Ночное небо было полно звезд.

Они мерцали, то приближаясь, то удаляясь. Они хотели, чтобы я бежала за ними, хотели играть со мной в прятки. Я наблюдала, как они пляшут вокруг древесных стволов, парят с потоками ветра, шевелящего ветви, исчезают среди листвы.

В танце их звучат слова, но я не понимаю их. Пока не понимаю.

Неожиданно звезды собираются в единый поток, устремляются ко мне. Но за мгновение до того, как копье света достигает моей груди, они исчезают, и ночная тьма возвращается.

Во тьме духи, поддерживающие в лесу жизнь, шепчут о враге.

Никем не замеченная, я срываюсь с места, бегу, ибо я едина с ночью.

...А затем просыпаюсь.

Озираюсь по сторонам. Лес, окружающий меня, густ и темен, и так смердит гнилью, что тяжело дышать. Но мне знакомо это место. Оно снилось мне с детских лет. Древесные стволы, увитые темным плющом, покрыты пятнами мха. Шипастые безжизненные ветви у основания древ выглядывают из зарослей крапивы. От грибов, присосавшихся к остовам павших деревьев, исходит ирреальное зеленоватое свечение.

Я делаю глубокий вдох и понимаю, что зловоние исходит не от леса – а от меня. Я вижу, что мои руки покрыты каким-то темным веществом. Я обнажена. Липкая жидкость покрывает и тело, лицо. Волосы... Кровь.

В природе не бывает тишины. Шелестят листья на ветру. Какие-то зверушки возятся у корней. Шепот.

Я не понимаю, что он означает, но он отдается в моем разуме - Гару.

Кто это произнес?..

Я замечаю прямо на земле отсеченную голову. Превозмогая отвращение, касаюсь ее волос, переворачиваю. Лицо искажено гримасой, глаза навыкате, рот открыт, как будто голова все еще пытается глотнуть воздуха.

Я смотрю на нее и начинаю смеяться.

И тогда во тьме возникают глаза.

Я вижу их силуэты – угольно черные, скользящие во тьме. Они пахнут мехом, и мхом, и окровавленной землей. Массивные создания, головы некоторых из них увенчаны рогами. Глаза их горят подобно маленьким окошкам в Ад.

Я смотрю на них, и в душе моей что-то пробуждается.

Они рассказывают мне о своих проигранных битвах, умирающих надеждах, а я говорю им – «Нет!»

Я рассказываю им о враге, и о том, сколь глупы они, ибо мы практически испытываем жалость, убивая их.

Они слушают и смеются. Я смеюсь вместе с ними.

Наступает момент озарения, и я практически понимаю, что именно хочет лес от меня.

...А затем просыпаюсь.

«Майя? Майя! Проснись!»

Я открыла глаза. Шея затекла. Я потянулась, озираясь по сторонам.

Да, все же я не в лесу – в автобусе. Ослепительные солнечные лучи били в окна. Узкая дорога прорезала густой старый лес.

Девушка, сидящая рядом, осторожно потрясла меня за плечо; на лице ее отражалась тревога. «Все хорошо», - заверила ее я, и девушка все еще волновалась: «Та так смеялась... маниакально». Память о сне была все еще свежа – ровно как и вкус крови и меня во рту.

Я бросила взгляд в окно. К узкой дороге вплотную подступали деревья; их ветви переплелись, стволы были покрыты мхом. Это был лес из моего сна.

«Мы почти на месте», - сказала моя соседка. Ее звали Аней. Мы встретились несколько дней назад, на собрании по профориентации. Она была родом из Норвегии – высокая, широкоплечая, спокойная; длинные светлые волосы она заплетала в косы. Я умудрилась подбить ее на эту поездку в земли моих предков.

Мы с Аней приехали в Польшу с одной и той же целью: изучать медицину. Здесь это дешевле, а мы обе получали государственные стипендии. «Так ты хочешь доктором стать?» - спрашивала меня Аня при первой нашей встрече. Сказать по правде, меня всегда восхищало, как все устроено в природе. Мне хотелось открыть все тайны жизни, а также я с огромные интересом изучала растения. Да, для городской девушки это необычно – хотя дед как-то сказал мне, что я унаследовала подобные черты от своей тетушки по материнской линии.

Поэтому сейчас мы с Аней ехали на автобусе в Беловежу – небольшую деревушку в северо-восточной области Польши – в Подляском воеводстве, у границ с Беларусью. Место это было знаменито простиравшимся окрест Беловежским национальным парком, местом обитания зубров, а также – согласно информации в Интернете – время от времени возникающими конфликтами между ультраправыми хулиганами и местными поселенцами-белорусами.

Аня вытащила из рюкзака два яблока, одно из них протянула мне. «Я рада, что мы выбрались сюда», - призналась она. «Да», - согласилась я, передала ей несколько охотничьих колбасок - не в пример лучше тех, что в США продавались как «польские». Я действительно была рада, что Аня поехала со мной – мне редко удавалось заводить друзей, а уж тем более – сохранять их.

«Я тут почитала об этом месте», - сообщила Аня, глядя в экран смартфона, - «и оно потрясающее! Последний древний лес в Европе!»

Наш летний языковой курс начинался через несколько недель, и я сумела убедить Аню пропустить экскурсии по концентрационным лагерям и старым церквям, чтобы вместе посетить Беловежский национальный парк. «Да, это красиво», - восхищалась она. – «Но все-таки, зачем мы здесь?»

Зачем мы здесь?..

Честным ответом было бы «Потому что мне с детства снилась Беловежская пуща», но навряд ли Аня оценит подобную прямоту. Я обернулась к ней, решив все выложить начистоту. «Мне всегда снилось, что я в этом лесу и он говорит со мной», - призналась я. – «Не знаю, почему, но чувствую, что должна быть здесь». Лишь мой дед понимал эти сны. «Почитай лес», - говаривал он, - «и обращай внимание на свои грезы». А затем мама забрала меня и сбежала, разорвав мою связь с дедом.

Аня долго молчала, осмысливая услышанное... «Ух, сильно», - произнесла она, глядя на меня с каким-то новым... уважением. – «Я бы никому не посмела рассказать подобную историю. Наверное, здорово, что твоя семья родом из такого волшебного места. Последний древний лес Европы. Ему тысячи лет...»

Не знаю, заботила ли меня магия, но я сознавала, что должна что-то сделать со своим будущим, этим странным лесом и моей семьей. Здесь я оказалась не по ошибке. Я планировала эту поездку на протяжении долгих месяцев и имела четкую цель. Рассказы деда, тайны, бегство матери – в моем прошлом что-то таилось, что-то неведомое. Пришла пора узнать, кто я такая. Итак, мне предстояло открыть тайну своей семьи и пережить приключение...

Беловежа выглядела старинной деревушкой, будто сошедшей с черно-белого фото. Стоял теплый сонный денек, и все вокруг – старые деревья, пожелтевшая трава, старые деревянные домики, заборы, - казалось практически обыкновенным. Все... за исключением теней. Они были... резкими и четкими, как будто только что нарисованными черными чернилами.

Мне показалось было, что они движутся... но то был просто черный кот, перебегавший улочку. Увидев меня, он замер. Я подозвала его, и он доверчиво потерся о мои ноги.

«Эй, Майя?» - обратилась ко мне Аня. – «Разве твой друг не должен был нас встретить?» Она была права... вот только никакого друга здесь не было. А черный кот продолжал пялиться на меня. «Пойдем», - Аня забросила рюкзак на спину. – «Я устала, и мне очень нужно в туалет».

Я растерялась. Я тоже устала, мысли были как в тумане. Да, моего друга нигде не было видно, потому я последовала примеру спутницы, зашагала следом за нею. «Сама справлюсь, спасибо», - пробормотала я себе под нос, адресуя реплику так и не явившемуся встретить нас провожатому.

...В Беловеже – тихом туристическом городке - оказалось несколько отелей и хостелов, и мы остановись там, где завтрак входил в перечень услуг. Об этой гостинице были хорошие отзывы в Сети – отмечалось, что она милая и уютная. Мы сняли комнату на втором этаже – с огромным окном, открывался из которого прекрасный вид на пущу.

Мы немного передохнули после поездки. «Может, стоит подождать твоего друга?» - осведомилась Аня, и я пожала плечами: «Я разыщу его рано или поздно».

Вскоре мы вышли прогуляться по городку. Аня указала на высокого, широкоплечего веснушчатого парня, который растерянно стоял на автобусной остановке. Я вспомнила его по фото в соцсетях – это был тот самый друг, который не явился, чтобы нас встретить.

«Бартек?» - я помахала ему рукой. – «Прости, мы разминулись». «Майя! Что ты здесь делаешь?» - искренне удивился он. – «Мне казалось, что должна была приехать позднее».

Он присоединился к нам, и мы пошли вниз по улице, болтая. Он любил говорить о своей родине, и с готовностью отвечал на мои вопросы. Рассказывал, как деревня стала туристическим центром, как деревообработка переместилась в соседний город, как пресеклось железнодорожное сообщение, и местная станция превратилась в гостиницу для зажиточных охотников-иностранцев.

Десятки скульптур зубров безразлично взирали на нас, когда мы проходили мимо. Мы шагали по единственной улице Беловежи, приближаясь к центру селения – если его можно так назвать. У каждого из домов был разбит сад, и в воздухе стоял запах цветов.

«Ну что, удалось что-то выяснить о фамилии, которую я тебе дала?» - поинтересовалась я. Бартек отрицательно покачал головой. «Ничего, абсолютно ничего», - произнес он. – «Прости». Но я заметила капельку пота у него на виске – он чего-то боялся! «Да что там?» - улыбнулась я. – «Говори уже, я большая девочка, переживу». Но он лишь бросил в ответ: «Знаешь, думаю, стоит тебе оставить все это дело».

Я пожала плечами, как будто мне это было совершенно безразлично, и Бартек озадачился: «Но ты же говорила, что это важно...» «Ага, попался!» - рассмеялась я. – «Так и знала, что ты хочешь все рассказать мне!» «Ну...» - замялся он, - «я расспросил местных, начав со стариков. Говорил мне, что моя подруга из Штатов ищет свои корни, хотела бы узнать, откуда родом ее семья... ну, ты понимаешь. Сперва люди шли на контакт... но когда я называл твою фамилию...» Он покачал головой.

«Бартек, давай без драматических пауз!» - взмолилась я, и он продолжал: «Один из стариков велел мне убираться к черту, другой сплюнул на землю, а его жена перекрестилась. А затем моя бабуля велела мне прекратить эти расспросы. Она сказала...» «Что?..» - настаивала я. «...Сказала мне молиться за тебя», - закончил он.

Милый погожий день неожиданно показался мне мрачным и пугающим... Моя собственная бабушка молилась за меня, когда я была маленькой. У меня мурашки по коже побежали...

Мы продолжили путь в молчании, но разум мой кипел. Люди не желали разговаривать, и это могло означать лишь одно – я была на верном пути! «Время осмотреть достопримечательности», - обратилась я к Бартеку, приободрившись. – «Показывай, что тут есть».

Мы осматривали городок, озаренный теплыми лучами летнего солнца. Ничто не нарушало безмятежный покой Беловежи, разве что изредка проезжавшие машины поднимали тучи пыли, надолго остававшейся висеть в воздухе. Аня расспрашивала нашего проводника о деревне. Люди трудились в своих огородах, собаки лаяли, а каждый кот, мимо которого мы проходили, замирал и пялился на нас.

Местный люд был настроен, похоже, доброжелательно. Нам улыбались, а порой знакомые Бартека останавливались поболтать. «А что с котами?» - обратилась я к юноше, когда очередной кот замер посреди дороги, воззрившись на нас. «Понятия не имею», - пожал плечами Бартек. – «Может, просто настороженно относятся к незнакомцам, как и местные». «А почему?» - спрашивала я – сама невинность. «Это сложно», - вздохнул Бартек, которому явно была неприятна эта тема. – «Вокруг пущи сейчас идет небольшой конфликт, и он притягивает к себе внимание самых странных людей: активистов, репортеров, скучающих богатеньких детишек». Он сказал это так, как будто у него самого отец не был владельцем сразу нескольких бизнесов. «Ну, и все они действуют на нервы местных», - закончил Бартек.

На лице Ани отразился скепсис. «Я прочла о ситуации с пущей в Интернете», - заявила она, - «и конфликт не показался мне ‘небольшим’. Мне показалось, ситуация весьма масштабна». Казалось, Бартек замешкался, не зная, что ответить на это. «Ну, ты не похожа на этих безумцев, и ты практически местная», - улыбнулся он мне. – «Так что же ты хотела бы увидеть в деревне своих предков?»

Он развел руки в стороны, будто подчеркивая тем самым все величие Беловежи...

Я высказала желание посетить местное кладбище – быть может, там похоронены мои предки?.. По пути Бартек рассказывал, что в селении у них несколько церквей: две православные, одна католическая, и даже одна баптистская. «А синагога?..» - полюбопытствовала я, зная, что часть моих предков по материнской линии были евреями.

Он неловко переступил с ноги на ногу, молвив: «Ну... больше здесь евреев нет». «А лютеранские церкви?» - поинтересовалась Аня. «Не думаю», - отозвался Бартек, ведя нас к маленькой деревянной церквушке, окруженной могилами. – «Кстати, здесь, на кладбище, церковь лишь одна». Церковь была православной, а вот надгробия казались настоящим смешением стилей и вер; католики, православные, атеисты – здесь были похоронены все.

Я заметила, что, похоже, Бартеку подобное не по душе. «А ты сам какой веры?» - спросила я у него, скрестив руки на груди. «Я?» - отозвался он. – «Католической, конечно». Он перевел взгляд на могилы, и, похоже, унесся мыслями куда-то далеко. «Вся моя семья похоронена здесь», - признался Бартек. – «Точнее, те, кто уже умерли. Кстати, как думаешь – что происходит с тобой после смерти?»

«На какое-то время остается отголосок», - предположила я. – «Эдакая рябь в пространстве. Знаешь, я думаю, что все в этом мире имеют свой... след». Я не сразу подобрала именно это слово. «Ауру, эманацию, называй, как знаешь. И она не исчезает мгновенно», - продолжала я, но Бартека, похоже, это не убедило: «Это что... из Нового Поколения?»

Он указал на ограду кладбища, молвив: «Как бы то ни было, мы здесь. В духовном сердце Беловежи. Если хотите, можем отправиться куда-нибудь еще». Я хотела пройти на кладбище, и видела, что Бартек почему-то боится этого. «Ну что еще, мужик?» - обратилась я к нему. – «Я же предков своих найти хочу!» «Я... не думаю, что это хорошая идея», - выдавил он «Но почему?» - искренне удивилась я его поведению. «Я говорил, люди странно реагировали на это», - попытался объяснить он. – «Может, лучше оставить поиски?»

«Так, чего мы ждем?» - улыбнулась ему Аня. Он что-то пробормотал в ответ и повел нас через лабиринт надгробий к отдаленной части кладбища. Шел он нарочито медленно, но у меня не оставалось иного выбора, кроме как следовать за ним, тихо ругаясь, когда он то и дело останавливался и оглядывался. В какой-то момент он не удержался, высказал мне: «Майя, мы же на кладбище! Имей хоть какое-то уважение, хорошо?»

Ответить я не успела, ибо заметила женщину. Высокую, широкоплечую, длинноногую, с седыми косами; ей, должно быть, было около пятидесяти, плюс-минус. Она шагала по кладбищенской тропе, и в глазах ее отражался гнев. Бартек быстро отступил в сторону, стремясь убраться с ее пути. Я не видела причин поступать так же, потому осталась стоять.

«Ты заблудилась?» - обратилась ко мне женщина по-польски, на что я ответила: «Нет, спасибо, все хорошо». Услышав мой английский, женщина закатила глаза, после чего пошла своей дорогой. Я покачала головой, глядя ей вслед. «Это Ольга», - сообщил нам Бартек. – «Местная активистка. Не самая приятная особа в городе».

Мы прошли в самую дальнюю часть кладбища, где, позабытая и покрытая мхом, виднелась одинокая могила. Надгробие было расколото, намеренно – похоже, здесь кто-то орудовал молотом. Кроме того, надпись на плите явно пытались соскрести, и отчасти им это удалось, хотя некоторые буквы оставались видны. Могилу окружал соляной круг. «Прости», - вздохнул Бартек. – «Я не хотел, чтобы ты это видела».

«Это потому, что ты расспрашивал о моей семье?» - изумилась я, сжав зубы от злости. Не ожидала я, что увижу осквернение могилы и подобные суеверия!.. Он покачал головой: «Когда ты назвала мне вашу фамилию – Бородич, я первым делом пришел сюда. Здесь все уже было так». Аня попыталась прочесть надпись на плите, но безуспешно. «Это на русском?» - обратилась она к Бартеку, и тот отвечал: «На белорусском – кириллица, но язык другой. Белорусов до войны здесь было много».

Сунув руки в карманы, он обернулся ко мне: «То есть... ты действительно ничего не знаешь о своих предках по отцовской линии? Видишь, то, что здесь произошло, случилось более семидесяти лет назад – а кто-то все еще помнит!» «Я ничего не знаю о них», - молвила я. – «Мама бросила отца, когда я была еще ребенком, и я мало что помню. И она держала меня от них подальше. Она даже не знает, что я сейчас здесь. Я не говорила ей, что собираюсь в Беловежу». «Может, он плохо к ней относился?» - предположила Аня. – «Знаешь, все эти вспышки ярости...»

Я пожала плечами, в последний раз бросила взгляд на надгробие. Моя фамилия было написана странными, незнакомыми буквами на белорусском языке. Как бы то ни было, я убедилась в том, что с предками моими связано что-то сверхъестественное, и моя появление в Беловеже разбудило неких старых демонов. Я определенно должна была выяснить, что здесь делали мои предки, и кем они были.

...Покинув кладбище, мы вернулись на деревенскую улицу, вновь окунувшись в знойный день. Я наслаждалась царящим покоем и безмятежностью, вот только в горле пересохло. «Давайте что-нибудь выпьем», - предложила я спутникам.

Бартек провел нас в местный магазинчик, где продавалось буквально все – от пива и овощей до ручек и записных книжек. На скамейке у входа расположилось несколько местных пьянчуг. Они лишь оценивающе взглянули на меня, пробормотали что-то, и все на этом.

Ступив в магазинчик, мы с Аней какое-то время изучали латвийские, литовские и белорусские товары – и почему здесь не было ничего польского? И кто в здравом уме может пить газировку с кориандром?!. Покачав головой, я вернула бутылку на полку, когда услышала донесшийся снаружи шум. Какая-то ругань, а затем громкий, насмешливый голос: «Простите, дорогуши, не поняла. Вам так юбка моя нравится?»

Бартек тихо выругался. Я выглянула наружу, заметила человека, стоящего у скамейки с пьянчугами. Он был... стара. Не беспомощный старик, но эдакий прекрасно сохранившийся рокер, от которого веяло древностью и усталостью. Как будто прибыл он сюда с другой планеты. Растрепанные волосы до плеч дополняли образ. Он был чисто выбрит, глаза подведены карандашом, ногти окрашены ярко-синим. Армейские ботинки, красная юбка, множество кожаных украшений. На сумке – значки, флажки ЛГБТ, символы анархистов и пацифистов, и, похоже, немецких музыкальных групп.

Я улыбнулась, и, не обращая внимания на местных, подошла к этому колоритному персонажу. «Привет, я - Майя», - представилась я. – «Я только что приехала сюда». «Рад познакомиться, Майя», - искренне улыбнулся человек, в речи которого слышался немецкий акцент. – «Я – Ким». «Что привело тебя сюда?» - спрашивала я. – «В Беловежу?» «Повидать лес хочу», - признался он. – «И защитить. Мы с друзьями узнали, что здесь происходит, и прибыли, чтобы помочь».

Мужчины, сидящие на скамейке, мрачно посматривали на нас.

«Эй!» - раздался сзади чей-то голос, и пьянчуги напряглись. К нам приближалась женщина с толстыми косами – с мою руку толщиной! В чертах ее угадывалось что-то азиатское, и местные взирали на нее с уважением. «Хватит вам пить эту дрянь!» - обратилась она к ним. – «Она заставляет вас начинать те драки, в которых вам не победить!»

«Ты лучше на это посмотри, Элзуния», - кивнул один из пьянчуг в нашу сторону, явно желая поскорее сменить тему. «Сколько раз говорить, я – Лиза», - отчеканила она. – «А это мой друг. Поэтому оставь его в покое». Ее польский был... странен. Звучал... слишком мелодично, даже когда она ругалась. Пьянчуги пробормотали что-то и вновь предались возлияниям.

«Спасибо, Лиза», - сказал Ким по-английски. – «Но не стоило». «Но, но мне хотелось», - отмахнулась женщина. «Кто ты?» - обратилась я к ней. «Я – Лиза», - отвечала она. – «Я тут живу. А ты кем будешь?» «Это Майя», - представил меня Ким. – «Она не местная».

«А, ты здесь, чтобы выразить протест против вырубки леса?» - поинтересовалась Лиза. – «Или просто турист?» «Погоди, а разве это не национальный парк?» - озадачилась я. – «Как здесь может быть вырубка?» «А ты думала, что они оставят бьющееся сердце старейшего леса на континенте в покое?» - мрачно осведомилась женщина. «Вырубка здесь незаконно», - пояснила мне Аня. – «Древесина – это деньги, а древесины здесь предостаточно».

Неожиданно меня охватила ярость. Отсюда я не видела лес, но каким-то образом ощущала его. Гнев был подобен жаркой волне, исходившей из сердца темного древнего леса. В разуме моем возникло странное слово – не на польском языке и не на английском.

Калгира.

Лиза пристально просмотрела меня в глаза, процедила: «Я бы живьем сожрала этих жадных ублюдков». Смотрел на меня и Ким, весьма заинтересованно.

«Что?!» - бросила я ему. – «Чего ты так на меня смотришь?!» «Я знаю, что ты видишь странные сны», - прошептал он. – «Думаю, лес пытается дотянуться до тебя». Он приблизился ко мне, тихо произнес: «Это в твоей крови. Поверь, уж я-то знаю». «Кто я такая?» - тихо вопросила я, и он, глядя мне в глаза, отвечал: «Ты можешь видеть незримое. Ты отыщешь путь».

Неожиданно я ощутила прилив уверенности. Стало быть, мне не показалось. В истории моей семьи на самом деле есть что-то странное, и были люди, которые знали, что на самом деле происходит!

Аня и Бартек подошли к нам, и Кип едва заметно покачал головой, пресекая мои дальнейшие расспросы. «Встретимся завтра на месте вырубки», - предложил он, послал мне воздушный поцелуй, обнял Лизу и устремился прочь.

Бартек предложил нам против в «самый атмосферный уголок края», как он сам выразился. Мы покинули деревню, углубились в лес, где пролегала давно заброшенная железная дорога. «Прекрасное место для серийного убийцы», - пробормотала я, видя, как рельсы исчезают в зарослях.

Но близость извилистой реки и длинные ветви древних деревьев, скрывающие железную дорогу, делали это место действительно красивым. Жужжали пчелы, пели птицы; в воздухе стоял запах цветов. У меня закружилась голова. «Давайте побежим к деревьям!» - воскликнула я, исполнившись прилива энергии, и первая бросилась к зарослям.

Через какое-то время я остановилась, осознав, что Аня и Бартек моему примеру не последовали. Я слышала, как они продолжают медленно идти по тропе, переговариваясь и смеясь.

Я услышала шорох, обернулась. Это была Лиза. «Как ты добралась сюда так быстро?» - не удержалась я. «Знаю пути», - только и сказала она, улыбаясь, и кивнула в ту сторону, откуда я пришла. – «Раз уж мы одни, дам тебе совет. Не привязывайся слишком к своим друзьям. Это долго не продлится». Я не знала, что на это ответить.

«Не возражаешь, если я присоединюсь к вам?» - осведомилась Лиза, когда Бартек и Аня приблизились. «Конечно», - улыбнулась я. «Я собиралась поискать здесь определенные травы», - сказала она, указав на корзину, которую держала в руке.

Мы двинулись по узкой тропинке. Я шла рядом с Лизой, остальные – позади. Время от времени она нагибалась, скрывая некие растения. «Стало быть, ты ищешь свои корни», - произнесла Лиза. – «Зачем?» «Я хочу знать свою историю», - честно призналась я. «Садись», - она указала на корень древнего древа. – «Я расскажу тебе одну историю. Ты должна ее услышать».

Мы с Лизой разместились на корне; она закурила, молвила: «Насколько я знаю от бабушки Бартека, ты задаешь не те вопросы не тем людям». «Но я спрашивала про свою семью», - озадачилась я. «Но не про ту ветвь семьи», - произнесла Лиза. – «Твой отец не был родом из этой деревни... Это – оскверненная земля, девочка. Здесь столько крови пролилось, что Пуща чуть разум не утратила».

Я знала, что Пущей называют окрестные лесные пределы, но Лиза говорила о ней как о живом существе. «Почему ты употребляешь термин ‘Пуща’?» - уточнила я. – «Разве не ‘лес’ нужно говорить?» «Потому что Пуща – ее истинное имя», - молвила Лиза. – «Лес для Пущи – то же, что собачонка для волка. Прирученная, порабощенная, использованная. Пуща – предвечная чащоба, нетронутая людьми, сильная и пугающая». В голосе ее звучало восхищение, и я осознала, что слово это звучит подобно шелесту листьев, дуновению ветра.

«Как я тебе говорила, Пуща чуть разум не утратила», - продолжала свой рассказ Лиза. – «И неразумно пробуждать этих духов – уж точно не сейчас». «Духов... мертвых?» - уточнила я, и она прожгла меня пристальным взглядом. В глубинах глаз ее отражался гнев, и казалось, что она готова броситься на меня и перегрызть горло... А затем все изменилось – Лиза устало вздохнула, бросив: «Ты на самом деле ничего не знаешь, да?» «О чем?» - насторожилась я. «Не знаешь о том, кто ты есть», - пояснила женщина. – «Никто не рассказывал тебе, как тут все было во время войны и после».

Взгляд ее стал отрешенным, как будто зрела она образы, недоступные иным. «В 1939 началась война», - молвила Лиза. – «Сначала пришли немцы, затем русские. Сперва они были заодно. Сталин не забыл, какой отпор получил от поляков в 1920-х... Через какое-то время Сталин и Гитлер прекратили спать вместе, образно выражаясь, и пришли немцы. Затем – снова русские. И были еще лесные солдаты – партизаны...»

Я ловила каждое ее слово. «Изначально они были польскими солдатами», - говорила женщина, - «но по завершении войны стали партизанами для противостояния оккупации русских, а в итоге закончили отчаявшимися бандитами. Для коренных жителей этих земель все они одинаковы. Немцы, русские, лесные солдаты – они убивали, калечили, пытали, жгли деревни... и неважно, на каком языке они разговаривали».

Лиза казалась опечаленной. «Прости», - я коснулась ее руки, - «я не знала, что все так... сложно». «Мои прадеды были отсюда родом», - вздохнула Лиза. – «После войны произошли определенные... перемены, и всю мою семью отправили умирать в Сибирь. Выжила лишь моя бабушка. Она встретила шамана-бурята – и вот я здесь... Но твоя история имеет ко всему этому отношение. Ты когда-нибудь задавалась вопросом, чем занимался твой дед во время войны?»

Я хотела ответить, когда ощутила неожиданное головокружение. Дым, выдыхаемый Лизой, странно пах – лесным мхом, какими-то травами, пеплом и кровью.

Мы сидели у костра в чащобах Пущи. Все спали. Я прислушиваюсь к шепоту листьев. Лес говорил со мной, требовал действия... Я понимаю, что должно быть сделано, и не могу дождаться, когда статью воплощением лесного отмщения. Я бужу остальных и излагаю им план.

Завтра мы сожжем деревню.

Я сижу у огня и слышу, как волки воют на луну, оплакивая своих мертвых братьев и сестер.

Придя в себя, я заметила, что Лиза пристально на меня смотрит. «Лесные солдаты, неведомое прошлое, тайны...» - выдавила я растерянно. – «Многое нужно уложить в голове». Она пожала плечами, молвила: «Я рассказала тебе все, что знаю. Если хочешь узнать больше, поговори с моей подругой. Завтра мы будем на вырубке».

Что ж, по крайней мере, теперь у меня был след...

Я простилась с Лизой, и вместе с Аней и Бартеком мы вернулись в деревню. Пока Аня прощалась с юношей, я успела принять душ в своем номере. Наконец, Аня зашла в комнату. «Что за день...» - улыбалась она. – «Ну, что думаешь?»

Да, день определенно был богат событиями. Я рассказала Ане о своем видении, в котором, судя по всему, видела деда. Мы обсудили вырубку леса, сцену в магазине, оскверненную могилу на кладбище. Что такого сделал ее дед, чтобы заслужить к себе подобное отношение со стороны местных?..

Наконец, мы отправились на боковую. Я устала за этот день, но сон пришел далеко не сразу. Я лежала, разглядывая серебряный прямоугольник, нарисованный на стене комнату лунным светом. Закрыв глаза, я вновь прокручивала в памяти странное видение. Мои корни были здесь, я чувствовала это... И они тянулись ко мне... Я чувствовала, что вот-вот отыщу ответы. Следовало посетить место вырубки, встретиться с нужными людьми и заставить их говорить. Мысли мои начали путаться, обращаясь в вереницу образов, цветов и звуков...

Во сне я вновь была в лесу, близ железнодорожных путей. Окружающие деревья шептала о позабытых тайнах. Я содрогаюсь, ибо что-то приближается – что-то огромное и чудовищное.

Я – волчонок, как тот, о которых мне рассказывал дедушка. Я вырасту, и клыки мои станут острее. Я вкушу крови... Я чувствую необъяснимую тягу, бегу на поляну... и вижу обезображенные мертвые тела множества людей, погибших молодыми. Их родные стоял рядом, скорбя и ожидая... И неожиданно все они обращаются в деревья...

Я озираюсь по сторонам; ноздри мои раздуваются. Кто сделал это? Кто убил деревья?.. В воздухе стоит ужасный запах – хуже гниющего мяса!.. Я вижу чудовищную армию. Их конечности – ревущие бензопилы. Их длинные металлические руки заканчиваются черными трубами, походящим на кишки. Их запах ужасен.

Но у мертвых нет ответов, ровно как и у машин. Я иду меж древ, пытаясь услышать их мудрость. Они шепчут мне, веля смотреть на небо. Там, среди звезд, кружатся вокруг друг друга два образа: печальная серая волчица и белая ласка. Они не отводят глаз друг от друга, продолжая свой танец – подозрительный, но не враждебный.

Нам нужно сразиться с врагом. С этим мерзким гнилостным запахом. Я осознаю это. Но как же это сделать, если мы не доверяем друг другу?.. Они прекращают свой танец. Смотрят на меня и на поляну... Я проливаю свою кровь и благословляю их словами, которые не понимаю. Они нисходят ко мне, и голос их – голос Пущи: «С возвращением. Тебя так долго не было».

Следующее июньское утро началось с солнечного света и птичьих трелей. Эмоции переполняли меня. Вчера много чего произошла, а я до сих пор не могла понять, какие выводы должна сделать из всего этого... А еще и этот сон – поляна, животные в небе... ожидающие меня.

Я приняла душ, после чего мы с Аней покинули гостиницу, отправившись в лес – к месту вырубки. Похоже, следовали туда не только мы. Шли люди. Мимо проехали машина полиции, несколько внедорожников, фургон телевидения, молодые люди на мотоциклах, а также зеленый джип лесной службы.

Когда мы добрались до места, казалось, что здесь кино снимают. Аня осмотрелась по сторонам. «Какой план?» - поинтересовалась она, и я отозвалась: «Нужно понять, какое отношение к этому имеет моя семья».

По правую руку от нас находился древний лес, по левую проводилась его вырубка. Чуть поодаль находились здоровенные лесозаготовительные машины, в тени которых спорили друг с другом какие-то люди. Мне казалось, будто машины высасывают из воздуха саму жизнь; казалось, что они – не просто механизмы, но... рана на теле природы.

Я перевела взгляд на спиленные деревья, сваленные в груду – безжизненные, мертвые. Как в моем сне. Окружали их машины, которые их и убили, и люди, спорящие над трупами: протестующие, репортеры, полиция, и – конечно же – лесорубы. Лесозаготовительные машины нависали над просекой.

Ольга о чем-то спорила с мужчиной, отличавшимся военной выправкой. Я направилась к ним, надеясь, что сумею разрешить конфликт, в подобном у меня был опыт.

Ко мне обратился один из полицейских. «Я не понимаю», - с улыбкой ответила я ему по-польски, которым владела весьма слабо. Он улыбнулся в ответ. «А, так вы одна из них», - сказал он, отворачиваясь и теряя ко мне всякий интерес.

Какая-то черноволосая девушка воспользовалась сумятицей, чтобы примкнуть к нам с Аней и миновать полицейский кордон. Я хотела обратиться к ней, когда какой-то парень из толпы активистов заметил девушку, крикнул: «Пэт! Можешь подойти? Я хочу, чтобы ты показал Ольге ту твою схему!» Девушка вздохнула, вытащила планшет из рюкзака, и, подмигнув мне, устремилась к активистам.

Подошли к тем и мы с Аней; похоже, спор Ольги с незнакомым мне мужчиной стал еще яростнее. «Ольга, ты не можешь...» - говорил тот с сильным немецким акцентом. Пэт стояла около него с планшетом в руках, и выглядела несколько смущенной. «Не говори, что я могу, а чего не могу, Корнел», - отрезала Ольга. – «Я могу, потому что они убивают нашу мать. Я могу сражаться любыми доступными мне способами, даже если это означает сжечь машины дотла.

Рядом с Ольгой стоял худой зеленоглазый мужчина. Он отошел от собравшихся, и, приблизившись к одной из лесозаготовительных машин, пустил на нее струю. Ольга усмехнулась: «Даниэль знает, как доходчиво подчеркнуть мысль».

«Сжечь машины?» - спокойно осведомился Корнел. – «В такую засуху? Ольга, ты в своем уме?» «Ты знаешь, о чем я», - бросила Ольга. – «Мы сражаемся так, как можем, потому что это гребаная война!» Он вздохнул, молвил: «Ты никогда не видела настоящей войны, и это заметно. Никто в нас не стреляет, и – поверь – мы хотим, чтобы так было и впредь. Нам необходим мирный протест».

«Привет. Нужно поговорить», - обратилась я к Ольге. «Послушай, сейчас не до этого», - попыталась отвязаться от меня она. – «Давай позже». Если бы время терпело, я бы подождала, но необходимо было разрешить ситуацию как можно скорее. Я посмотрела на Ольгу – воплощение ярости и страсти, затем – на Корнела – собранного и спокойного, и прямо заявила, что я обо всем этом думаю: «Помимо насилия, есть и иные варианты разрешения ситуации. И, думаю, спасти лес важнее, чем победить в войне. Или в споре».

Ким покачал головой, обратился к Ольге: «Ольга, дорогая, ты знаешь, я люблю тебя, но Корнел знает, что делает. Пожалуйста, поверь мне в этом вопросе». «Отвали, Ким», - огрызнулась Ольга. – «Ты не верил мне, когда я просила тебя прийти сюда одному, по собственной воле».

«Ким, ты хочешь рассказать мне о насилии?» - осведомилась Лиза, скрестив с ним взгляды и кивком указав в сторону Корнела. – «О противостоянии оппозиции? Лишь потому, что твой босс принял участие в одной миссии в Афганистане?» «Лиза, оставь Кима в покое», - заступился за того Корнел. – «Я...» Он не знал, что еще добавить; похоже, спор зашел в тупик, и какая из сторон оставалась при своем мнении.

«Эй, ребята», - вновь обратила на себя внимание я. – «Лес? Вырубка? Протест?» Ольга разжала кулаки. Корнел заметил это, усмехнулся: «Ты чуть было не врезала мне». На какое-то время спор прекратился. Корнел и его сподвижники направились к репортерам, в то время как Ольга отошла к людям, стоящим в тени старого дуба.

Я обратила взор на Пущу. Просека и спиленные деревья походили на зияющую кровоточащую рану в груди друга. «Нам нужно пресечь вырубку!» - уверенно заявила я, обращаясь к Ане. «О, как Ольга и сказала!» - воскликнула та. – «То, что они делают, возмутительно, и мы должны противостоять этому!»

Мы подошли к Ольге и ее сторонникам. Даниэль обернулся к нам, навострил уши – готова была поклясться, что они у него дернулись. «Привет, люди», - приветствовал он нас.

«Ну и какого хрена ты здесь?» - процедила мне Ольга. Ее рука лежала на талии Лизы. Та подмигнула мне: мол, все хорошо. «А сама ты кем себя возомнила?!» - разозлилась я. Как вообще она смеет так со мной разговаривать?!

Ольга смотрела на меня так, как будто я только что прошла некое испытание. «Я могу использовать твой гнев», - одобрительно произнесла она. Но на ее мнение мне было глубоко наплевать. Я знала, зачем пришла сюда. «Я – та, кто хочешь сжечь это уродство», - заявила я, указав в сторону машин. Лиза обернулась к Ольге, молвив: «Видишь, милая? А я тебе говорила. Это было очевидно».

Ольга закатила глаза. Я внимательнее рассмотрела ее: военные брюки, сандалии, а на шее – маленькая серебряная секира... лябрис, символ лесбиянок. Похоже, она не скрывала, кем является.

«Ты действительно хочешь сжечь машины?» - осведомилась я у Ольги. «Ну, этот засранец прав – в засуху нельзя это делать», - отозвалась она. – «Но да, я хочу уничтожить их и прекратить вырубку любым способом. Ты готова помочь нам?»

«Но здесь вообще происходит?» - поинтересовалась я, надеясь сперва получить цельную картину. – «Лиза сказала, ты можешь помочь мне». «Неужто не очевидно?» - с горечью хохотнула она. – «Твой дед бежал и не выплатил свой долг Пуще. Он должен был охранять ее. Раз уж ты здесь, то можешь все исправить». Я скептически воззрилась на Ольгу, но она, похоже, верила в то, о чем говорила. «Вопрос лишь в том, сделаешь ли ты это», - произнесла женщина.

Ответить я не успела. Сзади послышался какой-то шум – к нам приближались полицейские. В том числе и молодой офицер, который пропустил меня через кордон – похоже, он отчаянно желал находиться сейчас где-нибудь в ином месте. «Офицеры...» - прошипела Ольга. Один из полицейских, лицо которого украшали похожие на щетку для обуви усы, велел нам разойтись.

Я надеялась снизить градус конфликта, бросила взгляд в сторону журналистов. Все они выглядели скучающими, и я надеялась, что с готовностью ухватятся за любой инфоповод. Я выхватила мегафон из рук растерявшегося полицейского, запрыгнула на древесный пень. Я знала: у меня лишь один шанс взять ситуацию под контроль.

«Мы все хотим сражаться, верно?!» - выкрикнула я, обращаясь к собравшимся и тщательно подбирая слова. – «У полиции есть приказ, мы верим, что за лес стоит сражаться, а журналисты любят показательное кровопролитие! Но у всего есть цена! Мы все понимаем, как это работает. Эскалация конфликта принесет еще больше проблем! И мы все останемся здесь надолго. Давайте отступим на шаг».

Все взоры обратились ко мне. На лицах полицейских и протестующих было одинаково хмурое выражение. Журналисты и вообще рассмеялись.

Ольга дернула меня за руку. «Тебе лучше уйти», - заявила она, глядя на меня с явным неодобрением. – «Дальше мы сами».

Ни на кого не глядя, я устремилась по лесной тропе в направлении деревни. Когда осталась одна, остановилась и закричала. Стайка испуганных птиц взмыла в воздух.

«Ну, сама напросилась», - раздался голос, и я подпрыгнула от испуга. Резко, обернувшись, лицезрела незнакомую женщину. Я промолчала; в горле першило.

Мы направились в сторону деревни. Я узнала, что зовут мою спутницу Эрика, и она – журналистка из Германии. «Почему же ты выступаешь против вырубки?» - осведомилась Эрика после того, как несколько минут мы шагали в полной тишине. «Я здесь недавно», - гневно выпалила я, - «но уже узнала, что Польшей правит партия правых, которые напрочь отрицают проблемы окружающей среды! У меня польские корни, и есть полное право на протест против подобного отношения!.. Кстати, а почему ты спрашиваешь?»

«А ты вообще знаешь, почему они вырубают лес?» - уточнила Эрика. – «Ведь занимается этим государственная организация – ‘Государственные леса’». «Но зачем?» - опешила я. – «Разве не должны ‘Государственные леса’ заботится о здоровье леса?» «Все началось с жуков-короедов», - объяснила Эрика, сверившись со своими записями, и объяснила мне происходящее. В этом году нашествие жуков приняло катастрофические масштабы, и лесничие решили, что как можно скорейшая вырубка зараженных деревьев – единственный способ спасти остальную территорию национального парка.

«То есть, вырубка необходима?» - растерянно поинтересовалась я, и Эрика подтвердила: «Лесничие утверждают, что это единственный способ. Некоторые биологи возражают, утверждая, что вырубаются не те деревья, и сейчас уже слишком поздно что-либо изменить». «А вырубка вообще легальна?» - задала я следующий вопрос. «Мнения разнятся», - признала журналистка, - «но подобная масштабная вырубка на территории области, входящей в Список Всемирного Культурного наследия ЮНЕСКО вполне может оказаться нелегальна».

«Может, если бы они вырубали лишь мертвые деревья, заражение бы прекратилось?» - молвила я, отчаянно пытаясь найти иное решение. «Может, и так», - отвечала Эрика. – «Но именно мертвые деревья делают лес уникальным. На мертвом дереве обитает в двадцать раз больше видов живых существ, чем на живом».

Уклончивые ответы журналистки меня откровенно злили: почему она все время юлит?! «Просто делаю свою работу», - пожала плечами Эрика. – «Я описываю тебе все аспекты текущей ситуации, но лишь ты можешь решить, как хочешь поступить». О, какая удобная позиция! К несчастью, я не могла позволить себе притвориться, что это не мое дело. По крайней мере, я точно знала, что они вырубают деревья, и Пуще нужна моя помощь.

«Остановись на минуту и просто послушай», - предложила я Эрике. Мы замерли, слушая пение птиц, вдыхая запахи леса, ощущая тепло солнечных лучей на своих лицах. «Вот почему я не могу позволить им продолжать вырубку», - пояснила я.

Слова мои журналистку не убедили. «Ты не одна, кто испытывает беспомощность», - молвила она. – «Но гнев заставлять тебя видеть все черно-белым. А истина всегда более многогранна». «И что же мне делать, когда я чувствую, что совершается несправедливость?» - осведомилась я, и она ответила вопросом на вопрос: «А ты думаешь, что люди могут творить зло?» «Есть такие, кто делает действительно гнусные вещи», - пожала плечами я. «Но злы их действия, или такова их природа?» - настаивала Эрика. Я не ответила. «Так в чем же дело?» - спросила она, и я призналась: «Меня приводит в ярость то, что я видела».

Я сделала глубокий вдох, вспомнила о словах Ольги... «К тому же, как мне сказали, я должна заплатить какие-то семейные долги. Сложно все это осознать. И еще там было зловоние». Журналистка в изумлении уставилась на меня. «Какое еще зловоние?» - осторожно поинтересовалась она. «То есть, это для тебя главный вопрос?» - огрызнулась я. – «Я пытаюсь понять, что тут вообще происходит!»

Она смотрела на меня со странным выражением – будто хотела что-то сказать, но затем передумала. Наверное, обижена моей вспышкой гнева. «Если останешься здесь на какое-то время, непременно поймешь», - только и сказала Эрика, явно не желая больше продолжать эту тему. Я лишь плечами пожала: подобные фразы мне всегда казались бессмысленными.

Ситуация и так была сложна. Я могла лишь надеяться на то, что не усугубила ее еще больше.

...Я вернулась в гостиницу, где дождалась Аню. «Я тебя потеряла», - сказала она извиняющимся тоном. – «Рада видеть, что с тобой все хорошо. Как прошел день?» Я рассказала подруге о своей попытке обратиться к различным сторонам конфликта, о том, что вырубку леса поддерживает правительство, и о знакомстве с протестующими, которые спорят между собой больше, чем с лесорубами.

«Еще один день в Беловеже», - закончила я свой рассказ. «Знаешь, здесь ведь не только Беловежа», - заметила Аня, просматривая туристический путеводитель. – «Погоржель, Буди, Теремиски, Церлонка... В каждом селении есть что-то интересное: музей под открытым небом, какой-то народный университет, зубры. Может, посмотрим что-то еще, кроме вырубки?» «Было бы здорово на все это посмотреть, но я не могу», - призналась я. – «Я хочу сосредоточиться именно на вырубке, даже если из-за этого упущу что-то другое».

«А как проходит поиск твоих корней?» - осведомилась Аня. «Похоже, мои предки жили в окрестностях леса долгое время», - отвечала я, - «и остались какие-то долги, которые нужно заплатить». «Ух-ты!» - впечатлилась Аня. – «Честно говоря, не знаю, что и думать, но ты говори, если что-то будет нужно».

Я еще долго сидела в номере, глядя в окно... и не заметила, как уснула.

...Во сне я бежала в лесу к просеке. Темнело. Свет иссякал, как будто в небесах возникло миллионы маленьких разломов, его поглощавших, и теперь в мир изливалась тьма. Плотная, маслянистая, змееподобная тьма. Она овивала мои лодыжки и запястья, а затем брала меня за руку и вела к означенному месту... где оставались изуродованные тела. Все эти были деревьями. Срубленными деревьями. Все еще живыми, все еще пытающимися дышать.

Я чувствовала отвратный, гнилостный запах. На краю леса были монстры. У них были длинные, скелетообразные руки, завернутые в черные рукава, и каждая заканчивалась придатком, полным острых лезвий. Они тянулись ко мне... но я чувствовала, что лес на моей стороне.

У некоторых из моих новых друзей были рога. Глаза их сияли во тьме, и они были готовы. Они были в ярости. Я чувствовала, как их древних гнев сливается с моим. Я оглашаю древние клятвы, я призываю луну, я проливаю кровь. Духи леса движутся, и я – вместе с ними, откусывая монстрам головы, отрывая конечности.

Мы – кошмар, претворяющийся в жизнь...

...Вскрикнув, я проснулась.

Я была в номере одна. Был закат, и глубокий красный свет разливался по комнате, как будто окрашивая ее кровью. Моя подушка была на полу, разорвана в клочья. Маленькие перышки были еще в воздухе.

Что происходит?!.

Я не хотела больше спать. С тех пор, как я приехала в эту проклятую деревню, с каждым часов все становилось более и более странным. А теперь я еще подушку во сне разорвала. Нет, это определенно не было нормальным!

Мне нужно было поговорить с кем-то, кому я доверяла. Я приехала сюда с Аней, и, несмотря на все мои странности, она от меня не отвернулась. Я отправила ей сообщение, и вскоре получила ответ: «Я гуляю. Присоединяйся».

Солнце уже закатилось, но луна еще не взошла. На горизонте чернел лес. Где-то там был лагерь активистов.

Мы с Аней встретились у магазинчика в Беловеже. «Что случилось?» - с тревогой спросила она. «Я... знаю, это звучит безумно, но со мной происходит что-то странное», - отвечала я. – «И это сводит меня с ума!» «Да, странное происходит», - согласилась она. – «Но я не понимаю, что это, и знаю об этом меньше тебя... Может, нам следует навестить твоих новых друзей? Активистов? Они... странные. И должны что-то знать».

«Да, наверняка знают», - произнесла я. – «Но я не знаю, могу ли доверять им». «Знаешь ведь, как говорят – держи друзей близко, а врагов еще ближе», - улыбнулась Аня.

Мы отправились в лагерь активистов. Выглядел он иначе, чем просека. Людей здесь было куда больше. «Они все подходят и подходят!» - рассмеялась Аня, восхитившись. Настроение в лагере царило приподнятое. Были установлены палатки, в воздухе витал запах шашлыка. Люди повсюду были чем-то заняты: разбивали лагерь, пели, готовили плакаты. Это было действительно идейное единение.

В животе у меня заурчало. Я была голодна!

Я огляделась по сторонам. Мне нужно было поговорить с кем-то о том, что происходит, о том, что я чувствовала.

Ольга заметила меня, приветствовала. «Не ожидала, что увижу тебя здесь так скоро», - призналась она. – «И, честно говоря... не ожидала увидеть тебя здесь в принципе». Это меня еще больше разозлило. Я хотела огрызнуться, а то и вовсе откусить ей голову. Попыталась успокоиться, взять себя в руки... но тщетно.

И тогда Ольга рассмеялась. «Что привело тебя сюда, девочка?» - мягко спросила она. «Я растеряна», - призналась я. – «Это действительно так? Все эти истории – о моем прошлом и о лесе?» «Не надо теряться», - покачала головой она. – «Очевидно, что правительство уничтожить этот уникальный лес, если никто не помешает ему это сделать. А у тебя есть обязательства, которые необходимо исполнить. Что ты сама чувствуешь относительно всего этого?»

«Я хочу что-нибудь сделать», - честно ответила я. – «Что угодно. Хочу, чтобы действия мои имели значение, привели к переменам. Хочу разбить эти машины молотом. У тебя есть молот?» Если мне действительно предстоит выплатить родовой долг, я больше не буду пассивной наблюдательницей. Ольга пристально смотрела на меня. «Может, и есть», - произнесла она. – «Но мне нужна твоя поддержка, потому что Корнел будет гнуть свою линию».

Последовало голосование на предмет того, какой путь им следует избрать. Голоса разделились: три за замысел Ольга, три – за план Корнела. Мой голос оказался решающим...

Я проголосовала за немедленные действия, и вскоре мы выступили к просеке. Нам предстояло обезобразить лесозаготовительные машины. «Это так здорово!» - шепнула мне Аня. – «Я никогда не делала ничего... нелегального».

Мы были просто темными силуэтами, скользящими в ночи; луны скрылась за облаками. Я была рада этому, зная, что ночные тени надежно нас скрывают. Конечно, я бы предпочла новолуние – кромешную тьму, чтобы никто нас не заметил, но выбирать не приходилось.

Вскоре мы добрались до просеки, и я знала: мы здесь лишь потому, что я проголосовала за превентивный удар. Ольга прошла в центр просеки, устремила взор в сторону машин. В рюкзаке ее что-то тихо звякало – что-то металлическое. «Пойдем», - бросила она мне. Во тьме она выглядела... по-другому. Более... внушительно, массивнее. «Да, давай что-нибудь уже разобьем!» - с готовностью согласилась я.

Ольга сунула руку в рюкзак, вытащила что-то, бросила мне. Нет, не молот – банку красной краски. Мы с Аней переглянулись, кивнули друг другу. Корнел пристально смотрел на меня, прошептал: «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь». Возможно, он ожидал, что я отвечу ему, но я не стала заглатывать эту наживку.

Ольга заметила напряжение, возникшее между нами, и, глядя Корнелу прямо в глаза, заявила: «Все знают, что я права. Ты должен был понять это сразу, как появился здесь». «Ты нас всех уничтожишь», - ответил он. Я напомнила обоим, что медлить нельзя; Корнел покачал головой, отвернулся.

«Будьте осторожны и ведите себя тихо», - бросила нам Лиза. Она тоже выглядела иначе – на скулах ее я заметила черную краску. – «Неподалеку охрана. Я возьму их на себя». С этими словами она растворилась в ночи.

Силуэты машин виднелись в ночи, напоминая мне ужасающих созданий из дешевого фильма ужасов. Их черные кабели блестели в лунном свете, а зловоние наполняло воздух. Я потрясла банку и выдавила первую порцию краски на машину. Мне показалось, что та содрогнулась, будто была ранена. Неожиданно я ощутила, как будто она видит меня. Странное чувство...

В лунном свете я аккуратно наносила краску на машину – с точностью будущего хирурга. Дело было не во мне. Не в людях, которые завтра придут сюда и увидят, что их оборудование обезображено и сломано. Дело было в лесу.

Корнел присоединился ко мне, и вместе мы продолжили наносить слоганы на лесозаготовительные машины. «Ольга идет опасным путем», - шепнул он мне. – «Она так сосредоточена на самом сражении, что понемногу забывает о том, ради чего мы сражаемся». Я хотела ответить, но он остановил меня, молвив: «Просто наблюдай за ней и смотри, что она будет делать».

Вскоре мы закончили. «Я написала ‘Спасти лес’ на каждом известном мне языке», - похвасталась Аня, весьма довольная собой. Глядя на изуродованные машины, я испытывала гордость от сделанного. Каков бы ни был долг моего рода, я чувствовала, что сумела частично выплатить его.

Краска медленно высыхала в теплом ночном воздухе. Мы любовались проделанной работой. В воздухе разносился запах краски. Машины выглядели мерзко и глупо.

А затем тишину разорвали крики приближающихся охранников. Я сделала глубокий вдох, сосредоточилась на своем сердцебиении. Сейчас было не время для паники и импульсивных действий... Среди деревьев маячили силуэты приближающихся охранников, но смотрела я не на них, а на сами деревья. Деревья взывали ко мне с самого моего появления здесь. Деревья были на нашей стороне. Деревья смогут защитить нас.

Я сделала шаг в сторону охранников. «Вам не следует находиться здесь», - заявила я, ощущая поддержку окружающего меня леса. Я была больше, чем просто Майя Бородич. Для приближающихся людей я Майей и не была. Я была темным силуэтом среди иных темных силуэтов. Я была голосом леса. «Людям, подобным вам, в этом месте среди ночи находиться... неразумно», - произнесла я.

Один из охранников нервно хохотнул: «Это угроза? Ты угрожаешь нам, девчонка?» Ольга рассмеялась у меня за спиной: «О, ты даже не представляешь, какую угрозу мы несем». «Будь я на вашем месте, я бы отправилась домой», - продолжала я. – «Вы все еще имеете возможность провести приятный вечер». «Работа есть работа», - заявил ближайший ко мне охранник, направил свет фонарика мне прямо в глаза. – «Мы вызываем полицию. Не двигаться!»

Я подумала об Ане, сделала несколько шагов назад. Мы не могли допустить появления полиции. Похоже, ситуация становилась серьезной. «Я сказал тебе не двигаться!» - поорал мне охранник, и я бросила в ответ: «А то что?»

Он помедлил, обескураженный, и в следующее мгновение мобильник вылетел у него у рук. Не знаю, как Ким умудрился это сделать столь стремительно. «Ой, прости», - усмехнулся он. – «Ты хотел кому-то позвонить?» Охранник обернулся, и с силой ударил его по лицу. Кип даже не моргнул... а затем схватил охранника, поднял его над землей и швырнул в подельников.

Просека раскололась как разбитое окно – на острые осколки, края которых образовывали лучи света от фонариков, рассекающие тьму. Один осколок – крик. Другой – чей-то силуэт. Прыжок, удар, крик. Ругательства на трех языках. Я держалась теней, скользила меж осколков.

Всем своим весом я обрушилась на одного из охранников, и он споткнулся. Какова бы ни была моя связь с лесом, сейчас самое время ею воспользоваться. Я рассмеялась охраннику в лицо и бросилась к деревьям. Будучи вне себя от ярости, он устремился за мной, споткнулся о древесный корень и растянулся на земле.

Свет фонарика, сжимала который в руке Аня, упал на его тело. Я увидела кровь. Кровь на его голове, на камне, о который он ударился, на земле, - темную и свежую... Я пожала плечами: это была драка, а в драке всегда кто-то может быть ранен. Я отвернулась от человека в поисках следующей цели.

«Она убила его!» - с ужасом выкрикнул некий охранник, приближаясь. Он направил свет фонарика мне в лицо, ослепляя меня. Я метнулась в сторону – подальше от света... А в следующее мгновение за спиной охранника возник огромный силуэт; глаза его светились в темноте. «Оставь ее в покое!» - проревел он, и я узнала этот голос.

Это был Корнел. Но он преображался – наливались мускулы, удлинялись кости. Он взревел, воздел вверх руки – ныне пальцы заканчивались острыми когтями. Он полоснул ими по телу охранника... Я не знала, почему он встал на мою защиту. Мы лишь парой фраз перебросились с момента моего прибытия в Беловежу... И сейчас я взирала на восьмифутовое, покрытое шерстью чудовище, обратился в которое Корнел, и гадала, не сон ли это.

Я ощутила теплые капли крови на своем лице.

Вой. Полные ужаса вопли.

Аня обернулась ко мне, в голосе паника: «Что нам делать?»

Охранник снова заорал, направил автомат на Корнела. Я действовала инстинктивно – бросилась на охранника.

Прозвучал выстрел... И я ощутила страшную, невыносимую боль. Никогда в жизни я не испытывала подобную прежде. Плечо и грудь горели огнем. Я знала, что умираю. В лесу, вдали от семьи... я могла лишь наблюдать, как жизнь покидает мое тело алой рекой.

Я чувствовала, что вокруг меня собираются тени. Сочувствующие. Любопытствующие. Голодные...

Лес поймал меня на кровать из мха и ветвей. Я прекратила дергаться; холодное окоченение охватывало тело. Глаза мои были открыты, взгляд устремлен на деревья. За ветвями открывался небольшой кусочек ночного неба. Тучи разошлись, явив взору полную луну...

И все стало... иначе.

Луна была богиней, и они заметила меня. Поднимайся, - сказала она.

Я поднялась. Я чувствовала себя прекрасно. Я знала, что не должна была, но не помнила, почему. И это было неважно.

Разум мой был ясен. Я видела мир в оттенках черного и белого, в движении и покое. Я чуяла добычу. Я слышала речь в уханье сов, дуновении ветра, рычании волков.

Я стала тем, для чего и была рождена.

Мускулы мои затекли, и я с удовольствием потянулась. Руки мои стали длиннее, ноги – сильнее. Сердце громко стучало; мне казалось, будто всю прежнюю жизнь я провела в какой-то клети, и лишь сейчас вырвалась на свободу... Я сделала глубокий вдох, ощущая, как движутся мои ребра и мускулы. Лес пал кровью, и страхом, и возбуждением.

Я счастливо рассмеялась, и иные голоса вторили мне. Мы смеялись и пели Луне.

Что-то коснулось моей ноги. Некое маленькое, отвратное создание, тыкающее в меня чем-то острым. Создание не было для меня угрозой, но его присутствие раздражало. Запах его был мне неприятен. Потому я оттолкнула создание, и оно улетело прочь, издавая странные звуки. Ударилось о дерево и осталось тот, нанизанное на ветвь как бабочка.

Я услышала, как иные создания продираются через кустарник. Нога больше не болела, и я чувствовала себя просто прекрасно! Может, это сон? - пронеслась мысль, когда я бесшумно неслась в направлении жертв. Существа бежали прочь от меня. Я наблюдала за ними, за их движениями. Неожиданно одно из них замерло, обернулось ко мне. Мы скрестили взгляды. Я заревела, и создание упало на землю и свернулось в клубок. Запахло аммиаком.

Свет, направленный прямо в глаза, ослеплял меня. Существа меня окружали! Похоже, они сбились в стаю и стали опасны... Я держалась теней, а они были слишком глупы и неуклюжи, чтобы заметить меня. Потому я расправлялась с ними по одному. Некоторые умудрялись оказывать сопротивление, но большинство меня даже не замечали.

Ветер принес новый запах – мех, грязь, кровь. Тени двигались между деревьев, но они – не создания. Они – личности... такие, как я. Неожиданно они окружили меня. Наверное, я их знала. Они казались мне знакомыми. Похоже, я встречала их в прошлом, но они... скрывали свою природу.

Они приближались ко мне. Что же они хотят?..

Я расслабилась и стала дожидаться их. Они подошли, принялись принюхиваться. Да, их запахи определенно были мне знакомы.

Я посмотрела на него, но не увидела луны – лишь облака и спутанные ветви.

...Что-то изменилось, и я ощутила смертельную усталость.

Я осела наземь, и все поглотила тьма...

Ночное небо было полно звезд.

Я открыла глаза. Меня окружал густой темный лес. Древесные стволы, увитые темным плющом, покрыты пятнами мха. Шипастые безжизненные ветви у основания древ выглядывают из зарослей крапивы. От грибов, присосавшихся к остовам павших деревьев, исходит ирреальное зеленоватое свечение.

Я не могу отделаться от ощущения – что-то не так.

Я вижу, что мои руки покрыты каким-то темным веществом. Я обнажена. Липкая жидкость покрывает и тело, лицо. Волосы... Кровь.

Шепот. Слово отдается в моем разуме - Гару.

Я вспомнила свой сон.

Я замечаю прямо на земле отсеченную голову. Лицо искажено гримасой, глаза навыкате, рот открыт, как будто голова все еще пытается глотнуть воздуха.

Меня стошнило.

Я узнала лицо погибшего – это был один из охранников, с которым я спорила. Голова взирала на меня с укоризной.

По щекам моим потекли слезы.

Ко мне подошел Корнел. Он внимательно посмотрел на меня, и, приблизившись, присел рядом на корточки. «Именно это мы и пытались объяснить тебе», - его серые глаза улыбались. – «Ты – оборотень!»

Я в изумлении воззрилась на него... и потеряла сознание...

Утро пахло безопасностью, мехом, землей и лесом. Я открыла глаза, увидела сородичей, свернувшихся рядом; они спали, опустив морды на лапы. Тихое сопение наполняло теплое пространство под низко нависающими ветвями древней ели.

Осторожно, стараясь никого не разбудить, я выползла наружу. Оставшись одна, в густой траве, я потянула носом воздух. Небо было ярким, а окружающий меня лес – темным, и полон интересных запахов.

Но что-то было не так. Мой мозг работал не так, как следует. Запахи были слишком резкими. Трава – слишком высокой.

Из кустов выступил высокий темный силуэт. Странно знакомый запах!.. Я напряглась, воззрившись на человека, озиравшегося по сторонам. «Майя, вот ты где», - произнес он, заметив меня.

Неожиданно тело мое сковал спазм... и все изменилось! Мое тело начало обретать знакомую форму, и это было больно! Кости ломались и срастались снова, мускулы и сухожилия двигались под кожей. Я кричала и металась из стороны в сторону.

Наконец, я вновь обрела человеческий облик, плюхнулась на землю голой задницей. Черная-белая реальность обрела буйство красок, утренний ветерок стал холодным, и я содрогнулась. Растерянно я воззрилась на приближающегося мужчину. «Похоже, ты замерзла», - констатировал Корнел, бросив к моим ногам пакет с одеждой. – «Ты лучше какое-то время не изменяй облик. Они этого не переживут. По крайней мере, пока не изучишь ритуал».

Я принялась одеваться. Босоножки, джинсы, байка с единорогом. Все это прекрасно сидело на мне.

Мыслями я обратилась к прошлой ночи, когда я ярилась в лесу, совершенно иначе, по-волчьи, воспринимала мир, и испытывала немалый дискомфорт при изменении своего обличья. Глупо было отрицать тот факт, что я не человек – оборотень!

«О каком ритуале ты говоришь?» - спросила я Корнела. – «Неужели... магия реальна?» «Ты – оборотень», - напомнил он, - «и еще спрашиваешь?» Мы помолчали немного; я размышляла над тем, как другие воспринимают факт своей принадлежности к оборотням...

«А как ты стал оборотнем?» - полюбопытствовала я. «Наверное, был им рожден», - коротко отвечал он. «Я имею в виду...» - я замялась, - «когда ты... изменился?» «А, это», - кивнул Корнел. – «Я служил в Афганистане. Мы попали в засаду. Там все и случилось». «Что – все?» - не отставала я, и он пояснил: «Обращение. После меня комиссовали с посттравматическим расстройством, и меня разыскали остальные. Им нужен был тот, кто умеет сражаться». «Почему?» - спрашивала я. «В ту пору мы с моей стаей были настоящими эко-террористами», - молвил Корнел. – «Но я осознал, что насилие может породить лишь еще большее насилие, а этим путем я больше не хотел следовать».

«Но в этом нет никакого смысла», - произнесла я. – «Почему никто не знает о том, что оборотни существуют?» «Мы защищаем Завесу», - пояснил мне Корнел. – «Легко заставить поверить людей в то, что сверхъестественного не существует – и они готовы принять это. К тому же помогает и Делирий».

«Делирий... ты имеешь в виду медицинский термин?» - я вспомнила, как читала что-то про это психическое расстройство, связанное с помрачением сознания. «Об этом лучше спросить Пэт», - пожал плечами он. – «Но суть в том, что люди неспособны вспомнить, что видели Криноса – форму Гару, в которой ты гибрид волка и человека. Они паникуют, отворачиваются и тут же забывают об увиденном. И так каждый раз».

И я не заметила, как волчья стая проснулась и присоединилась к нам, выйдя на поляну. Точнее... это не волки. Они... оборотни, как и я.

Они сказала мне самой тащить к могиле обезглавленное тело охранника – мою первую жертву. С превеликим трудом я забросила труп на плечо. «Ты должна найти баланс между смертями, которым являешься причиной, и своими достижениями», - заметил Корнел. – «Таков путь Гару». Он сопровождал меня, неся оторванную голову в мешке. Остальные остались на поляне, заметая следы произошедшего.

Я не хотела ни говорить, ни думать. Я всецело сосредоточилась на мысли о том, чтобы доставить свой груз из точки А в точку Б. И все на этом... Я продолжала тащить тело, но вес его был слишком тяжел. Я быстро вымоталась донельзя, опустила труп наземь. Я очень, очень хотела что-нибудь сказать Корнелу, но сдержалась, свернулась на земле клубочком, сжав голову руками. «Я не могу!» - вновь и вновь повторяла я, все громче и громче, пока не перешла на визг. – «Я не могу! Не могу! Не могу!» Корнел вздохнул, присел на корточки рядом. «Ты – оборотень», - напомнил он мне. – «Воин Геи. Нет ничего, чего бы ты не могла. Поднимайся. Нам нужно спасать мир. У тебя есть предназначение, которое надлежит исполнить, и долги, которые следует выплатить».

А ведь он был прав. Я здесь не без причины, и должна довести начатое до конца. Я осознала, что всегда знала, как свершить преображение, но как будто сама решала не применять эти умения до настоящего момента. Да, это будет болезненно, но я хотела это сделать. И – будь я хоть немного сильнее – я с легкостью подниму мертвое тело.

Я избрала для себя Глабро – обличье, выступающее гибридом волка и человека... Боль была сильнее, чем я могла себе представить! Я чувствовала спазмы своих преображающихся мускулов. Челюсть моя раскололась, рот наполнился кровью. Я сжала кулаки, и острые когти впились в ладони.

Я кричала от боли... но, наконец, восстала как Глабро – сильной, устрашающей, волкоподобной. Да, преображение сопровождалось болью, сильной болью... Мир изменился. Немного. Я чувствовала, что зубы мои стали острее, а мускулы сильнее. Я подняла обезглавленное тело с земли. Теперь оно стало куда легче.

Мы с Корнелом продолжили путь через лес, когда я заметила, что мы не одни. Нас сопровождали белая ласка и серая волчица. «Вижу, ты заметила наших покровителей», - улыбнулась мой спутник. «Что, прости? Покровителей?» - удивилась я. «Да», - отозвался он. – «Духов, которые помогают нам сражаться в нашей войне».

Двое животных остановились напротив меня на тропе. «Мы пришли, чтобы учить дитя», - сказала волчица. Она пахла пеплом и слезами. Я глазам своим не могла поверить; мой мозг пытался осознавать сигналы, не предназначенные для человеческого восприятия.

Глаза мои говорили, что я вижу перед собой волчицу, но, когда я смотрела в ее сторону, ощущала пепел на языке, слышала вой столь скорбный, что у меня все внутри переворачивалось, и я чувствовала запах огня. А когда волчица говорила, это было подобно шелесту листьев, образующих слова в моем разуме.

Галлюцинациями они были или нет, но я продолжала видеть этих двоих. Ласка обошла меня, а затем забралась ко мне на руку. Она пахла мускусом и электричеством. Ласка укусила меня за ухо.

«Они всегда так себя ведут?» - обратилась я к Корнелу. «Говори со мной, когда я кусаю тебя!» - потребовала ласка, ее электронный голос звучал в моем разуме.

«Хватит», - рявкнула волчица. По крайней мере, так интерпретировал прозвучавший звук мой мозг. Казалось, ласка затаила дыхание, а после произнесла: «В начале начал была Гея, Мать-Земля, и она породила могучих воинов. Гару – что означает ‘оборотни’ на их родном языке, и единственным их назначением была защита Геи».

«Им не удалось это свершить», - взвыла волчица. «Но почему?» - обратилась я к ласке, и отвечала та: «В начале времен Гея явила миру три предвечные сущности: Творца, Ткачиху и Тварь. Творец был силой жизни и созидания. Холодная безжалостная Ткачиха упорядочила тварное. А Тварь разрушала то, что подлежало разрушению, поддерживая таким образом равновесие между первоначалами».

«И чьими же порождениями были мы?» - уточнила я с замиранием сердца. «Порождениями Геи!» - прорычала волчица. – «Рожденными, чтобы направлять род человеческий на верный путь». «Стало быть, что-то пошло не так», - заметила я. «Ткачиха, обретя самосознание, пыталась сделать мир излишне упорядоченным и предсказуемым, посему заточила Тварь в своей безжизненной паутине», - продолжала рассказ зимняя ласка. – «В плену Тварь обезумела, и ныне пытается уничтожить или поглотить все тварное». «И теперь Гея умирает, ибо ее удушает Ткачиха и заживо пожирает Тварь», - выла волчица. – «И ты не должна противостоять Творцу. Ты была рождена, чтобы защитить его».

Волчица вела нас за собой в область леса, находились в которой некие возвышения. В разуме моем возникло... воспоминание. Точнее – ощущение, подобное пеплу во рту и запаху дыма. Тоска. Печаль. Смирение. И еще – ощущение святости. Оно наполнило меня волнением, и когда я закрыла глаза, увидела огонь, горящий вдали.

Корнел присел у одного из возвышений, и, опустив на него ладонь, произнес несколько слов. Я увидела, как земля сама собой раскрылась, и в образовавшуюся яму мы опустили и тело, и голову. После чего зев закрылся, и я готова была поклясться, что окружающие нас деревья вздохнули в предвкушении.

Волчица завыла.

«Добро пожаловать в новую жизнь», - молвила говорящая белая ласка. – «Нам нужно тебе еще кое-что показать. Ты – дитя, и у тебя есть определенные привилегии. Пуща дарует тебе видение». «Ты должна узреть, чтобы понять», - добавила волчица. – «Подумай хорошенько, что бы ты хотела увидеть».

Прошлое, - решила я...

Я шла через лес. Пуща играла со мной: изменяла тропы, преграждала мне путь порослью и мертвыми деревьями, а затем открывала новый проход – прямой и залитый солнечным светом. И я продолжала идти вперед... Со времени своего преображения я успела понять возможности своего нового тела, и вспомнила, что люди могут бегать – упрямо, быстро, на большие дистанции. Не так быстро, как олени, не так проворно, как волки, но упрямо и без остановок. И я побежала.

Вскоре я добралась до знакомой поляны с холмиками захоронений. Взобралась на ближайший холм. На вершине споткнулась о человеческий череп, коснулась его... и разум мой захлестнули видения...

Череда хижин у окраины леса; босоногие селяне в бедных одеждах, со спутанными волосами и бородами. Волчата, затем – кровь. И вой – скорбный, страшный вой матери, потерявшей своих детей. «Смотри», - шепчет голос в моем разуме. – «Смотри и помни».

Но я не могу оставаться сторонним наблюдателем, я хочу действовать! Я рисую магические символы кровью волчат и молюсь о воздаянии. Лес пробуждается, объятый яростью, и сильные, покрытые шерстью создания устремляются к деревне. Люди пытаются бежать, они кричат и молят о пощаде, надеются защититься от приближающейся смерти огнем. Но восстает Гару – ярость в глазах, кровь на когтях, - и вырывает огонь из рук селян... Хижины охватывает пламя, и победный вой разрывает ночь...

У Гару мои глаза, мое лицо. Он – мой предок. Я – его потомок. Я – часть этой истории с самого ее начала.

Все повторяется, снова и снова. Люди возвращаются, отстраивают деревню, возводят укрепления. А затем мы, Гару, обрушиваемся на них как волки на отару овец... И снова... Новые деревни, новые пожары. Новая кровь. Сердце моего предка полнится скорбью и яростью, и селения у Пущи продолжают полыхать.

Но однажды в роду остается лишь один Гару, и он убивает своих сородичей в приступе первой Ярости. Он юн, но я узнаю его – хоть знала его стариком. Он рассказывал мне истории о лесе, пока мама не забрала меня от него...

...Я стояла, не в силах пошевелиться. Горло горело, живот крутило. Я хотела кричать, но у меня не было рта. Я ощущала огонь. Я чуяла кровь.

Огромная серошкурая волчица смотрела прямо на меня. У нее были золотые глаза. Она плакала. «Это в твоей крови», - сказала она мне. – «Это твой долг. Это ты. Пойдем со мной, дитя, будешь моими когтями и клыками. Никто боле не станет моим дитенышем. Подойди ко мне, дитя. Я выхожу тебя, залижу твои раны. Мы станем убивать вместе, пожирать вместе, и нам двоим будет хорошо. Лес будет расти».

Впервые я осознала, кто она в действительности. Ее шкура опалена пламенем. Ее глаза – угли. Пепел покрывал ее бока. Она была старой. Древней. Печальной и одинокой... Я зрела ее в видении, она следила за моим дедом из тьмы, ожидая, когда вспыхнут пламенем деревни.

Она была духом, воплощением леса – самой Пущей... раненой, страдающей, оплакивающей всех своих детей, убитых людьми. По крайней мере, все это я видела, глядя на нее. Мать-волчица продолжала пристально смотреть на меня, и я поняла, что она на протяжении поколений помогала моей семье, а та верно служила ей.

«Примкни ко мне», - молила она. – «Лишь ты можешь понять меня. Лишь ты». Я приблизилась к ней, и она приняла меня. А я приняла себя – ту, кем являлась...

В воцарившейся тьме кровавый поток низринулся на мир…

...Вой разорвал тишину подобно лучу лунного света во тьме. Затем еще один, и еще, и еще... Я открыла глаза, огляделась. Я находилась на поляне, и окружали меня огромные, чудовищные волки – и все они выли на луну. Пришло осознание, что я – одна из них. Оборотень.

«Привет», - улыбнулся мне Корнел. – «Добро пожаловать в септу». «Что ж, хорошо», - медленно произнесла я. – «Только даже не представляю, что это такое». «Для оборотня стая это семья», - пояснил Корнел. – «А союз племен, объединившихся ради общей цели, - септа».

Я поняла, что вижу пред собой представителей как минимум двух стай.

Ольга, Даниэль и Лиза вновь обратились в людей, умудрившись при этом сохранить свою одежду. «Мы – стая Скорбящей Матери-волчицы», - просветила меня Ольга. Они пахли пеплом и слезами, и на краткое мгновение я заметила рядом с ними дух волчицы.

Вернулись к человеческому облику Корнел, Пэт и Ким. «А мы – племя стая Зимней Ласки», - вымолвил Ким. На плече его возникла белая тень, пахло от которой мускусом и электричеством.

«Мы – солдаты Геи», - произнес Корнел. – «Здесь у нас выбора нет. Но мы можем выбирать себе союзников». «У каждой стаи есть свой звериный дух?» - осведомилась я. – «Так это работает?» «Эти духи именуются покровителями, и не все из них звери», - отвечала мне Лиза. – «И соглашения, заключенные с ними, дают нам дополнительное оружие, которые мы обращаем против скверны Твари». Последнее слово, произнесенное ею, пахло разложением и горящим бензином.

«Мне нужно примкнуть к стае, так?» - уточнила я у новообретенных сородичей. «Ни один Гару сам по себе не выживет», - пояснил мне Корнел. – «Твоя прежняя жизнь человеком завершилась. Но мы никогда не оставим тебя».

«У меня столько вопросов», - покачала головой я. – «Почему я слышала шепот Луны?» «Луна дарует нам Ярость», - с готовностью пояснила Ольга. – «Поэтому она так важна для нас. И именно поэтому ты никогда боле не сможешь прикоснуться к серебру».

«Вы прибыли из всех уголков Европы», - обвела я сородичей взглядом. – «Это... обычно для септы?» Я даже не представляла, глуп ли мой вопрос. «Это далеко не обычно, но странные времена порождают странных союзников», - печально улыбнулся Корнел. – «Обычно септа состоит из представителей одного племени – от силы двух». «Всего племен не меньше дюжины», - добавил Даниэль. – «И я надеюсь, Майя, что свое ты выберешь мудро».

«А духи?» - осведомилась я. – «Они-то какое отношение ко всему этому имеют?» «Мир отбрасывает тень, и мы называем ее Умброй», - произнесла Лиза. – «И в тени каждое живое существо, каждая эмоция и идея, каждый важный предмет существуют как дух. Это все, что тебе нужно знать на данный момент».

«Стало быть, если я все поняла правильно, мне придется принять участие в древней войне с Тварью», - подытожила я полученную информацию. – «Луна дает мне Ярость в качестве оружия, но я должна остерегаться серебра. И еще есть тайный мир духов. Кроме того, я должна примкнуть к стае и выбрать для себя племя». «Все верно», - кивнула Лиза. – «Что до племени, сейчас тебя могут обучить двое. Ольга принадлежит к Черным Фуриям – древнему племени воительниц, а Корнел – Чадам Геи, исповедующим мир и гармонию».

«А к какому племени принадлежали мои предки?» - полюбопытствовала, и собеседники мои разом помрачнели. «Они были Властителями Фенриса, но никто из нас не хочет иметь ничего общего с этим племенем», - отозвался Корнел. – «Входящие в него противостоят всему, во что верим мы». «Неужто все так плохо?» - расстроилась я, и Ким подтвердил: «Властители Фенриса – самые радикальные Гару из когда-либо существовавших на Земле. Эдакие оборотни-фашисты. Некоторые из них действительно работали на Гитлера». «Спасибо, что рассказали», - вздохнула я. – «Я должна была знать историю своего рода».

Я хотела узнать побольше об иных племенах и понять, какое из них мне ближе по своим устоям.

Кип рассказал мне о Грызущих Кости – городских оборотнях, сражающихся за обездоленных, чад Крысы. «Грызущие Кости защищают всех детей Геи, даже самых неприметных», - говорил он. – «Потому что все мы равны. Но иные племена смотрят на Грызущих Кости свысока. Предубеждения. Предубеждения повсюду».

Пэт принадлежала к Идущим по Стеклу, и ее племя заняло свою нишу на передовой развития технологий, среди нитей сети Ткачихи. Будучи городской жительницей, Пэт чувствовала себя в лесу немного не в своей тарелке. «Но почему?» - недоумевала я. – «Ведь Пуща – наш дом!» «Может, это твой дом», - отвечала она, и я поняла, что общего у нас с ней немного. – «Я – горожанка до мозга костей. Мы используем Ткачиху, чтобы противостоять Твари, а лес – не владения Ткачихи. И мне нравятся люди, у них огромный потенциал». «Не похожа ты на оборотня», - заметила я. – «Ты кажешься такой... безобидной». «Так и есть», - пожала она плечами. – «Я и сама не собиралась становиться оборотнем. Я была студенткой, изучала программирование, а затем – раз! – я стала Гару». «А как ты с Корнелом познакомилась?» - спрашивала я, и отвечала Пэт: «Я была в его прежней стае, тогда мы входили в тусовку хактивистов. Когда все пошло наперекосяк, и он исчез, я отыскала его и уговорила вернуться».

«Я – Красный Коготь», - произнес Даниэль, когда я спросила его о племени. – «Мы рождаемся волками. Обычно сторонимся других. И мы убиваем людей. Но, поскольку я здесь один, решил примкнуть к остальным». «Почему?» - поинтересовалась я, и он посмотрел на меня как на полную дуру: «Сила в численности. Я лучше сумею защитить сородичей, когда рядом больше оборотней». «Сородичей?» - уточнила я, и Даниэль пояснил: «Волков».

Лиза входила в племя Сибиряков – наследие, доставшееся ей от деда-бурята. «Мой дед увидел, что у меня душа волка, и начал рассказывать мне о мире духов», - говорила она. – «А когда пришло время, провел меня через преображение». «Хотела бы я, чтобы и мой дед поступил так же», - вздохнула я. – «Но, наверное, ему было все равно». «О, думаю, он многое рассказал тебе, когда ты была ребенком, и ты начинаешь вспоминать об этом», - возразила Лиза. – «Откуда еще тебе может быть известна Высокая Речь?»

Я согласно кивнула, заметила, что прежде где-то уже слышала название ее племени. «Слово ‘сибиряк’ есть и на польском языке», - пояснила мне Лиза. – «На русском языке оно означает уроженца Сибири, а на польском – политических заключенных, изгнанных в Сибирь, и таких – десятки тысяч!» «А название твоего племени с каким из значений ассоциируется?» - поинтересовалась я, и Лиза улыбнулась: «С обоими – моя бабушка была политической заключенной, а дедушка – коренной сибиряк».

«Мне вот что непонятно», - обратилась я к своим новым товарищам, - «почему вас здесь так много? Неужто все в Беловеже вдруг оказались оборотнями?» «Ты ничего не знаешь, дитя», - с горечью усмехнулась Ольга. – «Еще столетие назад в этих лесах обитали дюжины стай!» «Но никто из старой стражи не пережил девяностые», - добавила Лиза. – «Нам пришлось начать с чистого листа». «До твоего появления нас было шестеро, а трое из нас – даже не местные», - отметил Корнел. – «Две маленькие стаи... Кстати, до того, как будешь принята в племя, ты должна проявить себя». «Проявить?» - искренне удивилась я.

То есть, до сих пор я проявила себя недостаточно?!

«Ты прошла через Первое Изменение», - пояснила мне Пэт. – «И сейчас знаешь все то, что должна знать к этому моменту». «Но ты должна пройти Обряд Посвящения», - молвил Даниэль, потершись о мою ногу. «Но, поскольку у нас времени на испытания, придется озадачить тебя вполне реальной проблемой», - сообщила Ольга. «Мы хотим, чтобы ты нашла способ прекратить вырубку леса», - озвучил оную Корнел. – «Как тебе такое?»

И они все воззрились на меня. Я поразмыслила над ситуацией, в которой оказалось. Да, я изменилась, и теперь по собственной воле могла изменять свой облик. Но разум мой остался прежним. «Люди должны увидеть, что происходит с Геей, ощутить ее боль», - молвила я. – «Мы должны пробудить духов».

Корнел был более практичен, заявил: «Думаю, мы должны отыскать и нейтрализовать местные силы в Беловеже, выступающие за вырубку». «Мы можем устроить диверсию, но нас слишком мало для открытого противостояния с лесорубами», - скептически покачала головой Пэт.

«Я поговорю с духами и узнаю, чем они смогут помочь нам», - продолжала я. – «Если сама природа уничтожит машины лесорубов, они не смогут обвинить кого бы то ни было». Лиза призадумалась, затем кивнула: «Я представлю тебя духам, с которыми следует поговорить». «План истинного Теурга!» - просиял Даниэль. – «Ты случайно не под полумесяцем родилась, Майя?»

Я удивленно воззрилась на него: как он догадался?! Мама рассказывала, что, когда рожала меня, в окно действительно светил необычайно яркий полумесяц. «Ты прав», - признала я. «Гару, рожденные под Полумесяцем, - шаманы и целители», - пояснила Лиза, - «как мы с тобой». «Истинный Теург всегда действует мудро», - добавила Ольга, похлопав меня по плечу. – «Идем, нам нужно многое обсудить. А еще отыскать твои телефон и бумажник».

Кивнув, я последовала за нею.

Мне надлежало оборвать последние связи с прежней жизнью...

Я была в автобусе. Ослепительные солнечные лучи били в окна. Узкая дорога прорезала густой старый лес.

Я помнила, как делала что-то важное, шла среди деревьев, что-то искала, что-то теряла, что-то обретала. А затем я пробудилась, и воспоминания исчезли без следа.

«Я тут почитала об этом месте», - сообщила Аня, глядя в экран смартфона, - «и оно потрясающее! Последний древний лес в Европе!» «Знаю», - улыбнулась я. – «Я не могу...»

Неожиданно я закашлялась, отхаркивая кровь. Горло пересохло, легкие горели. «Аня...» - прохрипела я, обернувшись к девушке. Она с тревогой смотрела на меня. «Тебе нужно попить», - Аня вытащила из рюкзака бутылку, протянула мне. – «Держи».

Я сделала глоток, и почувствовала что-то странное в своем горле. А затем оно начало двигаться! Это были пауки!.. Я попыталась закричать, но как только открыла рот, они оплели его паутиной. И через несколько мгновений я была вся покрыта ею и не могла двигаться.

Послышалось шипение. Выдавив глазное яблоко Ани, из черепа ее выползла длинная черная змея, воняющая гнилым мясом, кислотой и бензином. «Не сопротивляйся, Майя, ты уже принадлежишь мне», - прошипела змея. – «Так же, как и твой дед».

И она поцеловала меня...

Я проснулась в своей кровати в гостинице, и какое-то время гадала, было ли все, связанное с оборотнями, сном. Затем я услышала испуганный вскрик и увидела Аню, глядящую на меня с выражением крайнего изумления.

«Где ты была? Что случилось?» - спрашивала она. – «Ты не представляешь, как я испугалась!» «Все хорошо. Прости, что так внезапно исчезла», - отозвалась я. А что я еще могла сказать? «Я заблудилась в лесу», - это было не совсем ложью, - «а затем отыскала активистов, и... не следила за временем. А ты сама как?» «Ну...» - замялась Аня. – «Когда мы разделились в лесу, я тоже заблудилась, но каким-то образом добралась до деревни».

Стало быть, она не помнит об оборотнях. Права была Пэт – разум людей не воспринимает вид Криноса. А когда завершился Делирий, подсознание залатало прорехи в ее воспоминаниях чем-то рациональным.

Я начала молча собирать свои вещи в рюкзак. Отчуждение между мной и Аней росло, и я чувствовала потребность все ей рассказать. Но правду открыть не могла. Я была Гару, и мой священный долг – защита Завесы. Люди не должны знать об этом. Но кое-что я могла сказать ей. «Я узнала кое-что важное о себе», - произнесла я, - «и мне нужно какое-то время, чтобы заняться этим. Прости, что так резко меняю наши планы».

«Ты уезжаешь?» - спросила Аня, в то время как я продолжала собирать вещи. – «А как же история твоего рода?» Я пожала плечами. Каков бы ни был ответ, теперь это забота Майи-оборотня. Майя-студентка была мертва.

Мы обнялись на прощание, после чего я забрала свой рюкзак и ушла.

...Вещи я оставила в лагере. Мне нужно было обратиться к духам леса, и для этого необходима помощь Лизы. Она была единственной шаманкой в двух стаях, и с радостью приняла меня в ученицы.

Несколько дней мы оставались в лесу. Я постигала способы обращения к духам, медитировала, училась чувствовать Пущу. Наконец, Лиза признала, что я готова.

На закате мы отправились на поляну, где я произнесла необходимые слова – тайные имена леса. Мы принялись ждать...

Послышался шорох. Затем – шепот листьев в тихой безветренной ночи. Я закрыла глаза, и запах перьев и ночи объял меня. В разуме моем раздался голос, похожий на когти, скребущие по камню. «Чего ты хочешь?» - спросил он. «Ниспошли ветер и ниспошли дождь, о великий лес», - нараспев произнесла я. – «Погрузи эти машины в грязь. Обрушь на них мертвые деревья. Мы хотим справедливости!»

Скрежет в разуме стал практически невыносимым. «Да», - прошептал голос. – «Но тому есть цена». «Я готова заплатить ее!» - воскликнула я. «Охоться на нас, юная», - был ответ. – «Найди нас, поймай нас, и тогда мы поможем тебе». Голос стих.

«Ну и какого хрена ты ждешь?» - обратилась ко мне Лиза. – «Охоться!»

Испытывая страшную боль, я обратилась в Люписа – волка, видящего мир в запахах и звуках. Понюхала воздух, уловила запах и бросилась за зверем – оленем, прекрасным и ловким, идеальным вместилищем для духов. Он тоже уловил мой запах, метнулся прочь.

Расстояние между мной и дичью сокращалась. Я вдыхала его страх, слышала, как бьют по земле его копыта. Я предельно сосредоточилась. Лес исчез; для меня существовала лишь охота.

С силой оттолкнувшись от земли, и обрушилась на оленя, повергнув того наземь. Охота была окончена. Я разорвала горло своей жертве, и та обмякла; дух покинул тело оленя.

Я почувствовала, как приближается ко мне нечто огромное, поспешила обратиться в Криноса. Создание, выступившее из-за древ, походило на зубра, но затем она встало на задние лапы. «Майя», - нараспев произнесло воплощение Пущи. – «Это ты». «Я настигла твоего слугу», - сказала я. – «Мне нужна твоя помощь». «Нет», - печально изрек зубр. – «Охоться на меня!»

Я сцепилась с древним созданием. Мы терзали друг друга в ночи, и ничто больше не имело значения... Огромный зубр рухнул, и я едва успела отпрыгнуть в сторону, обращаясь в человека.

«Ты хорошо сражалась», - заключил дух, и голос его был подобен клекоту птиц. – «Мы поможем тебе». «Спасибо», - поклонилась я. Дух бесследно исчез, но я знала, что внимание Пущи ныне приковано ко мне, и ожидает она моего сигнала...

На следующее утро я с предвкушением ожидала встречи септы. Заключение соглашения с духами было моим Обрядом Посвящения, и я успешно прошла его.

Вскоре на поляну, где я впервые пробудилась как Гару, ступили остальные. Лиза улыбнулась мне, проследовала в центр поляны, возвестила: «Я – Теург этой септы. И я здесь, чтобы удостовериться в том, что мы все сделаем как надо». Она обернулась ко мне, молвив: «Майя, подойди. Ты ли дитя, которое ожидает признания себя взрослым?» «Я», - смиренно отвечала я. «Стремишься ли ты к принятию в племя?» - следующий вопрос. «Да», - мой ответ.

«Кто говорит за дитя?» - произнесла Ольга, присоединяясь к древнему обряду. «Я», - отвечала Лиза. – «Я – Заря из Сибиряков, Теург стаи Скорбящей Матери-волчицы. Я наблюдала за чадом в возложенной на нее миссии, и я здесь, чтобы поведать об этом». Заря?.. Интересно, у всех ли оборотней есть тайные имена. Как по мне, это просто здорово! Есть в этом что-то первобытное, духовное...

«Прошло ли дитя испытание?» - осведомилась Ольга. Я затаила дыхание... «Она преуспела», - молвила Лиза. – «Она храбро сражалась, и преуспела». Она обернулась ко мне, вопросила: «Избрала ли ты свое новое имя?»

Мое новое тайное имя... Неожиданно я вспомнила, как дед рассказывал о своих старых друзьях. Он никогда не называл их настоящие имена – в рассказах они были Громом, или Серым, или Иглой. Я всегда думала, что это какие-то прозвища, имеющие отношения к партизанам, к войне. Но сейчас уже не была в этом уверена.

Как же отразить в одном единственном имени всю свою жизнь, личность, наследие и стремления?.. «Мое новое имя – Мист», - молвила я, ибо так звали валькирию из древних северных легенд, а также же означало оно «туман» или «мгла» на английском.

Что же до племени... я приняла решение примкнуть к Черным Фуриям. Ольга согласилась обучать меня.

Стая... конечно же, Скорбящей Матери-волчицы. С нею связана моя судьба.

Продолжая древний ритуал, Лиза нанесла мне на грудь мистические глифы моего племени. Через мгновение они исчезли, но я продолжала ощущать их тепло. «Мист из Черных Фурий, Теург стаи Скорбящей Матери-волчицы, добро пожаловать в нашу септу», - торжественно произнесла Лиза.

Гару завыли, приветствуя меня. Они выли о древних законах войны, положения и таинства. Я запомнила лишь несколько из них.

Противостоять Твари и порождениям ее – всегда и везде.

Подчиняться тем, кто занимает более высокое положение.

Уважать тех, кто занимает более низкое.

Завеса не должна открываться.

Я выла вместе со своей септой. Боле я не была дитем. Я была готова творить собственную историю, обретать собственное место в стае, выть собственные песни.

Стоял знойный летний день; асфальт плавился, трава увядала, а воздух буквально удушал тех смелых, кто решался покинуть прохладу помещений и выйти на улицу. Но, несмотря на жару, на похороны собралась вся деревня. Люди стояли вокруг меня, оплакивая свою потерю, сжимая в руках погребальные венки.

Один из охранников был найденным мертвым у просеки. Никто не знал, что с ним произошло. Поговаривали о стае бешеных волков. Но я знала, что смерть его – моих рук дело. И смерть изменила все для меня... Я начала видеть призрачные фигуры на границе зрения. Были ли они лишь плодом моего воображения, или же моей собственной стаей разгневанных духов, следующих за мной, ожидающих, когда я совершу ошибку?..

Я чувствовала напряжение, витающее в воздухе. Эта смерть и последующие похороны подтолкнули местных – и без того встревоженных недавними исчезновениями людей в лесу – на самую грань.

Представители прессы слетелись на похороны как мухи. И сейчас каркали о том, как действия обеих сторон конфликта привели к эскалации ситуации. Полицейские наблюдали за толпой, лениво облокотившись о деревья.

Буквально за день Беловежская пуща обратилась в политическую повестку и самое горячее место в Польше. И не только политики да активисты обратили на нее внимание: сам министр окружающей среды прибыл в Беловежу, чтобы принять участие в похоронной процессии. Он стоял около священника, проводящего церемонию, в окружении полицейских и нескольких телохранителей... Гроб опустили в яму, и толпа зашевелилась – каждый хотел бросить горсть земли на гроб, или же возложить цветы на могилу.

«Только посмотри на них», - молвила Лиза, подойдя ко мне. – «Никто не хочет, чтобы мы здесь оставались. Они боятся нас, но никогда не признаются в этом». «У них есть на то причины», - вздохнула я. – «Хотела бы я, чтобы все сложилось иначе». «Если с радостью бы выдворили нас отсюда, даже если бы мы не были Гару», - хмыкнула Лиза. – «С одной стороны, мы – активисты, сражающиеся за сохранность Пущи, но для местных мы – чужаки, вламывающиеся в их дома и указывающие, как им следует жить». «Ну, вообще-то, так и есть», - пожала плечами я. – «Но иногда чужаки нужны, чтобы указать тебе на то, что находится прямо перед глазами». Но она была права. Местные действительно не желали на видеть здесь.

И министр прекрасно знал, как использовать эти настроения в своих целях. Священник передал ему микрофон, и он начал свою речь. Говорил он так себе, но мне было очевидно: он явился лишь затем, чтобы показать себя и затянуть потуже удавку на шеях местных лесозаготовительных компаний. Толпа слушала его речь, и я поняла: эскалация конфликта лишь продолжится.

Но лес был на нашей стороне, и мы имели возможность прекратить вырубку в любое мгновение.

...Мы, Гару, проследовали на просеку, где должно было состояться финальное противостояние. Прошлой ночью была буря, но сейчас нещадно палило солнце. Воздух пах травами и древесным соком. Насекомые лениво жужжали в высокой траве, обездвиженные летним солнцем.

Мы начали подготовку плакатов для выражения протеста. «Древесина – враг леса», - был наш главный слоган. Я же на своем плакате написала: «Сделайте всю Пущу национальным парком!» Это было бы прекрасным решением, думала я. Таким образом вся территория Пущи была бы под защитой, а местные могли бы делать деньги на туристах... Нас, протестующих, было на просеке немного, но мы все прекрасно сознавали, зачем мы здесь.

Пуща наблюдала за нами. Каждый раз, когда порыв ветра доносил до меня влажный запах леса, я чувствовала ее сильное ободряющее присутствие. Она знала: мы делаем все, что в наших силах, чтобы спасти ее. Темные облака затягивали небо: духи собирались, чтобы поддержать нас в грядущие мгновения.

Мыслями я унеслась к своим предкам. На протяжении столетий те служили Пуще, предавая огню деревни и убивая людей, посмевших причинить ей вред. А теперь я была последней Гару из этого рода. Какое наследие оставлю я?..

Напряжение среди собравшихся на протеке нарастало. «Все знают, что делать?» - обратилась Ольга к моей стае. «А беру на себя охранников», - кивнула Лиза. «Я буду на страже периметра Пущи», - заявил Даниэль. Я бросила взгляд на Ласок: как и договаривались, они заняли позиции среди протестующих. Стало быть, на мне – полицейские. Они явно нервничали, сбившись в небольшие группки, покрикивая на всех, оказывавшихся у них на пути, и явно желая оказаться как можно дальше от этого места, обстановка в котором накалилась до предела.

На просеке появился министр, сопровождаемый фотографом. Возможно, мы сможем использовать присутствие его себе на пользу... Министр тут же принялся играть в великого чиновника, а журналисты фотографировали его и задавали заранее заготовленные вопросы – очередная рутина в кругах медиа.

«Пока она в центре внимания, это все усложняет», - шепнула я Ольге. Та согласно кивнула, а я продолжала размышлять вслух: «Раз уж он здесь, мы можем потребовать у него прекратить вырубку». «Если ты считаешь, что в разговорах с этими людьми есть смысл, сейчас самое время», - бросила она в ответ, взяла меня под локоть и увлекла в сторону министра и его сопровождающих. Пока мы приближались, я прокручивала в голове, что именно скажу.

Но у Ольга, похоже, было на этот счет свое мнение. «Министр! Министр!» - выкрикнула она. – «У вас есть минута для того, чтобы обсудить, что в действительности происходит в этом лесу?» Министр смерил нас холодным взглядом, как будто мы были какими-то жалкими крысами. Как акула, подумалось мне. «Нет», - с улыбкой произнес он. – «Мы не ведем переговоры с террористами».

Я положила ладонь Ольге на плечо, ощутив, сколь та напряжена. Всеми силами противилась она своему преображению. «Не трать на него силы», - шепнула я ей. – «Найдем другой способ».

Пора! Я прокусила себе запястье, и когда капли крови оросили землю, произнесла слова. Налетел холодный ветер – духи Пущи ответили на мой зов. Я испустила радостный вой, а в следующее мгновение небеса ответили мне. Поднялся настоящий ураган, начался ливень, больше походящий на вселенский потоп. Молния ударила в одну из лесозаготовительных машин, и я рассмеялась.

Полиция и журналисты бросились прочь в поисках укрытия, и мы остались наедине с министром и его телохранителем, сражающимися со своими зонтами. «Вижу, какое-то время мы вынуждены будем остаться здесь», - процедила я, глядя чиновнику в глаза. – «Может, все-таки поговорим?» Я видела, что министр был прожженным политиком, и прикидывал, какую бы выгоду извлечь из ситуации, - но мне на это было наплевать.

...Начались переговоры. Неожиданная буря вынудила всех нас укрыться в самодельных палатках, а вынужденная близость друг к другу помогла растопить лед. Ветер сломал много старых гнилых деревьев, и мы обсуждали не только прекращение вырубки, но и необходимость вывоза упавших древ.

Так мы начали говорить друг с другом. Не знаю, что стало тому возможным: пресса, международное внимание, пересечение местных интересов, наше желание перемен... Переговоры не были простыми, но мы были близки к соглашению. «Государственные леса», местное население, экологи, ученые, активисты – все стороны преследовали свои интересы.

Я не была экспертом в вопросе на повестке дня, но хотела сыграть свою роль. Потому я внимательно наблюдала за переговорами, дабы быть уверенной в том, что они справедливы. Меня интересовала духовная составляющая, потому я надеялась, что обе стороны имеют добрые намерения и честны друг с другом.

Конечно, у всех участников длительных переговоров были свои мнения – и у меня в том числе. Одним из основных вопросов, конечно же, были жуки-короеды. Как нечто, столь маленькое, может привести к поистине гигантской катастрофе?

«Жуки всегда были частью экосистемы леса», - заявил один из экологов. «Но недавние засухи привели к масштабному увеличению их численности», - отвечали ему лесники. – «Нам пришлось вырубать деревья, чтобы предотвратить еще большее бедствие!»

Я понимала, что подобный подход – далеко не самый разумный. Пуща справится с проблемой, как справлялась доселе. Это был предвечный лес, и у него были собственные способы справляться с нашествием короедов. Именно так он обновлял себя... Я указала на это участникам переговоров, но далеко не все из них согласились со мной. «Люди культивировали лес столетиями, и ему не выжить без нашей помощи», - хмыкнул один из чиновников. «Он прав!» - принялась возражать активистам группа местных жителей. – «Вы хотите забрать у нас лес! Вы нездешние, и не вам указывать, как нам жить!» Я понимала, почему они так говорят: большинство из них работало на лесозаготовках. И сейчас они были испуганы, потому что путь в лес преграждало все больше и больше мертвых деревьев.

Жаркий спор продолжался... но, наконец, противостояние мнений уступило место конструктивным идеям. Одна из них привлекла мое внимание: сделать все окрестные леса частью Беловежского национального парка. Вырубка станет невозможна, а туризм принесет хороший доход.

Да, это был долгий и жаркий день. Я так устала, что глаза закрывались сами собой, а голова кружилась. Но я продолжала участие в переговорах. Что такое небольшой тепловой удар в сравнении с решением важнейшего вопроса?..

На закате мы имели на руках первый черновик соглашения. Я не тешила себя иллюзиями: наши оппоненты согласились прекратить вырубку лишь потому, что увидели здесь для себя выгоду.

Но в то мгновение я лишь запрокинула голову к небу и рассмеялась, испытывая огромное облегчение. А затем нашла тихое местечко, свернулась на земле и уснула...

Никогда бы не подумала, что все закончится именно так.

В последовавшие недели люди приступили к решениям проблем, снедающих регион. У них были большие планы на образование, патрулирование региона, создание постоянного лагеря близ Беловежи.

Это не было войной, о которой говорила Ольга... Скорее – новой надеждой. Ведь под кронами древних деревьев вновь воцарилась тишина, и вырубка леса прекратилась. И я была горда тем, что приложила к этому руку.

Я говорила с людьми, выслушивала их идеи, разделяла их энтузиазм. Мы строили планы, мы шутили, мы смеялись.

В какой-то момент ко мне подошла старушка, из местных – морщинистая, беззубая, сварливая. «Значит, ты и есть юная Бородич, о которой люди судачат», - сказала она. «...Ну да», - признала я, не зная, что за этим последует. Она рассмеялась, молвила: «Признаться, я немного встревожилась, когда впервые услышала о тебе. Знаешь, эти проклятые оборотни всегда создают такой бардак!»

«О чем это вы?» - притворно удивилась я, и старушка хмыкнула: «Вот только не надо, юная леди! Я знала деда твоего, еще когда он был юн. Проблема в том, что вы всегда ищете все новых славных битв. Действуете импульсивно, как дети или как животные – если хотите что-то сделать, то делаете. Иногда это срабатывает, иногда – нет... Но на этот раз вам удалось добиться чего-то действительно достойного. Поглядим, что будет дальше».

Я улыбнулась ей в ответ.

Время покажет, была ли она права.

Мы собрались на поляне, где я впервые пробудилась как Гару.

Лиза стояла в центре поляны, рядом с нею – волчица и ласка. «Вы двое», - обратилась она к Ольге и Корнелу. – «Вы должны уладить все свои разногласия. Сегодня же».

Ольга кивнула; в глазах ее отражался гнев. «Мир долго не продлится», - бросила она Корнелу. – «Я должна была остановить тебя. Тогда мы бы не оказались в подобной ситуации».

Ночь была долга и полна надежд – мы говорили о будущем. Ольга долго разговаривала с Корнелом, Кимом и Пэт, пытаясь убедить их остаться в Беловеже. От этой идее они были не в восторге, но я все же сумела убедить их. Мы слишком через многое прошли вместе, чтобы взять и расстаться.

Лиза и наши покровители убедились в том, что мы следовали устоям Гару, и разногласия в септе были улажены.

Конечно, многое еще произошло в то лето.

Аня и Бартек прожили короткий летний роман, о котором долго еще будут вспоминать с улыбкой. Понемногу мы исчезали из жизней друг друга, уж слишком разнились предначертанные нам пути.

А сейчас завершалась первая глава моей новой жизни. Я приехала в Беловежу, чтобы узнать о своих корнях, и мне это удалось. И теперь я смогу остаться в землях своих предков, воздать за их долги, и, возможно, окончательно осесть здесь.

Ведь я любила Пущу, и знала, что та присматривает за мной.

...Ночью я сидела в лесу, облокотившись о дерево, которое было старше, чем страна, в которой я родилась, и наблюдала за звездами. Они двигались, плясали вокруг, и я не сразу поняла, что это – светлячки. Жучки светились изнутри, чертя мимолетные поэмы о любви на темном пергаменте ночи.

Я улыбнулась, размышляя об их коротких, прекрасных, насыщенных жизнях.

А затем поднялась на ноги и устремилась обратно, к нашему лагерю.

Нас ожидало множество важных свершений.

Творец, Ткачиха и Тварь.

Три предвечных силы, на которых держится Гея. Творец – суть созидание, неистовое и лишенное формы. Ткачиха – суть порядок, придающий хаосу облик и форму. Тварь – суть разрушения старого, чтобы явилось место для нового. Но обезумела Тварь, обратившись в Скверну. Каждый день наносит она раны Гее, и человечество невольно помогает ей в этом. Природный баланс утрачен, и Тварь становится все могущественнее, питаясь кровью, текущей из ран Земли...

Но живы оборотни – суть человека, зверя и духа, - и выступают они поборниками Геи, защитниками Творца. Об одном из таковых – Кахале Филине из племени Фианна, принадлежащему к стае Таркерс-Милл, и повествует эта история...

Наряду с соплеменниками Кахал твердо вознамерился вытеснить корпорацию «Эндрон» со своей земли. Лесозаготовительные машины уничтожали природу, обращая древние угодья в лишенную жизни равнину, и из нефтяных скважин денно и нощно выкачивалось черное золото. Гару справедливо считали принадлежащих к «Эндрону» корпоратов порождениями Твари, и отчаянно противостояли им.

И сейчас, после нескольких недель подготовки, оборотни собрались в своем импровизированном лагере близ промышленного комплекса «Эндрона», дабы обсудить последние детали своего плана.

«Единственный способ отделаться от присутствия ‘Эндрона’ в регионе – убедить их в том, что здесь абсолютно нечего ловить», - заявил Родко, вожак стаи, после чего сделал знак Людмиле. Взоры присутствующих обратились к ней, и молвила супруга Кахала: «Недавно мне удалось получить доступ к системе контроля нефтяного насоса. Она-то нам и нужна. Я попробую исказить полученные данные, чтобы начальство решило, что месторождение иссякло». «И этого будет достаточно?» - недоверчиво осведомился Кахал. «Судя по внутренним файлам, попавшим мне в руки, неприбыльные площадки для них все равно что гангренозные конечности», - отвечала ему Ава. – «Скоро и от этой избавятся».

«Как будем действовать, Родко?» - обратился Кахал к вожаку. – «Кто за что отвечает?» «Основная работа на Людмиле, она знает, что делать», - отозвался тот. – «Людмила входит в здание и подключает Аву к их сети, чтобы у нас был доступ». Ава заверила сородичей, что справится за считанные минуты, но Кахал все равно тревожился: не нравилось ему подвергать жену опасности. «Все будет хорошо, не переживай!» - улыбнулась супругу Людмила. – «Мы над этим планом не одну неделю работали, все риски просчитаны».

Родко заверил Кахала: они будут рядом, и если что-то пойдет не так – ворвутся в комплекс и вытащат Людмилу оттуда. Но сейчас та намеревалась отправиться в логово врага одна; так ей будет легче проскользнуть незамеченной мимо охраны...

Простившись с остальными, Людмила устремилась к выходу из пещерки, в которой был разбит их лагерь, растворилась в ночи. Кахал мерил помещение шагами, не в силах успокоиться. Родко просил мужчину взять себя в руки; им нужно оставаться предельно собранными. «Она не только твоя жена, но и моя сестра», - напомнил Кахалу вожак. – «Я разделяю твое волнение, но в одиночку ей будет куда проще». Кахал отрешенно кивнул: умом он это прекрасно понимал, но сердце продолжала снедать тревога...

Ава замерла близ своих компьютеров и приборов, ожидая сигнала Людмилы, и Кахал проследовал в соседнее помещение, где оставалась их с Людмилой дочь, Эдана. «Скучно мне, пап», - сразу заныла она. – «Тут жутко сыро и заняться нечем...» «Мы здесь не потому, что хотим», - прервал девушку Кахал. – «Мы здесь, потому что у нас долг перед Геей, перед нашим каэрном. Тебе надо учиться, понять, как мы живем. Попробуй поговорить с духами, почувствовать всю ту боль, что причинил им ‘Эндрон’. Это тоже важная часть жизни Гару». «Я пытаюсь, но у меня не получается», - призналась девушка. «Ничего страшного», - ободрил ее отец, - «до Первого Преображения это всегда сложно сделать. К тому же твоя мать – человек, и она никогда не чувствовала духов, однако это не помешало ей стать прекрасным шпионом».

«А ты почему с мамой не пошел?» - поинтересовалась Эдана. – «Она же там совсем одна. Вдруг с ней что-то случится?» «Я хотел пойти...» - признался Кахал. – «Но Родко не хочет привлекать лишнее внимание, а наша мама в этом плане большой специалист». «Если бы Родко что-то понимал...» - возмутилась девушка. «Эй, он твой дядя», - напомнил ей Кахал. – «И лидер нашей стаи. Ему решать, как мы будем действовать. Не мне и не тебе».

Кахал расположился на койке, надеясь хоть немного поспать, оставив тревоги... но Родко его разбудил уже буквально через час. Вожак был донельзя встревожен, поведав Кахалу, что ситуация кардинальным образом изменилась. «Только что приземлился вертолет ‘Эндрона’», - говорил он. – «Маршруты охраны поменялись, несколько зон комплекса ушло в локдаун. В том числе и та, где Людмила. Они не знают, что она там, потому мы сворачиваем операцию. Вытаскиваем Людмилу и ждем, пока все не успокоится».

Приняв обличье волка – Люписа, Кахал устремился к комплексу корпорации, проник внутрь через вентиляционную шахту. Людмила, Ава и Родко постоянно оставались с ним на связи, корректируя маршрут, разъясняя меры безопасности в комплексе. Кахал расправлялся с охранниками и сотрудниками «Эндрона», не испытывая к ним ни малейшей жалости – они продали души Твари и выступали ныне врагами Гару.

Неожиданно Людмила со страхом произнесла: «За сной идет танцор Черной Спирали!» Услышав об этом, Кахал отбросил всякую осторожность. Обратившись в могучего Криноса, он обрушился на охранников корпорации, разрывая их на части.

В одном из отсеков предстал ему оборотень, принадлежащий к племени Черной Спирали. На глазах Кахала монстр сломал шею Людмиле!.. Всепоглощающая Ярость затуманила рассудок Кахала, и впал он в Безумие. Не помня себя, Кахал прикончил танцора Черного Спирали...

В зал вбежали Родко и Рафик. Последний попытался остановить беснующегося Кахала, но тот расправился с собратом... Вскоре Безумие оставило Кахала, и осознал тот, что наделал. Жена его мертва, а друг пал от его руки... Родко увлек Кахала за собой прочь из комплекса...

В тот день стае Таркерс-Милл был нанесен сокрушительный удар. Сознавая, что представляет для сородичей опасность, ибо позволил Твари коснуться своей души, Кахал покинул леса Таркерс-Милл, оставив свой каэрн... и любимую дочь.

С тех пор минуло пять лет. Кахал стал наемником, но продолжал противостоять миньонам Твари повсюду, где только возможно. И сейчас он наряду с напарником, Даском, взялся за работу, которая привела его назад в штат Вашингтом – в место, находящееся в непосредственной близости от родного каэрна. Задача, стоявшая перед Кахалом, заключалась в проникновении в арсенал корпоратов, изъятии оттуда взрывчатки и передачи ее местным экоактивистам из Лямбды Человеческой. Ничего сложного, казалась бы...

Все эти годы энергетический концерн «Эндрон» продолжал свое развитие, обретая все больший вес на рынке. По всем новостям только и трубили, что о скором выпуске новейшего биотоплива, которое станет поистине революционным... Кахал же за громкими заголовками видел лишь распространение влияния Твари, щедро пьющей кровь Земли...

Кахал и Даск прикончили пару патрульных корпорации «Эндрон», и, угнав их грузовик, добрались до базы торговца оружием. Действовать приходилось быстро, ведь об исчезновении охранников станет известно в самом скором времени, когда не выйдут они на связь. Кахал собирался заменить накладную по взрывчатке, заказанной «Эндроном», чтобы ее отгрузили им, а не корпоратам. После чего наемники передадут груз экоактивистам, а те подорвут фармацевтический завод «Магадона»... Предприятие было Кахалу по душе: еще бы, возможность насолить сразу двум ненавистным корпорациям дорогого стоит!..

Выбросив из головы мысли о родной стае, Кахал всецело сосредоточился на предстоящей миссии. В то время, как Даск, выдавая себя за представителя «Эндрона», вел переговоры с охранниками, Кахал пробрался на склад, где подменил накладные на ящике со взрывчаткой. Собрался было уходить... когда учуял стойкий запах серебра.

И действительно: в соседнем помещении обнаружил он несколько ящиков с серебряными пулями, а таже документ, согласно которому корпораты заказали у владельца базы сотни тысяч пуль для самых различных калибров. Похоже, некто готов начать полномасштабное противостояние с оборотнями!..

Желая выяснить о том, кто именно выступает заказчиком, Кахал устремился к кабинету владельца базы. Перемещался по помещениям он в обличье волка, и внимание к себе умудрялся не привлекать.

Заглянув в кабинет владельца – судя по найденным докладным, господина Орлова, - через стеклянную перегородку, лицезрел Кахал как его самого, так и гостью – представительницу заказчика. Женщина была коротко стрижена, отличалась военной выправкой, и, похоже, время на пустопорожние беседы терять не привыкла.

«Вы должны были доставить боеприпасы неделю назад!» - отчеканила она. «Я понимаю, но мы по предоплате не работаем», - отозвался Орлов. – «Утром деньги, вечером пули. Так и передайте своему Уодкинсу». «По-моему, вы не понимаете, насколько ситуация серьезна», - не отступала женщина, и Орлов пренебрежительно отмахнулся: «Я прекрасно понимаю ситуацию: на вас напали и вы хотите отомстить. А еще я прекрасно понимаю, что вам особо не к кому обращаться, кроме нас. Боеприпасы готовы и уже ждут вас внизу, но я не могу вам их отдать, пока оплата не пройдет в полном объеме. Вы меня тоже поймите». «С меня хватит!» - бросила женщина. – «Без вашей помощи обойдусь. Но после рейда на Таркерс-Милл я обсужу ваше поведение с мистером Уодкинсом».

Кипя от злости, она покинула кабинет. Дождавшись, когда гостья удалится на достаточное расстояние, Кахал проследовал двери, навис над Орловым. «Таркерс-Милл?» - прорычал он в лицо опешившему заправиле. – «С кем ты говорил? Что это за баба вообще? Что за нападение на Таркерс-Милл?» «Я буду вынужден вызвать охрану», - взял себя в руки Орлов, и Кахал ткнул пальцем ему в грудь: «А ты попробуй. Только я тебе горло вырву куда быстрее. Когда будет атака?»

Оценив свои возможности, Орлов принял решение ответить на вопросы неожиданного гостя – и, возможно, сохранить себе жизнь. «А мне почем знать?» - огрызнулся он. – «Может, сегодня. Может, завтра. ‘Эндрон’ меня не шибко-то в свои планы посвящает! Да я и не спрашиваю! Я обычный посредник, предоставляю оружие платежеспособным клиентам, поэтому ‘Эндрон’ меня и выбрал». «Я так понимаю, ты прекрасно знаешь, что происходит в Таркерс-Милл», - произнес Кахал, и Орлов, поколебавшись, отозвался: «’Эндрон’ приобрел в Таркерс-Милл несколько зданий. И сделал это не ради того, чтобы у местных рабочие места появлялись. И них стратегия стандартная. Выкачивают все возможные ресурсы, наплевав на экологию. А если кому-то что-то не нравится, то их просто убьют и вся недолга».

«Мы же не в Средневековье живем, чтобы можно было просто убить кого-то», - нахмурился Кахал. – «А как же СМИ?» «Да какие СМИ?» - отмахнулся Орлов. – «Это же ‘Эндрон’. Ты даже не представляешь, что они могут сделать. СМИ плевать, что паре бомжей с сердцем плохо стало. Историю пишут победители, как говорится».

И все же Орлов, не переставая говорить, умудрился нажать на кнопку вызова охраны. Неизвестно, на что рассчитывал, но смертный приговор себе подписал... Приняв форму Криноса, Кахал оторвал торговцу оружием голову, а после расправился с наводнившими помещение охранниками.

После чего, с боем прорвавшись в ангар, вновь обратился в человека, прыгнул в кабину грузовика Даска. Машина покинула базу, унесшись в ночь... Кахал велел напарнику двигаться в сторону Таркерс-Милл, и как можно скорее.

...Дурные предчувствия Гару не обманули: леса в этом диком уголке штата Вашингтон были объяты пожаром. Очевидно, что стоит за происходящим «Эндрон»; отбросив всякое притворство, корпораты руками наемников намеревались расправиться как с экоактивистами, так и с их союзниками – оборотнями. После чего окончательно заявить о своих правах на ресурсы, находящиеся в регионе.

Велев Даску держаться подальше, Кахал бегом бросился туда, откуда доносились выстрелы. Солдаты из Лямбда Человеческой вели перестрелку с наймитами «Эндрона»; Родко же противостоял женщине, управляющей экзоскелетом. Тело вожака пронзали серебряные пули... когда к противнице метнулся огромный оборотень – Кахал. Он сумел оторвать одну из конечностей экзоскелета, и женщина, прокрутив в голове шансы на победу с минимальными потерями, приказала подначальным отступать.

Очевидно – противник вернется, как только восстановит силы, но пока что защитники Творца получили передышку, которой надлежало воспользоваться в полной мере. Кахал перенес Родко, успевшего за время их разлуки где-то потерять левый глаз, на циновку в знакомой пещере, и сразу же поинтересовался: «Где Эдана?» «Не переживай, Кахал», - выдавил седой вожак. – «Твоя дочь не участвовала в сражении... Почему ты вернулся?» «Я переживал за Эдану, поэтому и пришел», - признался Кахал. – «После того, что случилось с Рафиком... Я не могу остаться, ты же понимаешь». «А ты сам знаешь, где было твое место», - произнес Родко, глядя Кахалу в глаза. – «Рядом со мной, что бы ни случилось. Но ты предпочел уйти и бросить меня, свою дочь и свой каэрн».

«Родко, скажи мне, где Эдана», - взмолился Кахал, и отвечал Родко: «Она сейчас с Авой, работает в самом крупном учреждении ‘Эндрона’ в этом регионе. После недавнего провала по-другому было никак». «Что ты имеешь в виду?» - насторожился Кахал. – «Какого еще провала?» «Помнишь заброшенную шахту неподалеку?» - вздохнул вожак. – «’Эндрон’ ее выкупил и устроил в ней тренировочный центр. Я повел нас в битву, но мы налетели на Танкистку. Ты уже видел ее, она в экзоскелете была. Мы проиграли».

«Танкистка...» - поморщился Кахал. – «Мы уже встречались, она пыталась купить партию серебряных пуль. Так я и выяснил, что она хочет напасть на каэрн...» «Подчиненные зовут ее майором Гранер», - просветил его Родко, - «но для нас она Танкистка, вожак ‘Эндрона’. Они напали на каэрн в отместку за наш рейд в их тренировочный центр. Нам удалось их отогнать, да, но это только пока. Они могут вернуться в любой момент – недостатка в людях у них точно нет». «Нам нужно вернуться в шахту и уничтожить их тренировочный центр, иначе каэрн будет оставаться в опасности», - предложил Кахал.

Он просил вожака рассказать про Эдану, и поведал Родко, как учил девушку сражаться, дабы не разделила та печальную судьбу своей матери. Первое Преображение Эдана пока что не прошла, и все свое время проводила с Авой, изучая людей, их повадки и технологии, дабы стать агентом Гару в стане врага.

Рассказывал Родко вернувшемуся сородичу и о солдатах Лямбда Человеческой, находящихся в каэрне, - по требованию Авы. «После твоего ухода многое изменилось», - говорил он. – «И я тоже изменился. Прежде я не доверял людям. Но я осознал их потенциал, увидев своими глазами, как яростно они сражаются. Ава права, люди помогают нам защитить Гею... Посмотри, что ‘Эндрон’ сделал с нами. С каждым годом нас все меньше и меньше. Люди Авы не боятся бороться за свою планету. О большем я и просить не могу».

Вернувшись к вопросу нападения на тренировочный центр, Кахал заявил, что готов атаковать оный в одиночку. Сперва Родко ответил категорическим отказом, предпочитая подождать, пока не встанет на ноги, но Кахал стоял на своем, ведь противник может вернуться в любой день – и тогда каэрну конец. «Сходи к Ифену, а потом возвращайся и обсудим все предметно», - поразмыслив, предложил вожак Кахалу.

Тот проследовал к каменному кругу в сердце лесной лощины, где предстал ему Ифен, дух-хранитель каэрна Таркерс-Милл. «Долгие годы не чуял я твоего присутствия, Воин Геи», - изрек тот. – «Твой каэрн нуждается в помощи. Творец нуждается в помощи. Пожиратель Душ пришел, чтобы затолкнуть нас в свою пасть, и победа его близка. У Скверны много имен и много ликов, но суть ее остается прежней. И спасти нас от нее можешь лишь ты. Помоги нам сражаться».

«Ты защищал лес, как только мог...» - обратился Кахал к Ифену. – «Но что случилось с твоей силой? Почему так слаба твоя аура?» «Она ослабла, потому что ослабла Гея», - пояснил дух. – «Энглинги, Джагглинги, Гаффлинги... Все они страдают от скверны Пожирателя Душ». «Но они всего лишь младшие духи», - озадачился Гару, и молвил Ифен: «Младшие духи так же важны, как и все мы. Но они беспомощно уходят во тьму один за другим. Помоги нам. Ты нам нужен. Без тебя я не смогу сражаться с Тварью и защитить Творца».

«Я ищу свою дочь, ты ее не видел?» - осведомился Кахал. «Эдана...» - прошелестел Ифен. – «Надежный друг, защитница Природы. Отринь страх, если боишься за нее – она, как и ты, защищает Гею, как может. По одному пути идете, и дороги ваши неизбежно пересекутся. Тебе будут нужны новые силы. И я помогу тебе».

Поблагодарив духа-хранителя, Кахал вернулся к вожаку, поведал тому о словах Ифена, после чего вновь затронул тему тренировочного центра «Эндрона». «Почему тебя это волнует, Кахал?» - вопросил Родко. – «Когда нас не было рядом, ты быстро про нас забыл. Ты что, снова хочешь в стаю?» «Я хочу помочь стае, помочь Эдане», - честно отвечал Кахал. «Но оставаться ты не планируешь?» - уточнил вожак, и Гару покачал головой: «Я уже поддался Ярости и убил своего, Родко. Я не могу больше рисковать».

Поколебавшись, Родко согласился принять помощь Кахала, поведал тому о том, что Ава сумела добыть план шахты, в которой расположился тот. «У них проблемы с энергоснабжением, не было времени довести его до ума», - рассказывал вожак. – «Это самое слабое место комплекса. Все системы его запитываются от пропанового баллона, как обычно и бывает в шахтах».

Стало быть, если воспользоваться обретенной на базе торговца оружия взрывчаткой, можно обвалить шахту и похоронить тренировочный центр под тоннами земли. Договорившись с Родко оставаться на связи посредством рации, Кахал взял с собою несколько пакетов со взрывчатым веществом, и, не таясь, устремился к тренировочному центру «Эндрона».

У входа в оный ошивалась череда наемников, прослышавших о том, что корпораты расширяют штат службы безопасности в регионе. Кахал выдал себя за одного из наймитов, и, убедив офицера у входа в своем желании трудоустроиться, в скором времени оказался внутри.

Обнаружив вентиляционную шахту, Кахал принял форму Люписа, проскользнул в нее, добрался до тренировочного центра. Здесь наблюдал он, как один из инструкторов «Эндрона» обращается к новобранцам, говоря о том, что вскоре предстоит тем медицинское обследование. «Вам сделают небольшой укол, который поможет вам стать настоящей элитой ‘Эндрона’», - соловьем заливался инструктор. – «Специальная вакцина сделает вас намного сильнее и быстрее. Уверяю вас, в ходе тренировок вы не раз вспомните ее добрым словом».

Путь Кахала лежал через медицинский отсек, в котором в настоящее время проходила вакцинация новобранцев. Что же им вкалывают?.. Получившие инъекцию солдаты, обретали – по словам Родко – нечеловеческую силу, но от них за километр воняло Тварью. Ава с Эданой пытались выяснить, в чем состояла природа вакцины...

Миновав оружейную, находилось в которой множество изделий из серебра, Кахал достиг огромного пропанового баллона, и, перебив находящихся рядом охранников, установил на оный взрывчатку. После чего поспешил покинуть комплекс через вентиляционную шахту...

Взрыв разрушил тренировочный лагерь корпоратов, и Кахал с чувством исполненного долга вернулся в каэрн. Здесь лицезрел он Аву и Эдану. Дочь встретила отца донельзя холодно, наотрез отказалась понимать мотивы, которыми тот руководствовался, покидая стаю пять лет назад. «Я провел эти годы, пытаясь снова стать собой», - пытался все объяснить ей Кахал. – «Даже если бы ты была рядом... ты бы меня не узнала. Ты бы все равно осталась одна. Я не смог бы ни позаботиться о тебе, ни нормально тебя воспитать. Я...» «Давай свернем этот разговор, Кахал», - прервала отца Эдана. – «Я сейчас не в настроении семейные проблемы обсуждать. ‘Эндрон’ выпотрошил наш каэрн. Я потеряла друзей, дорогих друзей. Я не хочу и не могу думать ни о чем, кроме мести».

«Родко сказал, что во время атаки ты была в ‘Эндроне’ вместе с Авой», - молвил Кахал, и Эдана подтвердила: «Да, у меня получилось внедриться на бурильную станцию. И у меня теперь есть доступ к секретной информации. Так победить ‘Эндрон’ будет проще всего – развалить его изнутри». «Они построили бурильную станцию?» - удивился Кахал. Похоже, за время отсутствия его в Таркерс-Милл корпораты зря времени не теряли.

«Да, ударными темпами», - отвечала Эдана. – «Мы еще даже понять ничего не успели, а она уже работала. Она опасна для всего материального и нематериального вокруг. Опухоль на теле Геи. Нужно действовать быстро. Чем раньше мы их остановим, тем лучше».

«Ты как, поладила с Родко и Авой?» - осведомился Кахал. – «Тебе пришлось с ними жить, как-никак». «Сначала было трудно, если честно», - призналась Эдана. – «Родко... жутко на себя злился. За то, что ты ушел, что мама умерла... Он посвятил себя моему Первому Преображению. Мы месяцами тренировались... Но я думаю, что вообще не хочу преображаться. Не хочу быть Гару. Уж слишком вы... нестабильные. Мама не была Гару, но все равно была одним из самых полезных членов стаи. Так что я понемногу начала сбежаться с Авой. Да и Родко потом отцепился немного».

«Я с ним поговорил и заметил, что он стал куда прогрессивнее во взглядах», - произнес Кахал. «Далеко не сразу, но с годами он понял, что Ава точно так же помогает Гее», - согласилась Эдана. – «Зато теперь у него нет никаких проблем ни с сотрудничеством с людьми, ни с моим желанием пойти по стопам матери».

Возвращаясь к теме бурильной станции, Эдана рассказала, что является одним из ключевых сотрудников «Эндрона» и проводит химические анализы; корпораты никак не связывают ее с каэрном, и стае это на руку. «Мы с Авой и Родко выяснили, что ‘Эндрон’ пичкает своих новобранцев какой-то дрянью», - сообщила она Кахалу. – «Она делает их...» «Да, я видел результат своими глазами», - произнес тот. – «Они изменяются после укола. Начинают вонять Тварью». «Не только», - добавила Эдана. – «Впервые оказавшись в ‘Эндроне’, я попыталась понять, что они делают с биотопливом. Анализ показал, что одна молекула зашифрована. И ни у одного сотрудника нет доступа к этому шифру. Та самая молекула используется в вакцине, которую они вкалывают своим солдатам. И еще один раз она встречается в протоколе ‘Кровь Земли’». «’Кровь Земли’? Что это значит?» - удивился Кахал. «Понятия не имею», - пожала плечами девушка. – «Это может подождать, пока мы не узнаем о таинственной молекуле, и почему она входит и в вакцину, и в биотопливо. А затем мы сольем эту информацию, будет грандиозный скандал и им придется свернуть все эти программы. Опрокинем весь ‘Эндрон’ одним ударом. Пока что нам, правда, не удается расшифровать их данные. Поэтому мы с Авой и вернулись – рассказать Родко, что зашли в тупик. И объяснить ему план наших дальнейших действий».

Простившись с дочерью, Кахал разыскал у солнечных панелей Аву, поинтересовался, чем он может помочь. «Ну, разве что напрямую добыть ключи к шифру с сервера в лаборатории», - предположила Ава, - «но там повсюду камеры и охрана. Эдану наверняка поймают, если она попробует туда пробраться». «И что думаешь делать?» - спрашивал Кахал. «Нужно как-то отвлечь службу безопасности», - вслух рассуждала Ава. – «Чем-то серьезным. Например, взорвать очистительную станцию. Но для этого нам нужно будет как-то проникнуть на территорию, которая защищена электрическим забором и доброй сотней камер. Энергия на все это великолепие поступает с дамбы, ‘Эндрон’ ее выкупил еще на стадии строительства. Для начала нам нужно как-то пробраться на дамбу и подключиться к их сети, чтобы я могла отключить ток и камеры без лишнего шума. А после уже можно обсуждать дальнейшие действия».

Грядущее начинание Кахал не преминул обсудить с Родко. Идея захватить секретные сведения из лаборатории на бурильной станции пришлась вожаку по душе. «Сделаем так, как советуют женщины», - предложил он Кахалу. – «Сначала разберемся с дамбой, чтобы мы могли отключить электричество на бурильной станции. Атаку поведешь ты. Будешь на постоянной связи с Авой и Эданой, и поможешь им забраться в сеть на дамбе». «Но, если нас заметят, ситуация быстро выйдет из-под контроля», - отметил Кахал, и Родко согласно кивнул: «Да, малейшее подозрение в нарушении безопасности – и Танкистка будет тут как тут. Пока ты будешь внутри, я придумаю какой-нибудь отвлекающий маневр, чтобы оттянуть их охрану на себя. И даже если тебя заметят и Танкистка появится – она никогда не догадается, зачем ты приходил на самом деле». «Можешь на меня рассчитывать», - заверил Кахал вожака.

Покинув каэрн, воин Геи выступил к дамбе, где дожидался его один из бойцов Лямбды Человеческой, Деклан. Последний передал Кахалу ретрансляторы для подключения к сети «Эндрона», и тот, поблагодарив сподвижника Авы, поинтересовался: «Ты что-нибудь знаешь о дамбе?» «Они заметно усилили меры безопасности после инцидента с тренировочным центром», - отвечал ему Деклан. – «К ним прибыло элитное подразделение из Невады. Готовы хоть с самим Родко голыми руками драться, если потребуется. Здоровые такие качки. Даже на людей уже не похожи». «Ага, встречался с такими», - подтвердил Кахал, припомнив солдата у пропанового баллона. – «Но не знал, что они из Невады».

«Ну ты же сам понимаешь, что у них не один тренировочный центр в стране», - развел руками Деклан. – «Кстати, на дамбе работает одна женщина с высоким уровнем допуска и данными об объектах ‘Эндрона’ в Неваде. Зовут Виктория Вокс. Она обладает жизненно важной информацией, сможешь ее допросить?» «Для меня главное – защитить каэрн, но я попробую, если время будет», - обещал Кахал.

Обратившись в волка, он устремился к дамбе, пересек аванпост, проник внутрь комплекса. Да, охрана его была заметно усилена в сравнении с шахтой: из Невады корпораты доставили здоровяков, лишь отдаленно походящих на людей – эдакое единение ярости и грубой силе в одной груде мускулов.

Кахал проник в отсек, находились в котором исследователи; в одном из помещений обнаружил донесение, адресованное майору Гранер. Как следовлао из него, «Эндрону» удалось одержать верх над защищавшей Неваду стаей Гару, а вожака ее корпораты собирались поместить в тюремную лабораторию. «Отдел II начинает эксперименты с протоколом ‘Крови Земли’», - значилось в сообщении. Снова это название...

В одном из офисных помещений воин Фианна отыскал Викторию Вокс, угрозами и шантажом заставил высокомерную исследовательницу говорить. «Расскажи мне о биотопливе», - потребовал Кахал, и Виктория, спеси у которой ощутимо поубавилось, молвила: «Я слышала, для создания топлива используются какие-то необычные вещества. И во время первого полевого испытания животные, попавшие под пары этого топлива... изменились. Стали намного сильнее, выносливее и агрессивнее. Начальство решило поискать какое-нибудь дополнительное применение... для людей. И мы начали экспериментировать на заключенных».

Стало быть, новые «элитные оперативники», прибывшие в Таркерс-Милл из Невады – бывшие заключенные, подвергшиеся воздействию вещества, входящего в биотопливо...

Виктория передала Кахалу все данные, имеющиеся у нее по биотопливу, и Гару, велев исследовательнице продолжать свои дела и не сметь вызывать охрану, покинул офис, спустился на элеваторе на нижние этажи дамбы.

Следуя указаниям, передаваемым по рации Авой и Эданой, Кахал отключил терминалы системы безопасности, оставив бурильную станцию беззащитной. И теперь у стаи Таркерс-Милл появился шанс нанести удар по основному предприятию «Эндрона» в регионе.

Вернувшись в каэрн, Кахал передал носитель с полученными от Виктории данными Аве. «Отличная работа!» - восхитилась та. – «Теперь мы сможем выяснить, что ‘Эндрон’ планирует делать с биотопливом. И сможем нанести корпорации сокрушительный удар. К тому же там наверняка есть информация про их деятельность в Неваде».

Корпораты не подозревали о диверсии, устроенной Кахалом на дамбе, но вскоре наверняка поймут, что произошло. Потому действовать следовало быстро. Родко, Кахал, Эдана, Ава и представители Лямбды Человеческой обсудили следующий этап плана. «Заходим на бурильную станцию небольшим отрядом», - говорил вожак стаи, - «захватываем данные об экспериментах ‘Эндрона’, дальше СМИ делают все за нас».

«Дверь в серверную с этими данными невозможно открыть снаружи», - сообщила сподвижникам Ава. – «Кахал, тебе нужно будет подключить меня к терминалу в диспетчерской, чтобы я могла открыть дорогу Эдане». «Но есть проблема: за комнатой постоянно следят», - добавила Эдана. – «Даже если я в нее войду, меня моментально заметят и операции конец».

«Мы с Авой об этом подумали», - обнадежил девушку Родко. – «Нужно просто заставить охрану на пару минут отвлечься от экранов, чтобы у тебя появилось окно. Я подниму очистительную станцию на воздух». «Это временно выведет весь комплекс из строя», - одобрительно кивнул Кахал, - «а вся охрана сбежится к тебе. Двух зайцев сразу убьем».

...Операция началась поздним вечером. Ава и Деклан оборвали связь аванпоста корпоратов у бурильной станции с внешним миром, чтобы охранники не смогли вызвать подкрепление. Родко наряду с несколькими солдатами Лямбды устремился к очистительной станции, в то время как Кахал направился к серверной. Ему удалось дать доступ в сеть Аве, и та сразу же констатировала изменением протоколов шифрования. «Придется все их сервера обрушить, чтобы открыть дверь в лабораторию...» - молвила она.

На связь вышла Эдана, предложив обратить внимание на факельные стойки станции, и Ава воскликнула: «Хорошая мысль! Мы заставим контроллер давления на факельных стойках перезагрузить основной генератор. Это откроет вообще все двери».

Обещав, что претворит их идею в жизнь, Кахал устремился к башням, полыхало над которыми пламя – факельным стойкам, установил на обеих ретрансляторы Авы. Как и ожидалось, произошло принудительное выключение механизмов бурильной станции и перезагрузка системы безопасности.

Эдана бросилась в лабораторию, зная, что у нее лишь пара минут на загрузку данных... И Кахал, и Родко устремились к означенному сектору; обратившись в оборотней, разили они охранников «Эндрона», отвлекая на себя внимание...

Лаборатория была залита кровью; пол устилали мертвые, разорванные тела ученых и охранников. Худшие опасения Кахала подтвердились: разум Родко обратила Ярость!..

В одном из помещений лаборатории Кахал лицезрел приказ, подписанный президентом «Эндрона», Ричардом Уодкинсом. Согласно документу, корпораты раскрыли агента стаи Таркерс-Милл, внедрившегося в стан сотрудников «Эндрона». Президент велел службе безопасности прекратить действия против каэрна в Таркерс-Милл, а майору Гранер – отправляться в Неваду и привезти с собой лучших бойцов.

В противостоянии Кахал сразил Родко, и обрел вожак покой посмертия. Ава, все это время остававшаяся на связи, была в отчаянии, но, сумев все же взять себя в руки, сообщила Кахалу, что корпораты переносят остающуюся без сознания Эдану на вертолетную площадку.

Кахал устремился к оной, сознавая, что «Эндрон» переиграл их на всех направлениях. Раскрыв Эдану, корпораты устроили Гару ловушку с целью захватить одного из них. И теперь девушка угодила в руки врага...

Добравшись до вертолетной площадки, зрел Кахал удаляющийся от бурильной станции вертолет, пребывала на котором его дочь. Ава сумела настроиться на частоту корпоратов, сообщив Кахалу, что, как следует из переговоров, направляется вертолет к Виридианской окружной тюрьме, что в Неваде. «Еще говорят про эксперимент», - добавила Ава, и в голосе ее звучал страх. – «Они хотят с ней что-то сделать». «Выясни про эту тюрьму все, что можешь», - велел женщине Кахал, спеша к выходу из бурильной станции. – «И начинай собирать вещи, я вернусь – и сразу вылетаем в Неваду».

На глазах Кахала охранники бурильной станции превращались в чудовищных тварей – средоточие щупальцев, жвал и прочей мешанины плоти. От сих порождений за километр воняло Тварью... Что же творит «Эндрон»?!.

Разя подобных обезумевших созданий, Гару прорвался к воротам бурильной станции, расстилался за которыми девственный лес. Корпораты установили в оном помпы, и закачивали некое вещество прямо в землю!.. Охранники на глазах Кахала обращались в монстров, а Иферу происходящее причиняло страшную боль.

Кахал уничтожил помпы, после чего вернулся в опустевший каэрн... когда окружили его солдаты корпорации, возглавляемые майором Гранер. Последняя управляла экзоскелетом, и, приблизившись, приказала подначальным атаковать одинокого Гару.

«Прочь!» - разорвал ночь яростный крик Ифена. – «Кровопролитию здесь не место!» Реальность преобразилось, и опешившие корпораты обнаружили себя в недрах Умбры, мира духов. Лишь здесь Гару мог противостоять миньонам Твари, не нанеся вреда землям Геи. В сей реальности Кахал, приняв облик Криноса, покончил с противниками... в том числе и с Гранер.

Вновь оказавшись в мире реальном, зрел Кахал пред собою Ифена. «Ты ответил на зов, Воин Геи», - произнес лесной дух. – «Ты вырвал эти земли из цепких лап Твари. Духи возвращаются в наш лес. Твоя битва за каэрн окончена». «Я видел, как охранники ‘Эндрона’ превращаются в каких-то тварей», - произнес Кахал. – «Что вообще творится?» «Их души были настолько изуродованы злом, что Тварь смогла исказить их тела по подобию душ», - отвечал Ифен. – «Они были одержимы бейнами, духами Твари. После смерти они становятся фомори. С ними ты и сражался. Взгляни сквозь Барьер, чтобы увидеть скверну и понять, чего следует ожидать».

«Мы потеряли вожака...» - сообщил Кахал Ифену. – «Стая не сможет оправиться от удара, а моя дочь похищена ‘Эндроном’». «Я почувствовал, что Серебряный Коготь поддался ярости», - молвил дух. – «Ты сделал то, что должно. Живи с этим. Иди, ищи свою дочь и не беспокойся за каэрн. Я созову Гару и мы будем защищать этот лес, как защищали его всегда».

Кахал простился с Ифеном. Деклан сумел угнать у «Эндрона» вертолет, на котором Гару и отправился в Неваду. Ава и остальные уже прибыли в штат, взяв Виридианскую окружную тюрьму под наблюдение.

Следуя замыслу Авы, Кахал выдал себя за Потрошителя с Пустошей – известного серийного убийцу из Южной Дакоты, и стал одним из заключенных. Помимо Кахала, в ряды заключенных внедрился и Даск; последний просветил напарника касательно ситуации в тюрьме. Главным надсмотрщиком выступал некий Хэдли – из бывших заключенных. Был он безоговорочно предал «Эндрону», а охранники – здоровенные мордовороты – выполняли все его распоряжения, не задумываясь.

Если говорить о зеках, то наиболее влиятельными Даск считал Лона Шибетту и Сета. «Шибетта мафиози, даже за решеткой делишки свои обкатывает», - рассказывал Даск Кахалу. – «Неплохо дружит с надсмотрщиком. Регулярного оказывает ему разного рода услуги... Сет же полностью контролирует здешний наркотраффик. Он вечно в качалке торчит, вообще не выходит. Заболел чем-то, похоже».

Даск указал Кахалу на Шибетту, заявив, что ему необходимо получить информацию о том, где находится местная лаборатория. Шибетта предложил «Потрошителю» сделку: тот устраняет двоих его недоброжелателей, после чего получает необходимые сведения. Кахал с готовностью на предложение согласился.

Одну из намеченных жертв, Ника Джордана, он устранил, испортив станок в мастерской, где тот работал, что привело к несчастному случаю. Второй, Эрик Росс, оставался в лазарете, и вместо назначенных таблеток с легкой руки Кахала принял яд...

Удовлетворенный устранением противников, Шибетта передал Кахалу пропуск, открывающий двери медпункта, в котором обнаружил Гару тайный ход, приведший его в подземную лабораторию. Приняв обличье Криноса, разил он охранников-фомори, методично обходя помещения и отчаянно надеясь отыскать здесь Эдану.

К несчастью, дочери своей Кахал в лаборатории не обнаружил, но вызволил из заточения в одном из отсеков пожилую женщину – коренную американку. «Онава, вождь Красных Когтей», - представилась та, и Кахал изумился: «Я слышал о вашем племени. Яростные затворники, верные традициям... Поверить не мог, что ‘Эндрон’ смог захватить в плен вожака такого знаменитого племени...» «’Эндрон’», - поморщилась Онава. – «Корпорация построила свою фабрику на нашей земле. Мы сражались с ними долгие месяцы... а потом – откуда ни возьмись – появилась эта потаскуха с железной рукой и загнала нас в угол. У меня не было выбора. Мне пришлось сдаться, чтобы сохранить жизни всем остальным и не допустить бойни».

«Танкистка напала и на мой каэрн», - сообщил Кахал новой знакомой. – «Я убил ее». «Она мертва? Хорошо...» - на лице женщины отразилось удовлетворение. – «Надеюсь, она мучилась перед смертью... Тебя после этого поймали?» «Нет, ‘Эндрон’ схватил мою дочь, Эдану», - отвечал Кахал. – «Они привезли ее сюда, и я должен ее найти». «Выходит, она твоя дочь?» - понимающе кивнула Онава. – «Я ее видела. Она была в соседней камере. Сначала они ставили эксперименты на мне, но результаты им не понравились. Они как-то связаны с Первым Изменением». «У Эданы его еще не было...» - встревожился Кахал, и Онава произнесла: «Результаты тестов устроили ученых, и ее забрали в штаб-квартиру ‘Эндрона’. Я не знаю, зачем».

Онава провела Кахала в гараж, и воин Фианна не замедлил перебить находящихся в нем охранников-фомори. После чего угнал грузовик, на котором вместе с вождем Красных Когтей отправился в пустоши Невады – к каэрну.

Соплеменники сообщили Онаве о прибытии в их земли неких чужаков, принадлежащих к организации под названием «Лямбда Человеческая». Кахал заверил женщину в том, что эти люди защищают Гею, но Онава, скрестив руки на груди, отчеканила: «Красные Когти ненавидят людей. И это наша земля. Гея не страдала бы, не будь все люди одинаковыми. Нужно было убить их, когда они только слезли с деревьев». «Эти люди на нашей стороне», - продолжал стоять на своем Кахал. – «Мы не планируем оставаться надолго. Мы уйдем, как только вызволим мою дочь из штаба ‘Эндрона’».

Красные Когти понесли тяжелые потери в недавнем противостоянии с корпоратами, и в помощи Онава Кахалу отказала. Впрочем, согласилась не мешать и отозвать своих Гару, уже успевших схлестнуться с экоактивистами из Лямбды Человеческой.

Следуя совету Онавы, Кахал выказал почтение духу-хранителю каэрна, Пачуа. «Ты тот, кто спас Онаву», - изрек тот, нависая над Гару. – «От тебя несет людьми, воин Геи. Что ты делаешь в моих землях?» «Я сражаюсь во имя Геи», - отвечал Кахал. – «Я хочу изгнать ‘Эндрон’ и Тварь с этих земель». «В самом деле?» - усомнился Пачуа. – «Разве твоя настоящая цель не куда более... личная?.. Стоишь ли ты моей веры в тебя? Ты уверен, что все еще достоин зваться воином Геи? Ты сражаешься бок о бок с людьми... С нашими врагами...» «Не все люди служат Твари», - возразил Гару.

«Они неспособны понять Гею, неспособны узреть Тварь...» - стоял на своем дух-хранитель каэрна. – «Они пытаются оплести все сущее словами, словно Ткачиха... Они никогда не признают дикость, необузданность Геи. Невозможность ее контролировать. Ее жажду жертвоприношений».

Кахал продолжал спорить с Пачуа, доказывая, что люди, принадлежащие к Лямбде Человеческой, не имеют отношения к присутствию миньонов Твари в этих землях. Наконец, дух прекратил разговор, заявив: «Иди же! Делай, что должен... Я буду наблюдать...»

Воин Фианна покинул каэрн Красных Когтей, устремился к заброшенной шахте, расположились в которой его сородичи из каэрна Таркерс-Милл и экоактивисты из Лямбда Человеческой. Встретившись с Авой, Кахал поведал ей о том, что корпораты перевезли Эдану в Неваду и, судя по всему, удерживают ее в региональной штаб-квартире «Эндрона». Кроме того, заверил он женщину в том, что Красные Когти не доставят боле Лямбда Человеческой хлопот. «Я спас их вожака», - пояснил Кахал. – «Они ставили на ней свои эксперименты, пока не поймали Эдану. Похоже... моя дочь в качестве подопытной крысы нравится им больше. Вожак сказала, что Красные Когти не станут нападать на нас, пока мы не вернем Эди». «А помочь она не хочет?» - поморщилась Ава, и Кахал отрицательно покачал головой: «Она нас использует. Мы вышибем отсюда ‘Эндрон’, а она ничем не будет рисковать. Ну, хотя бы мешать не будет».

Ава поведала Кахалу о четырех аванпостах корпорации, окруженных высокой стеной, а также о минном поле близ оной. Впрочем, волк способен пробраться за стену, и, прикончив охрану, захватить аванпосты. После чего удаленно подключить Аву к терминалам системы безопасности, дабы та сумела пробиться через протоколы защиты «Эндрона» и провести Кахала в штаб-квартиру через зону техобслуживания.

Кахал покинул шахту, и, обратившись в Люписа, проник через эвакуационную шахту на территорию аванпостов «Эндрона», где атаковали охранников-фомори. Ава и ее сподвижники из Лямбда Человеческой следовали за Гару по пятам, наводняя аванпосты, беря под контроль системы, останавливая бурильные машины. В штаб-квартире утрату аванпостов заметили, усилили меры безопасности.

«Я кое-что узнала о протоколе ‘Кровь Земли’», - сообщила Ава Кахалу, изучив сведения, обнаруженные в одном из терминалов. – «Эта вакцина напрямую воздействует на иммунную систему человека. Для этого протокола им очень нужны экспериментальные данные».

Ворвавшись в штаб-квартиру «Эндрона», Гару атаковал охрану, следуя к верхним этажам возведенного прямо в скальной породе оплота. Неожиданно, но буднично приветствовал его Уильям Торн, вице-президент корпорации. «Твоя дочь на вертолетной площадке с Уодкинсом, и вот-вот упорхнет от тебя», - ухмыльнулся он, указал в сторону одного из элеваторов. – «Лифт на крышу неподалеку, я лично его активировал». «Почему ты мне помогаешь?» - с подозрением осведомился Кахал, и Торн развел руками: «Приказ президента. Он хочет сделать тебе сюрприз».

За неимением времени решив сохранить самодовольному пиджаку жизнь, Кахал ступил в лифт, и кабина устремилась вверх, на крышу; за стеклами ее открывалась панорама пустошей Невады... «Ты, наверное, Кахал?» - прозвучал из находящихся в кабине динамиков голос Ричарда Уодкинса. – «Сейчас ты заплатишь за весь вред, который причинил этой компании. Бейны пожрут страхи и ненависть твоей дочери. Самое время твоим друзьям уяснить – никто не переходит нам дорогу... Запускаем ‘Кровь Земли’!»

Кабина лифта резко остановилась, и с ужасом лицезрел Кахал распространяющееся над окрестными землями облако газа... Обратившись в Криноса, он разбил стекло, и, взобравшись на крышу кабины, устремился к вертолетной площадке... Казалось, Фианна мог успеть... но неожиданно набросился на него Красный Коготь...

Кахал прикончил противника, но вертолет, уносящий Уодкинса и Эдану, уже поднялся в воздух, и Гару, сознающий собственное бессилие, лишь проводил его взглядом. На связь с Кахалом вышла встревоженная Ава, выкрикнула: «Кахал! Что происходит? Тут апокалипсис какой-то начался!» «Уодкинс пустил газ по всему региону», - просветил ее Кахал. – «Вам нужно уходить, сейчас же!» «Что насчет Эданы?» - поинтересовалась женщина, и отвечал Гару: «Этот гад затащил ее в свой вертолет! Мне Красный Коготь помешал! Онава за это ответит... но сейчас Эдана куда важнее. Нужно выяснить, куда они ее увезли!»

Ава просила Кахала подключить ее к личному терминалу Уодкинса, и Кахал, проследовав в кабинет президента, исполнил ее просьбу. Пока Ава изучала информацию, содержащуюся на носителях, Кахал спустился на элеваторе в подземные лаборатории, намереваясь отыскать выход из штаб-квартиры.

Зловоние Твари, стоящее в подземных отсеках, было поистине невыносимым. Прорываясь прочь из комплекса, лицезрел Кахал, как «Кровь Земли» обращает и охранников, и активистов Лямбда Человеческой в фомори!..

Ава и сподвижники ее успели покинуть базу; женщина обещала Кахалу, что, как только выяснит, куда увезли Эдану, пришлет за ним вертолет. Посему Гару заглянул первым делом в каэрн Красных Когтей, потребовал у Онавы объяснений: почему в штабе «Эндрона» напал на него оборотень, принадлежащий к ее племени?

«Уодкинс был у меня в руках, но ты мне помешала. Почему?» - требовал ответа Кахал. «Ты так и не понял?» - огрызнулась Онава. – «Выживание требует жертв. ‘Эндрон’ слишком силен. Тварь несокрушима. Мы уже проиграли эту войну». «Ты предала меня», - зло прошипел Кахал. – «Предала Гею. Ты продала душу Твари...» «С Тварью я ни о чем не договаривалась», - возразила ему Онава. – «А ‘Эндрон’ пообещал оставить нас в покое и покинуть эти земли. В обмен на твою голову. И жизни твоих друзей».

«Ты не только на меня напала, ты направила своих людей на Аву и Лямбду», - рявкнул Кахал, и Онава молвила: «Мы их не тронули. Их прикончит газ. Нам нужна твоя голова, Кахал. Мы принесем ее, и ‘Эндрон’ покинет пустыню». «Ты окончательно обезумела», - покачал головой воин Фианна. – «Куда смотрит ваш дух-хранитель? Или... Тварь уже поработила его, действуя через вашу связь?.. Прости, Онава, но мне надо навести тут порядок».

И Кахал атаковал Пачуа, вырвал из черепа того слизкое, извивающееся создание – порождение Твари!.. Дух-хранитель исчез, лишившись воплощения своего, и разум Онавы – ровно и иных Красных Когтей – очистился от злой воли. «Прости меня, Фианна», - скорбно склонила голову женщина, осознав весь ужас случившегося. – «Я подвела свою стаю. Через меня ‘Эндрон’ осквернил нашего хранителя, а я не смогла это вовремя заметить». «Что станет с духом-хранителем?» - вопросил Кахал, и отвечала Онава: «Тварь нанесла ему смертельную рану... Но Пачуа исцелится. Он восстанет из пепла, как восставал всегда». «Но как Тварь сумела добраться до Пачуа?» - продолжал спрашивать Кахал. «Я возгордилась», - вздохнула Онава, - «думала, что смогу в одиночку сразиться с Тварью и победить. Но все это время Пачуа защищал меня. Тварь нащупала нашу связь и незаметно поработила его. А затем зло, поглотившее Пачуа, затуманило мой разум. Его Ярость охватила меня, и я уже себя не контролировала... Мы закончим то, что ты начал. Больше мы не будем думать лишь о каэрне. Мы спасем эти земли».

Но над окрестными пустошами продолжало витать облако гибельного газа – «Крови Земли». Кахал был единственным из Гару, кто не поддался мощи Твари, посему мог вдыхать его, не опасаясь предаться скверне. Вернувшись на аванпосты «Эндрона», он перекрыл вентили на трубах, испускающих газ, после чего Онава велела Гару своей стаи добить фомори «Эндрона», остающихся в комплексе, обещав Кахалу, что после они сожгут лаборатории корпорации и уничтожат канистры с газом.

Вернувшись на покинутую базу Лямбда Человеческой, Кахал связался с Декланом, и вскоре тот прибыл за Гару на вертолете, дабы доставить к тайному оплоту «Эндрона», находящемуся в Тихом океане – на нефтяной вышке. Ава и остальные экоактивисты уже достигли оной, заняв один из внешних секторов, и готовились к атаке.

Приветствовав прибывшего Кахала, Ава сообщила, что успела проанализировать данные, полученные с терминала президента в Неваде. «И биотопливо, и инъекции в той тюрьме как-то связаны с протоколом ‘Кровь Земли’», - рассказывала она. – «Если мы не остановим протокол, весь мир обречен! И Эдана тоже!» «Что ты имеешь в виду?» - встревожился Кахал. «’Эндрон’ разработал вещество, которое приманивает к себе бейнов», - пояснила Ава. – «Если его вкалывать людям, то они часто становятся фомори».

«То есть тот газ, который Уодкинс использовал в Неваде...» - начал Кахал, и Ава подтвердила: «Да! Это их биотопливо! Они нашли способ перевести соединение в газообразное состояние! И производят они его именно здесь! Всегда производили, в общем-то, в Неваде нет необходимого оборудования. Я нашла в штабе документы, это подтверждающие. Людям будет достаточно проехаться на машине, чтобы заражение поползло дальше! Это и есть протокол ‘Кровь Земли’!» «Мне нужно найти свою дочь, Ава», - произнес Кахал. – «А вы сделайте все возможное, чтобы поднять этот долбаный комплекс на воздух! Я найду вас, когда спасу Эди».

Кахал в одиночку устремился во внутренние помещения нефтяной вышки. Ава и Лямба Человеческая начали атаку с иного направления, оттягивая на себя внимание корпоратов. Воин Фианна прикончил двух танцоров Черной Спирали, доставленных на базу по приказу президента, после чего достиг сектора, содержалась в котором Фианна.

К несчастью, корпораты обратили дочь Кахала в отвратное порождение, исполненное энергий Твари, и Гару не оставалось ничего иного, кроме как покончить с ним, обрывая страдания Эданы.

Фомори теснили экоактивистов, и Ава молила Кахала о помощи. Подавив Ярость, тот отказался от преследования Уодкинса, спешившего к вертолетной площадке, примкнул к Лямбда Человеческой в отражении бешеного натиска порождений «Эндрона»...

Да, президент сумел улизнуть, но Ава заверила Кахала: рано или поздно они непременно отыщут его... и свершат возмездие...

Экоактивисты взорвали нефтяную вышку «Эндрона», а после вынесли собранные доказательства преступлений корпорации на суд мировой общественности. В итоге страны всего мира объявили бойкот «Эндрону», и корпорация была вынуждена отказаться от выпуска нового вида биотоплива на рынок. В официальном пресс-релизе, выпущенном «Эндроном», действия президента Ричарда Уодкинса были названы «преступными и несанкционированными»...

...Но не ведал мир, что исследованиями опального президента Уодкинса весьма заинтересовалось руководство корпорации «Пентекс»...

  1  2  3  4  5  6  7  8  9  10