Глава 1. Северные Войны

Начало истории гильдии ведьмаков не затерялось в темноте веков, но и ясности особой нет. Они появились словно тень, сотканная туманом из времени, людских домыслов и их собственной нелюбви к уничтожению монстров. Эта мистическая аура, без сомнения, облегчает работу ведьмакам, создавая психологическое преимущество и пробуждая страх, который всегда возникает оттого, что нельзя называть по имени. С другой стороны, это усложняет работу для тех, кто хотел бы глубже разобраться с прошлым, чтобы лучше понять настоящее.

Родерик де Новембре - автор знаменитой "Истории мира" - утверждает, что ведьмаки впервые взялись за уничтожение монстров в середине десятого века. Эта гипотеза исходит из того факта, что в те темные времена монстры контролировали землю, а люди были скорее пришельцами, нежели хозяевами. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что появился спрос на хороших мечников, которые бы смогли защитить поселенцев.

Де Новембре попытался изучить и более древние времена, чтобы понять корни их возникновения. По его мнению, начало ведьмакам положил колдун-предатель. Скорее всего, ведьмаки рецептами мутагенных микстур и магических эликсиров, которые увеличивают их возможности в сражениях, обязаны именно ему. Это также объясняет то, что они овладели базовыми магическими формулами, или "знаками", как они их называют. После смерти волшебника его последователи, скорее всего, контролировали процессы изменений, возможно, исследуя формулы, чтобы создать идеального человека, или проводили эксперименты над молодыми мальчиками для своих, несомненно, запрещённых целей. Что интересно, так это то, что ведьмаки теперь контролируют себя лучше, чем раньше, и их взаимная ненависть (иногда перераставшая во взаимное обожание) с волшебниками является скорее исключением. Возможно, что хозяева магии чувствуют угрызения совести? И возможно также, что и чувство сожаления за то, что их эксперимент провалился, а к тому же ещё и вышел из-под контроля? Но всё это догадки лишь, а мы никогда не узнаем правды, но отвратительная, широко распространённая книга с возмутительными карикатурами "Монстриум, или ведьмака описание", которая, несмотря на анонимность, могла быть выполнена только волшебником, подтверждает эти подозрения.

К сожалению, не было пролито больше света и после выпуска работы знаменитой волшебницы из Аретузы - Карлы Дементии Крезт, названной "Испытание Травами и другие секреты ведьмачей тренировки: глазами свидетеля". Хотя мы сможем извлечь немало информации из этой книги и её академического исследования, судя по всему, эта работа больше напоминает сказку. Бессчетное число подобных произведений о ведьмаках было выпущено; среди них наиболее известны "Сага о Ведьмаке" и "Ведьмак и ведьмачка", которые вышли из-под пера неподражаемого писателя Флоренса Деланноя.

Персонажи, которых он описывает, несмотря на чёткость характеров и прорисовку образов, продолжают цепочку мифов о бесстрашных убийцах монстров. Этот миф уже был популярен ещё только при появлении их гильдии, потому как легенды о странствующих мастерах меча известны во всех уголках мира. Нет сомнения в том, что деятельность ведьмаков не знала границ, ибо похожее на бытующее в северных землях слово "ведьмак", есть слово "витчерен", которое существует и в Нильфгаарде, в языке, который зародился далеко на юге.

Более поздние свидетельства указывают на то, что у истоков создания ведьмаков стояли чародеи Альзур и Лилианна, стремившиеся избавить мир от монстров. Они понимали, что такое количество чудовищ, появившихся после Сопряжения Сфер, не одолеть всем магам на свете. И, раз магии недостаточно, они обратились к науке и задумались о том, как обратить мутации во благо. Как сотворить удивительных созданий, не знающих страха и слабости. Как наделить их тела сущностью монстров, которых тем предстояло истребить. Посему Альзур и Лилианна приступили к изучению воздействия мутагенов.

Много лет потратили они на изыскания, и, наконец, приступили к первому эксперименту. Чародеи выкупили в одной из деревень приговоренного к смерти преступника, понимая, что станет он для них идеальным испытуемым. Они были уверены, что расчеты верны, и потому немедля дали мужчине снотворное и принялись вводить в кровь один эликсир за другим. Как и было задумано, мужчина мутировал... но процесс вышел из-под контроля. Терзаемое эликсирами тело приняло образ безобразного существа. Монстр обрел невероятную силу, вырвался из оков, вне себя от боли и ярости... и пронзил когтями тело Лилианны. Альзур атаковал чудовище, но убить его не сумел. Утолив жажду крови, порождение неудачного эксперимента сбежало из лаборатории, а Альзур остался наедине с мыслями о том, к чему привела его неудача. Они поглотили чародея целиком, наполнили его отчаянием. Прошли недели и месяцы... и скорбь сменилась решимостью. Альзур принял для себя окончательное решение: он сделает все, чтобы гибель возлюбленной не была напрасной.

Во время своей поездки на Север Альзур вознамерился расследовать причины подозрительных смертей, здесь происходящих. Довольно скоро он выяснил, что мужчин травила куртизанка, используя для этого сбор редких трав. В итоге каждая из ее жертв умирала в страшных мучениях, ибо яд медленно прожигал внутренности несчастных. Альзур предложил женщине выбор: либо она предстанет пред правосудием и будет казнена, либо отправится с магом, дабы стать подопытным образцом в его эксперименте – и, возможно, сохранить жизнь. Женщина выбрала последнее. Конечно, Альзур надеялся, что она уцелеет, но, если все же умрет, будет в этом своя справедливость, ибо обрекла куртизанка на гибель немало людей... Результаты эксперимента оказались донельзя странны. Мутации, призванные изменить тело женщины, не проявились; она не кричала, не билась в агонии, и, похоже, не испытывала боли. Куртизанка просто закрыла глаза – и умерла... Эта неудачная попытка наделила мага суеверием, от которого он так и не смог избавиться, и впоследствии он практически не ставил экспериментов на женщинах.

Однажды Альзура разыскал его давний знакомый; прежде был он славным рыцарем, однако годы брали свое. Он по доброй воле предложил себя в качестве подопытного образца, ибо предпочитал быструю смерть долгому, мучительному увяданию. Но Альзур знал, что слабое тело рыцаря не выдержит эксперимент, и не желал подвергать друга ненужным страданиям. Навряд ли эксперимент принесет значимые результаты, ведь рыцарь был уже стар... И тогда Альзура посетила неожиданная мысль. Быть может вместо того, чтобы делать инъекции, предложить старику сперва проглотить более слабую дозу вещества? Дабы тело лучше адаптироваться к последующим мутациям... Посему Альзур добавил вещество в чай, предложив оный рыцарю. В течение последующих дней здоровье того ухудшилось, и большую часть времени пребывал он то в бреду, то в забытьи. А затем рыцарь пришел в себя, утверждая, что подобного прилива сил не чувствовал долгие десятилетия! Вкусив эликсира молодости, он алкал еще больше, и требовал, чтобы Альзур подверг его полноценному эксперименту. После долгих споров маг согласился... но эксперимент завершился так, как он и опасался...

...В небольшой деревушке, затерянной в холмах, случилась эпидемия Удушающей Смерти. Когда Альзур ступил в селение, практически все жители были уже мертвы. В живых оставался лишь один мальчик, но и его состояние быстро ухудшалось. Не ведая, как ему следует поступить, Альзур забрал мальчика с собой. Мутации мага могли бы спасти угасающее здоровье пареньку, но Альзур не хотел подвергать его мучительной гибели. Чародей отчаянно пытался найти иное решение, но его попросту не было... К тому времени, как Альзур решился на эксперимент, мальчик был уже при смерти. Он ввел мальчику более слабую долю вещества, и последующие дни тот провел в жутких страданиях. Но – к удивлению Альзура – вскоре состояние его улучшилось; к тому же, тело мальчика на глазах становилось все более сильным – сильнее, чем присуще детям его возраста... Для Альзура это был огромный прорыв. Но, к несчастью, мальчик умер несколько дней спустя, и причина гибели его оставалась неведома. И все же искра надежды вспыхнула в душе усталого мага, ибо осознал он, что для успеха мутаций необходима молодость.

...Множество жертв принес Альзур в своих изысканиях, и тяжкое бремя пребывало ныне на душе его. Много лет он провел в странствиях, надеясь исполнить однажды данное обещание. Оставалось сделать лишь последний шаг. Он утвердился в мысли о том, что ключом к успеху была молодость подопытного, посему с превеликой осторожностью провел эксперимент над мальчиком, которого разыскал и забрал с собой в час последнего своего путешествия. Эксперимент увенчался успехом, и Альзур сотворил того, как станет идеальным убийцей монстров – ведьмака.

...Слава ведьмаков множилась вместе с их непопулярностью. Не сложно предположить то, что в переходные периоды, когда уровень образования был весьма низок, а конец деревни значил конец мира, странники из ниоткуда не вызывали доверия. Их сверхъестественные способности и умения (уже установлено, что они точно не природного характера) заработали им репутацию чародеев и служителей тёмных сил. Воюя с монстрами, они сами становились монстрами в глазах тех, кого поклялись защищать.

В конце концов, ведьмаки всегда указывали на то, что они всего лишь делают свою работу, как и все остальные, будь то солдаты или наемники. В таком ключе обычно отвечает старейший из живущих ведьмаков - Весемир из Каэр Морхена, когда его об этом спрашивают. Старее гор, воспитатель многих охотников, и те к нему относятся как к отцу. Но, к сожалению, он предпочитает рассказывать сказки, чем вспоминать события прошлого, свидетелем которым стал. С ностальгией в голосе он говорит, что в его дни всё было лучше. Наверняка имеет в виду он не только доброе вино.

Однако, после долгих уговоров, он становится серьёзным и ведёт вопрошающих на крепостные стены. Он показывает на каменный мост и ров, густо усеянный человеческими костями и черепами. Это напоминание тех дней, когда подстрекаемые клеветой и ища врага, люди решили преподать "служителям зла и омерзительных извращений" урок. Урок был преподан, и оставшиеся в живых нападающие запомнили это на всю жизнь.

Вот почему ведьмаки предпочитают смотреть с надеждой в будущее. Или слушать сказки из прошлого.

Они встретились в междуречье Ины и Яруги - странствующие по миру целительница-друида Виссена и наемник Корин. Внимание обоих привлекли настойчивые слухи о некоем могущественном "кащее", засевшем на перевале Амелл, чьи миньоны без зазрения совести грабят селян в долинах у гор да следующие по трактам торговые караваны. Помощи несчастным ждать было не от кого: благородные лорды, в чьем ведении оставались пригорные наделы, вознамерились выяснять отношение между собой, и на беды кметов внимания не обращали.

От безысходности один из сельских ковалей запросил помощи у Круга друидов, посему к перевалу Амелл и устремилась Виссена. Чары друиды заставили селян воспылать решимостью, и, "воинство долинных деревень", вооружившись пиками и луками, вслед за Виссеной и Корином выступило к пещере у перевала, где, как было известно, скрывался внушающий ужас "кащей" и его подручные, в число которых входили и монстры, именуемые "Воронами".

Однако, достигнув пещеры, селяне обнаружили, что разбойники фактически единодушно решили оставить свое ремесло и покинуть Амелл, удалившись в более безопасные пределы. Своего предводителя, однако, загодя избили, связали и оставили в пещере наряду с награбленным добром. Что же так напугало лиходеев?..

Предводитель шайки оказался хорошо знаком Виссене: Френегал, в прошлом - друид, изгнанный из Круга за богомерзкие эксперименты. Похоже, и "кащей", схоронившейся на Перевале Торговцев, - ничто иное, как его чудовищное творение.

Проследовав на перевал, друида и спутники ее воочию лицезрели гигантское существо - то ли насекомое, то ли ракообразное, - созданное спятившим чародеем. К счастью, Виссена загодя успела вызнать у Френегала чары, что могут уничтожить монстра, посему не мешкая применила так... С гибелью "кащея" исчезла и угроза близлежащим селениям; Виссена и Корин покидали долину, намереваясь продолжить странствия... но на этот раз - вместе.

Не ведали они тогда, и даже предположить не могли, что имя сына их много лет спустя будет воспето в легендах Севера, и станут называть его не иначе как "Геральтом из Ривии, ведьмаком". Ему-то и посвящена наша история...

Обучение в Каэр Морхене жестоко; слабым нет места среди ведьмаков. Испытания включают в себя отбивание болтов, в упор выпущенных из арбалета, стремительные прыжки по выпирающим из воды бревнам, у основания которых поджидают голодные чудовища, а также знаменитое Испытание Травами, вызывающее мутации...

Однажды Весемир велел четверке молодых ведьмаков - Геральту, Гвельду, Гардису и Обри - отправляться в близлежащую деревушку, где в корчме их будут дожидаться ведьмаки из школы Кота. То станет испытанием для "волков", ибо через месяц состоится турнир, на котором ведьмаки разных школ схлестнутся друг с другом.

Собратьев из Каэр Морхена "коты" встретили с нескрываемым презрением; сидя в корчме и потягивая пиво, они отпускали в адрес прибывших ехидные замечания, утверждая, что втроем с легкостью справятся с четверкой юнцов, у которых молоко на губах не обсохло.

Геральт не сдержался, обнажил клинок, схлестнулся с одним из "противников по цеху". На шум, прихватив вилы и копья, сбежались селяне; ведьмаки принялись обвинять друг друга в зачине поединка, и неведомо, чем бы все кончилось, если бы не подоспевшие Весемир и Гутхарт - наставники школ Волка и Кота соответственно. Оба признали, что кто-то, покамест остающийся неизвестным, пытается стравить их между собой, разжигая неприязнь, препятствуя проведению состязания между двумя цехами...

На обратном пути в лагерь Геральт и Весемир отделились от остальных, неожиданно для себя повстречав на лесной тропе волшебницу Доррениел и ее ученицу Април. Последние держали путь в лагерь чародеев, разбитый недалече от стоянки ведьмаков, но Весемиру попутчицы пришлись не по нутру: Доррениел он знал как весьма коварную и двуличную особу, наверняка и ученица ее недалеко ушла.

Тем не менее, наставник Каэр Морхена узнал от чародейки, что король Радовид IV Смелый созвал множество друидов и чародеев, готовясь к неминуемому, казалось, противостоянию с ведьмаками, в последнее время все чаще показывавшими свой норов и неприятие королевской власти. А науськивали благородного монарха на ведьмаком именно чародеи и друиды, указывая на то, что число монстров в мире все уменьшается, в то время как охотники на них множатся. Радовид принял окончательное решение: лишить школы Волка и Кота королевского довольствия, однако, дабы не обострять преждевременно отношения со столь опасными субъектами - пригласить во дворец предводителей обеих школ - Реннеса и Трейси.

Майскую ночь Беллетэйна Геральт и его товарищи проводили с юными чародейками из соседнего лагеря, в то время как трое ведьмаков школы Кота пытались исполнить заказ купца Мамкарза - избавить того от докучливой стрыги, устроившей логово в подземелье его родового замка...

Наутро королевские гвардейцы появились близ лагеря ведьмаков из Каэр Морхена, велели коменданту Реннесу незамедлительно явиться в замок Радовида IV. Реннес вознамерился было взять с собой Весемира, но стражи ответили предводителю ведьмаков категорическим отказом: им велено сопроводить пред королевские очи лишь одного индивида...

В тот день обучение молодых ведьмаков продолжилось, и Геральту выпало пройти "испытание лесом". Его, связанного по рукам и ногам, с повязкой на глазах, собратья доставили в лесную чащобу, и к следующему утру ведьмак должен был вернуться в лагерь, что ознаменовало бы благополучное завершение испытания. Освободиться от пут юноше помогла эльфийка Аидеен; Геральт просил деву сопроводить его к лагерю "котов", и Аидеен провела спутника через лес. Миновали они резерватор, где находились в заключении монстры - враны и боболаки. К вранам ведьмак питал особую ненависть: друид Мышовур, некогда доставивший его в Каэр Морхен, говорил, что одно из подобных созданий убило отца Геральта.

Последнему, глаза которого оставались завязаны, Аидеен сообщила, что неподалеку, у полуразрушенного особняка, находятся королевские солдаты, двое комендантов - Реннес и Трейси, в также чародейка Доррениел и ее ученица, Април. Геральт велел спутнице не останавливаться и продолжить путь, и не ведали они, что обнаружили стражи стрыгу и господина Мамкарза, зарубленных ведьмачьими мечами. Здесь же Април отыскала два медальона, принадлежащих ведьмакам школы Волка.

Достигнув лагеря "котов", Геральт попросил Аидеен рассказать ему, что там происходит. Эльфийка поведала, что некий рыжий ведьмак сражается с другими, обезоруживая их, а наставник рвет на себе волосы от отчаяния. Геральт усмехнулся: рыжим был Гвельд, его лучший друг, коего Весемир временно "уступил" цеху противника - эдакое "обучение по обмену". Однако за соседним холмом тренировались иные "коты", и надзирал за ними сам королевский астролог... Впрочем, над сей странностью Геральт не раздумывал долго: кто их поймет, этих "котов"...

Реннес возвращался в лагерь, и мрачные думы снедали коменданта. Стражи приняли решение покамест не докладывать королю об инциденте, надеясь, что ведьмаки сами выяснят, кто настоящие убийцы, а уж потом явятся в замок, где в присутствии монарха пройдет отдельный экзамен для выпускников школ Волка и Кота. В ярости Реннес потребовал у подначальных ответа: какого лешего юнцы встречаются с чародейками, и где теперь их ведьмачьи медальоны?!

Обнаружилось, что исчезли медальоны Геральта и Гвельда - те самые, что были найдены на месте преступления. Молодой ведьмак предположил, что медальоны похитили у них чародейки в ночь Беллетэйна, ибо оную он провел с Април. Не желая слышать никаких оправданий, Реннес приказал Весемиру выдать королевским стражам обоих ведьмаков, дабы тем самым отвести тень подозрений от школы в целом.

Наставники Весемир из школы Волка и Гутхарт из школы Кота тайно отправились в королевский замок; на подъезде к оному повстречались им друиды, уповающие на то, что Радовид IV сдержит свое обещание и как следует проредит ряды ведьмаков: выбрав лучшего в состязании, остальных освободит от ведьмачьей клятвы и присоединит к королевской гвардии.

...Неделей позже турнир состоялся на обширной арене близ королевского замка. Не ведая доподлинно, что происходит, Геральт и Гвельд сошлись в первом из поединков. Гвельд говорил товарищу, что "коты" обучены плохо, бесследно исчезли наставники Весемир и Гутхарт, втайне иные "коты", не принимающие участия в нынешнем испытании, обучались вдали от лагеря под надзором королевского астролога. Не понимая, в чем суть происходящего, Гвельд пришел к выводу, что более слабые "коты" должны проиграть в турнире, но кому это сыграет на руку?.. Потому и просил Геральта и остальных "волков" поддаться, позволить "котам" взять верх. Как бы то ни было, чьи-то планы это смешает, и, возможно, участники заговора выдадут себя.

Королевский астролог, среди прочих наблюдавший за поединком, прекрасно читал по губам и понимал, что замысел их - на волосок от краха. Посему и поспешил сотворить заклинание, вынудившее Гвельда в безумной ярости метнуться к Геральту; последнему не оставалось ничего иного, как пронзить мечом сердце лучшего друга.

Как оказалось, во главе заговора стоял сам король, и сейчас Радовид IV приказал страже расправляться с ведьмаками, только что прилюдно продемонстрировавшими свою жестокую суть. Началась бойня... В хаосе сечи Геральт сумел бежать...

Друидов, не приемлющих подобного поворота, выставили из замка, велев убираться подобру-поздорову. Убийцы, выдававшие себя за ведьмаков школы Кота, нанесли удар "волкам" в спину, и ныне, после случившейся резни, охотников на монстров в мире осталось совсем немного - старшие, пребывающие в Каэр Морхене, и несколько странствующих. Что до наставников Весемира и Гутхарта, то остаются они в королевской темнице.

Произошедшее предательство оставило неизгладимый след в душе Геральта, волосы его разом поседели... И сейчас молодой ведьмак возвращался в Каэр Морхен, дабы предупредить набольших о том, что для ордена их наступают тяжелые времена...

...Покинув пределы Каэр Морхена много лет спустя, Геральт выступил на большак, благо нечисти в мире развелось предостаточно и от услуг умелых ведьмаков люд не отказывался, не забывая расплачиваться за наем оных звонкой монетой. Странствуя по дикоземью, Геральт узнал об оборотне, бесчинствующем в округе, посему устремился на поиски монстра, и вскоре сумел прикончить тварь в ее логове. Здесь же обнаружил он смертельно раненого человека; тот протянул ведьмаку кольцо с выгравированным на нем двуглавым львом, и карту, на которой был отмечен путь к близлежащему замку.

Устремившись в означенном дикоземье, ведьмак миновал старый погост, на котором восстала нежить. В одном из склепов с начертанным на нем символом двуглавого льва на Геральта набросилась упырица-стрыга... с рассветом обратившаяся в юную деву. С истошным криком та бросилась бежать в направлении полуразрушенного замка, видневшегося неподалеку. Нахмурившись, ведьмак последовал за нею, ибо отметил сходство черт девы и умирающего, обнаруженного им в логове оборотня. Наверняка эти двое - родичи... но что за трагедия постигла владения их?..

Чертоги проклятой цитадели защищали неупокоенные рыцари, раз за разом возрождаемые неведомой силой. Предводитель рыцарей, превозмогая туманящую рассудок магию проклятия, сообщил ведьмаку, что виной всему происходящему - некая "женщина с болот". Обещав, что непременно разыщет ее, Геральт пощадил рыцаря, с удивлением отметив, что обе головы льва на кольце засветились...

Безбрежные топи, занятые утопцами да альпами, расстилались за полуразрушенным замком, но разыскал ведьмак корень зла, поглотившего окрестные земли - колдунью-бруксу, рекомую Дочерью Дагона, подчинившую воле своей могущественного болотного змея... Сразив последнего в противостоянии, Геральт устремился к бруксе, атаковавшей его гибельным заклятием. Застигнутый врасплох, ведьмак не успел среагировать... но неведомая сила поглотила гибельную магическую энергию, объявшую было его тело. Кольцо с двуглавым львом потускнело, исполнив свое предназначение.

Окрестные земли были вырваны из-под колдовской власти бруксы, но ведьмак прикончил ее, понимая, что не прекратит та творить бесчинства, ибо такова ее природа...

Однажды - кажется, на дворе стоял год 1235 по эльфийскому летоисчислению - в лесу, в стороне от торного тракта Геральт наткнулся на два изуродованных тела. Осмотрев трупы, ведьмак пришел к выводу, что покойные - женщина и оружейник - следовали из Мурривеля домой, получив аккредитив в городском краснолюдском банке. Но... почему через лес, а не по тракту?.. И что за нечисть атаковала их?..

Осмотревшись в округе, ведьмак обнаружил старую башню, обитало в которой диковинное чудище, представившееся Нивелленом. Пригласив Геральта отобедать, оно немного поведало о себе, об обретенных магических способностях, помогающих по хозяйству. И отец его, и дед были атаманами разбойничьей дружины, держащей в страхе всю округу. Однажды, во время рейда на храм Корам Агх Тэра, Львиноголового Паука, у Гелибола, что под Миртом, настоятельница святыни прокляла Нивеллена, после чего покончила с собой. И обратился он в мерзкое чудище; и слуги, и разбойники в ужасе бежали прочь, оставив своего атамана одного в фамильной башне... С тех пор минуло двенадцать лет... Слухи о чудовище в башне распространились в окрестных землях, ровно как и о том, что предлагает то баснословные барыши за девушек, отважатся которые провести с ним год. Многие купцы привозили дочек своих в башню Нивеллена; втайне надеялся тот, что близость с девами развеет проклятие, вернув ему человеческий облик. Но этого не случилось... И сейчас живет он с Верееной, русалкой, и бытием своим, в принципе, доволен.

Как следовало из рассказа чудища, оружейник и дочь его, найденные Геральтом мертвыми в лесу, навещали башню, но отправились прочь, несолоно хлебавши. Гадал ведьмак, могло ли проклятие, наложенное жрицей Львиноголового Паука, обращать Нивеллена по ночам в бездумного кровожадного монстра, выходящего на охоту и жестоко расправляющегося со своими жертвами?..

На сей животрепещущий вопрос дала ответ лошадь Геральта, Плотва. Лишь почуяв Вереену, животное заржало в ужасе, и осознал ведьмак, что выдающая себя за русалку нечисть на самом деле - алчная до крови вампирша, брукса.

Неведомо, сумел бы Геральт выстоять в одиночку в сражении со столь могучей противницей, если бы не своевременная помощь подоспевшего Нивеллена. Несмотря на любовь, питало которую оно к Вереене, чудище решительно поддержало ведьмака в противостоянии, и когда повергли они бруксу, Нивеллен вновь обрел человеческий облик. Воистину, и в любви, и в крови сокрыта могучая сила...

Лет через пять после описанных событий, поздней осенью занесло Геральта в городок Блавикен, что на Лукоморье. Недалече от селения прикончил он зловредную кикимору, посему и заглянул к Кальдемейну, войту Блавикена - узнать, не будет ли награды за содеянное. К вящему удивлению своему, повстречал он в городке старого знакомца, колдуна Стрегобора. О прошлой встрече с последним при дворе короля Иди в Ковире у Геральта остались не самые лучшие воспоминания... колдун во всеуслышание назвал его шарлатаном, а монарх велел убираться из страны, и поскорее.

Но теперь Стрегобор был весьма и весьма встревожен, поведав ведьмаку историю, берущую начало небольшом северном княжестве Крейдене. Аридея, супруга принца Фредефалька, была весьма сведуща в колдовском искусстве, и предсказал ей артефакт, рекомый Зеркалом Нехалены, мучительную смерть от руки или по вине дочери принца от первого брака, Ренфри. Надо отметить, что родилась помянутая дева вскорости после полного солнечного затмения, наделавшего немало шума в среде колдунов, ибо должно предвещать оно возвращение в мир Лилиты и гибель человечества. Как следовало из изысканий чародеев, девочки благородных родов, отмеченные так называемым "Проклятием Черного Солнца", в основе своей мутанты, склонные к сумасшествию и тирании. О пророчестве Зеркала Аридея известила Совет чародеев, и тот направил в Крейден Стрегобора. Последний подтвердил, что девчушка - мутант с весьма садистскими наклонностями, но та сумела избежать неминуемой расправы, бежав в Махакам, где связалась с семью разбойниками-гномами.

Года через четыре Аридею отравили, принц Фредефальк погиб при странных обстоятельствах на охоте, а старший сын Аридеи пропал без вести. Стрегобор подозревал - и небезосновательно - что повинна в сей череде печальных событий Ренфри, ныне именуемая в народе "Сорокопуткой". И сейчас особа сия, ставшая весьма искусной мечницей, княжной Крейдена, и успевшая перебить семерых гномов из-за дележа добычи, идет по следу колдуна, помня о действиях того в родном княжестве. Дева преследовала чародея в Ковире, Понтаре, Ангрене... и вот теперь выследила его здесь, в Блавикене.

Стрегобор умолял Геральта прикончить бесчинствующую Сорокопутку, но ведьмак ответил отказом. Он истребляет чудовищ, а не людей; к тому же, по мнению его, колдуны сами накликали на себя беду, верша расправу над благородными девицами и мотивируя это принципом меньшего зла, дабы пресечь гипотетическое возвращение Лилиты.

Вещала о принципе меньшего зла и сама Ренфри, появившаяся в городе наряду с семью головорезами. Геральту молодая женщина поведала о годах, полных лишений, когда Аридея и Стрегобор безжалостно преследовали ее, нанимали убийц, пытались отравить. С мачехой она сумела расправиться, а убить колдуна предлагала ведьмаку, ибо в сем случае Блавикен избегнет кровавой резни, что может случиться, если за дело возьмутся ее молодчики. И ей ответил Геральт твердым отказом...

Понимая, что наутро начнется ярмарка и головорезы наверняка постараются взять пришедших на нее мирян в заложники, дабы выманить чародея из башни, ведьмак нанес превентивный удар, на глазах у собравшейся толпы перебив прихвостней Ренфри... и ее саму... свершив тем самым меньшее зло в его разумении. После чего, провожаемый непонимающими, ненавистными взглядами, покинул Блавикен, чтобы никогда боле сюда не возвращаться.

Однажды осенью Геральт возвращался на зимовку в Каэр Морхен через северный Каэдвен, когда в долине близ крепости ведьмаков обнаружил лагерь. Оный разбили наемники принца Мервина Адемейна из Ард Каррайга; помимо солдат удачи и стражи дворянина, находилась здесь чародейка Сабрина Глевиссиг, советница короля Каэдвена Хенсельта.

Сабрина известила Геральта, что в Каэр Морхене укрывается девушка, которая, вне всяких сомнений, выступает жертвой Проклятия Черного Солнца - княжна Дейдра Адемейн, старшая сестра Мервина. Чародейка была уверена в том, что помянутая дева - опаснейший мутант, настаивая, что одно присутствие ее нейтрализует магические энергии; кроме того, похоже, Дейдра обладает способностью управлять действиями диких животных, сим можно объяснить недавние нападения стаи волков на лагерь. Стремилась Сабрина заполучить Дейдру, дабы попытаться понять саму суть Проклятия Черного Солнца и выяснить, возможно ли снять оное. Чародейка утверждала, что действует во благо народа, ибо дев, пораженных проклятием, в мире немало, и некоторые из них правят целыми державами, вот только правление их кроваво и жестоко.

Мервин добавил, что сестра его уже успела снискать себе дурную славу в родном Каингорне - вассальном княжестве Каэдвена. Ситуация осложнялась тем, что две недели назад скончался отец Мервина, а по бытующим законам трон княжества наследует старший ребенок независимо от пола. Вот только король Хенсельт меньше всего на свете стремится видеть в роли правительницы проклятую деву - к тому же, успевшую вызвать неприязнь у простого люда. Согласно обычаям, наследник престола Каингорна обязан провести ночь в молитве богине Фрейе, однако служительницы той ни за что не допустят Дейдру в храм, поскольку считают ее повинной в гибели жрицы Исильдуры. Мервин утверждал, что трагедия произошла, когда Сабрина попыталась снять проклятие с девушки, и та обезумела... а выскочивший неведомо откуда огромный волк перегрыз горло несчастной жрице...

Стараниями Сабрины и Мервина образ Дейдры складывался донельзя отрицательный... по мнению Геральта, излишне неправдоподобный. Уж слишком стремится принц очернить старшую сестру, живописуя ее неконтролируемые проявления чрезмерной жестокости... весьма своевременно, учитывая освободившийся трон княжества. И если чародейка стремится заполучить девушку с целью колдовских изысканий, то братец наверняка собирается заставить ее отказаться от имений и титулов.

Ситуация осложнялась тем, что, похоже, Дейдра выступала "ребенком-неожиданностью" ведьмака Эскеля, спасшего 20 лет назад жизнь принцу Каингорна, и связана и ним Предназначением. Родилась девочка в час солнечного затмения, однако Эскель так и не пришел за ребенком, которого ему пообещал принц, отказавшись воспользоваться Правом Неожиданности.

Сама Дейдра, укрывавшаяся в Каэр Морхене, мутантом себя не считала, полагая, что во всех бедах ее повинна Сабрина, манипулирующая фигурами, имеющими вес в Каэдвене. Не желая становиться подопытным кроликом чародейки, наследная княжна убедила нескольких рыцарей покончить с чародейкой; в том кровавом сражении в замке Каингорн пала жрица Исильдура...

Весемир настаивал на выдаче Дейдры, ибо требует того соблюдение нейтралитета; в противном случае по наущению Сабрины Хенсельт наверняка надолго запретит ведьмакам появляться на территории Каэдвена. Ламберт возражал, настаивая, что не смеют им диктовать свою волю зачуханный аристократишка и зарвавшаяся чародейка. Что до Эскеля, под опекой которого фактически находилась княжна, то он и сам не знал, как следует поступить, посему обратился за советом к Геральту.

Последний предложил Дейдре поговорить с братом, отказаться от наследства, а Сабрине придется смириться с тем фактом, что в выдаче предполагаемой "проклятой" ей отказано. В сопровождении четверки ведьмаков девушка устремилась в лагерь наемников, где попыталась обсудить положение дел с Мервином, однако в разговор вмешалась Сабрина, настаивая на том, что деву необходимо взять под стражу, и немедленно!

При виде ненавистной чародейки Дейдра утратила контроль над собой, ранила попытавшегося было урезонить ее Эскеля и убила командующего отрядом наемников. Последние обнажили оружие, выступив против ведьмаков... и, конечно же, сложили головы...

Дабы не усугублять и без того сложную ситуацию, Геральт настоятельно рекомендовал Сабрине сотворять портал да убираться, ибо именно интриги чародейки привели к подобному печальному исходу. Сабрине ничего не оставалось, как подчиниться воле ведьмака.

Дейдра и Мервин говорили долго, прося друг у другу прощения за былое. Вместе выступили они в обратный путь к Каингорну, забыв о мести прощения ради. В период правления их княжество достигло наивысшего расцвета за всю историю. Но ведьмаки Каэр Морхена никогда впредь не упоминали в разговорах имя Дейдры Адемейн...

Ведьма погибала на костре; из носа ее текла кровь.

Стенала, рыдала, кричала, молила о помощи, а жаркое пламя пожирало ее. Толпа селян взирала на расправу... Толпа, затерялся в которой и Геральт; лик пожилого ведьмака был задумчив, и тягостное зрелище не доставляло ему ни малейшего удовольствия.

«Тебя когда-нибудь снедало осознание свершенной ошибки?» - прозвучал голос, и Геральт, вздрогнув, резко обернулся, бросил: «Это кто сказал?» Селяне растерянно взирали на ведьмака, отрицательно качая головами – мол, ничего не слыхали. Геральт нахмурился, призадумался...

Наконец, действо завершилось, и местные разошлись по домам, стараясь лишний раз не бросать взгляд на черное, обугленное тело ведьмы у столба. «Все кончено», - вздохнул деревенский старейшина, Агобард, но ведьмак отрицательно качнул головой, молвил: «Нет, будет кончено, когда ты мне заплатишь». «Строго говоря, ты лишь поймал лайму, а остальное сделали мы», - воинственно выпятил челюсть мужик. «Строго говоря, я могу проделать тебе дырку в горле, а время сделает все остальное», - парировал Геральт, нависая на струхнувшим старейшиной.

«Да шучу я, шучу», - попытался растянуть губы в улыбке тот, указал в сторону, где местный могильщик уже начал копать яму. – «Знаю, тварь мертва исключительно благодаря тебе». Старейшина протянул ведьмаку горстку монет, вздохнул: «Знаю, ты надеялся на большее, но мы здесь, в Ньессе, небогаты... Ты слышишь меня?» «Прекрасно», - отозвался ведьмак, не сводя глаз с могильщика, укладывавшего тело ведьмы в вырытую яму. «В качестве дополнительной платы могу тебе предложить несколько дней в нашей гостинице», - молвил старейшина. – «Там доброе пиво и милые девки...»

...Во сне, привидевшемся Геральту, он яростно совокуплялся с рыжеволосой красоткой. «Ты убийца!» - хрипела она. «Ты убивала людей, не я», - отозвался ведьмак, и дева усмехнулась: «Ты в этом уверен, Геральт? Я была для них последней надеждой! Ты совершил огромную ошибку!» Деву объяло пламя, и ведьмак прокричал лайме, опрокинув ту на спину: «Ты убила пятерых человек!» «И жалею, что не убила всех!» - бросила дева. «С тобой покончено!» - прошипел Геральт, прижимая к полу обнаженное горящее тело лаймы. – «Больше ты никого не убьешь!» «Тебе следовало помочь мне!» - молвила дева, и пламя перебросилась на тело ведьмака. – «Теперь ты умрешь, рыдая!»

Ведьмак проснулся в холодном поту, сознавая, что находится в отведенной ему комнате на постоялом дворе Ньесса. Оделся, направился на конюшню, и, оседлав Плотву, направился прочь из селения – в лес. «Тебе следовало помочь мне...» - слова звучали в разуме ведьмака, усиливая его собственные сомнения. Неужто он действительно сделал ошибочный выбор?..

Донеслись до Геральта крики о помощи, и ведьмак, спрыгнув с лошади, обнажил меч, устремился в чащу. Крики то стихали, то повторялись... Неужто кошмары продолжают преследовать его?..

Но нет: выступив к реке, текущей через лес, лицезрел Геральт водных баб, обступивших некую женщину, обреченно сидящую на мелководье, и кромсающих ее остро отточенными костями.

Ведьмак монстров перебил, приблизился к женщине, осведомившись: «С тобой все в порядке? Как тебя зовут?» Женщина молчала, опустив голову. «Ты была более говорлива, когда нуждалась в помощи», - отметил ведьмак, внимательно разглядывая спасенную. – «Драгоценности, дорогое платье... Держишь рот на замке... Ты богата. Уверен, кто-нибудь в Ньессе узнает тебя».

Водрузив женщину на Плотву, Геральт вернулся в селение, разыскал Агобарда. «Это Джуна, она не говорит вот уже какое-то время», - тот сразу же узнал спасенную ведьмаком женщину. – «Люди поговаривают, что она безумна. Что до ее мужа, что это богатейший лорд в сих пределах Гелибола. У него предостаточно денег, земли, и целая дюжина стражей. Хорошо, что первым делом ты обратился ко мне. Потрим хорошо ко мне относится, потому что селяне Ньесса всегда приносят ему щедрую... подать. Позволь мне вести разговор, и мы будем богаты».

Ведя Плотву под уздцы, ведьмак проследовал за старейшиной к особняку помянутого лорда. Агобард постучал в ворота; те приоткрылись, и вусмерть пьяный Потрим с надеждой поинтересовался, вторник ли уже и привел ли почтенный старейшина ему какую-нибудь юную деву. «Нет, сир», - замялся Агобард, стушевавшись под пристальным взглядом ведьмака. – «Но мы... спасли твою супругу от водных баб – я и этот ведьмак, и подумали, может, ты...»

«Я тебе ни медяка не дам, Агобард!» - невнятно промямлил Потрим. – «Лекарю платят за то, чтобы он убирал недуг, а не возвращал его. А вот тебе ведьмак, я дам все, что попросишь... если ты вернешь мне дочь. Мою малышку Гильтину... Она...» «Вижу, с женщинами тебе не везет», - отметил Геральт, и лорд, опустившись наземь и хватая Геральта за руку, молил его исполнить просьбу. «Нечестивые ведьмы забрали ее в Кестрельские горы. Мои мечники боятся магии. Лишь ты сможешь спасти ее! Я дам тебе все, что пожелаешь, - деньги, землю, женщин! Все!»

...В одном из горных ущелий ведьмак отыскал неприметную хижину, и, дождавшись ночи, проскользнул внутрь. Тихонько потряс спящую девушку, а когда проснулась та, прошептал: «Меня прислал твой отец. Пойдем». «Нет!» - истошно взвизгнула девушка, отстраняясь от опешившего спасителя. – «Я не хочу уходить!»

В хижину ступили две женщины, окинули ведьмака цепкими взглядами. «Она знает, что для нее лучше», - отметила первая. «Ты тоже хотел бы остаться, я чувствую», - вторила ей другая. «Голоса в твоих ушах, грезы в твоем разуме... это ни призраки, ни ведьмы», - говорила первая. «Это – твоя вина, ведьмак», - постановила вторая. – «И мы можем избавить тебя от нее».

Крепко держа девушку за руку, ведьмак устремился прочь из хижины. «Она не готова уйти!» - настаивали ведьмы. – «Как и ты, Геральт». «Откуда вам знать?» - огрызнулся Геральт. «Мы чувствуем твою вину», - отвечали ведьмы.

«Стой!» - кричала девушка, пытаясь вырвать ладонь из железной хватки ведьмака. – «Это мое решение остаться, не твое! Это мой выбор. Мильда и Земина правду говорят. Я... не готова уйти... Если я уйду... если ты уведешь меня силой... я клянусь... улучу возможность... Если только ты на мгновение отведешь взгляд... или закроешь глаза... я схвачу кинжал и горло себе перережу. Клянусь!»

Геральт остановился, пристально воззрился на девушку. «Ее скорбь еще сильна», - произнесла Мильда. – «Она должна остаться. Когда скорбь приуменьшится, ты сможешь забрать ее». «У нас и для тебя место найдется, ведьмак», - добавила Земина. – «Мы поможем тебе преодолеть чувство вины».

Оное вновь захлестнуло Геральта. Вспомнился сон, горящая ведьма, пронзительный крик: «Ты убил меня!» «Ты убила невинных людей!» - возражал он, и отвечала ведьма: «Нет невинных людей в Ньессе!»

Экзордиум - прошептал лес.

Ведьмак остался в хижине ведьм, и сей же ночью в грезах явилась ему погибшая. «Сейчас ты сделал верный выбор», - одобрительно молвила она. – «Ты остался с Мильдой и Земиной. Гилтина в безопасности благодаря тебе. Но ты должен оставаться настороже. Сейчас-то она в безопасности, но... держи глаза открытыми».

Геральт проснулся, заметив две тени, маячившие у дверей хижины. Мильда и Земина пригласили гостя позавтракать, предлагая ему фрукты и воду. Ведьмак сел на кровати, сжал голову руками, пытаясь собраться с мыслями. Переглянувшись, ведьмы приблизились, опустились на его ложе.

«Уже почти полдень», - произнесла Земина. – «Ты долго спал». «Тревожный сон – это нормально в твоем эмоциональном состоянии», - участливо молвила Мильда, протягивая Геральту блюдо с фруктами. – «Но все пройдет, если ты позволишь нам помочь тебе».

«А где Гилтина?» - потребовал ответа ведьмак, рывком поднявшись на ноги. – «Что вы с ней сделали?» «Она готовится к нашей ежедневной встрече», - отвечала Земина. – «Скоро начнется». «Присоединяйся к нам и сам все увидишь», - добавила Мильда. – «Возможно, сегодня начнется твой путь».

Ведьмы привели Геральта на поляну, где уже собрались некие люди, образовав круг; ведьмак занял место подле Гилтины. «Добро пожаловать, братья и сестры!» - приветствовали их Земина и Мильда. – «Надеюсь, вы хорошо выспались и готовы к сегодняшней встрече. Вчера Тюльвинг поведал нам много чего важного о себе и о своих эмоциях. Ему было сложно, но мы знаем, что Путь Плача требует усилий. Нужно быть честным с самим собой, и однажды ты узришь Око. Вчера Тюльвинг показал, что сие возможно для всех нас – противостоять своим самым тяжелым чувствам. Тем, которые уничтожают нас. Не тревожьтесь, если для вас процесс займет больше времени, чем для других. Хоть у каждого из нас свой путь, здесь мы все равны. А теперь приступим к сегодняшней встрече. Согласно устоявшейся традиции, тот, кто примкнул к нам последний, пойдет первым».

Взоры присутствующих обратились к ведьмаку, и поинтересовалась Мильда: «Что бы ты хотел рассказать нам о своих чувствах, Геральт?» «Отвалите», - грубо бросил ведьмак, не желая раскрывать незнакомцам душу. «Ты можешь не говорить, если тебе это неприятно, или если ты не хочешь этого делать», - молвила Мильда, обернулась к девушке: «Может, ты что-нибудь скажешь, Гилтина?» «Нет...» - выдавила та, покачал головой. – «Простите, но... нет...»

«Каган?» - обратилась ведьма к темнокожему мужчине. – «Ты очень близок к встрече с Оком. «Верно», - кивнул тот, - «хоть я все еще не могу оставить позади комплорацио». «Не волнуйся», - улыбнулась ему Земина. – «Иногда для следующего шага требуются недели. А ты, Бандура? Тебе тоже нужно время?» «Нет!» - с жаром выкрикнула рыжеволосая женщина, указала пальцем в сторону Геральта. – «Я была потеряна столь долгое время, знаю, но, когда увидела его, все прояснилось».

Ведьмы приблизились к женщине, ласково погладили по рукам, спине. «Именно по этой причине мы и работаем в группе», - произнесла Земина. – «Иногда другие помогают вспомнить прошлое, вернуть позабытые чувства». «Вижу, ты отыскала новые эмоции, Бандура», - добавила Мильда. – «Пожалуйста, расскажи нам о них».

«Все, что я говорила, все, что думала...» - начала Бандура, прожигая обескураженного Геральта взглядом. – «Помните, я говорила, что мой король был безумцем? И что мне нужно было следовать всем его приказам? Даже самым ужасающим. Все это время я думала, что то – его вина. Но когда я увидела ведьмака... то испытала непреодолимое желание сразиться с ним, повергнуть его и прикончить... просто для того, чтобы доказать, что я – лучший боец!.. И я осознала, что все те ужасные вещи...»

Она запнулась, воскрешая в памяти картины весей, преданных ей огню, поверженных воинов и отсеченных голов... «Я делала все это не для моего короля», - призналась воительница, закрыв лицо руками, - «а для себя! Это все – моя вина! Меня угнетал не гнев, направленный на сюзерена, а гнев на саму себя... Ощущение вины от осознания убийства всех этих людей, этих детей...» Она замолчала, снедаемая раскаянием...

«Как вы помните, Бандура долгие недели пыталась пройти экзордиум», - напомнила собравшимся Земина, - «и, наконец, это случилось». «С сим поистине трогательным странствием внутри себя она сделала четыре шага вперед», - добавила Мильда, - «миновав консолацио. И это означает, что она готова к встрече с Оком для экзортицио».

Собравшиеся зааплодировали, и Мильда предложила завершить встречу, ибо – по ее мнению – избыток эмоций был достаточен.

«Подождите!» - подняла руку Гилтина, и взоры присутствующих обратилась к ней. – «Я бы хотела... если это возможно... кое-что сказать, потому что... Бандура заставила меня подумать о чувстве вины...» «Конечно, можешь, никогда нельзя подавлять свои чувства», - ободрила девушку Земина. – «Здесь мы в безопасности, и мы не судим тебя».

Гилтина благодарно обняла ведьму, принялась рассказывать: «Это случилось несколько недель назад... Я была беременна, но... Я не могла выносить его, просто не могла... Мой отец... знал, что в соседнем селении, Ньессе, работает лайма... Он послал за ней, велел ей лишить меня ребенка...» Лаудацио - прошептал лес.

«Я ощущала такую страшную вину за то, что потеряла ребенка, что хотела покончить с собой», - продолжала говорить Гилтина. – «Но теперь, услышав рассказ Бандуры, я поняла, что это не моя вина. Я не сделала ничего дурного. И лайма... теперь я вспоминаю, она тоже говорила о том, что здесь нет моей вины. Она хотела помочь мне, но... однажды... Однажды она просто ушла... и больше я о ней не слышала...»

Геральт хмурился, но молчал, продолжая наблюдать. А Гилтина, вздохнув с облегчением, молвила: «Странно, но я больше не ощущаю печаль... лишь гнев. Это нормально?» «Ты просто изучила свои эмоции в поисках лаудацио - источника боли», - пояснила девушке Земина. – «Со временем ты осознаешь, на кого или на что направлен твой гнев. А сейчас тебе нужно отдохнуть...»

Комплорацио - прошептал лес.

Собравшиеся разошлись; Гилтина устремилась к хижине, Геральт – за ней. Ближе к вечеру ведьмы обратились к нему, настаивая: девушка в безопасности, и ведьмаку не следует ходить за ней по пятам. «Если бы доверял вам – не ходил», - отозвался Геральт – «А что находится в Оке? Бандура там уже несколько часов». «Для того, чтобы заглянуть в свою душу, требуется время», - отвечала ему Земина. – «Сегодня у Гилтины был прорыв, и вскоре она тоже будет готова, чтобы ступить в Око. Может, пришло время и тебе начать свой путь и поведать нам о лайме? Мы видели боль, которую ты испытывал, когда Гилтина рассказывала о том, как та помогла ей».

«Отстаньте от меня», - процедил Геральт. – «Я в ваши игры не играю». «Не злись Геральт, ты не так понял», - примирительно молвила Мильда, и добавила Земина: «Мы просто хотим больше узнать о лаймах... В частности, о помянутой лайме – чтобы помочь Гилтине, чтобы понять, что гнетет ее». «Лаймы – ведьмы, частенько навещающие женщин, находящихся в положении», - отвечал им ведьмак. – «Они предсказывают будущее ребенка, занимаются женскими тяготами, а также прерывают нежелательные беременности. Иногда они навлекают одержимость на потерявших детей матерей, дабы облегчить их боль. Что до той, которая ‘помогла’ Гилтине, то она взяла под контроль разумы и тела нескольких женщин в Ньессе, и убила пятерых мужчин».

«Но если она убийца, Геральт, почему ты испытываешь вину, говоря о ней?» - вопросила проницательная Земина. Ведьмак отказался продолжать диалог с ведьмами, когда из зарослей выступила Бандура, возвестила: «Око заставило меня узреть! Я заглянула внутрь себя, и увидела! Я увидела свое экзортацио, увидела, что должна сделать, чтобы избавиться от всей боли!» «И что же это?» - спрашивали ведьмы. – «Скажи нам, Бандура!» «Поединок с ведьмаком – до гибели одного из нас!» - выкрикнула Бандура, прожигая Геральта взглядом.

Тот опешил, но ведьмы одобрили идею, заверив ведьмака, что тот не пострадает. «Это я и так знаю», - отозвался Геральт, кивком указал в сторону Бандуры. – «А вот она пострадает! И вы это допустите?» «Возможно, это именно то, чего она желает, что ей нужно», - молвила Мильда. – «Каков бы ни был исход, это положит конец боли, снедающей ее душу». «Она заговорила благодаря тебе», - напомнила ведьмаку Земина. – «Она не завершит свой Плач без твоей помощи. И, возможно, помощь ей позволит тебе сделать огромный шаг вперед на собственному пути». «Ты можешь помочь ей спасти себя, Геральт», - настаивала Мильда. – «Ты сделаешь это?»

Выругавшись, ведьмак принял бой, скрестил клинки с Бандурой. Поверженная, та пронзила грудь свою мечом, скончалась, шепча слова благодарности Мильде, Земине, Геральту. «Бандура завершила свой Плач», - объявили ведьмы свидетелям поединка. – «И теперь она свободна».

Консолацио - прошептал лес.

...Следующей ночью во сне ведьмаку вновь привиделась ведьма. Он брел по горящему лесу, а землю устилали мертвые тела воинов, павших на поле брани. Впереди – столб, горела у которого ведьма. «Ты слышал, что сказала Гилтина», - обратилась лайма к ведьмаку. – «Я помогла ей. Я помогла всем женщинам в Ньессе. Теперь – твой черед помочь Гилтине. Искупи свою вину!.. Здесь она узнала то, что должна была узнать! Пришло время ей уйти. Иначе здесь она просто умрет. Спаси ее!»

Экзортицио - прошептал лес.

Проснувшись, ведьмак торопливо оделся, бросился к хижине, отведенной Гилтине. В сем ночной час обитатели ночной общины спали, и никто не встретился Геральту на пути.

«Гилтина!» - громко зашептал ведьмак, проскользнув в хижину девушки и разбудив ее. – «Я отведу тебя домой, здесь опасно. Доверься мне! Но сперва обещай: ты не покончишь с собой после того, как мы уйдем отсюда». «Хорошо», - кивнула Гилтина. – «Я больше не ощущаю прежнюю печаль. Да, я хочу вернуться домой!»

Геральт взял девушку за руку, и двое покинули хижину, скрывшись в чащобе. «Чувство вины ведет тебя за собой, Геральт», - звучали в разуме ведьмака голоса лесных ведьм. – «Не прислушивайся к нему. Не делай этого!»

Мильда и Земина преградили беглецам путь, молвили хором: «Плач состоит из пяти частей – ни больше, ни меньше. Экзордиум - определение боли. Лаудацио - истинная причина боли. Комплорацио - скорбь. Консолацио - утешение. Экзортацио - моральное направление, знаменующее окончание Плача. Каждый из этапов не обязательно ведет к смерти, Геральт, но нарушение одного из них вполне способно привести именно к такому исходу. Тебя мы останавливать не станем, но Гилтина должна остаться. Она не готова, и ее уход может привести к трагедии!»

Усадив Гилтину позади себя на Плотву, Геральт направил лошадь прочь от общины. «Они кажутся безобидными, но это обманчиво», - втолковывал ведьмак спутнице по пути. – «Проклятые ведьмы... Бандура умерла из-за них». «Так же, как пять человек погибли из-за твоей лаймы», - едко парировала Гилтина. «Ведьмы играют с твоим разумом, Гилтина», - гнул свою линию Геральт. Мильда и Земина заставили тебя поверить, что ты в безопасности после того, как похитили тебя. А лайма заставила тебя думать, будто она тебе помогает». «Она и помогала», - не сдавалась девушка. – «И никто меня не похищал».

«Чего?» - удивился ведьмак, и пояснила Гилтина: «Печаль, чувство вины... Ты представить не можешь, что я чувствовала, потеряв ребенка... Я не могла есть, не могла спать. Закрывая глаза, я зрела ужасные кошмары. Я видела образы, слышала голоса... Думала, я схожу с ума. Лайма успокоила меня, когда никто иной не сумел этого сделать. Если она и убила всех этих мужчин, думаю, у нее были на то причины. Когда она ушла, мне пришлось самой о себе заботиться. Однажды я услышала, как странник рассказывает отцу о двух женщинах в Кестрельских горах, которые избавляют люд от дурных эмоций. И я убежала из дома в надежде получить помощь. Да, Мильда и Земина играют с разумом, но устремления их добрые. Я больше не ощущаю вину. И не желаю покончить с собой. Но, думаю, ты не поймешь. Говорят, ведьмаки не испытывают эмоций. Наверное, чувство вины тебе вовсе неведомо... Ведь ты был создан, чтобы творить ужасные вещи, так? Хотела бы я быть такой же, как ты. Не испытывать ни скорби, ни вины. Гнев куда проще. Я знаю, как быть с гневом. Как высвобождать его. Но чувство вины... оно невыносимо».

Геральт не прерывал монолог Гилтины, доставил ее к особняку, где встретили потерянную дочь родители. «Я так по тебе скучал!» - воскликнул Потрим, крепко обняв Гилтину. – «Совершенно спать не мог. Так хорошо, что ты вернулась! Больше тебя не отпущу никуда».

Потрим сердечно поблагодарил Геральта за помощь; Джуна же с криком метнулась к ведьмаку, залепила ему пощечину. «Ты что творишь, женщина?» - оттащил супругу от пораженного Геральта Потрим. – «Джуна? Слышишь меня? Ты снова с катушек...»

Джуна укусила Потрима за лицо, тот заорал от боли. Гилтина бросилась к матери, обняла ее, шепча, что теперь все будет хорошо.

«Что это было?» - шепнул Геральт Потриму, и тот, утирая кровь с переносицы, вздохнул: «Ведьма свела ее с ума, когда исчезла Гилтина. Хотела покончить с собой, нападала на меня. Надеюсь, придет в себя теперь, когда девочка с нами». Потрим предложил Геральту отправиться в Ньесс, дабы выпить, отметив возвращение его дочери.

Ведьмак бросил тревожный взгляд в сторону Гилтины, но та, продолжая обнимать мать, поблагодарила его за помощь, заверив, что с ней все будет хорошо.

...Двое добрались до таверны, и Потрим проставил выпивку завсегдатаям оный. Пили те за ведьмака, вернувшего домой его дочь. Верный своему обещанию, Потрим протянул Геральту увесистый мешочек с монетами, молвив: «Кроме того, еда и выпивка за мой счет! В любой деревне на моих землях, ибо все эти парни – мои мечники, и все для меня сделают. А если желаешь удовольствий иного рода, дождись Агобарда. Он способен изыскать способ удовлетворить твои самые безумные фантазии. Ибо я до гроба тебе обязан, ведьмак. Все, чего ты пожелаешь, - твое».

«Я хочу, чтобы ты рассказал мне о лайме, которая помогла твоей дочери», - произнес Геральт. Потрим влил в себе кубок вина, задумчиво пожевал губами... «Гилтина юна», - произнес он. – «Однажды она выпила слишком много, затащила какого-то паренька в альков, ну и... Парень сбежал, а она была слабым ребенком, своего выносить не сумела бы...»

«Откуда ты узнал, что в Ньессе работает лайма?» - уточнил ведьмак. «Да все об этом знали», - отмахнулся Потрим. «Гилтина рассказывала, что лайма была добра к ней, помогала ей», - продолжал спрашивать Геральт. – «Почему же она вдруг взяла да убила пятерых мужчин?» «О, этого я не ожидал», - с усмешкой хмыкнул Потрим, осознав, куда клонит ведьмак. – «Ты сожалеешь о том, что стал причиной ее гибели? Я думал, что у вас подобных проблем нет. Хочешь узнать мой секрет?.. Я испытываю страшную душевную боль, когда думаю, что поступил неправильно... Но лучшее лекарство – это несколько кубков первача. Попробуй!»

В доказательство своих слов он вновь приложился к кубку, а после воскликнул, всплеснув руками: «Может, лайма действительно была добра, но... ты же знаешь женщин, иногда он творят бог весть что». «Когда Агобард нанял меня, он утверждал, что лайма держит Ньесс в страхе», - произнес Геральт. – «Но, как оказалось, она помогала местным жительницам. Зачем же он мне соврал?» «Зачем?» - Потрим начал злиться. – «Он был в ярости, ведь она убила его друзей. Я предложил ему помощь своих мечников, но он почитал традиции и начал поиски ведьмака. И, как мы убедились, он сделал верный выбор. Она была убийцей детей, убийцей мужчин! Ты правильно поступил, Геральт. И не трать время на чувство вины...»

В таверну ступил Агобард, и Потрим, рывком поднявшись на ноги, устремился к старейшине: «Агобард, сукин ты сын, сколько ты собирался заставить меня тебя ждать?!» «Прошу прощения, сир, был очень насыщенный день», - подобострастно поклонился толстяк, и Потрим, подтолкнув Агобарда в сторону угрюмого ведьмака, заявил: «Ну, готовься к насыщенной ночи, ибо придется тебе заботиться о Геральте! Найди ему достойное развлечение, чтобы отвлечь от мрачных дум. Я же отправлюсь домой. Помни, ведьмак спас мою девочку, отнесись к нему как к королю!»

Потрим скрылся за дверью, а Агобард, приблизившись к ведьмаку, осведомился: «Ну, какую хочешь, Геральт? Я могу привести любую. Блондинку? Рыжую? Может, лысую?.. Свежую или опытную?.. Хорошо созревшую или очень, очень свежую, - тоже могу отыскать. Или хочешь не только одну?» «Я хочу... невинную», - отозвался Геральт.

«Нет невинных людей в Ньессе!» - разорвал крик ведьмы ночной кошмар ведьмака.

Он рывком сел на кровати. В дверь кто-то стучал. Геральт подошел к двери, открыл... Из тьмы к нему протянулись руки, белыми пятнами маячили лица – Гилтины... и иных, из лесной общины... «Думаешь, можешь уйти и бросить нас здесь?» - звучал хор голосов. «Думаешь, спас меня?» - вопрошала Гилтина. – «И искупил вину? Не спас ты меня!» «И меня! И меня!» - вторили ей голоса.

Руки тянули опешившего ведьмака во тьму...

Он рывком сел на кровати. В дверь кто-то стучал. Геральт подошел к двери, открыл...

На пороге стояла рыжая девушка. «Я Адриана, господин», - почтительно молвила она. – «Агобард велел мне прийти сюда, и... сделать вас счастливым». Ведьмак впустил ночную посетительницу в комнату, но, когда та принялась снимать платье, велел ей остановиться. «А разве не этого хотел господин?» - озадачилась Адриана, и ведьмак покачал головой: «Нет. Кое-чего иного».

Он протянул девушке мешочек с деньгами, полученными от Потрима, молвив: «Возьми. Какое-то время сможешь не заниматься этим». «Как это?» - опешила Адриана. – «Но почему господин так поступает?» «Просто возьми», - вздохнул Геральт, но девушка покачала головой: «Неправильно получать деньги просто так».

«Тогда расскажи мне кое-что за это», - предложил Геральт. – «Я слыхал, в Ньессе работала лайма». «Простите, господин...» - потупилась Адриана. – «Я тут новенькая, и мало что знаю...» «Чем она занималась?» - спрашивал ведьмак. – «Помогала горожанам?»

Но девушка, пожелав ему доброй ночи, быстрым шагом устремилась к двери. Неожиданно помедлила, и, обернувшись, произнесла изменившимся голосом: «Если ты в принципе сможешь спать после того, как помог Агобарду сокрыть истину!» «Что?!» - резко обернулся Геральт, а Адриана, утерев струйку крови, текущую из носа, прошептала: «Я просто пожелала вам доброй ночи, господин».

И выскользнула за дверь...

...Геральт спустился в общий зал таверны, где в столь поздний час все еще продолжалось веселье. Агобард рассказывал приятелям похабные анекдоты, когда ведьмак схватил его за шкирку, рывком выдернул из-за стола, потребовал ответа: «Почему ты велел мне изловить лайму?»

«Остановите его!» - взвизгнул старейшина. Один из воинов взялся было за меч, но Геральт с силой ударил его кулаком в лицо, и здоровяк, охнув, свалился на пол. После чего выволок Агобарда из таверны, швырнул в грязь. «Ты солгал мне!» - прогремел он. – «Лайма не причиняла зла жителям Ньесса! Говори правду!» «Я не лгал тебе!» - простонал старейшина, возясь в грязи. – «Она была убийцей! Она убила моих друзей, мужей и отцов!» «Она помогала женщинам!» - отчеканил ведьмак, приставив острие меча к горлу Агобарда. – «Почему же вдруг она начала убивать?» «Кто тебе это сказал?» - промямлил старейшина, и ведьмак отозвался: «Гилтина. Потрим все подтвердил! Поэтому говори правду!»

«Что?!» - возмутился Агобард. – «Этот мерзкий пьяный сукин сын! Я приводил ему новых девушек каждый вторник, но ему все было мало! Хочешь правды, да? Что ж, я скажу тебе правду! Лайма обезумела из-за него – из-за Потрима! Она обезумела, когда узнала, что Гилтина носит его ребенка! Он годами насиловал свою дочь!.. И теперь это твоя вина, ведьмак! Это ты привел Гилтину домой – прямиком в его логово!»

Ужаснувшись, Геральт вскочил на Плотву, и, снедаемый лютой яростью, погнал ту к особняку Потрима. Ворвавшись в дом, обнаружил он Потрима, валявшегося на полу у кровати дочери; горло мужчины было разорвано. Рыдающая Джуна обнимала полураздетую Гилтину, а та, не обращая внимания на струящуюся из носа кровь, монотонно шептала: «Гнев проще, чем печаль, проще, чем чувство вины. Куда проще... Я знаю, как справляться с гневом...»

Неожиданно Гилтина истошно завопила, призывая стражу. «Он убил моего отца!» - кричала она, с кривой усмешкой взирая за ведьмака. «Лайма...» - осознал тот. – «Стало быть, это была ты, замыслив...»

В коридоре показались привлеченные криком девушки стражники, приказали Геральту бросить меч. «Брошу», - спокойно отозвался тот, - «если вы поступите так же». Один из стражей вознамерился было выстрелить в предполагаемого убийцу из арбалета, но сотворенный тем знак Аард отбросил незадачливых воинов назад; решимости у них продолжать бой поубавилось – правда, не у всех. «Ведьмак!» - вновь возопил один из стражников. – «Выходи с поднятыми руками, или ты мертвец!» Геральт обернулся к противникам, процедил: «Предпочитаю, чтобы руки оставались там, где они сейчас. Чувствую себя безопаснее, знаете ли. Но это не помешает нам обсудить то, что здесь произошло».

«Мы будем говорить с лордом Потримом, и только с ним», - заявил стражник, чувствуя поддержку собратьев. «Мертв», - констатировал Геральт. «Значит, ныне мы служим леди Гилтине, его дочери», - заключил воин. «Я так и думал», - пробормотал ведьмак. – «Какая умная лайма попалась...»

Похоже, разговора у них не получится. Стражники набросились на Геральта, и, хоть и удалось тому прикончить нескольких, силы были неравны, да и узкий коридор, в котором происходило противостояние, вносил свои ограничения. Воины взяли числом, повалили ведьмака на пол, связали ему руки...

Провалившись в беспамятство, Геральт зрел себя привязанным к столбу на деревенской площади, а у ног его полыхал хворост. Рыжеволосая лайма танцевала пред ним, заверяя, что вскоре все будет кончено...

...В себя Геральт пришел в винном погребе, обнаружив, что привязан к стулу крепкой веревкой, а пред ним пребывают двое – Гилтина и ее мать, Джуна; обе самодовольно улыбались, взирая на беспомощного ведьмака. «Тебе бы следовало благодарить меня», - молвила Гилтина. – «Мечники Потрима собирались прикончить тебя. Но я спасла тебе жизнь». «Ты использовала меня как марионетку в своем замысле!» - прошипел Геральт, тщетно пытаясь освободиться от пут. «О, избавь меня от своей ярости», - усмехнулась девушка. – «Использовать тебя – это капля в море в сравнении с тем, как мужики на протяжении долгих лет используют бедных невинных женщин».

«Ты обманула меня!» - воскликнул Геральт. – «С самого начала дергала за ниточки. Я должен был догадаться, видя носовое кровотечение. Оно появляется, когда ты покидаешь тело... Женщина среди тех, кто наблюдал за твоим сожжением на костре. ‘Тебя когда-нибудь снедало осознание свершенной ошибки?’ – спросила ты ее устами. Затем ты вселилась в тело Джуны, чтобы привести меня к Гилтине. Тебе нужно было, чтобы она оставалась рядом с Потримом, и ты знала, что я отведу ее к нему. Потом ты воспользовалась Адрианой, чтобы заставить меня напасть на Агобарда. Ты знала, как я отреагирую, узнав о том, что творил Потрим. Ты даже вселилась в тело бедной Гилтины, заставила ее убить своего отца, чтобы обвинить в этом меня и заполучить под свое начало мечников Потрима».

«Я просто позвала мечников, ведьмак», - изрекла лайма устами Гилтины. – «Она сама убила отца. Ибо ты, а не я, прервал ее Плач. Те женщины избавили ее от чувства вины, но не от гнева». «Ты проникала в мои сны!» - бросил Геральт, и лайма усмехнулась: «Мои способности на сны не распространяются. Может, то было твое собственное чувство вины?»

«Лаймы вселяются в тела женщин, чтобы помочь им справиться с болью от потери ребенка», - говорил ведьмак, - «а не для того, чтобы заставить их лгать и убивать!» «Но я помогла им справиться с болью, Геральт», - возразила лайма. – «После того, как они на протяжении долгих лет знали лишь жестокость и страх, женщины желали покончить с теми мерзкими мужиками. Потрим насиловал собственную дочь, Геральт! А Агобард и иные мужчины Ньесса продавали своих жен и дочерей как мясо на рынке!»

«Почему же ты не рассказала об этом тогда, когда я схватил тебя?!» - потребовал ответа Геральт. «И что бы ты сделал?» - уточнила лайма. «Спас бы тебя», - уверенно произнес ведьмак, и лайма рассмеялась: «Как благородно! А что, похоже, что меня надо спасать?.. Потому я еще раз спрашиваю: что бы ты сделал, Геральт? Убил Потрима? Агобарда? Или перебил бы всех мужчин в Ньессе?.. Да ты бы ничего не сделал! И не потому, чтобы ты злой по натуре, нет. Ты добр, Геральт, но раб своего морального кодекса. Твое чувство вины оказалось полезнее, чем твои мечи. Теперь, когда Потрим мертв, я много чего могу добиться, находясь в теле Гилтины. Мечники подчиняются моим приказам, и прикончат мужланов Ньесса. А затем я научу весь Гелибол, как следует обращаться с женщинами!»

«А что насчет мужчин, не имеющих отношения ко всему этому?!» - выкрикнул Геральт, обратился к матери девушки. – «Что насчет самой Гилтины?! Джуна, выслушай меня: она использует твою злость ради собственной мести, а затем оставит ее тело, когда станет ясно, что ожидает ее повешение или сожжение». «Это и ее месть тоже, Геральт», - отвечала лайма, в то время как Джуна продолжала безмолвствовать. – «Она настрадалась так же, как и все иные женщины окрест. И она не смогла помочь своей дочери. Именно поэтому она обезумела и хотела покончить с собой». «Но ты можешь помочь дочери сейчас, Джуна», - настаивал ведьмак. – «Ты все еще можешь свершить свое возмездие, но не приноси Гилтину в жертву...»

Лайма велела Джуне присмотреть за Геральтом, сама же покинула подвал, устремившись к вратам особняка, где уже собрались мечники, ожидающие приказов своей госпожи...

...Вскоре Ньесс был предан огню, а те селяне, указала на которых безжалостная лайма, - мечу. Приблизившись к дому Агобарда, лайма потребовала, чтобы тот вышел к ней, угрожая, что в противном случае стражи перебьют семью старейшины.

Тот выступил за порог, и лайма обратилась к нему, вопросив: «Испытываешь ли ты чувство вины за то, что относился к женщинам Ньесса как к скоту?! За то, что продавал их тела тем, кто давал лучшую цену?» «Нет!» - отозвался Агобард. «Что?!» - изумилась лайма. «Я делал все это ради того, чтобы семья моя оставалась в достатке», - процедил старейшина. – «Я был хорошим мужем и хорошим отцом».

Разъяренная, лайма приказала одному из стражей немедленно отсечь Агобарду голову. Тот занес меч над обреченным... когда магия сотворенного знака Аард отбросила его в сторону. Лайма и мечники воззрились на приближающегося к ним ведьмака. «Но как?!» - изумилась ведьма. – «Джуна бы не отпустила тебя. Она сама этого хотела!» «Может, я сделал ей лучшее предложение», - бросил Геральт, метнулся вперед, одним движением прикончив двух стражей, преступивших ему путь.

«Я – последний шанс для женщин!» - выкрикнула лайма, отступая, и в голосе ее звучал страх. – «И не только в Ньессе, но повсюду! Я могу быть такой, как ты, ведьмак: странствовать от селения к селению и убивать монстров». Геральт приблизился к ней вплотную, и бросила лайма: «И что теперь? Убьешь бедную маленькую Гилтину?» «Нет», - отозвался ведьмак. – «Но заранее прошу прощения». С этими словами он с силой ударил девушку в висок, и та без чувств распласталась на земле...

Агобард благодарил ведьмака за спасение своей жизни, но Геральт в весьма грубых выражениях посоветовал старейшине немедленно заткнуться. «Надеюсь, я не стану сожалеть о том, что не опоздал на несколько минут», - произнес он, осторожно взяв Гилтину на руки и зашагав прочь – к окраине деревни, где оставалась Плотва. – «Ты – редкостная тварь, Агобард. Червяк, недостойный жить на этом свете».

Оседлав лошадь и посадив девушку перед собой, Геральт покинул Ньесс, устремившись к лесной чащобе. «Куда ты везешь меня?» - осведомилась лайма, придя в себя. «В единственное место, где Гилтина будет в безопасности», - отозвался ведьмак. – «В единственное место, где твоя магия не будет иметь силы». «Многим женщинам необходимо утешение», - молвила лайма, не делая попыток вырваться – все равно бесполезно. – «Думаешь, я в этом лесу не найду девушку, в которую смогу вселиться?» «Я знаю, что делаю», - заверил ее Геральт.

«Все, что угодно, лишь бы чувство вины не снедало?» - хмыкнула лайма, и отозвался Геральт: «А ты разве не знаешь? Ведьмакам оно не знакомо». «Как и любому другому мужику», - отмахнулась лайма. «Тебе действительно мужики не нравятся?» - осведомился ведьмак. «Что там может нравиться?» - с презрением процедила лайма, и неожиданно рассмеялась: «Ты милый, Геральт, и ты мне нравишься. Поэтому мне жаль сейчас тебя расстраивать. Предложение, которое ты сделал Джуне, оно навряд ли было слишком уж хорошим. Я чувствую ее присутствие. Прощай, ведьмак...»

Сущность лаймы покинула девушку, переместившись в тело ее матери, Джуны...

Гилтина пришла в себя, в недоумении огляделась по сторонам; из носа ее текла кровь. «Что случилось?» - выдавила девушка. – «Где я?» «Успокойся, Гилтина, ты в безопасности», - отвечал ей ведьмак. Вздронув, Гилтина заплакала, ибо вспомнила, как своими руками убила отца. «Я думала, поддавшись гневу, я почувствую облегчение...» - стенала она, - «но... легче мне ничуть не стало... Я чувствую, как чувство вины гложет меня снова...» «Тебе помогут, дитя, не волнуйся», - заверил ее Геральт.

«А где моя мама?» - встрепенулась Гилтина. – «Что с ней случилось?» «Она спасла тебя», - отозвался ведьмак.

Двое достигли неприметной хижины в сердце чащобы, и обитательницы оной поблагодарили Геральта за то, что привел тот к ним Гилтину.

«И помни, здесь и для тебя всегда найдется место», - молвила Мильда, обращаясь к ведьмаку, и тот усмехнулся: «Уверен, что так и есть. Но есть у меня одно дело, которое необходимо завершить». «Конечно, есть, такое дело будет у тебя всегда», - вздохнула ведьма. – «Всегда найдется чудовище, которое надлежит убить. Ведь так жить проще». «Монстров и магии не существует, Геральт», - добавила Земина. – «Люди придумали эти концепции, чтобы им было легче справляться с чувствами, которые они не понимают».

«А Око?» - осведомился Геральт. – «Разве это не магия?» «Это пустая комната – до тех пор, пока человек не заполнит ее своими эмоциями», - пояснила Земина. «Тебе следует самому это увидеть», - настаивала Мильда, но Геральт покачал головой: «Как-нибудь в другой раз. Позаботьтесь о Гилтине».

С этими словами он развернул Плотву и вскоре растворился в ночных тенях, снедающих лес.

Геральту удалось пленить пребывающую в теле Джуны лайму, и, увезя женщину в лес, он привязал ее к стволу дерева, разложил у ног хворост.

«Я недооценила тебя, ведьмак», - холодно отметила лайма, и тот отозвался: «Как и я тебя». «Что же ты пообещал Джуне?» - осведомилась ведьма. «Возможность свершить отмщение, и при этом сохранив жизнь дочери», - произнес Геральт. «И ты не испытываешь вины за то, что солгал?» - бросила ему лайма. – «Привязал ее к стволу и убьешь ее, когда внутри нее нахожусь я?» «Думаешь, меньшую вину я стану испытывать, когда ты, будучи в ее теле, начнешь убивать мужчин?» - вопросом на вопрос ответил ведьмак.

«Ты и твои моральные устои, Геральт...» - закатила глаза лайма. – «Я не мужчин буду убивать, а монстров». «Забавно, но совсем недавно я выяснил, что монстры не существуют», - вымолвил ведьмак, и лайма безрадостно усмехнулась: «О, прекрасно, в этом случае нет нужды убивать меня». «Да...» - согласился Геральт. – «А тебе не нужно продолжать свою охоту ради мести».

...Обнажив клинок, ведьмак приблизился к женщине...

...Хохот лаймы разорвал ночную тишь, сменившись хриплым карканьем...

...Бросив последний взгляд на рассеченные веревки, остающиеся на поляне, Геральт оседлал Плотву, осведомился: «А что лошади, Плотва? Ты испытываешь вину по поводу того, что мы только что сделали? Или нет?..»

Лошадь в ответ лишь фыркнула.

...Минуло еще десятилетие, проведенное в непрерывных странствиях и искоренении чудовищ - как по предварительному найму, так и без оного. Однажды Геральт был приглашен вдовствующей королевой Цинтры Калантэ на обручальный пир; поскольку, согласно традиции, власть в державе принадлежит исключительно королю, а государь Регнер давеча упокоился от морового поветрия, остро встал вопрос замужества княжны Паветты.

Королева стремилась выдать дочь за племянника короля Брана с островов Скеллиге, Краха ан Крайта, однако в разгар пиршества в чертог ступил рыцарь, облаченный в щетинящиеся шипами доспехи. Представившись Йожем из Эрленвальда, он напомнил разгневанной королеве, что 15 лет назад спас супруга ее от верной гибели, и тот обещал ему отдать то, что оставил дома, но о чем не знает и чего не ожидает. Вернувшись во дворец, Регнер узнал, что королева Калантэ родила дочь... и ныне Йож прибыл ко двору, дабы забрать обещанное, взяв в жены княжну. Королева исполнять обещание супруга не собиралась... даже если означает это воспротивиться Предназначению, для того и пригласила Геральта на пир.

Однако княжна сама согласилась сопровождать Йожа... и тогда королева приказала стражам расправиться с гостем, ибо узрели присутствующие, что глухое забрало шлема скрывает чудовище. Хаос воцарился в пиршественном зале... и рыцари сопредельных держав, и дворцовая стража атаковали Йожа, но на защиту последнего неожиданно встал Геральт.

Никто не ожидал, что в сей момент княжна Паветта в отчаянии высвободит волну чистейшей, первородной магической Силы, принявшись крушить все подряд. С превеликим трудом Геральту и Мышовуру, друиду с островов Скеллиге, удалось блокировать поток Силы, после чего пояснил друид ведьмаку, что способности к магии дева унаследовала через поколение. Княжна бросилась к раненому Йожу... в это мгновение колокола пробили полночь, и узрели пораженные присутствующие, как обратилось чудовище в привлекательного мужчину, именуемого Паветтой "Дани".

Последний поведал, что является принцем Мехты и с рождения зачарован. Но предсказано ему, что заклятие может развеять лишь ребенок, родившийся под сенью Предназначения, посему и потребовал он сего у короля Регнера. Правда - смущенно признался Дани - он уже год тайно встречается с княжной Паветтой, а чудовищный облик не покидает его...

Королева великодушно позволила Дани взять в жены Паветту, благо собиралась остаться на троне Цинтры, ведь сразу же по завершении пира сделал ей предложение благородный рыцарь из Скеллиге, Эйст Турсеах.

Но с рассветом Дани так и не обратился в чудовище, и объяснили Геральт и Мышовур пораженной королеве, что она сама сняла заклятие с юноши, отдав тому в жены свою дочь и исполнив тем самым Предназначение.

Казалось, все закончилось хорошо: Цинтра заключала союз со Скеллиге, и королева, и дочь ее выходили замуж... Калантэ и Дани обратились к Геральту, спрашивая, какой будет плата за роль, сыгранную им в событиях сей ночи. Отвечал ведьмак, что их - детей, избранных Предназначением, слишком мало, посему вернется он в Цинтру ровно через шесть лет, дабы забрать у Дани "то, что он имеет, но еще об этом не знает". Изумленные, присутствующие обернулись к княжне Паветте, и та, зардевшись, кивнула...

Через пару лет, году в 1253, в городке Гулете Геральт свел знакомство с Лютиком - весьма талантливым странствующим трубадуром и поэтом, охочим до спиртного да женщин. Вместе устремились они к Доль Блатанна, Долине Цветов, некогда - вотчине эльфов, ныне же нареченному жителями Северных Владений "краем света". Ибо прежних владык сих пределов люди давно уж вытеснили за Синие горы, и выступает долина своеобразной границей между территориями двух народов.

Дхун, войт одного из здешних селений - Нижнего Посада, известил ведьмака об озорующем на селянских угодьях "дьяволе", и велел изловить или изгнать нечестивца... но ни в коем случае не убивать. Геральта предложение заинтересовало: интересно, что за существо местные поселенцы нарекли подобным образом?..

Как оказалось, "дьяволом" кметы прозвали сильвана, лешего - существо дикое, но разумное. Стушевавшись, войт открыл Геральту, что оное создание по неведомой причине крадет у селян зерно в весьма внушительных количествах, но пребывает в Нижнем Посаде юная дева - Линне, наверняка ведунья, Мудрая, - запретившая согражданам причинять "дьяволу" всякий вред, и ослушаться ее кметы не посмели. В том, что между сильваном и Линне существует некая связь, ведьмак не сомневался, но... в чем же она состоит?..

Преследуя сильвана, Геральт и Лютик угодили в плен к отряду эльфов, ведомых Филавандрелем, выходцем из Серебряных Башен, и Торувьель. Отчаявшийся и озлобленный на весь род людский, вытеснивший эльфов с сих благодатных земель в бесплодные горы, именно он приказал сильвану, Торкве, оставаться в Долине Цветов, вызнавая у поселенцев секреты земледелия.

Понимая, что оставлять в живых свидетелей появления эльфов в сих землях по меньшей мере неразумно, Филавандрель приказал сородичам расстрелять пленников из луков... Здесь бы и оборвался славный путь Геральта, если бы не своевременное появление Линне, пред которой эльфы почтительно преклонили колени. Ибо под личиной деревенской Мудрой выступало чудесное и древнейшее создание - Живия, Дева Полей. Именно она принесла благодать в Долину Цветов, а озлобившимся эльфам напомнила, что надежда жива всегда.

Посему, уважая волю Живии, эльфы оставили Геральта и Лютика в живых, напомнив, что однажды придет день, когда они, доведенные до отчаяния голодом и болезнями, спустятся в Долину Цветов... чтобы с достоинством встретить свою смерть.

А через пару лет после сего приснопамятного странствия в жизни Геральта произошла встреча, поистине судьбоносная. Однажды, погожим летним днем они с Лютиком рыбачили поблизости от Ринды, но улов приятелей оказался весьма неожиданным - старинная бутыль, содержалось в которой некая бесплотная, но весьма злобная сущность. Последняя атаковала Лютика, но затем по неведомой причине оставила жертву, устремившись прочь.

Раны, нанесенные горлу Лютику, были наверняка магического характера, и Геральт немедленно повез пребывающего в беспамятстве друга в Ринду, надеясь отыскать мало-мальски сведущего в подобном чародея. Здесь он и познакомился с Йеннифэр из Венгерберга - своенравной волшебницей, откровенно наплевавший как на устанавливающий огромный налог на всякого рода волшбу указ короля Эриберта, так и на объявивший посему державе байкот Совет чародеев.

В качестве платы за помощь Лютику Йеннифэр решила преподать урок своим недоброжелателям из числа городских советников. Подчинив заклинанием волю Геральта, она отправила его "вершить правосудие"... Зачарованный ведьмак, следуя по улицам Ринды, немало досадил советникам, избив и унизив некоторых из них, пока стражники не сумели-таки скрутить его и бросить в темницу. Наверняка незадачливого бузотера поутру ожидает виселица...

Однако на следующий день в городе началась паника, ибо Йеннифэр сумела-таки поймать джинна воздуха, обнаруженного Лютиком. Надо отметить, подобные обитатели стихийных планов - сущности невероятно могущественные, однако злобные и мстительные. Посему джинн, пребывая в наложенных чародейках магических путах, бился над городской площадью, разрушая окрестные здания. Ипат Невилл и священнослужитель Крепп, допрашивавшие ведьмака, в бессилии своем обратились к пленнику, моля того прекратить безумие, царящее в Ринде.

Надо сказать, в темнице произошел неприятный инцидент: жестокий ключник, вознамерившийся было избить Геральта, разлетелся на мелкие ошметки, стоило ведьмаку выдохнуть: "Чтоб ты лопнул!" Лишь сейчас осознал Геральт, что, обладая пробкой от бутыли джинна, он имеет над сущностью некоторую власть, и исполняет та его желания. Три, если верить преданиям. Именно поэтому джинн и устремился прочь там, у реки, именно поэтому и лопнул бедолага-ключник... И сейчас у ведьмака остается одно, последнее желание...

Ступив в магический портал, Геральт оказался в здании корчмы, где Йеннифэр тщетно пыталась подчинить себе обитателя стихийного плана. Разозленная нежеланным вмешательством, чародейка набросилась на ведьмака... но тот открыл ей, что сопротивление джинна напрямую связано с тем фактом, что последнее желание освободившего его из бутыли все еще не высказано. Йеннифэр настаивала, убеждала Геральта как можно скорее произнести желание и освободить джинна, дабы она смогла наконец подчинить его... но ведьмак медлил, полагая, что разъяренный элементаль наверняка расправится с ослабленной волшебницей.

И когда джинн, ворвавшись в здание, бросился на Йеннифэр, Геральт произнес свое последнее желание... навсегда приговорив себя к чародейке. С торжествующим ревом джинн унесся в небеса, а Йеннифэр и Геральт еще долго оставались в разрушенной корчме, не выпуская друг друга из объятий...

В королевство Керак, пребывающем у берегов реки Адалаттэ и граничащем с Верденом и Цидарисом, прибыла чародейка Литта Нейд, дабы известить короля Белогуна о дерзком финансовом обмане, имеющим место быть в державе, и злоумышленник сей – никто иной, как известный ведьмак, Геральт из Ривии.

Явился в Керак и Геральт – год назад они с Йеннифэр расстались, и о причинах того ведьмак не рассказывал никогда и никому. Оставив мечи в городской кордегардии, как приписывали местные законы, ведьмак направился прямиком в кабак «Природа вещей»... где, к вящему его изумлению, был заключен под стражу. На вскоре состоявшемся суде он был обвинен в присвоении денежных средств, принадлежащих короне, ибо завышал размер выставленных за услуги его счетов. Однако вскорости некто, пожелавший остаться неизвестным, внес залог, и Геральта – злющего и недовольного – выпустили на свободу.

Вот только когда вернулся ведьмак в кордегардию, чтобы забрать оставленные на хранение мечи, оных там не оказалось... Инстигатор королевского трибунала, Ферран де Леттенхоф, оказавшийся кузеном приятеля Геральта Лютика, заверил ведьмака, что сделает все возможное для установления виновных и возвращения мечей. Сам же Лютик поведал Геральту, что донесла до того чародейка Литта Нейд, известная как «Коралл», но она же после и внесла залог! Мотивы чародейки, однако, оставались неведомы и непонятны.

Геральт, не желая терять времени, решил незамедлительно наведаться в жилище госпожи Коралл, дабы задать той определенные вопросы. Литта Нейд лишь открыла, что действовала по поручению своих коллег-чародеев, у которых на ведьмака есть некие планы... о которых, как следовало из слов волшебницы, покамест неведомо и ей самой. О пропаже мечей Геральта Коралл не знала – или утверждала, что не знает.

Геральт остался у чародейки, и довольно скоро оказался у нее в постели, где провел несколько последующих дней. Ни он, ни она не отдавали себя отчета в происходящем, и просто наслаждались друг другом... Ведьмак, однако, тосковал о Йеннифэр...

Однажды он попросил Коралл с помощью магии определить местонахождение украденных мечей. Чародейка не отказала, сотворила заклятие прорицания. Геральту и Литте предстало видение, зрели они в котором гору странной формы, процессию трупов, восходящую по склону, чудовищную волну... Казалось бы, бессмысленный набор образов, но Лютик, услышав от Геральта сей рассказ, гору узнал, ибо то наверняка скала Гриф, недалече.

Посему ведьмак и поэт спешно покинули Керак, устремившись к означенной скале и селению Равелин, лежащее на полдороге между Кераком и Цидарисом. Заправлял здесь Пираль Пратт, не без причин считавшийся главой организованной преступности окрестных земель. Пратт сообщил Геральту, что заходил к нему посредник остающегося неизвестным лица, предлагал купить мечи, однако заправила посоветовал тому выставить оружие на аукцион в доме братьев Борсоди, что в Новиграде. А поскольку ближайшие торги пройдут 15 июля, у ведьмака есть все шансы поспеть в город к сроку и вернуть украденные клинки.

В обмен на информацию Пираль потребовал, чтобы ведьмак безоружным вышел на его арену, на потеху собравшимся гостям. Геральту не оставалось ничего иного, кроме как исполнить требование хозяина Равелина – в противном случае навряд ли им с Лютиком удалось бы уйти отсюда живыми. На арене на ведьмака набросился вигилозавр, магически мутированный ящер, но Геральту удалось покончить с тварью, после чего наряду с Лютиком он не замедлил покинуть Равелин.

Впрочем, уехать далеко им не удалось. Заметив преследование, Геральт велел Лютику спешить в Керак, сам же дождался следующих за ним воинов. Те препроводили ведьмака в близлежащую корчму, где дожидался того принц Керака Эдмунд, сын короля Белогуна. Принц, опасавшийся покушения на отца со стороны младших братьев в день предстоящего бракосочетания пожилого короля с юной пассией, предложил ведьмаку заработать деньжат в качестве телохранителя монарха; Геральт напомнил, что мечи его до сих пор не найдены, однако над предложением обещал подумать.

Ведьмак вернулся в Керак, проследовал на виллу Коралл, где чародейка сообщила, что коллеги ее хотели бы видеть Геральта в замке Риссберг, обитали Ортолана; именно с целью заставить ведьмака не пренебречь приглашение чародеев Литта Нейд и организовала приснопамятный арест... Поутру Лютик умудрился раздобыть для друга добрый нильфгаардский клинок, и Геральт, поведав поэту о встрече с Эдмундом, наказал ему оставаться покамест в Кераке и смотреть в оба; сам же ведьмак возвращаться в сие владение не планировал, надеясь добраться к июлю до Новиграда и вернуть-таки свои мечи.

По пути Геральт не преминул заглянуть в Риссберг, где встретился с чародеями Харланом Тзару и Альджерноном Джианкампо (Пинетти), кои не преминули представить ведьмака хозяину замка, легендарному магу Ортолану. После чего известили Геральта о том, что в замке, где чародеи проводят множество разнообразнейших магических экспериментов, означился некто, призвавший в мир демона, который, вселившись в смертное тело, уже успел совершить три массовых убийства в округе; с целью устранения демона магам и понадобился ведьмак.

В последующую неделю маги перемещали Геральта в различные области Тукайского взгорья, разделявшего земли Темерии и Брюгге, ибо именно здесь опасались следующего нападения одержимого демоном индивида. Исследуя дикоземье, повстречал ведьмак отряд стражей, ведомых Франсом Торквилем, констеблем на службе у бейлифа из Горс Велена; служивые также пытались отыскать демона, свирепствующего в округе, но покамест тщетно.

В одном из селений Геральт настиг, наконец, чародея, по доброй воле – надо полагать - вселявшего в себя демона и чинившего резню окрест. Оказался лиходеем Сорель Дегерлунд, назначенный Капитулом ассистент Ортолана; однако последний сумел обвести ведьмака вокруг пальца, телепортировать в свое тайное укрывище и обездвижить ядом белого скорпиона. После чего, упиваясь содеянным, поведал, что в Риссберге чародеи, занимающиеся изучением создания гибридов и втайне практикующие гоэтию (призывы демонов) его особо не жаловали, посему Дегерлунд и вознамерился доказать им свою пригодность. С помощью двух созданных Ортоланом гибридов, являвших собою помесь огров и троллей, чародей, не обладающий ни малейшими знаниями касательно призыва демонов, расправлялся с мирянами на Всгорье, надеясь, что коллеги посчитают его искусным гоэтом, предоставят доступ к магическим тайнам и ритуалом, что самым благотворным образом скажется на дальнейшей карьере самого Дегерлунда. Во владении последнего заметил Геральт странный медальон с эмблемой Керака.

К счастью, организм ведьмака сумел превозмочь парализующее действие яда, и Геральт, вскочив на ноги, приставил меч к горлу опешившего Дегерлунда, приказав тому телепортировать их прочь из сего оплота, пока не успели ступить в чертог гибриды. Маг послушно сотворил портал... однако втолкнул в него лишь все еще обессиленного Геральта...

Ведьмак обнаружил себя в дельте реки Понтар, на граничных землях между Темерией и Реданией, сими двумя державами постоянно друг у друга оспариваемыми. Здесь был он захвачен в плен реданскими военными, пытающимися изменять местоположение знаменуюших границы столбов и требующих дань новой власти у несчастных местных, однако вскоре отряд сей подвергся нападению идущих по следу слишком много знающего ведьмака Дегерлунда и трех его подручных гибридов; не раздумывая долго, Геральт оседлал лошадь одного из реданцев, поспешив скрыться от чародея.

Вскоре, загнав кобылу, достиг он почтовой станции на перекрестке дорог. Здесь свел он знакомство со странствующим краснолюдом Аддарионом (Аддарио) Бахом, добравшимся сюда на дилижансе из Цидариса и ожидающего следующего, должного доставить его в Третогор. Разговорились, и Аддарио – игрок на валтроне в горняцком духовом оркестре в Медянке, что под Третогором, - предложил новому товарищу провести его к Новиграду по дикоземью, благо до начало аукциона, выставлены на котором будут ведьмачьи мечи, оставалось всего шесть дней. Следовали они к селу Ветренное, что над поймой Понтара, где надеялись отыскать судно, следующее в Новиград; краснолюд надеялся сойти на берег в Третогоре, ведьмак же продолжит вояж до самого Новиграда...

Следующий в Новиград Геральт и сопровождавший его краснолюд Аддарио Бах остановились на ночлег на лесной поляне на границе Редании и Темерии, близ дельты Понтара. Но чуткий сон ведьмака прервала хрустнувшая неподалеку ветка, и Геральт рывком поднялся на ноги, всматриваясь во тьму. Вслед за ним пробудился и Аддарио. Бросив взгляд на спутника, Геральт хмыкнул: на краснолюде была лишь одна набедренная повязка.

«То, что там, во тьме, должно быть довольно», - усмехнулся ведьмак. – «Мягкое мясцо краснолюда, и даже не надо освобождать его от жесткой кожи...» «Ты высокий и тощий», - не растерялся Аддарио, - «и просто завидуешь мне и моей коренастой фигуре».

Оба вглядывались во тьму; наконец, краснолюд вновь нарушил молчание, полюбопытствовав: «Ты что, можешь что-то здесь разглядеть?» «Ведьмак остается ведьмаком», - бросил Геральт, не отводя взор от чащобы, и краснолюд горестно вздохнул: «Вы что, еще и поэты ко всему прочему? Ведь поэты также не дают прямых ответов на заданные вопросы».

«Я могу видеть в темноте», - произнес Геральт, медленно приближаясь к руинам, близ которых разбили они лагерь, после чего, обернувшись к краснолюду, молвил: «Может ли игрок на валтроне в оркестре рудокопов прикрыть мне спину?» «С легкостью, Геральт», - отозвался Аддарио. – «То, что моя ничем не прикрыта, не означает, что я не могу прикрыть твою. Ты просил меня помочь тебе добраться до Новиграда. Я обещал, что сделаю это. И могу пообещать снова, что...»

Огромная туша ударила в краснолюда, сбив того с ног, и Аддарио взвизгнул «Демон!», задохнулся от боли, уже простившись с жизнью... Геральт сотворил знак Игни, и пламя объяло здоровенного дикого кабана, атаковавшего проводника ведьмака...

«Демон, как же», - усмехнулся ведьмак, наблюдая, как краснолюд опасливо приблизился к опаленной туше животного. – «Не совсем, Аддарио. Просто кабан. Скорее всего, проснулся в ужасе, разбуженный кошмаром о голом краснолюде. Но уж лучше пусть он будет мертв». «Да, сейчас и пахнет вкуснее», - с готовностью согласился Аддарио. – «Аж слюнки текут. Прекрасная способность, ведьмак – убить зверя и прожарить одновременно».

Геральт пообещал компаньону, что поутру они непременно отведают свининки, а сейчас он отправлялся на боковую, ведь теперь черед Аддарио нести вахту. «Я бы сейчас не отказался от вина», - буркнул краснолюд, наблюдая, как Геральт устраивается поудобнее на циновке. – «Ведь иначе вся моя компания – дохлый кабан да ведьмачий храп...»

...На рассвете из чащобы появился здоровенный тролль, на морде которого отражалось откровенное уныние. Растолкав Геральта, краснолюд передал ведьмаку печальную историю тролля: похоже, спутница жизни выгнала того из дому за то, что крутил тот со всякими дриадами да эльфиечками за ее спиной. Кроме того, тролль утверждал, что ведьмак прикончил кабана, за которым сам он охотился прошлой ночью, и теперь готов был обменять половину туши на бочонок водки – сделка, на которую и Геральт, и Аддарио с превеликой готовностью согласились.

Не собираясь разделывать кабана, тролль попросту сожрал причитающуюся ему половину, после чего отправился восвояси, намереваясь где-нибудь прикорнуть. Геральт удержал нахмурившегося краснолюда, прошептав, что надлежит мудро выбирать, когда стоит сражаться, а когда позволить монстру удалиться. Разделав остатки туши и распихав мясо в сумы, двое снялись с лагеря, продолжив путь...

К вечеру достигли они портового селения Ветренное. Путников приветствовал торговец благородными кожами, Кевенард ван Влит, и, безудержно болтая, указал на покачивающееся на волнах трехмачтовое судно, выдохнул с благоговением: «Это, господа, «Пророк Лебеда», новенький корабль в ковирском стиле, сошедший с верфей Новиграда в прошлом году. И владею им я».

«Странно отыскать подобный корабль в этих болотах», - нахмурился проницательный Аддарио. – «Надеюсь, ничего не случилось?» «Эээ... ничего-ничего», - попытался уверить путников владелец судна, почему-то пряча глаза. – «Просто... пополняет припасы. Здесь, в дикоземье, не приходится особо раздумывать над выбором пути. Особенно, когда так спешишь на выручку. Ведь мы – отряд...»

«Мастер ван Влит», - оборвал излияния судовладельца холодный голос, и, обернувшись, путники лицезрели приближающихся к ним по дощатому настилу пристани пятерых, ведомых мужчиной широкополой шляпе. «Не следует вдаваться в детали», - продолжал тот, со значением глаза на сконфуженного торговца кожами. – «Мне кажется, это не очень интересно сим господам. Как и должно быть. Другими словами, этим чужакам вовсе не следует знать ни кто мы такие, ни куда направляемся. Наверняка им не чужды подобные предприятия, кои огласке не предают».

Однако один из спутников говорившего, здоровенный лысый детина, долго и пристально разглядывать ведьмака, а после поинтересовался, не Геральт ли из Ривии он. «Ведьмак! Настоящий ведьмак!» - ликующе всплеснул руками судовладелец. – «Вот это удача! Да нам тебя небеса послали!»

Лысый согласился с ван Влитом, хоть угрюмый мужчина в шляпе продолжал сомневаться. Однако, задумчиво почесав подбородок, протянул: «Геральт из Ривии. Живая легенда. Убийца монстров и иных престранных созданий». «Последнее верно», - не стал отпираться ведьмак. – «Вот только «легендой» себя никогда не считал». «Я – Йавиль Фиш», - представился мужчина. – «Торговец из Новиграда». Назвал Фиш и своих спутников: лысый – Петру Коббин, его торговый партнер, капитан «Пророка Лебеды» - мастер Пулдорак. Простых матросов же представлять не стоило...

«Буду говорить прямо», - молвил Фиш. - «Пророк» держит курс в Новиград. И у нас есть место на борту. Это судно – единственный способ выбраться из здешних болот и достичь цивилизованных земель. Однако мы вынуждены взять плату за вояж. Согласитесь ли вы сопровождать нас? И обнажить мечи, если будет необходимо?» «Зависит от того, что вы скрываете», - заметил Геральт. – «И это будет стоить вам больше, если придется мне догадываться самому».

«Не понял?» - зло оскалился Фиш. «Сопровождать? Если необходимо?» - поморщился ведьмак. – «Чушь собачья». Кивнув в сторону сникшего судовладельца, он продолжал: «Этот господин обмолвился что-то насчет «спешить на выручку» перед тем, как ты велел ему замолчать. Что еще за тайна? Во что вы вляпались?» Выступив вперед, Коббин обещал Геральту объяснить все уже на борту, поскольку ветер благоволит им, а, стало быть, следует поднять якорь и отправляться в плавание.

Речной вояж начался. Фиш и спутники его разбрелись по палубе кто-куда, не спеша поделиться с Геральтом и Аддарио целью своего странствия. Двое ни о чем не спрашивали, и, облокотившись на борт, вперили взоры в водную гладь да. «Красиво ведь?» - послышался женский голос. К ним приближалась молодая девушка, за спиной ее маячил воин самого свирепого вида. «Речи обычно красивы», - согласился Геральт с незнакомкой, - «пока не узнаешь о том, что бродит по их берегам и прячется под волнами. Тогда они становятся несколько зловещи». «О, боги, Геральт», - возвел очи к небу краснолюд. – «Так-то ты представляешься девушке?»

Обернувшись к помянутой особе, Аддарио поклонился, произнес: «Простите манеры моего друга. А – Аддарио Бах, игрок на горне. А это – Геральт, ведьмак и весьма плохонький поэт, в зависимости от того, что перед ним – монстры или выпивка». «Понятно», - улыбнулась девушка. – «Я – Джанесса, а рядом – мой телохранитель, Дюрион». Вытащив из заплечной сумы тубус и продемонстрировав оный ведьмаку, она пояснила: «Мы – посланники, направляемся в Новиград. Возможно, здесь внутри все лишь любовные письма, но, думаю, иногда и они оказываются весьма важны...»

Разговор их прервала знакомая четверка. Приблизившись к Геральту, ван Влит заговорил, в то время как трое сподвижников его – Фиш, Коббин и Пулдорак – держались поодаль, не пропуская ни единого слова: «Наша цель – вызволить ребенка. Ксимену де Сепульведу, единственную дочь Брианы де Сепульведы... Ее похитили». «Бриана де Сепульведа?» - изумилась Джанесса. – «Эльфийка из Новиграда? Наследница мехового цеха? И дочь ее похитили?»

«Ради выкупа?» - деловито осведомился Аддарио, но судовладелец лишь развел руками, молвив: «Нет. Вы не поверите, но... девочку похитил монстр. Виксена, оборотень-лисица. Сама Бриана о помощи не просила, но, вне всяких сомнений, выкажет благодарность тем, кто спасет ее дочь. Потому торговая гильдия и организовала эту экспедицию. Я отдал делу «Пророка» и вызвался принять участие в предприятии, ровно как и торговец Парлаги, с кем вы вскоре встретитесь. Но мы – торговцы, а не авантюристы, потому и заручились помощью Фиша. Он, насколько известно, опытен в таких делах. Не боится рисковать, частенько оказывался в непростых ситуациях, и славится своими знаниями и опытом».

«Что ж, славящийся опытом господин Фиш почему-то не сказал вам, что миссия ваша бессмысленна», - пренебрежительно хмыкнул Геральт. – «Говоря прямо, обречена. Пытаетесь вырвать ребенка из лап виксены? Или господин Фиш сам не представляет, во что он вас втягивает, или собирается отсидеться где-нибудь в подлеске, сказать, что пытался, дескать, и вернуться домой несолено хлебавши. Видите ли, ребенок, которого забирает виксена, прекращает быть собой. Она изменяется, преображается, и сама обращается в виксену. Ведь эти создания не размножаются. Они выживают, похищая и преображая эльфийских детей... Другими словами, миссия ваша бессмысленна. Бриана знала об этом. Потому и не просила о помощи. Когда похищают их детей, эльфийские матери просто продолжают жить дальше. «Что-то заканчивается, что-то начинается», - говорят они. Вы взяли меня на борт, чтобы я защитил вас от виксены. Что ж, скажу прямо: ваша единственная защита – просто держаться подальше от нее. Так что, господин ван Влит, поворачивай-ка домой. Экспедиция бессмысленна. Прими этот факт и плыви назад. Это мой совет тебе как ведьмака. Бесплатный».

«Но ты же не оставишь нас?!» - воскликнул судовладелец, пребывающий, похоже, в полнейшем смятении. – «Ведьмак? Останешься ведь? Чтобы защитить нас, если... что-нибудь случится! Ну согласись хоть на это, прошу тебя!» «О, он определенно согласится», - недобро ухмыльнулся Фиш, не успел Геральт и рта раскрыть. – «Ведь кто еще доставит его в Новиград, вытащит из этой болотной дыры? Так что не паникуй, господин ван Влит, тебе нечего опасаться».

«Нечего опасаться?» - Геральт резко обернулся к Фишу, и тот невольно отступил на шаг. – «И это говорит твой огромный опыт? Да ты хоть знаешь, как сражаются виксены?» «Ну, они быстры, так?» - озадачился торговец, не ожидавший подобного вопроса. – «Непредсказуемы?» «О, да ты поистине кладезь знания, господин Фиш», - с нескрываемым сарказмом процедил Геральт. – «Конечно, виксены быстры. И гораздо сильнее, чем вы могли бы ожидать от них. Но их истинное оружие – иллюзии. Ложные видения, мороки. Слышали когда-нибудь историю о Калибе Бронне, мелком дворянине? Считался одним из лучших воинов во всем Хаакланде... До тех пор, пока однажды не отправился он на охоту на виксену. По пути заехал он в какую-то деревушку, нашел там себе девку, согласился на ее цену. Она сказала, что он будет ее первым, прикинулась смущенной, повела его в лес. Стянула с него портки, а потом исчезла. А Калиб обнаружил, что окружен выводком злобных эндрегасов – гигантских инсектоидов. Вот какая участь вас ожидает – гибель от иллюзии. Даже если вы сумеете отыскать виксену, чего не произойдет, потому что...»

«Не произойдет?» - оборвал ведьмака Фиш, и судовладелец поддержал торговца, кивнув: «Правда в том, что юная виксена у нас». «В трюме», - молвил Фиш. – «Господин Парлаги присматривает за ней». Геральт молчал; невозможно было понять, о чем он думает сейчас.

«Невероятно!» - выдохнула Джанесса. – «Вы сумели забрать дочь Брианы у виксены? Юную Ксимену?» «Эээ... вообще-то, не Ксимену», - признался ван Влит. – «Это... другое лисье дитя... которые мы заполучили. Его выкрали у другой виксены. Господин Фиш купил ее. Как вложение в наше дело». «Я ведь не мог допустить, чтобы эльфиечка обратилась в такого монстра, так ведь?» - вторил судовладельцу Фиш, опасливо косясь на мрачного как туча Геральта. – «Мы продадим его – скупщиков подобной экзотики предостаточно в Новиграде. Дикая эльфийка, наполовину лиса, выращенная виксеной? Да нам предложат за нее немало...»

«Капитан, к берегу!» - рявкнул Геральт, вперив взор в струхнувшего Пулдорака, однако Фиш выкрикнул в гневе: «И не думай, Пулдорак! Ты не отдаешь здесь приказы, ведьмак!» Не обращая ни малейшего внимания на взбешенного торговца, Геральт обратился к растерянному судовладельцу, молвив: «Господин ван Влит! Девочку следует немедленно выпустить на свободу. В противном случае вы обречены. Ведь виксены не оставляют своих детей. Уверен, эта уже идет по вашему пути. Единственный способ остановить ее – отпустить девочку».

«Но мы же не реке», - возражал Фиш. – «Что лиса может нам сделать?» «Да еще и с ведьмаком на борту!» - поддержал товарища доселе молчавший Коббин. – «С легендарным! Геральт из Ривии не устрашится виксены!»

Геральт, однако, оставался непоколебим, и вновь приказал капитану править к берегу. Фиш, пребывая в неистовой ярости, велел Коббину остановить зарвавшегося ведьмака. Здоровяк с силой дернул Геральта за ворот, однако подоспевший краснолюд ударил Коббина под колени, и тот, не удержавшись, рухнул на палубу. Аддарио, закрепляя успех, несколько раз съездил Коббину по харе, вышибив из того дух. «Ну да, он большой, и что – ему лучше от этого?» - самодовольно заявил краснолюд, с вызовом глядя на скрипящего зубами от злости Фиша. – «Просто громче упал».

Фиш потянулся было за ножом, но Геральт буднично напомнил торговцу, что тот может вытащить лезвие, если, конечно, хочет увидеть в действии уже не краснолюда, но ведьмака. «Чтобы вам было все ясно», - гаркнул краснолюд, обводя взглядом незадачливых «спасителей Ксимены», - «мы с ведьмаком пытаемся спасти ваши жалкие жизни. К берегу, капитан!»

Геральт, сопровождаемый краснолюдом, судовладельцем и остальными членами экспедиции, быстрым шагом устремился в трюм, надеясь вытащить оттуда юную виксену, оставить на берегу, а затем как можно скорее покинуть это болото. Но, распахнув двери, вошедшие лицезрели мертвую эльфийку... а также господина Парлаги, предающегося возлияниям. «Она пыталась бежать!» - попытался объяснить ван Влиту подвыпивший торговец. – «Мне захотелось вина, я отвернулся, чтобы наполнить бокал, а маленькая сучка бросилась к двери. Ну... я и попытался остановить ее, ударив бутылкой».

«Ты убил ее!» - заорал Фиш, потрясая кулаками, подступая к обескураженного Парлаги. – «Ты убил ее!» В глазах судовладельца плескались ужас и паника, и краснолюд, бросив взгляд на мертвое тело, произнес слова, которые сам ван Влит выдавить был не в силах: «Что ж, теперь мы полностью в дерьме».

Удрученные, все вернулись на палубу, однако Фиш продолжал гнуть свое, настаивая, что опасаться им совершенно нечего. «Мы далеко от берегов, господин ведьмак», - указывал он, злобно зыркая на Геральта. – «Даже если виксена преследует нас, - чему, кстати, нет никаких доказательств, - нет причин полагать, что она сумеет добраться до нас здесь». Ван Влит, мелко дрожа от страха, однако, просил совета у Геральта, спрашивая, что тот думает обо всем этом. «Виксена преследует нас, вне всяких сомнений», - постановил ведьмак. – «Мы могли оставить ее дитя на берегу, и тогда виксена, возможно, оставила бы нас в покое... Но вы, придурки, прикончили девочку... и теперь я бы советовал бежать. Поднимай паруса, капитан. Все, по-возможности».

Капитан Пулдорак обещал добавить парусов, ведь ветер позволял судну набрать большую скорость, и, заикаясь от страха, поинтересовался, защитить ли их ведьмак... в случае чего. «Честно?» - мрачно отозвался Геральт. – «Я бы с радостью предоставил вас судьбе. Бросил бы эту посудину и того пьяного до одури болвана, который сидит сейчас в трюме рядом с телом девочки, которую убил». «Я тоже к этому склоняюсь», - поддержал ведьмака Аддарио. – «Если в мире станет на нескольких мерзавцев меньше, то это только к добру».

«Ха!» - каркнул Фиш, пытаясь хорохориться, но в глазах мужчины отражалась тревога. – «Знаменитый охотник на монстров, бросает спутников при малейшем намеке на появление чудовища... но, признаюсь, мнение о бегстве разделяю». Обратившись к капитану, Фиш велел тому приложить все усилия, чтобы «Пророк Лебеда» несся вниз по реке так, как будто у него крылья выросли.

Взяв себя в руки, Пулдорак принялся отрывисто выкрикивать приказы матросам. Геральт же и Аддарио отошли к борту судно, устремили взоры на берега, густо поросшие деревьями. «Геральт, а эта виксена...» - нарушил затянувшееся молчание краснолюд, - «не знаю, на что она похожа. Слышал, что временами они лисы, а порой – эльфийки. Что же они на самом деле?» «Они другие», - отвечал Геральт. – «Оборотни – волки, медведи крысы, - териантропы: люди, обращающиеся в животных. Виксены же – антерионе, сиречь твари... или, точнее, существа... способные принимать человечье обличье».

«А их могущество?» - продолжал спрашивать краснолюд. – «Я не могу поверить в половину рассказов, что слышал о нем. Народ говорит, что виксены способны...» «Скажу так – будет замечательно, если мы достигнем Новиграда до того, как виксена покажет нам, на что способна», - отозвался ведьмак, и Аддарио, хмыкнув, согласно кивнул, после чего, устремив взор на стремительно затягиваемое черными тучами небо, горестно вздохнул: «Боюсь, сперва нам достанется от погоды. К тому же, гром вдалеке гремит».

Гроза началась неожиданно. Небо расчертили молнии, начался ливень. Корабль швыряло на волнах... однако вскоре гроза прекратилась столь же стремительно, как и началась. Капитан, внимательно смотря на компас и окрест, покачал головой: и куда только занесло их? В какой-то приток?..

«Ток слаб, но река все еще несет нас», - молвил Фиш, приблизившись к Пулдораку. – «Похоже, мы оказались в канале между двумя островами. Правь прямо, капитан. Думаю, вскоре мы вернемся в основное русло реки». Кивнув, Пулдорак в очередной раз сверился с компасом, после чего направил судна в правый приток там, где река разветвлялась, огибая, судя по всему, лесистый остров. Фиш, однако, возразил, заметив, что наверняка это не приток, а, миновав остров, они вновь вернутся на прежний курс.

Моргнув, Пулдорак изумился, завертел головой по сторонам, после чего промямлил: «Клянусь, мгновение назад я видел два притока. Неужто проклятый дождь все еще застилал мне глаза? Или туман?» Кроме того, казалось капитану, что компас его показывает совершенно немыслимое направление; Пулдорак моргнул несколько раз, повертел компас в руках, пробормотал: «Нет, все в порядке. Должно быть, вода на стекло попала, вот я и не разглядел стрелку. Плывем вперед. Просто... плывем вперед».

Озадачился и судовладелец; обратившись к капитану, все еще хмурящемуся над компасом, пробормотал он о том, что здесь и вода по-другому пахнет. Встревоженный Пулдорак же подошел к Геральту, и, протянув ведьмаку компас, обратил внимание на тот факт, что, если прибор верно указывает направление, то плывут они на запад – в обратном направлении. «Невозможно!» - воскликнул Фиш, ставший свидетелем слов капитана. – «Ведь нас несет поток! А река...»

На дереве, росшем на берегу реки, ведьмак заметил женскую фигуру, приказал Пулдораку немедленно направить судно к противоположному берегу. Проследим за взором Геральта, преследовательницу лицезрели и остальные... Та неожиданно сорвалась с места, обратилась в лису, исчезла в зарослях... «Она нашла нас», - мрачно констатировал Аддарио. – «Виксена нашла нас». И краснолюду, и остальным ведьмак приказал замолчать, ни в коем случае не предаваться панике...

«Хорошая работа, Пулдорак!» - с нескрываемым гневом обратился к капитану Фиш. – «В прекрасную передрягу ты нас втянул! В болота Понтара, об этом месте ходит немало жутких историй! Здесь гибнут и люди, и корабли! Где эта проклятая река?! Где фарватер?» «Закрой свое поддувало!» - сорвался капитан. – «Где фарватер, где фарватер?! В твоей заднице, вот где! Думаешь, умный самый? Давай, вот оно, следующее разветвление! Какой приток избрать, умник? Левый, следуя течению? Или мне повернуть направо?»

Перепалку их прервал Коббин, велев капитану удалиться от берега, ибо зреет он на нависающем над водой дереве клубок ядовитых змей. Пулдорак вознамерился последовать совету, однако Геральт удержал штурвал, велев капитану не паниковать и следовать прежним курсом. Змеи падали на палубу, однако большинство исчезло, лишь коснувшись оной – не более, чем иллюзия. Одна-единственная змея, однако, продолжала извиваться на досках...

«Мы сражались с виксеной, даже не ведая об этом», - пояснил спутникам ведьмак. – «Она творит иллюзии, пытаясь сбить нас с толку. Интересно, когда же она начала». «Буря казалась мне настоящей», - нахмурился Аддарио, и Геральт согласно кивнул: «Обычно иллюзии таковыми и кажутся. Именно потому и опасны. Мы в лапах у виксены. Исчезающие притоки, вращающаяся стрелка компаса, змеи – все это иллюзии. А теперь мы заблудились и испуганы – вот в чем кроется настоящая опасность».

Один из моряков, осмелев, протянул руку к остающейся на палубе змеи, почитая ту за иллюзии, и змея не замедлила вонзить зубы человеку в запястье. Геральт отсек мечем голову гадине... но укушенный моряк скончался в считанные мгновения...

Джанесса тихо подозвала Геральта, кивнув в сторону берега. Виксена, выступив из зарослей, в упор рассматривала девушку, и той от взгляда сего было откровенно не по себе...

Матросы заметили водоворот в одном из притоков, к коему приближалось судно, и ныне всеми силами пытались направить корабль во второй. К счастью, Пулдораку и Коббину удалось удержать руль, вывести «Пророка» в спокойные воды... Но, похоже, виксена своего добилось, и преследуемое ею судно оказалось в самом гиблом месте топей сего притока Понтара, и в сгустившемся тумане разглядели впереди собравшиеся на борту остов затонувшего корабля.

А затем из тумана выступили мертвяки – множество. Обнажив клинок, Геральт велел остальным сделать то же самое. «Мы не можем быть уверены, иллюзии ли это», - отрывисто бросил ведьмак, следя за приближающейся нежитью. – «Но я выясню это, разя их, чем позволив им разить меня».

Геральт и краснолюд схватились с мертвяками, окружающими их. Ныне ведьмак не мог доверять ли своим ощущениям, ни медальону... Присоединились к ним Джанесса и Дюрион; последним ведьмак велел отойти в сторону, после чего знаком Игни испепелил существенное число противников. Те исчезли, оказавшись, как и предполагалось, очередным мороком.

«Пророк «Лебеда» отошел от затонувшего судна, но Пулдорак, сверившись с компасом, поведал Геральту, что стрелка продолжает вести себя странно, и ныне указывает, что корабль вновь изменил курс – с восточного направления на южное. «Если это не лисье коварство, тогда это дурные вести», - молвил капитан, кивнув на топи, в которые они продолжали углубляться. – «Болото не исследовано, но ведомо, что простирается оно гораздо южнее фарватера. Означает это, что река несет нас в сердце топи».

Указав капитану на высокое дерево, росшее на берегу, Геральт просил того причалить, после чего сообщил, что собирается забраться на дерево, дабы с высоты попытаться увидеть выход из лабиринта топей. Остальным ведьмак велел оставаться на борту, однако Аддарио и Джанесса сошли на землю вслед за Геральтом. «Я не останусь с этими убийцами», - хмыкнул краснолюд, шагая к дереву вслед за ведьмаком. – «Я с тобой». «Как и я», - молвила девушка.

Остальные члены команды также сошли на берег, и, замерев за спинами краснолюда и Джанессы, наблюдали, как Геральт забирается на дерево. Ведьмак осмотрелся, поморщился крикнул собравшимся внизу: «Топи до самого горизонта. Либо мы действительно по уши в дерьме, как заметил Аддарио, либо виксена продолжает наводить мороки».

Геральт с дерева слез; Аддарио выказал предположение, что, быть может, какая-нибудь ведьмачья магия может противостоять иллюзиям, однако Геральт отрицательно покачал головой: «Мой медальон на иллюзии не реагирует. А мои знаки... это, скорее, умения, нежели магия».

Краснолюд, обернувшись, изменился в лице: корабль их на глазах обращался в сгнивший остов, как будто пребывал в сих топях уже много, много лет... Вопрос «Что теперь?» снедал всех без исключения присутствующих, и Геральт, пожав плечами, молвил: «Мы пойдем и будем надеяться на то, что сумеем выбраться из этого болота». «То есть, надежды никакой», - мрачно резюмировал Коббин, и отвечал ведьмак: «Жизнь редко преподносит надежду на тарелочке. Нужно самим ее создавать. И делать это возможно лишь в том случае, если мы не станем сидеть, сложа руки».

Джанесса попыталась было бросать палочки в реку, надеясь таким образом обнаружить вдруг ставший невидимым корабль. «Ведь если виксена просто сделала судно невидимым с помощью иллюзии...» - начала объяснять девушка, отвечая на вопросительный взгляд Геральта, на что тот отвечал: «Тогда она способна сделать так, что нам кажется, будто палочка касается воды, а не отскакивает от корпуска».

Выругавшись с досады, Джанесса поплелась за остальными, бредущими прочь от реки, вглубь топей. «Геральт, а ты уверен, что в гибели убитой Парлаги девчонки виксены та обвиняет именно нас?» - с надеждой подал голос Аддарио. – «Но ведь мы тут не при чем». «Ох, я долгие годы этим занимался», - вздохнул Геральт. – «Сражался с сильванами, демонами, ведьмами, василисками, лешими, мертвяками и грифонами. И с сотней иных тварей. И во всех случаях наблюдается один общий факт – бессмысленно размышлять над тем, о чем они думают».

«Так и о каждом сказать можно», - усмехнулся краснолюд, но неожиданно замер, услышав доносящийся из кустов близ тропы шорох. А несколько мгновений спустя из листвы высунули рыжие мордочки два лисенка, доверчиво устремились к людям. Ведьмак предупредил остальных, что дотрагиваться до зверушек не стал бы – кто знает, не очередная ли это иллюзия. Коббин и Фиш предлагали покончить с тварями, пока не выросли они и не обратились в монстров, но Геральт, обернувшись к спутникам, процедил: «Они вырастут в лис, только и всего. А убивать их – очень плохая идея. Человек должен понять одну очень важную вещь – с монстрами ли, с животными, даже с себе подобными... лучше всего оставить друг друга в покое».

Некоторое время шли в молчании. Болотный пейзаж не менялся совершенно. «Геральт, а виксены разумны?» - неожиданно поинтересовалась Джанесса, и, отвечая на недоуменный взгляд ведьмака, добавила: «Я имею в виду, хитроумны ли они, подобно нам... или же инстинктивно умны, как животные?» «Думаю, и то, и другое», - отозвался Геральт. – «И, судя по тому положению, в котором мы оказались, их ум весьма хорош. Ум – сложная концепция. Слишком много видов его вокруг. У лис он один, у селян – другой, ровно как у насекомых, эльфов, шлюх... Ум создан их нуждами и устремлениями». «Но каковы устремления у виксен?» - продолжала спрашивать Джанесса. «Не знаю», - бросил Геральт. – «Спроси у нее при следующей встрече».

Не добавив ничего к сказанному, он зашагал вперед, а Джанесса, обернувшись к ставшему свидетелем их разговору Аддарои, шепнула: «С ним всегда так сложно?» «Бывает и хуже», - философски отозвался краснолюд. – «Он у него свой шарм и хлеб твой он красть не будет, посему он – вполне достойный спутник в странствиях. До тех пор, пока...»

«Сокровище!» - прервал гнома вопль Коббина. Обернувшись, Аддарио и Джанесса лицезрели небольшое озерцо чуть в стороне, а на островке в его центре – сундук, полный золота. Один лишь вид оного свел с ума боль как Коббина, так и троих матросов, и, позабыв обо всем на свете, те, разувшись, устремились к островку. Ведьмак кричал им немедленно выбраться на берег, однако матросы не послушались его... и поплатились за это.

Множество водных баб набросилось как на дерзнувшись ступить в озеро, так и на остающихся на берегу. Подкравшись к Геральту сзади, один из монстров выхватил меч из ножен, притороченных к спине ведьмака, и бросился наутек... Твари исчезли столь же стремительно, как и появились: лишь мертвые тела матросов плавали в озерных водах... Коббин, к счастью, сумел выбраться на берег.

Геральт, оставшись безоружным, пребывал в прескверном расположении духа, и с ходу отмел предложение Аддарио и Джанессы выудить тела незадачливых матросов и похоронить их как полагается. «Снова ступить в ту же ловушку?» - зло вопросил ведьмак. – «Мы будем поистине глупцами. Ведьмы своего добились, у меня нет меча. А приманка, сокровище, - явно задумка не ведьм. По крайней мере, не одних их. Это работа виксены. А ведьмы – я не уверен, что они вообще здесь были. И не уверен, что их больше нет. Вообще ни в чем не уверен. Даже в том, что стоим мы перед озером».

Будто в ответ на слова ведьмака, водная гладь исчезла, открывая взорам обширную поляну посреди сих гибельных топей. «Единственное, в чем можно быть уверенным – мертвые», - вздохнул ведьмак. – «Но даже если бы они не были такими молчунами, сомневаюсь, что они сумели бы рассказать, почему погибли... Потому нам остается лишь продолжить путь. Без моего меча и без мертвецов».

«Геральт, я вот думаю...» - неожиданно обратилась к ведьмаку Джанесса, - «а все эти иллюзии порождены исключительно разумом виксены? Или же она черпает их из иных разумов... из наших собственных, например?» «Не знаю», - передернул плечами Геральт. – «Никто ничего особо не знает о подобных созданиях. И то, что мы знаем, вполне может также оказаться иллюзией. Видишь ли, виксена – частично лиса, частично эльфийка, но она – всецело женщина... а их тяжко понять. Загадочность, прихоти, вредность – это у них в крови».

...Спустя некоторое время немногочисленный отряд заметил в топях разрушенный замок. Аддарио настороженно поинтересовался, есть ли способ понять, реален ли он, но Геральт отрицательно покачал головой. «Просто – «нет»?» - удивилась Джанесса. – «Я ожидала более философского ответа». «Ну, сам-то я ожидал, что останусь на корабле, в команду которого входят мужчины, а не головорезы, убивающие детей, и не глупцы, переходящие дорогу виксене», - мрачно отозвался Геральт. – «Также я ожидал остаться на борту до самого конца пути, и сохранить при этом меч. Но все мои ожидания оказались иллюзиями, пылью прошлого». Джанесса и остальные взирали в изумлении на обычно молчаливого ведьмака, и лишь Аддарио рассмеялся, в полной мере оценив «философский ответ» того девушке.

Медальон Геральта дрогнул, и краснолюд, заметив это, тяжело вздохнул – не к добру... Ведьмак осторожно распахнул замковые врата, узрев за ними призрачных монстров. Последние покамест не атаковали, но Геральт все равно держался настороже. «Они настоящие?» - не удержался, выдохнул Аддарио, и ведьмак процедил: «Ты продолжаешь спрашивать одно и то же. Я продолжаю давать тебе все тот же ответ. Но ты спрашиваешь все равно». «Потому что я остаюсь оптимистом», - пояснил краснолюд. – «Но даже я не думаю, что мы должны пройти в эти врата».

«Назад, назад», - неожиданно взвыли монстры. – «Назад. Все – иллюзия!» Аддарио хмыкнул: вот и ответ... Ему следовало с самого начала адресовать свой вопрос не Геральту, а призракам. «Женщины и лисы?» - продолжали завывать те. – «Не более, чем крючки для рыбы. Чтобы заманить вас. Шаг за шагом. А затем вы падете».

Геральт нахмурился: похоже, эти монстры знают что-то о виксене. Коббин предложил покончить с тварями, на что ведьмак, обернувшись к торговцу, назидательно заметил: «Они и так мертвы, Петру. Никогда не начинай сражение лишь затем, чтобы помахать мечом. Ты лишь окажешься еще в большей беде, нежели прежде».

За спинами призраков возникло двое мужчин, удивленно воззрившихся на Геральта и его спутников. «Вы вообще кто?» - поинтересовался, наконец, один из них. – «Иллюзии или очередные заплутавшие?» «Мы-то реальны, а вот вы кто такие?» - отозвался Геральт, и мужчина, вздохнув, молвив: «Мы моряки, плененные здесь этой сучьей лисой. Она мучает нас своими иллюзиями, но мы уже привыкли к призракам».

Призраки исчезли, а мужина представил себя и своего спутника – Крабен и Кренби, матросы с «Катящегося человека». Коббен о сем судне слышал, оно бесследно исчезло месяца три-четыре назад. И с тех пор двое оставались здесь, в руинах безвестного замка. «Все дело в лисице», - рассказывал Кренби. – «Мачта сломалась. Нам необходима была древесина. Наверное, мы забрели на ее территорию... В общем, вскоре нас осталось лишь двое, и...» «Вы боялись даже покинуть это место?» - пренебрежительно хмыкнул Коббин, но что Геральт счел необходимым заметить: «Иногда к страху мудро прислушаться».

Двое моряков присоединились к отряду, ведомому Геральтом, и оный продолжил путь через кажущиеся бесконечными топи. Вскоре путники достигли реки, в котором отчетливо виднелись силуэты водных баб. Ведьмак велел остальным держаться подальше от воды... но неожиданно Крабен и Кренби сорвались с места, и, крича о сокровищах, устремились прямиком в озерные воды.

Геральт успел ухватить Крабена за шкирку, Джанесса бросилась следом за Кренби, но тот оттолкнул девушку... а в следующее мгновение схватила ее водная баба... Аддарио принялся рубить монстров секирой, Геральт – сжигал их знаком Игни... Моряков и девушку удалось спасти, но водная баба успела стащить с головы ее шляпу, открывая взорам остроконечные уши. Джанесса попыталась было прикрыть их руками, но Геральт сообщил, что с первой встречи их на корабле знал о принадлежности девушки к эльфийской расе. «Ты знал?» - изумилась та. – «И ничего не сказал остальным?» «Эльфы, люди... мир может быть жесток к любому», - отозвался ведьмак. – «Хватает причин, чтобы скрываться. Ведьмаки суждения не выносят».

За изгибом реки путники с изумлением лицезрели свой корабль, с палубы которого махали им остававшиеся на борту капитан Пулдорак и матросы. По мнению последних, исчезли не они, а ведьмак Геральт и его спутники... Фиш, заметив то, что является Джанесса эльфийкой, постановил, что наверняка она состоит в союзе с виксеной.

Медальон Геральта задрожал, и, обернувшись, узрел ведьмак виксену, замершую на берегу и неотрывно глядящую на судно. «Виксена!» - выкрикнул он. – «Большинство людей на борту не причинили тебе никакого вреда! И не заслуживают твоей мести! Позволь им покинуть это болото! Оставь их!» Виксена молчала, продолжая созерцать корабль, и неведомо, поняла ли она слова Геральта и приняла ли их для себя. Но ведьмак был уверен в том, что в самом скором времени получат они ответ на этот вопрос...

Корабль от берега отошел, но Джанесса продолжала оставаться у борта, не отводя взгляд от деревьев у реки, где незадолго до этого заметила виксену. «Ты видишь ее?» - со страхом в голосе обратилась она к ведьмаку. – «Виксена... она ушла?» «Пока что - да», - отозвался Геральт. – «Думаю, у нее закончилось терпение, и ей наскучило играть с нами». «Играть?» - взорвался Коббин, оказавшийся поблизости. – «Это называется – играть?! Эта сука пытается перебить нас – и уже лишила жизни немало хороших людей! А ты говоришь, она...» «Играла с нами», - подтвердил Геральт, смерив Коббина холодным взглядом. – «В противном случае мы все были бы уже мертвы. А ее последнее появление было предупреждением. Точнее, требованием».

«Требованием освободить маленькую лису», - добавил Аддарио, глядя снизу вверх на Коббина и Фиша. – «И мы бы с радостью пошли ей навстречу... вот только вы, гады, ее убили». Кевенард ван Влит вновь запаниковал, схватился за голову, но Фиш, сохраняя хладнокровие, заявил, обращаясь к собравшимся на палубе: «Единственное, что мы можем сделать – привязать мертвую девчонку к бочке да сбросить за борт. Виксена себе все волосы повыдергивает, оплакивая дитя. А мы выиграем время». «Достойная безумца идея», - съязвил краснолюд, зыркнув на ощерившегося Фиша. – «Как только лисица узнает о том, что мы убили ее девчонку, нам конец». «Но мы не убивали ее», - напомнил Аддарио Коббин. – «Это сделал Парлаги. Наши руки чисты».

«И правда!» - воскликнул Фиш, лицо его озарилось. – «Парлаги виноват! Капитан Пулдорак! Пусть лисица-эльфийка ему мстит. Посадим его в лодку вместе с трупом, и пусть плывет. Это даст нам время, чтобы...» Однако идее сей резко воспротивились как капитан, так и ван Влит. «Быть может, мастер Парлаги и действительно виновен, но выбрасывать его за борт, приговаривать к смерти? Нет, мы так не поступим», - постановил судовладелец. «Да это его будет смерть, не наша!» - попытался воззвать к разуму «товарищей по несчастью» Фиш. – «Как нам еще быть? Ведьмак! Мы можем рассчитывать на тебя, если виксена запрыгнет на борт?» «Да, Фиш», - процедил Геральт. – «Я стану защищать даже тебя».

Плавание по реке продолжалось... когда неожиданно близ одного из берегов собравшиеся на палубе заметили гниющий остов судна, подле которого проплывали прежде. «Мы идем по кругу», - высказал вслух мысли, снедавшие всех, краснолюд. – «Этот приток, должно быть, замыкается на самом себе. Виксена поймала нас в свою ловушку».

Геральт указал команде в том направлении, где река разветвлялась, и где отчетливо виднелся водоворот. Похоже, это их единственный путь к спасению... И Фиш, и Пулдорак воспротивились подобной идее, указывая на то, что корабль или разобьет в щепки, или выбросит на берег, и закончат они жизни свои в этих топях. «Скорее всего, это иллюзия», - предположил Геральт. – «Очередная из выходок виксены». «Скорее всего?» - хмыкнул Фиш. – «Ты, ведьмак, и не знаешь наверняка?» «Я бы знал, будь морок более слабым», - отвечал Геральт, сохраняя спокойствие и не поддаваясь на провокацию со стороны негодяя. – «Ее же иллюзии – невероятно сильны, сдается мне...» «Тебе сдается», - поморщился Фиш. – «А что, если ты ошибаешься?»

Капитан Пулдорак, вздохнув, признал, что иного выхода у них нет – или водоворот, или ходить кругами до самой смерти... Посему, приняв руковое колесо, направил «Пророка Лебеду» к водовороту... Корабль завертело со страшной силой, и, казалось, гибель неминуема, но Пулдорак держал курс, и вскоре иллюзия исчезла, и исполненный ужаса от пережитого капитан вытер пот со лба, пробормотал: «Я всю свою жизнь плавал по рекам... об этом меня жена просила. На реках безопаснее, говорила она, безопаснее, чем в море. «Я не стану тревожиться всякий раз, когда ты уходишь в плавание».

Но в безопасности ли они?.. На палубе воцарилась тишина, все принялись озираться по сторонам... Откуда-то из чащобы донеслось лаяние лисицы, и Геральт нахмурился: наверняка это сигнал... кому-то...

Из-под водной глади показались головы водяных, и ведьмак, обернувшись к матросам, велел им хватать багры, да поскорее – похоже, виксена очаровала речных монстров, заставляя тех напасть на судно. Геральт, лишенный мечей, сам схватил багор и наряду с матросами встал у борта, отталкивая пытавшихся забраться на палубу тварей. Тех, до кого не дотягивался, разил знаком Аард; не осталась в стороне и Джанесса, выпуская в сторону водяных одну стрелу за другой.

Неожиданно на палубу забрался поистине огромный водяной, схватил лапищей капитана Пулдорака. Геральт, творя знак Игни, приказал матросам атаковать монстра баграми... Водяного удалось спихнуть за борт и заставить выпустить капитана... Тварь плюхнулась в воду, но ухватилась за днище с явным намерением то ли прогрызть его, то ли пробить.

Матросы принялись швырять багры в воду, подобно копьям; Джанесса продолжала стрелять из лука, метя в глаза чудовища. Но водяной отгрыз находящийся под водой руль корабля, и, сделав то, что чего был прислан, уплыл в глубины Понтара.

А чуть позже воцарившуюся было тишину вновь разорвал лай лисицы... «Опять?!» - в отчаянии всплеснул руками Пулдорак, обернулся к мрачному Геральту. – «Ну что еще? Что еще она может сделать нам, ведьмак?» Ван Влит тихо рыдал на корме, моля богов о прощении – за утрату веры, за убийство девушки...

Свежий порыв ветра, лишенный зловония топей, заставил остающихся на палубе устремить взоры вперед – туда, где означилось широкое русло Понтара. Неужто сумели они выбратья из гибельных болот?.. Незамедлительно Фиш потребовал править в ознамеченном направлении, однако матросы, по приказу капитана измерив глубину, пришли к выводу, что река здесь слишком мелка, и не следует покидать нынешний проток.

Плавание продолжалось, а из чащобы доносилось лаяние лисицы...

Из трюма появился Коббин наряду с двумя подельниками – они выволокли Парлаги, вынесли на руках мертвую девушку. «Вот, значит, как будет», - обнажив меч, обратился Коббин к безоружному ведьмаку. – «Мы жить хотим. И, наконец, собираемся что-то сделать для этого». «Положите девочку», - процедил ведьмак, сверля заговорщиков недобрым взглядом. – «И торговца отпустите».

«Нет, господин ведьмак», - отвечал ему один из подельников Коббина, в то время как последий замер меж Геральтом и примирившимся с неизбежным концом Парлаги. – «Они вдвоем отправляются за борт. Это остановит виксену! И даст нам шанс на спасение!» «Так что не лезь в это, ведьмак», - предупредил Геральта Коббин. – «Ничего против тебя не имеем, но встрянешь – мало не покажется. И помни – ты безоружен». «Вот, значит, как?» - уточнил ведьмак, и Коббин утвердительно кивнул: «Да, именно так. Купец и убитая им отправляются за борт. Это наш единственный шанс на спасение. А теперь – в сторону, ведьмак!»

Однако спустить шлюпку с Парлаги и мертвой эльфийкой возможности уже не было, ибо, воспользовавшись моментом, на сем утлом суденышке корабль покинул Фиш, и теперь, отчаянно работая веслами, пытался достичь основного русла Понтара. Напрасно Коббин сыпал проклятиями ему вслед – Фиш даже не оглянулся.

Огромный крокодил перевернул лодчонку, и Фиш, спасаясь от бестии, плыл к берегу... где угодил в пасть здоровенной черепахи. Звери терзали тело человека, дерзнувшего бросить вызов топям...

Геральт принял из рук одного из сподвижников Коббина мертвую эльфийку, постановил: «Хватит этой дури. Вы хотели бросить тело ребенка за борт? Разве вы уже недостаточно сделали мерзостей? Забрали ее из родных мест? Лишили жизни? Ты обращался с ней как с падалью, Парлаги. И теперь мы все расплачиваемся за это... Вы сломали ее, как неразумное дитя ломает игрушку. И все равно продолжаете думать о ней, как о пустом месте – о падали, которую нужно выбросить в болотах».

Взоры, устремленные в сторону ведьмака, отражали вящий ужас. Обернувшись, Геральт узрел сидящую на корме судна рыжую лисицу... обратившуюся в обнаженную женщину с лисьей головой. «Без резких движений», - прошипел ведьмак находящимся на палубе, но он виксены взор не отвел ни на мгновение. – «Стойте на месте. Не пытайтесь ничего предпринять в панике. Или из-за чувства вины».

Взгляды моряков, однако, обратились на Парлаги, и купец, вырвав у одного из них топор, которой тот судорожно сжимал в руках, отступил к борту, лихорадочно оглядываясь по сторонам, крича в испуге виксене: «Назад! Назад!» Та залаяла на купца, и тот, отбросив топор, сиганул за борт... прямиком в пасти таящимся в глубинах аллигаторам...

«Мы поступили дурно», - обращаясь к виксене, произнес Геральт в воцарившейся на судне звенящей тишине, опустил тело эльфийки на палубу, отступил на несколько шагов. – «Я поступил дурно. Предложил свою защиту тем, кто ее не заслуживает. Они поступили плохо. Но давай не станем все усугублять еще больше. Я не могу – я не позволю тебе перебить их».

Виксена приблизилась, взяла тело ребенка на руки, устремилась к противоположному борту, и люди незамедлительно расступились перед нею. Близ эльфийки Джанессы виксена помедлила, коснулась испуганной девушки, после чего, обернувшись к Геральту, пролаяла: «Ты выступил против меня». «Да», - не стал отрицать ведьмак. – «В их защиту». «У меня на руках – моя дочь», - зло прошипела виксена. – «Это более важно, чем ваши жизни. Но ты, безоволосый, вступился за них. За это я воздам тебе. Позже. Однажды, когда ты обо всем позабудешь. Когда не станешь ожидать этого».

С этими словами виксена обратилась в дым, исчезла... но тягостная тишина сохранялась. Конец ли это? Оставила ли их, наконец, лисица в покое?.. Взоры обратились к Геральту, но ведьмак хранил угрюмое молчание...

Впереди показалось русло Понтара, и деревушка на берегу, и рыбацкие суда у пристани. Петру Коббин, обратившись к Пулдораку, потребовал править к берегу, но капитан лишь развел руками: «Бесполезно. Румпель сломан водяным, а течение становится все сильнее. А оно несет нам обратно в приток. В болото».

Услышав об этом, Коббин выругался и сиганул за борт, поплыл по направлению к деревушке; несколько матросов последовали его примеру. Ван Влит вознамерился было поступить так же, однако Аддарио ухватил судовладельца за рубаху, удержал, пояснив: «Чистое небо. Пляж с золотым песочком. Река. Слишком подозрительно, чтобы быть правдой. Стало быть, иллюзия».

На глазах пораженных путников, остающихся на борту «Пророка», деревушка исчезла, сменившись типичным болотным пейзажем, подобные которому неотрывно сопровождали их последнее время. Коббин же и остальные страшно кричали, ибо атаковало их множество огромных слизней, присосавшихся к телу, пьющих кровь. Вскоре лишь мертвые тела их покачивались на поверхности воды...

Поблизости на поверхности вода покачивалась лодка, куда без труда поместились бы остающиеся на борту. Матросы подтянули лодку к кораблю баграми, Геральт и Аддарио спустились в нее первыми. «Думаю, виксена удовлетворена своим отмщением», - молвил ведьмак, и краснолюд вздохнул: «Мщение тебе она оставила на будущее. Мне показалось, что в скором времени ты можешь ожидать встречи с весьма злобной гостьей». «Да у меня вся жизнь такая, Аддарио», - вздохнул Геральт. – «Не в первый раз ко мне стучатся разозленные женщины. Надеюсь, эта не станет последней. Иначе жизнь была бы весьма скучна».

В лодку спустились все, зак исключением капитана. Пулдорак наотрез отказался покидать корабль, дрейфующий на краю топей. «Я проведу судно в порт, чего бы мне это не стоило», - заверил капитан остальных. – «Я если не удастся, пойду на дно вместе с ним».

Геральт налег на весла, повел лодку к замеченной ранее полоске воды, за мелью – он был уверен, что русло Понтара пролегает именно там. Они доберутся до селения, где попытаются нанять корабль – а если нет, то догребут до самого Новиграда...

Расчет ведьмака оказался верен – к закату они действительно достигли селения, где с превеликим удовольствием остались на постоялом дворне. Аддарио играл на трубе наряду с иными музыкантами же сцене, Джанесса танцевала, Геральт же предавался возлияниям с ее телохранителем, Дюрионом. «Немногословен ты», - усмехнулся ведьмак. – «Слов произносишь столько, сколько у меня мечей сейчас». «Думаю, так», - согласился воин. – «Странствуя с Джанессой, я научился держать рот на замке. Я позволяю людям не обращать на меня внимания. Оно нам не нужно. Тяжело быть эльфом в этом мире».

«Не многие согласятся быть спутниками эльфов», - подтвердил Геральт, и Дюрион хмыкнул: «Какой бред! Более доброго создания, чем она, я в жизни не встречал». «А как вы встретились?» - полюбопытствовал ведьмак, и отвечал Дюрион: «На деревенском празднике. Она забирала у селян медяки, приглашая их посоревноваться с ней в стрельбе из лука». Дюрион не знал, полюбил ли свою спутницу; потому-то и странствует с ней, надеясь однажды понять для себя сей факт.

Простившись с Джанессой и Дюрионом, Геральт и Аддарио продолжили путь, добрались до портового города, где сели на корабль, следующий в Новиград. Вскоре пути их разошлись...

...Несколько дней спустя по завершении сего приключения мечи ведьмака, похищенные в Кераке чиновником магистрата Никефором Муусом, были проданы при посредничестве Антеи Деррис, дочери Пираля Пратта, на аукционе в Новиграде за четыре тысячи крон краснолюду из Горс Велена по имени Мольнар Джианкарди, коего о сем попросила никто иная, как Йеннифэр... Волшебница загодя наложила заклятие, и довольный донельзя Муус отправлялся восвояси, волоча мешок, наполненный экскрементами, обращенными иллюзией в золотые монеты...

Увы, Геральт опоздал на аукцион, и не солоно хлебавши вынужден был вернуться в Керак на борту шкунера «Пандора Парви». Здесь отыскал его чародей Пинетти, поведал о том, как наряду с Харланом Тзару сумел пленить Дегерлунда, однако риссбергские чародеи смилостивились над незадачливым «гоэтом», а Ортолан объявил, что отдает в распоряжение того – ученика своего и наследника – личную лабораторию, Цитадель, что в недрах горы Кремора, у подножия которой возведен Риссберг. Таким образом Дегерлунд оказывался изолирован, но также и защищен. Харлана же и Пинетти чародеи просили покинуть Риссберг, ибо вменяли им найм ведьмака для убийства собрата поступком донельзя низким. Посему отправлялся Тзара в Повисс, на службу к королю Риду, Пинетти же – в Империю Нильфгаард. Прощаясь с ведьмаком, Пинетти вручил ему в подарок собственный клинок – магу меч без надобности.

Геральт сознавал, конечно, что риссбергцы просто хотят замять инцидент, а Дегерлунд навряд ли остановится в свершении злодеяний. Заручившись помощью старого знакомого, коему некогда сохранил жизнь, - волка-оборотня Дуссарта, - он через одну из пещер, пронизывающих основание горы Кремора, проник в недра Цитадели. Покончив с гибридами, проследовал в лабораторию, где среди прочего обнаружил останки Харлана Тзары – чародей, к несчастью, не сумел добраться до Повисса, став жертвой своей немезиды. Обнаружив Сореля Дегерлунда, Геральт без лишних слов и сомнений сломал магу шею.

...К свадьбе короля Белогуна Геральт успел вернулся в Керак, в а день торжеств, исполняя данное обещание принцу Эгмунду, выступил телохранителем монарха. Хотя дело казалось ему донельзя мутным: король Белогун не раз заявлял, что трон унаследует ребенок от новой супруги, Ксандер – согласно слухам – бахвалился, что вскорости станет королем, но старший принц, Эгмунд, нанимал ведьмака для защиты батюшки – поразительная любовь к родителю, во что Геральту верилось крайне слабо...

Встретив среди гостей Литту Нейд, ведьмак узнал от чародейки, что в Риссберге произошли перемены. Ортолан скончался неделю назад, а Капитул незамедлительно навел в замке порядок, выдворив из оного приспешников покойного хозяина, занятых нечестивыми экспериментами... Что до юной супруги короля, но, по словам Нейд, та – никто иная, как интриганка Ильдико Брекль, изгнанная из Аретузы за мелкие кражи.

Меж тем король пред всем двором объявил, что изгоняет обоих сыновей из державы, ибо алчут те отцовского трона и непрестанно строят интриги. Хитроумный Белогун расставил среди приближенных обоих принцев своих агентов, и о замыслах чад ныне знал не понаслышке. Король приказал взять принцев под стражу, нанятого же «заботливым» Эгмундом якобы для защиты его, Белогуна, ведьмака же – проводить до ворот замка да вышвырнуть прочь.

Однако Эгмунд был не так прост, как полагал его августейший батюшка. Доверенные стражи принца взяли в заложники Лютика, дабы вынудить Геральта способствовать расправе их над Белогуном. Ведьмак, однако, сумел расправиться с заговорщиками, спасая жизнь поэту...

Инстигатор Ферран де Леттенхоф наряду с Геральтом поспешили в покои короля, дабы известить того о заговоре, однако не успели – монарх надел на шею медальон – в точности такой же, какой зрел ведьмак прежде в руках Дегерлунда... и цепочка артефакта сего Белогуна удушила. А буквально несколько минут спустя о принятии власти над державой известил изгнанный некогда королем Белогуном его старший сын Вираксас, действовавший, как несложно было догадаться, при пособничестве Ильдико Брекль, о скорой женитьбе на которой не замедлил объявить.

В тот день в Кераке разразилась страшная буря, разрушившая добрую часть города и унесшая немало жизней...

Геральт и Лютик покинули Керак; направлялся ведьмак в Темерию, прослышав об обещанной королем Фольтестом награде. Но в одном из придорожных трактиров повстречал иного ведьмака, Брегена, именуемого «Котом из Иелло» и вышедшего, как можно было догадаться, из школы Кота. Последний вызвал Геральта на поединок, ибо не желал конкурентов в борьбе за сулимую Фольтестом награду.

В воцарившейся в таверне тишине к Геральту приблизилась молодая женщина – странствующая чародейка Тициана Фреви, протянула ведьмаку сверток с украденными мечами, призналась, что оружие велела ей передать Йеннифэр, выкупившая клинки на аукционе. Лиходею Брегену Геральт велел убираться прочь, и нечестивый ведьмак счел за благо ретироваться.

На следующей день Геральт и Лютик продолжили путь... Ведьмаку предстала виксена, а рядом с ней – девочка, которую доселе зрел он лишь мертвой на борту «Пророка Лебеды». «Ты... исцелилась?» - опешил Геральт. – «Вернулась к жизни?.. Нет, невозможно. Стало быть, ты была жива там, на корабле. Просто... притворялась мертвой». Очевидно, малышка сумела сама навести иллюзию, заставив всех поверить в свою смерть...

«Да, Геральт, моя дочь притворялась мертвой», - подтвердила виксена. – «В давние времена мы были способны на многое! Иллюзии волшебных островов, драконов, танцующих в небе, видения могучих армий близ городских стен... прежде, давным-давно... Мир изменялся, и наши силы иссякали, ровно как и наше число. Теперь мы больше «лисы», нежели «виксены». Но даже самые юные и неопытные среди нас могут обмануть ощущения вас, людей».

Первый раз в жизни Геральт был рад, что кому-то удалось провести его, в чем не преминул признаться виксене. «Ты выступил против меня», - напомнила та. – «Но ты мне не враг. Ты также выступил против жестокости и скудоумия людей. Ты чувствовал и думал там, где они боялись и ненавидели. В награду за это ты можешь коснуться моего лица. Коснись старейшего из миров. Коснись древнейшую из тайн. Коснись... истины».

Геральт протянул руку, коснулся виксены, а в следующее мгновение исчезла и та, и юная эльфийка, будто и не было их рядом. Слова виксены, сказанные на прощание, продолжали, однако, звучать в ушах ведьмака: «А затем возвращайся к своей жизни, пей вино, целуй тех женщин, которые тебе это позволят. Но навсегда, навсегда запомни, Геральт – иллюзия. Все – иллюзия!»

...Ранней осенью года 1256 Геральт навестил Вызиму, столицу Темерии, где проследовал прямиком ко двору короля Фольтеста. Шепотом из уст в уста передавалась молва о событиях четырнадцатилетней давности, когда сестра нынешнего монарха, княжна Адда, понесла от собственного брата... и родила чудовище. Сама несчастная скончалась в родах, а дочь ее в посмертии обратилась в могущественную упырицу, обитающую в подвалах покинутого ныне королевского дворца и каждое полнолуние выходящую на охоту - пожирать несчастных мирян. Как стало известно много позже, проклятие наложил королевский советник Острит, влюбленный в сестру короля и не простивший последнему ее кончины.

За последние шесть лет город посетило немало рыцарей, чародеев и ведьмаков. Король, не теряя надежды на то, что дочь его можно расколдовать, запретил убивать упырицу, но покамест успеха в сем начинании не добился никто. Некоторые чародеи говорили о том, что ежели провести ночь в дворцовом склепе и рассвет застанет упырицу вне саркофака, заклятие развеется и обратится чудовище в юную деву. Впрочем, проверить теорию сию покамест никому не удалось...

Геральт, однако, намеревался преуспеть там, где иные терпели лишь поражение. Несмотря на посулы отдельно взятого придворного вельможи, предлагавшего ему деньги за то, чтобы оставил ведьмак упырицу в покое, ведьмак отправился в полнолуние к покинутому дворцу. Конечно, следуя в Темерию через Реданию и столицу оной - Новиград, слыхал он о том, что многим положение дел в Вызиме поистине осточертело, и поглядывают миряне на Визимира, короля Новиграда, как на избавителя и истинного монарха.

Эликсиры из волшебных трав давали ведьмаку сверхчеловеческие способности, а серебряное снаряжение - эффективное оружие против упырицы... В сражении с последней Геральт сумел выстоять, продержаться до рассвета, и лишь тогда, тяжело раненый, позволил себе соскользнуть в спасительное забытье. Чудовище же, не получившее возможности вернуться в саркофаг, действительно обратилось в юную девушку, фактически неразумную.

...Покинув Вызиму, Геральт, унося с собою щедрое королевское вознаграждение, навестил храм Мелитэле, что в Элландере, дабы исцелиться и восстановить изрядно подорванные силы. Нэннеке, настоятельницу святилища, он знал долгие годы, и о целительном искусстве ее был весьма высокого мнения.

К вящему неудовольствию Нэннеке, как только весть о пребывании Геральта в храме распространилась по округе, посетили святилище двое рыцарей Белой Розы, состоящих на службе у герцога Эреварда, заносчиво потребовав, чтобы "Мясник из Блавикена" немедленно покинул земли Элландера подобру-поздорову. Ничуть не устрашившись, Нэннеке выставила зарвавшихся воинов за ворота...

Несколько дней спустя храм посетил Лютик, и закадычные приятели покинули обитель Мелитэле, ибо опасался Геральт, что отыщет его здесь незабвенная Йеннифэр, которую он посмел оставить безо всяких объяснений после непродолжительной совместной жизни. Однако буквально в миле от храма угодили они в засаду: путь странникам преградили рыцари Белой Розы в сопровождении солдат герцога Эреварда под началом капитана стражи, краснолюда Денниса Кранмера. Молодой рыцарь потребовал поединка за нанесенное ему в храме оскорбление... и Геральт удовлетворил просьбу сего выскочки, оставив на лице последнего рваную рану, нанесенную клинком.

Рыцари требовали крови ведьмака, но Деннис сдержал солдат, велев Геральту как можно скорее покинуть пределы Элландера... что тот, в сущности, и собирался сделать.

С тех пор минуло четыре года; ведьмак продолжал заниматься своим ремеслом, искореняя нечисть на просторах Северных Владений. Однажды, пребывая в Голополье, проезжал он наряду со случайными спутниками - рыцарем Борхом по прозвищу Три Галки и его двумя телохранительницами, воительниками-зерриканками - мимо моста через реку Браа, и был несказанно удивлен, узрев на оном солдат и сборщика податей, взимающих пошлины за проезд по приказу короля Недамира, властителя Каингорна.

Означился у моста и менестрель Лютик, просветивший Геральта о происходящем. Как оказалось, давеча в Голополье видели зеленого дракона, бессовестно задирающего домашний скот селян. Последним удалось отравить рептилию, и та укрылась в пещерах Пустульских гор, у истоков Браа. Король Недамир же, положивший глаз на соседнее княжество Маллеору и вознамерившийся правдами-неправдами заполучить в жены юную княжну, припомнил предсказание о том, что руку девы получит победитель дракона. Посему, лишь слух об ослабленном, отравленном драконе разнесся по окрестным землям, Недамир наряду с известными драконьерами тут же поспешил к пещерам, не забыв выставить на дорогах гарнизоны...

Имена драконьеров, помянутых Лютиком, действительно были ведомы Геральту. Рыцарь Эйк из Денесле, троица рубайл из Кринфрида, а также шестеро краснолюдов под началом Ярпена Зигрина. Десятник добавил о том, что следом отправилась и чародейка... кажется, Йеннифэр... Геральт вздрогнул: он прожил в Венгерберге около года, прежде чем однажды тихо покинул город, ничего не объяснив чародейке... Логично предположить, что та до сих пор чрезмерно зла на него.

Тем временем к мосту подоспел человек, представившийся Доррегараем, чернокнижником; передав десятнику, старшему в гарнизоне, тяжелый мешочек с золотом, Геральт и новые спутники его пересекли мост, после чего пустили лошадей в галоп, направляясь к разбитому у пещер лагерю короля Недамира. Странствующий рыцарь Эйк не обратил на новоприбывших никакого внимания, рубайлы и краснолюды отнеслись к ним понятным подозрением. Известно ведь, что ведьмаки четко разделяют монстров на "добрых" и "злых", а Доррегарай вообще заявил в открытую о своей любви к чудищам. Йеннифэр появлению Геральта не обрадовалась, ибо не могла простить ведьмаку фактического бегства после их недолгой, но насыщенной совместной жизни. Но ведьмак, даже не желая охотиться на дракона, все равно остался с драконьерами, ибо... в настоящее время у него не было иных целей, иного пути.

Так, разношерстная компания, возглавляемая самим королем Недамиром, продолжила путь к драконьему логову, рассуждая по пути о всяческих философских вопросах, связанных с приверженностью людей монстрам или же неприятием их. Лишь рубайлы и краснолюды не участвовали в дискуссиях о высших материях, ибо свое дело знали: прикончить дракона да разграбить накопленные тем за века сокровища!..

Когда отряд переходил мост через бурлящую реку, с окрестных гор спустилась лавина, и тяжелые камни обрушились на голову ударившимся в панику королевским солдатам. К счастью, большинство уцелело и, перебравшись через мост, лицезрели они... живую легенду, золотого дракона!.. Последний мысленно обратился к пришедшим по душу его, представившись - Виллентретенмерт, и потребовав честного поединка - один на один. На брошенный вызов ответил рыцарь Эйк, но дракон с легкостью поверг его наземь, после чего принялся ждать следующего противника.

Король Недамир, однако, объявил о том, что немедленно возвращается в Каингорн, а наемные драконьеры вольны поступать с драконом по своему усмотрению. Доррегарай открыто воспротивился убийству дракона, посему был атакован рубайлами и краснолюдами. На защиту чародея встали Геральт и Лютик... но конец потасовке, грозящей перейти в кровопролитие, положила Йеннифэр, заклинанием повергнув ведьмака наземь.

Рубайлы связали троицу недавних противников... а заодно и чародейку, посмевшую заявить о том, что с драконом она справится сама, без посторонней помощи. Но золотой дракон с легкостью поверг троицу рубайл, а краснолюдов обратил в постыдное бегство... В разгар противостояния на равнине появились жители Голополья - ополчение и цеховые, сумев набросить на дракона рыбацкие сети и приготовившись прикончить бестию...

Но в бой вступили позабытые всеми воительницы-зерриканки. Стремительно, методично расправлялись они с селянами... Наконец, все было кончено, и дракон приблизился к наблюдавшим за происходящем со стороны Геральту, Йеннифэр и остальным; у лап его копошился недавно вылупившийся дракончик - дитя зеленой драконицы Миргтабракке, отправленной селянами Голополья. Она-то и призвала на помощь Виллентретенмерта, моля защитить от безжалостных драконьеров своего единственного дитеныша...

Простившись с Геральтом и Йеннифэр, золотой дракон покидал равнину, дабы посвятить себя взращиванию питомца. Напоследок, окинув ведьмака и чародейку внимательным взглядом, он заметил, что те созданы друг для друга... но у истории их будет печальный конец, и этого не изменить.

Всю осень и зиму Геральт оставался у Йеннифэр в Венгерберге, но по весне чародейка настояла на том, чтобы заглянуть в город Аэдд Гинваэль - по-эльфийски, "Осколок Льда", - пребывающий в долине Тоины. Здесь проживал известный чародей Истредд, которого Йэннифэр искренне почитала как весьма сведущего в своем искусстве. Геральту, однако, город не понравился - слишком шумный, грязный, порочный, - и каждая лишняя минута, проведенная в нем, его несказанно тяготила.

Правда, исполняя поручение войта, ведьмак нашел себе занятие, расправившись с чудовищным риггером, облюбовавшим городскую свалку, но любви к Аэдд Гинваэлю сие нисколько не прибавило. Последней каплей стала встреча с Истреддом, который, питая к Йеннифэр определенные чувства и видя в ведьмаке препятствие, велел Геральту просто взять да убраться с дороги.

Йеннифэр знала мага много лет, знала о его чувствах к ней, ощущала его незримую поддержку и опору... И сейчас, когда Истрегг сделал ей предложение, не знала, что ответить... не знала, кому из двоих принадлежит ее сердце... и принадлежит ли. И Геральт, и Истрегг это понимали, посему и ненавидели друг друга. Посему в отчаянии договорились сразиться на городской окраине, дабы раз и навсегда разрешить ситуацию.

Йеннифэр, однако, сама приняла решение за обоих, покинув город, оставив и чародею, и ведьмаку прощальные письма. Воистину, правда - осколок льда, вонзившийся в сердце, а сама она - Снежная Королева из эльфийских легенд... холодная, неприступная, недосягаемая...

...В одиночестве Геральт выступил куда глаза глядят, вскорости прибыв в Новиград, прекраснейшую столицу Редании. Здесь он вновь повстречал менестреля Лютика, и двое устремились в близлежащий кабак, дабы отметить счастливое воссоединение. В сем питейном заведении Геральту удалось изловить мимика, принявшего облик знакомого Лютика - купца-низушка Даинти Бибервельта из Почечуева Луга. Мимик обокрал бедолагу-купца в двух днях пути от города, после чего наряду с обозом его прибыл в Новиград, где продал лошадей и лихо отметил сие в самых разнообразнейших злачных местах... а так же не забыл накупить необходимых ему товаров.

Когда в таверну ступил разъяренный истинный Бибервельт, мимику удалось сбежать, а разоренный купец столкнулся с необходимостью уплаты весьма крупного налога городским властям. Как оказалось, мимик под его личиной провернул весьма выгодную сделку, о которой только и судачат в Новиграде. Впрочем, не только об этом. Слухи о том, что в городе, где власть церкви сильна, ровно как и поклонение Вечному Огню, завелась нечисть, весьма обеспокоили тайную службу храмовников под началом Ляшареля, пристально следящего за ситуацией, вовлечены в которую оказались захожий ведьмак, менестрель и низушек.

А дела, проворачиваемые мимиком под личиной купца, продолжали приносить ему баснословные прибыли, и вставал справедливый вопрос: откуда ему загодя ведомо о событиях, должных свершиться в соседних державах, благодаря которым дешевые и бесполезные, казалось бы, товары, резко подскочат в цене?..

Мимика Геральт настиг на городском базаре, и тот признался, что всего лишь хочет осесть в Новиграде. Ибо люди приняли эльфов, гномов, краснолюдов... чем же народ мимиков - сиречь, допплеров хуже?.. Ведьмак согласился с его доводами: в конце концов, мимик - не монстр, но представитель разумной расы...

Как оказалось, под личиной могущественного церковника, Ляшареля, скрывался иной допплер, ибо настоящий наместник скончался два месяца тому, и оказавшийся поблизости мимик не замедлил принять его облик. Интересно, задумался Геральт, сколько же представителей сего народа затерялось среди иных рас, выступая под чужими обличьями, ведя чужую жизнь?.. Впрочем, они действительно имеют право на существование, и ведьмак нисколько не стремился препятствовать им в этой малости.

...Ближе к концу лета Геральт и Лютик прибыли в южный приморский град Бремервоорд, где ведьмак, оказавшийся на мели, рассчитывал сыскать приличную работу. Однако за исключением любовной интриги городского принца Агловаля и сирены Шъееназ иных заслуживающих внимания событий здесь не происходило.

К счастью, старшина гильдии торговцев Телери Дроухард пригласил Лютика в качестве менестреля на застолье по случаю свадьбы сына. На празднество сие оказалась нанята и иная бард - молодая, но талантливая Эсси Давен... И Геральт, и Эсси ощущали тягу друг в другу, но ведьмак никак не мог справиться с бурей чувств, бушевавшей в душе, не мог забыть... Йеннифэр...

В самый разгар торжества заявился принц Агловаль, сообщивший ведьмаку о трагедии, случившейся намедни. Ловцы жемчуга, вышедшие на промысел в сторону рифов - Драконьих Клыков, так и не вернулись, а вскоре была обнаружена их лодка... вся залитая кровью. Страшась, что в прибрежных водах объявилось некое чудовище, принц обратился за помощью к Геральту.

Поутру, дождавшись отлива, Геральт и Лютик отправились к Драконьим Клыкам, где к удивлению своему обнаружили беломраморные ступени, уходящие в морские пучины, и доносился оттуда размеренный звон колокола. Лютик сразу же предположил, что находится здесь легендарный город Ис, поглощенный волнами... Неожиданно ведьмака атаковали создания, являющие собой ужасающую помесь человека и рыбы, и лишь своевременно появление сирены Шъееназ, сумевшей задержать чудовищ, уберегло Геральта от верной гибели.

Узнав о том, что ведьмак ранен, Эсси тут же примчалась к нему... признавшись в том, что полюбила его с первого взгляда. Но сердце Геральта всецело принадлежало Йеннифэр, и не мог он даровать Энни и капли счастья, которого та, вне всяких сомнений, заслуживала.

Агловаль предложил Геральту возглавить наемников, что выступят против таинственной морской цивилизации, а когда тот с ходу отмел предложение, велел убираться на все четыре стороны. В тот момент, когда ведьмак покидал покои принца, в оные ступила обращенная в человека сирена Шъееназ... пожертвовавшая прекрасным хвостом ради возлюбленного.

Город они покидали втроем - Геральт, Лютик и Эсси... А пару дней спустя, миновав Доль Адалатте, расстались... Геральт и Эсси Давен никогда не встретились боле, но поэтесса пронесла свою искреннюю, чистую любовь к ведьмаку до самой смерти... случившейся четыре года спустя, в час бушевавшей в Вызиме эпидемии оспы...

Их встреча произошла в самом конце лета года 1261 и в месте, весьма и весьма неожиданном - чащобе Брокилон - Последнем Пристанище, владениях дриад. Геральт прибыл сюда с посланием для Эинте, госпожи Дуэн Канэлли - Места Дуба, сердца Брокилона, - но к удивлению своему обнаружил заплутавшую в сих запретных лесах малолетнюю девчонку.

Последняя назвалась княжной Цириллой и призналась, что убежала от принца Кистрина, сына короля Эрвилла из Вердэна, с которым намеревались ее обручить. Родители девушки сгинули в море, и ныне воспитывала ее бабушка, восседающая на троне некой державы, о названии которой Цири покамест умалчивала.

Дриады провели Геральта и Цири в Дуэн Канэлли, где предстали те пред госпожой Эинте. Ведьмак передал могущественной дриаде послание от Вензлава, короля Бругге, чья вотчина вот уже два столетия противостоит несгибаемому Брокилону. Но не желают меняться дриады, Старшая Раса, не желают принять перемены, происходящие в мире... Посему вынуждены принимать, похищать человеческих девочек, заставляя их испить волшебной Воды Брокилона, коя изменяет разум и тело, обращая малышек в дриад, пусть и нечистокровных.

Сию же участь должна была разделить и Цири, волею судьбы оказавшаяся в пределах зачарованного леса... но иное Предназначение сыграло свою роль. Лишь сейчас осознал Геральт, что девочка - дочь Паветты и Дани, наследница трона Цинтры... кою потребовал он много лет назад в качестве платы за помощь в снятии проклятия с зачарованного рыцаря.

Дриады позволили Геральту и Цири беспрепятственно покинуть лес, но на отрогах Брокилона те столкнулись с наемниками короля Эрвилла, вознамерившихся атаковать обитательниц чащоб. Воины напали на ведьмака, но в противостоянии Геральту на помощь пришли дриады, а вскоре появился и друид Мышовур, посланный королевой Калантэ на поиски внучки.

Мышовур доказывал Геральту, что Цири - его Предназначение, и надлежит ему оставаться подле юной княжны, однако ведьмак посчитал иначе. В отличие от друида он не верил в Предназначения, считал, что по пути за ним следует смерть, и, стало быть, необходимо позволить Мышовуру увезти Цири в Цинтру. Посему, оставив спутников, он оседлал коня одного из убитых наемников, устремился прочь...

Ведь прежде он, как и обещал, возвращался в Цинтру, дабы забрать предназначенное ему дитя, и произошло это ровно шесть лет после предыдущего визита. Тогда Мышовур сообщил ему о гибели Дани и Паветты, корабль которых попал в страшный шторм во время вояжа из Скеллиге в Цинтру. И Геральт долго разговаривал с королевой Калантэ; он - ведьмак, не верящий в силу Предназначения и страшащийся ее - принял решение оставить ребенка Паветты, так ни разу и не взглянув на него.

Но не убежать от Судьбы, не уйти от Предназначения. Как не старался Геральт, не смог он позабыть ни возлюбленную Йеннифэр, ни малышку Цири. Однажды он повстречал чародейку на майском празднике Беллетэйн, в сказочную ночь, когда люд Северных Владений празднует возрождение природы.

И Геральт, и Йеннифэр тяжело переживали свое расставание, случившееся больше года назад, но свежи оставались в памяти слова мудрого золотого дракона: несмотря на то, что предназначены они друг другу, вместе им не быть... ибо помимо Предназначения, нужно нечто большее, чтобы бросить вызов Судьбе. Йеннифэр заклинала Геральта как можно скорее вернуться в Цинтру и на этот раз не отказываться от назначенного... ибо грядут страшные, тяжелые времена. "Черные" - так называли нильфгаардцев, жителей южной империи - уже сумели сыскать путь через горный перевал Амелл, нанесли удар по Соддену. Сейчас натиск их удалось отразить, но противник наверняка вернется, зализав раны... и сделает это весьма и весьма скоро.

Направляясь на север, Геральт заглянул в город Крайо, что в княжестве Маллеора, известный на всю округу своей древесиной, приносящей торговцам огромные барыши. В ту пору в городе проходил рыцарский турнир, организованный властителем Крайо, бароном Бритоном. Ведьмак воочию наблюдал, как сей индивид собственноручно обезглавил скованного цепями дикого грифона, должного стать призом победителю турнира. Вот она, истинная доблесть...

Впрочем, до сего Геральту дела не было, поскольку явился он сюда, заметив на одном из придорожных столбов объявление о срочных поисках ведьмака. Кастелян замка, Лазарь, приветствовал Геральта, и на рассвете следующего дня повел того к городской часовне; сопровождал их сын кастеляна, Маркас, оруженосец барона. Здесь они спустились в фамильный склеп, где, среди прочих, был захоронен барон Антон Старший, сын нынешнего властителя Крайо, почивший два года назад. Лазарь рассказывал, что в благодарность за верную службу прежний барон выдал за него свою кузину Эанну... которую 10 лет назад убил леший. Геральт при этих словах насторожился, а кастелян поведал спутнику, что горожане почитают и чудовище, и лес, где оно обитает, священными, ибо, согласно бытующему поверью, леший защищает род Крайо... Раз в несколько лет монстр дает о себе знать, вот и месяц назад расправился с Дореаном, братом леди Серрэ, супруги барона.

Ведьмак смекнул, что Лазарь огласки не хочет, но утверждает, что поступает исключительно в интересах народа, на благо Крайо. Что ж, мотивы нанимателей его не особо интересовали, особенно, если те платили вовремя и согласно уговору. Покинув склепы, они поднялись на городские стены, где кастелян продолжал рассказывать Геральту о городской лесопилке, о сплаве древесины по рекам, о продажах оной в землях Ковира.

После чего представил Геральта старейшину гильдии лесорубов, краснолюду Юргану Болту, велев тому провести ведьмака к близлежащим эльфийским руинам - предполагаемому обиталищу мистического лешего. Ох, не хотел краснолюд встревать в это дело, но бутылочка махакамской медовухи, распитая на двоих с Геральтом, помогла Юргану принять верное решение.

Посему, оседлав лошадей, двое покинули город, но краснолюд просил Геральта действовать осторожно, ибо местные наверняка посадят ведьмака на кол, если узнают, что тот пришиб их "священное чудовище". К тому же, ходят слухи, что пробудился леший из-за ссоры сводных братьев, сыновей Антона Старшего: вернувшись с войны, Бритон изгнал Антона Младшего, привившего Крайо в его отсутствие, со двора. Причина конфликта крылась в леди Серрэ, полуэльфийке, на которую непутевый Антон Младший не только заглядывался, но успел и обрюхатить; Маркас, сын кастеляна, вознамерился было покинуть город наряду с дядюшкой, но отец не позволил.

С каждым словом Юргана происходящее Геральту нравилось все меньше и меньше. Найм на расправу над монстром ныне походил на грязную политическую игру, от подобных которым ведьмак старался держаться подальше, но, волею случая, время от времени оказывался втянут.

...У эльфийских руин Геральт простился со словоохотливым краснолюдом, принялся ждать наступления ночи. Но, к удивлению своему, узрел Маркаса и сопровождавшего юношу приятеля; оба сжимали в руках увесистые мешки. Но не успел Геральт поинтересоваться о причинах, приведших сына кастеляна в сие проклятое место, как звериный рык разорвал ночную тишь, и троих обнаживших клинки мужчин окружили огромные рыси.

Приятель Маркаса погиб мгновенно - твари перегрызли ему горло; сам же сын кастеляна, не смея ослушаться совета ведьмака, бросился наутек, забрался на дерево, когда из чащи показался тот, чьим приказам следовали рыси - огромный оборотень. Последний атаковал Геральта, но ведьмак уже знал, кто предстал ему и не горел желанием сражаться, посему попытался воззвать к разуму противника - Антона Младшего, проклятого своим старшим братом. Геральт уверял оборотня, что проклятие можно снять, но тот велел ведьмаку передать Бритону, что брат ждет его, дабы разрешить наконец незаконченный спор. С этими словами оборотень и рыси исчезли в лесной чащобе...

Вернувшись в Крайо, Геральт разыскал кастеляна и потребовал немедленно сопроводить его в замок барона. Выслушав рассказ ведьмака, Бритон, однако, отверг саму мысль о возможном поединке с чудовищем и снятии проклятия: в те годы, когда сражался он на войне с ненавистными имперцами, Антон Младший разорял город, предавал смерти невинных... Нет, злодеяния бесчестного отпрыска нельзя списать на проклятие... а раз так, чудовище необходимо уничтожить...

Геральт, однако, не собирался продолжать весь этот фарс: пусть братья разбираются между собой, но без него, увольте. К тому же, Маркас уже успел повсюду растрепать об истинной личине "лешего", и сейчас в городе только и судачили, что об оборотне-рыси, в которого по ночам обращается Антон Младший.

И ведьмак, вернувшись в таверну, принялся собирать вещички, намереваясь покинуть княжество как можно скорее и продолжить путь к Вызиме... когда навестила его леди Серрэ. Несмотря на то, что оборотень прикончил ее брата Дореана, супруга барона умоляла Геральта, чтобы тот снял проклятие с Антона Младшего. Молодая женщина поведала ведьмаку, что сама родом из семьи бедного дворянина, и брак с властителем Крайо стал шансом для ее семьи вылезти из долгов. Вскоре она забеременела, но на шестом месяце потеряла ребенка; и отец, и супруг отвернулись от нее, но отчаявшуюся Серрэ поддержал вернувшийся в ту пору ко двору Антон Младший...

Конец сей печальной истории был Геральту прекрасно известен: баронесса забеременела, и вот-вот должна понести; Бритон же проклял брата, изгнал того из города, но тот обратился в оборотня и начал убивать. Ведьмак, однако, не собирался выступать палачом барона и намеревался покинуть Крайо сей же час.

Серрэ поведала Геральту о том, что доселе оставалось тайным. На самом деле Бритон не изгонял Антона, и поручил кастеляну Лазарю и доверенным стражникам покончить с предавшим его младшим братом. Лазарь, однако, проявил милосердие и даровал приговоренному свободу с условием, что тот никогда не вернется в Крайо. Но вскоре на глазах кастеляна юноша обратился в оборотня...

Лишь сейчас все части сей головоломки сложились для Геральта в цельную картину. Серрэ продолжала лепетать, моля ведьмака не убивать Антона, ведь сын их - единственный наследник Крайо, но Геральт уже не слушал ее. Сознавал он, что никакого лешего, ровно как и проклятия, и в помине нет, а зрят они мастерский гамбит, разыгранный кастеляном Лазарем...

Сей же ночью Геральт ворвался в дом кастеляна, выволок того из постели и за шкирку потащил в фамильный склеп властителей Крайо. Еще раньше он заприметил на стене усыпальницы фреску, изображавшую оборотня, и сейчас спрашивал у Лазаря, кто это - некий предок Бритона и Антона? Поняв, что отпираться бессмысленно, кастелян поведал излишне проницательному ведьмаку, что оборотень - Антон Бородатый, "почивший" барон. За молчание последний обещал кастеляну, что если его сыновья останутся бездетными, власть над городом перейдет к ближайшему родственнику - сыну его сестры... сиречь, к Маркасу.

В последующие годы Лазарь прилагал все усилия, чтобы привести сына к власти, ведь ныне Крайо правит истинно проклятый род: Антон - чудовище, а Бритон - братоубийца. Молчал кастелян и о гибели супруги: однажды Эанна застала Антона Бородатого в момент превращения, и оборотень покончил с ней...

Геральт пришел в ярость: и эта падаль еще смеет говорить о благе народа, об интересах баронства! Антон Бородатый со страху пообещал ему Крайо, и кастелян сим нагло воспользовался, да еще братьев натравил друг на друга. И правду ведьмаку открыла Серрэ, желавшая лишь одного - спасти возлюбленного...

Не ведал Геральт, что откровения кастеляна подслушал сын последнего, схоронившийся неподалеку...

Немедленно, ведьмак покинул город, устремился в лес, где разыскал логово Антона Младшего, принявшего на рассвете человеческое обличье. Последовал продолжительный разговор, в ходе которого Геральт убедил собеседника, что ликантропия перешла к тому от отца, и ни в коем случае не является проклятием, насланным братом. Как выяснилось, Лазарь долгое время сеял семена вражды между братьями, уверял вернувшегося с войны Бритона в том, что это непутевый Антон разоряет Крайо. А леди Серрэ, по словам Антона, сама забралась к нему в постель, да и отцом ребенка ее может быть половина двора. Видя, что горечь снедает и Антона, ведьмак советовал тому попробовать договориться с братом, но... тщетно. Уж слишком много дурной крови меж ними.

Отчаявшись добиться разумного решения имеющей место быть проблемы, Геральт устремился к городу, надеясь покинуть его как можно скорее, оставив позади низменные интриги алчных до власти людишек. Но все же заглянул к барону Бритону, поведав ему о хитроумном заговоре, который на протяжении долгих лет плел слащавый кастелян Лазарь. Бритон признал, что кровавую распрю пора заканчивать, и согласился теперь, когда все открылось, поговорить с младшим братом...

Но состояться оным было не суждено. Огромные рыси, направляемые оборотням, ворвались во врата Крайо, набросились на опешивших горожан. Но Антон явился лишь затем, чтобы лишить жизни Серрэ, ибо во чреве своем женщина носит наследника Крайо, стало быть - следующего монстра.

Прося Геральта защитить Серрэ, Бритон наряду с городскими стражами схлестнулся в противостоянии с миньонами оборотня, которых, как оказалось, провел через тоннель в руинах Маркас, сын кастеляна, жаждавший заполучить лишь голову отца, коего считал убийцей. И сейчас юноша презирал нагромождения лжи и обмана, за которыми укрылся Лазарь - тот, который амбиций ради принес в жертву собственную супругу.

Издали Геральт и Серрэ наблюдали, как сошлись в поединка барон Бритон и оборотень-рысь, его младший брат. Последний с легкостью одержал верх, поверг барона, и ведьмак ринулся в бой, сразив оборотня серебряным клинком...

Маркас бросился на отца кинжалом, но тот ударом ноги отбросил сына, и юноша, не удержавшись, сверзился вниз с крепостной стены, сломав себе шею. В мгновение ока замыслы, вынашиваемые на протяжении долгих лет, потерпели крах, и Лазарь, не в силах вынести осознания себя, бросился со стены...

Столько смертей... и чего ради?.. Поистине, "благо народа", коим так любят прикрывать свои деяния сильные мира сего, имеет мало общего со справедливостью. Бритон, зажимая кровоточащие раны, нанесенные ему оборотнем, с горечью признался Геральту, что всегда желал лишь одного: чтобы Серрэ однажды ответила взаимностью на его любовь. Супруга, донельзя потрясенная развернувшейся у нее на глазах сценой, приблизилась к молодому барону, крепко обняла.

Геральт не задержался в Крайо, и поспешил покинуть город как можно скорее. И Бритон, и Серра спрашивали его, проявится ли ген ликантропии у их наследника, но что мог ответить на это ведьмак? Может - да, а может - нет... Давать советы - не по его части, ведь, к тому же, многое зависит и от родителей...

Путь Геральта лежал через Вызиму, где узнал ведьмак, что друга его Лютика упек в темницу городской советник, изловив трубадура в собственной спальне, где с превеликой наглостью чинил тот акт прелюбодеяния с его молодой женушкой, Зигфридой. Советник громогласно требовал казни наглеца, но внушительная сумма в две тысячи оренов, переданная Лютиком беспринципному и продажному капитану стражи, Ральфу Дубану, меняла дело; офицер собирался через несколько дней выпустить трубадура на свободу... за недостатком улик.

Однако не зря тревожился Геральт; как оказалось, накануне Лютик взял деньги в долг у местного криминального авторитета, Клыкача, а поскольку вернуть золото у трубадура возможности не было, намеревался он сразу же после освобождения бежать из города. Клыкач, однако, об этом знал, и допускать подобного не собирался, о чем и известил ведьмака.

Помянув недобрым словом легкомысленного поэта, работает у которого, похоже, лишь нижний этаж, Геральт приступил к сбору необходимой суммы, ибо времени на сие благое деяние у него было в обрез. К счастью, заработать в Вызиме деньжат не представлялось столь уж невозможным...

В городе ведьмак свел знакомство с краснолюдом Гунном Хардисом - представителем так называемого "Солдатского братства", входили в которое ветераны недавнего конфликта с южной империей. К концу войны у них не осталось ни гроша, посему вчерашние солдаты занялись разбоем на большаке... и однажды добычей их оказался необычный камень - артефакт, открывающий магический портал. Один из лиходеев посчитал, что за рифтом их, должно быть, ждут эльфийские сокровища, посему ступил внутрь... и сгинул бесследно. Передав Геральту камень, Гунн просил его попытаться разыскать бедолагу (если, конечно, тот еще жив), а обнаруженные сокровища ведьмак вправе оставить себе.

Портал, однако, привел Геральта в эльфийские катакомбы под поверхностью Вызимы, обитали в которых лишь бесплотные призраки; правда, какие-никакие сокровища в сих потаенных глубинах означились... Остаток дня и всю ночь Геральт провел, искореняя нечисть в городских стоках и на кладбище, собирая травы для жриц храма Мелитэле, занимаясь поисками древних артефактов для скупщика реликвий, участвуя в кулачных боях, проводимых по ночам в темнице, играя в покер с костями с завсегдатаями таверны...

Но когда ведьмак собрал необходимую сумму и вернулся к Клыкачу, тот, нагло ухмыляясь, потребовал проценты. Тяжело вздохнул, Геральт избрал более простое решение: попросту перебил братию криминального авторитета, а также отправил на тот свет и его самого. После чего наряду с Лютиком убрался из города, зарекшись в ближайшее время возвращаться сюда.

Освободившееся место заправилы криминального мира столицы Теремии занял Иеремия Трик по прозвищу "Могила"...

Геральт, покинув Темерию, устремился в Цинтру. Путь его проходил вдоль реки Яруги, где собралась армия Соддена; солдаты на пароме переправлялись на другой берег. Лютик, означившийся в собравшейся толпе, сообщил Геральту, что подобной войны Северные Владения еще не видали. Нильфгаардцы, прибывшие из-за южных гор, планомерно и жестоко уничтожают все на своем пути: расправляются как с воинами, так и с простыми селянами, предают огню города и веси. Похоже, началась война на полное уничтожение... Страшная, лишенная всякого смысла война...

С занимающимся в душе страхом Геральт слушал рассказ Лютика о падении Цинтры, о гибели королевы Калантэ... Похоже, начинание его оказалось обречено на неудачу, и слишком поздно одумался он... Ведь теперь Цири мертва...

Расставшись с Лютиком в Хенгфорсе, Геральт продолжил путь, спас жизнь купцу Йурге из Верхнего Соддена, оказавшемуся на мосту, обитал под которым выводок монстров. Геральт сумел сразить сих тварей, но получил при этом серьезные раны. Купец, однако, спасителя не бросил, а велел слугам с превеликой осторожностью отнести обессиленного ведьмака в обоз, дабы попытаться как можно скорее достичь города или селения, проживает в котором сведущий в лекарстве чародей.

Действительно, чародейка Виссена, к коей обратился купец за помощью, сумела исцелить раны Геральта... и знал тот, с трудом цеплявшийся за стремящееся угаснуть сознание, что женщина сия - его мать. Мать... оставившая его в Каэр Морхене, под присмотром Весемира...

Везя Геральта к себе в Верхний Содден, Йурга продолжал рассказывать о событиях, свершившихся в прошлом году, когда селяне и рыцари Соддена и Заречья приняли бой у Коршунова Холма, дабы сдержать натиск Черных. Бок о бок с ними сражались двадцать два могущественных чародея, и четырнадцать из них расстались с жизнями прежде, чем нильфгаардцев удалось обратить в бегство. С тех пор холм сей зовется Холмом Чародеев, или Холмом Четырнадцати.

Услышав это, Геральт ужаснулся... И когда нашел в себе силы подняться на холм, вгляделся в имена четырнадцати, выбитые на каменном обелиске, возведенном благодарными селянами. Многих из павших чародеев он знал лично... но неужто Йеннифэр из Венгерберга среди них?.. Тогда он действительно остался одинок в этом мире... Но нет, имени возлюбленной не было среди павши...

И свершилось Предназначение, и Геральт повстречал Цири на подворье Йурги; супруга купца приютила девчушку, обнаруженную друидами в окрестных лесах. После чего немедленно устремился на север, стремясь доставить деву в Каэр Морхен, дабы начать ее обучение...

С тех пор минуло без малого два года. Нильфгаардцев удалось отбросить за горы, когда во Втором Сражении за Содден южанам, успевшим разорить земли от Марнадаля до Заречья, нанесли поражение объединенные силы Темерии, Редании, Аэдирна и Каэдвена. Однако по завершении войны старые дрязги вспыхнули вновь: короли Визимир и Фольтест принялись душить друг друга торговыми пошлинами, Демавенд из Аэдирна перессорился с Хенсельтом из Каэдвена из-за Северной Мархии, в то время как Лига из Хенгфорса и Тиссениды из Ковира приняли решение остаться в стороне от вспыхнувшего конфликта.

Однажды Лютика, накануне исполнявшего балладу о ведьмака и княжне-Предназначении, изловил некий индивид, представившийся Риенсом. Последнего весьма интересовала истинная судьба Цири, считавшейся погибшей при падении Цинтры. От верной смерти менестреля спасла Йеннифэр, но Риенс успел улизнуть, прыгнув в магический портал. Побеседовав с чародейкой, Лютик сообщил, что мучитель его - наверняка нильфгаардец, и если южане столь интересуются Цири, надобно известить об этом Геральта, да поскорее...

...Геральт же доставил Цири в Каэр Морхен, и ведьмаки немедленно приступили к обучению девочки своему искусству. Однако довольно скоро заметили, что Цири обладает способностью впадать в неконтролируемый транс, после чего пророчествует... Так, девочка предсказала скорую смерть ведьмакам Геральту и Койоту... Посему было принято решение пригласить в ведьмачью обитель чародейку Трисс Меригольд - для присмотра за Цири и ее обучением. Волшебница сразу же распознала, что Цири являет собою Исток, средоточие латентных магических способностей, наверняка унаследованных от матери, княжны Паветты.

Попытавшись применить чары для того, чтобы узнать, кто именно ниспосылает Цири пророческие видения, Трисс поняла, что стоит за сим некая могущественная сущность, силы которой намного превосходили возможности чародейки. Цири продолжала вещать ночами о смерти, а обеспокоенная Трисс ничего не могла с этим поделать, настоятельно рекомендовала Геральту обратиться за помощью куда к более сведущей волшебнице - Йеннифэр. Оставалось уповать на то, что по весне ведьмаки отправят Цири на обучение в храм Мелитэле, что в Элландере, и в стенах святой обители неведомая сущность не будет иметь власти над девочкой.

Так, два года спустя после прибытия в Каэр Морхен, Геральт вновь покинул обитель ведьмаков, наряду с Цири и Трисс выступив в направлении Элландера. Путь их лежал через Каэдвен, и в стране сей разгорался ожесточенный конфликт человеческой расы с эльфийской; последняя, воспользовавшись недавней смутой с Нильфгаардом, принялась наносить точечные удары по мирянам и солдатам Каэдвена, стремясь искоренить ненавистных людишек, выступивших в роли безжалостных угнетателей. Примкнули к воинственным эльфам, называющим себя "белками", скоя'таэлями, и многие иные нелюди - низушки, гномы, краснолюды...

В дороге чародейка неожиданно занедужила; к счастью, Геральту встретился обоз, следующий по тракту на юг, к реке Ликсели, и ведьмак испросил дозволения у набольших каравана примкнуть к оному на несколько дней, пока Трисс не оправится. Что перевозил обоз, находящийся в ведении каэдвенского комиссара Венцка и находящийся под защитой краснолюдов, давних знакомцев Геральта, ему открыто не было, но ведьмак особо и не настаивал. Он догадался, что груз, тайно перевозимый - золото и серебро, помощь Аэдирну...

Но в нынешнем конфликте между людьми и эльфами ведьмак собирался соблюсти нейтралитет. И поведал Цири о событиях двухсотлетней давности, когда эльфы после очередного столкновения с людьми покинули северные земли, разрушили свои города, намереваясь однажды вернуться сюда. Однако не понимали они, что люди становятся главенствующей расой в сем мире, и на руинах эльфийских городов они построили свои собственные Так родились новые города и державы: Новиград, Оксенфурт, Вызима, Третогор, Марибор, Цидарис, Цинтра...

Неожиданно на обоз напали эльфы, и выжить в сей сече защитникам каравана удалось лишь благодаря своевременно подоспевшим солдатам, патрулирующим тракт. Лишь сейчас изумленные краснолюды узрели, что в перевозимых ими сундуках не золото, а простые булыжники. Смертельно раненый в сражении комиссар Венцк признался, что обоз был ловушкой... на случай возможного предательства со стороны охраняющих его краснолюдов.

Геральт, Цири и Трисс, состояние которой заметно улучшилось, продолжили путь к Элландеру. В храме Мелитэле Геральт простился с юной ведьмачкой и чародейкой, продолжив странствие в одиночку.

Так минуло еще два года, наступил 1267. За время обучения в храме Цири изучила Старшую Речь, чтение и письмо, историю. Но Геральт, помня о происходящем с девочкой в Каэр Морхене, отправил письмо Йеннифэр, в котором просил чародейку обучить Цири магическим искусствам, и та ответила согласием, немедленно выступив к Элландеру.

Сам же ведьмак нанялся охранником на баржи Компании Малатиуса и Грока, курсирующие по реке, отмечающей границу Редании и Темерии. Но дошли до него вести, что некий дворянин темерский по имени Риенс весьма интересуется его персоной... точнее, девочкой тринадцати лет, должной сопровождать Геральта. Сие встревожило ведьмака, посему задался он целью как можно скорее выяснить, что из себя представляет этот излишне любопытный индивид. Некогда он наряду с Лютиком уже пробовал это сделать, но безуспешно.

Охотился за Риенсом и Сигизмунд Дийкстра, шеф секретных служб короля Визимира Реданского. Посему, когда Лютик в следующий раз прибыл в Оксенфурт, он представил его чародейке Филиппе Эйльхарт, после чего просил привести Геральта в Академию, дабы согласовать действия, направленные на поимку нильфгаардского агента. Поскольку последнего пытались выследить тайные службы как минимум четырех Северных Владений, а расположены остальные по отношению к ведьмаку куда менее благодушно, нежели реданцы.

...Тем временем правители Северных Владений - король Редании Визимир, король Аэдирна Демавенд, король Темерии, Понтара, Махакама, Соддена и лорд-протектор Бругге Фольтест, король Каэдвена Хенсельт и королева Лирии Мэва - собрались в крепости Хагге под Понтаром, дабы решить, как следует поступить с силами Нильфгаарда, по сей день остающимися на побережье Яруги. Помимо южан, досаждали им и нелюди: в Махакаме восстали краснолюды, дриады Брокилона становились все более агрессивны... и это не говоря уже об эльфах, чинящих бесчинства повсеместно... Очевидно, что за происходящем стоят агенты Нильфгаарда, пытающиеся ослабить Северные Владения, в том числе и экономически, дабы после вновь нанести удар. Короли говорили об оккупированной противником Цинтре, о желании вернуть сию землю... и о том, что внучка королевы Калантэ - если, конечно, каким-то чудом выжила - должна умереть... дабы не создавать фактом своего существования ненужных проблем.

И не ведали монархи, что о характере планов их известно Эмгыру вар Эмрейсу, императору Нильфгаарда, ныне пребывающему на территории разоренной Цинтры. Знал император, что короли Севера собираются сделать первый ход, дабы спровоцировать его воинов на ответный, а после развязать полномасштабные военные действия и попытаться отбросить нильфгаардцев обратно за южные горы. Знал... и приветствовал сие начинание...

На ночной улочке Оксенфурта Геральт и Риенс, не прекращавшие поисков друг друга, наконец столкнулись. В закипевшем сражении ведьмак сразил четверку убийц, сопровождавших его немезиду, и чародей устремился прочь, к зеву портала. Он не сумел бы уйти, если бы не Филиппа Эйльхарт, удержавшая Геральта от преследования Риенса; похоже, все без исключения преследуют свои собственные тайные цели, и чародейка - не исключение.

...Правители Северных Владений принялись незамедлительно воплощать в жизнь свои замыслы. Когда в Доль Ангре отряд лирийской кавалерии столкнулся на границе с нильфгаардским разъездом, королева Мэва открыто обвинила имперцев в провокации, запросив о помощи короля Демавенда из Аэдирна. В Третогоре свершилась публичная экзекуция реданского барона, который тайно сносился с эмиссарами нильфгаардского императора Эмгыра. В Каэдвене объединившиеся в большую группу подразделения скоя'таэлей учинили резню в форте Лейда. В ответ население Ард Каррайга устроило погром, истребив почти четыре сотни живших в столице нелюдей. В Темерии среди цинтрийских эмигрантов, собранных под штандарты маршала Виссегарда, царили печаль и траур, ибо подтвердилось страшное сообщение о смерти Львенка, княжны Цириллы, последней из рода королевы Калантэ, Львицы из Цинтры.

...Из Оксенфурта Геральт выступил в Дорьян, где проживал Кодрингер - законник и торговец информацией. За внушительную денежную сумму последний по просьбе ведьмака собрал все доступные сведения о Риенсе, а оных оказалось немного. Как удалось выяснить, два года он обучался в школе чародеев в Бан Арде, откуда был исключен, после чего позволил себя завербовать каэдвенской разведке, где и овладел ремеслом ассасина. Во времена правления королевы Калантэ Риенс отбывал срок за долги в цинтрийской тюрьме, но оказался выкуплен неведомым лицом. А после недавней войны появлялся в Соддене, Ангрене, Бругге, Заречье в поисках наследной княжны Цинтры... повсюду оставляя за собой изуродованные трупы. Но чьи непосредственно поручения выполняет Риенс, остается тайной.

Касательно Йеннифэр и Цири Кодрингер сообщил, что они покинули Элландер, отправившись на Большой Сбор чародеев в Гарштанг на остров Танедд... а по следу за ними следуют трое наемных убийц. Наказав торговцу информации продолжать искать сведения о Риенсе, а заодно выяснить что-либо об эльфийском пророчестве касательно Дщери Старшей Крови, ибо именно так называли Цири, ведьмак покинул Дорьян, устремившись к поселку Анхор, где сумел перехватить ассасинов - Ральфа Блюндена по прозвищу "Профессор", Хеймо Кантора и Коротышку Иакса - и одержать верх над ними...

Йеннифэр и Цири прибыли в Горс Велен - город подле острова Танедд; чародейка собиралась отдать юную воспитанницу в Аретузу, школу магических искусств. Однако Цири, прознав, что в соседнем селении Хирунде находится Геральт, улизнула от Йеннифэр, она желала в последний раз перед началом долгого обучения встретиться с ведьмаком. Чародейка устремилась следом, и поспела как раз вовремя, ибо девчушку преследовал Дикий Гон - сонм неупокоенных, несущих с собою кошмары и поистине животный ужас.

Откровенный, эмоциональный разговор в Хирунде разрушил все стены обид и непонимания, выросшие между Геральтом и Йеннифэр за минувшие годы. Чародейка предложила ведьмаку сопровождать ее на предваряющем Сбор банкете, и Геральт согласился, не раздумывая. К тому же, оставалась возможность, что проявляющий к личности Цири неведомый чародей - наниматель Риенса - сделает на Сборе свой ход.

Так, вчетвером (ибо примкнул к ним и заглянувший в селение Лютик) они отправились прямо на Танедд, где на банкете во дворце Аретузы, предваряющем Сбор, присутствовало немало чародеев, в том числе пятеро членов Капитула - Герхард из Аэлле, он же - Хен Гедымгейт, Тиссая де Врие, эльфийка Францеска Финдабаир, Вильгефорц из Роггевеена и Артауд Терранова, и пятеро - Совета, входили в который Феркарт из Цидариса, Радклифф из Оксенфурта, Кардуин из Лан Экстера... а также Филиппа Эйльхарт и Йеннифэр. Многие из собравшихся магов выступали советниками и шпионами в пользу королей мирских держав.

Оставив Лютика и Цири во дворце Локсии, в Аретузе Йеннифэр представила Геральта Капитулу, и Вильгефорц немедленно выказал желание пообщаться с ведьмаком с глазу на глаз. Они прогуливались по Галерее Славы дворца, пребывало в которой немало картин, написанных выпускницами Аретузы и изображавших историю магии. Вильгефорц открыто заявил Геральту об интересе, который он наряду с союзниками питает к личности Цири, предложив ведьмаку принять их сторону в грядущем конфликте...

...Тем временем Кодрингер сумел проследить родословную княжны Цириллы вплоть до приснопамятной Фальки, кою и по сей день именуют "чудовищем в человеческом обличье". Ибо возглавляемый ею крестьянский мятеж унес немало невинных жизней, а сама ведьма нашла чудовищную смерть на костре. Легенды гласят, что Фалька была проклята, и именно сын ее дальнего потомка, Цириллы, станет тем самым Мстителем, Принцем Тьмы, который до основания разрушит старый мир, а на руинах его построит новый. По иным версиям пророчества, однако, помянутая княжна станет матерью Королевы Мира... Похоже, именно поэтому император Нильфгаарда стремился заполучить Цириллу, дабы стала та матерью его наследника, потомка дьяволицы Фальки. Понимая, сколь ценна обнаруженная им информация, Кодрингер решил сам вступить в опаснейшую игру и отправить людей на Танедд, дабы те доставили ему Цири. Однако не успел, ибо наемники, присланные Риенсом, жестоко расправились с "законником", посмевшим сунуть нос не в свои дела...

...Переворот произошел под утро. Направляемые Филиппой Эйльхарт, агенты Дийкстры пленили многих чародеев, подозреваемых в измене и связях с Нильфгаардом - в том числе и четырех из пяти членов Капитула: Хена Гедымгейта, Францеску Финдабаир, Вильгефорца и Артауда Терранову. Однако Вильгефорц и Францеска - ближайшие пособники Эмгыра ван Эмрейса - заранее успели сделать свой ход, призвав на Танедд скоя'таэлей, которым император Нильфгаарда обещал вернуть исконные владения эльфийской расы в обмен на лояльность в нынешнем конфликте. Все шло к тому, чтобы новая война с южной империей началась непременно...

Третий из возведенных на острове дворцов, Гарштанг, стал ареной кровавого противостояния, ибо Тиссая де Врие, стремясь сохранить нейтралитет, сделала роковую ошибку, освободив плененных было членов Капитула. Немедленно, те наряду с эльфами вступили в магическое сражение как со сторонниками Филиппы, ратующими за сохранение Северных Владений, так и с чародеями, представляющими соблюдающие нейтралитет державы. Ибо организовавшие переворот члены Совета просчитались, полагая, что противники их стремились лишь исподволь влиять на королей Северных Владений; помыслы Вильгефорца и сподвижников его были куда проще - они собирались попросту прикончить недругов во время Большого Сбора, но шанс свершить задуманное выпал чуть раньше.

И теперь император Эмгыр ван Эмрейс мог ликовать, ибо замыслы его увенчались полным успехом: короли Северных Владений "спровоцировали" его на новую войну, но при всем при этом Братство чародеев оказалось совершенно разобщено, посему повторения резни на Содденском Холме ждать не следовало. Накануне силы Аэдирна вторглись на земли империи, в ответ Нильфгаард ввел войска в Лирию и Аэдирн. Король Редании Визимир пал от руки наемного убийцы, и стройные, казалось бы, планы альянса пяти северных держав смешались...

В вершащемся на Танедде хаосе Цири бежала, преследуемая по пятам агентами Нильфгаарда. Ноги несли ее к наивысшей точке острове - Тар Лара, Башне Чайки, где, как известно, находился крайне нестабильный портал, ведущий в неведомые южные земли. У входа в башню встретились Геральт, прикрывший Цири спину, и Вильгефорц - чародей, который, исполняя приказ императора, отправлял по следу девочки наемных убийц. В последовавшем противостоянии Вильгефорц с легкостью одержал верх над ведьмаком, после чего проследовал во внутренние чертоги башни, вслед за беззащитной княжной. Последняя же ступила в портал на вершине башни, магия которого перенесла ее в далекую южную пустыню...

...Израненного Геральта от вполне вероятной гибели спасли Трисс и Филиппа, телепортировав прочь с Танедда.

Кортеж Мэвы был в нескольких днях пути от столицы Лирии, когда настиг его граф Колдуэлл, в отсутствие королевы исполнявший роль советника в управлении королевствами-близнецами при ее сыне, Виллеме. Вежливо поинтересовавшись, как прошли переговоры с королями Северных Владений, граф перешел непосредственно к делу, признавшись, что так и не сумел исполнить приказ Мэвы и покончить с отрядом разбойников – Кобелей из Спаллы.

«Я отправился по их следу, как вы приказали, госпожа», - рассказывал граф. – «Мы шли за ними по пятам неделями, пока лазутчики не обнаружили лагерь Кобелей под Локереном. Мы вознамерились атаковать ночью, чтобы застать их спящими, но нашли лишь пустые шатры и чучела вокруг костра. А пока мы ждали сумерек... В общем, разбойники обошли наши позиции и пробрались сюда... в Орлиный Ручей». «Что? Орлиный Ручей?» - встревожился Рейнард Одо, верный советник королевы. – «Там же разместились сборщики податей!»

Отводя глаза, Колдуэлл признался, что все золото похищено лиходеями. Мэва тяжело вздохнула: месяц она провела в седле, и теперь мечтала лишь о горячей ванне и мягкой постели... Но, похоже, с этим придется повременить.

Лично возглавив отряд воинов, коих привел с собою граф Колдуэлл, устремилась королева к Орлиному Ручью. Похоже, сын ее не готов управлять державой, если допустил новый расцвет разбойничьих банд на территориях, защищать которые был обязан...

Один из отрядов Кобелей попытался было атаковать кортеж, но войны с легкостью перебили большинство разбойников, а выживших заковали в цепи, и теперь те уныло плелись в самом хвосте колонны – позади кавалерии, пехоты и арбалетчиков. «Прежде они не грабили на главном тракте... После нападения на сборщиков подателей они, должно быть, совсем обнаглели», - возмутился было граф Колдуэлл, старательно избегая гневного взгляда Мэвы.

...Марш по благодатным, не затронутым войной равнинам Лирии продолжался. Орлиный Ручей оставался в дневном переходе, когда королева приказала разбить у тракта лагерь, дабы продолжить марш уже поутру. Сим вечером обсуждала она с Рейнардом общие тревоги, ведь неспокойно в мире, а после советник, верно служивший ее почившему супругу, Регинальду, поведал Мэве свою историю.

«Мне было двадцать лет, когда я поступил на службу в армию», - рассказывал он. – «Благодаря происхождению мне сразу дали чин десятника... Но бывалые офицеры смотрели на меня сверху вниз. Впрочем, вполне заслуженно. Мне непременно хотелось завоевать их расположение... И я начал делиться с ними своим мнением насчет решений короля. Это маневр Регинальд провалил, тот – не продумал, здесь – допустил детскую ошибку... Очень скоро я был арестован. Один из офицеров донес на меня... Я обвинялся в оскорблении государя... Это был военный трибунал, так что хватило четверти часа, чтобы признать меня виновным и приговорить к петле. Но Регинальд остановил казнь. И велел мне повторить, что я говорил о нем, слово в слово. Я обливался потом, у меня ломался голос... но я выполнил приказ. Регинальд слушал, слушал... А когда я закончил, он признал мою правоту. И сделал меня свои адъютантом, сказав: ‘Такой башковитый парень под рукой мне пригодится’». Тогда-то Рейнард и поклялся себе, что оправдает доверие сюзерена – и в последующие годы служил ему верой и правдой. Мэва, в свою очередь, призналась, что на смертном одре Регинальд называл Рейнарда единственным, кто действительно заслуживает доверия и никогда не предаст.

Снявшись с лагеря на следующий день, отряд продолжил путь к Орлиному Ручью. Пролегал оный близ разоренных и сожженных разбойниками деревушек, где хозяйничали ныне лишь гули-трупоеды – монстры, которых лирийцы безжалостно истребляли.

Кортеж Мэвы достиг Орлиного Гнезда, где дожидались ее солдаты, согнавшие селян на площадь и высказав подозрение, что те вполне могут помогать разбойникам... но доподлинно факт сей установить не удалось. Королева, однако, не стала устраивать показательные казни и обратилась к подданным за помощью, прося тех поведать о головорезам все, что им известно. Селяне рассказали о том, что кличка предводителя разбойников – Кобелиный Князь, а свору свою увел он на юг, к владениям лорда Клейтона. «Госпожа... Не обижайте Князя», - молили смерды. – «Он нам еды дал... И кошель за радушие...»

Мэва поблагодарила подданных за сии сведения, но посулила: если узнает она о том, что селяне укрывают бандитов или лгут ее солдатам, она вернется и сожжет город дотла. После чего наряду с воинством своим покинула Орлиный Ручей, устремившись на юг.

...Над поместьем графа Клейтона поднимался черный дым, а окрест хозяйничали разбойники. Королева отдала приказ атаковать, и вскоре Кобели были перебиты, а предводителя их, Гаскона – Кобелинога Князя – солдаты доставили пред очи Мэвы. Наглец ухмылялся в лицо правительнице, признавшись, что графа подельники его бросили в колодец, где он умудрился сломать себе шею. Королева приказала заковать Гаскона в цепи и отправить в столицу Лирии, где преступник будет казнен.

Неожиданно во двор особняка вбежал запыхавшийся гонец. От него разилогарью и кровью, а в глазах застыл ужас. «Ваше Величество!» - выпалил он, обращаясь к королеве. – «Нильфгаардцы перешли Яругу! Грабят деревни, убивают жителей! Они идут прямо на Дравоград! Принц Виллем с подкреплением не поспеет вовремя! Помогите!»

Мэва заверила гонца, что армия ее немедленно выступает к Дравограду. Рейнард осторожно заметил, что у них недостаточно сил, чтобы противостоять имперцам, но королева лишь отмахнулась: если промедлят они, от города камня на камне не останется.

Ожидая, пока солдаты готовятся к походу, Мэва поднялась на башню. На горизонте один за другим поднимались столбы черного дыма. Пылали хаты, амбары, мельницы. Глаза королевы наполнились слезами ярости... Как следовало из донесения от начальника гарнизона Дравограда, Гидеона Барра, доставленного гонцом, по неведомой причине столица не отвечает на просьбы о помощи и не присылает подкреплений... Что ж, с нерадивым отпрыском Мэва разберется чуть позже...

...На торном тракте армия Мэвы столкнулась с нильфгаардским отрядом. Черные не атаковали, а двинулись навстречу к лирийцам. «Ваше Величество, мое имя – Трагээрн вар Вдыффир», - представился королеве их предводитель. – «Мне поручена миссия доставить Вашему Величеству ультиматум». Развернув скрепленный печатью пергамент, эмиссар сделал глубокий вдох и начал читать: «Я, генерал Ардаль аэп Даги, требую немедленной и безоговорочной капитуляции Лирии и Ривии. В противном случае я сожгу каждый город, деревню и святилище, твоих подданных закую в кандалы и возьму в плен, а побежденных и схваченных солдат развешу вдоль дорог в назидание остальным варварам Севера». Дочитав до конца, эмиссар свернул послание и ожидал ответа, издевательски усмехаясь и свято веря в то, что дипломатическая неприкосновенность убережет его от гнева королевы.

«Благодарю за доставленное послание», - холодно отозвалась та. – «Его изысканный стиль неоспоримо доказывает преимущество нильфгаардской культуры над отсталым Севером. Передай мой ответ Его Превосходительству: ‘Только попробуй, сукин ты сын’». Сказав так, Мэва пришпорила скакуна, оставив нильфгаардцев в облаке пыли. Захватчики уехали туда, откуда прибыли, их провожали свист и ругань лирийских солдат.

Армия продолжила путь; солдаты мрачно взирали за сожженные веси близ дорог... Вскоре заметили дозорные развевающиеся на горизонте лирийские фраги. Неужто подкрепление из столицы?..

Верховодил отрядом некий баронет Эльдар, и Рейнард первым делом справился у юноши о здоровье его почтенного отца. «Не жалуется», - отозвался баронет, - «хотя ему все еще досаждает ранение, которое он получил зимой на охоте». Нахмурившись, Рейнард отозвал Мэву в сторонку, шепотом поведав о том, что отец Эльдара скончался несколько месяцев назад, и, поскольку традиционная траурная лента на доспехах баронета отсутствует, стало быть, под личиной оного выступает нильфгаардский шпион!

Королева отправила вслед за мнимыми лирийцами лазутчиков, и донесли те, что отряд под началом «баронета» отправился к близлежащей крепости, Растбургу. Как оказалось, нильфгаардцы надеялись хитростью убедить защитников сего замка открыть им врата, ведь Растбург имел огромное стратегическое значение: тот, кто занимал его стены, получал контроль над главным трактом, соединяющим столицу королевства с Ривией и над водными путями по реке Яаине. Нильфгаардцы с первых дней войны надеялись заполучить сей оплот, и говорило это о том, что загодя прекрасно изучили они территорию врага.

Армия Мэвы атаковала ряженых с тыла, и те оказались зажаты меж двух огней... Нильфгаардцы были разгромлены, но солдаты Мэвы покидали крепость в мрачном настроении. Они поняли, что нифльгаардские шпионы – угроза не меньшая, чем тяжелая кавалерия или осадные машины...

Следуя по разоренным землям своей вотчины, Мэва гневалась. Что здесь творится? Почему по-прежнему нет вестей от Виллема?..

На следующий день вновь схлестнулись лирийцы с имперцами; сразив противников, солдатам удалось захватить в плен их командующих. Проводя допрос, Рейнард спрашивал у пленников, сколько вражеских батальонов идет на Дравоград. Пленники пошептались, а затем потребовали в обмен на сведения даровать им свободу. Королева Мэва приказала поверить нильфгаардцев и не тратить время на пустые вопросы – вскоре они сами все увидят своими глазами.

...Подступы к Дравограду кишели нильфгаардцами: три или четыре батальона тяжелой пехоты, а в резерве оставались арбалетчики и кавалерия. Требушеты Черных уже разрушили городские стены, а тараны разбили городские ворота. Иными словами, город почти пал.

Несмотря на практически двукратное численное преимущество у нильфгаардцев, королева Мэва отдала приказ к атаке... Отчаянно сражаясь, лирийцы сумели доказать, что непобедимость Черных – лишь видимость, и те в панике бежали, бросая боевые машины, оружие, щиты, оставляя даже собственных раненых. Защитники города ликовали и приветствовали свою королеву, столь своевременно пришедшую им на выручку.

Изучив обстановку в Дравограде, Колдуэлл доложил королеве о том, что стена пробита в трех местах, раненых около четырех сотен, а в ходе осады сгорели амбары с припасами. «Мне нужна сильная армия – но не любой ценой», - произнесла Мэва, после чего приказала графу выдать командующему гарнизоном Дравограда достаточно золота, чтобы город смог продержаться до жатвы.

Колдуэлла приказала спешить в Лирию и велеть принцу Виллему собрать Совет Лордов, на котором обсудят они стратегию противостояния Нильфгаарду. Сама же Мэва наряду с Рейнардом вскоре прибудут в столицу в сопровождении войск, но продвижение их будет небыстрым, ибо займутся лирийцы нильфгаардскими недобитками, остающимися в округе и пытающимися воссоединиться с основной армией.

...На следующий день на отряд королевы попытались напасть некие воины в кожаных доспехах и рогатых шлемах. Мэва глазам своим не верила: «Пираты со Скеллиге? Здесь»... Лирийцы одержали верх над противником, и предводитель пиратов, Гудмунд Большое Хайло, поздравил Мэву с заслуженной победой, поведав, что здесь они занимаются грабежами приречных селений и направляют драккары свои к истокам Яруги. Заметила королева, что грабят-то лиходеи беззащитных селян, а нападать на Черных наверняка страшатся. Слова сии задели Гудмунда за живое, и обещал он доказать Мэве, как сильно та ошибается... И действительно: в последующие дни встречали лирийские солдаты разбитые наголову нильфгаардские разъезды да пирующих в придорожных тавернах островитян.

Пред лицом нильфгаардского вторжения разослала Мэва послания во все гарнизоны, объявив всеобщую мобилизацию. Потому надеялась она, что когда достигнет Кридама, там ее уже будут ждать рекруты, готовые усилить королевский отряд. Но увы, комендант форта, сержант Григгс, встретил королеву плохими новостями, поведав об участившихся случаях дезертирства, ведь напуганы люди и не верят в победу. Мэва объявила, что новые рекруты станут получать двойное жалование, и решение это принесло мгновенный результат. Привлеченные обещанным золотом, мещане толпами ринулись в гарнизон. Королева покидала Кридам, несколько потратившись, но значительно усилив армию.

Из донесений, получаемых королевой, следовало, что Нифльгаард пересек границы страны в трех местах: близ Спаллы, Скалы и Ривии. Продвижение врага к столице было временно приостановлено благодаря победе под Дравоградом, но в ближайшем будущем следует ожидать новой атаки. В то же время имперские войска атаковали Темерию, а лазутчики врага уже намечали путь на Аэдирн. Кроме того, маневры имперского флота близ портов Новиград, Роггевен и Блакивен давали понять, что запланирована атака и на Реданию. Все Северные Владения были в опасности!

Кроме нильфгаардцев, досаждали мирянам окрестных земель и воспрявшие эльфы – скоя’таэли, призывавшие сородичей наряду с краснолюдами, гномами да низушками выступать против северян, столь долгие годы их притеснявших.

...Королева Мэва достигла столицы, следуя во главе армии и ведя за собой закованных в кандалы разбойников и нильфгаардских пленников. Весь город вышел ей навстречу – купцы, жрецы, ремесленники. А также ее старший сын и наследник принц Виллем – мальчик, который никак не мог дорасти до короны.

Мэва и Виллем ехали бок о бок, мягко улыбаясь ликующим горожанам. Только в конюшке, вдали от толпы, смогли они спокойно поговорить. Королева без обиняков заявила, что желала видеть отпрыска при Дравограде, во главе войска. Юнец сконфузился, опустил голову, промямлив что-то о том, что пытался выбрать лучший исход для своей державы. Мэва настаивала на том, что правителю не следует долго думать и терзаться выбором – он обязан взять в руки щит и меч, защитить подданных. Виллем же бубнил о том, что лорды дали ему свои наставления, и, слепо бросившись навстречу врагу, он не узрел бы общей картины. Отмахнувшись, Мэва велела сыну подготовиться к Совету Лордов, должному вскорости состояться.

Оный собрался в тронном зале, украшенном шкурами диких зверей и зерриканскими коврами. Ступив в чертог, Мэва заявила приветствовавшим ее дворянам, что перво-наперво надлежит обратиться за помощью к королю Демавенду... когда Колдуэлл, говоря от лица Совета Лордов, предложил иной выход: «Признать власть Нильфгаарда. И присягнуть на верность императору». Мэва подумала было, что ослышалось, но поддержал графа ее собственный сын, молвив: «Черные орды многократно превосходят наши силы... Они лучше вооружены. У нас нет ни малейшего шанса выстоять против них...»

«Не рассказывай мне об армии Нильфгаарда, сын, ведь ты видел ее только на картинках!» - в гневе воскликнула королева. – «Тогда как я встретилась с ней у Дравограда лицом к лицу. И победила!» «Но Ваше Величество, какой ценой?» - прошипел Колдуэлл. – «Сколько ваших подданных погибло ради мимолетной победы, которая вас так тешит? Преклоните колена перед императором, пожалейте...»

Мэва пребывала в ярости, и сын, доселе презиравший политику и пренебрегавший обязанности наследника, нанес ей удар в спину, приняв сторону благородных лордов . Граф Колдуэлл назвал Виллема новым королем Лирии, который, в отличие от неистовой матери, проявляет исключительное благоразумие и ратует за мир с Нильфгаардом. Виллем приказал стражам заточить королеву в башне, но, обратившись к графу, заявил, что с головы Мэвы не должен упасть ни один волос...

...Королева была брошена в узилище. Золоченые доспехи она сменила на простые одежды, а дворянскую свиту на стаю крыс. На следующий день она услышала, как трубачи трубят фанфары после подписания вассального договора. Лирия потеряла свободу. Мэва стояла у окна, сжимая прутья решетки, и выла и бессилия и злобы.

Когда навестил ее Колдуэлл, опальная королева догадалась уже обо всем. «Ты ведь давно продумал все, да?» - бросила она самодовольно ухмыляющемуся графу. – «Позволил Кобелям из Спаллы рыскать по всему королевству, чтобы мне пришлось отвлечься на них. А твои сторонники выиграли время на завершение торгов с Нильфгаардом». «Вижу, ты обо всем догадалась», - осклабился Колдуэлл, и Мэва обреченно вздохнула: «А Виллем? Как ты его одурачил?» «Паренек не готов носить корону», - пожал плечами граф. – «У него недостаточно сообразительности и отваги. Я это знаю, ты это знаешь... А он – нет. Виллем очень хотел доказать, что он – опора государства. Я дал ему такую возможность... И за это получил щедрую награду. Со вчерашнего дня я исполняю обязанности палатина... Но к тебе я зашел попрощаться. Как ты понимаешь, Виллем не хочет твоей смерти. Мало того, через некоторое время он наверняка начнет сожалеть и захочет тебя освободить. Поэтому завтра утром, когда молодой король поедет на поклон к генералу аэп Даги... ты повесишься на простыне». Королева закусила губу в отчаянии, а Колдуэлл, отвесив поклон, покинул комнату, заперев за собой дверь.

Прошла ночь, а на рассвете в коридоре послышались шаги. Мэва встала посреди камеры, дабы встретить смерть... но в камеру проскользнул последний человек, которого ожидала она увидеть – Гаскон, Кобелиный Князь. «Ты свободна», - широко улыбнулся разбойник, наслаждаясь смятением королевы. – «Этот пройдоха граф Колдуэлл использовал меня и Кобелей из Спаллы в качестве приманки, чтобы сбросить твою царственную задницу с трона. Я не злопамятен и могу легко простить... Даже то, что ты была готова отправить меня на эшафот. Только одного терпеть не могу: если кто-то держит меня за дурака. Поэтому, когда Кобели меня отбили, я решил поступить назло Колдуэллу и освободить тебя. Только при одном условии – ты должна попросить меня об этом, учтиво».

Мэва на многое была готова ради своего королевства, и склонила пред разбойником голову. Наряду с немногочисленными Кобелями пробралась она в городские казематы, где освободили из заточения верного Рейнарда. Как оказалось, многие из арестованных и брошенных в темницу солдат готовы были сражаться за свою королеву.

У выхода из казематов беглецы столкнулись с одним из патрулей, которые Колдуэлл, встревоженный тем, что подосланные убийцы не застали Мэву в ее камере, разослал по всему городу. Лирийцы схлестнулись с лирийцами, и королева своими руками разила солдат, которые еще несколько дней назад вытягивались перед ней, отдавая честь...

Наконец, с патрульными было покончено, и Мэва искренне поблагодарила Гаскона за помощь, поклявшись, что вернет себе трон, повесит Колдуэлла, а нильфгаардцев отбросит обратно за Яругу. И сейчас собиралась она покинуть Лирию, устремившись в Аэдирн, дабы заручиться поддержкой короля Демавенда. Пожав плечами, Гаскон предложил Мэве поддержку Кобелей: в землях Лирии, где кишмя кишели Черные, им делать боле нечего; к тому же, Колдуэлл наверняка объявит на них охоту. «Что ж, враг моего врага – мой друг», - не стала отказываться от предложения королева. – «Именно поэтому я не могу отвергать ничью помощь – независимо от того, кто ее предлагает».

...Под покровом ночи Мэва и немногочисленные ее союзники следовали зловонными сточными канавами к выходу из города. Покинув Лирию, подались они в Аэдирн... куда уже успела добраться война. Мэва уповала на помощь короля Демавенда, чтобы расправиться с предателями, вернуть трон и изгнать нильфгаардских захватчиков из королевства.

Но, покидая лес, свита Мэвы наткнулась на отряд скоя’таэлей, которые как раз собирались повесить нескольких пленных. Среди последних королева разглядела гордую воительницу с приметной, широкой черной косой... Лирийцы сразили эльфийских партизан, освободили пленников, и воительница поблагодарила Мэву за помощь. «Ты – Черная Райла», - припомнил Рейнард. – «Мы виделись в Хагге. Ты командуешь отрядами особого назначения короля Демавенда». «Верно», - признала воительница. – «Хотя... от них мало что осталось. Король дал мне задание уничтожить шайку скоя’таэлей под предводительством некоего Эльдайна. Мы шли по следам гада несколько дней... Как оказалось, прямо в ловушку». Насколько было известно Райле, в прошлом Эльдайн был прижившимся среди людей купцом и вел свои дела на территории Гулеты. После того, как потерял свою семью при погроме 1246 года, исполнился лютой ненависти в отношении людей.

«Охотиться на эльфов в лесу...» - не удержался от усмешки Гаскон. – «Блестящая идея». «У нас не было выбора», - вздохнула Райла, - «мы должны были действовать быстро. Черные атаковали Аэдирн. А эльфы им помогают. Прерывают наши коммуникации, нападают на одиночные отряды, на разведчиков... Да, Нильфгаард прорвал нашу оборону, но дальше им не пройти, поверьте. Сперва им предстояло бы занять Росберг, а эта твердыня еще никогда не сдавалась. Черные разобьются о ее стены как волны о скалы».

«Пока Аэдирн стоит на страже, для Севера еще не все потеряно», - обнадежила союзников Мэва, и Райла предложила королевы выступить для нее проводником на пути к Росбергу – ведь именно там сейчас находится король Демавенд. По пути рассказывала воительница, что имперцы, получив контроль над Лирией и Ривией, вторглись в Аэдирн, и, несмотря на ожесточенное сопротивление, сумели занять пограничные заставы. Король Демавенд сосредоточил войска в хорошо обороняемых крепостях: Росберге, Альдерсберге и Венгерберге, перебрасывая туда силы меньших гарнизонов. Помимо прочего, распоясались скоя’таэли: эльфы нападали на купцов и беженцев, однако обходили стороной нильфгаардские конвои. Очевидно, что действуют остроухие заодно с захватчиками.

Следуя по разоренным землям королевства, лицезрели лирийцы зарево многочисленных пожаров. Рассказывала Райла, что Нильфгаард предложил объединиться Аэдирну против Севера, и когда Демавенд ответил категорическим отказом, генерал аэп Даги пришел в бешенство, поклявшись, что от королевства камня на камне не останется. И, похоже, обещание свое исполнял...

Направляясь на восток, к Росбергу, лирийцы добрались до древнего, наполовину засохшего бука с переплетенными корнями. Его ствол был сплошь обит мелко исписанными бумажками. Вокруг толклись люди: босые беженцы, исхудавшие пилигримы, купцы с наемной охраной и трусливые прощелыги, которые смахивали на дезертиров.

«Это Дерево Странников», - пояснила Райла. – «Здесь путники обмениваются новостями. Может, они расскажут нам что-нибудь о маневрах врага...» «Или враг узнает о наших маневрах», - встрял Гаскон. – «Очевидно же, что нильфгаардские шпионы слетаются сюда как мухи известно на что».

Невзирая на различия в чинах и званиях, Мэва расспросила путников о новостях. Те сначала оробели, но вскоре начали делиться слухами: об эльфе-разбойнике Эльдайне, о нильфгаардском генерале Врыгеффе, который истребил целые деревни, о доброй чародейке, которая за несколько медяков лечила любую хворь.

...Продолжив марш, лицезрели солдаты охраняемый нильфгаардский караван, следующий на юг. Перебив Черных, обнаружили лирийцы в повозках грязных, перепуганных людей, скованных цепями. «Рабы», - выдохнул Рейнард. – «Их ценный груз... это рабы. Вот какое будущее готовят нам Черные...»

Мэва велела расковать узников; оказалось, что это аэдирнские крестьяне, которых везли на принудительные работы. «Вы свободы», - молвила королева. – «Можете вернуться в свои дома». «В какие дома, госпожа?» - сдерживая слезы, вздохнул один из крестьян. – «Черные отобрали у нас землю. Ничего у нас нет... Даже еды и одежды. Если ты тут нас бросишь, мы все помрем. От рук солдатни, от зубов зверья... Либо от холода и голода».

Мэва вздохнула: атаковав караван, она надеялась, что в повозках отыщет золото, а не множество лишних ртов. Но в час войны люди Севера должны держаться вместе, посему королева приказала селянам следовать за войском. Те были благодарны опальной правительнице...

...Когда отряд Мэвы приблизился к Трогиру, королева обратила внимание на черные знамена, развевающиеся над частоколом. Похоже, Нильфгаард уже занял город... Разведчики донесли, что на постройках не заметно следов осады, а некоторые из них служат захватчикам как хранилища добычи, свозимой из окрестных селений... Не теряя времени, Мэва велела солдатам приготовиться к бою: она ненавидела нильфгаардцев и нуждалась в золоте на содержание армии.

Солдаты развязали бой, противостоя ненавистному врагу. Ведь в час вторжения не было различий на лирийцев, темерцев или каэдвенцев – все они были жителями Северных Владений и должны были по мере сил помогать друг другу.

Битва за Трогир закончилась победой Мэвы... что совершенно не обрадовало горожан. Пожилой бургомистр – Владан Васко - знал, что королева не оставит гарнизон для защиты города, а, стало быть, оный вскоре снова займут имперцы. И они не обрадуются, узрев, что добро их украдено, посему наверняка расправятся с ни в чем не повинными мирянами. Черная Райла назвала горожан предателями, наверняка открывшими ворота перед Черными.

Мэва долго размышляла над тем, как надлежит ей поступить, а затем постановила, обращаясь к бургомистру: «Я оставлю золото. Все до монеты. Но я хочу, чтобы взамен ты обещал, что, когда настанет подходящий момент и Нильфгаард будет отступать, вы возьметесь за оружие. И вонзите его Черным в спины». Старик долго всматривался в холодные глаза Мэвы. А потом слегка склонил голову в знак согласия.

...Когда отряд Мэвы достиг Росберга, то увидел, что крепость предана огню, а окрест хозяйничали нильфгаардские лазутчики. Осознала королева, что Нильфгаард начал войну не только для того, чтобы расширить свои границы или изменить баланс сил на Континенте. Черные хотели сровнять государства Севера с землей, а на их месте построить новый, лучший мир. Посему сражались лирийцы не только за победу, но и за выживание.

Силам королевы Мэвы удалось отбить у имперцев руины Росберга. Постройки, которые не были разбиты снарядами катапульт, были подожжены после захвата города. Среди руин лежали десятки обугленных тел – эти были воины и селяне, искавшие в крепости спасения от захватчиков. Было видно, что некоторые из них пытались заслонить детей от огня собственными телами... но тщетно.

Под тлеющими руинами солдаты обнаружили страшно обожженного человека, представившегося «лейтенантом инженером Хавьером Лемменсом». Рассказывал несчастный Мэве, что руководил обороной восточной башни, когда в нее угодил снаряд. «Проклятые скоя’таэли», - хрипел Хавьер. – «Крепость была отлично подготовлена, мы могли выдержать как минимум месяц осады... Но среди нас были предатели: эльфы, краснолюды... Они заложили заряд под опоры... Целый участок стены рухнул».

На вопрос Рейнарда о судьбе Демавенда отвечала инженер: «К счастью, его здесь не было. Он наблюдал за подготовкой крепости к осаде, а после вернулся в Альдерсберг. Два-три дня назад...» Хавьер молил королеве позволить ему присоединиться к отряду, и Мэва не смогла ответить отказом. Как только лекари перевязали раны инженера, отряд начал выступление в сторону Альдерсберга, следом за Демавендом – и нильфгаардцами.

В какой-то момент с конем Мэвы поравнялся скакун Черной Райлы. «Господа... Дорога на Альберсберг лежит через Синявую Пущу», - с тревогой молвила она. – «Там затаились скоя’таэли под командованием Эльдайна. Эти подонки разбили мой отряд... и сдали Росберг врагу». Мэва обещала Райле, что удовлетворит его просьбу и непременно прикончит Эльдайна, если встретится тот у них на пути.

...Отряд Мэвы приблизился к Синявой Пуще – дремучему, испещренному эльфийскими руинами лесу, чьи запутанные ветви застали еще эпоху Сопряжения Сфер. Лишь при короле Видемонте через чащобу проложили тракт, значительно сокративший время пути из Росберга в Альдерсберг. «Даже в мирное время это была небезопасная дорога», - сказала Райла. – «А теперь... сюда никто не суется».

На окраине леса у дороги росла огромная ива. Ее ствол заслоняли гниющие ветви. У Мэвы было плохое предчувствие, и она послала вперед разведчика. Тот раздвинул ветви – и отпрянул назад. К дереву были привязаны люди, покрытые камедью, сочащейся из зарубок в стволе. Ее густой запах приманил полчища насекомых, и сейчас те облепили тела несчастных. «Эльдайн приветствуют нас в своем лесу...» - шепнула Райла Мэве.

Мэва подошла к иве. Привязанные к стволу люди были все еще живы: те, кого эльфы схватили недавно, шевелились и выли, моля о помощи. Те, что висели на дереве уже несколько дней, лишь следили за королевой налитыми кровью глазами... Повинуясь приказу королевы, солдаты бросились к дереву, принялись перерезать веревки ножами... Но как только первый несчастный был освобожден, в ствол ивы вонзилась горящая стрела. Покрытое камедью дерево тотчас же вспыхнуло. Пламя живьем пожирало пленников и солдат, которые пришли к ним на помощь. А в следующее мгновение из часы выступили эльфийские войны.

В последующем противостоянии лирийцы сражались в поистине адских условиях: в клубах удушающего дыма, озаренных светом пламени, под вопли сгорающих заживо людей. Атаковавшие их эльфийские повстанцы сами выглядели как призраки: на лицах их пестрели черные полосы, а глаза пылали ненавистью и жаждой людской крови...

Атаку удалось отразить. Изумленная, призналась Мэва Райле: она и помыслить не могла, что эльфы могут быть столь жестоки! «Это еще цветочки, госпожа», - мрачно улыбнулась воительница.

...Настроение в отряде, ступившем в Синявую Пущу, царило удрученное. Заметив эльфийских лазутчиков, наблюдающих за лирийцами, Райла сообщила о сем Мэве, предложив проследовать на погост неподалеку и держать оборону за его стенами... Отряд добрался до кладбища перед самыми сумерками. Солдаты опрокинули мраморные статуи и сложили из них подобие баррикад, а разведчики заняли посты вокруг некрополя, высматривая приближение врага.

Когда зашло солнце, прогретый лес начал испускать влагу, и всю округу быстро окутал туман. Из густой мглы появились разведчики Рейнарда – они были связаны, их вели эльфы. Предводитель последних, Эльдайн, обратился к Мэве, предлагая сразиться не на кладбище, а на открытом пространстве, обещая сохранить жизни лирийских лазутчиков, если примет королева его условия.

Взвесив все «за» и «против», Мэва решила отказаться от тактического преимущества, приказала солдатам покинуть погост. Эльдайн сложил руки в благодарственном жесте... а затем быстрым небрежным движением перерезал горло ближайшему лазутчику. «Нам действительно нельзя доверять», - констатировал он, отдавая скоя’таэлям сигнал к атаке.

...После долгой кровавой битвы отряд Эльдайна был разбит, а сам он смертельно ранен. Эльф просил Мэву опустить его тело в могилу, но королева отрицательно покачала головой, молвив: «Ты не заслужил моего сострадания, Эльдайн. Я оставлю тебя там, где ты лежишь. А звери обглодают твои кости». Эльдайн понимающе склонил голову: сам бы он поступил точно так же.

Среди пожитков Эльдайна королева обнаружила послание, согласно которому, по завершении противостояния лирийцам эльфы собирались объединиться с иной группировкой скоя’таэлей на территории Темерии, верховодил которой некий Иорвет.

...Мэва распорядилась выступить еще до рассвета. Она хотела как можно скорее оставить позади Синявую Пущу и особенно усеянное непогребенными телами эльфов кладбище Кэдва Гэнвид. Черная Райла ехала в авангарде колонны, по правую руку от королевы, с широкой улыбкой на лице – отмщение ее ненавистным эльфам свершилось!..

Помимо Черных и скоя’таэлей, орудовали окрест вездесущие разбойники. Один из отрядов лиходеев лирийцы настигли в брошенном аэдирнцами форте, атаковали... Бой был долгим и ожесточенным, ведь среди разбойников означилась чародейка, чьи целительные заклинания позволяли бандитам продолжать оказывать сопротивление.

«Исбель из Третогора» - так представилась чародейка, признавшись, что разбойники похитили ее и заставили творить волшбу. Рассказывала Исбель, что поклялась не использовать свой талант для убийств мирян, и не нарушит своих принципов. Но, заметив искалеченного Хавьера, все же приняла решение сопровождать Мэву, дабы исцелять солдат ее.

...Отряд продолжал путь к Альдесбергу. Нильфгаардцы уничтожали все на своем пути: вытаптывали засеянные поля, жгли хозяйства, вырубали фруктовые деревья. Очевидно, хотели Черные, чтобы противник их голодал.

А вскоре атаковали лирийцев нильфгаардцы, верховодил которыми чародей. После того, как первое нильфгаардское вторжение было отражено благодаря магам, склонившим чашу весов на сторону Севера, император, готовясь к следующей войне, вложил поистине огромные средства в развитие собственной школы магии. И вскоре в рядах имперской армии появились новые рекруты: големы, сооруженные из цельной скалы. Один из таковых ныне противостоял лирийцам наряду с имперскими солдатами...

В жаре сечи Мэва прорвалась к чародею, сразила его мечом... и каменный голем рассыпался на куски. Королева велела обыскать лагерь атаковавших ее отряд нильфгаардцев. В палатке чародея был обнаружен редкий инструмент для связи на расстоянии, именуемый мегаскопом. Кристаллы, размещенные в латунных рамках, были еще теплыми... Значит, недавно с их помощью шла беседа. Вопрос только – с кем?

Призвав Исбель, Мэва велела чародейке привести мегаскоп в действие, и та повиновалась. Очам королевы предстал призрачный образ нильфгаардского генерала – графа Ардаля аэп Даги, командующего группой армий «Восток». Двое обменялись угрозами, а когда магическая связь оказалась разорвана, королева, щурясь от бьющего в глаза зарева над пылающими полями, поклялась себе, что непременно покончит с Ардалем аэп Даги.

...Когда лирийцы были всего в пяти милях от Альдерсберга, на тракте, до той поры пустынном, стало тесно: его вдруг заполнили селяне, горожане, раненые солдаты в изодранных мундирах. Они брели в противоположную от крепости сторону, таща на спине все свои пожитки. «Альдерсберг сдается, госпожа», - поведал королеве один из беженцев, беспомощно разводя руками. – «Внутренние стены пробиты... Король еще держит оборону в старом городе, но... Черные берут верх».

Королева пустила коня галопом; вслед за ней мчалась лирийская кавалерия. Тракт загудел от копыт, а беженцы расступали по сторонам, уступая дорогу спешащим всадникам... Вскоре перед глазами тех возник Альберсберг. Над городом вставало алое зарево, ветер доносил оттуда вопли и лязг железа. Золотое солнце Нильфгаарда обращало в пепел некогда величавый город.

Отряд нифльгаардцев преградил лирийцам дорогу. Мэва отдала приказ к атаке, и солдаты ее сошлись в противостоянии со значительно превосходящими их числом Черными...

Лирийцам удалось разбить нильфгаардский батальон – один из многих, осадивших Альдерсберг. Мэва размышляла, как ей следует поступить. Демавенд, которого она приехала просить о помощи, сам отчаянно нуждался в спасении. Силы Нильфгаарда имели огромный перевес, у небольшого отряда лирийцев не было шансов выдержать осаду.

Обратившись к Райле, Мэва просила воительницу провести их в старый город боковыми улочками, дабы избежать противостояния с основными силами занимающих крепость имперцев... В сем квартале было множество борделей и дешевых трактиров. Обычно по его темным улочкам бродили школяры и прочие искатели удовольствий. Теперь, однако, он кишел усталыми аэдирнскими солдатами, которых прибытие лирийцев явно воодушевило. Воины из братских стран обнимали друг друга.

Не скрывал радости от неожиданной встречи и король Аэдирна, Демавенд. Рейнард высказал восхищение поступком короля, ведь тот эвакуировал город, сам же остался сражаться до самого конца – как истинный герой!.. Отослав советника, Мэва потребовала ответа: что происходит, почему Демавенд, излишним героизмом и смелостью прежде не отличавшийся, остается в обреченной твердыне?

Вздохнув, король признался, что девять месяцев назад умудрился обрюхатить Дамрокку - одну из шлюх в местном борделе, «Пурпурной сорочке», и в настоящий момент та рожает. Мэва подумала, что ослышались было: Демавенд готов расплатиться жизнями множества верных солдат за жизнь одного-единственного бастарда?! Но король Аэдирна наотрез отказывался покидать старый город, пока ребенок не будет рожден, а как только это произойдет, обещал спуститься в потайной тоннель, ведущий далеко за пределы города.

Мэве подобных устремлений было не понять... но вскоре пришлось ей всецело сосредоточиться на сражении с подоспевшими силами Нильфгаарда под началом Мэнно Коегоорна... Союзники объединили силы, и им удалось удерживать старый город до тех пор, пока Дамрокка не родила королю сына.

Вскоре после этого защитники ушли из города по секретному тоннелю. Нильфгаарды, будучи в ярости от того, что сквозь пальцы у них просочились сразу двое владык Северных Владений, сровняли Альдерсберг с землей...

Оказавшись в безопасности в дикоземье Аэдирна, Демавенд поблагодарил Мэву на своевременную помощь, поведав, что отправится в Реданию, дабы выждать год или два, а после – нанести ответный удар имперцам. Мэва же тянуть резину не собиралась и намеревалась продолжить поиск союзников, и Демавенд советовал ей заглянуть в Махакам, что в неделе пути от Аэдирна, ведь поддержка краснолюдов вполне может переломить ход войны. Мэве идея казалась донельзя сомнительной, ведь известно, что краснолюды равнодушны к людским конфликтам.

Демавенд все же убедил королеву попытать счастья, передал ей Оловянное Кольцо – символ дружбы, полученный некогда от старосты. Даже если и не примут краснолюды Мэвы с распростерыми объястиями... но непременно выслушают, а это уже кое-что.

Велев Райле выступить проводницей для лирийцев на пути к Махакаму, Демавенд простился с Мэвой, и пути их разошлись...

Последние несколько недель ведьмак укрывался у дриад в Брокилоне, где его и разыскал Лютик, поведавший о том, что ныне творится в мире. Перейдя границы Лирии и Аэдирна, нильфгаардцы победоносным маршем устремились на север. Ривия капитулировала пред захватчиками под началом фельдмаршала Менно Коегоорна, и южане беспрепятственно достигли крепости Альдерсберг, где приняли бой с объединенными силами Демавенда и Мэвы. Оные оказались наголову разбиты многократно превосходящими силами имперцев, после чего те продолжили марш к сердцам фактически беззащитных королевств, оставляя за собой лишь пепелища. А через неделю пал Венгерберг, столица Аэдирна, и миряне массово обратились в бегство, дабы укрыться в Темерии и Редании. Нильфгаардцы следовали за ними по пятам, стремясь изловить да обратить в рабов как можно больше лишившихся крова несчастных.

Король Демавенд бежал в Реданию, судьба королевы Мэвы оставалась неведома. Король Эрвилл из Вердэна присягнул на верность Нильфгаарду, сдав крепости в устье Яруги, после чего Фольтест Темерский, за неимением иного выхода, заключил с империей пакт о ненападении, однако ввел войска в долину Понтара, которые заняли крепость Хаггу. Соблюдая уговор с Темерией, нильфгаардцы не вошли на перевалы Махакама, не стали пересекать Яругу в Соддене и не напали на Бругге, окружив, однако, земли сей державы... Заключил соглашение с Нильфгаардом и Хенсельт из Каэдвена, откровенно предав былых союзников, ибо император в обмен на помощь сулил королю часть земель разоренного Аэдирна.

Что касается чародеев, то после резни на Танедде число их резко сократилось. Тиссая де Врие покончила жизнь самоубийством; ни один из магов не остался с Демавендом, а Фольтест изгнал из Темерии всех тех, кто прежде служил ему. Так, Филиппа и Трисс пребывали в Третогоре, что в Редании, оказывая помощь королеве Гедвиге, супруге покойного Визимира, и Дийкстре, в неспокойные времена фактически принявшем бразды правления государством. Иные находились в Каэдвене, а многие бежали в Ковир и Хенгфорс, ибо короли Эстерад Тиссен и Недамир продолжали придерживаться нейтралитета в войне.

Вильгефорц и его подельники - союзники имперцев - покамест себя не проявляли... за исключением Францески Финдабаир, ныне именуемой Энид ан Глеанной, королевой пожалованной вольным эльфам Доль Блатанна, Долины Цветов. Однако император Эмгыр вар Эмрейс, возвращая древней расе исконные земли, постановил, что та не вправе оказывать содействие действующим в Темерии, Редании и Каэдвене эльфийским бригадам скоя'таэлей, кои сеют хаос в королевствах людей и затрудняют их военные приготовления. Более того, короли Фольтест и Хенсельт заявили, что признают власть эльфов над Доль Блатанна лишь в том случае, если королева Долины Цветов официально осудит действия "эльфийских инсургентов" и отречется от них. С тяжелым сердцем Энид ан Глеанна приняла поставленные условия, искренне надеясь, что действует во благо своих подданных...

Дийкстра, регент при юном принце Редании Радовиде, официально разорвал дипломатические отношения с Нильфгаардом, обвинив имперцев как в пособничестве скоя'таэлям и вооружении их, так и в блокаде устья Яруги и островов Скеллиге для реданских кораблей и товаров, не говоря уж о создании марионеточного эльфийского государства в Долине Цветов. Более того, он открыто заявил высылаемому имперскому послу, что знает о роли, которую приспешники Нильфгаарда сыграли в инциденте на Танедде, и требует выдать укрываемых зачинщиков, в числе которых - небезызвестные Вильгефорц и Йеннифэр. Конечно, посол отрицал всякую причастность Нильфгаарда к случившемуся, но не стоило сомневаться, что навряд ли имперцы спустят Редании подобный оскорбительный жест.

...Долгие дни провела Цири, шагая по выжженной солнцем пустыне Корат. К удивлению девушки, единственным спутником ее оказался молодой единорог - тоже, видать, заплутавший в пустошах... В сражении с одним из пустынных монстров единорог оказался ранен, и чтобы исцелить его, Цири прибегла к магии огня, что прежде Йеннифэр запрещала ей строго-настрого. Сила заполнила ее - страшная, опьяняющая, и ощутила девушка, как обращается к ней Фалька, далекая прародительница, а сознание заполнилось картинами передела сего мира по своему усмотрению, обещаниями могущества и кровавой расправы над мирянами, лишь дерзнувшими бросить на нее косой взгляд. В ужасе Цири отреклась от Силы, и магия оставила ее - навсегда.

Позже изможденную девочку обнаружил один из отрядов ловчих, выступивших на поиски ее по приказу самого императора Нильфгаарда. Однако в одном из селений, через которые пролегал их путь, отряд подвергся нападению разбойничьей банды Крыс Пограничья, нагоняющей ужас на сопредельные земли. Поскольку Цири помогла одному из разбойников избежать гибели, подельники его забрали девчонку с собой. Она назвалась Фалькой, и присоединилась к шестерке убийц и грабителей, отринутых обществом, детям страшного Часа презрения.

...Покинув Брокилон, Геральт в сопровождении Лютика и Мильвы - провожатой из леса дриад - выступил на юг, к Нильфгаарду, ибо пронеслась весть, что Цири - при дворе императора, и станет вскоре его супругой. Путь их пролегал через земли, разоренные войной, и воочию наблюдал ведьмак, как объединенные силы империи, Вердэна и эльфов атакуют селения Бругге, продвигаясь на север.

По пути повстречали они обоз краснолюдов под началом Золтана Хивая, сопровождающих беженок из Кернова и направляющихся к темерской границе, и вместе устремились на восток, поскольку продолжать следовать на юг, к Яруге, казалось верхом глупости из-за обилия нильфгаардских войск в регионе. Пробираясь через глухое дикоземье, волею судьбы оказались они на Фэн Карне - древнем эльфийском погосте... где к удивлению своему повстречали престранного человека, представившегося Эмиэлем Регисом, цирюльником и алхимиком. Последний в силу лишь одному ему ведомых причин выказал желание присоединиться к отряду, вскоре достигшему лагеря беженцев у Хотли... когда неожиданно оказался в гуще сражения между нильфгаардским и темерским разъездами.

Хаос битвы разделил Геральта и Лютика со спутниками, а после темерцы взяли их в плен - до установления личностей. Впрочем, командующий отрядом поэта знал, и поведав, что Бругге практически завоеван противником, Содден - в огне, а войскам Темерии приходится непрерывно отступать... Безжалостный враг уже практически достиг Ины, но темерцы, находясь под началом цинтрийского маршала Виссегарда, нанесли контрудар, перешли реку, разбив несколько нильфгаардских разъездов и групп скоя'таэлей, после чего заняли форт Армерию. Возложив на плененного ведьмака вину за ситуацию с Цири, должной вскоре сочетаться браком с императором Нильфгаарда, Виссегард обещал Геральту скорую казнь.

...После событий на Танедде император объявил бесследно исчезнувших Вильгефорца, Риенса и молодого рыцаря по имени Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах предателями державы, ибо не сумели те доставить ему княжну Цириллу. Дева, привезенная в столицу империи и выданная за наследницу трона Цинтры, не имела к оному ни малейшего отношения, и Эмгыр стремился понять, кто сыграл с ним подобную шутку. Кагыр подозревал, что в ответе за сие Вельгефорц и его подручный, Риенс... На протяжении последних недель Кагыр, избежавший пленения бывшими союзниками, следовал за отрядом Геральта, а в час резни у Хотли столкнулся с Мильвой и Регисом, бежавшими от нильфгаардцев.

Регис сумел проникнуть в форт Армерию, вызволив Геральта и Лютика из заточения; они бежали, не оглядываясь, а темерцы яростно сражались с осадившими лагерь нильфгаардцами... Лишь сейчас понял ведьмак, кем в действительности является их спутник цирюльник, да тот и не отрицал; ибо он, Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, древний вампир - потомок сущностей, оказавшихся в сем мире после катаклизма, рекомого людьми Сопряжением Сфер.

Геральт, Лютик, Мильва, Кагыр и Регис устремились к Ангрену, намереваясь отыскать анклав друидов, дабы помогли те волшбою своей определить, где все-таки пребывает исчезнувшая Цири.

...Полтора месяца, прошедшие с противостояния чародеев на Танедде, Йеннифэр находилась в Доль Блатанна, будучи обращенной в нефритовую статуэтку. Ибо Францеска Финдабаир наложила подобное заклятие на чародейку, вынеся из Гарштанга и тем самым сохранив ей жизнь. Но теперь, сняв с Йеннифэр чары, правительница Долины Цветов ввела ее в курс событий, произошедших за это время, поведав об экспансии Нильфгаарда, о падении Каэдвена и Вердэна, о сражениях, ведущихся близ Бругге и Соддена. Кроме того, эльфийка сообщила о том, что наиболее могущественные чародейки как Северных Владений, так и Нильфгаарда стремятся создать новую организацию, что посвятит себя исключительно магии. Йеннифэр Францеска рекомендовала подельницам в качестве одной из кандидаток, должной занять место в сей ложе; к тому же, чародейка может поведать множество небезынтересных фактов о Цири, которая, судя по всему, является центральной фигурой древнего эльфийского пророчества о конце света.

Чародейки собрались в Монтекальво, замке Филиппы Эйльхарт. Помимо последней, со стороны Северных Владений присутствовали Шеала де Танкарвиль, Трисс Меригольд, Сабрина Глевиссиг, Маргарита Ло-Антиль и Кейра Мец; Нильфгаард представляли Фрингилья Виго и Ассирэ вар Анагыд. Чуть позже к собранию присоединились эльфийки Францеска Финдабаир и Ида Эмеан с Синих Гор, а также прибывшая вместе с ними Йеннифэр. Филиппа открыто изложила подельницам свои амбициозные планы; намеревалась она всячески способствовать созданию великого Королевства Севера, в которое превратится нынешний Ковир, равному по силе Нильфгаарду. И дабы чародейки оказались наконец активно вовлечены в вершение судеб мирских, надлежит выдать за юного ковирского принца Цириллу - Дщерь Старшей Крови, Разрушительницу и Обновительницу.

Озадаченным нильфгаардкам, никогда не слышавшим эльфийских пророчеств, Францеска поведала историю о могущественной Ведунье Ларе Доррен аэп Шиадаль, принадлежащей к ее роду, и о Крегеннане из Леда, чародеем-человеком. Двое любили друг друга, и вскоре у Лары родилась дочь, Рианнон. Сама Лара скончалась (по слухам - после травли правителями Редании, которых Ведунья прокляла), а юную Рианнон приняла на воспитание Керо, королева Ридании. Семнадцать лет спустя девушка сочеталась узами брака с Гоидемаром, молодым королем Темерии... А три года спустя начался мятеж Фальки, дочери короля Редании Вриданка от брака, с которым он покончил, лишь повстречав красавицу Керо. Фальке удалось сплотить за собой народные массы и даже собственноручно расправиться с отцом, Керо и двумя единокровными братьями. Беременную Рианнон схватили повстанцы Фальки, заключив в замок Гутборг. В застенках оного дева провела долгие месяцы, и когда Гоидемар сумел наконец взять замок приступом и освободить женщину, обнаружил ее лишившейся рассудка, а также трех детей - двух девочек и мальчика: Фиону, Адель и Амавета. Как оказалось, одного из этой троицы родила неведомо от кого Фалька, но никто не ведал, какой именно ребенок принадлежит сей дьяволице. И тогда Гоидемар обратился за помощью к чародеям, в число которых входила и Францеска. Проведя необходимые исследования, те с легкостью определили ребенка Фальки, однако скрыли истину от короля Темерии. Оной оказалась Адель, скончавшаяся вскоре от чумы. Годом позже Амавет пал от руки наемных убийц, а вслед за ним в мир иной отправилась и Рианнон, не перенеся смерти детей. Фиону отец выдал за принца Цинтры Корама, и таким образом дочь Рианнон, прапрапрабабка Цириллы, стала королевой Цинтры. Однако чародеи знали, что носителем гена Старшей Крови была не она, а почивший Амавет, от которого незадолго до смерти принца понесла графиня Анна Камэни, родившая близнецов. Следующей носительницей гена оказалась ее дочь, Мюриэль, а в следующем поколении - Адалия, княжна Марибора, вышедшая замуж за Дагорада, короля Цинтры. Таким образом все родовые линии, берущие начало от Рианнон, воссоединились, и ген Лары необычайно сильно проявился в Калантэ. И теперь носительница сего гена, наследница Старшей Крови - Цирилла.

К изумлению всех присутствующих чародеек, Йеннифэр не дождалась окончания собрания - каким-то непостижимым образом она сумела телепортироваться прочь из замка Монтекальво. Чародейка сумела добраться до островов Скеллиге, где обрела союзников. Вознамерилась Йеннифэр во что бы то ни стало отыскать Вильгефорца, которого считала виновным в вероятной гибели Цири... Не ведала она, что Цири продолжает разбойничать наряду с Крысами, получая от вершимых убийств огромное удовольствие... Используя ресурсы, предоставленные ярлом Крахом ан Крайтом, Йеннифэр сумела построить магическое устройство - мегаскоп, использовав для этой цели священный алмаз Брисингамен, пребывавший в храме богини Фрейи, что на острове Хиндарсфьялл. С помощью мегаскопа чародейка связалась с некоторыми коллегами, обещав им немалые барыши за помощь, а после на борту драккара отбыла к Седновой Бездне, где частенько по неведомым причинам исчезали суда... а пятнадцать лет назад сгинул корабль, находились на борту которого Паветта и Дани, родители Цири... Так, драккар бесследно исчез, что породило массу домыслов о безвременной гибели чародейки Йеннифэр. Последняя, однако, оказалось в магической ловушке Вильгефорца, расставленной в Седновой Бездне; чародей вознамерился использовать связь пленницы с Цири, чтобы узнать местонахождение последней, но сумел вырвать из разума Йеннифэр лишь образ ведьмака... прикончить которого поручил своему наемному сподвижнику, полуэльфу Ширре.

Отряд королевы Мэвы достиг заснеженных вершин Махакама, родины краснолюдов, где дожидался их одинокий краснолюд, Габор. Последнего Райла представила Мэве как представителя одного из самых влиятельных махакамских кланов, Зигринов. Королева просила Габора как можно скорее провести ее к владыке, на что краснолюд осторожно заметил: «Староста Брувер Гоог сторонится встреч с людьми».

«Демавенд отдал королеве свой перстень», - заметила Райла, и краснолюд признал: «Ну, это совсем другое дело. Немногих людям мы позволяем перейти границу Махакама. Даже те, кого мы все-таки впускаем, должны оставить оружие у первых ворот... А вторые пройти с повязкой на глазах. Но ты прибыла с Оловянным Кольцом – символом дружбы и доверия. Посему мы примем тебя как свою. Староста в эту минуту на перевале, занят хозяйственными делами. Пойдемте, проведу вас».

Коренастый Габор, утопая по пояс в снегу, с легкостью вел за собой лирийских пехотинцев. Заметили в солдаты в небе огромный черный силуэт дракона, пронесшегося над горами, и Габор, обернувшись к чужеземцам, заметил с улыбкой: «Это Кельтуллис. Он безобидный».

Следуя позади колонны, Мэва и Райла тихо переговаривались. Спрашивала королева о том, как Демавенд умудрился заполучить перстень, и отвечала воительница: «Он получил его от самого старосты. Давно... лет десять, может, пятнадцать назад. В ту пору король Фольтест, который формально правил Макахамом, решил, что по ленному праву начнет брать с подданных налоги. Выслал сборщиков... а краснолюды раздели их догола, посадили в пивные бочки и спустили по склону с горы. Фольтест рассвирепел, и уже собирался послать в горы карательную экспедицию... но Демавенду удалось его отговорить. Староста передал ему в благодарность перстень».

«Да, теперь понимаю», - кивнула Мэва. – «Он спас Махакам от резни». «Если Демавенд кого и спас, то Фольтеста и его темерцев, а не краснолюдов», - хмыкнула Райла. – «Махакамские твердыни людям не покорить никогда». «Тогда почему же староста поблагодарил его?» - озадачилась Мэва, и пояснила воительница: «Брувер хорошо понимал, что если краснолюды разобьют темерцев, те выместят свою злобу на нелюдях, живущих в Темерии. Вот их-то на самом деле и спас Демавенд... Староста дальновидный... и хитрющий, как старый лис». Райла советовала Мэве взвешивать в разговоре с Брувером Гоогом каждое слово; сама же она приняла решение остаться подле опальной королевы – несмотря на то, что миссия по сопровождению ее к Махакаму, вверенная воительнице королем Демавендом, была исполнена.

...Верный Тобиас – один из замковых стражников, оставшийся в Лирии и сохранивший верность своей владычице, тайно извещал ее о происходящем в державе. Как, в последнем своем письме сообщал солдат о том, что Виллем – король лишь номинально, а истинная власть находится в руках графа Колдуэлла и генерала аэп Даги. Причем оба хотят править единолично, что неизбежно ведет к конфликту между ними. Вскоре Нифльгаард собирается вывозить крестьян с самых плодородных земель Лирии и Ривии, и отправлять на их место собственных колонистов. Виллем пытается затянуть этот процесс, но генерал аэп Даги непреклонен.

Отряд продолжал путь по горам и долам... когда донесся до солдат рев чудовищ. Габор пояснил королеве, что каждую весну, как только тают снега, из-под земли выползают монстры, и тогда староста скликает краснолюдов и проводит Весеннюю Уборку, дабы перебить как можно больше тварей и до конца года жить спокойно.

Королева приказала воинам атаковать, и лирийцы присоединились к макахамским пехотинцам, противостоящим монстрам на горном перевале... Когда с тварями было покончено, к Мэве приблизился седой краснолюд, Брувер Гоог, окинул людей недобрым взглядом и поинтересовался у провожатого: «Это еще кто такие? Почему пустил с оружием? И без мешков на голове?»

«У нее Оловянное Кольцо, староста», - почтительно отвечал Габор, и староста презрительно поморщился: «От Демавенда, ясное дело. Вот доверься человеку, дай ему что-нибудь ценное... А тот сразу раздает все направо-налево, как шлюха поцелуи! Хорошо хоть в ломбард не отнес. Тьфу, людскую вашу мать!» Впрочем, свирепствующий староста все же согласился выслушать Мэву, и та, поведав о том, что рати Нильфгаарда, уже захватившие Лирию, Ривию и Аэдирн, стягиваются к Махакаму, предложила Бруверу объединить силы... пока еще не поздно.

Староста ответил категорическим отказом, заявив, что людские войны его не касаются. И, поскольку у королевы Оловянное Кольцо, она вправе пользоваться гостеприимством краснолюдов и оставаться в горах так долго, пока ей не наскучит. Сам же Брувер Гоог боле к теме альянса с лирийцами возвращаться не намерен, и, обратившись к сородичам, постановил: они немедля возвращаются под гору Карбон, ибо Весенная Уборка закончена.

Мэва проводила старосту и спутников его растерянным взглядом: неужто все усилия ее обрести союзников в борьбе с Нильфгаардом пошли прахом?!. Выход предложил Габор; в отличие от упрямого старосты, он покидал пределы Махакама, выступая с посольствами к королям да купеческим гильдиям, и знал, что нильфгаардцы не остановятся, пока не распространят власть свою на весь Континент – от Офира на юге до Драконьих гор на севере. «Если они покорят Северные Владения, то окружат нас», - мрачно заметил краснолюд. – «И тогда они перехватят контроль над всеми торговыми маршрутами и линиями снабжения... Начнут диктовать условия и цены. И возьмут нас, краснолюдов, на короткий поводок, черт их дери... Короче говоря, для всех нас будет лучше, если Черные вернутся за Яругу».

«Что же сделать, чтобы Брувер Гоог помог нам?» - с надеждой осведомилась Мэва, и признался Габор: «Начнем, пожалуй, с того, что наши хлопоты с чудищами побольше, чем может показаться. В поисках золота мы закопались слишком глубоко... И докопались до бездны, откуда лезут бестии. Как становится теплее, они выходят на поверхность за едой... И год от года их все больше. Каждый год мы проводим Весенние Уборки, но основную проблему они не решают. Весной мы убиваем достаточно монстров, чтобы можно было более-менее спокойно жить... Но в подземных коридорах и среди горных вершин их еще больше. Кое-какие селения уже совсем опустели... Госпожа... если ты сумеешь прогнать чудовищ надолго, то заслужишь благодарность кланов. С их поддержкой у старосты не останется выбора, ему придется отнестись к тебе серьезно. Есть два места, откуда лезет больше всего тварей. Первое – Глубины Давора. Второе – заброшенное подземное поселение, прозванное Гранью Бороса. Если ты уничтожишь, завалишь ходы, из которых они прут... проблема будет решена».

Мэва пожала плечами: что ж, попробует. Всяко лучше, чем потерять еще месяц, добираясь до очередного королевского двора... чтобы получить очередной отказ.

...Следуя по горным пределам к означенным проводником местам, лирийцы были атакованы скоя’таэлями – отрядом, принадлежали к коему и местные молодые краснолюды! Сии индивиды покинули было Махакам, но в людских селениях столкнулись с ненавистью и предубеждением, посему примкнули к эльфам, дабы убивать людей... Одержав верх над противниками, Мэва приказала пленить четыре десятка краснолюдов... но под покровом ночи Райла, поддавшись ненависти, перерезала им глотки.

Рейнард настаивал на том, чтобы королева немедленно изгнала воительницу, но Мэва приняла решение подвергнуть Райлу наказанию – но оставить в составе армии. Посланница Демавенда была весьма искусным бойцом и королева ценила ее... несмотря на отвратительный поступок, Райлой совершеннный. Узнав о решении правительницы, Мэву покинула Исбель...

...Минуя одно из горных селений, королева обратился внимание на богато украшенный особняк – который, по словам Габора, был резиденцией влиятельного клана Брекенриггов. Мэва просила проводника представить ее главе клана: быть может, он замолвит за нее словечко перед старостой.

Глава клана Ивор пригласил Мэву на роскошный ужин, но когда та завела разговор о войне, идущей у подножья Махакама, поспешил сменить тему. Осмотрев особняк изнутри, Мэва быстро поняла, почему: стены украшали нильфгаардские ковры, наверняка преподнесенные хозяину дружественными послами империи.

Королева уже собиралась покинуть ужин, когда обратилась к ней молодая краснолюдка – Эудора Брекенриггс, дочь Ивора. Девушка подтвердила, что отец ее действительно сторонник Нильфгаарда, но обещала убедить его поддержать дело Мэвы... в обмен на небольшую услугу. «Хочу, чтобы ты выкрала один документ из архива клана, ‘Historiae Mahakamorum’», - без обиняков заявила Эудора. – «Видишь ли, отец не позволяет мне обручиться с возлюбленным, Золтаном... Отговорка у него такая, что Кодекс запрещает свадьбу с краснолюдом, который покинул горы. Но такой случай уже был, и в этом документе он как раз описан. Если я покажу его отцу, он передумает».

Прекрасно отдавая себе отчет, что если кража со взломом в архиве закончится неудачей, разразится скандал, который Брувер Гоог забудет нескоро, Мэва все же решила помочь девушке, чувствовала к которой симпатию. Повинуясь ее приказу, сей же ночью Гаскон прокрался в архив, выкрал документ, и, избежав встречи со стражами, покинул помещение, вернувшись к королеве.

Благодарная Эудора слово сдержала: вскоре Мэва узнала, что Ивор действительно поддержал ее на совете кланов. Оставалось надеяться, что Брувер Гоог прислушается к аргументам старейшины Брекенриггса...

...На следующий день наблюдали лирийцы на горном перевале телегу, у которой лопнула ось; за ней стояли иные телеги – одни были нагружены золотом да драгоценностями, другие прогибались под тяжестью бочек с копченым мясом. Собравшиеся вокруг краснолюды смачно ругались, обвиняя в случившемся друг друга.

«Это это за караван?» - обратилась Мэва к Габору. – «Они не похожи на купцов». «Еще бы», - хмыкнул тот. – «Это краснолюды из клана Ференцов. Они везут подарки для дракона. Помнишь Кельтуллиса? Когда он сюда переселился, они сто лет с ним махались. Но в конце концов гад измучился, а они уразумели, что так просто его со своих земель не выгонят... Вот и пошли на уговор. Он им не пакостит, а взамен получает все, что ему нужно – каждую неделю».

Мэва приказала Хавьеру помочь краснолюдам починить телегу, и инженер с легкостью справился с поломкой. Краснолюды королеву поблагодарили, передали ей в руки увесистый кошель, после чего продолжили путь к драконьему логову...

...На на следующий день, достигнув селения Бабий Дол, лицезрели лирийцы разъяренного Кельтуллиса, изрыгающего пламя и предающего дома огню... Несмотря на страх, королева отдала приказ атаковать, и солдаты вошли в пылающий город. Вблизи Кельтуллис внушал еще больше страха: несмотря на огромные размеры, он двигался с поражающей ловкостью, словно бегущая по песку ящерка. Одним движением лапы он сломал шеи трем краснолюдам, а четвертого с хрустом перекусил пополам. А затем... повернулся в сторону лирийцев. «Так вас больше?» - прошипел дракон, скривив окровавленную морду в ужасающей улыбке. – «Тем лучше».

...В этот день пали многие лирийцы: сожженные живьем, разорванные драконьими когтями. Но эта жертва не была напрасной. Вместе с краснолюдами пехотинцы сумели серьезно ранить Кельтуллиса и заставить бежать, укрыться в своей пещере. Рев израненного чудовища разносился ныне по всему перевалу.

Вавринек – староста поселка и старейшина рода Ференцов заверил Мэву в вечной благодарности и поддержке своего клана. Говорил он о том, что ведать не ведает о причинах нападения дракона, но молил королеву добить тварь в ее укрывище, пока не восстановила та силы. К тому же бестия спит на ковре из золота и рубинов, и если Мэва заберет себе толику сокровищ – на благо военной кампании – никто и не заметит.

...Несколько часов спустя отряд, ведомый Мэвой, достиг драконьей пещеры. Лирийцы переступили порог; они шли гуськом, прикрываясь щитами, а за ними наблюдали свисавшие с потолка нетопыри.

Кельтуллис лежал, свернувшись на подстилке из бриллиантов и золотых монет, окрашенных его собственной кровью. Видя, с каким трудом он поднимает свою могучую голову, Мэва поняла, что дракон уже не представляет никакой опасности. «Чего не сделал яд, хотите доверить мечом?» - прохрипело чудовище. – «Хорошо. Да будет так». Кельтуллис повернулся, открыв подбрюшье – самое уязвимое место, и спокойно ждал удара, оборвет который его существование.

«Какой еще яд?» - озадачилась королева, опустив меч. Кельтуллис недоверчиво воззрился на лирийцев, а затем обо всем им рассказал. Караван, прежде встреченный воинством на дороге, доставил дракону отравленное мясо. И пока рептилия корчилась от боли, в пещеру вошли краснолюды из клана Ференцов... и разбили его яйца. «Погоди, я правильно поняла?» - Мэва прервала дракона на полуслове. – «Ты... самка?» «Верно», - прозвучал ответ. – «Так же, как и ты».

Лирийцы как по команде уставились на Габора, но тот лишь плечами пожал: мол, мы под хвост ему не заглядывали... «Если позволите...» - вставил Рейнард. – «Рассуждения о том, какого пола дракон, несомненно, занимательны... Но меня больше интересует, как Ференцы опустились до столь позорного поступка». «Нетрудно догадаться», - отозвалась Мэва. – «Они боялись, что дракон увеличит и без того огромную дань, чтобы выкормить молодняк... И потому решили ударить заблаговременно».

К несчастью для Ференцов, яда оказалось слишком мало: взбешенная видом разбитых яиц, драконица собрала последние силы и полетела в сторону ближайшего поселка. Затем случилось то, что Мэва увидела собственными глазами... А теперь ей нужно было определить завершение этой истории. На совести драконицы были десятки, а может, и сотни жизней... Но на это нападение ее подло спровоцировали краснолюды. А потому – заслуживала ли она смерти или пощады?

И Мэва заключила с драконицей уговор: королева сохраняет ей жизнь, но как только Кельтуллис зализывает раны, она покидает Махакам – навсегда. Вести о том, что Мэва пощадила драконицу, привели в настоящее бешенство краснолюдов, а в особенности клан Ференцов. Но когда кланы стали решать, не изгнать ли лирийцев с перевала, старейшина Вавринек воспротивился: как бы то ни было, он присягнул Мэве в благодарности до гробовой доски.

...Продолжая путь к Грани Бороса, лирийцы обнаружили на снегу следы нильфгаардских пехотинцев. Лазутчики донесли Мэве, что в Махакам недавно заходил нильфгаардский караван под охраной тяжелой пехоты. Захватчики привезли сундуки, полные золота и драгоценностей, и обменяли все это на лучшие махакамские мечи и копья. В руки Мэве попала одна из монет, которыми расплачивались Черные. На ее реверсе виднелся лирийский орел. «Они платят золотом из моей казны», - зло прошипела изгнанная королева, - «чтобы купить оружие, которым будут убивать моих солдат и подданных». «Мы еще можем их догнать», - с готовностью предложил Рейнард, - «и позаботиться о том, чтобы караван не дошел до аэп Даги».

Габор счел необходимым напомнить Мэве, что Махакам поддерживает нейтралитет и гарантирует обеим сторонам конфликта безопасность на своей земле. Отрицательно покачав головой, королева отдала приказ к выступлению солдатам, и вскоре те нагнали караван, атаковали конвой.

Предчувствуя поражение, нильфгаардцы бросили оружие и ускакали прочь. Вскоре после случившегося вести о деяниях Мэвы достигли ушей Брувера Гоога. Как и ожидалось, староста пришел в неописуемую ярость, и лишь благодаря заступничеству клана Зигринов он не изгнал лирийцев с перевала.

...Наконец, те достигли Грани Бороса – города, выдолбленного в горах, прежде являвшегося шахтой по добыче железной руды для клана Фуксов. Сотни миль тоннелей, десятки кузнец, плавильных, литейных мастерских... Ныне покинут он краснолюдами, и выступает прибежищем для множества чудовищ, свивших себе гнезда в опустевших залах.

Королева повела за собою солдат в пределы Грани Бороса, и лирийцы приступили к методичному искоренению монстров. Разя тварей, добрались они до огромного зала, который некогда служил местом для собраний клана. Теперь же каменные скамьи были облеплены слизью и яйцами насекомых, а с хрустальных канделябров свисали нетопыри.

В соседнем помещении Габор обнаружил склад горняцких инструментов, на котором – помимо прочего – означились бочки с алхимической смесью. Выкатив их в коридор, лирийцы подожгли фитили и спешно отступили... Минуту спустя взрыв сотряс горы, а тоннели завалило обломками. Монстры оказались отрезаны от горных перевалов.

...Габор вел Мэву и ее людей все выше в горы. Когда добрались они до Стальботов, начиналась снежная буря, но местные краснолюды радостно приветствовали ее. «Почему они радуются буре?» - озадачилась королева, и отвечал Габор: «Потому что буря – хороший способ отложить свое отправление на другой день. Это колонисты, которым выпал жребий освоить Долину Черного Потока. Туда отправлялось уже семь экспедиций... Ни одна не продержалась дольше года».

Заинтригованная, Мэва поговорила с набольшим группы поселенцев. Тот подтвердил слова Габора: он сам хоронил многих участников предыдущих экспедиций. Все эти были невероятно тощие, бледные, поседевшие, как будто какой-то упырь высосал из них все соки. Закончив рассказ, краснолюд умолял ее сопроводить поселенцев к Долине Черного Потока. Мэва ответила согласием; как только вьюга утихла, солдаты и новые спутники их выступили в путь, к долине.

Мэва ожидала увидеть в сем овеянном дурной славой месте туманные овраги, покрытые паутиной мертвые деревья и тучи нетопырей. Вместе этого зрела она журчащий ручей и мягкий склоны, поросшие крокусами. О темном прошлом этого места говорили лишь покинутые, разрушенные дома – и раскинувшееся за ними обширное кладбище.

Как оказалось, окрест укрывалось множество мертвяков, и краснолюдские поселенцы были бы разорваны ими, если бы не лирийские солдаты... И сейчас, наблюдая, как воины разят монстров, поселенцы исполнились надежды на обретение нового дома в сих пределах. Немедленно принялись они за ремонт заброшенных построек. В ход пошли молотки, пилы и топоры, а долина огласилась песней.

...А вскоре Рейнард доложил королеве о том, что их разведчики изловили нильфгаардского посла; когда тот понял, что попался, то попытался уничтожить письма, но часть депеш удалось спасти. Значилось в одной из них: «Мы согласны на твое предложение. Приведи Мэву вместе с отрядом в указанное место, где мы будем ждать. Награда согласно прежним договоренностям». Стало быть, рядом с ними находится изменник... но кто это может быть?.. Королева терзалась сомнениями...

...Лирийцы приблизились к Глубинам Давора – открытой горной выработки, где краснолюды прежде добывали алмазы... пока не наткнулись на чудовищ. «Здесь рядом дамба», - подсказал Мэве Габор. – «Если мы ее прорвем, вода зальет Глубины и все ходы, откуда лезут бестии». Королева разглядела дамбу и кишащих перед нею монстров... после чего отдала приказ к атаке.

Начинание увенчалось успехом. Покинутую шахту удалось затопить. Королева исполнилась надежды на то, что теперь-то непременно получит поддержку краснолюдов в войне с Нильфгаардом... Но уже через несколько часов в лагерь ее прибыл посланник от старосты, молвивший: «До старосты дошли слухи о твоих деяниях, госпожа. Он в ярости. И требует объяснений». «В ярости?..» - Мэва подумала было, что ослышалась. – «Но... отчего же? Ведь я вам помогла!» «Староста Гоог ждет у Длинного Моста», - поджал губы посланник. – «И лучше не заставляйте себя ждать».

...Следуя в направлении Длинного Моста, лирийцы поднимались на высочайшие вершины махакамского хребта. Снег скрипел под сапогами, холодный воздух обжигал легкие, ветер трепал плащи... Неожиданно раздался могучий трубный рев: горы наполнил низкий вибрирующий гул. Звук нарастал, отражаясь от скал, и едва не раскалывал головы. Лирийцы растерянно оглядывались вокруг, когда встревоженный Габор велел им прятаться за скалы, и как можно скорее!

Мэва проследила за взглядом краснолюда... и вскрикнула в ужасе. Снега сползали с вершин вниз по склонам, поднимая облака ледяной пыли. Прежде, чем Мэва успела среагировать, белая волна бросила ее на колени, придавила и впечатала в землю. После этого она уже чувствовала только пронизывающий холод – и страх.

Мэва выжила. Краснолюды, подоспевшие на помощь к лирийцам, выкопали ее из-под снега. Другим солдатам повезло меньше... Королева оглядывала синие, окоченевшие тела. Тут же лежали трупы коней, разбитые повозки. Потери были огромные.

Габор вернулся к Мэве после короткого разговора с капитаном махакамской стражи, прибывшего лирийцам на помощь. Поведал он, что его народ регулярно проводит уборку снега в горах, и когда на склонах накопится его достаточно, краснолюды дуют в трубы, вызывая лавины, которыми можно управлять. Следующая подобная очистка должна была состояться лишь через неделю... но, как оказалось, нильфгаардский посланник – Овайн аэп Кленвог – попросил краснолюдов очистить дорогу раньше; скорее всего, таким образом мстил он за нападение на караван.

Мэва пришла в бешенство, вознамерившись немедленно спешить к лагерю нильфгаардцев, разбитого в соседней долине, где Черные уже наверняка праздновали побегу. Габор просил неистовую королеву изменить решение: вину Овайна доказать будет сложно, а для Брувера развязанное лирийцами сражение окажется последней каплей, и он попросту изгонит их из Махакама... Хоть и претило Мэве оставлять коварного посла в живых, сознавала она, что в словах Габора есть резон.

...Отряд Мэвы приближался к Длинному Мосту, когда на привале в шатер королевы заглянул встревоженный Гаскон, поведав о том, что успел изучить кости краснолюдов в тех местах, где истребляли они чудовищ, заметив на них следы топоров и мечей. «Клан Фуксов погиб не при нашествии бестий из глубин», - мрачно резюмировал пройдоха. – «Те только сожрали тела и заняли пустые дома».

Мэва приказала солдатам немедленно привести Габора и потребовала у проводника правдивого ответа. Сперва краснолюд юлил, пытаясь провести королеву, но после признался, что обманул ее – по приказу старейшины клана Зигринов. «Я должен был убедиться в том, что ты уничтожишь Грань Бороса и Глубины Давора», - говорил Габор. – «Так, чтобы не осталось никаких следов. В этих местах жили краснолюды из клана Фуксов, наши смертельные враги. Поколениями они гнобили нас, унижали, забирали все, что хотели и когда хотели... а староста все это видал глубоко в гузне. Чтобы покончить с этим, наш клан... покрыл себя несмываемым позором. Старейшины Зигринов улучили момент, и...»

«То есть, вам удалось перебить целый клан?» - уточнила Мэва, и Габор продолжал рассказ: «Несколько лет назад стояла суровая зима. Стужа собачья, метели, лавины... Голод выгнал бестий из гнезд. На перевале эти твари кишмя кишели. Уж так было худо, что они подходили к самым стенам. Фуксы дрались с монстрами, обороняя Глубины Давора. Столько крови пролилось... Они там почти всех своих воинов потеряли. Те, кто выжил, зимовали в Грани Бороса. Наши старейшины посчитали, что второго такого случая не выпадет. Поселок охраняло немало народу. Их всех перебили, а потом... развели огонь и заперли ворота... Когда все было кончено, наши воины открыли ворота. Не пришлось долго ждать, когда вонь от тел привлечет оголодавших чудовищ с перевала... Зигринов, что вернулись оттуда, стало не узнать. Если бы вы видели их глаза, когда они нам приказали молчать...»

«А потом вы накормили всех сказочкой о вековечном ужасе, который Фуксы пробудили, копая слишком глубоко», - резюмировал Гаскон. – «Прекрасная история. Даже мораль есть». Рассказывал Габор, что старейшины, зная о том, что Брувер что-то подозревает, решили руками чужеземцев уничтожить все возможные доказательства произошедшего. Сам Габор был в корне не согласен с действиями и решениями старейшин кланов, но слушать его никто не стал. Но если правда станет ведома старосте, он не пощадит никого: не только воины, но и женщины, и дети клана Зигринов будут приговорены к смерти. Габор умолял Мэву сохранить тайну, дабы избежать горя и смертей, и та холодно заявила, что подумает над этим.

...Как и ожидалось, разговор с Брувером Гоогом, дожидавшимся прибытия Мэв блин Длинного Моста, ведущего через пропасть к горе Карбон, оказался не из приятных. Разъяренный староста поведал, что не выступал против чудищ лишь по одной причине: хотел понять, что за участь постигла клан Фуксов... пусть от клыков и когтей монстров каждый год гибло все больше его подданных. «Справедливость должна восторжествовать, любой ценой!» - ревел староста. – «Я уж было ключик подобрал, напал на след... А теперь – все к чертям пошло! Ты затопила Глубины Давора, завалила Грань Бороса... Я так и не узнаю, кто перебил Фуксов! Понимаешь? Никогда!!! Хотел бы я оттаскать тебя за эту твою косу и выставить за ворота... но не могу. Потому как кланы тебе благодарны. Глупцы, глупцы... Всюду глупцы... Они принудили меня дать тебе официальную аудиенцию при свидетелях, под горой Карбон».

Повернувшись к Мэве спиной, Брувер, не переставая ругаться, двинулся вперед, через Длинный Мост. Лирийцы последовали за старостой...

Неожиданно один из пролетов моста впереди рухнул в пропасть, увлекая за собой шедших впереди колонны краснолюдов, а с тыла атаковали солдат невесть откуда взявшиеся скоя’таэли. Прежде чем кто-то успел среагировать, эльфийские лучники перебили весь арьергард, а воины резали глотки краснолюдам махакамской стражи. Мэва очутилась в ловушке: с одной стороны зияла пропасть, с другой наступал враг. Выбора не было: пришлось принять бой.

...Лирийцы и краснолюды, объединив силы, сумели разбить скоя’таэлей. Оказалось, что последний пролет моста обрушили партизаны, превратив переправу в смертельную ловушку. Если бы не Хавьер, вовремя предупредивший отряд, все бы рухнули в пропасть...

Лирийцы пленили предводительницу скоя’таэлей, эльфийку Сэвель, заявившую, что жаждали лишь отомстить за Эльдайна, которого Мэва оставила гнить в чистом поле, отказав в погребении. Сэвель видела мир исключительно в черном и белом цветах, и, обратившись к старосте , заявила, что, помимо прочего, желала пробудить к бою собратьев, которых он, Брувер Гоог, отрезал от мира. Тот приказал стражам бросить эльфийку в подземелье; в его старых, прикрытых костистыми бровями глазах не было видно гнева, только печаль.

Краснолюдские инженеры мигом восстановили пролет моста, заменив камень временным дощатым настилом, и путники смогли достичь горы Карбон, где Мэва и староста смогли, наконец, поговорить с глазу на глаз. Признался тот, что еще утром собирался отправить королеву восвояси ни с чем, но нападение скоя’таэлей заставило его изменить мнение. Известно, что те выступают сподвижниками Нильфгаарда, потому староста собирался предостеречь Черных от вовлечения краснолюдов в конфликт – но сделать это без объявления войны.

«Когда ты покинешь Махакам, за воротами тебя будут ждать наши пехотинцы», - изрек Брувер Гоог. – «Официально – добровольцы, которые решили к тебе присоединиться вопреки моим желаниям. Отправь их в бой в первых рядах. Пусть Черные обломают себе зубы о наши ростовые щиты, пусть попробуют наших секир... Впредь дважды подумают, прежде чем снова запускать скоя’таэлей в горы». Староста жаловал Мэве ровно столько рекрутом, сколько необходимо для того, чтобы Нильфгаард усвоил урок о краснолюдах. В то, что королева добьется успеха и сумеет вернуть свою державу, он не верил – да, признаться, и нисколько это его не заботило.

Габор Зигрин, благодарный Мэве за то, что сохранила постыдную тайну его клана, принял решение оставить оный да продолжить странствие в составе отряда королевы.

Лирийцы уже готовы были покинуть Махакам... когда – к вящему удивление как Мэвы, так и Брувера Гоога – прибыла к горе Карбон делегация из Лирии и Ривии в сопровождении нильфгаардского эскорта. Возглавлял ее никто иной, как Виллем; узнав о сем, Мэва изъявила желание переговорить с сыном, и староста позволил ей это сделать – предупредив, что не потерпит кровопролития в своих владениях.

На челе Виллема красовалась корона, возложил кою никто иной, как граф Колдуэлл. Признался молодой король, что, согласно официальной версии, прибыл он в Махакам, дабы закупить оружие для нифльгаардцев, неофициально же – чтобы встретиться с матерью.

«Ты знаешь вести с фронтов?» - спрашивал он. – «Аэдирн разбит в пух и прах. В Редании смута после убийства короля Визимира. Фольтеста предали его ленники, он должен подписать договор с империей – так же, как и Хенсельт... Мама, умоляю тебя, ты должна понимать – победа Нильфгаарда неизбежна. Если ты сдашься сейчас, к тебе проявят милосердие. Но потом... потому будет уже слишком поздно». Мэва заявила в ответ, что продолжит сражаться несмотря ни на что – во имя независимости Севера!

«А у меня такое впечатление, что во имя твоего уязвленного самолюбия и гордости», - вздохнул Виллем. – «Во время моей коронации, которую ты высмеиваешь, я присягнул руководствоваться благом подданных. А война, которая обречена на поражение, не в их интересах». «А рабство?» - поинтересовалась Мэва. – «Ты же знаешь, что Черные заковывают крестьян в цепи! Как скот!» «Это достойно осуждения, я согласен», - потупился Виллем.

Мэва сообщила сыну, что нильфгаардцы пытались ее убить, и не раз, после чего поинтересовалась: «Задумайся, сын... ты их союзник или орудие?» «Я король Лирии и Ривии», - отозвался юнец. – «В интересах своих подданных я готов пойти на непростые уступки». Мэва вопросила, откуда Виллему известно, что она в Махакаме, и тот покраснел, отводя взгляд.

Королева вернулась к своему отряду, не раскрыв подробности разговора со старостой никому из советников. Очевидно – кто-то из ее окружения доносит на нее нильфгаардцам. Пока Мэва не выяснит, кто именно, она будет сохранять осторожность...

Лирийцы покидали Махакам, но куда же им следует направиться? «В одиночку мы войну не выиграем, даже при поддержке краснолюдов», - констатировал очевидное Рейнард. – «Но если нам удастся одержать победу, хотя бы символическую, мы сможем показать остальным королевствам Севера, что еще не все потеряно. Я думаю, нам следует атаковать где-то за линией фронта, вдалеке от основных войск... Я думаю про Ангрен. Во-первых, это густо поросшая лесом болотистая территория, значит, нам будет легко укрыться. Во-вторых, этот край имеет большое стратегическое значение как источник материалов для постройки нильфгаардского флота. И, в-третьих, Ангрен был только что передан в управление графу Колдуэллу».

С предложением советника Мэва согласилась, отдала приказ к выступлению...

Армия Мэвы достигла заболоченных лесов Ангрена, приблизился к берегу Яруги, единственный мост через которую охраняли нильфгаардцы. Согласно донесениям лазутчиков, Черные захватили наиболее важные крепости и транспортные артерии в регионе, но в глухие закоулки топей они не заглядывали. Граф Колдуэлл, выступающий ныне наместником императора в Ангрене, оставался в замке Тузла, что в южных пределах болот.

На мосту высилась деревянная крепость, Красная Биндюга, над частоколом которой виднелись нильфгаардские стражники. Иного пути в Ангрен не было: придется брать форт боем, хоть сражение предстоит лирийцам весьма непростое... Неожиданно Гаскон вызвался направиться с небольшим отрядом к воротом крепости, обещая, что непременно откроет их.

Схоронившись в зарослях, Мэва с изумлением наблюдала, как Кобелиный Князь приблизился к форту, обменялся парой слов со стражниками, а затем те открыли ворота настежь. Не задаваясь лишними вопросами, королева отдала солдатам сигнал к атаке, галопом понеслась в сторону форта. Нильфгаардцы пытались закрыть ворота, но разбойники Гаскона прикончили их.

В последовавшем сражении Гаскон лично прикончил коменданта форта, после чего нильфгаардцы сложили оружие. Мэва поблагодарила плута за содеянное, однако Рейнард был мрачнее тучи. «Госпожа... вы помните то нильфгаардское послание, которое мы перехватили в Махакаме?» - процедил он, сверля Гаскона недобрым взглядом. – «Это Гаскон мне сказал, что Колдуэлл получил во владение Ангрем. Именно Гаскон предложил нам поехать в Красную Биндюгу. Нильфгаардцы открыли ему ворота... потому что ждали его. Он должен был привести им узника – вас. Так что тебе обещали взамен? Помилование? Деньги?»

«И то, и другое», - не стал отпираться Гаскон, и, устремив взор на королеву, пояснил: «Я знал, что если я освобожу тебя, вырву из лап Колдуэлла, а затем обращусь к нильфгаардцам... им пришлось бы отнестись ко мне очень серьезно. Мы начали переговоры в Аэдирне. Вскоре после падения Росберга мы пришли к согласию». «Так почему я еще жива?» - бросила Мэва. – «Почему ты не похитил меня вчера ночью и не отвез закованной в кандалы в Красную Биндюгу?» «Мэва...» - устало вздохнул Гаскон, - «я собирался продать тебя, это правда. Но в Аэдирнде ты снискала мое уважение... А в Махакаме – восхищение. Я поклялся, что не стану выполнять условий договора с нильфгаардцами. Поэтому я впустил вас в крепость... И удостоверился, что ее комендант не откроет тебе правду. Но... я недооценил Рейнарда».

Что-то в тоне Гаскона заставило Мэву встревожиться пуще прежнего, а следующие слова разбойника, обращенные к сконфузившемуся советнику, вызвали гнев и ужас в душе: «Давай же, Рейнард. Кто обменивался депешами с Виллемом? Поведай своей королеве». Гаскон пояснил, что один из его людей проник в покои, отведенные ныншнему правителю Лирии в Махакаме, и обнаружил там корреспонденцию за подписью Рейнарда Одо. Последний пытался объяснить, что у него сердце кровью обливалось, когда наблюдал он за враждой матери и сына, и своими посланиями лишь пытался воззвать к здравому смыслу Виллема, не более.

Мэва сознавала, что должна оставаться хладнокровной: да, тайное стало явным, но как ей следует поступить с предателями?.. Обоим королева даровала свое прощение, заверив, что в случае повторения подобного казни им избежать не удастся.

Оставив в Красной Биндюге небольшой отряд, королева выступила к замку Тузла, возведенном в самом сердце Ангрена. Судя по всему, генерал аэп Даги, даровав палатину сие владение, тем самым избавился от присутствия не в мену амбициозного дворянина в Лирии, мотивировав свое решение необходимостью обеспечения доставки строительных материалов на верфи нильфгаардцев.

Темерцы, прежде владевшие Ангреном, отступили к Темерии и Бругге, не вступая в сражения с Черными, ибо таковы были приказы короля Фольтеста. Посему в оставленных без присмотра болотах ныне владычествовали разнообразные монстры, дело с которыми пришлось иметь лирийцам и примкнувшим к ним краснолюдам.

...Заметив лежащий поперек тракта огромный продолговатый камень, солдаты остановились, обвязали его веревками и попытались стащить валун с дороги. Но он не сдвинулся не на дюйм.

«Я могу вам помочь», - прозвучал голос. Мэва повернулась в седле. Из-за деревьев выступили несколько путников, их одежды выгорели на солнце. Во главе их шла молодая женщина с длинными светлыми волосами. Она присела у камня, закрыла глаза и начала что-то шептать... Валун скатился с дороги словно травинка, подхваченная ветром.

«Кто ты такая?» - вопросила Мэва, и отвечала женщина: «Друидка. А этот камень... стоял в нашем кругу». Она замолчала и повернулась в сторону леса. Мэва проследила за ее взглядом. Среди деревьев лежали и другие камни – потрескавшиеся, обожженные. «Мы отказали нильфгаардцам в помощи», - вздохнула друидка. – «Поэтому они уничтожили наши святилища. Но... может, это и к лучшему». «К лучшему?» - нахмурилась королева. «В Ангрене уже давно дело нечист», - отвечала женщина. – «Лес дичает, звери в нем упиваются кровью, люди чтут иных, жестоких богов... Нам пора покинуть эти земли. Мы идем на юг, в Каэр Мырквид».

Королева предложила друидам, следующим из Каэд Дху, присоединиться к их отряду, и те ответили согласием. Они шли позади колонны, сокрыв лица капюшонами и беззвучно бормоча свои молитвы.

...Отряд продолжал путь по топям Ангрена, расправляясь с занявшими бревенчатые крепости нильфгаардские гарнизоны; в одном из таковых обнаружила Мэвы приказы от аэп Даги, в которых велел тот подначальным заняься отравлением излишне неугодного графа Колдуэлла – но лишь после того, как с непокорными лирийцами будет покончено...

Хоть и лежал Ангрен в тысяче миль от моря, его значение для флота было огромным, так как здесь росли ясени и дубы. Этот ценный материал для строительства кораблей сплавляли по Яруге до самых верфей в Цинтре и Аттре, где рабочие день и ночь трудились над усилением нильфгаардской армады.

Услышав мерный стук топоров и скрежет пил, Мэва тут же разослала разведчиков по окрестностям. Те быстро отыскали лагерь лесорубов: как и ожидалось, над ним развевался флаг с Золотым Солнцем. Хотя остановка вырубки не была главной задачей нынешнего похода, Мэва почувствовала искушение усложнить жизнь захватчику, отдала приказ к атаке.

Лирийцы перебили нильфгаардцев, но лесорубов пощадили. Те молили королеву о том, чтобы позволила она им все же продать древесину Черным, ведь иначе обречены семьи их на голодание. Поразмыслив, Мэва приняла решение выкупить древесину, и лесорубы благодарили королеву за сию милость.

...Продолжая углубляться в дикоземье Ангрена, воины Мэвы ступили на поляну, где лицезрели огромный каменный обелиск, закреплены на котором были десятки металлических колец. К оным были привязаны животные: коровы, ослы, собаки. На их шкурах оказалось полно мелких ранок, из которых понемногу сочилась кровь, привлекая тучи комаров и мошкары. Некоторые животные еще дергались, натягивая ремни; иные, будучи уже при смерти, лежали без движения в высокой влажной траве.

Из лесу, с противоположной стороны поляны, появилось несколько крестьян, которые тащили на веревке мула. Животное упиралось копытами, - должно быть, чувствуя, что его ждет. Королева решила расспросить селян, зачем они обрекают животных на такую мучительную смерть. Оказалось, это жертвы болотным богам. «Они вокруг нас, совсем рядом», - прошептала некая беззубая старуха, обращаясь к Мэве. – «Они прячутся в мутной воде. А как услышат, что капает кровь, придут сюда, чтобы насытиться, и проявят милость к тем, кто дар им принес».

«Я не знаю ваших богов», - отозвалась королева. – «Но ни одно существо, которое требует таких жертв, не заслуживает почестей. То, что вы делаете с животными, бесчеловечно. Я не допущу этого». Не обращая внимания на протесты и мольбы крестьян, Мэва приказала уничтожить обелиск. Солдаты схватились за привязанные к нему ремни и начали тянуть. Минутой позже камень рухнул вниз и рассыпался на куски.

«Говоришь, не знаешь наших богов?» - старуха зло прищурила глаза. – «Не боись, золотко, скоро ты их узнаешь. Запутают вам тропинки, болезни наведут, разум отнимут. Пропадете на этих болотах. Все до единого! Проклинаю вас именем Гернихоры!» Мэва даже не взглянула на старуху и не слушала ее воплей. Но простые солдаты шептались меж собой о проклятии, а любую неудачу или несчастье с тех пор считали карой за совершенное святотатство.

...Весь следующий день следовали лирийцы в направлении замка Тузла... когда угодили в ловушку, расставленную Черными. Неожиданно на помощь лирийцам пришли воины со Скеллиге, верховодил которыми Арньольф Отцеубийца. Последний был наслышал о Мэве от собрата, Гудмунда Большое Хайло, и согласился примкнуть к лирийцам – ведь те непременно приведут их к богатой добыче!..

Вскоре пути отряда с друидами разошлись. Те поблагодарили Мэву за совместное путешествие, после чего скрылись в лесной чащобе...

Наконец, вдали показались стены замка Тузла... За время марша по топям солдаты обессилели. Они болели животами от скудной баланды. Многие мучались нездоровым мокрым кашлем. Но когда они выступили на Тузлу, их души наполнились новой силой. Они шли твердым шагом, с блеском в глазах. Каждый надеялся, что именно от его меча падет граф Колдуэлл... Однако, когда они подошли ближе к крепости на скалистой насыпи, воодушевление их быстро угасло. Ибо твердыня была возведена на болотах, а как прикажете брать редуты, бредя по пояс в грязи?

Рейнард предлагал начать обстрел из катпульт западной стены – слабейшего места в обороне замка, где наверняка удастся сделать пролом. Гаскон же ратовал за обеспечение прикрытия – как, например, поджег тростника, ведь густой дым наверняка скроет лирийцев.

Советы сии действительно оказались ценными. Лирийцы шли в атаку в клубах сизого дыма, направляясь к пролому в стене, проделанному катапультами Рейнарда... Лирийцы сражались против лирийцев – в грязи, под дождем, посреди проклятых болот...

Мэва ворвалась в башню, где укрылся граф Колдуэлл. Последний оправдывал свои поступки, настаивая, что он спас державу от разорения – чего неистовая королева никак не желает признавать. «Едва получив рапорт, что ты появилась в Ангрене, я послал за подкреплением», - ухмылялся дворянин. – «Скоро они будут здесь: три вооруженных до зубов полка». «Нильфгаардцы всегда превосходят нам числом», - отозвалась Мэва. – «И мне всегда удается их одолеть».

«Не в этот раз, Мэва», - покачал головой граф. – «На каждого твоего солдата приходится по десять имперских пехотинцев. Этой битвы не выиграть. И не убежать. А знаешь, почему? В Тузлу ведет только один мост. Его я приказал поджечь сразу же, как только ты начала осаду. Крепость окружают слишком глубокие болота, через них не перебраться... А прежде чем ты починишь мост, нильфгаардцы уже будут здесь. И свернут тебе шею». «Не радуйся так», - бросила королева. – «Ты не доживешь до этой минуты». «Я это знаю», - изрек Колдуэлл. – «Но правда такова, что хоть ты и заняла замок, победил именно я. Я перехитрил тебя, Мэва. Уже дважды. И знаешь что? Это было не особенно трудно».

Последние слова Колдуэлла, полные вызова и презрения, переполнили чашу терпения Мэвы. Королева схватила графа за плечи и вытолкнула в окно. Двор огласился душераздирающим воплем, который внезапно оборвался.

«Попробуй теперь перехитрить меня в третий раз». Мэва отряхнула руки. Изменник встретил заслуженный конец... Но праздновать времени не было. Если Колдуэлл говорил правду, королеве грозила смертельная опасность...

Разведчики слова графа подтвердили. Мост и впрямь был охвачен огнем, а с юга подходили нильфгаардские полки – числом шесть или семь, не считая кавалерии и боевых машин. Оставалось лишь проверить, действительно ли из крепости нельзя спастись. Королева велела солдатам расспросить об этом селян. Старый конюший, который провел в Тузле всю жизнь, уверял, что на тылах крепости есть тайная тропа. «Ее проложил король Рагбард», - рассказывал селянин Мэве. – «Он затопил на болотах большие валуны, один за другим, как бусины на ниточке. Их покрывает вода, с берега ничего не видать. Если пойдете медленно, цепочкой... может и уйдете. Только... эта тропинка ведет в Ийсгит. А там, госпожа, таится зло похлеще Нильфгаарда. Кто говорит – чудовище, а кто – божество... Ее зовут Гернихора. Увидите, госпожа. Ийсгит весь красный от ее крови».

Конюший заверил, что через Ийсгит лирийцы смогут достичь берега Яруге, вернувшись к Красной Биндюге. Посему королева вывела солдат из замка, выступив по тайному пути на север через топи. Тропинка, ведущая к Ийстигу, была полностью скрыта от глаз, и королеве приходилось искать направление на ощусь, словно слепцу. Делая очередной шаг, она не знала, нащупает ли подошвой скользкий камень – или свалится в темную воду. Солдаты шли прямо за ней, гуськом, повторяя каждое ее движение.

Наконец, впереди показался берег. Мэва вздохнула с облегчением, стянула сапоги, чтобы вылить из них воду... и вдруг вскрикнула от боли. К ее ногам присосались пиявки: жирные, склизкие, раздувшиеся. Королева принялась яростно срывать их с себя, невзирая на боль и льющуюся кровь. Сорвав последнюю пиявку, Мэва схватила сапог, чтобы раздавить ее каблуком. Однако та уже уползла. Мэва догнала ее у ствола березы. Пиявка взбиралась вверх по стволу, словно проворная улитка.

«Что здесь творит...» Слова застряли у Мэвы в горле. С ветвей дерева свисали десятки мясистых пиявок и клещей. Они были так налиты кровью, что их шкура, растянутая до предела, стала прозрачной. Мэва с трудом сдержала тошноту, сделала шаг назад. Она не верила собственным глазам, не могла понять, что перед ней такое.

Содрогаясь, лирийцы шагали через Ийсгит – место, кажущееся порождением кошмаров. Болотные воды были красны от крови, и повсюду лицезрели солдаты лишь жирных отвратных пьявок. Под покровом ночи некоторые солдаты – решив, что с них хватит – пробовали бежать прочь, однако были схвачены часовыми. Мэва понимала, почему они так поступили: воины потеряли веру в победу, тосковали по своим семьям, с них довольно было изнурительного марша и непрерывных сражений. Королева и сама была измотана... но понимала, что обязана наказать дезертиров. Да, она должна была их повесить... но ограничилась понижением в звании и лишением годового жалованья. Дезертиры пробормотали слова благодарности и поспешили убраться прочь, пока милостивая королева не передумала.

Жители Ангрена в Ийсгит не забредали, посему лирийцы весьма удивились, обнаружив среди гиблых топей крытые соломой хаты. Войдя в деревню с оружием в руках, солдаты быстро убедились в том, что оно заброшено: подгнившие дома склонились к земле, тропинки поросли высокой травой.

Но кто-то здесь попывал, и притом совсем недавно: это можно было понять по трупам гулей, лежащим у колодца. Мэва встала на колени возле одного из чудищ. Оно было разрублено пополам. Тот, кто нанес этот удар, должен отличаться необычайной силой... и орудовать бритвенно острым мечом.

«Сейчас их придет еще больше», - прозвучал голос, и из хаты вышел мужчина в тяжелом кожаном доспехе. Он был ранен... и глаза у него были кошачьи. «Если б это было так, мои разведчики уже трубили бы тревогу», - возразила Мэва, но мужчина, покачав головой, вытащил подвеску в виде медвежьей головы. Медальон дергался и дрожал, будто стремился сорватья с цепочки. «В том, что касается чудовищ, ведьмаки не ошибаются», - заявил мужчина. А в следующее мгновение лирийцев атаковали невесть откуда взявшиеся монстры...

Ведьмак, хоть и был тяжело ранен, оказался проворнее любого из лирийских солдат. Его серебряный меч не знал покоя, и королева зачарованно смотрела на то, как ведет он бой...

Наконец, все было кончено, и ведьмак, поблагодарив Мэву за помощь, представился ей: «Иво, ведьмак из школы Медведя». Признался Иво, что наняли его нильфгаардцы, щедро заплатив за уничтожение чудовище, наводящее страх на окрестные земли. Королева презрительно хмыкнула: сперва Черные истребят монстров, затем осушат болота и приведут рабов с Севера...

Иво, однако, нанимателям вопросов не задавал и напомнил королеве что ведьмаки – отнюдь не странствующие рыцари, и просто убивают чудовищ за деньги, не более. «Болота Ийсгита – владения крайне опасной твари», - рассказывал он Мэве. – «Эльфы прозвали ее Gvaern Ichaer, ‘Кровавой Госпожой’, а местные жители исказили слова. Получилось ‘Гернихора’. Вы наверняка видели и ее плоды: пиявок и клещей».

«А эта Генрихора... что, собственно, такое?» - нахмурилась Мэва, и отвечал Иво: «Зависит от того, у кого спрашивать... Эльфы считали, что это падшая богиня. Они были не в состоянии ее победить, но, пока жили здесь, не давали ей набраться сил. Ну а местные... Они свято верят, что Гернихора – это дух проклятой принцессы. Говорят, она проезжала здесь, направляясь на север, чтобы выйти замуж за темерийского принца. Но ее кортеж сбился с пути, повозки увязли, а люди утонули в трясине. Гернихора схватилась за корни, прежде ем ее засосало болото. Она долго взывала о помощи, но никто не мог ее услышать. Сотни пиявок облепили ее... и высосали из нее всю кровь до последней капли. Ее душа была до того переполнена страхом и отвращением, что не смогла отойти в мир иной... И потому она вернулась, воскрешенная магией болот Ийсгита».

В истории сии сам ведьмак не верил; наверняка он знал лишь то, что Гернихора – это чудовище, подобное вампирам, а пиявки и клещи – открормленные ею паразиты, которых развешивает она по деревьям. Для других монстров подобные твари – лакомство, отведав кое, теряют они разум и становятся слугами Гернихоры. Потому непременно придут к ней на помощь в час нужды.

Ведьмак намеревался еще на несколько дней остаться в селении, залечить раны и восстановить силы. Мэва же, за которой следовало нильфгаардское войско, подобной роскоши позволить себе не могла.

...Наконец, из тумана показались облаченные в черные доспехи солдаты, и королева приказала лирийцам занять боевые позиции. Однако нильфгаардцы не нападали, а стояли неподвижно, в молчании. Только сейчас Мэва рассмотрела их внимательнее. Они едва держались на ногах, бледные, покрытые гноящимися ранами. Ийсгит обошелся с ними так же жестоко, как и с лирийцами.

Командующий Черных с трудом держался в седле, и предложил королеве разойтись мирно: сражаться в подобных условиях равносильно самоубийству для обеих сторон: убитых окажется немало, а раны выживших непременно воспалятся. «Я принимаю твое предложение», - взвесив все «за» и «против», отозвалась Мэва. – «Скрестим мечи в другой раз. Ясным днем, на твердой земле». Командующий коротко кивнул, после чего наряду с воинам своими ретировался.

...Лирийцы добрались до сердца Ийсгита. С каждой ветви, с каждого куста свисали напившиеся крови пиявки и клещи. Их брюшки блестели, рассеивая красное свечение в туманном воздухе. Насыщенный гнилью воздух вызвал к Мэвы приступ головокружения. Королева задержалась у покрытого мхом валуна и прислонила горячий лоб к холодному камню. Мимо шли и шли солдаты: бледные, грязные, измученные. Она попыталась им что-то сказать, поддержать их, но вместо этого зашлась кашлем.

Внезапно Мэва услышала плеск, словно пошел проливной дождь. Она подняла глаза. Клещи и пиявки падали в теплую воду, похожую на суп, и – как по команде – неуклюже ползли в сторону небольшой ольховой рощи. Мэва знала, кто появится из-за деревьев. Гернихора, повелительница Ийсгита.

Помимо последней, атаковало лирийцев множество болотных страшилищ; Мэва и люди ее сражались среди тумана, отчаянно рубя мечами чудовищ, которые лезли со всех сторон, как в бесконечно долгом кошмарном сне.

В конце концов наступила тишина, успокоились бурлящие воды, скрылись пиявки и клещи. Окровавленное тело Гернихоры лежало посреди увядших листьев, недвижимое – но все еще внушающее страх. «Сожгите эту падаль», - приказала королева солдатам. – «И пойдем дальше».

Но солдаты молча смотрели друг на друга. Прошло несколько минут, прежде чем Мэва поняла, в чем дело: они боялись. Даже теперь, когда чудовище было мертво, к нему было страшно приблизиться. Королева не хотела принуждать воинов к выполнению приказа, поэтому она поборола отвращение и сама предала тело Гернихоры огню. Воздух наполнился удушающим смардом паленых волос и ногтей, стрельнули искры... Вскоре от Кровавой Госпожи остались лишь обугленные кости.

Лирийцы продолжили идти к берегам Яруги. Несмотря на усталость, шли они быстрым шагом... не оглядываясь назад.

Положение складывалось незавидное. Запасы пищи у солдат стремительно таяли, а люди в редких деревнях торговать не желали – у них самих практически не было припасов. Королева решила разослать небольшие группы солдат по окрестностям в поисках охотничьей стоянки, пасеки или поселения углекопов – словом, места, где им могли бы продать немного еды... К концу дня солдаты начали возвращаться в лагерь, но три отряда пропали без вести. Поначалу Мэва подумала, что на них напали монстры или нифльгаардцы, но оказалось, что, отправившись в лес, воины забрали с собой все свои вещи. Видимо, решили дезертировать, воодушевившись недавним великодушием королевы. Если наказание за побег было столь мягким, почему бы не попробовать?..

...Уходя от нильфгаардцев, Мэва направила войска в самую дикую часть Ангрена. Здесь лирийцам не угрожал враг, но хватало других опасностей. Однажды добрались они до берега большого заболоченного озера. Вброд его было не перейти, и Мэва поручила инженеру Хавьеру построить временный мост.

К вечеру Хавьер ступил в шатер Мэвы, представив план, а когда королева занялась его изучением, набросил удавку на шею. Лишь подоспевшие Гаскон и Рейнард спасли Мэву от верной гибели от рук инженера, оказавшегося нильфгаардским шпионом!..

Позже Рейнарду удалось выяснить, что истинным именем Хавьера было «Гвальтер аэп Ллвыног», и проник он в ряды аэдирнской армии много лет назад. «Он действительно участвовал в обороне Росберга», - рассказывал граф своей королеве. – «До поры до времени. Он выбрал подходящий момент и взорвал часть стены. Его план удался... он сам он был серьезно обожжен. Если бы не наши медики, он бы наверняка не выжил...» «То есть, крепость пала не из-за эльфов, как он говорил?» - поразилась Мэва, и Рейнард подтвердил: «Эта была ложь, цель которой – усилить ненависть между расами... Разжечь внутренний конфликт в Аэдирне, который погубит королевство». «Судя по реакции Райлы... у него получилось», - пробормотал Гаскон. Мэва покачала головой: шпион с готовностью пошел на увечья... и все – ради своего обожаемого императора.

...Войско Мэвы приближалось к Яруге. Рейнард выслал разведчиков вперед, и те, вернувшись, рассказали о том, что заприметили баркас, на котором смогут спуститься солдаты вниз по течению, к Красной Биндюге. Приходилось торопиться: по следу лирийцев шел внушительный отряд нильфгаардцев – пехота и конница.

Но, достигнув берега, солдаты баркаса не обнаружили – лишь перерезанные канаты. Остававшийся охранять баркас лазутчик говорил о том, что похитили судно невесть откуда взявшиеся грабители – седой воин, трубадур, лучница...

Но сейчас Мэву занимало иное, ибо со стороны болот приближались к воинам ее солдаты, облаченные в черное... Сражение вспыхнуло на берегу Яруги... и верх в нем сумели взять лирийцы. Мэва отдала приказ перевязать раненых, а после – выступать к Красной Биндюге по берегу, раз иного способа достичь форта у них нет. Гаскон настаивал на том, что печься о раненых у них нет времени, ведь отряд, с которым они только что сражались, был всего лишь авангардом куда более внушительной армии, преследующей их от самой Тузлы. Но Мэва оставалась неумолима, и марш армии начался лишь после того, как медики закончили свою работу.

Обремененный ранеными, отряд лирийцев двигался медленно. Вскоре их нагнали передовые разъезды нильфгаардцев. Черные стреляли из-за линии деревьев, изводили арьергард налетами. Они знали, что им нет необходимости спешить, и потому терзали противника, желая ослабить его перед решающим столкновением.

...Геральт и спутники его продолжали следовать по изуродованным войной землям Ангрена, стремясь добраться до анклава друидов в Каэд Дху - Черном Лесу. Дабы уйти с пути рыщущих в округе нильфгаардских разъездов, Регис предложил сделать крюк и перебраться через впадину в излучине Яруги - через Ийсгит, протянувшиеся на многие мили гиблые топи.

Однако сему не суждено было случиться, ибо отряд, добравшись до Яруги в районе поселения Красная Биндюга на столь своевременно обнаруженном баркасе, оказался в гуще сражения между нильфгаардцами и Армией Белой Королевы - лирийцами, возглавляемыми Мэвой, королевой Лирии и Ривии. Случилось оное на мосту, ведущему к Красной Биндюге. Предвидя, куда направятся лирийцы, нильфгаардцы заняли мост, отрезая противнику путь к спасению.

В сем страшном сражении, вошедшем в историю как Битва на Мосту, лирийцы одержали победу, но та дорого обошлась Мэве. Она потеряла множество солдат и сама была ранена. Но если бы не помощь ведьмака, потери были бы куда больше. За мужество, проявленное в бою, Мэва лично посвятила Геральта в рыцари.

...Император Эмгыр ван Эмрейс пребывал в крайне дурном расположении духа. Сейчас ему как никогда необходимо было бракосочетание с княжной Цириллой - дабы обрести лояльность вассального лена Цинтры, успокоение островов Скеллиге и мятежников из Аттре, Стрепта, Маг Турга и со Стоков, а также нейтралитет Эстерада Тиссена из Ковира. Вот только нильфгаардская разведка никак не могла обнаружить, где скрывается Цирилла... а также изменники Кагыр аэп Кеаллах и Вильгефорц. Император подозревал, что именно последний, исчезнувший после резки на Танедде, держит в заключении наследную княжну Цинтры, однако убедительных доказательств тому получить покамест не удалось. Посему император и выплескивал свое раздражение на виконта Ваттье де Ридо, шефа имперской разведки, несмотря на то, что сия служба действовала в остальном весьма успешно, предугадывая множество действий врага в нынешней войне. Виконт и предположить не мог, что интриган, каковым - вне всяких сомнений - являлся Стефан Скеллен по прозвищу Филин, императорский коронен, определил, что Цирилла пребывает в разбойничьем отряде Крыс, и уже отдал приказ изловить и прикончить ее, прекрасно сознавая, что тем самым предает своего сюзерена, но не испытывая ни малейших колебаний по сему поводу...

...Так, Крысы оказались загнаны в угол безжалостным охотником за наградой Бонартом, нанятым Стефаном Скелленом. В той сече в деревушке Ревность, что в Эббинге, разбойники сложили головы, но Бонарт, вопреки полученным приказам, оставил Цири в живых. Узнав об этом, Скеллен наскоро собрал в приграничной с Эббенгом крепости Рокаин дружину отъявленных головорезов, пустился по следу наемника и его пленницы... Бонарт же привез девушку в городок Фано, где оружейник Эстерхази со словами "Да исполнится то, чему суждено свершиться" передал ей великолепнейший гномий гвихир. После чего охотник за наградой устремился в Клармон, где представил Цири зажиточному купцу Хувенагелю... Последний организовал "цирк", жуткий театр абсурда для городской аристократии, заставив Цири сражаться на арене, назначив награду тому, кто сумеет одержать верх над девчушкой.

Пару дней спустя Бонарт покинул Клармон, увозя Цири с собою; по пятам за ним следовала дружина Филина. Молодчикам коронера удалось изловить тенью крадущегося за ними Риенса, исполняющего поручение Вильгефорца и надеющегося выкупить Цири у охотника за наградой, и случилось это в деревушке Говорог. О том, как поступить с пленницей, Бонарт, Филин и Вильгефорц, вещавший посредством обнаружившегося у Риенса магического приспособления, совещались долго... Цири же вновь ощутила в себе Силу, отреклась от которой в пустыне Ковир; она сумела вырваться из окружения и, раненая, добраться до Эббинга, где на трясине Переплют ее обнаружил отшельник Высогота - в прошлом лекарь, алхимик и профессор Оксенфуртской академии, получивший в империи смертный приговор за диссидентство. Старец выходил Цири, однако страшный рубец на щеке - напоминание о ране, нанесенной Филином, похоже, останется у той на всю жизнь... Мало кто связывал ранение Цири со страшным Диким Гоном, пронесшимся над землями, и с нынешней необычно студеной осенью. Высоготу весьма заинтересовал рассказ Цири о произошедшем с нею, в частности - о портале, в который ступила Цири на вершине Башни Чайки. Ибо древние легенды связывали оный с Башней Ласточки, пребывающей, если верить древним эльфийским фолиантам, в землях Миль Трахта - озерном крае в южных пределах Метинны, близ границ с Назаиром и Мак Тургой. Полагал старец, что пред Цири портал в Башне Ласточки, именуемый "Вратами Миров и Вратами Времен", тоже откроется, ибо дева сия - Избранная, Дитя Предназначения, обладающая властью над временем и пространством.

...Геральт и товарищи его оставались с армией королевы Мэвы, марширующей к Каэд Дху, однако стоило разнестись вести о том, что с востока, от перевала Кламат, на Ангрен идет нильфгаардское воинство, как лирийцы завернули на север, к Махакаму. Посему ведьмак наряду со спутниками под покровом ночи покинули стан армии, к которой поневоле оказались приписаны, и, прихватив с собою кавалерийских верховых коней, устремились на юг, к Яруге, надеясь переправиться на левый берег реки, благо путь через Заречье представлялся им более безопасным, нежели через охваченный войной Ангрен.

Достигнув реки, отряд Геральта затаился, поскольку через Яругу переправлялось множество нильфгаардцев, собиравшихся продолжать наступление на Ангрен, а после, быть может, на Темерию и Махакам. Наконец, возможность переправы представилась, и, оказавшись в заречинских землях, находящихся под контролем империи, путники продолжили путь на восток, в направлении анклава друидов.

Однако заречинские бортники поспешили уверить путников, что друиды покинули Черный Лес, перебравшись, судя по всему, на юг, к Стокам, что у подножья гор Амелл. Посему Геральт и товарищи его свернули в означенном направлении, пересекли Гнилое Урочище, и вскорости достигли лежащего в излучине реки Нэви городка Ридбрун, где узнали, что пребывают друиды в княжестве Туссент, куда направились сравнительно недавно, покинув озеро Лок Мондуирн. В Ридбруне задержались, чтобы пополнить припасы, а заодно осмотреться; пребывало в селении немало нильфгаардцев, следующих на север, а невольники и военнопленные без устали трудились в каменоломнях, возводя на месте старого города крепость, а также строя мосты и ровняя дороги на близлежащем перевале Теодуль.

Фулько Артевельде, префект Ридбруна, грезящий о восстановлении порядка и безопасности в регионе, заблаговременно сообщил Геральту, что в высокогорном городе Бельхавене, через который будет пролегать путь ведьмака, на него готовится нападение разбойничьего отряда, нанятого неким полуэльфом. По крайней мере, об этом проинформировала его юная дева, Ангулема, прежде состоящая в помянутой банде Соловья, но ныне оставившая ее и томящаяся в застенках темницы Ридбруна.

Обещав, что непременно прикончит разбойников, дерзнувших выступить против него, ведьмак покинул город, однако прежде просил префекта отпустить вместе с ним Ангулему. Не ведая, что ожидает его в Бельхавене и не отправляется ли он в искусно расставленную ловушку, Геральт постановил, что разделятся они: сам он, Кагыр и Ангулема отправятся на встречу с полуэльфом, нанявшим убийц, остальные же продолжат путь к границам Туссента, чтобы при самом неблагоприятном развитии событий вплотную заняться поисками Цири.

И все же ведьмак наряду со спутниками угодил в ловушку, расставленную отрепьем Соловья и полуэльфом Ширрой - теми, кто несколько недель тому жестоко прикончил законника Кодрингера, посмевшего сунуть нос в дела магистра Вильгефорца. Неведомо, как бы все обернулось, если бы не своевременное нападение на селение борцов за Вольные Стоки, свободные от нильфгаардского ига. В разразившемся хаосе Геральт, Кагыр и Ангулема сумели улизнуть... однако недалеко. Ранение, полученное Кагыром, не позволило ему продолжать путь, посему ведьмак велел Ангулеме мчать что есть мочи в долину Сансретур, где должны ожидать Регис, Мильва и Лютик. Сам же Геральт обещал настигнуть остальных сразу же, как только состояние Кагыра улучшится, а покамест затаятся они в окрестных лесах.

Вскоре ведьмака и опального нильфгаардца разыскал Регис, поведав о том, что им удалось обнаружить друидов в роще Мырквид, куда те пришли из Каэд Дху. Фламиника, предводительница Круга друидов, как оказалось, знала о поисках Геральта, посему велела вампиру передать ведьмаку, что кое-кто стремится с ним пообщаться, и ждет его в глубинных кавернах неподалеку. По настоянию Региса спустившись в пещеры, Геральт повстречал эльфа, представившегося Аваллак'хом, Ведуном.

Последний поведал, что, согласно древнему эльфийскому пророчеству Итлины, "император Юга низвергнет королей Севера, и окажется мир скован льдом, ибо наступит Час Конца, Век Меча и Топора, Час Презрения, Час Белого Хлада и Волчьей Пурги. И лишь те эльфы уцелеют, что пойдут за Ласточкой - избавительницей, Дщерью Старшей Крови". После чего рассказал о Ларе Доррен - Ведунье, прародительнице Цири, о связи ее с чародеем Крегеннаном, и о конфликте между эльфийской и человеческой расами, длящимся до сих пор. На протяжении веков генетический код потомков Лары мутировал, подвергался всяческим изменениям, но неожиданно ярко проявился именно в княжне Цирилле, что не укрылось ни от чародея Вильгефорца, ни от императора Нильфгаарда. Аваллак'х настаивал, что дальнейшие поиски Геральта, попытки вмешаться в предназначенное издревле, лишь усугубят ситуацию...

Эльф говорил, что стены сего подземного эльфийского комплекса, рекомого Тир на Беа Араинна, обладают особыми магическими свойствами, посему вполне могут явить ведьмаку образ Цири, если он предельно сосредоточится на нем... Ведьмак, однако, узрел остающихся в Каэр Мырквиде Мильву, Лютика и Ангулему, угрожала которым смертельная опасность... Посему, прервав беседу с эльфом, Геральт оседлал предоставленного тем монстра - стукача, на спине которого достиг оплота друидов на землях княжества Туссент за неполных полчаса.

Здесь уже бесчинствовали объединенные силы разбойников Соловья и нильфгаарских продажных солдат, квартированных у шахт близ Бельхавена. Пустившись по следу Ангулемы, лиходеи достигли отрогов леса, где принялись жестоко расправляться со следующими к анклаву пилигримами. На помощь к последним подоспели рыцари княжества, которым удалось отогнать разбойников от анклава друидов, укрывались в которое трое спутников Геральта.

Друиды, как оказалось, вполне могли за себя постоять; повинующиеся им диковинные создания - разумные дубы - отловили немало разбойников, в числе которых оказались и Соловей с Ширрой, после чего друиды предали нечестивцев огню.

... Сигизмунд Дийкстра прибыл в Лан Эксетер, зимнюю столицу Ковира - город, возведенный в устье реки Танго. Некогда Ковир и Повисс являлись вассальными владениями Редании, избавленными, однако, от уплаты дани и воинских повинностей, и правил в Ковире принц Тройден - родной брат короля Редании Радовида I. Третогор, однако, не вмешивался в дела дома Тройденидов, закрывая глаза на вести о многочисленных конфликтах вассальных наделов с сопредельными державами - Хенгфорсом, Маллеорой, Крейденом и Тальгаром. Однако из войн сих Ковир и Повисс выходили все более сильными и могущественными, и множество южан устремилось в помянутые северные пределы - ученые, чародеи, купцы... Четверть века спустя Ковир добывал столько полезных ископаемых, сколько Редания, Аэдирн и Каэдвен, вместе взятые.

Тогда-то король Редании, Радовид III, и вспомнил о вассальном статусе Ковира, издав указ о необходимости уплаты десятины. Послы монарха отправились в Понт Ванис, летнюю столицу Ковира, дабы передать волю Третогора королю Гедовиусу, который ответил на требование реданцев решительным отказом, назвав вотчину свою независимым государством. Посему Редания, Темерия и Каэдвен применили к Ковиру реторсионные пошлины, и вскоре дошло до открытых пограничных столкновений.

Сорокотысячная армии Редании форсировала реку Брав, а экспедиционный корпус из Каэдвена ступил в Каингорн... Однако спустя неделю солдаты отступили, разбитые наголову прекрасно обученной армией Ковира, и королям Редании Радовиду III и Каэдвена Бенде пришлось следовать в качестве побежденной стороны на унизительные переговоры в Лан Эксетер. Ныне Ковир диктовал условия, посему был признан южанами суверенной державой, свободной от всяческих торговых податей.

На короле Гедовиусе, после заключения перемирия царствовавшем еще 25 лет, род Тройденидов оборвался, и на престол Ковира взошел Эстериль Тиссен, основатель дома Тиссенидов. Но и впредь Ковир придерживался единожды заключенного соглашения, не нарушая границ соседних владений, признавая святость свободы торговли и придерживаясь абсолютного нейтралитета в мирских конфликтах.

И сейчас, годы спустя Дийкстра проводил от имени Регентского Совета переговоры с Эстерадом Тиссеном, королем Ковира, Повисса, Нарока, Вельгада и Тальгара. Монарх кратко подвел итог текущей ситуации в военных действиях: Нильфгаард укрепился в Доль Ангре и Аэдирне, и прикрывает фронт экспансии эльфийский доминион Доль Блатанна. Король Хенсельт, однако, успел сделать свой ход, аннексировав часть Аэдирна, тем самым преградив южанам путь к долине Понтара, и прикрыв темерские и реданские фланги. Фольтест было заключил с Эмгыром пакт о ненападении, однако император соглашение нарушил, и вскоре войска его заняли Бругге и Содден. Армия Темерии оказалась разбита в боях под Марибором, а сам город осажден. Очевидно, что в виду скорой зимы Нильфгаард попытается укрепиться на захваченных территориях, однако весной наверняка начнется наступление невероятных масштабов, и под ударом окажется Темерия. Лазутчики донесли, что костяк имперской армии форсирует реку Понтар, устремившись к Новиграду, Вызиме и Элландеру; на восточном фланге войско выступит из Аэдирна на долину Понтара и Каэдвен, дабы король Хенсельт не смог предоставить военную помощь союзной Темерии. На западном же фланге отряд элитных солдат Нильфгаарда "Вердэн" ударит по Цидарису и замкнет кольцо осады Новиграда, Горе Ведена и Вызимы.

Несмотря на создавшуюся для ближайших соседей непростую ситуацию на виду король Эстерад собирался сохранить нейтралитет, однако втайне пожаловал Дийкстре внушительную денежную сумму, а также отдал приказ выпустить из ковирских тюрем множество солдат - противников нынешней власти, ибо станут те в будущем героями, что покроют себя славой в час реданской кампании.

...Оставив убежище Высоготы, Цири вознамерилась во что бы то ни стало добраться до мистической Башни Ласточки, ибо ощущала к оной необъяснимую тягу. Зная от отшельника о том, что рыщут в окрестных землях наемники Филина и Риенса, удалось которым придти к соглашению относительно нее, Цири нанесла визит в соседнюю деревушку Дун Дару, где жестоко расправилась с четверкой выслеживающих ее лиходеев, после чего устремилась к Миль Трахту - краю, рекомому в народе Стоозерьем.

Скеллен, Риенс и Бонарт во главе отряда наемников преследовали Цири по пятам, однако юной ведьмачке на скованных льдом водах озера Тарн Мира удалось прикончить большинство головорезов... в том числе и Риенса. Бонарт, вознамерившийся нагнать и сразить ускользающую добычу, с изумлением лицезрел, как, повинуясь воле Цириллы, на северном берегу озера возникла величественная Башня Ласточки... но исчезла сразу же, стоило девушке ступить во врата ее.

Башня оказалась порталом, приведшим Цири в иную реальность, рекомую Страною Эльфов, где приветствовал ее Аваллак'х. Последний заявил, что народ Ольх, коий он имеет честь представлять, желает получить от нее, наследницы Лары Доррен, ребенка; лишь в этом случае Цири дозволено будет покинуть сей мир, преодолев ограждающее оный Заклинание Барьера. И отцом ребенка должен стать Ауберон Муиркетах, король народа Ольх.

...Друиды наотрез отказались помочь ведьмаку в поисках Цири, и Геральт наряду со спутниками устремился в замок Боклер, столицу Туссента, где провел остаток осени и начало зимы, дожидаясь, когда растает снег на южных перевалах и представится возможность продолжить путь. В то время, как Лютик наслаждался ролью фаворита княгини Анны Генриетты, Геральт свел знакомство - весьма близкое, стоит отметить, - с ее кузиной, чародейкой Фрингильей Виго. Не ведал ведьмак, что новообразованная Ложа чародеек велела Фрингилье задержать его в сказочном, ирреальном Туссенте как можно дольше... Так, проводя время или в объятиях Фрингильи, или же истребляя чудовищ, которых в достатке развелось в заброшенных шахтах и подземельях окрестных виноделен, Геральт коротал время, а месяцы неумолимо сменяли друг друга; наступил январь...

Иллюзорная идиллия бесследно развеялась, когда ведьмак, нанятый для охоты на неведомого монстра, угнездившегося в шахтах близ замка Помероль, наблюдал тайную встречу Стефана Скеллена с дворянами древних родов Нильфгаарда, обиженными императором и противящимися решению того взять в жены наследную княжну Цинтры. Ныне индивиды сии замышляли расправу над Эмгыром, ибо понимали, что при дальнейшем правлении того навряд ли смогут сохранить головы на плечах. А устранить императора собирались они руками Йеннифэр - плененной чародейки, которая будет находиться под полным ментальным контролем Вильгефорца.

Подслушав разговор заговорщиков, Геральт узнал, где скрывается Вильгефорц, и, вернувшись в Боклер, велел спутникам немедленно собираться в дорогу. Путь им предстоял неблизкий... Лютик, однако, счел, что приключений с него достаточно, а роль фаворита княгини исполнять весьма приятно, посему и оставался в Туссенте.

Сведения, которыми поделился с нею ведьмак перед отъездом, Фрингилья Виго немедленно сообщила иным девятерым чародейкам Ложи; к тому времени, когда Геральт доберется до цели, они от укрывища Вильгефорца камня на камне не оставят... Посему чародейки начали действовать незамедлительно; Сабрина Глевиссиг и Кейра Мец возглавили нападение адепток на названный Геральтом замок Рыс-Рун, что в Назаире, на озере Муредах... однако обнаружили, что тот пустует уже много лет. Похоже, ведьмак попросту провел Фрингилью, и истинное местонахождение Вильгефорца остается ведомо лишь ему...

...В ином мире, в ирреальной, прекрасной Стране Эльфов Аваллак'х сопроводил Цири в величественный город Тир на Лиа, где она предстала пред королем Аубероном Муиркетахом. Последний поведал, что его народ Ольх давным-давно покинул родной мир Цири, а оставшийся в оном род именуется "эльфами Гор". Но после Конъюкции, известной также как Сопряжение Сфер, число миров возросло, одного практически все "врата" между ними, за исключением немногих, захлопнулись. Король Ольх стремился вновь отворить межмировые проходы, и сделать это как можно скорее. Ибо полагал - и небезосновательно - что родному миру Цири угрожает климатическая катастрофа, глобальное оледенение, предсказанное Итлиной, и лишь потомок Лары Доррен может оказаться в силах сотворить достаточно устойчивые Врата, чтобы вывести население из обреченного мира - как эльфов Гор, так и представителей иных рас. Но осознала Цири, что для жестоких эльфов этой реальности она - всего лишь презренная пленница, не больше.

К Цири ментально обратились единороги, в числе которых оказался и молодой Иуарраквакс - тот самый, кого девушка выходила в пустыне Корат. Единороги поведали ей, что не хотят воплощения в реальность замыслов эльфов, жаждущих сотворить Врата Миров и обрести таким образом власть над сущим. Ибо мир этот, претенциозно названный обитателями Страной Эльфов, изначально не принадлежал сей расе, а был завоеван ею, и над людьми, населявшими сии земли, учинена жестокая расправа. Эльфы обманули и использовали единорогов... а теперь вознамерились так же поступить и с Цири.

Честолюбивый эльфийский воитель Эредин Бреакк Глас отравил короля Ольх, после чего вознамерился покончить с Цири... Та бежала, и сопровождал ее верный Иуарраквакс... Оставив Страну Эльфов, они устремились сквозь время и пространство... Молодой единорог целенаправленно вел деву к ее родному миру... но оставил ее, дабы задержать погоню - безжалостных Красных Всадников, беспрекословных исполнителей приказов Эредина... Долго, очень долго странствовала Цири по мирам и эпохам, затерявшись, казалось, в бесконечном множестве мирозданий, но верный путь указала ей мистическая Нимуэ, Владычица Озера - чародейка из будущего, и в то же время - древнейшая богиня старших народов, существование которой пронизывает реальности...

Отважный гамбит лирийцев в Ангрене, подкрепленный победой в Битве за Мост, вдохновил Север на борьбу. Захваченные земли наводнили партизаны, а Каэдвен и Редания, уже было присягнувшие на верность императору, внезапно прекратили переговоры. Военная машина Нильфгаарда резко затормозила. Столкнувшись с объединенными силами Севера, захватчики вывели большую часть армий из Лирии и Ривии. И теперь у Мэвы появился шанс вызволить утраченные земли из рук генерала аэп Даги... и Виллема.

Войско ее пересекло границы Ривии, когда достиг ставки королевы посланник от Виллема, сообщив, что Его Величество предлагает встречу без оружия и без охраны, и ожидает мать в столице. «Виллем I не будет мне назначать никакие встречи», - едко отозвалась Мэва. – «Если он хочет говорить, пусть явится в руины Чертовой Башни». Посланник Виллема уехал под свист и насмешки толпы.

Ныне Мэва командовала уже не отрядом партизан, но армией, готовой встретиться с врагом лицом к лицу и изгнать его со своих земель. Конечно, сделать это будет непросто. В каждом городе и крепости аэп Даги разместил вооруженный до зубов гарнизон, оснастил поселения баллистами, катапультами и требушетами.

Первым ривийским городом, захваченным армией Мэвы, стал Градобор, славящийся своими гобеленами и коврами. В решающий момент сражения нильфгаардцам нанесли удар в спину: горожане, созванные купеческой гильдией, сумели обезоружить солдат, стерегущих ворота, и открыли их пред лирийцами.

По завершении битвы Мэвы поблагодарила купцов за помощь, и те просили королеву об ответной услуге: отменить нильфгаардские реформы, согласно которым нелюди допускаются к членству в гильдиях и городском совете. С тяжелым сердцем королева приняла решение, позволив купцам отменить реформу. Жители Градобора были Мэве благодарны, но сама она знала, что исполнила недобрую просьбу. «Одним указом не перечеркнуть ненависти, недоверия пролитой крови», - пыталась объяснить она хранящему молчание и отводящему взгляд Рейнарду. – «Если бы я заставила этих купцов принять нелюдей в свои ряды, ничего бы не изменилось. Понимаешь?» Но Рейнард ничего не ответил.

Габор Зигрин выразил свое несогласие с решение королевы по-иному – краснолюд попросту покинул ставку армии.

...Лирийцы ехали вдоль поросшей плющом кладбищенской стены, из-за которой доносилось проникновенное пение жрицы и причитания скорбящих. Солдаты, помрачнев, опустили головы: они вспоминали товарищей, с которыми им пришлось проститься, и размышляли, по ком еще прозвонит колокол, прежде чем закончится война.

Гаскон заявил, что отлучится на минутку, проследовал в кладбищенские ворота. Заинтересовавшись, Мэва последовала за разбойником, настигнув того у разрушенного мавзолея; статуи у входа в оный лишились голов, могильные плиты были истерты, а мраморные саркофаги разбиты. «Это гробница моей семьи, рода Броссардов», - признался Гаскон, и, видя изумление на лице королевы, утвердительно кивнул: «Да, тех самых. Изменников, которые в 1258 году восстали против короля Регинальда... твоего покойного мужа... Это была ошибка... за которую мы дорого заплатили. Регинальд был безжалостен, он уничтожил всю семью. Как видишь, не пощадил даже мертвых. Я уцелел лишь потому, что был тогда вдали от дома. Мне было восемь лет, я оказался на улице... Об остальном ты можешь догадаться».

«На гербе вашего рода была легавая», - припомнила Мэва. – «Да... Теперь я понимаю, почему тебя прозвали Кобелиным Князем... Я хорошо помню суд над Броссардами. Я чувствовала, что Регинальд зашел слишком далеко, что приговор был жестокой местью... Но... я ничего не сказала». И сейчас постановила королева: она восстановил гробницу опального дворянского рода. Гаскон был несказанно благодарен своей правительнице: мысль о том, что семейная усыпальница вновь обретет подобающий вид, помогла ему смириться с трагическим прошлым.

...Лирийцы достигли Чертовой Башни, месту встречи которой Мэва выбрала не случайно. Стояла она на острове, и добраться до нее враг мог только по мосту, что исключало возможность внезапного нападения. Отсутствие же густой растительности не позволяло тайно разместить войска... Самое большее – скромный отряд в несколько человек.

«Я возьму четырех ребят, и мы спрячемся за стенами», - предложил королеве Гаскон. – «Подай нам знак, и мы мигом переберемся к тебе». Мэву мучили угрызения совести. Предложение Гаскона было бесчестным... но разумным. Наконец королева кивнула головой в знак согласия.

Виллем подъехал к мосту чуть позже в сопровождении тяжеловооруженных всадников. Расстался с ними, дальше поехал один. Виллем и его мать встретились лицом к лицу. С минуту они смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова, ожидая, кто первым отведет взгляд. Тишину нарушила Мэва, молвив: «Время летит, а мне нужно освобождать королевство, так что не будем тянуть. В чем дело?» «Я думал, посол тебе сообщил», - отозвался Виллем, и Мэва хмыкнула: «Сообщил, а как же. Виллем I желает заключить мир. Только Виллем I не в том положении, чтобы договариваться на равных. Виллем I может, самое большое объявить безоговорочную капитуляцию. Потому что Виллем I проигрывает войну».

«Проигрываю», - признал Виллем. – «Но еще не проиграл. И не собираюсь сдаваться. Я готов отказать в повиновении империи и вместе с войсками перейти на твою сторону... Но только если ты выполнишь мои условия. Во-первых, ты не отменишь ни одной из реформ, которые я провел до сего дня. Во-вторых, гарантируешь мне и моим советникам безопасность. В-третьих, я останусь твоим преемником и унаследую трон».

«Ты дерзок, Виллем», - признала Мэва после недолгих раздумий. – «И этот хорошо. Будущий король должен быть уверен в себе и своих суждениях. Не считаться ни с кем... Но теперь ты выслушаешь мои условия. Ты снимешь корону и мантию. Будешь работать от зари до зари – и в каждом бою сражаться в первых рядах. Это ясно?»

Мать и сын приняли условия друг друга. Сразу после этого войска Мэвы направились в сторону королевского замка в Ривии.

...А вскоре в лагерь воинства явились крестьяне из Скаллы, и, испросив у королевы челобитной, обратились к ней с мольбой, прося отменить указ и не повышать податей. «Какие еще подати?» - нахмурилась Мэва. – «О чем вы говорите?» В ответ селяне показали ей измятую грамоту, которая была прибита к доске в их деревне, значилось в которой: «Я, королева Мэва, возвещаю, что ежели трон свой вновь обрету, подымную, подушную и поземельную подати троекратно повышу, дабы расходы военные на счет простого люда возместить».

Виллем заверил Мэву, что к подложной грамоте отношения не имеет, и та зло прошипела: «Нильфгаардцы... У них есть доступ к моим печатям, бумагам и писарям. Они сеют смуту и обман, настраивают против меня простой народ... Гнусные лжецы». Королева изорвала документ в клочья. Но она знала, что проблему это не решит. Необходимо узнать, где были отпечатаны подписанные ее именем фальшивки, и положить конец этому беззаконию.

Несколько дней спустя солдаты Мэвы перехватили караван нильфгаардцев, перевозивших типографскую краску. Королева тут же приказала разослать разведчиков по округе, и, вернувшись, те сообщили: им удалось отыскать нильфгаардскую печатню, скрытую в заброшенном сарае, охранял которую отряд отборных пехотинцев.

Атаковав печатню, лирийцы перебили Черных; королев приказала подначальным уничтожить прессы. Минутой позже стопки бумаги были охвачены пламенем, а разбитые шрифты – втоптаны в окрашенную чернилами грязь. Гаскон печально глядел на уничтожение печатни: прежде он предложил королеве воспользоваться оружием врага и состряпать листовки, очерняющие аэп Даги, но Мэва к идее отнеслась крайне отрицательно. «Войны следует вести при помощи меча», - сказала она, - «а не лжи и пасквилей. Запомни, Гаскон... нельзя опускаться до уровня врага». Поразмыслив, Гаскон все же признал справедливость слов своей королевы.

...Армия достигла особняка вероломного рода Колдуэллов. Она изменилась с тех пор, как Мэва видела ее в последний раз: появились два новых крыла, несколько декоративных башенок, колоннада... В окнах сверкали витражи с золотым солнцем.

Королева проследовала в особняк, где предстали ей Драгомир, наследник рода, вместе с женой и тремя детьми, и Хелена, вдова Колдуэлла. Драгомир признавал справедливость действий Мэвы, молил о пощаде, обещая, что станет служить ей верой и правдой. Рейнард в раскаяние сына предателя не особо-то верил, но Мэва решила проявить милосердие. Потребовала она пожертвования на военные нужды, отряд пехоты, а также смену витражей в особняке. Драгомир заверил королеву, что немедленно удовлетворит все ее требование, и Мэва надеялась, что не придется ей пожалеть о проявленном великодушии.

Следующей крепостью, мимо которой лежал путь армии Мэвы, была Малебен: оплот, принадлежащий Обертам – дворянам, враждующим с родом Мэвы. Последняя была уверена, что боя на избежать, но Виллем просил мать не пороть горячку. «Оберты поддержали меня, матушка», - убеждал он Мэву. – «И я знаю, что они разделяют мое разочарование тем, что делает генерал аэп Даги. Когда они увидят, что я на твоей стороне... возможно, забудут о старых обидах».

Мэва отправила в крепость гонца с требованием переговоров, и вскоре из врат выступила глава рода, маркграфиня Грета. Виллем сумел убедить дворянку поддержать их начинание, и Мэва покидала крепость Малебен, усилив мощь своей армии отрядами Обертов... И воодушевившись действиями Виллема. Если прежде она сомневалась, прощать ли сыну измену, то теперь она еще больше уверилась в том, что поступила правильно.

...На следующий день армия достигла Ивицы – деревушки близ Багряной рощи, куда в мирные годы Мэва ездила на охоту. Ныне же война уничтожила лес, остались от него лишь истекающие живицей пни. Саму же деревню окружал двойной частокол, развевалось над которым знамя с золотым солнцем.

По приказу Мэвы нильфгаардский гарнизон, размещенный в селении, был истреблен... и изумленная королева лицезрела крестьян – не коренных ривийцев, но имперских переселенцев, успевших объединить земельные наделы селян в единое обширное поместье. Крестьяне обратились к Мэве, и Рейнард перевел их слава с имперского наречия: «Они говорят, что хотят остаться, что полюбили эти края... Что отрекутся от императора, присягнут вам в верности и будут добрыми подданными».

Мэва окинула взглядом свежепобеленные хаты, аккуратно разложенные инструменты, ухоженные цветники. «Скажи, что могут остаться», - обратилась она к Рейнарду. – «Но пятнадцать лет будут платить двойную подать. А если в деревню вернется кто-нибудь из прежних жителей, они должны вернуть ему хату, земли и все, что за это время уродилось на полях». Нильфгаардские крестьяне приняли решение королевы с облегчением... а солдаты – с явным неодобрением. Они как можно скорее покинули деревню, демонстративно отталкивая кувшины с водой и миски с едой, которые протягивали им переселенцы.

Продолжая путь к замку, лирийцы атаковали нильфгаардцев, занявших каменоломню Вороний яр, освободили собратьев, которых Черных заковали в кандалы, вынуждая трудиться в подземных недрах. Изможденные, оголодавшие селяне безропотно заняли место в рядах армии Мэвы, горя желанием поквитаться со своими мучителями.

Следующим городом, павшим перед лирийцами, стал Карлобаг, а за ним – и Оток. Освобожденные города Ривии передавали под начало Мэвы наемников, и рать королевы все росла. Многочисленные ряды прибывающих солдат были великолепно оснащены и готовы к бою. Мэва с удивлением заметила, что некоторые бойцы несли знамена с гербом Колдуэлла – свидетельство того, что Драгомир оказался достоин оказанного ему доверия. «С такой поддержкой нам будет куда проще», - с улыбкой обратилась она к Рейнарду. – «Отправь в магистрат депешу. Скажи, что королева благодарит всех за такую преданность родине... И когда придет время, не останется у них в долгу!»

Лирийцы подошли к стенам королевского замка Ривии. Знаменитая неприступная крепость была окружена с трех сторон водой и обнесена двойным кольцом стен. Всего лишь один раз она сменила хозяина... Несколько месяцев назад, когда изменники открыли ворота нильфгаардцам... Солдаты молча наблюдали, как над стенами развеваются флаги с Золотым Солнцем – и гербом генерала аэп Даги. Ушло ликование, вызванное последними победами, стихла похвальба. Каждый понимал, что если королева отдаст приказ к атаке, большинство из них погибнет еще до восхода солнца.

«Ваше Величество», - обратился к королеве Рейнард. – «Нам не стоит бросаться в атаку немедленно: время на нашей стороне. Лучше перекроем пути снабжения замка, и через пару месяцев нильфгаардцы либо капитулируют сами, либо настолько ослабеют, что не смогут защищать крепость». Рейнард был прав: Мэве не стоило спешить. Впервые преимущество было на ее стороне. Она приказала Рейнарду расставить посты на дорогах, ведущих от крепости в город, а Гаскону – реквизировать реквизировать лодки да баркасы, и блокировать замок со стороны озера.

Скоро замок Ривии оказался отрезан от мира. На дорогах и мостах солдаты построили щетинящиеся копьями баррикады, а на озере соорудили кордон из рыбацких лодок. Развешанные на носу каждого судна фонари озаряли воды озера Лок Эскалотт подобно рою светлячков.

В скором времени прибыл посланник от генерала аэп Даги, который предлагал Мэве встретиться – лицом к лицу, на полпути меж крепостью и лагерем лирийцев. Мэва предложение приняла, и вскоре отправилась в условленное место, где дожидался ее нильфгаардский полководец. Последний высокомерно просветил королеву, что в настоящий момент к Ривии подходит группа армий «Восток» и достигнет осажденного замка на самое позднее завтра. И тогда судьба лирийцев окажется предопределена...

Со встречи королева вернулась подавленной, проследовала в штабную палатку, где дожидались ее Рейнард, Виллем и Гаскон. Бежать было поздно: вражеская кавалерия с легкостью настигнет и сомнет лирийских пехотинцев. Оставался лишь один выход: развязать стражей с силами аэп Даги сей же ночью!.. Рейнард знал, что есть у замка одно слабое место: пристань. Небольшой отряд смог бы достичь ее незамеченным, обезоружить стражу, проникнуть внутрь и, добравшись до подъемного механизма, открыть ворота для остальной армии. Рейнард вызвался стать тем добровольцем, который сделает это, но Гаскон убедил королеву доверить миссию ему: в подобных вылазках Кобелиному Князю и его людям равных не было. К тому же, место Рейнарда – рядом с королевой.

Гаскон лично отобрал своих лучших людей: дерзких вояк, мастерски владеющих скорее кинжалом, нежели мечом. Они почти сразу, впотьмах, отплыли в сторону размытых туманом огней замка... Мэва с тревогой провожала лодки взглядом. От успеха этого задания зависело все: судьба ее королевств, а может, всего Севера, ее собственная жизнь и жизни всех ее солдат.

Время тянулось бесконечно долго. Лирийцы готовились к атаке в абсолютной тишине и темноте, которую рассеивало одно лишь бледное сияние луны... Наконец, королева заметила на стенах едва различимый огонек факела. Он погас, появился снова, затем мигнул в третий раз.

Мэва отдала сигнал к атаке, и сотни солдат устремились в направлении крепостных стен. Нильфгаардцы начали заряжать катапульты и баллисты – планомерно, не спеша. Они были уверены, что им ничего не угрожает – стены ривийской крепости были неприступны.

Но заскрежетали цепи... и чужеземцы с удивлением и страхом наблюдали, как ворота отворяются перед рвущейся вперед армией. Генерал аэп Даги отправил отряд лучших солдат, чтобы те отбили лебедку, но было уже слишком поздно. Мэва въехала во двор замка. Королева и прежде слыла превосходной воительницей, но в ту ночь она стала легендой. Ее меч точно проходил меж пластин черных доспехов, ее щит отражал самые могучие удары. Поначалу нильфгаардские солдаты искали встречи с королевой на поле боя... но вскоре начали убегать от нее и ее смертоносного меча.

К несчастью, когда королева достила башни, то лицезрела у лебедки мервых солдат Гаскона... и его самого, смертельного раненого. Гаскон скончался на руках у своей королевы, и та оплакивала смерть верного сподвижника. Но в следующую минуту она поднялась на ноги, и лишь безудержная ярость отражалась у нее на лице. «Сейчас не время горевать», - обратилась Мэва к внемлющим ей солдатам. – «Время сражаться. Мстить. Убивать. Победив сегодня, мы выиграем войну, вернемся наконец в наши дома, к нашим семьям, отложим в сторону мечи. Но сейчас... они должны омыться кровью нильфгаардцев!»

Силы лирийцев были на исходе, но все же вслед за своей королевой устремились они на штурм Верхнего замка... В последовавшем сражении оный пал, и нильфгаардцы бросили оружие. Мэва приняла их капитуляцию, сознавая, что солдаты лишь выполняли приказы. Смерти она желала лишь тому, кто отдавал их: Ардалю аэп Даги... Но генерал бесследно исчез. Один из пленников признался, что генерал сбежал сразу же, как только лирийцы атаковали стены Верхнего замка.

До рассвета оставалось еще несколько часов, хотя над горизонтом уже занималось красное зарево. Приближалось запоздалое нильфгаардское подкрепление. Поклявшись, что однажды непременно доберется до аэп Даги, Мэва приказала солдатам спешно готовить замок к обороне.

...Ночная битва за замок Ривии стала переломным моментом в войне. Мэва не только отбила крепость за один вечер, но и защитила ее от новых отрядов захватчика.

...Да, в Северных Войнах наступил перелом, и благодарить за это северным владыкам следовало герцога Йоахима де Ветта, поставленного императором Нильфгаарда командующим отрядом элитных солдат "Вердэн". Вследствие изуверского обращения солдат с местным населением, к весне против нильфгаардцев восстала вся страна. Преданный империи король Эрвилл был убит, а мятеж возглавил его сын, принц Кистрин, принявший сторону северян. Имея на фланге воинов с островов Скеллиге, с фронта - наступающих из Цидариса северян, а на тылах - повстанцев Вердэна, де Ветт запутался в хаосе борьбы и терпел поражение за поражением. Тем самым задержал наступление основных сил Нильфгаарда под началом фельдмаршала Менно Коегоорна на Темерию. Северяне немедленно перешли к контрударам; Вольная Компания наемников под знаменами Адама Пангратта, Молли, Фронтина и Джулии Абатемарко разорвала кольцо нильфгаардцев и эльфов вокруг Майены и Марибора, сведя на "нет" возможность повторного захвата южанами этих форпостов. После чего к объединенной армии северян Редании, Темерии, Аэдирна и Каэдвена начали сотнями присоединяться добровольцы, окончательно развеяв миф о несокрушимости Нильфгаарда. В число последних входили не только люди: к рати Северных Владений присоединились и краснолюды из Махакама.

Разведка донесла Коегоорну, что армия северян под началом короля Фольтеста следует к осажденной крепости Майена, посему фельдмаршал совершил усиленный бросок в западном направлении, надеясь перекрыть путь противнику и принудить его к решающему бою. Для этого он разделил силы армии "Центр": часть оставил под Майеной, с остальными же - Третьей Армией под командованием генерал-лейтенанта Рица де Меллис-Стока и Четвертой Конной Армией под началом генерал-майора Маркуса Брайбана - устремился навстречу северянам... В жесточайшем Сражении под Бренной союзные войска одержали верх над нильфгаардцами, и экспансия тех на север захлебнулось. Пали в бою 44000 имперских воинов, а также командующие, в том числе и фельдмаршал Коегоорн.

Союзные силы под началом Адама Пангратта и Джулии Абатемарко продолжали марш на юг, разбили две дивизии Третьей Армии, следующие на подмогу Коегоорну. В итоге армия "Центр" спешно отступила за Яругу, оставив обозы и осадные орудия. Армия "Вердэн" под началом де Ветта, теснимая моряками со Скеллиге и ратями короля Этайна из Цидариса, бежала в Цинтру. Короли Аэдирна и Каэдвена - Демавенд и Хенсельт - заключили перемирие и совместно выступили против Нильфгаарда, с помощью сил королевы Мэвы обратив в бегство армию "Восток", заставив ее отступить к Альдерсбергу. Именно там укрылся генерал аэп Даги. Этой крепости – месту величайшего триумфа Нильфгаарда в первые дни войны – предстояло стать свидетелем грядущего поражения империи. Можно назвать это исторической справедливостью – или насмешкой судьбы.

Лирийская армия так разрослась, что Мэва не видела ее начала, двигаясь в арьергарде колонны. Уходящая за горизонт цепь солдат в блестящих шлемах наполняла ее гордостью. Мэва прошла долгий путь... Так же, как и Виллем, который ехал рядом с ней. Поначалу солдаты относились к принцу с недоверием, даже враждебно... но после многих недель борьбы плечом к плечу они снова увидели в нем своего.

Неожиданно атаковали воинов нильфгаардцы, но, получив отпор, дрогнули и сложили оружие. Как оказалось, то были дезертиры, стремящиеся достичь южных земель... Пленников Мэва велела поместить в кибитки с заключенными, но крестьяне из каменоломни в Вороньем яру, которых Мэва некогда приняла в ряды своей армии, жестоко расправились с нифльгаардскими солдатами. Боль и страдания, причиненные нильфгаардцами, были все еще свежи в памяти ривийцев. Они не могли стерпеть того, что мучители их избегнут кары, и потому решили сами справиться с ними, пусть даже против королевской воли... Мэва знала, что должна наказать тех, кто устроил самосуд, но в итоге предоставила право решать судьбу виновных их командирам, невзирая на протесты советников. Она уже устала делать выбор из двух зол.

Следуя к Альдерсбергу, схлестнулись силы лирийцев с потрепанным отрядом скоя’таэлей. Последние, поверженные в бою, поведали, что нильфгаардцы отвернулись от них, а правители Аэдирна, Темерии и Каэдвена травят их как бешеных собак. Посему выжившие эльфы пытались пробиться к отряду Иорвета, а после – бежать как можно дальше от Северных Владений.

Несмотря на протесты Райлы, Мэва позволила эльфам уйти, и те клятвенно заверили владычицу в том, что навсегда покинут ее земли.

Вскоре лирийский корпус достиг Альдерсберга, осажденного армией Аэдирна. Мэва проследовала в шатер Демавенда, высказавшего королеве свое искреннее восхищение. «Но эта война не положит конец распрям с Нильфгаардом», - мрачно заметил монарх. – «Мы подпишем договоры, Черные вернутся за Яругу... но прежние границы так никого и не устроят». «Благодарю, меня полностью устроят», - возразила Мэва. – «И я бы желала, чтобы их больше никто не переступал». «Эх, Мэва!» - вздохнул Демавенд. – «Ты гениальная воительница, но стратег из тебя никудышный. Подумай на несколько шагов вперед! Если мы дадим Нильфгаарду набраться сил, лет через десять-двадцать он снова нападет. Нужно это предотвратить. Собрать армию, затаиться... И когда они меньше всего будут этого ожидать, перебить им хребет. Подумай, если бы мы объединили силы...» Королева ответила отказом: после сражения за Альдерсберг она собиралась вернуться в свои владения и спокойно дожить до старости.

Разведчики сообщили Демавенду, что с юга приближается отряд нильфгаардцев. Мэва в сопровождении кавалерии разыскала помянутый отряд, вынудила Черных остановиться. Как оказалось, сопровождали Черные императорского посланника, ведущего письмо генералу аэп Даги. «Я развожу приказы, которые адресаты обычно не желают выполнять», - сообщил Мэве посланник, назвавшийся Колдвином. – «Поэтому и не путешествую в одиночку».

Королева потребовала передать письмо ее переводчику, тот пробежал текст глазами, прошептал на ухо Мэве содержание послание. Усмехнувшись, та вернула бумагу посланнику, попросив того передать генералу ее пламенный привет. Ибо в письме императора содержался ультиматум: генерал должен немедленно принять яд и покончить с собой, дабы смыть позор, который навлек на себя, а Колдвин обязан проследить за беспрекословным исполнением приказа.

После смерти генерала аэп Даги нильфгаардская армия погрузилась в хаос. Короли Северных Владений объединили силы, воспользовавшись замешательством, и нанесли удар, одержав решающую победу. Солдаты славили своих правителей... а в особенности королеву Мэву. Ведь именно благодаря ее героизму, решительности и смекалке вторжение Нильфгаарда закончилось разгромом.

...Вновь ступив на землю родного мира, Цири направилась к видневшемуся неподалеку зловещему замку Стигга - эббингскому оплоту Вильгефорца и его прихвостней. Бесстрашно проследовала она в ворота, провожаемая изумленными взглядами нанятых Филином эббингских головорезов, намереваясь исполнить свое Предназначение, заставить чародея освободить Йеннифэр. Но оказавшись в стенах Стигга, во власти чуждой и могущественной магии, Цири ощутила истинный страх, лишь сейчас осознав, сколь глуп и безрассуден ее порыв.

А во врата замка ворвались пятеро - Геральт, Регис, Ангулема, Кагыр и Мильва. Выступив против множества наемников - защитников цитадели, - они устремились к сердцу ее. Но силы противника многократно превосходили число отчаянных и безрассудных воинов; в перестрелке на замковой галерее рассталась с жизнью Мильва, а чуть погодя - и Ангулема... В лабиринте чертогов и коридоров ведьмак сумел отыскать Йеннифэр, и вместе эти бросили вызов Вильгефорцу - опьяненному жаждой могущества и власти хозяину Стигга.

Регис же, обнаружив Цири в подземной лаборатории, вызволил девочку из заточения, и та, вознамерившись броситься на помощь Йеннифэр, бежала в темницу твердыни... где дожидался ее Бонарт. Жестокий охотник за наградой протянул Цири ее меч, ибо больше всего на свете желал сразиться с юной ведьмачкой, столь ненавистной ему и столь его страшащейся. Цири бросилась бежать, ибо мысль о Бонарте, доставившем ей столько мучений, ужасала неимоверно... На помощь ей подоспел Кагыр, схватился с охотником за наградой, ценой собственной жизни даруя Цири драгоценные мгновения для бегства... Но сразиться было им суждено, и, покончив с Кагыром, Бонарт скрестил клинки с Цири... Не ожидал охотник, что в тот день примет он смерть от руки юной ведьмачки...

В магическом противостоянии Вильгефорц сразил Региса, но присное существование его оборвал меч Геральта. Ведьмак, Цири и Йеннифэр направились к выходу из замка, где разыгралось жестокое побоище, но оное не завершилось еще, ибо Стефан Скеллен бросил против троицы всех без исключения наемников, находящихся под его началом... Немало воителей полегло под ударами мечей ведьмака и ведьмачки, и дрогнули головорезы Скеллена... но путь к отступлению их отрезали рыцари-нильфгаардцы, ворвавшиеся в цитадель, и вел их за собою император Эмгыр вар Эмрейс.

Приказав воинам взять Филина под стражу по обвинению в измене, император обратился к Геральту, и в сюзерене ведьмак с удивлением узнал Дани, бесследно исчезнувшего отца Цири! Эмгыр признался, что лишь ему ведомо истинное пророчество о судьбе сего мира, посему он возьмет в жены собственную дочь, и сын их станет следующим императором Нильфгаарда, а внук обратится мессией, что спасет сущее от гибели. Геральт предполагал, что именно Вильгефорц шестнадцать лет назад направил в Цинтру этого человека, именуемого в ту пору "Заколдованным Йожем"; именно чародей стоял за бракосочетанием Дани и Паветты, ибо оное вполне соответствовало его собственным замыслам. Геральт предполагал... но не знал наверняка, посему и просил собеседника открыть ему истину.

Эмгыр признался, что в Йожа его обратил чародей узурпатора, и произошло это вскоре после переворота в Нильфгаарде, когда отец его - прежний император - оказался низложен. Последний был убит, а юный тринадцатилетний наследник престола, находящийся под действием заклятия, сумел бежать из страны, устремившись на север... Вскоре после рождения Цири в Цинтре его тайно навестил Вильгефорц, заявив, что представляет нильфгаардцев, по-прежнему остающихся верными истинному правителю державы. Чародей грезил о власти, и передал Дани свитки с древнейшим эльфийским пророчеством о судьбе этого мира... Поскольку сторонники рода Эмрейсов продолжали набирать влияние в империи, Дани - лжепринцу из Мехта и герцогу Цинтры - необходимо было вернуться на родину, дабы вернуть украденный трон, однако сделать это оказалось проблематично, ибо исполненная подозрений королева Калантэ глаз с него не спускала. Выход предложил Вильгефорц: магический водоворот в Седновой Бездне уничтожит корабль, следующий из Скеллиге в Цинтру, а находящиеся на борту Дани, Паветта и Цири погибнут в крушении. Но Паветта что-то заподозрила, и в последние мгновения перед отплытием отослала дочь на сушу. После чего бросилась в море, где и сгинула. Так начался долгий путь по трупам императора Эмгыра вар Эмрейса, искренне полагавшего, что высшая цель оправдывает любые средства... Поскольку иного выхода заполучить Цири не наблюдалось, Эмгыр поддался на уговоры военных чинов и аристократии, дав согласие на вторжение в Цинтру, развязав тем самым Северные Войны, длящиеся уже пять лет.

Император говорил, что не может позволить Геральту остаться в живых, ровно как и Йеннифэр, но слезы дочери неожиданно растрогали очерствевшее сердце, посему Эмгыр вар Эмрейс наряду со свитой покинул замок Стигга, предоставляя ведьмака и спутниц его собственным судьбам...

...В начале апреля 1268 года короли Северных Владений съехались в Цинтру, дабы начать мирные переговоры с Нильфгаардом. За круглым столом в тронном зале собрались Мэва, королева Ривии и Лирии, Хенсельт, король Каэдвена, Демавенд, король Аэдирна, Фольтест, король Темерии, и король Вензлав из Бругге - его ленник, а также король Этайн из Цидариса, юный король Кистрин из Вердэна, герцог Нитерт, глава реданского Регентского Совета, и граф Сигизмунд Дийкстра; сторону Нильфгаарда представлял барон Шилярд Фиц-Эстерлен. Из соседнего чертога за проходящими переговорами с помощью магических приспособлений зорко следили чародейки Великой Ложи.

Император согласился на значительные территориальные уступки, оставив завоеванные в ходе пятилетней военной кампании земли, а также на выдачу северянам офицеров, чьи солдаты отметились особыми бесчинствами - в частности, скоя'таэлей. Что до Цинтры, то дележа земель разоренной державы не случилось, ибо Эмгыр объявил, что сочетается браком с законной наследницей, Цириллой Фионой, посему вотчина ее останется частью империи. Мало кто знал, что под личиной будущей императрицы скрывается никому не ведомая дева, которой всю оставшуюся жизнь придется играть чужую роль. Но таким образом император, заключая цинтрийский мир, даровал свободу своей дочери.

Новая, счастливая эпоха рождалась в муках и крови, ибо немало вчерашних героев, ныне же - военных преступников были казнены, чтобы не омрачать памятью о себе установленный уклад бытия. Наемные убийцы под покровом ночи проникли в замок Третогора, дабы покончить с Дийсктрой, сумевшим все-таки узнать истину о гибели короля Визимира, однако регента Редании обнаружить им так и не удалось...

...Геральт, Йеннифэр и Цири странствовали по землям Эббинга, ибо вознамерилась девушка отдать долги жителем тех селений, куда заводила ее судьба - Ревности, Клармона, Говорога, Дун Дара... Неожиданно к Йеннифэр обратились чародейки Великой Ложи, приказывая явиться, и женщина телепортировалась прочь, а Геральт с Цири заглянули в Туссент, откуда забрали Лютика, впавшего в немилость у ветреной княгини Анны Генриетты. После чего устремились к Ривии, и путь их пролегал по разоренным землям, с которых изгоняли северяне нильфгаардских поселенцев, согласно условиям цинтрийского мира.

Чуть позже Йеннифэр призвала Цири в Монтекальво, дабы явить деву очам чародеек Ложи, и ведьмачка обещала Геральту, что встретятся они шесть дней спустя, в Ривии. В замке Монтекальво собравшиеся чародейки обрисовали Цири ее дальнейшую судьбу: она, ныне лишенная имени и статуса, отправится с Филиппой Эйльхарт и Шеалой де Танкарвиль в Ковир, где станет наложницей принца Танкреда Тиссена, понесет от него, а после будет принимать участие в собраниях Великой Ложи, вершащей судьбы мирские. После долгой дискуссии чародейки согласились ненадолго отпустить Цири и сопровождающих ее Йеннифэр и Трисс в Ривию, дабы проститься с ведьмаком.

В Ривии Геральт и Лютик встретились с Ярпеном Зигрином и Золтаном Хиваем, помянули павших товарищей... Тогда же случилась истинная бойня, ибо люди - послевоенные сироты, головорезы и прочий сброд, не терпящий соседства эльфов и краснолюдов - устроили беспорядки в Вязово - квартале нелюдей, принявших убивать всех без исключения встречных, не принадлежащих к человеческой расе. И Геральт встал на защиту краснолюдов, в одиночку выступил против разъяренной, жаждущей крови, озверевшей толпы. Но даже ведьмак не сумел выстоять в том сражении...

В город ступили Йеннифэр, Трисс Меригольд и Цири, сразу же подвергшиеся атаке черни, утратившей человеческий облик. Чародейки сумели сотворить колдовскую бурю, и страшный град обрушился на город, разя бесчинствующих, после чего против лиходеев выступила ривийская армия, допрежь вмешаться не отважившаяся. В тот страшный день с жизнями расстались две сотни горожан...

Смертельно раненого Геральта не могли спасти заклятия Йеннифэр, отдающей любимому последние жизненные силы... но из тумана, опустившегося на озеро Лок Эскалот, возник единорог, Иуарраквакс. Цири коснулась рога волшебного создания, и Сила вернулась к ней - Сила, способная возродить ведьмака, не позволить душе его ускользнуть в серые тенета посмертия.

Мириады миров лежали пред Цири - властительницей времени и пространства; мириады миров, в одном из которых обретут свое счастье Геральт и Йеннифэр... а в остальных затеряется она сама... навсегда.

Глава 2. След Саламандры

Со времени завершения Северных Войн минуло пять лет; чума и голод царят в державах, опустошенных минувшим конфликтом. Многие из эльфов и краснолюдов, выступавших на стороне Нильфгаарда, скрылись в лесных чащобах и готовятся к продолжению противостояния ненавистным людям. Отвратительные чудовища хозяйничают ныне в лесах, на большаках и полях былых сражений, почему немногочисленным ведьмакам Каэр Морхена работенки нашлось предостаточно...

К вящему своему удивлению, в Синих горах к северу от Каэдвена обнаружили они обессиленного, изможденного Геральта, бесследно исчезнувшего в Ривии пять лет назад. Легендарного ведьмака братья по цеху доставили в Каэр Морхен, где остававшаяся в крепости волшебница Трисс Меригольд немедленно занялась его ранами. Но даже поднявшись на ноги, Геральт не вспомнил ровным счетом ничего о своей прежней жизни... Посему, оставаясь в Каэр Морхене, он под бдительным надзором Весемира восстанавливал былые навыки, дабы вскорости покинуть стены твердыни, вернуться на большак да заняться привычным ремеслом...

Но однажды поутру Каэр Морхен атаковали разбойники; ворвавшись во врата, те схватились со вставшими на защиту родной цитадели ведьмаками - Ламбертом, Эскелем, Лео, Весемиром. Верховодил лиходеями безжалостный наемный убийца Ральф Блюнден по прозвищу "Профессор", заочно приговоренный за свершенные преступления к смерти в Редании, Темерии и Каэдвене; некогда в селении Анхор Геральт уже имел сомнительное удовольствие скрестить клинки с сим индивидом... но тот, как оказалось, сумел выжить, оправиться от полученных ран.

Трисс, поддерживающая ведьмаков заклинаниями, недоумевала, как противники сумели с такой легкостью преодолеть ее охранные чары, сокрушить врата... Но в оные проследовало гигантское чудовище - химера, находящаяся под контролем тщеславного и аморального чародея Саволлы. Однако навряд ли последний мог сравняться с Трисс в магическом искусстве... стало быть, в нападении принимает участие иной маг, сподвижник Профессора...

Надо отдать Весемиру должное: он головы не потерял и уверенно отдавал ведьмакам приказы. Припомнив, что химера панически боится громких звуков, он приказал подначальным отступать к верхнему двору крепости, где находится колокольня. Там они и попытаются прикончить Саволлу с его ручной химерой, а уж после разыщут Профессора, проскользнувшего внутрь Каэр Морхена.

Сдерживая натиск разбойников, ведьмакам и чародейке удалось достичь верхнего двора; защитникам твердыни не давал вопрос - что понадобилось наемникам в обиталище охотников на чудовищ? Трисс предположила, что цель Профессора и его неведомого спутника-чародея - алхимическая лаборатория, где изготавливаются зелья-мутагены, усиливающие способности ведьмаков. Понимая, что подобную возможность нельзя сбрасывать со счетов, Весемир просил Геральта и Лео спуститься в лабораторию да попытаться перехватить предводителей сил противника.

Сопровождающий Профессора чародей-зерриканец предусмотрительно сотворил магический барьер, ожидая, когда подельники их разыщут необходимые зелья и иные артефакты, подготовив их для телепортации. Геральту ничего не оставалось, как вернуться на верхний двор, сообщив о творящемся в лаборатории Весемиру. Трисс встревожилась: похоже, она сильно недооценила таинственного мага...

Весемир, Эскель и Ламберт выступили против достигшей двора химеры, в то время как Трисс, Геральт и Лео устремились к лаборатории. Путь им преградил Саволла наряду с четверкой разбойников; велев Трисс не терять времени даром и попытаться развеять магический барьер, Геральт сошелся в противостоянии с чародеем и его подельниками, и довольно скоро трупы их остывали у ног ведьмака.

После чего Геральт и Лео вновь устремились вниз по лестнице, ведомой в лабораторию, где лицезрели тело Трисс, пребывающей без сознания. Таинственный маг, на теле которого Геральт заметил знак саламандры, уже успел сотворить портал, через который не преминул шагнуть. Лео устремился было к Профессору - единственному остающемуся в разграбленном чертоге противнику, но тот молниеносно вскинул арбалет, всадил болт в сердце молодому ведьмаку, после чего сиганул в портал вслед за подельником... Увы, спасти Лео было невозможно, ибо все без исключения зелья, отвары и реагенты были похищены разбойниками, организовавшими столь дерзкое нападение на Каэр Морхен.

...На следующий день ведьмаки предали огню тело Лео, отдавая последние почести павшему собрату. Здесь же, у погребального костра Весемир постановил: необходимо покинуть Каэр Морхен и выступить по следу разбойников, дабы дознаться, какие мотивы сподвигли тех на ограбление алхимической лаборатории цитадели. Эскель уходил на запад, Ламберт - на восток, Геральту же Весемир предложил отправиться на юг, в Темерию, ведь король Фольтест обязан ведьмаку, некогда расколдовавшему его дочь. Трисс ответила уклончиво: волшебница попытается задействовать старые связи, чтобы найти разбойников, и если у нее появятся новые сведения, она обязательно свяжется с Геральтом. Так, Трисс Меригольд шагнула в магический портал, ведьмаки же устремились на все четыре стороны, оставляя Каэр Морхен... быть может, навсегда.

...Спустя несколько недель Геральт, пересекший пределы Каэдвена и Редании, достиг обширных предместий Вызимы, столицы Темерии, врата которой оставались заперты по причине свирепствовавшей в городе эпидемии. После опустошительной войны с Нильфгаардом во многих землях королевства объявились разнообразнейшие чудовища, а на дорогах безобразничали лихие разбойники.

По пути Геральт сразил немало огромных диких собак и баргестов, а в одной из деревушек повстречал следовавшую в Вызиму целительницу Шани, узнавшую ведьмака, которого почитала погибшим. Она-то и поведала Геральту о стае псов, наводящих страх на окрестные селения, и о вожаке их - огромном самце, которого местные называют не иначе как "Зверем". Ведьмак поинтересовался, не встречала ли Шани разбойников, отмеченных знаком саламандры, но целительница советовала Геральту поговорить на эту тему с Преподобным предместий - наверняка святой отец может что-то знать касательно сих бандитов, при одном упоминании о которых местные кметы бледнеют, как полотно.

Простившись с Шани, ведьмак устремился к западному селению, высился в котором храм Вечного Огня. Поистине, монстров в округе развелось немало - на дорогах путников загрызают свирепые баргесты, по ночам из реки выходят утопцы, а в глубинах склепа на старом погосте восстали мертвяки-гули...

По пути Геральт повстречал краснолюда, наседали на которого местные забулдыги, люто ненавидящие нелюдей. Впрочем, клинок ведьмака живо заставил их броситься наутек, а краснолюд, выпучив глаза, воззрился на Геральта, будто узрел пред собою вернувшегося с того света. Впрочем, так оно и было, ибо он, Золтан Хивай, воочию наблюдал за гибелью ведьмака в час мятежа в Ривии... Несмотря на всю неприязнь, питаемую темерцами к нелюдям, краснолюд собирался вести дела в Вызиме, поставляя в столицу товары из Махакама... конечно, когда эпидемия пойдет на спад и городские ворота распахнутся вновь.

Многие из жителей предместий нуждались в помощи ведьмака, и тот не отказывал просящим... но - за звонкую монету. В подворье зажиточного купца Одо Геральт сразил плотоядные растения - эхинопсы, вырастающие на могилах жертв убийств, в склепе на погосте покончил с мертвяками-гулями, к вящей радости Микулы, командующего стражей, торговцу Харену, ведущему тайные дела со скоя'таэлями, помог справиться с утопцами, по ночам нападавшими на людей, сторожащих товары у речного берега. Благодарный Харен по-секрету сообщил ведьмаку, что лиходеи, именующие себя "Саламандрами", держат в страхе всю округу, а с жителей окрестных деревень собирают дань... Но довольно скоро Геральт воочию узрел нескольких разбойников, по следу которых шел; у Купеческих ворот те окружили вызимского алхимика, Калькштейна, требуя у того передать им оборудование. Сему случиться было не суждено, ибо ведьмак оборвал присное существование Саламандр; нападение на алхимика было вполне объяснимо: хоть зерриканский маг, верховодивший вторжением в Каэр Морхен, и получил вожделенные мутагены, изучать их без соответствующего оборудования навряд ли представлялось возможным. Стало быть - ведьмак на верном пути, и оплот Саламандр должен пребывать где-то неподалеку...

На сельском погосте Геральту предстал призрак короля Дикой Охоты, напомнив ведьмаку о его Предназначении, ровно как и о том, что он продолжает следовать за ним по пятам. Геральт, однако, советовал призраку убираться восвояси и не тревожить его впредь, но мертвый король призвал в мир дух Лео, не преминувший напомнить ужаснувшемуся ведьмаку, что все эти годы смерть преследует его, однако не может изловить, посему и умирают другие - те, с кем пересекаются пути охотника на чудовищ...

Преподобный Фура Геральту не обрадовался; недавно в селение уже заходил ведьмак, Беренгар, обещавший сразить Зверя, однако постыдно бежал. Священник, истово веровавший в могущество Вечного Огня, призванного превозмочь Белый Хлад, велел Геральту зажечь пламя в часовнях, ограждающих предместья. Понимая, что, отказав Преподобному в помощи, он навряд ли сумеет вызнать у замкнутых селян сведения о Саламандрах, ведьмак исполнил поручение священника... Как и ожидалось, свет Вечного Огня нисколько не повлиял на чудовищных баргестов: твари продолжали выходить ночами из чащоб, наводя ужас на селян. Фура скрипел зубами от злости, отказываясь признавать собственное бессилие, посему постановил, что в появлении Зверя повинна богомерзкая ведьма Абигайл, колдовскими ритуалами своими призывающая нечисть в благодатные темерские угодья.

Природа Зверя интересовала и тревожила и саму Абигайл; Геральту, сообщившему ей о подозрениях Преподобного, ведьма поведала, что приглядывает за осиротевшим деревенским парнишкой, Альвином, сокрыт в котором огромный магический потенциал. Абигайл осторожно исследует способности сорванца, проявляющиеся, когда тот испивает колдовского зелья и впадает в транс, начиная прорицать... Возможно, это поможет определить причины появления Зверя в предместьях.

Впав в транс, Альвин принялся вещать, настаивая на том, что Зверя - одержимого демоном Альзуром пса - породили людские пороки и низость, ибо великое зло творится в округе, и повинны в том люди. И покамест не окажется пресечена череда злодеяний, Зверь продолжить тревожить покой мирян окрестных селений.

Сведения сии Геральт немедленно сообщил Преподобному Фуре, и обещал тот сей же час собрать паству, дабы попытаться изобличить виновных в появлении Зверя. Отвечая на прямой вопрос ведьмака о Саламандрах, священник признал, что разбойники действительно укрываются в одной из близлежащих деревень, собирают с кметов дань и даже забирают у них детей для своих неведомых целей. Следуя в означенном направлении, Геральт начал осознавать, что, похоже, противостоит внушительной и хорошо организованной преступной группировке...

Из непродолжительного разговора с разбойниками, устроившими логово в пещере под старым домом деревенского трактирщика, Геральт уяснил, что прежде тем удалось схватить Беренгара, которого зерриканский маг - Азар Явед - не преминул допросить с пристрастием, но ведьмак сумел вырваться на свободу и бежать - судя по всему, в Вызиму.

Покончив с Саламандрами, Геральт заметил селянских детишек, остающихся в пещере, в том числе и Альвина. Последний, всхлипывая, поведал, что сюда им велел отправляться сам Преподобный. Ведьмак тихо выругался: стало быть, светоч Вечного Огня - он же и воплощение порока, за звонкую монету распоряжающийся жизнями малышей, отнимая их у родителей?!. Что, в принципе, неудивительно в этом погрязшем в жестокости, распутстве и злонамеренности мире...

Преподобный, вопреки предыдущим заверениям, все же вознамерился сделать ведьму Абигайл ответственной за сотворение Зверя, посему, сплотив за собою разъяренных кметов, устремился к пещерному укрывищу ведьмы, дабы предать ее огню. Отчаявшаяся Абигайл обратилась за помощью к Геральту, признавшись, что прекрасно знала о бесчинствах, творимых жителями предместий: о страже Микуле, изнасиловавшим свою возлюбленную Ильзу; об алчном купце Одо, убившим своего брата из-за денег; о торговце Харене, ведущим дела со "скоя'таэлями", но в то же время выдающим их стражам за горсть золотых; о самом Преподобном, выгнавшим из дома беременную дочь, которая теперь торгует собой в Вызиме... Злодеяниям сим ведьма потворствовала, не отказывая селянам ни в ядах, ни в приворотных зельях, ни в снадобьях... получая звонкую монету, она нисколько не интересовалась, во благо ли будет применен ее товар, или во зло.

Геральту пришлось принять нелегкое решение, но все же избрал он меньшее зло, встав на сторону Абигайл и велев жаждущим крови кметам расходиться по домам. Те возроптали, но вид обнаженного клинка ведьмака заставил их наряду с Преподобным спешно ретироваться... Геральту было донельзя противно оставаться здесь, среди этих мелочных, лживых, подлых людишек... быть может, Зверь для них - справедливая кара?..

Однако не следует ведьмаку задаваться подобными вопросами, посему, наряду с Абигайл разыскав Зверя, Геральт сразил его... и сразу же подвергся нападению науськанных Преподобным кметов. Религиозный фанатик, решивший, что ведьмак донельзя измучен противостоянием с призрачным псом, жестоко заблуждался, и Геральт прикончил зарвавшихся селян безо всяких сожалений и угрызений совести... после чего, обыскав тело Преподобного, обнаружил пропуск в Вызиму, переданный тому рыцарями ордена Пылающей Розы, в последние годы обретшего значительное влияние в Темерии. Надо отметить, орден сей был учрежден вскоре после завершения Северных Войн Яковом из Альдерсберга на основе утратившего былые позиции ордена Белой Розы.

Стражи у врат, однако, сочли необходимым пленить захожего ведьмака, бросить его в темницу в Храмовом квартале города. Коротая часы в тюремной камере, Геральт с изумлением наблюдал, как из соседней кельи капитан городской стражи Винсент Мейс выпускает одного из самых разыскиваемых преступников в Темерии - Профессора! Наблюдая за наглой, самоуверенной ухмылкой, которой одарил его ассасин, ведьмак в очередной раз поразился, сколь могущественны, должно быть, Саламандры, и сколь влиятельны те, кто верховодит сей разбойной организацией.

Не тратя времени попусту, Винсент обратился к Геральту, предлагая тому покончить с кокатрисом, устроившим логово в канализационных стоках под тюрьмою, в обмен на свободу. Более того, стражник передал ведьмаку серебряный меч, намедни конфискованный у местного скупщика краденого, Талера. Геральт отметил, что неплохо бы навестить помянутого индивида да как следует расспросить, ибо питал уверенность в том, что обретенный ведьмачий меч принадлежит Беренгару, навряд ли расставшемуся с клинком добровольно.

В канализационных стоках Геральт повстречал молодого рыцаря ордена Пылающей Розы, Зигфрида, сына Эйка из Денесле. Идеалист, он всей душой верил, что миссия его в сем мире - уничтожение богомерзких чудовищ, тревожащих покой мирян и, в отличие от немногочисленных ведьмаков, плату за свою работу рыцари не взимают. Ведьмак лишь хмыкнул, риторически поинтересовавшись, кто же и на какие средства в таком случае возводит благородным рыцарям замки да облачает их в сияющие доспехи.

Тем не менее, Зигфрид вызвал у Геральта симпатию, поскольку фанатиком, похоже, не являлся и, в отличие от большинства своих собратьев, предрассудками испорчен не был. Разыскав и прикончив кокатриса, ведьмак и рыцарь устремились к выходу из канализационных стоков... где подверглись нападению ассасинов. Геральт небезосновательно полагал, что наняты те Саламандрами, и Зигфрид предложил новому товарищу навестить городского частного детектива, Реймонда Марлоу, проживающего неподалеку - на улице Канатчиков в Храмовом квартале Вызимы.

Покинув стоки, и по прошествии столетий сохранившие поблекшее величие эльфийской архитектуры, Геральт ступил на улицы Вызимы, в Храмовый квартал, не так давно закрытый из-за риска распространения чумы, ведь именно здесь пребывает лечебница Святого Лебеды, пророка, куда обращаются за помощью пораженные недугом.

Дом частного детектива разыскать оказалось несложно; Реймонд Марлоу приветствовал легендарного ведьмака, со значением заметил, что прежде работал на законника Кодрингера... Впрочем, Геральту, утратившему память, имя это ни о чем не говорило. Детектив признался, что уже какое-то время работает над делом Саламандр, и нанял его мужчина, чью жену разбойники убили, а сына - похитили. Винсент Мейс закрыл это дело за отсутствием улик и свидетелей преступления, но полгода спустя в одном из городских закоулков был обнаружен труп монстра... Казалось бы - какая связь?.. Но у похищенного мальчугана была особая примета: шесть пальцев на ноге... столько же оказалось и у монстра. С тех пор отец посвятил жизнь, чтобы найти тех, кто уничтожил его семью...

Детектив поведал Геральту, что возглавляет Саламандр Азар Явед, зерриканский колдун, обладающий весьма обширными связями и ресурсами, позволяющими ему влиять на ситуацию в городе. Очевидно, что проводят они генетические эксперименты, но Реймонд полагал, что, возможно, готовят и некую политическую операцию. Под подозрением детектива в потворстве Саламандрам оказался Винсент Мейс, прежде закрывший расследование похищения мальчика, теперь - выпустивший из темницы Профессора... да, к тому же, пропадающий где-то ночами - по слухам, в складском районе.

Согласно последним сведениям, коими обладал детектив, стража задержала одного из Саламандр; Реймонд предлагал Геральту попытаться пообщаться с сим пленником - быть может, тот располагает некими сведениями, что помогут им выйти на лидеров группировки, пособников Азара Яведа?..

Кроме того, детектив сообщил ведьмаку, что за тем организована слежка, и, действительно, Геральт заметил околачивающихся поблизости от дома Реймонда Саламандр наряду с Профессором. Впрочем, последний успел ретироваться, но пособников его ведьмак перебил до единого...

Перво-наперво Геральт навестил скупщика краденого, Талера. Последний оказался особой весьма заносчивой, уверенной в собственной безнаказанности, но снизошел до того, чтобы поделиться с захожим ведьмаком некоторой информацией. По словам торгаша, конфискованный стражниками серебряный меч не принадлежал Беренгару, а прикупил его Талер у известного игрока в кости, коротающего ночные часы в таверне "Под кудлатым мишкой". Что до Беренгара, то Талер признал: среди его товаров имеются вещички сего ведьмака, прежде работавшего на алхимика Калькштейна, вот только снабдил ими скупщика некий человек по прозвищу "Кирпич", который, в свою очередь, исполняет поручения местного преступного заправилы - Могилы. Имена, которые в последнее время поминались в связи с исчезнувшим ведьмаком, нравились Геральту все меньше и меньше...

След серебряного клинка привел ведьмака к садовнику, ухаживающему за садом близ лечебницы Лебеды, находящейся в бывшем храме Мелитэле. Старик поведал Геральту, что принадлежал клинок ведьмаку Койону, павшему в Сражении под Бренной. Он хранил его пять лет, единожды поклявшись, что передаст лишь иному ведьмаку, но нужда заставила садовника поставить клинок на кон в игре в кости... Как бы то ни было, желание его осуществилось, и ныне серебряным мечом Койона действительно владел ведьмак - Геральт.

Простившись с садовником, тот устремился к дому алхимика, дабы пролить свет на судьбу исчезнувшего побратима. Калькштейн не стал отпираться: да, он действительно нанимал Беренгара, надеясь, что ведьмак раскроет тайну колдовской башни, находящейся на болотах близ Вызимы. Геральт находил крайне подозрительным тот факт, что Беренгар таинственно исчез при выполнении сего поручения; означает ли это, что алхимик связан с Саламандрами?.. Или же ведьмака устранили иные силы, жаждущие обрести секреты башни?.. Как бы то ни было, Калькштейн просил Геральта исполнить сие поручение, обещая внушительное вознаграждение, и предлагал ведьмаку начать постижение тайн башни с поиска старинных книг, описывающие подобные постройки.

В городскую темницу Геральт вернулся, чтобы предоставить Винсенту Мейсу доказательства исполненного контракта - голову кокатриса - да забрать конфискованные прежде личные вещи. Напрямую расспросив одного из тюремных стражей касательно причин недавнего освобождения Профессора, ведьмак узнал, что за преступника внесен внушительный залог, и переведены деньги из краснолюдского банка Вивальди. Правда, подобное название - лишь дань истории, ибо ныне банком заправляют не краснолюды, но люди... Кроме того, стражник припомнил, что перед тем, как Профессор был освобожден, он заметил Винсента и скупщика Талера, тихо переговаривавшихся у дверей темницы... Что до разбойника из Саламандр, задержанного накануне, страж сообщил, что у того обнаружились явные признаки чумы, посему пленник был препровожден в лечебницу Лебеды.

На глазах Геральта стражи бросили в темницу пожилого краснолюда, Голана Вивальди, обвинив того в связях со скоя'таэлями. Похоже, пройдоха Харен продал страже имена входящих в отряд нелюдей, с которыми прежде вел тайную торговлю, и среди названных обнаружился племянник Вивальди; что, собственно, и стало причиной ареста дядюшки Голана - в недавнем прошлом, респектабельного владельца банка.

Ведьмак внос за краснолюда залог, и благодарный Вивальди поведал, что порядка десяти лет назад Азар Явед обучался в школе чародеев в Бан Ард, и оплачивал обучение через банк краснолюдов. Обучение маг так и не закончил, ибо был исключен за проявление особого интереса к запретным областям волшебства. Стало быть, Геральт имеет дело с ренегатом... непредсказуемым и чрезвычайно опасным.

Передал Вивальди своему избавителю и две старинные книги, имеющие непосредственное отношение к таинственной башне на болотах, столь будоражащей разум городского алхимика. В первом фолианте под названием "Ain Soph Aur", представляющем собой гномий алхимический трактат, описывались десять Сефиротов - ключевых элементов мира, его краеугольных камней, открывающих вход в башню. Сведения о местонахождении их, мягко говоря, туманны, но Геральт вознамерился непременно разыскать их, ибо таинственная твердыня в сердце топей его заинтересовала.

Во втором обретенном ведьмаком томе, "Вратам тайны" за авторством Рансанта Альвара, рассказывалась история волшебника из башни на болотах. Как следовало из опуса, маг проводил запретные алхимические опыты, как то создание глиняных големов, чем вызвал гнев богов, и однажды ночью страшная буря разрушила обитель его до основания. Маг, не отчаявшись, построил новую башню, не забыв наложить на нее защитное заклятие, должное оградить твердыню от бурь. Но вздыбилась земля, поглотив башню... И тогда чародей сотворил третью башню, защитив ее волшбою от сил небесных и земных. Но в один прекрасный день он исчез; с тех пор башня остается заперта, и никто не знает, что творится внутри.

...Заглянув ночью на склады в трущобах Храмового района, Геральт узрел Винсента Мейса, ведущего беседу с Саламандрами. Похоже, столь своевременного появления ведьмака капитан стражи ожидал и даже приветствовал, посему, указав на одного из разбойников, назвал того бывшим бухгалтером Яведа, имеющего отношение к убийству семьи Реймонда. Разбойники, полагавшие, что Винсент состоит в союзе с ними, пришли в отчаяние от подобного вопиющего предательства капитана стражи, и с мечами в руках набросились на Геральта... что, конечно же, стало последней ошибкой, оборвавшей их преступные жизни... Обвинить Винсента в пособничестве Саламандрам Геральт не мог, ибо прямых доказательств вины капитана стражи у него не было. Что означает сцена на складе?.. Винсент представил все так, будто следил за разбойниками, но, быть может, предоставил тех мечу ведьмака, спасая свою шкуру, благо устранить нечистого на руку бухгалтера ему приказам сам Явед?.. Дальнейшее расследование, проводимое ведьмаком, показало, что Кирпич, приспешник Могилы, тайно снабжает Винсента сведениями о происходящем в криминальном мире Вызимы; возможно, капитан стражи действительно невиновен в сговоре с Саламандрами...

...В лечебнице Лебеды Геральт узрел пленного разбойника-Саламандру, находящегося под бдительным присмотром двух стражников. Узник, похоже, был при смерти, и прохрипел лишь одно имя: "Калькштейн"... А вскоре в лечебницу ворвались головорезы Могилы, вознамерившиеся освободить пленника, однако не рассчитывали они на теплый прием, который окажет им донельзя раздраженный Геральт.

Последний вернулся к детективу, поделился с ним сведениями, которые сумел разузнать. Реймонд нахмурился: означает ли происходящее, что банда Могилы состоит в союзе с Саламандрами? Возможно ли это, ведь те посягают на исконную территорию городских головорезов?.. Настораживало и упоминание узником Кальктейшна... Может ли случиться, что чудаковатый алхимик связан с зерриканцем, не гнушающимся генетических экспериментов?.. Геральт обещал товарищу попробовать втереться в доверие к ушлому алхимику, дабы поподробнее узнать о его роли во всем этом запутанном деле.

Сам Реймонд Марлоу намеревался скрыться на некоторое время, поскольку по следу его шли ассасины, намеревавшиеся прикончить детектива, посмевшего сунуть нос в дела Саламандр. Напоследок он советовал Геральту приглядеться к богатому нильфгаардскому купцу, Деклану Леуваардену, который, быть может, имеет непосредственное отношение к криминальной организации зерриканца. Но... потворствует ли он Саламандрам или же противостоит им?..

Разыскав Могилу в таверне "Под кудлатым мишкой", Геральт напрямую поинтересовался, ведет ли тот дела с Саламандрами и почему люди его так стремились освободить пленного разбойника в лечебнице. Могила озадачился: узник принадлежал к его преступной организации, но уж никак не к Саламандрам!..

Ведьмак откровенно озадачился: похоже, ложь продолжает наслаиваться, но как определить, кто из допрошенных им индивидов действительно связан с Саламандрами, а кто - невиновен?..

Довольно скоро Геральт выяснил, что именно Леуваарден, действуя через своих лазутчиков, объявил о том, что готов купить значки с изображением саламандры, отличающие входящих в сию зловещую группировку. У ведьмака таковых набралась уже целая коллекция, посему, предоставив купцу неоспоримые доказательства расправы над внушительным числом разбойников, он заслужил доверие нильфгаардца, и тот признался, что именно он выписал ордер на арест Профессора. Впрочем, в неволе тот оставался недолго...

Несколько дней спустя Геральта разыскала некая девчушка, сообщив о том, что детектив Реймонд Марлоу ожидает ведьмака у себя дома, надеясь поделиться важной информацией. По мнению Геральта, ведьма безрассудный шаг, учитывая, что товарища его разыскивают со вполне очевидными намерениями Саламандры.

Лишь ступив в дом детектива, ведьмак ощутил, как подергивается на шее у него зачарованный амулет - признак, указывающий на некую могущественную магию... Однако воочию ничего подобного не наблюдалось; Реймонд буднично приветствовал Геральта, после чего сообщил, что узник, после нападения переведенный стражниками из лечебницы в иное место, скоропостижно скончался, посему неплохо бы узнать причину смерти, а для этого необходимо вскрытие. Детектив советовал ведьмаку обратиться к Шани, ныне работавшей в лечебнице Лебеды, а тело усопшего следует поискать на кладбище.

Обещав вернуться сразу же, как только будет располагать новой информацией, ведьмак устремился на кладбище, с разрешения могильщика углубился в подземные склепы... где к изумлению своему обнаружил мертвое тело Реймонда Марлоу!.. Все встало на свои места: очевидно, что ныне под иллюзорной личиной покойного детектива пребывает сам Азар Явед, стремящийся направить ведьмака по ложному следу. Стало быть, скорее всего, криминальный авторитет Могила, капитан стражи Винсент Мейс, алхимик Калькштейн, скупщик краденого Талер и купец Леуваарден действительно невиновны в связях с Саламандрами!

Понимая, что напрямую извещать Яведа о том, что обман его раскрыт, по меньшей мере, неразумно, Геральт вознамерился начать свою собственную игру в сем порочном мире интриг. А кто может лучше посоветовать, как следует противостоять сведущему в алхимии чародею, как не иной алхимик?..

Посему ведьмак известил об открытии своем Калькштейна, и тот, поразмыслив, дал гостю весьма дельный совет: перво-наперво необходимо отрезать зерриканца от источника его силы - стихии огня, а для этого надлежит заманить его в место с нестабильной магической аурой, желательно - окруженное водой... как, к примеру, башня на болоте.

Помимо прочего, Геральт не переставал задаваться вопросом: почему же лже-Реймонд так настаивает на вскрытии некоего безвестного прихвостня Могилы, а прежде настойчиво пытался убедить ведьмака, что узник сей - один из Саламандр? В чем же состоит суть игры, ведомой зерриканцем?.. О помощи Геральт испросил Шани, и в ночной час в лечебнице они произвели вскрытие мертвого головореза, тело которое передал им городской могильщик... В результате было выявлено, что причиной смерти стал сильнодействующий яд зерриканской мухи... а Шани припомнила, что накануне содержащегося в лечебнице головореза посещал детектив Марлоу... Что ж, лишнее доказательство того, что личину Реймонда принял зерриканец... однако, особым умом не отличающейся, посему Геральт вознамерился заманить немезиду в собственную ловушку.

Лже-Реймонду ведьмак виновато признался, что вскрытие не дало никаких результатов: установить причину смерти покойного возможным не представилось. "Детектив" озадачился: подобных слов он, намеревавшийся за глаза обвинить в случившемся Калькштейна, никак не ожидал... Посему пришлось действовать иначе, и лже-Реймонд известив Геральта о том, что получил очевидные свидетельства связи Калькштейна и Могилы с Саламандрами, потребовал у ведьмака устранить криминального авторитета. Очевидно, что для двух преступных организаций Вызима слишком уж тесна...

Посоветовав Могиле на какое-то время залечь на дно, Геральт известил лже-Реймонда об успехе своей миссии, а также сообщил, что у него есть собственный план. Собеседник его весь обратился в слух, внимания ведьмаку, который рассказывал о башне на болотах, и о магических книгах, хранящихся внутри. Нельзя, чтобы фолианты сии попали в руки Яведа и его прихвостня Калькштейна, посему Геральт просил товарища немедленно отправляться к башне, дабы вынести оттуда алхимические трактаты и использовать их в качестве приманки.

Следующим вечером Геральт навестил Шани у нее дома, поскольку целительница устраивала небольшую вечеринку, на которую помимо ведьмака пригласила оказавшегося в Вызимы трубадура Лютика. Последний опешил, воочию узрев Геральта, и мог лишь лепетать о том, как в Ривии его другу нанесли смертельную рану, проткнув живот вилами... а затем она велела положить тело ведьмака в лодку, и сопровождали его в последний путь по водам озера верные, павшие друзья - Мильва, Кагыр, Ангулема... Возможно, некоторым загадкам так и суждено навсегда остаться неразгаданными; этим вечером Геральт не собирался размышлять о том, каким образом сумел выжить тогда, в Ривии пять лет назад, и, отбросив заботы, предался обильным возлияниям в кампании друзей... Чуть позже к ним присоединился загодя приглашенный на вечеринку Геральтом Зигфрид. Говорили о многом: вспомнили Сражение под Бренной, поминали павших, позже Лютик и Зигфрид долго спорили о статусе нелюдей и их правах... Шани открыла товарищам, что Талер, выдающий себя за скупщика краденого, на самом деле - начальник тайной разведки короля Фольтеста, посему и столь дружен с капитаном стражи... Той ночью Геральт остался у Шани... к вящему неудовольствию зловредной бабули, сдающей девушке комнату.

...Заплатив пожилому паромщику у городской дамбы, разделяющей Храмовый квартал и Старую Вызимы - ныне прибежище нелюдей, Геральт отправился на болота близ Вызимы - туда, где терялся след Беренгара. На границе сих гиблых топей ютилась община "кирпичников" - мирян, добывающих глину в болотных ямах и делающих из нее кирпичи на продажу вызимцам. Кирпичники подтвердили худшие подозрения Геральта: Беренгар действительно навещал их селение, спрашивал о башне на болотах... но вскоре пал в противостоянии с Саламандрами. Окровавленные вещи ведьмака кирпичники обнаружили в одном из глиняных карьеров; правда, тело Беренгара так и не было найдено...

Простившись с селянами, Геральт углубился в топи - прибежище утопцев, плавунов, гигантских пиявок и прочей нечисти. Заметил ведьмак немногочисленные алтари, на которых кирпичники оставляли приношения Водным Владыкам, коим истово поклонялись; Геральт предполагал, что в роли таковых могут выступать обыкновенные водяные, но наверняка не знал.

В сердце топей ведьмак столкнулся с отрядом рыцарей Пылающего Ордена, ведомых старым знакомцем, Зигфридом. Последний, исполняя приказ Великого Магистра, следовал на затерянное в топях кладбище глиняных големов, где, согласно полученным сведениям, должна состояться встреча скоя'таэлей и торгашей-гавенкаров, тайно снабжающих нелюдей оружием. Вняв просьбе Зигфрида, Геральт присоединился к отряду, встав в сторону рыцарей в сражении со скоя'таэлями; похоже, те были загоняя предупреждены о приближении противника, поскольку гавенкаров поблизости не наблюдалось вовсе, а эльфы и краснолюды организовали подобие засады... Что, впрочем, лишь ненадолго отсрочило их кончину...

Поблагодарив Геральта за помощь, Зигфрид сообщил, что пытался выяснить причину нападения на них ассасинов в канализационных стоках, и пришел к выводу, что стоят за оным Саламандры. Более того, рыцарь настаивал на том, что ведьмак, пришедший в Вызиму незадолго до Геральта, жив, однако пребывает в плену у разбойников сей организации.

Разыскав все десять Сефиротов и водрузив камни на соответствующие пьедесталы в болотах, Геральт развеял магический двеомер, блокировавший вход в башню, у которой ведьмака с нетерпением дожидался лже-Реймонд. Последний слишком поздно осознал, что угодил в расставленную Геральтом ловушку, ибо водная стихия, в которой он оказался, весьма преуменьшала его магические способности. Приняв истинное обличье, зерриканский колдун признался в убийстве детектива, после чего сотворил магический портал, призывая на помощь Профессора.

Геральт, однако, явил себя достойным противником, и маг счел за благо обездвижить ведьмака, после чего ретироваться наряду с подельником...

В себя Геральт пришел в доме Трисс Меригольд в Купеческом квартале города; чародейка, не заметив, что к гостю ее вернулось сознание, посредством магического зеркала продолжала беседу с одной из сестер по Ложе. Она подтвердила собеседнице, что купец Леуваарден и те, кто стоят за ним, приняли ее предложение; в ответ та напомнила: ведьмак не должен узнать о том, что скрывает Трисс.

Геральту, потребовавшему объяснений, волшебница призналась, что случайно обнаружила его, наткнувшись на магические эманации, исходящие от башни на болотах. После чего сообщила, что Леуваарден в скором времени устраивает банкет в роскошной таверне "Новый Наракорт", и весьма бы хотел видеть на сем светском празднестве ведьмака, дабы перемолвиться с ним словечком.

Но настораживало Трисс иное: магические аномалии, которые ощущала она в Вызиме... и, возможно, являющиеся причиной появления чудовищ в городе и окрестностях. Чародейка передала Геральту магические сенсоры, просив установить их в определенных районах города, тем самым "треугольник Радклиффа" и определив источник аномалий.

Конечно, о многом Трисс не договаривала, ссылаясь на обещания, данные иным чародейкам Ложи, но Геральт и не настаивал на подробных объяснениях, надеясь, что в свое время все разъяснится...

Ступив на улицы Купеческого квартала, ведьмак сразу же отметил, что патрулируют город не только стражи, но и рыцари ордена Пылающей Розы. Ибо королевским указом в квартале было введено чрезвычайное положение; официально оное объяснялось угрозой со стороны монстров и бесчинствующих за крепостными стенами скоя'таэлей, но, похоже, дело в другом... Накануне отряд рыцарей под началом Зигфрида одержал над воинственными нелюдями победу на болотах; неужто в чрезвычайном положении в квартале действительно есть нужда? И кроме того, в настоящее время король Фольтест отсутствует в городе, однако указ издан от его имени...

Впрочем, вершащееся при дворе мало тревожило Геральта, посему, установив сенсоры в означенных Трисс точках города, ведьмак вернулся к чародейке, которая сообщила, что источник магических аномалий - мальчуган по имени Альвин, могущественный Исток. В настоящее время он находится в лечебнице Лебеды под опекой Шани; целительница наотрез отказалась передать паренька чародейке, и та обратилась за помощью к Геральту. Ведь, судя по всему, в жилах ребенка течет Старшая Кровь, наследие Лары Доррен, посему им необходимо как можно скорее обуздать деструктивные способности ребенка, проявляющиеся спонтанно и представляющие угрозу для окружающих.

В означенный час Геральт в сопровождении Трисс Меригольд ступил в таверну "Новый Наракорт", где собрался весь цвет аристократии и деловых кругов Темерии - влиятельные купцы, члены городского совета, приближенные к престолу рыцари и иные сильные мира сего. Среди последних ведьмак заметил ипата Велерада, должного управлять Вызимой в отсутствие короля, принцессу Адду II, которую несколько лет назад избавил от проклятия; деву неотступно сопровождал граф Родерик де Ветт - выходец из Нильфгаарда, член ордена Пылающей Розы и советник короля Фольтеста. Непродолжительное общение с сей парочкой позволило Геральту сделать вполне правдоподобные выводы о характерах собеседниках: принцесса Темерии оказалась девушкой донельзя избалованной и несколько диковатой, в то время как нильфгаардский вельможа явил себя типом весьма заносчивым и мерзким. Интересно, сколь близкие отношения связывают эту пару?..

Трисс отозвала Леуваардена в сторонку для разговора, велев спутнику своему осмотреться и попытаться завязать полезные знакомства в высшем обществе... вот только не болтать ничего лишнего. Излишне отмечать, что ведьмака аристократы чурались, предпочитая избегать общения с мутантом, но среди приглашенных на банкет Геральт заметил старого знакомого - Талера. Разговор с последним получился на удивление откровенным; будучи шефом тайных служб короля Фольтеста, он пристально следил за собраниями, подобными нынешнему, вынюхивая интриги, могущие угрожать благосостоянию государства. Геральт признался Талеру, что идет по следу Саламандр по ряду причин: во-первых, они убили его друга, а во-вторых - представляют зло, нарушая естественный баланс, посему подлежат искоренению. Истинно ведьмачий подход к делу...

Талер, в свою очередь, сообщил Геральту, что Фольтест оставил его правителем Вызимы, и на то у главы разведки имелся соответствующий указ за королевской подписью. Ситуация осложняется тем, что все последние "королевские эдикты", в том числе и введенное намедни чрезвычайное положение, скреплены лишь печатью, не подписью, и издает документы сии, судя по всему, ненавистный Талеру Родерик де Ветт. Последний обнаглел настолько, что попытался сместить свою немезиду с должности главы разведки, но не преуспел в этом.

Наконец, Трисс и Леуваарден подозвали Геральта, и купец испросил ведьмака о помощи в противостоянии Саламандрам. Его лазутчики обнаружили тайный лагерь разбойников на болотах, где те собирают травы для последующего изготовления фисштеха - сильнодействующего наркотика, являющегося весьма прибыльным товаром. После чего травы переправляются в иной лагерь, находящийся в Храмовом квартале Вызимы. Леуваарден предлагал ведьмаку уничтожить оба лагеря, а также попытаться обнаружить там какие-нибудь бумаги или улики, кои помогли бы в дальнейшем противостоянии организации. Признаться, к словам купца и волшебницы Геральт отнесся весьма скептически; ведьмак понимал, что оба руководствуются тайными мотивами, о которых предпочитают не распространяться, посему есть вероятность, что в какой-то момент их цели могут оказаться различны... посему - слепое доверие с его стороны к этой паре, по меньшей мере, неуместно.

Припомнив о просьбе Трисс привести к ней Альвина, Геральт устремился к лечебнице Лебеды, гадая, стоит ли идти на поводу у скрытной чародейки и не воспользуется ли она беззащитным ребенком исключительно в интересах Великой Ложи, обретающей все большее влияние в Северных Владениях... У входа в лечебницу ведьмак повстречал обескураженного Лютика, который поведал о том, что на его глазах двое головорезов выволокли из здания парнишку, устремившись в квартал нелюдей. Трубадуру хватило ума, чтобы проследить за похитителями, посему, не мешкая, Геральт поспешил к указанному дому. Ступив внутрь, он расправился с ассасинами-Саламандрами, после чего наряду с Лютиком сопроводил Альвина к жилищу Шани, где и оставил под бдительным присмотром целительницы. Наверняка Трисс придет в ярость, узнав об этом... но Геральт привык играть в открытую, а чародейке, пусть и заявляющей о том, что безоговорочно поддерживает его стремления, он покамест не доверял.

Реакция Трисс оказалась в точности такой, как и предполагал Геральт; окрестив ведьмака "мутантом-недоумком", чародейка выставила его за дверь, наказав не возвращаться, пока она не остынет... Внимание Геральта привлекли городские стражи, спешащие к банку Вивальди; последовав за воинами, ведьмак заметил у запечатанных дверей здания ипата Велерада, возопившего о том, что в банк проникли неизвестные - наверняка с целью ограбления! - и взяли в заложники служащих и посетителей. Не дожидаясь, когда подоспеют Зигфрид наряду с рыцарями Пылающей Розы, Геральт проник в здание через подземный переход, связующий банк с возведенным неподалеку складским помещением.

В налете на банк оказались повинны скоя'таэли под началом эльфа Яевинна, истового приверженца заветов Элирены, два столетия назад сплотившей за собою молодых эльфов и давшая людям заведомо обреченный на поражение бой у стен Шаэрраведда. Яевинн справедливо указал Геральту на недопустимость и невозможность сохранения нейтралитета в нынешнем конфликте, что наверняка предпочел бы ведьмак... Впрочем, принять сторону скоя'таэлей, чинящих ныне разбой и прикрывающихся высокими словами о "борьбе за свободу", Геральт отказался, посему наряду с подоспевшими рыцарями Пылающей Розы схватился со скоя'таэлями. Яевинну, однако, удалось ускользнуть через канализационные стоки и находящиеся под ними обширные руины древнего эльфийского града.

Спустившись в канализацию, Геральт, памятуя о словах Леуваардена, разыскал тайный оплот Саламандр, занявших подземные склепы и наладившие активное производство фисштеха. Городские стражи помогли ведьмаку расправиться с захваченными врасплох ассасинами во главе с Готриком Блейнхеймом; как следствие, организация утратила контроль над торговлей фисштехом и ныне отрезана от источников финансирования. На теле Готрика ведьмак обнаружил пропуск, отмеченный королевской печатью, а также деревянный амулет, покрытый странными символами - судя по всему, ключ к зашифрованным документам Саламандр.

Пришел черед навестить второй из помянутых Леуваарденом лагерей Саламандр - на болотах. Васка, старейшина общины кирпичников, поведала ведьмаку, что разбойники пленили немало ее сородичей, и ныне заставляют их собирать травы в топях, которые затем доставляют в свой лагерь. Расспросив, где именно происходит сбор, Геральт устремился в означенном направлении и, перебив надсмотрщиков-Саламандр, освободил пленных кирпичников.

Иерофант - предводитель круга друидов, ищущих в сердце топей единения с природой, поведал Геральту, что укрепились Саламандры в ныне покинутом лагере скоя'таэлей, и отправляться туда в одиночку равносильно самоубийству. Однако главарь лиходеев, Роланд Блейнхейм, настойчиво пытается убедить друидов использовать магию природы для создания более мощной версии наркотика, производимого ими, посему Иерофант предлагал ведьмаку выманить Саламандр из лагеря, предложив им столь желаемое колдовское зелье. Геральт задумку друида одобрил, и тот немедля приступил к изготовлению варева, а когда оное было готово, отправил весть Саламандрам с предложением о встрече.

В назначенный час Геральт наряду с Иерофантом устремился к просеке, на которой друида с нетерпением дожидались Саламандры, и без зазрения совести прикончил лиходеев. На теле Роланда означился пергамент, содержащий некое зашифрованное послание. Оное, а также обнаруженный прежде амулет с шифром ведьмак не замедлил передать Леуваардену, и купец обещал немедленно подключить к работе над текстом лучших шифровальщиков его организации.

Те сумели справиться с заданием в кратчайшие сроки, и уже на следующее утро Леуваарден известил ведьмака о существовании третьего оплота Саламандр, пребывающего, однако, за линией оцепления в Купеческом квартале, кою в связи с чрезвычайным положением денно и нощно патрулируют городские стражи. Впрочем, один из офицеров регулярно получал дотации от сторонней организации, представлял которую Леуваарден, посему под покровом ночи провел Геральта через канализационные стоки в изолированный королевским приказом район Купеческого квартала, где означился очередной оплот Саламандр.

Проникнув в оный, Геральт с интересом наблюдал, как маги посредством волшебных артефактов - зрячего камня и зеркала Хартманна - налаживают связь с неким молодым человеком, именуют которого Радовидом. Саламандры известили собеседника о том, что базы их близ Вызимы разгромлены, и повинны в том, скорее всего, нильфгаардские шпионы. После чего почтительно испросили о финансовой поддержке, напомнив Радовиду, что работают на людей, тесно с ним связанных. Радовид, однако, наотрез отказался в дальнейшем иметь дела с Саламандрами, поскольку генетические эксперименты наряду с торговлей фисштехом откровенно ему претили.

Ступив в комнату, Геральт перебил опешивших чародеев, после чего обратился к Радовиду, посредством телепроекции с удовольствием наблюдавшим за расправой над Саламандрами. Но сей индивид лишь сообщил, что прежде собирался использовать разбойную организацию в собственных интересах, однако передумал, и, с усмешкой просив ведьмака передавать привет принцессе Адде, прервал магическую связь.

Прихватив зрячий кристалл, Геральт покинул здание... с изумлением лицезрев, как на площади здоровенный оборотень расправляется с Саламандрами. Обнажив клинок, ведьмак устремился было к монстру, однако тот заговорил, сообщив, что является никем иным, как капитаном стражи Винсентом Мэйсом. Существование в образе оборотня его вполне устраивает, ибо ночами он вполне может позволить себе отвести душу и растерзать пару-тройку Саламандр, вершащих бесчинства в его любимом городе. Понимая, что в обличье зверя остается человек, Геральт сохранил жизнь оборотню, а также поведал об инциденте, только что имевшем место в оплоте Саламандр. Винсент предположил, что Радовид, с которым вели беседу разбойники, наверняка наследник престола Редании, именуемый "Свирепым". Какое же отношение к происходящему в столице Темерии может иметь будущий правитель соседней державы?..

Трисс Меригольд с легкостью проследила магический след имевшей место телекоммуникации до неприметной хижины близ рынка в Купеческом квартале. Нанеся визит в означенное здание, Геральт имел честь лично встретиться с королем Радовидом V Свирепым, приветствовавшем ведьмака весьма радушно. Точнее, будущим королем, ибо до совершеннолетия его в Редании правит Регентский Совет, входит в который весьма могущественная и влиятельная чародейка, Филиппа Эйльхарт. Радовид признался, что по завершении конфликта с Нильфгаардом делает все возможное, чтобы разыскать убийц своего отца, а также восстановить порядок в стране; увы, окружение наследника престола - продажные предатели, нимфоманки-чародейки да фанатики Вечного Огня - создает лишние трудности в сем благом начинании. Впрочем, в скором будущем Радовид собирался сочетаться браком с принцессой Аддой, что пойдет на пользу обеим державам; король Фольтест помог бы затю избавиться от паразитов при реданском дворе, а Редания оказала бы Темерию поддержку в противостоянии бандам скоя'таэлей. Действительно, если бы подобный союз состоялся, монархии смогли бы противостоять ширящейся власти рыцарских орденов, поклоняющихся Вечному Огню, а также купеческих и ремесленных гильдий.

Подтверждая подозрения Геральта, Радовид с уверенностью заявлял, что "королевские" указы, выходящие в Вызиме, поддельны. Вполне возможно, тот, кто осмеливается издавать их, напрямую связаны с укрепившимися в столице Темерии Саламандрами...

Вновь навестив Деклана Леуваардена, Геральт известил купца об успешном уничтожении вызимских оплотов Саламандр. Вздохнув, нильфгаардец поведал, что у организации сей - весьма могущественный покровитель, посему ипат Велерад наотрез отказывается открыто выступать против преступной организации, опасаясь - и небезосновательно - за свой любимый город, коий наверняка окажется предан огню.

Открыто выступить против Саламандр Геральт убедил Зигфрида, и молодой рыцарь наряду с ведьмаком отправились в "Новый Наракорт", дабы известить о принятом решении Деклана Леуваардена и Трисс Меригольд. Пусть последние тщательно скрывают связи свои и мотивы, сомневаться в том, что стремления их совпадают, не приходится.

В таверне ведьмака уже ждали: шпионы Саламандр среди городских стражей донесли лиходеям о действиях Геральта, и разъяренные разбойники вознамерились покончить с докучливым ведьмаком раз и навсегда. Однако на помощь последнему пришел отряд под началом Винсента Мэйса; солдаты схватились с разбойниками, и Геральт, пользуясь возможностью, проследовал в дальний чертог таверны, где его с нетерпением дожидались Трисс, Луеваарден и Зигфрид. Купец лишь успел сообщить, что им удалось обнаружить основное убежище Саламандр в Вызиме, и находится оно в пещерах инсектоидов-кикимор под Купеческим кварталом, когда в запертую дверь громко постучали, и граф Родерик де Ветт именем короля Фольтеста и ордена Пылающей Розы потребовал немедленной выдачи предателя Зигфрида и пособника его, ведьмака Геральта.

Понимая, что дорога каждая секунда, Трисс телепортировала рыцаря и ведьмака в сеть подземных пещер, предварительно наложив на последнего защитное заклинание - "Щит Альзура". Довольно скоро Зигфрид и Геральт обнаружили обширную каверну, находился в которой магический портал; вот, стало быть, каким образом Саламандры попадают в город!.. Впрочем, чуть поодаль означился иной портал, именуемый Альваро, сокрытый по приказу короля Фольтеста в час изгнания магов из Вызимы, что имело место в ходе недавних Северных Войн. Геральту удалось активировать портал, и рыцари Пылающей Розы, проследовав в оный, схватились с не ожидавшими подобного сюрприза Саламандрами.

Заметив Азара Яведа и Профессора, издали наблюдающих за закипевшим сражением, Геральт устремился к ним, надеясь закончить начатое на болотах. Зерриканец удовлетворенно скрестил руки на груди: все складывается в соответствии с Великим Планом... Обратившись к Геральту, он поинтересовался, чего ради ведьмак противостоит Саламандрам? Неужто защищает он Фольтеста - короля, грешного и нечестного, в час Северных Войн заботившегося лишь о сохранении своей короны и позволившего Нильфгаарду предать огню соседние державы? Или, быть может, предан он Ложе чародеек, оказавшей весьма значительное влияние на большую часть послевоенных договоров, повлекших среди прочего изгнание из Северных Владений поселенцев-южан?.. Явед настаивал на том, что Саламандры ничуть ни порочнее и ни злее иных участников конфликта, и являют собой суть эволюции и Предназначения... В ответ Геральт посоветовал чародею засунуть его доводы куда подальше, ибо будущее, вершащееся через насилие, аморальность, убийства и предательства никак не хотел для себя принимать.

Зерриканец попытался было сотворить гибельное заклинание, но, обнаружив, что защищает ведьмака "Щит Альзура", растерялся, предпочтя постыдное бегство через магический портал. Профессор, однако, остался в каверне, и скрестил клинки с Геральтом, спрашивая, отчего тот столь яростно противится созданию поколения новых ведьмаков? Ведь нынешние не избавлены от эмоций, стало быть, неэффективны на избранной стези... Геральту, однако, донельзя наскучили попытки противников убедить его в своих сомнительных идеалах, посему он, не тратя времени на болтовню, сразил Профессора...

Последнему, однако, удалось привести в действие хитроумную ловушку; пол под Геральтом обрушился, и наряду со смертельно раненым противником ведьмак рухнул в глубинные каверны, оказавшиеся логовом смертоносной королевы кикимор, чей выводок Саламандры успешно контролировали с помощью субстанций, созданных на основе рецептов, кои выкрали разбойники из Каэр Морхена. Королева кикимор не замедлила сожрать Профессора; противостоя твари, Геральт уничтожил подпорки, поддерживающие потолок одной из пещер подземного лабиринта, и тонны камня погребли под собою гигантского инсектоида.

Со знанием дела распоров королеве кикимор брюхо, ведьмак вытащил обезображенное тело Профессора, у которого при себе оказались весьма и весьма интересные документы. Во-первых, отчет, который Ральф Блюнден составил для Яведа; из бумаги следовало, что принцесса Адда состоит во взаимовыгодном союзе с Саламандрами, и, надеясь на скорое обретение престола Темерии, исполняет волю разбойников, как то, к примеру, подделка королевских печатей и введение недавнего чрезвычайного положения, позволившего подначальным Яведа свободно оперировать в изолированном силами стражей и рыцарей квартале Вызимы. Во-вторых, письмо Профессора Яведу, где тот, не стесняясь в выражениях, описывает, как сумел обнаружить Альвина в хижине целительницы Шани, но мальчишка сумел создать нестабильный портал, через который и сумел улизнуть от преследовавших его Саламандр; по следу юного Истока Блюнден отправлял Беренгара, вынудив ведьмака к сотрудничеству и приказав во что бы то ни стало разыскать Альвина, должного находиться близ деревушки Темнолесье.

Покинув пещеры, Геральт оказался на склоне холма у дамбы... лицезрев пред собою принцессу Адду во главе вооруженного отряда стражей и рыцарей - вне всякого сомнения, безоговорочно преданных избалованной и импульсивной наследнице престола, слепо верящей в то, что политические интриги ей по плечу. Понимая, что ведьмак, проведавший о ее союзе с Саламандрами, не должен оставаться в живых, Адда приказала стражам казнить Геральт незамедлительно... но жизнь последнему спасла Трисс, сумев телепортировать ведьмака подальше от Вызимы, к южному озеру.

На закате здесь, близ статуи мистической Владычицы Озера - богини старших народов, существование которой пронизывает пространства и времена, - собирались жители близлежащего селения, Темнолесья, дабы поглазеть на причудливый мираж затопленного города, который наблюдался над озерной гладью благодаря удивительно прозрачной воде, лунному свету и капельке оптической магии. Надеясь, что союзники его в Вызиме не станут сидеть сложа руки и сумеют сохранить столицу Темерии до возвращения Фольтеста, несмотря на неумелые козни взбалмошной принцессы, Геральт устремился к деревушке, надеясь восстановить силы и решить, каков станет его следующий шаг.

По пути повстречал он ютящихся в прибрежной пещере эльфов, ведомых Торувьель - которая прежде встречала Геральта в Долине Цветов, много лет назад. Эльфийка призналась, что слова, сказанные ведьмаком тогда, заставили ее многое переосмыслить, отказаться от слепой ненависти к роду людскому. А затем началась война и сопутствующие ее лишения, нищета, голод... Эльфы обрели пристанище здесь, в землях, простирается на которые власть Владычицы Озера, и аура ее делает мир хоть чуточку, но лучше и чище.

В одном из склепов близ побережья Геральт повстречал Беренгара, ведьмака-изгоя, весьма ожесточенного и недружелюбного индивида, затаившего глубокую обиду на своих собратьев. Беренгар признался, что под угрозой смерти Профессор вынудил его работать на Саламандр, однако утверждал, что ныне бежал от них, и рыщет по склепам и захоронениям в поисках легендарных доспехов Ворона, ведьмака древности. Созданы доспехи сии в мастерских гномов, но оформлением изделия занимались эльфы, в том числе и мастер песни Тиен'сейл, зачаровавший доспехи песней силы, придающей воину успокоение и уверенности в бою.

Простившись с Беренгаром, собиравшимся продолжить скрупулезное исследование окрестных склепов, Геральт устремился к Темнолесью, но близ селения, у полей, колосилась на которых золотая пшеница, к удивлению своему повстречал Лютика. Трубадур признался, что прибыл всию благословенную землю, где царят благодать и безмятежность, по настоянию Трисс, и следует им оставаться здесь, пока страсти в Вызиме не улягутся. Поведал Лютик и о последних событиях в округе; крестьяне здесь счастливы и добры, а в хладных водах озера, в Затопленном Городе обитают водяные - древняя разумная раса, поклоняющаяся неведомым подводным богам. Ныне селяне готовятся к грядущей свадьбе Алины, дочери деревенского солтыса - Тобиаса Гофмана, и Юлиана, состоятельного купца из Ковира... К слову, помянутая Алина взяла опеку над Альвином, сумевшим улизнуть от Саламандр, и Трисс настоятельно просила Геральта присмотреть за мальчуганом, ибо противник наверняка разыскивает его. Помимо прочего, Трисс велела Лютику передать Альвину двимеритовый амулет, дабы блокировать эманации Силы, сокрытой в мальчугане, и избавить его от пророческих трансов.

Однако грядущая свадьба обернулась трагедией, ибо Селина, старшая сестра Алины, в порыве ревности расправились с невестой... а после сама приняла смерть от руки деревенского поэта, Адама, тайно влюбленного в нареченную Юлиана. И теперь сестры обратились в бесплотных, алчущих крови призраков: Алина - в полуденницу, Селина же - в полуночницу. Ведьма Абигайл, обретшая приют в селении после бегства из предместий Вызимы, советовала Геральту разыскать осколки Зеркала Нехалены, которым прежде владела Алина; вполне вероятно, магия столь могущественного артефакта сумеет превозмочь проклятие и упокоить мятущийся дух несчастной девы. Зеркало вкупе с наспех написанной Лютиком балладой заставило Алину осознать факт собственной гибели; так, полуденная невеста исчезла навсегда...

На отмели близ побережья повстречал Геральт и саму Владычицу Озера. От русалки Шъееназ та знала, что некогда ведьмак сумел предотвратить войну между принцем Агловалем и жителями затопленного города Ис... быть может, и в этих прдеелах удастся ему достичь подобного? Ибо многие водяные отринули служение Владычице Озера, избрав для себя поклонение Дагону - могучему и древнему морскому божеству. Отступники сии в открытую нападают на селян, и последние - того и гляди - с оружием в руках выступят против водяных.

К счастью, открытой конфронтации удалось избежать, благо обе стороны не остались глухи к гласу рассудка; у алтаря древнего храма Геральт сумел призвать Дагона и в тяжелейшем противостоянии одержал верх над глубинной сущностью, питающейся жизненной силой своих последователей. Дагон пал; ныне водяные свободны от его тлетворного влияния...

Владычица Озера поблагодарила Геральта за содеянное, заметив, что - вполне может статься - ведьмака вернула в сей мир сила Предназначения... ведь не случайно же оказался он в Каэр Морхене в момент нападения на цитадель Саламандр. Стало быть, высшие силы дали Геральту некую цель, которой он непременно должен достичь, ибо он - меч Предназначения... Здесь, на берегу зачарованного озера, Владычица произвела ведьмака в рыцари, даровав ему меч великого воителя древности, столетия пролежавший в глубинах.

За церемонией посвящения издали наблюдал Беренгар, и когда удалилась Владычица Озера, оставив Геральта одного, приблизился, дабы, наконец, поговорить начистоту. Как оказалось, именно он, Беренгар, рассказал зерриканцу, где находится Каэр Морхен, и даже позволил ему провести на себе ряд исследований... за хорошую плату, разумеется. После, пытаясь исполнить поручение Калькштейна и проникнуть в башню на болотах, Беренгар угодил в руки Саламандр второй раз, и на этот раз разбойники с ним не церемонились; чтобы спасти свою шкуру, ведьмак-отступник согласился разыскать для них Альвина в Темнолесье. Чем руководствовался Беренгар в своих поступках? Прежде всего - ненавистью к ведьмакам как таковым, ведь не хотел он становиться презренным мутантом изначально... По сути, Беренгар не видел никакой разницы между ведьмаками Каэр Морхена и Саламандрами; и те, и другие уродуют детей, обращая их в оружие себе в угоду...

Понимал Геральт, что в собственном существовании Беренгар видит трагедию, посему и велел отступнику убираться подобру-поздорову. Не ожидавший проявления подобного великодушия, Беренгар заявил, что возвращается в Вызиму, дабы поквитаться с Азаром Яведом в его тайной лаборатории.

...А вскоре безмятежная идиллия сего, казалось, позабытого края бесследно исчезла, ибо на побережье прибыл внушительный отряд рыцарей Пылающей Розы по началом Белой Райлы - ветерана Северных Войн, истово ненавидящей скоя'таэлей. Геральту наемница сообщила: Вызима в огне, ибо голодающие нелюди превратили город в зону военных действий. Вмешательство ведьмака не позволило им вынести деньги из банка Вивальди, дабы купить себе оружие и провизию; быть может, то стало последней каплей, за которой последовало безумие, порожденное отчаянием.

Как бы то ни было, ныне скоя'таэли под началом Торувьель захватили Темнолесье, взяв в заложники всех местных жителей, и Белая Райла намеревалась уничтожить бесчинствующих, голодающих эльфов. Конфликт между людской расой и иными принимал откровенно жуткий оборот, но Геральту претило вмешиваться в него, ибо убедить каждую из сторон в возможности взаимовыгодного существования, похоже, невозможно; слишком стары обиды, слишком ограничено мировосприятие.

И все же Геральт вызвался выступить в роли посланника к Торувьель... Надежды на то, что эльфийка внемлет гласу разума, исчезли; она собиралась идти до конца и дорого продать свою жизнь... Вздохнув, ведьмак просил Торувьель позволить ему забрать Альвина, наряду с иными селянами удерживаемого скоя'таэлями в заложниках, и эльфийка ответила согласием... Но рыцари окружили деревню, устремились в атаку; объятый ужасом, Альвин вновь сумел сотворить портал, в котором и скрылся. Выругавшись с досады, Геральт поспешил покинуть Темнолесье, предоставив эльфам и людям бездумно убивать друг друга...

Похоже, пришло время возвращаться в Вызиму, дабы разыскать в городе основной оплот Саламандр и покончить с Азаром Яведом раз и навсегда. Наряду с Лютиком, с нетерпением дожидавшимся его на побережье, Геральт на лодке переправился через озеро... лицезрев объятую пламенем столицу Темерии.

Здесь, у дамбы, находились спешно покинувшие город Радовид с немногочисленной стражей, а также Винсент Мэйс наряду с подчиненными, обеспечивающие безопасность короля Редании. Заметив прибывших, капитан стражи отозвал Лютика, справедливо предположив, что в Старой Вызиме, где ныне - мягко говоря - неспокойно - трубадур станет ведьмаку лишь помехой.

Золтан Хивай, замеченный Геральтом чуть поодаль, поведал ведьмаку, что практически все нелюди Вызимы взялись за оружие, поскольку рыцари ордена принялись расправляться со всеми эльфами и краснолюдами без разбору - те, дескать, наиболее подвержены чуме и являются активными ее распространителями. Возможно, Великий Магистр ордена Пылающей Розы хотел спровоцировать нелюдей... если так, то своего он добился: город объят пламенем, на улицах продолжаются кровопролитные сражения. К счастью, агенты Радовида сумели известить о возникшей критической ситуации Фольтеста, и ныне король вернулся в город; Великий Магистр немедля обратился к монарху с просьбой передать ему командование для усмирения мятежа, однако Фольтест с ходу отмел подобную возможность - сим излишне ретивым служителям Вечного Огня он не доверял.

У врат Старой Вызимы Геральт нос к носу столкнулся с отрядом, ведомым самим монархом Темерии, вознамерившимся навести порядок в столице и сурово покарать стороны, посмевшие затеять резню. Фольтест приказал ведьмаку сопровождать его в замок, где поведал об иной проблеме, возникшей столь несвоевременно: его дочь, принцесса Адда, вновь обратилась в упырицу-стрыгу и по ночам сеет смерть в Старой Вызиме. Неведомо, кому понадобилось вновь зачаровывать принцессу, но король просил Геральта попытаться повторно избавить дочь от проклятия... или, на худой конец, прервать ее страдания.

Существование стрыги может оказаться роковым для правления Фольтеста: многие вновь заговорили, что, вступив в связь с собственной сестрой, король тем самым оскорбил богов и должен быть низложен. Трисс Меригольд, которой Фольтест, известный своей неприязнью к чародеям, настоятельно рекомендовал оставаться в пределах замка, напомнила Геральту, что когда тот снял проклятие с принцессы в первый раз, он велел ей постоянно носить ожерелье с инклюзом - во избежание. Судя по всему, украшения сего дева лишилось, что сделало возможным повторное преображение...

Выслушав рассказ Геральта о случившемся с Альвином в Темнолесье, Трисс изумилась: неужто Сила этого мальчугана столь велика, что даже двимеритовый амулет не стал помехой для его телепортации?!. Более того, чародейка подозревала, что Альвин способен перемещаться не только в пространстве, но и во времени!..

Покинув королевский замок, ведьмак устремился в Старую Вызиму. Для себя Геральт принял окончательное решение - несмотря ни на что, в нынешнем конфликте он сохранит нейтралитет, ибо не видел смысла сражаться за идею, в основе которой лежит ненависть. Здесь, оказавшись на залитых кровью, объятых пламенем улицах, поспешил он в полевой госпиталь, где без устали трудились Шани и иные целительницы, прибывшие в квартал из лечебницы Лебеды. Он успел вовремя: в госпиталь ворвались эльфы, вознамерившиеся прикончить раненых, а после подоспели рыцари.

Перебив и тех, и других, Геральт вывел Шани из здания; целительница стремилась достичь болот за Старой Вызимой, дабы просить у обитающих у старого погоста друидов трав, необходимых ей для врачевания. Ведьмак вызвался сопроводить девушку, ибо на улицах нынче небезопасно: помимо сошедшихся в противостоянии рыцарей и скоя'таэлей, в переулках полным-полно трупоедов - гулей, альгулей да грайверов...

Помимо прочего, Геральт с изумлением лицезрел некоего мутанта, теснящего воинов городской стражей. Прикончить подобное порождение оказалось непросто, и ведьмак небезосновательно подозревал, что сей плод алхимии, генетики и черной магии наверняка появился на свет благодаря экспериментам небезызвестного ему зерриканского чародея. Так, стало быть, подобная образина и представляет эволюцию рода людского, о необходимости и неизбежности которой столь пафосно возвещает Явед?..

Достигнув пролома в окружающей город стене, Геральт и Шани выбрались на болота, где столкнулись с отрядом рыцарей Пылающей Розы, ведомых Великим Магистром Яковом из Альдерсберга. Последний обратился к ведьмаку, утверждая, что цель его - новый мир, новый порядок, который придет после Белого Хлада, эпоха честных принципов и идеалов, где каждому воздается по заслугам. Геральт, однако, возразил, указав собеседнику, что подобный мир уж слишком однополярен и не терпит инакомыслия.

Логово стрыги означилось в склепе под полуразрушенной часовенкой близ старого кладбища. Как и 17 лет назад, Геральт противостоял упырице до рассвета, не подпуская ее к саркофагу... когда развеялось проклятье и обратилось чудовище в принцессу. В сем же захоронении обнаружилась книжица с записями покойного ныне советника Острита, ответственного за создание изначального проклятия; стало быть, кто-то воспользовался сими знаниями, дабы воссоздать оное...

Принцессу Геральт передал на попечение с нетерпением дожидающимся у входа в часовню стражам наряду с Велерадом; ипат известил ведьмака, что благодарный Фольтест просил передать: их общение враги укрылись в старой усадьбе правителей Темерии. Оная была заброшена в годы возрождения юной Адды в образе кровожадной стрыги; тогда король и его двор перебрались в новоотстроенный замок... и теперь, годы спустя, усадьба послужила отличным убежищем для Саламандр.

Путь Геральту преградил Родерик де Ветт, потребовав передать ему дневник Острита, обнаруженный ведьмаком в склепе часовни. Не видя смысла скрывать свои честолюбивые устремления, он признался, что сотрудничает с Саламандрами, надеясь использовать организацию в угоду собственным амбициям; посему и попытался убрать с дороги импульсивную и непредсказуемую принцессу, могущую оказаться опасной как для него самого, так и для Саламандр.

Обнажив клинок, ведьмак прикончил как предателя, так и вставших на защиту того рыцарей ордена, после чего продолжил путь к усадьбе. Подходы к оной охраняли мутанты - как люди, так и гончие. Одним из таковых порождений оказалась Белая Райла; воительница пала в сражении со скоя'таэлями в Старой Вызиме, но была возрождена черной магией Яведа и обращена в бездумного мутанта. Покончив с последней, Геральт тем самым даровал ей покой посмертия...

Число мутантов, сотворенных Саламандрами, оказалось поистине велико, и неведомо, сумел бы Геральт выжить в той отчаянной сече, не приди к нему на помощь Трисс Меригольд. Чародейка сообщила, что ситуация в Темерии развивается в точности так, как надлежит: отчаявшись восстановить порядок в королевстве, раздираемом непрекращающимися боевыми действиями, Фольтест обратился к Великой Ложе с просьбой о союзе; таким образом, входящие в оную волшебницы своего добились, получив возможность оказывать влияние на политическую ситуацию в державе. Что ж, Геральт отдавал должное их изобретательности, однако самого ведьмака мало заботили заключаемые альянсы и набившие оскомину игры в передел мира по чьему-то усмотрению.

Разыскав вход в обширные катакомбы под старой усадьбой, Геральт спустился в глубинные пределы, в то время как Трисс осталась на поверхности - сдерживать натиск мутантов. Прикончив гигантскую паукообразную тварь - кащея, ведьмак проследовал в лабораторию, где атаковал Азара Яведа. В том противостоянии на помощь Геральту пришел Беренгар, надеющийся искупить былые грехи... Ведьмак-отступник пал, сраженный зерриканцем, но последний ненадолго его пережил...

С гибелью Яведа организация Саламандр прекратит свое существование, однако главный вопрос покамест оставался без ответа: для чего лиходеям понадобилось создавать армию мутантов? Конечно, можно принять в расчет безумные речи зерриканца касательно эволюции, Предназначения и против эфимерных материй... но Геральт давно уже понял: за каждым действием стоит не гипотетический, а вполне материальный мотив, будь то жажда наживы или власти. Что же двигало Саламандрами... и теми, кто приложил руку к созданию столь могущественной организации?

В подземной лаборатории Яведа Геральт заметил зеркало Хартманна, посредством коего с ныне покойным зерриканцем пытался связаться никто иной, как Яков из Альдерсберга. Не ведая о безвременной кончине подельника, Великий Магистр требовал как можно скорее прислать ему рыцарей-мутантов...

Покинув катакомбы, Геральт поведал о произошедшем в лаборатории Трисс, после чего выказал стремление немедленно навестить Великого Магистра в его оплоте. Очевидно, что именно сей индивид развязал резню в Вызиме, и теперь выступал для отчаявшихся горожан эдаким спасителем, раздавая страждущим еду и укрывая их в замке ордена Пылающей Розы. В итоге, пребывание Фольтеста на троне Темерии может оказаться весьма недолгим, и благодарные миряне сплотятся за новым, сильным лидером, глаголющем о том, что лишь сверхлюдям возможно выжить в эпоху Белого Хлада.

По прибытии в Храмовый квартал Геральт и Трисс лицезрели, что кровопролитное сражение кипит повсеместно в городе. Мутанты, облаченные в доспехи ордена, сражались бок о бок с рыцарями против скоя'таэлей. В сей страшный час короли Темерии и Редании подписали договор, согласно которому принцесса Адда становится нареченной Радовида; последний, в свою очередь, обещал искоренить орден как в Редании, так и в северных пределах Темерии.

Оба монарха просили ведьмака как можно скорее покончить с зарвавшимся Великим Магистром, и Геральт, тяжело вздохнув, запросил за свои услуги внушительную денежную сумму... которую Фольтест, скрепя зубами, согласился предоставить.

Миновав канализационные стоки, в которых устроил логовище риггер, Геральт и Трисс достигли врат обители ордена, стекались к которым отчаявшиеся верующие, ищущие пастыря в это смутное время. И Великий Магистр, приветствовавший ведьмака, готов был выступить таковым. Ибо вещал он о неминуемом Белом Хладе - катаклизме, который погребет мир под снегом и льдом; каждую ночь во сне зрел он ледяные пустоши, гибель цивилизаций. Поскольку короли воюют, дабы расширить свои владения, а эльфы сражаются за безнадежное устремление, миру необходим спаситель, закаленный в вечном огне - тот, кто зажжет сердца людские и поведет их за собою в благодатные южные земли... и состояла в том суть Великого Плана.

Великий Магистр сотворил заклинание, и Геральт обнаружил себя на ледяной пустоши, близ руин Вызимы. Тем самым Яков стремился явить ведьмаку видение мрачного будущего, настаивая, что орден и Саламандры должны выступить спасителями человечества. Что до нелюдей, то их время безвозвратно минуло, вот только они отказываются в это верить; посему самопровозглашенный мессия предоставлял скоя'таэлям шанс погибнуть в бою с мутантами - идеальными "ведьмаками", лишенными ненужного балласта эмоций.

Геральт понимал, что пребывает в иллюзорном пространстве, порожденном сознанием Великого Магистра - точнее, надеждами его и страхами. Единственными обитателями сих пустошей выступали жалкие люди-обезьяны, достойные лишь презрения - все, что осталось от человеческой расы в сию эпоху. Но Геральта нисколько не заботило, истинны ли видения Якова или же порождены его воспаленным разумом; он здесь исключительно для того, чтобы сразить Великого Магистра и получить причитающееся по такому случаю вознаграждение...

В противостоянии с ведьмаком Яков из Альдерсберга пал, и на заснеженной равнине воплотился король Дикой Охоты. "Исполнил ли ты свое Предназначение?" - обратился призрак к Геральту. "Саламандры скоро превратятся в воспоминание", - отвечал тот, но иномировой дух возвестил: "Саламандры - ничто. Это лишь частица хаоса, инструмент безумца, которого ты только что убил. Твое прошлое, твое Предназначение, причина твоего воскрешения... Все это остается неизвестным". Король Дикой Охоты настаивал, что ведьмак - инструмент хаоса в этом мире, и именно он косвенно помог заложить фундамент фанатичного правления ордена Пылающей Розы. Каждое решение, принятое Геральтом, вело к новым разрушениям, каждый сделанный шаг - к еще большему злу... Призрак называл ведьмака своим величайшим слугой, идеальным оружием уничтожения, ибо повсюду следуют за ним смерть и хаос.

Король Дикой Охоты вознамерился забрать с собою душу умирающего Великого Магистра, на что Геральт ответил категорическим отказом. Посему сразил призрачную сущность... после чего нанес Якову последний удар, и иллюзия, наведенная несостоявшимся пастырем рода людского, развеялась бесследно.

Геральт пребывал во внутреннем дворике оплота ордена... подле остывающего трупа Великого Магистра. Обыскав тело, ведьмак обнаружил шкатулку с рецептами мутагенных зелий, похищенных из Каэр Морхена... а также двимеритовый амулет - точную копия того, что находился у Альвина в момент его исчезновения. Возможно ли, что малыш, хлебнувший в своей жизни столько боли, сумел перенестись в прошлое, дабы явиться миру под новой личной - Якова из Альдерсберга, Великого Магистра могущественного ордена Пылающей Розы?!. Как бы то ни было на самом деле, с Саламандрами покончено, и Геральт направлялся к королевскому замку, дабы получить обещанную награду.

Но, ступив в тронный зал, лицезрел он таинственного убийцу, подступающего к Фольтесту. Атаковав противника, Геральт сумел сразить того... отметив, что индивид сей наверняка подвергался мутациям - сродни тем, через которые проходят ведьмаки Каэр Морхена!..

...Конфликт между нелюдями и рыцарями захлебнулся, ибо обе стороны обескровили друг друга. Случившееся ослабило Темерию, посему Фольтест, не замедлив избавиться от прежних предателей и интриганов, принял помощь новых союзников. Одним из таковых выступила Великая Ложа чародеек, и Трисс Меригольд заняла место советницы, неотступно находясь подле монарха.

  1  2  3  4  5