той, кого я лишь недавно повстречал лишь потому, что она похожа на кого-то другого. Но я... ничего не могу с этим поделать". Он посмотрел ей прямо в глаза и произнес тихим, дрожащим шепотом. "Я... все еще люблю ее".

...Понятно.

Леннет молча смотрела на него. На лугу воцарилась тишина, крайне напряженная для Люсьена, ожидавшегося и страшащегося ее реакции. Лишь ветер нарушал тишь, подбрасывая лепестки в воздух; Леннет подошла к Люсьену близко-близко, и он задрожал, когда она нежно коснулась лица его ладонями. Глаза их встретились на несколько секунд, показавшихся ему часами... а затем, пока он не успел еще осознать происходящее, она закрыла глаза и поцеловала его, и губы их встретились, не успел он и изумиться.

Люсьен почти не сознавал происходящего... когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на земле подле Леннет. Каким-то образом они упали на землю, крепко сжимая друг друга в объятиях, взметнув ввысь целый хоровод белых лепестков. Они медленно отстранились друг от друга; вслед за ним она открыла глаза, и они оба молчали.

Это... этого не может быть...

Люсьен поднял дрожащую руку и нежно коснулся щеки Леннет; глаза его отражали изумление и восхищение. Она улыбнулась ему, и он неуверенно подался вперед. Губы их вновь соприкоснулись, и она ответила на этот второй поцелуй, притянув его ближе к себе. Она откинулась на спину, а он оказался наверху, и, казалось, объятие продолжалось целую вечность, и время замерло для них, но вот Люсьен поднял голову, смотря на нее. Щеки ее пылали, а глаза отражали теплоту, ранее невиданную. Никогда еще он не была столь прекрасна, столь восхитительна, как в это мгновение. Пальцы его вновь коснулись ее лица, и вырвались у него слова до того, как он осознал их смысл.

"...Я люблю тебя".

"И... и я тебя", - выдавила Леннет; казалось, это были первые ее слова за целую вечность. "Я... тоже люблю тебя, Люсьен..." Слова казались чужими ей самой, но они были искренни. Более искренни, чем что-либо иное за долгое время.

Я не могу больше сдерживать чувства, которые испытываю с того самого момента, как впервые увидела тебя... но, по крайней мере, теперь я знаю, что это за чувства. Мое намерение держать их в тайне не осуществилось... но вместо того, чтобы сожалеть об этом, это дает мне ощущение... свободы. И это... довольно странно.

"Я... я..." Снедаемый эмоциями, Люсьен опустил голову на плечо Леннет, не в силах выразить мириады чувств, бурлящих в его душе. Леннет гладила его светлые волосы, прижавшись щекой к его голове в бессловесном жесте, который открыл ему все, что необходимо. Он чуть повернул голову и поцеловал обнаженную шею Леннет. Люсьен поднял голову, чтобы вновь взглянуть ей в лицо, и попытался заговорить. "Валькирия, я..." "Нет". В это единственное слово она вложила удивительную силу, и прижала два пальца к его губам. "Нет называй меня так", - добавила она мягко, чтобы он верно ее понял и не чувствовал обиду. - "Я не хочу этого".

"Тога... как бы ты хотела, чтобы я тебя называл?" - спросил он, смущенно и заинтересованно.

"Зови меня Леннет. Это мое настоящее имя... знают которое немногие, а еще меньше кому дозволено произносить его". Она нежно провела пальцами по его подбородку. "Я бы хотела слышать его от тебя, в отличие от "валькирии", как меня называют многие".

"Леннет", - благоговейно прошептал он, коснувшись рукою ее серебристых волос, выбившихся из косы. Она улыбнулась при звуке своего имени и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, как делала уже дважды.

Но Люсьен не улыбнулся ей в ответ, ибо его встревожили воспоминания о том, о чем они говорили до того, как отправились на этот луг. Он набрался смелости, собираясь заговорить об этом, печально взглянул на нее, и счастливое выражение на ее лице померкло.

"Люсьен... что случилось? Что заботит тебя теперь?"

"Я не хочу расставаться с тобой", - прошептал он, опустив голову. - "Я бы с радостью остался здесь, рядом с тобой, нежели отправился в Вальхаллу".

"...Понятно". Леннет помолчала минуту или две, прежде чем заговорила вновь. "Люсьен, я тоже хочу, чтобы мы продолжали вести сражение рука об руку. Но мы не можем, по ряду причин. У меня все еще есть долг перед Одином, и мне стало очевидно, что решения мои становятся... нерезонны, когда я сражаюсь рядом с тобою. Я не могу позволить себе совершить ошибку, заплатить за которую придется жизнями... особенно твоей". Она подняла глаза, взглянула ему в лицо. "Пойми, Люсьен... я слишком ценю тебя, чтобы рисковать твоею жизнью лишь потому, что я могу принять в сражении абсурдное решение. Ровно как не могу рисковать я жизнями иных. Я не должна уклоняться от своих обязанностей".

"...Понимаю", - кивнул он. - "Прости, что попросил тебя об этом".

"Это не грех, Люсьен, посему не отягощай себя оным". Она улыбнулась ему, затем разом посерьезнела. "Люсьен..."

"Да?"

"У меня к тебе одна просьба взамен множества тех твоих, которые я исполнила со времени нашей встречи". Она рассмеялась, чтобы показать ему, что шутит, но затем лицо ее приняло серьезное выражение. "Люсьен, пожалуйста... сражайся доблестно, с честью, и береги себя, не погибни до того, как у нас будет шанс встретиться вновь. Не опозорь лорда Одина".

Люсьен не ответил, но сел на земле, потянув Леннет за собой. Он осторожно поцеловал ее руку. "Я обещаю исполнить все то, о чем ты просишь".

"Спасибо", - улыбнулась Леннет, и поцеловала его в губы. - "До свидания, Люсьен... до свидания, но не прощай. Мы встретимся вновь".

"Прощай, Леннет". Он улыбнулся ей с напускной храбростью, хоть голос его слегка дрожал. "Мы встретимся вновь".

Его улыбающееся лицо стало последним, что видела Леннет до того, как закрыла глаза и сосредоточилась. Когда она открыла их вновь, он исчез, отправившись в Вальхаллу. С тоскою в глазах она смотрела на землю, где он сидел всего несколько секунд назад.

Я знаю, так будет лучше... но пустота рядом со мною также означилось и внутри меня в его отсутствие.

Она еще мгновение рассматривала землю, касаясь ее рукою, прежде чем сосредоточилась на ином. Сияние лилий померкло, когда небо медленно окрашивалось ночными красками. День завершался, и на какое-то время его замещала ночь, пока рассвет не восстанет, подобно фениксу, над Мидгардом. Она отстраненно и задумчиво потерла пальцами лепесток лилии, рассматривая одинокий камень, очертания которого расплывались в сгущающейся тьме.

Люсьен, когда ты смотришь на меня, ты видишь свою первую любовь. Именно поэтому ты испытываешь ко мне любовь... и по причине, мне неведомой, я тоже испытываю к тебе это странное чувство. Когда-то мне сказали, и я в это не прекращала верить, что между людьми и богами существует непреодолимая пропасть. Саму концепцию любви между людьми и богами я с ходу отвергла, когда заявил мне об этом некромант. Я никогда не сомневалась в том, что это невозможно. До сего момента. Я знаю, что это запретно, знаю, что Один и Фрейя не одобрят, и что это все еще может быть невозможно. И все же, я...

...Я люблю тебя, Люсьен, и надеюсь, что ты выживешь в грядущих сражениях, чтобы мы могли встретиться вновь. Пожалуйста... исполни данное мне обещание...

17. В поисках света

"Эйр, пожалуйста! Осторожнее!"

"Милорд, ты можешь обыскать весь Асгард и Мидгард, но не найдешь целительницу более осторожную, нежели я". Она улыбнулась. "Тебе причиняет боль неспособность лежать тихо, пока я промываю рану".

"Возможно". Ее пациент, привлекательный юноша с длинными черными волосами, поморщился. "Но уверен, если нам поменяться местами, ты тоже не сможешь сидеть без движения".

"Может, и так", - Эйр тихонько рассмеялась, врачуя окровавленное плечо. - "Но... расслабься. Худшее позади. Я очистила рану и теперь могу исцелить ее. Сначала будет немного жечь, но затем ты почувствуешь облегчение". Она немного помедлила. "Учитывая, в поисках чего ты вернулся, то должен еще благодарить судьбу, что отделался малым. Многие расстались с жизнями... и еще многие последовали бы за ними, если бы ты не вернулся так рано из патрулирования". Она чуть склонила голову набок. "Почему ты вернулся так скоро, лорд Видар? Не хочу показаться неблагодарной - как раз наоборот, - но я гадаю, почему судьба оказалась столь благосклонна к нам".

"Не знаю, была ли то воля судьбы, но меня не подвела... интуиция, что ли, или стоит назвать это предвидением?" Видар улыбнулся. "Как бы то ни было, я чувствовал, что мы нужны здесь, потому мы и вернулись... как раз вовремя, чтобы заметить, как крепость атакуют ваны".

"Неожиданная атака в то время как вы патрулировали окрестности... как удобно". Глаза Эйр сузились, когда она начала втирать травяную микстуру в плечо Видара. Он было напрягся, но тут же расслабился. "Им повезло нанести удар в столь подходящий момент... или повезло бы, коль не твое предвидение".

"Я так не думаю".

"О?" Эйр изогнула бровь. "Что ты не думаешь?"

"Что то, что они нанесли удар именно сейчас, было лишь удачей". Видар бросил взгляд на засохшую кровь ванов, запятнавшую его латы. "Судя по всем донесениям, атака выглядим слишком своевременной, чтобы все списать на удачу. Они точно знали, когда нанести удар, выбрав время, когда мы были достаточно далеко от крепости, чтобы не слышать звуки боя, и не смогли бы вернуться вовремя, чтобы повлиять на исход сражения. Они весьма разумно выставили часовых, чтобы из крепости не сумели отправить к нам посланника - любой из них был бы немедленно убит, не успев уйти слишком далеко. Нет, это была не случайность - они владели точной информацией, и сполна воспользовались ею. Единственная удача сегодня состоит в том, что я почувствовал опасность, и вернулся вовремя, чтобы отразить натиск".

"Но где они могли получить эти сведения?" - озадачилась Эйр, перебинтовывая рану. - "Ты же не думаешь, что среди нас есть лазутчик?"

"Не здесь, нет". Видар покачал головой. "Я доверил бы всем находящимся здесь собственную жизнь. Тебе в особенности", - добавил он, и она чуть покраснела. "Нет, я думаю, источник предательства следует искать снаружи, а не внутри".

"О ком ты говоришь?" - спросила Эйр, убирая рассыпавшиеся по плечам волосы Видара, чтобы получше затянуть повязку. "Прости, милорд, но ты, по-моему, говоришь загадками".

"Даже я не буду полностью уверен, пока ты, Эйр, не скажешь мне кое-что, и даже тогда..." Он пожал плечами, не обратив внимание на искру боли, пронзившую его при этом. "Скажи мне, Эйр - кто проводит последнее инспектирование? Я нахожу странным, что атака последовала вскоре после этого".

"Леди Фрей и Локи", - отвечала Фрей, затянув и завязав наконец бинты.

"Локи", - выдохнул Видар, сжав кулаки. - "Я должен был догадаться. Наверняка это его проделки".

"Ты полагаешь, что Локи предал нас?" Глаза ее расширились. "Сурту? Зачем ему это?"

"Действительно, зачем? Я почти боюсь задать этот вопрос". Он глубоко вздохнул и закрыл глаза. "Возможно, он стремится к могуществу - он мог заключить с Суртом сделку, дабы вернуть собственные силы, заключенные в Сферу после победы Сурта над моим отцом. А, возможно, так Локи просто веселится. Или, быть может, Локи приводит в исполнение иной зловещий план, суть которого покамест ускользает от меня".

"Могущество, заключенное в Сферу? Должна признаться, я об этом не слышала", - промолвила Эйр. - "То есть, ты хочешь сказать, что Локи лишен части сил?"

"Не части, а практически всех", - поправил Видар. - "Ты ведь знаешь, что он - наполовину ас, наполовину - ван, верно?"

"А кто не знает?" - усмехнулась она. - "Я не столь уж несведуща, милорд".

"Что ж, хорошо". Он приоткрыл глаза и улыбнулся ей, то тут же разом посерьезнел. "Эта смешанная кровь дала Локи великие силы - столь великие, что многие представители двух народов страшились их, и его тоже. Все складывалось не самым лучшим образом, пока мой отец не принял решение сокрыть могущество Локи в Драконьей Сфере. Казалось, Локи согласился на это, поверив моему отцу в том, что так будет лучше для него самого и всего Асгарда, но с того дня я никогда не доверял ему. Я советовал отцу не делать этого, не доверять этому ловкачу, но он не послушал меня. Это одна из причин, по которой я боялся наступления дней нынешних - боялся, что отцу придется расплачиваться за все, что он сделал. И с тех пор, как Сурт начал войну, я чувствовал, что недалек тот день, которого я так страшусь".

"О чем ты говоришь, милорд?" - нахмурилась Эйр. - "Ты хочешь сказать - то, что Сурт говорит о лорде Одине... истина?"

"Не могу сказать, Эйр, и ты должна понять, почему". Он открыл глаза полностью, и, чуть повернув голову, перевел взгляд на нее. "Если я подтвержу слова Сурта - или кого бы то ни было еще, - очерняющие моего отца, то воистину обесчещу его, я не могу заставить себя это сделать". Он вздохнул вновь. "Эйр, будучи сыном Отца Сущего, я знаю о Вальхалле то, что не дозволено знать никому больше, за исключением Фрейи. Да, мой отец совершил много неправедных поступков, пусть мне и больно говорить об этом. Но сколь бы отвратительными я не считал его деяния, сколь бы не пробовал раз за разом убедить его поступить по-иному, нежели решил он сам, какое бы омерзение он не вызывал у меня за то, что сделал с народами Асгарда и Мидгарда... одно во всем этом остается неизменно. Он все еще мой отец, а я - его сын, и мне он небезразличен, как небезразличен любой отец своему чаду. Я давным-давно не питаю иллюзий насчет его истинной сущности, но я не могу испытывать к нему ненависть и заботу, и, несмотря на мое отношение к его действиям, я буду всеми силами защищать его до самого конца". Он покачал головой. "Я знаю, это сложно понять, Эйр, но..."

"Наоборот", - тихо прервала его Эйр, положив ладонь на его руку. - "Не отрицаю, сложная ситуация, но для меня, знавшей тебя много лет, все довольно просто осознать. Пожалуйста, милорд, прости за то, что просила тебя бесчестить отца. Я не стремилась к этому".

"Это, Эйр, я уже понял, посему мне не за что прощать тебя, и я нисколько не зол". Видар грустно ей улыбнулся. "Однако, я рад, что ты понимаешь мою дилемму".

"Не думай об этом, милорд", - молвила Эйр и начала возвращать свои целительные инструменты в суму. На несколько секунд воцарилась молчание, прежде чем Эйр набралась храбрости и задала следующий вопрос: "Лорд Видар... мне ненавистно просить тебя об этом, но ты должен кое что принять во внимание, если еще не сделал этого сам. Если... если с лордом Одином в этой войне случится наихудшее, что ты предпримешь?"

"Я не буду править Асгардом, уж будь уверена". Взмахом руки он убрал упавшие на глаза пряди волос. "Будь то в случае нашей победы или же поражения, я не взойду на трон. Даже если мы одержим победу, я не считаю, что должен занять место отца. В Асгарде вновь начнутся волнения, и те, кто мне дороги, окажутся в опасности". Он бросил быстрый взгляд на Эйр, после чего вновь принялся созерцать стены. "Однако, стоит думать не о столь плачевных возможностях, а он том, что мы можем предпринять сейчас".

"Возможно, тебе покажется, что я не согласна с этим, но сейчас это не важно; пусть я считаю, что важно смотреть в будущее и иметь план на случай, если что-то пойдет не так, но, действительно, необходимо сосредоточиться на настоящем, дабы предотвратить нежеланное развитие событий". Эйр закрыла суму и перевела взгляд на Видара. "Вообще-то, об этом я и хочу спросить тебя - что ты намерен предпринять насчет Локи?"

"Сейчас? Я могу лишь наблюдать за ним". Видар вздохнул вновь. "В конце концов, у меня нет никаких доказательств его предательства. Лишь подозрения, порожденные моим давним недоверием к нему и собственной интуицией".

"Не отвергай столь скоро свою интуицию, лорд Видар, ибо она сделала сию беседу возможной", - с улыбкой напомнила ему Эйр.

"О, поверь, Эйр, я-то следую своей интуиции, вот только другие относятся к этому скептически". Он плутовато улыбнулся. "Когда дело касается пророчества, отец мой слушает лишь Мимира, а не мои умозаключения. Ко мне еще может прислушаться леди Фрейя - ибо она разделяет мое недоверие к Локи, - но я не осмелюсь поделиться с ней своими мыслями, ибо даже она не может переубедить отца, когда он что-то вбил себе в голову, но она может передать часть их Фрей, которая, в свою очередь, - Локи".

"Думаешь, Фрей - часть замыслов Локи, в чем бы они не состояли?"

"Возможно. Возможно, и нет. Кто скажет наверняка? Сложно понять, что у нее на уме". Он неосознанно пожал плечами, и с радостью отметил, что движение далось ему без боли, благодарить за что следует врачевание Эйр. "Она всегда казалась безупречно верной моему отцу и своей сестре, но, с другой стороны, я видел ее с Локи, и очевидно, что чувства ее к нему глубоки, мягко говоря".

"Да, я это тоже заметила", - кивнула Эйр. - "Она любит его, хоть я и не знаю, сознает ли это он сам. Как бы то ни было, не думаю, что их история обретет счастливый конец, особенно, если она не является его пособником".

"Да, к сожалению, я тоже предвижу неблагополучный исход для нее". Он помедлил, затем неожиданно сжал ее руку, глядя прямо в глаза, в то время как лицо ее выразило изумление. "Эйр, выслушай меня - ты никому не должна говорить о нашей беседе. Мы не знаем, проведает ли об этом Локи, с чьей-то помощью или каким-либо иным способом, и если он действительно предатель, как мы полагаем, знание того, что мы подозреваем его, лишь подвергнет нас и многих иных опасности. И, поверь, я не хочу для тебя - и кого бы то ни было еще - сей участи, оказаться в еще большей опасности, нежели сейчас. С сегодняшнего дня ты должна - мы все должны - проявлять предельную осторожность".

"Поняла, милорд". Эйр кивнула, чувствуя, как слегка краснеет. "Я сделаю, как ты просишь, ибо тоже не желаю подвергать жизни опасности. Как не желаю ставить под угрозу планы, с помощью которых ты можешь надеяться разрешить сию проблему".

"Хорошо". Он улыбнулся и отпустил ее руку. "Спасибо, Эйр".

"Тебе спасибо, милорд, за то, что спас нас сегодня", - тихо молвила Эйр. "Я... мы все благодарны".

"Не стоит, Эйр". Глаза Видара расширились, когда он с интересом заметил, как покраснела его собеседница. "Не стоит".

***

"Сюда, леди Шихо".

Без беспрекословно подчинилась, позволив одному из мужчин взять ее за руку и провести по дорожке. Грубая перчатка указывала на то, что он - самурай, один из многих, вместе с которыми она служила в армии Хай-Лана. Голос его казался знакомым, но она не помнила этого человека, да и не было ей до него дела. Для нее он был один из многим, получившим дары ее в сражении. Для нее не было никакого значения, кем были эти люди за пределами армейского бытия.

"Куда ты сегодня ведешь меня?" Ее обычно музыкальный голос сейчас прозвучал равнодушно, и такое звучание почему-то ей нравилось больше.

"Погребальные ритуалы проводятся во славу павших. Мы хотели бы, чтобы ты спела для них, леди Шихо".

Она резко остановилась. "А если я не хочу петь? У меня нет на это права - моя сила не уберегла их, как должна была, в конце концов. Разве не это они говорят?"

"Не неважно. Не обращай внимания на их слова - ты, как наша дева песнопений - должна присутствовать на церемонии. К тому же, им не следует обвинять тебя; смерть неизбежна в сражении. Те, кто погибли, были героями, доблестно сражаясь благодаря тебе. Никто не может винить тебя".

"Не то, чтобы я была не согласна с тобой". Он потянул ее за руку, и она неуверенно двинулась следом. "Я просто не хочу быть там, где нежеланна".

"Такого не будет", - твердо сказал он, и тон его говорил о том, что дальнейшие разговоры бессмысленны. Шихо ничего не ответила и продолжала идти рядом с ним, чувствуя, как лицо ее овевает прохладный бриз, а порой касается листва. Тонкие церемониальные одеяния не защищали ее от студеного воздуха, и она дрожала, пуще всего желая оказаться у камина в отведенных ей покоях с чашей горячего чая в руках. Зеленый чай, так они его называли... как будто цвет мог обладать вкусом. Как будто вкус будет увидеть.

Мне никогда не позволяют вкусить еды и питься в одиночестве, несмотря на то, как я мечтаю остаться одна после долгого дня, проведенного среди людей. Унизительно, когда в двадцать два года тебя кормят, будто тебе всего десять. Я бы легче перенесла физическую боль, пролив горячий чай, нежели эмоциональную, ведь мне даже глоток воды не позволяют сделать без того, чтобы чья-либо пара рук не держала мою чашу. Иногда я гадаю, какой грех совершила, почему боги столь жестоки ко мне.

И тогда я вспоминаю, что им не нужны причины, чтобы мучить людей.

Размышления ее были прерваны словами самурая; он просил ее быть осторожной и медленно помог ей подняться на несколько ступеней. Они прошли несколько шагов, после чего остановились и он попросил ее повернуться лицом в определенном направлении. Она предположила, что стоит перед морем лиц солдат и жителей Хай-Лана, но не могла представить, как они выглядят. Она слушала слова жреца Шинто, который читал заупокойную молитву за павших, дабы облегчить скорбь оставшихся в живых. Она слышала плач людей у подножия ступеней, тщетные молитвы, обращенные к богам, просьбы вернуть сыновей, братьев, отцов и мужей, вопросы, почему они должны были умереть... и злой шепот, что проклятая ведьма, которая всему виной, не имеет права стоять перед ними. У нее внутри все сжалось - выходит, все-таки она была права.

Смерть неизбежна на войне - они должны быть готовы к тому, что потеряют любимых, служащих стране. А если не своих любимых, так чьих-то еще. Как смеют они спрашивать у богов, почему умереть должны были члены их семей? Если бы это был сын не той женщины, то, значит, другой. Да и сама она хотела бы, чтобы то оказался не ее сын, кого-то другого. Как они смеют? Они столь эгоистичны, проклинают небеса за свои потери и стремятся переложить боль на чужие плечи. Вот, стало быть, сколь дороги им друзья, соседи, соотечественники? Они с радостью допустят, чтобы страдал кто-то иной, только бы не они сами? Нравится им это или нет, в сражении кто-то должен умереть, и смерти их не прошли даром - они послужат на благо родине и принесут нам славу. Вот чего желали бы мертвые.

Наконец, по просьбе жреца голоса толпы стихли, ведь в это мгновение Шихо должна была начать свою песнь. Оставаясь на месте, Шихо начала тихую, горестную песнь. До нее донеслось еще больше злых голосов, но она постаралась не обращать на них внимания, повысив голос, чтобы заглушить их. Это сработало, и она допела реквием до конца, не слыша шепотка неблагодарной толпы.

Однако, когда песнь прозвучала, ничто боле не защищало ее от бормотания собравшихся. Когда ее вели прочь, вниз по ступеням, она пыталась не обращать на это внимания, но голоса становились все громче и, казалось, приближались. Помимо звуков шагов сопровождавших ее, они слышала и иные, а затем почувствовала, как в ее руку впились острые ногти и пытаются вырвать ее из хватки самурая. Будучи в изумлении от подобного обращения, она не могла сопротивляться, когда ее потащили в толпу, прочь от эскорта, и кто-то, склонившись над нею, заорал:

"Ты! Ты та самая злобная ведьма... что ты сделала с моим сыном? Отвечай!"

"Я... я ничего не делала", - запнувшись, произнесла Шихо, поразившись поведению женщины. - "Я даже не знаю твоего сына".

"Лжица!" Что-то горячее и мокрое оказалось у Шихо на лице, и осознала она, что женщина в нее плюнула, нарочно или случайно. "Твоя вина в том, что он очертя голову бросился в бой, как рассказали его друзья... он был миролюбивым мальчиком, который никогда не хотел сражаться до тех пор, пока не услышал твою песнь. А когда услышал, совсем потерял голову и был убит! Из-за тебя я потеряла моего единственного ребенка!"

"М-мне жаль", - выдавила Шихо, хоть в ее голосе было меньше сожаления, чем желания поскорее уйти отсюда. Женщина почувствовала это, и взъярилась пуще прежнего.

"Ты, маленькая сука!" Она крепче сжала руку Шихо, и та ощутила, как один из ногтей женщины порезал кожу, выступила кровь. "Как ты смеешь! Как смеешь ты извиняться, не испытывая истинной горечи! Ты оскорбляешь меня тем самым, и всех тех, кто умер, слушая тебя!"

"Нет, это ты бесчестишь их!" - парировала Шихо, взяв себя в руки и пытаясь вырваться из хватки этой гарпии. - "Ты настолько глупа, что полагаешь, что смерти их были впустую? Они принесли великую честь как тебе, так и нашей стране! Они хотели лишь защитить свою родину!"

Раздался шлепок, и щека Шихо вспыхнула от боли. Ярость начала заниматься в ее душе, ровно как и боль, а изумленные вздохи собравшихся сказали ей, что женщина только что наградила ее пощечиной. "Ты еще смеешь говорить мне о том, чего хотел мой сын?!" - вопила она Шихо, которая стояла, изумленно прикрыв ладонью саднящую щеку. - "Ты столь исполнена гордыни, что полагаешь, что знаешь его желания лучше, чем я, хотя только что сказала, что вовсе не ведаешь моего сына? Да как ты смеешь!" Слюна брызгала в лицо Шихо, когда женщина изливала на нее свой яд. "Мой сын никогда не стремился присоединяться к твоей армии! Он лишь хотел прожить тихую, спокойную жизнь наряду со своей избранницей, создать семью. И из-за тебя этого уже никогда не будет! А сколько еще грез было уничтожено твоими песнями?"

"Я... я..." Рука Шихо дрожала, когда осознание горечи женщины начало приходить к ней. "Мне... мне правда жаль... пожалуйста, прости меня... моей силы оказалось недостаточно, чтобы сохранить их..."

"Молчи!" Раздался судорожный вздох, и Шихо, которой внезапно стало нехорошо, поняла, что женщина всхлипывает. Слезы ее капали на кожу Шихо, и юная дева песнопений почувствовала, как и ее невидящие глаза наполняются влагой. "Недостаточно? Недостаточно, говоришь? Более, чем достаточно, чтобы лишить рассудка множество людей, многие из которых расстались с жизнями! Ты вообще знаешь, сколь много, ты, бессердечная тварь?" Женщина грубо трясла ее. "Маленькая ведьма! Неужели не понимаешь? Неужели не понимаешь, что без тебя всем было ты только лучше?"

"Хватит!" К ним пробился мужчина, сопровождавший Шихо, и избавил деву песнопений от безумицы. "Как ты смеешь так обращаться с леди Шихо?! Она делает все во славу нашего доблестного народа!"

"Во славу?! Тьфу!" Женщина с горечью плюнула наземь. "Говори, что хочешь, но не важно, сколько славы мы сущем, мертвых она не вернет. Подумай об этом и увидишь, как сможешь ты спать ночами". Шаги женщины затихли в отдалении, и Шихо облегченно вздохнула.

"Леди Шихо, с вами все в порядке?" - спросил человек, положив руку на ее дрожащие плечи и уводя женщину прочь. "Пожалуйста, не обращай внимания на слова этой глупой женщины".

Глупой? Какое право ты имеешь называть ее глупой? Она жалкая, и сама заслуживает жалости, но не глупая. Единственная причина, по которой ты называешь ее глупой, в том, что ты не хочешь, чтобы я разглядела зерно истины в ее словах. В надежде, что я вновь утрачу сострадание, что пробудила в душе моей ее печаль... сострадание к человеку, которого я никогда не знала и никогда не узнаю. До сих пор я сохраняла дистанцию между собой и людьми, подозреваю, именно по этой причине - дабы их слова, их скорбь, их боль не коснулись меня. И теперь, когда я прочувствовала их, лишь малую толику, ты хочешь, чтобы я списала ее на глупый бред. Я не знала, что ты желает подобным образом подавлять мои эмоции, но сейчас мне это очевидно.

"А что в них глупого?" - поинтересовалась она тихим, чуть дрогнувшим голосом. - "Она права - ее единственный сын погиб из-за меня".

"Шидо, не позволяй себе уверовать в это!" - отрезал он. - "Ее сын умер как герой! Должен ли я напомнить тебе, что геройская смерть - величайшая честь, о которой только может мечтать мужчина? Но столь многие страшатся смерти и бегут от нее. Твои песни изменяют это - твой голос способен обратить труса в храброго воителя, не боящегося кончины". Последнее он произнес более мягким голосом и погладил ее руку, отчего женщине стало весьма неуютно. "Шидо, ты - наше вдохновение. Благодаря тебе мы сумели принести честь своему народу. Принести честь тебе".

Я не хочу такой чести, если цена за нее - бесчисленные мечты. Я острее, чем кто-либо еще, ощущала боль несбывшихся надежд, разбитых грез... но до недавнего времени позволяла в гордыне своей считать, что все они не имеют значения, в отличие от моих собственных устремлений. Я считала этих людей лишь животными, брошенными умирать за страну, живая сила, направляемая волею полководцев. Я полагала, что умереть в сражении на защите сей земли - вот и все, что они хотели. Но теперь-то я знаю правду, и осознаю всю тяжесть своих заблуждений, а также чувства людей в этом мире. Я все еще чувствую, что страдания многих из них нужно разделить, и не считаю себя выше этого. Это... вызывает в душе ужасную растерянность.

Они шли в молчании, а вокруг шептались люди, наблюдавшие стычку Шихо с убитой горем женщиной. Слова сливались воедино в неразличимую какофонию звуков, которые она отчаянно желала прекратить, но не могла найти в себе силы заговорить. Да и нужды в том не было, ибо с небес низвергнулись ледяные струи дождя, насквозь промочив тонкие одеяния Шихо; толпа рассеялась мгновенно, стремясь укрыться от дождя. Самурай попросил ее поторопиться и сам ускорил шаг. Вскоре она услышала скрип открывающейся двери, и ее коснулись мягкие, знакомые руки жриц, которые заботилась о ней.

"О! Леди Шихо, ты вся вымокла!" - воскликнула одна из них. - "Быстрее! Ты должна принять ванну и подкрепиться, не то заболеешь. Пойдем, сюда".

"Мне не нужно..." - начала Шихо, но замолчала, когда ее взяли за руку и повели куда-то, наверное, в направлении ванны. Протестовать было бесполезно; к тому же, немного тепла действительно не помешает. Ее закутали во что-то большое и сухое, пока вода нагревалась, а затем сего же и лишили, оставив ее дрожать.

"Пожалуйста... нет... просто дайте мне согреться у огня", - молила она, но еще попросту не слушали. Мокрые одеяния, облепившие стройное тело, и церемониальные украшения, надетые специально на погребение, с нее сняли, а она молча стояла, не шевелясь, не делая попыток воспрепятствовать им. Когда все было сделано, последовало благословенно краткое мгновение, когда она стояла, дрожа, обнаженной, после чего ее усадили в горячую воду. Она сидела, как ей велели, чувствуя, как вода омывает ее до самых плеч. Пар окружал ее влажное лицо, а поверхность горячей воды пошла рябью, когда кто-то дотронулся до нее. Мгновение позже она поняла, зачем, когда ощутила запах лилий и - кожей - пузырьки. Женщины принялись намыливать ее тело, говоря ей то, встать, то вновь усесться. Она закрыла глаза, когда ей сказали это сделать, чтобы женщины вымыли ей волосы, и немного мыльной воды попало на веки.

В первый раз, когда ей сказали это, она не поняла, зачем, но после плескалась и кричала, а женщины удерживали ее, пытаясь промыть горящие глаза. Она кричала на них, желая знать, почему глаза так болят, если она не может видеть ими, но ей не ответили, лишь выговорили за неподчинение.

Когда омовение завершилось, ее вывели из ванны и принялись вытирать. Полотенце - или полотенца, она не ведала, - было мягким и теплым, и ощущение сие весьма успокаивало. Они облачили ее в какую-то ризу, плотнее и длиннее, нежели церемониальные одеяния, и, высушив ей волосы иным полотенцем, уложили их в прическу. После чего настало время трапезы, и Шихо отвели в отведенные ей покои, где она услышала потрескивание огня в очаге и ощутила исходящее от него тепло. Ее усадили на довольно неудобную подушку у огня, а звон тарелок сказал ей, что доставили явства. Желудок ее заурчал, когда она ощутила аромат супа мисо и риса, и выжидательно вытянула руки.

"Леди Шихо, не волнуйтесь, мы покормим вас". Голос жрицы должен был звучать по-матерински, но в итоге получилось снисходительно. Шихо разозлилась.

"Я не ребенок, я могу..." Она замолчала, когда в рот ей сунули порцию риса. Она застыла в холодной ярости, затем начала неуверенно жевать, хотя предпочла бы выплюнуть рис на ту, которая совала его ей в рот. Она вяло ела рис и запивала супом, чашу с которым ей подносили к губам, а из незрячих глаз по щекам текли слезы унижения, а бесполезные руки сжались в дрожащие кулаки, когда жрица посоветовала ей прекратить плакать, ведь нет смысла изводить себя, и - самое худшее - они обсуждали ее так, как будто ее вовсе не было в покое.

Кем они меня считают? Я слепа, но не глуха - я слышу каждое их слово. И не глупа, к тому же. Именно поэтому я пыталась смотреть на людей свысока. Особенно на этих идиотов, которых "заботились" обо мне с тех самых пор, как умерли мои родители.

Когда подошла очередь чая, Шихо решила, что с нее достаточно. Она крепко обхватила руками чашу и попыталась забрать ее у той, которая протягивала ее ей, а душа полнилась яростью, сдерживать которую стало не в силах.

"Леди Шихо... пожалуйста... вы не должны поранить себя!"

"Но это просто чай! И я не младенец - у меня есть свои руки, которые вполне могут удержать чашу с чаем!" Она еще крепче схватилась за оную, стараясь, чтобы руки ее не тряслись от ярости. "Прекрати обращаться со мной так, будто рук у меня нет вовсе, или я не могу пользоваться ими, подобно новорожденной!"

"Леди Шихо, у вас могут быть умелые руки, но, со всем к вам уважением, вы не видите, где..."

"Дура! Думаешь, я не знаю, где у меня рот?" - прошипела она. "Что ж, если ты не позволишь мне пить без нежеланной помощи, я вообще пить не буду и прикажу тебе уйти! Оставь меня, и не думай, что в твое отсутствие я упаду в очаг. Я вполне могу оставаться живой в собственных покоях".

"Леди Шихо..."

"Иди!" Она забрала все-таки чашу и отбросила ее в сторону. Чаша разбилась о стену, а Шихо едва сдерживалась, чтобы не зарыдать. "Оставь меня..."

На мгновение воцарилось молчание, а затем послышались отдаляющиеся шаги и шепот, звуки открывшейся и закрывшейся двери, знаменуя то, что они ушли. Как только она посчитала, что они ушли на достаточное расстояние, Шихо не сдерживала боле рыдания. То был звук чистого отчаяния, который, казалось, исходил не от человека, но был ей очень хорошо знаком. Она спрятала лицо в ладонях, прижала колени к груди, рукава одеяний заглушали плач. Плечи женщины отчаянно тряслись от переполняющей ее печали, и одежды намокали от слез.

Снаружи разразился ливень; проливной дождь стучал по крыше и по земле под окном. Все еще всхлипывая, она повернулась и поползла туда, где звук был самым громким, и толкнула то, что должно было оказаться ставнями, сумев распахнуть их. Поднявшись на ноги, она высунулась из окна. Дождь обрушился на ее и без того мокрое лицо; она чувствовала запах земли и соли собственных слез во рту.

Ненавижу. Ненавижу. Не могу больше этого выносить. Я хочу увидеть молнию, рассекающую небо, хотя ощутить лунный свет на своем лице ясной ночью. Хочу увидеть дождь, изливающийся на землю, звезды, сверкающие в небесах. Хочу пробуждаться от солнечного света на веках, пытающегося заглянуть мне в глаза. В то время, как другие пробуждаются с рассветом, я просыпаюсь, когда меня будят, никогда не зная, который час, ведь в мой мир свет не проникает. Они пьют зеленый чай, говорят о синих и красных цветах, а я не понимаю, что они имеют в виду. Слова ничего не значат для меня - я никогда не видела этих цветов. Мой мир - не образов и цветов, но одной лишь тени бесконечной тьмы, или цвета, который они называют черным. Я не знала ничего иного, кроме тьмы.

Тьма. Я целую жизнь то проклинаю тьму, то возношу благодарственные молитвы богам. Меня обучали возносить сию хвалу; сколько я себя помню, меня готовили стать девой песнопений, и каждый день я истово молилась богам. Я никогда не грешила, никогда не поминала богов дурным словом. Я всегда говорила и пела о них с искренним благоговением, и не просила их о многом. Вообще-то, просила лишь об одном. И все же они до сих пор отказывают мне в этом. Неужто столь ужасно просить об этом благословенном даре, который многие получают с рождения? Солнечные блики на воде... цветущие вишни весной... зимний снег... прекрасный закат... улыбка возлюбленного... всего этого у меня никогда не будет. Я даже не узнаю, как выгляжу сама. Мне говорили, что все это - часть божественного промысла, но что насчет моих собственных чаяний? Моих грез и желаний? Они не слишком хороши для Одина? Я не мечтаю о великом... меня устроит любая жизнь, если я смогу видеть окружающий мир. Если бы я только смогла склониться над водной гладью и увидеть в ней свое отражение. Отражение, мне улыбающееся. Я больше не знаю, как это - улыбаться.

Потому-то вскоре я возненавидела всех вокруг меня. У меня в сердце и сейчас к ним отвращение. Они обращаются со мной, как с младенцем, неспособным о себе позаботиться, и принимают свою способность видеть, как должное. Они носятся со мной и жалеют меня, но никогда не думали о том, каково это - жить в подобном положении. Ни никогда не думают о том, насколько унизительно, когда тебя кормят, как дитя, никогда не думают о том, что значит не видеть лиц тех, кто тебе небезразличен. Они жалуются на свой внешний вид и на то, как им не нравится то, что они видят в зеркалах, и никогда не допускают мысли о том, что будет, если они вдруг не смогут видеть свои лица, свои тела. Они рассуждают о цветах и формах, которые я не могу осознать, а потом гадают, почему речи их так меня расстраивают.

До сегодняшнего дня я не испытывали сострадания по отношению к людям, которых посылала сражаться, убивать и умирать с моей песней, звучащей у них в ушах. Люди рассуждают о безликим толпах, не понимая, что для меня все в этом мире - часть огромной, безликой толпы. Я не могу видеть их, мне не дозволено знать их, да мне и все равно. Я уверовала в то, что лучше их, потому что для меня они - просто безымянные солдаты, обычные люди, принимающие свои простые, но драгоценные жизни как должное. Но встреча с женщиной сегодня заставила меня осознать, что я не одна живу с разбитым сердцем, с надеждами, прах которых лежит у моих ног. И когда я пою, то совершаю то же преступление против людей, сходящихся друг против друга на поле брани, что и боги совершили против меня. В сердце мое закрались боль и смятение.

И все же одно остается истинным для меня - я ненавижу богов за то, что они сделали со мной. Я плакала, умоляла и молилась каждый день, сколько себя помню. Я пела так истово, что охрипла. Я провела всю жизнь в услужении им, прося их ни о богатстве, ни о славе, ни о любви, ни о чем другом, помимо одной заурядности. Я хотела вымолить у них то, в чем они всегда мне отказывали. Если так они относятся к своим верным слугам, то как же поступают с теми, кто открыто восстает против них? И почему они поступают со слугами именно так? Почему?

...Ненавижу их. Ненавижу. Я так их всех ненавижу...

Она отошла от окна и вернулась к камину, у которого легла и заснула, проплакав еще несколько минут. Она не знала, сколько долго спала; ее разбудили жрицы, одели в спешке, сказав, что вскоре войско отправляется в сражение, и что она должна направить их своими песнями. Она не протестовала, без сопротивления позволила им себя накормить, никак не выразив своего растущего неприятия отведенной ей ролью. Она двигалась как в ступоре, подчиняясь всем приказам без единого слова.

Казалось, время вовсе застыло, когда она наряду с воинами прибыла на поле брани. Ушей ее достигли о слухи об армии, разбившей лагерь, об облаченном в алое демоне, силы которого росли день ото дня. Они собирались атаковать ставшее лагерем войско и пресечь дальнейшее продвижение его вглубь их страны. Людей захватчики безмерно страшили, и сейчас настало время явить силу и честь воинства Хай-Лана, и покончить с врагом раз и навсегда. Конечно, для претворения в жизнь сего замысла был необходим голос Шихо.

Шихо провели на маленький деревянный помост, только что возведенный. До нее доносились перешептывания солдат, которые дожидались, начала ее пения. Запев, она ощутила их эмоции, вздымающиеся яростной волной у ее ног. Страх и доблесть. Надежда. Честь. Желание проявить себя и уничтожить врагов, угрожающих родине.

Сколько же из них погибнет сегодня... и кто их оплачет? Чьи слезы оросят землю? Престарелых отцов и матерей? Юных родичей? Жен? Возлюбленных? Друзей? Сколько же людей из обеих стран будут страдать? Та старуха... она не была первой, не будет и последней, которая ненавидит меня за то, что я делаю. Осмелюсь предположить, что в иных землях куда больше людей, ненавидящих меня за то, что я вдохновляю своих солдат на убийство их. Сколько людей в этом мире проклинают мое имя? Куда я могла бы отправиться, где ко мне не испытывали бы ненависти? Есть ли кто-нибудь, кто не считает меня презренной тварью или же не стремится использовать меня в собственных интересах? Познаю ли я мир? Или же не видать мне его, как и света?

Голос ее дрогнул на мгновение, и она ощутила, как дух воинов, сражавшихся на свою родину, тоже изменился. Они дрогнули, испытывая лишь неуверенность, а в душе Шихо удушающей волной вздымалось отчаяние; издала она горестный стон, а затем... ничего. Голос оставил ее, а колени дрожали, когда она силилась остаться на ногах, не упасть.

Я не могу это сделать. Не могу и дальше обрекать бесчисленные души на смерть из-за меня. Все они - эгоистичные, неблагодарные глупцы, но они все же заслуживают жизни. Жизнь священна... об этом говорят наши учения, ниспосланные самими богами. И неважно, что я думаю о богах, в эту догму я верила всегда. И все же я бездумно позволяла себе быть столь же лицемерной, как и все в этой проклятой земле, снедаемой бесконечной войной. Но этому пришел конец. Я не стану больше окружать себя ложью, веря в то, что творю лишь благо. Я была столь же безразлична к бытию иных, как и боги - ко мне самой, и это прекратится сейчас же. Я стану лучше, чем они.

"Что ты делаешь?" - достиг ее ушей злой голос в котором, как поняла Шихо, слышалась тревога, и был это полководец сих земель. - "Я не приказывал тебе прекращать пение! Пой!"

Нет.

"Пой, маленькая сучка!" Он ударил ее по лицу, куда сильнее, нежели старуха. Колени Шихо подкосились и она рухнула наземь, дрожа, но непоколебима в своем молчаливом неповиновении. "Я приказал тебе петь! ПОЙ!" Он ударил ее ногой в живот, и она согнулась от боли, слыша звуки шагов солдат, бегущих от сражения, в рядах их стремительно распространялась паника.

"То, чего ты просишь... я не могу сделать", - выдохнула Шихо, чуть восстановив дыхание. - "Я отказываюсь... никогда боле мой голос не будет твоим инструментом для кровопролития".

"Ты маленькая дура!" Он снова ее ударил ее, и она бы закричала, если бы воздух оставался в легких. "Твое неповиновение ведет лишь к еще большим смертям, неужели не видишь?! Еще больше наших воинов погибнут из-за твоей новообретенной "совестливости"! Этот поступок столь же глуп, как и ты сама!"

"Я... я это знаю", - выдавила Шихо; из ее слепых глаз лились слезы боли. "И все же я... я..." Голос ее прервался, когда она потеряла сознание от боли.

***

Они оказались еще сильнее, чем мы полагали... дева песнопений обращала их воинов в бесстрашных берсерков, которые уничтожили огромное число наших воителей. Но когда она замолчала, они оказались испуганы и беспомощны, как дети. Они бежали, как лесные животные от охотника, устрашенные и растерянные. Но они не получили милосердия, ибо не применимо оно к трусам. Однако, тайной остается то, что заставило деву прервать свои песнопения... и я должен получить ответ на этот вопрос.

Кровь, столь же алая, как доспехи Суо, пропитала землю, по которой он шагал, приближаясь к помосту, на котором неподвижно лежала молодая женщина, в то время как высокий мужчина в доспехах противника, пытался привести ее в чувство, понося женщину, на чем свет стоит. Похоже, ее звали "Шихо", а человек - наверное, вражеский полководец, - был вне себя от ярости из-за того, что она отказывалась петь, обретя новое, и, по его мнению, ложное чувство морали, вследствие чего вела себя предательски и донельзя глупо. Ярость столь затуманила его взор, что он не заметил приближения Суо. Шаги кованых сапог по красной от крови земле, хруст костей безвестного мертвого солдата... всего этого он не слышал.

Он сам донельзя глуп, хоть и обвиняет в том эту женщину. Глупость не достойна благородной смерти.

Все еще не замеченный врагом, Суо поднялся на помост и обнажил но-дачи. Одним движением он вонзил клинок сзади в горло полководцу, и столь же стремительно выдернул. Кровь оросила его доспех, а человек безмолвно осел наземь подле Шихо. Суо безо всякой жалости воззрился на него, после чего вернул меч в ножны. Внимание его привлек тихий стон, и он заметил, как Шихо открыла глаза и силится подняться. Переступив через тело только что убитого им человека, Суо склонился перед ней.

"Успокойся", - приказал он ей голосом, столь дружелюбным, что являл он разительный контраст со словами, прозвучавшими следующими. - "Просто ответь на мой вопрос, не пытайся бежать или сопротивляться, и я сохраню тебе жизнь. Я только что убил вашего полководца, и та же участь постигнет и тебя, вздумай ты бежать".

"...Стало быть, ты враг?" - спросила Шихо столь спокойным голосом, что это несколько встревожило Суо. - "Мы потерпели поражение?"

"...Да", - медленно произнес Суо. Возможно, она действительно так глупа, как утверждал полководец, раз не признала сразу в нем врага? "Сражение завершилось, и наша армия одержала верх. Из ваших солдат не уцелел никто".

"О..." Она помедлила, затем коснулась рукой его доспехов. "Я много раз слышала, как они говорили о тебе. Они говорили, что твои доспеха цвета крови, которую ты проливаешь... алая смерть, так называли они тебя. Они проклинали тебя и твои красные доспехи. Но..." И рука ее, и голос дрожали. "Я не понимаю, что означают их слова. Скажи мне... что такое красный цвет? На что он похож?"

Понимание отразилось на лице Суо, когда он наконец-то понял, почему взгляд ее лишен всяких эмоций, как у куклы, и почему, придя в себя, она не признала в нем врага. "Стало быть... ты слепа?"

Шихо кивнула. "Я никогда не знала ничего иного, кроме тьмы. Цвета и формы ничего не значат для меня, и даже сейчас я не ведаю, день стоит или ночь".

"Сейчас закат". Суо бросил взгляд на небо. "Хотя сложно сказать; сегодня целый день хмурилось, собирался дождь, а свет пробился из-за туч лишь недавно. Но то свет уходящего дня, а через час или два вновь наступит ночь, и путь нам озарят лишь несколько звезд".

"Твоя слова красивы, но ты мог произнести их и на чужом языке, ибо смысл мне недоступен", - тихо рассмеялась Шихо, хоть и звучала в смехе том неприкрытая горечь. - "Ты живешь в мире, к которому я никогда не смогу прикоснуться... в ослепительном мире цвета и света, который неспособен осознать мой ограниченный разум. В моем мире нет видений, даже в грезах".

Суо ничего не ответил на это. Он снял свой шлем и маску. Ныне не было угрожающего рисунка черепа, символа его отряда; задумчиво и с жалостью смотрел он на эту симпатичную молодую женщину. Она глядела прямо на него, но ее слепые глаза не видели его темные волосы и светлую кожу, черные волосы, стянутые белой повязкой. Ее собственные мягкие, светло-каштановые волосы растрепались, а одна из щек покраснела, будто кто-то ударил ее. Взгляд Суо вновь метнулся к убитому им полководцу, и ярость вскипела в душе, ведь этот человек ударил беззащитную юную красавицу.

"Скажи мне", - продолжил он, - "почему ты перестала петь?"

"Я не желала больше петь для них". Ее кулачки, белые, как сказочные лилии Вальхаллы, дрожали по окровавленном деревянном помосте. "Такова была моя судьба с самого рождения. Стать девой песнопений, вдохновляющей воителей на великие деяния, избавляющей их от страха смерти своей песней. Я так много раз делала это, пела всем желающим услышать восхваления богам, дабы трона песнь сердца людские и закалила их. Но боги, о которых я пела, не дали мне света, чтобы узреть их мир. Возможно, они презирали мой образ жизни, судьбу, избранную для меня. А, возможно, они просто устали что-либо давать. Но неужели желание мое столь ужасно?" Голос ее прервался, и Суо заметил, как глаза женщины наполнились слезами. "Неужто так ужасно желать увидеть собственное лицо?"

"Не думаю", - тихо произнес Суо. Он смахнул рукой слезинку с ее щеки и она расплакалась; лицо ее выразило удивление при этом прикосновении. "Ты ненавидишь дар песни, который обрела вместо света?"

"Не знаю", - призналась Суо, вытирая слезы руками. - "Если кто-то предпочтение пение зрению, я усомнюсь в его здравомыслии. Мой дар слишком часто приносил мне печаль вместо радости. Но в то же время он очень ценен для меня, ведь это все, что у меня есть. Они не дадут мне свет, о котором я прошу, не сейчас, посему я должна прекратить молить об этом".

"Я... я понимаю", - быстро промолвил Суо, не желая произносить ничего такого, что расстроило бы ее еще сильнее. - "Но если бы ты решилась навсегда утратить дар пения, то что хотела бы обрести взамен, раз уж боги не могут омыть тебя светом?"

"Смерть".

Она прошептала слово еле слышно, но для Суо прозвучало оно громко и отчетливо. Несколько мгновений он молча смотрел на залитое слезами лицо, затем поднялся на ноги о обнажил свой окровавленный меч. Он держал клинок в нескольких дюймах от ее шеи, а ее слепой взгляд был направлен прямо на него. Он не знал, слышала ли она звук извлекаемого из ножен меча, но выражение лица ее не изменилось, и она ждала в спокойном молчании, возможно, скорого конца, а, быть может, его следующего вопроса. Он не знал наверняка.

...Но я точно знаю, что почему-то не могу лишить ее жизни. Она сидит здесь и терпеливо ждет, мучимая судьбой и всем пережитым, возможно, ждет смерти от моих рук... но я не могу удовлетворить ее желание так же, как боги не могут даровать ей зрение. Жестоко убить женщину, которая даже лица моего видеть не может, которая, несмотря на все свершенное ею, в моих глазах невинна. Я никогда раньше не колебался, убивая... но эта девушка остановила мою руку некой силой, названия которой я не знаю.

...Я не убью ее.

Вновь вогнав меч в ножны, Суо нагнулся и поднял Шихо на руки. Она не сопротивлялась, вопреки его ожиданиям, и даже тени страха не отразилось у нее на лице.

"...Я забираю тебя в свой лагерь как пленницу", - объяснил Суо, спускаясь по ступеням помоста, минуя тела воинов ее родины. - "Тебе не дозволено будет вернуться в свою страну, но ты будешь в безопасности рядом со мной. Я клянусь тебе в этом своей честью воителя Сотни Демонов".

"Я все равно не хочу возвращаться". Она замолчала, но лишь на минуту. "Но, если мне будет дозволено, я бы хотела попросить тебя об услуге".

"И чего бы ты хотела, Шихо? Нет, не удивляйся, я слышал, как полководец выкрикивал твое имя, прежде чем я убил его", - добавил он.

"Что ж, тогда мне необходимости представляться", - отвечала Шихо. - "Ты можешь называть меня так, хотя я предпочту, чтобы ты не добавлял к имени каких-нибудь титулов, подчеркивающих положение в обществе. Я устала от титулов и от того, что со мной обращаются, как с хрупкой девой на пьедестале, или как с игрушкой".

"Для меня ты ни то, ни другое; ты просто женщина", - ровным тоном произнес он. - "Теперь поведай мне о своей просьбе".

"Хорошо. Ее легче озвучить теперь, ведь ты знаешь мое имя - я хотела бы узнать твое, ибо устала, что имена скрывают от меня лишь потому, что я не могу видеть людей, которым они принадлежат, а, почему, не важно, буду ли я знать их имена".

"Суо". Он бросил на нее взгляд, полный неприкрытой печали. "Меня зовут Суо".

"Суо..."

В молчании он нес ее по обширному полю брани туда, где был разбит его лагерь. Шихо несколько раз дернулась в его руках, не из-за желания вырваться, но лишь устраиваясь поудобнее. Наконец, она затихла, положив голову ему на плечо, чувствуя, как его волосы касаются ее лица. Он пропах потом и землей, а броня его - кровью. Кровью не только тех солдат, которых он убил сегодня, но и многих иных, павших в бесчисленных сечах.

Он убивал моих родичей и убил бы меня, если бы я не подчинилась ему. Но я не чувствую в нем желания пролить мою кровь, а на руках его мне почему-то спокойно. Он - убийца, забравший много жизней, и руки его в крови. Но кровь в моих жилах не присоединится к той, что впитали его доспехи, ибо он желает уберечь меня от боли. Я читаю это в его словах, да и просто чувствую. Не знаю, как сама отношусь к этому.

"...Ты когда-нибудь размышлял о жизнях тех, кого убивал?" - неожиданно спросила она, нарушив молчание. - "Когда-нибудь думал о том, чего в этой жизни хотели люди, сраженные твоим мечом? О чем сожалели, чем бы хотели заняться по возвращении домой с войны?"

"Нет, не думал". Голос прозвучал несколько растерянно и раздраженно - она была уверена, что он не понимает, почему она задала этот вопрос.

"До сегодняшнего дня я тоже не думала". Она сделала глубокий вдох, и ее чуть было не вырвало из-за стойкого запаха крови. "Я начала размышлять о грезах тех, кого обрекла на смерть... грезах, которые я помогла разбить так же, как боги разбили мои. Поэтому я и прекратила петь". Она подняла голову и прикоснулась ладонью к его холодной щеке. "Я... прости... за жизни всех тех людей, с которыми ты был знаком, и которые погибли по моей вине. Это моя самая большая вина в этом мире... в том, что я ответственна за столько смертей. Руки мои покрыты кровью, которую я никогда не увижу".

"В этом случае, думаю, тебе лучше не видеть подобного", - низким и напряженным голосом произнес он, и она не знала, какие мысли сейчас проносятся в его разуме. Он вздохнул, и в дыхании его она уловила нечто незнакомое.

"Твое дыхание... в нем какой-то незнакомый мне запах", - неожиданно молвила она, заметив, что изменение темы испугало его.

"Нет, не думаю, что запах может быть тебе вовсе знаком", - тихо усмехнулся он. - "Это саке; туманящий разум напиток, который воины моей страны всегда пьют перед сражением".

"Какая странная традиция". Шихо вновь опустила голову ему на плечо. "Зачем вы это делаете?"

"У нас в стране есть поговорка, передаваемая мудрецами из поколения в поколение; никто не должен умереть без вкуса саке на губах. Вот почему".

"Интересный обычай, это уж точно". Шихо помедлила. "И ты прав, мне никогда не позволяли испробовать саке. Распитие подобных напитков строжайше запрещено таким, как я. Но теперь я хочу отведать его перед тем, как покину этот мир".

"Надеюсь, это случится не в скором времени", - тихо произнес Суо. - "Но я прослежу, чтобы желание твое было исполнено".

"...Спасибо, Суо". Губ ее коснулся призрак улыбки, и у Суо перехватило дыхание, ибо осознал он, что эта улыбка гораздо ценнее всех сокровищ мира. "Спасибо".

"Н-не стоит", - запинаясь, выдавил он, чувствуя, как румянец заливает лицо, и радуясь, что она этого не видит. "Не стоит благодарности".

Она не ответила, и много воцарилось молчание. А довольно скоро они достигли лагеря, и Суо неохотно поставил ее на землю, после чего они подошли к главенствующему офицеру, который смотрел на них с заметным интересом.

"И кто же эта прекрасная дева, Суо?" - спросил он, когда они приблизились. Опасный блеск в единственном глазу офицера сказал Суо, что тот точно знал, кем была Шихо.

"Вражеская дева песнопений", - ответил Суо. - "Я захватил ее в плен".

"Хмм..." Офицер приблизился к Шихо, оттеснив Суо в сторону; взгляд его скользил по ее телу, а она безмолвно стояла, дрожа в холоде раннего вечера. "Признаю, она весьма красива".

"Она не хранит верность своему народу", - заговорил Суо, с тревогой глядя на офицера. - "Она не хочет возвращаться на родину и посему не попытается бежать. Возможно, мы сможем убедить ее присягнуть на верность нам, смею надеяться".

"Хмм, возможно". Он задумчиво склонил голову. "Такая вероятность существует. Но..."

Он не закончил фразы и не дал Суо времени среагировать на то, что произошло в следующую секунду. Стремительно он выхватил свой меч, сверкнувший в слабом свете угасающего дня, и рассек им грудь и живот Шихо. Кровь хлынула из зияющей раны, оросив как одежды женщины, так и доспехи двух замерших перед нею мужчин. Рот ее раскрылся в безмолвном крике, но и из него потекла кровь. Ноги ее подкосились и она упала на колени, лицо ее - все в крови - обретало пепельно-серый оттенок.

"С... уо..." - прохрипела она, пав наземь. Тело ее содрогнулось в последний раз и застыло; лицо обрело мирное выражение, а невидящие глаза навсегда закрылись.

Лицо же Суо исказилось от ярости, и он обернулся к офицеру. "Почему?!" - потребовал он ответа. - "Она не представляла для тебя угрозы - она даже видеть тебя не могла! Она не была твоим врагом, даже сородичи от нее отвернулись!"

"Прекрати это безумие, Суо, и подумай! Подумай!" - проревел офицер. - "Ты глупец, если думаешь, что я сделал что-то, что не произошло бы рано или поздно. Она ответственна за гибель множества твоих товарищей - ты забыл об этом, просто взглянув в ее милое личико?" Голос его переполняло отвращение. "Если бы ты содержал ее в плену, рано или поздно один из воинов все равно убил бы ее - скорее всего, прежде надругавшись. Ты этого для нее хотел?" Он покачал головой. "Нет, я оказал вам обоим услугу и не жалею об этом. Жалею лишь о том, что не успел уберечь тебя от ее чар". Он с презрением плюнул на тело Шихо, резко повернулся и пошел прочь, а Суо, пораженный до глубины души, остался на месте.

Я... нет... я... но...

"Шихо".

Это не совсем то, о чем ты просила, но я все равно исполню твое последнее желание.

Не переставая шептать ее имя, Суо преклонил колени у тела и положил голову Шихо себе на бедро. От ремня слегка дрожащими руками он отстегнул маленький мех. Каким-то образом он улыбнулся вытащить пробку и, чуть поколебавшись, оросил саке ее окровавленные губы.

Прощай, Шихо. Да обретешь ты в иной жизни свет, к которому так стремишься.

18. Сожаления

Целый день рваные тучи, свидетельства вчерашней бури, висели над Геребеллумом, сохраняя холод в воздухе, а солнце смущенно выглядывало из-за них, озаряя город. А ночью тучи вновь затянули небо, излившись ливнем. Ни луна, ни звезды не освещали путь усталой странницы, когда та спешила укрыться от непогоды в таверне. В потоках проливного дождя наскоро зажженные уличные фонари мерцали, пламя в лампах их дрожало, и лишь свет в окнах домов случил ей слабым маяком во тьме. Немного повозившись с дверной ручкой, она распахнула дверь и юркнула внутрь, оставила мокрый плащ там же, где и остальные посетители, и устало опустилась на стул у пустующего столика. Оглядевшись, она заметила. Что сегодня людей здесь меньше, чем обычно, возможно, из-за погоды.

Хотя это и не важно. Она сюда пришла не в поисках компании.

"Что будете заказывать, мисс?" - к ней приблизился усталый хозяин таверны. - "Воду, как обычно?"

"Сидр, пожалуйста", - отстраненно произнесла она, отбросив с покрасневших глаз мокрые каштановые волосы. - "И все". Он кивнул, и оставил ее наедине с мыслями.

Ведь это был твой любимый напиток, да, Кашель? Я плохо отношусь к крепким напиткам, но сегодня я испробую твой любимый... в твою честь.

Да и вообще, после сегодняшнего дня мне нужно что-то покрепче воды.

"Вот, мисс". Хозяин вернутся быстрее, чем она предполагала. "Наслаждайтесь".

"Спасибо". Она взяла кубок в слегка дрожащие - и не только от холода - руки и сделала долгий глоток. Чуть содрогнулась, ведь пробовать столь крепкие напитки ей было непривычно, и оставила кубок в сторону. После чего спрятала лицо в ладони и глубоко вздохнула.

Что за день. Из всего того, что я планировала сделать, вернувшись в этот город, отыскать твою семью и сообщить им о твоей гибели было последним, о чем я могла помыслить... и уж точно не то, что я хотела бы сделать. Когда я добралась сюда, я хотела еле переставлять ноги и, по возможности, отдалить этот момент, но я знала, что тем самым окажу тебе плохую услугу, потому не медлила. Я отыскала их и поведала о самом страшном дне в моей жизни во всех деталях. Они плакали при этом, но сомневаюсь, что они ощущали такую же боль, что я чувствую даже сейчас. В конце концов, им пришлось всего лишь выслушать... мне же - все увидеть своими глазами, пережить. Я не должна была - никто не должен собственными руками хоронить лучшего друга, - но я это сделала.

Что за день.

"Простите, могу я присесть?"

"Хмм?" Селия подняла голову и глаза ее расширились. У столика стояла среброволосая женщина, облаченная в столь прекрасные одеяния, что они казались совершенно не к месту в сей захолустной таверне. "Эээ... ну... пожалуй... хоть я и н6е понимаю, зачем. Разве что ты боишься сидеть одна в подобном заведении".

Женщина решила не отвечать на это замечание, а просто уселась напротив Сели. "Спасибо".

"Не стоит". Селия сделала еще один глоток сидра. "Но не обижайся, если я не буду с тобой разговаривать... у меня был ужасный день и сейчас мне не до беседы". Она опустила подбородок на сложенные домиком руки и уставилась отсутствующим взглядом в практически полный кубок; ее покрасневшие глаза подозрительно блестели в неярком свете.

"Да нет, все в порядке". Женщина внимательно посмотрела на нее, затем перевела взгляд на иных посетителей таверны, занимающихся обсуждением собственных дел.

Мне не нужна компания сегодня. Селия бросила неприязненный взгляд на незнакомку. Я хотела побыть одна, ибо сегодня уже наговорилась достаточно, чтобы молчать долгое, долгое время. Я не могу надеяться на общество того, о ком столь скорблю, и не хочу посвящать незнакомку в свои проблемы. Я знаю, это место не для того, чтобы скорбеть в одиночестве, но лучше уж оставаться здесь, чем в полном одиночестве в своей комнате на постоялом дворе. Смотреть, как люди радуются жизни вместе с друзьями, больно, но это лучше, чем в одиночестве рыдать, глядя на пожитки Кашеля, оставшиеся у меня. Может быть. Я не знаю. Что лучше, что хуже... Я уже ни в чем не уверена. Чтобы бы я не делала, это лишь приносит боль, и я не могу от нее укрыться.

Если бы ты только был здесь, Кашель...

"Если не хочешь говорить, может, хотя бы выслушаешь?" - прервала женщина ее раздумья, и Селия удивленно воззрилась на нее. - "Я должна кое-что сказать тебе, если ты действительно та, для разговора с которой я и пришла сюда".

"А?" Селия настороженно смотрела на нее. "К-кто я, по-твоему? И кто ты сама?"

"Ну, меня зовут Мерил, а ты..." Она чуть склонила голову. "Ты Селия? Ты подходишь по описанию, данному мне, но если ты не она, скажи, и я оставлю тебя".

"Нет... нет, это действительно мое имя, но..." Селия нахмурилась. "Прости, но я не понимаю, что ты должна сказать мне и почему мне должно быть это интересно. Я никогда тебя прежде не встречала".

"Само собой". На лице Мерил появилась слабая улыбка. "Истина в том, что наш общий знакомый просил меня передать тебе кое-что".

"О? Правда?" В глазах Сели вспыхнул интерес. "И кто же это?"

"Женщина по имени Аелия. Вы ведь друзья, верно?"

"Да, верно". На лице Сели отразилось понимание, и она кивнула. "Мы друзья. Но... почему она попросила тебя передать мне послание? Почему сама не пришла сказать мне то, что хочет?"

Мерил молчала, и Селия неожиданно ощутила себя так, как будто бы кто-то выбил из-под нее стул. Если бы она сейчас не сидела, то точно свалилась бы на пол, столь ватными стали ноги.

Нет...

"Нет, н-не говори..." - выдавила она, заметив, как вновь начинают дрожать руки. "Я не могу... только не снова... Я не вынесу, если ты облечешь это в слова..." Она прижала дрожащие руки ко рту и крепко зажмурилась. "Если не можешь развеять мои страхи, ничего не говори... только не сейчас. Я... я..." Слезы хлынули из глаз, с губ сорвался тихий стон, полный боли.

"Мне жаль". Мерил отвела взгляд из уважения к сраженной горем женщине. "Боюсь, однако, что не смогу так поступить... я не могу потчевать тебя ложью, пусть и во спасение".

"Нет, просто... не стоит... я знаю... о, боги, ну почему именно сейчас?" Селия сделала глубокий, судорожный вдох, и яростно вытерла руками глаза. "Почему? Почему она? Почему я должна была узнать об этом именно сегодня?"

"Мне действительно жаль". Прекрасное лицо Мерил выразило вину, и Селия покачала головой.

"Нет, не надо, я не... виню... ааааах..." Она разрыдалась вновь, закрыв лицо руками. "Аааах... о, боги... Я так устала... устала рыдать... потеряла одного друга, а теперь другого... когда же это закончится?"

"Никто не знает, помимо богов", - тихо отвечала Мерил. - "И есть многое, чего предвидеть не могут даже они. Они не всезнающи".

"Будь мы в Крелл Монферайгне, тебя бы назвали богохульницей за предположение того, что боги несовершенны", - тихо и без тени веселья рассмеялась Селия.

"Наверное, именно поэтому я никогда не стремилась осесть там; их видение богов отличается от того, что я принимаю за истину", - пожала плечами Мерил. - "Но я искала тебя не по этой причине. Аелия просила меня передать тебе кое-что важное; сведения, которыми она хотела с тобой поделиться. Я обещала ей сделать это, а я держу данные обещания".

"Послание... для меня... было ее последним желанием?" - выдохнула Селия, сразу же возненавидев эти слова.

"...Можно и так сказать", - кивнула Мерил. - "Я не хотела прибегать к подобным фразам из уважения к твоим чувствам, но если ты сама хочешь говорить об этом... хорошо. Да. Ее последним желанием было доставить тебе это сообщение".

"...Понятно". Селия опустила голову на дрожащие руки, а слезы текли по щекам из покрасневших глаз, пустой взгляд которых был направлен на позабытый сидр. "Неужели... это плохо, что, услышав о ее смерти, мне нет дела до послания, которое она просила передать мне? Неужели плохо то, что я думаю лишь о том, что потеряла еще одного друга? Что разум ой сейчас исполнен сокрушающей боли? Неужели я столь страшный человек, раз смотрю на это подобным образом?"

"Нет, не думаю". Мерил медленно покачала головой. "То, что ты скорбишь о друзьях, это нормально. Однако это ставит меня в затруднительное положение", - добавила она. - "Я связана словом чести и должна сдержать обещание, но, если ты не хочешь услышать послание, я должна уважить твои чувства. Но..."

"Не то, чтобы я не хотела его услышать! Просто... боюсь услышать", - произнесла Селия так тихо, что собеседница еле расслышала ее слова. - "Мне страшно... что как только я услышу его, она действительно будет мертва, и тогда я.... я..." Она покачала головой, ее тонкие плечи тряслись. "Я действительно останусь одна. Я не... не могу... не хочу верить в то, что она тоже мертва... Если бы я могла держаться за лучик надежды, что она жива где-то там, тогда я..."

"Ты лучше уверуешь в ложь?" Мерил чуть наклонилась вперед. "Пусть сейчас тебя это успокоит, но, как бы ты не старалась, правда рано или поздно настигнет тебя, и страдать ты будешь куда сильнее".

"Думаешь, я этого не знаю?" Селия подняла на ее взгляд, полный отчаяния. "Д-думаешь, я не страдаю сейчас? Сегодня мне пришлось принести вести о гибели моего друга его семье... Я наконец-то поняла, что он имел в виду, когда говорил о том, как это страшно". Она вновь опустила взгляд, и губы ее дрогнули. "Я теряла одного друга за другим... а потеря, которую я должна была пережить сегодня, стала самой худшей из всех. Ты можешь понять, почему я не хочу верить в то, что потеряла еще одного близкого человека? Почему-то для меня она все еще жива, несмотря на твои слова, по крайней мере, до тех пор. Пока ты не передашь мне ее слова. За эту надежду я цепляюсь, потому что сейчас... у меня больше ничего нет".

"Еще раз говорю, мне очень жаль". Мерил собралась было протянуть к сели руку, но передумала. "Хотела бы я найти слова, чтобы облегчить твою боль, но не могу. Я могу произнести лишь те слова, о которых меня просила Аелия. И сделаю это сразу же, как только ты будешь готова услышать их".

"С-спасибо..." Селия замолчала на середине фразы, будто осознав что-то такое, что раньше не приходило ей в голову. "Погоди. Я бы хотела узнать кое-что... откуда ты знаешь ее? Откуда тебе известно ее последнее желание, и то, что она..." Она чуть привстала со стула, в глазах ее появился страх. "Ты... убила..."

"Нет". Мерил отрицательно покачала головой. "Расслабься, клянусь, не я убила Аелию."

"Тогда откуда?.." Глаза Сели вновь наполнились слезами, и она вытерла их рукой. "Как ты узнала то послание, которое должна мне передать?"

"Ты действительно хочешь узнать об этом?!" Мерил посмотрела ей прямо в глаза. "Тебе будет нелегко это услышать".

"Я... ну, по правде, выбор у меня невелик". Селия горько рассмеялась. "Хоть я теперь не знаю уже, что лучше, а что хуже, уж лучше я точно узнаю, что с ней случилось, вместо того, чтобы всю жизнь строить догадки, сожалея, что не задала тебе этот вопрос, когда у меня была такая возможность. Это последняя возможность узнать о ней, ведь ты - мое единственное связующее звено, и кроме того..." Она закрыла глаза, а когда, открыв их, перевела взгляд на Мерил, был в нем потаенный страх. "Мне уже пришлось наблюдать, как человека, которого я любила, убили у меня на глазах, и я сама похоронила его. Что может причинить мне еще большую боль?!"

"...Верно", - согласилась Мерил. - "Но сперва я расскажу тебе о себе самой. До недавнего времени я была слугой в королевском дворце Виллнора. Я отправилась туда, чтобы найти работу, из маленькой деревушки, в которой родилась. Я была довольна своей работой, но затем началась война, мне стало тревожно и я собралась перебраться в какое-нибудь более тихое местечко. Последней каплей оказалось убийство невинной женщины злобным чародеем на службе у короля, ведь он думал, что она обладает бесценным сокровищем, с помощью которого они могут добиться победы в войне".

"Аелия", - прошептала Селия. Мерил кивнула.

"Они пытали ее денно и нощно, подвергали истязаниям столь ужасным, что не должны испытывать их живые существа. Я должна была подносить ей воду и еду, но она постоянно отказывалась от пищи, считая, что она отравлена. Я не знала, права она или нет, но, думаю, в сложившихся обстоятельствах не могу обвинять ее в излишней подозрительности".

"Да..." Селия с отсутствующим видом водила пальцем по краю кубка, избегая встречаться взглядом с Мерил. "Это... похоже на нее..."

"В ужасе я наблюдала за тем, как она погибал от их "забот"; бесконечных пыток, допросов и знаков внимания чародея - его звали Гандар, если тебе интересно... И все это в сочетании с отказом от пищи и питья истощало тело ее и душу до тех пор, пока у нее практически не осталось желания жить, хоть она и отрицала это всякий раз, когда я спрашивала ее". Мерил помедлила, глядя, как Селия вновь начала тихо плакать. "Наконец, когда я однажды принесла ей еду, даже зная, что она не станет есть ее, несмотря на мои уверения в том, что я сама приготовила ее из сострадания к ней, она заговорила со мной по-иному, нежели раньше. Наверное, она чувствовала, что конец ее близок, и хотела передать дорогому другу сведения, которые не смогла сообщить сама".

"И что же это за послание?" - хрипло выдавила Селия; лицо ее было залито слезами.

"Я не особо вдавалась в смысл, но запомнила каждое слово. Она сказала мне: "Я нашла его. Он в Аркдайне, руинах в сердце леса. Надеюсь, ты сможешь сделать то, чего не сумела я".

"Грей", - выдохнула Селия; руки ее вновь начали дрожать. "Она нашла его... он... он..."

"Еще один твой друг?" - поинтересовалась Мерил.

"Можно и так сказать". Селия хотела хохотнуть, но вместо этого из груди вырвалось рыдание. "Скорее, бывший друг... но все равно, это... это..." Она помедлила, сделала несколько глубоких вдохов. "С-спасибо тебе... Я невероятно благодарно тебе за то, что ты прошла столь долгий путь и передала мне слова, тебе непонятные". Она заморгала, и слезинки упали с ресниц. "Могу я узнать... почему ты так поступила? Ты едва знала Аелию, а меня и вовсе не знала... зачем преодолевать такие трудности, чтобы доставить послание?"

"Я говорила тебе, что всегда исполняю данные обещания". Лишь сейчас Селия заметила в облике Мерил нечто царственное, на что не обратила внимания раньше. "И если ты хочешь знать, зачем я вообще дала подобное обещание, скажу, что мне стало жаль ее, и я ненавидела ее мучителей, и все равно я хотела бежать оттуда. Послание ее лишь дало мне направление, в котором идти".

"Понятно", - вздохнула Селия, опустив голову на правую руку и вытирая слезы с лица левой. - "Каковы бы ни были твои мотивы, я теперь твоя должница. Прости, что сразу повела себя так грубо".

"Не испытывай вины в отношении меня, ведь пребываешь ты в глубокой скорби". Взгляд Мерил потеплел, и в нем Селия увидела то сострадание, которое, по словам женщины, она испытывала к Аелии. "Ты потеряла столь многих друзей и пребываешь в глубокой печали; я не держу на тебя зла". Она слегка сжала руку Селии. "Скажу еще раз, меня глубоко печалят твои потери, и хотела бы я принести тебе добрые вести, нежели горестные".

"Ты... слишком добра". Селия вновь закрыла лицо руками, и плечи ее задрожали. "С такой добротой относиться ко мне, когда я оплакиваю потерю друзей и возлюбленного... признаться, от этого мне еще больнее, хоть и не знаю, почему". Она тихо всхлипнула. "Не знаю, почему, но от твоих добрых слов я плачу еще больше. Не знаю, почему... это... непонятно..." Она отняла ладонь от руки Мерил и закрыла ею лицо, разрыдавшись. "П-почему же так больно?"

"Хотела бы я ответить тебе, но не могу", - вздохнула Мерил. - "Подобного знания мне не дано". Она помедлила. "Однако, я..."

"Мне не хватает его!" - неожиданно воскликнула Селия, перебив собеседницу. Она едва могла говорить надломленным голосом сквозь слезы. - "Я так по нему скачаю... ты и представить себе не можешь..."

"Человек, о котором ты говорила?" - тихо вопросила Мерил.

"Да". Селия кивнула; в глазах отражались горечь и печаль. "Я любила его... Я так его любила... он был моим лучшим другом, и для меня был дороже всего на свете... а теперь его нет, и я не... я не знаю... я не знаю, как жить без него!" Она прижала руки ко рту, испугавшись, что ее рыдания привлекут взоры иных посетителей таверны. "А самое худшее во всем этом... он так и не узнал... как дорог мне. Он умер... не зная, какие чувства я испытываю к нему... и мы даже не простились друг с другом. Это было так неожиданно, и... и..." Она вновь спрятала лицо в ладонях. "О, боги, за что? Я бы... я бы все отдала, чтобы вернуть его, но никогда больше его не увижу... не услышу голос... и моим последним воспоминанием о нем всегда будет его холодное, застывшее лицо, когда я хоронила его. О, боги!" Ее полный отчаяния вскрик привлек взоры на этот раз, но она не замечала их, погрузившись в пучины отчаяния. "Кашель... почему... почему ты покинул меня? Я..."

"Селия... Я..." Мерил замолкла, не в силах найти нужные слова.

"Н-нет... н-ничего не говори..." Селия часто дышала, пытаясь взять себя в руки. "Т-тебе не следует... это я была груба, изливая тебе свою душу и разревевшись перед тобой, когда ты пришла, чтобы передать мне последние слова Аелии. Я не должна... не должна была вести себя так..."

"Верно, я пришла сюда как посланница, но не скажу, что была не готова к подобной реакции, судя по принесенным мною вестям". Во взгляде Мерил читались сострадание и доброта, столь искренние, что от этого Сели становилось лишь хуже. "Если бы я знала, что извинения мои облегчат твою боль, то тут же принесла бы их. Но я избавлю тебя от этих слов, ибо ты останешься глуха к ним. Я не очень хорошо умею утешать испытывающих боль, признаю, но знаю, что самую потаенную боль не излечишь никакими словами".

"Ты снова права". Селия вытерла щеки, начиная медленно приходить в себя. "Нет таких слов, чтобы поутихла боль от потери Кашеля, или кого бы то ни было еще". Он сделала медленно, глубокий вдох. "Ты была столь добра ко мне, и я не хочу это говорить, но... ты не будешь против, если я сейчас уйду? М-мне нужно побыть одной... Я должна... подумать о том, что буду делать дальше".

"И вновь я говорю тебе: не испытывай чувства вины в отношении меня". Мерил грустно улыбнулась. "Иди... тебе действительно нужно о многом подумать, и я проявлю неуважение, если стану обременять тебя своим обществом. Иди, и будь осторожна".

"С-спасибо", - выдавила Селия, силясь вновь не разрыдаться при виде искреннего сострадания на лице Мерил. "Я благодарна тебе... за все". Она поднялась из-за стола и, немного поколебавшись, сделала последний глоток сидра, после чего направилась к дверям, подле которых оставила плащ. Бросив последний взгляд на Мерил, она вышла из таверны под непрекращающийся ливень.

***

Прошло, по крайней мере, два месяца, а погода лучше не стала.

Дрожа, Селия сидела у маленького костерка, который сумела разжечь, собрав те немногие ветки, что оказались на удивление сухими. Два месяца, может, и больше - она не была уверена больше в том, сколько времени прошло, - минуло со дня ее встречи с Мерил в Геребеллуме. Странники, следующие по тракту на север, рассказывали о великой трагедии, случившейся в городе, которой она едва избежала; похоже, воры из трущоб зашли слишком далеко, и дворяне отправили армию, чтобы очистить целый сектор города. К своему изумлению и ужасу, она узнала, что большая часть населения города перебита, а от кварталов, в которых она выросла, остались лишь дымящиеся руины. Родные ее давно умерли, но все равно, новости оказались страшным ударом.

Так холодно... так холодно...

Она потерла ладони и наклонилась к огню. Воздух был холоден, и каждый порыв ветра (которых, к счастью, было немного), казалось, проникал через доспех под кожу. В лесу, где она сейчас находилось, было все еще сыро от недавнего дождя, а на прелой листве - то тут, то там - виднелись кристаллики льда.

Когда в последний раз я ощущала весеннее тепло? Когда видела солнце, ярко сияющее в безоблачном небе? Куда бы я ни пошла, нахожу землю в объятиях зимы, которая длится уже очень долго. Бесконечные дожди... Я слышала рассказы о снегах, сковавших Крелл Монферайгн... и в воздухе холод, от которого кости не прекращают ныть. Все это делает странствие в одиночку куда более тяжким. А это о чем то, да говорит.

В одиночку... смогу ли я в одиночку одержать верх над Греем?

"Что она сделала, Грей?" - спросила Селия у окружающей тьмы, а желудок ее жалобно заурчал, прося порцию еды, которой у нее и так осталось немного. Она взяла слишком мало припасов, и на обратном пути должна будет рискнуть и сунуться в Виллнор... если обратный путь ей все же предстоит. "Я... никогда не понимала этого. Никогда не понимала, как ты мог так поступить с ней. Она испытывала к тебе чувства... куда большие, чем ты смог бы предположить... зачем ты лишил ее жизни?" Взгляд ее, устремленный в огонь, затуманился, и она осознала, что плачет снова. "Я думала... что все мы - друзья... думала, что мы будем счастливы. Никогда бы не подумала... что дойдет до этого. Как такое вообще могло случиться?" Она прижала колени к груди, а слезы текли по ее холодным щекам. "Я просто... не понимаю!" Она спрятала лицо в коленях, тихо заплакала.

Я не готова к этому. Действительно не готова. Но не могу больше откладывать неизбежное. Руины уже близко, и я доберусь до них завтра, после чего мне останется лишь отыскать в них Грея. А затем...

...я просто не знаю, как поступлю. Что я смогу сделать. Не уверена, что в одиночку смогу одержать над ним верх... он всегда был сильнее меня, и в сражениях я была самым слабым звеном в отряде. Даже Лемия превосходила меня, сочетая искусство обращения с мечом и магию, потому смерть ее так странна. Непонятно даже, как именно она умерла. Кашель и Аелия были сильнее Грея, но сейчас их здесь нет. Лишь я одна, а в одиночку я навряд ли с ним справлюсь. Но, пройдя столь долгий путь, я не поверну назад.

...Боги, когда-то я обсуждала с Кашелем нечто подобное. Селия тяжело вздохнула при этих воспоминаниях. Они сидели вдвоем у такого же костра, практически не разговаривая, ибо память о содеянном Греем была еще слишком свежа в их разумах, ибо поиск в тот день закончился неудачей.

"...То есть, нет пути назад?" - спросила Селия, нарушив молчание.

"Что? Ты шутишь?" - Кашель обернулся к ней с изумлением на лице. - "Только не говори, что, пройдя столь долгий путь, ты хочешь повернуть назад? Закончить поиски?"

"Нет, вовсе нет!" Она яростно покачала головой, пряди закрыли ей лицо. "Я имела в виду... все уже никогда не будет так, как прежде... как до того дня, когда она..." Плечи ее поникли от скорби и ощущения поражения. "Наш отряд никогда не будет таким, как прежде... не будет целым".

"О..." Кашель опустил голову, вздохнул. "Да... ну... я оставил надежды на это давным-давно". Он вновь перевел взгляд на нее. "Знаю, это прозвучит жестко, но ты тоже должна это сделать. Цепляние за воспоминания о прошлом, которое никогда не вернется, лишь причинит тебе еще большую боль. И я..." Он заколебался, затем осторожно взял ее за руку. "Ну, ты меня знаешь... что я больше всего ненавижу в жизни, так это видеть, как больно моим друзьям. Пожалуйста, постарайся поменьше страдать. Не столько для меня, сколько, в первую очередь, для самой себя. Договорились?"

"Д-договорились". Селия грустно улыбнулась ему, и улыбка отразилась у него на лице.

"А, вот это я и хотел увидеть". Кашель протянул руки и убрал пряди волос у нее с лица. "Надеюсь, ты никогда не забудешь, как улыбаться, Селия... улыбка подходит тебе куда лучше слез".

"Спасибо", - выдавила она, покраснев от смущения. - "Спасибо, Кашель..."

"Однако, я забыла..." - тихо прошептала она. - "Прости, Кашель, но не думаю, что я еще способна улыбаться... Боюсь, я утратила эту способность, когда ты оставил меня... прости".

Но я продолжу путь. Завтра. Я встану с рассветом и продолжу поиски Грея... и неважно, каков станет исход. Я или отомщу за Лемию, или умру. Честно говоря, последнее кажется чуть ли не более предпочтительным, потому что так, быть может... быть может, я вновь увижу Кашеля и остальных. Любая судьба предпочтительнее этого полного боли одиночества.

Даже смерть.

***

Лишь занялся рассвет на следующее утро, она в звенящей тишине собрала свои пожитки. Путь до входа в руины - всего, что осталось от некого гордого королевства Аркдайн - оказался короче, чем она предполагала, и вскоре она оказался внутри величественного полуразрушенного дворца. Сердце ее билось часто и сильно, и она, обнажив меч, ускорила шаг, несмотря на желание сделать как раз обратное.

Пришел час... пришел час... но смогу ли я это сделать? Кашель, Аелия... если бы вы только были здесь...

"Грей!" - выкрикнула она, и с ног до головы облаченная в доспехи фигура обернулась к ней.

"Селия..." - произнес он низким и скорбным голосом, показавшимся ей странным, но, быть может, потому, что она давно его не видела.

"Я... не могу простить тебя!" - вырвалось у нее, и она направила на него меч дрожащими руками, пытаясь придать голосу ярости. - "Тот... тот, кто за все в ответе... который причинил столько страданий... это ты, Грей!" Голос ее срывался. "Кашель... и Аелия... все они мертвы из-за тебя. Все... все обратилось в сущее безумие в тот день. В тот день... в тот день, когда ты убил Лемию!"

Грей молчал, не подтверждая и не опровергая ее обвинения. Голос ее зазвучал громче, а руки задрожали сильнее. "Тебе что, нечего сказать? Вообще нечего?" Пальцы ее разжались и меч, лязгнув, пал на пол, позабытый. "Пожалуйста... скажи мне что-нибудь!"

Но ответа не было. Селия безмолвно смотрела на него, казалось, целую вечность, искренне желая, чтобы он заговорил, даже если он отказывался это делать; ее смятение росло, а намерение прикончить его уходило.

...Я не могу этого сделать. Простите, все... но я не могу. Я всех вас подвела... пожалуйста, простите меня...

"Пожалуйста, Грей, скажи же мне что-нибудь", - молвила Селия, положив руки ему на плечи. - "Скажи, что это не ты убил ее... скажи, что все это было ошибкой... дай мне причину не убивать тебя... причину оправдать тебя. Потому что я не могу этого сделать. Понимаешь, если я убью тебя, то..." Она сглотнула, не в силах поднять взгляд на шлем, скрывавший его лицо. "Если я сделаю это, то... останусь совсем одна. А я не могу вынести этого. Пожалуйста... пожалуйста... Грей, поговори со мной, пожалуйста... скажи что-нибудь, что угодно..."

"...Прости меня".

Доспехи его рухнули наземь, рассыпавшись под ее руками. Когда она, изумленная, смотрела на них, осознала, что под доспехами ничего не было... лишь металл покоился на древнем, покрытом пылью полу перед ней.

Этого... не может быть...

Селия отступила на два шага, прежде чем колени ее подломились; с выражением истового ужаса на лице смотрела она на доспехи перед нею. "Грей? Грей?! Нет... нет... этого не может быть..." Она дико затрясла головой, отрицая открывшуюся реальность. "Неееееееет!"

Ее крик, исполненный скорби и горечи, был услышан лишь неприкаянными духами в руинах; она разрыдалась, ибо самый страшный ее кошмар воплотился в жизнь. Ибо теперь она действительно... одинока.

***

"Ты лишился своего тела и существуешь лишь вследствие ритуала Перемещения Душ".

Леннет стояла перед доспехами, бывшими Греем, и понимание отражалось у нее на лице. Его слова приоткрыли наконец завесу тайны над тем, о чем говорили Кашель, Аелия и Селия. Он умирал раньше, но был спасен усилиями подруги по имени Лемия, которая предложила богам свою жизнь в обмен на его собственную посредством того же самого ритуала, с помощью которого была спасена Асака, а Беленус поступил к ней в услужение. Однако иные друзья не поняли случившегося и обвинили его в убийстве, а он и принял на себя бремя ответственности за ее гибель. Он бежал от их гнева, и вскоре добрался до этих руин, где попытался с помощью ритуала возродить ту, которая отдала свою жизнь за него. И его постигла неудача столь страшная, что он и представить себе не мог.

"Я не достоин быть избранным тобою". Глубокая печаль и самобичевание слышались в его голосе. "Слишком страшны мои грехи".

"Человек, ты действительно осквернял души и совершал преступления против богов". Взгляд Леннет, устремленный на него, был тяжел. "Того, кто принес себя в жертву для Перемещения Душ, нельзя спасти тем же способом. Твоя попытка, хоть и благая в своей основе, была обречена на провал, и если бы обладал ты необходимыми знаниями, наказание было бы незамедлительным".

"Стало быть, я ничего не мог сделать. Толку от меня никакого". Грей вздохнул. "Я никогда не осознавал, что чувствовала она, что чувствовал я сам, а затем было уже слишком поздно. А когда я понял это, то уже не мог ни дать ей знать, ни спасти ее жизнь. Одна, однако, спасла мою, когда я погибал. Ты можешь наказать меня, леди валькирия, если таково твое желание. Моя душа нуждается в наказании. Я должен быть судим за свои злодеяния... должен ответить за свои ошибки".

"Ты не будешь ни судим, ни наказан". Взгляд Леннет чуть потеплел, в нем появился намек на сострадание. Коль хочешь ответить за содеянное, стать клинком богов. Служи мне, будучи эйнхериаром, и служи Одину, когда настанет час и отправишься ты в Асгард. Там лежит твой путь ко спасению".

"Если ты действительно хочешь сего от меня, да будет так". Он преклонил колено перед нею. "Используй меня по своей воле, валькирия... а навечно в долгу перед тобой".

"Что ж, тогда - в путь!"

19. Во свете луны

"Провал".

То стало единственным словом, произнесенным низким голосом среди ветра и снега. Снежные хлопья танцевали в воздухе, а завывающий ветер был их музыкой и источником их движения одновременно. Время от времени они жестоко бросались на землю, сияющий ледяной мост, соединявший одну часть сего снежного дворца с другой. Там они спали, ожидая, когда иным хлопьям надоест танец и они присоединятся к уже отдыхающим от него, или же когда пара ног обратит их в изломанные осколки льдинок.

Локи растоптал уже много снежков, когда шел по холодным коридорам дворца Ётунхейма, и еще больше раздавит, когда отправится восвояси. Но тот, кто произнес сейчас единственное слово, обращаясь к нему, раздавил куда больше снежков, хотя бы из-за своего исполинского роста. Именно из-за оного, а также из-за голоса говорившего слово, тихо произнесенное, не затерялось в вечной снежной буре, свирепствующей в этой ледяной земле.

"Провал", - повторил Сурт чуть громче и не менее угрожающе. - "Наши планы - твои планы - провалились".

Локи склонил голову. "Прости, милорд. Просто..."

"Прошу, не оправдывайся, ибо оправдания не обратят время вспять и не дадут нам иного шанса на победу". Сурт обратил тяжелый взгляд на Ловкача. "Ты знаешь, Локи, какова цена провала в моем королевстве?"

"Смерть?" Локи посмотрел Сурту прямо в глаза, и огненный гигант, рассмеявшись, покачал головой.

"Нет, по крайней мере, не за первый провал. Я не Один, и куда более милосерден, нежели этот тиран. И чести у меня будет побольше".

"Честь и правосудие, да, да, я знаю", - произнес Локи нараспев. - "Но тут у меня возникает вопрос... если ты действительно столь ценишь честь, почему же яшкаешься со мной? Я не являюсь доблестным воином в твоей армии; я лазутчик, твои глаза в Вальхалле, голос, который рассказывает тебе о тайнах Одина. Действительно, зачем вообще нужны лазутчики? Нет чести в том, чтобы вести войну таким образом".

"Локи, в этом мире - во всех мирах - есть те, кто считает, что чести не место на войне". Сурт глубоко вздохнул, и около рта его образовалось маленькое облачко тумана. Он отвернулся он Локи и перевел взгляд на сплошную снежную завесу, обволакивающую замок, который он занял в самом начале нынешней кампании. "Не важно, какой дорогой идти к победе, она оправдана, если действительно ведет к сей цели. Не важно, какими средствами ты достигаешь победы, они оправданы, если приносят результат... учитывая то, что понятия "хорошо" и "плохо" зависят от обстоятельств, а те и дают им определения".

"Ты говоришь, как Один", - мягко рассмеялся Локи.

"Да, Один". Сурт бросил на Локи пристальный взгляд. "Когда у тебя подобный противник... что делать для того, чтобы успешно вести войну против него? Есть мнение, что для этого ты сам должен стать подобен своему врагу. И в этом есть зерно истины - Один играет по своим правилам и, нравится нам это или нет, Асгард - его владения. Откровенно глупо отказаться играть по его правилам и отрицать мудрую тактику, которая будет использована против тебя самого. У Одина нет чести - он ведет войну хитрыми ухищрениями, а также собирая величайшее оружие, которое обращает против нас. Он никогда не остановится перед тем, что может показаться "неправедным" - пока оно эффективно и служит воплощению его видения мироздания, оно будет применено. Так он и правит бесчисленные века".

"И поэтому ты хочешь свергнуть его", - вставил Локи. Сурт кивнул.

"Да. Однако, в последнее время... меня обеспокоило собственное желание сражаться так же, как делает он". Он вновь перевел взгляд на Локи и сделал медленный, глубокий вздох, создав большее облачко тумана, осевшее у него на подбородке. "Когда ты впервые предложил мне свои услуги, я сомневался. Не из-за твоей репутации Ловкача, ибо я считал - и считаю сейчас - что у тебя есть свои причины лишить короны Одина, о которых ты не забываешь. Нет, из-за жертвы, которую подобное деяние потребует от моей собственной души. Как я могу следовать идеалам чести и ставить себя превыше Одина, если использую ту же тактику, что и он сам?"

"Но разве нет иронии в том, чтобы таким способом он встретился с судьбой?" Глаза Локи зловеще сверкнули, и он усмехнулся. "Использовать против него его же оружие?"

"Есть в этом свое... очарование, да. Не знаю, однако, смогу ли я принять для себя это". Сурт покачал головой и вздохнул снова. "Моей целью всегда были свержение тирана и принесение мир в Асгард, и во все миры на вес величественном древе. Но как я могу ступить в новую эпоху, если для ее становления применил методы, определявшие старую? Как я могу оправдать использование мною всего того, что я презираю и что стремлюсь уничтожить? Разве не стану я тем, кто ради победы продал часть собственной души? Разве не встану я на путь, который ненавижу всеми фибрами души - путь Одина?"

"Ты говоришь, что не хочешь, чтобы я больше служил тебе, милорд?" Ладони Локи сжались в кулаки. "Ты обращаешься против меня исключительно из-за собственной совести и из-за моего случайного провала?"

"Из-за собственной совести? Нет". Глаза Сурта сузились. "Не стоит делать поспешных выводов, Локи. Хоть мои действия в нынешней войне беспокоят меня, в чем я тебе только что признался, я еще не принял окончательного решения. Глупо будет с моей стороны принимать поспешные решения и позволить тем самым Одину одержать верх в этой войне. Если я потерплю поражение, со мною умрет и надежда вызволить из хватки его все миры... на долгое время, если не навсегда. Однако..."

"Однако... что?" Локи смотрел на Сурта откровенно вызывающе. "Не увиливай. Что тебя во мне смущает помимо твоего морального конфликта?"

"Ты сам ответил на этот вопрос - твой провал". Сурт ответил ему спокойным взглядом, будто и не замечая устремленного на него ядовитого взора. "Твой план по уничтожению крепости и, заодно, сына Одина, с треском провалился. Множество хороших солдат, разделявших мое видение правосудия, сложили головы в тот день. Мне кажется..."

"В том нет моей вины!" - выкрикнул Локи. - "Ты сказал мне не оправдываться, и я не оправдываюсь - я просто излагаю тебе причины провала, которые не помешает выслушать. Мои сведения были верны - твои силы нанесли удар именно тогда, когда Видар и его отряд асов и эйнхериаров отсутствовали, отправившись на патрулирование окрестных территорий. Победа была бы обеспечена, но сын Одина прибежал назад, руководствуясь лишь интуицией. Ба!" Локи горько сплюнул наземь, и слюна мгновенно обратилась в лед. "Интуиция! Скорее всего, он перепил меда прошлой ночью и хотел поскорее вернуться в заботливые ручки той простачки-целительницы, которой он так очарован. Сын Одина - просто глупец!"

"Стало быть, их спасла удача и немного предвидения?" - Сурт изогнул бровь. Локи кивнул, лицо его выражало отвращение.

"Да. Дураки-эйнхериары назвали это чудом, а подобострастные асы никак не могут остановиться, воспевая великолепного отпрыска их повелителя". Его темные глаза выражали ненависть. "Воистину, то земля глупцов".

"Может и так..." Взгляд Сурта был исполнен подозрительности. "Но, быть может, предвидение Видар пришло не изнутри, но извне? Может, словами своими он выгораживал лазутчика, работающего на обе стороны?"

"Если ты намекаешь на то, что я предал тебя, милорд, на этом и закончим!" Во взгляде Локи плескалась неприкрытая ярость. "Моя ненависть к Одину глубоко, а к тебе я испытываю куда большее уважение, нежели к нему. Я понимаю, о многом это не говорит, но вспомни об одном факте - ты был первым и остаешься единственным, кто выказал мне искреннее доверие, несмотря на мою репутацию и происхождение, и посему я верен тебе. Простое твое выказывание по отношению ко мне доброй воли означает, что я никогда не предам тебя".

"Твои слова правдивы, но одно меня все же смущает", - хохотнул Сурт.

"И что же?" Глаза Локи злобно сощурились.

"Что я был первым и единственным, кто протянул тебе руку доверия. Не изображай неведение - как ты сам признал, помимо тебя, у меня есть иные источники информации в Вальхалле, и они рассказали мне множество историй о том, как... близки вы с младшей сестрой Фрейи, Богини Плодородия и консорта Одина. Они поведали мне, сколь много времени ты проводишь с богиней из рода ванов, которая поклялась в вечной верности лорду Одину, владычествующим наряду с ее сестрою. Слухи - обычно я не обращаю на них внимания - говорят о том, что вы весьма увлечены друг другом". Он вызывающе воззрился на Локи; на губах его змеилась улыбка, не предвещающая ничего хорошего.

"Я? С... Фрей?" Злое выражение исчезло с лица Локи и он искренне рассмеялся; смех его заглушал завывания свирепствующей снежной бури. "Сама мысль об этом столь абсурдна, милорд, что заставляет меня забыть обиду на твое недоверия и просто смеяться с глупости подобного предположения". Широко улыбаясь, он покачал головой. "Фрей - не истинная моя подруга, куда меньше этого. Как ты заметил, она безраздельно верна Фрейе и Одину... посему они наказали ей "подружиться" и следить за мной. Она неплохо справляется с этим представлением, должен признать, почти столь же хорошо, как и я - со своим, но все равно это притворство, так же, как и мой платонический интерес к ней. Прости меня, лорд, но сама идея о том, что я питаю нежные чувства к этой дурочке, столь идиотична, что от тебя я такого не ожидал. Признаюсь, я сильно разочарован".

"Хммм... Думаю, прощу тебе эти слова, да", - усмехнулся Сурт. - "Я заметил свою ошибку, и жестокие слова твои наглядно ее подтвердили".

"Жестокие? О, не удивляйся". В глазах Локи плескалась веселье. "В излишней доброте меня нельзя упрекнуть".

"Да, нельзя, и я не удивлен". Сурт рассмеялся снова. "Интересно, найдется ли какой-нибудь болван, который всерьез поверит в жертвенность твоих поступков..."

"Лишь глупец, милорд". Улыбка Локи стала еще шире. "Лишь глупец".

"Не сомневаюсь. Однако..." Сурт разом посерьезнел. "Даже если ты развеял мои сомнения касательно твоей верности, сомнения в твоей полезности у меня остались. Я не хочу выставлять тебя за дверь, но не могу верить в твою значимость так, как прежде. Да, то был всего лишь один провал, и ты объяснил мне причины его... я не ставлю их под сомнение, но факт остается фактом: твой план разлетелся вдребезги, а стратегически важные территории остались в руках Одина. Кроме того, война идет совсем не так хорошо, как я ожидал, и наше положение ухудшается день ото дня. Я бы хотел увидеть, Локи, какое-нибудь доказательство твоей значимости для меня до того, как я вновь приму твою помощь, а до тех пор наш союз пребудет в подвешенном состоянии. Я не хочу, чтобы этот временный разрыв затянулся. Надеюсь, ты понимаешь мои мотивы?"

"О, конечно, милорд". Локи улыбнулся и поклонился. "Все абсолютно ясно, будь я на твоем месте, поступил бы так же. Ты не должен ждать моего воздаяния... лишь дожидайся в предвкушении моего следующего визита, когда я предоставлю тебе столь неоспоримые доказательства, что ты никогда боле не усомнишься в моей верности".

"Договорились", - кивнул Сурт. - "Я лишь прошу, чтобы ты не затягивал с этим. Время стало для меня слишком драгоценно".

"Как пожелаешь". Локи поклонился вновь. "А сейчас я покину тебя и начну необходимые приготовления. Когда мы в следующий раз встретимся, поражение Одина станет неминуемо, посему зри в будущее и надейся на это".

Однако, ты не можешь заглянуть в будущее так далеко, как я... да и кто может?

***

Каково это - ожидать казни?

Над головой миниатюрной, светловолосой молодей женщины, которая, затаив дыхание, размышляла именно об этом, завис воображаемый топор. В вящем ужасе смотрела она на человека, сидящего напротив; громкий стук ее сердца заглушал завывания буки, свирепствующей снаружи, за стенами замка, в котором они находились. Она хотела отвести от него взгляд, но не осмелилась, испугавшись, что это будет неверно расценено. Посему она умоляюще смотрела на него, беззвучно прося не отсекать сим топором ей голову.

"Я всегда чувствовал, что с тобой что-то не так", - произнес он низким голосом, лицо его не выражало никаких эмоций. - "Я чувствовал это. Снова и снова меня вводило в заблуждение твое потрясающее искусство обращения с мечом".

"Молю вас, сир", - выдавила Джейл, стремясь не показать ему слез. - "Молю вас, сир... пожалуйста, сохраните это в тайне..."

"Ты хочешь продолжать свой фарс!" Фахн скептически воззрился на нее. "Признаюсь, удивлен".

"Пожалуйста". Джейл сделала неуверенный шаг к нему, молясь всем ведомым ей богам, чтобы он не заметил, как дрожат ее руки. "Для меня это важно... пожалуйста, позвольте мне остаться под этой личиной..."

"Перед тем, как я приму решение, я должен знать всю суть". Он откинулся в кресле и выжидающе воззрился на нее. "По крайней мере, открой мне свое настоящее имя - потому что, сдается мне, "Джейл" к таковым не относится - и причину, по которой ты хочешь присоединиться к рыцарству".

"Хорошо". Плечи Джейл чуть поникли, когда она склонила голову. "Мое истинное имя Летисия, сир".

"Летисия". Он медленно кивнул. "Тебе подходит". Он чуть наклонился вперед. "Семья?"

"Все мертвы, кроме меня". Она вздохнула. "Однако, вы знали моего брата, Аарона. Наши родители назвали его так в честь древнего героя в надежде на то, что однажды он станет доблестным рыцарем".

"Да, знал". Фахн кивнул снова. "Ты права, я помню его. Он был убит в пограничном сражении с войсками Виллнора, так?"

"Да, такова официальная версия случившегося. Истина же совершенно в ином, и это причина, по которой я не могу никому открыть, кто я такая". Когда Джейл вновь подняла взгляд на Фахна, в глазах ее плескалась ярость. "Перед смертью он открыл мне тайну, которую узнал, пребывая с рыцарями, и касается она придворного чародея по имени Магнус. Он узнал о множестве злодеяний, свершенных Магнусом, и о ереси, которую тот выдавал за набожность. Более того, он проведал о том, что правительство сей страны не только закрывает глаза на множество грехов его, но даже потворствует чародею. Именно по этой причине он был убит, и поэтому убийцы пришли и за мной, верно предположив, что он рассказать обо всем своей сестре, единственной родной душе".

"Посему ты решила скрыться", - предположил Фахн.

"Да. Избежав угрозы со стороны убийц, я стала думать, как действовать дальше и куда отправиться. Всей душой я жаждала отомстить Магнусу, который забрал от меня последнего члена семьи и продолжал грешить, прикрываясь именем богов, при попустительстве погрязшего в пороке правительства, продолжающего манипулировать подданными". Она вновь сжала дрожащие кулаки. "Сердцем я не смогла простить им того, что они сделали с ним, и что продолжают творить с сей землею. Потому я и приняла эту личину, придумала план, чтобы свершить отмщение и даровать людям хотя бы малую толику правосудия. Сир, простите мой обман, но я не могу допустить, чтобы бесчинства продолжались и дальше. Вы можете полагать, что клятва, которую я принесла, когда вступала в орден рыцарей, мало что для меня значит, но как раз наоборот - я хочу защитить народ Крелл Монферайгна не только от внешних угроз, но и от тех, кто каждый день пользуется их верой для своих собственных порочных целей".

"Я ничего такого и не думал", - тихо произнес Фахн. - "Я помню твой взгляд, когда ты приносила мне эту клятву, и хоть сейчас я знаю, что ты не та, за кого себя выдаешь, я все еще помню огонь в твоих глазах и верю, что он - от сердца. О чем бы ты не лгала, но не об этом".

"Вы слишком добры, сир". Джейл вновь отвела взгляд. "Сохранять веру в меня, даже зная обо всей лжи... я не заслуживаю этого".

"Ерунда". Голос его был до странного нежен, и от этого причинял еще большую боль. "Я не думаю, что ты такой уж плохой человек".

"Нет, все дело в Магнусе". Голос ее зазвенел от ярости, и она вновь взглянула на Фахна; плечи ее дрожали. "Ровно как и во всех власть имущих в этой стране. Это добрая земля, здесь живут набожные и честные люди, которые чтут богов и верят в своих правителей, но столь им узнать об истинном положении дел, высокие и прочные стены, ограждающие этих тварей, мгновенно рухнут, как иллюзия, коей они, в сущности, и являются".

"Согласен, хоть мне и тяжело признать это", - Фахн вздохнул и вновь откинулся в кресле. "Больно говорить такие слова о стране, которую я любил с самого рождения, но ты права... порча затронула эту землю глубже, чем корни Иггдрасиля".

"Сир, пожалуйста, поймите меня правильно!" В голосе Джейл сквозило отчаяние. "Я не презираю Крелл Монферайгн! Я говорю столь резко, потому что люблю эту землю и свой народ. Народ, который мы оба поклялись защищать, достоит лучшего, чем имеет сейчас!"

"Успокойся", - улыбнулся он. - "Я и не думал, что ты презираешь нашу страну. Если честно, я всем сердцем согласен с тобой в том, что наш народ заслуживает лучшего. Когда-то я был одним из этих людей, как и ты. Я наивно верил в добропорядочность правительства до тех пор, пока не достиг высокого положения в рыцарстве, и ощутил стыд за то, что веровал в их справедливость".

"Сир, если позволите, замечу, что не стоит испытывать стыд за это", - произнесла Джейл. - "Ранее я верила в правительство так же истово, как и в богов".

"А сейчас?" - осторожно поинтересовался он. - "Ты утратила веру и в богов тоже?"

"Никогда", - тихо произнесла она, с ходу отметая столь возмутительное предположение. - "Я верила в то, что наше правительство справедливо, что стремится оно к воплощению воли богов. Я верила, что боги благосклонно взирают на нас. Но теперь... я считаю, что в нашем королевстве нет ничего святого, а воля богов и цели власть имущих совершенно различны. Я полагаю, что взирают боги на нас вовсе не благосклонно, а однажды нас ожидает столь же страшная судьба, что и легендарное королевство Дипан".

"Ах, да... Дипан". Фахн неожиданно поднялся с кресла и подошел к окну. Снаружи темные тучи едва позволяли определить, что сейчас день, а колкие кристаллики льда низвергались с небес, ибо страшная снежная буря продолжалась. Она сменила непрерывный снегопад в Крелл Монферайгне, но к ходу или к добру - это вопрос. Обычно снег редко выпадал в сих землях, и эта долгая зима была чем-то неслыханным; в течение ее выпало снега больше, чем многие видели за всю свою жизнь. Об этом много говорили и страшились - верили, что предвещает сие конец света, что мир начал медленно умирать. У Джейл было на это свое мнение, но делиться им с людьми она не спешила.

Ведь если я скажу, что это - наказание богов за то, что здесь творится их именем, меня нарекут еретичкой, и это самое малое.

"Сир?" - осторожно произнесла она, заметив, что молчание затянулось. Казалось, он смотрит на что-то, хоть она и не могла предположить, что можно разглядеть в такой буран.

"Тебе может показаться странным этот вопрос, Летисия, но ты когда-нибудь видела руины Дипана?" Отвернувшись от окна, он вопросительно воззрился на нее.

"Нет, не видела". Она покачала головой. "У меня никогда не было возможности взглянуть на них, и, должна признаться, сама идея меня пугает". Она опустила голову, густо покраснев. "Это стыдно, я знаю, но ничего не могу поделать".

"Как ты сказала мне только что, не думаю, что этого стоит стыдиться", - произнес Фахн, улыбнувшись. - "Я не знаю никого, кто бы углубился в них, и тому есть свои причины". Он вновь перевел взгляд за окно. "Когда я был моложе - скажем, лет пятнадцати, - в один ясный, погожий день мой отец взял меня с собой на корабль. Ни облачка в небе, как говорят. Когда мы отдалились от берега, я заметил по обе стороны от корабля следующее. С одной стороны - руины Сольда, некогда процветающего порта, который обратился в покинутый город призраков после того, как его торговый партнер за одну ночь обратился в пыль. С другой стороны был сам Дипан. Он был очень далеко, и я мог разглядеть лишь вершины оставшихся башен дворца, но даже с такого расстояния зрелище вызвало в душе моей благоговение... и ужас. То, что чувствовал в тот день, заставляет меня понять людей, никогда не желающих ступать в тот проклятый град".

"Честно говоря, сир, история Дипана всегда удивляла и пугала меня". Джейл сделала по направлению к нему несколько неуверенных шагов, тоже бросив взгляд на бурю, свирепствующую за окном. "Сир, вы знаете лес на окраине города? Вы не видите его сейчас из-за снега, но летом можно заметить остовы здания среди древ. Я всегда любила играть там, а когда спросила о том здании мать, она ответила, что это..."

"...руины дома, где содержалась последняя принцесса Дипана, которая считалась погибшей в раннем детстве?" - закончила Фхан. "Да. Трагическая легенда о принцессе Алисии старше нашего королевства, ровно как и история о том, как однажды ночью, незадолго до разрушения Дипана, здание было разрушено по неизвестной причине. Думаю, именно эта древняя тайна так притягивает молодых людей к этому месту, и, признаюсь, я не исключение. Хотя и не был там уже очень давно".

"Правда?" - заинтересовалась Джейл. - "Дозволено ли мне будет поинтересоваться, почему?"

"Негоже будет капитану рыцарей признаться, что визиты свои я прекратил после того, как увидел Дипан, но это правда. Просто причины не те, о которых могут предположить". Он рассмеялся. "Нет, дело не в том, что, увидев руины, я убоялся этого места, а в том, что в скором времени после того вояжа я начал готовиться ко вступлению в рыцарство, и времени на игры больше не оставалось, ровно как и желания". Он взглянул на нее с несвойственной теплотой, а затем разом посерьезнел. "Но, признаюсь, умения, которые я продемонстрировал, вступая в ряды рыцарей, ничто по сравнению с твоими. У тебя очевидный талант, Летисия".

"Вы снова мне льстите". Она залилась румянцем, отвела глаза. Какое-то время она не знала, что ответить, затем со страхом взглянула на него. "Сир, я... если дозволите..."

"Да?" - вопросил он.

"Сир, пока мы еще дальше не отдалимся от темы разговора, молю... вы так и не сказали, какое решение приняли относительно меня. Боюсь, что прошу многого, но скажите мне, что же вы решили". Она судорожно сглотнула. "Конечно, если вам нужно больше времени на раздумья..."

"Нет, я принял решение". Лицо его было донельзя серьезно, и она почувствовала, как сердце ее ушло в пятки. "Честно говоря, если бы ты оказалась глупой девчонкой, стремящейся доказать, что женщины тоже могут быть рыцарями, я бы прилюдно сорвал с тебя маску. Не пойми меня неправильно, я по достоинству оценил твои способности, и не считаю, что женщина менее достойна служить своей стране, чем мужчина. Однако, я считаю, что есть лучшие способы попытаться добиться перемен, и рисковать твоей репутацией подобным образом будет верхом глупости". Он медленно покачал головой. "Но ты доказала мне, что совсем не глупа. Ты гораздо умнее и благороднее, чем я предполагал, и я прошу прощения, что не отнесся к тебе так, как ты действительно того заслуживаешь".

"Боюсь, вы слишком мне льстите". Джейл яростно покачала головой. "Благородная - это слово навряд ли применимо ко мне".

"О?" Он изогнул бровь. "Почему ты так считаешь?"

"Потому что... ну..." Она вздохнула, пытаясь подобрать слова. "Все эти прекрасные слова о том, что я хочу лучше послужить своей стране и народу... порой я боюсь, что это тоже ложь, которой я успокаиваю себя и дурачу вас".

"Если это облегчит твою совесть, скажу, что не считаю тебя лгуньей". Сейчас он смотрел на нее с некоторой тревогой.

"В том-то и проблема, сир". Она закрыла глаза. "Позвольте мне объяснить. Я считаю, что слова мои, обращенные к вам, лживы, потому что под благородными мотивами скрывается чистое и откровенное желание отомстить Магнусу. Эгоистичное желание, ибо я хочу этого для себя, а не для народа Крелл Монферайгна. А справедливость? Справедливость - всего лишь слово, и я не верю в нее. Люди используют его, чтобы прикрыть свои темные желания лучших одеяниях, оправдать грязные деяния. Но скрыть убийство за маской правосудия не уберет кровь с рук".

"Нет", - пробормотал Фахн. - "Ничто не уберет".

"Я еще не закончила". Она открыла глаза. "Самое худшее во всем этом то, что моя совесть замолкает, когда я рассматриваю себя как потенциальную убийцу. У меня столько причин, чтобы оправдать убийство Магнуса - многие из них совершенно не столь эгоистичные, как остальные, - и поэтому я считаю, что смогу жить, совершив этот грех. Я считаю, что это малая цена за то, что он никогда больше никому не причинит такой боли, как причинил мне".

"Мне не кажется, что это ужасно". Фахн положил руку ей на плечо. "Мы солдаты, и не можем - не должны - извиняться за каждую жизнь, которую мы забираем в бою, защищая свою страну. Я знаю, ты можешь заявить, что это другое, и, во множестве аспектов, так оно и есть. В в самом основном, это не так. Ведь в итоге ты защищаешь страну точно так же, как и на поле брани". Он заколебался, затем продолжил. "Если говорить честно и искренне, Летисия, я уже давно считаю, что Магнуса нужно остановить. Может, это и прозвучит глупо, но я верю в тебя и помогу, чем смогу, даже рискуя собственной жизнью".

"Сир, нет!" - вырвалось у нее, когда она уставилась на него округлившимися от удивления глазами. - "Я могу лишь просить вас о молчании - я не могу надеяться на что-то большее!"

"Летисия, ты уж прости, но очень наивно полагать, что если я буду сквозь пальцы смотреть на твои замыслы, это обеспечит твою безопасность", - сурово произнес Фахн. - "Даже если это мне может стоить очень многого".

"Тогда разоблачите меня". Джейл ссутулилась и осознала, что не может посмотреть ему в глаза. "Откройте всем мою тайну".

"Этого я не сделаю". Он убрал руку у нее с плеча и взял девушку за подбородок, вынуждая ее поднять взгляд. "Летисия, кем же ты меня считаешь, если подозреваешь, что я могу так поступить? Я чувствую стыд за то, что каким-то образом ты решила, что я могу так повести себя с тобой, или с кем-либо еще".

"Сир, не говорите так". Джейл ощутила, как в горле растет комок. "Это я должна извиниться... это я ошибалась в вас, просто предположив подобное. Я столько раз нехорошо поступала по отношению к вам, сначала введя в заблуждение, а затем прося гораздо большего, нежели я заслуживаю".

"Сейчас ты нехорошо поступаешь исключительно по отношению к себе самой". Фахн грустно улыбнулся ей. "Да, ты не мужчина, за которого себя выдавала, но я все еще чувствую, что за время пребывания твоего в рядах рыцарей я узнал тебя такой, какая ты есть на самом деле, и с каждым днем узнаю все лучше. Несмотря на все те негативные черты, которые ты себе приписываешь, я считаю, что ты добрая женщина и заслуживаешь моей помощи. И если ты все равно не можешь принять ее, считай это даром прекрасному юному рыцарю, службу которого я очень ценил, и которого нет больше с нами".

"Сир..." Джейл почувствовала, как начинают гореть глаза, а слезы, которые она сдерживала с того момента, как ступила в сей чертог, вот-вот прольются.

"Не надо, я понимаю". Все еще печально улыбаясь, он похлопал ее по плечу. "Иди же... Я думаю, после такого дня тебе нужно вернуться в свою комнату и отдохнуть. Тебе о многом нужно подумать, а через несколько дней мы отправимся на настоящую битву, твою первую, насколько я помню?" Она кивнула, и он продолжал. "Я прослежу, чтобы вечером тебе в комнату принесли ужин, ибо, полагаю, ты не в том сейчас состоянии после нашей беседы, чтобы трапезничать с иными рыцарями. Иди и отдыхай... и подумай о моих словах. Я сдержу данное слово и помогу тебе, ибо, как и ты, я считаю, что страна наша заслуживает лучшего. Какая судьба ожидает нас по завершении сего темного пути, неведомо... но, думаю, мы оба станем сильнее, если пройдем по нему вместе".

***

Вместе...

С тех пор, как он произнес эти слова, прошли недели, и он не отступил от своих слов. Та встреча в его покоях не стала последней, и они часто встречались, чтобы обсудить свои планы, ровно как и более прозаичные вопросы. Они сражались плечом к плечу в нескольких битвах, и выжили. Сегодняшний вечер был схож с остальными - возвращение с победой, которую они отмечали вдвоем после того, как удалились с праздненства, устроенного иными рыцарями.

Я знаю, это неправильно, но если бы меня застали сейчас, предательство не стало бы первым, в чем меня обвинили.

Она стояла у дверей покоев Фахна, удалившись с праздненства через значительный промежуток времени после того, как ушел он сам, и, минуя стражей, прокралась к его личным покоям. Затаив дыхание, она подняла руку, чтобы постучать.

"Летисия". Не успела она дотронуться до двери, как он открыл ее, и улыбка на его лице заставила ее сердце забиться сильнее. "Наконец-то. Входи".

"Я оставалась там достаточно времени, чтобы отвести подозрения, сир", - отвечала Джейл, проходя в комнату. - "Но как вы узнали, что я здесь? Я ведь даже не постучала".

"Я услышал твои шаги в коридоре", - рассмеялся он. - "И, кстати, нет нужды обращаться ко мне столь формально. Зови меня Фахн - думаю, сейчас ты заслужила право на это".

"Сир, простите, но я не сделала ничего такого, чем бы заслужила подобную привилегию", - возразила она.

"Ерунда", - отмахнулся он. - "Ты хорошо проявила себя в сражениях, которые мы пережили. Ты продолжаешь поражать меня своим искусным владением мечом". В глазах его плескалось веселье. "Ты превосходишь в этом всех мужчин".

"Сир, вы обещали, что не станете говорить подобного!" - встревожилась Джейл. - "Даже здесь кто-нибудь может услышать!"

"О... я сказал? Прости!" Он подавил смешок и она сама ощутила занимающееся в душе веселье.

"Вы это нарочно сделали!" - с игривой ноткой заметила она. - "Глупо!" Затем улыбка ее исчезла, а лицо залила краска стыда. "Я прошу прощения, сир".

"Хмм?" Фахн растерялся. "За что ты просишь прощения?"

"Что бы вы не говорили, вы все еще мой капитан, и мне непозволительно фамильярничать с вами". Джейл покачала головой. "Простите".

"Думаешь? Ладно, в чем-то ты права... возможно, нам следует разговаривать более серьезно отныне". Она встретила его взгляд и поняла, что ничего подобного он делать не собирается, ровно как и держать на нее обиду за высказанную фамильярность. Она слегка расслабилась, хоть все инстинкты кричали ей об обратном.

Она наградила его игривым взглядом. "Теперь я знаю, что вы просто играете со мной". Губы ее дрогнули, и она не сдержалась, рассмеялась.

"Улыбка тебе идет". Фахн улыбнулся в ответ, а затем расхохотался тоже. "Летисия, осмелюсь сказать, тебе следует чуть расслабиться. Наши отношения несколько сложнее, чем отношения между капитаном и его подчиненной".

"Д-да?" Она почувствовала, как кровь приливает к лицу.

"Да. Мы друзья, Летисия, союзники в борьбе с общим врагом, стремящиеся наградить нашу любимую страну хотя бы от части порчи, ее снедающей". Он тепло улыбнулся ей. "Именно по этой причине я считаю, что ты заслужила право обращаться ко мне по имени".

"Я... спасибо", - Джейл склонила голову, не желая, чтобы он заметил, как она покраснела. - "Вы оказываете мне честь... я попытаюсь называть вас по имени, но от старых привычек тяжело отказаться".

"Вот и хорошо", - негромко рассмеялся Фахн. - "Достаточно и этих твоих слов".

О, вы не представляете, что говорите... я...

"Летисия", - произнес он, будто посетила его неожиданная мысль. - "Я заметил кое-что в твоем поведении на сегодняшнем праздновании победы".

"Д-да?" - выдавила она. - "И ч-что же?"

"Что ты никогда не употребляешь алкогольные напитки, предпочитая воду или молоко. Интересно, почему?"

"О, это. Ну, понимаете... правда в том, Фахн..." Звать его по имени было странно, но она постаралась не обращать на это внимания и нервно рассмеялась. "Я никогда не пила ничего крепче, чем молоко и вода, и я боюсь, что может случиться, если я изменю этой привычке".

"О, и это все?" Его глаза весело поблескивали. "Если ты стесняешься того, что, выпив, выдашь свою истинную личину иным рыцарям, я предлагаю тебе попробовать - отведай немного меда здесь, где тебя не видят посторонние".

"Сир! Фахн... это совершенно неподобающее предложение!" Покраснев, она глядела на него широко раскрытыми глазами. "Я не подвергну сомнению вашу честь, сказав, что намерения ваши бесчестны, но, согласитесь, это предложение звучит недостойно!"

"...Ты права". Он хохотнул. "И в том, что звучит оно недостойно, и касательно моих намерений. Я лишь хотел, чтобы ты попробовала стаканчик и сказала, по вкусу ли тебе мед. Он уж точно не свалит тебя с ног, и я уверен, ты не считаешь, что я способен на... недостойное поведение, коль выпивка вдруг свалит тебя с ног".

"Ну... да... конечно..." Джейл немного расслабилась, хоть румянец не сходил с ее лица. "Я... ну, я просто..."

"Чего ты боишься?" Фахн посерьезнел. "Если не хочешь, давай оставим эту тему. Вообще, я хочу извиниться за то, что обидел тебя - я просто хотел, чтобы ты чувствовала себя раскованно и испробовала то, в чем отказывала себе ранее. Я видел, как другие рыцари смеются, когда ты упрямо отказываешься от выпивки, и когда ты рассказала мне о причинах, я просто хотел избавить тебя от смущения или возможных подозрений".

"О... ну... в таком случае..." Джейл полностью расслабилась, краска исчезла с ее лица. "В таком случае я приму ваше предложение", - добавила она игриво.

"Уверена?"

"Да", - кивнула она. - "Но, как вы сказали... лишь один стаканчик".

"Это единственное, что я тебе рекомендую, и все, что ты получишь", - ответив он и, взяв в руки бутыль, налил ей меда в небольшой кубок. "Вот... пей медленно".

Она сделал именно так, как он посоветовал... но даже маленький глоток вскружил ей голову. Она кивнула, когда он спросил, все ли с ней в порядке, и сделала второй глоток. Это было головокружительно, и это слабо сказано, но не лишено удовольствия, и она хотела еще.

Фахн внимательно следил за тем, как она пьет, с растущей тревогой отмечая, что она начинает терять голову. Чувствуя, что откладывать больше не может, он забрал у нее кубок.

"Хватит на сегодня, Летисия", - сказал он нежно, но твердо. - "Думаю, тебе стоит остановиться".

"Что... думаешь, потому что ты мой капитан, то можешь решать за меня, сколько мне пить?" - невнятно пробормотала она, не обращая внимания на субординацию. - "Я... взрослая, и поэтому... поэтому..."

"Не в этом дело". Он поставил кубок на стол, а затем придвинулся к ней. "Я просто забочусь о тебе, как друг, а не как капитан".

"О... друг..." Что-то в груди его сжалось, когда она взглянула на нее своими темными и несколько пьяными глазами. "Знаешь... неплохо бы стать большим, чем просто друг... как думаешь?"

"Летисия, сейчас не время говорить о таком", - ответил он, избегая встречаться с ней взглядом.

"А почему нет? А?" В следующее мгновение она обвила руками его шею, и приблизила к нему свое пылающее лицо. Дыхание ее отдавало алкоголем, а на губах появилась искушающая улыбка. "Почему нет?"

"Потому что ты пьяна", - ровно произнес он, пытаясь спрятать все эмоции в глубины души. - "И тебе стоить поспать". Он отстранился от нее, все еще избегая встречаться с ней взглядом.

"Но я не хочу спать!" - запротестовала она. - "Я-я хо... я хочу тебя..."

Боги, казалось, на мгновение она вновь пришла в себя... на кратчайшее мгновение, но этого достаточно... и все же я не могу сделать то, о чем наутро наверняка пожалею.

"Летисия, обсудим это, когда придешь в себя. А сейчас ты должна..." Он замолчал, когда все же набрался смелости посмотреть на нее и заметил, что она уже вырубилась. "...выспаться". Он глубоко вздохнул, рассматривая возможные варианты действий и то, что случится на следующий день.

Следующее утро не будет приятным...

Для нас обоих.

***

Ожидания его оказались абсолютно верны; на следующее утро Джейл проснулась в постели Фахна. Застонав от пульсирующей боли в голове, она перевернулась на живот; разум ее тщетно пытался сопоставить воедино осколки воспоминаний.

Боги... что я делала прошлой ночью... не могу вспомнить...

Она замерла, ухватившись за подушку так сильно, будто это был каменный осколок, за который она держалась, повиснув над пропастью. Напротив нее за столом сидел Фахн, протирая глаза, с неизменной потрепанной книгой по теологии в руках. Она проснулась в его комнате.

Нет... нет... о, нет... нет, нет, нет... что же случилось? О, нет...

"А, вижу, ты проснулась наконец". Фахн захлопнул книгу и обернулся к ней с явственным весельем на лице. "Доброе утро, спящая красавица".

"Оооох..." Джейл спрятала лицо в подушку, не зная, побледнеть ей или покраснеть, и пытаясь не обращаясь внимание на исходящий от подушки его запах. "Нет... к-как вы можете шутить... я даже не помню... что делала я... мы... делали? Аааах..."

"Ничего такого", - рассмеялся Фахн. - "Ты просто выпила свой единственный стаканчик слишком быстро, потому и уснула, а, уложив тебя в постель, я спал в кресле. Не самый удобный выбор, но вполне приемлемый. Думаю, ты спала очень чутко, хоть сейчас чувствуешь себя и не очень хорошо, верно?"

Один глаз открылся и воззрился на него. "А это точно все?"

"Да. Уверяю, ты не сделала ничего иного, лишь продемонстрировала, как плохо твой организм переносит алкоголь". Он рассмеялся вновь. "Но, к счастью, я был единственным свидетелем, и этот секрет, как и остальные, которые ты открыла мне, останется со мной. Я и слова об этом не скажу никому". Он ласково улыбнулся ей. "Теперь нужно лишь вывести тебя отсюда и вернуть в твою комнату так, чтобы никто не заметил".

"Ухххх". Джейл снова закрыла глаз и застонала. "Давайте позже... я сейчас не хочу двигаться... и вообще что-либо делать..."

"Согласен", - рассмеялся он. - "Думаю, у меня здесь есть кое-что, чтобы облегчить твои страдания".

"Все, что угодно", - пробормотала она. Он лишь рассмеялся в ответ и подошел к комоду, наверное, в поисках лекарства для нее. "Хоть мысль о том, что не случилось ничего неподобающего, сама по себе успокаивает".

"Я рада".

Я не могу собраться с духом и сказать ей. Она не помнит, что говорила и что делала, пусть лучше все так и останется. Иначе она просто почувствует унижение, и наша дружба может на этом и закончиться. Этим я не могу рисковать.

...Я был так близок к этому прошлой ночью. Слишком близко. И я не должен вновь повторять эту ошибку. Если бы я поддался искушению, сейчас все было бы по-другому, и нам обоим было бы плохо и неудобно. Я бы навсегда лишился ее доверия, она чувствовала бы стыд и отвращение, и я пожертвовал бы своей честью ради недолгого удовольствия, которое не стоило бы всей той боли, которую принесло. Да, верно... оно того не стоило бы. Любое извлеченное из этого удовольствие отравлял бы тот факт, что она не была сама собой, возможно, даже не вспомнила бы о случившемся, и, самое худшее, что я бы воспользовался ее состоянием и отсутствием самоконтроля для удовлетворения собственных желаний.

Да, она искушала меня. Да, признаюсь, меня посетили недостойные мысли насчет нее. Как и все остальные в этой погрязшей в разврате и порче стране, я не святой. Нет, я просто человек, прилагающий все усилия, чтобы жить по совести и чести, но ничто человеческое мне не чуждо. Она возводит на себя напраслину, говоря о своем эгоизме, и я вынужден поступать точно так же. Ибо я боюсь, что отверг ее прошлой ночью лишь потому, что хотел, чтобы мы пришли к этому с полным осознанием происходящего, и чтобы у нее остались добрые воспоминания. Какой мужчина не хочет этого от женщины, которую желает? Но, пусть это и естественно, в данной ситуации окажется непростительным эгоизмом, и я должен подавлять в себе свое желание по отношению к ней.

Ради нас обоих.

***

"Ты готова?"

"Да". Взгляд Джейл, обращенный к нему, был суров. "Я была готова к этому дню с тех самых пор, как приняла эту личину".

"Хороший ответ", - кивнул Фахн. - "Я бы разочаровался в тебе, если бы в последний момент ты решила отступить. Но ты вновь заставляешь меня гордиться собой".

"Я... рада". Джейл закрыла глаза и сделала несколько быстрых вздохов. "Меньше всего на свете я бы хотела разочаровать вас".

"Ты этого не сделала, и сомневаюсь, что тебе это удастся когда-либо", - ласково произнес он. Она почувствовала, как что-то внутри болезненно сжалось, а в горле встал комок.

"Как вы можете так по-доброму говорить со мной?" - хрипло выдохнула она, крепко зажмурившись. Невыносимо было сейчас смотреть на него. "Вы всегда относились ко мне с добротой, а я... я вовсе не достойна ее".

"Летисия, я..." - начал он, но она покачала головой и продолжала, все еще избегая смотреть на него.

"Я чувствую, как будто... просто использую вас. Не будь вы командующим рыцарями, тогда другое дело, я бы даже не стала завязывать с вами дружбу". Она открыла полные слез глаза и взглянула на него; лицо ее отражало душевную боль. "Вы, должно быть, считаете меня ужасной, лживой женщиной. Простите..."

"Ничего подобного я не думаю". Он твердо покачала роль, когда она открыла было рот, чтобы ответить. "Нет, ничего не говори. Мы уже обсуждали это, когда твоя тайна стала мне ведома, и вывод, который я сделал насчет тебя тогда, не изменился и сейчас, и я лишь уверился в нем за время, проведенное с тобой. Я не желаю сейчас слышать всей той ерунды, которую ты говоришь о себе, как не желал и тогда. Молю тебя, лучше молчи, если не хочешь сказать мне что-либо иное".

"...Простите". Она склонила голову, и он вздохнул.

"Нет. Не извиняйся. Отрешись от этих мыслей. Приближается час, когда мы сможем наконец нанести удар, которого ты ждала так долго. Ты должна сосредоточиться на этом".

"...Я знаю". Джейл вытерла слезы и сделала глубокий вздох. "То есть... Магнус действительно последователь какого-то странного дьявола-бога?"

"Да", - кивнул Фахн. - "Перед началом сражения он воззовет к демону, сокрыв ритуал так, будто благословляет воинов, укрепляя их дух. Это будет нашей единственной возможностью. Летисия, ты должна прикрывать меня. Ты гораздо важнее в этом деле, чем все другие рыцари, ведь ты лучше остальных знаешь, какой страшный это человек".

"Вам нет нужды тревожиться", - отвечала Джейл. - "Я встану рядом с вами, клянусь жизнью".

"Да, ну..." Он сухо улыбнулся. "Постарайся не потерять ее, хорошо?"

"Постараюсь". Она позволила себе улыбнуться уголком рта. "Это все, что я могу обещать".

"Что ж, справедливо".

***

"Тебе конец!"

Джейл и Фахн, обнажив мечи, бросились к чародею, но, не добежав до него нескольких футов, были остановлены невидимым барьером в воздухе. Они споткнулись, упали на пол.

"Что?!" - выдохнул Фахн. - "Что это еще за трюки?"

"Мы не можем пробиться к нему через эту невидимую стену!" Ее отчаянный взгляд метался по сторонам. "Должен же быть способ..."

Она замолчала, заметив, как воздух подле Магнуса подернулся рябью. Над чародеем возникла высокая, закутанная в плащ фигура, которая медленно опустилась вниз. То была женщина - из-под плаща виднелись длинные стройные ноги и платье с разрезом на бедре. Туфли на высоких каблуках звякнули о пол, длинные алые волосы - такого же цвета, что и глаза, сверкающие под капюшоном, - свободно рассыпались по плечам. Не давая никому из присутствующих опомниться, женщина простерла руки и низким, гортанным голосом произнесла заклинание. Алое сияние объяло пару, замершую перед ней, а когда оно исчезло, Джейл заметила, что осталась одна.

"Что?" - прохрипел Магнус. - "Почему? Почему мое заклятие принуждения не сработало?"

"Твое заклятие? Ты слишком много о себе возомнил, человек". Дженевьева бросила на него взгляд через плечо, после чего вновь сосредоточилась на завороженной Джейл. "Хотя, это хороший вопрос. Ха".

"Магнус! Что ты с ним сделал?" - выкрикнула Джейл, забыв, что голос нужно сделать более низким и гортанным, соответствующим личине, за которой она скрывалась. Свою ошибку она поняла слишком поздно, когда глаза Магнуса округлились от удивление и он расхохотался; на лице его отразилось понимание.

"Понятно, понятно! Хе-хе-хе... так вот оно что". Он задумчиво постучал пальцем по подбородку. "Интересно, как это женщине удалось вступить в рыцарское братство". Глаза его потемнели, а улыбка стала шире. "Как же умно ты поступил, Фахн! Женщина, выдающая себя за мужчину... я-то думал, что ты просто глупый солдат, но сейчас понимаю, как заблуждался".

"Оооох!" - рассмеялась Дженевьева. - "Как гениально! И ты такая хорошенькая". Она наградила Джейл полной вожделения улыбкой, от которой у той мурашки побежали по коже. "Но вы дьявольски хитроумны все же. Я чувствую себе подобных. Ахахаха!" Она отбросила капюшон, явив лицо, которое, несмотря на всю красоту, было призрачно бледным, а из-под верхней губы торчали острые клыки. "Я читаю твое сердце... ты используешь мужчин, но то лишь способ скрыть твои истинные чувства". Она патетически вздохнула. "Ах ты бедная девочка... ты сама не понимаешь, что творится в твоей душе, но мне это очевидно".

"Замолчи, чудовище!" Дрожащими руками Джейл направила меч на нежить, молясь о том, что страх ее останется незамеченным.

"О! Ох, ох!" Губы Дженевьевы искривились в гримасе отвращения. "Чудовище, говоришь? Думаю, что ничем не отличаюсь от иных людей... Ты называешь меня чудовищем, но ведь я просто являю тебе твои собственные чувства! Как ты смеешь!" Она пронзила Джейл яростным взглядом. "А я пыталась вести себя цивилизованно ради тебя!"

"Ты... клянусь, я разрублю тебя надвое!" Джейл сделала шаг по направлению к ней, но помедлила, когда воздух над нежитью пошел рябью так же, как и прежде над Магнусом. Однако означилась не очередная нежить, а сребровласая женщина в голубых доспехах, обнажившая меч, лишь коснувшись пола. "Ч... что?!" - выдохнула она.

"Дева-воительница..." - проскрежетал Магнус; колени его дрожали. - "Валькирия!.."

"Ха! Быть цивилизованной у тебя плохо получается!" Леннет воззрилась на Дженевьеву с неприкрытой ненавистью. "Осквернительница душ! Твое существование и грехи завершатся здесь и сейчас!"

"...А, валькирия!" Дженевьева оправилась от изумления. "Сколько лет прошло, а? Но я вот не помню... твои доспехи и тогда были голубыми? Или все же черными? Нет, точно не голубыми". Она нахмурилась, затем передернула плечами. "Хотя какая, в сущности, разница... внутри них все равно одно и то же".

"Хватит молоть языком!" Леннет сделала шаг вперед. "Нежити предначертало молчать! Нечестивая тварь, возвращайся в могилу, откуда и появилась!"

"Это все прекрасно, но, думаю, тебе не помешало бы озаботиться тем, что происходит у тебя за спиной". Взгляд Дженевьевы был исполнен злости, но направлена она была не на Леннет, а на кое-кого за спиной у валькирии.

"Что?!" Леннет резко обернулась, чтобы посмотреть, о чем говорит вампир. "Что за..."

О, боги... почему... молю вас... Фахн, пожалуйста... как больно...

"Фахн..." - выдохнула Джейл, еле ворочая языком от боли. - "Пожалуйста... очнись... пожалуйста, очнись..."

Но в ответ он лишь смотрел на нее холодными, отстраненными глазами, после чего выдернул меч из ее груди и позволил ей осесть на пол; кровь толчками выбивалась из открытой раны. Фахн... "Не в твоих силах подчинить себе меня так же", - прошипела Дженевьева, обернувшись к Магнусу. В глазах того плескался ужас, и он осел на пол; ноги не держали его больше. На лице Дженевьевы появилась усмешка. "Тебе предстоит вынести столь тяжкую ношу всего произошедшего на своих хрупких плечах, маленький человечек". Вновь набросив на голову капюшон, она обернулась к Леннет. "Прощай... мы встретимся вновь, леди богиня!"

"Нет!" Леннет бросилась к ней, но было уже поздно - вампир исчезла. "Проклятая нежить..."

И она исчезла тоже. В то же самое мгновение меч Фахна лязгнул о пол; заклинание, подчинившее его разум, развеялось. Он в недоумении уставился на лужу крови у своих ног.

Что... что я сделал... как... кто... что происходит...

Он обратил взор на Магнуса, съежившегося на полу. На теле чародея ран не было, и все же клинок, выскользнувший из рук командующего, был в крови... юной девушки в доспехах...

...НЕТ!

Фахн пал на колени, с превеликой нежностью обнял тело Джейл. "Летисия! Держись! Пожалуйста!" - молил он, страшась наихудшего, видя, что глаза ее остаются открытыми, а кожа бледнеет. "Пожалуйста... я... не умирай у меня на руках..."

"...Фахн". Глаза ее чуть приоткрылись, и с видимым усилием она коснулась его лица ладонью. "С вами... все в порядке... о, благодарение богам..." На губах ее появилась слабая улыбка, но страхи мужчины, лицо которого ей казалось на удивление размытым, не развеялись.

"Не умирай!" Он затряс ее, видя, что глаза девушки вновь закрываются. "Молю!"

"Шшш... не надо..." Она печально улыбнулась ему. "Фахн... простите".

"За что?!" - неверяще выдохнул он. - "Летисия, прекрати извиняться! Тебе не за что просить прощения! Я..."

"Нет, есть". Она медленно покачала головой. "Видите ли, я никогда вас не говорила... о своих истинных чувствах к вам... а теперь, когда я набралась смелости открыть их... уже слишком поздно..."

"Нет!" - воскликнул Фахн. - "Ты должна... должна держаться... Пожалуйста!"

"Простите..." Слезы потекли из ее чуть приоткрытых глаз, и она вновь покачала головой. "Пожалуйста... крепитесь... и возьмите себя в руки. Вы должны это сделать". Она нежно коснулась ее лица, даже если оно темнело и расплывалось перед ее глазами. "Пожалуйста. Я хочу..." Сердце его замерло на краткий мир, ибо слова ее напомнили ему о той ночи. "...чтобы вы победили..." Дыхание ее прервалось.

Нет...

"Летисия..." Он смотрел на ее застывшее лицо, глаза его болели, а грудь болела от образовавшейся там пустоты. "Я..."

...Это я должен просить прощения, Летисия... Я...

...Я любил тебя. Прости меня, Летисия, что так и не нашел в себе смелости признаться тебе в этом. Все-таки я не мужчина, а трус.

Неожиданный звук привлек его внимание, и скорбь отошла на второй план, когда он обернулся к Магнусу, который пытался отползти к двери. В то же мгновение Фахн вскочил на ноги, сжав в руке окровавленный меч, и устремился к тому, по вине которого потерял дорогого человека.

"МАГНУС!"

  1  2  3  4  5  6  7  8