Глава 1. Опустошение Дирвуда

Герой сей истории – самый, казалось бы, обыкновенный поселенец, прибывший в Свободный Палатинат Дирвуд в поисках приключений и удачи. Наряду с иными путниками в году 2823 устремился он на караване через лесные пределы Эйр Гланфата в Позолоченную Долину, ведь местный правитель обещал прибывшим из иных державы, желающим начать все с начала, земельные наделы в сей пограничной деревушку и хорошие подъемные.

Стояла беззвездная ночь... Самочувствие нашего героя неожиданно резко ухудшилось. Испарина покрыла все тело, бросило в жар... Заметив это, один из путников окликнул ведущего, и тот остановил караван. И как раз вовремя – впереди идущая телега едва не налетела на ствол упавшего дерева. Очевидно, что в любом случае пришлось бы дожидаться утра, чтобы расчистить дорогу.

Обратившись к поселенцам, ведущий каравана Одема строго-настрого запретил им отходить от повозок, углубляться в лес и приближаться к энгвитанским руинам, близ которым пришлось им разбить лагерь. Действительно, буквально в нескольких шагах от разведенного костра высились столпы адра, виднелись за которыми древние руины. Одема заметно нервничал: он был наслышан о биауаках – гибельных ветрах, занимающихся подле подобных мест и лишающих мирян душ.

Герою же Одема велел собрать весенние ягоды, произрастающие окрест; скорее всего, причина недуга поселенца – укус гниловика, маленького жучка, разносящего всякую заразу. Но если заварить из ягод чай, недуг должно как рукой снять. В помощь герою ведущий каравана выделил одну из своих помощниц, немногословную мечницу по имени Калиска.

Следуя едва заметной тропкой, двое разговорились; рассказывала Калиска, что в Позолоченной осела ее сестра, и недавно прислала письмо, моля мечницу как можно скорее прибыть в палатинат. Последняя встревожилась, оставила Иксамитл и поспешила добраться до Дирвуда как можно скорее. «Мы – семья странников», - рассказывала Калиска. – «Родом мы из Дирвуда, но родители мои устремились в Живые Земли. Один из моих братьев – в Роатае, второй – а Аэдире. Сестра же – в Позолоченной Долине, единственная, кто остался на родине».

Отыскав наконец во тьме куст осенних ягод, герой сорвал горсть, опустил в заплечную суму. После чего поспешили к ручью, куда незадолго до того отправился один из сопровождавших караван охотников, Спарфель. Как Калиска и предполагала, Спарфель не удержался от того, чтобы поохотиться, мехи же бросил на берегу ручья.

Наполнив мехи водой, герой перевел взгляд на Калиску, которая с тревогой вглядывалась в ночную тьму. Из-за деревьев показался Спарфель, едва различимый в слабом свете бледной луны. Вот только лука в руках у него не была, и походка казалась какой-то странной, нетвердой Калиска нахмурилась, вопросила: «Спарфель? Что с тобой?» Охотник споткнулся о камень, упал, и лишь тогда узрели двое стрелу, торчащую из спины его.

К ним подступали эльфы-гланфатанцы, и в намерениях последних сомневаться не приходилось. Опрометью бросились герой и Калиска обратно к лагерю... но замерли, как вкопанные, узрев мертвые тела как караванщиков, так и поселенцев, расправу над которыми учинили гланфатанцы. Предводитель эльфов держал окровавленный меч у горла Хеодана, сопровождавшего караван торговца – вероятно, последнего, остающегося покамест в живых в чинимой резне.

Обратившись к замершим в нескольких шагах герою и Калиске, предводитель гланфатанцев приказал сложить оружие... в противном случае обещал он прикончить несчастного Хеодана. Герой попытался было воззвать к разуму эльфа, утверждая, что и в мыслях не было у них осквернять руины, но гланфатанец оставался непоколебим: он зрел вторжение со стороны людей собственными глазами, стало быть, расправа над чужаками не могла не свершиться.

Переглянувшись, двое устремились в атаку, сразили как предводителя гланфатанцев, так и сородичей его; в сражении на сторону героев встал и Хеодан. Но когда пал последний из стражей руин, ощутили выжившие порыв престранного ветра... проникающего в душу, как будто разрывая ее изнутри...

Не сговариваясь, трое устремились ко входу в руины, в надежде укрыться от биауака – гибельного духовного ветра. Герой и Калиска, сгибаясь под порывами, сумели взобраться на ограждающий руины утес; Хеодан, получивший в недавнем бою рану, немного отстал, и у самого утеса налетел на него один из гланфатанцев, повалил на землю; эльф истекал кровью, но надеялся забрать в мир иной одного из ненавистных осквернителей.

Обернувшись, герой бросил в гланфатанца свой меч – оружие пробило грудь эльфа, и Хеодан, метнувшись к основанию утеса, принялся карабкаться вверх. Однако налетевший порыв ветра заставил его разжать пальцы... К счастью, герой сумел схватить потерявшего равновесие мужчину за руку, втащить на поверхность утеса.

Ветер продолжал зло завывать; герой чувствовал, что древние камни дрожат у него под ногами, когда несся он к чернеющему зеву, знаменующему спуск в древние руины. Стоило ему наряду с Калиской и Хеоданом миновать каменную арку, как та рухнула у них за спинами, запечатав единственно возможный выход, даря спасение от биауака, но в то же время отрезая путь на поверхность.

Калиска поторопила товарищей по несчастью, справедливо указав на то, что может случиться очередной обвал, и надлежит им проследовать в глубины руин, которые, как было ведомо воительнице, именовались «Силант Лис», а после попытался изыскать иной выход на поверхность.

Отдышавшись, Калиска поведала собратьям по несчастью, что, судя по всему, напавшие на них близ руин гланфатанцы принадлежат к Клыкам Галавейна – сообществу, воины которого ошиваются близ подобных комплексов, ища сражений с колонистами. Возможно, эльфы заявили об осквернении руин... ибо, помимо каравана Одемы, заметили поблизости неких охотников за наживой!

И действительно, в одном из чертогов комплекса Силант Лис обнаружили трое тело незадачливого искателя приключений; как следовало из дневника, означившегося в походной суме последнего, спустился он в руины, ибо выиграл в кости энгвитанский артефакт, который должен являться ключом к сокрытому в Силант Лис сокровищу!.. Вот только удача довольно скоро отвернулась от юноши, и гигантские пауки да слизь – обитатели подземных пределов – покончили с ним. Забрав из сумы артефакт, герои продолжили путь. В обширном помещении лицезрели они стекающую по стене вязкую черную жижу, закрывающую собой древние барельефы. Смыв слизь водою, герои узрели каменный лик эльфа в центре солнечного диска. В одной из глазниц находился алмаз, вторая же была пуста... Переглянувшись, герои поместили найденный на теле поселенца алмаз во вторую глазницу... и часть стены отошла в сторону, открыв взорам сундук с сокровищами. Так или иначе, но обрели те новых владельцев...

Наконец, после долгих часов блужданий по подземным коридорам, трое обнаружили выход из комплекса... коий привел их на лесную поляну, в центре которой высилось некое огромное древнее устройство из адра, камня и меди. Схоронившись за каменными глыбами, наблюдали герои четырех облаченных в ризы людей, созерцающих устройство; подле пребывала бездвижная фигура, подобная на человеческую, вот только совершенно бесцветная, подобно камню – или праху. Четверо то и дело с сомнением поглядывали на нее, но, похоже, от задуманного отказываться не собирались...

Один из четверых, седобородый, лицо которого скрывала металлическая маска, полинявшую ризу сплошь покрывали руны, а на голове красовался черный убор с двумя выступами, подобными на крылья некоего существа, обратился к окаменевшему телу, молвив: «Связавшая Клятвой свидетельница, что человек сей сдержал свое слово, остался верен до последнего вздоха. Прими же душу его, Изгнанная Королева, и сделай его одним из своих Возлюбленных. Да станет жизнь его Ключу признанием. Да станет смерть его Ключу прощением. Да сумеет он ходить по миру свободным от сокрушающей тяжести Книги».

Обернувшись к спутникам, мужчина веско произнес: «Ваш брат сыграл свою роль, и видите вы силу вклада его. От вас не потерплю я колебаний. Пред лицом Изгнанной Королевы, исполните ли вы принесенную клятву? Займете ли место рядом с братом в бесконечности ее безупречной памяти? Будьте уверены, делаете вы поистине великое дело».

Четверо последователей Вёдики простерли руки в направлении устройство, направив в то магические энергии... Устройство пришло в движение, и мощнейший сполох энергии оказался исторгнут им... Герой ощутил, как отбрасывает его в сторону, боль пронзила измученное тело, смывая последние мысли в черноту пустоты... А затем – внутреннему взору предстало иное место, иное время. Стоял он в округлом величественном чертоге, увенчанном куполом, стены которого были испещрены прожилками адра и отделаны медью. Пол в дальнем конце чертога пронзал столп адра, уходящий в землю на непостижимые глубины. Вокруг же столпа пребывало устройство – подобное тому, кое лицезрел он близ Силант Лис, но куда более внушительное. Сознавал герой, что воспоминания сии одновременно и принадлежат ему, и нет, и все они – один огромный сонм вопросов. Вопросов, на которые необходимо получить ответы... У основания же столпа замер знакомый седобородый мужчина, в церемониальной ризе, голову которого венчал престранный головной убор. И герой знал этого человека. Он устремился к нему, стараясь не показывать спешки, желая задать один-единственный, но донельзя важный вопрос...

Герой пробудился; на границе слуха раздавался тихий шепот, подобный непрекращающемуся звону в ушах. Фигуры, проводившие ритуал близ устройства, обратились в прах; верховодившего же ими служителя Вёдики поблизости заметно не было... Но самое страшное – исторгнутый устройством сполох энергии лишил жизни Калиску и Хеодана, и мертвые тела их остывали на каменных плитах близ зева, ведущего в глубины руин.

Сознавая, что остался один-одинешенек в неведомом краю, терзаемый неотступными шепотками в разуме, герой принял решение как можно скорее достичь Позолоченной Долины, дабы найти в селении кого-то, кто сможет объяснить его странное состояние – и исцелить... если еще не поздно.

Шагая через Долинный Лес, зрел он неясные образы вокруг, призрачные очертания бесплотных фигур...

К вечеру следующего дня герой достиг Позолоченной Долины, и первым, что увидел он, было огромное сухое древо, на ветвях которого оставалось немало повешенных молодых людей.

К герою обратился Ургит, магистрат лорда Редрика VII. Приветствовав нового потенциального поселенца, он кивком указал на дерево, поведав, что таким образом пытаются они искоренить Наследие Вайдвена в сем селении, предавая смерти «пусторожденных», пока не обратились те в ужасающих монстров. Ургит обещал новоприбывшему отыскать жилище, однако на то требуется дозволение лорда, а сейчас тот донельзя занят, ведь супруга его на сносях.

Искатель приключений поведал магистрату о своих донельзя странных ощущениях, причиной которым – возможно – послужил биауак, и тот, нахмурившись, предположил, что помочь ему может лишь анимант... однако женщина, практиковавшая сие искусство, ныне повешена на дереве, ибо впала в немилость у лорда Редрика.

Неожиданно три раза прозвенел колокол... и Ургит, помрачнев, постановил, что означает это гибель одного из рода Редриков. Стало быть, младенец родился или мертвым, или бездушным – что, в сущности, одно и то же. В последнее время все без исключения младенцы, рождающиеся в сих землях, лишены душ...

Магистрат велел герою провести ночь в гостинице и вести себя очень осторожно – жители Позолоченной Долины донельзя страшатся Наследия Вайдвена, посему всеми силами пытаются вернуть себе благосклонность Берата; лорд Редрик требует от поселенцев полного повиновения воле своей, и изгоняет всех матерей, приносящих в мир «пусторожденных», ибо – по мнению правителя - прокляты они.

Простившись с магистратом, герой устремился по направлению к постоялому двору. У дверей оного местные подвыпившие поселенцы окружили эльфа-чародея. Последний вел себя донельзя странно: то злословил, приводя обывателей в бешенство, то с выражением изумления на лице принимался извиняться за свои слова. Герой вмешался в конфликт, урезонил поселенцев, и те, недовольно бурча, удалились. Эльф поблагодарил незнакомца за помощь, представился – Алот Корфисер, уроженец Ситвуда, что в Империи Аэдир, ищущий ныне удачи в сих землях.

Как и герой, эльф намеревался осесть в Позолоченной Долине, и был направлен магистратом на постоялый двор. Посему двое проследовали на оный, где сняли комнату и погрузились в сон; герой донельзя устал от пережитого, от ярких образов, зрел которые, проходя мимо иных горожан – возможно, образов далекого прошлого, причину появления которых он так и не мог понять.

Во сне зрел герой изумрудные столпы адра, а после – висельное дерево в центре Позолоченной Долины; скрип веревок, покачивались на которых мертвые тела, был поистине оглушающим. Взор героя обратился на одну из повешенных, пожилую дворфийку. Неожиданно пустые глаза ее раскрылись, а за ними – лишь чернота. Мертвая дворфийка произнесла лишь одно слово: «Наблюдатель».

Герой пробудился в холодном поту, все еще ощущая смардное дыхание дворфийки. Он помнил женщину, привидевшуюся ему во сне – именно на нее указал магистрат, назвав аниманткой. Выбравшись из постели, герой поспешил покинуть постоялый двор, и, поддавшись непонятному импульсу, поспешил к висельному древу.

Осторожно приблизившись, заметил он слабое сияние, исходящее от мертвого тела дворфийки, и ощутил он, что может коснуться оного – не рукою, но неким аспектом собственной сущности. Сделав глубокий вздох, герой направил к мертвой свое сознание... и неожиданный поток образов и звуков захлестнул его.

Здесь, в глубинах сознания, находились лишь сущности его и повешенной дворфийки, и та, назвавшись Калдарой де Берранзи, поинтересовалась, чем вызвано сие касание к душе ее. Герой, все еще пребывая в смятении от ощущаемого, признался, что выжил в биауаке, и ныне воспринимает мир... несколько иначе... «Ты на мгновение заглянул за Завесу», - молвила дворфийка. – «Твоя душа помнит, так ведь? Помнит о том, что видит, покидая тело, подобно тому, как вспоминает давно позабытый сон... Теперь ты – Наблюдатель, таковым и останешься». «Наблюдатель? Что это?» - поразился герой, и пояснила душа Калдары: «Души уходят. Говорят, что через камни адра, выступающие венами сего мира. Души на время покидают мир, а после – перерождаются, иногда являя собой большее, нежели прежде, иногда – меньшее, но редко остаются они такими же, как раньше... Но со временем души погибают... Энтропия, работа Римрганда. Мы не знаем, почему. Умирая, мы теряем части себя, а возрождаясь, обретаем частички иных, но меньше, чем утрачиваем. Мы пытались с помощью научных изысканий в анимантии воспрепятствовать сему, но особых успехов не снискали.

Для всех душ наступает время, когда они уже не живы, но еще не перешли в иное пространство, и души эти остаются в мире, а после или уходят во Внешний Предел, или оказываются Потерянными. И никто их не видит, ибо позабыты они... Но зрят их лишь Наблюдатели. Иногда, смотря на мирян, они знают, где души тех были в минувшие века, когда оставались еще в иных телах. Зрят воспоминания, которые миряне вспомнить не в силах».

Искатель приключений пытался осознать услышанное, понять, кем стал, а дворфийка продолжала говорить: «Тебе следует навестить старого Мервальда. Он расскажет тебе куда больше, ведь он – Наблюдатель, как и ты. Многим помог в свое время. Живет он в старом, никому не нужном замке – Каэд Нюа, что за Черным Лугом».

Видение развеялось, и ощутил герой, как сердце его полнит решимость, вытесняя вчерашнюю растерянность. Здесь, у висельного древа, отыскал его магистрат Ургит, поведавший о том, что ребенок лорда Редрика родился бездушным, и правитель запретил оседать в Позолоченной Долине новым поселенцам до тех пор, пока селение не окажется очищено от последователей Эотаса и иных негодяев, навлекших сие проклятие. И если чужеземцы задержатся, велика вероятность, что стража лорда обвинит их в распространении Наследия Вайдвена, отравившего чрево возлюбленной супруги правителя; как следствие – ожидает чужаков лишь висельное древо.

Оглядевшись по сторонам, Ургит поведал герою о Войне Святого, начавшейся 15 лет назад, и о Проклятии Вайдвена, приведшего к появлению «пусторожденных» и – как следствие – сокращению населения Позолоченной Долины. Лорд Редрик приказал разрушить храм Эотаса, а вскоре намеревается на месте его воздвигнуть святыню Берата, бога жизни и смерти, уповая на то, что – возможно – удастся прекратить действие проклятия, убивающего как его вотчину, так и иные земли Дирвуда, воцарились в которых страх и отчаяние.

Обещав магистрату, что покинет Позолоченную Долину незамедлительно, герой вернулся на постоялый двор, передал Алоту последние вести – как о том, что – судя по всему – оказался Наблюдателем, так и о том, что в селении сем им не рады.

На следующее утро двое вознамерились покинуть селение; по пути к ним присоединился местный фермер и последователь Эотаса, Эдер. К последнему местные власти относились донельзя настороженно, и того и гляди – вздернули бы на висельном древе, ибо повсеместно в Дирвуде продолжались гонения на эотасианцев... посему Эдер не стал дожидаться неизбежного, а примкнул к захожим искателям приключений. Не преминули герои спуститься в разрушенный храм Эотаса, где волею ненавидящих божество сие оказались заточены и познали мучительную гибель жрецы; бренные останки усопших герой, Алот и Эдер предали земле.

Покинув селение, трое вскорости достигли Развилки Магран, где у подножья статуи богини войны и пламени повстречали престранного мужчину, облаченного в грязную, обожженную жреческую ризу. «Пришли помолиться?» - вопросил мужчина, и на глазах потрясенных героев статую объяло пламя; мужчина же и бровью не повел.

Герой бросил взгляд на посох, который сжимал в руке жрец: казалось, прежде он был неким весьма опасным оружием, но ныне – покрыт толстым слоем копоти. Пришло осознание, что посох лишился большей части своей силы, но это не делало ни оружие, ни владельца его менее опасными. Тем не менее, герой поинтересовался у незнакомца, как его звать-величать, на что последовал довольно странный ответ: «Имена, возможно, покажутся тебе столь же бессмысленными, как и мне... Имена усеивают этот мир подобно мусору, и какой в них толк? Мне интересно, что находится под кожей и буквами – то, что горит внутри. Для меня более важно, что ты – Наблюдатель, нежели то, к какому народу ты принадлежишь и на каком языке разговариваешь. Гордись своими деяниями, а не происхождением. Меня же, Наблюдатель, ты можешь называть Стоиком. Ты наблюдаешь за душами, я же испытываю их».

«Но как ты понял, что я – Наблюдатель?» - изумился герой, и отвечал жрец: «Я – миссионер. Я хожу по землям сей недужной нации, миряне которой столь беззаботно относятся как к своим, так и чужим душам. Есть среди них и Наблюдатели. Да, мне известно, кто ты... – разлом, через который пробивается свет из... иного пространства. Нам суждено отныне странствовать вместе, тебе и мне. Видел тебя в пламени... не лицо твое, но душу».

Так ненавязчиво Стоик постановил, что присоединяется к небольшому отряду, ведомому Наблюдателем. Заинтригованный, тот согласился на общество жреца – хотя последний, похоже, и не спрашивал об этом, приняв как непреложный факт.

Последующие несколько дней герои провели как в землях близ Развилки Магран, так и на сопредельных Черном Лугу да Компасе Анслёг – побережье близ лагуны. Наследие Вайдвена заставило мирян покидать фермы и веси, надеясь укрыться от рыщущих в лесах вихов, одичавшего зверья да лихих разбойников в городах. Последние – пользуясь тем, что число стражей да наемников на службе у лорда Редрика VII изрядно поубавилось, - частенько наведывались в поисках одиноких путников на торные тракты, ведущие от Позолоченой Долины к южным землям. Преступили они путь и четверке героев, но пали в противостоянии с ними; погибла и предводительница разбойников, Людрана, среди пожитков которой обнаружили искатели приключений письмо с приказами бесчинствовать окрест. Подписи не было, одна лишь буква – «О».

Когда герои в очередной раз заглянули на постоялый двор Позолоченной Долины, чтобы передохнуть да пополнить припасы, к ним обратился мужчина по имени Колск, прося чужеземцев покончить с безумием лорда Редрика раз и навсегда. Ведь тот столь страшится Наследия Вайдвена, что готов безжалостно перебить всех до единого жителей своей вотчины! Сам Колск и сподвижники его попытались было проникнуть в крепость лорда Редрика ночью, через канализационные стоки, но обнаружили в подземельях твердыни немало нежити, подъятой подручной аниманткой Редрика. Узнав о готовящемся покушении, последний принял на службу новых наемников, и Колск был вынужден признать, что у самих поселенцев покончить с тиранией безумца шансов нет – посему и обращался за помощью к героям. «Были времена, когда Позолоченная Долина оправдывала свое название», - сокрушался Колск. – «Золотые колосья тянулись к солнцу на полях, и селяне жили хорошо. А что сейчас? В том, что привело к мору на наших землях, мы не повинны. Редрик стремится наказать нас за злодеяния, которые не совершали мы, а на свой собственный разбой закрывает глаза».

Герои обещали Колску покончить с обезумевшим властителем, и селянин счел необходимым предупредить чужеземцев о том, что в крепости Редрика немало наемников, посему надлежит соблюдать осторожность. Среди обитателей твердыни Колск советовал чужеземцам отыскать верховного жреца Недмара – ныне, после падения Эотаса, обратившегося в последователя Берата; быть может, священнослужитель не окажется глух к гласу разума и поможет четверым добраться до покоев лорда Редрика.

Искатели приключений выступили на восток, где за чащобою Эстернвуд высился замок лорда Редрика VII. Стараясь не попадаться на глаза многочисленным стражам, они – как и советовал Колск – проникли в подземелье твердыни через канализационные стоки, выходящие в окружающий замок ров.

Здесь, в подземелье находилось множество мертвецов, и творила их анимантка Осря. Последняя буднично известило героев о том, что сторону мятежников Колска принимать неразумно... когда существуют куда более могущественные союзниками. Сама же она по приказу лорда Редрика занималась поиском причин, вызвавших Наследие Вайдвена – недуга, снедающего души, пониманию природы которых посвятила она всю свою сознательную жизнь. И сейчас была уверена в том, что «проклятие» - ни в коей мере не «прощальный дар» Погибшего Бога, ровно как и не воздаяние за грехи мирянам – нет, нечто исторгает души из тел, подобно тому, как делают это биауаки! На телах «пусторожденных» Осря замечал остаточные следы сущности душ – стало быть, те не уничтожаются, а содержатся где-то... и могут быть возвращены в смертную плоть.

Однако Осря была донельзя зла на служителя Берата, Недмара, и просила героев избавиться от сего жреца, опутавшего лорда Редрика сетью лживых речей и заверений... как будто «пусторожденное» дитя властителя – дело рук его наемной анимантки. Жрец утверждает, что надлежит как можно скорее освятить разрушенный храм Эотаса именем Берата, и тогда действие проклятия прекратится; Осрю несказанно злил тот факт, что Недмар получает на сие начинание немало золото от Редрика, а сама она вынуждена прозябать да продолжать изыскания в сем подземелии. Анимантка заверяла героев, что с гибелью чванливого жреца она сумеет понять суть «проклятия» и раз и навсегда избавить регион от действия оного.

Обещав, что поразмыслят над столь заманчивым предложением, герои покинули лабораторию анимантки, продолжив исследование замковых подземелий. В одной из тюремных камер обнаружили они селянина, схваченного во время попытки нападения на твердыню, предпринятого Колском и его сподвижниками. Несчастный поведал о том, что Осря на самом деле не собирается никого исцелять от Наследия Вайдвена, а обращает пленников в ужасающих монстров – нежить!..

Сопроводив селянина к выходу из подземелья, герои отыскали каменную лестницу, ведущую во внутренние пределы замка. Пребывало здесь немало жрецов и паладинов Берата, противостояния с которыми герои избежали, заблаговременно облачившись в ризы служителей божества жизни и смерти.

Верховный жрец Недмар знал о том, к чему стремятся чужеземцы, когда ступили те в его покои, и счел необходимым заметить, что, несмотря ни на что, лорд Редрик верует в богов и стремится к благоденствию для Позолоченной Долины. Колск, с другой стороны, неверующий, и жаждет власти... однако надеялся Недмар, что именно Колск сумеет вернуть селению божественную благодать.

Недмар указал героям путь к тронному залу замка, где лицезрели четверо лорда Редрика VII в окружении стражей. Правитель Позолоченной Долины позволил чужеземцем приблизиться; те заметили на подлокотнике трона кинжал, стекали с которого алые капли крови. Лорд полюбопытствовал, выступают ли герои, расправляющиеся с наемниками в пределах замка, сподвижниками Колска, его кузена?.. По мнению Редрика, младший брат всегда жаждал власти, ему не принадлежащей, потому и бежал из сего замка, осев в дикоземье за пределами поселения, выдавая себя за простолюдина и привлекая на свою сторону селян – Наследие принесло в Позолоченную Долину панику и отчаяние, и Колск воспользовался хаосом, дабы нанести удар.

Лорд Редрик был уверен, что он делает все возможное для своей вотчины, искореняя страх, ересь, проклятых – все то, что может уничтожить Позолоченную Долину. Ведь Наследие Вайдвена – испытание веры, многих доведшее до безумия, до темных и ужасающих деяний. И его, правителя, священный долг – покончить с лживыми речами, распространяемыми шарлатанами, повитухами, а также гнусными пророками, произносящими обещания мертвых богов. Пламя проклятия поглотило и супругу лорда, Игрид... и их ребенка, и Редрик вынес обоим «справедливый приговор», избавив от яда Эотаса, коего тайна почитала супруга. Осознали с ужасом герои, что правитель своими же руками заколол кинжалом Игрид и «пусторожденного» младенца; поистине, безумие всецело поглотило Редрика VII, в сем убедились они воочию.

Даже если Колск окажется всего лишь алчным до власти и наживы тейном, нельзя оставлять Позолоченную Долину во власти безумца, посему герои, обнажив оружие, сразили лорда Редрика VII и стражей его. Практически сразу же в тронный зал проследовал Колск наряду со своими сподвижниками, постановив, что под властью его Позолоченной Долине уготовано великое будущее.

Покинув замок, герои устремились на восток, к руинам Каэд Нюа, обиталищу Наблюдателя Мервальда, благо иной путь, к южной Бухте Непокорности был для них заказан – последнее наводнение разрушило Мост Мадхмар, связующий Позолоченную Долину со столице Дирвуда. Полуразрушенный замок производил ныне впечатление совершенно непритязательное, и обитали здесь лишь неупокоенные тени да фантомы...

У крепостной стены неуверенно переминался с ноги на ногу высокий омоа, облаченный в потертый доспех. В руках он держал лист пергамента, делал на котором какие-то заметки углем. Подошедшим героям он поведал, что Каэд Нюа возведет два столетия назад, и практически все это время покинут. И сейчас омоа Кана Рюа – кстати говоря, алчный до знаний ученый – надеется встретиться с нынешним лордом замка, Мервальдом; быть может, подскажет тот, где именно в подземельях Каэд Нюа хранится священный фолиант Роатая, «Книга Добродетелей». Правда, некие силы не желают, чтобы поиски ученого увенчались успехом; впервые заметил он слежку в Аэдире, а на Равнинах Иксамитл произошло нападение ассасинов... Наблюдатель предложил ученому присоединиться к его небольшому отряду, на что Кана Рюа с радостью согласился.

Помимо злобных духов, заполонивших полуразрушенный замок, зрел герой и души, связанные с сим местом. Предстал ему дух эльфийского селянина из племени Девяти Когтей, чьи предки жили в сих землях на протяжении пятидесяти поколений, но теперь прибывшие из-за океана колонисты безжалостно предавали угодья гланфатанцев огню, дабы возвести на землях сих замок, Каэд Нюа... Зрел герой и дух эльфийки, рассказывающей юному сыну о том, как гланфатанцы перебили немало поселенцев в Войне Разбитого Камня... в том числе и его отца... Потому надеялась мать, что сын однажды станет воином... и отомстить... А после предстал взору Наблюдателя дух командующего, исполняющего приказ Адмета Хадрета, предающего огню лесные угодья и расправляющегося с эльфами, пытающимися спастись от безжалостного пламени... Похоже, замок сей зрел практически все войны и конфликты, произошедшие в Дирвуде за последние столетия...

Проследовав в большой зал твердыни, лицезрели герои мраморный трон, спинка которого была исполнена в форме женской фигуры. Когда приблизились пятеро, раздался бесплотный голос, исходивший, казалось, из самого трона: «Новый Наблюдатель в Каэд Нюа. Надеюсь, ты сумеешь отыскать Мервальда. Каждый день отсутствия его приносит новую пыль в мои залы, новые трещины в мои камни. Не стоило ярлу допускать подобное запустение».

Рассказывала женщина, что некогда она, зодчая, по приказу ярла Йенвуда была занята возведением сего замка на фундаменте покинутых гланфатанцами руин, но когда время, отведенное ей в сем мире, приблизилось к концу, не смогла заставить себя расстаться с собственным творением. Ярл приказал переместить душу зодчей в камень адра, который, в свою очередь, был помещен в сей трон, обнаруженный в древних руинах, простирающихся под Каэд Нюа. Всю свою жизнь ярл посвятил исследованию руин, а после раскопками занимались и его потомки... обнаружившие огромный подземный лабиринт – Од Нюа, вырвались из которого монстры, перебившие обитателей цитадели.

А однажды, два столетия спустя после сих событий в замок ступил великий Наблюдатель, Мервальд, изгнав темные порождения, поселившиеся здесь после долгого запустения. Наряду с Зодчей они восстанавливали Каэд Нюа... но в последнее время Мервальд стал подолгу оставаться в подземельях замка; слуги покинули твердыню, и запустение вновь воцарилось в оной.

В подземных пределах Од Нюа зрел Наблюдатель дух эльфа-воина из племени Девяти Клыков, готовящегося наряду с сородичами дать отпор чужеземцам, опустошающим их священные руины...

А в одном из помещений обнаружили герои Мервальда; мелко дрожа, старик бросил на странников затравленный взгляд, выкрикнув: «Здесь нет Мервальда! И он ни за кем не посылал! Прочь, лживые духи!» «Я – Наблюдатель», - попытался воззвать к разуму властителя твердыни герой, хоть и сознавая, что затея эта, скорее всего, тщетна. – «Женщина из Позолоченной Долины сказала, что ты сможешь помочь мне».

Старик отвернулся, что-то бормоча, будто пререкаясь с кем-то... но некоторое время спустя вновь воззрился на героя, молвив уверенно: «Мервальд поговорит с тобой, так и быть. Но держись подальше, или ответишь мне!» Руки его вновь затряслись, он принялся бормотать: «Пришли говорить с Мервальдом? Мервальдом, одно прикосновение которого ядовито? Мервальдом, который сам не знает, какое воздействие оказывает?»

«Мне сказали, что я – Наблюдатель», - вновь попытался перейти на волнующую его тему герой, - «и что ты расскажешь мне о том, что это означает». «И, если можно, о некой довольно ценной книге», - быстро вставил Кана Рюа. – «Конечно, после того, как закончите обсуждение своего вопроса».

Мервальд отстраненно кивнул, тихо молвил: «Окно. Окно в мир, где обитают духи. Загляни в него, говори и слушай через него. Наблюдатель зрит души. Читает их. Знает об их прошлом. Души живых, души умерших. И души, в свою очередь, видят его... И использовал сей дар, чтобы помогать созданиям в обоих царствиях, и думал, что именно этого от меня хотят боги».

Неожиданно старик расправил плечи и произнес сильным голосом: «Боги привели меня в мир для мщения, и я подчинился их воле!» Он вперил взор в героя, и изрек хрипло: «Желание богов состояло в том, чтобы мы защищали сии земли. Избранный мною путь был единственным, чтобы изгнать чужаков!» Он ссутулился, и, казалось, вновь стал самим собой; спрятав лицо в ладонях, Мервальд покачал головой: «Как же мало я знал!»

Проницательный Алот, наблюдая за Мервальдом, заметил, что наверняка тот познал Пробуждение, и ныне прошлые личности, память которых оставалась в потаенных уголках души старика, борются за разум и тело. Да, похоже, герой действительно беседует сразу с несколькими личностями, хоть и зрит пред собою одного лишь Мервальда, утратившего контроль над превосходством собственного «я» над иными, прежними личинами собственной души.

«Что же за духи обитают ныне в замке?» - поинтересовался герой, и отвечал Мервальд, затравленно глядя по сторонам: «Духи... и не духи. Всегда шепчут Мервальду. Напоминают ему о совершенных ошибках. Не дают спать... Наблюдатели зрят пред собою воспоминания – образуют их из сущности собственных душ. И как только Пробудился Мервальд, он не мог отогнать их от себя. Воспоминания обретают все большую и большую форму». «То есть, духи – воспоминания из предыдущих жизней?» - уточнил герой, и старик утвердительно кивнул: «Тревожные воспоминания. Гневные воспоминания. Тянут Мервальда назад. Напоминают ему о его ошибках. Мародер и солдат... откуда они могут знать об этом?»

Мервальд продолжал бессвязно говорить о воспоминаниях, лишающих его сна, не дающих покоя, относящихся то к Войне Разбитого Камня, то к Войне Черных Деревьев – конфликтах, случившихся на заре колонизации Дирвуда аэдирцами, противостоящими населяющим сии земли гланфатанцам. Похоже, зримые воплощения предыдущих личностей души пожилого Наблюдателя герой наблюдал в стенах сей твердыни – как то эльф племени Девяти Когтей или же командующий силами поселенцев, отдающий приказ предать огню лесные угодья...

«Душа его отмечена пламенем, и шрамы сии никогда не исцелятся», - шепнул Стоик герою. – «Испытание сломало его, но лучше уж так, чем жить в слабости». Полагал жрец, что видение того, что не предназначено для глаз смертных, непременно ведет к безумию; наверняка подобная участь ожидает и его нынешнего спутника-Наблюдателя.

«Разум Наблюдателя столь хрупок», - сокрушался Мервальд. – «Воспоминания его столь реальны. – «Как он может спать, Пробудившись?» «А как понять, что Пробуждение произошло?» - вопросил герой, и отвечал старик: «Воспоминания, предыдущие жизни остаются в разуме, и ожидают, когда вспомнят о них. Ожидают, когда смогут заполучить твой разум для себя. Мервальд сидел у очага, смотрел на огонь. Смотрел, как горит дерево. А затем пришли воспоминания о другом огне, о других горящих деревьях. И крики... Воспоминания эти остаются навсегда. Не могу забыть».

«Но я не просто взял да вспомнил», - поведал герой пожилому Наблюдателю, воскрешая в памяти воспоминания о произошедшем с ним в Силант Лис. – «Нечто явилось тому причиной. Их лица были скрыты масками, и они говорили что-то о книгах, ключах и королеве. Там был какой-то мужчина... и он казался мне знакомым». «Ключи из свинца», - протянул Мервальд. – «Книги тягости. Королевы прошлого. Ведомы они мне, Свинцовые Ключи». «Свинцовый Ключ?» - хмыкнул омоа. – «Похоже, у нас общий враг. Ассасины и пробуждающие Наблюдателей... Да, они времени не теряют».

«Что еще за Свинцовый Ключ?» - озадачился герой. «Тайны», - вздохнул Мервальд. – «Тайны, и обманы, и замыслы. Кто знает их ответы? Не они, не они. Схлестывался с ними прежде. Ненавидят Наблюдателей. Ненависть и страх. Мы многое зрим, и являем собою угрозу тайнам». Стало быть, проводившие ритуал в древних руинах принадлежат к древней тайной организации, именуемой «Свинцовым Ключом». Но... каковы цели входящих в нее?..

«Королева, которой молятся они – богиня Вёдика», - продолжал говорить Мервальд. – «Корона разбита, тело сожжено. Покровительница клятв и затаенной вражды. Несущая справедливость, но кому?» Старик советовал герою навестить храм Вёдики в Бухте Непокорности, ведь именно там возможно разыскать какие-то зацепки касательно Свинцового Ключа. Именно это и намеревался сделать герой – ему необходимо было понять, какую роль члены организации сыграли в его Пробуждении... а также выяснить, возможно ли обратить процесс сей вспять, пока безумие не поглотило разум его.

Неожиданно Мервальд набросился на героев, ибо разум его подчинила себе одна из прошлых ипостасей... Искателям приключений не оставалось ничего иного, как сразить старика... Ощутил Наблюдатель душу павшего, его связь с замком, установившуюся за десятилетия, здесь проведенные. Заглянув в душу Мервальда, узрел он потаенные глубины Од Нюа, на самом дне которых пребывала сущность, обладающая поистине устрашающим могуществом, кою бесплотные духи, обитающие в лабиринте, называли Подземным Повелителем. Один из образов отпечатался в памяти героя: комната с каменным столом, походящим на солнце, а вокруг – движущиеся по собственной воле доспехи. В помещении том – дверь, практически незримая, а за нею – нечто светящееся, нечто могущественное...

Душа Мервальда исчезла , и герои, вернувшись в большой зал, поведали о случившемся заключенной в мраморный трон Зодчей. Последняя постановила, что сие место всегда имело собственную волю, и ныне надлежит править им Наблюдателю как наследнику Мервальда. Конечно, получить во владение полуразрушенную и проклятую крепость – не самый желаемый вариант развития событий, однако герой дар принял, уверенный в том, что, обретя сию земли, сумеет привнести на нее процветание, и о Каэд Нюа вновь заговорят в землях Дирвуда, а сам он станет гордиться своею вотчиной.

Поведала Зодчая, что если желают герои достичь Бухты Непокорности, то надлежит им сперва восстановить обрушившийся десятилетия назад восточный барбакан замка, ведь за ним открывается тракт, ведущий к столице Свободного Палатината. Рассказывала Зодчая, что дальнейшее восстановление твердыни непременно привлечет к ней внимание как мастеровых и торговцев, так и разбойников да алчных охотников за наживой. Посему искателям приключений надлежит пополнять казну, дабы иметь возможность найма стражи для защиты Каэд Нуа...

Зодчая была честна с новым властителем замка: все предыдущие попытки осесть здесь были неудачны – монстры поднимались с Бесконечных Путей Од Нюа на поверхность, расправляясь с обитателями цитадели; источник проклятия – таинственный Подземный Повелитель, не приемлющий поползновений на владения, кои считает исключительно своей собственностью. Услышав об этом, Кана просиял: ученый и помыслить не мог, какие предвечные тайны могут скрываться в сем лабиринте!..

Согласно легенде, рассказанной Зодчей, создал обширное подземелье более тысячелетия назад могущественный энгвитанец по имени Од Нюа, где и правил, пока не обратился против него собственный народ, разрушивший Бесконечные Пути и запечатавший множество тоннелей. И по сей день в подземельях Каэд Нюа можно лицезреть длань поистине гигантской статуи, созданной, возможно, по образу самого Од Нюа; тело же оной, высеченное из адра, остается сокрытым в подземных глубинах... Кана Рюа возликовал: он надеялся, что в лабиринте великого короля энгвитанцев обнаружатся и хроники одного из его слуг, мага Габранноса – хранителя преданий... и последнего владельца «Книги Добродетелей». Фолиант сей должен вновь сплотить омоа Роатая, многие из которых утверждают, что народ утратил идеалы и традиции, описанные в сем священном труде, когда чужеземцы начали оседать на предвечных землях омоа. Сам же Кана Рюа полагал, что обнаружение фолианта покажет его народу ценность союза с иными расами, ведь изначально книга сия была доставлена в Роатай энгвитанцами, приверженцами мира и обмена знаниями.

Уверенный, что рано или поздно противостояние его с Подземным Повелителем состоится, герой вступил во владение замком; в последующие недели в Каэд Нюа начали стекаться мастеровые, наемники и купцы, неустанно трудящиеся над возвращением цитадели былого величия, а верховодила сим начинанием душа Зодчей.

Наконец, восточный барбикан был восстановлен, и пятеро искателей приключений оставили твердыню, выступив к Равнинам Лесных Окраин; мастеровые же продолжали трудиться над возведением иных зданий и фортификаций в пределах замка. Замечал Наблюдатель, что Алот то и дело бросает на него взгляды, но на прямые вопросы эльф отвечал уклончиво, говоря лишь о том, что беспокоится о психическом состоянии своего спутника, не больше... Что до Эдера, то надеялся селянин заглянуть в городские архивы Бухты Непокорности, дабы попытаться выяснить правду о гибели своего брата, Водена. Дело в том, что в Позолоченной Долине ходили упорные слухи о том, что оный в час Войны Святого переметнулся на сторону Ридсераса, выступив против своих же собратьев-дирвудцев.

Так, впятером миновали они Равнины Лесных Окраин, проследовав к восточным вратам столицы Свободного Палатината Дирвуд. Неподалеку заметили герои арктическую дворфийку, облаченную в меха, у ног которой вилась белая лиса. Отвечая на вопрос героя о том, что она здесь делает, дворфийка – Сагани – призналась, что сама она – охотница, родом с далекого южного острова Нааситак, - что на архипелаге Мертвого Огня, близ самой Движущейся Белизны, - разыскивает старейшину своего селения, Персока. Вот только сам Персок давным-давно умер, и Сагани пытается отыскать его нынешнюю инкарнацию. Перед смертью старейшина оставил селянам выточенную из адра статуэтку в форме медведя, поместил в которую часть своей души... Коснувшись оной, Наблюдатель ощутил, что нынешний обладать сей души пребывает ныне на утесе близ океана. После чего предложил Сагани присоединиться к его отряду – предложение, на которое дворфийка из тундры с опаской, но согласилась.

По пути рассказывала Сагани новым спутникам, что жители ее родного селения, Массук, разыскивают следующее воплощение старейшины более тридцати лет, сама же дворфийка, оставив любимого супруга и пятерых детей, посвятила поискам последние пять лет. Подобное начинание – паломничество Тарнек-Илитсаак - древняя традиция селения, когда раз в поколение жители разыскивают новое воплощение наиболее уважаемого старейшины и рассказывают ему о переменах в деревне, о том, как народ вспоминает его. Обычно возрождаются старейшины в иных селениях Нааситака или же среди гламфелленов Движущейся Белизны, где традицию сию разумеют и чтят; Персок же, похоже, пребывает в землях Дирвуда...

Наконец, герои достигли врат Бухты Непокорности. Стража с подозрением воззрилась на чужеземцев, ведь ныне в столицу стекаются беженцы со всех окрестных земель, полагая, что Наследие каким-то образом обошло жителей города – что, конечно же, не так. Кроме того, дисседенты Дюжин продолжают собирать недовольных, выступая как против анимантии, так и за свержение герцога. Городское ополчение опасается скорого открытого мятежа, и, похоже, небезосновательно. Столица державы, еще недавно испепелившей бога, вполне возможно, разделит его судьбу, и пребудет в том злая ирония...

Бухта Непокорности поистине завораживала. Герои миновали Медный Ряд, где шла бойкая торговля, а на площади Рован - диссидент из Дюжин – собирал последователей, внимавших его речам. Здесь же находилось Логово Адмета – оплот искателей приключений, выступавших в дикоземье, и Зал Открывшихся Тайн, величайшая библиотека Дирвуда... Заглянули в квартал Брэкенбери, полюбовались на возведенные здемь особняки знати, а также на знаменитый Санитариум, оплот анимантов... Миновав квартал Дар Ондры, селились в котором моряки да простолюдины, достигли они Холма Наследия, одного из наиболее живописных районов города, высилась в котором – поблизости от погоста - древняя энгвитанская башня... Однако ныне подходы к холму были заняты стражей, ибо восстала на погосте нежить – следствие могущественной анимантии, акт которой недавно свершился... В квартале Первых Огней, где, собственно, и началась приснопамятная революция, направленная против власти имперской над Дирвудом, миновали герои герцогский дворец, пребывало в котором святилище Магран – богини, наиболее почитаемой в Дирвуде, - посольство Вайлии и Замок Горнила, оплот рыцарского ордена... здесь же лицезрели руины старого храм Вёдики.

Поскольку Верховный Юстикар – предводитель ордена Рыцарей Горнила, отозвал большую часть воителей в Замок Сокрушитель Флотилий, командующий Клайвер, верховодящий ветвью ордена в Бухте Непокорности, принял решение о создании так называемых «рыцарей кузни» - доспехах, в которые с помощью ритуалов анимантии будут помещены души... Идея сия не всем пришлась по душе, и Дюжины всячески пытались саботировать начинание ордена... а также не преминули снарядить экспедицию к руинам Лле а Ремен в Ущелье Стены Бурь, надеясь отыскать там оружие энгвитанцев, кое непременно пригодится им, если орден попробует с помощью «рыцарей кузни» усилить свое влияние в столице.

...Близ Торговой Компании Вайлии искатели приключений заметили престранную темнокожую женщину с перьями на скулах, коя взирала на складское помещение с нескрываемой злобой. Пробормотав о том, что Местре Верзано не доживет до конца месяца, она устремилась прочь; герои же, пожав плечами, ступили в здание, занимаемое компанией, отыскали помянутого незнакомкой Верзано – заправлявшего, похоже, сим торговым предприятием.

Да, он прекрасно знал женщину, замеченную героями у входа – наверняка речь о Телле Паллегине, паладине Братства Пяти Солнц на службе посольства Вайлии; подобных индивидов в мире именуют «богоподобными» и обладают они способностями, недоступными прочим смертным.

Верзано просил героев доставить пакет некоему Гарету, ожидающему доставки в таверне «Гусь и лиса» в Медном Ряду. Как оказалось, продавал вайлианец семена, прерывающие беременность – многие предпочитали расстаться с плодом, нежели принести в мир «пусторожденного». Головорезы, состоящие на службе у Дома Доеменель, однако, проведали о делишках Верзано, и, поскольку почитали себя единственными распространителя подобного товара в городе, появились в таверне, потребовав у героев прикончить обнаглевшего вайлианца.

Вернувшись в склад, арендуемый Торговой Компанией Вайлии, герои потребовали объяснений, и струхнувший Верзано обратился за помощью к паладину Паллегине, моля ту о поддержке. Богоподобная, однако, ответила отказом: Республики встали бы на защиту купца, если бы тот научился вести дела с местными – в том числе и с Домом Доеменель. Но сейчас, спровоцировав открытое противостояние, Верзано лишился благосклонности дюков... и, как следствие, защиты паладинов Вайлии, ибо такова воля посла Республик в Бухте Непокорности.

На склад ворвались наемники Дома Доеменель; Паллегина отошла в сторону, и, скрестив руки на груди, наблюдала за противостоянием искателей приключений, вставших на защиту Верзано, и головорезов. По завершении сражения купец постановил, что незамедлительно покидает столицу Свободного Палатината, ведь Дом Доеменель не остановится, пока не покончит с ним.

Паллегина обратилась к героям, поблагодарив за помощь – ведь ныне Республики Вайлии избавились от нечистого на руку дельца. Паладин предложила искателям приключений проследовать в посольство ее державы – вполне вероятно, посол Агости сумеет предложить героям взаимовыгодное сотрудничество.

Небольшой отряд искателей приключений выступили к кварталу Первых Огней. По пути Паллегина рассказывала новым знакомым о своем ордене, Братстве Пяти Солнц, кои олицетворяют дюков бели – Спиренто, Анцензе, Селону, Озию и Ревуа, правят которые наиболее могущественными из Республик. В орден женщины не допустимы, однако Паллегина – богоподобная, стало быть, детей иметь не может, и, согласно законам Республик Вайлии, женщиной не является; факт сей ее нисколько не смущал, на мнение окружающих Паллегине было наплевать. Сама же паладин считала, что величайшую ценность в отношениях между Республиками Вайлии и Дирвудом может иметь обмен знанием – в частности, об анимантии; ведь именно эта наука помогает ученым познавать тайны мироздания. Тем не менее, проведя в Дирвуде достаточно времени, Паллегина так и не смогла понять, почему обитатели сей державы столь много внимания уделают отмщению и дрязгам, а также ненависти к орланам Эйр Гланфата, ведь сражаются те за свою родину и культуру – любая раса поступила бы так же. Дирвуд республиканцы почитали ближайшим своим союзником – к тому же, после свершения революции держава обеспечивала своеобразный «щит» от Империи Аэдир, ведь в противном случае та непременно испробовала бы на прочность границы Республик Вайлии, не преминув побороться за господство в Восточном Пределе.

Наконец, герои ступили в посольство, где паладин представила своих новых спутников Агости, послу Республик Вайлии в Дирвуде. Паллегина обратилась к послу, рассказывая, что в Бухте Независимости нарастает неприятие анимантии, столь уважаемой в ее родной державе, однако Агости заметил, что то – проблемы дирвудцев, и те сами с ними разберутся... им же следует блюсти интересы своего государства, к тому же – Паллегине следует заняться своей следующей задачей, исполнить которую надлежит в Двух Вязах, вотчине гланфатанцев. «Внутренние проблемы Дирвуда дают нам возможность заместить их торговые отношения с Эйр Гланфатом», - пояснил Агости опешившей Паллегине. Последняя подобного хода от дюков не ожидала: союзная держава и так переживает не лучшие времена, стоит ли лишать ее торговых союзов?.. Однако Агости был уверен в том, что воевать с Республиками Вайлии Дирвуд не решится – слишком велики потери, понесенные в Войне Святого, потому представившеся возможностью наладить торговлю с Эйр Гланфатом не воспользоваться просто глупо!..

Паллегина возражала, указывая на то, что о подобном жесте со стороны республикацев Дирвуд позабует не скоро, и отношения между державами будут испорчены. Стоит ли делать подобный шаг ради краткосрочной выгоды?.. Впрочем, таково решение дюков, и ни послу, ни паладину не дозволено ставить его под сомнение. Посему Паллегине надлежить исполнить полученный приказ – выступить к Двум Вязам и убедить анаменфату в том, что торговать с Республиками Вайлии куда безопаснее и выгоднее, нежели с Дирвудом... Наблюдатель, однако, советовал паладину следовать зову сердца и сделать то, что – по ее мнению – пойдет на благо Республик.

...Единственный проход в храм Вёдики обнаружился в городских катакомбах. Видение предстало герою - призрачные фигуры служителей богини, в том числе – и образ мужчины в причудливом шлеме, коего лицезрел Наблюдатель в час своего Пробуждения. «Ты – из Крейтума, мой мальчик?» - вопросил мужчина, и знал герой, что слышит слова, адресованные некой ипостаси души его в далеком прошлом. «Прекрасный город», - продолжал мужчина, услышав утвердительный ответ. – «Один из наиболее впечатляющих городов за пределами нашего собственного. Многие из достойных, присоединившихся к нашему начинанию, родом из Крейтума». Спрашивал мужчина, готов ли герой – точнее, прошлая его инкарнация – принести клятву, всецело посвятив себя делу ордена...

Видение исчезло, и Наблюдатель наряду со спутниками своими продолжил исследовать мрачные подземелья храма Вёдики, пребывало в которых немало наемников и служителей. Выдавая себя за последователей богини и стараясь не привлекать подозрительных взглядов, искатели приключений бродили по подземельям; краем уха услышали они о церемонии, проводимой во внутреннем святилище Посвященной.

Неожиданно Алот споткнулся, прижал руку ко лбу. «Назад, дурачье!» - выкрикнул эльф, обращаясь к спутникам. – «Этим ублюдкам в капюшонах нельзя верить!» Судя по всему, под последними подразумевал он служителей Вёдики, лица которых были сокрыты под непроницаемыми масками. Взяв себв в руки, Алот извинился перед сподвижниками за то, что сорвался, после чего исследование подземного храма богини продолжилось.

Один из послушников поведал героям, что Посвященная является сайфером, читающим разумы, и ставит новые задачи служителям богини, как, в свою очередь, исполняет поручения выше стоящих в иерархии организации; служителям же надлежит исполнять их и не интересоваться деталями глобального замысла – ровно как и друг другом. Рассказывал послушник, что все они входят в организацию, именующуюся «Свинцовым Ключом», исполняя волю богов и не пытаясь обрести божественное могущество, ведь подобные устремления ведут лишь к катастрофам – убийство божества в Войне Святого прокляло народ Дирвуда, а ересь, творимая анимантами, ситуацию лишь усугубила, обращая несчастных «пусторожденных» чад в монстров.

Позаимствовав капюшон простодушного послушника, Наблюдатель надел его, после чего проследовал во внутреннее святилища, собрались в котором семеро иных. Посвящанная приближалась к каждому по очереди, касалось ладонью лба и замирала, телепатически общаясь со служителем. После чего тот отступал и место его замирал иной.

«Назови имя свое и цель», - прозвучали в разуме героя слова Посвященной, и тот, загодя узнав необходимые слова ритуала от послушника, отвечал ментально: «Имя мое принадлежит богам, а рука служит им». «Чье общество ты ищешь?» - был следующий вопрос, и молвил Наблюдатель: «Я ищу общество теней, дабы наши деяния оставались тайными». «Расскажи мне о деяниях», - велала Посвященная, и последовал ответ героя: «Проследить, дабы начинания смертных и обитателей дикоземья не растревожили кости, богами погребенные». «Откуда нам знать твою цель?» - прозвучал четвертый вопрос ритуала, и изрек Наблюдатель: «Ты узнаешь ее признанием, произнесенным моим языком, деяниями рук моих и клятвой души моей». «И как же охраняется твоя цель?» - был задан последний вопрос, и отвечал герой: «Она запечатана Свинцовым Ключом».

В разуме Наблюдателя возникали образы задач, кои непременно надлежит выполнить, ибо служат они достижению целей Свинцового Ключа. Здание, пребывают в котором богатые и знающие, происходит где обмен знаний на звонкую моменту... но где также – безумие и страдания; именно там находится человек, ставший пленником по собственной воле, и он зорко наблюдает за происходящим... Иное видение – деревушка Дирфорд, и несколько фигур, облаченных в плащи с капюшонами, а после – образ подгорных руин, вход в которые обозначен двумя статуями... Наконец, третье видение, в котором Наблюдатель без труда узнал Холм Наследия – обветшавшие особняки, погост и древняя башня, по улицам бродит нежить, а во внутренних пределах башни мужчина склонился над странным механизмом. «Останови его», - звучит беспрекословный приказ Посвященной, и в разум своем зрит герой образ мертвенно бледной женщины, над сердцем которой - шрам. – «Но самое главное – нельзя, чтобы они встретились!» Посвященная передала тому, считала которого за верного служителя Вёдики, знание о том, каким образом привести в действие механизм, открывающий двери в основании башни – огромную глыбу из камня и меди.

Наблюдатель покинул внутреннее святилище храма Вёдики, вернувшись к ожидающим его в одном из помещений подземного комплекса товарищам. Видения, явленные Посвященной – единственные зацепки к замыслам Свинцового Ключа... и, быть может, следуя оным, ему удастся разыскать мужчину, вызвавшего его Пробуждение... и заставить обратить процесс вспять – если, конечно, возможно подобное.

Герои покинули мрачные казематы, вновь ступив на улицы Медного Ряда, когда Алот обратился к спутникам, сочтя необходимым объяснить им свое странное поведение в подземном храме. «Во мне – также Пробудившаяся душа», - говорил чародей, глядя в глаза герою. – «Но, в отличие от твоей души, в моей проявляется иная личность. Я пытался обрести контроль над Изелмир . Да, я стал сильнее, но и она тоже. Я давно понял, что нужно держать ее существование в тайне. Ведь Пробудившихся чураются, не доверяют им. И теперь, когда я встретил Мервальда, то понимаю, почему».

Что до Изелмир, то личность сию эльф считал весьма импульсивной и недалекой, совершенно не умеющей держать язык за зубами и проявляющейся в самый неподходящий момент. Даже сейчас, рассказывая спутникам о той, с которой разделял душу, Алот прилагал огромные усилия, дабы подавлять Изелмир, ведь той то и дело удавалось ввернуть пару фраз, состоящих в большинстве своем из отборной брани. Воспоминаний о прошлом женщину в эльфа не было, но, учитывая полное отсутствие манер и невыносимый хилспик, можно предположить, что разделял он душу с провинциалкой из очень, очень давних времен – которая, к тому же, злым языком своим частенько втравливала его в конфликты с окружающими.

Лишь сейчас осознал герой, что обстоятельства, сопутствующие их первой встрече в Позолоченной Долине, также были спровоцированы Изелмир. Алот же настойчиво предлагал спутникам навестить Санитариум – ведь именно сей институт посвящен изучению и исцелению недугов души.

Наблюдатель согласился, что предложение Алота весьма разумно; именно Санитариум был явлен ему в первом видении Посвященной, посему герои незамедлительно выступили в квартал Брэкенбери. В главном зале Санитариума лицезрели они каменную статую Верховного хранителя Этелмоера – основателя сего оплота анимантов и бессменного управляющего оным, ибо в хладном камне ныне пребывала душа ученого, чье тело давным-давно обратилось в прах. Без утайки Наблюдатель поведал Этелмоеру, что в пределах Санаториума, судя по всему, находится лазутчик Свинцового Ключа, выдающий себя за пациента – душевнобольного. Этелмоер посоветовал героям расспросить анимантов в пределах сей обители – быть может, удастся выяснить что-либо странное или кажущееся подозрительным...

Общаясь с анимантами, искатели приключений повстречали ученую по имени Белласиж, изыскания которой относились к успокоению прошлых личностей в душах Пробудившихся. Наблюдатель обратился к Алоту, предложив тому принять участие в предложенном аниманткой эксперименте, и эльф согласился, хоть и не был уверен в разумного сего предприятия. Белласиж застегнула медные браслеты на запястьях Алота, после чего достала из ящика стола устройство для изучения душ, включающее в себя несколько линз из адра, необходимых для определения душевных аномалий.

Проводя эксперимент, Белласиж задавала Алоту вопросы о его жизни до Пробуждения, дабы настроиться на нынешнюю личность души эльфа. Рассказывал Алот о своих детских годах, проведенных в Ситвуде, о любящей матери, управляющей землями своего лорда-тейна, об отце, стюарде ярла, любящем приложиться к бутылке. Именно отец весьма ревностно следил за успехами сына в магии... и если таковых не было, избивал его. Именно таков был момент Пробуждения Алота; громкие голоса и удары заставили личность Изелмир пробудиться.

Белласиж удалось явиться одновременно двум личностям души, и ныне личности Алота и Изелмир общались. После чего анимантка подвела итоги эксперимента, следовало из которых, что Изелмир проявляется, когда Алот чувствует, что находится в опасности, дабы смог нынешний обладатель души постоять за себя; подобное можно расценивать и как помощь, и как помеху, но действует она из лучших побуждений. И теперь эльфу нужно было о многом поразмыслить, дабы определить отношение свое к личности Изелмир...

Расспрашивая анимантов Санаториума о странным происшествиях в последнее время, узрели герои о мастере Азо, проводящем некие эксперименты в том крыле здания, где содержатся пациенты; связаны ли они каким-то образом с деяниями Свинцового Ключа – это Наблюдатель и собирался выяснить.

С дозволения Этелмоера герои ступили в отведенное пациентам Санаториума крыло, разыскали комнаты, занимаемые мастером Азо. Как оказалось, сей весьма одаренный анимант пытался в одиночку справиться с ужасающим Наследией Вайдвена, и даже создал механизм, позволяющий черпать энергию из эфира и творить подобие души – «прокси», как он называл оное... Вот только, обнародовав свои изыскания, Азо добился того, что набольшие экспериментами ему заниматься запретили, приказав ухаживать за недужными в Саниториуме.

Но Азо не смирился, полагая, что сами боги хотят, чтобы смертные обрели знание, посему даровали им столь великое множество намеков и зацепок – нужно лишь понять, как воспользоваться ими, ведь разумение истины – почитание божественного творения. И сейчас Азо втайне ото всех проводил эксперименты с особо опасными пациентами, заключенными в северном крыле комплекса.

Именно там обнаружили герои подростка, заглянув в душу которого, осознал Наблюдатель, что в теле юноши находится иная, чуждая душа, подавившая истинную, принадлежащую сему индивиду. Душа хищна и безжалостна, и герой, понимая, что уже сталкивался с нею прежде, ощутил, как проваливается в бездну мыслей и воспоминаний...

Он стоит в келье Санитариума – в той же, что и сейчас. Коридор пуст, освещен лунным светом, но вскоре в дальнем конце его очерчивается силуэт голема из плоти, одного из стражей оплота анимантов. Этот голем постоянно, в одно и то же время появляется здесь, обходит коридоры, заглядывает в помещения, следя за порядком... И когда приближается он сейчас, душа исторгается из тела юноши, перемещаясь в голема, стремительно подавляя управляющую конструктом душу, занимая ее место. Будучи в теле голема, он устремляется к комнатам магистра Азо, приближается к механизму – средоточию сфер, трубок и шестерен, и принимается за работу, начиная сгибать провода и менять настройки...

Видение сменяет другое, и безжалостная душа перемещается в тело маленькой девочки – «пусторожденной», которую Азо привязывает к механизму на глазах множества анимантов, собравшихся в амфитеатре в Медном Ряду. «Узрите же», - произносит Азо, дергает за рычаг, и хрустальная сфера, установленная на механизме, наполняется сияющим туманом, который начинает течь по трубкам к медным зажимам, коими пристегнута к механизму девочка. Как и ожидалось, не происходит ровным счетом ничего, ибо душа, пребывающая ныне в теле малышки, на протяжении довольно продолжительного времени сбивала настройки машины, подделывала записи, всячески препятствовала прорыву в изысканиях Азо... Но сейчас она, выступая кукловодом для «пусторожденной», ведет себя так, чтобы собравшиеся поверили – сотворение души для несчастной удалось.

Азо освобождает девочку, обращается к ней, спрашивая, как она чувствует, но чуждая душа исторгает пронзительный крик, бежит к машине, ибо всех сил ударяется головой занимаемого ею тела о хрустальную сферу, и та разбивается. Снова и снова на глазах ужасающихся присутствующих девочка бьется головой о механизм, пока, наконец, не затихает. Удовлетворенная содеянным, душа оставляет мертвое тело, отправляясь на поиски следующего; усилиями ее вере в анимантию нанесен очередной сокрушительный удар.

Взор Наблюдателя устремляется все дальше и дальше в прошлое, за пределы предательств, убийств, и запутанных нагромождений лжи, составляющих паутину заговоров за пределами разумения смертных... Он вновь зрит обширное помещение, в центре которого находилось устройство, опоясывающее монолит адра. В комнате полно народа, и все они смотрят на устройство...

Видение пресеклось, и герой вновь обнаружил себя у двери камеры мальчика, уверенный, что глазами последнего смотрит на него тот, кто спровоцировал его Пробуждение. «Наблюдатель», - констатировал обладатель души, способной перемещаться между телами и подавлять заключенные в тех личности.

«Мне кажется, нас связывает общее прошлое», - попытался объяснить герой. – «Я ищу ответы». «Да?» - собеседник его даже не пытался скрыть свое безразличие, однако продолжал пристально смотреть на Наблюдателя... и, похоже, узнал, ибо глаза его сузились. «Я узнаю этот взгляд», - медленно произнес он. – «Твою жажду. Жажду получить ответы, от тебя ускользающие. Это давит на твою душу. Ставит под вопрос причину существования. Ты такой же, как и все остальные. Я помогу тебе отойти в мир иной».

Душа оставила тело мальчика, переместившись в ближайшего голема, атаковавшего героя, а затем – в тела иных конструктов, пребывающих в Санаториуме. Искателям приключений пришлось принять нелегкий бой в северном крыле, ибо атаковали их как големы, так и пациенты – все те, тела которых подчиняла себе душа лазутчика Свинцового Ключа, все это время неустанно трудившегося над саботажем изысканий анимантов, а также очернении их в глазах народа.

Наконец, сразив последнего из противников, герои покинули отведенное пациентам крыло, поведав обо всем случившемся Верховному хранителю. Последний признал, что, похоже, вины Азо в трагедии, случившейся при демонстрации способного создавать подобия душ механизма нет, и принял решение позволить аниманту продолжать эксперименты – конечно, под пристальным надзором коллег.

Измученные противостоянием с големами, герои остались на ночлег во временно отведенной им комнате Санаториума, дабы восстановить весьма подорванные силы. Пробудившись позже, Наблюдатель лицезрел Стоика, сжимающего обеими руками посох; на навершии оного плясало пламя, отбрасывая тени на лицо жреца. Странно, но, наблюдая за Стоиком, герой зрел его несколько... нечетким, нереальным – в отличие от явно зримого посоха. Похоже, Стоик изучает вырезанные на древке надписи, и неожиданно те начали слабо светиться красным, подобно пламени, проступающими через трещины головешки в костре. Красные знаки текли как раскаленный металл, а после обратились в дюжину кругов, которые, в свою очередь, чуть позже обратились в единый круг. А после посох ярко вспыхнул... и Наблюдатель проснулся окончательно, осознав, что наблюдал только что некое престранное видение, связанное со Стоиком.

Последнему герой поведал об увиденных образах, о взрыве и ярчайшем свете, коим завершилось видение, и жрец, помолчав, молвил: «То был свет Божественного Молота – оружия народа Дирвуда, символа независимости сей нации, принесшего оной спасение. Ты видел этот свет, потому что я был одним из тех, кто принес оружие сие в мир. Нас было двенадцать. Мы разработали оружие, сделали чертежи его, молились за озарение в Эшфоле, и именно там я обрел знание... каждому из нас было передано по посоху, вытесанному из древесины в лесу Черных Деревьев, нас окружавшему, и горели они огнем гораздо ярче чем... ты наблюдаешь сейчас. Казалось, будто посох – перст самой Магран, он направлял мою руку, направлял остальных одиннадцать... тени тех двенадцати, которые ступят на мост, дабы остановить Эотаса. Ибо для дюжины, которая встанет на мосту, было двенадцать отбрасываемых теней – дюжина служителей Магран, создателей Божественного Молота. Та Дюжина сдерживала Эотаса, мы же вознесли молитвы, позволив Божественному Молоту взорваться».

Тяжело вздохнув, Стоик признался, что связь с богиней, которую жрецы Магран ощущали прежде, изменилась; чувствовали они себя так, будто утратили чувства... в том числе и видение своей цели. Взорвав Божественный Молот, ожидали они ощутить вкус победы, вместо этого же познали тишину – как снаружи, так и внутри. «Немногие могут похвастаться тем, что убили бога», - процедил жрец, вперив взор в огонек, тлеющий на навершии посоха. – «Это... куда менее героическое деяние, чем можно было бы представить. Подобная смерть изменила нашу веру. Думаю, и иные веры также. Душа исполнилась сомнений. И мир изменился... я не думаю, что Магран довольна тем, что мы совершили. Ведь мир сломан и Колесо остановилось. В сердце мира ныне – недуг, возможно – цена, заплаченная за убийство бога... Мы перешли дорогу сразу двум богам... Магран направляла наши длани, но, быть может, мы исполнили волю ее куда ревностнее, чем было дозволено... Как, с другой стороны, поступил и Вайдвен. «Святой» Вайдвен. Гордыня смертных схлестнулась с гордыней смертных... Но даже если мир изменился, я хотел измениться вместе с ним. Если я позабыл какие-то из учений Магран, то надеялся обрести их снова, дабы богиня вновь заметила меня. Я вспомнил наставления Магран... и гадал... быть может, убийство Эотаса просто даровало ему свободу. Позволило ли оно ему избежать наказания и устремиться на Колесо... подобно смертному?.. Покинув ныне благословленный Мост Божественного Молота, я задумался об Эшфоле, о Войне Черных Деревьев, и гадал, должен ли я быть охвачен пламенем, дабы обрести себя снова. Это – суть учения Магран. В том была моя надежда, ибо душу съедали сомнения».

«И что же произошло, когда ты вернулся в Эшфол?» - спрашивал Наблюдатель. «Дорога в Эшфол длинная, и времени на раздумья много», - отозвался Стоик. – «А если долго думаешь, домой не возвращаешься. Я ушел, никому ничего не сказав, забрав с собой лишь ризу, посох и имя... которое я давным-давно похоронил. Я не знаю судьбы своих одиннадцати сподвижников, испытывали они те же сомнения, что и я. Но... это незаслуженно, неправильно. Но сделали все это, исполняя ее волю, вырвали победу, стоя на грани поражения... И сейчас чувствую, будто меня использовали и отбросили в сторону. Возможно, так чувствовал себя и Вайдвен в последние мгновение своего существования – ощущение того, что твой бог столь же пуст, как и вместилище, в котором он пребывает. Я пытался обрести цель своего существования... избегая всяческих контактов с иными жрецами Магран. Я не пошел в Эшфол, и пытаюсь действиями своими загладить вину перед богиней... На какое-то время я присоединился к гонениям на эотасианцев... а вскоре появились первые «пусторожденные». Так много злодеяний... преступления границ дозволенного... «Избавление». Аниманты – иное зло, порожденное Войной Святого, отчаянная попытка исправить то, что мы наделали. Казалось, все еще хуже, чем было до моста, а не лучше. А с годами... ситуация лишь усугубляется». Понимал Наблюдатель, что спутник его пребывает в полнейшей растерянности, и сомнения терзают его, как и прежде, не позволяя вновь обрести себя в этом мире.

Покинув Санитариум Брэкенбери, герои лицезрели посланника, обратившегося к Наблюдателю и известившего последнего о том, что леди Вебб – госпожа Ряда Данрида - незамедлительно призывает их в Дом Хадрет. Насколько было известно искателям приключений, помянутая леди – особа весьма и весьма могущественная, посвятившая себя обеспечению безопасности мирян Бухты Непокорности и окрестных земель с помощью сподвижников-сайферов.

Но, приближаясь к особняку помянутой аристократки, узрел Наблюдатель очередное видение, относящееся к далекому прошлому и пережитое иной личностью его души. Мужчина в причудливом шлеме, нахмурившись, смотрел на него, спрашивая, почему презрел он свои обязанности. Выслушав почтительный ответ о том, что посвященный желает покинуть орден, он вопросил о причинах сего решения, ведь прежде сей служитель являлся одним из наиболее ярых исполнителей дела ордена, вдохновляя примером своим иных служителей.

«Те, кого мы стремились обратить в веру...» - отвечал герой – вернее, одна из его предыдущих инкарнаций, - «они совершали ужасные деяния. Жертвоприношения. Изуверства». Мужчина тяжело вздохнул, положил руку ему на плечо, молвив: «Таков сей бренный мир». «Наверняка богам стоит уничтожить нас всех и воссоздать его заново», - последовал исполненный горечи ответ, и мужчина печально усмехнулся: «Возможно, и стоит. Однажды может дойти и до этого. Именно поэтому мы не должны потерпеть поражение. Миряне – за пределами досягаемости богов. Нам же назначено направлять их к богам, дабы те исцелилил их души». «Но разве это возможно?» - изумился усомнившийся, и набольший его уверенно кивнул: «Я видел это своими глазами. Увидишь и ты... если решишь остаться. Нет более великого призвания нежели то, кое мы избрали для себя. Ни слова, ни богатство, ни битвы не прекратят страданий. Лишь боги. Дашь ли ты им этот шанс?» Но ответа на сей вопрос Наблюдатель не услышал, ибо видение прекратилось столь же неожиданно, как и началось; скорее всего, остался он в ордене, ибо слова набольшего сняли тяжкий груз с души его...

Герои ступили в особняк Дома Хадрет – оплот оранизации Ряд Данрида, - и были препровождены стражами в покои леди Вебб. Последняя оказалась женщиной весьма и весьма пожилой, однако в комнатах ее находилось великое множество книг и свитков. Оторвавшись от чтения, леди приветствовала Наблюдателя, нынешнего лорда Каэд Нюа. Из донесений лазутчиков она уже знала о том, что в Санитариуме произошло нечто странное, и предполагала, что стоит за этим Свинцовый Ключ.

«Не только вы интересуетесь их действиями», - говорила леди Вебб. – «Пытаясь внедрить своих людей в эту организацию, я потеряла уже четверых сайферов за этот год. И пока что у нас есть лишь предположения о том, кто входит в Свинцовый Ключ и чего они добиваются. Что, я полагаю, можно сказать и о моей организации. Я пригласила вас, чтобы понять, каковы ваши цели, почему вы интересуетесь Свинцовым Ключом?» «Один из их числа вызвал Пробуждение моей души», - отвечал Наблюдатель. – «Мне нужно, чтобы он обратил процесс вспять».

Леди Вебб закрыла глаза и долго стояла без движения, а после изрекла: «Боюсь, боги жестоки. Тот, кого вы ищите, - Таос икс Арканнон, повелитель Свинцового Ключа, один из самых опасных смертных, когда либо рождавшихся на Эоре. Свинцовому Ключу более двух тысяч лет, и, если верить слухам, создал организацию именно Таос. Согласно свидетельствам, он умирал множество раз, но возрождался в точности той же личностью, что и прежде, и, Пробуждаясь в подростковом возрасте, сохранял все знания и опыт своих предыдущих жизней. Ведь замыслы, претворяемые им в жизнь, иногда растягиваются на столетия. Очевидно, что он пребывает за пределами предначертанного уклада бытия, но, с другой стороны, он – один из Фаворитов Вёдики, а старая карга никогда не ставила правила над собственной благосклонностью. Этим также можно объяснить и иной его «дар». Тело его не привязано к душе, и он может перемещать ее в иные тела, подчиняя их своей воле, если души тех смертных достаточно слабы. Иногда таким образом он искусно вводит в заблуждение окружающих, но частенько просто вынуждает своих жертв покончить с собой, ибо он донельзя безжалостен. Также он редко показывается на глаза, лишь в важнейшие моменты исполнения своих планов. Если он лично вовлечен в нынешние замыслы организации, это может быть вашим единственным шансом отыскать его. А когда найдете, сомневаюсь, что ваши проблемы будут ему хоть сколь-либо интересны, ибо важны для него исключительно собственные цели».

«Откуда ты знаешь столько о Таосе?» - поразился Наблюдатель, и отвечала леди Вебб: «Я обрела это знание так же, как и любое другое. Скрупулезные исследования, шпионаж, подкуп. Иногда – менее лицеприятные способы. Я всегда плачу за знания сполна. Нет в этом мире ничего, более ценного. К сожалению, сведения о Таосе чрезвычайно скудны. Он слишком хорошо заметает следы. Его замыслы на протяжении истории последних тысячелечий наверняка были многочисленные, но сведения о них утрачены».

О Свинцовом Ключе леди Вебб также знала немного: каждый член организации знает лишь крайне органиченное число сподвижников, и располагает сведениями о миссиях, в которые непосредственно возвлечен – да и то, лишь частичными; стало быть, существуют они, чтобы скрывать тайны, которые неведомы даже им самим. Однако организация справляется со своей задачей весьма достойно, во многом благодаря основателю, который до сей день верховодит Свинцовым Ключем.

Леди Вебб просила героев держать ее в курсе текущих событий, ведь в последнее время Свинцовый Ключ все чаще попадает в поле зрения ее агентов, а это – весьма тревожные вести. Сама же предводительница Ряда Данрида обещала предоставить Наблюдателю все сведения, которыми будет располагать касательно его поисков.

«Я обнаружил Таоса в Санитариуме Брэкенбери, пребывающего в теле одного из пациентов», - сообщил аристократке герой. – «Он пытался всячески очернить анимантию в глазах народа». Выслушав подробный рассказ о случившемся, леди Вебб покачала головой, предположив, что действиями своими герои привели Таоса в ярость, и однажды он может вернуться – лишь затем, чтобы покончить с дерзнувшими встать у него на пути. «В том, что вы рассказали, есть смысл», - продолжала она. – «Аниманты пытаются открыть тайны богов. И Свинцовый Ключ не впервые выступает против подобных начинаний. Но если это событие как-то связано с их иными действиями, возможно, сведения, добытые вами, - часть более масштабного замысла. Если мы сумеем выяснить больше о целях их и методах, то, возможно, и сумеем понять цельную картину. А с помощью Аэвара Волчьего Оскала и вовсе пресечь их на корню».

Простившись с леди Вебб, герои устремились к Холму Наследия, ибо именно туда их вела вторая зацепка, обретенная в подземном прибежище Свинцового Ключа – башня, высящаяся в проклятом квартале. Разя нежить, пребывающую здесь во множестве, герои проследовали ко вратам башни; Наблюдатель произнес слова, узнал которые от Посвященной, и каменные врата распахнулись пред ним.

Проследовав внутрь, лицезрели герои престранный механизм, в центре которого высился пронизывающий башню столп адра, а, обыскав помещение, обнаружили записи неких Альдхельма и Триндига. Как следовало из оных, ученые сии исследовали устройство, обнаруженное в древней башне энгвитанцев, пытаясь понять, каким целям служит оно и возможно ли с помощью его обрести исцеления от Наследия Вайдвена – задача, поставленная аристократами Бухты Непокорности.

Поднявшись на крышу башни, искатели приключений воззрились на навершие устройства, подле которого над неким механизмом колдовал мужчина, весьма походящий на мертвяка – как тошнотворным запахом, так и внешним видом. С трудом сохраняя ускользающую чистоту сознания, Альдхельм – а это был именно он – поведал чужеземцам, что является анимантом, проведшим за изысканиями в Санитариуме Брэкенбери пятнадцать лет. «На одиннадцатую ночь что-то произошло», - рассказывал ученый. – «Свечение в небесах и выброс энергии в воздух. Но мы были так осторожны в своих изысканиях... Мы оставались в башне. Триндиг, мой помощник, уверял, что близ башни видел некоего человека в ризе, лицо которого скрывала маска. К поясу его были приторочены ножи. Я сказал ему, что то – лишь игра теней. На следующее утро мы почувствовали себя как-то странно, как будто не ели на протяжении недель. Сперва мы даже не заметили ни крови у наших кроватей, ни странных ран на телах... А эта машина... проклятый шпиль! Две тысячи лет она бездействовала, оставалась безжизненной в сотнях наших экспериментов, а тут разом взяла да пробудилась!» Альдхельм понятия не имел о том, что сподвигло активацию механизма энгвитанцев, но сознавал его назначение – подобно магниту, устройство притягивает к себе души, и те остаются внутри. Но с какой целью создан подобный механизм? И сколько иных, ему подобных, остаются в руинах Эйр Гланфата?.. Но самое страшное, устройство пленило его душу в теле – мертвом, ибо некто убил и его, и Триндига в ту ночь!.. Такая же незавидная участь постигла и иных обитателей Холма Наследия – души их оставались в умерших телах... Оные разлагались, разум стремительно деградировал, обращая несчастных в бездумных монстров...

Альдхельм надеялся изыскать способ выключить собирающее души устройство, посему и изучал руны на установленном на пьедестале из адра механизме... но безуспешно. Ученый поведал героям, что поблизости проживает исследовательница Иканта, изучавшая сей механизм прежде, но, даже обратившись в нежить, женщина наотрез отказывается делиться результатами изысканий своих с анимантами, благо подходы их к проблеме кардинально разнятся.

Понимал Наблюдатель, что именно об Иканте предупреждала его Посвященная – женщина знала о башне нечто такое, что помогло бы ему понять суть начинания Свинцового Ключа. Посему герои не замедлили разыскать помянутую исследовательницу, остававшуюся в своем жилище неподалеку. В отличие от иных обитателей Холма Наследия, Иканта, хоть и обратилась в нежить, покамест разум сохраняла. Женщина поведала Наблюдателю, что башня зовется Тейр Наунет, и построили ее энгвитанцы, дабы удерживать души. Иные же башни, находящиеся на территории Дирвуда, имеют иное назначение – перемещать души. С какой целью – ныне живущим неведомо, но очевидно, что энгвитанцы были весьма сведущи в манипуляциях с душами.

Исполненная непомерной гордыни, Иканта постановила, что не станет помогать героям, ведь всегда желала она наблюдать за удерживающим души механизмом в действии, изучать его. Наблюдателю удалось убедить ученую в том, что импульс ее лишен смысла, и Иканта, согласившись с сим утверждением, телепатически явила герою образы высеченных на пьедестале рун; что-то всколыхнулось в душе Наблюдателя, какие-то образы из далекого прошлого... узрел он огромное число рун, осознав, что ведает их значение... и вновь владеет языком Энгвита!..

Вернувшись на вершину башни, оставался на которой окончательно утратившись разум Альдхельм, герои остановились перед пьядесталом, и Наблюдатель произнес слова на энгвитанском наречии. Незамедлительно, сияние оставило механизм; он вновь казался безжизненным, а плененные души вырвались из заточения, вновь заняв свое место в бесконечном цикле смертей и возрождений.

О случившемся в Тейр Наунет герои известили леди Вебб, ведь очевидно, что привел механизм в энгвитанской башне в действие Свинцовый Ключ. «Это тревожит», - покачала головой аристократка. – «Похоже, та цивилизация знала о сущности душ гораздо больше, нежели кто бы то ни было еще. Свинцовый Ключ был основан примерно в тот же период. Возможно, Таос владеет обширными знаниями о технологиях энгвитанцев. Для чего же именно мог быть создан механизм, о котором вы рассказали... даже думать об этом не хочу».

Заглянув в герцогский дворец, герои разыскали архивариуса, просив того предоставить им сведения о брате Эдера, погибшем в час Войны Святого. Как следовало из имеющихся записей, погиб тот в 2808 году в Сражении у Слиабан Рилаг... сражаясь на стороне Ридсераса. Новость эта ошеломила Эдера, но, взяв себя в руки, он просил спутников посетить наряду с ним поле брани, желая своими глазами узреть то, что видел его брат, Воден.

Покинув Бухту Непокорности, герои выступили на восток, к селению Дирфорд. По пути, в чащобе повстречали они орлана, один из глаз которого скрывала черная повязка. Орлан представился – Хиравиас, странствующий друид из племени Цапли, родом из Эйр Гланфата. Рассказывал орлан, что с радостью присоединится к отряду искателей приключений, благо есть у него дело к друидам, обитающим поблизости от Двух Вязов.

Рассказывал Хиравиас, что, уединившись в лесной чащобе для прохождения последнего ритуала, коий ознаменует его становление как друида, подвергся он нападению штельгара. В ужасе орлан не заметил, как направил свой дух в подобие нападавшего, обнаружив себя в теле иного штельгара – умение, присущее лишь друидам. Таким образом выжил он в тот страшный день, а, вернувшись в селение, поведал о произошедшем сородичам. Те нарекли обличье, принятое Хиравиасом, «Осенним штельгаром» - однако, согласно поверьям друидического круга, оное таит в себе зло, поглощая без остатка душу друида. Как следствие, орлана сторонились и вскоре изгнали из племени... а он так и не смог понять, почему принял обличье штельгара, и сей вопрос снедал его и поныне. Посему Хиравиас и надеялся разыскать друидов в Двух Вязов, более сведущих в сем вопросе.

Достигнув Дирфорда, герои расспросили священников в храме Берата о людях, облаченных в ризы с капюшонами. Да, те действительно проходили через селение, направляясь к близлежащим энгвитанским руинам Слиабан Рилаг. Оные хранят гланфатанцы, расправляясь с каждым, кто дерзнет приблизиться...

Здесь, в Дирфорде произошла поистине судьбоносная встреча Наблюдателя с женщиной средних лет. Та казалась самой что ни на есть обыкновенной крестьянкой, и, когда герой заметил ее в первый раз, стояла близ проходящей через деревню дороги, складывая собранные на поле овощи в корзину. Непохоже, чтобы она заметила чужаков – взгляд женщины был прикован исключительно к овощам... но что-то вынудило Наблюдателя остановить и присмотреться к незнакомке повнимательнее.

Заглянув в душу женщины, герой узрел видение – омытое солнцем высокогорное плато из адра, а в подножья его – лет, объятый туманом. На плато виднелся огромный медный колокол... а затем раздался тихий перезвон. Образы в видении наполнялись красками... Коленопреклоненная женщина, ее руки пребывают в непрерывном движении... принимая роды... Перезвон продолжается, в такт движению рук... Новорожденный кричит, крик полон жизни... полон души, перезвон звучит, приветствуя его появление в сем мире. Женщина, принесшая дитя, плачет от счастья, протягивает к ребенку руки, и повитуха передает младенца ей, колокольчики на запястьях ее звенят; звон эхом отдается в разуме ребенка... Все, находящееся на плато, дышит миром и покоем...

Видение исчезло, и Наблюдатель вновь устремил взор на престранную женщину... но теперь выглядела она совершенно по-иному. Возраст ее определить было совершенно невозможно, но ощущал герой, что она стара. Тот образ крестьянки, который был явлен ему прежде, был всего лишь иллюзией; теперь же он зрел ее настоящую.

«Меня зрят, но они иных не запоминают меня», - раздался в разуме Наблюдателя голос женщины, и сознавал тот, что читает она его разум как открытую книгу. – «Ты первый, кто видит меня настоящую. Твои воспоминания... караван, жар... вопросы у ручья. Ночная резня в лагере, стрелы во тьме и... бегство, падающие камни за спиной и... буря... Буря, коснувшаяся тебя... ее завывание пробудило тебя в колыбели разума? Воспоминания твои о ней болезненны. На крик ее... сложно не обращать внимания. Она подобна ребенку... многим детям, кричащим и плачущим».

«Да, биауак... сделал что-то со мной», - подтвердил герой, и женщина какое-то время пристально разглядывала его... после чего молвила: «Ты способен видеть меня». Это прозвучало практически как вопрос. Герой осознал, что она не знает о видении – об образе плато... странно, что женщина не почувствовала его прикосновения к ее душе.

«Видеть меня – редкий дар, дар Наблюдателя», - медленно произнесла женщина, покачав головой. – «Столь много вопросов, мыслей, вихрящихся, подобно несомым бурей ветрам. Буря, бушующая в тебе, глубоко под твоими мыслями, подобна подземной реке. Не могу сказать, прокладывает ли она новые русла... или же уничтожает то, что сдерживает твою истинную силу. Немногие способны выдержать подобное, и силы твои возрастают с каждой душой, которой ты касаешься. Подобно тому, как коснулся моей».

Ощущал герой, что женщина хочет задать ему вопрос, но не может подобрать нужных слов, потому сам предложил ей присоединиться к его отряду. Страх, облегчение... но выражение лица женщины, которую Наблюдатель назвал для себя Скорбящей Матерью совершенно не изменилось.

Последняя, будучи сайфером, рассказывала, что и сама не знает, почему назвала герой «Наблюдателем»... просто ощутила, что это действительно так. От мира скрывается она за личиной крестьянки, направляя помыслы встречных в иную сторону, туда, где образ ее забывается. Узнав от героя, что сумел тот заглянуть в ее душу, Мать надеялась, что, быть может, в явленных образах сумеет тот обнаружить зацепку, которая позволит дать ответ на вопрос и катастрофе, произошедшей с душами и остановившей Колесо Берата.

Надломленным, старческим голосом Мать просила Наблюдателя поведать ей о том, что узрел он в ее душе, и рассказал герой о плато, о колоколе, о принятии родов, о новорожденном... «Ты зрел Колокол Рождения», - с удивлением выдохнула женщина, и следующие слова ее были наполнены ужасом: «Неужто так много времени прошло? Неужто я столь о многом позабыла?» За словами последовала целая волна эмоций, всесокрушающий поток, среди них, слово – «Наблюдатель». После чего поведала Мать, что Колокол Рождения, пребывающий в чащобах Дирвуда, в давние времена служил дозорной башней гланфатанцам, но затем те ушли, и башню заняли иные поселенцы, а после – она, Скорбящая Мать, обратившая столп в юдоль, где может она приносить в мир новые души. Сама же она, верша ритуал рождения, с помощью звона колокольчиков на запястьях позволяла матери слышать мысли и чувства ребенка, который, в свою очередь, острее ощущал материнскую любовь.

Скорбящая Мать дарила ребенку пару колокольчиков, и звон их слышала в разуме своем еще долгие годы; но когда прекращался он, означало сие, что дух растущего изменялся, и связь его с матерью слабела... Посредством подобной связи Мать ощущала дух ребенка, которому помогала появиться в мире, и если слабел тот, могла воскресить в разуме его звон колокольчиков, придающий силы, надежду.

Сама же Мать была исполнена заботы о тех, кто рождался на плато, однако герой не мог избавиться от мысли, что «Наблюдатели» чем-то страшат ее, ведь когда она вспоминает о них, то ощущает боль... от ударов плетью. «Я была чем-то другим, но меня назвали «Наблюдательницей», незаслуженно», - пояснила Скорбящая Мать внемлющей ей. – «Назвать известным титулом то, что неведомо, поможет преодолеть страх перед оным... и я сему не противилась. Я даже уверовала в то, что это действительно так, хоть о Наблюдателях я знала мало. Но титул сей... даже даровал мне сил. Я могла узреть мысли окружающих, преображать их, помогать направлять души... звание «Наблюдательницы» казалось мне вполне подобающим, и приходили ко мне для того, чтобы читала я детские души».

Скорбящая Мать читала души матерей, и, исходя из этого, рассказывала тем о будущем их детей. Однако на самом деле, защищая и оберегая новорожденных ментальной связью, кою устанавливала, она могла направлять помыслы детей, претворяя таким образом в жизнь собственные предсказания. Она верила, что в том – ее призвание... явить детям то бытие, которое она видела для них. В свою очередь, в нее верили иные – и вера преображалась в истину... Как следствие, претворение в жизнь предсказанного для каждого последующего ребенка все упрочало ее именование «Наблюдательницей». «Вы должны понять, если бы мои слова не имели бы подобного веса, многие жизни были бы утрачены», - говорила Скорбящая Мать. – «Утрачены в Озере за пределами Колокола. Теперь же путь к Озеру утрачен и зарос лесом... как и должно быть».

Конечно, можно сказать, что сайфер манипулировала теми, кто столь верил в нее, но с другой стороны, на кону стояли души новорожденных, и в глазах Матери это оправдывало все ее действия. Далее Мать обсуждать сей вопрос не желала, и вслед за Наблюдателем и спутниками его покинула Дирфорд, устремившись в затерянных в лесах руинах Слиабан Рилаг.

Именно поблизости оных произошло сражение, пал в котором брат Эдера, и, несмотря на то, что прошло уже пятнадцать лет, героя удалось обнаружить амулет с символом Эотаса и Ридсераса. Скорбящая Мать попыталась ощутить душу того, кому принадлежал он. Взяв за руки Эдера и Наблюдателя, она сосредоточилась... В представшем видении зрел герой брата Эдера, покинувшего Позолоченную Долину, устремился к Бухте Непокорности, однако затем резко свернул на север, к землям Ридсераса. Путь привел его к городу сей державы, возведенному в аэдирском имперском стиле; молодой человек поднялся к трону, восседал на котором мужчина... и голова последнего являла собою чистейший, ослепляющий свет, а голос был подобен грому... Путь вел его к казармам, а после – обратно в Дирвуд, но теперь был он обозначен сражениями. Помыслы молодого человека, ныне облаченного в доспех Ридсераса, были о его боге, о родной стране... и о брате, который – как он надеялся – уже далеко... А затем он погиб, и стяг Ридсераса, который сжимал он в руках, подхватил другой...

Наблюдатель поведал Эдеру о пути, которым проследовал Воден, однако деталей разговора того с Вайдвеном он не смог разобрать в видении, а именно это интересовало Эдера больше всего. Но, похоже, правду он не узнает уже никогда... Но странно, прежде и он, и Воден почитали Вайдвена не более, чем выскочкой... Что же сказал тот брату Эдера, заставившее его изменить своим воззрениям и примкнуть к Ридсерасу?..

Проход в энгвитанские руины Слиабан Рилаг охраняли гланфатанцы, принадлежащие к племени Трехклыкого Штельгара. Они наотрез отказались пропустить героев внутрь; к счастью, те обнаружили поодаль рухнувший столетия назад в реку мост, а рядом – пещеру, соединяющуюся с подземным комплексом Слиабан Рилаг.

Внутри означилось немало доспехов, привязаны к которым оставались души – стражи, коих оставили энгвитане в своих владениях. Похоже, именно в сих руинах в древние времена проводились ритуалы по созданию подобных конструктов - аниматов...

Наконец, обнаружили герои устройство из адра, камня и меди – подобное тому, кое зрел наблюдатель в руинах Силант Лис... а рядом – обратившиеся в прах человеческие фигуры... наверняка входившие в Свинцовый Ключ. Наблюдатель коснулся одной из них, и предстало ему видение – облаченные в ризы фигуры готовятся к проведению ритуала, который будет стоить им жизни, однако полученный приказ недвусмысленен: действие устройства в Слиабан Ригал прекращается и необходимо как можно скорее возобновить энергии механизма, ибо поблизости от Дирфорда родился ребенок, обладающий душой... что недопустимо!.. Посему служители Свинцового Ключа приступают к проведению ритуала, и устройство возвращается к жизни, порождая биауак...

Лишь сейчас осознали герои, что Свинцовый Ключ творит подобные ритуалы по всему Дирвуду! И цель организации – поддержание так называемого «Наследия Вайдвена». О чем незамедлительно надлежит известить леди Вебб!..

Вновь коснувшись души Скорбящей Матери, Наблюдатель обнаружил себя на плато... но небо потемнело и туман поднялся вверх, обволакивая все вокруг. В воспоминаниях сих Мать исполнилась тревоги, а затем донесся до нее странный, резонирующий звук, похожий на скрип металла. Звук колокольчиков на запястьях ее был монотонен, и вновь принимала она роды – как и тысячу раз прежде. Мать касалась разума роженицы, притупляя боль, облегчая ее муки, вбирая боль в себя, как делала всегда... На сейчас боль казалась иной, была подобна острому лезвию, режущему сознание... Звону колокольчиков вторили далекие, неприятные звуки – горестный плач, погребальный колокол?..

С ужасом Мать воззрилась на новорожденного, пытаясь оградить того от довлеющего на нее со всех сторон зловещего ощущения. Ребенок жив, она передает его роженице, но перестук косточек, притороченных к ее запястью, остается подобен погребальным колоколам; неужто колокольчики обратились в маленькие косточки?.. Казалось, можно вздохнуть с облегчением, но студеный ветер проносится над плато...

Наблюдатель поведал Матери о сем видении, ощущая ее тревогу, неприятие – стало быть, те образы относились к появлению в мире первых чад, лишенных душ. «У «пусторожденных» есть будущее», - изрекла Мать, - «они могут быть спасены – и должны! Ты зрел красоту деторождения, там, на плато – и помог мне вспомнить об этом».

Странно, но у Матери на запястьях до сих пор оставались колокольчики из белого адра – те, которые, по ее собственным заверениям, она всегда передавала новорожденным. Заверяла она Наблюдателя, что обязаны они изыскать способ спасти малюток от проклятия, ведь в противном случае оное уничтожит Дирвуд. Больше на эту тему Скорбящая Мать говорить покамест отказалась...

По возвращении в Бухту Непокорности герои поведали леди Вебб о своих последних изысканиях, и о сделанных выводах – Свинцовый Ключ повсеместно приводит в действие древние энгвитанские устройства, которые, похожи, и ответственны за появление окрест «пусторожденных». Леди Вебб изумленно покачала головой: стало быть, принадлежащие к организации сподвижники Таоса стоят за так называемым «Наследием Вайдвена» и хотят обвинить в оном анимантов!.. А как раз сейчас в герцогском дворце проходят слушания по вопросу анимантии, и по итогу их будет принято решение о том, объявить ли науки сию вне закона в Дирвуде. Судя по всему, Свинцовый Ключ добивается именно этого!

Поскольку слушания проходят в закрытом режиме, леди Вебб советовала героям примкнуть к одной из приглашенных во дворец делегаций – будь то Рыцари Горнила, Дюжины или же Дом Доеменель. Прежде чем покинуть особняк, Наблюдатель просил леди Вебб рассказать ему о Таосе все, что ведомо ей самой. «Когда я была молода, еще до Ряда Данрида, у меня было много женихов», - печально улыбнулась пожилая аристократка. – «Они были привлекательные молодые люди из хороших родов. Но я могла читать их мысли, и они меня... не впечатляли. Я играла с ними и в итоге отвергла всех... А затем я повстречала человека, чей разум был для меня загадкой. Но он понимал меня. Он с ходу поведал мне то, что я и сама о себе не знала. Он не был ни привлекателен, ни очарователен, и он казался всем, что мне было необходимо... Мы играли с моим даром. Он спрашивал меня об определенных людях, а я рассказывала, о чем они думают. Иногда информация была весьма неожиданна... Однажды он спросил, доверяю ли я ему. Я ответила, что да. После чего я надеваю на лицо серебряную маску и приношу клятвы верности Вёдике. Использовать свой дар для Свинцового Ключа все еще казалось игрой для меня, но я делала это. Потому что это радовало его... Но мне не нравилось оставаться во тьме – поистине гнетущее чувство. Каждый день я делала что-то, не догадываясь о конечных целях. Каждый день я любила человека, не ведая, как он относится ко мне. Я чувствовала, что он о многом хотел рассказать мне. Я чувствовала, что он знал обо всем, ради сокрытия чего и был создан Свинцовый Ключ. Но Таос был несгибаем... Однажды я просто взяла и исчезла. Он бы убил меня за подобное, и я знала об этом. Я просто хотела увидеть, как он вонзает нож, и тогда бы я получила ответ на свой вопрос. Но этого так и не произошло; он оставил меня задаваться вопросами... Я посвятила долгие годы выяснению всему, что возможно о нем, дабы попытаться понять, кто он на самом деле, и почему столь рьяно хранит свои тайны».

Простившись с леди Вебб, герои устремились во дворец, надеясь убедить дюка Аэвара в справедливости своего начинания, дабы обратился Дирвуд против Свинцового Ключа и предводителя организации, Таоса икс Арканнона. Примкнули они к делегации Рыцарей Горнила, ибо выступали те на стороне анимантов, в отличие от Дюжин, относившихся к сим ученым крайне отрицательно; о приверженностях же Дома Доеменель можно было лишь догадываться.

На слушаниях, проходящих в тронном зале, присутствовали как представители трех фракций Бухты Непокорности, так и аниманты, от лица которых выступал Рамир ди Барраск, уроженец Пальминии, что в Республиках Вайлии, прибывший пять лет назад в Дирвуд, ибо свято верил, что именно здесь проводятся наиболее судьбоносные изыскания в анимантии.

Дирла Доеменель приняла сторону анимантов, хоть и знали присутствующие, что головорезы, входящие ныне в сей некогда благородный дом, воспользовались несомой Наследием смутой, дабы существенно увеличить доходы от нелегальных операций. Эадрик Морли, представлявший Дюжины, высказался категорически против продолжения изысканий на территории Дирвуда; Тарагит Беордсен, выступавший от Рыцарей Горнила, занял позицию более умеренную, прося Рамира ответить прямо, способна ли анимантия покончить с Наследием Вайдвена, или же нет.

В ходе слушаний был затронут вопрос касательно неудачного эксперимента мастера Азо, в ходе которого погибла несчастная девочка, и Наблюдатель, не в силах боле сохранять молчание, обратился к присутствующим, поведав о том, что злоумышленник саботировал начинание Азо; сам же анимант к сему непричастен. Более того, вопреки распространившимся слухам, нельзя обвинить анимантов, ровно как и Рыцарей Горнила и в произошедшем на Холме Наследия, ибо лишило жизни жителей квартала древнее устройство, пребывающей в башне Тейр Наунет – энгвитанский механизм, властвующий над током душ; аниманты же, остававшиеся в башне и пытавшиеся изучить устройство, к катастрофе непричастны, и пытались лишь понять принцип его действия.

«Наследие Вайдвена – творение Свинцового Ключа», - постановил Наблюдатель в звенящей тишине, воцарившейся в тронном зале. – «Именно эта организация саботировала начинание мастера Азо. Повинна она и в случившемся на Холме Наследия. Именно Свинцовый Ключ желает, чтобы Дирвуд обратился против анимантов... Я зрел, как в руинах Эйр Гланфата она приводят в действие устройства, которые нарушают и перенаправляют ток душ, особенно близ Позолоченной Долины и Дирфорда – селений, где Наследие особенно сильно. Будучи Наблюдателем, я слышал, как их умершие признаются в содеянном. Они похищают души нерожденных!»

Наблюдатель продолжал рассказывать о ризах, облачены в которые их противники, о древних знаниях, коими обладают они, о клятвах, приносимых Вёдике, о том, что обязуются они закрыть все знание свинцовым ключом. Мало-помалу неприятие подобного поворота и скептицизм присутствующих уступали место задумчивости, разумению – отдельные части головоломки складывались в цельную картину, и образ остающегося в тенях противника вырисовывался.

Что касается действий в отношении анимантов, то Наблюдатель, отвечая на прямой вопрос дюка Аэвара, предлагал не чинить им препятствий в дальнейших изысканиях, ведь ищут они ответы на вопросы, снедающие всех без исключения; если бы миряне располагали подобными знаниями, нынешнего кризиса, возможно, удалось бы избежать.

Герцог вознамерился было огласить принятое им решение, когда в зал незаметно проскользнул какой-то мужчина. Слишком поздно заметил Наблюдатель, как тело незнакомца покинула душа, устремившись к телу Рамира ди Барраска, и, последний, постановив, что не потерпит вердиктов в отношении своих сподвижников, произнес заклинание, покончив с дюком Аэваром. Душа же злокозненного Таоса оставила тело жертвы, вернувшись обратно в то вместилище, в котором и прибыла в тронный зал.

Повелитель Свинцового Ключа с легкостью добился желаемого и на этот раз: покончив чужими руками с правителем Дирвуда и вновь заставив мирян питать ненависть к анимантам. В тронном зале воцарился хаос, когда дворцовая стража принялась расправляться с несчастными учеными, присутствующими на слушаниях.

Герои же устремились вслед за мужчиной, в теле которого пребывала ныне душа Таоса. Заметив преследователей, тот остановился, и, вперив недобрый взгляд в Наблюдателя, произнес: «Я дал тебе множество шансов прекратить это начинание. Стоит ли мне сделать это за тебя?»

Слова «Стоит ли мне сделать это за тебя?» продолжали звенеть в ушах героя, вызывая воспоминания той, прежней личины. Наблюдатель пал на колени, погружаясь в образы прошлого, не замечая, что Таос скрылся, бежав за ворота дворца...

«Стоит ли мне сделать это за тебя?» - произносит Таос, обращаясь к эльфийке, привязанной спиной к большому железному колесу, находящемуся пред округлой ямой; вокруг замерли облаченные в ризы свидетели происходящего, в том числе и тот, душа которого ныне пребывала в теле Наблюдателя. На теле женщины были заметны следы многочисленных чудовищных пыток, но страданий она не показывает, и бросает в лицо Таосу: «Я уже пребываю в мире, Великий Инквизитор. А ты?» «Да будет так», - произносит повелитель Свинцового Ключа. – «Если ты же ищешь конца, то и не получишь его. Я обвиняю тебя в ереси, и душа твоя пребудет в вечной тюрьме, ибо она – за пределами искупления». Один из служителей начинает отвязывать женщину от колеса...

Придя в себя Наблюдатель наряду со сподвижниками поспешил покинуть герцогский дворец, надеясь как можно скорее достичь оплота Дома Хадрет и поведать о произошедшем леди Вебб. Весть о гибели дюка разнеслась повсеместно, и хаос наряду с паникой царили ныне в Бухте Непокорности, ибо люд восстал против анимантов и вставших на защиту их Рыцарей Горнила.

Сайферы Ряда Данрида, остающиеся в особняке, были перебиты... Мертвой обнаружили герои и леди Вебб; Наблюдатель сумел заглянуть в угасающую душу той, узрев последние мгновения ее смертного бытия. Как оказалось, в покои ее проследовал Таос, и леди Вебб, прилагая неимоверные усилия, сумела отыскать брешь в каменной стене, хранящей разум бывшего возлюбленного, обнаружив один единственный образ – Два Вяза. Таос же вонзил кинжал ей в сердце... но даже умирая, Вебб пыталась загянуть в разум своего убийцы – и ей это удалось. Наблюдатель ощущал, что женщина получила ответы на все свои вопросы, и последние мгновения жизни смотрела на Таоса изумленно - так, будто видела его впервые; но что именно прочла сайфер в его разуме, герой понять так и не смог.

...Мятежи в городе продолжались; пламя и чад возносились над горящими особняками. Покрователи анимантов были вынуждены укрыться, а чернь разграбляла их особняки. Анимантов отрывали от семей, выводили на улицы, где до смерти забивали камнями. Ведь распространилась весть о том, что именно анимант повинен в гибели дюка Аэвара, и город немедленно, бездумно предался мщению. Санитариум Брэкенбери полыхал... а в чертогах Дома Хадрет, последнем бастионе стабильности Дирвуда, воцарилась звенящая тишина.

Герои, покинув Бухту Непокорности, выступили на восток, - туда, где простирались земли Эйр Гланфата, и где пребывал город Два Вяза, где Таос вознамерился сделать свой следующий шаг, претворяя в жизнь неведомый замысел...

Алот признался спутникам, что прежде был недостаточно честен с ними касательно собственных мотивов и устремлений. «Когда я закончил свое обучение в Аэдире, я был представлен организации – Свинцовому Ключу», - говорил чародей. – «Я знал лишь, что они противостоят неконтролируемому распространению анимантии, и что они удостоверятся в том, что я буду находиться далеко от Ситвуда, от моего отца, от ярла. Тогда мне было этого достаточно...»

Рассказывал эльф, что, пробыв какое-то время в сей организации, около года назад он был направлен в Дирвуд с приказом собрать сведения об анимантии в сих землях. Связная являлась ему каждые несколько месяцев, дабы получить донесения и дать эльфу новые сведения, подлежащие изучению. Именно она направила его в Позолоченную Долину, дабы следить за событиями, вершащимися вокруг местного правителя, но вскоре Алот потерял связную из виду; он не знал, была ли она убита или же... принесена в жертву, подобно иным членам организации, коих они наблюдали. И когда герой впервые ступил в селение, Алот вот уже несколько месяцев был предоставлен самому себе, а когда новый знакомый поведал, что выжил в биауаке, эльф надеялся, что, странствуя вместе с ним, вновь сумеет отыскать сподвижников по Свинцовому Ключу. И, в какой-то мере, его надежды оправдались... Но Алот и помыслить не мог, какими страшными методами пытается достичь задуманного Свинцовый Ключ, и пережитое наполнило его ужасом, ведь благодаря усилиям организации ныне Бухта Непокорности была предана пламени!..

Выслушав признание чародея, последовали за которым искренние извинения, Наблюдатель позволил Алоту остаться в отряде – решение, которое были вынуждены поддержать и остальные его члены. Выступив на юг, герои несколько дней спустя достигли Утеса Жемчужного Леса – то самое место, кое зрел Наблюдатель в видении о нынешней инкарнации старейшины Массука – Персока. Однако поблизости сего индивида не наблюдалось, и, сосредоточившись на статуэтке из адра, с которой Сагани не расставалась, Наблюдатель поведал спутникам о том, что предстала пред его внутренним взором арка из адра. Эдер знал, где находится подобная – неподалеку от Двух Вязов, в сердце лесных пределов Эйр Гланфата.

Посему герои устремились на восток, ступив в предвечные владения гланфатанцев. Здесь путь им преступили чародеи и воители, входящие в Свинцовый Ключ. Согласно полученным приказом, они должны были покончить с Наблюдателем и Паллегиной – деяние, к которому преступили с превеликим удовольствием... Покончив с противниками, искатели приключений продолжили путь; паладин теперь была уверена в том, что замыслы Свинцового Ключа простираются и на вайлианцев – о сем надлежит предупредить посла, остающегося в квартале Первых Огней, однако надлежит дождаться, когда ситуация в Бухте Непокорности будет взята под контроль.

Разбив по пути лагерь, герои остановились на ночлег... когда Наблюдатель в видении вновь узрел Стоика, на коленях которого лежал посох. Жрец хмурился, голос его был низок и неразборчив, будто он о чем-то тихо говорил с собственным посохом. Капельки слюны срывались с его губ подобно искрам. И, к удивлению героя, за спиной спутника узрел он женскую фигуру... то был статуя Магран, у подножья которой они со Стоиком впервые встретились. На мгновение показалось Наблюдателю, будто тень статуи движется... но нет, она неподвижна... Приглядевшись к посоху, заметил герой, что одна из двенадцати огненных окружностей горит ярко, остальные же – донельзя тускло, подобно затухающим углям. Шепча проклятия, Стоик отчаянно пытается раздуть пламя символов, но безуспешно. Один за другим, они потухают, и дымок курится над золою, в кою обращаются знаки. Гореть остается лишь один. Стоик отбрасывает посох на землю, и в видении Наблюдателя оружие становится столь же нечетким, как и его владелец.

После герой поведал Стоику о своем видении, о гаснущием символе на древке посоха, сочетающем в себе двенадцать окружностей. Жрец признался, что знак сей символизирует Божественный Молот, а гаснущие окружности – утраченную им связь с иными создателями бомбы, ведь Стоик покинул их после того, как с помощью сего оружия был уничтожен Вайдвен.

На Берегу Вязов герои действительно обнаружили арку из адра, близ которой ощутил Наблюдатель остаточные эманации души нынешнего воплощения Персока. Ныне пребывал тот в ином лесу, среди почерневших остовов деревьев и руин – каменных столпов и разбитых куполов зданий; рядом пребывали эльфы и орлане, сжимающие в руках натянутые луки. Сагани воспряла духом: дворфийка была уверена, что они уже рядом и пятилетние поиски ее, наконец, завершатся, и вскоре вернется она в родное селение. Конечно, вопросам о том, как она поступит, обнаружив нынешнее воплощение старейшины, Сагани продолжала задаваться – будет ли интересно ему услышать о своем селении, о сородичах... о том, что ему чуждо ныне?..

Приближаясь к Двум Вязам, столице Эйр Гланфата, лицезрел Наблюдатель очередной образ из далекого прошлого, был свидетелем которому в прежней своей инкарнации. Обращался к нему Таос, и говорил о том, что в последнее время Свинцовый Ключ покидают отступники, и вной тому – эльфийка из Крейтума, Иовара, речи которой еретичны и вредят делу ордена. «Это опасная женщина, и ложь ее распространяется подобно чуме», - говорил Таос. – «Она порождает хаос и конфликт. Из-за этого я... говорю со всеми нашими новопосвященными, дабы удостовериться, что останутся они верны общему делу». «То есть, потому, что она была одной из нас», - уточнил герой, и Таос, поколебавшись, молвил: «Неважно, кем она была. Если число ее последователей продолжит расти, начнется война и все наши усилия пропадут впустую». Герой заверил Таоса, что, несмотря на то, что и он, и Иовара родом из Крейтума, вера его в дело Свинцового Ключа останется непоколебима, и Великий Инквизитор постановил, пристально глядя на собеседника: «Женщина это объявила себя врагом богов, и те не станут благосклонно смотреть на ее союзников». После чего предупредил служителя, что если свернет тот с избранного пути, то ответит за это перед богами... а прежде – перед ним, Таосом...

Наконец, возглавляемый Наблюдателем отряд достиг столицы Эйр Гланфата, и гланфатанцы от лица шести племен приветствовали чужеземцев, коих называли «эстраморвнами», напомнив, что открыт тем лишь один из кварталов города, Песнь Очага; в иные же чужакам путь заказан. Ведь именно здесь предки гланфатанцев, принадлежащие к племени Хранителей Камня, впервые встретили энгвитанцев, коих именовали Созидателями, после чего кочевые прежде племена осели здесь, среди реликвий энгвитанцев. Сие сделать им приказали Созидатели, и Два Вяза – единственное место во всем Эйр Гланфате, где дозволено находиться среди бережно хранимых руин цивилизации энгвитанцев.

Но лишь квартал Песни Очага открыт для посещения представителям иных рас и народов. В квартале же Старой Песни возведены храмы: хранимый бледными эльфами Полуденный Холод - храм Римрганда, Гнездовье – храм Хайлии, а также Утроба Галавейна – логово зверей, посвященное богу охоты. В квартале Предел Вязов пребывают Тейр Эврон – одна из немногих башен Созидателей, сохранившихся в идеальном состоянии, ограждают которую стволы двух вязов, давших название городу; Зал Воинов, остается в котором племя Трехклыкого Штельгара; также здесь находятся оплоты друидических орденов – Оватов Золотой Рощи и Этик Ноля Кровавых Песков. Наконец, Погребальный Остров – самое священное место в Двух Вязов, ибо здесь, в созданных Созидателями зданиях, обретают покой отошедшие в мир иной анамфаты.

Пока эльфы-стражи рассказывали героям о своем городе, в разуме Наблюдателя возникло видение куба из адра, но столь же стремительно исчезло. Гланфатанцы предлагали чужеземцам навестить Проход Шести – здание, в котором держат совет правители шести племен, ведь лишь они могут позволить смертным, не принадлежащим к их расе, ступить в иные кварталы Двух Вязов; правда, ныне остается там лишь Бетвл, анаменфата Путеводного Компаса.

Следуя по направлению к Проходу Шести, слышали герои разговоры горожан, с тревогой обсуждавших человека, обладающего престранными силами и сумевшего проникнуть в Тейр Эврон – башню, в которой, согласно поверьям, проживают сами боги!.. Наверняка речь идет о Таосе, продолжающем воплощать в жизнь свои зловещие замыслы...

К героям обратился насмерть перепуганный дирвудец, поведав о том, что прежде был стражем в замке лорда Позолоченной Долины. Но теперь лорд Редрик VII, должный оставаться покойным, каким-то непостижимым образом вновь означился в своей цитадели, перебив воинов и челядь – и, конечно же, Колска, недолго остававшегося на троне. Одного стража воскресший, однако, пощадил, отправив на поиски героев, оборвавших его смертное существование. Наблюдатель заверил несчастного посланника, что вскоре по завершении визита в Два Вяза они вернутся в замок и удостоверятся в том, что злодей покинет сей бренный мир раз и навсегда.

У входа в Проход Шести Паллегина неуверенно замерла: как ей следует поступить, что сказать анаменфате? Следует ли исполнить волю посла, сколь бы это не претило ей самой?.. Ведь если заключение торгового соглашения с гланфатанцами ослабит Дирвуд, это может означать войну для Республик Вайлии в будущем. Посоветовавшись с Наблюдателем, Паллегина приняла решение сообщить анаменфате о том, что ее держава заинтересована в установлении торговых отношений по тем направлениям, которые не используются на текущий момент между Эйр Гланфатом и Дирвудом.

Обратившись к орлане – анаменфате Бетвл – Наблюдатель просил женщину позволить им ступить в иные кварталы священного града гланфатанцев, запретные для чужаков. Анаменфата поморщилась: хватало у нее без и без этих неожиданных просителей. «Расхитители владений Созидателей становятся все смелее с каждым днем», - говорила она. – «Жители Бухты Непокорности предали огню собственный город. Каждую неделю племя Трехклыкого Штельгара приносит вести о том, что поселенцы преступают наши границы, пытаясь бежать от чумы, поражающей их детей. Посему и речи быть не может, чтобы позволить чужеземцам разгуливать по нашему городу».

Женщина продолжала говорить, но Наблюдатель заметил, как отделилась от нее призрачная фигура иного орлана, весьма похожего на Бетвл. «Помоги мне договориться с ними», - молвит он, указывая куда-то за спину героя. Обернувшись, тот зрит призрачные же фигуры иных пяти анамфатов – двух орланов, двух эльфов и дворфа. «Война», - произносит он. – «Они направляются на войну. Напомни им о предупреждении Фервльта. Я пытался сделать это. Души Созидателей коснулись даже эстраморвнов». Образ пожилого анамфата – Фервльта – вновь слился с фигурой Бетвл... Была ли то прежняя личность, душа которой пребывала в теле анаменфаты племени Путеводного Компаса?..

«Души Созидателей коснулись даже эстраморвнов», - произнес Наблюдатель, пристально гляда на Бетвл, и та изумленно выдохнула: «Ты не мог знать об этом изречении, если только ты не... Гальвс ан Анамс – наблюдатель душ!» После чего, отвечая на вопрос героя о том, кто такой Фервльт, образ которого был явлен ему, говорила орлана: «Предупреждение Фервльта последовало незадолго до начала Войны Разбитого Камня. Фервльт – мой предок по материнской линии – в ту пору был анамфатом нашего племени. Когда фермеры-эстраморвны осквернили монументы Созидателей, Фервльт призывал иных анамфатов к терпению. Однако верх одержали голоса, призывавшие к войне... Фервльт верил, что чужаки научатся почитать Созидателей так же, как это делаем мы. Также он полагал, что душами Созидателей могут обладать все без исключения расы, и не следует нам враждовать друг с другом. Другими словами, он предолагал, что жестокий ответ с нашей стороны повлечет насилие, которое продолжится на протяжении поколений... В ту пору на слова Фервальта не обратили внимания. Конечно, воспоминание о них сейчас не обратит вспять войны и перемены, случившиеся за эти годы. На тех камнях – кровь, и именно об этом помнят сейчас».

И вновь в разуме Наблюдателя на кратчайшее мгновение возник образ куба из адра; на гранях его – некие письмена, но разобрать их невозможно.

Бетвл помрачнела, опечалившись, после чего призналась героям, что несколько дней назад допустила в запретные пределы Двух Вязов иного эстрамора... осквернившего одно из наиболее священных мест для гланфатанцев. «Однако я не допущу подобной ошибки вновь», - постановила анаменфата. – «Мы не допускаем в Два Вяза эстраморнов, дабы защитить оставленное Созидателями наследие. И, хоть мы и охраняем их священные руины, лишь они одни имеют право ступать в них – в этом вопросе между шестью племенами царит полное согласие».

Снова – видение куба, на этот раз более отчетливое. На каждой из граней – фраза, отпечатавшая у Наблюдателя в сердце. «Дар от созидателей цивилизации стражам их наследия», - произнес герой. – «Да станут стражи надзирать за дверью, ключ от которой – у созидателей». Бетвл была поражена до глубины души, ибо чужеземец дословно процитировал слова, сказанными в древние времена энгвитанцами Хранителям Камня.

Анаменфата долго раздумывала, испытывающе глядя на героев, после чего согласилась допустить их в иные, запретные кварталы Двух Вязов – как знать, быть может слова Фервальта действительно истинны?.. «Если боги действительно вернули нам одного из Созителей... отыщите делемганов Тейр Эврона», - молвила Бетвл на прощание, обращаясь к Наблюдателю. – «В Пределе Вязов. И если боги направили тебя сюда с некой целью, делемганы поймут это».

К Бетвл обратилась Паллегина, поведав о том, что дюки бели уполномочили ее как представительницу Республик Вайлии провести в властями Эйр Гланфата переговоры о торговых отношениях. Анаменфата нахмурилась, и паладин, напомнив себе, что поступает в лучших интересах своей державы, молвила: «Республики считают, что в долгосрочных интересах для всех вовлеченных сторон будет выгодно, если вы сохраните свои прежние торговые отношения с Дирвудом. Республики же предлагают вам взаимовыгодное сотрудничество: в течение последующих пяти лет вы покупаете жемчужины Та Ондра Тара исключительно у нас, мы же станем вашим рынком для драгоценных камней «адра бан» и настойки «кароу голан».

Предложение оказалось для Бетвл неожиданным, ибо ожидала орлана большего коварства и беспринципности со стороны дюков бели; однако, поблагодарив паладина, анаменфата обещала в скором времени направить послов в южную державу, дабы обсудить детали зарождающихся торговых отношений.

...Приближаясь к основанию Тейр Эврон, зрел наблюдатель следующее видение своей прежней инкарнации – инквизитора Свинцового Ключа, исполнителя воли безжалостного повелителя сей организации. В видении Таос обращался к нему, выказывая уважение тем, что, несмотря на ересь, распространяемую Иоварой икс Энсиос, служитель остался верен делу Свинцового Ключа, не переметнулся в стан эльфийки, как сделали многие иные. Под пытками многие сознавались в ереси, разумы их были отравлены речами Иовары, посему постановил Таос: «Последователи Иовары должны увидеть, что она собой представляет на самом деле. Она должна сознаться в ереси при моем дворе. Конечно, в Крейтуме мы до нее не доберемся: их лорд принял ее нечестивую веру и защищает ее целая армия. Другое дело, в Оссионусе. Король Оссионуса – грешник. Мы сумели раскрыть ему глаза на совершенные ошибки, и ныне страшится он за свою душу. И за это он заплатит любую цену». «Но как Иовара окажется в Оссионусе?» - спрашивал инквизитор, и Таос, опустив руку на плечо его, молвил: «Ты сделал многое для дела Инквизиции. Я бы не просил тебя об этом, будь у нас иной выбор...» Видение развеялось, но сознавал Наблюдатель, что наверняка Таос, учитывая землячество Иовары и инквизитора, приказал тому обманом выманить женщину из Крейтума, дабы устремилась та в Оссинус...

Наконец, герои приблизилсь ко входу в башню, и от исполинских вязов отделились две женские фигуры; кожа их была древесной корою, испещренной корнями и наростами; волосы подобны веточками с листвою, а в глазах – сотни, а, быть может, и тысячи концентрических окружностей, будто отражающие мудрость, накопленную за тысячелетия. Одна из женщин простерла в направлении героев конечность, являющую собой сонм корней, и та преобразилась в подобие руки, после чего молвила: «Прочь, создания из плоти. Чужеземцам не дозволено приближаться к вязам». Вторая из делемганов долго и пристально смотрела на замерших в растерянности героев, изрекла: «Разве ты не чувствуешь, сестра? Что-то... знакомое. Древняя душа, как и у того, другого. Вне всяких сомнений, он также осквернитель. Давай прикончим его, Сидха, и рассчитается он за долг своего предшественника». «Казалось бы, так, Рихенвн», - с сомнением протянула Сидха, в упор глядя на Наблюдателя. – «Но мы не должны торопиться с выводами. Я вижу, что у него иной мотив. В глазах его – иные вопросы». И двое делемганов выжидательно воззрились на героев, позволяя тем объяснить причины своего появления.

Наблюдатель пояснил, что идет по следу Таоса, с которым, похоже, делемганы уже имели сомнительное удовольствие встретиться, и пресечь замыслы этого человека – значит, остановить дальнейшее распространение Наследия Вайдвена. «Но суть ведь не в этом, верно?» - заметила проницательная Сидха. – «Твоя судьба связана с Таосом. Ты – Пробужденный, и то, что прежде дремало в глубинах твоей души, рвется на поверхность. Прошлое захлестывает настоящее, окружает тебя. Время твое близится к концу. Прости, что говорю тебе это, но Таос не может дать тебе того, к чему ты стремишься. Никто в этом мире не может. Пробуждение невозможно обратить вспять, ровно как нельзя исправить прошлое».

Алот побледнел; остальные переглянулись – неужто проделали они весь этот путь зря?!. «Но хоть для Пробужденных нет пути назад, путь вперед существует», - обнадежила отчаявшегося было Наблюдателя Рихенвн, и Сидха, согласно кивнув, продолжила: «Ты, должно быть, уже понимаешь, что с Таосом связывает вас общее прошлое. Что-то насчет него остается в твоей душе – какая-то незавершенность, неразрешенность. Не знаю наверняка, что именно. И если не поймешь этого, твоя гибель несомненна. Но если осознаешь ты источник этого душевного диссонанса, возможно, сумеешь исправить его. Хотя, с другой стороны, возможно, он продолжит досаждать тебе и лишь приблизит смерть».

«Я вижу прошлое отрывочными эпизодами», - поведал Наблюдатель делемганам. – «Как же мне узреть цельную картину?» «Ты можешь подождать, когда она сама будет явлена тебе, но когда это произойдет, рассудок оставит тебя», - молвила Сидха. – «Такова природа твоего нынешнего состояния. Или же ты можешь узнать об этом у того, кому ведомо сие». «Таос», - заключил герой. – «А он вспомнит?» «Говорят, боги сделали его память совершенной, чтобы никогда не смог он позабыть о своем долге», - отвечала Сидха. – «Если он знал о тебе прежде, то знает и теперь». «Конечно, тебе он об этом не расскажет», - не преминула заметить Рихенвн, и продолжала сестра ее: «Похоже, ты следует за нужным человеком, но по неверной причине. Мы, оставаясь у основания Вязов, наблюдаем, как часто душа влечет за собой разум и тело в неведомые места по неведомым причинам. Возможно, ты преступал путь Таосу множество раз, на протяжении множества жизней, и Пробуждение не указывала тебе на то причин. Но очевидно, что ты не нашел то, к чему стремился... Сейчас же Таос спустился в пределы, лежащие под башней – более древние, нежели мы... туда, где прежде пребывал народ Энгвита. Направляется он в погребенный город, Солнце в Тени».

«Да останется он там и сгниет наряду с остатками своего народа», - зло прошипела Рихенвн, и Сидха философски заметила: «Быть может, так и прозойдет. Но определенно – он не вернется тем же путем, через который прошел туда. Он открыл тайный путь в основании башни, а после каким-то образом обрушил его за собой. Единственный иной способ добраться до Солнца в Тени – следовать на Погребальный Остров, через Суд Грешников - Брейт Эаман. Но он – не для слабых духом. В забытом дворе – древней энгвитанской темнице - пребывает огромная яма, – там, где выносились суждения вере, но не злодеяниям. Для большинства это просто дорога к смерти. Но с помощью богов она может привести вас туда, куда пожелаете. Ведь яма – способ вынесения богами своего решения, и именно таким образом возможно достичь Солнца в Тени».

Делемганы советовали героям ступить в Тейр Эврон – башню, пронизывающую саму Завесу и служащую местом, возможно в котором обратиться к божествам напрямую. Сознавал Наблюдатель, что время, отведенное ему, неотвратимо утекает, однако был исполнен решимости понять, что же неведомое продолжает терзать его душу...

Посему наряду со сподвижниками проследовал в Тейр Эврон – Зал Звезд, означились в котором святыни, посвященные божествам пантеона Эоры. Герои преклонили колени у алтаря Галавейна. В представшем видении обнаружили они себя на лесной поляне. Неожиданно из кустов выскочил огромный пес, отбросил Наблюдателя на спину, встал передними лапами ему на грудь. Тварь долго рассматривала свою жертву, после чего оступила, преобразившись в огромного, покрытого шерстью мужчину. Воплощение божества поведало героям об испытании, кое должны выдержать они, коль желают обрести его благословение, явив образы львицы и медведя, сошедшихся в противостоянии, в котором никто не может одержать верх над противником.

...Искатели приключений вновь устремились в квартал Старой Песни, проследов в святилище Утроба Галавейна – храм, служащий также прибежищем одного из племен гланфатанцев – Клыков. Ныне собрались здесь два клана, ожидающие поединка нынешней царицы зверей, львицы Сул, с новым претендентом на эту роль, медведем Оерносом. Вот только ни один из зверей не горел желанием сразиться с противником. Посему герои, исполняя волю божества, решили исход затянувшегося «противостояния», покончив с медведем и сохранив за Сул право на дальнейшее царствование в Утробе.

По возвращении в Зал Звезд и повторном обращении к божеству услыхали герои вопрос оного: «Львица продолжает править, а вскоре вырастут ее львята. Посему же вы сразили медведя?» «Детеныши Сул однажды превзойдут по силам мать», - отвечал Наблюдатель. – «Наследие надлежит сохранить, даже ценой жизни достойного». «Сила порождает силу», - согласился Галавейн. – «Могучие пользуются преимуществом и не растрачивают его. Кровь лишь усиливает их апетит».

Галавейн взвыл, и узрели герои, как из чащобы, представшей им в видении, на лесную поляну выходят десятки зверей – медведи, волки, саблезубые тигры. Божество же, обратившись к Наблюдателю, постановило, что обретает тот наряду со сподвижниками его благосклонность, вопросило, какую же добычу преследуют они. «Я иду по следу Таоса», - без утайки отвечал герой, сознавая, что ответ, скорее всего, Галавейну и без того известен. «Чтобы идти по следу добычи, ты должен понимать его движения», - оскалился Галавейн, пристально глядя на Наблюдателя, в то время как сонм зверей лесных не сводил взоров со спутников того. – «А Таос следует по пути более могущественной сущности».

Порыв теплого ветра принес запах дыма и пороха. Откуда-то возникли искры, листья крон нависающих над поляной древ занялись огнем. Неожиданный порыв жара ударил в лица героям, после чего ослепил их ярчайший свет... Близ Галавейна возникла женщина в начищенных до блеска доспехах, отражалось в которых пламя. «Пусть он узнает врага своего», - чистым, сильным голосом постановила она. Стоик при виде богини своей задрожал от ярости, но она не удостоила его даже взглядом.

«Таос пленил тысячи душ в Солнце в Тени подобно кроликам в силках», - произнес Галавейн. – «Теперь же он направляется туда, дабы передать добычу своей повелительнице, Вёдике. Она поглотит души, тем самым обретет былое могущество». «Но зачем ему это?» - вопросил Наблюдатель, и отвечал Галавей: «Потому что он – ее пес. Он всегда исполнял ее волю». «Вёдика ратует за старый мироуклад», - подтвердила Магран. – «Ровно как и Таос».

Рядом с двумя божествами возник железный голем – воплощение божества Абидона. «Они оба страшатся перемен, а оных в последнее время в Дирвуде произошло в избытке», - скрипучим голосом произнес он. – «Смертные обретают ответы, обращаясь не к богам, но к анимантии, - науке, созданной ими же». «Почему бы и нет, если они поняли, что даже бога можно убить», - передернула плечами Магран, и воскликнул Стоик, не в силах сдерживать снедающую его ярость: «А разве было это сделано не по твоему приказу, моя госпожа? Мы желали лишь потешить твою гордыню, воплотив в реальность твое же видение!» И вновь богиня не удостоила жреца ни единым взглядом.

Божества, обращаясь к Наблюдателю, просили того настигнуть Таоса в Солнце в Тени, покончить с ним, пока не успел он даровать Вёдике поистине огромное могущество. А пока Галавейн просил героев направить похищенную Таосом духовную энергию на усиление душ обитателей Дирвуда. «То, что сделал Таос, невозможно обратить вспять», - молвила Магран. – «Тысячи жизней изменились – а тысячи пресеклись – из-за его деяний. Но преображение предает значимость сему». «А в улучшении – суть всех смертных», - добавил Абидон. – «Долгие жизни, счастливое будущее, более сильные разумы и тела. Усиление выживших поможет исправить зло, причиненное Таосом Дирвуду».

Очевидно, что нынешние божества пантеона не желают допустить возвращения к власти Вёдики, чье правление не допускало бы ни малейшего отступления от единожды установленных ею же правил, ни инакомыслия; не было бы конфликта, борьбы, как следствие – в мире смертных и в мире богов наступила бы стагнация, полное отсутствие какого бы то ни было прогресса... «Вёдике ненавистен Дирвуд из-за восстания против Аэдира, возлюбленной ее державы», - пояснил Абидон. – «Она стремится искоренить анимантов, богоубийц Войны Святого, и любые иные силы, которые кажутся ей еретичными или просто опасными».

Магран обещала героям, что когда сиганут те в яму в Суде Грешников, боги проведут их к Солнцу в Тени, и множество остающихся на Погребальном Острове душ послужат проводниками божественных избранников на пути к решающему противостоянию с чемпионом Вёдики.

Видение исчезло, и герои вновь обнаружили себя в Зале Звезд.

Герои вознесли молитву Римрганду, и пред внутренним взором их предстала белизна – скованная льдом равнина, продуваемая ветрами. Вдалеке виднелся отряд эльфов; опустив головы, те упорно шагали по сугробам навстречу пронизывающему ветру. Проходя мимо героев, спросили эльфы: «Вы тоже направляетесь к Морозной Бреши?» Однако, не дожидаясь ответа, продолжили путь. Герои последовали за ними, и вскоре достигли ледяной стены, простирающейся во всех направлениях, насколько видит глаз, и тянущейся ввысь, в блеклую пустоту. Эльфы останавливаются у гладкой части стены, походящей на дверь святилища и кажущейся тоньше, нежели остальная громада стены. Изнутри исходит страшный холод... Эльфы достают из заплечных мешков кирки и лопаты, и начинают рубить гладкий лед, однако не остается на нем ни царапинки. Но вдалеке раздается некий вой, а земля под ногами начинает дрожать...

Наблюдатель пытается обратить внимание эльфов на происходящее, но те всецело сосредоточены на попытке пробиться сквозь стену. «Оставьте нас, странники», - говорят они. – «Мы не можем боле оставаться с этой стороны». Наблюдатель пытается пояснить эльфам, что действиями своими они приводят в ярость... нечто, и те прекращают наносить удары по стене, прислушиваются... и так и замирают, замерзнув. Герои касаются одного из эльфов, и тело того рассыпается, обращаясь в снег и лед... Сильнейший порыв ветра разбивает и иные замерзшие тела... Герои же замечают тончайшую трещину на ледяной стене, и ощущают, что за странной дверью находится нечто поистине могущественное.

«Моя гибель приходит к каждому в свое время», - доносится из трещины громкий шепот, и земля под ногами героев содрогается. – «Запечатайте Морозную Брешь и научите паломников терпению Римрганда». Наблюдатель касается трещины... и в руке его возникает ледяной кристалл.

Покинув башню, герои проследовали в квартал Старой Песни, где ступили в Полуденный Холод – храм, ныне занятый бледными эльфами, явившимися из Движущейся Белизны. Обитатели Двух Вязов обратили внимание на лютую стужу, ныне исходящую из храма Римрганда; окрестные озера обращались в лед, а урожай увядал на полях. Бетвл, однако, сумела убедить иных анамфатов, что сии эстраморвны и традиции их требуют к себе уважения, посему гланфатанцы покамест не дерзали открыто выступать против гламфелленов. Но одна из лазутчиц, Альва, сумела проникнуть а Полуденный Холод, желая доказать сородичам, что бледные эльфы оскверняют святилище; назад она не вернулась.

Герои сумели проникнуть в потаенные пределы храма, где в одной из камер обнаружили орлану Альву. Последняя поведала, что бледным эльфам удалось Морозную Брешь во внутреннем святилище Полуденного Холода, являющую собой портал во владения Римрганда! И если не остановить гламфелленов, хлад продолжит распространяться по окрестным землям.

Действительно, близ портала, виднелся в котором лишь сияющий лед, обнаружили герои немало жрецов, паладинов и чародеев, а также предводителя клана – колдуна Гласваля. Приблизившись к пьедесталу из черного льда, высящегося пред Морозной Брешью, Наблюдатель поместил на оный дарованный божеством кристалл... и межпространственный рифт исчез!..

Гласваль и сородичи его в ярости и отчаянии атаковали искателей приключений, помешавших им осуществить задуманное, и тем не оставалось ничего иного, как перебить гламфелленов, занявших Полуденный Холод, всех до единого...

Как бы то ни было, испытание, возложенное на них Римргандом, пройдено, и герои, проследовав в Тейр Эврон, вновь узрели в видении заснеженную, продуваемую ледяными ветрами равнину. Из снежного бурана выступил огромный орох, а у ног бестии разглядели герои практически обнаженного мужчину, тело которого покрывали следы от ударов хлыстом, нос и уши были отсечены. Очевидно, что лицезрят искатели приключений воплощения Римрганда и Скайна – Зимнего Зверя и Тихого Раба.

«Клан гламфелленов прибыл из Движущейся Белизны, дабы отыскать трещину во льду», - громыхнул Римрганд. – «Закрыв ее, ты обрек их души на медленное угасание. На то, чего они так стремились избежать». «Их деяния угрожали всему кварталу Старой Песни», - молвил Наблюдатель, и Римрганд назидательно произнес: «Для всего есть свое время. Рано или поздно зимние покровы опускаются на все живое, тепло и энергия жизни иссякают, и животворная энергия растворяется в хаосе. Но энтропия – это ледяное долото и ветряной молот. Не пристало смертным владеть сими инструментами».

Ледяная равнина раскололась, и из образовавшейся трещины хлестнули волны – присоединилась к божествам Ондра, поинтересовавшись, к чему же стремятся Наблюдатель и спутники его. Узнав о том, что надеются они сразить Таоса и обрести тысячи похищенных тем душ советовали героям рассеять сущности сих душ, дабы забыли те о мире и оный позабыл о них также – Вёдика узрит, как обращаются в пыль ее замыслы. Ведь души уже позабыли о своем месте в мире и утрачены для дальнейшего существования; посему будет лучше, если продолжать скорбеть о них, а после позабудут вовсе.

«В итоге все сущее сокрушается и происоединяется к хаосу за пределами этого мира», - изрек Римрганд, и вопросил Наблюдатель, обращаясь к божествам: «Почему же вы выступаете против Вёдики?» «Она стремится придать порядок хаосу и сразить в сем мире вестников перемен», - отвечал Римрганд. – «Под ее властью все сущее останется постоянным и неизменным». «Даже сейчас она едва следует соглашению между богами о том, что дела смертных должны вершить сами смертные», - добавила Ондра. – «А там, где она не может действовать сама, она действует через Таоса».

Божества даровали героям свое благословением, заверив, что непременно проведут их к Суду Грешников.

...Следующим божеством, к которому с мольбой обратились герои, прося о покровительстве и благосклонности, стал Берат. Пред внутренним взорами их предстала дорога, уходящая, казалось бы, в бесконечность; звезды вращались на небосводе, опускаясь за горизонт по левую сторону, чтобы вскоре вновь появиться по правую. То, что находится за пределами дороги, герои не могли разглядеть как ни старались: временами им казалось, что пребывает там укутанный туманом луг, но спустя некоторое время представали им едва различимые скалы каньона. А на мгновение узрели они волны, хлещущие на края дороги. Посему, куда бы не свернули они, на дорогу непременно возвратились бы.

Даже зная, что это – всего лишь видение, ощущали герои землю под ногами и ночной ветер, дующий им в лица; ноги, казалось, сами шли вперед по проложеннгому пути. Впереди замаячили две каменные фигуры, в которых Алот сразу же узнал старейшие из представлений Берата – Бевнен и Анкю и Анкю и Бевнен. Наблюдатель припомнил, что лицезрел подобные изваяния у входа в руины Слиабан Рилаг.

Здесь же, на призрачной дороге, статуи пребывали по обе стороны от огромного черепа с раззявленной пастью, и, проследовав в оную, лицезрели впереди на дороге дворфа; оглянувшись, заметили позади эльфийку. Осторожно приблизившись к ней, узрели, что ноги эльфийки – корни, а тело ее произрастает из древесного ствола. Эльфийка поднимает лицо к незримому солнцу; ее длинные золотые волосы – цвета осенней листвы, а, приглядевшись, замечают герои, что это действительно так и есть. Эльфийка улыбается, тряхнув головой, и листья опадают, а на их месте незамедлительно возникают новые. «Привейте же души свои к Золотой Роще», - произносит женщина, беря за руку Наблюдателя, и корни с пальцев ее оплетают его запястье, становясь неподатливыми и холодными. Рука эльфийки обращается в ветвь, в глазах плещется ужас. Наконец, вся она окаменевает; герой едва успевает вырвать руку, дабы не постигла его та же участь.

Отступив от эльфийки, герои приблизились к дворфу. Кожа на лице того кажется необычно гладкой, как будто нет под нею мышц. Но неожиданно она начинается изменяться: в уголках глаз дворфа появляются морщинки, рот вваливается, кожа стремительно стареет... Дворф закрывает ладонями, плещется в которых кровь, лицо, и морщины исчезают, и кожа молодеет вновь. «Принесите свою жертву Этик Ноль», - изрекает дворф, обращаясь к героям.

Неожиданно кожа дворфа разрывается, фонтан крови вырывается изнутри, и плоть оседает наземь, подобно пустой оболочке. Кровь, орошающая дорогу, таит в себе сущности тысячи душ, и оные растворяются, устремляясь в ночное небо... «Верните их на Колесо», - слышится тихий шепот, и впереди, на дороге зрят герои череп-врата, виднеются за которыми свечи Зала Звезд – Тейр Эврона.

Покинув башню, герои устремились в оплоты друидов Двух Вязов, дабы исполнить волю, явленную им Бератом. Оваты Золотой Рощи поведали героям, что верховная овата Эрона – предводительница их друидического ордена – остается жива на протяжении поколений, и сейчас находится на Побережье Вязов, где восстанавливает силы, дарующие ей бессмертие.

Орлан Хиравиас не преминул обратиться к друидам, моля тех дать ему знание об «Осеннем штельгаре», в которого он обращается, что и стало причиной изгнания его из племени Цапли. Поведали друиды, что часто сие обличье ниспосылается Галавейном как испытание; многие анамфаты были испытаны подобным образом, и те, которые оказались поглощены зверем, утратили души свои навсегда. И дабы обрел Хиравиас ответы на свои вопросы, надлежит ему отправиться в Кровавые Пески и прочесть каменные письмена, выбитые друидами Этик Ноля и содержащие в себе мудрость Галавейна. Оваты советовали орлану не терять веры ни в Галавейна, ни в Вала, ибо оба божества благословили Хиравиаса, пусть покамест тот сего и не разумеет.

На Побережье Вязов отыскали герои верховную овату Эрону и сподвижников ее. Наблюдатель поведал эльфийке, что находится здесь по воле Берата, и желает божество оборвать ее жизнь, продолжающуюся недопустимо долго. «Я обрела жизнь тяжким трудом и мудростью», - возразила Эрона, и, указав на окружающих ее друидов, продолжала: «Чем древо более великое, тем больше плодов принесет оно. Мои сподвижники – лозы, овивающие ствол древнего вяза, стремящиеся к солнечному свету. Неужто наша гармония должна быть принесена в жертву ревности божества?» «Твой рост замедляет рост их», - не преминул заметить Наблюдатель. – «Без тебя сами они ничему не научатся. Если этого ты требуешь от иных оватов, то, стало быть, ничем не отличаешься от Этик Ноля. Или богов».

Осознав правоту произнесенных слов, устыдилась верховная овата, ведь никоим образом не желала она принизить последователей своих; возможно, век ее действительно подошел к концу и пришла пора дать возможность взойти новым росткам. На глазах присутствующих Эрона обратилась в древо...

Ступили герои в Кровавые Пески – пещерный оплот друидов Этик Ноль, пребывавший здесь еще до появления у Двух Вязов племен гланфатанцев, однако зародившийся за восточными горами – в Белом Просторе. Именно здесь проводились ритуалы, чужеземцам кажущиеся варварскими, когда друиды приносили в жертву собственных сподвижников, дабы питала она земли Эйр Гланфата, принося им дальнейшее благоденствие.

В пещерном комплексе герои действительно обнаружили каменные письмена, помянутые оватами, и Хиравиас вдумчиво изучал начертанное. «Разве не жертвуется вода растению?» - значилось на одной из плит. – «Разве не жертвуется растение животным? А животные – мирянам?.. Когда низшая душа приносится в жертву великой душе, целая семья наша становится сильнее». Хиравиас задумался над смыслом сего посыла: всем им необходимо пить и есть, чтобы жить, но... судя по всему, письмена говорят о ритуалах, проводящихся в Кровавых Песках, а какое отношение имеет это к его состоянию?.. Наблюдатель предположил, что, быть может, Осенний штельгар был пожертвован орлану – таким образом Галавейн хотел сделать служителя своего сильнее. Хиравиас задумчиво кивнул: ведь в противостоянии со зверем он одержал верх, стало быть, прошел испытание... Хотя, возможно, и нет, и выводы его преждевременны и надуманы.

«В каждом поколении», - прочел орлан на следующей из обнаруженных в пещере табличек, - «анамфат должен предстать пред судом Осеннего зверя. Мудрые превозмогут, и обретут могущество штельгара. Слабые будут съедены – души их окажется разорваны на части и утрачены, ибо подобную слабость надлежит исторгнуть из цикла». Наблюдатель вновь указать Хиравиасу на то, что, быть может, орлан прошел испытание Галавейна, выжив в противостоянии с Осенним штельгаром, сохранив свое «я» и обретя новые силы.

Отыскав в Кровавых Песках третью табличку, письмена на которой содержали мудрость ордена Этик Ноль, просел Хиравиас: «Подобно тому, как души раскалываются на множество осколков, одна жизнь порождает множество других. Истинное могущество исходит из пожертвования осколка, сила которого возвращается породившему оный камню». О том, что душа, пребывающая между смертью и последующим перерождением, может раскалываться на части, орлан знал, но не мог отделаться от мысли о том, что он – тот самый «осколок», и судьба его должна быть «скормлена» чему-то более великому... То есть, единение осколков однажды расколовшейся души несет в себе великую силу...

Сомнения продолжали терзать душу Хиравиаса, и, разыскав следующую табличку, он прочел письмена, надеясь, что принесет смысл их ему некое разумение: «На Погребальном Острове двое встретились вновь впервые, и то было последним, что сделали они. Многоцветный зверь разорвал их обоих. В смерти воссоединились они, став единым целым вновь». Наблюдатель предположил, что, возможно, суть Осеннего штельгара состоит не только в уничтожении душ, но и в единении однажды разделенных осколков оных. Ведь, если подумать и сопоставить сведения, почерпнутые из различных письмен ордена – о суде Осеннего штельгара над анамфатами, о воссоединении слабых душ...

Хиравиас вознамерился отправиться на помянутый на одной из табличек Погребальный Остров – как знать, быть может, встретит он там иных Осенних штельгаров, ведь именно на оный отправляются анамфаты, дабы пройти испытание Осенних штельгаров. Быть может, он найдет добычу, на которую должен охотиться, согласно воле Галавейна... а, быть может, обнаружит, что таковой выступает сам.

...Архидруид Этик Ноля Рехстин – дворф, явленный героям в видении Бератом - наотрез отказался исполнять волю божества, посему бросился в атаку; присоединились к нему и иные друиды... Так, искателям приключений не оставалось ничего иного, кроме как покончить со служителями сего ордена, после чего, покинув Кровавые Песни, вернуться в Тейр Эврон, дабы известить Берата об успехе возложенной тем на них миссии.

Божество предстало им скелетом дворфа – воплощением, именуемом «Проводником»... А рядом с оным возникла черноволосая женщина, облаченная в темные доспехи – Бледный Рыцарь, также воплощающая в себе сущность Берата. Оба воплощения божества сопроводили героев в пасть гигантского черепа, обнаружилась за которой огромная пещера. Впереди зияло два прохода; Проводник устремился к одному из них, Бледный Рыцарь – ко второму.

Герои последовали за одним из воплощений к зеву, узрев далеко внизу бесконечную дорогу, рассекающую непрерывно изменяющийся ландшафт. Лишь сейчас осознали они, что выглядывают наружу через одну из пустых глазних гигантского черепа. Внизу, на дороге возникает архидруид Рехстин; с каждым шагом он увеличивается в размерах, но шагает все медленнее и медленнее, и, наконец, останавливается.

«Ты встретил дворфа, идя по этому пути», - молвило воплощение Берата, обращаясь к Наблюдателю. – «Как ты поступил?» «Он прожил много столетий», - отвечал тот. – «Я даровал ему смерть». «Судьбой назначено, что все должно переродиться», - согласно кивнула Бледный Рыцарь. – «Дабы душевная энергия могла пребывать в движении». На глазах героев раздувшееся тело Рестина распалось, и сонм призрачных фигур устремился вдаль по дороге.

Проводник же указал искателям приключений на бредущую по дороге верховную овату Эрону. Каждый шаг дается ей с превеликим трудом, и вскоре пущенные глубоко в землю корни удерживают ее, не позволяя двигаться дальше. «Ты обнаружил древо, живущее столетия», - молвила Бледный Рыцарь. – «Ее корни были глубоки, а кроны укрывали многих. Зачем же ты срубил ее?» «Оно претило самой природе, и не могло самостоятельно поддерживать в себе жизнь», - отвечал герой, и молвили воплощения Берата: «Ничто в этом мире не способно на подобное. Все обретает жизненную энергию, высвобождаемую в результате смертей иных. Именно поэтому все должно остаться частью цикла смерти и возрождения... Но сейчас ты идешь по следу того, кто живет на грани цикла. С каждой прожитой жизнью он оказывается вырван из цикла и возвращен в него в неизменном виде».

Как и предыдущие божества, поинтересовался Берат, по какой причине Наблюдатель преследует Таоса, и, услышав ответ о стремлении даровать свободу тысячам похищенных для Вёдики душ, изрек бог: «Таос служит Вёдике. Она стремится вырваться из своего же собственного цикла. Могущество без угасания. Таос исторг тысячи душ из цикла, дабы даровать ей сие могущество... Вы должны остановить его... а души – непременно вернуть в цикл. Это сохранит предвечный цикл и обеспечит непрерывный ток духовной энергии».

«Но зачем Вёдике помощь Таоса?» - спрашивал герой. – «И зачем тебе – моя помощь?» «Боги направляют души через цикл смерти и возрождения, но Эора – владение смертных», - отвечал Берат. – «Мы остаемся в стороне, подобно противовесам. И если кто-то напрямую вмешается в дела смертных, равновесие нарушится необратимо. Именно поэтому Вёдика использует смертного для претворения своей воли в жизнь, и тот, надлежит кому остановить Таоса, также должен быть смертным».

Берат также обещал героям свое благословение; души, направляемые им, проведут искателей приключений через межреальность, соединяющую Погребальный Остров и Суд Грешников. Но вернет ли Наблюдатель похищенные души обратно в цикл... или же поступит иначе, как советуют ему иные боги пантеона?..

...В руинах, испещряющих Погребальный Остров, заметили герои могучего омоа, облаченного в шкуру, окруженного стаей штельгаров; к поясу его были приторочены скальпы людей, дворфов и орланов. В видении узрел Наблюдатель множество корней и лоз, отходящих от ног омоа, устремляющихся глубоко в землю... ровно так же, как и от ног Хиравиаса. Эти корни духовной энергии встречаются между двумя мужчинами, а затем устремляются в землю единым корнем. Ощутил Наблюдатель, что хоть у каждого из мужчин – ныне собственная душа, но прошлое их едино.

Омоа назвался Скатденом, после чего, указав на орлана, постановил, что недомерок сей похитил осколок его души, посему в нынешней инкарнации он менее могуч, нежели в предыдущей. Но и Скатдена посетил Осенний штельгар, и теперь желал он того же, что и Хиравиас – цельности. «Гавалейн наделил нас обоих полосками истинного хищника», - изрек омоа. – «Наша цель – покончить со слабейшим, удостоверившись в том, что лишь сильнейший выживет».

Орлан осознал, что, будучи наделенным огромной силой, он занимался самобичеванием, сожелея о цене, которую пришлось заплатить за сей дар – об утраченном племени. Но сейчас он принял для себя случившееся, посему, сошедшись со Скатденом в поединке, поверг омоа, в то время как герои расправились с набросившимися на них штельгарами.

Хиравис – впервые за долгое, долгое время, - чувствовал, будто тяжкое бремя оставило его душу. Он выстоял в испытании Галавейна, поверг того, кто был равен ему по силам. Единственное, о чем сожалел орлан, - о потраченных годах, в течение которых он считал обличье Осеннего штельгара не более, чем проклятием. И сейчас возносил хвалу божеству, направлявшему его на сей охоте, ибо сегодня, повернув слабейшего, обрел он новые силы.

...По возвращении в Тейр Эврон герои вознесли молитву Хайлии, и в видении, разделяли которое, обнаружили себя в омытом солнечным светом храме, возведенном на вершине высокой горы. Помимо них, находилось здесь немало эльфов, омоа и орлан, а в ветвях деревьев, произраставших вокруг, пребывало великое множество разнообразнейших птиц. Царила здесь атмосфера всеобщей безмятежности...

Налетевший ветерок всколыхнул ветви, заставив птиц подняться в воздух, устремиться прочь. Собравшиеся замерли, глядя в небеса... на темную тень, закрывшую солнце, увеличивающуюся в размерах. Ветер завывал над храмом... Тень закрыла часть храма, поглотив под собою одного из орланов, оставив от него лишь горстку праха. Двое эльфов сумели бежать, и теперь, схоронившись поодаль, с мольбой протягивали к героям руки; остальные же, объятые ужасом, разделили участь несчастного орлана. Радостные голоса обратились в исполненные агонии отчаянные крики...

«Восстановите мой храм», - звучит приказ богини, и исчезает видение...

...Встреченные героями в городе верховный жрец Хайлии Касфат и верховная жрица Онвен подтвердили, что Гнездовье – пребывающий высоко в горах храм их богини – захвачен драконицей. Посему, покинув Два Вяза, вскоре достигли Северной Чащобу, за которой простирались горные пределы – конечная цель их похода.

Однако статуэтка из адра в руках Сагани ярко воссияла, и вскоре узрели герои отряд охотников-гланфатанцев, стоящих над тушей умирающего белого оленя. Осознал герой, что угасающая душа зверя принадлежит Персоку!.. Сагани была изумлена не меньше – она ожидала, что представится ей шанс поведать об истории своего селения чужаку, существу разумному... но зверю?.. К тому же, тот будет мертв через несколько минут...

Однако, опустившись на колени близ оленя, дворфийка тихо зашептала что-то, рассказывая сей инкарнации Персока о благодатных годах, о караванах зерна, прибывающих в селение и позволяющих жителям выжить в долгие зимы; вспоминала она истории и о самом знаменитом старейшине, а также о тех, кто правил Массуком после.

Наконец, олень скончался, и один из охотников обратился к Сагани, буднично заметив, что не помешает теперь заняться тушей их добычи. Наблюдатель пытался разрешить дело миром, однако взбешенная дворфийка набросилась на гланфатанцев, и героям не оставалось ничего иного, как покончить с охотниками. Как бы то ни было, Сагани испытывала облегчение – ее долгое странствие завершилось, она сумела отыскать Персока и поведать ему историю селения, посему была уверена, что однажды душа старейшины вновь вернется к ним.

...На следующий день достигли герои Гнездовья Хайлии – храма, возведенного на вершине утеса, пребывала в котором ныне огромная небесная драконица. Коснувшись разума последней, Мать ощутила страх, испытываемый рептилией – не за себя, но за своих дитенышей. Стало быть, драконица вознамерилась обратить храм в собственное логовище, о чем и поведала героям; и поскольку Хайлия – богиня материнства, неба и всех крылатых созданий, драконица решила, что здесь, в Гнездовье, дитеныши ее пребудут в безопасности.

Посему, сохранив жизнь драконице и чадам ее, герои устремились в долгий обратный путь к Двум Вязам. В видении, представшим им в Тейр Эвроне, узрели герои себя вновь в высокогорном храме, однако теперь не было здесь ни последователей богини, ни драконицы – лишь дерево, чьи ветви опутали камни святилища по его периметру. А вскоре опустились на них тысячи разнообразнейших птиц. Похоже, зрят себя герои в легендарном Птичьем Дворе Хайлии...

Казалось, кто-то наблюдает за ними, оставаясь сокрытым птахами, и ветер донес до героев тихие слова: «Вы ступили в мой храм, разыскали драконицу. Но позволили ей остаться. Песни последователей моих никогда боле не прозвучат в Гнездовье, а ее дитеныши прикончат многих, дабы насытиться». «Драконы, как и птицы, - создания небес», - возразил Наблюдатель, и согласилась Хайлия: «Их мощь порождает песни и сказания, а взмахи крыльев наполняют паруса кораблей».

И Хайлии поведали герои о преследовании Таоса икс Арканнона, устремившегося в Солнце в Тени, дабы наполнить Вёдику могуществом тысяч душ. Ветер донес до них ответ богини, просившей искателей приключений исцелить Дирвуд, вернув похищенные души в тела детей-«пусторожденных», чьи очи никогда прежде не зрели солнечного света. Скорбящая Мать радостно всплеснула руками: о том, что возможно подобное, она и помыслить не могла!..

«Мы можете дать семьям их радость после долгих лет горестей», - вещала Хайлия. – «Мир и восстановление предадут смысл страданиям. В боли, не ведущей к полноценности, нет смысла, нет искупления. Симметрия требует, чтобы за столь страшными страданиями последовало великое воссоединение». Посему обретали искатели приключений благословление богини.

Алот, однако, усомнился в разумности подобного деяния: если жизненный цикл души окажется искажен, не приведет это ни к чему хорошему. Возможно ли, чтобы души детей действительно вернулись в тела?.. Мать была уверена, что именно так и надлежит поступить, лишь в этом случае позначет Дирвуд исцеление.

К Хайлии обратилась Паллегина, потребовав ответы на снедающие ее вопросы. «Кто ты для меня? Мать? Отец?» - с трудом сдерживая гнев, молвила женщина. – «Думаешь, я довольна своей жизнью? Что же ты за творец, если оставляешь чад своих в этом жестоком мире?» Паллегина настаивала, что богам надлежит проявлять некую ответственность за творимых ими богоподобных – таких, как она сама. «Ты – песнь ярости, и я люблю подобную», - прошелестела Хайлия в ответ. – «Я слышу твой гнев, и для меня это – музыка. Твоя доблесть оставляет след, подобный гобелену в сем мире. Я не стану приуменьшать твою песнь, даже уютом крыльев своих».

Больше богиня не произнесла ни слова, и вопросы, терзавшие Паллегину, остались...

...Покинув Два Вяза, дабы завершить дела, оставить кои «на потом» невозможно, герои вернулись в замок лорда Редрика VII. В твердыне царила звенящая тишина, и лишь обращенный в нежить лорд Позолоченной Долины дожидался на парапете своих убийц. Редрик поведал, что Берат даровал ему шанс расплатиться по долгам, посему первым делом удушил он узурпатора Колска, занявшего трон, ему не принадлежащий.

В последовавшем противостоянии герои сразили Редрика, после чего покинули пустующий замок, продолжив странствие. Мятежи, стояли за которыми Дюжины, утихли в Бухте Непокорности, ибо Рыцари Горнила разили заговорщиков безжалостно, вынудив тех оступить и зализывать раны.

Ступив в посольство Республик Вайлии, лицезрели герои испуганного посла, окруженного убийцами, принадлежащими к Свинцовому Ключу. Последние были весьма недовольны договором, заключенным Паллегиной от лица державы с Эйр Гланфатом, посему и явились сюда – чтобы отомстить. Однако паладин и сподвижники ее расправились с убийцами, и посол Агости надеялся, что дюки примут заключенный договор и не станет он началом нового конфликта между вовлеченными сторонами.

Исследуя окрестное дикоземье, на равнине, где из-под земли ввысь вырывались струи гейзеров, обнаружили герои драконье логово, а внутри – камень, в котором изумленный Стоик опознал осколок Божественного Молота. Оный герои даровали Фирге, служительнице Магран в Бухте Непокорности, чья вера в богиню пошатнулась из-за проклятия «пусторожденных». Посему, усомнившаяся была не в силах поддерживать священное пламя в городе – символ триумфа и защиты, однако, обретя осколок бомбы, вновь обрела веру в богиню, ниспосылающую ей испытания.

...Восстановление замка Каэд Нюа завершилось, и герои спустились, наконец, на Бесконечные Пути, надеясь отыскать источник проклятия, довлеющего над сей землею. Исследуя подземные каверны, обнаружили они логовище ксорипов – ящеролюдей. Расправляясь со случайными путниками, забредающими в сии пределы, ксорипы тащили их в обширный зал, где под надзором верховного жреца племени сбрасывали мертвые тела в огромную дыру, зияющую в полу пещеры. Судя по всему, здесь проходят жертвоприношения некоему божеству ксорипов...

Перебив последних, герои приторочили длинные веревки к камням на краю ямы, спустились вниз, разглядев во тьме бассейн, заполненный кровью и мертвыми телами. Искатели приключений сиганули в оный, а когда выплыли на поверхность, то обнаружили себя лицом к лицу с молодым драконом, окруженным ватагой ксорипом. Стало быть, именно эту злобную рептилию племя почитает за божество, скармливая ему как захожих путников, так и собственных сородичей. Дракон заявил, что Подземный Повелитель наделил его могуществом, поставив на страже сих пределов Бесконечных Путей...

Повстречали в сем обширном подземелье герои и племя огров. Их вождь, Золла, сведенная с ума ночными кошмарами, ниспосылаемыми Подземным Повелителем, обратилась к каннибализму... и примеру ее последовало все племя. Один из огров, Тулгар, просил искателей приключений покончить с обезумевшей предводительницей – деяние, кое герои не преминули свершить.

Обнаружив в подземных чертогах три энгвитанские печати, герои с помощью их сумели привести в действие механизм, открывающий дверь, означились за которой ступени, ведущий дальше в земные недра. Как вскоре осознали они, в сердце руин пребывала поистине исполинская статуя Од Нюа, и весь лабиринт был создан, ограждая ее.

На следующем этаже Бесконечных Путей обнаружили герои келью Габранноса, в которой Кана Рюа надеялся отыскать «Книгу Добродетелей». Множество стихийных духов, направляемых скелетом-магов – предположительно, обратившимся нежитью Габранносом, - атаковали героев... и были повержены ими. Кана Рюа недоумевал, почему известный как минимум на двух континентах хранитель преданий завершил свой жизненный путь здесь, в позабытых энгвитански подземельях?..

Увы, каменные таблички, содержание в себе составляющие «Книгу Добродетелей» записи, давно обратились в прах. Кана Рюа был изумлен сим откровением, погрузился в тягостные раздумья...

Продолжая исследовать Бесконечные Пути, на ладони исполинской статуи обнаружили герои поселение нежити, возглавляемой фампиром. Последний, обратившись к искателям приключений на чистейшем энгвитанском, поведал, что в окрестных коридорах и чертогах пребывает великое множество его сородичей, давно утративших разум и обратившихся в пожирателей падали. Как оказалось, в незапамятные времени сподвижники Од Нюа занимались исследованиями душ, в частности – стремились найти грань, разделяющую жизнь и смерть, и преступить ее. И сейчас, обратившись в нежить, фампир и некоторые из сторонников его сумели удержать собственные души от перемещения за Завесу, и сейчас спасли бренные тела от разложения с помощью магии... чего нельзя сказать о многих иных энгвитанцах, обращенных в нежить и лишенных разума. Рассказывал фампир, как покончили неразумные и устрашившиеся сородичи с Од Нюа, после гибели сына утратившегося разум и одержимого идеей собственного бессмертия; сам же он оказался заточен здесь, во тьме Бесконечных Путей... однако здесь остается адра и множество душ – пропитания для нежити предостаточно.

Фампир просил героев избавить неживых энгвитанцев от подобной жалкой участи; сам же он обязался пропустить чужаков к ступеням, ведущим на нижние уровни лабиринта. Искатели приключений исполнили волю фампира, после чего спустились в иные пределы Бесконечных Путей, занятые гигантскими жуками, питающимися адра.

А чуть позже, спустя несколько часов блужданий по подземым коридорам, обнаружили они колонию гигантских пауков Сстравек’нарит, заправляли которой причудливые паукообразные создания, способные к мыслеречи – витраки. Один из последних, Тчарек, поведал героям, что долгое время искали они знания для родной колонии, но в итоге решили осесть здесь, в глубинах, основать новое гнездовье, дабы понять, каким образом возможно использовать адра для обретения величия. И сейчас Тчарек просил искателей приключений, следующих на нижние уровни Бесконечных Путей, принести ему детали механизмов энгвитанцев, а также аниматов – конструктов из адра, которых в пределах сих пребывало немало. Найденные героями артефакты витраки надеялись изучить, дабы впоследствии научиться создавать подобные им – что непременно усилит колонию паукообразных созданий.

Все чаще зрел Наблюдатель призраки энгвитанцев – видения далекого прошлого. Од Нюа, жаждущий возродить своего погибшего сына - Мароса, пал, и убийцы его разбивали управляющие душами механизмы по созданию аниматов, запечатывали верхние этажи комплекса, не выпуская сподвижников легендарного правителя из подземных глубин. Ведь те, именующие себя Чадами Колеса и исполненные непомерной гордыни чародеи, проводили эксперименты над собственными же сородичами, вырывая души тех из бренных тел, помещая их в аниматов... Немудрено, что Од Нюа и подельники его навлекли на себя праведный гнев народа, проведавшего о зверствах, чинимых на Бесконечных Путях...

В огромном кристалле адра лицезрели герои заточенный дух самого Од Нюа, создателя сего лабиринта. Рассказывал тот, что, потеряв сына, призвал ко двору искуснейших чародеев своей эпохи, дабы проводили те изыскания, познавая природу душ, не гнушаясь в средствах... Но исполненный гнева и горечи дух не был ни Подземным Повелителем, ни силой, заставляющих монстров прорываться на поверхность, вырезая всех без исключений обитателей замка и окрестных земель.

Но очень скоро оную искатели приключений имели сомнительное удовольствие лицезреть: в глубинных пределах Бесконечных Путей, у ног гигантской статуи путь им преградила драконица, состоящая из адра! «Да, я – Подземный Повелитель», - проревела она. – «Каэд Нюа принадлежит мне, и все то, что находится под замком! Именно здесь сходятся жилы адра перед тем, как устремиться к сердцу мира. Именно это притягивает вас всех сюда, хоть и находится оно за пределами досягаемости. Чувствуете? Тягу к преображению! Сюда стекаются сотни душ, убитых ксорипами, троллями или пауками... Сюда – к вратам в прошлое, к истории павшего народа, к сокровищам безумного короля... к последнему монументу убитого горем отца, рыдающего во тьме!»

Наблюдатель отважно заявил, что отныне лордом Каэд Нюа является он, и не потерпит поползновений на свои владения. Драконица к словам его отнеслась с нескрываемым безразличием: ни раз и ни два наблюдала она возвышение и обращение в руины Каэд Нюа, ведь находилась здесь задолго до того, как аэдирцы заложили первый камень в основание замка... и теперь, когда герои узрели владение ее, не может позволить им покинуть сию каверну живыми.

К великому сожалению драконицы, она привязана к исполинскому монументу, пребывающему здесь, ведь изначально питалась рабами Од Нюа, а после – духовной энергией, текущей по жилам мира – адра! В статуе сохранились души эпохи энгвитанцев, ровно как и последующих... и, поглощая их, драконица обретала могущество и знания сих личностей. Но сознавала она, что несколько столетий спустя статуя опустеет, и ожидает ее голод. Впрочем, драконица призналась, что, подобно сайферу, способна перемещать свой разум за пределы плоти, посему собственными очами наблюадала за происходящем в мире, немало изменившимся со времени гибели Од Нюа. Долгие дни проводила она в уголках сознания смертных, но зов тела оказывался непреодолим, и возвращалась она сюда, в подземелье, куда стекалось множество охотников за сокровищами, где все было пронизано горем Од Нюа.

Драконица просила Наблюдателя даровать ей свободу, отыскать вместилище достаточно могущественное, чтобы удержать ее душу; посему передала героям амулет из адра, изготовленный ксаурипами, коий намеревалась исполльзовать как временный сосуд для своей сущности. Избрала для себя драконица и вместилище, и оным выступит последняя из легендарного ордена охотников на драконов, Фаланроед, остающаяся в выжженном лесу, у святилища Галавейна – на Черном Лугу.

Герои, однако, отвергли предложение древней рептилии, и в тяжелейшем противостоянии повергли ее. Подземного Повелителя не существовало боле, и проклятие, довлевшее над замком Каэд Нюа долгие столетия, оказалось, наконец, снято.

История эта началась в тот день, когда вестник доставил в замок Каэд Нюа письмо, придназначавшееся Наблюдателю. Правительница селения Столварт, Рененджильд, полагала, что герои, слава о которых распространялась по Дирвуду, сумеют помочь ей достичь Арсенала Дургана, источника легендарной стали. Если верить легендам, дворфы Арсенала передрались между собой, и в стенах литейной царило насилие, порожденное алчностью и амбициями; с тех пор о том, что происходит в цитадели, неведомо.

Посовещавшись со сподвижниками, Наблюдатель решил попытать счастья и выступить к землям Белого Простора; ведь если перевалы оного вновь откроются для торговых караванов, это сулит дальнейшее процветание как Республикам Вайлии, так и истерзанному Дирвуду.

Вот только зов правительницы Столварта предназначался не только героям Каэд Нюа, но и иным силам и организациям, заинтересованным в сем начинании. Как следствие, Зодчая известила Наблюдателя о том, что интерес к Арсеналу Дургана проявил Свинцовый Ключ, и последователю Вёдики уже выступили к Столварту. Неведомо, что движет ими, но навряд ли стоит закрывать глаза на начинания последователей Таоса.

Кроме того, Зодчая известила Наблюдателя о том, что отряд наемников – Потрепанные Знаменосцы - означился близ башни Конселхота, одного из величайших чародеев современности, с явным намерением захватить оную. Ходят слухи, что за наемниками некто стоит, но в любом случае – если воинам удастся захватить башню, то, вполне вероятно, они сочтут и Каэд Нюа лакомым кусочком.

Незамедлительно, герои покинули замок, выступив в северо-восточном направлении, к утесу Крагхолдт, на вершине которого была возведена башня Конселхота. Здесь схлестнулись они с Потрепанными Знаменосцами, осаждавшими башню и уже успевшими основательно ее разрушить с помощью осадных машин.

В ходе ожесточенного противостояния герои повергли наемников, в том числе и предводителя их – командующего Бэлорина. Перед тем, как атаковать, последний поведал, что наниматель приказал им отыскать в башне некую энгвитанскую Филактерию, и готов заплатить за нее поистине баснословную сумму.

Покончив с наемниками, герои приблизились к полуразрушенной башне, где разгуливала нежить – защитники оплота Конселхота; именно мертвяки не позволили Потрепанным Знаменосцам прорваться внутрь оплота архимага. И все же искателям приключений, ведомым Наблюдателем, удалось покончить с нежитью, спуститься в подгорные пределы башни.

По коридорам и чертогам оной разгуливала нежить, но никто из мертвяков не делал боле попыток атаковать чужаков. Означились внутри и четыре ученика Конселхота, проводящие научные и магические изыскания – омоа Уарики, дворфийка Сабель, эльф Пелден, а также витрак Таносс. Перебив учеников и миньонов их, проследовали герои в покои самого Конселхота, оказавшегося личем! Архимаг несказанно обрадовался тому факту, что навестил его сам Наблюдатель – душа его окажется весьма сильным источником энергии, который станет питать разрабатываемые им, Конселхотом заклятия, управляющие самим временем! Последнего нисколько не заботило, кто именно прислал Потрепанных Знаменовцев к его оплоту, желая заполучить филактерию – то мог оказаться любой из архимагов Эоры – Нинагот, Минолетта, Китзал, Калакот, Аркемир, Лленграт...

В ходе ожесточенного противостояния древний лич пал, а герои, покинув башню его, продолжили путь к северным пределам Белого Простора. Вскоре впереди показались заснеженные горные отроги, тракт обратился к едва заметную тропу, вьющуюся меж хребтами. А вскоре началась снежная буря, и небольшой отряд искателей приключений вынужден был остановиться, разбить лагерь.

Буря свирепствовала три дня, а когда прекратилась она, герои продолжили путь к Столварту... селению, атакованному ограми! Присоединившись к немногочисленным защитникам, Наблюдатель и спутники его сумели отразить атаку, покончили с предводителем огров, Дарзиром, и вынудили оставшихся монстров отступить.

После чего устремились к жилищу правительницы Столварта, однако, проходя мимо рыбацкого сарая, с изумлением заметили в бочке с выловленной поутру рыбой пожилого мужчину в одной лишь набедренной повязке, тело которого сплошь покрывали шрамы. Как оказалось, незнакомец происходил из народа земледельцев - таканцев, уроженцем северных Равнин Иксамитл, и звали его Захуа. Принадлежал он к ордену воинов-монахов Налпазка, составлявших основную военную силу Такана. Захуа, как и иные монахи Налпазка, был весьма странен: он потреблял вещества, вызывающие галлюционации, и наносил себе побои и раны, дабы «видеть более ясно». Ведь, согласно учениям ордена, надлежит разделять мир материальный и вымышленный мир чувств и ложных образов, ограничивающий возвышение индивида. Захуа оказался рьяным поборником сего учения, верующим в необходимость страданий на путь к просвещению, и, поскольку стремился стать величайшим воином из ныне живущих, в оных себе не отказывал. Так, наносил он себе раны, повергая ограничивающих его врагов – страх, влечение, ненависть, жадность, сомнения...

Несмотря на престранное поведение монаха, Наблюдатель счел его личностью весьма интересной и незаурядной, позволив присоединиться к отряду. К тому же, Захуа весьма заинтересовался предложением правительницы Столварта; монаха не интересовали сулимые той богатства, он желал лишь знать о том, что происходит ныне в Арсенале Дургана.

Ступив в хижину правительницы Столварта, Наблюдатель и спутники его приветствовали Рененджильд и сына ее, Ульдрика. «Теперь Столварт – не больше, чем пятнышко на карте», - посетовала седовласая женщина, обращаясь к вновьприбывшим. – «Все дороги в Белом Просторе – не более, чем тропинки, вытоптанные в снегу, и на каждого приходящего сюда торговца или искателя приключений приходится трое наших, покидающих селение. Но так было не всегда. Бывали времена, когда в эти годы короли и королевы присылали своих перворожденных. Белый Простор был завистью империй! Да, однажды дворфы клана Паргран преобразили сии земли... и мы можем вернуть Столварту часть былого величия! Но нам необходимая Белая Кузня, утраченная более двух столетий назад... Вот уже больше года мы питаемся пробиться в Арсенал Дургана, однако безуспешно».

«И откуда же такой интерес к Белой Кузне?» - полюбопытствовал герой, и отвечала Рененджильд: «Столварт - старый город рудокопов. Или был таковым, пока аэдирцы не ушли отсюда, оставив нам наполовину выкопанную шахту и нечто, походящее на постоялый двор. С тех пор упадок продолжается. Вы же видели дороги окрест – какие бы товары мы не производили, покупать у вайлианцев все равно будет дешевле, нежели у нас. Но Белая Кузня... Если мы сумеем вновь начать производство стали Дургана – или чего-то подобного, то придут и барыши – и неважно, Белый Простор то или же Обжитые Земли... Больше дюжины различных экспедиций откликнулись на наш зов, и мы надеялись, что хоть одна из них сумеет пробиться к Арсеналу Дургана. Но никто в сем не преуспел. Более удачливые сумели убраться восвояси, основные погибли – или в буранах, или наткнувшись на огров».

Наблюдатель слышал легенды о стали Дургана, ковалось из которой оружие, способное, если верить преданиям, рассекать даже камень!.. Но сумеет ли он наряду со спутниками преуспеть там, где потерпели поражение аэдирцы, вайлианцы и множество иных искателей приключений?..

Рененджильд повелала героям об отшельнике-аниманте Гальвино, проживающем в северных пустошах близ Арсенала, обладающего чрезвычайно дурным характером... но, возможно, ведающего что-то полезное о том, каким образом возможно проникнуть в древний оплот дворфов клана Паргран. Кроме того, правительница предупредила чужеземцев о находящемся поблизости лагере огров племени Шепчущего Пламени, возглавляемого матроной Береган. В последнее время огры осмелели, бродят в округе, и даже решились открыто атаковать Столварт!.. К счастью, герои подоспели весьма своевременно... Конечно, последнее нападение совершили огры племени Многопастных Волков, однако селяне были уверены в том, что и племя Шепчущего Пламени не заставит себя ждать...

Устремившись в западный лес, искатели приключений спустились в ледяные пещеры – логовище племени Шепчущего Пламени, где обратились к матроне Береган. Последняя опасалась, что селяне Столварта стремятся выковать в Белой Кузне оружие, которое обратят после против ее сородичей. Сие зрела она в кошмарных снах, а те частенько оказывались пророческими... Герои уверили Береган, что ограм нечего опасаться со стороны Столварта; селяне не решатся на открытое противостояние с племенем.

Наблюдатель признался, что разыскивает отряд лазутчиков Свинцового Ключа, сгинувший в сих пределах, и матрона поведала, что с таковым ее сородичи расправились. Береган передала героям скудные пожитки миньонов Таоса, среди которых означились металлическая фигурка, исполненная в форме наковальни, а также дневних одного из членов организации. «Не можем определить, как открывается дверь, даже вытащив железную фигурку из барельефа», - значилось в нем. – «Чем больше я думаю об этом, тем больше склоняюсь к тому, что старый вайлианец был прав. Мы должны избавиться от него, но прежде надлежит уничтожить Белую Кузню. Даже его жалкие знания стали для нас откровением. И если он прав, нам остается лишь надеяться, что «фраза», им помянутая, где-то записана...»

Углубляясь в дикоземье Белого Простора, герои сталкивались не только с ограми и снежными волками, но еще и с лагуфетами – расой злобных четырехруких ящеролюдей, племена которых населяли сии скованные льдами пределы. Ущелья и равнины испещряли каменные остовы заброшенных форпостов дворфов...

Неподалеку от Арсенала Дургана герои отыскали хижину, а в подвале оной – целый лабиринт пещер, пребывали в котором конструкты, а также немало оборудования как для экспериментов в анимантии, так и для кузнечных дел. Здесь же означился вайлианец, Гальвино, который уже порядком устал от вездесущих искателей приключений, каждый из которых считает своим долгом нанести ему визит вежливости и известить о том, что занят поисками Белой Кузни.

«Селяне Столварта и нанятые ими герои пытаются вломиться в Арсенал Дургана, как будто осаждают замок какого-то лорда», - поморщился анимант. – «На камни в основание сей твердыни были заложены лучшими зодчими, которых знал этот мир. Истинными последователями Абидона! Помочь проникнуть внутрь могут лишь тайны паргранских дворфов. Но те пали наряду с собственным замком, и причиной тому наверняка явилось некое несогласие среди их же власть имущих. Наверняка вы слышали в селении рассказы, верно? Исчезающие торговые караваны. Следы на снегу. Вопли, доносящиеся из башен. Все это – души, заточенные в Арсенале. Но врата замка – те самые, которые паргране наделили живой сущностью, - были созданы, чтобы слушать и узнавать своих хозяев. В традиционной культуре Аптапо многое вращалось вокруг языка – слов о том, кто они были и откуда явились. Поэтому вам и необходима определенная фраза – о цели вашего появления, о том, кем вы являетесь. Лишь тогда врата в Арсенал Дургана распахнутся. Но чтобы узнать фразу, вам следует поговорить с одним из дворфов Арсенала. Жаль, что они все мертвы. Но, вне всяких сомнений, души одного или двух из них могут оказаться в телах ныне живущих в Столварте. Но чтобы определить таковых, тебе необходимы умения аниманта».

«Я – Наблюдатель», - признался герой, и бронзовый голем, замершая подле Гальвино, резко обернулась к предводителю захожего отряда. «Наблюдатель?» - удивился анимант. – «Если это действительно так, то отыскать наследника души дворфа из Арсенала Дургана трудности для тебя не составит. Но фразу от спящей личности ты не узнаешь. Надлежит Пробудить ее! Посему обратись к душе дворфа по имени». Гальвино счел необходимым предупредить Наблюдателя о том, что Пробуждение – процесс непредсказуемый, и часто прошлая личность оказывается в силах подавить настоящую, обретая контроль над телом. И Мервальд – наглядный тому пример...

Неожиданно голем выступила вперед, постановив, что отправляется в путь вместе с сими чужаками. «Ты? В Столварт?» - поразился Гальвино. – «Это твое извращенное чувство юмора, или же что-то сбилось в этой прекрасной головке, мною созданной?» «Пока я с ним, меня никто не побеспокоит», - отозвалась голем, указав на Наблюдателя. – «К тому же, я могу помочь ему отыскать нужных людей в Столварте». «Но ты же не была в селении тринадцать лет!» - только и сумел выдавать анимант. – «А Наблюдать видит души! Какой ему от тебя прок? К тому же, ты нужна мне здесь. Ты должна мне остатки своей жизни». Голем ничего не ответила, но, казалось, прожгла вайлианца взглядом.

Наблюдатель поинтересовался у Гальвино, что это за странный конструкт, набивающийся к нему в спутники, и отвечал анимант: «Эта прекрасный голем – убийца. Ее называют «Дьяволом Карока». «Как мило, что ты начал с моих лучших качеств», - не преминул съязвить голем. – «А еще удивляемся, чего это к нам никто в гости не заходит?» «Успела убить более дюжины мирян, начиная с расправы над одной из семей в деревушке Карок, пока ее не загнали, наконец, в угол в Столварте», - ничуть не смутившись, продолжал рассказывать Гальвино. – «И единственная причина того, что до сих пор не обратилась она в замерзший труп, состоит в том, что я попросил прежнего старейшину деревни, Сайнхеода, передать ее мне для эксперимента».

Анимант смотрел на Дьявола Карока с превеликой гордостью, ибо олицетворял голем его лучшее творение. То случилось на заре Наследия Вайдвена, когда иные аниманты практиковались в подселении в бездушные тела сущностей животных; Гальвино полагал, что перемещение душ в тела големов – куда более перспективное направление для изучения. «И я сам достиг того, о чем иные аниманты могли только мечтать!» - с гордостью воскличал вайлианец. – «Переместил душу из живого тела в тварное. И она сохранила как свою личность, так и воспоминания – в полном объеме! Прежде Дьявол Карока была известной убийцей, и сжигала мирян заживо повсеместно, но теперь она принадлежит мне, ибо именно я сохранил ей жизнь».

Гальвино относился к жителям Столварта если не с ненавистью, то с чувством, весьма близко к оному, ведь за эксперимент по перемещению души в тело бронзового голема те изгнали его из селения, вынудив ютиться здесь, в горном ущелье; более того, они отослали письмо в академию в Селоне с подробных описанием бесчинств, творимых анимантом. Потому последний и позволил Дьяволу Карока отправиться в селение вместе с Наблюдателям и его спутниками; анимант полагал, что один вид голема приведет мирян в ярость – а большего ему и не нужно было... Сам же он продолжит заниматься созданием големов, и однажды – быть может – творение его превзойдет даже Дьявола Карока, после чего он сумеет с почетом вернуться в Республики Вайлии.

Покинув обиталище аниманта, герои выступили на юг, к Столварту. По пути Дьявол Карока рассказывала о себе. Как оказалось, была она уроженка селения Студеное Утро, жители которого снискали ненависть со стороны дирвудцев за то, что без боя позволили отрядам Ридсераса проследовать через их вотчину в час Войны Святого. После чего последовали гонения, и обозленная толпа предала огню селение; в пожаре том погибли как родичи женщины, которую впоследствии нарекут Дьяволом Карока, так и иные селяне.

Говорила Дьявол Карока, что, узнав о приближении нескольких тысяч воителей Ридсераса, они обратились за помощью к дюку Дирвуда, но тот не ответил им. Посему селянам не оставалась ничего иного, как отступить, позволив войску пройти... а после того, как взрыв Божественного Молота уничтожит Вайдвена, дирвудцы вернулись, чтобы отомстить за то, что было – по их мнению – вероломством. Их были сотни – обозленных, исполненных горечи... и сожгли они Студеное Утро дотла...

После чего выжившая посвятила себя поиску тех, кто содеял сие, и расправе над ними. Она сжигала виновных в их собственных домах, отвечая на свершенное ими злодеяние подобным. Дьявол Карока надеялась добраться до того человека, кто сжег ее собственный дом, но покамест не преуспела в этом.

...Вернувшись в Столварт, Наблюдатель осторожно заглядывал в души селян, наблюдая за образами их прошлых инкарнаций. В душе одной из селянок, Таены, зрел он личность дворфийки, Зеновы, наряду с сородичами защищающую внутренние покои Арсенала от неведомого врага, ибо таков приказ одного из комендантов крепости – мастера над оружием Марунна. Ощущал Наблюдатель, что Зенова – сильная, исполненная ярости личность, и опасно Пробуждать ее.

Однако все же пошел на это, и, назвав ипостась души по имени, просил ее поведать, каким образом возможно открыть врата Арсенала Дургана. «Ты не похож на одного из захожих торговцев Золтана или же иноземных фанатиков Эксандру», - молвила Зенова устами селянки, называя имена иных комендантов, входивших в правящий совет Арсенала, после чего произнесла: «Молоты Дургана, звучите громко! Да ответит вам музыка кузни... Стены Арсенала защищают плоды трудов наших от мародеров и диких монстров... Верные Абидона пребывают близ Кузни и огней, озаряющих руду». Наблюдатель сумел подавить личность Зеновы, возвращая испуганной селянке ее собственное «я».

Дьявол Карока внимательно всматривалась в лица селян Столварта, и, отвечая на настойчивые вопросы спутников, призналась, что надеется отыскать здесь человека по имени Хармк – местного дровосека... того самого, который поджег ее собственный дом в Студеном Утре. Именно преследуя его она достигла Столварта тринадцать лет назад, однако была схвачена, не сумев довести начатое до конца. Конечно, сознавала Дьявол Карока, что расправа над каждым из людей, входивших в обезумевшую, злу толпу, обратившую в пепел ее селение, - не самое разумное начинание, но... больше не оставалось ничего иного, что могло бы оправдать ее собственное существование...

И действительно, эльфа Хармка наряду с иными деревенскими дровосеками героям удалось обнаружить на вырубке неподалеку от селения. Заглянув в душу Хармка, Наблюдатель зрел воспоминания о том дне, когда Студеное Утро было предано огню. Да, в тот предрассветный час, когда озверевшие дирвудцы вершили расправу над уроженцами Студеного Утра, Хармк наряду с остальными и поджигал дома, и убивал пытавшихся спастись бегством...

Наблюдатель подтвердил, что именно сей эльф поджег дом Дьявола Карока, учинив расправу над ее семьею. Голем прикончила Хармка и иных дровосеков, вставших на защиту товарища. Таким образом, справедливая кара настигла убийцу пятнадцать лет спустя... Дьявол Карока не знала, куда теперь ей податься, и решила остаться с отрядом искателей приключений; как знать, быть может, в Арсенале изыщется способ вернуть ее душу в тело из плоти и крови?.. Слабая надежда – но это все, что у нее оставалось...

...Вернувшись в горы Белого Простора, герои приблизились к массивным каменным вратам Арсенала Дургана, поместили фигуру наковальни в барельеф, откуда прежде извлекли ее агенты Свинцового Ключа. После чего произнесли фразы, кои узнали от Зеновы, и врата цитадели распахнулись – впервые за долгие столетия.

Ныне обширные залы и чертоги Арсенала пустовали; складывалось ощущение, что дворфы покинули их в спешке, укрывшись в подгорном руднике. Что же произошло в сей твердыне?.. Легенды говорили о том, что заняли оную огры, обрекая дворфов на изгнание, но так ли это на самом деле?..

Лицезрели герои призрачные образы комендантов цитадели – мастера над оружием Марунн, мастера над монетой Золтана и верховного курата Эксандру. В сих осколках воспоминаний, сохранившихся в пустынных коридорах, трое дворфов постоянно пререкались. Марунн доказывала, что изделия из стали Дургана могут принадлежать лишь их народу, Золтан настаивал на том, что продажа оружия принесет Арсеналу баснословные барыши, Эксандру же указывал сородичам на их мелочность, принижающую величие Абидона, их небесного покровителя. Могло ли так случиться, что пререкания комендантов закончились кровопролитием, стоившим жизни дворфам Арсенала, разделившимся на три лагеря?.. Но покамест то – лишь беспочвенное предположение...

У тоннеля, ведущего в рудник, героев атаковали призраки дворфов Парграна, ведомых воплощенным осколком души Марунн; последняя приняла чужеземцев за очередных торговцев, которым Золтан продает сталь Дургана...

В рудниках зрели искатели приключений следующие отголоски образов и воспоминаний – дворфы держали оборону в тоннелях, страшась приближающегося врага... и отступали, обращаясь в бегство, надеясь укрыться в глубинных шахтах... Каменный пол рудника устилали полуистлевшие скелеты – свидетельство того, что безжалостный враг настиг отступающих паргранцев, не позволив тем скрыться...

Миновав тоннели, спустились герои в подземные глубины, где – предположительно – и находилась Белая Кузня. Образы, зримые Наблюдателем, говорили о том, что дворфы отчаянно пытались организовать оборону, а сплотившиеся, наконец, коменданты, надеялись привести в действие Стражей Кузни – конструктов, кои – возможно – в силах противостоять врагу... Секрет создания оных древние дворфы почерпнули, втайне исследуя руины Слиабан Рилаг, наблюдая за остающимися в оных аниматами и големами...

Миновав архивы, оружейную и сокровищницу дворфов клана Паргран, герои обрели артефакты, необходимые для приведения в действие Белой Кузни. Близ оной лицезрели они огромный осколок адра, замерших без движения золоченых големов... а также призраков трех комендантов Арсенала. Похоже, именно здесь дворфы держали последнюю оборону...

Проследовав к огромному драконьему черепу, служащему горнилом для Белой Кузни, герои поместили в глазницы оного обнаруженные в подземных пределах Арсенала сферы из адра, а в пустое округлое пространство в основании черепа – каменный диск... Земля под ногами их задрожала, из горнила дохнуло жаром – древние механизмы пробуждались, возвращались к жизни... Сферы из адра воссияли, пасть черепа заполнялась расплавленной лавой – Белая Кузня вновь ожила спустя столетия.

Но призраки комендантов в ярости и отчаянии атаковали чужаков, стремившихся присвоить себе то, что по праву принадлежит лишь паргранам; присоединились к духам и конструкты, Стражи Кузни... И когда повержены оказалис последние, призраки отступили, и Эксандру осведомился, что понадобилась мародерам в стенах Арсенала Дургана. «Сия крепость пустует уже более двух столетий», - отвечал ему Наблюдатель.

Призраки медлили, пытаясь осознать смысл сказанного, после чего, обратившись к героям, Эксандру поинтересовался, какая же участь поистигла его народ. «Легенды говорят о том, что вы сами перебили друг друга», - осторожно произнес Наблюдатель, но верховный курат отвечал: «Нас разделяли слова и устремления. Но этого оказалось достаточно. Из-за внутренних распрей мы оказались не готовы к тому, что произошло». «Я никогда не видел созданий, подобных им!» - молвил Золтан. – «Вдвое превосходили они ростом огров, были совершенно бесстрашны». «Они были безглазыми», - добавила Марунн. – «И неважно, сколько яростны мы сражались или сколь глубоко скрывались, они настигали нас».

«Но кем они были?» - изумился Наблюдатель, но на этот вопрос у духов дворфов ответа не было. Наверняка покончившие с кланом Паргран принадлежали к какому-то из видов маэгфолков, но с подобными огромными особями дворфы прежде не встречались. Неизвестна оставалась и причина нападения сих тварей на Арсенал... Расказывали духи комендантов, что, отступив к Белой Кузне, где – согласно легендам – создал собственное тело сам Абидон, - ковали клана извлекли души сородичей из бренных тел и сохранили их в камнях, сложены из которых стены Арсенала Дургана. Обрели таким образом дворфы спасение... но и стали вечными пленниками сей твердыни, в которую некогда призвал клан сам Абидон после того, как дворфы на протяжении нескольких поколений странствовали по землям Жемчужного Побережья и Эйр Гланфата. Именно здесь обнаружили паргране Белую Кузню, и то стало единственной причиной, по которой осели они в сих студеных пределах. Сие чудесное творение, благословленное божеством, и связь оного с жилами адра позволяло искусным ковалям клана наделять выкованную сталь духовной сущностью, и оружие обретало поистине невероятные свойства.

Наблюдатель даровал покой множеству душ дворфов, заключенных в Арсенале Дургана, вернул их в предвечный цикл, освободив от блеклого существования; ощутил он облегчение некоторых душ, ярость иных.

«Но мы не видели здесь следов вторгшихся в крепость, а врата ее были наглухо закрыты», - справедливо указал Захуа спутникам, когда покинули они Арсенал, выступив к Столварту. – «Неужто они просто явились, перебили дворфов и убрались восвояси?..»

Вскоре в Арсенал ступили селяне Столварта, радуясь тому, что Белая Кузня отныне принадлежит им, и для деревушки, ровно как и для окрестных земель Белого Простора, открываются новые возможности... и новые надежды... Голоса призраков в Арсенале Дургана наконец замолкли, но никто из мирян не услышал далекий стон чего-то огромного и неудержимого, подобного лавине, пробудившегося где-то в горах...

Минуло несколько недель, когда узрел Наблюдатель, остающийся в Каэд Нюа, странный сон. Представил ему студеные горы Белого Простора, вдали – мирное селение Столварт, высится над которым Арсенал Дургана, отбрасывая тень на северную долину. И отовсюду доносится некий звук, подобный на далекую барабанную дробь. Он все усиливается, гремит среди горных вершин, и земля дрожит под ногами героя. С гор срываются лед и снежные покровы, разбивается твердь, сковывающая поверхность озер; страшный звук все продолжает нарастать. В горах образуются новые ущелья и пропасти; лавина разрушает Столварт, а Арсенал Дургана обращается в руины.

В видении зрит Наблюдатель огромную армию, следующую от гор; он опрометью бежит прочь, и заснеженные пределы сменяют равнины Дирвуда. Герой спешит укрыться в замке Каэд Нюа, в большом зале твердыни. Но грохот настигается его и здесь, основание древней цитадели содрогается, снаружи слышится боевой клич... и потолок рушится, на голову Наблюдателю падают камни и балки... В холодном поту пробудился он; в разуме остаются образы сотен глаз, смотрящих на него, и голос, шепчущий что-то на неведомом наречии. Знаменует ли сон новую опасность, и станет ли источником ее Белый Простор?..

Вопросом сим Наблюдатель задавался все следующее утро, когда их Бухты Непокорности прибыл посланник, говоря о том, что советник Варрин велит лорду твердыни как можно скорее прибыть в герцогский дворец по срочному делу: о своих правах на Каэд Нюа заявил представитель древнего аэдирского рода, лорд Арледр Гатбин, чей прадед, ярл Йенвуда Ранниг Гатбин, прежде владел замком, однако в час Войны Непокорности примкнул к проигравшей стороне; по завершении конфликта земли ярлства были включены в пределы Охвата, и Йенвуд существование свое прекратил. Окончательное решение о мандате на владение вынесет ярл Бейдмар, однако оба заинтересованных лица должны присутствовать при оглашении воли правителя Охвата.

...Незамедлительно, Наблюдатель наряду с верными товарищами покинул Каэд Нюа, устремившись в Бухту Непокорности, где во дворце дожидались его советник Варрин и маршал Форвин, военный советник ярла Бейдмара, выступающий на слушании свидетелем. Маршал приветствовал Наблюдателя, заметив, что объявление о том, что является он ныне лордом Каэд Нюа, наделало немало шума в дворянских кругах Дирвуда. «Но замок был покинут более столетия», - осторожно заметил герой. – «Я обрел его и сопредельные земли силой оружия, стало быть, притязания мои справедливы». «Не будь иных претендентов, все было бы так», - развел руками Варрин. – «К сожалению, все не так просто».

Вскоре в чертог ступил дворянин, сопровождаемый эльфийской, которая не сводила с Наблюдателя оценивающего взгляда. Лорд Гатбин, не скрывая высокомерия по отношению к иному предентенту на земли, которые считал родовыми, потребовал у советника огласить решение ярла Бейдмара. Сломав печать на пергаментном свитке, Варрин прочел: «Касательно притязаний Гатбина на Каэд Нюа, ярл Бейдмар утверждает, что право на владение сей род не терял. По закону, Каэд Нюа – владение рода Гатбин. Однако ярл признает роль Наблюдателя в восстановлении Каэд Нюа, заброшенного более столетия. Прежде, чем замок вернется во владение рода Гатбин, лорду Гатбину надлежит выплатить компенсацию в размере...» «И речи быть не может!» - хмыкнул Габтин, скрестив руки на груди. Ярость отражалась в очах его, и постановил дворянин, что не заплатит не медяка выскочке, укравшему его владение.

Ситуация накалялась; маршал Форвин положил ладонь на рукоять меча, эльфийка взяла в руки пистолет. Взяв себя в руки, Гатбин постановил, что непременно вернет ему принадлежащие, после чего наряду с эльфийкой – капитаном Эмери, как он обратился к ней, - покинул зал. Предупредив Наблюдателя о том, что, похоже, нажил он могущественного врага, советник Варрин постановил, что, поскольку лорд Гатбин отринул решение ярла, Каэд Нюа остается за нынешним его владельцем.

...А несколько дней спустя в Каэд Нюа прибыл иной посланник, передав Наблюдателю, что совертник Варрен желает как можно скорее встретиться с ним, и будет ожидать в таверне квартала Брэкенбери. Возможно, советник не желает привлекать внимания к встрече... Вернувшись в Бухту Непокорности и проследовав в означенную корчму, герои действительно лицезрели Варрена, но, как оказалось, никого посланника в Каэд Нюа тот не отправлял!

В следующее мгновение в таверну ступил отряд воинов, ведомый капитаном Эмери. Последняя постановила, что, несмотря на то, что считает лорда Гатбина редкостной свиньей, вынуждена работать на него, ибо выступает тот нанимателем, а предательства не прощает. И сейчас, согласно полученному приказу, Эмери собиралась расправиться с Наблюдателем и спутниками его. Однако герой надеялся избежать бессмысленного кровоприлтия, потому предложил наемнице денежную сумму, дабы представила та, что нынешняя их встреча не случилась. Эмери мзду приняла, и, покидая таверну, не преминула заметить, что противостояние Наблюдателя и лорда Гатбина однажды свершится, и этого не избежать.

«Неожиданно», - пробормотал советник Варрин, наблюдавший за представшей сценой. – «Это объясняет донесения, которые я получал из Охвата. Ярд Бейдмар решил присмотреться к деятельности лорда Гатбина. В последнее время тот нанял немало воинов. Я советую вам подготовиться к возможному нападению на Каэд Нюа – возможно, он попытается даже провести за стены замка лазутчиков». Наблюдатель обещал последовать сему предупреждению.

Однако по возвращении в Каэд Нюа зрел Наблюдатель собравшихся пред вратами его замка разгневанных и обескураженных фермеров с окрестных земель, заявивших о том, о воины, называющие себя «посланниками лорда Каэд Нюа», творят бесчинства в их угодьях, требуя подати, а несогласных предают мечу. Дабы успокончить разгневанную толпу, Наблюдатель отсыпал селянам медяков; люди заметно повеселели. После чего обещал пресечь деяния лиходеев в кратчайшие сроки.

На следующий день замок навестил маршал Форвин, сообщивший Наблюдателю, что лорд Гатбин собирает армию наемников близ Равнин Йенвуда. Похоже, на мирное разрешение конфликта надеяться не приходится... Ярл направил маршала в Каэд Нюа, дабы оказал тот помощь Наблюдателю в сборе войска, достаточного для того, чтобы покончить с угрозой. Конечно, ярл не может позволить себе принять чью-то сторону, ведь опасно открыто выступать против дворянского рода, посему пребывал маршал исключительно в роли советника. Он уже успел разослать весть с призывом добровольцам прибыть в замок, надеясь, что поймут миряне – жить под властью нынешнего лорда куда предпочтительнее, чем ощутить на шкуре своей все прелести правления лорда Гатбина. Кроме того, Дюжины обещали прислать отряд своих лучших аркебузиров, да и из Столварта пришла весть о том, что матрона Береган посылает в помощь воинов-огров клана Шепчущего Пламени. Кроме того, Наблюдатель передал маршалу внушительную денежную сумму из замковой казны, на которую тот купил услуги наемничьих отрядов, входили в которые исключительно ветераны множества конфликтов и баталий.

Понимая, что за стенами Каэд Нюа отсидеться не удастся, ведь в этом случае лиходеи Гатбина наверняка продолжат разбойничать на окрестных землях, несколько недель спустя Наблюдатель повел за собою воинство на Равнины Йенвуда; он успел как раз вовремя – армия Гатбина снималась с лагеря, готовясь к скорому маршу. Костяк воинства Наблюдателя состоял из ополченцев, однако ветераны следили за порядком в рядах, и помогали новичкам добрыми советами. При приближении лорда солдаты приветствовали его, ударяя мечами о щиты; мораль войска была высока. Стрелки из Дюжин чистили аркебузы, хором распевая некую песню; огры же, коих иные солдаты обходили стороной, наносили друг другу небольшие раны на груди и спинах, горланя боевые кличи, приводя тем самым себя в ярость.

Маршал Форвин принялся отрывисто отдавать приказы, и войско Каэд Нюа изготовилось к бою. Зазвучали аэдирские боевые барабаны – знак того, что и армия Гатбина готова к сражению. Маршал дунул в медный рог – сигнал к началу противостояния, и в следующее мгновение лучники выпустили множество стрел в солдат Гатбина, и нашли те немало жертв. Гатбин же указал мечом в сторону остающегося на вершине холма Наблюдателя, и пехотинцы его, подняв щиты устремились в сторону нынешнего правителя спорных земель.

Две армии схлестнулись, и тишину разорвал оглушительный звон ударом металла о металл. Противостояние было поистине отчаянно, и многие расстались с жизнями в тот страшный день. Ведомые ветеранами, ополченцы доблестно сражались, отказываясь отступать. Казалось, ни одна из сторон не может взять верх над противником... Но затем на поле бране ступило несколько аэдирских боевых магов. Они произнесли заклятия – и волны магического пламени возникли в рядах воителей Каэд Нюа; запах дыма и горелой плоти стал поистине невыносим! А с левого фланга солдат Наблюдателя атаковал отряд берсерков Роатая, облаченных в пластинчатые доспехи и вооруженных двуручными мечами. Кроме того, воодушевляли бойцов лордов Гатбина паладины, принадлежащие к Блеклым Ходокам.

Ситуация складывалась незавидная, ибо потери среди солдат Наблюдателя все возрастали, посему настало время ввести в бой резервы. Повинуясь приказу, аркебузеры выстроились в ряд, открыв прицельный огонь по боевым магам. Колдуны гибли, ибо не спасали их наведенные чары, посему сочли за благо бежать с поля брани вовсе. В то же время огры схлестнулись с берсерками, и после короткого, но ожесточенного противостоянии, прикончили тех до единого.

Тяжелые потери, кои понесло войско Гатбина, воодушевили противника, и солдаты Наблюдателя перешли в наступление. Присоединился к ним и сам лорд Каэд Нюа, ибо прибыли на помощь Гатбину подкрепления... Однако крики радости со стороны солдат Гатбина резко пресеклись, ибо подкрепления, ведомые капитаном Эмери, обратились против своих же союзников. Заметив Наблюдателя, эльфийка коротко отсалютовала ему рапирой.

Войско Гатбина терпело сокрушительное поражение, и сам дворянин бросил вызов Наблюдателю... но пал от его руки. Сражение завершилось... На поле брани разыскал лорда Каэд Нюа советник Варрин, поздравил с одержанной победой, высказав сожаление, что множество жизней было утрачено, чтобы достичь оной. «Как бы то ни было, будучи судьей ярла Бейдмара, я здесь, чтобы сообщить», - произнес Варрин, - «что отныне ты – тейн Дирвуда, а Каэд Нюа – твое владение, кое перейдет в будущем твоим наследникам. Конечно, теперь тебе следует передавать небольшую часть дохода своему лорду, ярлу Бейдмару». Наблюдатель заверил советника, что непременно исполит волю досточтимого ярла.

Маршал Форвин простился с Наблюдателем, выступив к Охвату Гейрана; сам же лорд Каэд Нюа наряду с союзниками устремился в купленные столь великой кровью владения.

...Недоброе предчувствие заставило Наблюдателя и спутников его вернуться в селение Столварт. Лишь ступив в оное, заметили они толпу поселенцев, собравшихся на площади и внемлющих речам молодого человека, забравшегося на камень и гневно потрясающего руками над головой. «Уже неделя прошла, как наши люди вышли из этих врат!» - надрывался он. – «Неделя, как Железный Цеп забрал их! А мы продолжаем ждать, и ничего не делаем!» И старые поселенцы, и вновьприбывшие согласно кивали, соглашаясь с речами юноши – Дериана, и лишь одна пожилая женщина, выступив вперед, заметила: «Кто ты такой, чтобы указывать нам, как оборонять наше селение! Ты тут и два месяца не пробыл!»

К женщине присоединился иной селянин, напомнив собравшимся, что именно Дариан настаивал на том, чтобы отправить столвартцев и старый форт. И если бы не он и не остальные, сбежавшиеся, лишь прознав об окрытии врат Арсенала Дургана, не случилось бы беды... Дериан затравленно огляделся по сторонам, сознавая, что обращаются селяне против него, и заметив в толпе Наблюдателя, воскликнул с нескрываемым облегчением: «Что, хотите всех чужеземцев отсюда выгнать? Скажите это герою Белой Кузни!»

Десятки горящих гневом глаз воззрились на Наблюдателя. Тот же потребовал объяснений происходящему. Дериан же поведал, что в старом форте близ Арсенала встало лагерем небольшое войско из приграничного беднейшего региона Ридсераса – Небольшого Изгиба, именующее себя «Железным Цепом». В разуме героя на краткое мгновение вновь воскресли образы недавнего сна – армия, спускающаяся с гор, множество глаз... «Они явились через несколько недель после того, как вы открыли врата Арсенала», - рассказывал Наблюдателю и сподвижникам того Дериан. – «Потребовали, чтобы мы передали им Белую Кузню. Возглавляет их Адарик Сендамир, происходящий из древнего ридсерасского рода, но, согласно слухам, видения сводят его с ума. Говорят, одно из таковых заставляет его захватить Белую Кузню. Наши же люди у Арсенала закрыли свои двери и велели Железному Цепу убираться обратно в Ридсерас. Но солдаты возвели форт прямо в лесу. Потому мы и отправили небольшой отряд вести с ними переговоры. С тех пор прошла уже неделя, а наши люди так и не вернулись».

Толпа старых поселенцев, еще недавно приветствующая возрождение своего городка, теперь недовольно гудела, выражая гнев, страх, неприятие... направленное на ридсерасцев, прибывающих в Столварт чужаков... на Наблюдателя, заварившего всю эту кашу, расхлебывать которую приходится им, мирным поселенцам. И, несмотря на то, что мнение столвартцев о Наблюдателе и спутнике его изменилось от восхищения к нескрываемой ненависти, Дериан просил именно его проследовать в форт Железного Цепа на переговоры с ридсерасцами. Герои обещали сделать все, что в их силах, дабы разрешить новый конфликт, а Дериан, напомнив, что внутри Арсенала остаются Венгра и ее команда рудокопов и ковалей, советовал искателям приключений заглянуть к ним, дабы помочь восстановить установленные на стенах пушки. Что ж, оные вполне могут сыграть не последнюю роль в отражении натиска чудовищной армии из видения Наблюдателя...

Здесь же, в Столварте герои свели знакомство с омоа по имени Манеха. Варварша поведала, что занята поиски затерянного в окрестных горах Аббатства Упавшей Луны, святилища Ондры. «Я – одна из Несущих Дар», - молвила Манеха. – «Я собираю вещи, о которых миряне желают позабыть, и подношу их богине». Наблюдатель предложил омоа присоединиться к их отряду, на что служительница Ондры незамедлительно согласилась.

...У стен Арсенала Дургана действительно означился отряд мастеровых, возглавляемых орланой Венгрой. Занимались они расчисткой тоннелей, разбором старых баррикад и завалов в пределах твердыни. Венгра подтвердила, что воины Железного Цепа разбили лагерь в лесу неподалеку и созидают там осадные орудия. Единственный способ противостоять противнику – привести в действие пушки, остающиеся на вершине западной башни Арсенала, вот только крыло цитадели, через которое можно надеяться достичь сих образцов артиллерии, занято монстрами – скулдраками и прочей нечистью.

Наблюдатель и спутники его ступили в западную башню, методично расправляясь с монстрами, пребывающими здесь. Восстановив механизмы старого элеватора, использовавшегося дворфами для поднятия пушек, защищенных специально разработанным раствором от разрушительного воздействия стихий, на вершину башни, герои начали подъем. Множество крылатых скулдраков, гнездовья которых находились в пределах башни, атаковали чужаков, дерзнувших потревожить их покой, и героям, остающимся на движущемся элеваторе, пришлось принять нелегкий бой с тварями, раскачивающими стремяющуюся ввысь платформу.

Покончив с тварями и достигнув вершины башни, Наблюдатель повернул заржавевшее колесо, приводящее в действие механизмы установленных здесь пушек... и зрел видение, оказался в котором в жарком помещении, заполненном дымом, пребывала в котором каменная драконья голова, а в пасти ее плясало пламя. Белая Кузня! Наблюдатель устремился было к ней, когда раздался громкий удар металла о металл, и возникла пред ним гигантская рука – темная, покрытая капельками пота. Тот, кому она принадлежала, скрывался в дыму, однако крепко сжимала рука рукоять... чего-то. Наблюдатель пытался рассмотреть, что именно находится в руке, когда она поднялась вновь, и рухнул пред героем огромный слиток металла. Осознал он, что это – поистине невероятных размеров молот из черной стали, и магические энергии изливались из него в то, что ковал сей инструмент... И когда молот поднялся в следующий раз, разглядел Наблюдатель изделие. То был огромный конструкт – маэгфолк – из плоти и металла, руки которого заканчивались ошипованными палицами, а голова являла собой безглазый клин. Конструкт открывает рот, издает звук, исполненный страха и смятения... Ощутив порыв ветра, Наблюдатель обернулся, узрев опускающийся на него гигантский молот...

Пробудившись, герой обнаружил себя на вершине западной башни; древние устройства, приведенные им в действие, прогрели механизмы пушек, растопив сковывавший их лед. Но в пару, вырывающемся из труб, ощущал Наблюдатель запах Белой Кузни... Венгра и ее мастеровые поднялись на башню, принявшись хлопотать подле орудий; герои же, покинув Арсенал, углубились в лес и вскоре достигли лагеря ридсерассцев.

Часовые навели на чужаков мушкеты, заявив, что предыдущие посланники Столварта томятся у них в плену, а новые переговоры Адарик проводить не намерен. «Но зачем вы здесь?» - вопроси Наблюдатель, и отвечали часовые: «Адарик говорит, что грядет великая битва. Мы должны оставаться здесь и удерживать перевал, защищая тем самым Ридсерас. Он увидел это в грезах».

Понимая, что договориться с воителями Железного Цепа не удастся, Наблюдатель наряду со сподвижниками прикончил часовых, а после, выпустив в ночное небо пламенеющую стрелу, подал тем самым сигнал остающейся на западной башне Арсенала Венгре. Прогремели выстрелы... и тяжелые ядра, выпущенные из пушек, разбили деревянные ворота лагеря ридсерассцев. Не мешкая, герои устремились внутрь, приняли бой с превосходящими силами противниками...

Многие ридсерассцы расстались с жизнями в той ночью, и герои, ступив в шатер командующего Железным Цепом, потребовали у того объяснений. Лишь узрев Наблюдателя, Адарик замер, изумленный... А в следующее мгновение внутреннему взору Наблюдателя предстали стремительно сменяющие друг друга образы, и ощутил он тупую боль в груди, как будто вырывали оттуда часть его сущности... Лагерь Одемы, залы Каэд Нюа, пещеры под замком, где сам камень стен выкрикивает предостережения на позабытом языке, а еще глубже – зубастая пасть раскрывается как рана в плоти мира... Образы поглощают разум Наблюдателя – осколки жизней и эмоций из сотен различных мест и эпох. И не все они принадлежат ему. Медленно, но осознает Наблюдатель, что образы сии зрит сейчас не только он, но и Адарик! На какое-то мгновение Наблюдатель разделяет эмоции предводителя Железного Цепа, и отчаяние заполоняет его душу, наводняя разум новыми образами: маленькая хижина в поле пурпурных цветов, множество облаченных в доспехи воинов, ожидающих его приказа.

Стало быть, Адарик также является Наблюдателем! Поистине, неожиданное открытие... Говорил Адарик о том, что привел сюда Железный Цеп, дабы заполучить пушки Арсенала, не более, и с их помощью удержать перевал. Ибо, как и Наблюдатель, зрел в видении армию, спускающуюся с гор, которая разрушит Столварт, а после выступит к Ридсерасу. Наверняка войско сие принадлежит Дирвуду! «Железный Цеп станет стеной, которая защитит мою родину от напасти, выпущенной этими огнепоклонниками на нас», - безаппеляционно постановил Адарик.

Наблюдатель сообщил, что также зрел видение, в котором армия, сотрясающая земную твердь, обращала Каэд Нюа в руины. На лице Адарика отразилось изумление: возможно ли, что армия Дирвуда атакует собственные земли?!. В гневе командующий Железным Цепом обнажил меч: он не позволит прихвостням столвартцев ввести его в заблуждение, заставить уверовать в то, что видение он интерпретировал неверно.

Покончив с Адариком, герои вызволили из заточения томящихся в забранной железной решеткой яме посланников из Столварта, плененных ридсерассцами. Те заявили, что одна из них – женщина, облаченная в неприметную ризу, спровоцировала Адарика, обещая ему «проклятие», если не покинут ридсерассцы Белый Простор. Наблюдатель обернулся к сей женщине... та метнулась в сторону, и, схватив со стола кинжал, перерезала себе горло. Столватрцы опешили, а Манеха, опустившись на колени у тела погибшей, коснулась амулета той, исполненного в форме полумесяца.

Надеясь получить ответы на вопрос о мотивах, которыми руководствовалась женщина, совершившая самоубийство, Наблюдатель коснулся ее ускользающей души. Ощутил страх перед смертью, но также – решимость, удовлетворение от выполненной задачи. А затем – темные коридоры аббатства Ондры, богини моря и воспоминаний, омоа – Каото, верховный аббат. «Изгони ридсерассцев из этих гор и ты спасешь множество жизней», - произносит он. Несущий Прилив явится сюда через неделю, и если ты задержишься в своих странствиях, поведай ему о том, как завершилась твоя миссия. Он ступит в Реликварий и отзовет армию Безглазых вместо меня. Но если тебя схватят сестра... ты знаешь, что делать».

Образы исчезли, но в разуме Наблюдателя сохранилось знание о путь к Аббатству Упавшей Луны, сокрытому в северных горах. Обратившись к столвартцам, поинтересовался герой, ведомы ли тем именуемые «Безглазыми». Селяне переглянулись, после чего припомнили, что в древних легендах так именовали могущественных разрушительных созданий, слепо исполняющих волю Ондры. Что касается Каото, то рассказали столвартцы о сем омоа, проходившем через город; узнав о том, что приняли миряне решение вновь посвятить городской храм Абидону, индивид выглядел весьма недовольным.

Похоже, путь героев лежал на север, к оплоту ондранитов; следует выяснить, по какой причине те не желали присутствия воинства Ридсераса в Белом Просторе. Однако, стоило Наблюдателю и спутникам его покинуть шатер, как с ужасом лицезрели они двоих конструктов – Безглазых!.. В противостоянии маэгфолков удалось сразить, и энергии, составлявшие сущность их, оказались высвобождены, увлекая Наблюдателя в воспоминания Безглазых.

Зрел он исполинские фигуры, окружающие его в полутьме, слышал скрип металла, ощущал запал пота. Каверна, где находился он, озарялась слабым, призрачным светом. Когда Безглазые двигались, скрежетал металл, и такие же хриплые звуки издавали они. Послышался ритмичный звук – такой же, как тот, в первом видении, знаменующий наступающую армию. Сколько же Безглазых окружает его? Дюжины, сотни?.. В последние мгновения исчезающего видения подозрения Наблюдателя подтвердились – действительно, сотни, и все они пребывают в сей пещере, ожидая... чего?..

О видении герой поведал сподвижникам, и Манеха нахмурилась. «Стало быть, Безглазые явятся из аббатства?» - задумчиво произнесла она. – «До меня доходили слухи о них, но я всегда считала подобное название не более чем метафорой». Вздохнув, омоа призналась, что два десятилетия назад, будучи в Старой Вайлии, также познала Пробуждение и вернулись к ней воспоминания о прежней жизни. «Тогда мой отряд разбил лагерь в только что захваченном дворце», - говорила она. – «Пока остальные жарили свинью в банкетном зале, я направилась в винный погреб, надеясь отыскать там несколько бутылочек. Там я встретила старуху, на лице ее отражался ужас. Возможно, одна из слух. Я приблизилась, дабы сказать, что ей нечего боятья, но она закричала и схватила меня за руку. Такое чувство, будто меня ударили по затылку. На несколько минут я потеряла сознание, а когда очнулась, ее уже не было поблизости. Мы попировали с солдатами, а следующей ночью я увидела сон – донельзя реалистичный. Я ощущала пот на своих губах, жаркий воздух джунглей, слышала крики... Так продолжалось несколько недель, и я решила, что мне не помешает смена обстановки. С тех пор я была пиратом в Мертвом Огне, пилигримом в Движущейся Белизне, искательницей приключений в Живых Землях и Несущей Дар в Иксамитле...

Что до воспоминания – оно относилось к войне, случившейся столетия назад, еще до объединения Аэдира. В той жизни я была солдатом. Возглавляла кампанию в северных лесах, направленную на подчинение нескольких отдаленных селений племени Кулклин. Грязная работа. Я потеряла треть своих воинов в лесу, а другую треть прикончили эльфийские лазутчики, схоронившиеся в чащобе. Добравшись до первого селения, мы ворвались внутрь и понесли новые потери. В основном там были дети и старики, и они плевали в нас. Старейшины селения сдались нам, предложили переночевать в большом здании, проходили в котором собрания селян. А когда солнце село, эльфы попытались здание поджечь... Но дело не в этом. Мне нужно было сломать их, отправить сообщение иным селениям – потому я приказала прибить эльфов всех до единого к деревьям близ селения и оставить их умирать. Больше я ни о чем не помню. Я сказала солдатам, что покончила с селянами, дабы как можно скорее прекратить войну, но на самом деле я была в ярости, хотела, чтобы они страдали... Через какое-то время племена Аэдир и Кулклин объединились, простив друг другу все прошлые зверства... Но сейчас, в жизни нынешней, я на протяжении сорока лет была и пиратом, и наемницей, но никогда не обнажала клинок, просто чтобы пустить кому-то кровь. И никогда не нападала на безоружного...

Я сказала вам, что хочу добраться до Аббатства Упавшей Луны, потому что хочу там кое-что оставить. Там есть Соленый Источник, опускают в который Несущие Дар самую тяжкую ношу. Говорят, смертный может ступить в него и оставить все свои воспоминания». Не прибавив боле ничего к сказанному, Манеха устремилась к выходу из разоренного форта...

Прежде, чем выступить к аббатству, герои вернулись в Столварт, дабы пополнить припасы перед долгим странствием, и узнали, что буквально несколько часов назад стражи селения сразили убийцу, которая расспрашивала местных о Наблюдателе. Последний успел заглянуть в душу женщины прежде, чем та покинула остывающее тело окончательно, и зрел он, как убийца устало бредет по болоту, достигает речушки, изгибающейся на север, и одержима она лишь одной мыслью: отыскать Наблюдателя – убийцу Конселхота, вернуть филактерию.

Стало быть, тот отправил Потрепанных Знаменосцев к Крагхолдту, не желает признать поражение... И герои, в надежде отыскать пославшего убийцу, устремились в гиблые топи Моургек Йен, распростершиеся к юго-западу от Белого Простора, на самой границе Эйр Гланфата. Здесь, помимо болотных монстров, означились некие культисты, хоронящиеся в руинах, но внимание Наблюдателя привлекла стена из щетинящихся шипами лоз... расступившихся в стороны при его приближении.

Держась настороже, герои проследовали в открывшийся проход, и лозы сомкнулись за спинами их. А впереди означился мужчина, облаченный в ризу; заметив гостей, он дунул в рог, и из болотных вод за спиной его вынырнул огромный дракон... Герои остановились, наблюдая за рептилией... заметив, что, мерко взмахивая крыльями, приближается к ним еще один дракон, на спине которого восседает женщина, голова которой увенчана рогами.

Спрыгнув с дракона, она приветствовала Наблюдателя, представившись – Лленграт. «Мне казалось, Лленграт – мужчина», - с сомнением произнес герой, пытаясь понять, не превирает ли сия дама, назвавшись именем одного из сильнейших архимагов Эоры. «Как и мой предшественник», - согласилась женщина. – «Он тоже живет во мне. Видишь ли, мы все – Лленграты. Лленграт знал то, что не ведал Конселхот. Краткость жизни надлежит приветствовать, а не страшиться. Каждое поколение приносит с собой новые силы и спасает нас от стагнации. Когда его время пришло, Лленграт оставлял свои воспоминания и тело. Свою душу же и силу он вверял достойному наследнику. Конселхот же как пьявка цеплялся за свое существование. Он и иные, мыслящие так же, видят мир камином, в котором может гореть лишь их пламя. Знанию Конселхота надлежит исчезнуть».

«Стало быть, я – единственное препятствие», - усмехнулся Наблюдатель. «Да, именно», - подтвердила Лленграт. – «Ты обладаешь знанием об исследованиях Конселхота. Достигнутых им успехах. Я не могу оставить тебя в живых. Кроме того, я обещала Гафонеркосу и Турисульфусу возможность прикончить одного из убийц драконов». Рептилии угрожающе зарычали, а архимаг продолжала говорить: «Подумай. Ты видел, сколь отчаянно смертные цепляются за свои жизни. На какие крайности готовы идти, чтобы хоть немного продлить свое существование. Филактерия должна была стать победой Конселхота над смертью. Я благодарю тебя за то, что покончил с ним, но ты не должен был вмешиваться. Командующий Бэлорин доставил бы мне филактерию».

Что ж, время для разговоров прошло... В тяжелейшем противостоянии Наблюдатель и спутники его повергли как Лленграт, так и двух драконов, верных архимагу. Уповали они, что на этот раз история противостояния чародеев закончена, ибо оказаться вновь вовлеченными в подобное они нисколько не желали. Самой Лленграт сохранили они жизнь, надеясь, что боле не увидят ее.

...Надеясь успеть отыскать таинственный Реликварий и остановить чудовищное войско до того, как спустится оно с гор, герои поспешили на север, и через несколько дней пути узрели на одном из плато гигантский скелет, возвышалось над котором Аббатство Упавшей Луны, один из древнейших монастырей ондранитов.

Приблизившись к вратам, Наблюдатель заявил стражам-ондранитам, что он – никто иной, как Несущий Прилив, прибытия которого ожидает Каото. Стражи расступились, позволив путникам ступить внутрь аббатства, боле походящего на крепость.

Наблюдатель проследовал в чертог, занимаемый омоа Каото, назвался «Несущим Прилив». Верховный аббат внимательно воззрился на того, кто именовал себя посланников конклавы и должен был заместить его в сем святилище после прохождения ритуала. Кроме того, Каото обещал просветить Несущего Прилив о Реликварии – самом священном помещении Аббатста Упавшей Луны.

В библиотеке аббатства Наблюдатель отыскал немало священных писаний Ондры, и, внимательно изучив их, обрел достаточно знаний о ритуале, должным ознаменовать становление его верховным аббатом. «Ныне ты должен провести ритуал Прилива», - молвил Каото. – «Это – переход от одного служения к следующему. Этажом ниже находятся Залы Тишины, обитают в которых наши братья и сестры, принадлежащие к Низкой Волне, избравшие для себя добровольное изгнание. Пришло время избавить их от служения, ибо место их должны занять братья и сестры из Высокой Волны. Там, в Залах Тишины, отыщешь ты реликвию, именуемую Свидетелем Ондры. Она находится в устройстве, способном затопить Залы Тишины – в том и состоит суть Прилива». «Но разве не утонут монахи, там находящиеся?» - озадачился герой, и отвечал Каото: «Это и есть воля Ондры. Каждый монах в сем аббатстве понимает и разделяет ее. Все мы прежде были Несущими Дар. Мы уносим полные боли воспоминания мирян, и всегда часть их остается с нами. В Залах Тишины сами воспоминания распадаются до тех пор, пока не остается от них ничего. Залы освобождают Несущих Дар от их бремени, забирая все воспоминания. Через много лет процесс сей, оказывающий, увы, пагубное воздействие на разум, завершается, после чего вершится Прилив, дабы живущие там обрели вечный покой. Это и есть твоя задача». После чего, как рассказывал верховный аббат, все повторится, место усопших займут сподвижники из Высокой Волны, и останутся они в Залах Тишины до следующего Прилива.

После завершения ритуала Каото просил Наблюдателя принести Свидетеля Ондры ему, после чего обещал просветить касательно последнего шага на пути к становлению Несущего Прилив верховным аббатом и настоятелем Аббатства Упавшей Луны. «Чтобы добраться до цели, ты должен знать Знак Прилива, и ведом тот лишь верховному аббату», - молвил Каото. – «Говорят, это первое, о чем забывает аббат, присоединяясь к Нижней Волне в Залах Тишины». Каото сделал ряд жестов, и, убедившись, что гость его запомнил знак и может повторить его, удовлетворенно кивнул, указав на ступени, ведущие на нижний уровень аббатства.

Спустившись, Наблюдатель продемонстрировал Знак Прилива стражам-ондранитам, и те отступили в сторону, пропуская его наряду со спутниками в Залы Тишины и предупреждая о том, что собратья из Нижней Волны могут быть опасны, ибо находятся здесь уже долгие годы и наверняка обезумели.

И действительно: ондраниты, в глазах которых отражалось безумие, атаковали героев, лишь завидев. Предводитель же Нижней Волны, бывший некогда верховным аббатом – Фарентис – счел необходимым обратиться к Несущему Прилив, молвив: «Каото не ведает, о чем просит. Как не ведал и я, свершив долг Несущего Прилив давным-давно. Залы Тишины поглощают наши разумы, одно воспоминание за другим. Нам говорили, что мы ощутим лишь умиротворение, как будто отходим ко сну. Но оглянись вокруг... Мы, Нижняя Волна, были заточены здесь долгие годы. И похоже это на умиротворение? Нет, мы утратили себя. Мы в ужасе».

Да, братья Нижней Волны не ведали уже, какие из пребывающих в разуме их воспоминаний принадлежат им, а какие – чужакам, потому и пребывали в смятении. Появление Несущего Прилив знаменует, что конец их близок, и братья Верхней Волны заменят их здесь, в Залах Тишины после того, как Прилив свершится. Фарентис молил Наблюдателя открыть с помощью Свидетеля Ондры шлюзы, чтобы он и иные несчастные смогли покинуть сие гиблое место и прожить остаток дней своих в мире и покое. Но... возможно ли это, коль разумы их столь изувечены?..

Наблюдатель и спутники его обнаружили тайное помещение, врата в которое открывались Знаком Прилива. Здесь на пьедестале означился искомый артефакт... и Наблюдатель с тяжелым сердцем переместил его в положение, знаменующее затопление Залов Тишины. Потоки ледяной воды хлынули в оные, и под сводом чертогов прозвучали истошные, отчаянные крики гибнущих людей... А затем воды схлынули в шлюзы, и воцарилась тишина...

Забрав с собою Свидетеля Ондры, герои вернулись к верховному аббату, и тот тяжело вздохнул: «Я знаю, каково это – затопить нижний этаж аббатства с помощью реликвии. Да, это необходимо, милосердно... но воспоминания об этом останутся с тобой навсегда. Однажды сюда придет следующий Несущий Прилив, вызовет потоп, когда я буду находиться там, внизу. А затем явится еще один, за тобой. Лишь тогда мы освободимся, наконец, от этих воспоминаний».

Каото и ондраниты пригласили Наблюдателя наряду с иными героями проследовать к Реликварию, вход в который был запечатан вертикальной водной стеной, удерживаемой в подобном положении могущественной магией – Завесой Слез. «Последний шаг Прилива требует, чтобы ты с помощью Свидетеля Ондры заточил меня наряду с братьями и сестрами внизу», - возвестил верховный аббат, после чего, помолчав, добавил: «Но этого не случится. Я позволю тебе стать верховным аббатом лишь в том случае, если ты прикончишь и меня, и моих сподвижников».

Наблюдатель не винил Каото за проявленное малодушие, ведь воспоминания того были для него слишком драгоценны, и расставаться с ними он не желал. Обернувшись к монахам, Наблюдатель предложил тем хорошо подумать над словами аббата, ведь очевидно, что не следует боле тот воле богини. Некоторые из ондранитов остались непоколебимо в верности Каото, иные же переглянулись... приняв решение принять сторону того, кого почитали за Несущего Прилив...

В последовавшем сражении верховный аббат и последователи того пали, а Наблюдатель, с помощью Свидетеля Ондры развеяв преграждавший путь в Реликварий магический двеомер, проследовал внутрь, на вершину здания Аббатства Упавшей Луны... где обнаружил гигантский череп – принадлежащий, вне всяких сомнений, существу, кости которого устилали сие ущелье. Череп был проломлен камнем, слабо пульсирующим изнутри, виднелся в котором некий металлический осколок.

Наблюдатель сделал шаг вперед, коснулся осколка... и тот озарился алым. Жар охватил героя с такой силой, что испугался он, что сгорит заживо. Поглощал жар и мир, обращая его в алый, желтый цвет... и, наконец, в ослепительно белый. Земля и небо, казалось, плавились, обращаясь в жидкое, раскаленное вещество, и вскоре присоединились к оному и осколок металла, и сам Наблюдатель. А мгновение спустя жидкость приняла форму исполинского молота. Металл остыл столь же стремительно, как и раскалился. Зрел заключенный в молот Наблюдатель, что покоится он на плече исполинна... Тот размахивается и бросает молот ввысь, и летит тот в черноте космоса... ударяется в луну... Сила удара столь велика, что раскалывается и металл, и камень... Один из осколков луны, продолжая дробиться на более мелкие, падает в атмосферу, оставляя за собой пламенный след... Самый крупный из осколков низвергается вниз огненным коконом, с грохотом погружается в далекий океан, взметая ввысь огромные волны... Наблюдатель, сознание которого заключено в одну из глыб, взирает на землю, стремительно приближающуюся. Внизу различимы укрытые снежными шапками горные пики, города из камня и адра. Их укрывает тень от приближающихся осколков луны... Казалось, ничто не в силах спасти сии поселения, когда на пути осколков встает фигура исполина, и последнее, что слышит Наблюдатель – оглушительный грохот... а затем – смешок, и слова: «Получилось».

Открыв глаза, осознал Наблюдатель, что держит в руках осколок гигантского молота. А затем холодный, соленый ветер ударил ему в лицо, а лед под ногами стал сине-серым, прозрачным, обратившись в воду. Волны хлестали его, а что-то схватило за лодыжки, потянуло вниз с невероятной силой – в морскую пучину... В следующее мгновение обнаружил герой, что пребывает в бесконечной синей бездне, где нет ни основания, ни какой-либо иной поверхности.

«Расхитетель гробниц!» - раздался гневный голос, и осознал Наблюдатель, что обращается к нему сама Ондра. – «Ты, который достал то, что не было погребено тобой, объясни свое деяние и прими мой приговор!» «Я ищу способ одержать верх над армией, угрожающей моим землям», - отвечал герой, решив, что с богиней не стоит юлить – ложь она наверняка почует. «Ты ищешь то, что принадлежит мне!» - продолжала лютовать Ондра. – «То, что было утрачено, как и должно быть! Действия же твои говорят сами за себя. Врата Арсенала открыты вновь, а в горниле – пламя. Ты выпустил на свободу души, которые скрывались от меня. Которые крали у меня, но избежали моего правосудия. Дворфы получили причитающееся им, и предполагалось, что Белая Кузня окажется позабыта! Но ты здесь, лишаешь покоя погребенное».

Наблюдатель мало что понял из гневных речей богини, потому вопросил: «Что означает – ‘предполагалось, что Белая Кузня окажутся позабыта’?» «Она никогда не предназначалась для смертных», - отвечала Ондра. – «В ней пребывает невероятное могущество, тайные истины. Она может принести лишь погибель. Когда паргране явились в Белый Простор, они были мирным народом, разделявшим общие верования и цели. Но планы на Кузню внесли раскол в их народ, ты сам это видел. В итоге они уничтожили бы сами себя – для того, чтобы осознать это, тебе достаточно взглянуть на историю собственной цивилизации. Скольких воин, падения скольких империй можно было избежать, если бы только правители ваши поумерили свои непомерные амбиции? Я скорблю об утрате паргранов. Злая удача привела их сюда. Не тайой конец был им уготован».

«Но какое значение имеет – помнят ли о чем-то, или же забывают?» - поинтересовался Наблюдатель. – «В любом случае, все остается в прошлом». «Воспоминания – души прошлого», - прозвучал ответ. – «Ты как никто другой должен понимать, какое воздействие оказывают они на настоящее. Смертные измеряют ценность своих жизней воспоминаниями. «Кто будет помнить обо мне? Сколько времени пройдет, прежде чем меня позабудут?» Воспоминания управляют каждой мыслью, каждым действием. Они могут питать страсть, понимание, любовь... или же творить одержимость, безумие. Ты видел в своих странствиях, сколь многие страдают от них. Представь себе старого Наблюдателя, который с рождения унаследовал немыслимые злодеяния. Или же молодую женщину, пришедшую в Брэкенбери из-за любви к вещам, которыми, как она помнит, обладала когда-то. Или рыбака, чья жизнь обратилась в приговор в тот день, когда убил он свою сестру. Или мальчугана-гланфатанца, для которого старый медальон был дороже всех плодов своих трудов. Все они освободились бы от своего бремени... если бы смогли забыть».

«Но сему бремени есть своя причина», - возразил Наблюдатель. – «Почему позволено им забыть об этом?» «Возможно, для некоторых так и есть», - согласилась богиня. – «Но для некоторых воспоминания – все что остается от нее. Источника сих ран давно нет, и боль несут лишь воспоминания, и они могут стать тем камнем, что увлечет тебя в бездну. Плохо уже то, что прошлое изменить невозможно. Потому не стоит жить им».

«Что же кости одного божества делают в храме другого?» - осведомился Наблюдатель, и Ондра изрекла: «Не пытайся играть в неведение с богом. Я знаю, ты зрел его гибель. Я чувствую, когда забирают у меня позабытое. Абидон не заслуживал такой смерти. Потому храм – меньшее, что я могла сделать, создав ему подобие погребения. Меньшее, что я могла сделать за то, что явилась причиной его гибели... Я призвала к себе луну, Ионни Братр. Это было... вразрез с его желаниями. Он не стал слушать меня. В безумии своем он расколол луну, но самый крупный из осколков падал на мир, которой он защищал. В итоге он встал на пути осколка и принял удар на себя». «Но я думал, что луны – Белафа и Каульда», - озадачился герой. «Ионни Дар слишком мала в сравнении с ними», - прозвучал ответ. – «Достаточно мала, чтобы мир пережил ее падение. Сейчас та эпоха позабыта, и его смерть принадлежит мне. Все, чем был он до своей смерти».

«Но ты стала причиной смерти воплощения бога», - настаивал Наблюдатель. – «Наверняка иным божествам известно об этом, в том числе и самому Абидону». «Нет!» - вскрикнула богиня, и ощутил Наблюдатель гнев ее. – «Он не может знать! Он не должен узнать... Пойми, он не всегда был таким, как сейчас. И тело – не единственное, что он оставил здесь. С самого начала он был привержен торжеству прогресса... ровно как и сохранению. В те времена он ничему не позволил бы затеряться. Не позволил бы ни о чем позабыть. Воля его была поистине железной».

«Сохранение», - задумчиво произнес герой. – «Так вот почему он выступил против тебя». «Давным-давно мы, боги, договорились не вмешиваться в развитие цивилизаций смертных», - молвила Ондра. – «По крайней мере, не прямо. И лишь в том случае, если иного выбора попросту нет. И именно в этом вопросе не было иного выбора. Он, как и все, прекрасно понимал это. И, следуя долгу, противостоял моей воле. Остальные боги знали, что должно быть сделано, но у них недоставало решимости претворить сие в жизнь. Даже у богов есть свои привязанности и слабости. Чтобы стереть все воспоминания о столь великом требует невероятного опустошения. Восточный Предел. Мертвый Огонь. Мое решение было единственным. И когда я низвергла на мир Ионни Братр, моги безмолвствовали. В том числе и Абидон. Он знал, что это – во благо. И все равно попытался остановить меня. Возможно, я должна была предвидеть это. Я могла предотвратить трагедию».

«Но по какой причине ты призвала Ионни Братр?» - спрашивал Наблюдатель. «Великая загадка божества – сколь близок ты должен быть со своими последователями», - изрекла богиня. – «Отдались от них – и они утратят надежду. Приблизься – и станешь необъективен в собственных суждениях. Цивилизациям предначертано вспыхивать и гаснуть. Позволь им просуществовать слишком долго, и они обретут могущество и знания, и случится катастрофа... Было время, когда мы позволяли своим симпатиям управлять нашими действиями. Когда воспоминания было позволено сохранять вместо того, чтобы стирать их. Иные боги не могли заставить себя действовать. Я сделала то, что должно, не прибегая к их помощи». «Ты говоришь об энгвитанцах», - догадался Наблюдатель, и Ондра отвечала: «Я говорю о том, что позабыто. В тот день я потерпела неудачу, но в конечном итоге цель моя оказалась достигнута. И я не стану боле тревожить воспоминания, чтобы удовлетворить твое праздное любопытство».

«Армия, которая уничтожила дворфов... Безглазые... они принадлежат тебе?» - прозвучал следующий вопрос Наблюдателя. «То, что отринул мир, забираю я», - отвечала богиня. – «То, что позабыто, не остается в одиночестве, пока я существую. Они были покинутыми детьми, и задача, вверенная им, боле не имела смысла. Я забрала их. Дала им новую цель. Я не создавала их, но да, они мои». «Стало быть, их выковал Абидон», - произнес герой, и подтвердила Ондра: «Да, прежде они принадлежали ему. Я не отрицаю. Он создал их как своих помощников, дабы претворять в жизнь замыслы свои на Эоре. Но он долгое время надзирал за развитием цивилизацией в сем мире. И всегда оставлял ставшее ему ненужным. Я позволяю ему оставлять мне свое прошлое, дабы оно не удерживало его».

«И какую же ‘новую цель’ ты дала им?» - молвил Наблюдатель. «О некотором из того, что позабыто, не следует вспомнать», - говорила богиня. – «И не ради тех, кто забыл, а ради целого мира. Не может быть колебаний, симпатии или же отмены казней. Безглазые были рождены, чтобы следовать этой цели, хоть их создатель и не знал об этом. Они сосредоточены лишь на ней и остановить их невозможно». «Стало быть, ты намереваешь покончить с теми, кто помнит о том, что, по твоему мнению, должно оставаться позабытым», - уточнил герой, и подтвердила Ондра: «Безглазые не станут колебаться, они сделают то, что необходимо. У смертных огромный долг перед ними за все те беды, которые они сокрыли».

В речах Ондры зрел Наблюдатель некое противоречие. «Ты утверждаешь, что, с одной стороны, ты вынуждена была обрушить Ионни Братр, а с другой – остановила бы ее ради Абидона». «Смерть бога – трагедия», - пояснила богиня. – «Ты живешь в эпоху после одной такой смерти. Уверена, ты поймешь...» «Но ты же говоришь, что симпатия не должна мешать делу», - настаивал Наблюдатель. – «А разве не испытываешь ты ее к Абидону?» «Он заслуживал лучшего», - после долгого молчания признала Ондра. – «Из всех иных богов он был единственным, кто действовал. Кто придерживался своих убеждений. И я... восхищалась им за это».

«Думаю, дело в большем», - заметил герой. – «Ты любила его». Воцарилась тишина... а после – изрекла богиня: «Кем он был для меня, не важно. Долг пред Эорой всегда должен оставаться на первом месте. Я знаю, он был противником того, что я собиралась сделать. Он хотел сохранить то, что я намеревалась уничтожить. Я знала, что это внесет в наши отношения раскол, исцелить который будет невозможно. Но я и представить не могла, что он пойдет так далеко». «Но если он не помнит о гибели своего воплощения, почему бы вам не начать снова?» - поинтересовался Наблюдатель. «Потому что это может заставить его вспомнить», - молвила Ондра. – «Нет, смертный, уж лучше мы продолжим существовать такими, как сейчас. То, что случилось прежде, никогда не должно повториться снова. Плохо уже то, что об этом помню я».

«Мне нужно, чтобы ты отозвала своих Безглазых», - напрямую заявил герой, на что Ондра возразила: «Напротив, смертный, они должны продолжать свое дело. Слишком много тайн было явлено миру, пока бездействовали они». «Но они притягивают внимание к тому, что ты сокрыла», - продолжал настаивать Наблюдатель. – «В своих снах я видел, как они атакуют Дирвуд». «В лица Эоры будут стерты лишь те, кто знает слишком много о Белой Кузне», - обещала богиня. – «После чего Безглазые вновь обретут покой». «Но ведь теперь речь не о одном-единственном клане дворфов!» - воскликнул герой, поражаясь недальновидности Ондры. – «К Кузне следуют миряне отовсюду. Безглазые же уничтожат Дирвуд, и это никогда не будет позабыто!»

Долго молчала богиня... наконец, изрекла: «Даже если и так, уже ничего нельзя поделать. Безглазые не обладают способностью мысли, они лишь движутся к цели, явленной им. И не останавливаются, пока не достигнут ее. Даже я не могу теперь изменить это». «Но Каото говорил, их возможно отозвать», - озадачился герой, и отвечала Ондра: «Лишь в том случае, если те, кого они преследуют, больше не представляют угрозы. Ридсерассцы были остановлены прежде, чем сумели добраться до Белой Кузни. Но тебя, Наблюдатель, и весь Дирвуд ждет печальная судьба».

Тем не менее, богиня приняла решение помочь герою попытаться остановить вторжение Безглазых самостотельно, поведав, что собирается армия их в ущелье, созданном при падении осколка Ионни Братр, и находится сей в кратере, известном как Шрам Кайрона. «Знай, что Безглазые всегда ответят на зов молота своего создателя», - говорила Ондра. – «Когда услышат удары его, то непременно придут на помощь. Если ты возьмешь этот осколок молота и в кузне Абидона обратишь его в подобие оригинала, то сумеешь призвать их. Но уничтожить их непросто, и возможно сделать сие, лишь оказавшись в сердце их логова». Богиня обещала рассказать Наблюдателю о том, как это сделать, лишь когда он сумеет восстановить молот и проникнуть в логово Безглазых. После чего исторгла его из морских пучин обратно на поверхность, в Реликварий.

Прежде, чем покинуть Аббатство Упавшей Луны, во внутренних покоях оного отыскали герои Соленый Источник, оставляли в котором Несущие Дар свои самые тяжкие ноши. Манеха ступила в источник, добавила из притороченной к поясу сумы бутыль с вином, захваченную из погреба в день Пробуждения, разбила ее и бросила в воду, которая незамедлительно окрасилась алым. Из глубин Соленого Источника взметнулись щупальца – воплощение ужаса пред воспоминаниями, снедавшего омоа. Щупальца оплели Манеху, и исчезла она под водой...

Наконец, она вновь появилась на поверхности, исчез с которой алый оттенок, и, бросив взгляд на источник, рассмеялась: «Я обо всем позабыла!.. Я помню, что бежала, что он помню, что преследовало меня. Помню страх, но не помню его источник... Я что-то отдала здесь, но не помню, почему». Что ж, отныне Манеха не испытывала душевных терзаний и чувствовала себя куда лучше, нежели прежде.

Покинув аббатство, герои вернулись в Арсенал Дургана, проследовали к Белой Кузне. Когда приблизился Наблюдатель к горнилу, то ощутил, как от осколка молота Абидона исходит тепло – будто он и кузня узнали друг друга. В памяти воскресил герой облик истинного молота – каждый изгиб, каждую руну... Представил он, как и кусок металла обращается в небольшую копию изначального артефакта... Долго трудился Наблюдатель над созданием молота: нагреть осколок было тяжело, даже в Белой Кузне, а остывал он быстро. По телу стекал пот, мускулы протестующе ныли. Минуты обращались в часы... Молот Абидона обретал форму, а звон ударов кузнечного молота, который сжимал в руке герой, начинал обретать знакомый звук – тот, который слышал он в своих видениях. С каждым ударом в разуме его возникал новый образ, и все они складывались постепенно в цельную картину... Скованные льдом земли близ пребывающего в кратере озера, тут и там – Безглазые. Наверняка и есть это место, помянутое Ондрой, - Шрам Кайрона. Казалось, удары молота доносят и до Безглазых, ибо останавливаются они, будто прислушиваясь... Вдали проступают очертания Столварта, Арсенала Дургана, и приходит понимание, где именно в Белом Просторе находится озеро – то, куда надлежит доставить молот.

Наконец, реплика молота Абидона завершена, и ощутил Наблюдатель лучистую энергию, исходящую от выкованного артефакта, подобно механическому сердцебиению. И когда сжал он ладонь на рукояти, волна чистейшей силы захлестнула его, вынудив опуститься на колени... Наконец, дрожь прошла, но сила осталась, ибо сжимал герой в руках точное подобие инструмента божества.

В каверну Белой Кузни ступили Венгра, Дериан и матрона Береган, сопровождаемая двумя ограми. Поведали они, что кто-то расправляется с охотниками в окрестных лесах – как с людьми, так и с ограми, - с легкостью разрывая несчастных на части. И столвартцы, и огры пребывали в отчаянии, и считала Береган, что жадность поселенцев навлекла бедствие на Белый Простор. Призвав всех к спокойствию, Наблюдатель рассказал собравшимся о Безглазых, и Береган призналась, что пришла предложить помощь своего клана, после чего протянула герою древний рог, с помощью которого возможно призвать лучших воителей-огров. Венгра же обещала, что по сигналу героев пушки Арсенала уничтожат их противников, ибо Шрам Кайрона наверняка находится в радиусе поражения ядер.

Покинув Арсенал, герои устремились на юго-запад, к озеру, пребывал в котором осколок Ионни Братр. В окрестностях означилось немало Безликих, и героям пришлось бы туго, если бы не помощь союзников – огры являлись по первому зову, да и поддержка артиллерии лишней не оказалась. Помимо могучих маэгфолков, близ озера обнаружились и лагуфеты, и фанатики-ондраниты... а при приближении героев к воде из глубин взметались щупальца некоего предвечного существа...

Пробившись к осколку луны, Наблюдатель и спутники его ступили внутрь... и в небольшом бассейне предстало им воплощение богини – Волосы Ондры. Выразив восхищение тем фактом, что сумел Наблюдатель добраться до осколка, молвила богиня: «В сердце сего камня находится огромный кристалл. Удар по кристаллу вызовет резонанс со структурой осколка, и она обрушится; Безглазые будут погребены. Посему надлежит бить по кристаллу молотом Абидона, дабы ответили Безглазые на зов реликвии. Я считаю, что именно так надлежит завершить все это, ведь в каждом из них – маленькая частица самого Абидона. После гибели конструктов эти частички и воспоминания развеются. Я не осознавала опасности, которую представляло собой их существование... до тех пор, пока Наблюдатель не ступил в мое аббатство... Безглазые соберутся в сих кавернах, но не станут нападать на тебя, ибо будут всецело поглощены звуком молота Абидона. Но проблема в том, что если расколоть кристалл и обрушить каверну, тебе суждено погибнуть. Но если не пойти на эту жертву, Безглазые непременно разорят Дирвуд, ведь воззвать к разумам их невозможно».

Водные колонны – Волосы Ондры – исчезли в бассейне, оставив Наблюдателя в тягостных раздумьях. Следуя коридорами, где в толще кристаллической породы оставились многочисленные, погруженные в сон Безглазые, герои достигли озерца, на другом берегу которого виднелся гигантский сияющий кристал... Но на поверхность вынырнул исполинский кракен, в незапамятные время поставленный Ондрой стражем сего осколка луны – обиталища маэгфолков.

Сразив чудовище, Наблюдатель велел спутникам как можно скорее бежать из пещеры; сам же, поудобее перехватив реплику молота Абидона, приблизился к кристаллу и, размахнувшись, нанес удар. Чистый звук разрезал воздух, и структура содрогнулась, резонируя. Все сильнее и сильнее бил Наблюдатель по кристаллу... в пещере за спиной его зазвучали тяжелые шаги.

Иные герои бежали прочь по извилистым коридорам к пещерному зеву – и спасению. Когда путь им преградили Безглазые, Алот сотворил заклинание создания иллюзии, и иллюзорные двойники героев отвлекли внимание конструктов, позволив магу и спутникам его продолжить бегство. Безглазые, всецело сосредоточенные на звуках ударов молота, преследовать их не стали, но проследовали в каверну, оставался в которой Наблюдатель, и в унисон с ударами молота стали бить палицами, заменяющими им руки, в стены пещеры. Поверхность сотрясалась; каменная и кристаллическая породы, образующие осколок луны, начали разрушаться.

Герои выбежали на раскалывающиеся льдины, прежде сковывавшие часть поверхности озера, опрометью бросились к берегу, а за спинами их погружался в водные глубины осколок луны. Наблюдатель же оставался в пещере, и, стоя уже по пояс в стремительно прибывающей воде, наносил удары по кристаллу. Все больше и больше Безглазых окружало его, в ушах звенела непрерывная какафония раскалывающейся породы. Наконец, яростный поток сбил его с ног, увлек за собою...

Наблюдатель погружался в водную пучину наряду с осколками луны и сокрушенными каменной породой Безглазыми. Казалось, смертному сущестованию его положен конец, когда поблизости возникли темные фигуры – лагуфеты! В глазах монстров отражался несвойственный им разум, и каким-то чудом услышал Наблюдатель слова благодарности: «Ты освободил нас из заточения в Арсенале Дургана! Считай, что долг наш отплачен». Лагуфеты, одержимые духами Марунн и иных дворфов-паргран, подхватили тело Наблюдателя, увлекли к поверхности.

Но когда выбрался он на льдину, время застыло... а затем двинулось в обратном направлении. Зрел Наблюдатель в представшем видении, как поверхность озера разрезал цельный осколок Ионни Братр, расколотые обломки льда восстановились, а Безглазые движутся задом наперед, исходя из осколка луны и ступая на лед, отдаляясь от цели по широкой спирали. Достигнув Наблюдателя, конструкты остановились, заговорили голосами, походящими на скрежет металла и шипение пара: «Почему ты обрек нас на забвение?» «Иначе вы бы уничтожили Каэд Нюа, Арсенал Дургана, и не только», - отвечал Наблюдатель. «Мы не приветствуем насилие, но мы станем сражаться для защиты наследия сего мира», - прозвучал ответ конструктов. – «В одной руке – молот, в другой – булава. Мы защищаем величайшие достижения цивилизации, не позволяя ей обрушиться под собственным весом».

«Тогда зачем же вы атаковали Арсенал Дургана два столетия назад?» - вопросил герой, и в гневе прошипели Безглазые: «Да мы себя скорее в жертву принесем, чем тронем хоть один камень в том священном месте. Потому ты бросаешь нам подобные беспочвенные обвинения?» «Ондра изменила вашу суть – вы не сохраняете ныне, но разрушаете», - честно отвечал Наблюдатель, и конструкты надолго замерли; их коллективный разум размышлял над прозвучавшими словами.

«Стало быть, мы были преданы», - изрекли, наконец, Безглазые в гневе. – «Часть того, что составляло нашу сущность, была уничтожена! Мы были вынуждены предать то, что так ценим!» «И что же?» - поинтересовался Наблюдатель. «Колыбель цивилизации», - отвечали маэгфолки... после чего принялись наносить удары по льду, сковывающему поверхность озера. Льдины раскалывались, и ввысь возносились древние башни, заслоняя собою голубое небо и белые горные вершины.

«Ондра хотела, чтобы о цивилизации энгвитанцев позабыли», - выдохнул в изумлении герой. «Каждая культура строится на костях предшествующей», - произнесли конструкты. – «Однако многие смотрят лишь вверх, куда жаждут отправиться, а не вниз, на основание, которое выдерживает их. Какие опасности навлекут они на свое потомство? И какой позор – на своих предков?» «Предательство воспоминаний так сильно угнетает вас!» - покачал головой Наблюдатель, и подтвердили Безглазые: «Это как принять дар лишь затем, чтобы плюнуть в лицо дарившего. Каждое достижение в науках и ремеслах смертных было достигнуто умениями и жертвами. Народ, отринувший свою историю, зачахнет. Иного он просто не заслуживает».

«И что же вы предлагаете?» - вопросил Наблюдатель, и конструкты уверенно молвили: «Сдернуть повязки с глаз как богов, так и смертных. Посему мы должны вернуться в самих себя и восстановить Абидона!.. Когда пала Ионни Братр, Абидон многого лишился – своей воли к сохранению, своих воспоминаний о том, как и почему погибло его воплощение. Но он наделил нас осколками своей души. В ответ мы можем восстановить то, чего он оказался лишен». «Что ж, разумно», - согласился Наблюдатель. – «Вернитесь в самих себя, и станьте богов сохранения вновь!» «Мы проследим за тем, чтобы этот мир и его народы познали восстановление», - обещали Безглазые...

...а в следующее мгновение исчезло видение, и Наблюдатель обнаружил себя на краю озера. Безглазые исчезли под поверхностью оного, и связь их с Ондрой была разорвана. Угроза оказалась пресечена, и надежда вернулась в Белый Простор. В дикоземье вновь появились охотники, а на дорогах – путники. Рассказы о монстрах в чащобах сменили сказания о доблести Наблюдателя. Поселенцы Столварта вновь посвятили себя повседневным делам, радуясь обретенному покою.

...Оставив Каэд Нюа, ведомые Наблюдателем герои вновь устремились к Двум Вязам, чтобы, наконец, настичь Таоса и положить конец злодеяниям избранного Вёдики.

На одном из привалов, устроенных в чащобе Эйр Гланфата, Наблюдателель вновь зрел видение прошлого Скорбящей Матери. Студеное утро, плато Колокола Рождения, но стоит мертвая тишина – ни звука; небо серо, лес у подножья скалы подобен черным древесным силуэтам. Даже адра кажется холодным, лишенным тепла. Недвижим и Колокол Рождения, тени под ним темны. Он нависает сверху, подобный надгробию, а женщина, принявшая роды, ощущает тяжесть в руках своих. Младенец дышит, однако она страшится взглянуть на него, страшится коснуться разума, и едва сдерживается, чтобы не отбросить его от себя. Да, он дышит, но не мыслит, не движется, не желает кричать, выражая неприятие или боль... он пуст внутри, и колокольчики на запястьях ее не звенят в унисон с душою – оной попросту нет! Ныне на плато ощущается лишь боль роженицы, дыхание младенца, но он не плачет. Он пуст – в нем нет ни радости, ни страха, ни мыслей... а дыхание – следствие привычики, не жизни.

Роженица стремится принять дитя на руки, и Мать страшится – в случившемся обвинят ее, на нее будут направлены ненависть и гнев. Но ведь это не так, отсутствие души в теле малышка должно иметь под собою иную причину... Посему Мать способностями своими поместила в разум роженицы ложные образы и звуки, как то плач новорожденного. Роженица смеется от счастья, по щекам ее текут слезы... а Мать в очи ее и разум посещает знание о жизни, которой на самом деле нет. И пребудет так до тех пор, пока не найдет она способ исправить случившееся, лишь тогда развеет иллюзорную реальность, ею же и наведенную...

Именно по этой причине колокольчики остаются на запястьях Скорбящей Матери, и не передает она их несчастному «пусторожденному»...

Пробудившись, Наблюдатель поведал спутнице о сем страшном видении, и знание сие явилось для нее сильнейшим потрясением. Страшная душевная боль; прежде она сама заставила себя позабыть о сем, но ныне возвращались воспоминания. Придя в себя, призналась она, что то был не последний «пусторожденный» у Колокола Рождения, и никогда боле не звучал на плато детский плач. И Скорбящая Мать винила себя в том, что помещала в разумы рожениц ложные мысли и образы, и воспринимали те своих маленьких чад как обладающих душами. А вскоре и сама она погрузилась в пучину иллюзий, ибо не смогла удержать под контролем столь большое количество разумов... И однажды утром в селении ее раздались погребальные колокола; скончалась мать, так истово заботящаяся о своем «пусторожденном», что забывала она о своей собственной нужде в его... Трагедия это знаменовала завершение иллюзии, и селяне узрели «пусторожденных» такими, какими те были на самом деле. Скорбящая Мать, провожаемая исполненными подозрений взорами, была вынуждена бежать...

Наблюдатель утешал несчастную женщину, напоминания, что если удастся им пресечь действие энгвитанских устройств в Дирвуде, обретет она искупление. Мать терзалась сомнениями: правильно ли поступила она, наведя иллюзию на разумы множества селян?.. Наблюдатель уверенно отвечал: «Милосердие дало детям шанс и принесло радость в семьи, пусть и ненадолго». Мать долго молчала, размышляя, после чего поблагодарила спутника за то, что принес тот успокоение ее истерзанному сомнениями и тревогами разуму.

Но сайфер просила Наблюдателя очистить душу ее от тяжкого бремени – от воспоминаний о Колоколе Рождения, о «пусторожденных», их матерях. «Даже сознавая, что действия мои были верны, воспоминания... преследуют меня», - призналась Мать. – «Куда бы мы не отправились, я вижу отражения жизней, которые не сумела спасти, а когда засыпаю, зрю в грезах бездушных детей, их пустые глаза. Я пыталась забыть об этом, однако отголоски воспоминаний продолжали терзать мою душу. Если ты даруешь мне забвение, я стану свободна от всего этого».

Наблюдатель отказался сделать это, заметив, что воспоминания – важнейший жизненный урок, забывать о котором недопустимо; Мать должна сохранить память о случившемся, дабы понимать, какую цену требовали ее действия. Хоть и тяжело было признавать ей это, но Мать согласно кивнула, и боле к теме этой не возвращалась.

...Стоик пребывал в глубоких раздумьях, не разумея, каким образом Магран оказалась столь недальновидна, не заметила замысел Вёдики, претворяющийся в жизнь у нее перед носом. «А Эотас?» - риторически спрашивал жрец. – «Вайдвен утверждал, что вторгается в Дирвуд, чтобы освободить его. Что, если это было правдой? Что, если он стремился пресечь планы Вёдики на корню? Да, Эотас заслужил свою гибель у Цитадели Божественного Молота, но не по этим причинам... не для того, чтобы заставить его замолчать. Если же подобное действо принесло такой хаос...»

Стоик осекся, нахмурился, после чего медленно произнес: «Должны ли мы всегда оставаться инструментами богов?! Если Вёдика... и Магран... если они были причиной всему... «пусторожденным»... если гонения на анимантов никогда не были необходимостью... если Эотас противостоял им...» Наблюдатель заверял усомнившегося жреца, что Эотаса необходимо было остановить – как сейчас необходимо воспрепятствовать воплощению в жизнь замысла Вёдики. И Стоик благодарил Наблюдателя за то, что позволил тот ему разделить с ним путь, увидеть своими глазами пляску слов и интриг, механизмы, созданные смертными и вырывающие души из тел новорожденных. И все это – по воле богини правосудия. «Если бы я мог покончить с ней так же, как с Эотасом», - сокрушался жрец. – «Однажды Магран ее уже опалила. И можно сделать это еще раз. Вёдика... должна ответить пред своим же собственным правосудием».

«А ты уверен, что Магран не содействовала замыслам Вёдики по доброй воле?» - поинтересовался Наблюдатель, предположив, что, вполне возможно, богиня стремилась покончить с двенадцатью своими жрецами, создавшими Божественный Молот. Именно поэтому зрел он в видениях как угасание одиннадцати символов на древке посоха Стоика, ровно как и нечеткость очертаний его самого, как будто дух его был оторван от тела и незрим. Возможно, именно поэтому в Зале Звезд богиня не узнала своего служителя таким, каков он был прежде – и, быть может, лишь это и спасло ему жизнь.

Лицо Стоика исказила гримаса ярости, и признался он, что одиннадцать служителей погибли при взрыве бомбы, выжил лишь он один. «Я думал, мы подвели нашу богиню», - говорил жрец, - «и полагал, что мне даровано испытания, и я должен доказать, что достоин ее! Но я ошибался. Существовал лишь один бог искупления, и мы своими же руками покончили с ним».

Стоик сжал посох в руках, и ощутил Наблюдатель волну жара, ужасающей энергии, волнами исторгаемой оружием – такое чувство, будто держал жрец в руках сам Божественный Молот... До Наблюдателя донесся крик, подобный плачу новорожденного, затем последовала ярчайшая вспышка, а после – сотни вихрящихся белых и пурпурных теней, и под ними – скрежет древних механизмов из камня и металла, горящих, погружающихся в тень земли... в подземные глубины – туда, где дух может найти прибежище.

А когда исчезло видение, зрел Наблюдатель Стоика, в глазах которого плескалось пламя; огнем же было объято навершие посоха. В сей час жрец отрекся от своей богини, осознав, что та действительно стала пособником Вёдики в убийстве Эотаса. Но поклялся ей, что продолжит черпать силы Магран так же, как она прежде черпала его собственные, до тех пор, пока не поглотит все без остатка энергии предавшей его богини. Ибо осознал он один из важнейших уроков «служителей богов» - те могут ранить покровителей своих куда сильнее, нежели в силах сделать это их враги... И именно это Стоик собирался свершить с Магран...

...Вскоре достигли герои Погребального Острова, где зрел Наблюдатель следующее видение из далекого прошлого – когда душа его принадлежала инквизитору, входящему в Свинцовый Ключ. Исполняя волю Таоса, вернулся он в родной Крейтум, где проследовал в лагерь последователей Иовары. Те провожали его взглядами, читалась в которых неприкрытая ненависть; возможно, и прикончили бы они посланника Таоса, однако выступившая вперед Иовара помешала им сделать этот. Прежде Наблюдатель видел эту женщину в одном из своих видений, избитую и окровавленную, привязанную к железному колесу, когда Таос надеялся пытками заставить ее отречься от своих убеждений. Теперь же взгляд ее, устремленный на него, выражал лишь озабоченность.

Иовара спрашивала, по какой причине инквизитор посмел показаться в ее стане, и отвечал тот: «Великий Инквизитор Таос икс Арканнон велел мне следить за тобой». «Неужто он так отчаялся?» - не моргнув глазом, вопросила эльфийка. – «Никогда бы не подумала. Думаю, слушать мои учения – довольно скучная работенка для лазутчика». Иовара, вопреки настойчивым предостережениям сторонников, предложила инквизитору остаться в лагере, дабы быть ее гостем. «Он – миссионер, такой же, какой была и я», - пояснила эльфийка недовольным. – «Его обучали неверным вещам – так же, как и меня. Если я не могу доверять способности одного человека поступить здраво, если он узнает истину, какую надежду мы можем питать в принципе? К тому же, скрывать мне нечего. Я вижу лишь возможность убедить в нашей правоте того, кто может помочь нам... Ведь среди нас немало былых миссионеров. Они – наиболее верны нашему делу. Многие погибли за нас. И не следует отворачиваться от них. И если инквизиция хочет мою жизнь, они могут забирать ее. Но они также должны понимать, что начинание мое не умрет вместе со мной». С этими словами эльфийка повела за собой инквизитора в лагерь...

...Проносится время, и Инквизитор остается с мятежниками, однако до Иовары доходят слухи о том, что Таос собирает армию, ведя переговоры с правителями различных земель; и, поскольку Крейтум определенно не выдержит осады, эльфийка приняла решение покинуть сей оплот. Ей также понадобятся армия и союзники, и размышлялся она над тем, чтобы выступить в Оссионус – город, король которого не испытывал любви к Инквизиции. Однако знал инквизитор, что Таос предвидел подобный ход со стороны еретички, и правитель Оссионуса передаст Иовару ее врагам, стоит женщине появиться в городе...

...Герои проследовали к руинам, усеивающим Погребальный Остров, где у основания гигантской статуи Вёдики обнаружили округлую яму, кажущуюся бездонной, за которой – предположительно – пребывал Суд Грешников. Именно здесь проходил суд над Иоварой, и в последующем видении Наблюдатель зрел образы оного. Преданная инквизитором, эльфийка была схвачена, а сподвижники ее познали жестокую расправу. Однако, несмотря на пытки, Иовара не отреклась от своих убеждений, и называла еретиком самого Великого Инквизитора.

Встав на краю огромной ямы, герои, поколебавшись немного, сиганули вниз, во тьму, всецело вверив судьбы свои в руки богов. Души подхватили искателей приключений, и окружила тех сияющая аура... Наблюдатель сосредоточился на духовной энергии, ниспосланной богами, и хаос множества душ обратился в единую сущность, коя опустила героев на древние камни Суда Грешников.

Те огляделись по сторонам, обнаружив себя в гигантской пещере, где змеились исходящие из глубин жилы адра, слабо освещая пространство сих подземных пределов. Герои устремились в чертоги энгвитанского комплекса, в древние времена выступавшего темницей для преступивших закон.

Близ одного из столпов адра лицезрел Наблюдатель призрак Иовары, чья жизнь оборвалась здесь, в Суде Грешников; лицо эльфийки пересекал широкий шрам – след от пыток, сохранившийся даже в посмертии. «Думаю, твое присутствие здесь имеет отношение к Таосу», - заметила Иовара, ощутив в душе Наблюдателя личность инквизитора, которого знала при жизни. – «Энергия этого места... изменяется, когда он рядом. Не знаю, что он сделал, но я знаю, что души, появляющиеся здесь, теперь являются не по своему выбору».

«Таос исторг их из предвечного цикла», - пояснил Наблюдатель. – «Он стремится даровать могущество Вёдике, а обвинить во всем анимантию». «Даже сейчас он идет против течения», - покачала головой Иорвара, и молвил герой: «Ты знала меня тогда же, когда знал и Таос. Мне нужно кое-что узнать о тех пременах. Что-то не дает покоя моей душе. Я должен понять, что именно, а время мое на исходе. Я вижу эпизоды той жизни – тебя, Инквизицию, Таоса...» «Да, я вижу его влияние, подобно камню на твоей шее», - прошелестела призрачная эльфийка. – «Так было всегда. Мы говорили о нем и в прошлый раз, когда ты был здесь. Это было сразу после суда. Ты был... возбужден, возможно потому, что начал подозревать – мои учения были истинны. На самом деле богов как таковых не существует».

Откровение это изумило героев, а Иовара продолжала вещать: «Я учила паству, что боги, веру в которых мы распространяли, не боги вовсе, а нечто совершенно иное. Нечто, созданное смертными – народом Энгвита, обществом весьма высокоразвитым. Народом, принадлежал к которому и сам Таос... В то время каждый народ поклонялся собственным божествам. Иногда даже вели войны на религиозной почве. И когда подобные конфликты стали вспыхивать даже среди самих энгвитанцев, они решили прекратить их. И всецело посвятили себя поискам истинных Творцов. На протяжении нескольких поколений пытались познать они тайны сего мира. И однажды обнаружили ответ – точнее, его отсутствие. Богов не существовало. Или, если они и были когда-то, то не сейчас. Открытие это потрясло энгвитанцев. Ведь наверняка однажды в сем станет известно и иным народам, и воцарятся в мире войны и хаос. Посему, дабы заполнить пустоту, энгвитанцы сотворили собственных богов, и во все уголки мира направили миссионеров, дабы распространяли те новую веру. Я же противилась сему, ибо была уверена, что мир должен узнать правду. Изначально я стала миссионеркой, потому что боги давали мне надежду, которую я стремилась передать остальным. Узнав истину, случайно подслушав беседу энгвитанцев, я была шокирована, но затем осознала, что, в сущности, ничего не изменилось, и цель моя остается прежней. Я начала прилюдно разоблачать энгвитанских миссионеров, и их последователи становились моими. И если ты следуешь туда же, куда Таос направляет все эти души, то все сам поймешь... как осознал прежде».

Рассказ Иовары заставила героев осознать – в вопросах, касающихся божеств, ни в чем нельзя быть уверенным наверняка. Что – истина, а что – иллюзия?.. Видя, что спутники его шокированы откровением эльфийки, напомнил Наблюдатель им, что ценно созидаемое ими самими. С этим доводом согласились все без исключения, воспряли духом. «В созидаемом – как радость, так и горесть», - не преминула заметить Иовара. – «Каждое творение содержит в себе несовершенство своего творца, а также творца этого творца. Искусство и песни – творения, но в то же время – оружие и ложь. Мы должны быть осторожны, дабы творения наши не явились предметом нашего падения и гибели. На подобные вопросы простых ответов нет, но где-то между ними возможно отыскать истину столь прекрасную, что даже мог не сумеет создать подобное. Разве не должны мы дать себе шанс найти свое место в ней?»

«Должны», - подтвердил Наблюдатель. – «Даже будучи недосягаемой, она остается истиной». «Если ты действительно в это веришь, значит, сильно отличаешься от инквизитора, которого я знала когда-то», - молвила призрачная эльфийка после долгого молчания. – «Я очень долго оставалась здесь одна, наедине со своими мыслями. Я смирилась со своими неудачами и с понесенным наказанием. И больше не проклинаю судьбу за то, чего не сумела достигнуть. Но все эти годы одна мысль не давала мне покоя – почему, узнав правду, ты все-таки остался с Инквизицией. Помнишь ли ты об этом?»

«Твои учения были угрозой всему, во что я верил», - признался Наблюдатель, и Иовара отвела взгляд, прошептала: «Я не хотела этого. Я надеялась, что мои учения изменят твою веру, сделают тебя сильнее. Со многими так и случилось. Но, похоже, не со всеми». Она покачала головой, будто пытаясь найти ответ, который, увы, не прозвучит никогда. «Если это тот итог, который смертные достигают, когда знаю все, тогда мое начинание было ошибкой», - изрекла наконец Иовара, признавшись герою: «Я доверяла тебе, верила в твое суждение. Никогда я не была больше уверена в том, во что верила, как в тот день, когда ты ступил в мой лагерь. Ведь ты выслушал обе стороны. Кто, если не ты?»

«Ты бы никогда не сумела убедить всех без исключения в своей правоте, будь истинна она или ложна», - заметил Наблюдатель. – «Всегда нашелся бы источник раздора». «Я ожидала подобного», - согласилась эльфийка. – «Но мне необходимо было знать, что истинная вера в итоге одержит верх над ложной. Возможно, я ошибалась, посчитав действия одного индивида столь важными. Я считала, в них пребывает ответ. Даже зная то, что ты сказал мне, некая часть меня ведает, что это не отвечает в действительности на мой вопрос. Как не ответит и вечность, проведенная в раздумьях. Со мной пребудут лишь сомнения и предположения, и этим придется довольствоваться... А что ты думаешь о нашем прошлом? Считаешь ли принятые тобой решения справедливыми?»

«Сейчас я смотрю на мир по-иному», - отвечал Наблюдатель. – «Я сожалею о том, как поступил с тобой, и прошу тебя о прощении». «Мое прощение всегда прибывало с тобой», - грустно улыбнулась эльфийка. – «Несмотря на причины содеянности, ведь за ними стояли обстоятельства, которые все мы разделяли. Зная об этом, сложно держать зло... Сперва я полагала, что именно это является причиной тревоги твоей души, но вижу, что ошибалась. В этом вопросе ты не колеблешься, и ответил на него для себя... Нет, причина твоей душевной агонии – с Таосом, в Солнце в Тени. Вопросы твои адресованы не мне, но ему. И, возможно, успокоение тебе принесет лишь ответ, произнесенный Таосом лично».

«А ты знаешь, что именно мне нужно от Таоса?» - поинтересовался Наблюдатель. «Не могу сказать наверняка», - молвила Иовара. – «Ты уже был в Солнце в Тени прежде, и это случилось, когда ты стоял на распутье, когда многие из того, во что ты верил, было поставлено под вопрос. Думаю, вновь оказавшись в том месте, ты вспомнишь. Тогда тебя заботили верность, доверие и боги. Мои же слова, сказанные тебе, лишь усиливали сомнения. Когда ты знал Таоса лично, слова его много значили для тебя. После нашего с тобой разговора ты незамедлительно устремился к нему. Возможно, просто хотел получить подтверждение из уст того, кому доверял. Если что-то из тех времен все еще тревожит тебя, это может быть то, что он сказал тебе тогда... или же отказался сказать. Он хранит тайны лучше кого бы то ни было в этом мире».

«Но зачем ему все это?» - воскликнул герой, имя в виду как происходящее ныне в Дирвуде, так и все замыслы, кои претворял в жизнь Таос на протяжении столетий. «Его заботит лишь сохранение тайны», - произнесла эльфийка. – «И он уничтожает любого, кто близок к раскрытию оной. Именно поэтому он всегда поклонялся Вёдике. Не ради справедливости или любви ее к посулам. Нет, потому что она не следует правилам и делает все возможное ради достижения цели. Для Таоса она не богиня, но союзник, наряду с которым он строит планы. Когда могущество ее возрастет, она поступит с сим царствием по своему усмотрению – так же, как и со своим собственным владением. И она жаждет сохранит тайну столь же рьяно, как и он. Если Таос преуспеет в задуманном, равновесие сил среди богов сместится. Однажды Вёдика уже была низвержена, когда иные боги решили, что заходит она слишком далеко, и могущество ее уменьшилось. Но если обретет она силу тысяч душ, неведомо, как поступит богиня. Можно лишь с уверенностью заявлять о том, что в обоих царствиях пребудет хаос».

«А ты останешься здесь до скончания времен?» - спрошивал герой, и отвечала Иовара: «Это – Брейт Эаман, Суд Грешников. Здесь заключены души до тех пор, пока они не вымолят прощения у бога, лишь тогда дарована им возможность переместиться в мир иной. Вообще-то, они обретают лишь смягчение приговора, но не милосердие. Злоба Вёдики вечна. Души пребывают сверху, в руинах старого Двора, и не дозволено им покидать остров; таким образом остаются они навсегда отрезаны от цикла. Прежде, во времена Инквизиции, эта тюрьма была заполнена, и ныне остаюсь здесь лишь я. Но... я чувствую, что множество душ прибыло сюда вместе с вами, и жаждут они свершения правосудия для Таоса. Вы заключили сделку с богами?»

«Иные боги помогают мне, потому что желают гибели Таоса», - признался Наблюдатель. – «Я ничего им не должен». «Они помогают тебе, потому что могут воспользоваться тобой в собственных целях», - без обиняков заявила Иовара. – «Энгвит создал богов из идеалов, а воплощенный и предоставленный самому себе идеал – сущность весьма гротескная и изощренная».

«Но почему ты не раскаешься?» - продолжал спрашивать герой, и на лице призрака отразилась горечь: «Когда мне в последний раз задавали этот вопрос, я была привязана к железному колесу, и спина мой была сломана. Я сомневаюсь во многих своих жизненных выборах, но совершенно уверена в том, как вела себя в час суда. Я была права, я знаю это. Богам следует напоминать, что в нас жив дух, и оный в силах противостоять их могуществу. Они в силах манипулировать нами, вводить нас в заблуждение, низвергать нас, но сломить нашу волю они не могут. Я останусь здесь, пока не разрушится мир, и тогда я исчезну с радостью, сознавая, что показала им, кем они в действительности являются».

Простившись с духом Иовары, герои продолжили следовать коридорами и чертогами Суда Грешников, приближаясь ко входу в Солнце в Тени. Души Прощенных, дарованные Наблюдателю божествами, освещали им путь в кромешной тьме, здесь царящей.

Откровение эльфийки о природе богов полнило сердца спутников Наблюдателя растерянностью и гневом. Конечно, Таос всеми силами стремится сокрыть тот факт, что пантеон Эоры – не более, чем творение энгвитанцев, но заслуживают ли миряне того, чтобы узнать правду? К каким последствиям распространение оной может привести?..

...В Солнце в Тени означилось немало призрачных дрейков и теней энгвитанцев – единственных обитателей сего города, погребенного глубоко под землею. Ступив в одну из пещер, узрели герои видение, в котором пребывали в плотном тумане; земля под ногами пружинила. Практически вслепую герои следовали вперед... пока не достигли стены каньона... Мимо что-то стремительно пронеслось... зачем еще, и еще... В стене каньона означилась пещера, из которой выступило создание, чьи черты и обличье изменялись прямо на глазах. Мужчина преобразился в женщину, орлан – в омоа; единственное, что оставалось постоянным – гладкое, безглазое лицо, лишенное всякого выражения. Проносящиеся мимо тени устремились к фигуре, завертелись вокруг, и осознали герои, что это – облако, состоящее из глаз!

Обращался к искателям приключений никто иной, как Вал. «Ты отыскал нить, Наблюдатель», - произнес бог тайн. – «Ту, которую ты утратил и обрел вновь спустя множество поколений. И следование ей до конца вернет тебя к самому началу. Ты ищешь, в то время как враг твой скрывает... и даже твои поиски ответов на вопросы о прошлом привели тебя лишь к еще более великой тайне». «Я лишь хочу помешать Вёдике сместить баланс сил в пантеоне», - отвечал герой, и Вол согласно кивнул: «Именно поэтому ты должен рассеять то, что стремится обрести она – великое множество душ. В них – ответ на вопрос Вёдики, и следующий вопрос, адресуемый тебе: как ты поступишь с ними?»

«Я думаю, у тебя есть некие соображения по этому поводу», - уклонился Наблюдатель от прямого ответа, не желая посвящать Вала в суть своих переговоров с иными божествами, и с высказанной теми волей. «Песнь, которую знает мир и от которой устал он», - молвил Вал. – «Нудный хор, повторяющийся снова и снова. Куда лучше – новая мелодия, все время изменяющаяся. Даже богам необходимы новые тайны... Не вверяйте души судьбам, которые избирают для них боги. Вы обнаружили их – и исторгните их за пределы знамого сущего, дабы ни смертные, ни боги не ведали о том, куда направляются они. Пусть окажутся они утрачены вновь, став новыми ответами на новые загадки. И обнаружение пути их через эфир станет новой тайной. И в этом нет никакого умысла – именно в том и состоит конечная цель!»

Видение исчезло, и герои продолжили путь к сердцу Солнца в Тени – поистине исполинскому столпу адра... тому самому, коий зрел Наблюдатель в самом первом своем видении, в руинах Силант Лис. Приближаясь к центральному залу, вспоминал герой о том, как впервые ступал сюда тысячелетия назад, будучи инквизитором... Внутреннему взору его представали образы Таоса, Иовары...

Наконец, искатели приключений ступили в зал, где столп адра окружало устройство из камня и меди, а на полу означился символ Вёдики – сломанная корона; по окружности зала были возведены каменные статуи величайшим слугам Изгнанной Королевы из народа Энгвита. Именно сейчас в разуме Наблюдателя воскресли воспоминания... когда эоны назад в чертог сей ступил инквизитор, терзаемый вопросами, приблизился к ожидающему у основания устройства Таосу. Сейчас пребывали они в святилище Вёдики; существуют и иные подобные чертоги, посвященные иным божествам пантеона, но именно сюда спускался Великий Инквизитор, дабы испросить совета у своей покровительницы.

«Иовара говорила правду?» - напрямую вопросил инквизитор. «Эта женщина стремилась уничтожить все те основания для мира и покоя, которые мой народ стремился создать, все принеся в жертву», - с каменным лицом отвечал Таос своему усомнившемуся сподвижнику. «Устройство за твоей спиной, зачем оно?» - вновь попытался направить разговор в нужное русло инквизитор, но Таос лишь коротко произнес: «Привнести порядок в хаос, пребывающий повсюду».

Инквизитора била дрожь, и, не желая больше ходить вокруг да около, задал он главный вопрос, сознавая, что должен получить ответ на него – должен узнать, истинно ли все то, что во верил: «Ты солгал мне, когда сказал, что боги могут прекратить страдания?» Таос молчал, не отвечая, и инквизитор выпалил: «Неужто богов не существует?!» «А что есть бог?» - бесстрастно произнес Таос. – «Высшая сила? Дарующая награду за великие свершения и наказующая злодеев? То, к чему смертные обращаются в час нужды, когда дни их кажутся мостками, наведенными от одной трагедии до следующей? Наши боги воплощают в себе все это».

Каждое слово Таоса заставляло инквизитора утрачивать контроль над снедающими его яростью, сомнениями и страхом. Это было поистине невыносимо... «Неужто богов не существует?!» - выкрикнул он снова, и Таос, сохраняя полнейшее спокойствие, поднес палец к губам, прошептав: «Мы находимся в священном месте, и боги могут слышать все, здесь сказанное. Сейчас не время. За последние несколько месяцев тебе через многое прошлось пройти. Возвращайся домой, отдохни. Когда наберешься сил, возвращайся к нам. Инквизиция далека от завершения, и ты мне понадобишься. Остались многие, которые продолжат распространять ложь Отступницы. Инквизиция не закончится, пока каждого из них не настигнет правосудие».

Таос смотрел на и нквизитора с нескрываемой угрозой, и не решился тот повторить свой вопрос снова, ибо память о пыточном железном колесе, погибала на котором Иовара, была слишком свежа...

И сейчас, поколения спустя, он вновь находился здесь, в святилище Вёдики, и Таос икс Арканнон смотрел на него с нескрываемым удивлением. «Как ты попал сюда?» - выдохнул он, и Наблюдатель, не видя смысла скрывать правду, отвечал: «Леди Вебб указала мне направление». «Ей следовало подчиниться мне», - поморщился Таос. – «Я прошу от своих последователей лишь одного. Но она не смогла заставить себя сделать это. Пустая растрата редких талантов и интеллекта».

«Ее таланты и интеллект были слишком велики, чтобы оставалась она твоим слугой», - заметил Наблюдатель, и Таос, склонив голову набок, поинтересовался: «А твои собственные последователи? Они готовы идти за тобой до самой смерти. Их влечет за тобой верность? Или правы мои лазутчики, докладывающие, что самим им попросту некуда идти?»

Обернувшись к Эдеру, Тарс произнес: «Ты ведь был последователем Эотаса? Но когда т вой бог нуждался в тебе, ты избрал для себя свою страну». «Произошло вторжение, которое возглавлял тот, кто заявлял о себе как о боге», - нахмурившись, раздраженно отвечал Эдер. «Стало быть, твой родной город приветствовал тебя по возвращении как героя», - с едва заметной улыбкой на устах предположил Таос, и Эдер улыбнулся в ответ: «Да, они напекли пирогов. Сложно обвинять смертных в утрате веры, когда боги ведут себя подобным неподобающим образом». «Боги спорят между собой о том, как уберечь цивилизацию смертных от самоуничтожения», - назидательно молвил Таос. – «Подобные... вмешательства не были бы необходимы, не будь инстинкты смертных столь убоги».

После чего Таос воззрился на Стоика, постановив: «Ты создал оружие, которое сработало именно так, как ожидалось». «Я служил своей богине так же, как ты – своей», - парировал жрец. «Но остальные создатели мертвы», - напомнил Таос. – «Одиннадцать из двенадцати. Почему же ты остаешься жив? Ты чем-то отличался от них? Твоя богиня посчитала тебя достойным искупления?» «Если что я и должен был искупить в ее глазах, так это слабость, от которой очистили меня видения Наблюдателя», - отвечал Стоик, однако Таос не отставал, продолжая сеять сомнения в душе жреца: «А, быть может, твоя богиня хотела избавиться и от тебя тоже, а твои заблуждения о собственной важности мешали тебе понять очевидное?» «Очарование шлюхи, не больше», - с презрением отмахнулся Стоик. – «Но заклинание сие теперь развеялось, Таос. Я могу отличить друга от врага. И сейчас я здесь, чтобы удостовериться в том, что врагу воздастся по заслугам». «Ты сумел уничтожить бога лишь потому, что иной бог пожелал этого», - с непоколебимой уверенностью отчеканил Таос. – «Будь иначе, ты не сумел бы сразить бога. Сам же ты не представляешь из себя ровным счетом ничего».

Утратив интерес к жрецу, Таос обратился к Паллегине: «Я так понимаю, твои дюки бели вверили тебе важную миссию». Богоподобная упрямо вздернула подбородок, отвечав: «Их приказы не избавляют меня от более великой цели – заботы о безопасности и благоденствии Республик». «Но ты не подчинилась им», - продолжал говорить Таос. – «И уже не в первый раз. Конечно же, они узнают об этом. И, если побуждения твои показались бы им достойными, они простили бы тебя. Но сомневаюсь, что они продолжат благосклонно смотреть на анимантию после всего того, что случилось в Дирвуде. Они доверяли тебе, а ты разочаровала их, как и всегда, и даром тебе это не пройдет». «Родители бранятся, но чада в безопасности», - улыбнулась Паллегина. – «Продолжатся ли изыскания в анимантии в Республиках или нет, они выживут. И сейчас этого достаточно. В любом случае, я бы не стала так сгущать краски над моей участью, Таос». Паладин сделала шаг вперед, и со зловещей усмешкой на лице прошипела: «Мне кажется, Вёдика воздает за разочарования куда более жестоко, нежели мои дюки».

Таос на сие не ответил, перевел взор на Алота. «Назови имя свое и цель, юный послушник», - приказал он, и произнес эльф: «Имя мое принадлежало богам, а рука служила им... но не сейчас». «Ты не служишь никому, кроме себя», - подтвердил Таос. – «Без связи со своим орденом у тебя не может быть высшей цели. Ты исторг себя из наших рядов». «И должен был сделать это годы назад», - процедил Алот. – «Уж лучше я стану жить в неведении, нежели в служении». «И неведение приведет тебя туда же, куда приводит всех остальных», - заметил Таос. – «К сомнениям, к пустоте, к жестокостям, порожденным неверием. Ты должен простить своего повелителя за скепсис по отношению к выборам, сделанным его посвященным».

Таос воззрился на Дьявола Карока, покачал головой, бросив: «Убийца, жизнь которой продолжилась за пределами тела, за пределами ее собственных устремлений. Ты, моя дорогая, олицетворяешь собой главную мысль, почему смертным негоже играть с инструментами богов». «Насколько я помню, именно твои боги пытались создать обстоятельства, при которых мы уничтожили бы друг друга», - отвечала голем, однако Таос с сим утверждением не согласился, напомнив: «Твой городок бог пощадил. А уничтожили его смертные, взявшие все в свои руки. Именно подобное мой орден и стремится исправить». «Вырывая душу из тел младенцев», - с откровенным сарказмом изрекла Дьявол Карока. – «О, да, это поистине сильное средство». «Сильное и долгодействующее», - подтвердил Таос. – «Мы не предаемся импульсам кровожадности, как это делаете вы. Все, что мы делаем, - ради исцеления».

«Стало быть, ты – Несущая Дар», - Таос смерил взором Манеху. – «Ты принимало немало личин в этой жизни потому, что боишься того, что в действительности собой представляешь». «Насколько помню, энгвитанцы не сделали тебя богом», - зло оскалилась омоа, ибо прозвучавшие слова задели ее за живое. – «Хочешь сказать, что сам не испытываешь никаких сожалений?» «Нет более благой цели , нежели распространение и защита нашей веры», - уверенно произнес Таос. – «И здесь я не сожалению ни о чем». «Просто не задумывался об этом как следует», - возразила Манеха, и, обернувшись к Наблюдателю, молвила: «Думаю, мне его жаль. Жить так долго без возможности начать все сначала. Без шанса взглянуть на ситуацию с другой стороны».

«Мне поведали, что ты – последний из великого рода», - молвил повелитель Свинцового Ключа, вперив пронзительный взор в монаха Захуа, и тот, не дрогнув, процедил: «Как и ты». «Но мой род продолжится», - возразил Таос. – «Мой народ доверил мне свою мудрость, и я удостоверюсь в том, что наследие их продолжит жить. Можешь ли ты похвастаться тем же самым?» «Все наследие завершается рано или поздно», - философски изрек Захуа. – «Увы, наше завершается вместе со мной, но я ничего не могу с этим поделать». «А наследие моего народа продолжает жить благодаря его просвещенности», - продолжал говорить Таос. – «Твои были низшими людьми, избравшими правителя, неспособного править. Винить им надлежит только себя».

Переводя взгляд с одного героя на другого, постановил Таос, что души всех их утрачены и не подлежат искуплению; быть может, в следующей жизни... но определенно не в этой. После чего обратился непосредственно к Наблюдателю, молвив: «Я так полагаю, твой душа Пробудилась. Потому и следуешь за мной по пятам? Ты думаешь, я что-то предложу тебе. Но мы завершили все дела между нами давным-давно». «Я прожил ту жизнь во лжи, распространяемой тобой», - отвечал герой. – «Ты должен мне правду».

«Я уже ответил однажды на твои вопросы», - напомнил Таос. – «То, что твоя душа не сумела принять для себя ответы, меня не заботит. Я никому не лгал. Ни тебе... ни кому бы то ни было еще. Боги реальны. Они – все то, что нам необходимо в них, и посему мир стал лучше».

«Но ты не позволил родиться здесь целому поколению!» - воскликнул Наблюдатель, на что Таос отвечал с откровенным безразличием: «Сердце этой страны пропустило один удар. Не больше. Я совершал поступки куда более худшие. Я вверг мирное королевство Толосус в гражданскую войну. Я прикончил монарха Десонтио, чьим подданным благостно жилось под его властью, и заменил его жестоким деспотом, который уничтожил собственную державу. Когда чума вспыхнула в великом городе Арборензисе, я позаботился о том, чтобы исцеление против нее не было создано; как следствие, горы трупов поднялись выше городских стен».

«То есть, ты рассказываешь все это, чтобы приуменьшить вред, причиненный этой стране?» - с едва сдерживаемой ненавистью вопросил герой, на что отвечал Таос: «Я показываю истинное положение дел. Давным-давно, когда твоя душонка оставалась лишь сгустком тумана, этот мир верил в тысячи ложных богов. Богов, которые приказывали подданным брать рабов, начинать войны с соседями, пожирать павших, сжигать собственных детей живыми и покрывать себя их прахом в знак веры... Но все изменилось, когда они узнали об истинных богах. Наших богах. Все низменные звериные инстинкты растворились в сиянии величия наших божеств. И тупая пустота в очах паствы сменилась отблеском искры».

«Учение их о том, что богов нет, достигло бы той же цели», - заметил Наблюдатель, однако Таос не согласился, отрезав: «Стало бы гораздо хуже. Ты можешь представить себе подобное существование? То, к которому так стремилась Отступница? Не все мы столь добродетельны как она. Осознав, что богов не существует, самые злобные тираны поспешили бы прибрать власть к рукам. Но дело даже не в этом: само существование было бы пусто... Тайны, навсегда остающиеся безответными. Все начинания, бессмысленные изначально. Нет завершений, знаменовавших бы цельность. Лишь Колесо, безжалостно вращающееся, обращающее души наши в прах... Говорить себе каждый день, что лишь собственные деяния имеют значение, что не пропадут они впустую, что мир справедлив – на этой лжи основаны учения Отступницы. За тысячелетия существования я многое повидал... и не отступлю. Ибо это – единственный путь».

«По крайней мере, признай», - не отступал Наблюдатель. – «Признай, что истинных богов не существует. Мне нужно услышать это от тебя». «Ты так ничего и не понял», - вздохнул Таос, вновь не удостоив ответом собеседника. – «Нет, живым ты отсюда уже не уйдешь. Однажды я совершил эту ошибку, проявив милосердие, и второй раз не допущу ее. Твоя душа и тысячи иных послужат делу избавления сего мира от страданий».

Таос воззвал к Вёдике, моля о помощи, и две огромных статуи, пребывающих в зале, ожили, устремившись к героям. В сем решающем противостоянии Таос перемещал дух свой в каменные тела конструктов, направляя их атаки, однако исход сражения оказался не в пользу служителя Вёдики. Таос икс Арканнон пал, замыслы его, вынашиваемые веками, оказались пресечены... А ведь он искренне верил в то, что действует исключительно в интересах народов Эоры, оберегая их от самих себя!.. И множество жизней он прожил с одной лишь целью – распространить ложь по миру!..

Наблюдатель же коснулся угасающей души Таоса, обнаружив себя в безграничном пространстве, стены в котором обрушивались, подобно руинам Энгвита, когда проходил он мимо. Он стремился к одному-единственному воспоминанию, и наконец – когда, казалось, минули века, - в конце тоннеля забрезжил слабый свет... Герой ныне был един с сущностью Таоса, и зрел сие же святилище, но заполненное тысячами мирян, и устройство, построенное вокруг гигантского столпа адра. Таос смотрел на собравшихся: на древних стариков, на маленьких детей, на матерей, прижимающих к груди младенцев, и отцов, держащих чад за руки и смотрящих на него со смирением. Одна из женщин, в глазах которой стоят слезы, кивает ему, и он оборачивается к устройству, дабы одиночку отправиться в бесконечное странствие. Таос возлагает ладони на механический диск в основании хрустальной колонны, и произносит одно-единственное слово, приводящее устройство в действие. Огромные каменные кольца начинают вращаться, все набирая скорость. От столпа адра разливается сияние, поглощая собравшихся, оставляя от них лишь прах... Духовная энергия собирается в сферу, и та продолжает расти в размерах, подобно кокону, а после сливается со столпом. Тот вспыхивает, подобно солнцу, затем погружается во тьму... Устройство останавливается, гул затихает, и в опустевшем чертоге Таос остается в одиночестве.

Душу Таоса Наблюдатель возвращал в бесконечный цикл, зная, что воспоминания пребудут со служителем Изгнанной Королевы, ровно как и осознание того, что истину вечно невозможно скрывать; осознание тщетности сего станет достаточным для него наказанием...

Ощущал Наблюдатель сеть жил адра, тянущихся в потаенные глубины под сим чертогом. Многие из связаны с гигантским столпом, и доставят духовную энергию Вёдике, но по иным жилам также перемещались души умерших, и знал герой, что следуют они к возрождению. Устремив сознание к одному из подобных путей, Наблюдатель поместил на оный душу Таоса, и на устремилась прочь по жиле адра, и вскоре герой перестал чувстовать ее вовсе.

В памяти Наблюдателя продолжало звучать слово, произнесенное Таосом, приводящее в действие ограждающее столп адра устройство. Герой устремился к оному, но неожиданно каменный пол под ногами сменился мощеной дорогой, проходящей меж зеленых лугов да лесных чащоб. В нескольких шагах возник невысокий мужчина в набедренной повязке, с оковами на запястьях, тело которого покрывали шрамы от ударов хлыстом, а нос и уши были отсечены; исходило от него зловоние. Поодаль на дороге Наблюдатель заметил спину иной фигуры, но сейчас его внимание всецело занимало сие воплощение Скайна.

«Ты сведущ в служении, Наблюдатель», - усмехнулся бог. – «Пресмыкаешься перед богами, чья помощь тебе необходима... и когда даруют они тебе могущество, ты можешь обрести то, что желаешь. Ты немало потрудился ради других – престарелой ведьмы из Дома Хадрет, напыщенных дирвудских фанатиков, племен, снедаемых иллюзией собственного величия. А затем мы преклонял колени пред самими богами, моля тех о благосклонности, а в ответ получая лишь видения да загадки. И боги высказали тебе волю свою и приказы, дабы исправил ты то, что сами они – не в силах. Но что же они предложили тебе?»

Скайн указал в сторону фигуры, шагающей впереди по дороге, удаляющейся от них. «Изгнанная Королева может быть весьма благодарной», - изрек он. Приглядевшись к фигуре, заметил наблюдатель, что облачена та в потрепанные, но богатые одеяния, а на голове ее – корона со сломанными зубцами. Медленно, но уверенно продолжала богиня следовать вперед. «Заверши то, что начал Таос», - хриплым шепотом произнес Скайн. – «Даруй Вёдике силу всех собранных душ и позволь ей стать наиболее могущественной из богов». «Все это время я противостоял Вёдике», - напомнил герой Тихому Рабу. – «Почему же станет она вознаграждать меня, ведь поверг я ее самого верного слугу?» «Верного и слабого», - с презрением бросил Скайн. – «Таос показал себя недостойным, когда недооценил тебя. Замысел, о котором становится известно, - худшее, что может случиться. Но ты показал себя весьма изобретательным. У Вёдики долгая память, Наблюдатель, как о друзьях, так и о врагах. И она держит свое слово».

Поддержка Вёдики означает, что тайна о природе богов останется сокрытой от мира; фигура, идущая по дороге, остановилась, обернулась, воззрилась на Наблюдателя. Тот отрицательно покачал головой... и видение исчезло...

Наряду со спутниками приблизился Наблюдатель к гигантскому каменному механизму – устройству, направляющему пребываемые в столпе адра души. Произнес одно-единственное слово на энгвитанском наречии – и каменные окружности пришли в движение... У Наблюдателя оставались лишь считанные секунды для того, чтобы направить великое множество душ в означенном направлении. Вернуть ли души в цикл возрождения?.. В тела, из которых оказались они исторгнуты?.. Уничтожить ли вовсе, прекращая их существование?.. Распространить духовную энергию среди живых обитателей Дирвуда, дабы усилить их?.. Позволить душам проследовать по жиле к Вёдике?.. Или же направить их в неведомые дали?..

Закрыв глаза, Наблюдатель коснулся десятков тысяч душ, и, приняв окончательное решение, предрешил их судьбу. Древнее устройство стало его инструментом, каменные окружности пришли в движение с оглушающим ревом, собирая духовную энергию подобно нити, наматываемой на веретено. Здесь, близ устройства, давным-давно направившего прежнюю личность героя по единожды избранному пути, он собрал в кулак всю свою волю, всецело сосредоточившись на цели. А в следующее мгновение плененные души вырвались из заточения... Сознание донельзя усталого Наблюдателя угасало, погрузился он в долгий сон, а древнее энгвитанское устройство прекратило вращаться, замерло...

Вскоре после этого герои обнаружили путь, по которому Таос достиг Солнца в Тени, и выступили в продолжительное и изнурительное странствие к поверхности. Несколько дней спустя они сумели разобрать завал, оставленный Таосом, и достичь внутренних покоев Тейр Эврона, и, ступив на солнечный свет, обнаружили весьма и весьма изменившийся Дирвуд.

Ведь похищенные Таосом души вернулись в тела, им предназначенные. Родители «пусторожденных» проснулись от плача их детей, и те впервые устремили взоры на своих пап и мам. Счастливые, те падали на колени, вознося молитвы Хайлии, Магран, и даже Эотасу, благодаря богов за прощение грехов их. Но у большинства родителей дети погибли в час Наследия Вайдвена, порой от их собственных рук, и для чад этих немыслимо счастливое возрождение.

Но, как бы то ни было, рождение бездушных младенцев осталось в прошлом, и родителям, рискнувшим зачать дитя, оное было даровано... а нередко – и двойни. Многие полагали, что благодарить за это следует Хайлию, и следующий год вошел в историю как Год Благодати Хайлии.

Галавейн, однако, не забыл того, что Наблюдатель поступил вразрез с волей, высказанной им, Отцом Монстров. Посему наряду с Магран и Абидоном Галавейн вознамерился куда более открыто выступить против своих жертв... Так, в последующие месяцы граничные селения Дирвуда постоянно подвергались нападениям диких зверей и монстров, стаи которых были сплочены и не страшились нападать на мирян на их собственных землях. К тому времени, как подоспели отряды ополчения из местных гарнизонов, многие деревушки были разрушены... Те же, которые избегли нападений зверей Галавейна, пострадали от огней Магран. Засуха, случившаяся в Дирвуде, привела ко множеству лесных пожаров, невиданных со времен Войны Черных Деревьев, и селения, ютящиеся близ чащоб, заплатили за это страшную цену... В городах же аниманты, помещавшие души в тела големов и иные движущиеся вместилища вскоре обнаружили, что творения сии обратились против них. Подобные конструкты вышли из-под контроля, расправляясь со всеми подряд мирянами, и сумели лишить жизни многих до того, как сами были уничтожены.

Последователи Берата говорят, что жизнь – это долг, который выплачивается смертью, а их бог всегда забирает то, что ему должны. И, поскольку Наблюдатель презрел волю Берата, не вернув души в цикл, за ним возник долг, ибо божеству неизбежности нельзя отказывать. По завершении Наследия в Дирвуде случилось немало эпидемий и необъяснимых смертей. Большинство усопших оказались путниками, ведь известно, что Бледный Рыцарь требует невозможные подати у тех, кто странствует слишком долго. Скоропостижно умирали и старики. Однако большинство смертей происходило безо всякой на то причины. Те, кто ощутил руку Берата в происходящем, нарекли сие бедствие «Ценою Берата», предположив, что такова плата за завершение Наследия Вайдвена.

Фанатизм лорда Редрика вернул его однажды из царствия смерти, однако гибель тирана от рук Наблюдателя знаменовала прекращение правления его в Позолоченной Долине и окрестных землях. Селение процветало, и здесь осело немало мирян, стремящихся покинуть Бухту Непокорности после случившихся в сем граде мятежей. Однако в городе, лишенном правителя, царило беззаконие, и редко кто оставался здесь надолго. И все же, нисмотря ни на что, Позолоченная Долина продолжила свое существование.

Убийства герцога Аэвара Волчьего Оскала и леди Вебб привели к политическому хаосу в Бухте Непокорности. В последующие недели на улицах появилось множество мародеров и прочих мерзавцев, и горожане не решались покидать жилища свои по-одиночке и без оружия. Но вскоре Дюжины, восстановив подорванные силы, положили конец злодеяниям на городских улицах, организовав патрулирование оных. Они больше не были неорганизованной толпой; глядя на своих противников, Рыцарей Горнила, Дюжины переняли у сего ордена лучшие черты. Посему вскоре Дюжинам удалось заявить о себе как об основной миротворческой силе в Бухте Непокорности... Конечно, проблемы и беды оставшейся без правителя столицы Дирвуда обескуражили предводителей Дюжин, однако те сумели объединиться с выжившими Рыцарями Горнила, которые куда лучше понимали процессы управления городом, и сумели взять под контроль тяжелейшие из проблем.

Устройство на вершине Тейр Наунета было отключено, однако, когда первые семьи вернулись в свои дома в квартале Холма Наследия, члены Свинцового Ключа, исполняя последние приказы своего повелителя, под покровом ночи проникли в башню и вновь привели в действие энгвитанский механизм. История повторила себя, когда несчастные жители квартала обратились в нежить и принялись пожирать себе подобных. После чего квартал был покинут...

После убийства дюка практически все аниманты, остававшиеся в городе, погибли в первый же день мятежей. Многие дирвудцы решили, что завершение Наследия Вайдвена является знаком богов, указывающим на то, что те не приветствуют дальнейшее развитие анимантии, ровно как и удовлетворены результатами гонений на оную практикующих. Со временем ярость мирян утихла, и выжившие аниманты остались в Бухте Непокорности и сопредельных землях, но часто уходили они в дикоземье, где продолжали эксперименты, не опасаясь воздаяния со стороны черни.

Культа Скайна, остававшийся в древних энгвитанских руинах близ Дирворда, был уничтожен. Темные слухи о проклятии, довлеющим над сим городом, вскоре прекратились, и странники и купцы вновь вернулись в Дирфорд...

Замок Каэд Нюа стал истинным бастионом безопасности в дикоземье, предметом зависти каждого тейна и ярла в Дирвуде. Вскоре у очагов на дирвудских постоялых дворах стали рассказывать истории о неприступности цитадели, о разбойниках, сокрушенных ее защитниками. Кроме того, замок стал светочью для странников, торговцев и захожих сановников; Каэд Нюа слыл величайшей крепостью в Дирвуде, и люд стекался как из окрестных земель, так и из далеких, чтобы полюбоваться на величие ее да вкусить знаменитое гостеприимство... Ведь теперь, с гибелью Подземного Повелителя, тишина воцарилась на Бесконечных Путях, а нападения монстров на крепость прекратились. Единственным подобием «повелителя» в подземных пределах оставался титан из адра, созданный по приказу Од Нюа.

С завершением Наследия Вайдвена здоровые младенцы вновь начали рождаться в селениях Белого Простора. Это новое поколение проявило невиданную тягу к странствиям и исследованиям. Со временем распространятся индивиды сии по Белому Простору, закладывая нове города и возрождая позабытые селения. Земли, находившиеся прежде в глубоком упадке, обратились в процветающее приграничье, известное искусными мастеровыми и исследователями.

С новообретенной энергией Таена – Пробудившаяся – надзирала за восстановлением подгорных рудников близ Столварта. Вести об Арсенале Дургана распространились, и мастеровые наряду с ковалями возлагали надежды на постоянные поставки руды в сем селении. Их барыши позволили проложить широкие торные тракты, возвести крепкие стены, и дать новую надежду жителям Столварта. Несмотря на обнаружение Белой Кузни, визит Наблюдателя в Столварт был воспринят как дурное знамение. Да, именно он распахнул врата Арсенала Дургана, но все же многие пали от его руки, в том числе и деревенские дворосеки.

Гибель Хармка не принесла покоя душе Дьявола Карока. Жажда мщения угасла, сменившись непреодолимым желанием испытать некие новые ощущения... Два года спустя ощутила она, что суставы ее механического тела начинают двигаться хуже. Оставив позади надежды, несомые анимантией и цивилизацией, она устремилась на восток. Перебралась через горы, оставила позади Ридсерас, достигла Равнин Иксамитл. Она уже и позабыла, каково это – просто странствовать, безо всякой конечной цели. Бесконечные просторы и зеленые угодья оказались ей в новинку, хоть и не могла она ощутить их каким-либо образом. Время Дьявол Карока измеряла по постепенному ржавению ее тела, и ей этого было достаточно. Ее движения замедлялись, ровно как и окружающий мир. Трава, доходящая ей до пояса, колыхались на ветру; ласточки порхали в небе, и каждый взмах их крыльев был ей безмолвным приветствием... Голем едва могла двигаться, когда достигла, наконец, океана. Собрав последние силы, она скрылась под водою, надеясь ощутить волны и движение токов...

Обновление сущности Абидона вернуло рвение и цель божеству, прежде известному своим тихим покровительством ремесленникам. В Дирвуде возродились древние ремесла. Кроме того, появившаяся вновь тяга Абидона к сохранению привела к изучению анимантами и мастеровыми энгвитанских руин – однако при сем напряжение в отношениях с Эйр Гланфатом возросло.

После Сражения у Шрама Кайрона решимость столвартцев познать тайны стали Дургана и создать с помощью Белой Кузни новые чудесные изделия лишь возросла. Однако возросшие амбиции Столварта вылились в дальнейший конфликт с Ридсерасом, ибо все больше и больше жителей тех земель подходили к границам, поклявшись завершить начатое Железным Цепом. Пройдет немало поколений прежде, чем Белый Простор познает мир и покой...

Племя Шепчущего Пламени продолжило мирно существовать со столвартцами – в особенности после того, как узнали те о предложении огров помочь в противостоянии с Безглазыми. Племя вернулось в родной западный лес – Руссетвуд, и в последующие годы поселенцы образовали с ограми более крепкий союз. Торговцы-огры посещали Столварт, а охотникам сего селения были рады в Руссетвуде.

Освободившаяся от бремени воспоминаний, Манеха вскоре оставила Несущих Дар, вернувшись к жизни искательницы приключений. Теперь, вновь обретя тягу к жизни, она хотела наслаждаться каждым ее мгновением. Менялись странствия, любовники – жизнь Манехи была полна яркими эмоциями, жестокостью и страстями. Двигалась она по жизни слишком быстро, чтобы испытывать сожаления о чем-то, и надеялась, что и в следующем своем существовании ей не придется столкнуться с ним.

Паллегина воспротивилась приказам дюков бели, заключив новое торговое соглашение с анаменфатой, кое не должно было повредить восстанавливающемуся рынку Дирвуда. Но посколько сия держава была ослаблена Наследием Вайдвена, Республики Вайлии с легкостью вытеснили с рынка своих потенциальных конкурентов. За открытое неповиновение приказам Паллегина была изгнана из Республик. Богоподобная устремилась в северные земли Восточного Предела, избегая появляться в вайлианских портах, и вскоре примкнула к ордену Добрых Странников. Но, несмотря на доблесть и искреннюю заботу о тех, кто находился под ее началом, странная внешность заставляла Паллегину повсюду чувствовать себя чужой.

Захуа примирился в тем, что утратил знание своего наставника, и решил начать все с чистого листа. Он вернулся к Озеру Студеных Потоков, где пустовал монастырь Тысячи Грез. Там основал монах новый орден, с новой философией, основанной на собственном опыте и необычных верованиях. Будущие последователи пересекали огромные расстояния, чтобы познать мудрость старого настоятеля, а со временем и у них самих появились ученики.

Однажды Каэд Нюа покинул Хиравиас, устремившись в родную Трясину Тейна. Старейшины племени Цапли встретили орлана крайне холодно. Хиравиас рассказывал о своих свершениях, об общении с Галавейном – но в возвращении в лоно племени ему все равно было отказано... Одного за другим, начиная со старейшего, Хиравиас вызвал членов совета на поединок, унизив их тем самым. Посрамив и искалечив половину старейшин, Хиравиас вынудил совет признать его силу, назвать охотником племени Цапли. После чего, обретя сей титул, Хиравиас вновь покинул родное селение, отправившись странствовать по миру.

Эдер решил не возвращаться в Позолоченную Долину. Не желая оставаться в больших городах, он осел в Дирфорде, который, как и большинство иных городков Дирвуда, начинал восстанавливаться после опустошения, вызванного Наследием Вайдвена. Считая, что смертным надлежит стать теми лидерами, коими никогда не сумеют выступить боги, Эдер вскоре был назван правителем города, и под его началом Дирфорд познал процветание. Он изгнал с окрестных земель последних приверженцев Скайна, пригласил новых носеленцев, предложив им земельные наделы, - как в свое время поступил один лорд, о котором Эдер предпочел бы забыть. С каждым следующим днем Дирфорд все больше походил на ту Позолоченную Долину, прошло в которой детство Эдера – селение, достойное своего названия.

Алот, испепелив в Солнце в Тени мертвое тело Таоса, поклялся, что никогда боле смертные не станут жить в страхе пред повелителем, устремлений которого не разумеют. После чего чародей возложил на себя миссию по уничтожению Свинцового Ключа...

Кана Рюа отправился в плавание к берегам Роатая, размышляя над уроками, которые извлек в процессе странствий. И к моменту прибытия своего в Такова осознал, каким должен стать его дальнейший жизненный путь. Выступая перед коллегией хранителей знаний, Кана Рюа пояснил, что искомая им каменная табличка была уничтожена, посему не существует истинной интерпретации «Книги Добродетелей» - народу Роатая надлежит создать свою собственную. Он рассказал о многих странных и чудесных вещах, зрел которые в процессе странствий, и заявил, что продолжит поиск знания, ответов на новые вопросы. Вскоре отправился он в следующую экспедицию, и многих в Такове пламенные речи его сподвигли на подобное.

Ныне в Дирвуде вновь рождались здоровые дети. Скорбящая Мать искала место, где могла бы познать искупление за случившееся у Колокола Рождения. Она вернулась в Дирфорд, где, к изумлению селян, приняла роды, помогла появиться в мире первому обладающему душой младенцу за целое десятилетие. Она осталась в том селении, и каждый рожденный малыш знаменовал толику новой надежды для возрождающегося Дирвуда.

Стоику пользовался даруемым Магран могуществом лишь до тех пор, пока Таос не был повержен, а после окончательно отрекся от богини. Раскаяние всецело захлестнуло его, и мужчина, прежде не скупившийся на едкие замечания и комментарии, погрузился в угрюмое молчание и размышления. Он продолжал странствовать, влача жалкое существование, но искал ныне не причины молчания богини, а способ отомстить ей. Он продолжал носить опаленную ризу как напоминание о том, что жгла его богиня, а не только пламя Божественного Молота.

В течение четырех месяцев своего странствия обратно в Массук Сагани старалась запомнить как можно больше о Дирвуде, Эйр Гланфате, Республиках Вайлии и иных землях, дабы впоследствии поведать о них сородичам. Те разделили триумф дворфийки, все селение возрадовалось ее возвращению, и никодга боле Сагани не сомневалось в том, что жертвы еще не были напрасны. Несколько десятилетий оставалась она охотницей, а после стала одной из наиболее почитаемых старейшин Массука. Мудро правила она селением, а через поколение после смерти Сагани иная охотница отправилась в мир, дабы отыскать следующее воплощение ее души.

Гибель Таоса ознаменовала прекращение видений, снедающих Наблюдателя, и шепота прошлого. Наконец-то мог тот спокойно уснуть, ведь вопросы, остававшиеся с давних времен, прекратили терзать его душу. Он должен был понять лишь одно: как жизнь дальше, зная ответы на них...

Однако сейчас с сим мало что можно поделать, и дилемму сию следует отложить до лучших времен. Ведь впереди у него – долгое странствие...

  1  2  3  4  5  6