Demilich's

Начало

Глава 1

Сознание пробуждалось – медленно, тягостно, нехотя...

«Кто смеет?..» - в душе валькирии закипал гнев.

«Ты должна выбрать» - прозвучал женский голос во тьме, и озадачилась валькирия: «Выбрать? Выбрать что?..» «Будущее», - был ответ. «Будущее?.. Мое?» - уточнила валькирия, и отвечала ее незримая собеседница: «...Верно. Твое. И в то же время, будущее мира».

«Будущее мира?..» - задумчиво повторила валькирия. – «Но почему я?» «Ты должна выбрать», - вновь прозвучало настояние. – «Ибо – такова судьба, тебе предначертанная». «Почему должна?..» - недоумевала пробуждающаяся. – «Кто я?..»

Воспоминания хлынули в разум ее, и валькирия Леннет вновь обрела себя...

«Будущее, которое тебе не следовало выбирать», - изрекла незримая, и образы предстали взору валькирии...


Долгое, страшное противостояние завершилось, и возвестил великий Один, обращаясь как к асам – Тору и Локи, так и к эйнхериарам, ему внемлющим: «Мое копье Гунгнир замолчало... Похоже, мы повергли всех врагов...» Сподвижники божества разразились ликующими криками: наконец-то покончили они с противником, и свет новой эпохи озарит мироздание!

«С этого для я стану править сим миром!» - изрек Один. – «И все создания его – и асы, и эльфы, - познают мир. Посему я, Один, владыка асов, провозглашаю себя Отцом Сущего!» Сей день ознаменован поражением их поистине могущественной противницы – валькирии Леннет!..

Но содрогнулась земная твердь, копье Гунгнир задрожало в длани Одина, и предстала воителям та, кою считали они поверженной. «Монстр...» - прошипел Один, и Леннет отрицательно покачала головой: «Я не монстр». «Ты называешь себя богиней», - продолжал самопровозглашенный Отец Сущего, и когда валькирия лишь хмыкнула презрительно, вопросил: «Кто же ты?»

Вместо ответа Леннет атаковала, и вновь сотряслось мироздание...


«То будущее, выбирать которое тебе не следовало», - вновь изрек голос во тьме, и растерялась Леннет: «Я не понимаю... Я...»

«Ты должна выбрать!» - в восклицании сем не было места компромиссам. – «Будущее, которое определит судьбу этого мира».

Какой выбор ей следовало сделать?..

Иные образы, знаменующие далекое прошлое... и - начало истории...


Содрогнулась твердыня асов, и Один, призвав в тронный зал своего служителя-гнома, Сефирота, поинтересовался, что происходит снаружи? Неужто ваны нанесли удар? «Нет, мой господин», - почтительно отозвался гном. – «То – миньоны Хель, из Нифльхейма».

«Миньоны Хель?» - поморщился Один. – «Стало быть, голова у нас будет болеть не только о ванах». Асы окружены со всех сторон, и многочисленны враги их. Теперь, когда примкнули к ванам злобные духи Хель, неведомо, встретят ли асы новый рассвет.

Раздался оглушительный грохот, и предположил степенный Сефирот, что противнику удалось разбить врата твердыни. «Где же Тор Громовержец?» - пробормотал Один, не ожидавший, что продвижение ненавистного врага окажется столь стремительно, и Сефирот устало вздохнул: «Боюсь, даже он не смог выстоять в противостоянии с ванами...» «Хочешь сказать, Тор мертв?!» - поразился Один, и гном тихо произнес: «Боги не погибают... они просто иссякают».

Обратившись к Сефироту, Один приказал тому отправить в бой берсерков, но отозвался старый гном: «Пали они пред магией ванов и были низвергнуты с небес. До самого конца доблестно они сражались...» «А Локи?..» - продолжал спрашивать Один. – «Он тоже... иссяк?..» «Да», - подтвердил Сефирот.

Один вынужден был признать: все кончено. Существованию асов пришел конец.

«Сефирот, предай замок огню», - отдал Один свой последний приказ, и почтительно осведомился прислужник: «Вы разделите судьбу замка?» «Магия ванов значительно превосходит нашу», - мрачно констатировал Один. – «А теперь они объединили силы с Хель... У нас нет иного выбора».

В зал ворвался один из воителей-ванов, но Сефирот сразил его, после чего обернулся к Одину: «Мой господин, есть еще надежда». «Надежда?» - могучий ас подумал, что ослышался было. – «Какую надежду зришь ты в разрушающихся стенах сего замка?» «Земля, именуемая Вальхаллой, пребывающая в дальних пределах сего плана бытия», - молвил гном. «Нет ничего в Вальхалле», - нахмурился Один, и Сефирот согласно кивнул: «Именно там пребывает наша надежда. Станет она новой родиной для асов... Вы должны возродить их, мой господин».

«Возродить?» - повторил Один. – «Да ты шутишь!» «Молодой господин», - отозвался гном. – «Вы – все еще дитя, которое я, Сефирот, качал на руках. Я не допущу, чтобы все закончилось здесь и сейчас. Сейчас, мой господин, вы мало похожи на бога. Нет у вас ни влияния, ни сил, ни даже воинов. Но остается у вас одно качество, иные боги коим не обладают – ваши амбиции, горящие, как жаркое пламя!.. Посему прислушайтесь к моим словам. Вам надлежит отправиться в Мидгард».

«Мидгард?» - удивился Один. – «Мир, в котором живут люди?» «Там найдете вы огненную гору, опаляющую сами небеса», - продолжал вещать Сефирот. – «Вы должны пробудить ту, что спит там – Избирающую Павших». «...Валькирию?» - поразился Один, и подтвердил гном: «Наследие вашего отца. Она была заточена посредством божественного пламени. Вам следует пробудить ее».

В душе Одина воспряла надежда: ведь если легенды о валькирии действительно правдивы, быть может, есть у асов шанс на выживание... Сефирот просил своего господина поторапливаться, обещая, что на какое-то время задержит его преследователей.

«Но почему она была заточена?» - поинтересовался Один, и когда Сефирот пожал плечами, уточнил: «Ты просишь меня пробудить сущность, не зная, по какой причине изначально была погружена она в сон?» «Иначе мы обречены на гибель!» - напомнил сомневающемуся асу Сефирот, и видя неуверенность в обращенном на него взгляде Одина, посуровел: «Как надеетесь вы спасти свою расу, обладая столь слабой волей? Вам следует отринуть все чувства. Неужто возможно возродить мир богов, если не можете вы оставить умирать одного-единственного старого гнома, который уже пожил свое?»

Коротко кивнув и высказав надежду, что встретятся они с Сефиротом снова, Один устремился прочь из обреченной твердыни – в Мидгард, нижний мир...

***

В древние времена мироздание было разделено на девять царствий.

Мидгард, мир людей.

Ванахейм, владения ванов.

Асгард, королевство асов.

Царствия эльфов - Альфхейм, огня – Муспелльхейм, гигантов - Ётунхейм и мертвых – Нифльхейм.

Существовали они в гармонии, но однажды Королева Нифльхейма, Хель, заключила союз с ванами, вторгшись в земли асов. Многие божества приняли сторону Хель, и асы оказались наголову разбиты. Королева Хель стала владычицей сего мира.

Равновесие мироздания нарушилось, и хаос, снедающий царствия божеств, коснулся и мира смертных.

Лишившись своей божественной армии, Один вознамерился обрести союзников среди людей в снедаемом войнами Мидгарде и даровать им возможность занять место в числе последователей его.

Жаждали миряне славной смерти в бою, дабы обратиться героями-эйнхериарами вместо того, чтобы погрузиться в вечный сон в Нифльхейме. Взывали они к богине, поминающейся в преданиях Мидгарда, – Деве-воительнице, валькирии, - надеясь, что снизойдет она в смертный мир и покончит с бессмысленной резней.

Так началась история о возрождении асов...


Удалось Одину разыскать означенную огненную гору в отдаленных пределах Мидгарда, и устремился он в пещеры, простирающиеся под нею. Верным лазутчикам-воронам, его сопровождавшим, даровал ас человеческие обличья, и стали известны те как Хугинн и Мунинн.

Углубляясь в пещеры, приказывал Один пламени отступить, и спешило то исполнить приказ... Наконец, в недрах огненных каверн лицезрели ас и спутники его Деву-воительницу, пребывавшую в глубоком сне. «Она – не смертная», - осознал Хугинн. – «Это – некая божественная сущность!»

«Пробудись», - приказал Один, приблизившись к богине. – «Дева-воительница, валькирия Леннет». Вновь и вновь взывал он к Леннет, и, наконец, та открыла глаза, воззрившись на аса. «Я – Один, владыка асов, величайший из богов», - молвил Один, и все же признался: «Но титул мой ‘владыки’ – к сожалению, дело прошлое. Асы были наголову разбиты».

Сие стало откровением и для воронов, но вопросов лишних они не задавали – ровно как Леннет, внимательно взирающая на пробудившего ее. «По некой причине Королева Нифльхейма Хель нарушила наше с ней соглашение и бросила на Асгард ваниров и гигантов», - говорил Один.

«Кто... ты?..» - растерянно протянула Леннет. – «И кто... я?..» Осознал Один, что утратила валькирия память, молвил: «Леннет... ты – наследие моего отца. Сокровище богов. Избирающая Павших». Видя, что валькирия продолжает с недоумением взирать на него, Один предпринял еще одну попытку объяснить: «Мы, асы, обладаем различными божественными силами. Огнем, молнией, ветром и льдом... Но, будучи валькирией, ты уникальная среди нас. Если верить тому, что я слышал, ты способна говорить с самым средоточием души, наделенным воспоминаниями усопшего».

Последовав совету Одина, Леннет попыталась сосредоточиться, и множество голосов зазвучало в разуме ее. «Это – голоса тех, кто или вот-вот умрет, или только что умер», - пояснил ас. – «Души, обретающие посмертие, звучат громче, нежели остальные... Но сейчас мирозданием правит Хель, и мертвые отправятся в ее владения. Леннет, ты должна узреть сии души и избрать из них тех, кто окажется достоин стать эйнхериарами. Нельзя допустить, чтобы мертвые достались Хель. Приведи их ко мне. Они станут божественными солдатами и пребудут таковыми до скончания веков, ключом к возрождению нашего божественного царствия».

Леннет вновь сосредоточилась, и в разуме ее отчетливо прозвучал возглас: «Не все еще кончено! Я могу сражаться!» Пояснил Один: где-то вот-вот отойдет в мир иной воительница, посему надлежит незамедлительно разыскать ее.

На глазах Муннина и Хугинна двое попросту исчезли...


Один и Леннет обнаружили себя на благодатном лугу, и пояснил ас: переместились они в воспоминания той, чей голос только что слышали. Предупредил Один спутницу: «Миньоны Хель постараются разорвать эти воспоминания на части. Если это произойдет, героиня никогда не станет эйнхериаром».

Оглядевшись по сторонам, заметила Леннет, что не может она обратиться к сущности души умирающей, не покончив прежде с миньонами Королевы Нифльхейма.

Устремившись на поиски той, кому принадлежат сии воплощенные воспоминания, Леннет вскоре заметила ее. Девушка представилась: Жанна де Море, командующая 12й бригадой лучников Булнерии. Правда, ныне не помнила она, в сражении с кем пала...

Заверила Леннет Жанну, что благородная душа ее обретет бессмертие, обратившись в воительницу в армии Одина, Отца Сущего. «Ты – Дева-воительница», - осознала лучница. – «Валькирия».

Окружили их призрачные порождений Нифльхейма, жаждущие осквернить воспоминания Жанны и забрать душу ее с собою. Но Жанна готова была к обращению эйнхериаром, посему безропотно приняла сторону Девы-воительницы в противостоянии миньонам Хель.

Покончив с тенями, Леннет вернулась к Одину, поведав о том, что обрела первого своего эйнхериара. Повелел владыка асов валькирии продолжать поиски воинов, обретут кои божественность, после чего передал Леннет Муннина, сам же устремился в Асгард, дабы заняться восстановлением своего разрушенного замка. Ныне оплотом власти его станет Вальхалла – новое королевство асов!


Продолжила Леннет поиски доблестных душ, и в воспоминаниях следующей сущности обнаружила себя в дремучем лесу.

Наблюдала Леннет в образах воспоминаний, как обратилась к предающемуся возлияниям в местной таверне мечнику Карадоку девушка по имени Сенна, моля научить ее искусству обращения с мечом. Карадок был исполнен горечи, считая себя абсолютно бесполезным и пропащим человеком, но Сенна не ведал этого, ведь зрела пред собою героя Булнерии, прозванного «Неуязвимым Мечом», прославившегося в ряде военных кампаний – в том числе войне с Трахией.

Присутствовавшие при разговоре посетители таверны рассмеялись – насколько было им известно, Карадок не просыхал никогда. И сейчас пьянчуга покинул питейное заведение, отправился домой, но упрямица продолжала следовать за ним по пятам. Обнажив меч, она сделала выпад в сторону Карадока, и тот инстинктивно ушел из-под удара.

«Так и знала!» - просияла девушка. – «Ты – настоящий Карадок». «Что, если так?» - буркнул тот, сжал руками шею Сенны, прошипел ей в лицо: «Хочешь научиться сражаться мечом? Тогда помни, что это такое. Если меч приближается к твоему горлу, он убивает тебя. Вот и все. Это не игрушка. Иди домой». Он отступил от Сенны, и та, мелко дрожа, сделала несколько судорожных вдохов, а после выдавила: «Научи меня сражаться мечом».

«Зачем тебе это?» - поинтересовался воин, и призналась девушка: «Я прикончу их – тех, кто убил мою семью». Сенна расплакалась, и Карадок велел ей немедленно прекратить. «Я понимаю...» - пробормотал он, и девушка просияла, обещав, что никогда боле не станет плакать.

На следующий день Карадок, проснувшись, с удивлением заметил, что в доме его все прибрано, а Сенна, заканчивая наводить порядок в комнате, заявила: «Это часть моей работы как твоей ученицы». «Ученицы?» - опешил Карадок. – «Это с каких таких пор?» «Ты, вчера ты сказала, что понимаешь меня», - напомнила Сенна. – «Значит, берешь в ученицы. Я займу пустую комнату в твоем доме. И, кстати, - завтрак на столе!»

Сбивчивые возражение воина девушка слушать не стала, увлекла его к столу, где накормила вкусным завтраком. Тому понравилось, и призналась Сенна, что замочила мясо в вине. «Что?!» - в ужасе рявкнул Карадок, принюхавшись. – «Это же было мое самое дорогое вино?» «Правда?» - невинно улыбнулась девушка. – «То-то я вижу, вкус у него отменный».

Каждый день Карадок тащился в городскую таверну, где напивался до забвения. Но на этот раз с ним увязалась неугомонная девица: мол, как же иначе – ученица обязана всюду сопровождать своего наставника!..

Радостную новость Сенна не замедлила сообщить хозяину таверны, и тот поразился: «С чего это вдруг он взял тебя в ученицы?» «Знать не знаю!» - огрызнулся Карадок, начиная злиться. – «Тащи выпивку!»

Наблюдала Сенна, как воин предается возлияниям, а после, опустив голову на барную стойку, засыпает. «Он всегда так», - попытался было утешить хозяин озадаченную девчушку, и вопросила та: «Интересно, почему он пьет так много?» «Такие, как он, пьют, чтобы убежать от реальности», - отозвался один из посетителей таверны, услышав ее слова. – «Они так боятся ночи, что надираются, чтобы встретить ее в пьяном забытьи».

Сенна потребовала, чтобы посетители таверны прекратили свысока смотреть на ее наставника и называть его «слабаком», но тех слова ее лишь разозлили. «Эх, вы, собираетесь поднять руку на ребенка!» - попеняла им Сенна. – «И кто тут слабак?»

Оторвав голову от барной стойки, Карадок вступился за свою ученицу, но, поскольку еле стоял на ногах, местные забулдыги хорошенько намяли ему бока, после чего, смеясь, покинули таверну. Надо же... как можно было этой малышке так ошибиться, спутав пьянчугу с легендарным Карадоком, «Неуязвимым Мечом».

Тот же, лежа на грязном полу таверны, задавался вопросом: посему же Сенна выбрала в наставники именно его – бесполезного, опустившегося на самое дно человека, который давно позабыл, как сражаться.

Позже, когда в сопровождении верной ученицы ковылял он к дому, Сенна высказала свое замечание: «Я заметила, как ты уклонялся от ударов. Ни один из них не пришелся в жизненно важные органы... Но почему ты лишь защищался, а не дрался с нами?» «Неприятно, когда тебя бьют», - только и сказал Карадок.

На следующий день мучился он от жуткого похмелья, но все же, поддавшись настойчивым уговорам Сенны, проследовал на задний день, где девушка уже обнажила клинок, изготовилась к бою. «Ты приняла стойку ‘клык кабана’?» - со знанием дела уточнила Карадок, и Сенна растерялась: «Не знаю. Странствуя, я наблюдала за мечником, который так сражался». «И воспроизвела прием, лишь наблюдая?» - недоверчиво осведомился Карадок, и Сенна, кивнув, вздохнула: «Но я не могу делать выпады столь же стремительно, как он».

Карадок назидательно заметил, что для «клыка кабана» требуется немалая физическая сила, а, стало быть, хрупкой девушке она не подойдет. «Что еще знаешь?» - осведомился воин, и Сенна продемонстрировала иные приемы. Все они были прекрасно знакомы Карадоку, но ответил он: все мечники, встреченные Сенной доселе, наверняка превосходили ее ростом и силой, а истинный мастер должен знать возможности своего тела и уж исходя из этого оттачивать свои боевые навыки.

«Такую малышку, как ты, подобные боевые стойки лишают всякого преимущества», - продолжал Карадок, после чего принялся обучать Сенну правильному положению тела, углу наклона клинка, распределению его веса. Воин был вынужден признать, что ученица его, свалившаяся как снег на голову, все же весьма талантлива и схватывает на лету. «Стойка дворянина» - так называлось положение, которое Карадок счел для девушки оптимальным; да и самой Сенне название сие пришлось по душе.

По завершении изнурительной тренировки они вернулись в дом, отобедали. «Тебе, кстати, сколько лет?» - поинтересовался воин, и отвечала Сенна: «Шестнадцать». «Шестнадцать...» - протянул Карадок, оценивающе глядя на свою ученицу. – «Почему же ты ищешь отмщения?» «Моя семья была убита...» - напомнила ему девушка, и Карадок прищурился: «Я узнаю твой акцент... Ты ведь из Трахии?» Сенна утвердительно кивнула, и поинтересовался воин: «Почему же ты здесь, в Киприсе?»

«Я выросла в маленькой рыбацкой деревушке в Трахии», - пояснила Сенна. – «Было там мирно, спокойно. Но однажды на селение напали викинги. Они возвращались в Киприс, свой оплот. Они сказали, что остановились в нашем селении, чтобы раздобыть немного воды и хлеба, и что никому не причинят вреда, если все это получат. Но... они напились... и начался грабеж. Мой отец – старейший рыбак – до последнего сражался, защищая родную деревню. Но он был убит – наряду с моими мамой и маленьким братишкой. А пьяные викинги... они нашли меня... и...»

Продолжать Сенна не могла, но Карадок уже услышал достаточно. «И эти викинги сейчас в Киприсе!» - выкрикнула девушка, едва сдерживая слезы.

...Прошло несколько дней, когда поутру Сенна приветствовала своего наставника, заметив, что тот, похоже, какое-то время уже не прикладывался к бутылке. После чего, заявив, что приготовила ему завтрак, сообщила, что отправляется на рынок – купить еды. «Хочу сказать, что очень счастлива, что стала ученицей Неуязвимого Меча», - улыбнулась девушка, и, простившись с Карадоком, выскользнула за дверь.

Слишком поздно обнаружил тот письмо на столе. «Дорогой наставник», - значилось в нем. – «Я не сказала этого раньше, но в тот день, в таверне я нашла их». Мечника снедало донельзя дурное предчувствие...

...Ступив в таверну, Сенна обнажила меч, и викинги обернулись к ней с недоумением. «Уверен, родичи привели меня... к этим демонам», - молвила она. – «Чтобы отомстить! Вы что, не помните, что сотворили?» «Вообще-то, у нас враги повсюду, где бы мы не появились», - осклабились викинги. – «Нет, уж прости, но мы не помним тебя».

Сенна сделала выпад в сторону одного из противников, но тот сумел уклониться, и девушка прошипела: «Проклятье, я промахнулась по моей первой жертве... Да, вы – не люди, а мои жертвы, с которыми я покончу». Осознав серьезность ситуации, викинги схватились за оружие...

Когда в таверну вбежал Карадок, его ученица уже пала, сраженная безжалостными противниками. В ярости вчерашний пьянчуга атаковал викингов, и умирающая Сенна впервые увидела знаменитого мечника в деле.

Девушка скончалась на руках у Карадока... а после лицезрела пред собою валькирию. «Сенна, ты избавлена от мрачных глубин Нифльхейма», - изрекла та. – «Я – валькирия Леннет, Избирающая Павших. Я избрала тебя, дабы стать эйнхериаром, и заберу тебя в Асгард. Твое умением владеть мечом пригодится в войне, снедающей планы бытия».

Покидай сей бренный мир, Сенна молилась лишь об одном: чтобы наставник ее вновь не начал пить...


Средоточие иной души ощущала Леннет, и воспоминания девы, которой принадлежала она, увлекли валькирию в глубины океана.

«Лучше бы я никогда не рождалась», - звучала невысказанная мысль той, имя которой – Люсия. Ныне владельцем ее был один из викингов – жестоких воинов, грабящих прибрежные поселения.

Вот и сейчас: ступив в каюту девушки и грубо разбудив ее, викинг заявил, что подплывают они к Кипрису, и солнце скоро сядет. «Наверняка они выставят невод, чтобы не позволить нам приблизиться к пристани», - заметил викинг. – «Так что, когда я дам сигнал, сделаешь свое дело. Поняла?»

Один из новичков в команде осведомился, в чем состоит роль юной девы, и отвечал викинг: «Эта девушка проклята. В этом мире ты можешь делать все, что заблагорассудится. Убивать, грабить, насиловать. Все, что угодно... за исключением одного. Запретна лишь любовь между человеком и богом – родится от которой дитя».

Разговор их оказался прерван, ибо к судну викингов устремились шхуны королевских моряков Киприса. Казалось, преимущество на стороне противника, но викинг, обернувшись к Люсии, рявкнул: «Хочешь, чтобы тебе снова было больно? Пой давай!» Одна из стрел задела руку викинга, оставив кровавую отметину.

Викинги, не раз наблюдавшие сию картину, поместили в уши свои затычки... и Люсия запела... В памяти воскрешала она разговор с матерью, которой совершенно не помнила, однако слова, произнесенные той, навсегда остались с нею. Говорила ей малышка Люсия, что песнь сия всегда наводит на нее сон, и отвечала мама: «Все хорошо. Просто закрывай глазки и спи... И знай, что если меня не будет рядом, когда ты проснешься... я все равно всегда буду оберегать тебя».

Пение Люсии погрузило защитников Киприса в сон, и предводитель викингов приказал подначальным вести огонь по вражеским судам. Молодому викингу, до глубины души пораженному увиденным, пояснил он, что такова сила песен русалок – люди, слышащие их, погружаются в сон.

Заметив, что на руке его остается кровавая рана, викинг подозвал Люсии, и, ударом кинжала сделав небольшой надрез на запястье девушки, испил ее крови – и рана его затянулась! «Кровь русалки дарует бессмертие», - похвастался викинг перед новобранцем. – «Но эта – наполовину человек, поэтому кровь ее годна лишь для исцеления ран».

Самой Люсии подобное богомерзкое существование лишь претило.

На борт судна перепрыгнула девушка-мечница, Ингрид, и викинги сошлись с противницей в бою. «Кто она?» - обратилась Люсия к предводителю головорезов, и отозвался тот, напряженно следуя за противостоянием: «Она, как и ты – проклятая». «Полукровка», - догадалась Люсия, и викинг утвердительно кивнул: «Кровь человека и берсерка».

«Берсерка?» - поразился новобранец. – «Это ведь сильнейшие воители Одина!» «Как только они приходят в исступление, то убивают всех без разбору», - отозвался предводитель викингов, после чего потребовал, чтобы Люсия немедленно начала исполнять свою песнь – быть может, удастся усыпить Ингрид, пока она не перебила всех на борту.

Полурусалка послушно запела, и Ингрид, чувствуя, что клонит ее в сон, полоснула мечом по собственной руке, чтобы не поддаться чарам. Обратила она взор свой на Люсии, понимающе кивнула: «Ты такая же, как и я». После чего сиганула с борту в воду, и уцелевшие викинги разразились победными воплями. Поистине, пока с ними Люсия, им ничто не страшно!

Флотилия Киприса была разбита, и ныне ничто не мешало судам викингов подойти к пристани... Заметив, что солдаты врага пытаются спастись вплавь, предводитель викингов недобро улыбнувшись, приказав Люсии петь снова. «Но они же утонут», - возразила девушка, пораженная чудовищностью приказа. «Я сказал – пой», - отчеканил викинг. – «Или уже не хочешь встретиться со своей матерью?» «Вы действительно найдете ее?» - с надеждой воскликнула девушка, и викинг утвердительно кивнул: «Моряк никогда не нарушит своего слова!»

И Люсия запела вновь, погружая воителей Киприса в сон, и гибли те в морской пучине... Желала девушка сейчас лишь одного: умереть...

Сей же ночью предстала Люсии валькирия Леннет, ведь та взывала к ней, моля о смерти. «Ты – богиня смерти?» - выдавила девушка, и отвечала валькирия: «Я – Избирающая Павших». «Стало быть, ты валькирия», - осознала Люсии. – «Викинги часто говорят о тебе. О том, что ты приходишь за душами тех, кто доблестно сражался и пал в бою».

«Почему ты звала меня?» - вопросила Леннет, и Люсия, поколебавшись, молвила: «Забери меня с собой...» «Хочешь, чтобы я убила тебя?» - осведомилась валькирия, и полурусалка кивнула: «Мне нет места здесь». «Ты – еще не герой», - покачала головой Леннет. – «Я не могу забрать тебя. Смерть не станет для тебя утешением». Она исчезла, а Люсия горестно вздохнула: стало быть, даже богиня смерти ненавидит ее...

На борт судна пробралась Ингрид, и, обратившись к испуганной Люсии, молвила: «Не нужно бояться. Если бы я хотела убить тебя, ты уже была бы мертва. К тому же я захватила затычки для ушей. Как тебя зовут?» Люсия не проронила ни слова, и воительница усмехнулась: «То ты поешь, то слова не выдавишь».

Воздев руки, Люсия сотворила заклинание, и Ингрид с трудом увернулась от сполоха магической энергии. «Ты – волшебница?» - поразилась она. «Отец меня научил», - тихо произнесла Люсия. – «Он был чародеем. Он полюбил мою мать, которую привезли для исследования...» «И так на свет появилась ты», - закончила Ингрид эту короткую и печальную историю. – «Понятно...»

«Зачем ты здесь?» - вопросила Люсия. – «Здесь же логово врага». «Я хотела больше узнать о тебе», - призналась Ингрид. – «Ты – единственная полукровка, которую я когда-либо встречала, за исключением меня самой... Почему ты помогаешь им?» «...Я должна спасти свою маму», - призналась Люсия после долгого молчания. – «Они схватили ее». «И обещали освободить, если ты поможешь им?» - уточнила Ингрид, и когда Люсия утвердительно кивнула, вздохнула: «Люди по природе своей подозрительны, а русалки – слишком уж доверчивы. Ты, должно быть, пошла в мать. Ты им доверяешь?»

«Ну...» - замялась Люсия. – «Они говорят, что моряки никогда не лгут». «И ты поверила им?» - поморщилась Ингрид, после чего обещала новой подруге попытаться отыскать ее мать. Ведь она, Ингрид, прекрасно умеет проникать туда, где ее совсем не ждут. Люсия пробормотала слова благодарности, и Ингрид закатила глаза: «Ты должна научиться не доверять людям лишь на слово, иначе не выживешь в этом мире, маленькая русалочка... Хотя, вижу, выжить тебе не особо хочется». «Пока я живу, многие погибают», - призналась Люсия.

«Прекрати!» - постановила Ингрид. – «А теперь выслушай меня. Нам, полукровкам, судьба уготовила это существование. Мы не выбирали своих родителей. Потому тебе не надо ничье разрешение, чтобы оставаться в живых! Докажи им, что будешь жить, хотят они того или нет!» Обещав, что вскоре непременно вернется, Ингрид исчезла в ночи... Люсия долго смотрела ей вслед, гадая, появилась ли у нее первая и единственная подруга...

...На следующий день предводитель викингов соорудил мегафон, и, любуясь изделием, сообщил команде, что отныне Люсия будет петь через это устройство – так голос звучит громче. О том, что взял мегафон, викинг умолчал, бросив лишь, что поддерживают их некие союзники.

Призвав Люсию, предводитель викингов протянул ей мегафон, молвив: «Это – в последний раз. Закончишь работу и увидишься с матерью. Нам нужно лишь убраться из пролива Киприса. Мы забрали практически все богатства, что есть здесь, на юг, а через пролив уйдем на север, после чего повернем на запад... Проблема в том, что армия Киприса установилась в проливе пушки. Потому... ты пой».

Суда викингов приближались к месту, где защитники Киприса собирались дать бой захватчикам, когда Люсия неожиданно тихо молвила: «Я не хочу». «Что?» - изумились викинги, и воскликнула полурусалка: «Не хочу больше всего этого! Не хочу петь! Не хочу быть причиной смертей! Тошнит меня уже!»

На палубе возникла Ингрид, одобрительно кивнула Люсии, молвила: «Мне жаль говорить это, но твоя мама...» «Я уже поняла», - вздохнула девушка. – «Она мертва, верно? И уже очень давно... Я верила им не потому, что слишком доверчиво... а потому, что иначе просто не могла бы жить!»

Пушки Киприса оказались наведены на корабли викингов, и предводитель тех орал, требуя, чтобы Люсия начала петь. Взгляд Ингрид помутился... и разъяренная берсерк атаковала всех, находящихся на борту...

Викинги были мертвы, и на залитой кровью палубе остались лишь двое: Ингрид и Люсия. «Куда мы отправимся?» - молвила последняя, и Ингрид пожала плечами: «Куда угодно. Главное – вдвоем». «Почему ты так говоришь?» - улыбнулась Люсия. – «Мы ведь едва знакомы». «Ну, русалки слишком доверчивы, а берсерки всецело полагаются на первое впечатление», - пожала плечами Ингрид. – «Здесь я в отца».

Раны Люсии, полученные в сем сражении, оказались донельзя тяжелы, и скончалась полурусалка на руках у подруги: собственная кровь не в силах была исцелить ее. Зрела Ингрид валькирию, пришедшую за душой Люсии, и была рада за девушку, выпала которой великая честь – быть обращенной в эйнхериара. «Присмотри за ней», - просила Ингрид Леннет. – «Она – моя первая подруга».


Вернувшись в Асгард, валькирия проследовала в тронный зал, где поведал ей Один о том, что после поражения в противостоянии с миньонами Хель большинство богов исчезло. «Исчезло?» - уточнила Леннет, и пояснил Один: «Боги не умирают. Они перестают быть богами и перерождаются в Мидгарде как самые обыкновенные люди. Это мы называем ‘исчезновением’...»

«Стало быть, все они стали людьми?» - уточнила Леннет, и подтвердил Один: «Бог огня Локи, бог грома Тор, Тир, Хермод, Видар, Улл, Ходур, Эйр... и Норн. Все они ныне люди, позабывшие о своей божественной природе. Чтобы основать обитель асов в Вальхалле, мы должны возродить богов. Помимо избрания эйнхериаров, я прошу тебя вернуть асов, оказавшихся в Мидгарде. Я могу ощущать души тех, кому уготована смерть, но павших богов отыскать не в силах. Скажу лишь, что обладают они божественными способностями, которые выделяют их среди иных людей. Их боятся, ненавидят и используют. Полагаю, что жизни их складываются трагически. Я уже отправил Хугинна на поиски таковых мирян».

Вскоре ворон влетел в тронный зал, и, приняв человеческое обличье, сообщил Отцу Сущего о том, что отыскал в Мидгарде знаменитую предсказательницу судьбы, которая никогда не ошибается. Ныне схватили ее викинги и заточили в глубокой пещере. «Ты считаешь, это она – богиня судьбы, Норн?» - уточнила Леннет, на что Один лишь пожал плечами.

«Если я ее найду, дальше что?» - вопросила валькирия. – «Она не мертва и не умирает». «Основной принцип тот же», - отвечал Один. – «Ты должна обратиться к средоточию ее души. Заглянуть в глубины ее сердца и пробудить дух Норн».

...Отыскать означенную Хугинном пещеру в Мидгарде не составило труда, и Леннет, коснувшись души плененной предсказательницы, обнаружила себя в ее грезах. Сущность богини Норн предстала валькирии призрачным, едва заметным образом. «Не подходи ко мне!» - воскликнула она. – «Я не хочу видеть это будущее!» «Печально зреть владычицу судеб, скованную цепями смертности», - заметила Леннет, приближаясь к образу... но тот исчез.

Леннет вздохнула: сущность Норн упорно не желала пробуждаться, стало быть, надлежит проникнуть глубже в средоточие ее души – быть может, означатся там ее воспоминания, связанные с прежним божественным бытием?

Вскоре Леннет вновь настигла призрачную фигуру Норн, и воскликнула та: «Не подходи! От тебя пахнет смертью. Я вижу смерть в прошлом твоем и будущем... Ты – богиня смерти!»

Мунинн заметил, что надлежит весьма осторожно говорить с сущностью Норн, ибо в смертной жизни ей пришлось нелегко, и обременяет душу предсказательницы тяжкое бремя.

«Почему ты так хочешь увидеть будущее?» - спрашивала сущность Норн. – «Ведь там – одно отчаяние». Ощущала валькирия страшную душевную боль предсказательницы; в жизни ей приходилось ох как несладко, и людское предубеждение терзало разум Норн, ведь долгие годы приходилось ей жить с этим. «Я здесь, чтобы помочь тебе», - убеждала Леннет предсказательницу, и молвила та: «Тогда... убей меня».

В глубинах средоточия души покончила валькирия с воплощением отчаяния Норн, и образ той обрел целостность. «Что со мной теперь будет?» - осведомилась предсказательница, и Леннет нахмурилась: «Ты не можешь видеть собственное будущее?» «Нет», - отвечала та. – «И не хочу!»

Воспоминания в разуме Норн пробуждались, и, поблагодарив Леннет за спасение, богиня судьбы просила валькирию забрать ее в чертоги Одина. Все еще пребывая под впечатлением от увиденного в образах, явленных ею Норн, Леннет рассеянно кивнула, думая о том, сколь ужасающи и жестоки эти создания – люди!


Не раз и не два возвращалась Леннет наряду с эйнхериарами в земли Мидгарда, обучая их искусству боя. Защищали они селения от разбойников, разили монстров в дикоземье, отражали натиск нежити Хель, подобравшейся к священному источнику Урд...

Однажды схлестнулись валькирия и сподвижники ее с гигантами, которые жаждали покончить с Норн, богиней судьбы. Зная, что последняя еще недостаточно сильна, Леннет просила Мунинна отыскать Норн, остающуюся где-то поблизости, и бежать прочь; сама же валькирия сдержит натиск алчущих крови гигантов.

...Курт – молодой викинг, странствующий по морям и океанам наряду с сородичами на борту суденышка, заметил барахтающуюся в воде женщину, не преминул спасти ее. «Как ты оказалась посреди океана?» - спрашивал он... но ответить Норн не успела, ибо – откуда ни возьмись – на палубе судна означились гиганты, чье судно причалило к шхуне.

«Отдай ее нам!» - приказали они, и юноша опешил: «Почему? Вы что, ее стражи? Я увидел ее в воде, прыгнул за нею, втащил на палубу...» «Заткнись!» - рявкнул предводитель гигантов. Курт бросил быстрый взгляд на женщину; выглядела та весьма испуганной, что подтвердило его худшие подозрения – навряд ли эти здоровяки желают несчастной добра.

Взяв в руки мечи и приняв боевую стойку, юноша заявил: ни при каких обстоятельствах не отдаст от спасенную гигантам. «Смеешь дерзить богам?!» - проревели те, но Курт пренебрежительно отмахнулся: «Мне наплевать на то, кто вы такие. Я руководствуюсь первым впечатлением».

Пререкаться с жалким человечишкой гиганты были не намерены...

Курс сумел покончить с гигантами, но противниками те показали себя весьма достойными. «Да, они – боги», - подтвердила Норм. – «Хоть и низшие. Я, признаться, удивлена, что сумел ты сразить их. Это твоя лодка?» «Нет...» - начал было объяснять Курт, но заметив приближающийся корабль сородичей, велел спасенной немедленно спрятаться в небольшой каюте.

Находящиеся на борту корабля викинги велели Курту направить лодку к основной флотилии и боле не отбиваться от нее. «Ты знаешь, что произойдет завтра?» - уточнили они, и когда юноша утвердительно кивнул, направили корабль прочь, велев Курту не мешкать.

Норн выглянула из каюты, обратилась к своему спасителю: «Так ты викинг?» «Да, но викинги бывают разные», - дружелюбно улыбнулся тот. – «У меня, например, есть мечта. Я хочу раздобыть собственную лодку и странствовать повсюду, ведя торговлю. Ты, кстати, знаешь, где находится восточный континент?» Норм отрицательно покачала головой, и Курт улыбнулся: «Это таинственное место. Земли за океаном... Все говорят, что их не существует, но...»

«Он существует», - отрешенно произнесла Норн, устремив взор в пространство. – «И однажды восточный и западный континенты окажутся связаны». Курт невольно поежился: уж очень убедительно прозвучало это пророчество...

Ночь Норн провела в каюте лодки, а утром снова выглянула на палубу, поинтересовавшись, зачем на борту столько припасов и рационов. Молодой викинг указал неожиданной спутнице на прибрежную пещеру, заявив, что непременно спустится в нее. «Моя работа – искать сокровища», - пояснил он, - «и продавать их. Хочешь со мной в подземелье?» «Но... там ведь...» - побледнела Норн, и Курт усмехнулся: «Опасно? Не волнуйся, тут в худшем случае лишь летучие мыши обитают».

Причалив к берегу, двое углубились в пещеру... обнаружив, что заняли ее монстры! Викинг лишь пожал плечами, перехватил меч поудобнее – и ринулся в бой.

Так продолжалось последующие часы. Бой – темные коридоры – снова бой... Но посетило Норм очередное видение, и удержала она спутника, кивнув в темноту одного из подземных тоннелей: «Ты не должен идти туда! Иди направо. Если выберешь левый коридор, то...» «Все будет хорошо», - с беззаботной улыбкой отозвался викинг. – «У меня нюх на такое. Слева сокровища».

Он сунулся было в пещеру, коей заканчивался левый коридор... узрев пред собою морду весьма разъяренного дракона. Курт бросился наутек, устремился в иной тоннель... Двое обыскали всю пещеру, перебили немало монстров. но сокровищ так и не обнаружили.

Викинги, узнав, что сокровищ в каверне не оказалось, велели Курту немедленно выступать к следующей прибрежной пещере. Напрасно юноша просил дать ему передохнуть, подождать, когда исцелятся полученные в сражениях с монстрами раны; викинги заверил его, что в этой-то пещере наверняка безопасно.

Тяжело вздохнув, Курт вновь спустился в мрачные глубины. Скрывавшаяся в тенях Норн настигла юношу, зашептала: «Тебя нельзя туда. Там – логово монстров!» Заметившие женщину викинги опешили: «Это еще кто?» «Моя... рабыня», - нашелся Курт с ответом, и один из головорезов нахмурился: «Рабыня? Ты же знаешь, всех украденных рабынь мы обязаны отдавать нашему набольшему». «Я не украл ее, а купил», - возражал Курт. «Купил?» - викинги воззрились на юнца с нескрываемым недоверием. – «Такую рабыню? Где ж ты столько денег взял?» «Она стоила лишь пятьдесят тысяч монет!» - стоял Курт на своем. – «Потому что она... больна».

Норн демонстративно закашлялась, прося викингов оставаться поодаль, чтобы не подцепить заразу. «Что это еще за недуг такой?» - озадачились головорезы, и отвечала Норн: «Проклятие Хель».

Переглянувшись, викинги бросились наутек; Курт же увлек Норн за собою к зеву подземелья. Услышав, как юноша называет спутницу свою «Норн», викинги помедлили: имя это было им откуда-то знакомо...

Во возвращении Норн призналась спутницу, что она – асиня, богиня судьбы. Юноша пожал плечами: «Что ж, обычные люди с неба не падают». Они беззаботно болтали, когда Курт попросил женщину заглянуть в будущее и узнать, станет ли он когда-нибудь величайшим торговцем в этом мире. Норн согласно кивнула, сосредоточилась, и вдруг вскрикнула в ужасе: «Беги! Беги, или...»

В следующее мгновение викинги окружили их; лишь сейчас пораженный Курт заметил подошедшие суда сородичей. «Вспомнил я, где слышал это имя», - прошипел один из головорезов, устремив недобрый взор на Норн. – «Я слышал об этой прорицательнице от одного из наших. Она может видеть будущее. Некогда был викинг, который с ее помощью выигрывал одну войну за другой. Уверен, твоя рабыня – та самая Норн, богиня судьбы».

Курт убеждал викингов, что ошибаются они, но те вознамерились отвести Норн к своему предводителю – и пусть он решает, как следует поступить с нею. «Но она принадлежит мне», - попытался настоять на своем Курт, и викинги напомнили юнцу: «Нет в этом мире ничего, что принадлежало бы тебе. Ты сам в том числе».

Вздохнув, Курт уточнил у собратьев: если он по доброй воле отдаст провидицу предводителю, сможет ли он получить собственную лодку. Получив утвердительный ответ, признался: «Теперь мне наплевать на эту мою мечту. Продать женщину ради лодки – о таком я и помыслить не мог».

Викинги обнажили клинки, дабы покончить со строптивцем... когда в нескольких шагах от них воплотилась валькирия Леннет, сумевшая разыскать в Мидгарде богиню судьбы прежде, чем это сделали лазутчики гигантов. «Обычно я не вмешиваюсь в сражения между людьми», - постановила валькирия, - «но я не могу допустить, чтобы Норн был причинен вред».

Викингов речь ее не особо впечатлила, и устремились они в атаку. Леннет, Курт и Норн сумели сразить противников, и валькирия одобрительно кивнула, обратившись к молодому викингу: «Для смертного ты отлично сражаешься. Поистине, достойный кандидат в эйнхериары».

В бою Курт получил немало ран, и, несмотря на все хлопоты Норн, кровотечение не останавливалось. «Почему ты хочешь помочь ему?» - удивилась Леннет. «Потому что... он пытался помочь мне», - в голосе богини судьбы звучали нотки отчаяния. «Не в этом дело», - молвила валькирия. – «Ты знаешь, он станет достойным эйнхериаром. А жизнь его вскоре оборвется».

«Я... умру?» - прохрипел Курт, и Леннет утвердительно кивнула: «Да. И когда это произойдет, твоя благородная душа обратится в эйнхериара, и примнет к воинам лорда Одина».

«Нет, ты не умрешь!» - неожиданно возразила Норн. – «Ты продолжишь странствовать. На востоке ведь континент, и тебе нужно отыскать его. Помнишь?» Леннет удивленно воззрилась на нее: почему богиня судьбы отрицает саму судьбу?.. «Противостоять судьбе – суть смертного существования», - пояснила Норн. – «Но ты не поймешь».

Их окружили гиганты, обнаружившие, наконец, искомую богиню. Курт с трудом поднялся на ноги, прошипел с ненавистью: «Если не викинги, то вы. Все вы хотите использовать способности Норн себе в угоду. Вы ведь боги, так? И что же понадобилось богам от беззащитной женщины?» «Обычному человеку не понять, для чего она может пригодиться», - заявил гигант.

Коротко кивнув, Курт обернулся к Леннет, прося ту поскорее обратить его в эйнхериара... и уж тогда гиганты пожалеют, что ступили на палубу его суденышка. Норн молила юношу отступить, но тот продолжал пристально смотреть на Леннет, и валькирия, видя готовность Курта умереть за Норн, не стала медлить...

...Позже, когда Норн вернулась в Вальхаллу, поведала она Одину о том, что Курт в последний момент отказался обращаться энхейриаром, избрал для себя жизнь странника и уплыл к восточному континенту. Да, ложь... но та, в которую ей так отчаянно хотелось верить!..


Молодой наемник, столкнувшийся в лесах с драконом, проклинал свою несчастливую судьбу, и, размахивая мечом, всеми силами пытался держать рептилию на расстоянии, лихорадочно прикидывая, есть ли выход из сложившегося непростого положения.

«Может, помочь?» - прозвучал ехидный голосок, и, скосив глаза, зрел наемник девушку, с откровенным удовольствием наблюдающую за его страданиями. – «Я – Саша, охотница на драконов. Если есть желание, можешь нанять нас на службу... ну или умереть, как пес». «Заплачу, сколько скажешь!» - взвыл наемник. – «Только поспешите!»

Саша кивнула, и, воспользовавшись парализующей гранулой, обездвижила дракона. После чего сделала знак сестре, Клое, и та, выступив из зарослей, выверенным движением клинка снесла дракону голову. Обернувшись к наемнику, Саша потребовала у того триста тысяч монет за оказанную услугу, и юноша опешил: «Сколько?!» Впрочем, припомнив, что на кону стояла его жизнь, счел запрошенную сумму справедливой.

«А как вы стали охотницами на драконов?» - в свою очередь поинтересовался он у сестер, и отвечала Саша: «Мы изучали их повадки, и много практиковались в сражениях с ними. Ведь убивать драконов весьма доходно». «Верно», - подтвердила Клое.

Сестры вернулись в город. Миряне приветствовали их, ибо весть о гибели дракона быстро распространилась. Впрочем, Клое до людского обожания не было никакого дела, а Саша напомнила селянам, что неплохо бы рассчитаться за убийство дракона – ведь и селение, и жители его спасены.

Ночью сестры любовались сиянием драконьей чешуйки, которую Саша оторвала от груди павшей рептилии. Саша хотела сделать из нее медальон; Клое не возражала. Как бы то ни было, день прошел весьма и весьма удачно!..

На следующий день Саша занедужила, и встревоженная Клое отнесла сестру в отведенную им комнату в местной гостинице. Не замечала она, что местные поселенцы провожают ее взглядами, исполненными тревоги, не зная, как платить охотницам за убийство дракона. Деревушка бедна, урожай не задался... Но если признаться воительницам в том, что у них ни гроша за душой, навряд ли те оставят их в живых...

Прошло две недели, но Саше лучше не становилось. Деревенский доктор признался, что сделал все, что мог, но Клое аргументы его отметала. «Я заплачу, сколько скажешь!» - кричала она в лицо целителю. – «Если тебе нужны какие-то ингредиенты, я достану их! Сделай все, но вылечи ее! Или же я лично прикончу тебя».

Когда Клое заглянула в комнату к Саше, та призналась, что страдает от страшной боли в груди. С ужасом лицезрела Клоя драконью чешуйку, вросшую в плоть ее сестры!.. Да и ногти ее сильно вытянулись, обратившись в когти, подобные драконьим... «Уходи!» - выдавила обреченная. – «Твой запах... раздражает меня. Я хочу... все тут... разнести». Вновь пообещав сестре, что непременно изыщет способ исцелить ее, Клое покинула комнату; душу снедали ярость и отчаяние.

...Каждый последующий день все больше драконьих чешуек покрывало тело Саши, а температура ее все росла. Отчаявшаяся Клое перепробовала все ведомые ей способы лечение – даже запретные, но все оказалось бессмысленно. Состояние сестры ухудшалась, она слабела. Селяне перешептывались за спиной у Клое – прошел слух, что сестра ее обращается в монстра!.. Но покинуть селение охотницы на драконов не могли, уж слишком слаба была Саша.

«Это, должно быть, воздаяние от всех убитых нами драконов», - молвила она, обращаясь к неистовой сестре. – «Клое... молю, убей меня. Я хочу умереть прежде, чем полностью утрачу свой рассудок». Но Клое обещала, что непременно изыщет способ спасти Сашу; не желала она и слышать о смертоубийстве!

...Предстала охотнице на драконов, ступившей в каверну, валькирия Леннет, поведав о том, что жизнь воительницы вскоре оборвется, и избрана та эйнхериаром. «Неважно», - отрезала Клое, обнажила меч. – «Прочь с дороги, валькирия, или я покончу с тобой – хоть ты и богиня!»

Клое проследовала вглубь пещеры; Леннет устремилась следом... зрев поистине гигантского дракона. «Саша!» - выкрикнула Клое, обращаясь к бестии, и, тяжело вздохнув, молвила: «Единственное, что я могу сделать для тебя – прекратить страдания».

Осознала валькирия, незримо следующая за воительницей, что дракон – сестра Клое, преображение которой завершилось, и ничто не смогло помешать сему.

Клое сразила дракона, и но и сама скончалась от полученных в бою ран. Леннет поведала душе девушки, что избрана та эйнхериаром – к сожалению, здесь их пути с сестрой расходятся. «Но что случится с душой Саши?» - в отчаянии спрашивала Клое. – «Куда она отправится?» «Хель забрала ее в Нифльхейм», - молвила Леннет. – «Но, если мы одержим верх в этой войне, ты получишь шанс спасти ее».

Последний аргумент явился решающим, и постановила Клое: она безропотно вверит душу свою Одину...


Рыбаки, вышедшие на ночной промысел, с изумлением лицезрели покачивающийся на волнах старый галеон; судно изрядно потрепало – в корпусе пробоины, мачта сломана... Присмотревшись, рыбаки рассмотрели название судна: «Ля Коуронне»... Неужто это... корабль-призрак?..

Заметили корабль и Леннет наряду с эйнхериарами. Курт заметил, что, согласно верованиям моряков, подобные суда лишь несчастья приносят.

«Ты когда-нибудь слыхал о Рыжем Валвалойсе?» - осведомилась Леннет, и Курт утвердительно кивнул: «А кто не слыхал? Он же легендарный лучник! Мог выпустить пять стрел одновременно, и все они попадали в цель. Врага разил с расстояния в пятьсот метров. Но наиболее знаменит он тем, что в одиночку покончил с флотилией противника. Когда я был маленьким, то хотел быть, как он. Знаю, это всего лишь сказки... но все же...»

«Это не сказки», - заметила Леннет. – «Рыжий Валвалойс действительно жил на этом свете. Лорд Один приказал мне обратить душу его в эйнхериара». «Но... он же умер много лет назад», - озадачился Курт. – «Где же может быть его душа...»

Указав на приближающийся корабль-призрак, изрекла Леннет: «Его душа пребывает внутри сего судна, ‘Ля Коуронне’». «Но как так случилось?» - изумился викинг, и отвечала валькирия: «Если ты так хорошо осведомлен о нем, то должен знать, как завершилась его легенда». «Насколько помню... он отправился на поиски нового континента», - нахмурился Курт. – «А после этого... жил долго и счастливо вместе со своей женой».

Ступив на борт корабля-призрака, Леннет заглянула в воспоминания души легендарного лучника...

Зрела валькирия образы прощания уходящего в плавание Валвалойса с любимой супругой, Терезой. Признался лучник, что по возвращении оставит воинскую службу, и остаток дней своих они не расстанутся. «Всю свою жизнь я знал лишь сражения», - вздохнул Валвалойс. – «Устал я от этого... Хочу тишины и покоя. Знаю, я часто не исполнял обещанное, но в этом вопросе от слова своего я не отступлю».

Пожелав мужу доброй дороги, наблюдала Тереза, как поднимается он на борт галеона... Не мыслила она, что зрит Валвалойса в последний раз...

...Леннет и Курт шагали по палубе корабля-призрака, и гадал Курт, почему же тот остается на плаву. «Возможно, это место, куда он жаждет вернуться», - предположила Леннет, - «даже после своей кончины».

Продолжала она наблюдать воспоминания Валвалойса... и относились те к страшному шторму, уходил в который галеон. Лучник отрывисто отдавал приказы матросам, но стихия была сильнее: мачта сломалась, пробив отверстие в корпусе, и трюм судна начал наполняться водой. «Мы вернемся домой», - отчеканил Валвалойс, который и мысли не допускал о гибели в морской пучине. Обещание, данное жене, он непременно сдержит.

...И сейчас, годы спустя, Валвалойс, обращенный в нежить, оставался на борту корабля-призрака. Помнил он, что непременно должен вернуться назад... но куда? К кому?..

Душа лучника была донельзя стара... и все же валькирия надеялась, что сумеет вернуть разум обезумевшему... Вспомнил Валвалойс о Терезе, о причинах, по которым продолжал сражаться и за смертным порогом... Сердце его готово было разорваться от тоски, от осознания невыполненного обещания.

Валвалойс изумленно воззрился на странную пару, навестившую его на борту потрепанного штормами «Ля Коуронне». «Я избрала тебя для становления эйнхериаром», - возвестила валькирия. – «Твое тело мертво. Но твоя благородная душа обретет бессмертие, и станешь ты служить в армии Одина до скончания веков». «Я умер», - задумчиво протянул Валвалойс. – «Я знал это с самого начала. Просто не мог заставить себя поверить».

Поведала Леннет лучнику, что очистила от тьмы и иные души, остававшиеся на борту, и корабль в любой момент может пойти ко дну.

Валвалойс просил валькирию оказать ему одну услугу, и та с готовностью указала лучнику место, где была похоронена его супруга. Долго оставался Валвалойс у надгробья, тихо обращаясь к духу Терезы; пусть и в посмертии, но сдержал он свое обещание – вернулся домой...


Татос, император Трахии, представил сыну, Анелиану, его новорожденного младшего брата, Альтвира, заявив, что всегда должны они поддерживать друг друга. Анелиан клятвенно заверил венценосного отца, что непременно защитит Альтвира от любых напастей, с которыми предстоит тому столкнуться.

...И сейчас, годы спустя ощущала Леннет, что пребывает Анелиан на грани смерти, и, возможно, станет эйнхериаром, ведь, насколько известно, принц Трахии – весьма искусный чародей.

Коснувшись воспоминаний души, готовящейся отойти в мир иной, зрела валькирия образы воспоминаний Анелиана. В оных пребывали оба принца Трахии в зале суда, и обоим был вынесен смертный приговор за убийство императора Татоса. «Но это немыслимо!» - возмутился Альтвир. – «Зачем нам убивать собственного отца?!» «Действительно, зачем?» - обратил на судью выжидательный взгляд Анелиан.

«А мне откуда знать?» - вопросом на вопрос отвечал судья. – «Наверное, ты сам хотел стать императором». «Уж простите, ваша честь, но в этом нет ни малейшего смысла!» - воскликнула Анелиан. – «Мы – его наследники. Мы и так бы рано или поздно унаследовали престол. Зачем же нам было убивать его?»

«Старший из вас болезненный, младший – неистовый», - заявил судья. – «Потому, согласно завещанию императора, трон должен был отойти к его брату, Шило». «К дяде?!» - поразился Анелиан. – «Наш дядя станет императором?»

Изумленные до глубины души, братья переглянулись... а после Анелиан, обратившись к судье, просил того передать императору Шило их просьбу: неделя времени. Лишь недельная отсрочка до казни, и в течение этого промежутка они отыщут настоящего убийцу императора Татоса.

«Невозможно!» - с ходу отмел просьбу принца судья. – «Император Шило уже утвердил приговор». «Что?!» - воскликнул Альтвир. – «То есть, наш дядя согласен с тем, что мы будем казнены?» «Я все понял, Альтвир», - тихо произнес Анелиан. – «Да, из-за недуга я утратил зрение, но сердца людские вижу прекрасно. Все, здесь присутствующие, в том числе и дядя... наши враги. Именно дядюшка подставил нас. Именно он убил отца. Весь этот суд – не более, чем фарс!»

«Вы будете казнены на рассвете!» - побагровев от ярости, рявкнул судья, на что Анелиан голосом, дрожащим от ненависти, проклял всех, присутствующих в зале.

Опальных принцев бросили в тюремную камеру, где и оставили до рассвета. Вскоре после полуночи Альтвир разбудил брата, предложив тому попытаться бежать из заточения. Альтвир был уверен, что сможет выбить решетку камеры, но совладает ли он со стражей? «Я еще немного посплю», - сообщил пораженному его спокойствием брату Анелиан. – «Разбуди меня в два часа ночи».

Снился слепому принцу придворный алхимик, Параселсус, обучивший его основам магии. Спрашивал Анелиан, возможно ли ему узнать еще более могущественные заклятия, на что отвечал Параселсус: «Для этого ты должен пожертвовать собой. Обретая одно, ты теряешь другое. И этого не изменить. Если ты примешь это, я обучу тебя тому, что знаю сам».

Встревоженный Альтвир разбудил брата, прошептал: «Ты что-то бормотал во сне!» «Сколько времени?» - сонно промычал Анелиан, и младший брат его, бросив взгляд на свои часы, отвечал: «Час ночи». «Тогда посплю еще», - зевнул Анелиан...

Альтвир всеми силами пытался выломать решетку, и Анелиан, окончательно проснувшись, предложил брату просто поболтать. Ведь Альтвир, хоть и был младшим из них, заботился о брате, утратившем зрение в возрасте десяти лет. «Я, я потерял свет», - признал Анелиан. – «Но я не потерял тебя. Ты был – и остаешься – моим светом. Ты всегда озаряешь мое сердце, и я действительно признателен тебе за это. Я обещал отцу... что смогу защитить тебя... но не сумел». «Неправда», - возразил Альтвир. – «Когда я оказывался в беде, ты всегда заступался за меня. Ты был умнее многих взрослых. И когда приводил аргументы за меня, никто не мог возразить тебе». «...Если когда-либо я познаю перерождение, надеюсь, все еще буду твоим братом», - улыбнулся Анелиан, и Альтвир согласно кивнул: «И я тоже».

Немного помолчали. «Помнишь, как однажды мы покинули замок, чтобы отправиться на поиски приключений?» - неожиданно поинтересовался Анелиан. – «Хотел бы я вновь пуститься с тобой в странствие...» Несмотря на эту долгую, страшную ночь они находили темы для разговоров, вспоминания светлые, счастливые мгновения их жизней...

...Ровно в два часа ночи осведомился Анелиан: «Проникает ли в окошко нашей камеры лунный свет?» «Ну... да», - озадачился Альтвир, и Анелиан удовлетворенно кивнул, молвив: «Боюсь, пришла пора прощаться. Береги себя. Я применю самое могущественное заклинание из тех, что известны мне – телепортацию. Использовать его можно лишь в лунном свете, потому я и ждал момента, когда оный озарит нашу камеру, окошко которой выходит на южную сторону... И, к несчастью, лишь один из нас может пройти по лунному пути. Заклинание создано так, что отправляет в иное место того, кто находится непосредственно перед магом. Я же останусь здесь».

Не слушая возражений брата, Анелиан сотворил заклинание... Сияние привлекло внимание солдат, несущих вахту в коридоре, и предупредили те Анелиана, что велено им убить принцев, если они что-то выкинут. Старший брат успел закончить заклятие прежде, чем выпущенные лучниками стрелы пробили его тело...

Впечатленная самопожертвованием Анелиана, Леннет обратилась к душе принца, постановив, что избрана та к становлению эйнхериаром.


Леннет витала над полями брани, но не видела среди павших истинных героев - тех, кто достоин присоединиться к эйнхериарам. Сомнения снедали валькирию, и, обратившись к Мунинну, вопросила она: «Как считаешь, действительно ли долг богов – принимать участие в сей битве?» «Это все ради блага вселенной», - заверил ее обретший человеческое обличье ворон. – «Сомнения никуда тебя не приведут, Леннет». «Наверное, это действительно так», - согласилась та.

И вновь вернулась валькирия в Вальхаллу одна. «Ты снова подвела меня?» - грозно обратился к Леннет Один, и та смиренно склонила голову: «Да. Он был недостоин стать эйнхериаром». «Мне нужны еще солдаты», - тоном, не терпящим возражений, постановил Один, и валькирия, покинув чертоги владыки асов, вернулась в Мидгард, дабы продолжить поиски...

Леннет призналась Мунинну, что иногда сомневается в том, за что она в действительности сражается. «Мы восстанавливаем царствие богов, помнишь?» - напомнил ей ворон, и валькирия вздохнула: «Но кто выиграет от этого? Я вижу столько смертей вокруг... И знаю обо всех тех молитвах, к которым боги остаются глухи».


Анжело проследовал в покои отца, Шило, поинтересовался не занят ли он. «Я возносил молитвы богу Одину», - признался тот, и Анжело поразился: «Одину? Он существует на самом деле?» «Боги Асгарда воздвигли свой небесный замок за звездным небом», - улыбнулся правитель Трахии племяннику. – «Армия Одина неустанно сражается, дабы защитить нас». «От кого?» - выдохнул Анжело, завороженный сим откровением, и Шило пожал плечами: «От великанов, ванов и иных богов».

Анжело просил отца поведать ему иные истории о сражениях, ведомых богами, и Шило взял просьбе сына, молвив: «Бог грома и молнии Тор пребывает подле Одина, а также – Локи, бог огня. Они – самые могущественные из небожителей». «А кто еще?» - хрипло выдавил Анжело, восхищенный историей. «Солдаты в сияющих доспехах», - говорил Шило. – «Они именуются ‘золотой армией’».

«Хотел бы я встретиться с ними», - вздохнул Анжело. «Есть лишь один способ это сделать», - произнес Шило. – «Умереть героем. Тогда валькирия снисходит с небес, и если признает павших достойными, обращает их в эйнхериаров – бессмертные сущности, призванные служить Одину до скончания веков». «Служение в золотой армии?..» - задумчиво протянул Анжело, которого подобная перспектива весьма прельщала.

«Верно, в золотой армии», - подтвердил Шило. – «Именно по этой причине трахианские солдаты сражаются столь доблестно». «Ты непременно будешь избран для служения в золотой армии, отец», - заверил Шило Анжело. – «Ведь ты – величайший герой в этих землях!» «О, никакой я не герой, Анжело», - печально улыбнулся Шило, но Анжело заверил его: «Я хочу стать императором однажды – таким, как ты».

Лицо Шило посуровело, и предложил он сыну вместе помолиться Одину, Отцу Сущего. Молил Шило владыку богов о прощении – за то, что убил своего брата...

Вспоминал он свой давнишний спор с Татосом. Шило доказывал, что Трахия не может позволить себе тратить еще больше средств на оснащение армии. «Булнерия продолжает свое сопротивление», - сообщил брату император. – «Что подумают подданные, если мы отступим сейчас? Как, по-твоему, владения Трахии так стремительно расширились?» «Мы захватили слишком много земель», - отстаивал свою точку зрения Шило. – «Мы забрали фермеров в армию, и теперь некому возделывать поля. Да, территории наши ширятся, но запасы продовольствия тают».

«Ты – трус!» - рявкнул Татос, побагровев от гнева, но Шило отрицательно покачал головой: «Клянусь Одином, я предупреждаю тебя не из страха». «Одином?» - губы императора презрительно искривились. – «Лишь глупец клянется богами». «Татос... как ты можешь так говорить о богах?!» - ужаснулся Шило. – «Ты совсем обезумел». «Богов? Каких еще богов?» - отмахнулся император. – «Ты их встречал? Позволь спросить тебя: боги ли лишают наших врагов пищи в час голода? Боги ли даруют нам золото и серебро, жилища, теплые шкуры, дерево для растопки очага и оленину?.. Ответ – нет. Все это мы обретаем с помощью своих клинков. Меч – это причина, по который ты живешь и умираешь».

Обнажив клинок, Татос приказал брату поцеловать лезвие, ибо с этого дня станет оно для Шило единственным божеством. «Нет», - покачал головой Шило, и император нахмурился: «Откажешься – и я изгоню тебя из правящей семьи!» Собрав волю в кулак, Шило коснулся губами холодного металла, и Татос усмехнулся: «Прекрасно. И никогда больше не говори о богах передо мною, понял?»

...Тряхнув головой, Шило отогнал печальные воспоминания, обернулся к сыну. «Я – не тот, с кого тебе следует брать пример», - тихо произнес он, и Анжело изумленно воззрился на отца: почему в глазах того отражается такая боль... и печаль?..

...Иное воспоминание... В коридорах дворца Шило повстречал Анелиана, разыскивавшего отца. «Император Татос только что был со мной», - сообщил юноше Шило, с трудом держась на ногах – нахлынуло головокружение... ужас от осознания содеянного. «С тобой все хорошо?» - с тревогой вопросил Анелиан, и Шило с грустью улыбнулся: «Иногда сложно помнить о том, что ты слеп. Ты все насквозь видишь». «Я вижу куда меньше, чем хочу», - признался принц, после чего поздравил дядюшку со скорым рождением ребенка, звать которого станут Анжело. Наверняка близнецы подружатся с ним...

...Шило и Анжело возносили молитвы Отцу Сущего, когда юноша неожиданно произнес: «Так много чего произошло... Подумать только, Анелиан и Альтвир убили императора!» «Да...» - запнувшись, отозвался Шило. – «Немыслимо...» «Альтвира и его брата завтра казнят, верно?» - уточнил Анжело, и Шило утвердительно кивнул.

На лице Анжело отразилось отвращение. «Убить собственного отца... какие подонки!» - процедил он. – «Они никогда не попадут в Вальхаллу, верно?» «Думаю, нет», - пожал плечами Шило... вспоминания тот последний, судьбоносный вечер, когда ступил он в покои брата, предложил тому пропустить по стаканчику вина. «Наш отец всегда говорил: пить вино надо тогда, когда усталость на душе», - улыбался Татос, смакуя напиток. На лице его отразилось потрясение, когда осознал он, что отравлено вино... и убивает его собственный брат!

...Сей же ночью солдат доложил Шило о том, что Альтвир сумел бежать из камеры, в которой был заключен, а Анелиан погиб. «Схватите Альтвира», - приказал Шило. – «Живым или мертвым».

Но в душе возносил он молитвы к Одину и валькирии, моля принять павших в золотую армию, обратить эйнхериарами... И молитвы его не остались безответными...


Леннет и Люсия ступили на поле брани. В воздухе отчетливо витал запах крови, и знала валькирия, что Ингрид где-то рядом. Поинтересовалась сердобольная Люсия, почему люди продолжают сражаться друг с другом, но ответа на сей вопрос у Леннет не было. Природа человеческая неведома даже богам.

Осознавая переменчивую натуру Ингрид, сомневалась Леннет, что на с готовностью согласиться стать эйнхериаром. Однако Люсия верила в Ингрид – ведь та была ее единственной подругой!

...Ингрид самозабвенно рубила солдат Трахии, не переставая вести подсчет убитым ею. После сто первого остановилась немного передохнуть... Капитан наемников осторожно приблизился, гадая, оставила ли девушку ярость берсерка и вернулся ли к ней разум. Все-таки хорошо, что она на их стороне, а не наоборот... Капитан оказался достаточно сердоболен и тревожился об Ингрид, которую подобная забота частенько раздражала, да и только.

«Ты ведь сделал меня такой», - заметила Ингрид, обращаясь к капитану. – «Ты вложил меч мне в руку». «Эй, забыла, кто вырастил тебя?» - нахмурился тот, и берсерк кивнула: «Да, вырастил и научил разговаривать даже так же, как ты». Частенько задавался наемник вопросами, не вырастил ли он монстра, который однажды выйдет из-под контроля...

Сражения с трахианами продолжались. Ингрид продолжала разить врагов, и, хоть тело ее и покрывали раны, боли она не чувствовала. Капитан наемников лично перевязывал раны девушки.

«Что ты чувствуешь, когда убиваешь кого-то?» - однажды осведомился он. «Убиваю его до того, как он убьет меня», - пожала плечами Ингрид. – «Как ты меня и учил». «Верно», - кивнул капитан. – «Прекрасная мантра для того, что грабит и ворует, чтобы выжить. Но кое-чего ты все же не усвоила». «Научишь меня новому способу убивать?» - встрепенулась Ингрид, но капитан, отрицательно покачал головой, передумал озвучивать свою мысль: похоже, юная дева пока не готова понять ее и принять. Но однажды такой день непременно настанет.

Этой ночью – как и предыдущими - наемники предавались возлияниям у походных костров, отмечая очередную победу над силами Трахии. Поднимались кубки, звучали тосты за здоровье малышки Ингрид, сыгравшей ключевую роль в противостоянии.

«Вот зачем все это нужно?» - поморщилась Ингрид, не любившая подобные сборища, и пояснил ей капитан: «Ты не единственная, кто лишился родителей на войне. Все здесь потеряли свои семьи, так или иначе... И это – единственное место, которое наши солдаты могут назвать домом... Ты, кстати, слышала когда-нибудь о валькириях?» «Конечно», - отозвалась Ингрид, и продолжал капитан: «Говорят, валькирии избирают тех, кто героически погиб в сражениях, и уносят их в Асгард. Дабы привлечь внимание валькирий к нашим павшим, мы столь громогласно чествуем их!»

...Весть о непобедимом отряде наемников, одолеть которых не в силах даже солдаты Трахии, распространилась по окрестным землям. Поговаривали, что король Киприса надеется привлечь сих солдат удачи в свою армию, чему дворяне державы были не рады. Помыслить только: честь Киприса станут отстаивать наемники, бывшие еще вчера разбойниками с большой дороги!.. Посему дворяне державы вознамерились не допустить подобного...

Объявили они во всеуслышание, что если наемники одержат победу в решающем сражении с силами Трахии, то – так и быть – позволят им осесть в Киприсе. Сражение предстояло поистине яростное... однако на поверку оказалось совсем иным. Наемники с легкостью обратили противника в бегство. Капитан чувствовал какой-то подвох, ведь лазутчики докладывали прежде о весьма внушительных силах трахиан!..

Ингрид и иные наемники требовали начать преследование, но капитан медлил: не ловушка лишь это? Уж слишком складно все выходит... Но, тем не менее, вняв доводам подначальных, отдал приказ выступать, хоть и предупредил боевых товарищей, чтобы держали те ухо востро.

Подозрения его оправдались, и наемники угодили в засаду... и атаковала их армия Киприса!..

Капитан отрывисто отдавал приказы подначальным, веля перегруппироваться и укрыться от стрел за щитами. «Они предали нас», - с ненавистью прошипела Ингрид. – «Сейчас я обращусь в берсерка». «Не смей!» - выкрикнул капитан. – «Сейчас как никогда важно сохранить светлую голову!»

Но Ингрид не слушала названного отца... и позволила ярости объять себя... А когда кровавый туман рассеялся, то осознала она, что сразила всех без исключения воинов – в одиночку!.. Однако большинство наемников полегло в бою... Капитан был смертельно ранен, и, истекая кровью, прохрипел, обращаясь к Ингрид: «Вот мой последний урок. Я хочу, чтобы ты научилась справляться с болью от потери того, кто дорог тебе». «Но я не чувствую боли, ты же знаешь», - озадачилась девушка, и изрек умирающий: «Если это действительно так, то ты... обратишься в монстра. Ингрид... не становись такой, как я».

С этими словами он скончался. Ингрид долго оставалась близ остывающего тела, и не слышала, как приблизились к ней солдаты Киприса, потребовали сдаться на милость победителей. Так и не дождавшись ответа, они расстреляли девушку из луков.

Умирая, она не чувствовала боли... а после узрела пред собою давнюю подругу, Люсию... и валькирию. Последняя предложила Ингрид обратиться эйнхериаром, и та рассмеялась: «Я? Эйнхериар? Ты же видела, как я сражаюсь. Я обращаюсь в берсерка и убивают всех подряд в бою». «Наблюдая столь много смертей, даже я иногда утрачиваю связь с реальностью», - отвечала Леннет. – «Когда это происходит, мои сподвижники взывают к моему гласу разума».

Поинтересовалась Ингрид, какая судьба ожидает души иных наемников, погибших сегодня, и отвечала Леннет: «Они попадут в Нифльхейм, царствие Королевы Хель, и проведут там вечность». «Что ж, тогда я одержу верх над нею и верну их», - молвила Ингрид, поставив пред собою цель существования эйнхериаром.

Что ж, цель вполне себе достойная...


Ощутила Леннет угасание души алхимика – но природа подобной сущности отличалась от той, обладали коей обычные люди.

«Кстати, а что такое алхимия?» - осведомился сопровождающий валькирию Мунинн, и отвечала та: «Это способ обращать простые металлы в драгоценные. Другими словами, искусственное создание золота. А после эта наука охватила и иные области – например, создание человеческой жизни». Посему валькирия с интересом коснулась воспоминаний юноши...

Боль разрывала голову и тело, когда тот, шатаясь, ступил в некую деревушку. Не знал он своего имени, не ведал, кто он и как здесь оказался. Разум был затуманен, боль терзала рассудок.

Сделав лишь несколько шагов, израненный юноша распластался на земле...

Одна из деревенских жительниц сжалилась над чужеземцем, отнесла его в свою хижину... Вскоре юноша пришел в сознание, рывком сел на кровати, принялся спрашивать: «Где я?» Хозяйка успокоила юноша, заверил, что никто его здесь не найдет, и когда тот вновь провалился в беспокойный сон, велела внучке немедленно известить о случившемся деревенского старейшину.

...В снах – или кошмарах, зрел юноша своего наставника, чародея Параселсуса, рассказывавшему ему, Ранвальду, о том, как возможно посредством алхимии создать гомункула – искусственного человека. «После того, как подобная сущность будет создана, самое сложное – в течение последующих ста дней снабжать ее немалыми запасами крови», - говорил Параселсус, и удивлялся Ранвальд: «Но где же мы возьмем столько крови, наставник?»

Чародей развернул на столе карту, указал молодому алхимику на захолустную деревушку, затерянную в дикоземье. «Никто не узнает», - произнес он, со значением глядя на ученика. «Мы... используем селян для эксперимента?» - поразился тот, и Параселсус утвердительно кивнул: «Причина, по которой я был назначен придворным магом Трахианской Империи, заключалась в создании армии неуязвимых солдат». «Знаю», - кивнул Ранвальд, и продолжал чародей: «И сейчас, когда мы приближаемся к раскрытию тайн жизни, мы также совершим прорыв в медицине. Пойми, для этого потребуются необходимые жертвы».

Ранвальд заверил Параселсуса, что искренне верит в алхимию и исполнит волю своего наставника.

...Иное воспоминание... «Ты – мой самый драгоценный сын», - произносит Параселсус, нависая над Ранвальдом. Юноша в ужасе кричит...

...Он проснулся в холодном поту, поднялся на ноги, вышел из хижины на свежий воздух. Хозяйка работала в саду, рыхля землю на цветочных клумбах. «Была засуха, все цветы завяли», - пожаловалась она гостю. «Они могут расцвести снова», - заметил тот, и, заметив пристальный взгляд хозяйки, поинтересовался: «Посему ты так смотришь на меня?» «Ты напоминаешь мне человека, которого я когда-то знала», - отозвалась та. – «Это было шестьдесят лет назад. Когда я была примерно твоего возраста, у меня был друг. И выглядел он в точности так же, как ты». «Что с ним произошло?» - осведомился Ранвальд, и отвечала хозяйка: «Он умер в час эпидемии. Его звали Лиелл. Хороший был мальчуган».

Сознание Ранвальда помутилось, и он лишился чувств – раны открылись и вновь кровоточили. И вновь – видение, воспоминание о прошлом...

...Покончив с несчастными селянами, вернулся он к наставнику, однако тот с ходу заявил, что доставленные учеником запасы крови недостаточны для осуществления грандиозного эксперимента. «Но он требует принесение в жертву огромного количества жизней!» - воскликнул Ранвальд. «Ты должен быть выше этого!» - поджал губы Параселсус. – «Вот что означает быть придворным алхимиком Трахии. Ты даже представить не можешь, сколь это важно. Ведь мы... посягаем на владения богов! И кто сказал, что это неправильно или запретно? Сами боги? Почему мы вообще поклоняемся им? Потому что они сильны? Нам следует лишь обрести могущество богов самим, и тогда уж они начнут поклоняться нам».

Подобных безумных речей Ранвальд от наставника прежде не слышал, и ныне смотрел на него с недоумением и страхом. «Еще чуть-чуть, и мы откроем тайны жизни!» - потирая руки, восклицал Параселсус. – «И приблизился к тому, чтобы стать ровней богам. И когда это произойдет, я больше никогда никого не потеряю!» Чародей был так одержим этой идеей, что не желал ничего слушать, и вновь отправил ученика за запасами крови.

Осознал тот, что, похоже, был искусственно создан своим наставником, и мысль об этом повергла юношу в ужас. «Ранвальд, ты – не гомункул», - попытался убедить ученика Параселсус. – «Да, твое создание не завершено. Я лишь хотел спасти тебя. Твой ‘прародитель’ был моим сыном. Ты умер от эпидемии, и последующие 60 лет я посвятил поискам способа вернуть тебя к жизни... 30 лет я создавал тебя. Наконец, мне удалось создать нечто, походящее на человека. Но... он умер через три года». «Три года?» - повторил Ранвальд, и алхимик подтвердил: «По прошествии трех лет тело его начало разлагаться, покрылось трещинами, и он умер... Был и другой, и через несколько лет он научился двигаться и говорить. Но у него не было собственной воли, он мог лишь исполнять приказы. Но и он умер через три года... И, наконец, мне удалось создать того, кто обладает свободой воли».

«И что с ним произошло?» - выдохнул Ранвальд, страшась услышать ответ. «Твои три года практически прошли, Лиелл», - произнес Параселсус.

В ужасе и ярости от услышанного Ранвальд принялся крушить лабораторию, истошно вопя: «Сколько еще копий меня ты собираешься создать?!» «Еще немного, и станешь ты обычным человеком!» - заверял ученика Параселсус. «И сколько для этого потребуется крови?» - с горечью спрашивал гомункул. – «Сколько еще сердце ты раздавишь?» «Сердец?» - озадачился придворный маг, и Ранвальд просветил создателя: хоть он всего-навсего и марионетка, но у него есть сердце – и душа!

...Лежа на кровати в утлой деревенской хижине, Ранвальд, бежавший от Параселсуса, вспоминал свое недолгое существование, сознавая, что срок, ему отведенный, подходит к концу.

С трудом поднявшись, юноша просил хозяйку помочь ему выйти в сад, и когда та исполнила сию просьбу, с последним вздохом своим сотворил заклятие... и цветы расцвели...

К душе упокоившегося, прежде принадлежавшей Лиеллу, обратилась Леннет, постановив, что отныне алхимик – один из эйнхериаров...


Меж тем настал час смерти Карадока, наставника Сенны, именуемого «Неуязвимым Мечом».

Заглянув в воспоминания знаменитого мечника, зрела валькирия, как Карадок наряду с сотней солдат Булнерии студеной ночью подходил к стану врага. Числом тот превосходит их вдвое, остается уповать лишь на элемент неожиданности.

Трахия захватила земли Булнерии, но немногочисленные выжившие солдаты сей державы наряду с фермерами и иными мирными гражданами образовали разношерстную Армию Освобождения Булнерии, отчаянно надеясь, что смогут отбить родные пределы. Карадок примкнул к сему начинанию; после гибели ученицы он многое пересмотрел в своей жизни, бросил пить и вновь взял в руки меч. Но, быть может, Неуязвимый Меч просто искал место, где сможет умереть с честью, посему и выступил на стороне, у которой не было шансов на победу?..

Помимо Карадока, входили в отряд добровольцы – вчерашние фермеры и ополченцы. Неведомо, как поведут они себя на поле брани... Решимости новобранцам не занимать, но если руки так сводит от холода, что не удержат они меч – значит, следуют солдаты на верную смерть. И все же Карадок уповал на то, что предрассветное сражение окажется решающим, и изгонят они неприятеля, вернув свободу родной Булнерии. Сам Карадок, будучи уроженцем Киприса, подобных сантиментов был лишен, и сражался за королевство лишь потому, что ему хорошо платили - причина, не менее достойная, нежели патриотизм.

В час марша Карадок разговорился с юным новобранцем – вчерашним селянином. Тот уповал на то, что завершится война, получил он армейское звание, жалованье придачу, сможет помочь своим старым родителям. Юношеские мечты, предстоит которым вскоре разбиться... Тем не менее, советовал Карадок молодому солдату в грядущем сражении держаться поближе к нему – как знать, быть может, удастся прожить чуть дольше...

Первую схватку булнерианцам удалось выиграть, обратить противника в бегство. Новобранец уцелел, и, разыскав Карадока у походного костра, высказал восхищение боевыми навыками воина, кои наблюдал он в час сражения. «А почему ты – простой наемник?» - поинтересовался солдат. – «Уверен, любой лорд с радостью бы взял тебя к себе. Возможно, даже сделал бы сотником». «Мне на это наплевать», - отмахнулся Карадок, но солдат не отставал: «Воин, подобный тебе, наверняка будет избран валькирией и обращен эйнхериаром».

Карадок горько усмехнулся. Нет, он – последний человек в этом мире, которому суждено стать эйнхериаром, это уж точно...

Солдаты, сидящие у походного костра, передавали из рук в руки флягу, празднуя победу, а Карадок развлекал их байками из многих своих прежних походов. Сам он к спиртному не притронулся... Новобранец поблагодарил наемника за рассказ; ведь и он, и иные добровольцы до недавнего времени были простыми селянами, и мир повидать не успели. А рассказы Карадока о далеких землях их завораживали, и надеялись они по возвращении в родные дома пересказать истории сии родным и близким.

«Но почему же ты сражаешься за нас?» - неожиданно осведомился новобранец к Карадока. – «Гиблое же начинание. Мы – просто молодые солдаты, вчерашние фермеры... Освобождение Булнерии – мечта, которой не дано осуществиться». «Не будь меня, вас всех бы перебили», - согласился Карадок. – «Устал я от того, что люди, подобные вам, находятся там, где находиться не должны».

Поутру солдаты постановили: поскольку капитан их погиб во вчерашнем сражении, они хотят, чтобы новым командующим стал Карадок. Осознали воины, что наемник – никто иной, как знаменитый Неуязвимый Меч. «Карадок – распространенное имя», - попытался отвертеться тот, но солдаты не отставали: «Нет. Может, мы и селяне, но мы видим, что ты – не обычный воин. Ты – легендарный Карадок. Мы все восхищаемся тобой. Научи нас сражаться!» «А что случится, когда научитесь?» - вопросил наемник. – «Обретете славу в сражениях и воинские почести?» «Возможно», - признали солдаты. – «Мы хотим стать такими же, как ты. Такими же сильными. Хотим изгнать проклятых трахиан с наших земель».

«Хорошо, я буду вашим капитаном», - произнес Карадок, сочтя цели солдат весьма достойными. – «Но я ожидаю, что подчиняться моим приказам вы станете беспрекословно. И первый приказ таков: с сегодняшнего дня Армия Освобождения Булнерии распущена. Возвращайтесь домой и продолжайте возделывать поля. Ваша война окончена! Свободны!»

В глазах солдат отражалась решимость. Карадоку взгляды эти были прекрасно знакомы. Подобные глаза были у всех солдат, когда-либо служивших под его началом. И все они ныне были мертвы.

«Я собирался было навсегда отложить меч», - признался Карадок пораженным воинам. – «Но однажды меня нашла девушка по имени Сенна. Она была чиста сердцем – как и вы. И глаза у нее были такие же честные. И она была прирожденной мечницей. Не знаю, почему, но я обучил ее владению мечом, о чем ныне сожалею... И она погибла... Она сказала, что то была месть. В итоге враги окружили ее, разили мечами со всех сторон... И она пала... Я держал ее на руках... Она назвала меня ‘Неуязвимым Мечом’ и скончалась... Что вообще значит ‘неуязвимый’? Что ты можешь убить больше людей, чем кто-либо еще? Что ты всегда последний, кто остается в живых, когда все товарищи твои уже мертвы?.. Возвращайтесь же домой! Неважно, кто правит этой странной, возделывайте землю, как и прежде. Живите...»

Солдаты вознамерились было последовать приказам своего капитана, излившего им душу, когда дозорный доложил о приближении к лагерю вооруженного отряда трахиан. Карадок велел подначальным отступать по горному ущелью; он в одиночку задержит неприятеля!

...В том последнем, страшном противостоянии сражался Карадок, не щадя себя. В одиночку держа оборону в узком ущелье, сразил он множество рыцарей Трахии, выигрывая для булнериан драгоценные минуты, необходимые для отступления на безопасное расстояние. «Бегите... и живите», - шепнул Карадок, не переставая орудовать мечом...

Лучники дали залп... и пораженного Карадока приветствовали Сенна и валькирия, постановившая, что смертное существование воина оборвалось, и ныне избран он ею для становления эйнхериаром.


Один с неудовольствием отметил, что личность Норн, остававшейся ныне в Вальхалле, претерпела изменения, и теперь являет собой единение божественного и земного начал, что отражается и в поведении, и в манере речи... Отца Сущего подобное раздражало...

Вскоре во дворец вернулась Леннет, приведя с собою Сефирота. Последний приветствовал воспитанника, и Один велел валькирии и богине судьбы покинуть тронный зал, ибо желал он переговорить с верным служителем своим наедине.

«Я думал, ты мертв, старый негодяй!» - воскликнул Один, заключив наставника в объятия. – «И был поражен, когда Норн заявила, что ты выжил! Ты ведь не бог, и действительно мог погибнуть». «Ну, после наших с Вами последних слов я действительно попробовал дать бой противнику», - признал гном. – «Но никто не нападал на меня, не чинил препятствий, когда я покидал замок. Думаю, мне просто повезло, молодой господин. Но по пути сюда... я обрел определенные сведения... о ряде предметов, которые окажутся для вас весьма и весьма ценны».

«И где же они?» - сдержанно осведомился Один, и отвечал Сефирот: «В пещере за Водопадами Андвари». «Я слышал, там обитает гном по имени Регин», - задумчиво изрек владыка асов. Сефирот утвердительно кивнул: «Да. Не особо он умен, но обожает золотые сияющие безделушки». «Понятно...» - протянул Один. – «Наверное, он прибрал к рукам предметы, полагая, что сделаны они из золота... Что ж, заплати гному настоящим золотом, скажи, что это обмен. Ведь вещицы-то все равно выглядят как маленькие семена».

Сефирот вознамерился было немедленно отправиться в Мидгард, но Один остановил его, велев взять с собой валькирию – так будет безопаснее.

...Так, Леннет и Сефирот достигли пещеры за Водопадами Андвари, ступили внутрь. Причин, по которым находится здесь, валькирия не знала, но приказы лорда Одина под вопрос не ставила – как и всегда.

Ощущала Леннет некую могущественную сущность в пещере, посему велела Сефироту держаться чуть позади, под защитой эйнхериаров. «Кстати, у меня совершенно не сохранились воспоминания о прошлом – до моего пробуждения», - обратилась валькирия к старому гному. – «Ты знаешь обо мне что-нибудь?» «Нет, ничего», - покачал головой Сефирот. – «Лишь то, что ты – Избирающая Павших. Обычно, узнав прошлое, мы жалеем об этом».

В недрах пещеры старый гном Регин рассказывал своему сыну, Сигурду, о том, что больше всего на свете обожает он золото. Звон монет успокаивает, придает уверенности... почему так происходит, старик и сам не знал. Обволакивало его безумие, и тогда старик забывал обо всем остальном; видя отца в таком состоянии, Сигурд, тревожился о нем, не понимая, отчего затуманен рассудок Регина.

С каждым часом последнему становилось все хуже – вскоре он и родного сына перестал узнавать.

...Ощущала Леннет безумие гнома, о чем не преминула сообщить Сефироту. «А есть ли у гнома Регина сын?» - осведомилась валькирия, но старый гном лишь пожал плечами: «Не слышал о таком. А что, у тебя было видение?» «Да, я видела маленького мальчика», - кивнула Леннет. Впрочем, тешиться догадками было бессмысленно, потому валькирия и спутник ее продолжали путь к сердцу лабиринта каверн.

Здесь лицезрели они безумного гнома, который лепетал о том, что незваные гости жаждут лишить ее сияющих сокровищ. «Похоже, годы, проведенные среди гор золота, свели Регина с ума», - констатировала Леннет. «Есть ли среди твоих сокровищ семена?» - обратился к гному Сефирот. – «Давай обменяю на золото!»

Взревев, Регин набросился на Сефирота; тот едва ушел из-под удара. Похоже, взывать к здравому смыслу гнома бесполезно – по причине отсутствия такового... Внимание Сефирота привлекли кости в углу пещеры – неужто Регин безжалостно расправляется с захожими путниками?!.

И все же валькирии удалось привести старого гнома в чувство, сразив контролирующего разум того золотого монстра, и, кивнув в сторону костей, потребовала она ответа: «Как это произошло?» «Сперва я хотел показать своему сыну всю прелесть золота», - тихо отозвался Регин. – «Оно ведь так прекрасно!.. Но когда я начал обретать больше золота, все стало как в тумане. Золото стало значит для меня больше, чем собственный сын!.. Но я благодарю вас. Если бы так продолжилось и дальше, я мог бы убить его! Поэтому забирайте, мне оно больше не нужно. Не хочу даже на него смотреть».

«Мы разыскиваем золотые семена», - молвил Сефирот, и Регин, порывшись в своих сокровищах, протянул оные Сефироту. «Они испортились», - сокрушенно покачал головой тот.

Старый гном, избавленный от одержимости, упокоился с миром. Поинтересовалась Леннет у Сефирота, зачем Одину понадобились семена. Тот открыл было рот, чтобы все объяснить, когда в пещеру вбежал юноша, Сигурд. «Но это не его сын, он человек!» - озадачился Сефирот. – «Он точно не принадлежит к расе гномов». «Но почему человек называет гнома своим отцом?» - недоумевала и валькирия.

Заметив мертвое тело Регина, Сигурд пришел в ярость, посчитав, что эти двое убили его отца. Ведь и прежде многие являлись, привлеченные слухами о несметных богатствах гнома... и он, Сигурд, перебил их всех.

Юноша атаковал валькирию, и сила того поразила ее. Человек не может обладать подобной!.. Леннет повергла Сигурда, и тот, с ненавистью глядя на богиню, кою считал убийцей своего отца, прошипел: «Я никогда не прощу тебя, убийца!»

Сигурд произнес могущественное заклинание, ведомое лишь расе гномов, и исчез, скрывшись в лабиринтах пещер. Леннет и Сефирот ошарашенно смотрели вслед юнцу. Да, поистине трагичная история отца и сына, гнома и человека, души которых были едины.

...По возвращении в Вальхаллу Сефирот все равно попытался посадить семена в благодатную почву – даже несмотря на то, что, похоже, жизненные силы давным-давно покинули их. Собирался он поливать их каждый день в надежде на всходы – однако начинание сие Один воспринял весьма и весьма скептически.

«Взойдут они или нет – для меня неважно», - объяснил старый гном своему воспитаннику. - «Однажды это может произойти. И осознание сего дает мне надежду. Эти семена подобны вам, мой господин. Именно поэтому я и продолжу поливать их».

Оставив Сефирота, Один призвал Леннет, сообщив, что его вороны сумели разыскать Сигурда в Мидгарде. «Ты и Мунинн настигните его», - приказал Отец Сущего. – «Норн зрела его в видении. Кроме того, разыскивают его и ваны. Она говорит, что мы ни в коем случае не можем позволить им заполучить его». «Поняла», - коротко кивнула Леннет. – «Я приведу его в Вальхаллу».

Отправляясь обратно в Мидгард, валькирия то и дело возвращалась мыслями к золотым семенам. Ведь назначения их она так и не узнала...


Следующим воителем, скорую гибель которого ощутила Леннет, был Максимильян, безвестный, но весьма искусный лучник.

В своем родном уголке снискал он славу человека, стрела которого всегда попадает в цель, и, странствуя наряду с дочуркой, Клер, по селениям и весям Мидгарда, зарабатывал деньги, споря с местными жителями о том, поразит он цель или нет. И всегда выигрывал...

«Тебе надо иногда нарочно промазать», - шепнула Клер отцу, заметив устремленные на того злые взгляды селян, расставшихся с деньгами. «Не могу», - вздохнул тот. – «Промазать куда сложнее, чем кажется». Для Максимильяна промазать – значит, предать величайшее искусство стрельбы из лука...

Не раз и не два пытался лучник примкнуть наемником к одной из армий, противостоящих друг другу в эти дни, когда войне снедала земли смертного мира, но успехом его попытки не увенчались – не был он солдатом. Жена его умерла вскоре после того, как даровала жизнь дочурке, и Максимильян начал зарабатывать на жизнь, пользуясь людским азартом. Каждое утро Максимильян практиковался в стрельбе, делая не одну сотню выстрелов.

Навестив наряду с Клер очередную деревеньку, он предложил местным состязание, но те, с недоверием относившиеся к чужакам, ответили отказом. «Что ж, пойдем отсюда», - вздохнула Клер, потянув отца за рукав.

Дела у лучника шли неважно, и пришел он ко двору Императора Трахии, Татоса, надеясь получить место в войске державы. Искусство лучника так поразило сюзерена, что он был готов принять его... когда один из рыцарей заявил: «Я знаю этого человека! Он обобрал селян в деревушке неподалеку! Он использует какой-то трюк и всегда попадает в цель. Будучи лучником сам, я заверяю: никто не в силах так метко стрелять!» «Значит, ты недостаточно практиковался», - хмыкнул Максимильян.

Обратившись к Императору, рыцарь настаивал на том, что захожий лучник – жулик, и обирает честных людей. И тогда Татос постановил: Клер возьмет мишень в руки и станет все время перемещаться. Если Максимильян сможет попасть в цель при таких условиях, стало быть, искусство его действительно неоспоримо.

Будучи уверенной в своем отце, Клер с готовностью согласилась пройти испытание. Максимильян покачал головой, сокрушенно молвив: «Простите, но я не могу это сделать. Но клянусь Одином, я никогда никого не обманывал!» «Тогда стреляй!» - приказал Император. – «Если ты не можешь попасть в мишень, когда ее поднимает твоя дочь, для тебя нет места в моей армии!»

Поблагодарив монарха за прием, лучник подозвал дочь, устремился прочь из замка...

Ночью, под проливным дождем Клер занедужила, и Максимильян, добравшись до ближайшего селения, просил хозяина гостиницы пустить их на постой. «Деньги есть?» - деловито осведомился дородный селянин. Денег у лучника не было, но он с готовностью протянул хозяину свой лук: «Ты можешь немало выручить за него!»

Клер просила прощения у отца, но он лишь отмахнулся: от того, что расстается с луком, хуже стрелять он не станет. «Знаешь, почему я люблю это дело?» - улыбнулся Максимильян. – «Потому что здесь все просто. Нужно лишь целиться в мишень, а она всегда одна». Но истинная цель его – сделать дочь счастливой...

...Все это зрела Леннет в воспоминаниях лучника... С тех пор прошло десять лет, и ныне сам Максимильян пребывает на смертном одре, и злой недуг уносит его в могилу. «Я надзирала за твоей душой на протяжении десятилетия», - изрекла валькирия, представ лучнику. – «Ты болен. И скоро умрешь». «Да, я чувствую это», - не стал отрицать очевидное Максимильян. – «Но что Дева Битв делает здесь?» «Я много видела смертей», - отозвалась Леннет. – «Но ты, похоже, со своей смирился». «Клер... моя дочь... вышла замуж в прошлом месяце», - улыбнулся умирающий. – «Сейчас она, наверное, идет на рынок вместе с мужем... У меня... не осталось сожалений о прожитой жизни...» «Ты вырастил дочь с помощью одно лишь своего лука», - заметила валькирия, и Максимильян устало вздохнул: «Больше у меня его нет...»

«Максимильян, ты в жизни никого не убил, не сражался на поле брани», - констатировала Леннет. – «Но то – один из сильнейших героев! И я приветствую тебя... среди эйнхериаров!»


В морском сражении с силами Киприса Клаус – адмирал флотилии Трахианской Империи, был ранен стрелой, угодившей прямиком в сочленение между пластинами его доспехов. Надо сказать, без пластинчатых доспехов и шлема с опущенным забралом Клаус никогда не появлялся на глазах у своих подначальных... И сейчас, лежа на палубе последнего из уцелевших кораблей, истекал кровью, ощущая приближение неминуемой кончины...

Сознавая, что навряд ли протянет до утра, рассказывал Клаус одному из солдат историю своей жизни, а флагман их медленно плыл вдоль побережья, оставляя позади изломанные остовы имперских кораблей...

Вообще, Клаус всегда был трусом и подпрыгивал от каждой тени; будучи солдатом, он до смерти боялся войны

Вот и однажды, когда приблизился к нему на палубе корабля молодой офицер, Бордью, командующий вздрогнул... Бордью просил его снять шлем, дабы хоть раз увидеть вживую лицо набольшего, но Клаус отрицательно покачал головой, молвив: «Я ненавижу свою лицо... И, к тому же, неведомо, когда нас атакуют». «Да ты оглянись», - развел руками офицер. – «Разве тут есть враги? В небе – ни облачка, солнышко сияет, море до самого горизонта... Погода прекрасна! Да сними ты уже этот тяжелый доспех и просто насладись солнечным теплом!» «Нет», - отозвался Клаус, и Бордью вздохнул: «Странный ты... Никто боле не корабле не носит подобный доспех. Дай угадаю: родители велели тебе ни в коем случае не пораниться?»

Клаус молчал, и Бордью, рассмеявшись, пожелал командующему пережить эту войну, а после поинтересовался, что же за книгу тот все читает. «Это – книга по стратегии, написанная знаменитым тактиком», - произнес Клаус. – «Интересная теория о войне». «На тебя это не похоже», - усмехнулся офицер. – «Ты выглядишь как здоровенный солдат, жаждущий разить всех своим мечом». «Не люблю сражаться», - признался командующий, и Бордью покачал головой, вновь повторив: «Совсем не похоже на тебя...»

Даже когда стратегия Клауса приносила успех и вышестоящие офицеры поздравляли командующего, не разделял тот всеобщего ликования, и, оставаясь на борту, держался настороже. «Да снимешь ты, наконец, свой доспех?» - всплеснул руками Бордью, и Клаус отозвался: «Да... когда достигнем земли». «Странный ты все-таки», - вздохнул офицер, и командующий парировал: «Да и ты тоже. Ты... говоришь со мной».

Позже признался Клаус своего единственному собеседнику – что-то не так с окрестными водами... Крики чаек звучат... иначе... «Я научился понимать их», - признался Клаус обескураженному Бордью. – «Морские потоки текут здесь иначе. Как следствие, изменения климата происходят быстрее. Перед штормами море скрывает туман». «Прекрати», - отмахнулся офицер. – «На небе – ни облачка! Какой еще шторм?» «Это территория Киприса», - напомнил товарищу Клаус. – «Если отступление врага было тактическим маневром, призванным завести нас сюда...»

Он осекся, ибо неожиданно воды морские объял туман, начался сильнейший шторм. Волны смывали солдат прямо с палуб кораблей! Клаус оставался на палубе и продолжал отдавать приказы матросам – и каким-то чудом тем удалось провести корабль через шторм! «Я просто читаю ветер», -прояснил престранный командующий своим подначальным.

К несчастью, потеряли имперцы практически все свои корабли... когда атаковала их флотилия Киприса. Стало быть, то действительно было ловушкой. Офицеры ожидали приказы от Клауса – старшего среди них, и произнес командующий: «Окружив нас, силы противника растянулись. Если мы попытаемся прорваться через центр на максимальной скорости, их собственные корабли окажутся на линии огня...» Самоубийственный план... но иного попросту не было...

Лучники противника поливали пламенеющими стрелами палубу корабля, пытавшегося вырваться из окружения, и Клаус признался Бордью: «Мне страшно... мы умрем». «Я сумею защитить себя», - обнадежил престранного командующего офицер. – «Укройся где-нибудь. Уж слишком большую мишень ты собой являешь».

Матросы метались по палубе, пытаясь тушить очаги пламени. Клаус застыл в панике, не в силах сдвинуться с места... и Борью закрыл его своим телом, приняв предназначавшуюся для командующего стрелу. «Ты – командующий», - прохрипел умирающий офицер. – «Нельзя, чтобы ты был сражен стрелой. Теперь судьба команды в твоих руках. Твои доспехи защищают не только твою жизнь, но и жизни всех наших матросов и солдат. Обещай, что... не смотря ни на что... не позволишь этому кораблю пойти ко дну».

Бордью скончался... а Клаус ощутил, что впервые за долгие годы всепоглощающий страх оставил его, сменившись мрачной решимостью. Обратившись к команде, постановил командующий: они прорвутся... и выживут...

Так и случилось...

С тех пор прошло десять лет, и сейчас, рассказывая историю о сем молодому офицеру, адмирал Клаус сознавал, что умирает на палубе того же судна, где когда-то принял смерть свою Бордью, его единственный друг... Быть может, в посмертии они встретятся вновь?..

Клаус был несказанно изумлен, когда обратилась к нему валькирия, предложив присоединиться к эйнхериарам. «Но почему я?» - изумился он. – «Я ведь не герой...» «Ты – единственный, кто так думает», - отвечала Леннет, явив Клаусы образы происходящего в Трахии – Император приказал сокрыть факт гибели адмирала, опасаясь, что обнародование сего факта пагубно скажется на морали армии, а Киприс может воспользоваться ситуацией и нанести удар. Офицеры же скорбели, поминая доблестного адмирала, великого героя, много раз спасавшего их жизни.

«Клаус, ты – прекрасный стратег, сострадание тебе не чуждо», - молвила Леннет, и Клаус согласился принять ее предложение, примкнуть к эйнхериарам – в качестве не героя, но простого солдата.


Далина - колдунья, известная тем воскрешает умерших, призывая души их и вновь вселяя в тела. Вот и сегодня: навестила ее старуха, положила на столь несколько медяков – плату, за ритуал. Некромантка недовольно поджала губы: она рассчитывал на большее... но что ж, придется удовольствоваться и этим...

В платке старуха принесла прах почившего супруга, и Далина принялась читать заклинание, возвещая о том, что вырвет жертву из царствия Хель. Прах воссиял, и старуха побледнела: «Это боле похоже на проклятие!» Мысль о том, что наживет на старости лет врага в лице властительницы Нифльхейма, страшила ее до ужаса. «Но ведь ты хочешь вернуть супруга из царствия мертвых?» - уточнила некромантка.

Но старуха опрометью бежала прочь из хижины, а порог оной переступила следующая посетительница – валькирия Леннет. «Похоже, прихлебательница Одина разыскала меня», - скривила губы Далина. Валькирия смерила ее тяжелым взглядом. «Ты оскверняешь останки усопших», - процедила она, но Далина лишь пожала плечами: духовная эссенция, которую все время поджигает она в своей жаровне, необходимо была ей для поддержания собственного существования – ведь на самом деле она давным-давно мертва...

Леннет задавалась вопросом: почему Один рассматривает нечестивую некромантку в качестве эйнхериара? Ведь то, что она делает, полностью противоречит картине мира Отца Сущего... И все же... как простой человек сумел обрести подобное могущество?..

Далина выбежала из хижины, надеясь укрыться от валькирии... когда в одном из переулков путь ей преградил здоровенный мужлан, викинг. «Ас?» - в ужасе выдохнула Далина, но осознала, что это – всего лишь человек. «Ты воскресила моего младшего брата, шарлатанка!» - загремел моряк. – «А на следующий день он обратился в прах!» «Все верно», - признала некромантка. – «Моей духовной эссенции недостаточно, чтобы поддерживать существование дольше». «Тогда за что я заплатил?!» - орал горожанин, и отвечала Далина: «Ты сказал, что хочешь увидеть его снова. Ты его увидел. Так?»

Моряк протянул некромантке кости брата, потребовав, чтобы на возродила усопшего снова. «Хорошо», - согласилась девушка. – «Где деньги?» Второй раз платить мужчина наотрез отказался, угрожая прикончить некромантку, если не исполнит та его требование.

Пожав плечами, Далина возродила юного викинга... и тот вонзил клинок в тело старшего брата. «Видишь ли, я не только возвращаю умерших к жизни», - заметила Далина. – «Я еще и управляю ими... Но я сдержала свое обещание. Теперь ты всегда будешь со своим братом. В Зале Эльюдниров, где правит Хель, Королева Нифльхейма...» Викинг скончался, а Далина ликующе рассмеялась, осознавая власть свою над жизнью и смертью.

Покинув город, некромантка укрылась в древних руинах, надеясь, что обитающая здесь нежить задержит преследующую ее валькирию. Но духовная энергия, поддерживающая существование Далины, заканчивалась, и вскоре девушка попросту рассыплется в прах! Трясущимися руками девушка разожгла жаровню, которую всегда носила с собой, судорожно вдыхая пары духовной эссенции.

На счастье, мимо руин проходил рыцарь – молодой, простодушный и доверчивый. Осознал он: «Ты – та некромантка, которая навещала недавно наше поселение?»

Рыцарь, Роланд Дже’Вай, не высказывал страха в отношении Далины; род, к которому принадлежал ее спаситель, был девушке знаком – мелкий дворянин из провинциального городка. На руках рыцарь отнес ослабленную некромантку в ее жилище, обещал, что на следующий день обязательно навестит. Далина изумилась: неужели он не находит ее отвратительной?.. Никогда не знала она доброты людской, посему и ожесточилась...

Поутру Роланд заглянул к некромантке, принес с собой завтрак в корзинке, после чего удалился – пора было на службу. Но затем вернулся, передумал, предложил разделить трапезу...

Так прошло несколько дней. Рыцарь заботился о девушке, отчаянно поддерживавшей свое существование с помощью духовной эссенции, а та все не могла привыкнуть к подобному отношению. «Каждый раз, когда я прихожу, у тебя такое выражение лица, будто ты на похоронах», - однажды заявил он, входя в комнату, но Далина промолчала, не желая объяснять, что в действительности собой представляет – богомерзкая нежить, существующая за счет жизненной силы иных.

«Откуда ты?» - не отставал Роланд. «Из Булнерии», - прозвучал лаконичный ответ. «Я слышал, там красиво», - улыбнулся юноша, продолжил задавать иные вопросы... когда терпение девушки лопнуло. «Почему ты не спрашиваешь о моем теле?!» - истошно выкрикнула она. – «Так знай: оно разлагается. Именно поэтому я и вдыхаю все время эссенцию... Знаешь, от кого я бежала той ночью?»

Удивительно, но откровение Далины совершенно не смутило Роланда, и поинтересовался он: «Быть может, перестать жить прошлым и просто наслаждаться настоящим? Знаешь, этот мир похож на театральное представление. Интересно наблюдать за ним в качестве зрителя, но, если заглянуть за сцену, тебе предстанет истинный ад. Потому лично я предпочту жить в приятном сне». «Но... однажды тебе придется принять реальность», - с горечью заметила Далина. – «Скажи... почему ты так добр ко мне?» «Завтра увидимся!» - улыбнулся рыцарь и выскользнул за дверь.

На следующий день рыцарь пригласил Далину покататься на лошадях за городом. «Мне всегда нравились животные», - призналась девушка спутнику. – «Потому что они меня не боялись... Мой отец был алхимиком в королевстве Булнерии, а я – его помощницей. Но однажды во время эксперимента произошел взрыв, и я... погибла. Отец создал несовершенную эссенцию душ, поддерживающую мое существование. Несовершенную в том, что со временем тело мое продолжает разлагаться. Пока у меня остается душа, тела, которые я возрождаю, все лишь мои марионетки... Но если я сумею обрести плоть русалки, я смогу создать идеальную духовную эссенцию и возродить тело свое в изначальном состоянии».

Она вскрикнула от приступа боли, вновь ощущая подступающее разложение плоти, и Роланд поспешил поджечь жаровенку с духовной эссенцией. «Я не хочу, чтобы ты увидел, сколь я отвратна!» - выдавила некромантка, отворачиваясь, и рыцарь, велев девушке закрыть глаза, поцеловал ее.

Поведала Далина, что если прежде достаточно было ей вдыхать эссенцию раз в неделю, то теперь для поддержания существования сие необходимо делать ежедневно! «Но почему?» - озадачился Роланд. – «Неужто сила эссенции иссякает?» «Мое тело привыкает к ней», - призналась девушка.

Вздохнув, рыцарь признался, что, исполняя приказ отца, поутру отправится в Трахию. «А разве там не идет война?» - встревожилась Далина, и Роланд заверил ее: «Со мной все будет в порядке. Мне нужно лишь передать письмо императору. Кроме того, там есть министерство магии. Я попробую заняться твоим вопросом. Плоть русалки...» Улыбнувшись, Далина благодарила рыцаря за помощь, надеясь, что вскоре снова его увидит.

Но... этого не случилось. Осознав, что Роланд погиб в далеких землях, Далина вознамерилась было выступить на поиски его тела... когда путь ей преградила Леннет, отыскавшая, наконец, некромантку. «Я не позволю тебе боле осквернять останки усопших!» - постановила валькирия. «С дороги!» - выкрикнула Далина, и призвав нежить, приказала той атаковать посланницу Одина.

«Ты противостоишь самим богам!» - предупредила Леннет дерзкую, разя мертвяков. «Я противостою самой смерти!» - без тени страха отозвалась та.

В разгар противостояния подоспел к сражающимся Хугинн, огласив волю лорда Одина: Далина избрана Отцом Сущего для присоединения к эйнхериарам. «Что?!» - изумилась Леннет, но Хуггин, обратив взор на некромантку, молвил: «Далина, выбор за тобой. Даже если бы ты сумела отыскать Роланда, твоя духовная эссенция сделала бы его лишь твоей марионеткой, а душа его все равно осталась бы в царствии Хель. Присоединяйся к нам, асам. Ты снова встретишься с ним, когда мы разгромим силы Хель!»

Последний аргумент Хуггина оказался решающим, и Далина приняла решение примкнуть к эйнхериарам. Валькирия нахмурилась: похоже, лорду Одину потребовался алхимик, способный возрождать мертвых.


Приветствовав вернувшуюся в Асгард валькирию в чертогах Вальхаллы, Сефирот просил ее выслушать о потенциальном кандидате в эйнхериары, указал на которого лорд Один. Старый гном явил Леннет воспоминания души, зрела кои валькирия с превеликим интересом.

...Солдат привел девушку в поиски своего лорда, коротко поклонился, после чего удалился, заперев за собой дверь. «Многие хотели меня убить в последнее время», - извинился дворянин перед девушкой за то, что солдаты подвергли ее тщательному обыску. – «Кстати, почему ты носишь перчатки в такую жару?» «Потому что, если я коснусь тебя руками, ты умрешь», - прозвучало объяснение.

Дворянин не поверил; он желал лишь развлечься с хорошенькой селянкой, посему приказал ей снять перчатки и приблизиться. «Как пожелаешь», - пожала плечами та, коснулась лорда... и тот скончался...

«Ассасин?» - деловито осведомилась Леннет у Сефирота, оторвавшись от созерцания воспоминания. – «Одно прикосновение которой вызывает разложение плоти? Как она может оказаться полезной в качестве эйнхериара?» «Оставлю этот вопрос на твое усмотрение», - улыбнулся старик. – «Пожалуйста, ощути ее воспоминания и вынести собственное суждение: достойна ли Качина стать эйнхериаром... или же нет».

Кивнув, валькирия вновь сосредоточилась на изучении явленных ей образов...

...С самого детства ненавистная способность Качины доставляла ей одни лишь беды. Отец требовал у дочери ни к чему не прикасаться голыми руками, и плакал, утверждая, что именно он повинен в сем проклятии.

Нанимателем девушки выступал алхимик Ранвальд; именно он указывал ей на дурных людей, подлежащих устранению, и Качина безропотно убивала тех своим прикосновением... ожидая, когда закончит алхимик свои изыскания, и сможет избавиться она от проклятого могущества.

«...На дне реки пребывало золото», - изрек Сефирот. – «И прекрасная нимфа, дочь Рейна, охраняла его. Но однажды полюбил ее человек... Дева была дочерью Рейна, и любовь их была запретна». «Но ведь случается, что боги влюбляются в людей, и рождаются полубоги», - заметила Леннет. «Поскольку дочери Рейна охраняют самые драгоценные сокровища богов, они обязаны хранить свою невинность», - пояснил Сефирот. – «И если рождается у них ребенок, то проклят он богами». «Поэтому ее руки оскверняют все, к чему прикасаются», - осознала валькирия, и старый гном утвердительно кивнул.

Леннет вновь коснулась воспоминаний несчастной, проклятой девушки, рожденной от нимфы и человека...

Качина просила отца вновь рассказать ей ту же историю, что и всегда; слушать ее девушка очень любила. «Давным-давно стояли рядом друг с другом два дерева», - молвил отец. – «Они любили друг друга, но в то же время пребывали в печали. У них не было ни рук для объятий, ни губ для поцелуев». «И они молились богам, верно?» - воскликнула Качина, и отец кивнул, улыбаясь: «Древние боги сжалились над деревьями и даровали им человеческое обличье. Один вдохнул в них искры жизни, а иные боги даровали им эмоции, знания и чувства. И они стали...» «Аском и Эмблой», - закончила за него Качина, и вздохнув, добавила: «Папа... как думаешь, если я вознесу молитву богам, вдохнут ли они жизнь и в меня?»

Навестив Ранвальда в следующий раз, Качина лаконично заявила о том, что – как и было договорено – коснулась намеченной жертвы. «Как продвигаются твои изыскания?» - задала девушка вопрос, столь ее тревожащий. – «Смогу ли я стать...» «Человеком?» - уточнил алхимик. – «Да, сможешь. Как и ты, многие полукровки страдают от своих врожденных способностей. Мои изыскания призваны помочь им от них избавиться».

После чего поведал Ранвальд, что ожидает девушку следующая миссия. Качина с тревогой взглянула на него: убивать людей ей было... неприятно. «Не волнуйся», - поспешил успокоить полунимфу алхимик. – «Боги всегда спасают тех, кто живет праведно». «Да, знаю», - отозвалась та. – «Уверена... боги сделают меня человеком».

...Наблюдая воспоминания Качины, Леннет все еще не могла понять, как та может пригодиться им в качестве эйнхериара. «Иногда люди превосходят ожидания богов», - заметил мудрый Сефирот, видя сомнения валькирии. – «Ее проклятие – не болезнь. Она родилась такой – полукровкой, и никакая наука не в силах это исправить». «Но она хочет стать человеком», - напомнила гному Леннет, и тот, утвердительно кивнув, предложил собеседнице вновь сосредоточиться на образах воспоминаний. Ведь природу невозможно изменить: дерево в этом мире всегда останется деревом... а полукровка – полукровкой...

...Настал день, когда отец выставил дочь за дверь, ибо был не в силах видеть ее и испытывать муки совести за совершенный грех. Придворный алхимик Ранвальд, призванный отцом, должен был взять под контроль проклятые способности Качины, посему и сопроводил ее в свою лабораторию а замке Трахии. «Я сделаю из тебя обычного человека», - обещал он. – «Если ты станешь подчиняться мне». «А когда я стану человеком, я смогу вернуться домой?» - робко поинтересовалась девушка, и алхимик утвердительно кивнул: «Конечно!»

...Однажды в городской таверне Качина повстречала молодого рыцаря, который поделился с незнакомкой радостью: его супруга родила дочурку! «Возможно, когда она вырастет, то станет такой же красивой, как и ты», -улыбался воин.

Качина нервно поглядывала на свои руки в перчатках, но рыцарь продолжал непринужденно болтать, ибо был счастлив. Он даже предложил девушке пропустить с ним по стаканчику – за рождение дочери... А затем изменился в лице, и отразилось на нем узнавание. «Ты – Качина!» - воскликнул он. – «Убийца!» В глазах рыцаря отражались ныне страх и отвращение...

Качина опрометью бежала прочь из города; рыцарь узнал в ней девушку, которую сопровождал к покоям лорда – незадолго перед тем, как того нашли мертвым. И сейчас наряду с солдатами – лучниками - преследовал жертву, бегущую через ночной лес.

Качина оказалась на краю высокого утеса... Бежать некуда... В тело впивались стрелы, обрывая жизнь несчастной, и рухнула та с утеса в море... Умирая, лицезрела Качина валькирию, взирающую на нее холодно и оценивающе. «Я умру?» - выдохнула девушка, и Леннет подтвердила: «Да». «Я так и знала», - молвила Качина. – «Мне никогда не стать человеком. Я просто хотела чувствовать себя нужной кому-то. Хотела касаться людских сердец».

Леннет обещала девушке, что даст ей что, в чем она нуждается – место, где окажется Качина среди своих – эйнхериаров... «Обещай, что никогда не оставишь меня», - с мольбой молвила девушка прежде, чем дать свое согласие на становление бессмертной воительницей в рати лорда Одина...


Ожидая казни, должной вот-вот свершиться, королева Булнерии была исполнена отчаяния от осознания гибели подданных, и сознавала наблюдавшая за ней Леннет: сейчас она боле походит на сломленного человека, нежели на эйнхериара. И валькирия, зря воспоминания Мальвины, изгоняла тьму из души ее, помогая вновь обрести себя...

В юности Мальвина была весьма своенравной, и наотрез отказывалась повиноваться советам своего наставника, мудрого Марлоу. Имея поистине бесконечное терпение, напоминал он сумасбродной деве, что та – королева, и обязана вести себя подобающе. Впрочем, зла старик не таил: характером Мальвина походила на отца, ныне усопшего, а тот был поистине славным правителем!

Жители Булнерии – небольшой державы, расположенной к юго-востоку от Трахианской Империи – занимались преимущественно земледелием, и процветали благодаря плодородным землям и источникам пресных вод в северных горах. Ни раз и ни два вторгались в Булнерию чужеземные захватчики, и воины сей державы были не чужды военным кампаниям. В час недавнего яростного конфликта с викингами отошел в мир иной король Булнерии, и трон унаследовала его дочь.

И сейчас, в час противостоянии силам Трахии, Мальвина оставалась в авангарде воинства, верховодя силами булнерианцев – к вящему ужасу Марлоу, тревожащегося за безопасность правительницы. Видели сие и трахиане, посему надеялись сразить королеву, зная, что сие деморализует противника, заставит его обратиться в бегство. К счастью, Марлоу неплохо владел магией и не позволял солдатам Трахии приблизиться к его госпоже.

Заметив дым, поднимающийся над одной из булнерианских крепостей, Мальвина приказала Марлоу оставаться в авангарде; сама же наряду с десятью воинами устремилась к форту.

К ночи сражение затихло. Утром оно непременно возобновится, а пока Мальвина, едва держащаяся на ногах от усталости, обходила походные костры, и для каждого солдата находились у нее ободряющие речи. У одного из костров заметила она Карадока, задержалась подле наемника, примкнувшего к защитникам Булнерии.

«Скажи, почему?» - потребовала ответа Мальвина, и отвечал мечник: «Потому что вы любимы. Солдаты любят вас, Ваше Величество». «Ничего подобного!» - возмутилась Мальвина. – «Просто мы с ними все с детства знакомы!» «И именно поэтому... они оберегают вас», - улыбнулся Карадок. – «Вы для них – семья... как младшая сестра. И все они с радостью отдадут за вас свои жизни. И я – в том числе...»

Испытывающе глядя на наемника, королева медленно произнесла: «Мой отец как-то советовал мне опасаться тех, кто неожиданно начинает пить... и тех, кто прекращает. Потому что и у тех, и у других – страшные раны на сердце». «Раны...» - с горечью бросил Карадок, вспоминая о гибели своей ученицы, Сенны. – «Да, вы прав». «Я беспокоюсь о тебе», - без обиняков заявила Мальвина. – «Ты ищешь смерти». «Думаю, все солдаты ее ищут», - не смутился воин. – «Умереть с честью, чтобы иметь возможность послужить Одину».

«Сир Карадок», - вздохнула Мальвина. – «Как можно искать место, чтобы умереть, если у них нет места, чтобы жить? Ты – солдат, и не можешь избрать место собственной смерти... но вполне можешь избрать место, где ты хочешь остаться жить. Попытаешься ли ты жить здесь, рядом со своими товарищами? Они все доверяют тебе. Прислушиваются к тебе, вдохновляются твоими историями...» Мальвина просила обескураженного Карадака подумать над ее словами, и обещал тот сделать это.

Наконец, Марлоу удалось увести Мальвину в походную палатку, где та погрузилась в тревожный сон... продлившийся лишь до рассвета...

Сей ночью разума королевы коснулась Леннет, сообщив, что оценивает, достойна ли та сражаться в воинстве Одина. «Чушь!» - с ходу отмела для себя подобную возможность Мальвина. – «Один – король Асгарда, я же – королева одной из человеческих держав. А король сражается за свой народ. А не за Одина... Боюсь, со мной ты напрасно теряешь время, Дева Битв». «Если однажды я тебе понадоблюсь – назови мое имя», - молвила валькирия. «Этот день никогда не настанет», - уверенно заявила Мальвина. – «Но все же скажи мне свое имя – на всякий случай». «Валькирия Леннет», - прозвучал ответ, и королева зло прошипела: «Проклятая богиня смерти...»

На следующий день булнериане дали бой противнику, и тот отступил. Мальвина торжествовала: победу одержали солдаты ее с превеликой легкостью!.. Но подоспевший лазутчик сообщил королевы: атака трахиан была обманом – противник захватил замок Булнерии, и все, остававшиеся в цитадели, были взяты в заложники врагом!

«Что сталось с Марлоу?» - требовала ответа Мальвина. – «А с отрядом Карадока?» «Пираты замедлили их продвижение», - отвечал лазутчик. – «До наших позиций они будут добираться полдня». «Пираты?» - поразилась королева. – «Трахия воспользовалась помощью пиратов?!»

К королеве подступил иной лазутчик, передал послание от трахиан, в которых те требовали, чтобы королева сдалась – в противном случае пленники будут казнены. Если же Мальвина примет условия, заложникам не будет причинен вред.

Мальвина долго не колебалась, приняла требования врага, ведь ради подданных она готова была пожертвовать всем. Трахианский император – Шило, к пафосным речам королевы, по доброй воле предавшей себя в руки его людям, остался настроен весьма скептически. «Ты просто слаба», - резюмировал он. – «Именно поэтому пало твое королевство. Именно поэтому так много твоих солдат погибло». «Все, что я сделала, я сделала ради своего народа!» - запальчиво выкрикнула Мальвина, но Шило лишь пренебрежительно отмахнулся: «Чушь! Ничего ты ради них не сделала! Ты просто слаба, вот и лишилась всего. Ни больше, ни меньше. Ты просто переносишь на подданных свои собственные обязательства! И ты погибнешь здесь, так ничего и не сумев защитить!»

«Погибнув, я сохраню жизни заложникам, которых вы удерживаете в замке», - заявила Мальвина, и император указал ей на головы, насаженные на пики у замковых врат. Как же легко обвести вокруг пальца эту глупую идеалистку!.. «Понимаешь, оставь я их в живых, они бы обозлились на меня за твою смерть», - доходчиво растолковал ситуацию изумленной королеве Шило. – «Может, они бы однажды даже Трахию атаковали».

«У вас совсем нет милосердия?» - в вящем ужасе прошептала Мальвина, не отводя глаз от отсеченных голов. – «Даже детей не пощадили...» «Дети вырастают», - заметил трахиец. – «А затем берут в руки оружие... Тебе неведомо первое правило правителя. Мудрый король защищает свою державу от любой возможной опасности, даже самой малой. Благодаря мне Трахия ныне в безопасности... Ты позволила своим людям погибнуть, лишь бы показать, сколь праведна ты сама! Но мои люди живы, хоть имя мое и опозорено. И кто из нас лучший правитель?»

В ярости воззвала Мальвина к валькирии Леннет, предавая той свою душу... моля лишь о возможности отмщения.

«Убейте ее!» - приказал Шило солдатам, и те покончили с королевой. «Отсеките ей голову и вывесьте на вратах», - произнес король, и осекся: показалось ему, что тело погибшей правительницы на миг воссияло... Но нет, наверное, просто разыгралось воображение...


Беглый наследник императора Трахии, Альтвир, примкнул к морякам из Киприса; о прошлом своем он им не рассказывал, а вскоре те и спрашивать перестали. Но не оставил опальный принц помыслов о месте своем коварному дяде, и однажды, узнав из надежных источников о том, что кортеж нового императора будет проезжать по дикоземью, не замедлил поделиться сведениями сими с новыми сподвижниками.

Капитан киприан знал, что идет на огромный риск, действуя на основе подобной информации, но шанс заполучить голову ненавистного сюзерена – Шило - был слишком притягателен, чтобы его игнорировать. Потому киприане под покровом ночи пересекли границы Трахии, затаились в лесной чащобе. «Награда и слава – ваши», - обратился Альтвир к капитану. – «Но Шило – мой. Лишь мне принадлежит его жизнь».

Близился рассвет, и Альтвир, ожидая появления императорского кортежа, тихо молился, заверяя покойного брата, Анелиана в том, что отправит Шило прямиком в преисподнюю – где тому самое место!

Ведь Альтвир сумел доподлинно выяснить, что именно его дядя стоял за убийством отца. Он сумел разыскать владельца лавки, который за неделю до случившейся трагедии продал одному из подручных Шило яд, ставший причиной гибели Императора. Лавочник пресмыкался перед принцем, моля сохранить ему жизнь... обещая поделиться ценными сведениями. «Очень скоро Его Величество отправится на осмотр своих приграничных земель», - говорил он, - «и сопровождать его будут лишь немногочисленные стражи». «Откуда тебе это известно?» - потребовал ответа Альтвир. «Один из стражей частенько заходит ко мне», - блеял лавочник. – «Он любит хвастаться тем, что состоит на службе у Его Величества... Он говорил, что выступят они в путь ровно через неделю». Альтвир сохранил жизнь лавочнику, предупредив, что если хоть одна живая душа узнает о его визите, вернется он и непременно прикончит торговца.

Киприане зрели показавшийся на лесной тропе кортеж; похоже, лавочник не соврал! Капитан был искренне удивлен: всего двадцать стражей?.. Нужто удача, наконец, благоволит им?..

Отметая возражения Альтвира, капитан приказал лучникам стрелять по противнику, и первым делом – сразить возницу, дабы остановить карету Императора... Позабыв о том, что обещал отдать жизнь императора опальному принцу, капитан метнулся к карете... когда клинок находящегося внутри трахианина заставил его отступить.

«Варвары», - с сожалением произнес Анжело, выступая из кареты и озираясь по сторонам. – «Как трусливо с их стороны устраивать нам подобные засады!» Он опешил, узнав среди нападавших наследного принца Трахии, бежавшего от правосудии, а тот, в свою очередь – кузена Анжело, сына Шило. Последний, как оказалось, отправился в Булнерию, где продолжалась военная кампания, предоставив инспекцию приграничных земель Империи своему отпрыску.

Первого же киприанина, бросившегося к Анжедо, Альвир прикончил, бросив: «Он – мой. Держитесь подальше». «Ах ты сволочь!» - задохнулся от возмущения Анжело. – «Убить императора Татоса для тебя, значит, недостаточно. Решил предать свою же страну?» «Анжело, нет времени объяснять!» - молвил Альтвир, осознав, что в карете боле никого нет. – «Где Шило?»

«Зачем тебе мой отец?» - с подозрением осведомился Анжело, и, когда опальный принц не удостоил его ответом, сделал вывод самостоятельно: «Стало быть, сперва император Татос, теперь – мой отец... А ведь прежде я считал тебя другом! Но, клянусь Одином, я покончу с тобой здесь и сейчас!»

Обнажив клинки, кузены сошлись в противостоянии. Альтвир держал оборону, не желая этого боя, но разъяренный Анжело наседал, уверенный в том, что противник его донельзя коварен. «Ты действительно думаешь, что я убил собственного отца?» - с горечью вопросил Альтвир. «Да!» - уверенно выкрикнул Анжело. – «Вы с Анелианом оба хотели взойти на трон!»

«Тогда ответь мне: убьешь ли ты за трон Шило, своего отца?» - потребовал ответа Альтвир. «Конечно, нет!» - возмущенно вымолвил Анжело. – «Я никогда не обращу свой меч против него». «И мы с братом – тоже», - отчеканил Альтвир, глядя в глаза противнику. – «Мы любили отца больше всего на свете». «Тогда кто убил его?» - требовал ответа Анжело, и Альтвир ответил вопросом на вопрос: «А кто извлек наибольшую выгоду из его смерти?»

На лице Анжело отразились озарение... и гнев. «Ах ты, сволочь», - прошипел он. – «Смеешь обвинять в этом злодеянии моего отца?». «Если не веришь мне, могу показать лавку, где один из доверенных людей Шило купил яд, которым и был отравлен Император», - предложил Альтвир. В глазах Анжело отразилось сомнение: неужто... правда действительно столь неприглядна... и ужасна?..

«Но если так, почему ты не отстаиваешь невиновность свою в суде?» - осведомился он, и Альтвир вздохнул: «Приказ о нашей казни был издан немедленно. Суды, церковь... все они – в кулаке у Шило. Мы ничего не могли изменить».

Лишь сейчас капитан киприан осознал, кем в действительности является их новобранец: сыном ненавистного Татоса!.. Капитан отдал подначальным приказ окружить двоих трахиан; видя, какой оборот принимает дело, Альтвир велел Анжело бежать прочь, наказав самому сделать вывод о том, каков в действительности Шило. Сам же опальный принц принял бой с превосходящими силами киприан... и пал, сраженный клинками их и стрелами.

Последняя мысль Альтвира была о брате... когда валькирия Леннет поздравила сущность погибшего принца со становлением эйнхериаром... и с воссоединением с Анелианом. «Сперва я полагала, что месть всецело овладело тобой», - изрекла валькирия, - «но последний поступок твой достоин истинного героя».


Леннет продолжала поиски Сигурда в пределах Мидгарда... когда атаковали ее ваны. Слишком поздно осознала валькирия, что угодила в расставленную противником ловушку; пришлось принять бой... а после – отступить, и наряду с Мунинном схорониться в лесной чащобе, ибо число ванов оказалось слишком уж велико.

«Вы странники?» - прозвучал женский голос, и, обернувшись, Леннет заметила молодую женщину, облаченную в прекрасного покроя фиолетовое платье; лицо незнакомки скрывала маска. «Кто ты?» - потребовала ответа валькирия, и женщина обезоруживающе улыбнулась: «Просто местная фермерша. Вы заблудились?»

«Хватит!» - прошипела Леннет. – «Фермеры так не одеваются!» «Разве?» - расхохоталась женщина. – «Боюсь, я незнакома с мидгардскими обычаями. Надо бы изучить этот вопрос подробнее... Что ж, вальикирия, ты спрашивала мое имя, но тогда мне придется явить свое истинное обличье. И когда я сделаю это, мы станем врагами».

«Я знаю, кто это», - осознал Мунинн, и женщина прошипела: «Я – обманщица. Нашептывающая завоевательница... та, купается которая в золотом свете». «Гулльвейг», - озвучил Мунинн имя предводительницы ванов, и фигура той истаяла в воздухе. «Посмотрим, как ты выберешься отсюда», - произнес ее насмешливый голос. – «Из моего леса иллюзий!»

В последующие часы Леннет отчаянно пыталась выбраться из постоянно изменяющегося леса. Валькирия продиралась через чащобу, разила асов, а под кронами древесными разносился вкрадчивый, насмешливый голос Гулльвейг. «Давным-давно мы были лишь маленьким племенем, правили которым асы», - вещала та. – «Какая ирония в том, что ты заняла мое место!»

«Стало быть, ты – та причина, по которой мир низвергнулся в хаос», - констатировала Леннет, и Гулльвейг, вновь представь ей, осведомилась: «Та, у которой в рабстве мертвые, смеет что-то говорить мне о справедливости? Хель, Королева Нифльхейма, очень недовольна тем, что ты, валькирия, забираешь ее мертвых».

Мунинн советовал разгневанной Леннет не прислушиваться к словам Гулльвейг, ведь известно, что та искусно манипулирует сердцами. Настаивал ворон: валькирия пребывает под воздействием магии ведьмы, именуемой «Лучами». Но валькирия не слушала мудрую птицу, и продолжала углубляться в лес, горя желанием покончить с Гулльвейг...

«Всему живому однажды уготована смерть», - звучал насмешливый глас ведьмы, забавлявшейся игрой со ступившей в ловушку ее валькирией. – «Лишь глупец нарушает этот закон, избирая эйнхериаров себе в угоду». «Мы сражаемся, чтобы положить конец хаосу, снедающему мироздание!» - выкрикнула Леннет в пустоту, и отозвалась Гулльвейг: «Стало быть, для того, чтобы положить конец хаосу, ты готова презреть законы бытия?»

Новые противостояния... множество ванов атакуют, чтобы быть сраженными Леннет... «Признаю, ты могущественна!» - выкрикнула Леннет, когда образ Гулльвейг в очередной раз возник пред нею. – «Но почему используешь свои силы во зло? Ведь ты предала асов!» «Вы, асы, и ваше понятие о справедливости называют все иное ‘злом’», - отозвалась ведьма. – «Давай-ка послушаем твое определение справедливости перед этим мальчуганом».

Гулльвейг указала в сторону, и изумленная Леннет лицезрела приближающегося к ней по лесной тропе Сигурда; взгляд юноши был исполнен жгучей ненависти. «Валькирия», - холодно произнес Сигурд. – «Ты убила моего отца». «Идем со мной в Вальхаллу», - с тревогой отозвалась Леннет. – «Ты не можешь здесь оставаться».

«Как жестоко...» - пропела Гулльейг, на губах которой продолжала змеиться улыбка. – «Ты лишишь жизни столь юное дитя?» «А разве можно позволить ребенку, столь могущественному, оставаться в этом мире?» - вопросом на вопрос отвечала Леннет. «Не тебе решать за других», - постановила предводительница ванов. «Я – богиня!» - напомнила ей Леннет, но Гулльвейг лишь пожала плечами: «И что?.. Не сей говорить мне о праведности богов!»

Леннет ощущала, как покидают ее последние силы, и, обратив взор в сторону Сигурда, прохрипела: «Сигурд... прости. Я... убила твоего отца». Гулльвейг ухмыльнулась, вопросительно воззрилась на Сигурда, и тот упрямо качнул головой: «Тебя – не прощу никогда!» «Взгляни в его глаза», - предложила Гулльвейг валькирии, наслаждаясь бессилием той. – «Твоя ‘справедливость’ лишила его невинности».

Ощутив поблизости иную, могущественную сущность, Гулльвейг с тревогой огляделась по сторонам: «Кто ты? Назови себя!» «У всех есть свое собственное понятие о справедливости», - произнес среброволосый мужчина, выступая из теней. – «У смертных, богов, зверей... Даже у деревьев окрест. Они сражаются, чтобы жить. Это – жизнь». «Примитивно», - поморщилась Гулльвейг, и незнакомец пожал плечами: «Может, и примитивно... Но именно поэтому твои Лучи не оказывают на меня воздействие. Что есть боги? Что есть справедливость?.. Подобные эфемерные материи мне ничуть не интересны».

«Локи...» - выдохнул Мунинн, узнав индивида, и бог приветливо улыбнулся: «Давно не виделись, Мунинн. Ты тоже предпочитаешь ничего не усложнять. Это радует».

«Ты... пробудился?» - выдохнула Леннет, мало-помалу приходя в себя; неужто сущность сего аса осознала свою истинную природу? «Да», - подтвердил Локи. – «А тебе не следует ли покинуть этот колдовской лес как можно скорее?.. Если заблудилась, ты должна идти вперед, никуда не сворачивая!»

Локи произнес заклинание, и потоки пламени проделали в чащобе широкую просеку. Велев валькирии уносить ноги и не оглядываться, Локи изготовился к противостоянию с Гулльвейг, весьма недовольной его вмешательством... ведь валькирия уже пребывала всецело в ее власти!..

Воздействие Лучей оставило Леннет, и та, чувствуя полнейший упадок сил, продолжала идти через лес, разя противников и сознавая, что Локи прикрывает ей спину.

Вскоре чащоба иллюзий осталась позади, и валькирию настиг Локи, поведав о том, что Гулльвейг бежала, уводя с собою Сигурда. Леннет предложила Локи отправиться вместе с нею в Вальхаллу, ведь именно там лорд Один надеется возродить асов. «А, вот оно как?» - смекнул Локи. – «Поэтому он и пробудил валькирию, стало быть».

«Ты знаешь, кто я?» - с надеждой вопросила Леннет, и Локи пожал плечами: «Избирающая Павших. Валькирия Леннет. Сребровласая Дева-воительница». «Ты должен знать, почему я была заточена», - настаивала валькирия. – «Мне необходимо вспомнить о том, что со мной случилось». «Понятия не имею», - отозвался Локи. – «Слышал лишь о том, что заточили тебя древние боги. Предполагаю, относящиеся к поколению отца Одина».

Леннет помрачнела: она надеялась, что хоть кто-то сможет помочь ей вспомнить о позабытом прошлом!.. «Леннет, я не пойду с тобой в Вальхаллу», - вымолвил Локи. – «Мне нужно закончить одно дело, в Морской Академии Святого Марка. Именно там я обитал, когда осознал себя. Прежде то был монастырь Святого Марка. Но в эти тяжкие времена, когда войны снедают Мидгард, монахи были вынуждены взять оружие в руки, и святая обитель обратилась в Морскую Академию».

«И что ты там делаешь?» - спрашивала Леннет, и пояснил Локи: «Все обитатели ее – полукровки, в жилах которых течет кровь богов. Им больше некуда идти, нет иного прибежища в этом мире, их отвергающем... Многие из подобных индивидов становятся разбойниками, но эти монахи отличаются от них». «Я слышал, ныне в мире бесчинствует множество полукровок – пиратов да разбойников», - заметил Мунинн, и Локи отвечал: «Может, Один и властитель богов, но эти полукровки обитают в лимбо. Какая участь их ожидает, если оказываются они отринуты? Их считают монстрами».

«И ты стремишься спасти их?» - уточнила валькирия. «Когда ты возродишься человеком, то поймешь мои чувства», - заверил ее Локи. – «Станешь сентиментальной. А сентиментальность – тяжкое бремя... Когда вернешься в Вальхаллу, расскажи Одину о нашей встрече. Я не собираюсь противостоять ему, но мировосприятие мое изменилось в корне. Я возглавлю всех полукровок и поддержу его из Мидгарда. Он не будет против, надеюсь?» «Оставлю это на суд лорда Одина», - отозвалась Леннет, и Локи понимающе кивнув, молвив на прощание: «Заходи в гости как-нибудь – в Аскэмблу, Город-Корабль».

На том и расстались.


Леннет и Мунинн зрели воспоминания Варго – наемника-киприанина, оценивая, достоин ли тот примкнуть к эйнхериарам.

Могучий наемник, не обращая внимания на собственные раны, крушил тяжелым двуручным мечом трахиан на поле брани. Противников за людей он не считал: то были лишь досадны помехи на его пути.

И когда завершилось очередное сражение, сподвижники с ужасом лицезрели, что Варго с ног до головы покрыт кровью – неведомо, как он еще держится на ногах. «Я скоро исцелюсь», - отмахнулся Варго, не желая поднимать эту тему, после чего наряду с иными наемниками устремился в направлении приграничного гарнизона имперцев, горя желанием ввязаться в следующее сражение. Отдых ему не требовался...

После, возвращаясь домой, Варго отмахивался от предлагаемой младшей сестрой, Миной, помощи, заваливался спать. Девушка давно свыклась с неистовым характером Варго, и уже не пыталась отговаривать его от бесконечных сражений, в которые тот столь самозабвенно ввязывался.

В следующем сражении наемники одержали очередную победу над трахианами; Варго лично прикончил командующего силами противника... получив в противостоянии весьма тяжелые раны. Один из наемников вознамерился немедленно разыскать медика, однако Варго отмахнулся, бросив: «Эти раны медику не исцелить».

Он просил сподвижника отвести его к алхимику, укрывающемуся в одной из пещер в дикоземье. Наемник растерялся: он-то думал, что ведет Варго к целителю!.. «Это и есть мой целитель», - бросил Варго, скрипя зубами от боли, обратился к алхимику: «Благодаря твоему зелью, я не чувствую боли, потому всегда чрезмерно рискую». «Но зелье лишь притупляет боль...» - отметил старик, и Варго раздраженно кивнул: «Знаю, знаю. Оно не делает меня бессмертным».

Варго требовал более сильное зелье, обещая, что в случае отказа тайна алхимика станет общеизвестна. Старик сварил зелье для наемника, но счел необходимым предупредить его: «Варго, если будешь продолжать в том же духе, непременно погибнешь». «Не волнуйся обо мне», - отмахнулся неистовый наемник. – «Просто сделай так, чтобы я не чувствовал боли. А умереть я готов в любое время...»

...Под командование Варго был вверен отряд числом в сто солдат; к назначению сему наемник остался безразличен – когда сражаешься на фронте, то погибаешь вне зависимости от того, сколько людей под твоим началом.

Вечером Варго вернулся домой, отправился спать, дабы поутру вновь выступить в поход. «Сколько это еще продлится?» - спрашивала Мина, на что Варго лишь пожал плечами: «Пока у нас не будет достаточно денег». Когда это случится, наемник и сам не знал. «А ты к тому времени хоть будешь жив?» - с горечью осведомилась девушка. «Если повезет», - прозвучал безразличный ответ.

«Прекращай все это!» - потребовала Мина, пораженная тем, что брат ее совершенно не ценит собственную жизнь. – «Ты не создан для жизни наемника. Почему бы тебе не заняться иным ремеслом?» «Если бы мог, не был бы наемником», - резонно заметил Варго.

«Зачем все это?» - спрашивала Мина. – «Целыми днями размахиваешь мечом, домой возвращаешься весь в крови... Ты – как ребенок, который играет в войну!» «Если не нравится мой образ жизни, уходит», - потребовал Варго, приходя в ярость. – «Сейчас же!» Девушка пыталась возражать, но брат попросту выставил ее за дверь.

...Следующее сражение, которое дали трахиане наемникам, оказалось тяжелым; похоже, имперцы начали, наконец, воспринимать противника всерьез. Но Варго, сознавая это, ликовал. Обратившись к сподвижникам, он велел им отступить, сам же вознамерился принять бой. Своим соратникам он велел передать причитающиеся ему деньги Мине, после чего устремился на поле брани.

«Ты что, всерьез решил покончить с тобой?» - спрашивали изумленные поступком его наемники, но Варго лишь пожал плечами: «Я был готов умереть с того момента, как стал наемником». «Что за чушь!» - восклицали солдаты. – «Ты же говорил, что стал наемником, чтобы обеспечить Мине достойную жизнь!» «Сперва я полагал, что могу умереть в любое время, главное – чтобы она осталась при деньгах», - отозвался Варго. – «Но каким-то образом сумел прожить достаточно долго, чтобы отложить достаточно для ее обеспечения».

Знал Варго, что обратно вернуться уже не может... Принимая смерть, задавался он вопросом о том, каким видит его валькирия – его, не испытывающего боли... ровно как и иных чувств.

Трахиане ликовали, ибо пал пугающий наемник, сражающийся как одержимый...

А валькирия Леннет приветствовала Варго в рядах эйнхериаров. «Я увидела, как глубоко дорога тебе сестра, Мина», - произнесла она, на что Варго лишь безразлично передернул плечами: «Я ни о чем не сожалею... Поступай со мной так, как знаешь. Я немало пожил». «Тогда почему ты плачешь?» - вопросила валькирия, заметив слезы, струящиеся по щекам. «Не знаю», - признался тот. – «Знаю лишь... что не могу остановиться».

Действие алхимического зелья прекратилось, и ныне душа наемника была обнажена...


Сознавал принц Илья, что еще с детства отличался от других. Раны его исцелялись практически мгновенно, не оставалось от них и следов... И все же, несмотря на это, считал он себя самым обыкновенным человеком.

Избрав для себя лук в качестве оружия, Илья ежедневно упражнялся с ним, оттачивая свое мастерство. «Однажды ты станешь королем», - как-то сказала ему камергерша. – «Зачем тебе это?» «Это важно», - отозвался принц. – «Если страна наша познает вторжение, как иначе смогу я защитить ее?» «Никто и не думает атаковать наше маленькое горное королевство», - отмахнулась от тревог наследника престола камергерша, а Илья отметил: «К тому же, упражнения позволяют мне сосредоточиться и мыслить трезво».

Камергерша сообщила принцу: его желает видеть король. Кивнув, тот устремился к вратам замка. Селянин, повстречавшийся ему по пути, благодарил Илью – ведь давеча тот подстрелил в лесу кабана, даровал тушу оного подданным. Слыша об этом, камергерша недовольно поджала губы: отпрыск правящего рода помнит о своих обещаниях селянам... но не о тех, которые дает королю!

Ступив в покои недужного монарха, Илья осведомился о здоровье батюшки, и тот признался с нескрываемой горечью: «Чувствую, мне недолго осталось. Где ты был?» «Охотился с селянами», - отвечал принц, и видя, как недовольно хмурится отец, поспешил пояснить: «В этом гору в горах у нас плох урожай. Олени и кабаны вытаптывают поля. Потому мы и охотимся на них. Но никогда прежде так много животных не спускалось с гор...»

«Илья, ты все еще играешь в охотника?» - вымолвил король, после чего просил Илью помочь ему проследовать в тронный зал...

...Незримая, Леннет наблюдала за юным принцем. Как и предрекала Норн, казался тот обычным человеком – пробуждение сущности его еще не свершилось. Явив себя королю и его отпрыску, валькирия обратился к Илье, назвав его истинным именем: Тор, бог грома.

«Кто ты?..» - поразился Илья, и представилась Леннет: «Я – Избирающая Павших». «Ты... валькирия?» - выдохнул король, который и помыслить не мог, что узрит однажды подобную гостью в своей твердыне, и та утвердительно кивнула, вновь обратилась к принцу: «Я пришла за тобой, Илья. Время не ждет».

«Не подходи!» - выкрикнул тот, отступая на шаг, и изрекла Леннет: «Если ты действительно Тор, могущественный бог, то не должен страшиться меня». Валькирия попыталась было коснуться божественной сущности Тора, но не обнаружила оной. Похоже, та отказывается пробуждаться... Подоспевший Мунинн подсказал: наверняка душа Ильи обременена множеством забот, и именно это мешает ему познать свою истинную суть. Посему надлежит Леннет избавить принца от бремени, дабы пробуждение Тора, наконец, свершилось.

На лице Ильи отразились растерянность... и озарение: осознал Тор, возрожденный в теле смертного, собственную божественную природу. Тело принца начало изменяться на глазах, принимая истинное свое обличье.

Возник в тронном зале могучий Один, воззрился на пробуждающегося Тора, ожидая, когда Леннет очистит того от человеческой сущности, оставив лишь божественное начало. «Я не могу допустить, чтобы Тор остался в мире людей, как поступил Локи», - отчеканил Отец Сущего, обратился к богу грома: – «Выслушай меня, Тор. Твоя семья, иные родичи – люди, среди которых ты не должен был оказаться». Тор просил оставить его в покое, и Один коротко кивнул Леннет, приказывая той продолжать.

При упоминании Локи Тор задумчиво произнес: «Я начинаю вспоминать его...» «Бог огня Локи также отказался вернуться в Вальхаллу», - просветила его Леннет. – «Лорд Один недоволен. Если так и дальше пойдет, возрождению Вальхаллы не суждено случиться». Тор вздохнул, осознав, что сопротивляется неизбежному, и валькирия исполнит свой долг до конца.

Обретя себя, Тор обратился к взирающему на него лорду Одину со смиренной просьбой: «Позволь мне остаться с отцом еще немного. Он болен. Я не могу просто взять и оставить его». «Твой отец – я, Один», - напомнил непокорному владыка асов. «Я знаю», - склонил голову Тор. – «Но... прошу, один день». «Дозволяю!» - постановил Один. – «Ты вернешься в Вальхаллу не позже вечера завтрашнего дня, сын мой!»

И Леннет, и Мунинн взирали на Тора, сознавая, что зрят перед собой иную личность, нежели прежний бог грома. Все же годы, проведенные в человеческом обличье, наложили на него неизгладимый отпечаток. «Ты был исполнен гордыни и самодовольства прежде», - не преминул просветить Тора ворон, и тот вздохнул: «Понятно... Иные, должно быть, презирали меня». «Они тебя боялись», - признался Мунинн. – «Ведь ты был сильнейшим из богов». «Да, но что есть сила?» - философски заметил Тор, и ворон восхитился: «А ведь ты на самом деле изменился!»

Свой последний день Тор вознамерился провести как обычно, не чиня никаких геройств. Все же любил он Мидгард, считая мир сей поистине удивительным... «Кстати, а где я казался вам более счастливым – в Асгарде или здесь?» - поинтересовался Тор, и Мунинн, знавший бога грома прежде, тут же ответил: «Здесь». Тор поблагодарил ворона за откровенность.

Леннет же покончила с последними «сокровищами» в душе Тора: фантомами короля, камергерши, селян – всех тех мидгардцев, были которые богу грома столь бесконечно дороги! Уничтожая все то, что было бесценно для Тора и привязывало его в Мидгарду, валькирия молила о прощении, сознавая, что поступает недостойно... Но ослушаться приказа лорда Одина была не в силах, ведь на кону – возрождение асов...

Пробудившийся Тор просился с родными, которые оплакивали его вознесение.

Обратившись к королю, Один заверил того, что Тор станет защитником небес, ибо смерть ипостаси, рекомой «Ильей», станет для него истинным перерождением. «Хочешь, чтобы не оплакивал я своего сына?» - с горечью вопросил король. – «Боги спасают людей и боги убивает их. В этом состоит ваш долг?» «А разве нет?» - вопросом на вопрос ответил владыка асов, и король молвил: «В молодости я частенько сражался на поле брани. Я был юн и силен. Я считал себя богом».

«Да, мне известно, что подобная черта присуща порой людям», - согласился Один, и продолжал король: «Но однажды я понял, что не в силах боле убивать... Вы, боги, продолжите убивать нас, людей, потому, что не понимаете нас». «Ты веришь в то... что именно так все обстоит – мы вас не понимаем?» - недоверчиво осведомился Один, и король вздохнул: «Один... Попробуй сам вырастить человеческого ребенка. Они станут плакать по нескольку раз за ночь... Подхватят простуду... А когда им вроде бы станет лучше, подхватят новую. Их нужно бесконечно укачивать на руках... Один... просто возьми да попробуй со всем этим справиться. Сделаешь это – и не сможешь боле ни у кого отнять жизнь».

...Поутру Тор обнаружил короля мертвым; монарх упокоился с миром в сей прекрасный, солнечный день.


Средь изрыгающих пламя и лаву гор Ётунхейма разыскала Гулльвейг предводителя гигантов, Трима. «Странно, я думала, ты повыше», - молвила она, но великан иронию не оценил, бросил: «Мы можем быть весьма высокими. Но что же привело предводительницу ванов в мои владения? Навряд ли ты пришла здешними видами насладиться».

«Наслажусь ими после – когда завоюю сии пределы», - честно заявила Гулльвейг, выждала несколько мгновений, наслаждаясь выражением лица Трима, а после призналась, что просто пошутила. «Ладно, давай перейдем к делу», - предложила ведьма, и Трим понимающе кивнул: «Ты говоришь об асах, ведомых Одином. Мерзкие создания...» «Именно!» - подтвердила Гулльвейг. – «Использовать умерших людей в противостоянии богов...» «Да, это вульгарно», - поморщился Трим. – «Эффективно, но вульгарно. Люди – это падаль, но они быстро учатся. И порой тактика, избранная ими, непредсказуема».

«Я предлагаю тебе перемирие», - заявила Гулльвейг великану. – «У Одина есть валькирия Леннет и эйнхериары. Однако Локи остался в Мидгарде и возвращаться в Вальхаллу отказался. Да и иные полукровки питают немалые сомнения относительно замысла Одина». «И остается лишь... Хель», - изрек Трим, и Гулльвейг кивнула: «Верно. Хель, Королева Нифльхейма, весьма недовольна сложившейся ситуацией. Один продолжает избирать эйнхериаров вместо того, чтобы позволить тем обрести покой посмертия».

«Ты предлагаешь всем нас объединиться против Одина и сокрушить его?» - напрямую вопросил Трим, и Гулльвейг подтвердила: да, так оно и есть. А когда угроза со стороны асов будет устранена, они смогут сразиться между собой – честно и открыто, как и подобает богам.

Трим предложение Гулльвейг принял, и та передала ему свой дар: мальчишку Сигурда – полукровку, растил коего гном. «Он всеми фибрами души ненавидит валькирию Леннет», - просветила великана предводительница ванов. – «Ведь убила та его отца».

«Ты только что обвиняла асов в недостойной тактике ведения война, но сама не гнушаешься воспользоваться полукровкой?» - хмыкнул Трим, на что Гулльвейг лишь передернула плечами: «Клин клином вышибают... Ты можешь обучить этого мальчугана? Ваны научили его всему, чему сумели, о магии».

«Научи меня сражаться мечом», - нарушил молчание угрюмый Сигурд, с мольбой глядя на Трима, и тот озадаченно покачал головой: в глазах этого ребенка пылает ярость истинного берсерка!

Но Гулльвейг желала сделать затеянную ей игру еще более интересной. С помощью магии она лишила Сигурда воспоминаний – о названном отце, о Леннет, о собственном прошлом. «Отныне твоим именем будет Зигфрид!» - постановила чародейка, обращаясь к растерянному юноше, и Трим одобрительно кивнул: «Доброе имя». Ведь значение его – «победа»!

«Когда в следующий раз встретишь Леннет, ты влюбишься в нее», - продолжала ворожить Гулльвейг. – «А в день своего восемнадцатилетия вспомнишь все!» Трим покачал головой: как все-таки жестока его новая союзница! В коварстве ей не откажешь...

***

Леннет призвала Мунинна и Норн к священному источнику Урд, постановив, что, нырнув в оный и покончив с миньонами Хель, пребывающими в глубинах, восстановят они связь источника с настоящим.

И когда сделано было сие, заглянули боги в воды источника, и взору их предстала империя Трахия, родина Анелиана и Альтвира. «Разве не Шило убил Татоса?» - уточнил Мунинн, и Леннет подтвердила: «Да, он убил своего старшего брата». «Смерть во имя мира...» - вздохнул ворон. – «Изобретение человечества».


Император Шило велел Анжело усердно учиться, ведь однажды тот непременно унаследует трон империи. Впрочем, профессора и без того восхищались успехами юного дарования. Анжело же, обратившись к отцу, признался, что во всем мире нет человека, которого он почитал бы больше.

«Даже богов Асгарда я чту меньше», - признался юноша, и набожный Шило, побледнев, выкрикнул: «Молчи! Не гневи богов. Они надзирают за нами и берегут нас». После чего признался сыну, что очень устал и хотел бы остаться в покоях один.

Кликнув стража и велев тому исполнять любую волю, кою выкажет император, Анжело устремился к своим комнатам, гадая, почему же отец так устает, каждый день требуя от себя невозможного. Ведь он – прославленный герой, защитник державы... Зачем же так себя изводить?

...Несколько дней спустя Анжело узнал, что отец его лишился сил, работая над государственными делами, и, встревожившись, поспешил навестить императора. Судачила челядь о том, что в последнее время Шило ведет себя иначе – стал рассеянным, неопрятным... Но когда Анжело спросил отца об этом, тот просто велел сыну замолчать и не лезть к нему в душу, сославшись на недостаток сна и усталость.

И когда Анжело покинул опочивальню Шило, тот опустился на колени, вновь принявшись возносить молитвы богам Асгарда. «О, боги», - стенал император, - «вы навлекли голод, викингов и монстров на мой народ. Неужто это – наказание за мой смертный грех? За убийство брата... и племянника... Но почему миряне должны страдать за мои злодеяния? Отец Сущего, прости меня... Спаси мою душу, прошу».


Оставаясь у Урда и наблюдая за мольбами и стенаниями Шило, Мунинн удивлялся: «Боги не покарали его за содеянное. Наказала его лишь собственная совесть!» «Если человек не признает, что совершил грех, в него может ударить молния, а он даже не поймет, что это – божья кара», - заметила валькирия. – «Природа – это просто природа, а боги – просто боги. Лишь люди находят скрытый смысл там, где он отсутствует».


Пригласив сына в лабораторию придворного алхимика, Шило показал тому артефакт, именуемый «Копьем Трахии». «Это – оружие для убийства монстров», - пояснил император. – «Оно еще не завершено, но когда это случится, мы сможем вновь обратить наши земли в райский сад. Но я должен рассказать об этом моему брату... Где он? Наверняка в тронном зале!»

«Отец...» - в ужасе выдохнул Анжело, а Шило уже бежал в направлении тронного зала. Старый алхимик лишь покачал головой, глядя вслед обезумевшему правителю. «Как давно он в таком состоянии?» - потребовал ответа Анжело, и отвечал старик: «Обычно с ним все хорошо, но иногда он живет прошлым... Как будто он обращается в тирана, одержимого душой императора Татоса». «В тирана?» - опешил Анжело, и алхимик кивнул: «Когда он казнил Мальвину, королеву Булнерии, я готов был поклясться, что зрел пред собой императора Татоса».

Анжело потребовал, чтобы алхимик никому не говорил о сем, и старик заверил принца в своем молчании. «Я бы хотел кое-что сказать вам касательно состояния Его Величества», - молвил он. – «Монстры, боги, эльфы... Хоть называем всех их мы разными именами, по природе своей создании сии схожи. И устройство, разрабатываемое нами, способно не только убивать монстров, но и разрушать саму основу божественных сущностей. Говоря прямо, оно – убийца богов».

Анжело отрешенно кивнул, размышляя об откровениях, явленных ему сегодня...

Минуло еще несколько дней, когда Шило призвал Анжело в свои покои, признавшись: «Похоже, время мое пришло. Боги... так и не простили меня. Готов ли ты услышать мое последнее признание?» «Признание?..» - выдохнул Анжело, внезапно устрашившись, и Шило, кивнув, изрек: «Я... хладнокровно убил своего брата. Во всех отношениях он был лучше меня – сильный, достойный император. Но он также был жесток. Если бы я не сделал этого, он мог стать причиной смертей наших сородичей, меня... даже тебя. И... я отравил его. Смотрел, как он умирает». «Это все было ради блага державы, отец!» - воскликнул Анжело, пораженный до глубины души. – «Ты сделал это, чтобы защитить наших людей... чтобы защитить меня».

«Но, несмотря на мольбы о прощении, боги не ответили мне», - вздохнул император. – «И я чувствую, как тьма струится по моим жилам... Будь добрым императором, Анжело. Ни в коем случае не следуй по моим стопам. В противном случае боги проклянут тебя. Император должен...»

Прозвучали последние слова императора Шило, и скончался он на смертном одре...


«Дело не том, что боги не простили тебя», - прошептала Леннет, глядя в гладкую поверхность источника Урд. – «Они даже не ведали о твоем грехе».


Заглянув в лабораторию алхимика, Анжело поинтересовался, как продвигается разработка Копья Трахии. «Принц Анжело...» - алхимик был донельзя удивлен столь неожиданным вопросом, - «а как же похороны императора Шило?» «Неважно», - отмахнулся наследник престола. – «Вокруг и так немало трупов... Одним больше, одним меньше... У меня для тебя есть своя задача. Сколько времени необходимо для завершения создания Копья Трахии?» «Лет десять», - предположил старик, и Анжело презрительно хмыкнул: «Думаешь, ты протянешь десять лет?.. Даю тебе три года!»

«Три года?!» - поразился алхимик. – «Но ведь потребуются средства, люди...» «Ты получишь все необходимое», - заверил старика Анжело. – «Все, что угодно, - но закончи создание копья – Убийцы Богов... Ибо я осознал, что молитвы – удел слабых. Боги – те, кто стоят на пути к нашему процветанию! Люди тратили впустую свои жизни, молясь бессердечным богам и страдая, когда молитвы их оставались безответны».

«Принц Анжело», - задохнулся от ужаса алхимик, так напоминал ему сейчас Анжел покойного императора – Татоса, - «вы действительно собираетесь развязать войну с богами?» «Отныне я – Шило II», - постановил юноша. – «И любой, кто посмеет назвать меня Анжело, будет сожжен заживо!» «Как пожелаете, император Шило II», - выдавил старик, сгибаясь в низком поклоне. – «Ваша воля – закон для меня!»

Анжело покинул лабораторию; на губах его играла безумная ухмылка. «Сперва я предам огню этот мир», - прошипел он, и, запрокинув голову, возопил: «Возрадуйся, Один! Это пламя наверняка породит новых героев, примкнут которые к твоим эйнхериарам!.. Но помни. Чем больше эйнхериаров ты изберешь, тем ближе языки пламени, исходящие из Мидгарда, подберутся к Асгарду... и поглотят твой мир! И когда это произойдет... я сам стану богом».

***

Играя с Сефиротом в шахматы, размышлял Один, куда именно следует отправить ему Леннет на этот раз. Отец Сущего проигрывал за партию за партией, ибо никак не мог сосредоточиться на игре.

«Лорд Один, я служил вам на протяжении долгого времени», - начал Сефирот. – «Восстановление Асгарда продолжается, число эйнхериаров растет, а возвращающиеся боги вынудили вернуться и низших небожителей, прежде нас покинувших. И теперь иной вопрос требует моего внимания. Я покину Вальхаллу».

«Что?» - нахмурился Один, и пояснил старый гном: «Я – не бог. Но благодаря твоей вере в меня, иные божества – как то леди Леннет и лорд Тор – выказывают мне уважение». «Ты это заслужил», - признал Один, но Сефирот лишь улыбнулся, молвив: «Число небожителей в Вальхалле растет, и от смертного, занимающего положение, подобное моему, будет больше вреда, чем пользы. Когда боги соберутся здесь, зависть их в отношении меня породит недоверие и подозрения, обращенные на вас».

«И что?» - отмахнулся Один. – «Они показали себя трусами, бежав из Асгарда, когда асы были уничтожены». «Да, они трусы», - признал Сефирот. – «Но без них вы не сможете возродить Асгард... Лорд Один, правление – как шахматы. Нельзя выиграть, не принеся необходимых жертв». «И ты хочешь стать такой жертвой?» - уточнил владыка асов, и Сефирот смиренно кивнул: «Если вы желаете восстановить Асгард, то да».

Сефирот принял окончательное решение, и знал Один: переубедить старого упрямца он не в силах...

На следующий день ранним утром гном устремился к выходу из дворца; Один вышел проводить его – к вящему неудовольствию Сефирота. «Отец Сущего не должен так поступать», - поджал губы он. – «Если кто-нибудь удивит...» «Я делаю, что хочу!» - запальчиво выкрикнул Один. – «На то я и Отец Сущего!» «Именно поэтому вы не должны так поступать!» - всплеснул руками дворецкий. – «Неужто не понимаете?»

«Что можно сказать о могуществе Отца Сущего, если не может удержать рядом того, кто ему дорог?» - с горечью вопросил Один, сознавая, что долг его – сделать нелегкий выбор... в пользу Асгарда...

...Прошло несколько дней, когда в хижину Сефирота, возведенную на лесной поляне у внешних границ Асгарда, заглянул лорд Тор. «Сефирот, ты же – советник лорда Одина», - говорил бог грома ушедшему на покой старому гному. – «Какой от тебя здесь толк?» «Тише ты!» - Сефирот с тревогой огляделся по сторонам. – «Что, если другие боги тебя услышат?» «Я с легкостью смогу защитить тебя», - приосанился Тор.

В дверь заглянула Норн, богиня судьбы, и, заметив Тора, заметно стушевалась.

Не ведал Сефирот, что мимо хижины прошел лорд Один наряду с иными асами. Помня о последнем наставлении гнома, Отец Сущего не сделал и попытки навестить старого друга, посему наряду со сподвижниками продолжил путь к Вальхалле. Быть владыкой – значит, многое отринуть по своей воле. Отринуть буквально все... за исключением трона...

...Проснувшись на следующее утро, Сефирот с удивлением обнаружил, что Норн так и не ушла. «Ты разговаривал во сне», - улыбнулась богиня гному. – «Несколько раз произнес ‘молодой господин’... Ты знаешь, я ведь могу видеть прошлое, настоящее и будущее. Но странно... Про тебя и лорда Одина... я не вижу ничего!» «Возможно, это потому, что у нас есть лишь настоящее», - пожал плечами Сефирот.

«А твое прошлое?» - озадачилась Норн, и Сефирот уклончиво отвечал: «Да, есть и прошлое. Молодой господин всегда был добрым ребенком. Помню, как однажды он принес мне персик. Ничего более вкусного я прежде не пробовал».

...Однажды, покинув жилище, Сефирот вздохнул полной грудью чистый воздух, после чего предложил Одину показаться. Отец Сущего, издали надзиравший за обиталищем старого дворецкого явил себя, поинтересовался, не передумал ли тот и не желает ли вернуться в Вальхаллу. «Я не должен», - покачал головой Сефирот.

Рядом возникла валькирия, вернувшаяся из Мидгарда, вопросила, по какой причине Сефирот оставил обитель асов. «Мы вернули большую часть былой силы, но она сосредоточена в Вальхалле», - говорила Леннет. – «Неведомо, какие опасности могут таиться за ее пределами». «Я, может, и выгляжу как старик, но вполне способен о себе позаботиться», - обнадежил богиню Сефирот.

Неожиданно Один заскрежетал зубами от страшной боги, снедающей его, и встревоженный Сефирот просил Леннет завести владыку асов в хижину. Темные пятна покрывали тело его, и поразилась валькирия: «Лорд Один... обращается в монстра?!» «Следи за своим языком, валькирия Леннет!» - холодно отчеканил Сефирот. – «Помни, пред тобой – Один, Отец Сущего!»

Гном велел Одину испить целительное зелье, и тому ощутимо полегчало. «Как давно это происходит?» - осведомился Сефирот, но Один, пробормотав о том, что времени у него практически не осталось, погрузился в забытие.

«Почему тело лорда Одина так преображалось?» - потребовала ответа валькирия у Сефирота. – «Что с ним?» «Это – проклятие полукровок», - молвил старик. – «В жилах лорда Одина – и эльфийская, и человеческая кровь. В минуты слабости сии начала противостоят друг другу и тело его преображается.

Лорд Один пришел в себя, предложил валькирии сопроводить его к стенам Вальхаллы. Сефирот велел Леннет ни в коем случае не распространяться о том, что стало известно ей, и та заверила гнома, что осознает необходимость сохранения тайны о том, что Отец Сущего – проклятый бог.


Город, возведенный на борту огромного боевого корабля «Аскэмбла» - вотчина Локи – подвергся нападению... и как раз тогда, когда Зигфрид отсутствовал! К счастью, защитникам Аскэмблы пришла на помощь снизошедшая с небес валькирия. Локи вздохнул с облегчением, наблюдая, как Леннет обратила монстров морских в бегство – тех немногих, что умудрились уцелеть в противостоянии с ней.

Приветствовав Локи, валькирия с интересом огляделась по сторонам, поинтересовавшись, что же это за город чудной. «Это – Аскэмбла, последний бастион Мидгарда», - с гордостью отвечал Локи. – «Здесь люди могут жить, не страшась монстров». «На корабле?» - усомнилась Леннет, и Локи заверил ее: «Скоро ты все поймешь. Подобных сему боевому кораблю не существует в Мидгарде. Но это обсудим после. Зачем ты здесь, Леннет?»

Валькирия молчала, не зная, как начать разговор, и Локи, истолковав смущение ее по-своему, заявил: «Я не вернусь в Асгард!» «Знаю», - отмахнулась Леннет, и Локи удивился: «Разве ты здесь не для того, чтобы забрать меня?» «Нет», - отвечала Леннет, и Локи нахмурился: какую игру ведет его гостья?

Вокруг них начали собираться жители Аскэмблы, взирая на богиню смерти. Одна из местных девчонок, истово преданная Локи, принялась творить волшбу, дабы обратить в бегство нечестивую валькирию, желающую забрать на небеса их защитника. Локи отчитал ее, велел бежать да играть с подругами.

Поняла Леннет, что девочка – полукровка, и в жилах ее течет кровь богов, дарующая способности к магии. Подобные создание не должны существовать... и все же существуют.

«Она – не единственная», - вынужден был признать Локи. – «Все дети на этом корабле – полукровки. Это – единственное место в мире, которое у них осталось». «Что?!» - поразилась Леннет. – «Что это вообще за место?» «Это - сиротский приют сестры Лени», - отозвался Локи, и спрашивала валькирия: «Приют? Целый корабль? Но почему на него напали монстры? Почему эти дети вынуждены были сражаться?»

«Позвольте ответить мне», - к валькирии приблизилась пожилая монахиня – сестра Лени. – «Здесь, в Аскэмбле, собрались дети, которым некуда больше идти. А монстры атакуют корабль, потому что ненавидят его». «И почему же?» - продолжала спрашивать Леннет, и отвечал Локи: «Вы, боги, столь заняты своей собственной войной, что Мидгард предоставлен самому себе. Потому нам не у кого просить защиты от монстров, мы вынуждены справляться с ними самостоятельно».

«Несколько дней назад миньоны Хель прознали о нашем существовании», - молвила Леви, обращаясь к Леннет. – «Несколько раз наносили они неожиданные удары... Как раз тогда, когда Зигфрид отсутствовал...» «Зигфрид?» - имя это было валькирии незнакомо. «Но мы и без него продержимся», - заверил старушку Локи. – «Полукровки отстоят Аскэмблу, вот увидишь».

Миньоны Хель возобновили атаку, и Леннет присоединилась к защитникам Города-Корабля. Полукровки сражались самозабвенно, чем весьма восхитили Мунинна, предложившего валькирии обратить их в эйнхериаров. «Мунинн, ты хочешь, чтобы я лишила жизни этих детей?» - холодно осведомилась валькирия, и ворон в человеческом обличье сник, пробормотав о том, что он не подумал об этом.

«Скажи, сестра, кто все эти дети?» - продолжала спрашивать Леннет. «Они – дети, позабытые богами», - отвечала сестра Лени, и добавил Локи: «С самого своего рождения они были вынуждены владеть проклятыми божественными силами. В большинстве случаев собственные семьи страшились их, ненавидели, и – в итоге – отринули». «Но полукровки – не единственные, кто способен использовать магию», - заметила Леннет. – «Чем же они заслужили столь лютую ненависть?»

Покачав головой, пожилая монахиня провела валькирию в одну из кают корабля, где кричал от боли маленький мальчик. На глазах пораженной Леннет он обратился в монстра; Лени и Локи велели валькирии просто внимательно наблюдать за несчастным, ничего не предпринимая.

Монахиня творила целительную волшбу, обращаясь к крови богов в жилах мальчугана, моля ту утихомириться... На глазах пораженной Леннет мальчик вновь принял человеческое обличье, устало улыбнулся Лени, пожелал ей доброй ночи.

«Такова участь детей, которые не люди, но и не боги», - пояснил Локи валькирии. – «Некоторые человеческие тела не способны справиться с могуществом божественной крови. И примерно раз в месяц... тела преображаются. Через какое-то время они принимают изначальное обличье. Понимаешь теперь? Сами по себе в Мидгарде они не выживут».

Сестра Лени лишилась чувств: жреческая волшба забралась ее последние силы. Дети-полукровки отнесли любимую наставницу в ее покои и оставались рядом, пока не пришла она в себя.

Леннет и Локи издали наблюдали за суетящимися детишками. «Понимаешь теперь, Леннет?» - осведомился бог огня. – «Понимаешь, почему не могу я покинуть это место?» «Нет», - призналась Леннет, и Локи вздохнул: «Ясно... Что ж, ты, все-таки, богиня». «А ты – нет?» - парировала валькирия. – «Ты – великий бог огня». «Величие мне ни к чему», - отмахнулся Локи. – «Пока у меня достаточно огня, чтобы хранить тепло в сих покоях, этого достаточно. Потому я не вернусь в Асгард! Сколько можно повторять?» «Для бога огня ты стал слишком горяч», - отметила Леннет. – «Почему бы тебе не взглянуть повнимательнее на то, что творится снаружи?»

Ответить Локи не успел, ибо атаковала Аскэмблу новая волна порождений Хель. Велев Локи оставаться близ подопечных, Леннет в одиночку приняла вызов монстров, перебила их – до единого.

Когда вернулась валькирия на нижние палубу, но застала Локи спящим. «Неужто ты не думала над тем, каков источник энергии этого корабля?» - вопросила Лени, жестом прося валькирию говорить шепотом, дабы ненароком не разбудить обессиленного бога. Леннет озадачилась: а ведь действительно – Аскэмбла движется, но ни парусов, ни весел не имеет... «Источник энергии корабельного двигателя – огонь Локи», - просветила валькирию монахиня. – «Также он дает энергию нашим кухням и ванным, а также очагам, чтобы в комнатах всегда было тепло... Локи – сильный мальчик. Он всегда работает на изнеможение и не жалуется никому. Надеюсь, ты не станешь упрекать его за слабость, которую он иногда выказывает».

«Стало быть, он устает, ибо, пребывая в человеческом теле, постоянно творит огонь», - осознала Леннет. – «Но если он переродится как божество, то сможет создавать пламя, куда более могущественное. Но... ему достаточно дарить тепло очагам, как я вижу». «Я знаю», - кивнула Лени. – «Однажды он непременно станет богом».

«Сестра Лени», - обратилась к монахине валькирия. – «На самом деле я здесь не ради Локи». «Ради меня, так?» - осведомилась Лени. – «Хочешь избрать меня эйнхериаром?»

...Когда Локи, наконец, пробудился, остававшаяся у постели его сестра Леви напомнила богу огня, что он непрерывно сражался, снабжая в то же время энергией корабль – неудивительно, что лишился сил. «Локи, выслушай меня», - молвила монахиня. – «Всем нам рано или поздно суждено покинуть этот мир. Потому надлежит воспользоваться отведенным нам временем сполна. Что до меня... я собираюсь провести его, помогая сим несчастным детям». «Да я тоже собираюсь жить здесь», - произнес Локи, не понимая, к чему Лени затеяла этот разговор.

Позже Локи, зевая, поднялся на паузу, присел рядом с мальчуганом, раз за разом забрасывающим удочку и тщетно пытающимся словить рыбу. «Ты же владеешь ледяной магией», - напомнил пареньку Локи. – «Почему бы просто не сковать рыбу льдом?» «Тяжело это, когда она все время движется», - отозвался мальчишка. Улыбнувшись, Локи с легкостью поджарил неуловимую рыбу огнем, и та всплыла на поверхность кверху брюхом.

Издали за Локи и мальчиком наблюдали Леннет и Лени. «Видишь, здесь все любят Локи», - заметила пожилая женщина, и когда Леннет утвердительно кивнула, продолжила: «Огонь – странная штука. Если утратить контроль над ним, он может испепелить гору, но в студеный зимний день он спасает жизни. Могущество убивает... но защищает также... Жаль, что я не увижу, как эти дети растут». «Ты должна избрать для себя путь после смерти», - убеждала ее валькирия. – «Ты станешь эйнхериаром, и...» «И что?» - с горечью усмехнулась Лени. – «Спасу мир? О, богиня... ты так ничего и не поняла... Скажи, сколько мне еще осталось жить?» Молчание Леннет было красноречивее всяких слов, и Лени вздохнула: «Стало быть, так мало... Я буду скучать по ним».

Заметив Леннет, Локи закатил глаза, и, все еще полагая, что та вновь будет стремиться убедить его вернуться в Асгард, велел валькирии убираться восвояси. «Госпожа богиня защитила наш корабль, ты не должен кричать на нее», - урезонила неистового бога огня Лени, на что Леннет указала ему на приближающихся миньонов Хель. Похоже, те устремились в последнюю, отчаянную атаку.

Локи велел ребятишкам бежать на палубу да подготовиться к отражению нападения. Леннет вновь присоединилась к защитникам судна, наряду с теми сошлась в противостоянии с порождениями Нифльхейма...

Локи и сподвижники его одержали победу... но Лени не видела этого, ибо пребывала на смертном одре. Сожалений за прожитую жизнь она не испытывала и знала, что дети прекрасно справятся и без нее. «Ладно, чего тянуть, забирай меня», - молвила монахиня, и бросив на валькирию оценивающий взгляд, добавила: «А ты не очень-то похожа на богиню. В хорошем смысле. Ты напоминаешь мне Локи. Отрадно знать, что есть среди небожителей по крайней мере одна богиня, подобная тебе».

Когда к ним приблизился Локи, Леннет открыла тому, что прибыла в Аксемблу за Лени – дабы предложить той обратиться эйнхериаром и продолжить сражение за царствие богов. «Да как ты смеешь!» - задохнулся от ярости бог огня. – «Ты не можешь забрать ее у нас!»

«Прекртати!» - постановила Лени, и Локи, уже собравшийся атаковать валькирию, отступил. – «Я болею уже долго, и все это время старалась превозмочь недуг, чтобы подольше остаться со всеми вами. Но силы мои на пределе...» «Локи, ничего нельзя поделать», - тихо произнесла Леннет, обращаясь к сокрушенному этой новостью богу. – «Она – всего лишь человек. Тело ее смертно».

«Но почему она должна умереть?» - воскликнул Локи в отчаянии, не желая принимать страшное отношение. «Глупый и бессмысленный вопрос», - изрекла монахиня. – «Сомневаюсь, что найдется тот, кто даст тебе на него хороший ответ. Но это не тот вопрос, которым тебе следует задаваться сейчас. Ты должен спрашивать себя о том, как продолжать жить... заботиться о детях... Сможешь справиться со всем после того, как меня не станет?» «Обещаю!» - заверил Лени бог огня. – «Я стану еще сильнее! Я обрету пламя, способное опалить весь Мидгарда и использую его для защиты детей».

«Локи, я имела в виду совершенно иное», - слабо улыбнулась монахиня. – «Сильнейшая сила в этом мире – не ярящееся пламя, сжигающее все на своем пути. Это – тепло твоих ладоней, которое я ощущаю. Именно это тепло имеет значение».

Сестра Лени скончалась, и постановила Леннет – именем Одина она направляет душу усопшей в Асгард.

«Один, ты слышишь меня?!» - возопил отчаявшийся Локи, запрокинув голову к безмятежным небесам. – «Я расскажу тебе о душе, которую ты только что заполучил. Поэтому слушай. Эта пожилая женщина – человек, не бог. Но до того, как повстречал ее, я вел пустую, жалкую жизнь... а она принесла мне спасение. Она более свята, чем ты когда-либо можешь надеяться стать!»

Небеса молчали.

***

Один призвал в тронный зал Вальхаллы Леннет, Норн и Тора; справедливо предполагали боги, что собрал их владыка асов в связи со странной молнией и оглушительным ударом грома – явление, кое зрели все они прошлой ночью. Странно, но, казалось, исходило оно из нижнего мира, Мидгарда...

«Я отправил Мунинна и Хугинна выяснить, что произошло», - произнес Отец Сущего, жестом велев воронам в человеческом обличье просветить богов о случившемся.

«Похоже, люди создали новое оружие», - произнес Хугинн. – «Оружие, которое возможно использовать против монстров, ибо оно разрушает тела их на клеточном уровне». «Понятно», - хмыкнул Тор. – «Ну, стало быть, не все так плохо. Похоже, люди решили искоренить монстров своими руками. Оно и хорошо, ведь сами мы, находясь в состоянии войны с другими небожителями, не можем защитить Мидгард».

Хугинн мрачно покачал головой, пояснив: «Боги, эльфы, монстры – средоточие их сущностей одно и то же». «То есть, мы, асы, сродни эльфам и монстрам?!» - поразился Тор. – «Какой бред!» «Это так», - оборвал бога грома Один, лицо которого было мрачно. – «Истина о сем уязвила бы гордость асов, потому я хранил этот факт в тайне. Оружие безвредно для людей, но гибельно для тех, кто обладает генетическим кодом, подобным нашему – седьмой хромосомой. Стало быть, оружие это способно убивать асов».

«Они назвали его копьем ‘Убийца Богов’», - добавил Хугинн, и у присутствующих не осталось ни малейших сомнений в том, что со стороны рода людского угрожает им опасность, и немалая. «Но кто способен на подобное?» - выдохнула Леннет, и отвечал ей Мунинн: «Шило II, император Трахии». Вспомнила валькирия увиденное ею в источнике Урд...

«Мы, боги, не вмешиваемся обычно в войны Мидгарда», - изрек Один. – «Хотел бы я, чтобы и впредь было так, но, похоже, оставаться в стороне мы не можем. Ибо Хель возжелала завладеть Убийцей Богов. Она уже направила отряд миньонов своих в Трахию, приказав тем заполучить копье». «Если люди не желали втягиваться в наши войны, им вообще не следовало создавать подобное оружие», - заявила валькирия.

Обратившись к Леннет, владыка асов приказал ей спешить наряду с эйнхериарами в Трахию и вернуться в Асгард лишь с копьем Убийцей Богов. Леннет воле Одина подчинилась...


Шило II с восхищением рассматривал оружие, способное убивать богов. Нынешней ночью во вспышке молнии завершилось многолетнее создание его, и ныне копье было готово к уничтожению небожителей.

«Но почему же оно бездействует?» - нахмурился император, обратившись к алхимику, и отвечал тот: «Хоть мы и именуем его копьем, оружие это подобно стреле. А для того, чтобы устремилась она к цели, необходим лук». «Какой еще лук?» - раздраженно вопросил Шило II, и алхимик кивком указал в сторону. У дальней стены лаборатории замерла без движения черноволосая девушка.

«Копье Убийца Богов поглощает энергию того, кто использует его», - объяснял императору алхимик. – «Оно мгновенно убьет обычного человека, потому я создал ту, которая способна применять это оружие. Она – искусственный человек... девушка, которую я назвал Алисой. В жилах ее течет и человеческая кровь, и эльфийская. Будучи антиподами, сии субстанции находятся в постоянном противостоянии, выделяя при этом колоссальное количество энергии».

Император потребовал, чтобы алхимик пробудил Алису, и старик подчинился. Гомункул открыла глаза, и Шило II, обратившись к ней, постановил: «Я – твой господин. И вместе мы изменим мир. Мы убьем богов». «Поняла», - прозвучал лаконичный ответ.


Леннет наряду с эйнхериарами встретила миньонов Хель в некотором отдалении от замка Трахии, сдерживала натиск их, не позволяя приблизиться к сердцу державы.

Подумать только – боги сражаются за оружие, созданное человеком!..


Во внутреннем дворе замка Шило II наблюдал за испытаниями Алисы, с помощью Убийцы Богов разящей монстров; оружие мгновенно аннигилировало тварей – к вящему удовлетворению императора.

«Вот если бы она говорила, как человек», - вздохнул Шило II, и пояснил алхимик: «Вы хотите, чтобы с ней можно было беседовать? Ваше Величество, она походит на человека, но она – не более, чем часть оружия. Вести беседы ей не назначено». «Не понимаешь, да?» - поморщился император. – «Она может быть оружием, но также она – орудие убийства. Она может выдавать себя за человека и проникать туда, где собирается вершить расправу».

«Но у нее нет души», - растерялся алхимик, и Шило II пренебрежительно отмахнулся: «Неважно. Я сам обучу ее. Со временем она станет походить речами своими на человека».

К обучению гомункула молодой властитель приступил немедленно, а начал с простых вопросов: о погоде, о прогулке... Сперва Алиса отвечала невпопад, но мало-помалу стала понимать шаблоны вопросов и ответов, и начала давать информацию более осмысленно.


Замок Трахии содрогнулся до основания, и алхимик всполошился: что происходит?.. Но император сохранял полное спокойствие, буднично сообщив старику, что расчеты его оправдались, и к ним в гости пожаловали боги в надежде заполучить оружие, угрожающее их существованию.

«Готово то, о чем я просил?» - деловито осведомился Шило II, и алхимик закивал, вопросив с мольбою в голосе: «Вы точно уверены в том, что хотите сделать? Ведь если мы приведем его в действие, обратного пути уже не будет». «Да, уверен», - раздраженно отозвался император, и старик, тяжело вздохнул, заверил молодого властителя в своей полной, безоговорочной поддержке. «Люди – грешные создания», - отметил он. – «Они обладают невероятным потенциалом, но прожигают его в угоду своим низменным потребностям. Но вы, Ваше Величество... даруете нам свободу. Вы позволяете нам творить, цените наши разумы!» «Ну так и используй свой», - бросил император.

Алхимик активировал хитроумное устройство, должное сохранить их империю, и император, выступив за балкон замка, обратился к собравшимся у стен оного воинам. «Внемлите мне, солдаты армии Трахии!» - возвестил он. – «Будучи императором нашей славной державы, я приказываю вам готовиться к войне! И враги наши – сами небожители!»


Алиса вступила в бой; копье Убийца Богов разило как асов, так и миньонов Хель. Вскоре многие асы, сопровождавшие Тора, были уничтожены, но сам бог грома медлил, не желая обагрять руки свои кровью людской. По крайней мере, так казалось Леннет, внимательно следящий за ярчайшими вспышками, уносящими жизни ее сородичей.

«Он выступает приманкой», - пояснил валькирии Мунинн. – «Дает нам шанс покончить с силами Хель и забрать копье... Но... ты станешь сражаться с людьми?» «Если прикажет лорд Один», - холодно отозвалась валькирия, после чего, обнажив клинок, вновь устремилась к пребывающим у замковых стен миньонам Нифльхейма...


Оставаясь в лаборатории, Шило II и алхимик наблюдали за показателями энергии, накапливаемой устройством. Уровень энергии составлял 70% ... Император выругался: молнии Тора обрушивались на замок; неведомо, выдержат ли стены и успеет ли Убийца Богов высвободить всю свою накопленную мощь.

«Все-таки удивительно, что человеческая наука способна противостоять самим богам!» - в восхищении прошептал алхимик. «Ты ведь осознаешь, что если мы одержим верх в сем сражении, то не будем избраны эйнхериарами?» - осведомился Шило II, и старик отмахнулся: «Неважно. Я никогда не чувствовал себя столь живым! Если я сумею убить бога своими руками... я не боюсь ничего из того, что может принести нам будущее».

Одна из молний Тора перебила массивный кабель, по которому к устройству-накопителю подавалось электричество. Император велел алхимику немедленно восстановить подачу энергии, и старик засеменил прочь из лаборатории. «Алиса...» - тихо произнес император, сознавая, что поставил на карту все – жизнь, страну, посмертие. – «Молю, купи нам еще немного времени...»


Тор заметил, что энергии, испускаемые Убийцей Богов, ослабли. Судя по всему, направляет копье черноволосая девушка... Бог грома велел сопровождавшим его асам сосредоточить атаки именно на ней.

«Стало быть, это бог», - изрекла Алиса, глядя в сторону небожителя, когда испускаемые Тором молнии омыли ее. – «Как прекрасно...»


Продолжая разить миньонов Хель, Леннет практически достигла замковых стен, когда лицезрела поблизости Тора, раненого в плечо, но удовлетворенного. Сообщил бог грома, то молнии его уничтожили людей – защитников твердыни – и странная девушка боле не сможет воспользоваться копьем Убийцей Богов – по крайней мере, какое-то время.

Воззвав к эйнхериарам, Леннет приказала тем свершить последний рывок, ибо победа, казалось, у них в руках!..

Наблюдая за устремившимися к стенам замка воителями, Тор покачал головой. «И помыслить не мог, что творения рук людских могут быть столь ужасающи», - пробормотал он.


Асы и эйнхериары усилили натиск; осажденная небожителями цитадель Трахии разрушалась.

Заметив нанесенные молниями повреждения на теле Алисы, Шило II встревожился: «Необходимо восстановить тебя. Ты не можешь сражаться в таком состоянии».

В лабораторию ступила валькирия, отчеканила: «Довольно, Анжело». «Кто ты такая?» - нахмурился император. – «Кто смеет называть меня моим прежним именем?» «Я – Избирающая Павших», - изрекла Леннет, и император присвистнул: «Ого! А я все гадал, кто из вас появится первым. И помыслить не мог, что это окажется валькирия».

«Ты слышал обо мне?» - удивилась Леннет, и император утвердительно кивнул: «Наслышан, о проклятая богиня смерти!» «Я – не богиня смерти», - возразила валькирия. – «Я – Избирающая Павших. Я избираю погибших с честью героев, дабы обратить их в эйнхериаров». «Леннет», - молвил Шило II, - «я слышал, что, если ты закроешь глаза и сосредоточишься, что ощутишь средоточие человеческой души. Попробуй-ка сделать это. Но знай: души окрест принадлежат не павшим, а их родным».

Валькирия послушно закрыла глаза... и сонм голосов зазвучал в ее разуме. Смертные молили не отбирать у них родных, ведь жизнь без любимых для них бессмысленна! Люди не желали принимать участие в войнах, ведомых богами; они хотели лишь жить вместе, трудиться... и быть счастливыми.

Услышанное поразило валькирию до глубины души, и, видя отражающееся в глазах богини изумление, молодой император удовлетворенно кивнул: «Ты была так одержима эйнхериарами, что оставалась глуха к мольбами их родных и любимых. Вот что навлекли на нас вы, боги».


Обратившись к Алисе, Шило II приказал ей убить валькирию. Слишком поздно осознала та, что хитроумный юнец выбил ее из равновесия...

Поток энергии, испущенный Убийцей Богов – копьем, кое сжимала в руках Алиса, устремился к Леннет... когда невесть откуда взявшиеся в лаборатории юноша, облаченный в серебряный пластинчатый доспех, с силой оттолкнул валькирию в сторону. «За тобой должок, Дева-воительница», - усмехнулся он. – «Да, ты в точности такая, как и описывал тебя Локи. Как только кто-то указывает на несовершенство вас, богов, вы рассыпаетесь, как карточные домики».

«Кто ты?» - потребовала ответа Леннет; судя по всему, вопрос сей весьма интересовал и императора, на лице которого отражался гнев. «Я – Зигфрид», - прозвучал ответ незнакомца. – «Я прибыл из Аскэмблы, чтобы помочь вам. У Локи было плохое предчувствие, и, похоже, оно оправдалось. Хоть он и бог огня, временами походит на богиню судьбы».

«Ты что, тоже бог?» - прошипел Шило II, и юноша, держащийся столь непринужденно усмехнулся: «Нет. Просто человек». «Тогда держись подальше», - предупредил его император. – «Людям здесь делать нечего». «Странно все это», - Зигфрид изобразил озадаченность, хотя сама ситуация его, похоже, лишь забавляла. – «Но ты ведь тоже человек? Ты пытаешься сделаться богом... но остаешься всего лишь человеком».

«Шило II», - постановила валькирия, шагнув в направлении разгневанного император Трахии, - «обычно я не вмешиваюсь в дела Мидгарда, но ты посягнул на владения богов. И ответишь за свои злодеяния! И ты, и это оружие, походящее на человек, будете уничтожены!»

В лабораторию заглянул алхимик, проскрежетав что-то о том, что энергия, накапливаемая в устройстве, достигла 120%... но перебитый молнией кабель он так и не сумел восстановить. Посему старик готов был пожертвовать собой, взявшись за оба конца кабеля и пропустив ток через свое тело. «Пожалуйста, воплоти в жизнь свои грезы», - напутствовал юношу алхимик. – «Пусть замысел твой на убийству богов окажется успешен».

С этими словами старик взял в руки обрывки провода, закричал от боли, когда ток пронзил его тело, забился в судорогах. «Что происходит?» - с тревогой вопросила Леннет, и Шило II широко улыбнулся, молвил: «Щит человечества. Копье Убийца Богов – оружие, должное покончить с вами. Это – щит, предназначенный для защиты от вас Мидгарда». «Защитить людей от богов?» - услышанное казалось валькирии донельзя абсурдным. – «Но это мы, боги, защищаем вас, смертных!»

«Когда это?» - ехидно осведомился император. – «Вы печетесь лишь о своей войне. Мы не слышите наших молитв. И просто забираете людей с собою. Людям вы больше не нужны!»

Он привел в действие устройство, создав энергетический барьер, начавший покрывать территорию Трахии. Осознав опасность, грозящую валькирии, Зигфрид потянул ее за руку, велев бежать – ведь как только завершится создание барьера, асы не смогут пройти через него. Леннет подчинилась, устремилась прочь, а император смеялся за ее спиной, наслаждаясь бегством богини, побежденной человеком.


Леннет и Зигфрид сумели вырваться из ловушки, обратился в которую замок Трахии, однако крылья валькирии были опалены, и не могла она надеяться на то, что сумеет в таком состоянии вознестись в Асгард.

Зигфрид же сожалел о том, что бежали они, хотя следовало было бы прикончить Алису и Шило II, положив конец замыслу императора. «Наверное, ты прав», - согласилась Леннет, и юноша в недоумении воззрился на нее: «Почему же ты предпочла отступить?» «Не знаю», - отозвалась валькирия.

«Вы, боги, должны быть несгибаемыми», - улыбнулся Зигфрид. – «Но ты кажешься обыкновенной девушкой, не богиней». «Следи за языком», - нахмурилась Дева-Воительница, но юноша продолжал говорить: «Ты надеешься о чем-то позабыть? Очень похоже на то. Ты смотришь на мир так, как будто в твоем прошлом было что-то ужасное, и...»

«Замолчи», - глаза Леннет метали молнии. «Прошу прощения, леди», - Зигфрид изящно поклонился. – «Надеюсь, я не перешел границы дозволенного». Валькирия отрицательно покачала головой, обнажила клинок – миньоны Хель подступали... Похоже, не собирались они позволять Леннет вернуться в Асгард...

«А если я погибну и стану твоим слугой, это поможет?» - осведомился Зигфрид, когда отразили они натиск порождений Нифльхейма. – «В жизни все равно интересного немного, а остаться подле тебя в посмертии – куда более занимательно». «Ннет!» - отрезала Леннет. – «Не отбрасывай попусту свою жизнь. Становление эйнхериаром – это не бегство. Это честь, возлагаемая лишь на тех, кто жил доблестно».

«Не волнуйся, жизнь свою я не отброшу при всем желании», - вздохнул Зигфрид, а в следующее мгновение погрузил клинок себе в грудь... На глазах пораженной Леннет рана его тут же затянулась! «Я бессмертен», - констатировал юноша, пристально глядя на валькирию. – «Между нами с тобой стоит... сама жизнь».

Миньоны Хель продолжали атаковать; двое разили монстров, поражаясь их количеству, означившемуся в окрестных землях. «Что ж, в эти дни много людей умирает», - философски заметил Зигфрид. – «Когда пламя войны охватывает Мидгард, доблестные воины перерождаются эйнхериарами. Однако это также означает, что пламя простирается от Мидгарда до Асгарда, и кровь, запятнавшая земли мира смертного, пятнает и земли вотчины богов... Бесконечная спираль смерти». «Верно», - согласилась Леннет, не прекращая разить порождений Нифльхейма. – «И, похоже, спираль смерти сама к нам пришла».

Настала ночь, тихая и безмятежная. Монстры куда-то подевались; Леннет и Зигфрид получили долгожданную передышку. «Думаешь, даже смерть ночью спит?» - улыбнулся юноша, наслаждаясь ночным ветерком и чарующим звездным небом. «Не знаю», - молвила валькирия. – «Надеюсь, что и бесконечной спирали смерти когда-то надо отдыхать».

Зигфрид предложил Леннет немного поспать и набраться сил. Богиню подобное поражение поразило... но смежила она веки, тут же погрузившись в сон. «Сладких снов... Дева-Воительница со сломанными крыльями», - тихо произнес Зигфрид, с любовью глядя на спящую валькирию.

Странные сны снедали ту. «Беги!» - звучал в грезах чей-то встревоженный голос. – «Ты... моя единственная надежда. Быстрее... беги!» Не ведала Леннет, кто обращается к ней и что означают сии слова. Быть может – отголоски ее позабытого прошлого?..

С первыми лучами солнца противостояние миньонам Хель возобновилось... Разя противников, двое бежали через лес – все дальше и дальше от Трахии. Остановились, сделали короткий привал, наслаждаясь редкими минутами тишины и покоя. Болтали о всяких пустяках...

«Кстати, а куда мы направляемся?» - решился задать тревожащий его вопрос Зигфрид. – «И как ты собираешься вернуться в Асгард?» «Ответ на оба твоих вопроса – бог-дракон», - отозвалась Леннет. – «Исполняя приказ лорда Одина, выступает он стражем Мидгарда, и к пещере его мы и направляемся. Я попрошу его доставить меня а Асгард». «А как зовут дракона?» - осведомился воин, и отвечала валькирия: «Фафнир».

«Давай расскажу тебе немного о себе», - неожиданно сменил тему Зигфрид, и Леннет в недоумении воззрилась на него – неужто ее спаситель хочет произнести на нее впечатление? – «По правде сказать, я не представляю, кто я такой. Мне сказали, что нашли меня в море и спас меня Локи. Иных воспоминаний у меня нет. В грезах кто-то звал меня по имени: Зигфрид... Думаю, ты гадаешь, как я сумел обрести бессмертие». «Не отрицаю», - призналась Леннет, и юноша продолжал рассказ: «С тех пор, как я присоединился к Локи на борту Аскэмблы, я успел принять участие во множестве битв. После того, как боги покинули Мидгарда, число монстров возросло и стали они необычайно свирепы. Не знаю, скольких тварей я перебил. Одной из таковых выступал дракон, который нападал на одно селение за другим, пожирая женщин и детей. Это была гигантская двуглавая тварь – красная чешуя, сияющие зеленые глаза... Мы с Локи прикончили ее вдвоем. Локи разил ее огнем, а я нанес смертельный удар мечом. Но когда я убил дракона, его кровь захлестнула меня. Так я обрел бессмертие... Звали дракона... Фафнир».

«Ты... убил небесного дракона?!» - Леннет не могла поверить услышанному. Неужто стража Мидгарда – и ее надежды вернуться в Асгард – не существует боле?!.

И все же Леннет и Зигфрид продолжили путь к пещерам Газейр... где зрела валькирия бренные останки Фафнира. «Ты убил божественного дракона!» - в гневе воскликнула Леннет, на что юноша лишь пожал плечами: «И что?.. Это создание боле не было ни богом, ни драконом. Просто монстр, пожиравший людей». «Невозможно!» - изумилась валькирия, не в силах поверить в услышанное. – «Фафнир никогда бы не стал так поступать». «И тем не менее...» - настаивал Зигфрид.

«Ты лжешь», - покачала головой Леннет. Должно же быть другое объяснение, наверняка!.. В ответ юноша продемонстрировал спутнице шрам, оставшийся на руке – свидетельство противостояния его с драконом прежде, чем обрел бессмертие. «Если подумать... Фафнир тоже стал жертвой», - заметил Зигфрид. – «Если бы свет богов достиг его... он не обратился бы в монстра».

По щекам Леннет текли слезы. Пораженный, Зигфрид смотрел на богиню, ставшей для него бесконечно дорогой, и желал, чтобы та осталась в Мидгарде навсегда. С ним...

Долго молчали. «Ты расстроилась потому, что я убил бога-дракона?» - задал Зигфрид тревожащий его вопрос, но Леннет отрицательно покачала головой: «Нет, не в этом дело. Недавно мне снился сон... в котором кто-то звал меня по имени... А потом велел бежать... и еще сказал, что я – чья-то единственная надежда... Кто же я?..» «Ты – Дева-Воительница», - уверенно произнес Зигфрид. – «Ты – та, кто касается душ людских и оценивает их».

«То есть... я не богиня смерти?» - выдохнула Леннет, и в этот момент казалась она Зигфриду слабой, усталой и ранимой. Такой... человечной... «Ты красивая!» - отметил юноша, и валькирия процедила: «Следи за языком!» «Видишь?» - открыто улыбнулся Зигфрид. – «Богиня смерти так бы не покраснела».

Отметила Леннет, что в Зигфриде видится ей что-то ложное, заставляющее ее опасаться спутника. «Ну, как я уже сказал, между нами всегда будет стоять стена жизни», - пожал плечами тот. – «Но я хочу, чтобы ты мне доверяла. Поэтому позволь открыть тебе одну тайну – о том, как убить меня...»

В этот момент подоспели Мугинн и Хугинн, справедливо предположившие, что отыщут богиню в логове Фафнира.

«Ты, должны быть, Зигфрид», - заметил Хугинн, разглядывая воителя в серебряных доспехах. – «Лорд Один уже знает о судьбе Фафнира. Лорд Один – Отец Сущего. Мы – его глаза, а Норн, богиня судьбы, - его уши. Ему ведомо обо всем, происходящем в мире смертном». «И тем не менее он позволил этому случиться», - нахмурился Зигфрид. «Лорд Один наверняка вынес бы свой вердикт», - заверил юношу Хугинн, - «но он решил пощадить сей мир ради леди Леннет».

Вороны предложили Леннет немедленно вернуться в Асгард; богиня не возражала.

Сознавая, что пришла пора прощаться, Зигфрид отозвал Леннет в сторону, дабы сообщить о том, как возможно убить его. Прошептал что-то ей на ухо, отступил, наблюдая, как возносят вороны валькирию ввысь, прочь от Мидгарда.

«Однажды я рискну жизнью ради тебя», - прошептал он. – «Обещаю...»

***

Узрев в стенах Вальхаллы Сефирота, Леннет несказанно удивилась возвращению старого гнома.

«Не знаешь, где Мунинн?» - поинтересовалась она, ибо тщетно разыскивала ворона в чертогах дворца. «Он отправился на разведку», - отозвался Сефирот, - «исполняя приказ лорда Одина». «И ты здесь вместо него?» - уточнила Леннет. – «Мне казалось, ты отошел от дел». «Не могу позволить себе такую роскошь», - вздохнул гном. – «По крайней мере, пока люди обладают оружием - Убийцей Богов».

Поведал Сефирот валькирии о том, что в последнее время число миньонов Хель значительно возросло, а безучастие богов вылилось в войны, снедающие Мидгард. «Хоть в результате мы и обретаем эйнхериаров, мертвые также пополняют легионы Хель», - говорил он. – «Силы обретаем и мы, и наш противник».

...Наблюдали Леннет и Сефирот, как противостоят их эйнхериары миньонам Хель в землях Мидгарда.

«В последнее время осознала я одну истину», - поделилась валькирия со старым дворецким. – «Чем сильнее раны на сердце, тем крепче становится оно. Потому живут эйнхериары настоящим... Все воины под моим началом немало страдали, и души их полны сожалений. Посему – они сильны». «Что ж, быть может, мы и сможем одержать верх над Хель», - согласился Сефирот. – «Я всей душой верю в это, леди Леннет. Ты немало потрудилась, образовав из эйнхериаров действительно значимую силу».

Валькирия согласно кивнула, а противостояние ее воителей с призраками Нифльхейма продолжалось...

Отметил Сефирот: он и помыслить не мог, что люди могут стать столь сильны. «Да, мои эйнхериары...» - начала было Леннет, но гном прервал ее: «Я говорю не об эйнхериарах, а о миньонах Хель. Ведь все эти монстры были прежде людьми. Людьми, которым не удалось стать героями, которые не были избраны тобой. Скажи, ты когда-нибудь думала над тем... что отделяет героев от обычных людей?»

Леннет промолчала, а Сефирот, пристально глядя на валькирию, поинтересовался: «Понимаю, твое существование исполнено человеческих трагедий. Размышляла ли ты, как сложилась бы твоя жизнь, не будь ты Девой-Воительницей?» «Нет», - покачала головой Леннет, и признался дворецкий: «А меня часто посещают подобные мысли. По правде сказать, я завидую людям. Они любят свои семьи, испытывают эмоции, стремятся претворить в жизнь свои порывы и желания, противостоят времени, приближающему их к смерти».

«Ты спрашиваешь меня... не хотела бы я стать человеком?» - опешила валькирия, и Сефирот подтвердил: «Именно». Ланнет долго молчала... а после отмахнулась: «Забудь. Глупо размышлять о подобном».

Разговор их оказался прерван подоспевшей нежитью, и Леннет вновь – в который уже раз? – повела за собою в бой эйнхериаров...

Когда завершилось противостояние, увлек Сефирот валькирию за собой в глубочайшие пределы мироздания, где царил вечный сумрак – залы Хель, Эльюднир. «Что это означает?!» - вскричала Леннет. – «Зачем ты привел меня сюда?» «А ты никогда не жаждала избавления в смерти?» - вопросом на вопрос отвечал гном. – «Никогда не желала оставить бесконечную борьбу – свое тяжкое бремя? Не желала обо всем забыть, раствориться и исчезнуть?» «Кто ты?» - нахмурилась Леннет, схватившись за меч. – «Ты не Сефирот!»

Но спутник ее лишь печально усмехнулся... а в следующее мгновение множество мертвяков – миньонов Хель – атаковали валькирию и верных ее эйнхериаров...


Гулльвейг навестила императора Шило II, и тот сразу же узнал в гостье небожительницу. «А ты интересный человек», - изрекла та, разглядывая молодого властителя. – «Большинство людей привержены богам и молят их о спасении. Ты же предпочитаешь убивать их». «А что проку от богов?» - хмыкнул император. – «Мы для них – ничто. И да, мы, люди, продолжаем полагаться на них. Само их существование пестует в нас слабость. В их же отсутствие мы, люди, станем сильны и будем полагаться лишь на самих себя». «Я понимаю, чего ты добиваешься», - кивнула Гулльвейг. – «Забавно. Хоть и злословишь ты в отношении богов, я не питаю гнева».

«Скажи, что это означает?» - осведомился Шило II, и Алиса, выступив из теней, встала рядом со своим повелителем. – «Мою страну ограждает барьер, питаемый тем же источником, что и копье Убийца Богов. Ни один бог, ни один эльф не в силах ступить в его пределы. Так что же ты такое?» «Я – Гулльвейг», - отозвалась предводительница ванов, и император нахмурился: «Что это еще за загадки?.. В любом случае, я уверен в одном: ты – не богиня».

«Разве?..» - усмехнулась Гулльвейг. – «Ладно, так и быть, скажу тебе... Я – воспоминания богов. Предвечная память». На лице императора отразилось изумление. «Пытаешься понять, как возможно подобное?» - понимающе усмехнулась Гулльвейг. – «Что ж, так и быть, объясню. Позволь поделиться с тобою тайной богов... Люди и животные привязаны к миру смертному посредством врожденных инстинктов. Полет птиц, создание ими своих гнезд, и то, как люди любят и ненавидят друг другу, - обусловлено одним-единственным инстинктом: желанием сохранить свой вид и продолжить род... Однако боги отличны. Они обладают бессмертием, и на генетическом уровне нет у них желания сохранить свой вид или же породить наследников. Другими словами, нет инстинкта, определяющего их поведение».

«А в этом есть смысл», - согласился Шило II. «Подобные инстинкты подобны сковывающим цепям», - продолжала говорить Гулльвейг. – «Вы, люди, лишь кажетесь свободными, но инстинкты принуждают вас есть, любить и убивать. И вы обладаете эмоциями: радостью, гневом, печалью... Но богам чуждо все это. Не связанные инстинктами, они – создания, олицетворяющие собой свободу. И, как следствие, они лишены ваших стремлений. Им не нужны ни еда, ни любовь. Как следствие, жизнь мало для них значит. Обладая вечностью и отсутствием стремлений, они в итоге обращаются в лишенные всякой цели силы природы. Такова участь богов».

«Другими словами, они правят, но ни к чему не стремятся», - уточнил император, - «и во временем утрачивают собственное ‘я’, и природа поглощает их сущности. И дабы предотвратить подобный исход, они создали тебя, предвечную память?» «Вижу, ты действительно мудр», - одобрительно молвила Гулльвейг, признавая сделанный юношей вывод.

«То есть, боги умрут, и мне даже не придется убивать их?» - с надеждой осведомился Шило II, но гостья его отрицательно покачала головой: «Они не умрут, но сущности их обратятся в силы природы. Тор утратит способность к речи, став раскатами грома, Локи останется на кухнях людей – огнем в каминах».

«И зачем же небеса создали предвечную память?» - допытывался император. «Я – колокол, звон которого пробуждает богом», - отозвалась Гулльвейг. - «Меня создали асы, но уже позабыли об этом. С веками они забыли о самом смысле своего существования». «Но зачем, все-таки, они сотворили тебя?» - не мог понять Шило II. «Когда мир приближается к своему закату и боги обращаются в силы природы, я пробуждаю их и занимается в мире новая эпоха», - доходчиво разъяснила Гулльвейг.

«И сколько же раз повторялся подобный цикл?» - опешил властитель Трахии. «Прежде мои создатели называли меня иначе – ‘Рагнарек’», - изрекла Гулльвейг.

«Я понял», - молвил Шило II. – «Ты – сущность, созданная древними богами, призванная пресечь растворение их сознания и обращение в силы природы. И что же тебя понадобилось от меня, о инструмент богов?» «Твое копье Убийца Богов», - открыто заявила Гулльвецг. – «Ему нет места в Рагнареке. Оно призвано покончить с богами, в то время как моя задача – вернуть им изначальное создание и таким образом ознаменовать перерождение мира. Твое оружие препятствует достижению сей цели».

Шило II сделал знак Алисе, та выступила вперед, и поток разрушительной энергии пронзил Гулльвейг... В следующее мгновение ощутил император, как пламя опалило его лицо... Крича от боли, приказал он Алисе незамедлительно покончить с инструментом богов, почтившим его своим визитом...


Леннет и ее эйнхериары продолжали отчаянное противостояние нежити в сокровенных владениях Хель, когда подоспевший Хугинн велел валькирии немедленно возвращаться в Вальхаллу. На том же настаивал и Сефирот, и Леннет смерила старого гнома уничижающим взглядом: «Прекрати этот фарс! Кто ты на самом деле?»

«Это... действительно Сефирот», - ответил за дворецкого ворон. – «Хоть и тяжело мне это говорить, но... это на самом деле он». «Что?!» - опешила Леннет.

Мертвяки теснили эйнхериаров, и те вынуждены были признать: долго им не продержаться...

«Хугинн, что происходит?» - обратилась валькирия к ворону, не ведая о причинах, по которым старый гном привел их сюда. - «Сефирот предал нас?» «Позволь мне задать один вопрос, леди Леннет», - ответил за ворона Сефирот. – «За что ты сражаешься?» «За то, чтобы низвергнуть Хель и возродить асов», - не задумываясь, отвечала валькирия, и Сефирот изогнул бровь: «Говоришь, чтобы низвергнуть Хель? Что ж, вот он – твой шанс. До трона ее рукой подать».

Эйнхериары, обращаясь к призадумавшейся валькирии, молили ее отступить, вот это наверняка ловушка, на что Сефирот, сохраняющий обычное непроницаемое выражение лица, лишь отмахнулся: «О, будьте уверены, в ловушку мы уже угодили. Чего еще бояться?»

И эйнхериары, и Хугинн молили Леннет отступить, а Сефирот продолжал изливать свои искушающие речи: «Собираешься просто взять и уйти? Принеся столько жертв, не получив ни единого ответа на свои вопросы. Ты не знаешь ровным счетом ничего о том, кто я и кто Хель, и постоянные сомнения вечно остаются с тобой». «Какие еще сомнения?» - в гневе бросила Леннет, и отвечал Сефирот: «Те, которые ты никогда не решишься озвучить пред эйнхериарами. Вопрос, какой занимает тебя больше других. Ты зашла так далеко... но сомнения остаются с тобой. И сейчас ты привела эйнхериаров в это сражение, на верную смерть. Лишь ради себя».

«Я...» - растерялась валькирия, обескураженная тем, с какой легкостью Сефирот читает ее душу. Тот же просто кивнул на врата, ведущие к тронному залу: «Ответ на твой невысказанный вопрос – впереди... Конечно, питать подобные сомнения – грех для той, которая ведет за собою эйнхериаров. Хочешь, чтобы я озвучил твой вопрос?» «Хватит!» - выкрикнула Леннет, и все же Сефирот изрек: «Ты даже не представляешь, за что сражаешься, верно?»

Эйнхериары пытались воззвать к разуму Леннет, открыто заявляя, как командующая ими не должна быть столь одержима некой идеей, которая вполне может привести их к гибели. Но валькирия думала лишь об одном: до трона Хель – всего несколько шагов...

Отступила и нежить, будто выжидая, какое решение примет Леннет, продолжит ли бой... или же предпочтет отступить.

«Хочешь послушать историю старика?» - неожиданно обратился к валькирии Сефирот. – «Историю из иной эпохи. Ты ведь хочешь узнать, кто я такой на самом деле?» «Хочу», - твердо заявила Леннет.

«Давным-давно я был самым обыкновенным полуровкой - наполовину гномом, наполовину драконом, - странствующим по Мидгарду», - начал Сефирот свой рассказ. – «Не могу даже примерно припомнить, как давно это было, но асы, тебе знакомые, тогда еще не родились даже... Но и в ту эпоху существовали асы – просто не такие, как сейчас... В ту пору я не был ни богом, ни человеком. Не обладал никакими особенными силами. Я был слаб и безнадежно глуп. Боги презирали меня, а люди отвергали. Посему, не имея возможности назвать какое бы то ни было место своим домом, я продолжал бесцельно странствовать... Но хоть был я ничтожен, однажды полюбил».

Рассказывал Сефирот, как повстречал у реки прекрасную нимфу, молил ее позволить ему лишь напиться воды. «Ты что, не знаешь, что это за река?» - удивилась нимфа. – «Под водами ее сокрыто Золото Рейна». «Что это такое?» - озадачился гном, и пояснила нимфа: «Тот, кто отыщет золото в этой реке, обретет весь мир... Но золото способен взять тот, кто отринет любовь, а в целом мире нет никого, способного на такое». «Кто ты?» - спрашивал Сефирот, и отвечала нимфа: «Я – Воглинда. Я сторожу это золото наряду с двумя своими сестрами».

«Но зачем сторожить золото, которое все равно никто не сможет забрать?» - удивлялся гном, и Воглинда скептически воззрилась на него: «А ты не очень-то умен, верно? Лучше бы тебе убраться отсюда подобру-поздорову. Если сестры тебя увидят, то непременно убьют, ибо место сие – священно».

Сефирот вознамерился было покинуть реку, когда нимфа, замявшись, предложила ему все же ненадолго задержаться да испить воды, если его действительно мучает жажда. Гном поблагодарил Воглинду за это...

«Ты подвергаешься гонениям?» - спрашивала нимфа у путника. - «Но почему?» «Я – гном, в жилах которого течет кровь ныне исчезнувших драконов», - отвечал ей Сефирот. – «Ты когда-нибудь слышала о линдвормах?» Воглинда отрицательно покачала головой, и Сефирот пояснил: «Они были мирной расой драконов, никогда не нападавших на мирян».

«А, так ты – полукровка?» - осознала нимфа, и когда гном утвердительно кивнул, нахмурилась: «Но почему же эти мирные драконы больше не существуют?» «Линдвормы обладали способностью насылать сны», - молвил Сефирот. – «В этих снах миряне могли помещать места, в которых никогда не бывали, вкушать заморские яства... В итоге люди принялись охотиться на драконов, обращать их в своих домашних зверей... Сперва все было не так плохо. Линдвормы вполне уживались с людьми. Но затем те начали теряться в собственных грезах, забывать о мире реальном. И тогда боги решили, что линдвормы должны умереть за то, что увели людей с предначертанного тем пути».

«Это ужасно», - заключила Воглингда, и Сефирот кивнул: «Таков промысел богов. Я последний в сем мире, в чьих жилах течет драконья кровь... И каждый день, когда я живу, он не достигает своей цели!» «О ком ты?» - удивилась нимфа. «О проклятом Одине!» - с ненавистью прошипел Сефирот. «Ты презираешь лорда Одина?» - задохнулась от изумления Воглингда. – «Отец Сущего любит сей тварный мир!»

Поблагодарив нимфу за воду, Сефирот вознамерился продолжить странствие, когда Воглинда вздохнула с горечью: «Ты такой счастливый! Ты можешь путешествовать, в то время как я обязана находиться здесь, защищая золото, которое никто не в силах украсть, но скончания времен. Я ничего не знаю о мире! Как бы я хотела увидеть его!»

«Закрой глаза», - улыбнулся Сефирот. – «Ты позволила мне испить воды... Позволь же мне показать тебе мир. Ведь я тоже обладаю способностями линдвормов – насылать грезы. И могу явить тебе любой уголок сего мира!»

...Сон восхитил прекрасную нимфу, и двое непринужденно болтали – обо всем на свете. Воглинда советовала Сефироту улыбаться почаще, чем немало его озадачила: как можно радоваться в столь жестоком, отвергающем тебя мире?..

...С тревогой косясь на темнеющий зев тронного зала Хель, эйнхериары слушали рассказ Сефирота о давно минувшей эпохе, не понимая – к чему он клонит? «Я хочу... конца», - устало признался старый гном. – «Конца для этого кошмара, который мы зовем ‘вечностью’».

Мертвяки вновь устремились в атаку, и, обратившись к валькирии, Сефирот молвил: «Я стану ждать тебя у трона Хель». С этими словами он исчез, а Леннет вновь повела за собою в бой эйнхериаров...

Им удалось пробиться в тронный зал, одержав верх над силами нежити. Сефирот – как всегда невозмутимый – наблюдал за сражением, стоя у сокрытого занавесью трона, обратился к валькирии: «Я знал, что ты сможешь сделать этот шаг». «Сюда привели меня не собственные силы, а могущество эйнхериаров», - отозвалась Леннет. «Да, они достойно сражались», - признал Сефирот. – «Герои, солдаты Золотой Армии, воители Света, божественная армия... Они – эйнхериары. Они – божественные воины, благословленные богами... даже в посмертии. Какой воин может просить о большем?.. Но думала ли ты когда-нибудь над судьбою тех, кто остался позади? Какая участь ожидает души тех несчастных солдат, которых не избрали боги?»

«Ответ очевиден», - произнес Курт, и Сефирот кивнул: «Верно. Они становятся миньонами Хель... теми, с которыми вы все это время сражаетесь. Вы называете их монстрами, но и они некогда были людьми». «К делу, Сефирот», - потребовала Леннет, и гном вопросительно изогнул бровь: «Ты все еще не поняла мысли, которую я пытаюсь высказать?.. Если валькирия направляет души в Асгард, что можно сказать о Хель, направляющей души в Нифльхейм? Вы одинаковы!»

«Но мы – герои!» - возмутились эйнхериары. «И что же в вас героического?» - осведомился Сефирот. – «Что есть правосудие? Что есть зло? Ничто в этом мире не абсолютно. Единственная причина, по которой вы избраны эйнхериарами, - прихоть богов... Подумайте об этом, и поймете, что это действительно так. Один неверный шанс – и вы бы не стали героями, а пополнили ряды нежити Хель».

Леннет указала острием клинка на занавесь, скрывающую трон, осведомившись, что находится за нею. «То, что тебе следует узреть собственными глазами», - отвечал гном. – «Иди же, загляни за занавесь».

Леннет устремилась вперед, и, отдернув занавесь, воззрилась на восседающую на троне женщину – точную копию самой валькирии! Женщина пребывала без движения, глаза ее были закрыты...

«Но... это же я!» - изумилась валькирия, и Сефирот утвердительно кивнул: «Верно, вы одинаковы. И это еще не все... Ее имя – Воглинда... А теперь я продолжу свой рассказ, и ты узнаешь о природе Хель... правду о валькирии... и тайну Золота Рейна».


Алиса сумела спасти Шило II из твердыни, перенеся в близлежащий лес, подальше от гибельной сущности, рекомой Гулльвейг. Левая половина лица императора была страшно обожжена, пульсировала болью.

«Ну, так я больше буду походить на человека», - невесело усмехнулся Шило II, и Алиса возмутилась: «Сейчас не время шутить!» Юноша в изумлении воззрился на спутницу: «Это что... гнев? Ты способна испытывать эмоции?» Алиса недоуменно смотрела на него, и император махнул рукой, бросив: «Ладно, оставим тему. Сама-то как? Ранена?» «Нет, повреждения в пределах моих способностей к регенерации», - заверила Шило II девушка. «Что ж, это радует», - с облегчением вздохнул тот. – «Ведь это тебя, копье Убийцу Богов, они надеются заполучить».

Двое продолжали путь через ночной лес. Юноша страдал от боли в изуродованном лице, но настаивал на том, что надлежит им как можно скорее вернуться в замок. Алиса остановилась, пристально воззрилась на спутника, после чего констатировала: «Ты умрешь. Гулльвейг сильна. Мои силы не оказывают на нее воздействия». «Это потому, что она – не бог», - хмыкнул Шило II. - «А твои силы действенны лишь против богов. Но есть и хорошая новость: поскольку она к богам не относятся, против нее сработает моя стратегия и лучшие отряды».

На лице Алисы отражалась тревога, что императора выбивало из равновесия. «Да что с тобой?» - выкрикнул он. – «Оружию не нужны эмоции». «Знаю», - прозвучал ответ. «Алиса», - вздохнул Шило II, - «с тех пор, как я унаследовал эту империю от своего отца, я видел множество обличий правосудия, зла и гласа рассудка. Все они оказывались несовершенны, некоего абсолюта не было. Сражение – это просто столкновения различных взглядов на справедливость, и сражение против богов - не исключение... Но есть в этом мире одна истина, абсолютом – аксиомой – являющаяся. И она состоит в том, что человек способен убивать...»

Алиса промолчала, и уже не спорила, когда император уверенно направился в сторону замка... Механизмы, позволявшие Алисе держаться в воздухе, были повреждены в недавнем противостоянии, потому пришлось им проделать пешком немалый путь. С каждым шагом император слабел, сознавая, сколь хрупко его тело – надо быть изменить этот факт.

«Мы уже недалеко», - попыталась подбодрить спутника Алиса. – «И я не ощущаю присутствия Гулльвейг». «Должно быть, и она была ранена в том взрыве», - предположил Шило II. «Да, мы сумели вырваться из пламени, но в следующий раз нам может так не повезти», - молвила Алиса. – «Вспомни, копье Убийца Богов не оказало на нее ни малейшего воздействия».

На горизонте показались очертания замка, и заявил юноша, что первым делом прикажет изготовить себе маску, дабы сокрыть изуродованное лицо – император не имеет права предстать в столь неподобающем виде перед подданными. «Господин Шило», - неожиданно молвила Алиса. – «Я рада... что ты... остался жив». Юноша с удивлением воззрился на нее: сия искусственная жизнеформа поражала его все больше и больше...


Леннет взирала на женщину, которую Сефирот назвал «Воглиндой». Мунинн предположил, что это, должно быть, марионетка, но валькирия сознавала, что зрит пред собою живое создание – вот только душу ее она не ощущала. «Где Хель?» - обернулась Леннет к Сефироту, и отвечал тот: «Хель не существует. И никогда не существовала».

Сефирот продолжил свой рассказ о времени, проведенном с прекрасной Воглиндой. Зрела та чудесные сны, и была благодарна страннику за это. «А в следующем сне я бы хотела увидеть обитателей океана», - просила нимфа Сефирота. – «Наверное, они отличаются от тех, встречаются кои в глубинах реки Рейн». «Океан...» - задумчиво протянул полугном. – «Знаешь, я прежде никогда не плавал. И мало что знаю об океане. А я не могу творить сны о том, о чем не имею представления».

«Правда?» - удивилась Воглингда. – «Но ты же создал сон, в котором я летаю». «Это так», - опустил голову Сефирот. – «Но, по праве говоря, боле у меня нет крыльев. Лишь шрамы. Когда я был еще ребенком, люди схватили меня, отсекли мои крылья. Посему летал я лишь однажды... Я не говорил об этом, слишком больно вспоминать». «Я и помыслить не могла», - нимфа была потрясена до глубины души. – «Это ужасно». «Если люди стремились заполучить мои крылья, то боги – мою жизнь», - изливал душу Воглинде Сефирот. – «Иногда я не знаю, зачем вообще появился на свет».

«Пойдем поплаваем?» - неожиданно предложила та. Сефирот сомневался: ведь река – священное место, в глубинах ее сокрыто Золото Рейна. «Нет, священным оно было прежде», - заверила полугнома нимфа. – «Сейчас боги уже обратились в силы природы. Они больше не ощущают ни боли, ни ненависти, не страшатся смерти, не желают жить – силы природы, не более». «Они утратили чувства?» - уточнил Сефирот, и отвечала Воглинда: «Я даже не знаю наверняка, действительно ли лорд Один отдал приказ покончить с линдвормами».

«И все же мои сородичи были перебиты», - констатировал Сефирот, и нимфа пожала плечами: «Кто знает? Возможно, это было так давно, что он вовсе позабыл об отданном приказе. Но если о нем было объявлено, его надлежит исполнить. Но зачем было отдавать подобный приказ изначально?.. Боги утрачивают память и свое ‘я’ все более стремительно. Таким образом они вскоре сольются с природой окончательно».

«Тогда... зачем?..» - начал было Сефирот, и нимфа отвечала: «У меня есть две старшие сестры – Вельгунда и Флосхильда. Если бы ты спросил нас, зачем мы продолжаем столь ревностно хранить золото, не думаю, что мы сумели бы ответить тебе. Но это неважно... Никто не сможет воспользоваться золотом, пребывающей на дне реки Рейн».

«Ты говорила о том, что если кто-то обретет Золото Рейна, он обретет весь мир?» - уточнил Сефирот, и когда Воглинда утвердительно кивнула, молвил: «Но его может обрести тот, кто отринул любовь. А таких просто не существует. Стало быть, золото обрести невозможно. И все же вы здесь – храните золото, которое невозможно обрести». «Да, это бессмысленно», - признала нимфа. – «Ну что, идем плавать?»

«А я не наглотаюсь воды?» - сомневался странник. «Ты же полудракон», -напомнила ему Воглинда. – «Ты просто думаешь, что не можешь плавать, а на самом деле это у тебя в крови». Сефирот все еще сомневался, стоит ли принимать предложение нимфы...

Взяв Сефирота за руку, Воглинда увлекла его в реке... С удивлением осознал полугном, что, оказывается, умение плавать у него врожденное! «Красивая...» - улыбнулся он. «Это потому, что Золото Рейна очищает воду», - пояснила нимфа, но Сефирот покачал головой: «Ты красива, когда плаваешь».

Воглинда увлекла странника в глубины реки – туда, куда не доходит солнечный свет... где сокрыто Золото Рейна. Они плыли, держась за руки, и спрашивала нимфа, действительно ли ее новый знакомый был всю жизнь одинок. Тот долго молчал... а после вопросил: «Воглинда, ты знаешь, что такое истинное несчастье? Его может познать лишь тот, кто прежде знал счастье. Ты делаешь меня счастливым и несчастным одновременно». Признаться, нимфа не поняла, какой смысл вкладывает полугном в эти слова.

Зрел Сефирот сияние Золота Рейна, возжелал подплыть поближе к легендарной реликвии, но воскликнула нимфа: «Нельзя!» «Потому, что боги запретили?» - уточнил полугном. – «Слишком много установленных ими правил связывает нас. Правила привязывают тебя к реке Рейн, а меня – к погибели, которая однажды непременно случится. Так почему бы нам не нарушить одно из правил?»

Воглинда сдалась, позволила Сефироту приблизиться к Золоту Рейна. «Тф не должен смотреть на него долго», - предупредила она спутника, завороженного красотой реликвии. – «Его магия лишит тебя рассудка». «Да, я вижу, оно крайне могущественно», - согласился Сефирот. - «С его помощью действительно возможно обрести целый мир».

Подле них возникли две нимфы – Вельгунда и Флосхильда, потребовав ответа: кто он, этот мирянин? Воглинда встала на защиту Сефирота, заверяя сестер, что тот лишь одним глазом хотел взглянуть на Золото Рейна. «Ты, глупая девчонка...» - зло прошипела черновласая Вульгунда. – «Как посмела ты явить золото жалкому чужеземцу?! Он – наполовину гном, наполовину дракон. И есть в нем что-то еще. Неужто... человеческая кровь? Это омерзительно!» «Опасно приводить сюда незнакомца», - молвила златовласая Флосхильда.

«Все в порядке», - заверяла сестер Воглинда. – «Никто не может коснуться золота». «Уверена?» - усмехнулся Сефирот, взяв на глазах опешивших нимф Золото Рейна в руки. – «А вот я могу!» Вельгунда и Флосхильда бросились было к Сефироту, но тот воспользовался могуществом реликвии, дабы отбросить их в сторону.

Отчаявшаяся, доверчивая Воглинда спрашивала у Сефирота, почему он так поступает, и отвечал полугном: «Именно поэтому я и свел знакомство с тобой – чтобы заполучить золото. Мне необходимо Золото Рейна, дабы своими же руками изменить сей несправедливый мир. Я так давно желал этого!»


Нападения объединенных сил нежити Хель и ванов на Вальхаллу становились все ожесточеннее и яростнее. Леннет и ее эйнхериары продолжали отсутствовать, и Один приказал Тору принести ему Гунгнир. «Я закрою врата Асгарда», - постановил Отец Сущего, принимая в руки легендарное копье. – «У нас нет иного выбора. Мы не можем позволить себе потерять Вальхаллу».

«А Леннет и эйнхериары?» - встревожился Тор. – «Мы не можем послать за ними! Все наши силы брошены на защиту Вальхаллы, и некого отрядить на их поиски». Один заскрежетал зубами; если свершит он задуманное, вернуться назад Леннет и сподвижникам ее будет невозможно...

...Издали за сражением асов с ее подданными с удовлетворением наблюдали Гулльвейг и Трим, отмечая, что противник держится достойно – возрожденные асы оказались сильнее, нежели прежде. «Похоже, нам придется прибегнуть ко второй армии», - отметила Гулльвейг, и Трим вздохнул: «Думаешь? Будет печально, если все закончится быстро». «Не волнуйся, найдем, чем заняться», - заверила сподвижника предводительница ванов.

Ступивший в Асгард Зигфрид с изумлением воззрился на сошедшиеся в противостоянии у стен Вальхаллы армии. «Давненько не виделись», - за спиной юноши возникла фигура Трима. – «Ты ли это, Зигфрид?» «Откуда тебе известно мое имя?» - нахмурился воин, и предводитель гигантов нахмурился: «Ты не помнишь меня?»

«Я стерла его воспоминания», - пояснила ему Гулльвейг, в то время как Зигфрид переводил озадаченный взгляд с престранной женщины на гиганта. Впрочем, сейчас ему было не до них, и уж тем более – не до ванов, гигантов и монстров из Мидгарда, бесчинствующих на сем плане бытия. Лишь одна-единственная мысль занимала Зигфрида – об исчезнувшей возлюбленной.

«Где Леннет?» - потребовал ответа он. «Леннет?» - усмехнулась Гулльвейг. – «Ее здесь нет». «Должно быть, сейчас она противостоит Хель в Нифльхейме», - пояснил Трим, и Гулльвейг согласно кивнула, бросив: «Твое счастье оказалось столь скоротечно, верный пес валькирии Леннет».

Зигфрид обнажил меч, подступил к Гулльвейг, но та отрицательно покачала головой: «Тебе не одолеть меня». «Уверена?» - с нескрываемой угрозой вопросил молодой воин. – «Я, вообще-то, бессмертен». «Знаю», - бросила Гулльвейг. – «Но это ничего не изменит. Я не могу тебя убить, но в силах лишить тебя воспоминаний».

«Собираешься вернуть ему память?» - в предвкушении выдохнул Трим, но Гулльвейг отрицательно покачала головой: «Нет, его любовь еще не созрела». Предводитель гигантов рассмеялся, поражаясь коварству и хладнокровию своей спутницы...


«Хель никогда не существовала!» - вновь объявил Сефирот растерянной Леннет, и, обернувшись к эйнхериарам, изумленным его откровениям, обвел рукою поле брани, устланное телами нежити, молвил: «Разворачивающее сражение – это вовсе не добро против зла, а просто души, убивающие другие души... Ведь я, в сущности, неплохой... Я хотел лишь справедливого мира... Посему и создал таковой своими руками».

«Ты... создал этот мир?» - выдохнула Леннет, и Сефирот утвердительно кивнул: «Верно. Я – разрушитель старых миров, и созидатель нового. Твоему роду я известен как Бюри». «Быть не может!» - опешил Мунинн. – «Бури – святейшее существо, рожденное из хаоса». «Ты ошибаешься», - покачал головой Сефирот. – «Он вовсе не был святым... Он был презираемым, одиноким, лишенным любви. Он коснулся Золота Рейна и разрушил мир».

На глазах валькирии старый дворецкий преобразился, приняв свой прежний облик – тот, обладал коим в ином, позабытом мире. «Внемлите мне, слабые создания», - прогремел глас его под сводами тронного зала дворца Хель. – «Нет более нечестивого создания, нежели я, и все же я создал и этот мир, и вас. Хоть и был я нечестив, я жаждал сотворить поистине прекрасный мир». «Как печальны они...» - отметила Леннет. – «И твоя судьба, и этот мир...»

Сефирот продолжил рассказ...


...Нимфы умоляли победно улыбающегося Сефирота остановиться, ведь если высвободит он могущество предвечной реликвии, то непременно уничтожит сей мир. «Сила Золота Рейна способна преобразить мир согласно видению своего владельца», - отозвался полугном. – «Мне необходимо лишь что-то пожелать, и этот мир будет уничтожен, сменившись иным. Разве не так?»

Пораженные нимфы спрашивали, как простому смертному – пусть и полукровке – удалось коснуться реликвии, и отозвался Сефирот: «Отринуть любовь несложно тому, кто никогда не ведал ее». «И ты с такой легкостью уничтожишь мир?» - спрашивали хранительницы Золота. «Конечно», - пожал плечами полугном. – «У меня нет к нему никакой привязанности. Посему я преображу его». «Как печальны они...» - отметила Воглинда. – «И твоя судьба, и этот мир... и я».

Мир исчез, сменившись иным. В мгновение тьмы слышал он шепот Воглинды: «Спасибо за сны, которые мы разделили». И сердце его дрогнуло... ибо впервые познало истинную любовь...

В новосотворенном мире он остался в одиночестве, и впервые познал тоску. И изменил мир снова. И снова, и снова, и снова...


В тронный зал ступил Отец Сущего, и, обратившись к Леннет, постановил: они возвращаются в Вальхаллу. «Лорд Один, Сефирот...» - начала было валькирия, и Один прервал ее: «Я знаю. Хугинн мне все рассказал».

«Ты пришел сюда один?» - недоверчиво осведомился Сефирот у бога, которого доселе называл «молодым господином», а тот смерил его тяжелым взглядом, констатировав: «Стало бы, ты – Бури? Творец этого мира?» «Я создавал его великое множество раз», - отвечал тот. – «Великое множество... И из всех Одинов, мною сотворенных, ты оказался худшим».

«Собираешься уничтожить этот мир?» - напрямую вопросил Один, не желая обсуждать иные аспекты, и Сефирот покачал головой: «Мой путь созидателя миров еще не завершен. В душе моей живет осколок любви... И он заставляет меня неистово желать увидеть Воглинду снова... Я утратил треть былого божественного могущества. Именно по этой причине я и создал валькирий».

«Меня?» - поразилась Леннет, а Сефирот, не отводя взглядов от Отца Сущего, пояснял: «Валькирии – создания, обладающие властью под смертью людской. Будучи чем-то средним между человеком и богом, они со временем становятся неудовлетворенными миром. Как и я когда-то». Явив присутствующим в тронном зале некую сферическую реликвию, пояснил Сефирот: «Эта сфера – порождение Золота Рейна, и способна она претворить в жизнь Рагнарек».

«И ты собираешься воспользоваться валькириями... чтобы содеять сие?» - уточнил Один. «Я никогда не стану ненавидеть мир», - отрезала Леннет, и Сефирот печально усмехнулся: «Предыдущие валькирии тоже так говорили. И все же прежний мир был уничтожен, уступив место новому. Твое назначение – быть поглощенной душами умерших. Пережить их страдания, познать неудовлетворение и ненависть... и уничтожить мир».

Леннет наотрез отказывалась верить услышанному, а Один, обратившись к Сефироту, вопросил: «Неужто все было ложью? Каждая твоя улыбка... Та доброта, которую ты проявлял ко мне... Все – лишь притворство?» Сефирот долго молвил, а после изрек: «Да, все – ложь». Отец Сущего отшатнулся, прошептав со слезами на глазах: «Сегодня ты убил не бога... Ты убил то смертное начало, что оставалось во мне. Как мог ты предать меня?» «О чем же ты плачешь, молодой господин?» - тихо произнес Сефирот. – «Я не понимаю этого».

После чего, обратившись к Леннет, велел ей как можно скорее возвращаться в Вальхаллу – ведь в противном случае обители асов суждено пасть. Валькирия и эйнхериары устремились к выходу из тронного зала; Один последовал было за ними, когда Сефирот окликнул его, молвив: «Молодой господин... спасибо за все». Но Один лишь презрительно хмыкнул, не удостоив сие предвечное создание ответом...

Оставшись в одиночестве, вновь погрузился Сефирот в воспоминания о прекрасной Воглинде, когда ступила в тронный зал Гуллвейг, почтительно обратившись к творцу миров: «Началось, лорд Сефирот».

...С помощью Гунгнира Отец Сущего запечатал Асгард...

...Мидгард, мир нижний, погрузился во тьму, и Локи с тревогой всматривался в черные небеса...

...В замке Трахии Алиса известила Шило II о том, что температура в мире стремительно падает... «Это знак», - устало вздохнул император. – «Когда начнется Рагнарек, сперва настанут три страшные зимы – Фимбульветр». «То есть, мир прекратит существование?» - уточнила Алиса, но Шило II отрицательно покачал головой, бросив: «Боги могут исчезнуть, если хотят, но я не позволю им забрать с собою людей!» Стремительным шагом направился он во внутренние чертоги замка...

...Остающийся в тронном зале дворца Хель в Нифльхейме, Сефирот с грустью улыбнулся. «Стало быть, Асгард решил отвести свой взор», - вздохнул он. - «Грядет разрушение... Должен отметить, молодой господин, ты был образцом божественного величия. Я не мог был более счастлив... Действительно, не мог...»

***

Три долгие, суровые зимы - Фимбульветр – опустошили Мидгард.
Лета не существовала боле.
Конец света был не за горами.


Аскэмблу продолжали атаковать монстры, число которых в сии страшные годы лишь возрастало в мире. Локи самозабвенно сражался с тварями, защищая вверенных заботам его полукровок. Казалось, тварям нет конца...

«А куда подевался Зигфрид?» - спрашивали у Локи его питомцы. «Понятия не имею», - отвечал тот. – «Но это неважно. Я справлюсь сам». И продолжал убивать...

Наконец, потом тварей иссяк, и Локи наряду с полукровками сумел перевести дух. Одна из девочек поинтересовалась у защитника, как же справляются с напастями жители Мидгарда? Они-то сами на Аскэмбле отражают натиск тварей, но миряне?.. Выдержат ли они?..

«Вы ведь не намекаете на необходимость высадиться у какой-нибудь деревушки?» - встревожился Локи, но взоры ребят, устремленные на него, были исполнены непреклонной решимости. «Разве Аскэмбла – не последний бастион Мидгарда?» - спрашивали они. – «Место, куда монстрам не добраться?»

«После всего того, через что вам пришлось пройти в Мидгарде, вы хотите помочь людям?» - Локи ушам своим не мог поверить, но дети отвечали: «Наверняка сестра Леви хотела бы этого». Локи покачал головой: когда же его питомцы успели повзрослеть?..

...Оставив Аскэмблу у побережья, Локи наряду с воспитанниками проследовал в ближайшую деревушку, где отчаявшиеся жители тщетно пытались отразить нападение монстров. Обращаясь к полукровкам, миряне молили о спасении, и те с готовностью расправлялись с чудовищами, рыщущими окрест. Жители деревушки не ведали, что и думать: к ним на помощь пришли проклятые дети! Поистине, безумие снедает мир...

Неужто подобный хаос царит во всех без исключения землях Мидгарда, скованных льдами?! Одна мысль об этом ужасала!

Полукровки издали наблюдали за тем, как разил Локи огнем подступающих монстров, и выглядел их защитник... страшно. Казалось, он стал куда сильнее, чем прежде, уподобившись некоему могущественному божеству.

Поселенцы же были в ужасе, и кричали, запрещая полукровкам приближаться к ним. Пожилая женщина обратилась к мирянам, назвав их «дураками», ведь так называемые «проклятые дети» только что спасли их от верной гибели. Пристыженные, селяне угомонились...

Обратившись к одному из мальчуганов-полукровок, старуха ласково осведомилась: «Ты же паренек из Камиллы, верно?» «Это твоя деревня?» - удивился Локи, и мальчик кивнул, а старуха улыбнулась, молвила: «Ты так вырос! Я все еще помню тебя. Селяне плохо к тебе относились, потому что ты не мог контролировать свои силы, и тебе пришлось уйти отсюда. Но ты сумел выжить. И даже несмотря на то, что прошел через многое, вернулся, чтобы спасти нас». «Я говорил им, что не стоит этого делать», - признался Локи, обращаясь к старухе. – «Но они не желали меня слушать. Молили явиться сюда и помочь вам».

«Похоже, настоящими монстрами оказались мы», - тоном, исполненным раскаяния, обратился к мальчугану один из селян. – «Прости, что дурно обращались с тобой». Иные миряне поддержали своего сородича согласным ропотом...

Полукровки сопроводили селян на борт Города-Корабля – к неудовольствию Локи. «И как же нам прокормить их?» - спрашивал он у своих воспитанников, излишне сердобольных. «Если урежем рационы, месяц продержимся», - отвечали те. – «Да и вообще, какое-то время мы можем обходиться и без еды. Мы ведь полукровки. Мы сильнее людей. Наверняка сестра Лени поступила бы так же». Локи покачал головой: упоминание сестры Лени для ребятишек всегда оставалось решающим аргументом.

«Странные вы, детишки», - улыбнулся он. – «Наверняка сестра Лени остается в душах каждого из вас и продолжает воспитывать. Наверняка именно это и делает вас людьми». «Людьми?» - удивились полукровки, и Локи подтвердил: «Да, людьми. Вы взрослеете и поддерживаете друг друга. А мы, боги, продолжаем друг друга убивать». «Но ты ведь тоже смертный, Локи», - напомнили ему дети. – «Ты ведь испытываешь голод, верно?» Локи утвердительно кивнул.

Селяне принесли из деревни все свои запасы, и ныне предлагали оные своим спасителям. Похоже, между прибывшими и полукровками установилось понимание...

...Город-Корабль вышел в открытое море, но – как оказалось – и здесь хозяйничали монстры. Полукровки приняли бой, пытаясь не допустить расплодившихся тварей до находящихся в трюме судна селян.

Монстры пытались разбить корпус Аскэмблы; защитники корабля разили их магией, но становилось очевидно – долго судну не выстоять!.. Где же возможно укрыться от сих тварей в Мирде, познавшем сумерки?..

«Я знаю лишь об одном таком месте!» - постановил Локи, после чего велел рулевому держать курс на юго-запад. Преследуемая яростными монстрами, Аскэмбла рассекала воды морские, а Локи молился о том, чтобы корабль их продержался еще немного...


Алиса разыскивала императора Трахии в пределах замка. Один из стражей сообщил ей о том, что в настоящее время находится тот на военном совете, и Алиса потребовала у воина пропустить ее в чертог. «Мне приказано никого не пускать!» - вздернул подбородок тот, и осведомилась девушка: «Предпочтешь умереть?» Сделать правильный выбор воину оказалось несложно.

Алиса проследовала в чертог, и Шило II, отпустив советников и приветствовав свою ближайшую сподвижницу, осведомился, что та думает о маске, скрывающей ныне левую половину его лица, изуродованного пламенем Гулльвейг. «Ты походишь на машину», - честно отметила Алиса, и император удивился: «Странно слышать подобное от тебя... Асгард закрыл глаза на происходящее. Монстры беснуются повсюду. Но здесь, в Трахии, мы в безопасности».

«Из-за магического щита?» - осведомилась Алиса, но император не преминул поправить ее: «Из-за науки!» «Понятно», - отозвалась девушка, после чего осведомилась: – «Скажи, как долго мне еще ждать возможности убить богов?»

Извинившись, Шило II заявил, что должен вернуться к своим исследованиями. «Я должен отомстить проклятой Гулльвейг за то, что она сделала с моим лицом», - пояснил император Алисе, и та уточнила: «Собираешься покончить с ней?» «Да», - подтвердил юноша. «Как?» - вопросила Алиса. «Разве я не говорил тебе?» - усмехнулся Шило II. – «Смерть – единственная непреложная истина в этом мире. Рано или поздно она приходит ко всем».

«Мастер Шило...» - помедлив, произнесла Алиса. – «Однажды ты тоже умрешь?» «Да», - отозвался император. – «Однажды». Воцарилось тягостное молчание; осознала Алиса, что по какой-то причине одна мысль о смерти Шило II вызывает у нее стойкое неприятие...

...Минуло несколько дней, когда Алиса обнаружила Шило II за пределами замка; император в одиночестве оставался на скальном утесе, отрешенно созерцая морскую гладь. «Я говорю с отцом в моей душе», - признался он, и уточнила девушка: «И что же он говорит?» «Я не знаю», - признался император. – «Он просто выглядит опечаленным. По крайней мере, такое у меня ощущение... Он всегда был таким». «Ты... тоже печален», - молвила Алиса, и Шило II вздохнул: «Ясно... Возможно, я стал походить на него. Каков отец – таков и сын».

...Спустившись в лабораторию, император приказал исследователем работать быстрее – время поджимало, им надлежало завершить свои изыскания!

К сюзерену обратился дозорный, доложив о приближении к берегам Трахии огромного корабля с северо-восточного направления. «Кто они?» - нахмурился Шило II. – «Викинги? В любом случае, они будут глупцами, если попытаются атаковать Трахию».

Вместе с Алисой поднялся он на замковую стену, наблюдая за приближением таинственного судна. «Это не викинги», - резюмировала девушка. – «Корабль сильно поврежден, и может пойти ко дну в любое мгновение. На борту – 256 человек, 119 из них – полукровки. Название корабля – Аскэмбла».

Нахмурившись, император пристально следил за судном, не зная, что означает прибытия его для народа Трахии...


Остающийся на палубе Аскэмблы Локи рассказывал ребятишкам о месте назначения Города-Корабля. «Это – Трахия», - говорил он, указывая на высящийся на берегу замок. – «Зигфрид рассказывал об этой стране. Он говорил, что империя обладает копьем ‘Убийца Богов’, и что барьер защищают державу как от монстров, так и от богов. Трахиане не позволяют созданиям сим ступать на свои земли».

«А разве мы не?..» - начал было мальчуган-полукровка, и Локи отрицательно покачал головой: «Мое тело смертно». «А мы?» - тревожился мальчик. – «Мы же полукровки!» «Это риск, на который мы должны пойти», - отметил Локи. – «Увидят ли трахиане в нас людей... или богов?»

Поистине судьбоносный вопрос, зависели от ответа на который их жизни...


Наблюдали император и Алиса, как корабль, на палубе которого оставалось множество раненых, проходит через магический барьер, направляется к пристани.

«Стало быть, полукровки желают укрыться в моей вотчине...» - задумчиво процедил Шило II. «Как мы поступим с ними, ваше Величество?» - осведомился сопровождавший властителя дозорный.

Император размышлял, просчитывая варианты...


Аскэмбла причалила к пристани. Полукровки ликовали, ведь монстры не смогли последовать за кораблем и остались за пределами магического барьера.

К кораблю приблизился отряд солдат, офицер потребовал встречи с капитаном. Локи выступил вперед, и произнес воин: «Я передаю вам слова императора Шило II. Раненые будут излечены. Голодные будут накормлены. Уставшим будет предоставлен кров. Цените щедрость Его Величества».

Ребятишки радостно загомонили, но один из них шепнул Локи: «А разве эта нация – не враг богам? Что насчет тебя и Леннет?» «Ваши жизни важнее», - отозвался Локи.


Отметила Алиса, что подобное милосердие – совершенно не в характере императора. «Почему ты помогаешь им?» - вопросила гомункул, и император усмехнулся: «Почему, спрашиваешь?.. Оружия никогда не бывает слишком много. Особенно, когда грядет последняя, священная война».

Нет, не позволит Шило II продолжать небожителям свои игры, в которых люди выступают лишь пешками...

***

Пребывая в тронном зале Нифльхейма, размышлял Сефирот обо всех Рагнареках, которые успел повидать за отведенную ему вечность. Гибели мира всегда предшествует зима...

В чертог ступила Гулльвейг, и осведомился Сефирот: «Трим вернулся?» «Да, лорд Сефирот», - прозвучал ответ. – «Как ты и приказал, атака продолжится до тех пор, пока Асгард не будет запечатан».

Вслед за Гулльвейг в тронном зале появился предводитель гигантов, окинул Сефирота критическим взглядом, и – судя по всему – особо не впечатлился.

«Почему ты напала на Шило II из Трахии?» - обратился к Гулльвейг Сефирот. – «Я такого приказа тебе не отдавал». «Я полагала, что Убийце Богов нет места в Рагнареке», - отозвалась та. «Ты не вмешиваешься в события без моего приказа», - отчеканил Сефирот, и Гулльвейг опустила голову, пробормотав слова извинения.

«Ты знаешь, я не ожидал, что у этого мира есть создатель», - бросил Трим, продолжая пялиться на Сефирота. - «Как мне звать тебя? Борр? Бури?» «Любое имя, присвоенное мне, ложно», - изрек творец. – «Я – константа. Я странствую сквозь время и могу остановить его. Я тот, кто придает форму хаосу».

«И ты исполнишь обещание?» - спрашивал Трим. – «Когда Рагнарек завершится и ты воссоздашь мир, оставишь ли ты меня неизменным?» «Ты хочешь остаться таким же?» - уточнил Сефирот, и подтвердил Трим: «Да, я вполне доволен своим положением. Гулльвейг, ты же не раз наблюдала гибель мира?» «Да», - молвила предводительница ванов, и полюбопытствовал гигант: «И на что это похоже?» «Скоро все увидишь сам», - заверил его Гулльвейг.

Сефирот исчез; предводители ванов и гигантов остались одни в тронном зале Хель...

Заметив поблизости мертвяков, Трим прикончил их, и Гулльвейг отметила, что не стоит так поступать с союзниками. «Они? Союзники?» - хмыкнул Трим. – «Да эйнхериары Леннет с легкостью расправлялись с подобными тварями!» «Но все равно, не следует убивать миньонов Хель», - говорила Гулльвейг. «Но почему?» - недоумевал гигант. – «Ее даже здесь нет!»

Гулльвейг указала в сторону трона, покоилась на котором бездвижная женская фигура, и Трим нахмурился: «Она жива? Мертва? Спит? Что с ней?» «Я не знаю», - призналась Гулльвейг. – «Лишь лорду Сефироту это известно».

«А сколько раз уже погибал этот мир?» - продолжал засыпать союзницу вопросами Трим, и Гулльвейг вздохнула: «Я уже сбилась со счету... И я очень устала. Устала жить. Вновь приходит Рагнарек, мир прекращает свое существование, и сущее воссоздается заново. Рождаются боги, люди... эльфы и гномы. Их любовь превосходит расовые различия, и рождаются полукровки. В то же время появляются направленные на них ненависть и предрассудки. А затем ревность, ярость и отчаяние приводят к войне. Боги сражаются друг с другом... и, наконец, мир гибнет вновь».

«А в предыдущих мирах ты встречала иного меня?» - заинтересовался Трим. «Да», - подтвердила Гулльвейг. – «Ты был примерно таким же. Все одно и то же – снова и снова... Много, много раз...» Она осеклась, воскресив в памяти недавние события. Слова Сефирота, сказанные Одину... а затем – и ей... Гулльвейг изумилась: неужто на этот раз... все будет иначе?!.

«Что случилось?» - осведомился Трим. – «Ты побледнела». «Все начинает изменяться», - произнесла Гулльвейг. – «Что-то становится иначе. Иначе, чем прежде... Люди прежде не создавали Убийцу Богов, а Один... Хоть мы и изолировали Асгард, он не пролил слез». «Ну, небольшая перемена», - пожал плечами гигант. «Может, и небольшая, но перемена», - стояла на своем Гулльвейг. – «Почему я не поняла это раньше? Ты... Что же произойдет с тобой?..»

«Со мной?..» - озадачился Трим. «Теперь я понимаю...» - продолжала витать в своих мыслях Гулльвейг. – «Благодаря небольшим усилиям, перемены возможны... Ты погибаешь от руки Тора, бога грома. Это происходит каждый раз, прямо перед Рагнареком. А затем гиганты, лишенные своего предводителя, противостоят асам...»

«Подожди, то есть, я погибну?» - подобное Трима никак не устраивало. – «Как же я увижу новый мир?» «Наверное, у лорда Сефирота есть какой-то план», - предположила Гулльвейг. – «Должно быть, он что-то осознал».

«Гулльвейг», - вздохнул Трим. – «Расскажи мне без утайки все, что тебе известно. И тогда мы создадим новый мир вместе».

...Когда Сефирот вновь ступил в тронный зал, Гулльвейг без обиняков поинтересовалась, что творец скрывает от нее. «Мир не совсем такой, как ранее», - молвила она. – «Возможно ли, что цикл окажется разорван?» «Тебе это причиняет боль, Гулльвейг?» - вопросом на вопрос отвечал Сефирот, и предводительница ванов подтвердила: «Да, причиняет».

«Тогда я избавлю тебя от страданий», - обещал Сефирот. – «Ты можешь вернуться в изначальное состояние с уходом этой эпохи... Гулльвейг, величайшая идея асов, созданная, чтобы предотвратить обращение сущностей их в силы природы – процесс, посредством которого они перерождаются. Я всегда находил тебя весьма интересной личностью, посему после Рагнареков всегда сохранял воспоминания твои в неприкосновенности. Если это столь тяжкое бремя для тебя, так и скажи мне».

«Я не понимаю, откуда в тебе столько силы», - покачала головой Гулльвейг. – «Ты... продолжаешь идти вперед, несмотря ни на что – цикл за циклом». «Это не сила», - отозвался Сефирот. – «На самом деле, я не могу этого выносить. Я хочу обратиться в стихию... и покончить со всем этим».


Разыскав Леннет в одном из чертогов Вальхаллы, поинтересовался Тор, не видала ли валькирия лорда Одина. «Нет, с самого моего возвращения он не покидал своих покоев», - отвечала та. «Его там нет», - нахмурился Тор. – «Я не знаю он». «А что говорят иные боги?» - спрашивала валькирия, и молвил Тор: «Я пока еще не говорил с ними. После предательства Сефирота и изоляции Асгарда все в Вальхалле пребывают в смятении».

«А остальные знают о том, что Рагнарек неизбежен?» - полюбопытствовала Леннет. «Нет, об этом знаем лишь мы», - молвил Тор. Отметила валькирия, что страшиться не пристало богам, и Тор согласился с нею в сем утверждении. «Учитывая то, что еще и лорд Один исчез, паника нужна нам меньше всего», - заметил он.

Леннет призвала Мунинна, поинтересовалась, не ведает ли тот, куда подевался лорд Один. Мунинн не знал, и тогда валькирия кликнула Хугинна... вот только тот на зов не отозвался.

К Леннет тихо приблизилась Норн, тихо молвила: «Ты ведь ищешь лорда Одина, так?.. Я не могу видеть настоящее, лишь будущее... А в будущем он вместе с Хугинном стоит у источника – у основания огромного дерева». Тор возмутился: «Когда все вокруг низвергается в хаос? О чем он вообще думает?!»

Леннет вознамерилась покинуть Вальхаллу, отправиться на поиски Отца Сущего. «Но Асгард изолирован от внешнего пространства», - напомнил ей Тор. – «Мир остался без защиты асов. Это безумие!» Приблизившись к богам, Зигфрид заявил, что станет сопровождать валькирию, убережет ее от вреда.

Тор обернулся к Норн, но та лишь пожала плечами. Будущее разбивалось на множество равновероятностных потоков, и какой из них окажется верным, не ведала богиня.

«Куда же ты отправишься?» - спрашивал Тор Леннет, и валькирия задумчиво произнесла: «Образ источника напомнил мне кое о чем...» «Рейн?» - предположил Тор, и подтвердила Леннет: «Из всех моих эйнхериаров лишь одна зрела Золото Рейна». Тор понимающе кивнул – наверняка речь идет по девчонке, Марж, которая пала жертвой проклятия Золота Рейна.

И ныне Леннет собиралась своими глазами взглянуть на сию предвечную реликвию... «Неужто ты в таком отчаянии?» - обратился к валькирии Тор. – «Ты зрела смерти людей и деяния богов, сомневающихся в собственных сущностях. Неужто ты столь отчаялась, что ищешь ныне Золото Рейна? Я боюсь за тебя, Леннет... Возвращайся! Не утрать саму себя!» «Вернусь», - обещала богу грома валькирия. – «Не волнуйся за меня».

...Покинув Вальхаллу, Леннет и Зигфрид устремились в Мидгард. Марж указывала ей путь, привела в пещеру, несла свои воды в которой прежде река Рейн. «В легендах утверждается иное», - нахмурилась валькирия, и пояснила ей девушка: «Наверное, прежде эта пещера была скрыта под водою». «То есть, даже сам мир пребывает в хаосе», - вздохнула Леннет.

Похоже, пересохла река, и ныне Золото Рейна покоилось прямо посреди пещеры. Валькирия насторожилась: как все просто... подозрительно просто!.. Зигфрид приблизился к реликвии, коснулся ее... заявив, что это – не Золото Рейна, а некая подделка. «Да, на этом золоте тоже проклятие», - молвил бессмертный полукровка. – «Если бы коснулся его простой человек, он бы умер. И все же – это подделка». «Но почему ты так решил?» - спрашивала Марж.

Зигфрид молчал, размышляя, а Марж возмутилась: «То есть, я умерла зря? Поверить не могу! Я найду того, кто сделал это поддельное золото, и заставлю его заплатить!» «Хорошая идея», - согласился с разъяренной девчонкой Зигфрид.

...Леннет и спутники ее покинули пещеру. Стало быть, нет здесь ни источника, ни огромного дерева. Куда же подевался лорд Один?.. Валькирия пребывала в растерянности...

Одна из эйнхериаров, мудрая сестра Лени, обратилась к Леннет, молвив: «Лорда Одина не интересует Золото Рейна. Им могут воспользоваться лишь те, кто отринул любовь. Один же пролил слезы, осознав предательство Сефирота, посему могущество Золото Рейна ему недоступно». «Тогда куда же он подевался?» - спрашивала Леннет, и отвечала Леви: «В книгах я читала легенду о древе Иггдрасиль».

«Великом древе, пронизывающем все девять миров?» - уточнила Леннет, и подтвердила Леви: «Да, и у его основания – Источник Мимира. Тот, кто осмелится испить из него, обретет всю мудрость мира. Возможно ли, что Один решился на этот шаг... ради спасения мира?.. Ведь, согласно легендам, он должен будет оставить часть своего тело в качестве жертвы».


Император Шило II приветствовал Локи, бога огня, наведавшись в отведенные тому замковые покоим. «Я – не бог», - поправил властителя тот. – «Разве то, что я живу в этом мире, не доказательство сего?» «Наверное», - пожал плечами Шило II. – «Скажи, как тебе здесь?» «Я благодарен за то, что вы спасли детей», - признался Локи. – «Если бы не вы, они бы погибли, пошли на дно вместе с кораблем». «О, не стоит», - отмахнулся император. – «Я всегда протягиваю руку помощи тем, кто в ней нуждается».

«Чего ты добиваешься?» - без обиняков вопросил Локи, скрестив с Шило II взгляды. – «Ты собираешься воспользоваться могуществом полукровок, сделав их своими инструментами в войне с богами, так?» «Конечно», - не стал отпираться правитель Трахии. – «Кто не работает – тот не ест. Все просто». «Ты говоришь о детях», - помрачнел Локи, но император лишь передернул плечами: «Я принял трон в весьма юном возрасте».

«Ах ты...» - задохнулся от гнева Локи, но император упреждающе поднял руку, молвив: «Локи, их сила – благословение, а не проклятие. Я лишь предоставил им возможность воспользоваться ею. И теперь даже те, кто прежде ненавидел полукровок, считают их героями». «За убийство богов?» - с горечью уточнил Локи, и когда Шило II подтвердил ей факт, поинтересовался: «За что же ты так истово ненавидишь богов?» «Ненавижу?» - улыбнулся император. – «Думаю, да, прежде ненавидел. Сейчас же испытываю к ним лишь жалость. Жизнь нас, людей, коротка, потому мы пытаемся прожить ее достойно, вкусив в полной мере. В наших жизнях много встреч и расставания. Ты, должно быть, познал это, будучи в Мидгарде, бог огня».

«Да», - подтвердил Локи, и продолжал Шило II: «Каждое расставание приносит боль, печаль, а затем – силу. Мы живем в окружении смерти. А боги?.. Они ввязываются в свою вечную войну – не наступая, не отступая. Просто вращаются на одном и том же месте... И я хочу положить конец всему этому. Никаких больше войн, Рагнареков и божественного промысла».

Локи долго молчал, осознавая смысл прозвучавших слов...


Отец Сущего задумчиво смотрел в сияющие воды Источника Мимира, питающие Мировое Древо. Об оном сообщил ему Хугинн, и сейчас Один собирался испить из Источника, дабы обрести всю мудрость мира.

«Честно сказать, я испытываю некое облегчение», - признался Один ворону. – «Будучи Отцом Сущего и предводителем асов, я какое-то полагал, что должен править всеми мирами. Бремя подобной ответственности сокрушало меня. Но теперь, когда я знаю о существовании иного творца, я боле не ощущаю его... Возможно, я перестану быть богом и отправлюсь странствовать. Но сперва мне необходимо остановить Рагнарек... но в то же время я думаю – а, возможно, пусть все идет своим чередом. Скажи, Хугинн, а кто слышит молитвы богов?»

«Я могу услышать», - с готовностью предложил ворон в человеческом обличье... когда приблизился к ним древний старец, Мимир, обратился к Хугинну: «Что, Одина сюда привел?»

«Как ты смеешь говорить обо мне столь непочтительно!» - нахмурился Отец Сущего, но Мимир, ничуть не смутившись, поинтересовался: «Ищешь мудрости? Испей из Источника, и она твоя. Это – воды мудрости, питающие Иггдрасиль, и содержится в них абсолютное знание об этом мире». «А цена?» - осведомился Один, и Мимир отозвался: «Можешь ли цена быть слишком большой, когда на кону – само существование мира?»

«Нет», - уверенно отвечал Один, испил из Источника Мимира... и закричал от боли, вспыхнувшей в его левом глазу...

Подоспевшая Леннет и эйнхериары ее понимали, что опоздали, и неизбежное уже свершилось...

«В обмен на мудрость всего мира забран твой левый глаз», - констатировал Мимир, и Хугинн, вздохнув, признался, что это – прощание. «Мунинн – воплощение твоего правого глаза, а я – левого», - улыбнулся ворон. – «До сегодняшнего дня я собирал для тебя сведения о происходящем в мире. И сослужил тебе последнюю службу. Я заберу с собой всю твою печаль, всю твою боль... Заберу их во тьму...» Хугинн истаял в воздухе...

Прижимая ладонь к пустой глазнице, постановил Один: пришло время вернуться в Вальхаллу. «Может, я и утратил глаз, но теперь я могу видеть», - сообщил Отец Сущего валькирии, с тревогой на него взирающей. – «Я вижу путь, ведущий вперед».

***

Не помня себя от ужаса, мальчуган бежал через ночную чащобу, спасаясь от рыщущих окрест монстров и пытаясь достичь леса Валикронии, когда налетел за седовласого старца в широкополой шляпе. Выслушав сбивчивый рассказ паренька, старец предложил тому проследовать неподалеку и провести ночь там, а уж поутру продолжить путь.

«Но, если нападут монстры, нам будет некуда бежать», - тревожился мальчик, но старец просил его довериться мудрости старших. Поколебавшись, паренек согласился, последовал за старцем к пещере.

Лишь оказавшись в оной, старец заклинанием развел костер, пригласил мальчика приблизиться к огню – погреться, угостил вяленым мясом. «А ты не будешь?» - поинтересовался мальчуган, с аппетитом уплетая оное, и старик улыбнулся: «Нет, у меня есть вино. Этого достаточно». «Мой папа тоже так говорит», - понимающе покивал мальчик. – «Он только и делает, что пьет вино».

«Понятно», - протянул старик. – «То есть, тебе не очень нравятся взрослые, которые пьют вино?» «Не то чтобы», - стушевался паренек. – «Моя мама всегда говорила... что папа был хорошим, когда не пил... Но она умерла. Болела». «Понимаю», - вздохнул маг. – «Давай так: если у тебя это вызывает дурные воспоминания, я не буду пить». Мальчик угрюмо молчал, глядя в огонь, и старец поинтересовался: «Тебе не нравится твой отец?» «Не в этом дело», - вздохнул мальчик. – «Просто... после того, как умерла мама, он стал пить еще больше».

«А зачем ты бежал в тот лес?» - поспешил сменить тему старец, и пояснил мальчик: «Один странник рассказал мне о дереве, растут на котором золотые яблоки. Говорят, тот, кто съест одно, будет жить вечно...» «Хочешь стать бессмертным, мальчик?» - перебил его старец, и паренек отрицательно покачал головой: «Это не для меня, для папы. Мой папа – наемник. Он очень сильный. Но в последнее время он только и говорит, что о смерти. Говорит, хочет умереть смертью героя. Чтобы валькирия избрала его эйнхериаром, и он отправился в Вальхаллу... Но я не хочу, чтобы папа умер героем. Я хочу, чтобы он оставался живым и был моим папой!» «А, так вот почему ты отправился на поиски золотых яблок», - покивал старец, внимательно слушая рассказ ребенка. – «Понятно...»

Снаружи началась гроза; небо озаряли молнии, грохотал гром...

Неожиданно вбежали в пещеру в надежде укрыться от дождя двое воителей-викингов – мужчина и женщина. Старец радушно приветствовал их, пригласил к костру. «Кто ты такой, старик?» - нахмурился викинг. – «И кто этот мальчик?» «А ты трусоват, я погляжу», - отозвался дед. – «Ты действительно так боишься старика, что скорее замерзнешь, чем посидишь с нами у огня?»

Женщина расхохоталась, поблагодарила старца за гостеприимность.

«А ты не боишься?» - шепнул старику мальчик, с опаской следя за приближающимися воинами. – «Это все-таки викинги». «В сравнении с могущественными силами природы, все мы – лишь бессильные люди», - просветил его маг. – «Маленький костер – наше единственное пристанище».

«Старик, а выпивка есть?» - с надеждой поинтересовалась воительница, дрожа от холода. «Есть вино, но мальчик не одобряет выпивку», - отозвался старец. – «Боюсь, должен просить тебя воздержаться. Но возьмите вяленого мяса!»

Викинги не еды не отказались, разместились у огня, на чем свет кляня разразившийся ливень. «Сол, богиня солнца, чем-то сильно недовольна», - предположил воин. – «Не похоже, что в ближайшее время дождь прекратится». «Да нет же, с утра будет светить солнце», - заверил его старик. «И откуда тебе это известно?» - прищурился викинг, на что старый маг лишь пожал плечами: «Некоторые вещи начинаешь понимать с годами».

...И все же мальчик побаивался раскатов грома, не мог уснуть. «Нечего бояться», - попытался успокоить его викинг. – «Это – святой промысел Тора, бога грома». «Да нет же, просто гром», - возразил воину старец. – «Нет никакого Тора». «Да как ты смеешь?!» - возмутился набожный викинг. – «Ты отрицаешь существование богов Вальхаллы?!» «О, прекрати», - попыталась было урезонить его спутница. – «Когда это ты стал таким суеверным?»

«Наемники и викинги всегда страшатся», - тихо произнес мальчик, и взоры собравшихся в сей ночной час в пещере обратились к нему. – «И этот страх... порождает в них веру. Они хотят, чтобы после смерти их забрала какая-нибудь валькирия... Как будто те на самом деле существуют!» «О, еще как существуют!» - уверенно закивал викинг. – «Они даже сейчас наблюдают за всеми нами».

«Дурак», - хмыкнул паренек, и викинг разозлился было, посему спутнице пришлось вновь его успокаивать. «Ты не поймешь», - все же бросил ребенку викинг. – «Понимают лишь те воины, которые жизнями своими рисковали на поле брани. Сражались на грани между жизнью и смертью, и чувствовали дыхание валькирий! Такой сопляк как ты этого не поймет!»

«Знаешь, а ты прав!» - запальчиво выкрикнул мальчуган. – «Я этого не понимаю! Ты убиваешь людей до тех пор, пока кто-то не убьет тебя. Затем ты умираешь, обращаешься в эйнхериара и начинаешь убивать снова? В этом нет никакого смысла!» Шикнув на викинга, женщина внимательно воззрилась на мальчугана, молвила: «Ты умный малыш, верно? Должно быть, родился с благословением Одина».

«Один тоже не существует», - тут же заявил паренек, и воительница понимающе кивнула: «Ты волен полагать как угодно. Но я верю. Я верю, что где-то за небесами пребывает Асгард, и возведен там великий дворец, Вальхалла». «Это – обиталище асов, богов, сияющих как золото», - не скрывая благоговения, добавил викинг. «У асов – лишь одно желание», - продолжала женщина, - «чтобы мы, люди, жили счастливо».

«Локи, бог огня, Норн, богиня судьбы, могучий Тор, бог огня, и валькирии», - просвещал неверующего мальчика викинг. – «И властвует над всем сущим Один, величайший и мудрейший из богов». «И что делает его мудрейшим?» - скептически осведомился паренек, и отвечала воительница: «Он отдал свой глаз за то, чтобы обрести всю мудрость мира». «Один видит все, что происходит в мире», - покивал викинг. – «Два его ворона, Хугинн и Мунинн, повсюду летают и все видят».

«Но, если это все так... почему же мы так страдаем?!» - с горечью вопросил мальчуган. Новый оглушительный раскат грома стал ему ответом...

...Вскоре в пещеру, сгибаясь под тяжестью тюков, ступил странствующий торговец, промокший насквозь. Старик и его радушно приветствовал, пригласил к огню. Торговец поблагодарил его, поделился с греющимися мирянами провизией, поведал о том, что идет в Трахию.

«Я слышала, Шило II – суровый правитель», - отметила воительница, и спутник ее хмыкнул: «Только не надо хорошо о нем отзываться! Он повсюду противостоит нам, викингам».

«А кто он, Шило II?» - поинтересовался мальчуган, и торговец улыбнулся ему: «О, ты не знаешь? Он унаследовал престол... примерно в твоем возрасте, и на протяжении последующих семи десятилетий оставался Императором Трахии».

«Да, он уже давно восьмой десяток разменял», - покивал торговец. – «Говорят, на публике редко появляется». «У него, вроде бы, нет наследника?» - уточнила воительница, и торговец кивнул: «Да. Он – убежденный холостяк». «А как же вопрос престолонаследия?» - спрашивала женщина, и отозвался торговец: «После его смерти Трахия перестанет быть империей. Сейчас держава сия в процессе обращения в республику. Это такая система правления, когда нет ни королей, ни дворян. Люди сами будут принимать законы. Каждый сможет стать королем после проведения выборов». «Даже я?» - восхитился паренек, и торговец подтвердил: «Даже ты».

Переглянувшись, викинги поинтересовались, могут ли они рассчитывать на становление правителями, и торговец пожал плечами, отметив, что смертоубийство, вершимое в прошлом, навряд ли позволит выиграть выборы.

«Похоже, Трахия стала процветающей нацией», - отметил старец, доселе хранивший молчание, и торговец подтвердил: «Да, здесь легко вести дела, посему многие дельцы, подобные мне, направляются туда. А будущее Трахии будет еще более светлым, чем настоящее». «Интересно», - задумчиво произнесла женщина, обернулась к викингу: «Возможно, и нам с тобой стоит заняться торговлей и перебраться в Трахию».

«Шило II – практически бог», - с восхищением сообщил торговец, и викинг поморщился: «Еще один богохульник. А что же боги Вальхаллы?» «А, эти», - отмахнулся торговец. – «Да, я верю в них, но истинное божество для каждого честного торговца – деньги». Женщина рассмеялась, отметил, что неизвестно, кто из них истинный викинг – они с воином или же предприимчивый торговец.

Мальчик отметил, что костер догорает; женщина передала ему немного хвороста, высказав надежду, что до утра пламя не угаснет. «Странно, конечно», - вздохнула она. – «Вид огня меня успокаивает». «Это – благословение Локи, бога огня», - не преминул блеснуть знанием набожный викинг.

Торговец бросил в огонь некую древесину, и пламя ярко вспыхнуло, загудело. «Что это?..» - в изумлении спрашивал викинг. Неужто... магия?.. «Магия – прошлый век», - самодовольно усмехнулся торговец. – «Это – продукт науки. Древесина, пропитанная специальным химическим составом. Горит и жарче, и дольше обычного дерева». Собравшиеся в изумлении взирали на огонь. Интересно, что бы сказал о подобном Локи?..

В предрассветный час дождь и правда прекратился, и женщина вознамерилась было покинуть пещеру – подышать свежим воздухом. Присоединились к ней и мальчик со стариком. Викинг проводил троицу взглядом, поморщился: «Слабаки». Но торговец убедил воина последовать за остальными, и тот сдался.

Оказавшись снаружи, пятеро восхищенно воззрились на ночное небо, усеянное звездами. Торговец выудил из сумы телескоп, протянул пареньку, и тот восхитился сим устройством.

«Падающая звезда!» - воскликнул он, указывая на сияющую точку, расчертившую темный небосвод. «Да, звезда, завершавшая свое существование», - произнес старец, и викинги обернулись к нему в вящем удивлении: «А что, у звезд есть свое существование?» «У всего есть», - отвечал маг. – «Ничто не существует вечно... Даже боги Вальхаллы... Всему уготована гибель. Боги Вальхаллы остаются где-то за этими звездами... и Вальхаллы не существует боле...»

«Вальхаллы больше нет?» - удивилась воительница, и викинг возмутился подобным проявлением неуважения к божествам, выкрикнув: «Старик, следи за языком!» «Все обратилось в руины», - настаивал старый маг. – «Все».

Небеса озарила вспышка молнии, но старец поспешил заверить спутников: «Дождя больше не будет. Это просто вспышка вдалеке». «Бог грома Тор...» - начал было викинг, и маг оборвал его, молвив с нескрываемой горечью: «Нет боле бога грома Тора. Это – просто молния. Так же, как пламя – творение не Локи, а людей. Все обратилось в руины... Прежде за небесами пребывал Асгард, где возвышался великий дворец, Вальхалла». «Это – обиталище асов, богов, сияющих как золото», - добавил викинг, ибо легенду сию он знал наизусть. «У асов – лишь одно желание», - продолжила за него воительница, - «чтобы мы, люди, жили счастливо».

«Нет», - возразил викингам старец, печально качая головой. – «Асы никогда не желали никому счастья. – «Локи, бог огня, Норн, богиня судьбы, могучий Тор, бог огня, и валькирии». «И властвует над всем сущим Один, величайший и мудрейший из богов», - добавила воительница. - «Он отдал свой глаз за то, чтобы обрести всю мудрость мира». «Да, это так», - подтвердил маг. – «Он отдал свой глаз. И он обрел мудрость. И он осознал, что он – несведущ и бессилен. Мудрость заставила его осознать сию жестокую истину».

Старец поведал внемлющим ему случайным знакомым историю о сотворении мироздания. Подобного те прежде не слыхали... «То есть, этот Сефирот создал мир?» - уточнила воительница. «Скорее, воссоздал его», - поправил ее маг, - «дабы придать ему иной облик».

«Так как же сложилась после судьба Одина?» - спрашивала женщина, пораженная сим откровением. «Отдав глаз и осознав свое бессилие и неведение, Один отправился в странствие», - отвечал ей старец. – «Долгие годы странствовал он по миру, а тот продолжал погибать».

«Рагнарек», - в унисон произнесли викинги, коим была знакома эта история, и лишь торговец фыркнул: «Рагнарек... какая чушь! До того, как он начнется, должны случиться три суровые зимы...» «Да, это – Фимбульветр, великая зима», - поддержал его викинг, весьма сведущий не только в религии, но и в старинных преданиях. «Да», - согласился торговец, - «когда лета боле не существует, а ведают миряне лишь одну зиму, они утрачивают надежду и погибают... Но лето приходит и уходит, а зимы нет. Люди живут так, как и жили, и бытие их продолжается».

Миряне согласились с доводами торговца, и викинг, обратившись к старику, советовал тому следить за своими россказнями – как бы не прогневить всемогущих богов, неся всякую околесицу! «Нет больше богов», - в который уже раз уверенно произнес старец.

Вздохнув, викинг предложил остальным отправиться на боковую и хоть немного поспать до утра... когда неожиданно замер, настороженно озираясь. «Дурной ветер дует», - бросил он остальным. – «Мы, викинги, чуем такое». «А что такое дурной ветер?» - озадачился мальчуган.

Неожиданно из леса выступили солдаты, трахиане, окликнули путников. Викинги изготовились было к бою, но солдаты заверили их, что преследуют монстров, наводнивших лес Валикронии. Воины призывали странников бежать прочь, и поскорее – число монстров, перебивших практически весь их отряд, весьма велико...

«Поздно», - вздохнул старик, указав в сторону. Приближалась к пещере орда чудовищных тварей. Выхватив меч, викинг приготовился встретить смерть, заявляя, что непременно обратится в эйнхериара, ибо снизойдет за ним валькирия... «Ох, прекрати», - поморщился маг. – «Никогда из вас эйнхериаром не станет. Не бросайся жизнью впустую».

Выступив вперед, старец возвестил: «Жалкие твари, исчезните!» На глазах потрясенных мирян монстры обратились в кровавые ошметки!

Старик же, как ни в чем не бывало, обратился к спутникам, буднично поинтересовавшись, стоит ли ему продолжить историю о Сумерках Богов?..

И поведал старец внемлющим ему мирянам историю о гибели богов...


Тогда, лишившись глаза, Один устремился прямиком в древние руины, затерянные в землях Мидгарда, означился в которых Сефирот. Последний приветствовал гостя, но Один процедил: «Не нужно было мне доверять тебе. Ведь прежде, когда дворец наш был уничтожен силами Хель и я едва ноги унес, ты сумел уцелеть. Я должен был понять, что что-то нечисто. А ведь так просто уцелеть, когда контролируешь силы Хель». «Похоже, ты обрел немалое могущество, пав так низко, как только возможно, молодой господин», - отозвался Сефирот.

«Но меня всегда занимал один вопрос», - продолжал Один. – «Я – полукровка. Мое тело слишком хрупко для удержания в нем божественной сущности. Ты был моим советником... У меня много имен, много титулов. Бог битв, бог душ, бог магии и обмана, бог поэзии, бог погибших – и все они неверны. Но самое неверное именование – Отец Сущего, всемогущий и всезнающий... У меня нет воспоминаний о прошлом. Я не помню тепло рук матери и лицо отца. Даже о моем слабом теле, течет в котором кровь людей и эльфов... я не помню ровным счетом ничего... Я отдал глаз, чтобы обрести все мудрость мира».

«Из всех прежних Одинов на этот шаг ты пошел первым», - заметил Сефирот, и отозвался владыка асов: «Хочешь узнать, что я осознал? Какая мудрость была открыта мне?.. Я понял, что на самом деле не знал ровным счетом ничего!»

«Чаю хочешь?» - улыбнулся Сефирот. «Я пришел к тебе как враг», - прогремел Один в гневе. – «А ты предлагаешь мне чай?» «Уверяю тебя, он не будет отравление» - молвил Сефирот, и Один хмыкнул: «Конечно, нет. Навряд ли ты сейчас опустишься до яда. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо еще».

«Стало быть, потеря глаза все же чему-то тебя научила», - резюмировал Сефирот, но Один отрицательно покачал головой, молвив: «Я знал это задолго до того, как лишился глаза».

Сефирот заварил ароматный чай, протянул чашку Одину. «Как ты узнал, что я приду сюда?» - поинтересовался тот. «Я ждал этого вопроса», - кивнул Сефирот. – «Мудрость всего мира... Осознав собственное неведение, наверняка ты должен был пожелать узнать больше о самом себе. Поэтому я и ждал тебя здесь – в месте, связаны с которым твои самые ранние воспоминания». «Но как ты понял, что, испив из Источника Мимира, я осознаю собственное неведение?» - продолжал спрашивать Один.

Сефирот указал гостю на свою левую глазницу, пояснив: «Это – искусственный глаз. Однажды я тоже испил из Источника Мимира... Только глаз зря потерял. Этот мир переменчив на весенний ветер. Новые обличья, новые запахи, то жара, то холод – все в вечном движении и изменении. Отдать глаз, чтобы понять это... поистине, огромная цена!» «Мы ничего не знаем», - бросил Один, - «мир переменчив, и... простых ответов нет. Эти неведомые законы мироздания... мы отдали свои глаза, чтобы узнать их. Мы – двое Одинов!» «Ты льстишь мне, лорд Один...» - улыбнулся Сефирот.

«Перед тем, как ты уничтожишь мир... скажи, каким богом я был?» - полюбопытствовал Один, и отвечал Сефирот: «Ты был красив, умен, внимателен, осторожен... и жесток».

...Поведал Сефирот Одину об эпохе хаоса, когда боги, смертные и монстры существовали в тварном мире. Растущая в Асгарде яблоня, на ветвях которой зрели золотые плоды, дарила божествам энергии, посему эпоха сия не была омрачена войнами... Но однажды древо увяло...

«Золотые яблоки?» - нахмурился Один. – «Подобные тем, которые ты нашел в пещере за Водопадом Андвари?» «Именно», - подтвердил Сефирот, и Один нахмурился: «Должно быть, они – часть воспоминаний моей сущности до нынешнего перерождения». «Это воспоминание относится ко времени, незадолго до того, как я подвергся гонениям как потомок линдвирмов», - пояснил повелителю асов Сефирот. – «Мир пребывал в покое».

«Что значит – в покое?» - осведомился Один, и Сефирот вздохнул: «Асгард так привык к нескончаемым сражениям... что о покое даже не мыслит. В ту далекую эпоху для нас, линдвирмов, концепция войны была непонятна. Мы жили безо всяких тревог и забот. Боги Асгарда озаряли светом своим смертный мир, в котором люди, феи и гномы жили в гармонии».

«Но как же поддерживался этот покой?» - спрашивал Один, и Сефирот еще раз напомнил ему: «Потому что давным-давно в Асгарде высилось древо, на ветвях коего были золотые яблоки. Они даровали богам молодость и энергию. Боги озаряли землю, и та плодоносила. Да, не было в те дни войн... лишь мир да покой... До тех пор, пока древо не увяло. То стало началом войны в Асгарде – противостояния с последние остающиеся золотые яблоки. Но Один проклял их...»

«То есть, именно тогда прежний Один начал собирать эйнхериаров», - констатировал владыка асов, и Сефирот подтвердил: «Война в Асгарде была кровавой и ужасной, и скверна проникла в сердца смертных. Так были рождены монстры. Другими словами, мир стал таким, как сейчас».

«Древо увяло», - покачал головой Один, - «боги воевали друг с другом, война породила монстров, скверну и ненависть». «Именно», - подтвердил Сефирот. – «К худу или к добру, этот мир таким сделал ты. В ту эпоху все боги были жестоки. Одна мысль о прекращении существования наполняла их страхом». «О прекращении существования?» - нахмурился Один, и пояснил Сефирот: «Боги умирают не так, как люди. Они просто исчезают». «Но ведь боги не могут умереть», - возразил Один. – «Они перерождаются в Мидгарде как смертные. Разве не так?»

«Не совсем», - отвечал Сефирот. – «Я говорю о том, что происходит после, когда боги обращаются в силы природы. Именно тогда они действительно утрачивают себя и прекращают существование как божества». «Обращаются в силы природы?» - озадачился Один, ибо сие стало для него откровением. «Именно по этой причине ты и создал Рагнарек», - продолжал просвещать его Сефирот. – «Это – система, призванная вернуть все сущее в изначальное состояние... когда ты начнешь исчезать или же обращаться в силы природы».

«Но это же лишено всякого смысла!» - воскликнул Один, будучи окончательно сбит с толку. – «Чем перерождение сущего отличается от его смерти? Тот, кем я был прежде, - не тот, кем я являюсь сейчас. Прежний я все равно что умер». «Да, без золотых яблок – это действительно так», - подтвердил Сефирот. – «На самом деле они – не совсем то, о чем поется в людских песнях. Они не даруют богам молодость и силу. Они – способ вернуть воспоминания после того, как свершился Рагнарек. Другими словами, они...»

«...Воплощенные воспоминания», - закончил за него Один. «Когда ты боялся, что исчезнешь, ты проклял это золото и позволил ему погрузиться под воды речные», - молвил Сефирот. – «Война с богами лишила тебя доверия к ним, и ты проклял яблоки, постановив, что лишь ты сам, отринувший любовь, можешь коснуться их. Поэтому ты сокрыл их на дне реки Рейн и велел нимфам охранять их. Да, эти золотые яблоки – ничто иное, как Золото Рейна... Я, как и ты, коснулся его и сумел сохранить свои воспоминания после Рагнарека. Да, Один, боги – не более, чем воспоминания...»

Один попросил у Сефирота еще чаю, и тот поспешил наполнить чашку владыки асов ароматным напитком. «Сколько раз это уже случалось?» - осведомился Один. «Я уже со счета сбился», - признался Сефирот. «Впечатляет то, что ты можешь выносить все это», - произнес Один. – «Ведь на сердце, должно быть, у тебя очень тяжело. Разве делаешь ты все это не для того, чтобы вновь встретиться с Воглиндой?»

Сефирот заливисто расхохотался, ибо не ожидал подобных слов. «Я никогда не смогу встретиться с ней снова», - просветил он гостя. – «Я знаю это лучше, чем кто бы то ни было еще, ибо держал я в руках последнее из яблок... Знаешь, о чем я думал, когда впервые встретил ее? Что мы с ней – последние из тех, кто знал этот мир, когда он был еще раем. Ее душа была прекрасна и не ведала борьбы и конфликтов. Предав ее, я тем самым отвернулся от мира. Именно поэтому... я обратился к отголоску ее, оставшемуся в моем сердце... когда преображал мир, и ожидал... что тот, кто подобен ей, сможет счастливо жить в нем».

«Даже несмотря на то, что ты вновь и вновь уничтожал мир?» - недоверчиво поинтересовался Один. «О чем ты?» - нахмурился Сефирот. – «Это вы, боги, разрушаете мир».

Помолчали, наслаждаясь чаем. Один не мог не признать, что напиток сей Сефирот готовил действительно отменно.

«Знаешь, несмотря на все произошедшее, я не могу заставить себя ненавидеть тебя», - признался Один, и Сефирот понимающе кивнул: «Взаимно». «Но нам предстоит сразиться», - заключил владыка асов. «Да», - подтвердил Сефирот. – «Не знаю, почему, но... на этот раз все иначе». «Хочешь сказать, что не понимаешь, почему ситуация изменилась?» - уточнил Один. – «Ты ведь тоже полукровка. Ты меняешься, хоть и медленно. Но, так же как изменился ты, изменился и мир. Даже не осознавая сего, ты явил любовь... столь слабому, глупому и одинокому, как я. Поэтому даже после всех смертоубийств мир вновь прекратит свое существование, я не стану тебя ненавидеть. Если я потерплю поражение и мир переродится снова, пусть эти слова даруют тебе надежду».

Допив чай, двое покинули руины.

Время настало...


Гулльвейг и Трим оставались в тронном зале Нифльхейма, и последний внимательно осматривал тело той, которая известна миру как Хель... но, похоже, является никем иным, как Воглиндой.

«Гулльвейг, Воглинда только что пошевелилась», - нахмурился Трим. – «Разве это не пустое вместилище, лишенное души? Разве не воспользовался Сефирот Золотом Рейна, чтобы уничтожить весь этот мир?» «Да, он стал творцом», - отозвалась Гулльвейг, и предводитель гигантов кивком указал в сторону тела Хель: «Тогда что это такое?»

«Что делают люди, чтобы получить урожай?» - вопросом на вопрос отвечала Гулльвейг. «Возделывают поля», - молвил Трим, - «сеют семена, поливают их...» «Это – семя», - прервала его Гулльвейг, и Трим нахмурился: «Воглинда, что ли?» «Нет», - покачала головой Гулльвейг, - «правильнее будет назвать ее отголоском той сущности. В последние мгновение до гибели прежнего мира, в сердце лорда Сефирота осталась тень – фантом, отголосок... Это и есть Воглинда».

«Погоди-ка», - Трим отчаянно пытался осознать услышанное. – «Если это – семя, стало быть, Хель...» «Все в этом мире было порождено ей», - изрекла Гулльвейг. – «Все тварное основано на ее генетическом коде. Смерть – возвращение в землю. Земля порождает жизнь. Хель... правит царствием сумерек в земных недрах. И она – мать сущего. Мать людей, богов и всего живого в сем мироздании».

«Мы все – ее чада?» - услышанное казалось для Трима слишкома невероятным.


Зигфрид разыскал Леннет в садах Вальхаллы, поинтересовался, почему валькирия остается здесь. «Сефирот всегда поливал и возделывал эту землю», - с нескрываемой печалью отозвалась Леннет. – «Здесь растут яблоки, и плодоносят они золотыми яблоками. Теперь Сефирот покинул Вальхаллу, лорд Один странствует по землям Мидгарда, а иные боги предались отчаянию. Кажется, надежды нет».

«И теперь ты поливаешь эти яблони, которые могут никогда не принести плодов?» - осведомился полукровка, и валькирия пожала плечами: «Это мелочь, но она радует меня».

«Ты ведь чувствуешь, что последнее противостояние вот-вот случится», - без обиняков произнес Зигфрид, испытывающе глядя на Леннет, и та нахмурилась: «Почему ты так решил?» «В Мидгарде, когда старики чувствуют приближение смерти, они поливают растения в саду – так же, как ты сейчас», - доходчиво разъяснил Зигфрид.

«Намекаешь на то, что я стара?» - улыбнулась Леннет. – «Хотя, если подумать, так оно и есть». «Ты красива», - отозвался юноша. – «Ты всегда остаешься между людьми и богами, разделяя страдания смертных, которые живут, стареют, болеют и умирают. Поэтому, хоть ты и богиня... ты остаешься человечной. Каждый раз, когда избираешь ты души павших, сердце твое становится все более подобным на людское... и божественность обращается в муку».

«Может, ты и прав...» - поразмыслив, тихо произнесла валькирия. «Леннет, я знаю ответ на вопрос, который пребывает в сердце твоем», - заверил ее Зигфрид. – «Никто не думает о тебе дурно. Поэтому продолжай надзирать за людьми в жизни и смерти. Ведь ты – их извечная спутница. Никто не считает тебя богиней смерти. Тебе не нужно нести это бремя в одиночку, валькирия. С тобой – твои эйнхериары... И я... тоже рядом».

«Скажи мне, Зигфрид...» - обратилась к юноше Леннет, - «почему старики перед смертью поливают растения?..» «Возможно, надеются взрастить следующее поколение...» - отозвался Зигфрид, - «ибо чувствуют, что их собственные жизни вскоре оборвутся».


Шило II, сопровождаемый Алисой,и Локи встретились за пределами замка, на утесе, нависающем над безмятежным океаном. Странно видеть подобное спокойствие в сии страшные времена...

«Я здесь, чтобы навестить могилу отца», - просветил император аса в обличье смертного, и тот нахмурился: «Но я не вижу здесь захоронений». «Его могилой стал океан», - пояснил Шило II. – «Мой отец не желал погребения. Он хотел, чтобы мертвое тело его возложили на лодку, подожгли ее и направили в море». «Но почему?» - вопросила Алиса, и отвечал сюзерен: «Мой отец собственного брата убил, чтобы стать императором. Его брат – мой дядя Татос – был достойным правителем. Безо всякого преувеличения скажу, что завоевания, свершенные им, заложили основу нынешней Империи Трахии».

«Так почему же твой отец убил его?» - недоумевал Локи, и пояснил Шило II: «Император Татос внушал ужас не только врагам, но и союзникам. Он убил многих верных советников. Он казнил их при малейшем подозрении на неверность. Без казней не проходило и дня... Если бы подобное положение дел продолжилось, мы с отцом – вне всяких сомнений – тоже однажды были бы казнены».

«То есть, это была своего рода самозащита?» - уточнил Локи. «Да, но она дорого обошлась отцу», - вздохнул Шило II. – «Чувство вины заставило его утратить разум, и в конце... он разделил судьбу дяди Татоса». «Стало быть, пытаясь обрести защиту от своего страха, он сам стал тем самым страхом», - резюмировал Локи. – «Я слыхал о подобном».

«Потому я люблю смотреть на океан и спрашивать себя – стал ли я очередным Татосом», - признался спутникам император. «Нет», - тут же заявила Алиса, но Локи попросил ответить на сие самого Шило II, и молвил тот: «Боюсь, я уже наполовину стал им. Страх, который я испытывал в отношении дяди, будучи ребенком, любовь и жалость, кои питал я в отношении отца, и мое собственное бессилие... Все это в совокупности обращает меня в следующего Татоса».

«Послушай, почему бы те не оставить идею убийства богов?» - предложил Локи. «Не могу», - покачал головой правитель. – «Люди должны научиться идти вперед на своих ногах». «А что, если случится Рагнарек?» - спрашивал бог огня, и Шило II пожал плечами: «Рагнарек – не моя забота. Я не знаю, сколько раз этот мир перерождался. Что людям действительно необходимо, так это сила – жить своей волей и нести ответственность за свои жизни. Они не должны ожидать какой-то награды после смерти. Нет, они должны жить настоящим!.. Хочешь знать, чему меня все это научило? Дядя-тиран, отец-безумец, обретение престола в юном возрасте... Нет ничего хуже, чем поиски оправданий! Человечеству не нужна Вальхалла. Мы должны сами править миром. И мы самим станем исполнять собственные законы, к которым Один не будет иметь ни малейшего отношения!»

«Вот, стало быть, каков твой ответ», - медленно произнес Локи, и Шило IIпроизнес, обращаясь к нему: «Внимательно гляди на небеса, ибо когда врата Вальхаллы откроются вновь, начнется последняя битва, и победа в ней останется за нами».

«Я слышу душу мира», - тихо добавила Алиса. – «Она пребывает на грани между жизнью и смертью...»


...Далекий, на грани слышимости звук... «Началось», - вздохнула Гулльвейг. – «Снова. В который уже раз?.. Рагнарек...»

«Тогда мне следует поскорее удостовериться в том, что я продолжу существовать в следующей эпохе», - нахмурился Трим...


...Леннет замерла, и встревожился Зигфрид: «Что с тобой?» «Не понимаю...» - выдавила валькирия. – «Сердце как-то странно забилось».

Иные асы, ступившие в сад, были растеряны, ибо донесся до них некий звук – похожий на далекий рог. «Лорд Один приказал мне открыть врата Асгарда и нанести удар, как только услышу этот звук», - сообщил иным божествам Тор. «Нанести удар?» - озадачилась валькирия, и бог грома молвил: «Он сказал, я все пойму, когда придет время. С тех пор, как лишился глаза... лорд Один стал другим».

Встревоженные эйхериары обращались к валькирии, спрашивая, что происходит, и призналась Леннет: она и сама не до конца понимает сие...

И тогда Норн, богиня судьбы, объявила о том, что сущее вскоре прекратит свое существование. «Произойдет преобразование мироздание», - говорила она потрясенным асам и эйнхериарам. – «Это необратимо... и происходило прежде уже множество раз. Но мы... сами можем выбрать, как встретим свой конец. Ибо на этот раз... все иначе».


Рагнарек, Последняя Битва.

На выжженных равнинах собрались великие армии, дабы определить судьбу мироздания.

Воители Асгарда – асы и эйнхериары...

Миньоны Нифльхейма и Етунхейма, ведомые Гулльвейг и Тримом...

Армия Империи Трахии, - страны, император коей желал положить конец войнам небожителей... и им самим...

Наконец, Один и Сефирот.

Двое замерли друг напротив друга, подобно алчущим крови волкам. Как только сойдутся они в сражении, свершится Рагнарек...

Обратившись к Тору, Один приказал тому возвестить о начале сражения. Грянул гром, вспышки молний разорвали небеса.

То стало началом гибели мира…


«А что случилось потом?» - спрашивал мальчуган, завороженный рассказом старца. Остальные во все глаза смотрели на мага, и торговец, дрожа от страха, выдавил: «Кто ты?..» «Просто странствующий старик», - улыбнулся маг, но торговец не отставил: «А, быть может... выживший ас?.. Ведь использовать магию запрещено указом императора Шило. Под запретом само существование чародеев!»

«А ты сам кто такой?» - осведомилась женщина, предчувствуя недоброе, и процедил ‘торговец’: «Я – вице-командующий Эльм, отряд особого назначения вооруженных сил Трахии». «Охотники на монстров?» - уточнил викинг, и Эльм отрицательно покачал головой: «Нет. Единственное различие между монстрами, эльфами, ванами, гигантами и асами – их имена и духовная энергия. По сути, их всех можно отнести к богам. Посему мы – не охотники на монстров».

«Копье Убийца Богов», - молвила воительница, пояснив мальчугану, в недоумении на нее воззрившемуся: «Император Трахии Шило II не признавал существование древних духов». «Не признавал...» - поморщился викинг. – «Да монстры по сей день разгуливают окрест». «Поэтому мы и существуем», - заверил мирян вице-командующий. – «Император Шило покончит с сими тварями так же, как и с древними богами».

«С древними богами...» - вздохнул старец, качая головой. – «Но что насчет нового бога?» «Император Шило», - уверенно заявил Эльм, ничуть не сомневаясь в божественном статусе своего господина. Викинг озадачился: разве Трахия не должна была стать республикой?.. Что-то не похоже, судя по речам этого вояки, выдававшего себя за торговца...

«Шило II намеревается стать Одином?» - осведомилась воительница, и Эльм отозвался: «Я ощутил изменения в энергиях, исходящих отсюда, посему и пришел, дабы понять, что происходит. Но никак не ожидал, что встречу самого Одина».

«Разве человек, ненавидящий богов, достоин того, чтобы стать богом?» - осведомился старец – Один, и Эльм покачал головой, бросив: «Ты должен был сгинуть давным-давно, наряду с древней валькирией».


Мироздание сотрясалось, ибо вершились Сумерки Богов.

Будучи в Асгарде, Один и Асгард издали наблюдали за противостоянием величайших армий, кои ведала сия реальность, сошедшихся в последней битве.

«Жалко, что с нами нет Локи...» - задумчиво произнес Отец Сущего, и отметила валькирия: «Лорд Один... ты витаешь в облаках. Не этого ждут асы от Отца Сущего, отправляющегося на войну». «А чего же они ждут?» - нахмурился Один. «Возможно, решимости», - отозвалась Леннет. – «Надежды на победу».

«Это сражение – между тремя сторонами», - просветил валькирию Один. – «Воинством Сефирота, желающим претворить в жизнь Рагнарек, последует за которым перерождение мира. Асами, которые надеются сохранить текущий уклад, и ненавидящими богов людьми, обладающим копьем Убийцей Богов. Начинания всех трех сторон взаимоисключающи. Неважно, какой путь будет избран – он будет пропитан сожалением. Все верховодящие войсками осознают это – и я в том числе. Думаю, выражение их лиц такое же, как у меня».

Обратившись к валькирии Леннет, Один отдал ей последний приказ: «Иди – наряду с теми, кто обрел посмертие».


Мироздание сотрясалось, ибо вершились Сумерки Богов.

Будучи в Нифльхейме, Гулльвейг и Трим издали наблюдали за противостоянием величайших армий, кои ведала сия реальность, сошедшихся в последней битве.

«Когда к Зигфриду вернутся воспоминания, он станет врагом Леннет», - напомнила сподвижнику Гулльвейг, - «и валькирия станет той, кто свершит Рагнарек. Это судьба...» «И она необратима?» - уточнил Трим, и Гулльвейг утвердительно кивнула: «А пока наслаждайся картиной сражения. Считай его первым актом в нашем спектакле».

В тронный зал Хель ступил Сефирот, недовольно воззрился на наслаждающуюся светопреставлением Гулльвейг, осведомился: «Тебе действительно так необходимо терять здесь время?» «Нет, но, каков бы ни был результат сражения, Рагнарек неизбежен», - отозвалась та.

Обратившись к Гулльвейг и Трим, поинтересовался Сефирот: желают ли предводители ванов и гигантов сохранить свои воспоминания при перерождении мира?.. От рук его разливалось сияние... «Золотые яблоки!» - изумился Трим, и Сефирот усмехнулся: «Апатия и бесчувственность знаменуют скорое обращение в силы природы. Ваши воспоминания могут уцелеть, но души – нет. Они обратятся в силы природы». «И что же нам делать?» - нахмурился Трим, и отвечал Сефирот: «Сражайтесь! Самозабвенно сражайтесь!»

Гулльвейг и Трим переглянулись... и устремились прочь из тронного зала, дабы примкнуть к сошедшимся в последней битве воителям...


Мироздание сотрясалось, ибо вершились Сумерки Богов.

Будучи в Мидгарде, Шило II, Локи и Алиса издали наблюдали за противостоянием величайших армий, кои ведала сия реальность, сошедшихся в последней битве.

В тронный зал замка проследовал солдат, доложил своему сюзерену о том, что беженцы со всего континента пытаются обрести спасение в стенах Трахии. «Боги развязали свою последнюю битву», - усмехнулся Шило II. – «Свет богов иссяк, и мир наводнили монстры». «Это – конец света?» - уточнила Алиса, и император отрицательно покачал головой: «Я не допущу этого».

«Что ты задумал?» - спрашивала Алиса. «Пришло время человечеству взять бразды правления в свои руки», - заключил император. – «Время страха перед монстрами и обращения за помощью к богам прошло. Бери оружие в руки, сражайся с монстрами – живи!.. Нет, Алиса, это не конец света – скорее, конец мифологии». «Конец мифологии...» - задумчиво произнес Локи, унесшись мыслями к собратьям своим, и осведомился Шило II: «Как поступишь, Локи? Станешь моим врагом? Ибо я собираюсь отринуть тебя – да, тебя, бога огня». «Еще раз напомню: я – человек», - отозвался Локи. – «И я здесь, чтобы сражаться вместе с тобой».

Император недоверчиво пожал плечами, передал Локи некое устройство, велев доставить то на борт Аскэмблы. «Это – имитация копья Убийцы Богов», - просветил бога огня в обличье смертного император. – «Оружие, действующее так же, как и оригинал». «Восхитительно!» - выдохнул Локи. – «Оно действует и на монстров, и на богов?» «Обычный человек умрет, если попытается воспользоваться им», - предостерег его Шило II. – «Но, быть может, в руках полукровки...» «А что насчет меня?» - вопросила Алиса.

Император, обратившись к солдату, велел тому передать всем без исключения воинам державы его приказ: Трахия принимает всех без исключения беженцам, и надлежит защитить тех любой ценой! «Алиса, помоги Локи уберечь беженцев от монстров», - велел Шило II девушке, и та согласно кивнула.

«А ты изменился», - отметил Локи, обращаясь к императору. – «Похоже, ты стал хорошим правителем». «Нет, я просто боюсь призрака императора Татоса», - вздохнул Шило II. – «Боюсь повторить его судьбу». «Не повторишь», - усмехнулся Локи. – «Ты сильнее».

Помедлив, молвил император: «Локи, ты должен кое-что знать. Копье Убийца Богов – это ни оружие, и ни какая-то там способность. Это – индивид...» «И что же дальше?» - озадачился Локи, и Шило II пожал плечами: «Не знаю наверняка. Ведь именно неведение делает жизнь столь интересной».

...Алиса и Локи возглавили солдат, отражающих натиск великого множества монстров, преследующих стремящихся к стенам Трахии обездоленных. Примкнули к Локи и полукровки с Аскэмблы, обретшие здесь, в империи новый смысл своего существования.

«Я была такой же, как они», - призналась Алиса Локи. – «Но теперь я поняла: я был создана для того, чтобы служить лорду Шило». «Тогда я стану жить ради них», - улыбнулся Локи, кивнув в сторону разящих врага магией ребятишек. – «Для тех, кого вверила моим заботам сестра Лени».


Мир снедало пламя, а армии божественных созданий продолжали терзать друг друга, и ничто боле не существовало для них. Несмотря на все усилия асов и эйнхериаров, миньоны Сефирота брали верх.

«Обычная тактика здесь не сработает», - обратился Зигфрид к Леннет, с ужасом взирающей на сражающихся, кивком указал в сторону Тора. Бог грома сражался в гордом одиночестве, и отметил Зигфрид: «Он – самый сильный из асов... учитывая, что Локи покинул их».

«Но как долго продлится битва?» - обратился к валькирии Мунинн. – «Рагнарек свершится, и мир переродится, верно? И когда это произойдет, все мы обратимся в ничто?.. Но как же помешать подобному исходу?» «Уверена, у лорда Одина есть план», - отвечала Леннет ворону, и Зигфрид заметил: «Что, если даже лорд Один был создан Сефиротом?»

«Я наблюдала за смертями множества людей», - изрекла валькирия. – «Некоторые отклонились с праведного пути вследствие дурной наследственности. Ведь родителей не выбирают. Но есть и такие, кто создает в жизни свой собственный путь. Они властны над своими судьбами, и после смерти обращаются в эйнхериаров... Мы не можем выбрать свое происхождение, но можем выбрать то, как нам жизнь. Этот факт я постигла». «И, думаешь, мы все такие – даже в мире, созданном Сефиротом?» - осведомился Зигфрид, и валькирия утвердительно кивнула: «Да... Если не верить в это всей душой, жизнь будет лишена смысла».

С легкостью разбрасывая сражающихся воинов в сторону, к валькирии приблизился предводитель гигантов, Трим; на губах его змеилась усмешка. Трим бросил гигантов в бой, отступил к Гулльвейг, остававшейся поодаль, с удовольствием наблюдая, как Леннет и Зигфрид противостоят обитателям Ётунхейма. Эйнхериары валькирии самозабвенно сражались за свою валькирию...

Гулльвейг осознала, что далеко не все ее воспоминания цельны, и предположил Трим, что оные – не более, чем подделка, а на самом деле Гулльвейг создана в мире нынешнем, и вовсе не существовала в мирах предыдущих. Возникал резонный вопрос: могут ли они верить Сефироту? Действительно ли сущности их уцелеют в Рагнареке?

Отмахнувшись, Гулльвейг обратилась к Зигфриду, называя того Сигурдом, пробуждая запечатанные много лет назад воспоминания. Опешив, Леннет воззрилась на юношу, выдохнула: «Сигурд?..» «Да», - с усмешкой подтвердила Гулльвейг. – «Сигурд, сын убитого тобой гнома».

На лице Зигфрида отразилась лютая ненависть, и прошипел он: «Валькирия Леннет... это – за моего отца!» Полукровка стремительно выхватил меч, атаковал Леннет. «Неужто это – единственный путь?» - с болью спрашивала валькирия. – «Ведь однажды эта дурацкая война закончится, и все – боги, люди, гномы, эльфы... даже полукровки – смогут счастливо жить вместе... Даже ты, Зигфрид». «Все это – лишь пустые грезы», - отозвался тот. – «Ты – богиня! Ты не должна жить одними лишь грезами. Грезы обращаются в надежды, а те приносят лишь отчаяние».

«Так ты обманывал меня все это время?!» - выкрикнула Леннет, усиливая натиск. – «Почему?!. И ты, и Сефирот! Как можете вы предавать других и улыбаться при этом?! Неужто ты... всегда ненавидел меня?..»

Вокруг кипело сражения, но для двоих, сошедшихся в гибельном противостоянии, не существовало ничего иного, кроме них самих. «Нет... Я любил тебя», - прозвучал искренний ответ.

Видя, что Зигфрид теснит валькирию, Гулльвейг обратился к юноше, призывая того покончить с противницей. «Леннет... прощай», - тихо произнес тот, после чего метнулся к опешившей Гулльвейг, рассек тело ее клинком. «Чтобы убить бессмертного, подобного мне, следовало покончить с Гулльвейг», - пояснил Зигфрид валькирии. – «Наши с ней души связаны...»

Подле распростершейся на земле фигуры Гулльвейг возник Сефирот, неодобрительно покачал головой. «Ты потерпела поражение», - констатировал он, и прохрипела та: «Быстрее... лорд Сефирот... претвори в жизнь Рагнарек, дабы мир переродился... Я умираю... поспеши же! Я... золотое яблоко... мои воспоминания... должны перейти в следующий мир...»

Сефирот продолжал безмолвствовать, и Трим понимающе кивнул, получив подтверждение своим умозаключениям: «Он не существует. Так и знал. Эта карга врала обо всем». «Нет...» - выдохнула умирающая. – «Я была с лордом Сефиротом с самого начала...» «Да пойми ты, наконец!» - воскликнул предводитель гигантов. – «Твои воспоминания – тоже ложь». «Верно», - подтвердил Сефирот, и Трим вздохнул, резюмировал: «Никто не может ступить в следующий мир... за исключением тебя. Бедный, одинокий Сефирот... Какая жалость!»

«Ты обманул меня», - беспомощная Гулльвейг пребывала в ярости, но Сефирот лишь безразлично пожал плечами: «Вовсе нет. Истина изначально не существовала». «Я не хочу умирать...» - стенала Гулльвейг, но сознание оставляло ее. – «Не хочу забывать... Хочу остаться самой собой».

Обратившись к Леннет, молвил Зигфрид: «Гулльвейг вот-вот умрет. Прежде, чем это случится, и я исчезну... я хочу принять часть твоего бремени. Ты ведь всегда сомневалась – богиня ли ты или же воплощение смерти. Когда ты видишь эйнхериара – видишь, как умирает человек... ты умираешь вместе с ним. Каждый раз. Так, сопровождаемая страданиями и смертью, ты продолжала сражаться. Я наблюдал за тобой. Ты видела, как я плакал, прижимая к груди мертвое тело отца. Наверняка ты и тогда испытывала боль. Я верю, ты никогда не забывала о моих страданиях. Вот почему эйнхериары так самозабвенно сражаются за тебя... Мы не можем выбрать свое происхождение, но можем выбрать то, как нам жизнь...»

Он исчез, так и не закончив фразу...

...ибо Гулльвейг скончалась.

...Гибель Зигфрида привела Леннет в неописуемую ярость.

И энхериары, и асы со страхом воззрились на могущественную валькирию, и вымолвил Один: «Началось... Конец света».

Напрасно асы и энхериары пытались воззвать к разуму Леннет – все бесполезно; могущество переполняло валькирию, глаза ее полыхали алым. «Она не слышит вас», - просветил воителей Асгарда Сефирот. – «Валькирии существуют для одной-единственной цели: ввергнуть мир в отчаяние и привнести его перерождение. Сущность, именуемая вами ‘Леннет’, не существует боле».

Волны магии расходились от фигуры валькирии, разя каждого, кто смел приблизиться к ней... «А теперь она изберет следующий мир», - вещал Сефирот. – «Хотелось бы, чтобы то оказался мир, который я посчитаю идеальным...» «Я так не думаю!» - отозвался Локи; приблизившись к асам, ас в обличье смертного воззрился на обезумевшую валькирию. «Тогда почему бы тебе не сразиться с ней?» - предложил Сефирот.

Последний явил сошедшимся в сражении на пламенной равнине видение, в котором все они противостояли Леннет, повергли ее... «Так завершил существование свое предыдущий мир», - резюмировал Сефирот. – «Я показал вам эти образы, потому что вы тяжелы на подъем».

Обратившись к Локи, изрек он: «Локи, в этот раз ты остался вместе с людьми. Твоя ярость – такая же, как и прежде, но в следующий раз...» «Молчать!» - взорвался Локи. – «Не будет следующего раза!»

Локи молил Леннет вновь отыскать свое «я», отринуть поглотившее разум отчаяние, но Сефирот покачал головой: «Это бесполезно. Неважно, что придет на ум Леннет, эти образы и станут следующим миром. Процесс уже не остановить».

И все же Локи не оставлял попыток воззвать к Леннет; вторили ему и эйнхериары, ибо сознавали: не такое будущее желала для них доблестная валькирия.

Один, однако, был един с Сефиротом во мнении о том, что бессмысленно сие. Он, обладающий всей мудростью мироздания, сознавая, что Рагнарек и перерождение мира неотвратимы... «Сопротивляться судьбе – это по-человечески», - заявили Отцу Сущего эйнхериары. – «Мы, люди, глупы. Поэтому мы продолжаем верить и сражаться даже ради недостижимой цели».

Эйнхериары продолжали противостоять гибельной валькирии, и Один, наблюдая за сим, пробормотал: «Да, люди глупы... но именно поэтому и сильны».

Защитники Вальхаллы взывали к Леннет, говоря о том, что непозволительно ввергать мир в бездну отчаяния. Разве не она даровала им, эйнхериарам, надежду? И как смеет она утрачивать надежду сама?..


Сознание пробуждалось – медленно, тягостно, нехотя...

«Кто смеет?..» - в душе валькирии закипал гнев.

«Ты должна выбрать» - прозвучал женский голос во тьме, и озадачилась валькирия: «Выбрать? Выбрать что?..» «Будущее», - был ответ. «Будущее?.. Мое?» - уточнила валькирия, и отвечала ее незримая собеседница: «...Верно. Твое. И в то же время, будущее мира».

«Будущее мира?..» - задумчиво повторила валькирия. – «Но почему я?» «Ты должна выбрать», - вновь прозвучало настояние. – «Ибо – такова судьба, тебе предначертанная». «Почему должна?..» - недоумевала пробуждающаяся. – «Кто я?..»

Воспоминания хлынули в разум ее, и валькирия Леннет вновь обрела себя...

«Будущее, которое тебе не следовало выбирать», - изрекла незримая, и образы предстали взору валькирии...


Долгое, страшное противостояние завершилось, и возвестил великий Один, обращаясь как к асам, так и к эйнхериарам, ему внемлющим: «Мое копье Гунгнир замолчало... Похоже, мы повергли всех врагов...» Сподвижники божества разразились ликующими криками: наконец-то покончили они с противником, и свет новой эпохи озарит мироздание!

«С этого для я стану править сим миром!» - изрек Один. – «И все создания его – и асы, и эльфы, - познают мир. Посему я, Один, владыка асов, провозглашаю себя Отцом Сущего!» Сей день ознаменован поражением их поистине могущественной противницы – валькирии Леннет!..

Но содрогнулась земная твердь, копье Гунгнир задрожало в длани Одина, и предстала воителям та, кою считали они поверженной. «Монстр...» - прошипел Один, и Леннет отрицательно покачала головой: «Я не монстр». «Ты называешь себя богиней», - продолжал самопровозглашенный Отец Сущего, и когда валькирия лишь хмыкнула презрительно, вопросил: «Кто же ты?»

Вместо ответа Леннет атаковала, и вновь сотряслось мироздание...


«То будущее, выбирать которое тебе не следовало», - вновь изрек голос во тьме, и растерялась Леннет: «Я не понимаю... Я...»

«Ты должна выбрать!» - в восклицании сем не было места компромиссам. – «Будущее, которое определит судьбу этого мира».

Какой выбор ей следовало сделать?..

«Нет», - уверенно заявляет Леннет. – «Будущее – не то, что возможно выбирать. Ступить в будущее – значит, молиться».

«И за что же ты будешь молиться?» - звучит вопрос, и отвечает валькирия: «За...»


Эйнхериары продолжали атаковать Деву-Воительницу, даже сознавая, что жалкие попытки одержать верх над нею тщетны, и им остается лишь молиться, ибо противница их – богиня!

Неожиданно возникла подле Леннет Алиса, постановила: «Я исполняю волю императора Шило II, позволь же мне уничтожить сей мир, Леннет... прародительница, прежде известная как ‘валькирия, Дева-Воительница’». Приблизился к опешившим защитникам Асгарда и сам Шило II, покачал головой. «Молитва – бессмысленное занятие», - изрек он, обращаясь к Леннет. – «Рагнарек? Следующая эпоха? Можешь размышлять об этом сколько душе угодно – в вечном сне, конечно же. Отныне судьбу мироздания станут вершить люди».

Божественные энергии переполняли Леннет... разошлись волнами окрест. Алиса едва успела подхватить императора, метнуться на безопасное расстояние. Копье Убийца Богов, с помощью которого намеревались они покончить с богиней, было повреждено...

«Человек!» - окликнул не ожидавшего подобного поворота императора Сефирот. – «Не кручинься. Впервые за всю историю этот мир зрел индивида, тебе подобного». Обратившись к присутствующим на поле брани – людям, асам, эйнхериарами, гигантами, нежити, - Сефирот зычно возвестил: «Валькирия обращается в свет и возвращает сей мир в изначальное состояние. И вы все узрите последний свет гибнущего мира!»

Взоры великого множества воинов обратились к сияющей фигуре валькирии...

Мунинн устремился к богине, воскликнул: «Леннет, ты же не можешь быть настолько слаба?! Ты ведь не хочешь гибели этого мира? Я знаю, ведь я всегда был рядом с тобой. Может, они и слабы как младенцы... но они сильны духом – твои эйнхериары! Леннет никогда не позволила бы им погибнуть! Никогда!..»

Новая волна энергии была исторгнута валькирией, поглотила Мунинна. Но уста Леннет дрогнули, и Сефирот недовольно нахмурился. «Я молюсь», - молвила Леннет. – «За неизменное бытие... За божественное грядущее. За смиренное... неизменное... человечество. Они радуются, ужиная со своими семьями... Они плачут на смертном одре... вспоминая времена, проведенные вместе».

Воители мироздания замерли, взирая на пробуждающуюся валькирию с ужасом и надеждой. Как же участь уготована им? Гибель? Забвение? Преображение? Или... нечто иное?..

Озадачен был и Сефирот, для которого подобное развитие событий стало полной неожиданностью. Что происходит с валькирией?..

«Мне совершенно неважно, если боги обратятся в силы природы», - изрекла Леннет, и Сефирот изумился: «О чем ты?!» «Сефирот, но ведь ты именно этого и хотел», - обратился к нему Один. – «Желание твое исполняется». «Нет!» - выкрикнул Сефирот. – «Мое желание...»

«Мое желание...» - вторила ему Леннет, пред мысленным взором которой проносились события последних лет – лица смертных, души которых она вобрала в себя, обратив в эйнхериаров.

Алиса ощутила, что сейчас произойдет колоссальнейший выбор энергии. Шило II кричал, обращаясь к Локи и Алисе, моля их бежать прочь от верной гибели... Глаза валькирии закрылись, губы тронула улыбка... А в следующее мгновение она исчезла в ослепительной вспышке, познав развоплощение...


Приблизившись к императору Шило II и Локи, дожидавшимся ее у замка Трахии, Алиса сообщила о том, что силы ее сумели одержать верх над могучим Тором.

«Тяжело тебе слышать об этом?» - обратился сюзерен к Локи, но тот лишь пожал плечами: «Нет, я пекусь лишь о детях, которых доверила мне сестра Лени. А ты помог мне спасти их. Это все, что для меня важно». «Но сестра Лени была эйнхериаром...» - напомнила ему Алиса. «Будь она здесь, то непременно поблагодарила бы меня за то, что я сумел защитить их», - отозвался Локи. – «Такой она была. Я уверен в этом».

В противостоянии, вершилось кое на пламенных равнинах, армия уроженцев Мидгарда одержала верх над противником, и все же император оставался мрачен. «Я вспоминаю тот день, когда лишился отца», - признался он Локи и Алисе – своим ближайшим сподвижникам. – «Я ощущал неясную тревогу. Силу своей независимой воли... и страх перед нею. Это противоречие чуть не свело меня с ума. И теперь я испытываю нечто подобное... Ведь впервые за всю историю человечество действительно свободно, верно?»

«Ты справишься», - заверил правителя Локи, и Шило II согласился с сим утверждением: «Подданные не должны видеть своего императора слабым. Поэтому это – в первый и последний раз. Спасибо, Локи». «Нам надо решить еще немало вопросов, чтобы человечество действительно встало на ноги», - отметил Локи, и император согласно кивнул.

Небо затягивали грозовые тучи, прогремел гром. Похоже, вот-вот разразится буря...


Старец закончил свой рассказ.

«Много лет я искал тебя, Один», - качая головой, произнес Эльм, и маг пожал плечами: «Я не знаю».

Из-за деревьев выступило множество солдат, берущих укрывавшихся в пещере путников в кольцо. Викинги встревоженно озирались по сторонам, не зная, чего ждать от трахиан.

«Излишне роскошная встреча для старика, лишившегося и могущества, и престола», - проронил Один, взирая на приближающиеся фигуры. «Ты стар, но не исчез», - молвила командующая отрядом особого назначения, - «древний бог, прежде рекомый Одином». «Еще не вечер, как говорит Солнечная Богиня Тор», - усмехнулся Один, но командующая не был настроен шутить. «Тор познала сумерки», - процедил он. – «Солнце – просто солнце».

«Мы ждали тебя, леди валькирия», - поклонился набольшей своей Эльм, и Один воззрился на командующую, лицо которой скрывал капюшон плаща: «Валькирия?.. О... так вот кто ты!» «Не нужно изображать удивление», - прозвучал ответ. – «Старые боги умерли, и я получила право так называться... Изменив во взрыве энергии собственную сущность, я обратилось в нечто, совершенно иное, чем прежде».

Командующая отбросила капюшон, и зрел Один Алису. «Я позволю тебе встретиться с императором Шило», - постановила та. – «Точнее – с богом!» «Как будто ты сможешь быть его валькирией», - усмехнулся Один, которого сии игры людские позабавили. «И что в этом такого?» - нахмурилась Алиса.

«Валькирией... тебе не стать никогда», - прозвучал ответ.

Глава 2

Давным-давно пребывали в сем мире боги наряду с эльфами, гномами и людьми... Они не существовали мирно, но разделяли единую реальность, ведая друг о друге.

Но однажды... люди покончили с богами... и стали владыками мироздания.


Волк преследовал Аврору по пятам; вне себя от паники, девушка бежала через лес... когда зверюга настигла ее...

Раздался выстрел, и волк рухнул замертво. Аврора, уже успевшая распрощаться с жизнью, воззрилась на подошедшего к ней старика, поблагодарила того за помощь. «Не за что», - улыбнулся старик. – «Но что ты делаешь здесь? Ведь волки рыщут в сих пределах. Местные обычно сюда не захаживают. Повезло, что я оказался поблизости».

Аврора поморщилась от боли: похоже, вывихнула лодыжку. Старик пригласил девушку в свою хижину. «Неспокойно нычне», - говорил он, сопровождая Аврору к домику на окраине леса. – «Монстров-то поубавилось, а вот волчар да медведей развелось немало... Прежде жизнь жили эльфы, охотились на волков. Но теперь они бежали, изгнанные копьем Убийцей Богов». «Печально», - вздохнула Аврора, и старик с испугом огляделся по сторонам. «Печально?» - переспросил он. – «Такие слова держи при себе, девонька. Замковым солдатам они не по нраву придутся... К тому же, от эльфов были одни беды. Без них все-таки лучше. Охотничьих угодий поболе, хотя бы... А с другой стороны, и нет: зверей-то развелось слишком уж много!.. Да, законы природы поистине таинственны, и людям изменить их не под силу. Даже Его Величеству, Шило».

У дома вернувшегося хозяина встретили сын с супругой и внук, и старик представил им девушку, встреченную в лесу. «Но почему такая юная дева странствует одна?» - спрашивала хозяйка, и пояснил ей старик: «Похоже, разыскивает своего брата, сгинувшего в час последней войны».

Старик просил сына позаботиться о гостье, и тот, поддерживая девушку, осторожно провел ее в дом. Хозяйка накрыла стол, за котором уютно расположилась вся семья. Аврора не выдержала, разрыдалась... «Так давно я не видела ни от кого подобной доброты», - всхлипывая, выдавила она.


Локи, возглавляющий отряд специального подразделения армии Трахии – «Копье Убийца Богов», бросил воинов на последний из ведомых им подгорных оплотов гномов. Последних удалось сокрушить, и Люмилла, одна из офицеров, молвила, обращаясь к Локи: «Их сила достойна уважения. Гномы сумели даже пробить мои зачарованные доспехи». «За языком следи», - бросил ей иной офицер, Ллойд. – «Его Величеству Шило претит само упоминание о магии!» «Но она существует!» - не сдавалась Люмилла, и возразил Ллойд: «Это – ‘особенная наука’, заставляющая атомы двигаться определенным образом».

Локи велел обоим прекратить препираться. К идее Шило о необходимости искоренения эльфов и гномов он относился отстраненно, и продолжал исполнять приказы сюзерена Трахии, ибо считал себя все еще обязанным ему – ведь некогда тот спас его и полукровок от гибели. Полукровок – таких же, как и Люмилла с Ллойдом.

Надлежало возвращаться в замок... и все же Локи задержался ненадолго у подгорного оплота, чтобы помолиться за павших гномов... даже зная, что не снизойдет за душами тех боле валькирия...


Несмотря на преклонный возраст, Шило II был молод телом – и все благодаря чудесной машине, созданной его алхимиками. Он свято верил в то, что предвечный уклад старых богов может быть изменен человеческим гением, и покамест опровержения сей теории не видел.

«Ты сам подобен богу», - изрекла Алиса, обращаясь к императору. – «Твои подданные тоже так считают. Монстров, прежде угрожавших людям, стало куда меньше. Человечество свободно... Но все же не так свободно, как хотелось бы. Монстры продолжают рыскать окрест, а эльфы скрываются». «Отыщи их», - приказал Шило II. – «Загони в угол. И покончи с ними... Кстати, а что с нашей иной проблемой?»

«Одином?» - уточнила Алиса, и когда император кивнул, молвила: «Один содержится глубоко в подземельях под замком Люка. Его денно и нощно охраняют воины специального подразделения. Что будем делать с ним?» «Люди верят своим глазам, а не ушам», - отозвался Шило II. – «Когда боги покидают этот мир, надлежит устроить целое представление... Так что – выбери день и казни его за пределами стен Трахии. Объяви, что все жители нашей державы – за исключением немощных, детей и стариков, - обязаны присутствовать на казни. Я полагаюсь на тебя, валькирия».

«Поняла», - кивнула гомункул, присвоившая себе сей титул...


На следующее утро Аврора, лишь проснувшись, принялась за уборку хижины людей, ее приютивших. Хозяева велели девушки оставить сие, ведь с вывихнутой лодыжкой непросто двигаться. Мужчина осмотрел ногу Авроры, констатировав, что опухоль почти спала, чему немало удивился – он-то ожидал, что она останется еще недели две!

«Вы так добры ко мне», - улыбалась Аврора. – «Я хотела хоть чем-то отплатить вам». Малыш предложил ей поиграть с ним, и девушка с готовностью согласилась.

Старик и сын его простились с домочадцами, вновь выступив на охоту...

Впрочем, вернулись довольно скоро, так и не сумев никого подстрелить. Лес странно затих... К счастью, запасов в доме хватало, и хозяйка с Авророй успели приготовить охотникам обед.

«Моя семья была такой же», - с грустной улыбкой заметила девушка, и поинтересовался старик: «Ты вскоре вновь выступишь на их поиски?» «Да, я должна найти своего брата», - молвила Аврора. Малыш, услышав это, расстроился, и девушка принялась его утешать, говоря о том, что с удовольствием осталась бы навсегда в их уютной хижине, если бы могла.


Специальное подразделение «Копье Убийца Богов» возвращалось в замок Трахии, когда по пути встретился воителям эльф. Последний благополучно ушел от преследования, и Ллойд с Люмиллой вновь сцепились, обвиняя друг друга в том, что упустили ненавистного врага.

Локи закатил глаза: как эти двое только находят в себе силы собачиться?!. «Прочешем лес!» - постановил он, делая знак полукровкам отделиться от остальных и следовать за ним. – «Не остановимся, пока не отыщем эльфа».

Не слушая возражений, он устремился прочь; переглянувшись, Люмилла и Ллойд поплелись за своим командующим.


Вернувшись в хижину на следующий день, старик развел руками, признавшись, что вновь не сумел отыскать дичи.

«Как странно», - молвила Аврора. – «Как будто все зверью разом взяло да исчезло». «И правда», - вздохнул старик. – «Может, завтра попробую порыбачить...» «Я помогу», - с готовностью предложила девушка. – «Хоть немного отплачу вам долг». «То есть, когда выплатишь его, уйдешь?» - погрустнел старик, и Аврора подтвердила: «Да...»

Проследовав в комнату, старик в изумлении воззрился на неожиданного гостя – эльфа! «Старик вернулся», - констатировал тот. – «Я какое-то время побуду здесь». «Уходи!» - воскликнул хозяин. – «Вам нужно оставаться в защищенной области!» «Защищенной области?» - с горечью бросил эльф. – «Подобной нет. Если они поймают нас, то убьют!»

Селяне в ужасе взирали на нежеланного постояльца, угрожающего им ножом, а тот, потребовав еды, заявил: «Вы спрячете меня. Копье Убийца Богов жаждет моей крови». «Невозможно!» - вырвалось у сына старика. – «Его Величество Шило II не допустит подобного злодеяния!» «Чума побери вашего ложного бога!» - с ненавистью прошипел эльф. – «Не смей произносить его имя!»

Аврора выступила вперед, встала между эльфом и растерянными домочадцами. «Ваш род – причина, по которой мы постепенно утрачиваем свои земли», - произнесла она без тени страха, и, подступив к разгневанному эльфу вплотную, отчеканила: «Если тронешь их хоть пальцем... дорого заплатишь!»

Нахмурившись, эльф пристально взирал на деву, осведомился: «Ты... подобна мне? Эльфийка?..» Лишь сейчас заметили пораженные селяне длинные уши, которые Аврора старательно скрывала под гривой волос. «Я вовсе не такая, как ты», - отозвалась девушка. – «Как смеешь ты поднимать руку на тех, кто дорог мне!»

Изумленный, эльф ощутил, что рука его, сжимающая нож, движется сама по себе. Неужто эта странная эльфийка принадлежит к племени Айно, члены которого владеют гипнозом?! «Убей себя», - приказала Аврора, и эльф послушно перерезал себе горло, распластался на полу.

Аврора тяжело дышала; применение подобной способности потребовало от нее всех сил... Она устремилась было к двери, ведь знала, что в сих пределах укрывательство эльфа – страшное преступление. Люди же просили девушку остаться, ведь она защитила их. А старик велел сыну сообщить солдатам – если те, конечно, заявятся, - что это он прикончил эльфа. Поразмыслив, юноша согласился поддержать сию легенду, и Аврора искренне благодарила этих простых и добрых людей – снова они ее спасают!


Долгие часы провели Локи и спутники его в чащобе, но так и не обнаружили следов эльфа. Ллойд пристально вглядывался в устройство, которое прихватил собой – оно позволяло определить местонахождение животных на основе теплоты, излучаемой их телами. «Температура эльфов выше, чем у людей», - пояснил юноша Люмилле. – «И это устройство способно засечь их. Конечно, у животных температура тоже выше, чем у людей, поэтому оно не только эльфов отмечает... Вот только животных окрест почему-то нет. Возможно, они бежали, ощутив наше с эльфами противостояние».

Неожиданно устройство вспыхнуло алым, и трое заметили дымок, поднимающийся над деревьями. Неужто здесь, посреди чащобы, кто-то проживает?

...Локи и спутники его ступили в хижину, назвавшись солдатами специального подразделения армии Трахии. «Здесь есть эльф?» - отрывисто бросил Локи. – «Мы разыскиваем беглого эльфа». Люмилла и Ллойд пояснили опешившим поселенцам, что привело их сюда устройство, измеряющее на расстоянии температуру тела.

И сейчас оное указывало на девушку, пытавшуюся спрятаться за спинами здешних обитателей. «Невозможно», - хмыкнула Люмилла, скептически глядя на незнакомку. – «Бежавший эльф был мужчиной». «Мой сын... убил его», - выдавил старик, но Локи отмахнулся: «Никто из людей не способен покончить с эльфом. Его убила ты».

Последнее утверждение относилось к Авроре, и глаза той вспыхнули. «Жалкие твари», - процедила эльфийка, призывая свои способности к гипнозу. Люмилла с силой ударила Ллойда рукой, а Аврора продолжала играть роль злодейки, утверждая, что подчинила разумы членов сего семейства, заставив их укрыть ее.

«Не смотрите ей в глаза!» - истошно выкрикнул Ллойд сподвижникам. – «Она – выжившая из племени Айно! Они контролируют разумы и тела мирян посредством гипноза! Самые опасные из эльфийских племен!» «Я здорово повеселилась здесь», - растянула губы в недоброй ухмылке Аврора. – «Но этому пришел конец. Я освобожу их. Жалкие людишки... или, точнее, рабы».

С этими словами эльфийка метнулась к окну хижины...

К тому времени, как Локи, Ллойд и Люмилла вновь обрели способность двигаться, Аврора была уже далеко...

Ей удалось схорониться на берегу реки, и солдаты Копья Убийцы Богов, преследующие девушку, не обнаружили ее. Но вскоре эльфийку отыскал старик, признавшись, что разгадал ее способ обмануть устройство. Ведь хладные воды реки понижают температуру тела.

Но в хижину Аврора не вернется, ибо следует ей вернуться к поискам... Предвидя подобный исход, старик протянул деве котомку с едой – пригодится в долгом странствии.

«Если когда-нибудь люди и эльфы научатся мирно сосуществовать, возвращайся к нам», - предложил он, и Аврора, обещав, что непременно так и поступит, устремилась прочь...

***

Со всех уголков империи стекались миряне к Холму Джейррода, где должна была состояться показательная казнь Одина, последнего из асов. Судачили по дороге: разве не покончило копье Убийца Богов со всеми небожителями еще десятилетия назад?.. Но нет: один, как оказалось, выжил… И – помыслить только – сам Один!.. Да, Его Величество желает, чтобы подданные его своими глазами узрели гибель владыки асов…

Заметив на лесной тропе дозор солдат Трахии, облаченных в черные доспехи, селяне бросились к ним с расспросами. Неужто казнить будут действительно Одина? “Да, это так”, - подтвердил один из воинов. “Но... разве мы сможем узреть его?” - озадачился селянин. - “Ведь Один – бог, а мы – всего лишь люди”. “Не тревожьтесь”, - улыбнулся солдат. - “Конечно же, мы сможем увидеть Одина. С того самого временри, как Его Величество Шило одержал верх в великом противостоянии, мы, смертные, зрим богов”.

Солдат поделился с селянами припасами, ибо так велел поступать своим воинам император. Благодарные, люди воодушевились. Как же все-таки благороден их сюзерен, раз печется о них, простолюдинах! Воистине, он – богоподобен!


Император Шило II хмурился, в упор глядя на придворного алхимика и ожидая внятных разъяснений. “Ваше Величество”, - согнулся в поклоне тот, - “простите меня. Есть вещи, которые наша наука объяснить не в силах. Почему мы видим их, призраков?..”

Император обратил взор к камерам, заключены в которые на протяжении десятилетий оставались те, которые прежде были людьми, уроженцами Мидгарда – эйнхериары, прощальный дар валькирии Леннет. Стали несчастные подопытными созданиями императора Трахии и его алхимиков, и за прошедшие годы люто возненавидели былых сородичей. Шило II созерцал тех, с кем был знаком при жизни: его командующая, Майя, братья – Альтвир и Анелиан... Теперь они – не более, чем пешки асов...

“Есть у меня одна теория”, - обратился император к алхимику. - “Прежде боги поддерживали равновесие мироздания, и существовали отдельно от людей. Но с исчезновением богов исчезли и их законы, бывшие незыблемыми, и равновесие нарушилось. Грань между богами и людьми исчезла”. “Вот почему мы можем видеть эйнхериаров”, - согласно закивал придворный алхимик, и Шило II подтвердил: “Верно”.

...Чуть позже заглянула в лабораторию Алиса, долго и задумчиво созерцала плененных эйнхериаров. “Что ты тут делаешь?” - с явным неудовольствием обратилась к ней одна пленнице, чародейка Беделия. - “Ты называешь себя валькирией? Почему?” “Почему?” - вопрос озадачил гомункула. - “Поэтому что я являюсь таковой. Лорд Шило приказал мне быть ей”. Беделия покачала головой, зря пред собою это несчастное создание, слепо преданное своему господину.

“Ты ведь даже не можешь вбирать в себя души”, - молвила чародейка. “Однажды непременно смогу они повелевать”, - заверила ее Алиса. “Повелевать?” - Беделия подумала, что ослышалась. - “Ты ведь не сможешь стать валькирией на самом деле, так?” “Почему?” - отозвалась Алиса. - “Наука Трахии постоянно идет вперед, и однажды непременно будет найден способ заставить вас, эйнхериаров, подчиниться моей воле”.

“Невозможно”, - отрезала Беделия, и Алиса нахмурилась: “Почему ты так в этом уверена?” “Ты никогда не сможешь повелевать эйнхериарами”, - заверила ее чародейка. - “Леннет давала нам причину для дальнейшего существования. Ты же никогда не сумеешь сделать нечто подобное”.


Император проследовал в тюремную камеру, в которой оставался заключен владыка асов, огляделся по сторонам. “Прости за все это”, - бросил он, разведя руками. - “Понимаю, бог ожидает лучший прием. Но, вы, не в стенах Трахии”. Один молчал, и поинтересовался Шило II: “Ты утратил дар речи?” “А ты хочешь, чтобы я говорил?” - вопросил Один. - “Твои верования привели к гибели богов, верно? Боишься, что боги окончательно исчезнут из этого мира? О чем ты хочешь, чтобы я говорил с тобой? Что мне сказать тебе? Молить о пощаде? Или же дать совет о том, как править мирозданием? Ничто из сказанного мной не изгонит тревогу из твоего сердца, Ты должен бы понимать это”.

“Чушь”, - бросил император, и Один осведомился: “Не желаешь слушать? Зачем же ты здесь? Узреть старого владыку асов, пока того не успели казнить? Ощутить собственное превосходство? Мне казалось, ты выше подобного”. “Один, Отец Сущего”, - пренебрежительно хмыкнул Шило II, внимательно созерцая плененную немезиду. - “По какому же праву ты правил сущим? По праву силы?” “А по какому праву ты называешь себя императором?” - вопросом на вопрос ответил Один. - “По праву силы?”

Император промолчал, а Один продолжал говорить: “Я слышал, люди называют тебя богов. Слова эти доставляют тебе страдания. Так же, как прежде доставляли страдания мне. Молитва заставила меня осознать: кто же отвечает на молитвы богов?” “Мы с тобой разные”, - возразил сюзерен Трахии, и Один кивнул: “Это сейчас. Но завтра я буду казнен. И когда это произойдет, ты станешь мной. Запомни мое лицо. Ибо однажды утром ты посмотришь в зеркало и узришь его”.

“Что?” - поразился Шило II. “Лицо бессильного, горделивого глупца, объявленного богом”, - подобно зловещему пророчеству, прозвучали слова владыки асов.


Узнав о том, что Локи не желает присутствовать на казни Одина, Ллойд поразился. “Но Его Величество ведь отдал приказ!” - убеждал он своего командующего. - “Мы должны удостовериться в том, что многие подданные узрят сию казнь. К тому же, он доверяет тебе так же, как леди Алисе, и...” “Заткнись уже, Ллойд”, - оборвала его Люмилла. - “Попытайся понять, что на душе у Локи”. “Я понимаю”, - не сдавался Ллойд. - “В отличие от нас, полукровок, командующий обладает сущностью истинного аса. И он не хочет, чтобы Отец Сущего был казнен”.

“Не в этом дело”, - проронил Локи. - “Просто мне все это не по душе”. “И по этой надуманной причине ты не станешь исполнять приказ Его Величества?” - гневался Ллойд. “Не в этом ничего надуманного”, - вновь заступилась за Локи Люмилла. - “Это называется человеческой моралью”.

Послышался смешок, и офицеры обернулись к своему сподвижнику, Алегросу, успевшему приблизиться и услышать их спор. “Он не человек, но обладает человеческой моралью?” - хмыкнул Алегрос, и, обратившись к собратьям, важно заявил: “Я вернулся с северных равнин. Исполняя приказ Его Величества, я уничтожил поселение гномов”. “В одиночку?” - поразилась Люмилла, и Алегрос коротко кивнул, купаясь в лучах славы. - “Впечатляет. Но меньшего и ожидать нельзя от лучшего ученика Локи”.

Поинтересовался Алегрос, что произошло и почему в городе столь тихо. “Одина казнят”, - молвил Ллойд, и Алегрос понимающе кивнул: “А, и все отправились поглазеть на это. За исключением вас”. “Я пытаюсь убедить его”, - насупился Ллойд, кивнув в сторону Локи. - “Командующий не хочет туда идти. А почему – не говорит”. “Говорю”, - возразил Локи. - “Я же сказал, что мне это не по душе”. “А что именно?” - заинтересовался Алегрос, и отозвался Локи: “Сама идея свершенияч смертоубийства. Будь сестра Лени с нами, она бы этого не одобрила”.

“Правда?” - встрепенулись полукровки, и Локи утвердительно кивнул: “Вы были все маленькими, и, возможно, не помните ее”. Алегрос рассмеялся, напомнил остальным о том, что сестра Лени обратилась в эйнхериара и наряду с остальными сподвижниками павшей валькирии на протяжении долгих лет содержится в замковых лабораториях.

Сие стало для Локи истинным откровением…


Разыскав императора на замковой стене, Алиса сообщила ему о том, что последние приготовления к грядущему действу завершаются. Шило II безмолвствовал, задумчивый взгляд был устремлен вдаль. “На что ты смотришь?” - осведомилась Алиса, и проронил сюзерен: “На свои владения. Все – до самого горизонта – принадлежит мне”. “Так же, как и то, что находится за ним”, - заключила Алиса, и император покивал: “Да... воистину”.

“Что тебя гнетет?” - напрямую вопросила гомункул. - “Боишься? Тревожишься?” “Нет, думаю, дело в другом”, - медленно произнес Шило II, возвращаясь мыслями к последней своей встрече с пленником. - “Я осознал, сколь это одиноко – быть богом”. “У тебя есть я”, - напомнила ему Алиса. - “Я была рождена, чтобы стать клинком копья Убийцы Богов. Но на самом деле я – щит. Щит, который всегда защитит тебя”.

“Следи за словами, валькирия”, - нахмурился император, и Алиса, почтительно склонила голову, принесла извинения на свои пылкие речи...


Локи и спутники его проследовали в лабораторию, с изумлением воззрились на остающихся в заключении эйнхериаров. Но щекам Локи заструились слезы; в вящем изумлении неотрывно смотрел он на сестру Лени. “Ты вырос, а плачешь”, - улыбнулась та, перевела взгляд на спутников Локи. - “А кто эти ребята?” “Они тоже с Аскэмблы”, - отвечал Локи. - ”Они выросли”. “И ты уберег их”, - молвила Лени. - “Спасибо тебе”.

“Но что делают здесь эйнхериары?” - недоумевал Ллойд, взирая на разношерствую компанию, остающуюся в заключении. “Алиса надеется подчинить нас”, - просветила она Лени. - “Именно с этой целью и проводятся изыскания в сей лаборатории”.

На лице Локи отразился гнев. “Алегрос!” - резко обернулся он к сподвижнику. - “Ты знал об этом?” “Нет, об этом не знал”, - честно отвечал тот.

Локи вознамерился немедленно вызволить сестру Лени из заточения – если потребуется, предать всю лабораторию огню... “Нет, нет!” - удержала его от сего безумства женщина. - “Если ты так поступишь, вы с детьми лишитесь обретенного дома”. “Сестра права”, - поддержал ее Ллойд. - “Помимо нас, есть еще три десятка полукровок, сражаться не обученных. Хочешь, чтобы они стали бродягами?” “Неважно!” - прервал его Локи. - “Я что-нибудь придумаю!”

“Пока что сосредоточься на заботе о детях”, - молила неистового Локи сестра Лени. - “С нами все будет хорошо. Мы, эйнхериары, куда сильнее, чем вы думаете”.


Алиса и император сопроводили старца на помост, где предстал тот взорам собравшихся мирян на площади Холма Джейррода.

“Последние слова, Один?” - отчеканил Шило II в воцарившейся тишине. “Тебе еще нужны слова?” - устало отозвался владыка асов. - “Мало что в этом мире возможно объяснить с помощью слов. Не следует слишком уж доверять словам на странице или же сотрясению воздуха”.

“О чем это ты?” - озадачилась Алиса, но император кивнул: “Думаю, я понял. Наверное, будь ты человеком и раздели мы с тобой выпивку, мы могли бы стать добрыми друзьями”. “Нет”, - отрезал Один. - “Я – бог... нравится мне это или нет”.

Обратившись к Алисе, император приказал ей привести в действие копье Убийцу Богов. “Какая драматичная казнь мне уготована”, - горько усмехнулся Один, и Шило II пожал плечами: “Народу нужно зрелище”.

Обратившись к сюзерену, Алиса с тревогой сообщила: к селению по воздуху стремительно приближается некий объект. “Неужто кто-то стремится вызволить Одина?” - предположила она. “Не глупи!” - поморщился император. - “Иных богов в живых не осталось!”

В следующее мгновение на помост опустился индивид, за спиною которого виднелось черное воронье крыло. “Стало быть, это и есть новая валькирия”, - с презрением бросил он, взирая на Алису. - “Самопровозглашенная”. “Кто ты такой?” - вопросила та, и отозвался прибывший: “Истинная валькирия знала бы ответ на этот вопрос”.

“Мунинн?” - выдохнул Один, не в силах поверить глазам своим. Император встревожился: неужто посетил их один из врагов владыки асов?!

“Я явился за стариком”, - озвучил очевидное Мунинн. “По-прежнему противишься неизбежному, ас?” - осведомилась Алиса, попыталась было атаковать противника, но тот с легкостью отбросил ее в сторону, заявив, что прикончит всякого, кто посмеет встать у него на пути.

Император приказал Алисе немедленно произвести выстрел из гибельного устройства – копья Убийцы Богов... но то отказалось функционировать!.. Не мешкая, Алиса обернулась к солдатам, велев тем дать залп из пушек по асам...

Подхватив Одина, Мунинн взмыл ввысь, уклоняясь от ядер.

Скрипя зубами от ярости, император Трахии проводил асов беспомощным взглядом...


Прижимая к себе старца, Мунинн мерно взмахивал черным крылом, рассекая небеса.

“Мунинн... куда мы направляемся?” - вопросил Один. - “Неужто в Нифльхейм?” “Именно”, - подтвердил ворон, и Один покачал головой: “Что же произошло с тобой?” “Это с тобой что произошло?!” - воскликнул Мунинн…

Странствие меж мирами Иггдрасиля оказалось недолгим, и вскоре двое ступили в пустующий дворец Хель. “Мне нужно кое-что показать тебе”, - заявил ворон, провел Одина в лабораторию...

***

Замок Трахии содрогнулся до основания.

В тронный зал вбежал офицер; Алиса и Шило II выжидательно воззрились на него, ожидая объяснения. «Ваше Величество!» - почтительно обратился воин к императору. – «В замке начался пожар! Вы должны немедленно покинуть его!» «Пожар?» - недоуменно переспросил сюзерен. – «Но где?»

Офицер лишь руками развел; в замке воцарился форменный хаос... «Если мы станем бежать, не зная, где источник огня, рискуем оказаться в его большей беде, глупец!» - напустился на вестника император. – «Передай всем, чтобы сохраняли спокойствие».

«Я ощущаю невероятное количество жара», - констатировала Алиса. – «На шестом подземном уровне... в лаборатории». «Что?!» - Шило II побледнел. – «Все, к чему мы стремились, может исчезнуть. Алиса!» «Я отправлюсь туда и потушу пламя», - отозвалась верная «валькирия». «Но как?..» - опешил офицер, и отозвалась гомункул: «Мы убили богов... Мы сможем справиться с огнем».

...Наряду с офицером Алиса проследовала в пожираемую жарким пламенем лабораторию. Девушка велела солдату уходить, и тот с готовностью подчинился приказу.

Неожиданно рядом возник Локи... и пламя иссякло. «Я управляю огнем», - буднично сообщил он пораженной Алисе. – «Если я разжигаю его, то и потушить могу... Люди же порой разжигают пламя, которое не в силах потушить». «Наверное...» - мрачно отозвалась Алиса, созерцая опустошенную пламенем лабораторию. – «Все сгорело...»

«А что здесь было?» - поинтересовался Локи, и Алиса вздохнула: «Наше будущее...» «Будущее?» - нахмурился Локи. – «Чем это вы с Шило занимались у меня за спиной?» «Это тебя не касается, Локи», - отчеканился гомункул. «Но мне показалась, что ты упомянуло наше будущее?» - не отставал тот. – «Не понимаю». «Тут проводились исследования», - снизошла до краткого объяснения Алиса. – «Ты бы не понял сути, несмотря на мои объяснения».

«Как бы то ни было, не стоит отчаиваться», - продолжал Локи. – «Вы можете все возродить из праха. Разве люди не способны на это?» «Времени на это нет!» - вырвалось у Алисы, но, взяв себя в руки, они пробормотала слова извинения, быстрым шагом покинула лабораторию.

Локи продолжил ее долгим, задумчивым взглядом...

...Офицер, вернувшись в тронный зал, доложил императору о том, что все, находящееся в лаборатории, сгорело дотла. «Похоже, пожар вызвала ошибка при смешивании химических реагентов», - предположил он.

Шило II пребывал в ярости, велел офицеру убраться с глаз долой, и побыстрее. Вскоре в чертог ступила Алиса, сопровождаемая придворным алхимиком, и, обратившись к последнему, император потребовал ответа: что произошло в лаборатории?! «Я потерял половину своих людей», - горестно качая головой, признался тот.

«Призови на службу каждого алхимика в стране!» - приказал император. Придворный алхимик и Алиса высказали сомнения в том, что возможно подобное, но взбешенный правитель ничего не желал слышать. Он отдал приказ, и подчиненным надлежит решить, как именно возможно исполнить его. «Мы должны в кратчайшие сроки восстановить лабораторию и продолжить изыскания», - отчеканил он, и придворный алхимик, поклонившись, покинул тронный зал, пребывая в смятении.

«Если мы не восстановим лабораторию, я состарюсь и умру», - поделился страхами своими Шило II с Алисой. – «Смерть...» «Я не допущу этого», - заверила его «валькирия». – «Мы найдем новых алхимиков». «Надеюсь», - протянул император, и на лице его отразилось озарение. – «Попробуй заглянуть в Академию Алхимии». «В Академию?» - удивилась девушка. – «Ты хочешь привлечь к изысканиям студиозусов?» «Самый вкусный фрукт – тот, что сорван с дерева, а не тот, что куплен у торговца», - отозвался император, и Алиса кивнула, подтверждая полученный приказ.

...Несколько дней спустя Алиса прибыла в Академию Алхимии, запросила у директора список будущих выпускников. «Их способности не подлежат сомнениям», - заливался соловьем тот, протягивая посланнице императора лист пергамента. – «Наше учебное заведение принимает лишь лучших алхимиков со всех земель Трахии. Напротив имен лучших учеников стоят золотые печати».

«А серебряные печати?» - уточнила Алиса, бросив взгляд на список. «Студиозусы, обладающие немалым потенциалом», - просветил ее директор, - «но которые пока что не продемонстрировали нам свои способности».

«Мне нужны студиозусы, которые немедленно смогут заняться изысканиями», - заявила «валькирия», и директор, понимающе кивнув, молвил: «В этом случае советую выбрать из тех, которые отмечены золотыми печатями».

Имя одного из студиозусов привлекло внимание Алисы, ибо было вычеркнуто черными чернилами. Директор признался: этот студиозус... занимался непотребствами. «Но у него – лучшие оценки», - указала на сей факт Алиса. «И все же я не могу рекомендовать его», - стоял на своем директор, и Алиса нахмурилась: «Потовыделение, повышенные сердцебиение и кровяное давление. Что ты скрываешь?»

Пораженный, директор сдался: что ж, он представит означенного студиозуса «валькирии». Последнюю набольший Академии провел в подземную лабораторию. «Мы выделили ему сие помещение, дабы он оставался в стороне от других студиозусов», - пояснил директор гостье. «Его имя?» - потребовала та, и отвечал директор: «Ольве».

«И о каком же ‘непотребстве’ идет речь?» - потребовала ответа Алиса. Директор медлил с ответом, что показалось посланнице императора весьма странным. Гениальный студиозус совершает некое злодеяние, и все же его не исключают из Академии, а изолируют от остальных, позволяя заниматься изысканиями в одиночестве...

«Он лишен человечности», - выдавил, наконец, директор. «Мои изыскания считаются запретными», - прозвучал голос, и в чертог ступил молодой человек. Поправив очки, он коротко поклонился гостье, молвив: «Если мои изыскания запретны, то что можно сказать о самом человеческом существовании, Алиса?.. Точнее, валькирия?» «Ты знаешь, кто я?» - вопросила гомункул, и Ольве утвердительно кивнул: «Знаю. Ты – творение лучших технологий империи. Копье Убийца Богов. Валькирия. Самое прекрасное из созданий, сотворенных наукой».

Пристально глядя Алисе в глаза, Ольве приблизился практически вплотную, и девушка приказала студиозусу соблюдать дистанцию, поинтересовалась: «И в чем же заключаются твои исследования?» «Я изучаю магию», - отозвался Ольве, и Алиса нахмурилась: «Ты ведь знаешь, что магические изыскания – вне закона?» «Магия, наука, алхимия... какая разница?» - безразлично отозвался студиозус. – «Все это – природные явления. Люди дали им различные названия, только и всего... Точнее, не люди, а Его Величество Шило».

«Следи за языком!» - попытался было оборвать зарвавшегося алхимика директор, но тот и глазом не моргнул. «Ты должна представить меня Его Величеству!» - настаивал он, не сводя глаз с Алисы. – «Уверен, мудрый император осознает мою ценность и высокие цели моих изысканий».

«За мной», - приказала «валькирия», и когда Ольве расплылся в довольной улыбке, покачала головой: «Ты не понял. Я беру тебя под стражу». Студиозус выглядел донельзя ошарашенным...

...По возвращении в замок Алиса препроводила Ольве в тронный зал, и император с презрением воззрился на алхимика. «Это он?» - бросил Шило II. – «Жалкий глупец, занятый исследованием запретных тем?» «Разве наука жалка?» - вкрадчиво осведомился Ольве. «Магия и старые божественные силы запрещены законом», - отрезал император. – «Если ты отдавал себе отчет в том, что делаешь, ты будешь казнен». «Не думаю, что это разумно», - улыбнулся алхимик. – «Я могу оказаться чрезвычайно полезен тебе».

«И как же?» - вопросил Шило II, и отвечал Ольве: «Ты убил богов. И дал нам, людям, силу существовать без них. Но люди ныне именуют тебя богом. Убив богов, ты сам стал таковым. Люди тянутся к богам, даже убивая их. Подданные обрели душевное спокойствие, поклоняясь тебе как божеству. Таким образом, ты являешь собою определенный парадокс. Ты обладаешь силой, практически божественной. Но тебе не хватает двух вещей: бессмертного тела... и истинной валькирии».

«И ты можешь дать это мне?» - произнес император, и Ольве пожал плечами: «Мне нужно подобающее финансирование, лаборатория... а также желание с твоей стороны прекратить видеть различия между магией, наукой и алхимией. Если сможешь обеспечить меня всем этим, я обещаю тебе истинное величие».

Хохотнув, Шило II призвал придворного алхимика, повелев выделить ни в меру амбициозному студиозусу лабораторию. «Тебе придется постараться, чтобы заслужить мое доверие», - молвил император, обращаясь к Ольве, и тот, поклонившись, покинул тронный зал вслед за алхимиком.

«Не нравится он мне», - призналась Алиса, проводив Ольве взглядом. «Алиса», - во взгляде императора читалось неодобрение. – «Старые привычки вновь рвутся наружу. Веди себя, как истинная валькирия». «Я валькирия лишь на словах», - отозвалась гомункул. – «Я не могу управлять эйнхериарами».

...Придворный алхимик сопроводил студиозуса в подземную лабораторию, и, указав на стол с алхимическими реагентами, приказал: «Объедини золото с ртутью». «Это даже ребенок сделать сможет», - хмыкнул Ольве. – «Почему я?» «Надо же с чего-то начинать», - молвил алхимик. – «До вчерашнего дня ты был всего лишь студиозусом. Ты думаешь, мы возьмем и позволим тебе принимать участие в экспериментах, относящихся к государственным тайнам Трахии?»

«К государственным тайнам Трахии?» - хохотнул Ольве, которого происходящее лишь забавляло. – «Я знаю их все – ровно как и их ограничения». «И ты уверен, что способен превзойти эти ограничения?» - уточнил алхмик, и Ольве коротко кивнул: «Уверен».

«Я читал твои статьи», - признался алхимик, недовольно поджав губы. – «Подобные эксперименты, выходящие за грани этики, нельзя было допускать. Они запретны!» «Как это?» - искренне озадачился Ольве. «Твои подопытные – живые люди», - пытался объяснить алхимик студиозусу незнакомые тому концепции. – «Скольких ты готов использовать? Наука, основанная на убийствах, недопустима!»

«А солдаты?» - парировал Ольве. – «Разве могут они стать героями, никого не убив? Убить одного человека на поле брани – лучший опыт в сравнении с противостоянием сотне соломенных кукол на ристалище. Знание о том, как убивать людей, дает знание о том, как спасти их». Придворный алхимик тяжело вздохнул: похоже, ему предстоит иметь дело с безумцем.

«Ты здесь и месяца не продержишься», - посулил он. «Тогда мне стоит поспешить», - снисходительно усмехнулся Ольве. – «Еще до истечения месяца ты многое услышишь обо мне. Для науки нет ничего невозможного!»

Алхимик отнесся к словам юнца скептически, но возражать не стал: пусть и впредь витает в своих фантазиях...


...Миновало четыре недели... когда взбудораженный придворный алхимик проследовал в тронный зал, и, обратившись к императору и валькирии, постановил: «Завершено!» «Что завершено?» - поинтересовался Шило II. «Профессор Ольве!» - возвестил алхимик: «Этот человек гениален! Могущество науки достигло богов!»

Ни император, ни Алиса не разумели ровным счетом ничего. «Профессор Ольве завершил изыскания двух обещанных направлений», - пояснил алхимик. «Бессмертное тело и валькирия», - напомнила сюзерену гомункул, покачав головой с нескрываемым сомнением: «Всего за месяц?» «Я тоже был поражен»: - признался алхимик. «Я смогу управлять эйнхериарами?» - уточнила Алиса, и алхимик утвердительно кивнул: «Верно».

Алхимик пригласил Шило II и Алису проследовать в лабораторию профессора Ольве, и, обратившись к последнему, вопросил император Трахии: «Это правда?» «До последнего слова», - отозвался тот. «Я смогу управлять эйнхериарами?» - все никак не могла поверить в сие Алиса. – «Господин Шило сможет обрести бессмертие?» «Да, это уже сделано», - подтвердил Ольве. – «С помощью этого».

Он указал присутствующим на резервуар с некой жидкостью, пояснив: «Это вещество содержит в себе божественные клетки, которыми люди не обладают. Жидкость определяет, извлекает и усиливает силу этих клеток. Если она окажется в твоем теле, ты станешь сильнее валькирий прежних эпох и с легкостью сможет управлять эйнхериарами». Алиса поразилась: неужто сокровенная мечта ее вот-вот воплотится в жизнь?!

«Подожди», - оборвал Ольве император, недовольно хмурясь. – «Где ты взял эти божественные клетки? Ведь с богами покончено». «И Один сумел бежать», - добавила Алиса, воззрившись на юношу с подозрением.

«Вас окружает лес, но вы видите лишь деревья», - усмехнулся тот. – «Обитатели Аскэмблы – полукровки. Я взял у них кровь богов, провел эксперименты на подопытных – нескольких заключенных и иных отщепенцах».

Император безмолвствовал, размышляя о том, не окажется ли цена подобного открытия непомерной для него. «Мастер Шило», - шепнула сюзерену Алиса, - «я ощущаю магию, исходящую от этой жидкости». «Малая жертва за великое начинание», - пожал плечами Ольве. – «Я использовал все инструменты, находящиеся в моем распоряжении».

«Ты хоть понимаешь, сколько законов нарушил?» - отчеканил Шило II, но Ольве ничуть не смутился, молвил: «Но мое открытие обладает потенциалом обратить Алису в истинную валькирию... К сожалению, у божественных клеток есть один побочный эффект. Тела моих подопытных не выдержали». «И ты считаешь, что Алиса примет эти клетки в себя?!» - в гневе выкрикнул император, и отвечал Ольве: «Я внедрил их в тела нескольких эйнхериаров, и эксперимент оказался успешен. Способности их многократно усилились».

«Ты ставил опыты на эйнхериарах?» - Шило пребывал в ярости. – «Я не позволял тебе этого делаь!» «Если эксперимент с Алисой окажется успешен, тогда мы изыщем способ сделать тебя бессмертным», - посулил Ольве, всецело проигнорировав последнее замечание властителя Трахии.

«Ты глупец!» - продолжал лютовать тот. – «Алиса – не подопытный образец». Ольве вздохнул: как же тяжело доходят до Шило II простые истины! «Алиса лишь называется ‘валькирией’, не более», - напомнил он. – «И твое тело уже на пределе. Времени у тебя осталось немного. Единственное, что способно обратить Алису в валькирию, а тебя – сделать бессмертным, - эти божественные клетки».

Не желая ничего слушать, император призвал стражу, приказав бросить преступившего законы алхимика в темницу.

...Следующей ночью в камеру, томился в которой Ольве, ступила Алиса. «Я знал, что ты придешь», - приветствовал ее юноша. «Я на самом деле могу стать валькирией?» - уточнила та, и голос ее дрогнул. «Сможешь», - уверенно заявил Ольве. «А господин Шило... сможет стать бессмертным?» - продолжала спрашивать девушка, и Ольве вздохнул: «Ты знаешь, зачем этому миру необходима валькирия? Ведь не только потому, что она способна управлять эйнхериарами. Валькирии – причины, по которой люди живут. И причины, по которым те умирают. Почему солдаты должны погибать на полях брани, и куда они отправляются после смерти? Валькирии дают ответы на эти вопросы... Вы убили богов, чтобы люди смогли сами властвовать над миром. Но люди оказались не столь сильны, как надеялся Его Величество. Им необходимо божество. Посему, даже если император и уничтожил богов, для подданных он вынужден был стать всемогущим и всезнающим – как Один. Ты же владеешь копьем Убийцей Богов – ты должна была назвать себя ‘валькирией’. Звучит, конечно, абсурдно! Владелица копья Убийцы Богов должна стать богиней... Но не бойся. Проводя изыскания на предмет убийства богов, я обнаружил способ создать таковых».

«Божественные клетки», - закончила за него Алиса, протянула Ольве пузырек с жидкостью. Тот велел гомункулу вытянуть руку... и поместить означенные клетки прямо в вену. Алиса с готовностью подчинилась...

...На следующий день Алиса пригласила императора проследовать в лабораторию, где того уже дожидался придворный алхимик. «Господин Шило, обещай, что не станешь гневаться», - кланяясь, произнес он, и Шило II недоуменно нахмурился: «Гневаться? С чего бы?»

Проследовав к клетям, томились в которых пленные эйнхериары, Алиса продемонстрировала императору свою власть над ними, и признали воители – они готовы повиноваться любому отданному им приказу.

«Ты приняла в свое тело божественные клетки!» - выдохнул император в гневе, но, взяв себя в руки, поинтересовался: «С тобой все хорошо? Зачем подвергать себя подобному риску?» «Ради тебя», - призналась Алиса. – «Чтобы ты как можно скорее обрел бессмертие. К тому же – разве не нужна нашей державе валькирия? Один все еще жив. И Мунинн тоже... Я стану сражаться. Ради державы, которую ты созидаешь. Ради мира, который ты созидаешь!»

Шило II долго молчал... А после, обратившись к придворному алхимику, велел тому выпустить Ольве из темницы и позволить ему продолжать изыскания.


...Позже, когда Алиса вновь заглянула в лабораторию, поинтересовался Ольве, как чувствует себя валькирия, обретшая немыслимые прежде силы. «Невероятно!» - в восхищении призналась та. – «Но... у меня рука болит... С тех пор, как я воспользовалась этой силой... Сильно болит...» Нахмурившись, Ольве осмотрел руку девушки, заявив, что ощущения ее – побочные эффекты, которые надлежит принять. «Малая цена за становление истинной валькирией», - возвестил алхимик, но Алиса продолжала стонать от страшной боли, с трудом сдерживая крик.

«Ты – искусственно созданный человек», - напомнил ей Ольве, - «единение клеток и химических веществ. Подобное тело способно принять божественные клетки, и сейчас те противостоят твоему естеству. Это – последнее противостояние божественного и человеческого начал».

Алхимик сделал Алисе укол вещества, призванного подавить активность человеческих клеток. И действительно – боль ушла! Алиса благодарила гениального алхимика за помощь, а тот пообещал: «Я продолжу изыскания, и ты станешь куда больше, чем просто валькирия. День, когда Его Величество Шило обретет бессмертие, близится!»

На всякий случай Ольве передал Алисе несколько капсул с веществом, велев сделать уколы, если боль вернется. Валькирия покинула лабораторию, а Ольве проследовал к клети, где все это время томился истинный придворный алхимик, а не гомункул, занявший его место, и восхвалявший при дворе гениальность «профессора Ольве».

«Я же обещал, что еще до истечения месяца ты многое услышишь обо мне», - процедил Ольве, после чего, обратившись к гомункулу, приказал тому немедленно покончить с алхимиком – оставлять того в живых опасно.

Ольве довольно потер руки: самым сложным было взорвать лабораторию наряду с алхимиками и запустить вереницу событий, благодаря которым он успешно претворил в жизнь собственные замыслы – и продолжал заниматься запретными изысканиями, не опасаясь гонений со стороны властей Трахии.

***

Мунинн провел Одина в свою лабораторию, пояснив, что пустующий дворец Хель стал прибежищем для таких, как он сам – осколков минувшей эпохи.

«Я все здесь создал с помощью Гридвальд», - пояснил Мунинн, представив Одину означенную особу. «Я – одна из немногих выживших ванов», - поклонилась та попранному Отцу Сущего. – «Богиня в третьем поколении, рожденная в сем бренном мире, вдали от величия небес».

«Эта лаборатория была создана совокупным знанием и силой тех раз, кои остались обездоленными после приведения в действие копья Убийцы Богов», - продолжал рассказывать Мунинн внемлющему ему Одину, и тот покачал головой: «Какая ирония! Именно люди завершили предвечное противостояние небожителей в Асгарде и сплотили всех вас...» «Да, обретение общего врага приводит именно к такому результату», - согласился Мунинн.

«Заменили прежнюю войну новой?» - полюбопытствовал Один, с любопытством осматривая чудесную лабораторию. «Мы хотим выжить», - просто отвечал Мунинн, - «посему должны бороться». «И резня продолжается...» - с грустью заметил владыка асов.

Пораженная сими упадническими речами, Гридвальд вопросительно взглянула на Мунинна. «Это действительно Один?» - поинтересовалась она, указав на сокрушенного годами старика. – «Тот самый Один – владыка аса, который вел безжалостную войну против ванов?» «Он самый», - отозвался вран, и Один тяжело вздохнул: «Что сделано – то сделано. Теперь я – всего лишь старый бог, не более». «Чушь», - с ходу отмел речи его Мунинн. – «У тебя остается твой долг».

Мунинн провел Одина в один из залов дворца, где собрались отринутые человечеством обитатели сих пределов – уроженцы сопредельных с Мидгардом пластов реальности; все как один, с надеждой смотрели они на владыку асов. «Мы стремимся к войне», - без обиняков заявил Мунинн, и собравшиеся согласно зароптали. – «Мы вернемся в Вальхаллу – и вернем свое место в мире! Нам нужен сильный лидер – тот, кто поможет нам вернуть утраченный мир!»

Один безмолвствовал, созерцая собравшихся в зале индивидов... «Почему ты молчишь?» - озадачился Мунинн. – «Ты ведь отдал свой глаз, чтобы обрести безграничную мудрость? Неужто ты и смелость отдал? Ведь ты можешь предсказывать будущее, разве нет?» «Нет», - отозвался Один. – «Даже если бы и мог, изменчивая человеческая природа постоянно искажает и ломает ветви судьбы». «Тогда для чего ты отдал глаз?» - вопросил вран, и Один вздохнул: «Мне казалось, я плохо поступил с Хугинном...»

«Довольно!» - выкрикнул Мунинн, прерывая владыку асов. – «Хватит об этом...» «Прости», - тихо произнес Один, отведя взгляд.

«Возможно, наши исследования изменят твое мнение», - обратилась к Одину Гридвальд, провела старого бога в зал, где в заполненных жидкостью цилиндрах виднелись очертания темных фигур. Глаза Одина округлились от изумления. «Что это?» - потребовал ответа он. «Ты забыл, где мы?» - лукаво улыбнулась Гридвальд. – «Это Нифльхейм. Будь они истинные герои-эйнхериары или же последние негодяи – души их стекаются сюда». «Мы создаем солдат, неподвластных воздействию копья Убийцы Богов», - просветил Одина Мунинн. – «Эйнхериаров Нифльхейма, можно назвать их так». «Это не эйнхериары», - упрямо мотнул головой Один. – «Лишь валькирия может посчитать смертных достойными именоваться таковыми».

«Мы знаем», - согласилась Гридвальд, указала Одину на цилиндр, виднелась в котором девичья фигура. «Леннет?!» - изумился владыка асов. – «Быть не может!» «Нет, эта сущность куда более значима», - молвил Мунинн, с гордостью взирая на творение нынешних обитателей дворца Хель. – «Она – мать всех богов, всех людей... всего живого – Воглинда! Последний дар Сефирота».

«Вы хотите искусственно создать валькирию?» - Один ушам своим не верил. «Да», - подтвердила Гридвальд, - «но, увы, не все так просто». «Мы не достигли бы такого прогресса, если бы не Гридвальд и ее знания магии ванов», - пояснил Одину Мунинн.

«То есть, вы сотворите валькирию, и она обратит нежить Нифльхейма в эйнхериаров?» - Один не знал, что и думать: это был одновременно и самый безумный, и самый гениальный из замыслов, слышимых им. «Да, но для этого нам необходимо вместилище», - молвила Гридвальд, - «то, которое сможет сдержать могущественную магию и силы валькирии. Это должна быть эльфийка. С ее помощью мы сможем возродить валькирию!»

«Это безумие», - обреченно покачал головой Один. «Ведь мир – одно сплошное безумие!» - возразил ему Мунинн, и попранный Отец Сущего вынужден был согласиться с сим очевидным замечанием. – «Почему мы должны прозябать в подземном царствии, в то время как люди наслаждаются свежим воздухом? На их месте должны быть мы!» «Ничто не вечно», - философски заметил Один. – «Все меняется».

«Разве ты не бог?!» - воскликнула Гридвальд, нахмурившись. – «Солнце правит днем, луна – ночью. Это – предвечный мироуклад, и его не изменить. В этом – истинная божественность! А ты – всего лишь трус!» «Примкни к нам, Один», - настаивал Мунинн. – «У тебя есть сила и мудрость, чтобы помочь нам». «Нет», - отвечал Один. – «А даже если бы и были, я бы никогда не пошел на подобное богохульство: обращение нежить в эйнхериаров!» «Богохульство?» - в гневе выкрикнула Гридвальд. – «Мир утратил богов! Сейчас – любые средства хороши».

«И к чему это приведет?» - продолжал спрашивать Один. – «К войне с людьми. Бесконечной войне». «Война началась давным-давно», - отметил Мунинн, в то время как Гридвальд рассмеялась – столь абсурдным показалось ей замечание аса. – «В то самое мгновение, как ты ступил сюда именем Одина...» «Быть не может...» - выдохнул потрясенный старец...

Он надолго погрузился в раздумья... «Я вспоминаю о Вальхалле», - пояснил Один Гридвальд, и поинтересовалась та: «Какой она была? Я ведь никогда не бывала в Асгарде, но всегда мечтала своими глазами узреть обиталище богов». «Ныне Асгард потерял для всех», - тихо произнес Один. «Это ведь ты его запечатала?» - уточнила Гридвальд. «Верно», - подтвердил Один. – «Пока существует Асгард, люди продолжат искать смерть в бою, дабы стать эйнхериарами. Цикл жизни и смерти».

«Но в нынешнюю эпоху мир стал еще хуже», - заявила Гридвальд. «Этот мир – тот, который желала сотворить Леннет», - молвил владыка асов. «И что?» - не сдавалась Гридвальд. – «Некогда великие боги ныне пресмыкаются, подобно крысам, в глубинах Нифльхема, скрываясь от света». «Даже сильнейшие должны пасть...» - философски заметил Один, и Гридвальд взорвалась: «Да какая разница?! Асгард должен принадлежать богам! Кровь ванов заставляет меня искать способ вернуть место в небесах, коротое принадлежит мне по праву!»

«Это – всего лишь грезы наивной юности», - молвил Один. – «Война ведет лишь к печали». «Да что ты знаешь?!» - запальчиво выкрикнула девушка. «Что я знаю?» - усмехнулся Один, мыслями возвращаясь к последним мгновениям существования Хугинна. – «Даже я, Отец Сущего, не мог понять эту простую истину, пока не отдал за знание сие свой глаз».

...Один устремился к выходу из дворца Хель... когда у врат наткнулся на Мунинна. «Куда это ты собрался?» - осведомился вран, недобро прищурившись. – «Убегаешь? Снова будешь странствовать по землям Мидгарда?» Один упрямо молчал, и молвил Мунинн: «Если тебя снова схватят, меня не окажется рядом, чтобы тебя вызволить».

И вновь – молчание в ответ... «Скажи уже что-нибудь!» - в гневе выкрикнул Мунинн. – «Я надеялся на тебя! Поддерживал тебя! Я все время находился рядом с тобой! Я заслуживаю ответа!» «Прости», - тихо вымолвил старец. – «Больше я ничем не могу помочь. Оставь идею о создании новой валькирии. Кроме нового конфликта, это ни к чему не приведет».

Мунинн заливисто расхохотался. «Это все, что может сказать лорд Один, Отец Сущего, владыка асов?!» - вопросил он. – «Советуешь нам умереть, чтобы избежать войны?! Прозябать в этих позабытых глубинах, в то время как люди наслаждаются жизнью? Это все, что ты способен сказать, Один?!. Хугинн действительно отдал жизнь свою зря!»

Один избегал встречаться с Мунинном взглядом, и тот молвил: «Ладно... Не нужна мне твоя помощь. Будучи королем Нифльхейма, я уничтожу Мидгарда, после чего верну Асгард, восстановлю Вальхаллу... и стану новым Одином! Прежний Один может уходить и забыть все те ужасы, которые зрел он в сем дворце!»

Не проронив ни слова, Один покинул дворец. «Прощай, король Асгарда», - тихо прошептал Мунинн ему вслед, - «бесхребетный трус».


Люмилла и Ллойд шагали по ночным улочкам небольшой деревушки в дальних пределах Трахии. Согласно последним донесениям, эльфийка была замечена где-то поблизости, и офицеры надеялись изловить ее.

...Отыскав в зачарованном лесу эльфа, вопросила Аврора, знаком ли тот с ее братом. «Да», - отвечал эльф, - «наряду со сподвижниками он продолжает сражаться за место, которое сможет назвать ‘домом’». Исполняя волю брата Авроры, эльф передал той карту, молвив: «Надеюсь, он нашел это место – Нифльхейм, правит которым Мунинн. На этой карте обозначен вход в Нифльхейм. Если найдешь брата, передай ему благодарность моего племени».

Сам же эльф намеревался присоединиться к сородичам в отражении натиска безжалостных воителей Трахии, изыскивающих волшебных созданий и предающих мечу.

...Следующей ночью настигли Аврору Люмилла и Ллойд, офицеры «Копья Убийцы Богов». «Оставьте меня!» - приказала эльфийка, и потрясенная Люмилла обнаружила, что собственное тело отказывается ее слушаться!.. А вот на Ллойда силы Авроры не оказались ни малейшего воздействия – он захватил с собой затычки для ушей, загодя переданные им Ольве. «Они защищают нас от ее способностей», - просветил Ллойд спутницу. Та нахмурилась: Ольве ей определенно не нравился, потому за затычками она и не зашла.

«Ты бесполезна, как всегда», - резюмировал Ллойд, обратил взор на противницу. – «Что ж, сам с ней справлюсь». Но полукровка никак не ожидал, что Люмилла, находящаяся под контролем эльфийки, атакует его. Ллойд едва успевал уклоняться от сыплющихся на него ударов, а Аврора сосредоточенно контролировала свою марионетку...

«Почему вы не оставите меня в покое?» - спрашивала Аврора у сражающихся полукровок. «Потому что ты опасна», - отвечал Ллойд – как само собой разумеющееся. «Нет!» - воскликнула эльфийка. – «Я лишь хочу, чтобы меня оставили в покое!» «Твое существование несовместимо с покоем», - постановили Ллойд, не забывая отражать сыплющиеся на него удары.

Да, магия была по запретом, но Ллойд, посчитав сложившиеся обстоятельства чрезвычайными, сотворил из находящейся в воздухе влаги водный шар, обрушил его на эльфийку. Но та успела уклониться... и удар магии пришелся по Люмилле... Земля под ногами обеих девушек раскололась, и обе рухнули в глубины...

...В себя та пришла нескоро, в некой пещере. «Ты упала в образовавшийся в земле разлом», - молвила Аврора, ее товарищ по несчастью. – «Этот парень не знает, когда остановиться». При мысли о Ллойде в душе Люмиллы занялась злость. «О, он это сделал намеренно», - прошипела полукровка. – «Как и всегда».

Люмилла задохнулась от боли; похоже, сломала ногу при падении. «Ты не убьешь меня?» - с удивлением вопросила она, видя, что эльфийка не делает попыток атаковать. – «Разве мы не враги?» «Это ваши слова, а не мои», - отозвалась Аврора. – «Я не разделяю ваши чувства. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, только и всего».

Эльфийка казалась вполне дружелюбной, назвала полукровке свое имя. Поколебавшись, представилась и та. Аврора исцелила воительницу магией, и та восхитилась: «Это потрясающе!»

Эльфийка замерла, прислушиваясь. Вроде бы откуда-то доносится свист ветра. Возможно, неподалеку находится выход из пещеры... -

Подземные тоннели оказались настоящим лабиринтом!.. «Кем был этот парень?» - спрашивала Аврора у спутницы, когда шагали они по темным коридорам каверн. – «Твоим братом?» Люмилла лишь фыркнула в ответ, и эльфийка удивилась: «А мне показалось, что вы близки. Когда я контролировала тебя, он лишь уклонялся от твоих ударов, а атаковать не решался». Люмилла хохотнула, заверив спутницу, что не стоить брать произошедшее в голову. «Мы пытались убить тебя, а ты меня исцелила», - улыбнулась она.

Неожиданно двое обнаружили, что забрели в медвежью берлогу, и хозяева оной им не рады. «Быстрее, воспользуйся своими способностями!» - воскликнула Люмилла, но Аврора отрицательно покачала головой, пояснив: «Они срабатывают лишь на разумных существах. Я не могу контролировать разумы диких животных». Понимающе кивнув, Люмилла велела Авроре держаться поодаль, в то время как сама она схлестнется с разъярёнными медведями...

Воительница покончила с животными, после чего наряду с эльфийкой устремилась к выходу из пещеры. Оказавшись снаружи, в лесу, Люмилла предложила эльфийка идти своей дорогой. «Ты отпускаешь меня?» - поразилась та. «Я все равно не могу противиться твоим способностям», - улыбнулась полукровка. Аврора порывисто обняла Люмиллу, после чего растворилась в ночи...

Вскоре Люмиллу разыскал Ллойд, извинился за свое заклинание. «Что произошло с эльфийкой?» - вопросил он, и отвечала Люмилла: «Она сумела бежать. Обездвижила меня своей магией и была такова. Я преследовала ее, но она оказалась слишком стремительна, к тому же было темно, и...» «Ты лжешь», - прервал ее проницательный Ллойд. – «Ты всегда частишь, когда что-то скрываешь. Твои одежды разорваны, но ран нет. Эльфийка исцелила тебя?»

«Да», - не стала отпираться Люмилла. – «Аврора...» «Аврора?» - изогнул бровь Ллойд. – «Так ее зовут?.. Значит, ты позволила ей уйти... А ведь мы должны были схватить ее!» «Она назвала мне свое имя», - с вызовом молвила Люмилла. – «Я услышала его... и не могла боле считать ее врагом».

«Но она враг!» - настаивал Ллойд, непоколебимый в своем стремлении и вверенной миссии. «И чем же она отличается от нас?» - спрашивала Люмилла. – «Нас с тобой тоже нельзя назвать обычными людьми». «Мы выступаем на стороне людей», - возразил Ллойд, и Люмилла хмыкнула: «Как ты можешь быть так уверен в этом? Убийство таких, как она, ставит нас на сторону людей. Ты действительно столь скудоумен?! Как же это печально...»

Раз за разом воскрешала в памяти Люмилла слова Авроры: «Мы можем быть друзьями...»


Клон придворного алхимика вбежал в лабораторию, ибо услышал раздавшейся в той взрыв. В помещении оставался Ольве, и, похоже, был раздражен результатом неудачного эксперимента.

«Это была кровь», - пояснил Ольве клону, и тот озадачился: «Кровь... взорвалась?» «Скорее, не выдержали клетки», - пояснил Ольве. – «Все еще весьма нестабильны».

«В чем же заключается твое исследование?» - полюбопытствовал придворный алхимик. «Технологии этой державы породили копье Убийца Богов», - отозвался Ольве. – «И сейчас я пытаюсь создать бога. Да, есть вопросы по стабильности подобного создания. И все же я весьма близок к сотворению своей собственной валькирии!»

***

Силы специального подразделения армии Трахии – «Копье Убийца Богов» - с благословения императора Шило II выступали к землям Булнерии, ибо – согласно последним донесениям – на сих захваченных предыдущим властителем землях замечены внушительные силы эльфов и гномов, подлежащие искоренению. Возглавляли отряд все без исключения офицеры оного: Локи, Ллойд, Люмилла и Алегрос.

«Каким ты видишь будущее, когда все закончится?» - спрашивал у императора Локи перед выступлением. «Я надеюсь узреть мир, в котором люди по-настоящему свободны», - отозвался тот, и уточнил Локи: «А полукровки?» «Я дал тебе слово», - напомнил Шило II. – «До тех пор, пока полукровки стремятся остаться людьми, таковыми их и будут считать». «Стало быть, пока ты держишь обещание, я буду твоими мечом и щитом», - заверил сюзерена Локи.

«Это успокаивает», - улыбнулся Шило II. – «Но, знаешь ли, императоры многолики и подобны странствующим актерам. Они добры для своих подданных, лидеры для чиновников, а по ночам – обыкновенные люди». «А иногда они редкостные сволочи», - заметил Локи, и, заметив, как нахмурился Шило II, заверил того в том, что это была просто шутка.

На том и расстались, и подразделение начало свой марш к землям Булнерии.

Император же спустился в лабораторию Ольве, где ныне оставалась Алиса. Последняя высказала желание сопровождать специальное подразделение, и алхимик заявил, что также выступит в путь, дабы обеспечить дополнительную стабилизацию божественных клеток, ныне внедренных в тело «валькирии». «Науку невозможно двигать вперед, не отодвигая при этом установленные границы», - пробормотал Ольве, когда Шило II покинул его лабораторию, обернулся к Алисе: «Возможны побочные эффекты, но вскоре клетки обретут стабильное состояние. Ты доверяешь мне, валькирия?» «Да», - подтвердила Алиса, и алхимик удовлетворенно кивнул.

Все происходило в полном соответствии с его замыслами...


...В землях Булнерии солдатам удалось захватить в плен гнома. Алегрос препроводил того к Локи, и последний вопросил: «Где прячутся эльфы и твои сородичи? Скажешь – отпущу».

Гном, однако, наотрез отказался отвечать на вопросы ненавистных мучителей, и вонзил кинжал себе в сердце. «Мои товарищи... отомстят за меня», - прохрипел он, скончался...

Локи приказал подначальным рассредоточиться и продолжить прочесывать окрестные леса... и едва успел уклониться от просвистевшей перед лицом его стрелы.

Слишком поздно осознали воители, что окружены превосходящими силами противника...

Подразделение отступало, схлестнувшись с эльфами и гномами, и те отчаянно теснили дерзких людишек, осмелившихся посягнуть на их исконные владения.

Ольве и Алиса издали заметили сражающихся, и алхимик протянул гомункулу зелье, содержащее в себе высокую концентрацию божественных клеток. «Оно изменит твое тело на фундаментальном уровне», - предупредил Ольве, и Алиса отвечала: «Неважно. Я должна стать сильнее, чтобы защитить господина Шило. Я стану валькирией!» «Глупо, но достойно», - пробормотал алхимик. – «И прекрасно». Он искренне считал, что стремление к красоте – единственно достойное начинание в этой вселенной... Ведь пред красотой склоняются не только смертные, но и сами боги!

Алиса закричала от боли, когда Ольве сделал ей инъекцию в руку. «Пробудись!» - повелел он, отступая на несколько шагов. – «О, валькирия, Избирающая Павших с древнейших времен, моя наука возвращает тебе силу!»

Алиса преобразилась, обращаясь в истинную валькирию! Сила полнила ее, и устремилась она к полю брани, дабы явить силу свою тем недостойным, кто осмелился бросить вызов ее богоподобному господину.

Солдаты специального подразделения уже успели отчаяться и готовы были обратиться в паническое бегство. Локи заверил остальных, что пламя его разорвет кольцо сил противника, и в образовавшуюся брешь и должны будут ринуться воины. Сам же он останется прикрывать тыл, даря остальным возможность спастись.

«Нет! Ты хочешь умереть?» - опешили Ллойд и Люмилла, но Локи отрицательно покачал головой: «Я не собираюсь умирать. Я должен исполнить обещание, которое дал Леви. Не будь меня рядом, вы просто перегрызетесь друг с другом». Проницательная Люмилла поняла, что Локи собирается пожертвовать собой – ради них. И сейчас он вознамерился предать огню весь лес – наряду с силами противника...

В это мгновение валькирия снизошла с небес пред пораженными офицерами «Копья Убийцы Богов», призвала эйнхериаров, прежде выступавших воителями Леннет, бросила их в бой...

Оторопев, Люмилла, Ллойд и Алегрос созерцали преобразившуюся, исполненную могущества Алису. Неужто обрела та силы истинной валькирии?!

К офицерам приблизился Ольве, с удовольствием наблюдая за своим творением. Алхимик запретил Локи и его подначальным приближаться к сражающим – станут солдаты лишь досадной помехой в его великом эксперименте.

«Каком еще эксперименте?» - нахмурился Локи. «Она стала богиней», - отвечал Ольве. - «Я исследую пределы ее сил». «Алиса... богиня?» - изумился Локи, и алхимик подтвердил: «Именно. Она обратилась в божественную валькирию». Что бы ни происходило, Локи это определенно не нравилось.

Алиса же, обратившись к воителям, велела тем отступать, заявив, что она завершит бой самостоятельно. «Я – валькирия», - произнесла Алиса, упиваясь собственным могуществом. – «Я – щит господина Шило».

Дождавшись, когда солдаты покинут лес, Алиса высвободила огромное количество магической энергии, опустошив все вокруг. Из эльфов и гномов не выжил никто; деревья обратились в обугленные головешки...

Ольве ликовал: эксперимент его увенчался немыслимым успехом!.. Но внезапно Алиса вновь закричала от боли, и алхимик поспешил к ней, дабы сделать инъекцию и стабилизировать божественные клетки.

Локи с нескрываемым подозрением наблюдал за манипуляциями ушлого алхимика. Странно, но инъекция не возымела на валькирию никакого эффекта, и продолжала та истошно кричать от непереносимой боли. Ольве отступил на шаг, с озадаченным видом поправляя очки.

Что же происходит с самым прекрасным творением в этом мире?.. Неужто суждено Алисе... погибнуть?..


«Как глупо!» - продолжал сердито бурчать под нос Один, шагая лесной тропой. Покинув Нифльхейм, старец вновь вернулся в Мидгард, приняв решение отрешиться от дел мирских, и провести закат дней своих вдали от мира...

«Господин, здесь опасно», - послышался голос, и, обернувшись, Один в изумлении воззрился на девушку-селянку, черты лица которой были ему донельзя знакомы – ровно как и длинные, до пояса, серебристые волосы.

«Ты... Леннет?» - выдохнул Один, но, поразмыслив, отрицательно покачал головой: «Нет, конечно же, нет. Скажи, как тебя зовут?» «Серил», - представилась девушка.


Узнав о случившемся в Булнерии, император примчался в алхимическую лабораторию, у входа в которую переминался с ноги на ногу встревоженный Локи. Ольве же врачевал остающуюся без сознания Алису.

«Что происходит?!» - с порога выкрикнул отчаявшийся Шило II. «Просто побочный эффект божественных клеток», - не отрываясь от работы, отозвался алхимик. «С ней все будет хорошо?» - спрашивал император. – «Она очнется?» «Не знаю наверняка», - признался Ольве. – «Но я сделаю все, от меня зависящее».

С болью, сознавая собственное бессилие, взирал император Трахии на ближайшую свою сподвижницу, молясь о том, чтобы пробудилась она – и осталась рядом...


Ступив в лабораторию Мунинна, поинтересовалась Гридвальд, знакома ли тому Аврора, младшая сестра Люциуса. «А, да», - припомнил вран, и Гридвальд сообщила: похоже, эльфийка добралась до Нифльхема. Но... как же открыть ей жестокую истину?.. «Я сам это сделаю», - помрачнел Мунинн.

...Аврора растерянно шагала по залам дворца Хель, зовя своего брата. Разыскав девушку, Мунинн велел ей следовать за ним, обещая, что без утайки расскажет о судьбе, постигшей Люциуса.

«Я знаю твоего брата», - молвил Мунинн, обращаясь к эльфийке. – «Я знаю всех, кто пришел в это мрачное место. Люциус – герой! Наряду с немногочисленными сподвижниками, он сражался в крепости против людей и спас жизни многих эльфов». «И что же стало с ним?» - с тревогой спрашивала Аврора. – «Где он теперь?»

Мунинн протянул девушке прядь волос, молвив: «Он просил передать это тебе. Он... не выжил. Просил извиниться за то, что оставил тебя одну». Эльфийка побледнела, и, заявив, что ей нужно побыть одной, скорым шагом покинула чертог.

Мунинн вернулся в лабораторию, где дожидалась его Гридвальд. «Поговорил с Авророй?» - вопросила она, и Мунинн, отрешенно покивав, поинтересовался: «Люциус принадлежал к племени Айно, верно?» Гридвальд подтвердила: да, это так. «Стало быть, и его сестра тоже», - продолжал вслух размышлять вран.

На лице Гридвальд отразилось осознание, и Муннин, подтверждая ее догадку, молвил: «Она идеально подходит». «Я не позволю!» - в гневе выкрикнула Гридвальд. – «Не допущу, чтобы она стала жертвой!» «Она станет не жертвой, а героем – как и ее брат», - отозвался Мунинн. «А еще собственные желания?» - настаивала Гридвальд. – «Как ты убедишь ее?»

«Скоро узнаем», - бросил вран, обернулся ко входу в лабораторию. В помещение ступила Аврора, извинилась за то, что послушала часть разговора. Обратившись к эльфийке, Мунинн заверил ту, что не станет ни к чему ее принуждать. «Но ты нам необходима, чтобы одержать победу над людским родом», - изрек он. «Я?» - поразилась Аврора, и Мунинн подтвердил: «Да. Столь необычная эльфийка как ты – идеальное вместилище для могущества валькирии».

Аврора долго размышляла над прозвучавшим предложением, а после вопросила: «Это что-то изменит? Если я стану валькирией и покончу с человечеством, изменил ли это мироздание?.. Почему должны мы подвергаться гонениям? Почему нам убивают? Почему Люциус должен был умереть?! Какой грех мы свершили, чтобы заслужить подобное?.. Я никогда не прощу людям то, что забрали они у меня брата! Пожалуйте, воспользуйтесь мной как вместилищем! Обратите меня в валькирию!»

Мунинн коротко кивнул, заверив Аврору в том, что благословение новосотворенной Девы-Воительницы позволит им вернуть утраченный мир – вне всяких сомнений!..


Серил привела старца в свою утлую избушку на окраине леса. «Ты живешь одна?» - полюбопытствовал Один, и девушка кивнул: «Да. У меня была семья, но всех членов ее убили». «Кто? Монстры?» - уточнил ас. «Другие люди», - прозвучал ответ, и Один изумился: «Люди убили твою семью?» «Разбойники», - пояснила Серил. – «А почему ты так удивлен? Убивать своих же сородичей – не редкость для людей. Случается это куда чаще, чем, к примеру, смерть по вине монстров».

«А мне ты почему помогла?» - продолжал спрашивать Один, оценивающе взирая на свою новую знакомую. «Потому что иначе ты бы непременно оказался в беде», - молвила Серил. «А ты не думала, что я могу оказаться разбойником?» - вопросил владыка асов, и девушка усмехнулся: «Такой милый дедуля – и разбойник? Маловероятно!»

«Я действительно кажусь тебе старым и слабым?» - вздохнул Один. «Вовсе нет!» - поспешила заверить старца Серил. – «Я привела тебя сюда, потому что ощутила в тебе родственную душу. Твои глаза говорят о том, что ты не страшишься смерти. Как и я».

Один пристально, изучающе смотрел на селянку, и поинтересовалась та: «Ты меня знаешь? Мы где-то встречались прежде?..» «Почему ты так считаешь?» - осторожно отозвался Один, и девушка пожала плечами: «Ты ведешь себя так. У меня очень хорошая интуиция, и я примечаю подобное».

Один молчал, размышляя. Похоже, эта девушка ощущает его душу, сама того не сознавая. Неужто все боги, павшие в последней битве, переродились людьми?.. Если это действительно так, что ж... пусть все идет свои чередом. Нельзя пробуждать душу валькирии Леннет. Пусть живет как живет – человеком.

Серил предложила старцу отобедать с ней, и тот с готовностью согласился, попросив девушку налить ему вина. «Ты говоришь как Один», - улыбнулась та. – «Я слышала, он ничего не пьет, кроме вина». Владыка асов натужно рассмеялся, а когда Серил умчалась, дабы накрыть на стол, тихо прошептал: «Прости меня, Леннет...»

...Покинуть хижину Один вознамерился еще до рассвета. «Солнце вскоре взойдет», - обратился он к Серил, обескураженной подобным решением гостя. – «Да и одних бед я тебе принесу». «Тебя преследуют», - осознала девушка, и старец подтвердил: «Да, это так. Видишь, толку от меня немного».

«Пожалуйста, останься хоть ненадолго», - упрашивала его Серил. – «Видишь ли, я с первого взгляда оцениваю людей, а иногда даже слышу тихий голос в своем разуме. Это страшит меня... Но, когда я говорю с тобой, мне спокойно. Почему так?» Один замялся, и заключила проницательная девушка: «Ты знаешь правду, но скрываешь ее».

«Я не могу тебе солгать, верно?» - улыбнулся Один, и Серил кивнул: «Но солжешь. Ради меня». Владыка асов утвердительно кивнул... когда девушка неожиданно содрогнулась, будто от боли. «Бывает время от времени», - выдавила она, и фигура ее на краткое мгновение воссияла...

Неужто ее божественная сущность стремится пробудиться?.. Один протянул девушке руку, и та коснулась ее. Ладонь Серил была горяча, и Один поспешил принять в себя частицу ее потаенного могущества... «Боль ушла», - улыбнулась Серил сквозь слезы. – «Ты маг?»

Один покачал головой, сознавая, что не может оставить Серил одну в таком состоянии.

Бежали дни... но состояние Серил все усугублялось. Могущество валькирии рвалось наружу, и Один не знал, как этому помешать... Боле он не мог удерживать божественную сущность от пробуждения.

«Пожалуйста, воспользуйся снова своей магией», - молила старца Серил. – «Боль невыносима». «Прости», - отводил глаза Один. – «Больше у меня не осталось сил».

Девушка просила старца поведать ей историю о днях, давно минувших, и тот с радостью исполнил сию просьбу – ту малость, которую все еще был способен ей дать. «Давным-давно пребывал в небесах огромный дворец, Вальхалла, проживал в котором очень глупый бог, Один», - рассказывал он...


Приготовления к преображению завершились, и Гридвальд, обратившись к исполненной решимости Авроре, предупредила ее: «Твоя личность будет утрачена. Сейчас ты находишься в точке невозврата». «Я принимаю это», - молвила эльфийка, и Гридвальд кивнула: «Хорошо. Объединив чародейство и науку, я наделю сие эльфийское вместилище клетками древней валькирии и сотворю богиню новой эпохи».

Что и было сделано.

Аврора закричала от разрывающей телу и душу боли...

Преображение вершилось...


«Один действительно был глуп», - продолжал рассказывать историю свою Серил старец. – «В войне богов он заручился помощью нежити. Он использовал валькирию, чтобы...»

Закончить он не успел. Тело Серил воссияло, высвобождая заключенное могущество Девы-Воительницы...

Пробуждение вершилось...


На глазах Мунинна и Гридвальд Аврора обратилась в валькирию – последнюю надежду для нынешних обитателей Нифльхейма...

***

Силы Нифльхейма покинули подземный оплот, ступив в Мидгард. Возглавляла следующее к Трахии воинство валькирия, Аврора. Гридвальд и Мунинн были уверены в скорой победе: они сокрушат стены твердыни людей и вернут то, что принадлежит им по праву!

Аврора все еще не могла осознать себя валькирией. В голове ее звучал несмолкаемый хор чьих-то голосов... «Это – голоса мертвых, отголоски душ», - просветила ее Гридвальд. – «Ты привыкнешь... Должна, по крайней мере».

Наконец, воинство достигло замка Трахии, и валькирия воззвала к могуществу своему, сокрушая древние стены...


Вбежав в тронный зал, солдат доложил императору: стены замка рухнули! «Стены?» - опешил Шило II. – «Немыслимо!» «Следует ли мне пробудить Алису?» - вкрадчиво осведомился неслышно приблизившийся Ольве. «Это причинит ей вред?» - напрямую вопросил император, и алхимик утвердительно кивнул: «Боюсь, тело ее не выдержит... Однако у нас есть способ создать новую валькирию».

На лице Шило II отразилась целая гамма чувств... но, приняв решение, сюзерен изрек: «Нет. Я запрещаю». Призвав Локи, император приказал тому бросить в бой специальное подразделение полукровок – «Копье Убийца Богов». «Понял», - склонил голову тот. – «И все же – кто сокрушил наши стены?» «Немногие способы на подобное», - отозвался Шило II. – «Боюсь, по наши души явился Мунинн».

Обернувшись к Ольве, император велел тому доставить Алису в тронный зал.


Серил кричала от страшной боли, а старец продолжал свой рассказ, не зная, чем может облегчить страдания несчастной девушки.

«Один знал», - вещал он. – «Он знал, что причинил боль своей валькирии. Он знал, что та страдает, наблюдая смерти людские, а разрыв между смертными и богами породил бесконечное противостояние. Но хватит на сегодня историй... Леннет».

Преобразилась селянка, представ Одину могущественной Девой-Воительницей. «Я – валькирия, Избирающая Павших», - изрекла Серил, призвала верных эйнхериаров... и в одночасье освободились те от контроля Алисы, ответили на зов...


Аврора бросила в бой своих сумеречных эйнхериаров, и схлестнулись те с защитниками Трахии. Наблюдая за противостоянием, Гридвальд и Мунинн ухмылялись, торжествуя: поражение людей – лишь вопрос времени...


Офицеру докладывали императору о разгроме его легионов и подразделений. С каждым донесением Шило II мрачнел все больше, сознавая неизбежность конца. «Мы проиграем эту битву, Алиса», - тихо произнес он, обращаясь к остающейся без сознания валькирии, доставленной алхимиком в тронный зал. – «Я никогда не думал о твоих чувствах. Ты все делала ради меня... Единственная... Ты стала истинной валькирией для ложного бога».

Вбежав в зал, Локи признался: его подразделение было отброшено противником, и сейчас тот ворвался во внутренние помещения замка. «Тебе надо уходить!» - выкрикнул Локи, обращаясь к императору, но тот отрицательно покачал головой, молвив: «Я хочу провести свои последние мгновения с Алисой».

Локи был поражен: неужто все закончится... именно так?!

Подоспели офицеры – Люмилла и Ллойд, доложив командующему о том, что все пути к отступлению отрезаны, и противник прорывается в южные врата. «Значит, нам нужно бежать к северным», - принял мгновенное решение Локи... когда в тронный зал ступили Гридвальд и Мунинн.

«Северные врата пали», - бросила Гридвальд, а Мунинн, обратив тяжелый взгляд в сторону созерцающего его Шило II, процедил: «Ты встретишь свой жалкий конец, правитель рода людского».» «Жалкий, да», - признал тот. – «И все же люди превзошли богов – пусть и ненадолго».

Вслед за враном в зал ступила валькирия, и Люмилла опешила, узрев знакомые черты лица. «Аврора?!» - выдохнула она. «Я – валькирия», - ответствовала та, и вслед за нею ступили в чертог сумеречные эйнхериары, исполненные нечестивых энергий Нифльхейма.

Указывая в сторону Алисы, Гридвальд велела Авроре покончить с сей ложной валькирией. На пути ее встал император, и Аврора нанесла ему удар клинком. Шило II вскрикнул от боли... а в следующее мгновение Алиса, ощутив смертельную опасность, грозящую ее сюзерену, пробудилась.

Оседая на пол, император велел Локи бежать прочь наряду с полукровками. Мунинн же не желал отпускать сподвижников властителя Трахии: да, в жилах их течет божественная кровь, но души исполнены скверны – посему надлежит покончить с ними здесь и сейчас!..

Что ж, это облегчало для полукровок принятие решения. Если божества не считают их за своих, значит, остается им только одно: сражаться за род людской! Локи воззвал к стихии огня, и пламенная стена преградила путь Мунинну и Гридвальд...

Алиса склонилась над Шило II, моля того держаться, не умирать. «Ты родилась безжизненной куклой», - печально улыбнулся тот. – «Но все же обрела свой голос...» «Это ты наделил меня душой», - дрогнувшим голосом произнесла гомункул. «Я? Душой...» - то стали последние слова Шило II, императора Трахии, ибо скончался он на руках у верной своей валькирии.

Мунинн вновь приказал Авроре покончить с противниками, и та послушно кивнула... когда Алиса воззвала к своим способностям, отразив натиск противницы. На глазах пораженного Мунинна две валькирии сошлись в противостоянии – каждая из них считала истинной лишь себя...

Казалось, Аврора позабыла о сумеречных эйнхериарах, всецело сосредоточившись на сражении. С тревогой взирал Мунинн на Аврору, гадая, выстоит ли она... когда в тронный зал ступил Один, и, окинув взором сражающихся Дев-Воительниц, понимающе кивнул: «Да, валькирию невозможно контролировать».

Вслед за ними проследовала в чертог третья валькирия, велев двум другим прекратить бессмысленное противостояние. Алиса и Аврора отступили друг от друга, и молвила Серил: «Я – пробудилась от долгого сна». Рядом с нею воплотились верные эйнхериары: хоть обличьем и несколько отличалась нынешняя повелительница их от той Леннет, которую знали они прежде, божественная сущность оной ощущалась безошибочно. Алиса поразилась: то были те самые эйнхериары, которые долгие годы томились в заточении в подземельях замка Трахии!.. Стало быть, теперь они переметнулись к этой... самозванке?!

«Почему ты явился?» - потребовал Мунинн ответа у Одина, и отвечал тот: «Я пришел, чтобы исполнить свой последний долг как бога – принести гармонию в этот мир». «Гармонию в час войны?» - поразился вран, и владыка асов утвердительно кивнул: «Истинное желание всех, живущих в этом мироздании – просто жить. Именно поэтому нам и необходима гармония». «Люди нарушили ее, когда создали копье Убийцу Богов», - напомнил ему Мунинн, и заключил Один: «А сейчас точно так же ее пытаешься уничтожить ты».

«Молчать, Один!» - прогремел Мунинн в гневе. – «Ты ничем не помог своим сородичам-богам». Глаза старика угрожающе сузились. «Если хочешь войны, тебе придется пройти по моему трупу», - процедил он.

Мунинн отшатнулся, ощутив магию, призванную Одином, а тот отметил: «Я обладаю сейчас не более, чем половиной своей прежней силы. Даже не смог удержать валькирию от пробуждения... Но – как бы то ни было – ты мне не ровня». Поток магической энергии, высвобожденной им, отбросил Мунинна далеко в сторону, но вран упрямо отказывался сдаваться.

На глазах пораженного старца Мунинн взял в руки Гунгнир, заявив, что непременно станет новым Одином – властителем Асгарда! «Ты хочешь стать мной?» - осведомился владыка асов. – «И дальше что? Снова развяжешь войны богов, станешь порабощать людей, обращая их в солдат, начнешь бесконечную резню... Этого ты хочешь?» «Я ничего не стану говорить тебе, Один!» - выкрикнул Мунинн, после чего атаковал аса.

Магические потоки, высвобождаемые ими, схлестнулись... Могущество Гунгнира наделяла врана новыми силами, и Один отступал под яростным натиском... «Смерть Хугинна не окажется бессмысленной!» - исступленно орал Мунинн. – «А тебе недолго осталось...»

«Да, я причинил Хугинну боль», - признал Один, сдерживая бешеный натиск противника. – «Я был полным дураком... И с тобой я сейчас сотворю нечто ужасное». «Что?» - опешил Мунинн, и владыка асов тяжело вздохнул: «Прости меня. Но, будучи богом, это все, что я могу сделать ради гармонии мироздания. Я не хочу, чтобы впредь снедала его война... Я избавлю тебя от всего этого».

С этими словами Один вырвал свой правый глаз... и Мунинн вновь обратился в слабого мальчугана – такого, каким знал его Асгард десятилетия назад... Принося последнюю жертву, владыка асов изменял сей бренный мир...

...Серил приказала двум иным валькириям погружаться в сон, и ощутили те, как воля Девы-Воительницы подавляет их собственные. «Лорд Один изменил законы этой вселенной», - постановила Серил. – «Отныне пребудет лишь одна валькирия... Да будет сон ваш мирным. И, будучи во сне, молитесь. Молитесь о том, чтобы никогда впредь мир не познал подобной трагедии как ныне».

...Тело Мунинна немело, жизнь оставляла его... Серил приблизилась к врану, склонилась над ними. «Леннет?» - удивился тот, но слепой старец отрицательно покачал головой: «Это – не Леннет, Мунинн. Она лишь унаследовала память Леннет». «Я – Серил», - представилась валькирия умирающему врану, и тот сокрушенно покачал головой: «Стало быть, Леннет не существует боле... А мне так нравилось странствовать с ней по землям Мидгарда...» «Ей тоже нравилось быть рядом с тобой», - заверила юношу Серил, и тот печально улыбнулся: «Долгие странствия всегда заканчиваются столь неожиданно. Но Леннет... много значила для меня...»

Мунинн скончался, и Серил печально склонила голову, отдавая дань памяти верному спутнику валькирии Леннет...


Разыскав за замковыми стенами Локи и полукровок, постановила Серил: «Война окончена. Лорд Один вернулся в Вальхаллу и меж богами был заключен договор, должный принести мир и покой. Моя душа также погрузится в сон в Асгарде. Посему – это прощание».

Эйнхериары простились с валькирией, и вознеслась та в Асгард наряду с ними. Погрузится Серил в сон на долгие эоны, а верные воители пребудут в душе ее...

Сознавали Локи и сподвижники его: зрят они завершение эпохи. Обратившись к полукровкам, предложил им Локи вернуться на борт восстановленного Города-Короля, «Аскэмблы», и вновь – как в давние времена - пуститься в странствия по морям и океанам Мидгарда.

«Вы, кстати, знаете, почему корабль так называется?» - обратился Локи и Люмиль и Ллойду, и когда та недоуменно переглянулись, пояснил: «Аск и Эмбла были первыми мужчиной и женщиной в сем мире... Эльфы, великаны, асы, люди... Все они родились в нашем мироздании и остаются в нем... Полукровки – не исключение. На борту ‘Аскэмблы’ неважно, каково ваше происхождение. Лени всегда хотела лишь одного: чтобы мы были счастливы».

Трое направились к пристани.

Чтобы продолжать жить.

  1  2  3  4  5  6  7  8  
Web-mastering & art by Bard, idea & materials by Demilich Demilich