Глава 4. Дикая Охота
Последующие месяцы знаменовали вторжение войск Нильфгаарда на земли Северных Владений. «Черные» - именно так именовали имперцев поселенцы – опустошали веси и города, продвигаясь на север. Темерия и Каэдвен пали; ныне над землями сими реял стяг ненавистного Нильфгаарда, а воинство Эмгыра вар Эмрейса подступало к границам Редании.
Геральт же неожиданно получил письмо от Йеннифэр. Чародейка просила ведьмака встретиться с ней в Вербицах – деревушке под оккупированной южанами Вызимой – по делу крайней важности. Геральт наряду с Весемиром поспешил к сему селению, но опоздал: проходящие войска попросту стерли оное с лица земли, а Йеннифэр поблизости не оказалось. Двое ведьмаков, обнаружив едва заметный след чародейки, приняли решение отыскать ее. Ибо Йеннифэр стремилась на север в большой спешке, мчась напрямик по бездорожью и через поля сражений; возможно, ей что-то угрожало...
На одном из ночных привалов Геральту приснились малышка Цири, обучающаяся ведьмачьему искусству в Каэр Морхене, и Йеннифэр... Но возник в небесах черный корабль, и Дикая Охота бросилась на Цири, а он, Геральт, мог лишь бессильно созерцать происходящее... Геральт пробудился; сон оставил в душе тревожный след, ведь прежде Цири снилась ему, лишь когда грозила ей опасность.
Геральт и Весемир продолжали путь по безлюдным, выжженным землям, ныне занятым лишь трупоедами-гулями, ибо для них наступило раздолье – воины Нильфгаарда, продвигающиеся на север, оставляли за собой мертвых тел в избытке. Многие миряне павшей Темерии, не желавшие мириться с нильфгаардской оккупацией, ушли в леса, дабы худо-бедно организовать движение сопротивления...
Увы, след Йеннифэр ведьмаки потеряли... однако лицезрели кровожадного грифона, терзающего кобылку близ дороги; селянин – владелец несчастной – забился под телегу и дрожал от ужаса. Ведьмакам удалось грифона отогнать, и благодарный селянин посоветовал им навестить близлежащее селение – Белый Сад, и справиться о «черноволосой женщине с фиалковыми глазами» в местной корчме.
Простившись с крестьянином, двое устремились к означенному селению, гадая, откуда здесь, у большака, взялся грифон, ведь твари сии предпочитают исключительно горы или лесные чащобы. Возможно, трупы, запах крови и паленой плоти сводят чудовищ с ума, заставляя покидать привычные укрывища...
По пути Геральт рассказывал Весемиру о тактике, им примененной в недавнем противостоянии ведьмаков с грифонов. «Я ранил его, рубанув крылу», - говорил он. – «Знал, что его ответный удар даже не стоит пытаться блокировать, слишком уж эти бестии сильны. Я откатился в сторону, отходя из-под удара грифона, запрыгнул ему на спину и вонзил клинок в основание черепа».
«Неплохо, Геральт», - согласился Весемир. – «Но вместо переката тебе следовало просто скользнуть в сторону. В арсенале грифона много оружия. Не следует ни на мгновение упускать его из виду». «Выбора не было, Весемир», - возразил Геральт. – «Порыв воздуха, поднятый крыльями грифона, выбил меня из равновесия. Необходимо было сделать перекат, чтобы восстановить его». «Согласен», - поразмыслив, кивнул старший ведьмак. – «А с хвостом ты как поступил?» «Подпалил его знаком Игни», - отвечал Геральт. – «Это причинило твари такую боль, что он хвостом даже дернуть не посмел». «Молодец», - признал Весемир. – «Говорят, никогда нельзя верить монстрам, но это не совсем так. Всегда можно верить в то, что они прекрасно горят».
Взорам ведьмаком предстал городок – один из многих, разбросанных по Ничейной Земле – полосе между Северными Владениями и территориями Нильфгаарда. Надо сказать, Черные добрались и сюда, и ныне предавались возлияниям. Селяне, хоть и страшились оккупантам, просьбы их удовлетворяли, ибо те, хоть порой и бесчинствовали, все же платили как подобает. Проезжавшие через селение ведьмаки наблюдали, как подобострастный корчмарь подносит холодное пиво капитану Дрюгану и его подельникам, а местные куртизанки вовсю стараются охмурить южан. Однако когда корчмарь осмелился попросить у дорогих гостей пять медяков за пиво, капитан наградил его добрым пинком под зад – нильфы и мысли не допускали о том, чтобы платить за то, что можно получить совершенно бесплатно.
«Нильфгаардцы», - скрежетнул зубами Геральт, внимательно наблюдая из-под низко наброшенного капюшона плаща за происходящем в селении. – «Интересно, как давно этот городок оккупирован ими». «Неважно», - напомнил ему Весемир. – «Это не наше дело». У уличного мальчонки он выяснил, что город именуется «Ворун», после чего, заметив исполненный ненависти взгляд Геральта, устремленный на нильфов, спешился, не преминув назидательно заявить: «Геральт, это просто война. Как я уже сказал, не наша забота».
«Да», согласился Геральт, наряду с Весемиром привязывая лошадей близ постоялого двора. – «Нужно сосредоточиться на поисках Йеннифэр». «Ты действительно думаешь, она оставит за собой какие-то следы?» - вздохнул Весемир, после чего едко добавил: – «За исключением нескольких превращенных в жаб человек? Думаю, следует также поисках людей, которые предпочли откусить себе языки вместо того, чтобы говорить. Тогда мы точно будем знать, что чародейка здесь побывала».
Геральт с готовностью вызвался переговорить с местными куртизанками, и Весемир, неодобрительно покачав головой, сообщил, что походит по городу в поисках работенки. «Ты загляни заодно к местным властям», - напутствовал он Геральта. – «Пусть знают, что в городе ведьмаки. И еще, Геральт... Будь осторожен. Этот город на грани, еще чуть-чуть – и взорвется».
Кивнув, Геральт устремился к куртизанкам, замеченным у другого конца городской улочки. Горожане провожали чужеземца злыми взглядами, и один из местных, посмелее других, преступил ведьмаку путь, потребовав ответа: кто он такой и что здесь делает. «Я тот, кто я есть», - отозвался Геральт. – «И драки я не ищу». «О, но тут же война?» - ухмыльнулся заводила, за спиной которого начала собираться толпа единомышленников. – «Тут не надо искать драку. Она просто сваливается тебе на голову». Сподвижники загомонили, подбадривая своего лидера – Клорда. Напряжение, вызванное присутствием Черных, достигло предела, и горожане отчаянно стремились выплеснуть свою злость, хоть на ком-то отыграться. И Геральт подходил для этого роли как нельзя лучше. «Хреново уже то, что эта нифльгаардская падаль здесь шляется и убивает», - прошипел Клорд в лицо ведьмаку. – «Нам не нужен кто-то еще, кто...» «Так ты хочешь сражаться?» - с готовностью бросил Геральт, и в глазах не ожидавшего подобного вопроса Клорда на мгновение мелькнул страх. – «Если я не могу избежать драки, я постараюсь поскорее ее закончить. Я с куртизанками хотел поговорить, а не с шутами».
Взревев от ярости, Клорд бросился на ведьмака, однако тот сотворил знак Аард, и зачинщик отлетел в сторону, распластался на земле. Геральт обратился к ошалело вертящему головой противнику, предложил купить ему выпивку и забыл этот неприятный инцидент... Неожиданно офицер из подоспевшего патруля нильфов набросился на мальчонку, вознамерившегося стащить остающийся на земле кошель Клорда, который тот выронил, когда был отброшен воздушным ударом. «Ты хотел украсть деньги поверженного?» - истошно вопил офицер, нанося мальцу удары. – «Да я лично тебя за это повешу!» Но когда Клорд вежливо попросил южанина вернуть ему кровные, тот лишь рассмеялся, заявив, что кошель – вещественное доказательство произошедшего. После чего наряду с иными солдатами отправился восвояси...
«Ты не должен винить селян», - обратился к Геральту один из нильфов, поотстав от остальных. «А должен?» - отозвался ведьмак. – «За то, что они достаточно мудры и не набросились на твоих товарищей?» «Нет», - покачал головой солдат. – «Я не об этом. За то что они готовы ввязаться в драку, живут в страхе и тревоге. Какое-то время назад в лесу, прямо за пределами селения, начались жестокие убийства. Некий бес расправляется с жителями сего городка».
К Геральту подошел Весемир в сопровождении некой женщины, которую представил как Базыли, старейшину селения. «Насколько мы знаем, это правда», - подтвердила Базыли слова солдата. – «О бесе. Он убил моего мужа. По крайней мере, все указывает на это. Мы обнаружили тело у дороги.. Половины лица не было, а также одной ноги».
«Ужасно», - послышался голос. К ведьмакам, старейшине и молодому солдату приблизился офицер, и, окинув собравшихся цепким взглядом, продолжил: «Чудовище прикончило немало добрый людей. Вижу, с лейтенантом Масси вы уже познакомились. А вы... ведьмаки? Убийцы монстров?» «Верно», - подтвердил Геральт, и офицер представился: «А я –Дрюган, капитан квартированного здесь гарнизона. За голову беса назначена награда в двадцать флоренов». «Бесы – сильные противники», - произнес Геральт. – «Рискованная работенка, даже для ведьмаков».
Сержант, обещавший повесить воришку-мальчугана счел необходимым напомнить капитану, что награда-то – сорок флоренов, не двадцать. Дрюган прожег подчиненого взглядом, и тот сразу сник. «Сорок – как раз впору», - быстро проговорил Геральт. – «И мальчишку отпустите. Не нужно никого вешать». Дрюган кивнул, и сержант пнул мальчугана напоследок, велев убираться, но напомнив: еще раз попадется на воровстве – и ему несдобровать.
Первым делом ведьмаки пообщались с горожане, чьи родные, друзья или знакомые стали жертвой беса. Узнавали о разорванных телах, о слышимом рычании, о, том, что у одной из жертв бес украл кошель... А один малец, Баллт, признался, что услышал истошный вопль, а затем – эдакое щелканье, будто металлическое.
Базыли составила для заглянувших в городской трактир ведьмаков список исчезнувших горожан – десять человек всего. Конечно, некоторых, вероятно, забрала война, но далеко не всех... В самом конце списка старейшина перечислила тех, чьи тела были найдены разорванными или наполовину сожранными. «Только не говорите, что это были волки», - заявила она, передавая список ведьмакам. – «Это точно не волки». «Может, и волки», - возразил рассудительный трактирщик. – «Сложно сказать. Находили и трупы, которых как будто пронзили чем-то острым». «Пронзили?» - встрепенулся Геральт. – «Мечом? Ножом?» «Может, когтями», - пожал трактирщик плечами. – «Или зубами. Бес достаточно здоровый для того, чтобы этот вопрос не имел особого значения. Зубы или нож, мертвец есть мертвец».
...Оставив городок, двое ведьмаков устремились в лес – пешком. «Помни, у беса длинные руки», - наставлял собрата Весемир. – «Не позволяй ему прижать тебя к земле. Они это делать любят. И смотри, их третий глаз обладает гипнотическим воздействием...» «Я и прежде с ними сражался, Весемир», - напоминал спутнику Геральт, на что тот возразил: «Но я сражался больше, Геральт. И я на собственном опыте осознал, что бес стремительно может сжать челюсти на твоем теле, и...» «Да, помню», - хмыкнул Геральт. – «И тебе оставалось лишь пустить струю ему в пасть».
Они достигли места, где, согласно начертанной Базыли карте, тварь напала на одну из горожан, Анну Заик. Геральт, однако, напомнил спутнику, что рассказы не дают представления о цельной картине происходящего, а порой и вовсе противоречат друг другу. «Думаешь, они правду говорят?» - поинтересовался он, и Весемир отвечал: «Возможно, свою версию правды. Где-то привирают, чтобы придать себе вес. А иные утаивают что-то». «Согласен», - молвил Геральт. – «Во-первых, мальчишка, Баллт. И этот солдат, Масси. У обоих есть что сказать, но войти к ним в доверие весьма непросто». «Для ведьмаков это всегда испытание», - невесело усмехнулся Весемир. – «А в военное время – особенно».
Ведьмаки внимательно изучали место, где произошло убийство Анны; на земле все еще виднелись следы крови, и вездесущие муравьи с радостью облепили коричневые пятна. «Весемир, я тут подумал...» - начал было Геральт, но старший ведьмак оборвал его: «Не стоит. От этого будет куда больше бед». «Этот мальчишка, Балтт...» - задумчиво продолжал Геральт. – «Да и вообще, все селяне. Война означает, что они должны драться за крохи еды. Ведь солдаты забирают все пропитание для армии Нильфгаарда». «Это... война», - согласился Весемир, не понимая, к чему клонит Геральт, а тот продолжал: «Ты продолжаешь так говорить. Но даже на войне, если ты солдат – это не означает, что ты должен быть сволочью, должен быть жесток». «Не должен, но можешь», - отозвался Весемир. – «Армии поглощают людей, меняют их».
«Но не всех одинаково», - возражал Геральт. – «Кого-то в лучшую сторону, кого-то – в худшую, а некоторых обращают в монстров». «Но не тех монстров, на которых мы охотимся, Геральт», - с тревогой заметил Весемир, опасаясь, что собрат его начнет без зазрения совести крушить черепа нильфов. – «Послушай. Мы, ведьмаки, живем, чтобы охотиться на монстров. На всяких упырей, ведьм, грифонов... да и на беса, по следу которого идем сейчас. Стража и ополчение следит за тем, чтобы выполнялись человеческие законы. Мы же сохраняем нейтралитет в конфликтах и охотимся за чудовищами, которые не знают иных хищников, и за которыми не стоят армии, которые могут отомстить». «Стало быть, мы трусы», - заключил Геральт, - «слишком боимся противостоять более великому злу». «Нет, мы просто выбираем, в каких сражениях следует принимать участие», - отозвался рассудительный Весемир. – «Сражаемся с тем злом, с которым умеем. Это не трусость. Это мудрость. И это сохраняет наши жизни. Убей имперских солдат, привлеки внимание императора, и станешь таким же мертвецом, едой для муравьев».
Двое продолжали углубляться в лес по пути, которым – предположительно – шел бес. «В этом сражении не помешала бы Йеннифэр», - произнес Геральт. – «Магия, воздействующая на разум, - слабость бесов». «Будь она здесь, ты был бы бесполезен», - усмехнулся Весемир в ответ. – «Эта женщина – твоя слабость, Геральт. К тому же, бесы восприимчивы и к серебру, а у каждого из нас по серебряному мечу». «Когда отыщем беса, нападем на него с двух сторон», - предложил спутнику Геральт. Весемир идею одобрил, порадовавшись вслух, что бесы предпочитают одиночество наличию стай себе подобных – вот это действительно был бы кошмар ведьмаков!
У густых кустов Геральт помедлил, обнаружив следы монстра; в воздухе витал неприятный запах – кровь и падаль. Обнажив серебряные клинки, ведьмаки осторожно двинулись вперед, и вскоре вышли на лесную полянку, где высилась ветхая, покосившая лачуга. Живет ли здесь кто-то?.. Света в оконцах не было, но селяне рано ложатся спать, да и не объясняет это стойкий гнилостный запах. «Хатка столь удалена от селения, что все тут могли помереть несколько недель тому, а никто и не заметил бы», - шепнул Геральт, приближаясь к двери.
Неожиданно та разлетелась на куски, а изнутри хижины на ведьмаков набросился монстр – нежить, гравейр. Весемир с легкостью срубил твари голову, и кровь монстра забрызгала сапоги Геральта. Тот сокрушенно вздохнул: теперь долго будут вонять... «Ты и в худшее наступал», - попытался подбодрить расстроившегося товарища Весемир. – «Давай-ка поглядим, что внутри».
Ступив в хижину, лицезрели ведьмаки мертвые, растерзанные тела селян, здесь прежед проживавших. Весемир велел Геральту поискать одеяла, чтобы прикрыть трупы, когда медальон на шее ее дрогнул, означая присутствие монстра... Чудовищная лапа метнулась в оконце, и, схватив изумленного Весемира за голову, выдернула наружу.
Геральт выбежал из хижины, бросился к огромному бесу, все-таки заставшему их врасплох, с силой рубанул мечом по ноге твари. Бес отбросил Весемира в сторону, нанес Геральту удар когтистой лапой; ведьмак не устоял на ногах. Весемир тем временем сотворил знак Аард, на несколько мгновений обескуражив беса, а после оба ведьмака одновременно метнулись к твари с флангов, как и оговаривали прежде. Вот только бес оказался куда более прытким, чем они ожидали, и сумел схватить высоко подпрыгнувших ведьмаков обеими лапами.
Неведомо, кем бы из них бес предпочел закусить первым, если бы в затылок ему не ударил булыжник. Чудовище обернулось, созерцая мальчугана, замершего на окраине поляны. «Отпусти их, ты!» - орал тот. – «Я – Черный Баллт! Черный Баллт!» Жизнь мальцу, коего бес приготовился растерзать, спас Геральт; схватив Баллта в охапку, ведьмак бросился прочь; Весемир не отставал. Да, эта охота с самого начала не заладилась, и нет ничего постыдного в том, чтобы отступать и продумать иную тактику...
...В благодарность за столь своевременно появление ведьмаки сытно накормили мальчугана, желавшего лишь одним глазком взглянуть на беса, в городской таверне. «Нам нужно подготовиться к сражению с ним», - обратился к собрату Весемир. – «Не думал я, что бес окажется таким здоровенным. И таким быстрым». «Учитывая, сколько людей он сожрал, это неудивительно», - хмыкнул Геральт, после чего, высыпал из кошеля на стол перед изумившимся Баллтом несколько медных монет. Мальчуган молча созерцал деньги, после чего обратился к Геральту, поинтересовавшись, может ли он забрать с собой еду – накормить голодных друзей. К деньгам же Баллт наотрез отказался прикасаться. «Неправильно брать медяки за спасение чьих-то жизней», - совсем по-взрослому заявил мальчуган. – «Это неправильно».
Оглядевшись по сторонам, Баллт тихо произнес: «Ведьмаки... бес... там не было металлического щелканья. Он – не тот убийца, которого я видел прежде. Но вы ведь это уже знаете, верно?» Весемир и Геральт переглянулись, и последний медленно кивнул, подтвердив: «Подозревали. Бесы не крадут у жертв драгоценности. И клинками не пользуются».
Поклявшись, что говорит правду, Баллт рассказывал, как однажды ночью лежал на крыше, любуясь звездами... когда услышал звуки борьбы... и увидел настоящего убийцу...
Дрюгана и солдат его разъяренные ведьмаки разыскали в одном из городских кварталов, где те торговались с местными шлюхами за цены на их услуги. «Дрюган!» - рявкнул Геральт, и, приблизившись к несколько озадаченному капитану вплотную, заявил: «Я знаю, что это твоих рук дело. Бес. Убийства. Ты... бес – твой...» «Да?..» - зло процедил нильф, обнажая клинок, и добрый десяток солдат встали за спиной своего капитана, готовые прикончить зарвавшихся ведьмаков по первому его слову. – «Мой... что? Говори, мутант. Что ты хочешь сказать мне?» «Я... видел все тела и места, где произошли убийства», - произнес Геральт, взяв себя в руки. – «Ты одержим бесом, знаешь его повадки. Мы хотим пригласить тебя на охоту». «Возможно, я и мои люди присоединимся к вам», - поразмыслив, согласился Дрюган. – «За половину обещанного вознаграждения».
Кивнув, Геральт устремился прочь; Весемир – за ним. Когда отдалились они на достаточное расстроения, старший ведьмак напомнил собрату, что они не убивают людей, и наняты они для того, чтобы прикончить монстра, не более. Геральт заверил Весемира, что прекрасно помнит об этом, и, заявив, что надлежит ему приготовить эликсиры, ретировался...
...Всю ночь снились Геральту весьма жаркие сны о Йеннифэр, и когда поутру Весемир разбудил собрата, то не преминул с усмешкой заявить, что во сне стонал тот как бык на случке. «Йеннифэр снилась», - буркнул Геральт, пытаясь выбросить ночное наваждение из головы. – «По крайней мере, я думаю, что это был сон. Но она же волшебница. Может, это было на самом деле. Может, воспользовалась магией, чтобы навестить меня?» Дабы развеять сомнения, Весемир поинтересовался, была ли Йеннифэр добра и мила с Геральтом во сне, и, получив утвердительный ответ, с непоколебимой уверенностью произнес: «В таком случае это был просто сон, Геральт. Просто сон».
...Покинув гостиницу, ведьмаки оседлали лошадей, устремились прочь из городка, но на отрогах оного заметили собравшуюся толпу. Люди в ужасе глядели на три обезглавленных детских тела... одно из которых принадлежало Баллту. Лицо Геральта окаменело, когда он спешился, приблизился к собравшимся. «Этих троих прошлой ночью схватили», - шепнула ведьмаку одна из горожанок. – «Они пытались украсть еду, пробрались в шатер с припасами, принадлежащими нильфгаардцам».
Геральт медленно обернулся к одному из нильфов, стоящих поблизости, и тот побледнел, отступил на шаг, сбивчиво загомонил: «Это необходимо было сделать. Мы не могли... то есть... есть правила. Мы не хотели этого. Мы не...» «Геральт, война забирает жизни», - попытался вразумить готового в одиночку выступить простив всего гарнизона нильфов собрата Весемир. – «В этом и ее суть. Это не значит, что так должно быть, но не ведьмаку выступать судьей в этом вопросе».
Геральт еще некоторое время буравил злым взором нильфа, затем, бросив последний взгляд на обезглавленное тело Баллта, сделал глубокий вдох, вскочил на Плотву, постановив, что надлежит следовать в лес – им надлежит убить монстра... От города отделилась вереница конных нильфов под началом капитана Дрюгана; похоже, Черные решили все же подсобить двум захожим ведьмакам в охоте на беса.
«Что, недостаточно убийств еще этим утром?» - едко осведомился Геральт у капитана. – «Ты ненасытен...» «Казнь, ведьмак», - хмуро поправил его Дрюган. – «Справедливости во имя. Ты что, по мальцу скорбишь?» «Интересное у тебя понятие о справедливости», - отчеканил Геральт. – «Сперва думал, ты делаешь это ради денег, но нет – ради ощущения власти. Способности лишить человека жизни. Тебе повезло, что ведьмаки живут согласно кодексу и людей не убивают. В противном случае я бы тебя уже придушил». «Твоя скорбь затуманила тебе рассудок как раз тогда, когда мы выступаем на охоту на монстра», - молвил капитан, и, указав на сопровождавших его солдат, добавил: «Ведь повезло же вам, что я и мои люди вас сопровождаем, верно?» Нильфы согласно закивали, хмуро взирая на дерзкого ведьмака. «Если хотите, езжайте с нами», - отвечал Геральт, - «но держитесь поодаль. Уж слишком сильное от вас исходит зловоние».
Небольшой отряд углубился в лес, и вскоре достиг поляны, где близ хижины и произошло вчерашнее противостояние с бесом. Дрюган заявил, что его люди останутся в засаде, в то время как ведьмакам надлежит приготовить приманку для монстра. Геральт подозвал лейтенанта Масси, и двое устремились к хижине, провожаемые подозрительным взглядом капитана. «А что за приманка?» - поинтересовался тот у Весемира, и отвечал ведьмак: «Трава. Весьма редкая. Геральт всю ночь потратил на ее поиски. Но все же он очень быстро подложил ее тебе в седельную суму».
«Мою седельную суму?» - озадачился нильф, однако расстегуть ее и проверить содержимое не успел: появившийся из леса бес набросился на нильфов, расшвыривая их в стороны. Весемир, направив лошадь прочь, и, оставаясь на безопасном расстоянии рядом с Геральтом и Масси, продолжал говорить, наблюдая за бойней: «Да, Дрюган! В седельную суму! Видишь ли, запах именно этой травы привлекает бесов. Они теряют рассудок и жаждут расправы над жертвой так же рьяно, как волки жаждут крови».
Бес сбросил капитана с коня, и сейчас лишь двое остающихся в живых солдат стояли между Дрюганом и гибелью. «Оставь меня!» - вопил капитан, пытаясь отпозти от монстра. «Эту фразу произносили селяне, когда ты убивал их, Дрюган?» - зло бросил Геральт. – «Ты знал, что мы узнаем правду, но считал себя неуявзимым. Волк среди овец. Но... даже на волков охотятся иные хищники».
Покончив с солдатами, бес схватил капитана лапищей, оторвал ему голову... «Я думал, ведьмаки не убивают людей...» - прошептал бледный как полотно Масси, и Геральт утвердительно кивнул: «Изо всех сил пытаемся этого не делать». «Мы в нашем кодексе не говорится о том, что мы должны препятствовать монстрам истреблять друг друга», - добавил Весемир. «Я должен предотвратить кару, направленную против горожан», - заявил лейтенант. – «Я скажу, что бес расправился с Дрюганом, а вы не успели помешать ему».
Велев Масси держаться поодаль, ведьмаки во весь опор понеслись к бесу, принялись разить тварь знаками. Ирден, Аард, Игни – знаки, усиленные приготовленные загодя зельями, причиняли бесу боль, приводя в ярость. Все же монстр сумел сбросить с лошадей и Геральта, и Весемира, однако ведьмаки сумели поднять на ноги, дабы продолжить бой.
Геральт вспрыгнул на спину бесу, сотворил Игни... и тварь охватило пламя. Без отшвырнул Геральта далеко в сторону... Масси обнажил меч, метнулся к монстру, надеясь помочь товарищу, но взор его приковал к себе третий глаз беса, обладающий гипнотическим воздействием, и воин остановился. «Он... такой красивый...» - пробормотал он.
К счастью, Весемир успел метнуться к Масси, сбить с ног, выводя из-под удара монстра. А в следующее мгновение метнувшийся к последнему Геральт серебряным мечом отсек бесу голову... Масси истерично рассмеялся, не в силах поверить в то, что остался в живых...
Позже ведьмаки покинули Ворун, получив награду в сорок флоренов у сержанта нильфгаардского гарнизона – как оказалось, занятого преследованием мародеров, рыщущих по полю брани к западу. Голову беса Геральт приторочил к седлу плотвы – наглядное свидетельство одержанной над монстром победы.
Ехали молча... но Весемир все же счел необходимым поинтересоваться у собрата – стоило ли все оно того?.. За столь ничтожную сумму?.. «Ну, ведь это то, чем занимаются ведьмаки – убивают монстров», - отозвался Геральт. – «Ты, и никто иной научил меня этому. Некоторых монстров мы убиваем, чтобы заработать. Некоторых, потому, что они заслужили смерть. А есть те, которых мы не можем убить... даже если бы очень хотели. Потому что иногда... монстра должен убить другой монстр».
***
Довольно скоро ведьмаки добрались до Белого Сада, где остановились ненадолго, дабы узнать о текущем положении дел в окрестностях да выяснить, не видал ли кто из местных искомую ими чародейку. Оную видал один из солдат разместившегося в Белом Саду имперского гарнизона под началом квартирмейстера Петера Саара Гвинлеве. Последний буднично сообщил Геральту, что знает, куда направилась Йеннифэр, однако сообщит об этом лишь после того, как ведьмак покончить с взбесившимся грифоном.
Отправившись в близлежащий Лисий Бор, где было замечено чудище, Геральт обнаружил растерзанных нильфгаардцев, и, пройдя по следам их, обнаружил покинутое гнездовье грифона, покоился в котором труп самки. Очевидно, что имперцы расправились с бестией, и теперь обезумевший от горя и ярости самец чинит террор окрест.
Понимая, что покончить с грифоном надлежит поскорее, Геральт отыскал донельзя смердящую траву, крушину, запах которой монстр почует за добрых десять миль. После чего наряду с Весемиром начинили сей травой тело ягненка, и, оставив оное на полянке в живописной рощице близ деревни, принялись ждать, тихо переговариваясь. Весемир поведал Геральту, что, судя по всему, войска Нильфгаарда уже перешли Понтар, и, стало быть, находятся в неделе пути от Каэр Морхена; посему пожилой ведьмак торопился вернуться в замок, дабы заблаговременно сокрыть тайные тропы, не позволить Черным добраться до древней обители.
Грифон не замедлил себя ждать, и ведьмаки устремились в атаку... Вскоре с бестией было покончено, и Геральт не преминул отсечь грифону голову в качестве неоспоримого доказательства кончины твари, отправился в нильфгаардский гарнизон, где явил свидетельство одержанной победы квартирмейстеру. Последний сообщил, что Йеннифэр находится в Вызиме, в нескольких часах пути от Белого Луга.
Вернувшись в таверну, где дожидался его Весемир, Геральт к изумлению своему лицезрел нильфгаардских солдат... сопровождающих Йеннифэр. «Я получила донесение, что в Белом Саду появился ведьмак», - не тратя времени на приветствия, обратилась к оторопевшему былому возлюбленному чародейка. – «Я знала, что это ты. Что ты ищешь меня. Я могла бы подождать, пока ты меня найдешь... Но ты же знаешь. Я никогда не отличалась терпением». Геральт устало вздохнул: не так он представлял себе эту встречу после многолетней разлуки.
Йеннифэр обещала, что все объяснит по прибытии в Вызиму, тем более что столица павшей Темерии служит ныне ставкой императору Эмгыру вар Эмрейсу, а последнего не стоит заставлять ждать – тем более, у правителя Нильфгаарда для Геральта весьма интересное предложение. Простившись с Весемиром, направляющимся в Каэр Морхен, и решив повременить со снедающими его вопросами, Геральт оседлал Плотву и наряду с Йеннифэр и эскортом нильфгаардских солдат выехал на торный тракт, ведущий в Вызиму.
Но ночью за спинами отряда возникли безжалостные и смертоносные воители Дикой Охоты... Пришпорив коней, Геральт и Йеннифэр неслись во весь опор... Призрачные всадники настигали и расправлялись с имперскими солдатами, но ведьмаку и чародейке удалось оторваться от преследователей, достичь Вызимы.
...На следующий день императорские слуги привели ведьмака в надлежащий перед аудиенцией вид. Кроме того, Геральта навестил Морвран Воорхис, командующий дивизией «Альба», солдаты которой погибли в ночном противостоянии на тракте. Впрочем, в басни о Дикой Охоте, рассказываемые ведьмаком, вельможа поверить наотрез отказался... Геральт же продолжал терзаться сонмом вопросов: во что снова ввязалась Йеннифэр?.. как их отыскала Охота?.. зачем преследовала?.. по какой причине призвали его в Вызиму?.. Ответы мог дать ему лишь самый могущественный человек на свете – император Нильфгаарда Эмгыр вар Эмрейс, рекомый «Белым Пламенем, Пляшущим на Курганах Врагов».
Аудиенция у императора оказалось, однако, довольно короткой. Смерив ведьмака пронзительным взглядом, Эмгыр вар Эмрейс известил того, что дочь его, Цирилла, вернулась, и преследует ее Дикая Охота. Император требовал, чтобы Геральт нашел девушку и привел ее к нему – ради интересов государства. Обещав ведьмаку помощь разведки и армии, Эмгыр вар Эмрейс постановил, что аудиенция закончена – об остальном Геральту сообщит Йеннифэр.
Чародейка, встретившись с Геральтом в отведенных ей покоях королевского дворца Вызимы, просила ведьмака не взвешивать мотивы императора, развязавшего кровавую войну, и не раздумывать над ними. Она остается при дворе Нильфгаарда лишь ради поисков Цири, и применяет весь арсенал ведомых ей заклятий для достижения этой цели... Йеннифэр знала, что Дикая Охота может ощутить творимую волшбу, найти ее, но полагала, что сумеет обмануть призрачных всадников – как оказалось, напрасно. Чародейка призналась Геральту, что сии иномировые создания идут за ней по пятам, и если бы не ведьмак и не солдаты Эмгыра, прошлую ночь она навряд ли бы пережила. Посему надлежит закончить с чарами и вернуться к более традиционным методам поиска – и в чем нет равных Геральту.
«Где именно видели Цири?» - осведомился ведьмак, и отвечала Йеннифэр: «В двух местах. В Велене и Новиграде. След в Велене, пожалуй, самый интересный. Начни оттуда. В корчме «На распутье» спроси про купца Гендрика. Тебя с ним свяжут... Из Новиграда у нас есть только непроверенная информация, сплетни... Но тебе может помочь наша общая знакомая». Йеннифэр помедлила, испытывающе глядя Геральту в глаза, после чего процедила: «Некая Трисс Меригольд. У нее, говорят, уютная квартирка в доме у главного рынка... Я же отправлюсь на острова Скеллиге. Там произошел выброс магической энергии, уничтоживший пол-леса... И, кажется, это как-то связано с Цири. Я буду в Каэр Трольде. Присоединяйся ко мне, когда что-нибудь узнаешь».
Геральт не удержался, осведомился, почему Йеннифэр не связалась с ним раньше, на что чародейка заметила, что, согласно ее сведениям, ведьмак отнюдь не скучал в объятиях Трисс. Геральт попытался было рассказать о потере памяти, но Йеннифэр с ходу отмела подобные доводы – столь вопиющую банальщину она слышать не хотела!.. Тяжело вздохнув, ведьмак направился к выходу из покоев чародейки – когда отношения их были простыми?..
Во дворце ведьмак повстречал имперского посла вар Аттре, поинтересовался, как идет война, ведь последние полгода он странствовал в глуши и о противостоянии Нильфгаарда и Северных Владений доходили до него лишь отрывочные слухи. «Наступление шло замечательно – до зимы», - поведал посол Геральту. – «Мы разбили темерские войска в пух и прах. В Аэдирне был такой хаос, что никто даже не сопротивлялся. До первого снега мы вышли на линию Понтара. Остался ослабленный Каэдвен... и Редания Радовида, который проигнорировал мольбы всего Севера о помощи. Мы думали, что он запросит мира, может, даже принесет вассальную присягу. Уверенные в победе, ждали, когда сойдет снег... Но надеялись мы зря. Вместо того, чтобы слать к нам послов или выдвинуть в нашу сторону войска, Радовид прошел через заснеженные Пустульские горы... и атаковал Каэдвен. Своего союзника. Радовид свалился на них, как снег на голову. Король Хенсельт, как обычно, сражался в первых рядах... Там и погиб. Его солдаты утратили волю к борьбе и перешли на сторону Редании. Так к весне вместо двух ослабленных врагов у нас был только один – зато могущественный».
«А как же Ковир?» - поинтересовался Геральт, и отвечал вар Аттре: «Ковир ценит свой нейтралитет. Настолько, чтобы не давать ни войск, ни денег ни одной из сторон... Но вернемся к войне. По весне дело дошло до великой битвы на пастбищах Велена. Великой, но не решающей. Потери с обеих сторон были огромны. Радовид отступил за Понтар. Пока что он там в безопасности... До тех пор, пока с юга не придут подкрепления. Тогда император Эмгыр вар Эмрейс расправится с ним окончательно... Ныне же Велен захлебнулся в крови. Войска прошли через него несколько раз. Вытоптали поля, ограбили амбары, сожгли деревни. Начался голод». «И как у вас получается управлять этим раем на земле?» - ведьмак даже не скрывал сарказма. «Плохо», - признался посол. – «Наши силы и так растянуты, а Велен – сплошные топи и густые леса. Тяжело контролировать такую территорию. Многие патрули не возвращаются в гарнизон. Так что сейчас там правит от нашего имени один северянин. Он был мелким офицером в темерской армии. Филип Стенгер, более известный как Кровавый Барон».
«Какие вести из Новиграда?» - продолжал спрашивать ведьмак, глядя на развернутую на столе посла карту, ведь границы между нынешними владениями Нильфгаарда и Редании проходила аккурат к югу от сего града. – «Город все еще вольный?» «Да», - утвердительно кивнул вар Аттре. – «Хотя все знают, что ненадолго. В Оксенфурте сидит Радовид, а император здесь, в Вызиме. Слишком близко. Обоим нужны деньги и мощный флот... А Новиград может дать и то, и другое. Поэтому атмосфера в городе несколько... нервная. Как люди справляются со страхом? Они ищут утешения... И козлов отпущения. Церковь Вечного Огня прекрасно это понимает. Поэтому она обещает верующим лучшую жизнь и выискивает виновных. Как развязал эту войну? Кто на ней зарабатывает? Известно кто – чародеи, эльфы, краснолюды... Я на должности в Новиграде уже тринадцать лет. Сперва как консул, потом посол. Я многое повидал. Жестокость, цинизм, алчность. Но даже меня в дрожь бросает от того, что сейчас там творится».
«А что нового на Скеллиге?» - осведомился Геральт. «Ничего», - пожал плечами посол. – «Островитяне же так этим гордятся, верно? Делать все согласно традиции. Как деды и прадеды. А потому, как деды и прадеды, они грызутся друг с другом, крадут, иногда нападают на наши транспорты. Это утомительно... Но не более того. Скеллиге всегда был на обочине истории. Там и останется». «Ты так в этом уверен», - хмыкнул ведьмак. – «А если король Бран сумеет примирить ярлов? И поведет их против вашего флота?» «Король Бран – немощный старец», - чванливо поджал губы вар Аттре. – «Из того, что я слышал, он даже не помнит имен своих вассалов... Так что вряд ли что-то получится с объединением».
...На следующее утро Геральт покинул Вызиму, отправившись в Велен, что в северных пределах оккупированной Темерии. Ныне именовали Велен Ничейной Землей, ибо император ее еще не занял, Темерия была разбита, а реданцы уже успели отступить на север, заняв все переправы да броды на Понтаре и не пропуская никого без подорожной грамоты. Никто сим краем не правил, и этот «никто» оказался прескверным владыкой.
Достигнув Велена пять дней спустя, Геральт занялся поисками агента Гендрика, надеясь получить у него сведения, касающиеся «Цири». У владельца корчмы «На распутье» выяснил ведьмак, что осел нильфгаардский агент в селе Веросковка за пригорком, куда и направился...
К вящему удивлению Геральта, село в сие жаркое лето оказалось укрыто снегом и льдом, а жители перебиты. Единственный выживший селянин поведал ведьмаку, что минувшей ночью наведалась в Вересковку Дикая Охота. Призрачные воины вошли в дом Гендрика, и донеслись изнутри ужасающие вопли... А после занялись методичной расправой над иными жителями – кого забрали с собой, кого прикончили... К утру село замерзло, как посреди зимы.
В хижине Гендрика лицезрел Геральт обезображенный труп агента – похоже, беднягу жестоко пытали. Скрупулезно обыскав лачугу, ведьмак обнаружил потайной погреб, означились в котором заметки нильфгаардца касательно Цири. Как следовало из оных, замечена была девушка на Скеллиге и в Новиграде, а здесь, в Велене, на какое-то время нашла приют во Вроницах - в крепости самопровозглашенного правителя сего края, Кровавого Барона. Кроме того, оказавшись на болотах, схлестнулась она с обитающей там ведьмой, указать путь к которой могут селяне из Подлесья...
Что ж, какие-никакие, а зацепки... Первым делом Геральт направился во Вроницы, дабы расспросить барона о Цирилле. Кровавый Барон, Филип Стенгер, был по происхождению темерцем, и волей-неволей склонил голову пред имперцами, согласившись платить им оброк... за что и был оставлен в живых. Барон знал, чем пожаловал Геральт, и рассказал ему о том, что Цири недавно явилась в его обитель – обессиленная, раненая. Следуя к деревне со стороны Кривоуховых топей по старому руслу Понтара, она расправилась с многочисленными дикими волками и волколаком, предводителем стаи, и привела во Вроницы заблудившуюся в чащобе девчушку, Гретку из Залипья... Барон предоставил Цири кров, однако о том, куда девушка направилась, покамест говорить отказался, потребовав у Геральта оказать ему услугу – отыскать пропавших жену и дочь, Анну и Тамару.
В одном из помещений здания заметил ведьмак престранного уродца – то ли человека, то ли монстра. Барон и сам не знал, кто это: безобидная тварь прижилась в его замке, и зла никому не чинила.
Обыскав комнаты исчезнувших, Геральт обнаружил в комнате следы борьбы, а также престранный медальон, который, по словам Филипа, Анна могла получить от старого ворожея, проживающего недалече от села Большие Сучья.
Заглянул ведьмак и в покои, провела ночь которых Цири. Похоже, уехала она в большой спешке, оставив многие вещи... в том числе и книгу «Неясная природа проклятий». Девчушка Гретка, приставленная бароном на кухню, сообщила Геральту, что Цири была занята поисками его и чародейки, Йеннифэр. После чего сказала, что какой-то «друг» угодил в переделку, и она должна его спасать. Оставалась лишь уповать на то, что поиски супруги и дочери барона заставят последнего сдержать обещание и сообщить все, что знает он о том, куда направилась Цири...
Старый ворожей, найденный ведьмаком в лесной глуши, откликнулся на просьбу Геральта, и, призвав духов, сумел кое-что понять о судьбе, постигшей Анну. Судя по всему, Филип был горьким пьяницей, избивал супругу, и у той случился выкидыш... Закопанное без обряда погребения, дитя обратилось в монстра, игошу, и ныне жаждет мести... Геральт тяжело вздохнул – похоже, вновь придется снимать проклятие...
Вернувшись в замок Кровавого Барона, ведьмак заставил правителя Велена рассказать ему все о произошедшем. Филип поведал, что терпение супруги его, сносящей постоянные побои, лопнуло, и объявила она, что уходит наряду с дочерью. Барон, будучи пьян, вновь избил жену... и вскоре у Анны случился выкидыш. Оставив мертвую новорожденную на кровати, Анна наряду с Тамарой покинула замок; Филип же попросту закопал тело малышки у частокола, окружающего Вроницы.
Геральт поведал барону, что мертвая новорожденная обратилась в игошу – проклятое существо, черпающее силу, убивая беременных женщин. Однако возможно обратить тварь сию в духа-защитника, чура, и благодаря узам крови отыскать семью Филипа...
Следующей ночью Геральт и Кровавый Барон направились туда, где было закопано дитя; в могиле копошился игоша. Ведьмак заставил спутника взять отвратного монстра на руки, после чего вернуться к замку, дать нерожденной дочери имя и похоронить под порогом собственного дома. Как и ожидал Геральт, сутки спустя тварь обратилась в чура, и дух повел ведьмака по пути, проследовали которым Анна и Тамара.
Идя по следам, Геральт достиг рыбацкой хижины, хозяин которой поведал ведьмаку, что знал госпожу Анну, и даже помог ей бежать от супруга, приведя коней в старую смолокурню. Рыбак рассказывал, как наряду с Анной и Тамарой поспешил прочь от Врониц... когда налетел страшный вихрь, огромные птицы... На ладонях у Анны воспылали странные знаки, а затем из леса выскочил огромный рогатый монстр а алыми глазами, схватил супругу барона и скрылся в чащобе, унося женщину в глубины Кривоуховых топей. Тамару же рыбак переправил к своему брату в Оксенфурт.
Поблагодарив селянина, искренне сопереживавшего несчастным супруге и дочери Кровавого Барона, Геральт устремился к Оксенфурту, дабы навестить Тамару. Последняя возвращаться к пьянчуге-отцу категорически отказалась, и была исполнена горечи и гнева. Потому через Церковь Вечного Огня и примкнула к Охотникам за чародейками под началом Градена, надеясь, что помогут те отыскать ей мать. Ныне Тамара выступала истовой приверженкой жара пламени Вечного Огня, и слышать не хотела о том, что любая религия, по сути – не более, чем опиум для народа.
Простившись с Тамарой, Геральт вернулся во Вроницы, где поведал Филипу о поисках своих, потребовав рассказать, что же случилось с Цири после того, как провела та ночь в баронском замке. Неохотно, но Кровавый Барон открыл ведьмаку, что на следующий день они охотились на вепря, зачем устроили конные скачки... когда неожиданно на отряд напал василиск. О том, что было дальше, Филип рассказывать наотрез отказался, потребовав, чтобы Геральт нашел его жену, лишь тогда узнает он окончание истории.
...В болотах близ Подлесья Геральт отыскал обиталище «деревенской ведьмы», в которой с удивлением узнал Кейру Мец, бывшую чародейку Великой Ложи и советницу короля Фольтеста. Кейра с горечью поведала, что вынуждена скрываться здесь, в глуши, ибо Радовид V жестоко расправляется со всеми, практикующими магию, а Охотники за чародейками прочесывают Север вдоль и поперек – жгут манускрипты, вешают ворожеек, пытают травниц... Что до нильфгаарцев, позволяющим чародеям практику, но держащим их на коротком поводке, то Кейра не могла позволить себе предложить услуги Эмгыру, зная, что тот, как и Радовид, ненавидит Ложу. Ныне выжившие чародейки оной рассеялись по миру и связи между собой не поддерживают – слишком опасно.
Геральт поинтересовался, что встречала ли Кейра Цири, однако Кейра казалась донельзя удивлена тем, что девушка, которую в свое время искали как Великая Ложа, так и практически все короли континента, здесь, в захолустье Велена; возможно, в заметках Гендрика говорилось о некой иной «ведьме», с которой у Цири возник конфликт. Единственное, что некоторое время назад Кейру расспрашивал о Цири некий эльфийский чародей, лицо которого скрывала маска; эльф открыл, что они с Цири должны были встретиться в Велене, и хотел знать, не появилась ли она в окрестностях раньше него. Кейре эльф сказал, что станет ждать Цири в эльфийских руинах близ Подлесья – и именно туда ведьмак намеревался направиться незамедлительно. Кейра Мец вызвалась сопровождать его, таинственно намекнув, что эльф кое-что обещал ей за помощь, но так и не отдал.
Достигнув несколько часов спустя эльфийских руин, двое проследовали внутрь, где с изумлением лицезрели воителей Дикой Охоты, в том числе и навигатора – мага. Кейра была шокирована: прежде думала она, что сии призрачные всадники – не более, чем выдумка... Геральт, однако, был непоколебим, вознамерившись проследовать за Дикой Охотой и выяснить, что всадникам понадобилось здесь, и какую роль во всем этом играет таинственный эльфийский чародей.
Кейра, взяв себя в руки, согласилась продолжить путь. Двое начали исследование руин, и вскоре лицезрели морфо-проекцию эльфа, молвившего: «Приветствую тебя, Дочь Чайки. Следуй знаку своего меча». Стало быть, послание предназначалось исключительно для Цири, ведь «Дочь Чайки» - стало быть, наследница Лары Доррен, а меч девушки называется «Зираэль», что означает «Ласточка». Очевидно, что подобными намеками эльф хотел указать для Цири путь... не предполагая, что здесь может появиться Геральт.
В обширных подземельях эльфийских руин ведьмак и чародейка находили изображения ласточек, следовали по отмеченным ими коридорам... В одном из помещении сразили они могучего голема, миновали несколько телепортов, перемещавших их между различными чертогами развалин... Все указывало на то, что эльф расставил для непрошенных гостей немало ловушек, обойти которые могла лишь Цири. Дикая Охота, однако, шла напролом, и Геральт находил немало уничтоженных големов да проломленных стен.
Заметив преследователей, предводитель отряда Дикой Охоты велел одному из воителей своих задержать их. Тот согласно кивнул, после чего сотворил разрывы в реальности, из которых дыхнуло гибельной стужей - Белым Хладом, который, согласно пророчеству Итлины, однажды уничтожит сей мир. Кейра творила волшбу, запечатывая разрывы, Геральт же разил выступающих из оных гончих Дикой Охоты... покончил и воителем Дикой Охоты, Нитралем, верным сподвижником нынешнего короля народа Ольх, честолюбивого и безжалостного Эредина.
В следующем чертоге Геральт и Кейра лицезрели лабораторию таинственного эльфа, и – очередную морфо-проекцию. «Зириаэль, здесь больше небезопасно», - произнес астральный образ. – «Не задерживайся здесь. Не верь никому, а больше всего берегись ведьм с Кривоуховых топей. Постарайся добраться туда, где мы в последний раз были вместе».
Дикой Охоты поблизости заметно не было; возможно, не обнаружив Цири в руинах, иномировые всадники убрались восвояси. Конечно, и Геральту удалось узнать немного – лишь то, что Цири и таинственный эльф знакомы и путешествуют вместе... и, возможно, разделились потому, что Дикая Охота шла по следу эльфа, и так было безопаснее для Цири.
Что до помянутых эльфом ведьм, то Кейра никогда их не встречала, но, согласно рассказам местных крестьян, именно обитательницы топей остановили начавшийся в Велене мор. А когда сама чародейка осела здесь, первые дней двадцать снились ей кошмары, в которых нечто призывало ее на болота. Насколько ведала Кейра, дабы добраться до ведьм, рекомых Хозяйками Леса, надлежит сперва отыскать часовню на Кривоуховых топях, а затем идти по следу сладостей.
Покидая руины, Кейра отдала Геральту Глаз Нехалены – артефакт, способный развеивать магические иллюзии. Сама же чародейка была довольна предприятием, ибо в лаборатории обнаружила магический светильник, прежде посуленный ей эльфом за помощь. Что интересно, в лаборатории же заметили двое каменный обелиск со знаком чайки. Геральт предположил, что зрят они, возможно, гробницу Лары Доррен, однако Кейра отнеслась к сей теории довольно скептически, ведь большинство эльфов считают ее связавшейся с Крегеннином из Леда предательницей, которая получила по заслугам.
Однако Кейра отпускать Геральта не желала, и просила того снять проклятие с острова Коломницы и башни, что на нем располагалась. Полгода назад укрылся на острове сем прежний властитель Велена, Всерад. Неведомо, что произошло, однако Всерада наряду со всем его двором сожрали мыши; сгинул и придворный чародей его, Александэр. С тех пор на острове поселились призраки и прочая нежить, и рыбаки боялись выйти на озеро, что угнетало и без того незавидное хозяйство окрестных деревень.
Передав Геральту волшебный светильник для общения с духами, Кейра отправила ведьмака на остров; в башне последний обнаружил душу дочери Всерада, Анабелль, поведавшую ему о произошедшем здесь. Как оказалось, чернь осадила башню, полагая, что Всерад купается в роскоши. Александэр – чародей, занимавшийся различными ядами и заразами – передал девушке эликсир, который она должна выпить на случай нападения разъяренных селян. Среди последних пребывал и ее возлюбленный, рыбак Грахам, брак с которым Всерад запретил дочери строго-настрого. Анабелль испила эликсир, погрузилась в сон, походящий на смерть... Подумав, что возлюбленная его мертва, Грахам в неведении своем произнес слова, проклявшие сие место, наводнившее башню мышами и крысами. Именно они заживо сожрали пробудившуюся было девушку...
Останки той Геральт передал Грахаму, отыскав последнего в деревушке на берегу озера. Захоронив кости возлюбленной, рыбак снял тем самым проклятие с Коломницы, однако поплатился жизнью, ибо дух Анабелль забрал его с собою... Дух оказался моровой девой, ужасным призраком войны и смерти, и ныне обрел он свободу; возможно, именно ему следовало приписать новую вспышку чумы Катрионы в Кераке, положившей начало упадку сего прибрежного края.
Вернувшись к Кейре, ведьмак поведал ей об успехе возложенной на него миссии... но вскоре обнаружил, что хитроумная чародейка поспешила занять башню на острове, ибо чрезвычайно интересовала ее лаборатория Александэра. Отыскав заметки погибшего мага, Кейра вознамерилась создать вакцину против Катрионы, за которую сильные мира сего заплатят дорого – возможно, Радовид даже согласится забыть о связях чародейки с Великой Ложей. Геральт, последовавший за Кейрой в башню, оптимизма ее не разделяв, справедливо заметив, что Радовид жаждет лишь одержать верх над Эмгыром, а заметки Кейры в лучшем случае использует, заставив ее создать новое оружие против нильфгаардцев, в худшем – просто сожжет чародейку на костре, отмахнувшись от ее идей.
Кейра, однако, беспрекословно постановила, что, вопреки мнению Геральта, незамедлительно отправляется ко двору Радовида. Ведьмак не мог позволить чародейке расплатиться тысячами жизней невинных за возможное прощение... посему, сойдясь с Кейрой в поединке, сразил ее, а записи Александэра сжег.
...Наконец, ведьмак устремился на Кривоуховые топи, ибо именно там начинался след Цири, вернувшейся в мир после долгих странствий по иным реальностям. Надо сказать, здесь в сердце топей, становилось не по себе – многие деревья «украшали» отрезанные человечьи уши. Отыскав часовню и проследовав по следу оставленных у тропы сладостей, Геральт обнаружил в сердце болот хаты, проживали в которых сироты и пожилая женщина, кою звали дети «бабушкой». Последняя отнеслась к визиту захожего ведьмака крайне неприветливо, велев тому убираться восвояси, однако один из детишек успел проговориться, что девушку с серыми волосами видел Ивасик.
Последний оказался прибожком, реликтом Сопряжения Сфер, духом-хранителем, опекающим близлежащее селение. Рассказал Ивасик, что искомая Геральтом девушка возникла в топях, казалось бы, ниоткуда, причем донельзя усталая и раненая. После чего помчалась в сторону детских хат...
Наряду с Геральтом Ивасик отправился к приюту, где убедил «бабушку» позволить ведьмаку обратиться к Хозяйкам Леса. Женщина провела Геральта в просторную избу, остановилась перед гобеленом, изображены на которым были три прекрасные девы, положила руку на полотно. Души ведьм заговорили устами служительницы своей, и, обратившись к Геральту, приказали тому направляться к деревню Штейгеры на окраине болот и покончить с восставшей поблизости темной силой, селянам докучающей. «Бабушке» ведьмы велели передать ведьмаку кинжал, коий тот должен продемонстрировать старосте селения – так последний поймет, чью волю исполняет Геральт.
Деревенский староста признался, что на протяжении поколений селяне почитают Хозяек Леса, отзывающихся на их мольбы, но требующих после и справедливую плату. Однако ныне неспокойно на Шепчущем холме в глубиных Кривоуховых топей – война пробудила темную силу, кормящуюся пролитой кровью. Вот уже три года селянам снятся кошмары, спящими выходят они из дому и не возвращаются. А под огромным древом на вершине холма лежат непогребенные, ибо тронуть тела люди страшатся.
Выступив к Шепчущему холму, Геральт обнаружил под оным пещеру, где извивались, будто живые, корни огромного дерева, и пульсировало алым его жуткое сердце – источник силы, вынуждавщей диких животных приближаться к холму да убивать следующих к тому жителей деревни Штейгеры. Дух некой женской сущности, заточенный в древе, поведал ведьмаку, что тело его убили Хозяйки Леса, а ныне истязают душу. «Я оставила свой Круг...» - продолжала вещать сущность. – «Я хранила равновесие... Ведьмы меня убили... А дух прокляли... Я навсегда заблудилась в лабиринтах ветвей... Бессильно скольжу по поверхности листьев... Они – проклятье Велена...» Геральт озадачился: никогда прежде не слышал он о Круге друидов в Велене – если, конечно, дух заточенной действительно принадлежит друиде.
«Они слышат отрезанными ушами...» - говорил незримый дух. – «Коверкают судьбы, сплетая пряжу из волос... Черпают силу из котла... А варят они человеческое мясо... Ведьмы хотят эту землю... Хотят этот лес для себя... Я встала у них на пути... И умерла...» Плененная сущность говорила, что судьба встреченных Геральтом детей-сирот ожидает незавидная, и ведьмы уже забрали их к себе, в Аард Цербин. Дух говорил, что может обратиться вихрем и спасти обреченных на смерть – если ведьмак дарует ему свободу.
Следуя наставлениям сущности, Геральт разыскал в топях ее останки, на человеческие непоходящие, раздобыл вороньи перья, а также усмирил замеченного в степях вороного жеребца да привел того в пещеру. После чего разрезал кинжалом сердце дерева, и сущность, плененная в оном, перешла в тело жеребца. Призрак друиды обещал ведьмаку, что сдержит обещание и спасет несчастных детей, после чего вихрем вылетел из пещеры...
Вернувшись в селение, Геральт поведал старосте о том, что проклятие Шепчущего холма снято. Вздохнув, мужчина принял из рук ведьмака кинжал, отсек себе ухо – плата, затребованная Хозяйками Леса, - протянул его Геральту.
Ведьмак странную плату принял, устремился к хижинам, близ которых ожидала его пожилая женщина; детишек поблизости действительно не было – быть может, воплощенный в жеребца дух действительно исполнил обещание, забрав сирот с собою и избавив их тем самым от гибели. Геральт молча протянул ухо деревенского старосты женщине, та с испугом воззрилась на страшную плату... и на ладонях ее вспыхнули знаки, заставив женщину вскрикнуть от боли. Лишь сейчас осознал ведьмак, что служительница ведьм – никто иная, как Анна Стенгер, дочь Кровавого Барона; судя по всему, именно Хозяйки Леса исполнили ее просьбу, избавив от нежеланного ребенка. Плод во чреве женщины зачах, забирая ее жизненные силы, превращая в старуху. В отчаянии Анна обратилась за помощью к ворожею и получила амулет для защиты от губительного влияния черной магии, который потеряла в драке с пьяным супругом в ночь побега своего из Врониц. Так, Анна осталась беззащитна перед проклятием, наложенным ведьмами; знаки на ладонях ее запылали, а ужасный бес утащил несчастную на Кривоуховы топи, дабы в течение года отработала Анна свой долг перед ведьмами.
А к Геральту уже приближались трое – поистине ужасающие создания, Хозяйки Леса. Ведьмы из Велена были столь древними, что помнили еще первых правителей-людей, а, быть может, даже прибытие эльфов. Старейшей из сестер была Шептуха, коя брала в качестве дани человеческие уши, развешивала на деревьях и с их помощью, используя древнейшую магию, подслушивала все, происходящее на болотах. Средней по возрасту выступала жирная и преотвратная Кухарка, знаток магический зелий, а также множества блюд из человечины. Младшая же ведьма именовалась Пряхой, и была столь же злобна и безобразна, как и ее сестры; именно она пряла ковер из человеческих волос, собранных в качестве дани с окрестных жителей, среди прочего – при церемонии первого пострижения... С помощью сего ковра подданные болотных владычиц обращались к ведьмам с нижайшими просьбами, ибо позволяли волосы властвовать ведьмам над людскими жизнями...
Трое ведьм были в ярости, ведь Геральт освободил заточенного ими духа, коий лишил троицу лакомства из детишек, забрав тех с собою. Хозяйки Леса, однако, предупредили ведьмака, что освободил он древнюю силу, и восстанет та вновь, и прольется кровь. Геральту, впрочем, не было сейчас до этого дела, и потребовал он рассказать, все, что известно ведьмам о Цири.
Те поведали, что приютили обессиленную девушку у себя, ведь знали, что явится к ним кто-то поистине особенный. Но Цири, услышав разговор ведьм о том, что хотят они или сожрать ее и обрести могущество Старшей Крови, или же выдать Дикой Охоте, бежала прочь, преследуемая как ледяными гончими, так и предводителем Дикой Охоты, Имлерихом, верным сподвижником короля Эредина. Видимо, после бегства с топей достигла Цири старого русла Понтара, оказалась в замке Кровавого Барона... после чего след ее покамест терялся...
Покинув болота, Геральт вернулся во Вроницы, где поведал Филипу о судьбе, постигшей его супругу. Кровавый Барон пришел в ярость, постановив, что наряду с солдатами незамедлительно отправляться на Кривоуховы топи, дабы вернуть Анну. Ведьмак не преминул предупредить Филипа, что Хозяйки Леса донельзя опасны, и, возможно, даже армия справиться с ними не сумеет... Филип же признался, что отношения ее с Анной не складываются уже много лет: он постоянно пропадал на войнах, супруга же завела любовника... Прознав об этом, Филип прикончил помянутого «друга детства», и Анна преисполнилось к супругу сначала ненависти, а потом – равнодушия... Тем не менее, оставались они женаты еще годы, прежде чем заключила она договор с ведьмами, и – по мнению Геральта – помутилась рассудком. К тому же, магические путы, коими связали женщину Хозяйки Леса, сей договор расторгнуть мешают.
Сдержав данное обещание, Филип поведал ведьмаку завершение истории о Цири. Когда напал на них василиск, девушка спасла ему жизнь, покончив с тварью, после чего барон дал ей охранную грамоту, необходимую для переправы через Понтар на территории, контролируемые реданцами, и Цири покинула Вроницы, устремившись к Новиграду, где надеялась отыскать Йеннифэр. Оставаться в Велене было для нее опасно: во время сражения с василиском девушке пришлось прибегнуть к магии, что, вне всяких сомнений, не укрылось от всадников Дикой Охоты.
На следующей день Геральт наряду с Филипом и полудюжиной солдат его выступил к Штейгерам – деревне, практически опустевшей. Немногочисленные селяне, будучи вне себя от ужаса, поведали, как на окраине села возник черный конь, и люди обезумели, начав убивать друг друга. Ведьмак покачал головой: освобожденный им дух леса мстит тем, кто хотел его погибели, насылая безумие...
Продолжив путь на болота, у покинутого приюта повстречали ведьмак и сопровождавшие его небольшой отряд Охотников за чародейками, входили в который Тамара и Граден. Обыскав хижины, в одной из них обнаружили те чудовищную водную бабу, в которой Тамара с ужасом узнала собственную мать. Похоже, Хозяйки Леса наложили на несчастную некие чары...
А приют окружали болотные твари – утопцы, водные бабы... и высился над ними огромный бес... В последовавшем противостоянии объединенные силы Охотников за чародейками и солдат барона сумели отразить натиск монстров, а Геральт, хоть и не без труда, - сразить демона, явившегося судя – вне всяких сомнений – за заколдованной Анной.
Наказав остальным дожидаться его возвращения, поспешил ведьмак к норе Ивасика; быть может, прибожек выдает о том, что произошло с женщиной?.. Как оказалось, насланные ведьмами болотные монстры выкурили Ивасика из норы, и прибожек схоронился в глубине болот, где его и отыскал Геральт. Ивасик рассказал ведьмаку, что Хозяйки Леса обозлились на «бабушку» за то, что та не уследила за детьми; Пряха отрезала ей прядь волос, а затем все трое спустились в подпол... На Ивасика же злобные ведьмы наслали монстров за то, что тот вступился за «бабушку»...
Вернувшись на поляну, где с нетерпением дожидались его солдаты, ведьмак рассказал об узнанном Филипу и Тамаре, отношения между которыми оставались донельзя натянутыми – дочь наотрез отказывалась признавать отца. После чего наряду с Граденом спустился в подпол в одном из домов, обнаружил в котором тайное укрывище Хозяек Леса – к счастью, пустующее. Охотник и ведьмак лицезрели несколько кукол с вплетенными в них человеческими волосами – с помощью подобных нечестивые заклинатели проводят ритуалы черной магии, обретая власть над людьми.
Отыскав среди прочих куклу Анны, Геральт забрал ее с собою, развеяв таким образом часть наложенного ведьмами проклятия. К женщине вернулось человеческое обличье, однако Хозяйки Леса оказались хитры, и ныне проклятие их убивало Анну – жить той оставалось лишь несколько минут. Филип искренне просил прощения у супруги, оставшись с ней до самого конца...
А когда упокоилась Анна, впал в апатию, и по возвращении во Вроницы повесился на суку дерева перед замком. Ибо, потеряв семью, Филип Стенгер не видел для себя смысла в дальнейшем существовании... Неведомо, что станет теперь с Веленом, Ничейной Землей...
Принимая решение об освобождении противостоящего ведьмам духа, Геральт и представить не мог, что спасение детей приведет к смерти как Анны, так и ее супруга. Но то было его решение, и оглядываться назад и сожалеть о нем ведьмак не собирался...
Ныне путь его лежал на север, через Понтар – в славный вольный город Новиград, властвовали в котором ныне поборники Вечного Огня. На рыночной площади лицезрел ведьмак, как фанатики заживо сжигали двоих – наверняка уличенный в магических практиках. Городской люди сие, похоже, приветствовал. Приглядевшись, Геральт узнал обреченных. Одним из таковых выступал Ляшарель – точнее, как знал ведьмак, допплер, много лет назад принявший облик сего наместника по делам безопасности храма Вечного Огня. Похоже, именно рассудительность и миролюбие допплера вызвало подозрения, когда, согласно воле Радовида V, начались гонения на чародеев. Как следовало из речей собравшихся, допплера разоблачил его собственный подчиненный, фанатичный и болезненно честолюбивый страж храма Вечного Огня, - Калеб Менге. Именно сей кровавый палач, строящий собственное благополучие на чужом горе, занял ныне место Ляшареля, и не отказал себе в удовольствии лично поджечь костер под былым набольшим... Второй из сжигаемых стала Фелиция Кори, бывшая ученица Филиппы Эйльхарт, с которой Геральт встречался в Лок Муинне. И сейчас ведьмак мог лишь бессильно наблюдать за гибелью обоих достойных, сознавая, что смерть их предотвратить не в силах...
Дом, где прежде проживала Трисс Меригольд, пустовал, что неудивительно – в свете имевших место в окрестных землях гонений на чародеек глупо было бы оставаться на виду. Городские нищие да оборванцы, к которым обратился с вопросами Геральт, посоветовали ведьмаку поискать чародейку в Гнилой Роще – именно так назывался квартал Новиграда, в котором находили прибежище стоящие ныне по ту сторону закона. К счастью, многие офицеры Менге не были столь принципиальны, как последний, и, получая щедрую мзду, на помянутый квартал глаза закрывали.
Именно в Гнилой Роще отыскал Геральт Трисс, а также свел знакомство с Франциском Бедламом, самопровозглашенным Королем Нищих, управлявшим целой сетью воров, попрошаек, бродяг и беспризорников на новиградских улицах. И, поскольку Франциску чужды были и фанатизм, и предрассудки, покровительством его часто пользовались маги, скрывающиеся от Охотников за чародейками и реданских лазутчиков. Король Нищих понимал, что сейчас городской совет Новиграда – марионетки на ниточках, за которые дергают Иерарх Вечного Огня да Радовид со своими Охотниками за чародейками. Однако Франциск был уверен, что однажды Новиград станет действительно вольным городом, а для этого – необходимо изжить предрассудки да выставить отсюда всех этих святош, дать понять мирянам, что Вечный Огонь – не более, чем средство для контроля их со стороны религиозных фанатиков. Ведь, несмотря на то, что квартал сей именуют Гнилой Рощей, прогнил сам Новиград, а вотчина Короля Нищих – последний оплот благоразумия в мире, снедаемом страхом и безумием.
Геральт и Трисс, не видевшиеся полгода, тепло приветствовали друг друга. Чародейка призналась, что приходится ей нынче принимать заказы на избавление домов и складских помещений от крыс, и держаться инкогнито – слишком многие желали бы выдать ее поборникам Вечного Огня. Что касается Цири, то за помощью в поисках девушки Трисс посоветовала Геральту обратиться к онейромантке Корине Тилли, сновидящей, читающей в грезах прошлое и будущее. Нынче она выполняет заказ богатого банкира Рудольфа де Йонкера, владельца крупнейшего в мире банка, который купил старинный особняк и нанял Корину, дабы в снах узрела на историю здания – банкир опасался, что в оном водятся призраки.
Как оказалось, проживал в подполе дома прибожек, который насылал сновидящей кошмары, таким образом развлекаясь. Ведьмак убедил реликта оставить женщину в покое; сам же обещал сказать банкиру, что здание проклято и жить в нем невозможно – идея, которую прибожек принял с радостью. Пробудившись, Корина поблагодарила Геральта за спасение, предложив встретиться чуть погодя в корчме «Золотой осетр», где попробует она помочь отыскать интересующую ведьмака девушку.
Прежде ведьмак никогда не видел, как действуют онейромантки в своем ремесле. Корина, ворожа над магическим шаром, просила Геральта воскрешать в памяти самые яркие воспоминания о Цири.
Вспоминал ведьмак о первой их встрече... Тогда, выполняя давнишний заказ, воспользовался он Правом Неожиданности, но не думал, что однажды встретит обещанного ему ребенка. Это произошло годы спустя, в Брокилоне; дриады хотели превратить маленькую Цири в одну из них, но Вода Забвения на нее не подействовала. Цири вернулась к бабушке в Цинтру вместе с Геральтом... но уже тогда ведьмак был неразрывно связан с ней узами Предназначения...
Вспоминал, как потерявшую родителей Цири привез в Каэр Морхен, решив, что ловкость и умение драться на мечах ей не повредит...
Вспоминал и о том, как после обучения Цири в Каэр Морхене их разлучили, но увидел он девушку во сне, осознав, что та в опасности. Тогда он нашел ее в крепости Стигге, где Цири хотела освободить Йеннифэр, но сама оказалась пленена. Тогда Геральт и Цири плечом к плечу сражались на ступеньках, скользких от крови...
Вспоминал об их последней встрече в Ривии, когда закончилась Вторая война с Нильфгаардом... Они не сумели сдержать бешеную толпу... И он, и Йеннифэр умирали, а Цири забрала их на лодку, направив в мир, где цветут яблони... где и оставила названных родителей...
Воскрешал в памяти и способности Цири странствовать между мирами. Йеннифэр объясняла ему, почему девушку именуют Госпожой Пространства и Времени, но Геральт не очень понял суть слов чародейки, за исключением того, что способности Цири дарует ген Старшей Крови...
Что до того, кого именно могла навестить Цири в Новиграде... Йеннифэр в городе не оказалось, с Трисс девушка так и не встретилась... Возможно, она направилась к Лютику, ведь в прошлом эти двое неплохо ладили...
Корина погрузила ведьмака в сон, и в видении узрел тот Лютика, нервно расхаживающего по комнате, и ласточку, кружащую над ним. Поэт отмахивался от птицы, зажимал уши, не желая слушать ее чириканье, но все же сдался, вслед за нею вышел из дома... а за спиной его раздался взрыв...
Пробудившись, Геральт рассказал Корине о своем сне. Та предположила, что, возможно, в видении наслоились друг на друга образы прошлого и будущего. Как бы то ни было, очевидно, что ласточка – образ Цири, и она связалась с Лютиком. Корина знала, что поэт получил в наследство от одного из почитателей его таланта – Альфонса Вилли по прозвищу Ублюдок Старший - бордель «Шалфей и розмарин» в квартале красных фонарей.
Простившись с онейроманткой, Геральт поспешил к означенному борделю, втайне надеясь на встречу с Цири. Однако никак не ожидал, что в здании все окажется перевернуто вверх дном, и повстречает он краснолюда Золтана Хивая, вышвыривающего наружу каких-то бродяг. Золтан, приветствовав старого друга, поведал, что, прибыв в город, обнаружил бордель – совладельцем которого являлся - в столь плачевном состоянии; самого же Лютика нигде не было видно, а факт, что оставив он даже дарованную эльфами Доль Блатанны лютню, свидетельствовал о том, что уходил поэт весьма поспешно.
К счастью, в здании двоим удалось обнаружить ежедневник Лютика, в котором поэт довольно бессвязно записывал данные как о бухгалтерском учете в борделе, так и о многочисленных женщинах, состоял с которыми Лютик в – предположительно – любовных связях. Разделив сей список надвое, Геральт и Золтан выступили на поиски Лютика – быть может, одна из дам сердца поэта сумеет пролить свет на его местонахождение?..
Беседы с дамами позволили ведьмаку сделать следующий вывод: единственная, кто может знать что-либо относительно исчезновения Лютика, - талантливая певица и поэтесса Присцилла, выступающая каждый вечер в таверне «Зимородок» наряду с труппой «Ренар и Лисы». Судя по всему, Лютик был без ума от сей трубадурши...
Этим же вечером Геральт и Золтан отправились в «3имородок», и, дождавшись завершения выступления певицы, не преминули наведаться к ней в комнату да обратиться с вопросом о Лютике. Присцилла сообщила, что, когда видела она Лютика в последний раз, тот сообщил, что планирует налет на казну Сиги Ройвена – одного из четырех опаснейших криминальных авторитетов Новиграда. После чего поэт бесследно исчез. Присцилла пыталась расспрашивать о нем в городе, но выяснила лишь, что Лютик устроил скандал в резиденции Каприана Вилли-Младшего (известного как Ублюдок Младший), а затем Ублюдковы люди гнали его через весь город.
Новость Геральта ошарашило: выкинуть подобное совсем не в характере трусоватого Лютика!.. Однако, поблагодарив трубадуршу за помощь, ведьмак поспешил в городские бани, владел коими Сиги Ройвен. Тот как раз проводил встречу с двумя иными криминальными авторитетами, уже знакомым Геральту Королем Ниших и Карлом Варезе по прозвищу «Тесак». Последний настаивал, что самое время вывести Ублюдка Младшего из игры, и сократить Большую Четверку теневых заправил Новиграда до «Тройки»...
Сиги и Франциск сомневались, что это разумно, однако решение было принято за них, когда в баню ворвались вооруженные люди Ублюдка. Похоже, тот намеревался уменьшить число криминальных авторитетов до одного-единственного – себя. К счастью, ведьмак оказался в нужном месте в нужное время, и покончил с убийцами. Карл Варезе постановил, что Ублюдка необходимо устранить, и незамедлительно, а если Геральт желает помочь ему в столь благом деянии, то может навестить его в любое время.
После чего Карл и Франциск удалились, оставив Геральта наедине с Сиги Ройвеном. С первого же взгляда понял ведьмак, что под личиной преступника скрывается никто иной как Сигизмунд Дийкстра, бывший шеф реданской разведки. При дворе Радовида V Дийкстра благоразумно не появлялся, ведь монарх, истово ненавидящий Великую Ложу, не простит шпиону заговор с Филиппой Эйльхарт, ослепленной королем в Лок Муинне, а после бесследно исчезнувшей. Посему, прежде отплыв в Зерриканию, факт возвращения своего в Северные Владения Дийкстра не афишировал.
Дийкстра советовал Геральту не связываться с Карлом, а искать Ублюдка самостоятельно, для этого – пройтись по всем местам в сфере влияния того, осмотреться. Бывший шпион понимал, что за агрессивными действиями Ублюдка кто-то стоит, и не хотел убивать того, не выяснив, кто именно. Дийкстра советовал Геральту навестить городское казино, арену в подземельях, а также дом Ублюдка на городской площади – сам преступник там не проживает, но как знать – вдруг в здании отыщется что-нибудь интересное?..
После чего Дийстра испросил Геральта о помощи – кто-то излишне смелый, или излишне глупый посмел обокрасть его сокровищницу, лишив целого состояния!.. Полагая, что причастен к дерзкому ограблению незадачливый Лютик, Геральт, тем не менее, помалкивал, и согласился оказать помощь в расследовании.
Скрупулезно обыскав бани и подземные коллекторы, проходящие под ними, Геральт пришел к выводу, что стена сокровищницы была пробита в результате взрыва, а виновником оного стал зашедший в бани таинственный индивид, выдававший себя за маркграфа Хенкеля, упокоившегося с миром еще зимой. Следуя воле Дийкстры, ведьмак заглянул в заброшенный особняк маркграфа близ городского рынка.
В тайном помещении особняка Геральт обнаружил инструкции по сборке бомбы, написанные алхимиком Калькштейном, а также адресованное Цири письмо, писанное старым знакомым ведьмака, допплером Дуду Бибервельтом, принявшим много лет назад облик торговца-низушка Даинти Бибервельта, однако после назвавшимся его кузеном и взявшим имя «Дуду». «Цири, за мной следит Менге», - значилось на пергаменте. – «Это он перехватил сокровища. Лютик у него. Дуду».
В здание ступили Дийкстра и Трисс Меригольд. Как оказалось, криминальный авторитет нанял чародейку, предположив, что расследованию она не повредит. Не вдаваясь в подробности, Геральт сообщил Дийкстре, что похищенные сокровища находятся ныне у Калеба Менге, начальника храмовой стражи. Поморщившись, Дийкстра велел ведьмаку и чародейке выяснить обстоятельства сего темного дела, после чего удалился.
Геральт признался Трисс, что Менге где-то удерживает Лютика, и чародейка предложила ведьмаку встретиться пару дней спустя в полночь у часовни Вечного Огня, к востоку от порта; после чего изыщут они способ пробраться в казармы Охотников за чародейками, где Менге по утрам принимает посетителей.
У ведьмака оставался свободен целый день, и решил он его посвятить поискам Ублюдка Младшего. Заглянув в казино, а после – на подземную арену, и перебив головорезов Вилли, обнаружил Геральт письмо, адресованное Ублюдку, значилось в котором: «Король Радовид недоволен твоими успехами. Тебе было велено избавиться от остальных членов так называемой Большой Четверки, и все-таки они живы и знают, что в покушении замешан ты. Не о том мы договаривались. Укройся на время там, где скажет человек, доставивший это письмо, и не вылезай. Король надеется, что взаимная вражда между оставшимися членами Большой Четверки докончит столь неумело начатое тобой дело. М».
Стало быть, за действиями Ублюдка Младшего стоит никто иной, как правитель Редании, Радовид V, желавший устранить чужими руками власть имущих в Новиграде... Пока Геральт занимался поисками на подземной арене, краснолюды Тесака атаковали особняк Вилли, перебили прислугу, однако самого Ублюдка не нашли и следа.
Сведениями о связи Ублюдка с реданцами ведьмак не замедлил поделиться с Дийкстрой, и тот посоветовал Геральту обратиться к старому знакомому – Вернону Роше, бывшему командиру Синих Полосок, а ныне возглавлявшему темерское сопротивление. Вернон со своими людьми затаился в лагере близ Оксенфурта, и Дийкстра надеялся, что именно он сумеет дать Геральту следующую зацепку в поисках Ублюдка.
Вернон тепло приветствовал ведьмака, когда появился тот в его лагере. Поведал о том, что когда Нильфгаард перешел Яругу, он немедленно устремился на фронт, вступил во Вторую Темерскую армию под командованием Яна Наталиса. Задачей их было задержать Черных на линии Доль Блатанна – гора Карбон... Продержались они три дня, а затем их просто снесли... Узнав, что Радовид собирает силы под Новиградом и обещает сражаться за свободный Север, Вернон пробился сюда с остатками армии Наталиса... но вскоре осознал, что Радовид ничем не лучше Эмгыра, и принял решение вести собственную войну, уверенный в том, что однажды Темерия возродится. Из отряда Синих Полосок с Верноном оставалась Бьянка, вот только тревожила командира ненависть, которую девушка питала к Черным, ибо застилала та разум, заставляя порой совершать самоубийственные вылазки на территории Велена.
Геральт рассказал товарищу о своих поисках Ублюдка Младшего и о том, что укрывают негодяя реданцы. Вернон предложил ведьмаку встретиться в Оксенфурте с реданским шпионом, вызвался сопровождать Геральта... Однако в шахматном клубе вместо шпиона лицезрели двое Радовида V Свирепого. Напомним, что отец его Визимир был убит, когда Радовид был еще совсем юн, и от его имени правили мать Гедвига из Маллеоры и Регентский Совет. При первой же возможности юный Радовид взял власть в Редании в свои руки и отомстил всем, кто относился к нему без должного уважения. Политическим противникам пришлось присягнуть на верность королю или умереть. Он вел войну не только против Нильфгаарда, но и против чародеев, в которых видел корень всякого зла.
И сейчас, слушая разглагольствования Радовида о том, что истинный король должен опасаться не столько противника, сколько собственного окружения, Геральт понимал, что монарх душевно болен и находится в плену собственных видений – вот только болезнь ни на йоту не ослабляла его умственные способности и коварство.
Геральт признался, что ищет Ублюдка Младшего, и Радовид с готовностью известил ведьмака, что укрыл негодяя, в задачу которому вменялось избавиться от иных криминальных авторитетов Новиграда, здесь, в одном из зданий Оксенфурта. Открыв с такой легкостью местонахождение недавнего союзника, Радовид обещал, что потребует с ведьмака платы за сии сведения в самом скором времени.
Ворвавшись в означенный дом, Геральт перебил охрану Вилли, а самого Ублюдка избил до полусмерти, заставив без утайки рассказать все, что знает тот о Цири. Как выяснилось, Лютик и Цири обратились к нему с просьбой починить магический филактерий девушки, Ублюдок же запросил взамен казну Сиги Ройвена. Оную двоим принести не удалось, ибо, как теперь знал Геральт, Лютика наряду с состоянием Дийкстры захватил Менге. Разъяренный Ублюдок пленил Дуду и пытал его, пока в особняк не ворвалась Цири и не освободила несчастного мимика в образе низушка. Девушка перебила многих людей Ублюдка, и, несмотря на то, что была ранена, сумела скрыться...
Выслушав рассказ, ведьмак, нисколько не терзаясь угрызениями совести, прикончил Ублюдка Младшего, после чего, забрав с собою магический филактерий, направился к выходу из дома... где его уже дожидались реданские солдаты. Похоже, Радовид решил потребовать плату за помощь незамедлительно...
Солдаты сопроводили ведьмака на борт королевского флагмана «Оксенфурт-Третогор», где Радовид потребовал у Геральта отыскать ослепленную Филиппу Эйльхарт, укрывшейся в дикоземье к востоку от Оксенфурта, и привести ее к нему. Радовид подозревал, что чародейка может попытаться восстановить Ложу... а, быть может, и отомстить ему. Филиппу Радовид ненавидел всей душой, зная, что причастна она как к смерти Визимира II Справедливого, советницей которого выступала, так и к гибели короля Демавенда из Аэдирна и Фольтеста из Темереи. При встрече в Лок Муинне Радовид приказал выколоть Филиппе глаза, а после ее побега ничего не желала так сильно, как насадить на пику над городскими воротами голову чародейки.
Посему Геральт направился к эльфийским руинам Эст Тайяр близ Новиграда, где – согласно донесениям реданских шпионов – укрывалась Филиппа. Близ уже разбили лагерь королевские охотники за чародейками, однако внутрь сунуться не отваживались – магические ловушки, установленные в руинах, уже успели унести жизни некоторых их сподвижников. Тем не менее, Охотникам удалось обнаружить документ, упоминались в котором иные чародейки Ложи – Ида Эмеан, Францеска Финдабаир, Маргарита Ло-Антиль и Фрингилья Виго. Возможно, верны подозрения Радовида, и Филиппа действительно стремится восстановить Великую Ложу...
Спустившись в недра руин и сразив ифрита – магического конструкта-стража, Геральт обнаружил покинутую лабораторию Филиппы, где означились странные окровавленные агаты, а также слегка треснувший кристалл от мегаскопа. Все остальное оборудование, ровно как и записи, было уничтожено.
Не торопясь докладывать о находках королю Редании, Геральт вернулся в Новиград, где навестил Трисс в ее жилище в Обрезках – нищем квартале города, - передал чародейке кристалл. Трисс сумела восстановить часть записи, сохраненной в кристалле. В оной Маргарита Ло-Антиль докладывала Филиппе, что Францеска и Ида покамест колеблются, не желая принимать решение вслепую, Фрингилья же обещает присоединиться, как только закончит свои дела в Нильфгаарде. Остаются Кейра, которая бесследно исчезла, Трисс и Йеннифэр... Филиппа беспрекословно заявила, что Йеннифэр в Ложу никогда не входила, а Трисс она навестит в Новигнаде, когда восстановит зрение с помощью метода, открытого Вильгефорцем – выращивании живых тканей на драгоценных камнях.
Вот, стало быть, почему в покинутой лаборатории Филиппы означились окровавленные агаты – чародейка действительно пытается вырастить для себя новые глаза!.. Однако разговор о Ложе действительно интересен... Геральт предложил Трисс оставить кристалл у себя, и чародейка благодарно кивнула, заверив ведьмака, что постарается выяснить что-либо еще о действия Филиппы и ее сподвижниц.
Геральт же, вернувшись в Оксенфурт, доложил Радовиду о лаборатории, означились в которой следы магических экспериментов. Не утаил ведьмак и то, что Филиппа, судя по всему, пытается вернуть зрение – врать безумному монарху опасно, все же он излишне проницателен...
Следующей ночью, встретившись с Трисс, ведьмак собирался проникнуть в казармы Охотников за чародейками и вызволить, наконец, бедолагу Лютика. Трисс, однако, заметила, что проникнуть незамеченными в эту крепость невозможно, и предложила Геральту иное – «ведьмак доставляет Охотникам плененную Трисс Меригольд и требует аудиенции у самого Менге». На столь рискованный план Геральт долго не соглашался, опасаясь – и небезосновательно – за жизнь Трисс, однако той удалось убедить его в том, что это – единственно возможное решение.
Посему на рассвете Геральт постучал во врата казарм, и, с тяжелым сердцем передав Трисс Охотникам, потребовал провести его к Менге, дабы обсудить награду, заявив, что, помимо прочего, обладает сведениями о Филиппе Эйльхарт. Ступив в кабинет начальника храмовой стражи, Геральт, с трудом удерживая себя в руках, ибо из пыточной доносились исполненные неприкрытой боли крики Трисс, потребовал в обмен на сведения о Филиппе освободить Лютика – предложение, на которое Менге ответил категорическим отказом: он уже запланировал для поэта показательную и донельзя мучительную казнь в Оксенфурте. А покамест Лютик остается в казематах под храмом Вечного Огня на Храмовом острове, и вызволить его оттуда может лишь он, Калеб Менге, однако делать этого категорически не станет.
Разговор оказался прерван появлением разъяренной Трисс. Чародейка решила, что вырванные ногти на левой руке – достаточная плата за ее пребывание здесь, а Геральт, хотелось бы надеяться, успел выяснить все необходимое. Посему Трисс всадила опешившему Менге нож в горло... Ведьмак покачал головой: поспешила чародейка, поспешила...
Обыскав труп начальника храмовников, Геральт обнаружил ключ от некоего сейфа. Что касается возможности освобождения Лютика, Трисс припомнила о затаившемся где-то допплере Дуду Бибервельте, весьма убедительно сыгравшем купца-низушка. Быть может, сумеет он ныне принять обличье покойного Менге и отдать приказ об освобождении Лютика?.. Иных способов вытащить поэта из заточения Геральт попросту не видел...
Геральт и Трисс покинули казармы Охотников за чародейками незамеченными, пройдя через задний двор. Обернувшись, Трисс сотворила огненное заклятие, предав здание огню. Простившись с чародейкой, ведьмак отправился к дожидавшемуся его Дийкстре, передал ключ от сейфа – в котором, возможно, находилась похищенная казна, а, возможно, и нет. К тому же, сейф со всем содержимым мог сгинуть в сгоревших казармах – до сего Геральту не было ни малейшего дела.
Дийкстра выразил свое откровенное недовольство тем фактом, что Геральт утаил от него имя похитителя казны – бывший шпион сумел выяснить, что в доме маркграфа Хенкеля был замечен Лютик. Впрочем, Геральт извиняться не собирался, а Дийкстра не желал видеть ведьмака в числе своих врагов – как бы то ни было, двое питали друг к другу некоторое уважение.
Оставалось решить дело с томящимся в темнице Лютиком, да поскорее. С вопросом о местонахождении Дуду Геральт обратился к поэтессе Присцилле, однако та лишь поведала, что допплер дружил лишь с Лютиком и театральной труппой Ирэн Ренан, посещая проводимые той спектакли. Однако после произошедшего в особняке Ублюдка Младшего – как в воду канул...
Дабы заставить допплера связаться с ними, Присцилла предложила ведьмаку написать пьесу, вплетя в сюжет сообщение для Дуду. Не мешкая, поэтесса приступила к делу, и несколько часов спустя сценарий постановки о доблестном ведьмаке, спасающем допплера, был готов. Ведьмак тем временем нанял труппу жонглеров-зазывал да суровых на вид головорезов в порту для охраны представления.
Как и ожидалось, Дуду, ныне находящийся под личиной храмовника, новую постановку посетил, а после завершения был приглашен Геральтом за кулисы. Ведьмак известил допплера о том, что тому необходимо прикинуться Менге, весть о гибели которого покамест не распространилась, и отдать подначальным приказ о перевозке Лютика в Дейре, тюрьму Оксенфурта, где вскоре и состоится казнь поэта. Сам же Геральт наряду с Золтаном и приятелями краснолюда намеревался устроить засаду на дороге и друга отбить.
...С небольшими шероховатостями, но план ведьмака удалось претворить в жизнь. Краснолюды атаковали конвой, но один из Охотников за чародейками перекинул связанного поэта через седло своей лошади, пришпорил ее, поскакал в лесную чащобу. Геральту удалось настигнуть солдата, прикончить того и освободить, наконец, поэта. Вскоре присоединились к ним Золтан и Присцилла, и Лютик рассказал собравшимся то, что произошло с ним за последние недели.
Как оказалось, Цири связалась с поэтом, прося того как можно скорее изыскать способ починить магический филактерий, ведь преследует ее Дикая Охота, и Лютик не придумал ничего лучшего, кроме как обратиться за помощью к Ублюдку Младшему, который – как он знал – обладал некоторыми связями с чародеями. Но запрошенную тем казну Сиги Ройвена заговорщики умудрились потерять, не зная, что на Дуду охотился Менге, после чего вынуждены были сломя голову бежать из особняка Ублюдка Младшего; увы, Дуду остался в плену у криминального авторитета... На Храмовом острове окружили их храмовники и Охотники за чародейками – Цири на глазах Лютика просто исчезла, самого же поэта бросили в тюрьму.
Лютик знал, что действия Цири имеют отношение к некоему проклятию, которая девушка постоянно повторяла по-эльфийски, чтобы не забыть. Неведомо, стремилась ли она изыскать способ снять оное с кого-то, либо же наложить... Как бы то ни было, сейчас в Новиграде Цири не было, и оставался один-единственный след – острова Скеллиге, на которые уже отбыла Йеннифэр.
...После происшествия в казармах Охотники озлобились, денно и нощно прочесывали улицы Новиграда в поисках чародеев, травников и прочих, практикующих – по их мнению – запрещенное. Используя сеть подземных убежищ и укрытий, Трисс собрала чародеев в подвале таверны «Зимородок», обещая, что в самом скором времени вывезет их в Ковир. В сем благом начинании чародейке помогали ведьмак, разящий нечисть в канализационных тоннелях, через которые Трисс проводила товарищей по цеху к порту, и Дийкстра, нанявший корабль. Неведомо, что двигало последним – излишняя сердобольность или желание иметь друзей при дворе короля Танкреда.
Здесь, в ночной час на пристани Геральт и Трисс простились; к вящему неудовольствию Дийкстры, ведьмак даже не попытался удержать бывшую возлюбленную. Бывший шпион полагал, что и чародеи, и ведьмаки должны держаться подальше от политики – во избежание; а теперь, когда Йеннифэр снюхалась с Нильфгаардом, они с Геральтом вполне могут вскоре оказаться по разные стороны баррикад – чего Дийкстре не хотелось бы.
Обратившись к Геральту, Дийкстра напомнил ведьмаку, что новиградских-то чародеев они спасли, а кто сохранит жизни сотням и тысячам магов по всему Северу? Ведь Радовид не успокоится, пока не перебьет их всех... Дийкстра открыто просил опешившего Геральта убить Радовида – двадцать лет он верно служил отцу нынешнего короля, превращая Реданию в самое могущественное королевство Севера, где сильны экономика и производство, наличествуют надежные союзники, современная наука, честные и независимые суды. Радовид же в безумии своем разрушает все, созданное Визимиром...
Дийкстра не просил призадумавшегося Геральта, в который уже раз зарекшегося лезть в политику, убивать короля лично, а лишь помочь организовать покушение. Настаивал, что Север, на котором пылают костры для чародеев и нелюдей, а скоро загорятся и для ведьмаков, может быть поистине отвратен.
Дийкстра представил Геральту своего подельника в организации покушения – Вернона Роше. Последний был уверен в том, что Радовид преследует лишь собственные интересы, мечтая создать на землях Севера империю. Он вторгся в Каэдвен, когда тот умолял о помощи, а когда он, Вернон, просил монарха поддержать Вызиму, тот попросту выставил его за дверь. Очевидно, что даже если в нынешнем конфликте Радовиду удастся взять верх, земли Темерии он не оставит, и свободу оккупированной державе может принести лишь гибель безумного короля.
Понимая, что от успеха подобного начинания зависят жизни Йеннифэр и Трисс, Геральт согласился поддержать заговорщиков, и те просили ведьмака разыскать их информатора, сгинувшего бесследно близ Новиграда – у реданского поста. Проследовав в означенную область, ведьмак обнаружил логово троллей, которые похитили на большой дороге помянутого информатора, выдававшего себя за странствующего башмачника, и теперь требовали у последнего изготовить им сапоги. Геральт сумел обвести троллей вокруг пальца, вывести информатора из пещеры.
Оным оказался никто иной, как старый знакомый ведьмака – Бернард Дукат, он же – Талер, бывший начальник темерской разведки. И сейчас Талер стремился вернуться в Новиград, дабы продолжить вместе с Дийкстрой и Роше разрабатывать план убийства Радовида... в детали которого ведьмака посвящать он не намеревался.
...Геральту пришлось еще немного задержаться в Новиграде. Золтан Хивай, которому в коммерции всегда решительно не везло, все же решил заняться куплей и последующей перепродажей карт для игры в гвинт. Коллекционеры платили за карты бешеные деньги, вот краснолюд и решил попытать счастья на этот поприще... Проживал в Новиграде человек, сделавший состояние и желавший увелить его с помощью редких карт – Герцог. Поговаривали, что сей донельзя жестокий индивид вскорости станет наследником Ублюдка Младшего.
Именно герцог встал у Золтана на пути к богатству. Краснолюд одолжил внушительную сумму у Короля Нищих, и чтобы выплатить ее, собирался раздобыть да перепродать три редчайших карты. Вот только люди Герцога тоже охотились за ними...
К счастью, Геральт пришел на помощь старому другу, сумел разыскать в городе людей, владеющих необходимыми картами, и предоставить оные благодарному Золтану. Герцог, наряду со своими людьми буквально дышавший ведьмаку с жизнью, безвременно почил, как следствие – больше хлопот краснолюду не доставит. Последний, продав редкие карты, не преминул рассчитаться с Королем Нищих, и лишь после этого с облегчением вздохнул.
...Тем временем, поддавшись настойчивым уговорам по стороны Присциллы, Лютик в спешном порядке переоборудовал бордель в кабаре. С помощью Геральта поэт сумел занять необходимую для ремонта сумму у бывшей пассии, Схоластики, чей отец занимался доставкой пряностей из Зеррикании. После чего нанятая Лютиком бригада мастеровых-краснолюдов преобразила интерьер заведения; последнее слово было предоставлена Присцилле, которая постановила, что интерьер надлежит исполнить в театральных декорациях. Для обучения бывших шлюх, а ныне – респектабельных танцовщиц, - Лютик пригласил хореографа Полли, весьма известную в Новиграде. Наконец, Геральт забрал у погрязшего в долгах художника-низушка Латрека плакаты для оформления заведения, и к открытию оного все было готово.
Кабаре «Хамелеон» открыло свои двери... когда один из посетителей сообщил ужаснувшемуся Лютику о том, что на Присциллу было совершено нападение, и тяжело раненую девушку доставили в госпиталь Вильмерия. Геральт и Лютик поспешили в означенное заведение, где встретил их Иоахим фон Гратц, начальник хирургического отделения, а до недавнего времени – лектор Оксенфуртской Академии. Последний сообщил, что у девушки сотрясение мозга, отек, надрез на горле, а также внутренние ожоги в области глотки и пищевода – похоже, ее напоили какой-то кислотой. Иоахим уже видел подобные раны – на прошлой неделе в городской мертвецкой оказался краснолюд с подобными повреждениями... и вырванным сердцем.
Геральт пообещал Лютику, что непременно отыщет того, кто сотворил подобное с Присциллой, и прикончит на месте. Иоахим предложил ведьмаку проследовать через канализационные стоки до мертвецкой, дабы Геральт сам узрел покойника, и по характеру ран сумел бы понять что-то о его убийце... Достигнув мертвецкой, хирург и ведьмак занялись осмотром трупа; Геральт ощутил исходящий от того стойкий запах формалина – кислоты, ныне использующейся в медицине... той самой, кою влили в горло несчастной Присцилле.
Вскрытию помешал Губерт Рейк, работающий в мертвецкой коронер, а вскоре в здание пожаловал назначенный иерархом Хеммельфартом смотритель сего заведения, преподобный Натаниэль Пастоди, прежде – жестокий палач, а ныне – церковный служитель, фанатичный приверженец Вечного Огня. Коронер незваных гостей выпроводил, однако, обратившись к ведьмаку, просил того найти орудующего в городе убийцу.
Принявшись за поиски, Геральт расспросил сборщика трупов, обнаружившего тело, осмотрел как мастерскую краснолюда, так и переулок, в котором было совершенно нападение на Присциллу. Как оказалось, помимо девушки и краснолюда, попадались и иные жертвы с подобными ранами – вырванным сердцем и обожженной глоткой. Более того, близ тела краснолюда означился кусок человеческой кожи с написанным на нем именем Присциллы. Стало быть, уверенный в собственной безнаказанности убийца сообщает имя следующей жертвы?..
Кроме того, рядом с каждой из жертв находился пергаментный листок, подписанный «Неравнодушный» и содержащий восславления Вечного Огня, ровно как и угрозы смертной кары тем, кто отвернется от оного. Похоже, стоит за злодеяниями некто, фанатично преданный сей религии...
А следующим утром была обнаружена следующая жертва – Йорис Аквинус, преподаватель теологии Оксенфуртской Академии; его нашли дома на катафалке, сложенном из книг, посвященных культу Вечного Огня и критиковавших его доктрины. Как и ожидалось, жертва была напоена формалином, грудная клетка ее вскрыта, а имя следующей жертвы, начертанное на лоскуте человеческой кожи – Патриция Вегельбуд.
Покинув город, ведьмак устремился в поместье Вегельбудов, где встретившая его дочь Патриции, Ингрид, поведала Геральту, что мать ее переживает кризис веры, и, видя творящиеся в Новиграде бесчинства, как то гонения на чародеев, приказала челяди сжечь во дворе поместья религиозные книги, восславляющие Вечный Огонь, а также различные регалии и реликвии... К несчастью, Геральт опоздал, и жестокий убийца успел покончить с аристократкой, запершейся в собственных покоях. На очередном листе из человеческой кожи значилось: «Сладкая Аннеке у Катарины Хромоножки».
Геральт, донельзя разгневанный наглостью фанатика, вернулся в Новиград, проследовал в питейное заведение помянутой Катарины... где обнаружил преподобного Натаниэля, пытающего раскаленной кочергой связанную проститутку, Аннеке. Казалось, вот он – серийный убийца, однако Геральт, подавив гнев, обратился к фанатику, поинтересовавшись, где же формалин, где послание с именем следующей жертвы.
Натаниэль озадачился, осознав, что некто подставил его – никто иной, как коронер, Губерт Рейк. В настоящее время он получает поставку формалина на складском помещении в порту... Смотритель мертвецкой оказался самым обыкновенным садистом, не более. Негодяю Геральт жизнь сохранил, выпроводив из корчмы, после чего устремился на склад.
Губерт Рейк оказался высшим вампиром, пояснил ведьмаку, что, сознавая упадок Новиграда, пытался через страх напомнить людям о порядочности и морали. Потому и стали жертвами его любострастный плотник-краснолюд, охочий до шлюх, графиня, бесчестившая символы веры, трубадурка, для которой нет ничего святого – одни лишь шуточки. Смерть их должна была послужить для народа отрезвлением, вывести через страх на верную дорогу – к огню и очищению.
Серебряным мечом Геральт внес вампиру голову, после чего, вернувшись в лечебницу, поведал о гибели убийцы Лютику, все еще остававшемуся у постели Присциллы. Последняя шла на поправку, и обещал поэт, что не отойдет от нее до конца своих дней.
***
На одной из досок объявлений, неподалеку от таверны «Семь Котов», Геральт заметил заказ на чудовище, пребывающее в канализационных стоках Оксенфурта; заинтересовавшись, ведьмак поспешил наведаться в имение заказчика, местного дворянина Ольгерда фон Эверека, что к северо-востоку от Новиграда. В имении сем пребывали лиходеи, Ольгерд у них был за атамана. Он подтвердил, что да, действительно, в каналах Оксенфурта проживает чудовище – судя по слухам, принц, превращенный в огромную жабу. Впрочем, сам Ольгерд в подобное не верил, и по неведомой причине готов был щедро заплатить тому, кто избавит мир от сего монстра.
Спустившись в зловонные стоки, Геральт с изумлением лицезрел старую знакомую, лекарку Шани. Последняя рассказала ведьмака, что открыла в Оксенфурте лечебницу, но, поскольку является гражданкой Редании и работает на армию, выполняла полученный накануне приказ и вместе с отрядом солдат спустилась в стоки, дабы попытаться обрести образцы яда шастающей по сим тоннелям твари. «Она не только убивает людей, которые сюда забредают, но и отравляет воду в колодцах», - говорила Шани. – «От этого страдают и местные жители, и солдаты».
Но часть сопровождавших Шани солдат перебили утопцы, а иных, похоже, та самая обитающая в стоках тварь. Лекарке едва удалось спастись, и сейчас она присоединилась к Геральту, надеясь все же завершить возложенную на нее командованием миссию. Шагая по подземным тоннелям, пол и стены которых были покрыты слоем отвратительной клейкой слизи, двое достигли логова чудовищного монстра – на поверку оказавшегося гигантской жабой.
Геральт приказал Шани бежать и дожидаться его возвращения в своей клинике, сам же, обнажив клинок, устремился в атаку. Ему удалось сразить тварь, однако в сражении был ранен, и яд монстра проник в кровь ведьмака. Теряя сознание, зрел тот, как мертвая жаба обратилась в мужчину... а в подземелье вбегают солдаты в невиданных доспехах, склоняются над телом...
...В себя Геральт пришел в клети, в трюме некоего корабля. Мужчина, находящийся в соседней клети, с мрачной обреченностью поведал ведьмаку, что находятся они на борту «Альбатроса» - судна, плывущего в Офир. Судя по всему, Геральт прикончил принца сей державы, а сами они были посланы своим королем в сии земли, дабы разыскать и расколдовать наследника державы. И теперь собираются доставить убийцу пред светлые очи монарха... и заодно прихватили и нанятого в Оксенфурте проводника, который и привел их в каналы.
Плавание продолжалось; незадачливый проводник задремал... когда к клети приблизился мужчина, которого, как смутно припомнил Геральт, он уже однажды встречал в таверне в Белом Саду. «Я – Гюнтер о’Дим, или Господин Зеркало», - представился тот, после чего предложил ведьмаку свою помощь – о том, что потребует взамен, сей престранный индивид обещал сообщить позже, на распутье под ивами близ деревушки Янтры.
Выбор у Геральта был невелик, и предложение Гюнтера он принял. В ознаменование заключенного договора тот каким-то образом (магией ли?) оставил на лице ведьмака странный знак – казалось, горящий изнутри. А после исчез столь же неожиданно, как и появился...
Вскоре начался шторм, и корабль пошел ко дну... Команде удалось спастись; проводник-оксенфуртец утонул, а поскольку Геральта все же надеялись доставить к королю, офтрцы сочли необходимым вытащить его стремительно наполнявшегося водой трюма. Придя в себя на побережье, ведьмак перебил пленителей, после чего, надеясь как можно скорее расплатиться по счетам, поспешил к созначенному Гюнтером селению.
Господин Зеркало явился ровно в полночь, высказал уверенность в том, что Геральт непременно желает отдать ему «долг чести» за свое чудесное освобождение. «Я хочу рассказать тебе одну историю», - буднично произнес Гюнтер. – «Эта история о подлеце с каменным сердцем, о человеке, который не хочет отдавать своих долгов. Кстати, он навредил и тебе. Его имя – Ольгерд фон Эверек. Он совершенно осознанно послал тебя убить человека, которого, быть может, еще удалось бы расколдовать. И ты был бы казнен за это, если бы не я. А знаешь, почему он это сделал? Потому что он – злобный бесчестный выродок, который питается страданиями и болью других».
«И что же он тебе сделал?» - поинтересовался Геральт, и отвечал Гюнтер: «Я подписал с ним договор. Задействовал свои способности и связи, чтобы дать ему то, что он пожелал. А теперь он уклоняется от уплаты долга». Гюнтер рассказывал, что в день его первой встречи с Ольгердом у того за душой не было совершенно ничего, и лишь благодаря ему он стал богат и успешен. Но теперь Ольгерт прогоняет Гюнтера, когда тот напоминает о возвращении долга. «Согласно договору, прежде чем я приду за долгом, должны быть исполнены три последних желания фон Эверека», - разъяснял ведьмаку Господин Зеркало. – «Проблема в том, что я не могу быть их исполнителем, а лишь... как бы это назвать... консультантом. Мне нужен союзник. И я чувствую, что лучшего, чем ты, мне не найти».
Понимал Геральт, что таинственный человек многого не договаривает, и наверняка ввергает его в новую донельзя сомнительную авантюру. Тем не менее он согласился помочь Гюнтеру – тем более, что в случае завершения сего предприятия тот сулил ему весьма многое.
...Когда ведьмак добрался до имения Ольгерда, то пылало в ночи, и зарево пожара озаряло суетящихся поблизости головорезов дворянина. Те явно собирались отрубить голову какому-то бедолаге; Геральт вмешался, потребовав сохранить несчастному жизнь, и выступивший вперед Ольгерд предложил поединок. Если ведьмак сумеет одержать верх над ним – так и быть, обреченный будет помилован.
Ольгерд неожиданно проявил себя донельзя искусным противником, но Геральт все же сумел отсечь клинком ему голову... Но вместо того, чтобы рухнуть наземь, Ольгерд буднично захлопал в ладоши, приветствуя победителя, после чего приставил голову обратно; собравшиеся вокруг головорезы никак не выдали изумления – видать, давно привыкли к подобному. «Ты... бессмертный?» - все же счел необходимым уточнить ведьмак, и отвечал Ольгерд: «Смотря что ты под этим понимаешь. Да, убить меня нельзя. Но это вовсе не так приятно, как может показаться. Жить вечно не означает жить полной жизнью». «Проклятие?» - деловито осведомился Геральт, но Ольгерд отрицательно покачал головой: «Нет, не думаю... Скажу тебе так: будь осторожен в своих желаниях, ведь они могут исполниться. А ты потом будешь бодаться с последствиями. Если ты знаешь, что тебе почти невозможно причинить вред, начинаешь рисковать все больше и больше, пока не обнаружишь, что уже ничто не может развеять твою скуку. Вся соль в том, чтобы миновать эту точку и увидеть за ней новые возможности».
Из теней выступил Гюнтер о’Дим, и, указав на Геральта, назвал его своим помощником – тем самым, который исполнит последних три желания Ольгерда. Кроме того, Господин Зеркало счел необходимым открыть ведьмаку истинную историю прозошедшего с несчастным принцем, обращенным в гигантскую жабу. «Ольгерд был некогда влюблен в прекрасную девушку по имени Ирис», - рассказывал Гюнтер. – «Но ее родители выбрали себе в зятья офирского принца. И Ольгерд возненавидел его. Сначала он хотел его убить, но счел, что это слишком просто. Потому обрек его на страдания – жалкую жизнь в обличье жабы. А когда ему наскучили мучения принца, то решил убить его. Твоими руками». Ольгерд не отпирался: да, он наложил проклятие, выкрикнув его в гневе и даже не предполагая, что оно может действительно исполниться.
Велев докучливому Гюнтеру убираться прочь, Ольгерд обратился к Геральту, предложив перейти к разговору о трех своих желаниях. Поскольку подручные его умудрились устроить пожар в усадьбе, дворянину необходимо новое жилище – Дом Максимилиана Борсоди прекрасно подойдет. Что до второго желание, что Ольгерд приказал Геральту как следует развеселить его брата Витольда. О третьем желании бессмертный обещал подумать, когда ведьмак закончит с первыми двумя...
Пообещав, что станет дожидаться Геральта в оксенфуртской таверне, Ольгерд вскочил на коня, устремился прочь; головорезы последовали за своим атаманом. Вздохнув, Гюнтер поведал ведьмаку, что помянутый брат Ольгерда уже несколько лет как мертв, посему развеселить его будет не так просто, как хотелось бы. Тем не менее, Господин Зеркало посоветовал ведьмаку воспользоваться Ритуалом Призыва для общения с духом усопшего, и даже протянул Геральту флакон с кровью Витольда, а о месте, где захоронен дворянин, предложил расспросить Шани. Ведьмак тяжело вздохнул: он по-прежнему понятия не имел, кто такой на самом деле Господин Зеркало, пытающийся показаться окружающим всеведущим...
Тихо выругавшись, ведьмак оседлал Плотву, направив ту на тракт, ведущий к Оксенфурту. Прежде семья Борсоди держала в Новиграде знаменитый аукционный дом, однако неожиданно продала его, перебравшись в Оксенфурт, под защиту властей Редании...
На проходящий в доме ауцион Геральту посчастливилось попасть, ибо на сие мероприятие провел его старый знакомый – банкир-краснолюд Вим Вивальди. Впрочем, нынешний владелец аукционного дома, высокомерный сноб Хорст Борсоди, от визита ведьмака в восторг не пришел, а когда обмолвился тот, что интересует его непосредственно Дом Максимилиана Борсоди, приказал страже выставить Геральта за дверь, и немедленно.
Оказавшись на улице, Геральт размышлял о ситуации, в которой оказался, когда обратился к нему некий человек в темной плаще, лицо которого скрывал низко надвинутый капюшон. Незнакомец заявил, что намерен пробраться в сокровищницу Хорста, и если Геральт надеется заполучить Дом, что поступит мудро, присоединившись к нему в сем мероприятии. Хоть и казалось оное донельзя сомнительным, ведьмак, тем не менее, последовал за незнакомцем к дому городского травника.
Здесь человек, наотрез отказавшийся назвать свое имя, поведал о замысле налета на сокровищницу Хорста, вынашивал который весь последний год. Здание круглосуточно охраняли двадцать реданских солдат, и проникнуть внутрь через окна, забранные решетками из двимерита, или же бронированные двери возможным не представлялось. Единственный способ проникнуть внутрь – через чердак аукционного дома, где на высоте шестидесяти футов его окно.
Посему незнакомец предполагал, что для успеха предприятия им нужны еще двое: тот, кто проберется в стоящую по соседством с аукционным домом башню и спустит им веревку, а также подрывник, коий сумеет взорвать дверь в сокровищницу. Незнакомец уже заприметил несколько подходящих на сии роли кандидатур, однако сам не хотел светиться в окрестностях, потому просил завербовать необходимых персонажей Геральта.
Так, вскоре в подвал дома травника ведьмак привел эльфийку-циркачку Эвелину Галло по прозвищу Ласточка – гимнастку и канатоходца, а также краснолюда-подрывника Казимира Басси. Оба согласились принять участие в столь захватывающем и сулящем добрую наживу предприятии. Кроме того, Геральт изготовил чудодейственный эликсир – проще говоря, слабительное, - и, разыскав в Оксенфурте армейского повара, «убедил» того добавить зелья в обед бравым воякам. Все для того, чтобы число патрулей на городских улицах в назначенный час сократилось...
В полночь четверо заговорщиков прибыли к аукционному дому; Эвелина забралась по стене на соседнюю башню, сбросила веревку, по которой поднялись остальные. Перепрыгнув на крышу аукционного дома, они через чердак проникли внутрь... где лицом к лицу столкнулись с Хорстом и реданской стражей. Хоть лица воров и были забраны масками, Геральт расправляться с верными долгу солдатами не желал, потому вырубил их ударами загодя подобранного деревянного меча.
Эвелина сочла за благо ретироваться, не желая принимать участие в предприятии, ставшем неожиданно донельзя опасным. Хорст бежал в подземное хранилище, заперся в нем, однако Казамир подорвал тяжелую дверь. Незнакомец, придумавший план ограбления, открыл истинную личину – Эвальд Борсоди, брат Хорста, которого последний лишил наследия, фактически вышвырнув на улицу. И сейчас Эвальд забил ненавистного брата канделябром, после чего, обратившись к Геральту, указал на шкатулку, исполненную в форме здания, заявив, что это и есть Дом Максимилиана Борсоди, вот только ведьмак его не получит, поскольку внутри артефакта хранится завещание, согласно которому он, Эвальд, получает все наследство Борсоди.
Пожав плечами, Геральт предложил Эвальду оставить завещание себе, сам же он заберет шкатулку – вдаваться в детали высказанного Ольгердом желания ведьмак не стремился. Разыскав бессмертного нанимателя в оксенфуртской таверне, Геральт передал ему Дом Максимилана Борсоди. Конечно, не обнаружив в шкатулке завещания, Ольгерд пришел в ярость, на что ведьмак посоветовал ему впредь формулировать желания свои поточнее.
«Чем же тебя так достали эти Борсоди? Вытолкали в шею с аукциона?» - поинтересовался Геральт, и Ольгерд, вздохнув, отвечал: «Они вытолкали меня в шею из собственного дома... Моя семья влезла в долги. Неудачное вложение денег, неурожай, проигранный суд... Нам нужно-то было несколько недель, чтобы встать на ноги... Но Хорст Борсоди скупил все наши векселя. И потребовал немедленной выплаты. Я просил, умолял... но все без толку. Потом я был на аукционе, наблюдал, как распродаются наши семейные реликвии... Но это было только начало. Когда родители моей Ирис узнали, что случилось, они разорвали нашу помолвку и нашли ей другого жениха, заморского».
Рассказывал Ольгерд, как принялся топить злость свою на дне стакана... и однажды в корчме повстречал не того человека... благодаря которому он и находится сейчас в столь незавидном состоянии...
...Геральт не преминул навестить лечебницу Шани; последняя как раз закончила создание лекарства на основе яда гигантской жабы и передала флакон реданским офицерам, чьи солдаты мучались от отравления водой из городских колодцев. Подождав, когда офицеру лечебницу покинут, ведьмак расспросил Шани о том, как провела та последние годы, и рассказала девушка о том, что, покинув Вызиму, она вернулась в Оксенфурт, где закончила докторскую и открыла собственную практику; с началом войны же ее преписали к медслужбе при штабе реданской армии.
Геральт, в свою очередь рассказал об удивительных событиях, случившихся с ним в последние дни, и о том, что после чудесного спасения оказался должен некоему Гюнтеру о’Диму, кем бы тот ни был – чародеем ли, демоном или джинном. Посему сейчас исполняет три желания дворянина Ольгерда фон Эверека. Шани, проходившая во время обучения в Академии курс по дворянским династиям Редании, отыскала на книжной полке своей конспект, значилось в котором, что брат Ольгерда Витольд погребен в фамильном склепе неподалеку от поместья. Кроме того, Шани наотрез отказалась покидать Геральта в сем предприятии, посему наряду с ведьмаком покинула город, устремившись к обгоревшему основу особняка.
Чуть поодаль означился и фамильный склеп, сплошь заросший плющом. Наказав Шани оставаться у входа, Геральт спустился в глубины захоронения, обнаружил могилу Витольда фон Эверека. Навстречу ведьмаку поднялись духи рода фон Эвереков, весьма недовольные присутствием смертного, а когда Геральт покончил с ними, приветствовал его призрак Витольда, мечтавший в посмотрии лишь о доброй забаве. Витольд рассказывал о том, как с братом ходили они в набеги на приграничные реданские деревушки, но однажды угодили в засаду, где, собственно, Витольд и погиб.
И сейчас он высказал желание занять тело Геральта, дабы вновь – хоть и лишь на одну ночь – ощутить себя живым... В склеп спустилась Шани, и дух пожирал девушку плотоядным взглядом... Похоже, повеселиться ему все-таки удастся, и знатно... Хоть и ненавидел Геральт, когда в него вселяются дух, похоже, исполнить желание Ольгерда иначе не получится. Надеясь, что не придется ему пожалеть об этом, ведьмак позволил Витольду занять свое тело.
Шари, похоже, дух забавлял, и неуклюжие комплименты Витольда приходились девушке по душе. Незадолго до нынешнего предприятия она пригласила Геральта на свадьбу подруги Альдоны... почему бы не навестить оную с Витольдом?.. Последний предложение воспринял с энтузиазмом, и двое, покинув склеп, устремились в близлежащую деревушку, где полным ходом шли приготовления к свадьбе.
Витольд славно развлекся на свадебных гуляниях, не переставая при этом расточать комплименты – как Шани, так и деревенским девчонкам. К удивлению своему Геральт, тело которого Витольд по просьбе Шани иногда ненадолго оставлял – заметил за свадьбе Гюнтера о’Дима, Господина Зеркало. Последний рассказывал гостям о сущности времени, являющемуся ключом к существованию...
Витольда в теле Геральта Гюнтер узнал сразу, с презрением указав, что тот с детства во всем завидовал Ольгерду, бывшему для младшего брата недостижимым образцом. «После смерти от сделал меня героем», - процедил Витольд. – «В моем последнем бою на меня навалились пятеро. Не скрою, я отступил. Я бежал в подвал, и там меня прижали, как крысы. Но Ольгерд рассказал всем, что это я в одиночку бросился на них. Он часто приходит на мою могилу, пьет и вспоминает старые времена... Он меня не видит, а я слышу каждое его слово».
Господин Зеркало ничего не ответил на это, но в полночь, когда Витольд натешился, приказал ему убираться туда, откуда он пришел. Дух покидать тело Геральта не желал, и тогда Гюнтер непостижимым образом заставил его испытать поистине страшную боль перед тем, как исторгнуть сущность фон Эверека окончательно.
До утра Геральт и Шари наслаждались свадебными гуляниями; на рассвете расстались: ведьмак возвращался в Оксенфурт, попросив Шани попытаться выяснить что-нибудь об Ольгерде – уж очень загадочный тот человек, и, возможно, история его сложнее, чем кажется.
Отыскав Ольгерда в трактире, Геральт продемонстрировал тому письмо, которое Витольд написал собственнной (точнее, ведьмака) кровью на свадьбе, оставив тем самым доказательство, что Геральт должным образом выполнил желание дворянина... Ольгерд же, вздохнув, поведав, что пару дней назад он с ребятами задержался на постоялом дворе некоего лорда Безмятежного, однако шумные развлечения головорезов тому пришлись не по душе, и постановил он, что коль объявится лиходеи снова, попросту их повесит. Ольгерд приказал спалить корчму дотла, а сейчас намеревался нанести визит самому лорду Безмятежному, ибо не выносил, когда ему грозили смертью.
Геральта все это, впрочем, мало интересовало. Он потребовал у Ольгерда изложить третье желание, дабы поскорее покончить с затянувшимся делом и уплатить, наконец, долги. Вздохнув, дворянин признался, что в последнюю их встречу с супругой подарил ей фиолетовую розу, и сейчас требовал, чтобы ведьмак принес ему сей цветок. Геральт не ведал, как давно это было, и не увяла ли роза, рассыпавшись в прах, однако Ольгерд до объяснений не снизошел, указав лишь, где находится его старое имение.
...Усадьба фон Эвереков, затерянная ныне в лесной чащобе, являла собой жалкое зрелище, однако, похоже, была все еще обитаема! Витал над нею престранный туман – вероятно, колдовской, - а на заднем дворе Геральт заметил ряд могил без надгробий, а также ухоженные грядки. А вскоре путь ему преступил чудовищный мутант, исполняющий роль стража имения и расправлявшийся с ворами, дерзнувшими посягнуть на оное.
Покончив с противником, Геральт внимательно осмотрел тело. Глаз и ноздрей не было, органы деформированы... Странно, что подобное создание вообще было живым! «Философы все еще спорят о понятии жизни», - произнес чей-то голос, и ведьмак с изумлением осознал, что исходит от от черной кошки, внимательно за ним наблюдающей. С ней присоединился и черный пес. Звери – или неведомые сущности, принявшие звериное обличье – назвались друзьями семьи фон Эвереков. «Мы именовали его Ключником», - указали они на мертвое тело стража имения. – «Как и мы, он издалека. Он охранял дом и госпожу Ирис, следил за садом, занимался незваными гостями».
Ведьмак откровенно заявил, что пришел, дабы разыскать фиолетовую розу, и черная кошка предложила гостю навестить госпожу Ирис, остающуюся в спальне на верхнем этаже особняка. Здание пребывало в плачевном состоянии; внутри все было разрушено, и, похоже, здесь случился пожар... В спальне на кровати покоилось мертвое, иссохшее тело госпожи Ирис, но исполненный ярости дух женщины оставался в особняке.
Следующие за Геральтом кошка и пес поведали ведьмаку, что хозяйка их скончалась от тоски и одиночества, и души, призванные при жизни служить Ирис и заключенные в тела животных, жаждали вернуться на план бытия, откуда оказались исторгнуты. Ведьмак все же надеялся пообщаться с духом покойной, и, дабы вернуть оному разум и очистить от ненависти, захоронил тело в саду близ особняка.
В нескольких шагах от него возник образ нежити, облаченный в черное платье – дух госпожи Ирис. Призрак повел рукой, и на деревянном мольберте, означившемся близ сада, означился холст с изображенным на нем поместьем фон Эвереков. Дух устремился вперед... и, казалось, растворился в полотне. Геральт, не представлявший прежде, что подобное возможно, последовал за ним... оказавшись, по словам сопровождавших его черной кошки и черного пса, в «Нарисованном Мире» - картине Ирис фон Эверек, образ которой родился в ее снах, но лишь после смерти женщины обретший воплощение. «Этот мир состоит из поблекших воспоминаний», - рассказывала кошка. – «Наша хозяйка хочет стереть их из памяти, но не может. Найди их. Исправь. Призови страхи, что мучают Ирис фон Эверек. А потом уничтожь их».
Исследуя иллюзорный нарисованный мир и наблюдая за оживающими на его глазах образами прошлого, зрел ведьмак эпизоды семейной жизни Ольгерда и Ирис фон Эвереков... Вот они в беседке; Ирис рисует картину, обсуждая будущее, говорит о том, что нужно завести кошку и пса. Ольгерд, однако, погружен в собственные думы, мрачен, и, сославшись на то, что нехорошо себя чувствует, уходит в дом... Следующий образ – двое в саду, лишь недавно сочетались они узами брака. Ольгерд убеждает супругу, что собрал всех пауков, которых нашел в доме, и выбросил их в сад, и Ирис нечего больше бояться... Тени огромных пауков, ровно как и рои пчел атаковали Геральта в сем Нарисованном Мире – воплощение страхов Ирис...
Ступив в особняк и проследовав в обеденную залу, лицезрел ведьмак следующий образ прошлого. Родители Ирис прибыли в имение, дабы познакомиться с супругом их дочери; всеми силами пытались не показать они презрение к головорезу, которого совершенно не считали достойной парой для их Ирис. Отец последней заявил, что погасил многочисленные долги Ольгерда, чтобы не было на семье позора, и Ольгерд, поднявшись из-за стола, разорвал принесенные векселя, бросил в камин, а после скорым шагом покинул залу... Иной образ – Ольгерд, склонившись над умывальником, смывает кровь с рук, а ужаснувшейся супруге уклончиво отвечает – мол, просто порезался...
На втором этаже особняка зрел Геральт лабораторию Ольгерда, на полу которой была начертана пентаграмма, даюы удержать призванное существо. Здесь Ольгерд пытался творить магические чары, дабы разорвать единожды заключенный договор, наделивший его бессмертием, однако лишивший человечности. Неожиданно свечи вспыхнули, начался пожар, и ведьмак, задыхаясь от удушающего дыма, сиганул в означившуюся на стене картину, изображено на которой было поместье фон Эвереков – но в зимнюю пору.
Буран, лютая стужа... Сгибаясь под порывами студеного ветра, Геральт добежал до здания, метнулся в подвал, и лишь тогда смог перевести дух. Здесь предстали ему иные образы прошлого – отец Ирис по просьбе дочери на глазах Ольгерда разрывал брачный контракт, ибо не видела в супруге человека, который заботился бы о ней и любил бы ее. Рывком поднявшись на ноги, Ольгерд с силой толкнул тестя, и тот ударился затылком о каменную колонну, и сполз на пол, мертвый... Черная кошка и черный пес, сопровождавшие ведьмака, поведали, что именно в тот момент Ольгерд окончательно перестал быть человеком, однако память подсказывала ему, что он должен любит свою супругу.
Геральт поднялся по ступеням в обеденную залу, где за столом восседали Ольгерд и Ирис, а прислуживал им ужасающий Ключник. Ирис просила супруга перестать приводить в дом монстров – хватит и тех двоих, что приняли облик кошки и пса. «Кот и пес – это твоя компания», - отозвался Ольгерд, кивнул в сторону Ключник. – «А этот будет тебя стеречь и заботиться о доме. Что бы ни случилось». «Еще недавно я хотела знать, что там, у тебя в голове», - с горечью прошептала Ирис. – «Думала, что смогу тебе помочь. А теперь меня уже не волнует, что ты думаешь и что чувствуешь». «Я... ничего не чувствую», - помедлив, признался Ольгерд. «А у меня нет сил даже ненавидеть тебя», - вздохнула несчастная женщина. – «Выйди, Ольгерд. Я не хочу тебя больше видеть».
Ольгерд стал самым большим страхом Ирис, и здесь, в Нарисованном Мире, Геральт сразился с его воплощением... и покончил с ним. А в следующей зале на столе ведьмак заметил прощальное письмо Ольгерда, в котором тот признавался, что в сердце его осталась лишь пустота, потому и покидал он супругу, ибо не мог и дальше смотреть на то, как угасает она. В качестве прощального дара оставлял Ольгерд фиолетовую розу.
Как и предрекали сущности, заключенные в телах черной кошки и черного пса, дух несчастной Ирис пробудился, предстал Геральту, признавшись, что он – не более, чем воплощение печали леди фон Эверек. «Я пришел за розой, которую подарил тебе Ольгерд», - произнес Геральт, и Ирис тихо отвечала: «...В тот день, когда я видела его в последний раз. Я засушила ее и держала в спальне возле кровати. Целыми днями я лежала и глядела на нее, до тех пор, пока она не истлела. А вскоре и я». «То есть, розы больше нет?» - уточнил ведьмак, и молвила Ирис: «В этом мире – есть. Ты похоронил мое тело, и цветок вновь расправил лепестки. Я же... Я все спала глубоким черным сном. И только сейчас пробудилась. Как и моя прекрасная роза».
Обратившись к ведьмаку, душ вопросил о том, как живется Ольгерду ныне, и Геральт отвечал без утайки: «Твой муж ищет все более сильных ощущений и искушает судьбу, потому что в глубине души он несчастен». «Сердце из камня», - понимающе кивнула Ирис. – «Значит, ничего не изменилось... Скажи, Ольгерд вспоминал обо мне? Что он говорил?» «Ничего, а я не спрашивал», - не стал врать ведьмак. – «Он просто прислал меня за розой». «Роза...» - прошептала Ирис, разглядывая фиолетовый цветок, который держала в руках. – «Это все, что у меня осталось... Его прощальный дар...»
«Мне показалось, что эта роза для тебя важнее, чем просто память», - молвил Геральт, и Ирис прошелестела: «Я так мало помню... Но когда я думаю о моей розе, я могу вспомнить то, что было. Мир вокруг меня становится настоящим. А я... Я замечаю и узнаю вещи вокруг. Вспоминаю, кто я и кем была». «Мой друг рассказывал мне о чем-то подобном», - помолчав, произнес Геральт. – «Ты связана с розой сильными эмоциями, и цветок – это то, что у ведьмаков зовется «шпилькой». Он приковал тебя к этому миру. И ты должна знать, что если я заберу розу, то ты, быть может, перестанешь существовать – вместе с этим призрачным миром». «И что тогда случится?» - вопросила Ирис. – «Стану ли я свободна от страданий и печали? Или меня ждет пустота? Я не хочу больше страдать... Но я боюсь, что потом – только холод и тьма, а в конце... нет уже ничего».
«Мне нужна твоя роза», - мягко напомнил ведьмак, не желая вдаваться в философию о природе посмертия. – «Можешь ли ты мне ее отдать?» «Она такая хрупкая...» - печально улыбнулась Ирис. – «Края лепестков порозовели, как в тот день, когда я получила ее в подарок. Не хватает только капли росы, которая скатилась по листу, когда я взяла ее в руку... А может, я поранила палец о шип, и это была кровь? Не помню... Ты знаешь, я никогда не читала того письма. Мне было незачем. И незачем было хранить цветок, который он мне оставил... Я приняла решение. Я отдам тебе розу».
Дух протянул Геральту фиолетовый цветок, а после – исчез... Черная кошка и черный пес, все это время молча наблюдавшие за прежней хозяйков, сообщили ведьмаку, что теперь-то служба их, наконец, закончена, и обретают они свободу. «Прежде, чем мы уйдем, прими совет», - произнес черный пес на прощание. – «Не стой на пути у того, кого называют Стеклянным Человеком. А если все-таки решишься, ищи спасения в зеркале, которое нельзя разбить».
Нарисованный Мир начинал блекнуть, рассыпаться на части, и Геральт поспешил вернуться в сад, где отыскал холст, являющийся порталом, ведущим прочь из сей иллюзорной реальности. Унося с собою розу, ведьмак покинул заброшенное поместь фон Эвереков, поспешил вернуться в Оксенфурт, в таверну, оставались в которой головорезы Ольгерда.
Но стоило ему переступить порог... как время остановилось. Лишь Гюнтер о’Дим, сидящий за одним из столиков, приветствовал Геральта, предложил ведьмаку присоединиться к нему. «Кто ты на самом деле? Демон? Джинн?» - в вящем изумлении выдохнул Геральт, ибо о сущности, имеющей власть над временем, прежде и помыслить не мог. «Я лишь даю людям то, что они просят», - уклончиво отвечал именуемый Стеклянным Человеком. – «Можно сказать, я исполняю желания. Я честен. Я даю людям только то, что они хотят. Если они желают вещей недостойных, то лишь потому, что такова их гнилая натура. Но я не скажу тебе, кто я, Геральт, и не выполню твоего желания узнать об этом. Те, кто узнал мое истинное имя, либо уже мертвы, либо судьба их была гораздо хуже. А ты мне еще нужен. Я хотел тебя поблагодарить. Ты замечательно справился с заданиями Ольгерда. Твой долг почти выплачен».
«Я должен был выполнить три желания и сделал это», - подтвердил Геральт. – «Сними с моего лица знак. Мы в расчете». «Почти», - криво усмехнулся Гюнтер. – «Чтобы выполнить все условия договора, осталось сделать одну вещь: привести Ольгерда к старому святилищу Лильвани». «Об этом речи не было», - нахмурился ведьмак, и возразил Гюнтер: «Разумеется, было. Ты ведь знаешь, что в любом договоре есть своя уловка. Приписка мелким шрифтом, которая, однако, является полноценной частью контракта. Это также касается устных договоренностей. Вспомни, я сказал, цитирую: «И все же я верю, что все кончится хорошо, а после мы все встретимся и поблагодарим друг друга за то, что пережили вместе». Конец цитаты. Выполни свою часть уговара, и я сниму с тебя знак».
Гюнтер проследовал к выходу из таверны... и в то же мгновение время возобновило свой бег. Обратившись к одному из людей Ольгерда, ведьмак велел тому передать атаману, чтобы пришел тот в святилище Лильвани, что у югу от города, а вход в него находится в пещерах.
Сам же Геральт – прежде, чем выступить о означенном направлении – не преминул навестить Шани, дабы узнать, не удалось ли девушке выяснить об Ольгерде что-либо еще. Лекарку ведьмак застал собирающейся в путь: служба Шани в реданской армии еще не закончена, и призывают ее на восточный фронт, к Каэдвену. Приказ есть приказ, к тому же, призвание Шани – лечить людей, и работа ее нигде не нужна так, как на фронте.
Что касается Ольгерда, то Шани успела пообщаться со своим товарищем по учебе, ассистентом профессора Прометиции Шезлока, специалиста по черной магии. Тот припомнил, что встречал Ольгерда в гостях у профессора, и дворянин заказал у ученого мужа некие исследования, коими последний увлекся чрезвычайно. Однако неведомо, в чем именно они состояли. Что странно, ныне профессор остается под замком в собственном доме, и стерегут его Охотники за чародейками – как будто охраняют от чего-то.
Шани вызвалась сопроводить Геральта к Оксенфуртской Академии, врата в которую охраняли реданские стражники. Те наотрез отказались пропускать в обитель знаний ведьмака, и внутрь проследовала лишь Шани, здесь преподававшая. Ночью девушка сбросила в условленном месте веревку с ограждавшей Академию стены, и Геральт смог перебраться через оную. Оказавшись внутрь, он поблагодарил Шани за помощь, велев девушке возвращаться домой; сам же проследовал к дому профессора Шезлока, и, перебив бросившихся к нему Охотников за чародейками, ступил внутрь здания.
Слепого профессора обнаружил ведьмак на первом этаже дома, в границах начертанной мелом на полу магического круга. Обратившись к Шезлоку, Геральт вопросил, что хотел от профессора Ольгерд фон Эверек. «Да будь проклят тот день, когда он ко мне пришел!» - возопил ученый муж. – «Однажды он явился сюда и посулил мне мешок денег за то, чтобы я узнал, кто такой Гюнтер о’Дим и как от него избавиться. Я согласился, в конце концов, это моя специализация. Кроме того, мне нужны были деньги. Я изучил множество книг, исторических фактов, народных преданий. Я побывал даже в библиотеке Нильфгаарда! И, в конце концов, напал на след этой темной сущности. Она известна тысячу лет в разных культурах и под разными именами. Но везде это синоним воплощенного Зла. У нас его называют Гюнтер о’Дим. А иногда – Господин Зеркало или Стеклянный Человек. Я корпел над книгами столько, что потерял зрение. Я узнал, что он любит играть с людьми. А больше всего любит заключать договоры. С виду это невинные сделки, но они доводят людей до безумия. Ведь Гюнтер о’Дим – не человек! Это Зло! Зло, в самых разных обличьях. Не расспрашивай о нем, а то погибнешь».
Поинтересовался ведьмак, посему же профессор остается в магическом круге, и отвечал Шезлок: «Он меня охраняет. Здесь Зло меня не достанет. Он сам мне об этом сказал. Однажды он пришел ко мне. Удивительная это была встреча. Я слеп, но его видел отчетливо. Он улыбался. Сказал, что такой интерес к его персоне – честь для него. И что он решил выразить свою благодарность и проявить ответный интерес. Из чувства благодарности он создал этот круг, сказав, что только здесь я буду в безопасности».
«Ольгерд заключил с ним договор?» - спрашивал Геральт. «Ты угадал», - кивнул профессор. – «Ты наверняка знаешь, что когда-то он был очень богатым и влиятельным человеком. Должен был быть, раз семья его невесты приняла его предложение. Но по воле злого случая он лишился богатств и стал изгоем. Семья Ирис этого не потерпела. Это состоятельный род, и отдавать дочь за кого попало они не хотели. Ольгерд желал увести ее как можно дальше, но Ирис не захотела бросать семью. К своему несчастью, от ведьмы-бродяги они узнали, что на свете есть некто, способный исполнить любые желания. Господин Зеркало. Ольгерд встретился с ним на перекрестке, один. Сказал, что хочет вернуть свое богатство и влияние. И о’Дим предложил ему договор. Ольгерд должен был пожертвовать кем-то, кого любит... О’Дим знал, что Ольгерд любит только двух человек на всем свете. Ирис, невесту... и брата, Витольда. Ольгерд согласился. Вскоре после этого вернул себе состояние и женился на Ирис...»
«Получается, Ольгерд убил родного брата?» - уточнил Геральт. «О, нет», - покачал головой Шезлок. – О’Дим так не делает. Достаточно было того, что Ольгерд подписал договор собственной кровью. А день спустя Витольд был убит». «Так почему же Ольгерд решил избавиться от о’Дима?» - спрашивал ведьмак. – «Он получил, что хотел». «Он заметил, что стал меняться», - молвил профессор. – Его сердце стало холодным, как лед. Он отвернулся от своей жены, ради которой пожертвовал братом. Так он потерял все, что любил. Потому что Гюнтер о’Дим дает не то, что ты хочешь, а то, что ты просишь. Вот что ждет людей, которые подписывают с ним договоры». «И нет способа обыграть его?» - произнес Геральт, и отвечал Шезлок: «Убить его невозможно. Но я узнал о человеке, которому удалось рамторгнуть контракт. Его можно победить его же собственным оружием. Нужно бросить ему вызов. Если его это заинтересует, с ним можно сыграть. Но помни, что ставка может быть только одна. Ибо о’Дима интересуют только людские души».
Неожиданно балка над головами беседующих надломилась. Профессор инстинктивно отшатнулся назад, выступил за пределы круга, поскользнулся на стеклянной бутыли, валяющейся на полу, упал... ударившись затылком об угол комода. Он скончался мгновенно... В сей же комнате Геральт нашел дневник несчастного, в котором признавался тот, что во снах о’Дим являл ему видения, сводящие с ума; так, профессор обратился в дряхлого, с трудом сохраняющего рассудок старца, жаждущего смерти как избавления от мучений. Что ж, все-таки оное он обрел...
Покинув Академию, Геральт устремился в южное дикоземье, и вскоре достиг нависающего над океаном скального утеса, пребывало на котором позабытое святилище Лильвани. Ближе к полуночи сюда ступил и Ольгерд, которому ведьмак протянул фиолетовую розу, поведав о встрече с призраком Ирис. Три желания Ольгерда были исполнены... и схватился он за грудь, согнувшись в приступе боли. Такое чувство, будто кто-то сунул внутрь его тела пылающий факел... Быть может, давно окаменевшее сердце вновь обретает тепло и плоть?..
«Простите, что заставил себя ждать», - произнес голос, и двое узрели Гюнтера о’Дима, спускающегося к ним прямо по воздуху. Господин Зеркало потребовал у Ольгерда причитающуюся ему плату – душу дворянина. «Ты кое о чем забыл», - усмехнулся тот. – «По договору ты получишь ее, если выполнишь три моих желаниях и...» «...Мы встретимся на луне», - ничуть не смутившись, произнес Гюнтер, после чего указал ужаснувшумуся Ольгерду на мозаику под его ногами... исполненную в виде полумесяца! «Я дал тебе то, что ты просил», - произнес Гюнтер, и пергаментный договор в руке его вспыхнул пламенем, обратившись в прах. – «Здесь, на луне, наш договор заканчивается. Я никогда не обманываю».
Господин Зеркало протянул руку в направлении своей жертвы, дабы поглотить душу той, однако Геральт потребовал исполнить его желание – оставить Ольгерда в покое. Взамен ведьмак предлагал Гюнтеру сразу две души – и Ольгерда, и свою собственную. Что ж, тот был не прочь получить столь прекрасный приз...
...И Геральт обнаружил себя в реальности, существующей, возможно, лишь у него в сознании. Все вокруг было объято тьмою, заросшую скальную тропу ограждали мертвые деревья, а вдали виднелись алые окна некоего особняка. «Что ж, давай сыграем», - раздался бесплотный голос, принадлежащий, несомненно, Стеклянному Человеку. – «Я загадаю тебе загадку. Отгадаешь – вы с Ольгердом будете свободны. В противном случае я вас обоих заберу с собой. Ведь ты мне это сам предложил».
Геральт предложил Гюнтеру начинать, и тот изложил ведьмаку свою загадку: «Я есть у мужа, у зверя, у мертвого камня, у облака. В душу не лезу, ловлю изменения облика. Дева, взглянув на меня, приосанится. Старец нахмурится, дитятко расхулиганится. Ты мне скажи: кто я? Найди меня, прежде чем пересыплется песок в часах».
Сознавая, что времени, отпущенного ему на поиск в ответа, в обрез, Геральт бросился бежать к виднеющемуся вдалеке особняку. Очевидно, что ответ на загадку – «отражение», но здесь, в дикоземье, зеркал нет и в помине. Быть может, отыщутся они в доме?.. Вбежав в холл, Геральт устремился к ближайшему зеркалу, но то разбилось вдребезги, а пол под ногами ведьмака рухнул, отправляя того в обширную каверну, пребывающую под особняком. Похоже, Стеклянный Человек искренне забавлялся процессом и следовать правилам не собирался...
Все без исключения зеркала, замеченные Геральтом, продолжали разбиваться. Но за одной из стен услышал он шум воды, сотворил знак Аард – телекинетический удар проломил стену, и поток хлынул в давно пустующий каменный бассейн. Геральт склонился над водой, зря свое отражение... которое в следующее мгновение сменилось искаженным от ярости лицом Гюнтера о’Дима. Демоническая сущность исторгалась из смертного мира, однако был уверен ведьмак, что однажды она непременно вернется. Такие, как Господин Зеркало, всегда возвращаются...
Когда Геральт пришел в себя, солнце стояло уже высоко в небе. Они с Ольгердом все еще находились в святилище Лильвани, и дворянин благодарил ведьмака за спасение души. Геральт коснулся лица: колдовские знаки, оставленные о’Димом, исчезли!.. Ведьмак рассказал Ольгерду об игре, придуманной Господином Зеркало, в которой он непременно должен был проиграть; но, похоже, устанавливая правила, о’Дим не принял во внимание те знания и опыт, которые Геральт успел почерпнуть у Ольгерда.
Что же до самого Ольгерда... Сознавал он, что о’Дим лишил его всего, что он любил, и теперь возвращенное сердце полнят отчаяние, грусть и тоска... ощущение того, что жизнь разрушена и бессмысленна. Но, как бы то ни было, Ольгерд отныне намеревался сам распоряжаться своей судьбою... и начать жизнь заново... Геральту он передал свою саблю, передающуюся в роду фон Эвереков из поколения в поколение, после чего устремился прочь.
Геральт же еще долго оставался на скальном утесе, наблюдая за солнцем, медленно поднимающимся над безбрежным океаном...
***
...В Новиграде Геральт повстречал старого товарища, ведьмака Ламберта. Как оказалось, последний искал виновных в гибели своего друга Айдена, ведьмака из школы Кота. Вместе они выполняли заказ, пытаясь расколдовать наследницу одного герцога, однако при дворе последнего нашлись те, кто сего не желал. Как следствие, Айден был зверски убит наемными убийцами, возглавляемыми неким Бертрамом Таулером.
Ламберт шел по следу Бертрама, и в Новиграде сумел отыскать женщину, прежде входившую в его банду – эльфийку Виенну. Геральт и Айден разыскали ту в одной из городских таверн, расспросили. Порвав ныне с Бертрамом, эльфийка рассказывала все без утайки. Да, Бертрам порвал со старыми знакомыми, залег на дно, и, похоже, готовится к какому-то крупному делу. Кроме нее, в живых из бывших подельников остаются двое – Зелиса, пребывающая в Третогоре и держащая там бордель, и Хаммонд, вернувшийся на Скеллиге – на родной остров Фареры.
Ведьмаки разделились: Ламберт направлялся в Третогор в поисках Зелисы, Геральт же обещал товарищу, что найдет корабль, идущий на Скеллиге, где непременно отыщет Хаммонда.
Капитаны пришвартованых у пристани Новиграда судов к островам Скеллиге ходить зареклись... все, за исключением одного – Волверстона, напитана «Атропоса». Тот вечно пребывал в изрядном подпитии, и, как следствие, не боялся ни свирепых островитян, ни морских монстров. Посему Геральту не составило большого труда заплатить за проезд, и «Атропос» вышел в море, устремившись к острову Ард Скеллиг.
Вот только по пути судно было атаковано пиратами. Нападение удалось отразить, однако корабль, сбившись с курса, налетел на прибрежные скалы, пошел ко дну. Геральту удалось вплавь добраться до Ард Скеллига, где разузнал он у местных, что чародейка, походящая по описанию на Йеннифэр, гостит в замке Каэр Трольде у ярла Краха ан Крайта.
К высеченному в скале замку сему Геральт добрался лишь к закату, лицезрев на пристани похоронную процессию. Король Бран из клана Тиршах скончался, и подданные возлагали тело усопшего монарха на ладью, провожая того в последнее плавание. Мышовур, возглавляющий Круг друидов на архипелаге, произнес проникновенную речь, после чего племянник короля Брана, Крах ан Крайт, обратился к присутствующим на церемонии, постановив, что надлежит как можно избрать преемника, который поведет кланы, должные объединиться на время войны, против нильфгаардцев. И на тризне, коя пройдет в замке Каэр Трольде, назовут свои имена те, кто считает себя достойным короны... Королева Бирна, вдова Брана Скеллигского, была исполнена презрения к соотечественникам и их традициям, посему отказалась разделить погребальную ладью с супругом, отправившимся в свой последний путь. Как следствие, желание Бирны переписать многовековые традиции Скеллиге вызывало неприятие и ненависть со стороны ярлов.
К Геральту приблизилась Йеннифэр, отвела в сторону, расспросила о том, что ведьмаку удалось узнать о Цири. Без утайки поведал Геральт, как Цири, будучи раненой, каким-то образом попала к веленскому барону-самозванцу, а до этого – в лапы трех престранных, но весьма могущественных ведьм, от которых, к счастью, сумела сбежать. Кроме того, по словам Кейры Мец, разыскивает Цири некий эльф-чародей... После чего девушка отправилась в Новиград в поисках Йеннифэр, где хотела снять некое проклятие, но попала в переделку и не успела довести дело до конца; Геральт обнаружил филактерий, который девушка собиралась привести в действие.
Выслушав до конца рассказ ведьмака, Йеннифэр, в свою очередь, сообщила, что на Ард Скеллиге произошла весьма необычная магическая катастрофа, причиной которой, вероятно, была Цири; однако к месту происшествия Мышовур и друиды его наотрез отказываются подпускать кого бы то ни было.
Подошедший Крах ан Крайт, прозванный Морским Вепрем, приветствовал ведьмака, пригласив в замок на тризну по почившему монарху; от подобных приглашений отказываться не принято. Посему сим же вечером Геральт и Йеннифэр ступили в замок, где были приглашены за стол, занимали коий дети ярлов архипелага – Хальбьорн, сын Хольгера Чернорукого – ярла Фарер, Лугос Синий, сын Лугоса Безумного и наследник клана Друммонд, Отригг ан Хиндар, внук и наследник ярла Донара, а также бесстрашная и целеустремленная Керис ан Крайт по прозвищу «Перепелка», дочь Краха ан Крайта. Славные же ярлы Скеллиге – Донар ан Хиндар и Лугос Безумный – яростно спорили, ибо люди последнего опустошали селения Хиндарсфьялля.
В разгар тризны Йеннифэр отозвала Геральта в сторонку, известив ведьмака, что сейчас они нанесут визит в лабораторию Мышовура – конечно, друид о сем прознать не должен. Не ведая, что еще пришло в голову его спутнице, Геральт подчинился, и вслед за нею проследовал на нижние уровни замка... Двое сумели проникнуть в лабораторию, где отыскали столь необходимую Йеннифэр Маску Уробороса, повергнув стража артефакта – элементаля земли... Неожиданно чертог стал наполняться ядовитым газом – наверняка ловушка для воров – и Йеннифэр пришлось наряду с Геральтом телепортировать прочь, в собственное жилище в порту Каэр Трольде.
На тризну ведьмак возвращаться не спешил: все-таки, последний раз делили они ложе с возлюбленной года два назад...
Когда, наконец, двое – уставшие, но донельзя довольные, - вернулись в замок, представление потенциальных наследников короны уже завершилось, и побеседовать с гостями наедине изъявил ярл Крах ан Крайт. Последний постановил, что ничего не пожалеет для поисков исчезнувшей Цири, и обещал приказать Мышовуру и его друидам допустить Йеннифэр и Геральта к месту случившейся магической катастрофы.
После чего, обращаясь к ведьмаку, ярл просил того позаботиться о двух его детях, ищущих славы – возможно, себе на погибель. Старший, Хьялмар, поклялся убить ледяного великана с Ундвика, опустошившего остров и вынудившего остатки клана Тордаррох укрыться на Ард Скеллиге, и еще не вернулся из похода. Керис же решила пойти по стопам старшего брата и ищет подвига, достойного королевы – вбила себе в голову, что ярл Скипероога Удальрик проклят и вознамерилась проклятие сие снять. Геральт обещал Краху, что поможет отпрыскам ярла в их начинаниях.
...На следующий день Геральт и Йеннифэр устремились в дикоземье Ард Скеллиге, где лесная полоса у залива была уничтожена магическим взрывом, и деревья по сей день оставались безжизненны. Здесь путь им преступили друиды во главе с Мышовуром. Последний набросился на чародейку с обвинениями в воровстве, ведь Маску Уробороса можно использовать лишь один раз, чтобы заглянуть в прошлое, однако высвобождаемые при этом магические энергии вполне могут поглотить весь архипелаг.
Геральт поинтересовался, в чем заключается могущество реликвии, и отвечал Мышовур: «Согласно легенде, Уроборос создал Маску, когда ревнивое Море поглотило его возлюбленную. Уроборос не мог смириться с тем , что не увидит своей избранницы боле, и выковал Маску, которая позволяет заглянуть в прошлое. Однако он знал, что может использовать ее лишь раз, и ждал, когда тоска его станет невыносимой. Узнав о Маске, Море рассвирепело и поклялось, что любой, кто использует маску, навлечет на себя его гнев: волны зальют сушу и утопят живущих...»
Пока друид был занят рассказом, Йеннифэр воззвала к могуществу Маски Уробороса, и началась страшная буря. Сыпя проклятиями, Мышовур и иные друиды Круга прилагали все усилия, дабы умиротворить стиихии; Йеннифэр же наряду с Геральтом устремилась к центру выжженной области, где велела ведьмаку надеть маску, зреть образы прошлого, кои окажутся воскрешены.
Так, взору Геральта предстал портал, выступили из которого два силуэта – мужской и женский; последний наверняка принадлежал Цири, судя по ведьмачьей походке. Множество воинов окружают их... происходит сильнейший магический взрыв, уничтоживший лес... Двое бегут прочь, преследуемые... Один из воинов ранит Цири, но та скрывается в портале, ведущем – судя по магическому следу – в Велен... Спутник ее также творит портал, отталкивает преследователя сполохом мощной магии, и также скрывается в рифте, устремляясь в Велен – но в иную область Ничейной Земли...
Сопоставляя увиденные образы и знания, обретенные прежде, можно было заключить, что спутник Цири, вместе с которым она вернулась в сей мир, - могущественный эльф-чародей... тот самый, который пытался разыскать ее в Велене и обращался за помощью к Кейре Мец. Преследователями же, как несложно догадаться, выступали всадники Дикой Охоты...
Подоспевший Мышовур, которому наряду с собратьями удалось усмирить буйство стихии, после рассказа Геральта сменил гнев на милость, поведав о том, что недели две спустя после магического взрыва Дикая Охота была замечена на острове Хиндарсфьялле. Уничтожив селение Лофотен, призрачные всадники унеслись вглубь острова... Означает ли это, что после приключений в Велене и Новиграде Цири вернулась на Скеллиге?..
Обещав, что вскоре неприменно присоединится к Йеннифэр на Хиндарсфьялле, Геральт выступил по следу отправившихся на поиски приключений – достойных королей, по их мнению, - детей ярла Краха ан Крайта. Керис означилась на острове Скипероога, где расспрашивала местных жителей о деталях проклятия, приведшего ярла Удальрика к безумию. Девушку ведьмак разыскал в старом заброшенном доме ярла, и поведала Керис, что пытается разыскать здесь Броквар, родовой меч клана Удальрика.
«Много лет назад Удальрик поссорился из-за этого меча с братом», - рассказывала дочь Краха ан Крайта. – «Обычай велит, чтобы родовой меч отошел первородному сыну, то есть Удальрику. Но отец отдал Броквар младшему сыну, Акки. И здесь, на островах, это серьезное оскорбление - как следствие, Удальрик нарушил священный закон Скеллиге и выступил против воли отца... Старый ярл приказал привязать непокорного сына к столбу, и тот три дня просидел по пояс в морской воде... Когда наказание закончилось, они с Акки отправились ловить рыбу, ведь отец думал, что совместный поход примирит братьев. Налетела буря, и Акки упал в воду. Удальрик был занят парусами и не слышал брата до тех пор, пока не стало слишком поздно...»
Миряне считали, что с Удальриком говорят боги, однако Керис была уверена в том, что преследует ярла призрак младшего брата; возможно, дух Акки хочет отомстить за то, что Удальрик позволил ему умереть, ведь по сей день доподлинно неизвестно, есть ли вина нынешнего ярла Скипероога в гибели брата.
В заброшенном доме Геральт разыскал Броквар, после чего, ступив в покои ярла Удальрика наряду с Керис, постановил, что боги опечалены гибелью Акки и необходимо просить у того прощения. Ужаснувшись, безумный ярл наотрез отказался приближаться к месте смерти брата у восточной оконечности острова, и ведьмак, вздохнув, обещал все сделать сам. Посему, устремившись в означенное место, нырнул, и, обнаружив на дне белеющие кости Акки, оставил подле них Броквар.
Но по возвращении обнаружил, что Удальрик выколол себе глаз – ибо так приказали боги, веля ярлу страдать и скорбеть за все зло, причиненное прежде. Расспросив Ульдарика о «богах», являющихся лишь в тенях, и голосах, слышимых лишь во сне, Геральт осознал, что преследует ярла вовсе не дух брата, а хим – призрачное существо, появившееся в сем мире после Сопряжения Сфер, присасывающееся к человеку, совершившему низкий поступок, и годами питается его болью, подпитывает угрызения совести, вынуждая наносить себе увечья.
Избавиться от хима непросто: существо донельзя хитроумно, и сложно заставить его выйти из тени, явить себя... Однако, хима возможно обмануть – притвориться, будто делаешь нечто ужасное, и тогда тварь перепрыгнет на новую жертву. И если хим поймет, что его обманули, и предполагаемая жертва вовсе не терзается угрызениями совести, он уйдет... Загвоздка лишь в том, что сам обманщик не должен знать, что обманывает, ведь если уверен он, что не совершает ничего дурного, хим это непременно почует...
Керис настаивала, что хима им провести удастся, и велела Геральту следовать в заброшенный дом ярла и растопить в нем печь. Не ведая, что взбрело в голову дочери ярла, ведьмак подчинился... А ближе к ночи Керис, преследуемая Удальриком и его людьми, вбежала в дом, прижимая к груди младенца – сына ярла. Пеередав ребенка Геральту, девушка приказала незамедлительно бросить чадо в печь. Сознавая, что совершает непоправимое, ведьмак подчинился...
Удальрик взвыл от горя; тень хима отделилась от него, устремилась к Геральту, снедаемому чувством вины... Однако из соседней комнаты появился советник ярла – как оказалось, вытащить чадо из полуразрушенной печи с другой ее стороны оказалось несложно. Ведьмак испытал поистине невероятное облегчение, а образ хима растворился в воздухе; впервые за долгие годы Удальрик обрел свободу от призрачного паразита, однако ощущал себя так, как будто лишился частицы души. На то, чтобы восстановить разум, ярлу определенно потребуется какое-то время...
Простившись с Керис, собирающейся несколько дней провести близ ярла, а после вернуться на Ард Скеллиг, Геральт выступил по следу второго из отпрысков Краха, Хьялмара. В таверне Каэр Трольде разыскал он выживших беженцев с Ундвика, которых расспросил о произошедшем на острове. Говорили воины о гибели ярла Харальда Собачьей Морды и всей его дружины от рук великана и его подручных летучих сирен, коих тьма тьмущая. Хьялмар собрал людей да, не задумываясь о деталях предприятия, устремился на Ундвик, надеясь сразить ледяного великана.
Вскоре до острова сего добрался и Геральт. В одном из долин заметил остров корабля, кружили над которым сирены, а поблизости пребывал гигантский ледяной великан. Внутри остова ведьмак к изумлению своему узрел обезумешего ярла Харальда, поведавшего о том, что наряду с сиренами помогает великану строить корабль, на котором тот намеревается громить богов в час последней битвы пред концом света.
Оставив ярла, Геральт, стараясь не попадаться на глаза сиренам, покинул судно, принявшись за поиски дружины Хьялмара. Вскоре набрел на покинутый лагерь близ разрушенной сторожевой башни, подвергшийся нападению... Неподалеку, в логове ледяных троллей, обнаружил выжившего воина, Фолага, поинтересовался, что, в сущности, произошло. Тот рассказал, что драккар их подходил к берегу, когда судно атаковали сирены. Кормчий запаниковал, утратил бдительности, и драккар разбился о скалы. «Несколько человек погибло, раненых пришлось вытаскивать на носилках, а сирены все не отставали», - говорил Фолан. – «Хьялмар трубил в рог, но мы подошли слишком близко к склону и на нас сошла лавина. Мы добрались до этого безумца с кораблем и в конце концов разбили лагерь у сторожевой башни... Во время ночной стражи я увидел, как Эгнар с Фарер стащил у Хьялмара рог хорнвала, которым мы сирен отпугиваем, и выбирается из лагеря. Вот я и пошел за ним».
Стало быть, воин покинул лагерь до того, как дружина Хьялмара была атакована... Бежавшего предателя он настиг, прикончил, и сей передал рог Геральту. Что до логова великана, то, насколько ведал воин, логово того – в пещерах над деревней, и добраться до оного можно или по скованному льдом озеру, или через шахты, где наверняка таится немало монстров.
Наряду с Фоланом Геральт проследовал на скальный утес, нависающий над селением, где означился отбивающийся от сирен Хьялмар – последний выживший из прибывших на Ундвик воителей. Втроем ступили они в логово ледяного великана, покончили с пробудившейся бестией, после чего, вернувшись на побережье, на ладье Геральта вернулись на Ард Скеллиг.
Благодаря ведьмаку и Хьялмар, и Керис избежали гибели, покрыли себя славой и весьма улучшили шансы свои в борьбе за трон Скеллиге. Крах посчитал, что это повод закатить пир, на котором скальды славили бы юных Крайтов, а уставленные медами и мясом столы склонили бы еще колеблющихся островитян на сторону этого щедрого и могущественного рода. Конечно же, на празднество пригласили и Геральта.
Последнего у входа в замок приветствовал Арнвальд, сенешаль и виночерпий Крайтов, сопроводил в пиршественный зал. В коридоре ведьмак столкнулся с вдовствующей королевой Бирной, уверенной в том, что следующим королем архипелага по праву должен стать ее сын Сванриге, а вековая традиция избрания правителя ярлами островов – стара и бессмысленна, и надлежит отказаться от нее.
В разгар пира в зале появились огромные медведи, набросившиеся на гостей. Обнажив меч Геральт присоединился к островитянам, и сумели они повергнуть твари... однако те успели растерзать многих из присутствовавших на пиру – в том числе и молодого Лугоса Синего. Ярлы, обратившись к Краху ан Крайту, потребовали найти и покарать виновных в произошедшем, ведь злодеяние произошло под их кровом... в противном случае род Крайтов будет опозорен. Ведь теперь выживших кандидатов на трое осталось лишь трое – Хьялмар, Керис да Сванриге, - и подозревали ярлы, что Крах сам устроил этот кровавый пир, дабы привести к власти одного из своих детей.
Импульсивный Хьялмар постановил, что знает, кто виновен в преступлении, рассудительная Керис же настаивала, что следует скрупулезно осмотреть зал, дабы отыскать столь необходимые зацепки в установлении виновных. Геральт девушку поддержал, осмотрел тела медведей, обнаружив, что языки у них человеческие, а на лапах – странные татуировки. Похоже, то не медведи, а берсерки – люди, обладающие способностью превращаться в диких зверей. Но что же сподвигло подобное преображение?..
Продолжая осматривать зал, обнаружил ведьмак кубки, с исходящим от них весьма странным запахом: мед, грибы-мардрем, человеческая кровь... Кто-то добавил в мед берсеркам вещество, вызвавшее у них неконтролируемую ярость и заставившее обратиться в медведей...
Наряду с Керис Геральт спустился в замковый погреб, где в одной из бочек – ничем не отличающейся от других – обнаружили они добавленные в мед кровь и грибы... В раскрытую дверь погреба был вброшен факел, и помещение занялось огнем! Наверняка таинственный злоумышленник хочет завершить расследование произошедшего, да поскорее!..
Геральт и Керис сумели выбраться из помещения, устремились в погоню за негодяем, оказался которым никто иной, как виночерпий Арнвальд. Оседлав коня, он устремился прочь от замка Каэр Трольде... Преследуемый Геральтом, сенешаль достиг побережья, где дожидались его солдаты клана Тиршах - те, кого считал Арнвальд своими ближайшими союзниками. Однако воины обнажили мечи, дабы избавиться от свидетеля...
Подоспевшие Геральт и Керис покончили с воинами, после чего потребовали у Арнвальда ответа – почему посмел он предать клан Крайт. Сенешаль признался, что всегда считал род Крайтов порывистым и безответственным, недостойным трона Скеллиге... и действовал он, втайне поддерживая наследника рода Тиршах.
Сопроводив сенешаля в Каэр Трольде, Керис обратилась к собравшимся ярлам, обвинив в свершенном преступлении Бирну Барн, желавшую избавиться от иных кандидатов на престол и очернить род Крайтов. Арнвальд подтвердил слова девушки, заявив, что именно Бирна приказала подать отравленный мед берсеркам. Сама же вдовствующая королева обвинения отвергла: конечно, сенешаль Крайтов скажет то, что выгодно его хозяевам!
Ярлы признали, что высказанные Керис обвинения неубедительны, постановив, что открыне род Крайтов опозорен... Бирна готова была торжествовать, когда неожиданно ее сын, Сванриге, потребовал ответа, почему мать велела ему покинуть пиршественный зал незадолго до начала резни. Бирна лишилась дара речи, не ожидая подобного вопроса, и смятение ее стало признанием вины. Понимая, что теряет все, Сванриге, тем не менее, обвинил мать в содеянном, и ярлы высказали свое решение – доброе имя возвращается клану Крайтов, Бирна же приговаривается к смерти, Сванриге же, утратившего дом, имя и честь, ждет изгнание... или гибель.
На следующий день на совете ярлов под семью Священного Дуба Геддынейта было названо имя следующего правителя островов Скеллига, и приняла корону Керис ан Крайт, вознамерившаяся в свете несомой Нильфгаардом угрозы объединить все кланы.
...Вернувшись к поискам Цири, Геральт встретился с Йеннифэр на острове Хиндарсфьялле, наряду с чародейкой проследовал к селению Лофотен, разоренному Дикой Охотной. Выжившие жители поведали прибывшим, что призрачные всадники подошли к берегу в ладье из ногтей мертвецов, многих детей и подростков увели с собою, мужчин, дерзнувших встать на защиту молодняка – перебили.
Что до Цири, то, по словам селян, девушка была в дерешвуке незадолго до нападения охоты, и видели ее на конюшне вместе с Трусом – единственным мужиной, бежавшим от Дикой Охоты и посему заслужившим сие обидное прозвище. Но сейчас он покинул селение, отправившись в рощу Фрейи, дабы принести в жертву богине собственную кровь. Вот только с некоторых пор поселился в роще здоровенный волк, Моркварг, и шансы Труса на выживание невысоки...
Моркварга – на поверку оказавшегося проклятым и принявшим волчье обличье пиратом – Геральт одолел, а после сумел обнаружить и бездыханное тело Труса. В сем священном для уроженцев Скеллиге месте Йеннифэр использовала запрещенную повсеместно некромантию, дабы заставить труп говорить...
Поведал Трус, - или Скьялль, как именовали его прежде, - как, промышляя на крабов на морском берегу, узрел индивида, облаченного в плащ с капюшоном, лицо которого было забрано золоченой маской; на руках он нес обессиленную, раненую девушку – Цири. Селянин приютил обоих в своей хижине, однако незнакомец вскоре покинул ее, и, обратившись к Цири, обещал встретиться с нею под Скалой Утопленников.
Лишь придя в себя и набравшись сил, Цири вознамерилась покинуть Лофотен, дабы следовать к означенной скале... Но селение атаковали всадники Дикой Охоты, вновь настигнувшие девушку... Скьялль успел оседлать лошадшей, наряду с Цири галопом понесся к Скале Утопленников, где девушку с нетерпением дожидался ее таинственный спутник. Остановившись поодаль, Скьяль наблюдал, как Цири о чем-то яростно спорит с ним, после чего индивид сей произносит короткое заклинание, Цири оседает... Один из всадников Дикой Охоты рукоятью меча ударил Скьялля, и тот, теряя сознание, осел наземь, наблюдая, как от берега отходит лодка, а спутник Цири работает веслом... Последним образом, оставшимся в памяти Скьялля, стал престранный уродец, выглядывающий из лодки, которую после прибило обратно к берегу...
Йеннифэр оставила несчастного, отпустив душу Скьялля. Лишь сейчас заметил Геральт, что деревья в роще Фрейи пожухли – заклятие некромантии забрало все их жизненные силы!.. Наверняка жрицы богини не простят им подобного осквернения!..
Оставался вопрос – кто тот уродец, которого зрел Скьялль на берегу, и как связан он с Цири? Возможно ли, что довлеет над ним то проклятие, которое девушка столь отчаянно стремится снять?.. И – настойчиво билась в разуме ужасающая мысль – возможно ли, что уродец сей – сама Цири, проклятая неведомыми силами?!.
Геральт припомнил, что в замке Кровавого Барона во Вроницах зрел уродца, по описанию в точности походящего на виденного Скьяллем... Как бы то ни было, наряду с Йеннифэр они прошли за Цири весь ее путь по Скеллиге, и настало время возвращаться на континент, попытаться забрать существо, ставшее шутом для солдат покойного барона, из замка, да вместе с Йеннифэр попытаться снять с него проклятие – если создание действительно находится под воздействием оного.
Йеннифэр, однако, просила Геральта задержаться ненадолго, поведав, что на Скеллиге сгинул чародей Амос вас Ыпсис, специалист по джиннам. В последний раз видели его близ побережья Хиндарсфьялля... а затем разразилась буря – самая сильная за столетие. Йеннифэр объявила, что наверняка во владении чародея находился джинн... и она должна заполучить его непременно.
Геральт покорно согласился сопровождать чародейку в ее поисках, исследуя морское дно благодаря наложенному ею заклятию, позволяющему ведьмаку дышать под водой. Близ одного из островков обнаружил он на дне половину корабля, будто отсеченную – второй поблизости видно не было. Йеннифэр постановила, что наблюдают они эффект заклятия телепортации, проследила след двеомера... перенеся себя и Геральта на заснеженную вершину горы в дикоземье Ард Скеллига. Наверняка Амос, устрашившись шторма, приказал своему джинну «перенести его на гору», и хитроумная сущность исполнила волю хозяина... погибшего в крушении.
Джинна действительно удалось отыскать, и Йеннифэр, усмирив сие порождений, потребовало исполнить ее волю – отменить желание Геральта, воплощенное в жизнь иным джинном много лет назад. Тогда ведьмак попросил джинна, чтобы они с Йеннифэр всегда были вместе, и не знала чародейка, тяга их друг к другу – настоящее ли чувство, или же просто шалость джинна.
Джинн исполнил волю чародейки – но ни она, ни Геральт не ощутили никаких изменений... они по-прежнему любили друг друга. Двое долго оставались здесь, в дикоземье, любуясь горными пейзажами... Говорили они и о прошлом, о годах, проведенных в разлуке друг с другом. О недолгом времени, проведенном с Дикой Охотой, Йеннифэр практически ничего не помнила – кровь да пожарища, безумная скачка по разным мирам... Но память о том, как Геральт пришел за ней, как обменял ее жизнь на свою, сохранилась... Ведьмак также не мог сказать, как покинул Дикую Охоту – помнил о том, что мчался вперед, вокруг – Красные Всадники... А затем оказался в лесу близ Каэр Морхена, ничего не помня о своем прошлом...
И Геральт, и Йеннифэр понимали, что для короля Дикой Охоты были лишь приманкой для Цири; Эредин полагал, что рано или поздно девушка придет за своими названными родителями, и угодит прямо к нему в лапы. К счастью, Цири не дала провести себя...
После посредством заклятия телепортации вернулись в Каэр Трольде. Йеннифэр собиралась вернуться в Вызиму, дабы предоставить рапорт императору, ведь считала себя обязанной ему – если бы не Эмгыр и его агенты, они и не знали бы, что Цири вернулась – поистине, общая цель приводит к нетривиальным союзам. Геральт же намеревался направиться во Вроницы, дабы забрать уродца из замка барона, а затем – в Каэр Морхен.
...Помня о просьбе Ламберта, Геральт в деревушке Троттхейм, что на Фарерах, отыскал пиратов, торгующих невольниками и возглавляемых Хаммондом. Прикончив последнего и обыскав тело, ведьмак обнаружил письмо от Таулера, следовало из которого, что последний пребывает в Новиграде и вести дела с бывшим подельником не желает... Позже, вернувшись в Новиград, Геральт узнал от Ламберта, встретился с которым в харчевне «Нигде», что Таулер сменил имя, и ныне он – Роланд Тройгеер, купил и филантроп... вот только торгует живым товаром и ходит на Скеллиге на корабле «Жемчужина берега».
Геральт и Ламберт нанесли Таулеру визит вежливости, узрев, что под личиной респектабельного купца скрывается ведьмак школы Кота. Таулер рассказывал, что Айдена они убивать не собирались, а тот, взяв заказ на снятие проклятия с дочки герцога, напортачил да собирался уехать с деньгами, несмотря на то, что девушка умерла. Банде же Таулера было же приказано просто вернуть полученную Айденом оплату заказа, вот только Виенна, занервничав, всадила стрелу ведьмаку в глаз.
Геральт поморщился: неубедительно... Посему отступил в сторону, позволив Ламберту прикончить Таулера...
...Покинув Новиград, ведьмак вернулся во Вроницы, где забрал из конюшни уродливого карлика, коего местные прозвали Умой. Но не успел он вернуться на большак, дабы направиться к Каэр Морхену, как был остановлен нильфгаардским патрулем, сопроводившим Геральта в Вызиму.
Эмгыр вар Эмрейс, занятый продумыванием дальнейших этапов кампании против Северных Владений, потребовал у Геральта и Йеннифэр подробного отчета о поисках Цири. «Сперва Цири появилась на Скеллиге с каким-то эльфийским чародеем», - молвил ведьмак. – «Там их выследила Дикая Охота. Пришлось бежать в Велен. Их пути разошлись. Цири некоторое время провела у тамошнего барона, он отправил ее в Новиград. Цири перешла дорогу новиградским бандитам, и ей пришлось вернуться на Скеллиге, где он вновь встретила товарища-эльфа... и Дикую Охоту. Им пришлось вместе уходить в море... А на следующий день их лодку прибило к берегу, и там был он».
Закончив рассказ, Геральт кивком указал на Уму, высказав предположение, что карлик вполне может оказаться дочерью императора, ведь очевидно – тело уродца создано проклятием. Формула проклятия была известна ведьмаку – со слов Лютика, которому ее сказала Цири.
Эмгыр вар Эмрейс отмахнулся: его не интересовали подробности снятия проклятия. Приказав казначею выдать ведьмаку половину оговоренной изначально суммы, император постановил – вторую половину Геральт получит, когда приведет ему Цири. Ведьмак благоразумно смолчал, не став перечить владыке Нильфгаарда, а когда с Йеннифэр остались они наедине, передал чародейке филактерий Цири – на всякий случай.
...После чего, покинув Вызиму, устремился на север, к Каэр Морхену... Обители ведьмаков достиг он неделю спустя; Весемир, приветствовав Геральта и покосившись на престранного спутника ведьмака, сообщил, что Йеннифэр уже успела телепортироваться в замок, развернув бурную деятельность по снятию проклятия. Эскелю чародейка приказала охотиться на вилохвостов в окрестных лесах – необходимы ей некие ингредиенты, добываемые из сих монстров. Ламберт покамест в замке, но вот-вот выступит в горы, дабы наполнить филактерий Цири энергией стихий. Сама же Йеннифэр занята сборкой мегаскопа – куда же без него?
Геральт подсобил Экселю с вытяжкой из хребта вилохвоста, а после – Ламберту с зарядкой филактерия энергией стихий. После чего просил Весемира убрать подальше ящики с двимеритовыми бомбами, блокировавшими работу мегаскопа, что Йеннифэр злило несказанно, ведь намеревалась чародейка обратиться к Иде Эмеан – эльфийской Знающей, дабы спросить у бывшей волшебницы Великой Ложи совета касательно Умы.
Иде Эмеан был ведом диалект Старшей Речи, на котором было произнесено проклятие, и поведала знающая Геральту и Йеннифэр, что именуют оный Единой Речью – то забытый язык, бытовавший еще до Скитания, когда по неведомой причине эльфийская раса оказалась разделена на Aen Seidhe и Aen Elle, народ Гор и народ Ольх, и последним пришлось покинуть родной мир. Эльфийка предположила, что для снятия проклятия необходима формула Агнес из Гланвилля в сочетании с обратным Треугольником Эльдара, и Йеннифэр поблагодарила знающая, надеясь незамедлительно приступить к ворожбе. Ида же, обратившись к Геральту, напомнила, что грядет Час Белого Хлада и Волчьей Пурги, и мир погибнет средь мороза... и решения, принятые Белым Волком, ознаменуют, приблизит ли Старшая Кровь час конца... или же отсрочит его.
Весемир, однако, постановил, что прежде использует собственный, старинный способ снятия проклятия. Вместе с Умой поднимется он на гору, где в полночь даст уродцу отвар болиголова, проведя ведьмачий ритуал... А на рассвете вернется – с Умой... или с тем, кто в нем скрыт.
Увы, старейший ведьмак школы Волка не сумел развеять довлеющее над уродцев проклятие, посему поутру передал Уму Йеннифэр. Та постановила, что подвергнет несчастного ведьмачьему Испытанию Травами, в ходе которого тело карлика начнет распадаться изнутри. Дабы избежать гибели, ведьмаки прибегают к мутагенам, чародейка надеялась же обойтись заклинаниями.
С превеликим трудом, но проклятие удалось снять, и очам присутствующих предстал Аваллак’х - Ведун, принадлежащий к народу Ольх. Все еще пребывая при смерти из-за разрушительного воздействия эликсиров во время Испытания Травами, эльф поведал, что Цири находится на Острове Туманов, находящемся вне пространства и времени, и добраться туда возможно, плывя на ладье во мглу близ островов Скеллиге. Аваллак’х говорил, что пытался защитить Цири, но проклятие помешало ему это сделать, посему сейчас передавал Геральту волшебного светлячка, заключенного в бутыль, надеясь, что ведьмак сможет помочь Цири, преследуемой алчущей Старшей Крови для открытия межмировых врат Дикой Охотой.
Весемир полагал, что Испытание Травами уничтожило организм эльфа, и смерть его близка; Йеннифэр вызвалась попытаться удержать Аваллак’ха от гибели с помощью магии. Геральт вознамерился незамедлительно отправиться на Остров Туманов, но... что потом? Не может же Цири скрываться вечно!
Весемир предложил Геральту привести Цири в Каэр Морхен, где примут они бой с Дикой Охотой. Ведьмак согласился – а по пути навестит он нескольких союзников, у которых может оказаться пара мечей, весьма нелишних в грядущем противостоянии...
Понимая, сколь высоки ставки, и на кону, возможно, судьба сего мира, ведь пророчество Итлины вот-вот претворится в жизнь, Геральт, покинув Каэр Морхен, направился в Новиград... Золтан Хивай, лишь услышав просьбу ведьмака о помощи, незамедлительно согласился выступить в Каэр Морхер; обещал прибыть в замок наряду с темерскими солдатами и Вернон Роше. Дийкстра же выделять ресурсы, копимые для устранения Радовида Свирепого и установления в Редании нового порядка, для противостояния неким сказочным всадникам отказался наотрез – к тому же, он был еще зол на Геральта, ведь тот так и не сумел – или не озаботился – обнаружить его похищенную казну.
Просил о помощи Геральт и императора Нильфгаарда, навестил которого в Вызиме. Эмгыр вар Эмрейс согласился направить в Каэр Морхен хоругвь под началом генерала Воорхиса – условие, на которое ведьмак наотрез отказался пойти. Как следствие, две несгибаемые воли столкнулись... и Геральт покинул императорский двор ни с чем.
Крах ан Крайт, коего ведьмак навестил по прибытии на Скеллиге, с превеликим сожалением должен был отказать старому другу, ведь на переброску войск в Каэр Морхен уйдут недели, а острова останутся беззащитны перед Нильфгаардом. Тем не менее, ярл даровал Геральту легендарный меч своего рода, «Клинок Зимы», владел которым Эрленд Каменный Кулак. Однако друид Мышовур и Хьялмар, после низвержения ледяного великана откровенно скучавший, обещали Геральту свою помощь, незамедлительно устремились к землям континента.
Сам же ведьмак, забравшись в лодку в порту Каэр Трольде, выпустил из бутыли волшебного светлячка, и, следуя за ним, вскоре достиг мистического Острова Туманов, где – предположительно – укрывается Цири. В хижине на острове сем обнаружил он мертвое тело девушки...
Волна всепоглощающего отчаяния захлестнула Геральта, однако волшебный светлячок подлетел к телу Цири, растворился в нем... а мгновение спустя девушка открыла глаза, крепко обняла названного отца...
Говорили долго. Геральт рассказывал о том, как сняли они проклятие с Аваллак’ха, но спрашивал, действительно ли можно доверять сему эльфу? Почему он помогает Цири, ведь народ его людей – мягко говоря – недолюбливает?.. «Здесь дело не во мне, а в моей силе», - отвечала Цири. – «Аввалак’х пытается научить меня ее контролировать. А еще он следил, чтобы я не попала в руки Эредину». «Ему-то что нужно?» - бросил Геральт, и Цири поморщилась: «То же, что и всем – моя сила. Его собственному миру грозит гибель, и Эредину пришла в голову гениальная мысль – завоевать наш. Но сам он, конечно, с этим не справится. Ему нужна армия. Только вот перенести сюда тысячи Aen Elle его навигаторы не смогут». «А ты – сможешь», - констатировал Геральт, и Цири печально кивнула: «Именно. А если я при этом погибну, что ж – жертва не будет напрасной».
«Как вообще получилось, что ты начала путешествовать с Аваллак’хом?» - спрашивал ведьмак. «С тех пор, как я оставила вас с Йен на Острове Яблонь, Эредин и его Красные Всадники все время шли за мной по пятам», - продолжала рассказ девушка. – «Я бежала от них через разные миры, и однажды Охота меня едва не настигла. И тогда абсолютно из ниоткуда вдруг появился Аваллак’х. Он нашел портал и перенес нас в мир, где Эредин не мог нас выследить примерно полгода».
Цири вернулась, надеясь, что Дикая Охота сбилась со следа, а она сумеет отыскать Геральта и Йеннифэр, заменивших ей родителей. Ведьмак просил девушку рассказать о ее приключениях по возвращении с самого начала, и молвила Цири: «Как только мы появились на Ард Скеллиге, Эредин сразу нас нашел. Его Красные Всадники нас окружили... Я думала, это конец. Но оказалось, у Эредина есть другой план. Он вытащил филактерий и распечатал его. Вдруг все окутал туман, и Аваллак’х начал задыхаться». «Тогда Эредин и наложил проклятие, которое превратило Аваллак’ха в Уму?» - уточнил Геральт, и Цири подтвердила: «Да. Он не хотел его убивать, только унизить. Но Аваллак’х не сдался без боя. Он наложил какое-то заклинание и просто разметал бойцов Дикой Охоты... Это дало нам время для бегства. Аваллак’х открыл портал, и я прыгнула туда. Он должен был пойти за мной, но, видно, из-за проклятия что-то пошло не так, и он не успел. Так или иначе мы договорились, что если вдруг что-то пойдет не так, то мы встретимся в его убежище в Велене... Я прошла через портал, но вместо убежища Аваллак’ха оказалась посреди Кривоуховых топей. Я едва сбежала от ведьм... Потом был барон...»
Цири рассказывала об устроенной бароном охоте, о том, как она убила мечом дикого кабана... после чего вернулась к рассказу о своих странствиях: «Я знала, что проклятие набирает силу, поэтому вместо того, чтобы искать Аваллак’ха, решила найти тебя и Йен». «И как вышло, что ты попала к Ублюдку Младшему?» - полюбопытствовал Геральт. «Я не могла вас найти, а мне надо было починить филактерий», - отвечала Цири. – «Обычные ремесленнники мне бы не помогли. Тут был нужен очень сильный чародей. Лютик посчитал делом чести помочь мне. Организовал встречу с каким-то чародеем, но оказалось, что это ловушка храмовой стражи». «Он мне ничего об этом не рассказывал», - нахмурился ведьмак, и Цири усмехнулась: «Наверное, не хотел тебя расстраивать. Потом мы узнали, что стража постоянно устраивает такие провокации, чтобы поймать тех, кто сотрудничает с чародеями... Стало понятно, что придется искать другой способ. Тогда Лютик сказал, что в Новиграде есть человек, который может больше других – Ублюдок Младший. И что наверняка у него есть выход на кого-то, кто починит филактерий. У меня было подозрение, что это не лучший замысел, но я была в отчаянии. У меня просто не было выбора».
«Предчувствие тебя не обмануло», - согласился Геральт. – «Вы нашли не лучшего союзника». «Этот дубина, Ублюдок Младший, вбил себе в голову, что мы его обманули, и похитил Дуду», - зло прошипела девушка, и ведьмак бросил: «А вы его отбили и бежали на Храмовый Остров. Отличный план». «Да не было у нас плана», - вздохнула Цири, - «мы просто помчались куда глаза глядят. Я даже не заметила, что стражники загоняют меня в ловушку. Просто в какой-то момент я поняла, что должна исчезнуть. Немедленно... И перенеслась на Скеллиге, ведь побережье Хиндарсфьялля было первым приятным местом, которое пришло мне в голову. Когда-то мы плавали там с Хьялмаром».
«То есть, ты случайно там оказалась?» - удивился Геральт. – «Я думал, вы условились встретиться там с Аваллак’хом». «Нет, он просто почувствовал, что я использовала силу», - пояснила Цири. – «Так же, как Эредин может чувствовать, где я нахожусь. Именно поэтому он вскоре появился там со своими всадниками... И снова все стало происходить очень быстро: Лофотен, нападение Охоты, бегство... А потом все, что я помню, - это сны».
Рассказывала Цири, что все еще сны заканчивались одинаково – она ищет вход в некую величественную башню...
Ощутило повеяло холодом; выбежав из избы, Геральт и Цири лицезрели подходящие к Острову Туманов драккары Дикой Охоты... Ведьмак велел девушке немедленно сотворить портал в Каэр Морхен – пришел час принять открытый бой с призрачными всадниками...
...В замке Геральта и Цири тепло приветствовали союзники, к которым – по личному приглашению Йеннифэр – присоединилась и Трисс Меригольд. Понимая, что нападение последует в самом скором времени, Геральт наряду с остальными перешел к составлению планов отражения атаки. Было решено, что Йеннифэр окружит крепость магическим барьером, вынудив противника прибегать к телепортации. Ламберт и Геральт, сокрытые заклятием невидимости, станут охотиться на небольшие группы в окрестном лесу; при обнаружении порталов закрытать оные станут двимеритовыми бомбами или же знаками Ирден. Если же заметят в лесу отряды внушительные, то попадут знак Трисс, коя останется на крепостной стене, и та уничтожит противника огненными заклятиями. Остальные же займутся отражением атак тех, кто все-таки проникнет за стены. На том и порешили...
Атака последовала несколько часов спустя; силы Дикой Охоты, подступающей к Каэр Морхену, возглавлял могучий Имлерих. Йеннифэр создала магический барьер, оградивший крепость, Геральт и Ламберт же выступили в лес, где занялись уничтожением порталов... Однако силы Aen Elle продолжали теснить их, и двум ведьмакам пришлось отступить, укрыться за вратами замка.
Во внутреннем дворе открывались порталы, и выступали оттуда как всадники Дикой Охоты, так и неистовые гончие; навигаторы, ведомые одним из приближенных короля Эредина – Карантиром – времени зря не теряли. Ведьмаки и союзники их сражались яростно, но отступали, теснимые врагом...
Понимая, что сражение проиграно, Весемир попытался было увести Цири прочь, однако окружили их воины Дикой Охоты, ведомые сами Эредином. Жестокий Имлерих прикончил ведьмака на глазах у девушки... и та в отчаянии пала на колени, и чудовищный взрыв магической силы разметал всадников в стороны, вынудив их убраться прочь.
Завершение битвы в Каэр Морхене оказалось поистине горьким... Дикая Охота отступила, но... ощущение победы отсутствовало... Аваллак’х, - все еще донельзя ослабленный, но сумевший сохранить жизнь, - постановил, что продолжит обучать Цири контролю над силой, ведь подобные выбросы оной донельзя опасны как для окружающих, так и для самой девушки. Йеннифэр и Трисс возвращались в Новиград, надеясь связаться с выжившими членами Великой Ложи, просить чародеек о помощи в противостоянии Дикой Охоте. К тому же, император обещал Ложе амнистию и убежище на территории Нильфгаарда – весьма значимый козырь в предстоящий переговорах.
Прошло несколько дней, когда Цири обратилась к Геральту с предложением незамедлительно отправиться в Велен, где вскорости на Лысой Горе будет проходить шабаш ведьм, примет участие в котором Имлерих. По мнению девушки, то идеальная возможность покончить с военачальником Дикой Охоты!..
Геральт, обычно собранный и рассудительный, согласился на сию безрассудную затею, ибо также желал отомстить Имлериху за гибель Весемира, и пять дней спустя они с Цири подошли к основанию Лысой Горы – Ард Кербина, Дома Хозяек Леса. Аваллак’х рассказывал девушке, что несколько сотен лет назад здесь обитали друиды, но затем появились ведьмы, уничтожили Веленский Круг и осквернили священный дуб на вершине горы, поселившись в пещере под корнями его, где вершат они свои нечестивые и кровавые ритуалы. Рад в год устраивают они праздник, шабаш, сходятся на который все местные крестьяне. Аваллак’х говорил, что в сем мире живут создания, тайно общающиеся с эльфами из народа Ольха; в Велене то – ведьмы. Эредин отправил Имлериха к ним с приказом держать ухо востро на случай, если Аваллак’х, выступавший верным советником прежнего короля Aen Elle и отринувшим нового, вернется в свое старое убежище. Хозяйки Леса всячески ублажают Имлериха, и Цири была уверена, что свирепый воитель не упустит возможности и появится на Лысой Горе в ночь шабаша.
Поднимаясь на гору, Геральт и Цири миновали лагерь селян, именовавших сию ночь Праздником Даров, ведь целый год они шлют дары ведьмам, а в эту ночь собираются, ожидая, когда те одарят их своим благословениям. Согласно традиции, троим самым прекрасным молодым людям дозволено подняться на гору... но о том, зачем это нужно Хозяйкам Леса, ровно как вопросами о том, почему те забирают детей, требуя оставлять тех в лесу, селяне не задаются, надеясь на то, что волшебные желуди с дуба ведьм хоть как-то облегчат им тяжелое существование на ныне Ничейной Земле.
Продолжив путь и покончив с диаволом Фугасом – стражем владений Хозяек Леса, - двое разделились: Цири устремилась в подземные глубины, к обиталищу ведьм, Геральт же продолжил путь к вершине Лысой Горы.
Под извивающимися корнями оскверненного дуба – там, где ведьмы купались в крови ищущих их селян, продолжая собственное существование, - Цири покончила с Кухаркой и Шептухой. Пряха же, будучи тяжело раненой, все же сумела избежать гибели – сорвав с шеи Цири ведьмачий амулет, ведьма обратилась стаей ворон, и черные птицы скрылись в одном из подземных коридоров... Оскверненный дуб же незамедлительно иссох...
На вершине Лысой Горы Геральт сразил Имлериха, и, дождавшись появления Цири, вместе с нею выступил к Новиграду... Вольного города двое достигли неделю спустя, обратили внимание на сожженные тела нелюдей, все еще привязанные к обугленным столбам у городских ворот. Похоже, теперь, когда чародеи покинули город, храмовая стража и Охотники за чародейками нашли себе новых врагов, ведь ненависть и предубеждения невозможно искоренить до конца...
Геральт и Цири проследовали в кабаре «Хамелеон», где приветствовали их Золтан и Лютик; девушка сообщила ведьмаку, что ей необходимо уладить одно дело, и после встретятся они на рынке в Золотом городе – так именовались кварталы зажиточных граждан Новиграда. Аваллак’х и Трисс находились в кабаре, Йеннифэр по неведомой причине отправилась в уже знакомый Геральту портовый кабак «Хромоножка Катарина» - похоже, чародейки времени не теряют, устанавливая контакты с выжившими членами Великой Ложи.
Геральт поднялся в комнаты, занятые Аваллак’хом, и эльф признался, что поступок ведьмака и Цири – хоть и безрассудный – все же даровал ему надежду на благополучный исход. У короля Эредина остаются двое полководцев, Карантир и Ге’эльс, и если первый безоговорочно предан жестокому сюзерену, но второй сохраняет верность прежнему королю, не догадываясь о том, что отравил Ауберона Муиркетаха именно Эредин, бывший в ту пору предводителем Красных Всадников. Аваллак’х предлагал Геральту сопровождать его в Tir na Lia - Страну Эльфов, дабы открыть Ге’эльсу правду – и, быть может, привлечь на свою сторону.
Немногие знают о том, что в сем мире находится сеть тайных межпространственных переходов, а один из них – неподалеку, в одном из закоулков Новиграда. Наряду с Аваллак’хом Геральт ступил в портал, отправившись в странствие по иным мирам... Побывали они в старом, истощенном и разрушенном мире – пустыне, бывшей в незапамятные времена дном морским; в мире, где до небес возносились столпы из алой каменной породы, а в низинах стоял ядовитый туман; в мире подводном; в мире, стояла в котором любая стужа – именно сей образ Белого Хлада был явлен Геральту, когда, низвергнув Великого Магистра, сошелся в противостоянии он с проекцией короля Эредина. Более того, рассказывал Аваллак’х, что здесь Цири сражался за Геральта, придя на помощь названному отцу, вырвав его из лап Красных Всадников и перенеся в лес под Каэр Морхеном – события, воспоминаний о которых у самого ведьмака не сохранилось.
Наконец, двое достигли Страны Эльфов, где проследовали во Дворец Пробуждения наместника Ге’эльса – по словам Аваллак’ха, прекрасного распорядителя и несравненного мастера интриг, опаснейшего эльфа народа Ольх. Ге’эльс встретил визитеров неприветливо, донельзя удивившись тому, что ведьмак доверяет своему спутнику – хоть что еще ждать от недалеких людей?..
Тем не менее, Ге’эльс согласился проследовать через наведенный Аваллак’хом портал в Новиград, где наместник был препровожден в жилище онейромантки Корины Тилли; последняя явила присутствующим образы прошлого, гибели короля, испившего предложенного Эредином яда. После чего Ге’эльс долго молчал, размышляя. После чего – изрек, обращаясь к Геральту, Аваллак’ху и Цири, присутствующими в помещении: «Ваш единственный шанс на победу – дать Эредину бой на ваших условиях. В этом мире, в условленном месте. Отправляйтесь на Скеллиге, найдите там Солнечный Камень. С его помощью призовите корабль «Нагльфар», способный физически перемещаться между мирами - и Эредина. И если тот запросит подкрепления, Aen Elle ему не ответят».
Аваллак’х наряду с сородичем покинул остальных, дабы сопроводить сохраняющего на лице выражение высокомерия и презрения Ге’эльса к порталу в Страну Эльфов, должного открыть на рассвете следующего дня, а, вернувшись чуть позже, предложил Геральту и Цири следующий план: «Когда мы найдем Солнечный Камень, с помощью магии ваших чародеек мы вытянем корабль Эредина в залив у Ундвика. Мы устроим ему засаду, и когда король Дикой Охоты появится, мы убьем его. Отыщите чародеек из Ложи. Я буду ждать в порту – мы отправимся на Скеллиге».
Аваллак’х, чьи цели и стремления оставались ведомы лишь ему одному, устремился в доки Новиграда. Цири же, обратившись к Геральту, заявила, что перед тем, как отправиться на Скеллиге, надлежит ей закончить некоторые дела в Новиграде – воздать по заслугам как тем, кто помогал ей по прибытии в город, так и тем, кто чинил препятствия.
Цири сообщила ведьмаку, что Ублюдок Младший, судя по всему, живее всех живых, и продолжает вершить дела, оставаясь в своем особняка на Храмовом острове. Озадачившись подобному заявлению, Геральт сопроводил Цири в особняк, где – действительно – предстал им Ублюдок Младший, живой и невредимый.
Цири вознамерилась было прикончить мерзавца, однако Геральт удержал ее от скорой расправы, а Ублюдок Младший заявил, что он – никто иной, как Дуду Бибервельт. Допплер рассказывал, как, заняв место усопшего воротилы преступного мира, через две недели заявил, что уверовал в Вечный Огонь, продал нелегальное дело и занялся морской торговлей – а поскольку у Дуду имелись необходимые знакомства в гильдиях, дела быстро пошли в гору. Головорезы Ублюдка Младшего преисполнились к своему предводителю еще большего уважения, ведь теперь тот платил им куда более солидное жалование.
Пожелав допплеру удачи в новом его воплощении, Геральт и Цири покинули особняк, ибо девушка надеялась навестить еще нескольких особ. Первым делом навестили они харчевню, где работала подавальщицей знакомая Лютика, Беа, а после устремились к разбитому близ городских стен лагерю бродячих циркачей, нелюдей. И Беа, и циркачам Цири передала внушительные денежные суммы, тепло поблагодарив за помощь, после чего рассказала Геральту, как, появившись в Новиграде, пыталась разыскать Трисс. Деньги, которые дал Цири барон, быстро закончились, встрече с Цири помешали храмовники – а Вальдо и его циркачи помогли девушке, после познакомили ее с Беа, которая, в свою очередь, свела Цири с Лютиком.
Ту ночь Геральт и Цири провели в лагере циркачей, вдали от тягот и забот; поутру же цирк снялся с места, покинув сии земли, ведь Вальдо знал, что власти Новиграда вскоре начнут изгонять из города нелюдей и хотел упредить события.
Вернувшись в кабаре, Геральт ступил в комнату, занятую Трисс, поинтересовался, как проходят их с Йеннифэр поиски чародеек, входивших прежде в Великую Ложу. Как оказалось Францеска Финдабаир наотрез отказывается покидать свое владение, пока вокруг бушует война, а с Фрингильей Виго вовсе не удалось связаться. Йеннифэр занята поисками Маргариты Ло-Антиль, Трисс же – Филиппы Эйльхарт.
Выяснила Трисс, что после побега из Лок Муинне Филиппа оказалась здесь, в Новиграде, где просила о помощи бывшего любовника, чародея Артура де Влеестера. Но когда-то Филиппа выставила его на посмешище, и Артур решил отомстить: убедил ее, что люди Радовида станут искать чародеек, а в облике совы она будет в безопасности, а затем – надел ей на ногу кольцо из двимерита... Вскоре после этого начались гонения чародеев. Артура казнили, а его имущество выставили на торги. Так случилось, что заглянул на оные Золтан Хивай, купил Филлипу в обличье совы, и стала та его любимицей, заменой попугаю Фельдмаршалу Дуде, виртуозному матерщиннику и верному спутнику краснолюда. Увы, пару дней назад Золтан проиграл ее в карты.
Лишь сейчас Трисс удалось выяснить, что таинственным покупателем совы выступил никто иной как Дийкстра; стало быть, участь Филиппы поистине незавидна – бывший шеф реданской разведки не забудет, что именно она, бывшая возлюбленная, подослала к нему убийц, вынудив спасаться бегством и отплывать в Зерриканию.
Трисс и Геральт поспешили в городские бани; как оказалось, люди Дийкстры уже успели сделать большую глупость – снять с совы двимерит, и Филиппа – даже ослепленная – не преминула обрушить на них гибельную магию. Ведьмак сумел урезонить отчаявшуюся чародейку, обещав ей безопасность, однако Дийкстра наотрез отказался отпускать ненавистную пленницу. За свободу Филиппы Геральт предоставил Дийкстре весьма ценную информацию, услышанную им при нильфгаарском дворе в Вызиме – император не сумел перетянуть на свою сторону Торговую Корпорацию. Дийкстра воодушевился: стало быть, недолго Эмгыру осталось восседать на троне, ведь оппозиция его, выступающая против войны с Северными Владениями, в Нильфгаарде весьма сильна. Геральт предположение сие подтвердил: действительно, император хочет отречься от престола в пользу своей дочери, Цири.
Дийкстра воодушевился: смена правителя на императорском троне могла бы закончить войну!.. И очевидено, что сим не преминет воспользоваться безумец Радовид, ратующий за создание собственной империи...
Филиппа, слушая разговор Дийкстры и Геральта, предложила свою помощь в устранении ненавистного короля Редании. Последний, опасаясь за собственную безопасность, не покидает остающийся у пристани Новиграда корабль, однако весть о том, что Филиппу возможно прикончить собственными руками, заставит монарха покинуть судно. Дийкстра, хоть чародейке и не доверял, все же согласился, что иного шанса устранить Радовида им не представится.
Трисс через сотворенный портал вывела Филиппу из бань, Дийкстра же наряду с Геральтом отправился на портовый склад, где дожидались их иные заговорщики – Талер и Вернон Роше. Последним Дийкстра рассказал о том, что известил о замысле их Филиппу, и, выслушав в ответ поток отборной брани, заявил, что все-таки не станет посвящать чародейку в детали, и покушение на короля свершится без ее участия. Стало быть, они используют Филиппу, не вовлекая ее в дела непосредственно.
Дийкстра предложил Геральту возвращаться на судно короля и известить Радовида о том, что ему удалось обнаружить, где скрывается Филиппа – скажем, у нее дом близ моста на Храмовый остров... идеальное место для засады, устроят которую люди Роше. А после, когда с монархом удастся покончить, заговорщики соберутся в пустующем ныне театре мадам Ирэн, где подведут итог начинания и поделятся планами на будущее.
Покинув склад, Геральт направился прямиком на пристань, когда путь ему преступила Филиппа. Как оказалось, чародейка, вновь приняв обличье совы, подслушала план нападения на короля, и была, мягко говоря, от него не в восторге, уверенная в том, что на столь грубую ложь Радовид не поведется. Посему передала ведьмаку рубиновый перстень с реданским орлом – кольцо Визимира, отца Радовида; быть может, увидев оное, король и поверит в то, что Геральту удалось отыскать убежище чародейки.
Поднявщись на борт судна, Геральт пересказал придуманную заговорщиками легенду Радовиду, передал кольцо, которое – якобы – умыкнул из жилища Филиппы. Поразмыслив, король приказал всем без исключения реданским солдатам, остающимся на корабле, сопровождать его и ведьмака к Храмовому острову... И когда достигли они моста, Радовид приказал воинам прикончить Геральта – он слишком много знал, слишком часто мешал, и слишком грубил королю. Отдав сей приказ, Радовид устремился к предполагаемому жилищу чародейки...
Вернон Роше и его люди, окружив реданцев, прикончили тех, спася Геральта от незавидной участи, после чего поспешили за Радовидом. Последнего, однако, прикончила дожидавшаяся монарха Филиппа Эйльхарт. В то время, как темерцы расправлялись с реданцами, чародейка не отказала себе в удовольствии лично вонзить кинжал в спину Радовиду Свирепому.
Как бы то ни было, король Редании был мертв, и заговорщики поспешили отступить в театр, где дожидался их Талер. Последний наряду с Роше поведали Геральту, что война только что закончилась, и завтра в полдень командующий Группой Армий «Центр» подпишет от имени Эмгыра договор, условия которого оговорены с Дийкстрой. Согласно договору, Эмгыр получает Аэдирн и Лирию, а Темерию покинет – в обмен на голову Радовида и прекращение партизанской войны. Темерии придется стать вассалом империи – но с самоуправлением, с собственными судами, администрацией и войском. О лучшем и мечтать нельзя, ведь иного вывода попросту нет, темерским патриотам – Талеру и Роше – пришлось принять сии условия.
Однако Дийкстра неожиданно заявил, что ничего подобного не произойдет, и договора с Нильфгаардом не будет. Потрясенным «союзникам» он объявил, что отныне принимает роль правителя Редании, и держава сия будет противостоять Нильфгаарду до победного конца, после чего объединит все земли Севера – включая Темерию. Солдаты Дийкстры окружили Геральта, Талера, Роше и Бьянку; обратившись к ведьмаку, Дийкстра советовал тому покинуть театр, ибо происходящее не касается его.
Однако Геральт ответил категорическим отказом... после чего, обнажив меч, выступил как против приспешников Дийкстры, так и против него самого. Ведьмак покончил с предателем и его людьми, и темерцы, поблагодарив Геральта за помощь, поспешили на поиски посланника, должного встретиться с нильфгаардцами на подписании мирного договора – уверенные в том, что Дийкстра приказал убить его, чего ни в коем случае нельзя допустить.
Простившись с темерцами, Геральт устремился в кабак «Хромоножка Катарина», где оставалась Йеннифэр. Чародейка выяснила, что Маргариту Ло-Антиль держат в оксенфуртской тюрьме, Дейре, выбраться из которой практически невозможно. Однако Йеннифэр разыскала человека, который недавно оттуда бежал, и ныне дожидалась его прибытия в сем портовом кабаке.
Аббат Фариа, ступивший в помещение, поведал ведьмаку и чародейке о сети канализационных стоков под зданием тюрьмы, через которые и сумел он бежать. Что до тюремной стражи, то набирают ее из числа Охотников за чародейками – редкостных мерзавцев да фанатиков.
Поблагодарив аббата за помощь, Йеннифэр и Геральт покинули Новиград, устремившись в Оксенфурт. Чародейка предполагала, что в каналы возможно проникнуть через эльфийские руины, на которых возведен город. Все входы в них заделаны и запечатаны, однако Йеннифэр, обнаружив один из подобных проходов, заплатила парочке любезных местных, дабы убрали те валун, вход загораживавший.
Ведьмак спустился в руины, отыскал проход в канализационные каналы, а оттуда – в здание тюрьмы. Прикончив стражников, означившихся близ камер, Геральт отыскал ту, содержались в которой Маргарита Ло-Антиль и Шеала де Танкарвиль, причем последняя была донельзя измучена, и, похоже, находилась при смерти. Йеннифэр сотворила портал, возникший прямо в камере, через который и вывела Маргариту... искалеченная Шеала же молила о смерти, и Геральт просьбу ее исполнил... после чего поспешил ретироваться из темницы.
Позже, в кабаре Цири поведала Геральту, что Филиппа и Маргарита настойчиво приглашают девушку в отведенные им комнаты для серьезного разговора. Догадываясь, какова может быть тема оного, ведьмак вызвался присутствовать при беседе... к откровенному неудовольствию и раздражению обеих чародеек.
Тем не менее, Филиппа напомнила Цири, что у Великой Ложи в отношении дочери Старшей Крови были серьезные планы – предполагалось, что она пройдет обучение, став одной из чародеек, а после те выдадут ее замуж – предполагалось, что за принца Ковира. Ныне же Филиппа вновь предлагала девушке присоединиться к Ложе – когда та будет восстановлена, - но теперь – как равной. Предупреждали чародейки Цири и об Аваллак’хе: тайные замыслы Ведуна не известны никому, и наверняка девушка – лишь орудие в его руках. Выслушав предложение, Цири, сохраняя мрачное выражение на лице, удалилась; впрочем, чародейки и не ожидали от нее незамедлительного ответа.
Наконец, все было готово к отплытию на Скеллиге, где и начнутся поиски Солнечного Камня. Покинув кабаре, Геральт, Цири и чародейки, устремились в порт, где на борту загодя арендованного корабля их уже дожидался Аваллак’х. По пути Йеннифэр обещала Филиппе и Маргарите амнистию со стороны императора – если помогут те Цири в противостоянии Дикой Охоте. Конечно, пред решающим сражением хотелось бы видеть на своей стороне и Фрингилью Виго, однако, насколько было известно Йеннифэр, в настоящее время та находится в нильфгаардской темнице по обвинению в государственной измене.
...Судно отчалило, и морской вояж к островам Скеллиге начался... Но по прибытии заметили находящиеся на борту флотилию под стягами Нильфгаарда близ одного из островов. Наверняка Эмгыр готовится нанести удар, дабы затем широким жестом даровать острова дочери – вместе с Цинтрой и остальными землями империи.
Йеннифэр постановила, что потребует у императора даровать свободу Фрингилье – ведь Эмгыр обещал безопасность Ложе. Посему в весьма вежливой форме изложила требование свое в письме... передать которое в руки правителя взялся Геральт. Дождавшись ночи, он подплыл к флагману Нильфгаарда, поднялся на борт... Император приблизился к ведьмаку, принял из рук его письмо, прочел с каменным выражением лица... после чего приказал привести содержащуюся в трюме Фрингилью и передать чародейку ведьмаку...
Надеясь, что в скором неизбежном противостоянии у объединенных кланов Скеллиге окажется достаточно сил, чтобы дать достойный отпор врагу, Геральт и спутники его всецело сосредоточились на поисках Солнечного Камня – у них своя война, и ставки в ней чрезвычайно высоки...
«Камень создали, чтобы эльфы Гор могли призвать корабль Aen Elle», - рассказывал собравшимся в порту Каэр Трольде соратникам Аваллак’х. – «Теперь это – символ упущенного шанса на объединение двух народов. Есть древняя история о Гелване и Диллиан с Белых Кораблей. Гелван был Ведуном из народа Ольх. Он влюбился в эльфийку из Aen Seidhe, но Диллиан отвергла его любовь... В день отплытия Белых Кораблей Гелван подарил ей Солнечный Камень. Он надеялся, что со временем сердце Диллиан смягчится. Он велел ей использовать Камень, когда она начнет тосковать: тогда он вернулся бы к ней даже из другого мира».
Как следовало из эльфийских легенд, Солнечный Камень остается на Скеллиге – в потаенных эльфийских руинах... там, где столетия назад причаливали Белые Корабли. О том, где могут находиться оные, мог знать Мышовур, и Геральт не преминул наведаться в замок клана Крайт, где узнал от Краха, что предводитель Круга друидов отправился на переговоры с Лугосом Безумным, наотрез отказывавшемуся примыкать к союзу ярлов, заключенному против Нильфгаарда.
Геральт, проследовав в оплот клана Друммонд, привел Лугоса в неописуемую ярость одним своим видом, и ярл велел воинам своим покончить с захожим ведьмаком... На сторону Геральта встал Мышовур, и вдвоем они перебили стражей ярла, после чего сразили и самого Лугоса Безумного. Друид был уверен, что теперь на островах вспыхнет непродолжительная гражданская война, ибо во главе клана Друммонд встанет двоюродный брат Лугоса – слабый и недальновидный предводитель. Сам же Лугос надеялся на союз с Нильфгаардом – и, как следствие, на королевский трон Скеллиге, посему и решился выступить открыто против иных кланов... за что и поплатился.
О Солнечном Камне сам Мышовур не ведал, но советовал Геральту расспросить одного из местных скальдов, Эйвинда, упоминавшего однажды о неких эльфийских развалинах, обнаруженных на островах. Помянутого скальда ведьмак отыскал в селении Аринбьорне, и поведал тот, что добраться до руин возможно лишь через пещеру к востоку от Каэр Трольде.
Поблагодарив скальда за помощь, Геральт вернулся в оплот клана Крайт, где поведал о местонахождении пещеры чародейкам и Цири. Последняя, усомнившись в искренности Аваллак’ха, рассказывала спутницам о том, что эльф упоминал о некой лаборатории, находящейся здесь, на островке между Ундвиком и Спикероогом, однако наотрез отказывался показывать оную Цири... Пред решающим противостоянием неведение о мотивах предполагаемого союзника может оказаться поистине губительным... посему Цири наряду с Йеннифэр приняли решение наведаться в лабораторию да хорошенько осмотреться в ней – как знать, быть может, обнаружат нечто, весьма их заинтересующее?..
Филиппа, используя магическую симуляцию зрения, вознамерилась незамедлительно выступить на поиски Солнечного Камня, должного находиться в гроте на Ард Скеллиге; Геральт вызвался сопровождать ее – алчной до власти и манипуляций чародейке он не доверял ни на йоту.
Вместе ступили они в пещеру, даже не пытаясь скрывать, сколь неприятно обоим общество друг друга. Филиппа предлагала Геральту после того, как все закончится, забирать Йеннифэр да доживать свои дни в каком-нибудь потаенном уголке мира; сама же она намеревалась занять место Йен при Эмгыре и Цири, после чего заняться возрождением Великой Ложи, в которой - как и прежде – будет обладать решающим голосом. Впрочем, амбиции чародейки заботили ведьмака сейчас меньше всего...
...Отыскав Солнечный Камень и покинув пещеру, Геральт устремился на отдаленный островок Пали-Гап, где у входа в потаенную пещеру дожидались его Йеннифэр и Цири. Чародейка развеяла чары, закрывающие вход в убежище Аваллак’ха, и трое ступили внутрь, узрев алхимическую лабораторию – а также изображенное на стене огромное генеалогическое древо Старшей Крови, идущее от самой Лары Доррен. Йеннифэр была поражена: Аваллак’х исследовал даже те линии гена Лары, который чародеи считали исчезнувшими, и работал над этим почти два столетия!.. И, как следовало из обнаруженных здесь же, в лаборатории заметок эльфа, он пытался получить такую же комбинацию генов, как у Цири, только исключив при этом человеческую линию.
Из соседнего помещения выступила эльфийка, принадлежащая к народу Ольх, смерила Цири и спутников ее взглядом, исполненным неприкрытого презрения. Не соизволив назвать свое имя, эльфийка ядовито заметила, что несчастному Аваллак’ху донельзя тяжело находиться рядом с той, которую ненавидит и презирает, но, исполнив свою задачу, эльф вскоре избавится от девушки.
Вера в чистоту намерений Аваллак’ха, которую прежде питала Цири, стремительно исчезала. Неудивительно, что и этот эльф стремится использовать ее ради достижения собственных целей – в чем бы те не заключались... Не задавая больше эльфийке вопросов, Цири покинула помещение; Геральт, обнаружив на одном из столов ожерелье Лары Доррен, застегнул его на шее названной дочери.
Вернувшись на борт пришвартованного у пристани Каэр Трольде корабля Геральт попытался вызвать Аваллак’ха на откровенный разговор, но эльф откровенничать не стал, заявив, что проводил исследования с геном для того, чтобы защитить Цири, а заявление эльфийки о ненависти, которую он якобы питает к девушке, вовсе оставил без комментариев.
...Пришел час призвать корабль короля Дикой Охоты, и покончить с ним раз и навсегда. Геральт и спутники его прибыли на Ундвик, где надеялись наряду с нильфгаардцами дать бой Красным Всадникам и их миньонам, избавив мир от угрозы Дикой Охоты. Чародейки заняли позиции на окрестных скалах, Аваллак’х же активировал магию Солнечного Камня... и, как и ожидалось, Карантир ответил на призыв, и «Нагльфар» - призрачный драккар из ногтей мертвецов - появился в заливе. Незамедлительно, чародейки создали магический барьер, препятствуя отступлению судна, императорский флот же отрезал его от моря.
На борту одного из нильфгаардский кораблей на абордаж «Нагльфара» шел Седьмой пехотный полк «Ымлак» под началом принца вар Аттре; здесь же находился и Геральт.
Казалось бы, все шло по плану... когда узрели остающиеся на берегу Аваллак’х и Цири, как морские воды обратились в лед, надежно сковав подходящее к «Нагльфару» судно, не позволив тому приблизиться. Эльф не препятствовал дочери Старшей Крови, когда та, обнажив клинок, бесстрашно ступила на ледяной настил, разя всадников Дикой Охоты наряду с гончими.
Цири сошлась в поединке с Карантиром, но эльф поверг ее, и только подоспевший Геральт даровал девушке драгоценные секунды, чтобы телепортироваться прочь. Ведьмак поверг навигатора, после чего устремился к борту «Нагльфара».
Вокруг царило сражение: островитяне не оставились в стороне, и ныне рубились как с всадниками Дикой Охоты, так и с нильфгаардцами; поистине, хаос царил в проливе близ Ундвика!..
На борту драккара Крах ан Крайт сошелся с самим Эредином, но король Дикой Охоты сразил воина, после чего атаковал ступившего на палубу Геральта. Ведьмак, однако, покончил со своей немезидой, и, умирая, прохрипел Эредин: «Аваллак’х обманул нас обоих. Он стравил нас... А сам забрал Цириллу».
Множество гончих окружили Геральта; к счастью, Йеннифэр успела забрать обреченного, казалось бы, ведьмака, через магический портал, сотворенный ею прямиком на палубе драккара. Встревоженный, Геральт рассказал чародейке о последних словах Эредина... Неужто Аваллак’х их действительно предал?..
Будто в ответ на его сомнения, в небесах возникла стремительно расширяющая брешь, а на полуострове близ Ундвика забрезжили очертания полуразрушенной эльфийской башни. Наверняка происходящее – дело рук Аваллак’ха, и – в чем бы не состояли его замыслы – наверняка последнее, о чем думает эльф, это о сем мире и в нем живущих. «Началось Сопряжение Сфер», - с ужасом молвила Йеннифэр, обращаясь к Геральту. – «Миры соприкоснулись и проникают друг в друга. Аваллак’х может воспользоваться этим, чтобы переместить сюда народ Ольх... Или нечто куда худшее».
Наверняка Цири понадобилась коварному эльфу по той же причину, что и Эредину – открывать врата между мирами!.. Оседлав коней, Геральт и Йеннифэр во весь опор понеслись к башне... Белый Хлад низвергался из бреши между мирами, и лишь магический барьер, сотворенный Йеннифэр, сохранял жизни ведьмаку и чародейке... Повсюду восставали ледяные великаны и иные предвечные чудовища – неужто поистине пробил предсказанный Tedd Deireadh, Час Конца?..
У башни Tor Gvalch’ca Йеннифэр истратила последние силы, чтобы создать небольшую брешь в окружающем руины незримом барьере – и ведьмак, ступив в оный, проследовал к Аваллак’ху, замершему пред порталом. Впрочем, здесь же была и Цири, и, обратившись к названному отцу, девушка заверила его, что Аваллак’х не предавал их, а она сама просила эльфа помочь ей открыть пребывающей в башне портал – ведущий к сущности Белого Хлада.
Да, Дикая Охота повержена, но Белый Хлад – их истинный враг. Лютая стужа, уничтожающая все живое во множестве миров, рано или поздно доберется и сюда... и Старшая Кровь – единственное, что в силах остановить Белый Хлад. Геральт молил Цири остаться, не приносить себя в жертву, но дщерь Старшей Крови была непреклонна, уверенная в том, что лишь ей по силам остановить разрушение... На глазах ведьмака она бесстрашно шагнула в портал, открывшийся у основания башни...
Война с Нильфгаардом закончилась полным торжеством южного захватчика. Лишенные тактического гения Радовида, королевства северян не смогли противиться бесчисленным легионам Эмгыра. Черные знамена взвились над Новиградом и Реданией.
Измученный неустанными набегами темерских партизан, Эмгыр вар Эмрейс согласился вновь признать их королевства на правах своего ленника. Темерцы сложили оружие, а император благодаря этому смог сосредоточить свои силы на других фронтах. Так, благодаря победе Нильфгаарда, темерцы вновь обрели свою отчизну, а история в который уже раз показала, сколь любит причудливые сюжеты.
Две недели спустя после событий на Ундвике в Вызиму, которую нильфгаардцы спешно покидали, заглянул Геральт. Ведьмак известил императора о том, что дочь его погибла, пытаясь предотвратить пророчество о Белом Хладе, и знает о сем, кроме него, лишь Аваллак’х... но после произошедшего эльф сгинул бесследно. Сообщив императору о том, что Йеннифэр решила остаться на Севере и в Нильфгаард не вернется, Геральт покинул двор, надеясь, что судьба никогда боле не сведет его с Эмгыром вар Эмрейсом...
Вернувшись в Белый Сад, он устремился в корчму «На распутье», где дожидалась его никто иная как Цири, избравшая для себя стезю ведьмачки...
***
В одной из деревушек, Дебрях, Геральт обнаружил разыскивающих его старых знакомых – двух рыцарей из Туссента, именуемого «Винным краем», Пальмерина де Лонфаля и Мильтона де Пейрак-Пейрана. Последние заверили старосту, что берут деревню под свою опеку, ведь гарнизон Редании оставил сии пределы, и нападения лихих разбойников на веси участились.
Вскоре после того, как до Дебрей добрался Геральт, разбойники действительно появились, дабы собрать дань с селян, однако туссентские рыцари наряду с ведьмаком дали им достойный отпор, попросту перебив – всех до единого. После чего передали Геральту послание от княгини Анны-Генриетты, в котором та молила ведьмака прибыть в Туссент и избавить вотчину ее от Бестии, проливающей кровь невинных мирян. О том, что представляет собой и как выглядит помянутая Бестия, никто доподлинно не ведал, но она уже успела расправиться с двумя дворянами, и, по слухам, владеет черной магией.
«А откуда такая мысль?» - озадачился Геральт, и поведали рыцари: «Первая жертва пропала из-за стола, накрытого к вечере. Сотрапезники были заняты беседой, и только через минуту кто-то обратил внимание на открытое окно. Вскоре на улице раздались крики, поскольку обнаружили труп... С другим убитым была похожая история. Он сидел, запершись в комнате, по дому сновали слуги, имение охраняла стража, но Бестия выволокла его как-то на городской рынок и там убила. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал... В общем и целом, о Бестии ничего не известно, кроме того, что она неуловима и убивает без труда и без видимой причины».
Положение осложнялось тем, что в Туссенте вот-вот начнется рыцарский турнир, и на арену выйдет цвет рыцарства всех земель, среди них – родня императора. Очевидно, что Бестия может представлять собой угрозу для каждого из них, и тогда скандала и дипломатических инцидентов не избежать...
Наряду с рыцарями Геральт устремился в Туссент, и несколько дней спустя прибыл в сие благодатное княжество. Но неподалеку от Боклера заметили путники одинокого рыцаря, противостоящего великану; последний был зол, вооружен мельничным жерновом, которым и пытался прикончить противника.
Ведьмак и спутники его атаковали великана, сразили его, после чего признался молодой рыцарь, Гильом, что выступил против монстра, дабы произвести неизгладимое впечатление на прекрасную даму. «К тому же, то не простой великан, а прославленный Голиаф», - похвастался Гильом. – «Говорят, некогда он был рыцарем, но нарушил свои обеты, и за это Владычицы Озера обратила его в дикого гиганта, и изгнала на гору Горгону. Пару раз в год голод выгонял его в долину. Голиаф убил множество пастухов, стало быть, я сражался с благой целью».
Кроме того, Гильом поведал о том, что Бестия успела совершить третье убийство. «В излучине рядом с «Куролиском» река выбросила на берег тело», - молвил молодой рыцарь, неопределенно махнув рукой в сторону. – «Там сейчас гвардейцы Дамьена де ла Тура, ищут следы». Геральт высказал желание незамедлительно отправиться на место, где было обнаружено тело; станет сопровождать его Мильтон, Пальмерин же продолжит путь к Боклеру, дабы уведомить княгиню о прибытии прославленного ведьмака, а после встретит того на турнирных полях и препроводит к Анне-Генриетте.
Близ реки обнаружилось множество следов подкованных сапог, однако ни княжеских гвардейцев, ни тела близ не оказалось. Геральт, скрупулезно осмотрев место, где был обнаружен труп, пришел к выводу, что оный был обнаружен в сетях; также на берегу означился и шелковый платок с монограммой «Д.Л.К.», принадлежавший, скорее всего, некоему дворянину. «Неужто жертвой Бестии стал де ла Круа?!» - опешил Мильтон. – «Давным-давно мы были друзьями, но наши пути разошлись. Это был человек крайностей: если называл кого-то другом, то стоял за него стеной, а если врагом – то шел до конца». Однако Мильтон не желал возвращаться к воспоминаниям тех давних лет, предложив Геральту посетить постоялый двор, возведенный у каменного моста, переброшенного через реку; быть может, посетители что-либо видели...
На постоялом дворе только и обсуждали, что обнаруженного в сетях мертвеца – а рядом с ним, как оказалось, плавала в воде чья-то отсеченная рука. Гвардейцы перевезли тело на лодке на другой берег реки, после чего погрузили на телегу да отвезли в подвал винодельни Корво Бьянко, бывшую вотчину барона Росселя, ныне проданную с аукциона княжеской канцелярии, поскольку прежний владелец по уши увяз в карточных долгах... Припомнив о разорившемуся бароне, селяне принялись сетовать на то, что нынешние рыцари Туссента – не то, что прежде, ведь поговаривают, что Бестия – божья кара, насланная за упадок прежних обычаев, ведь рыцари – защитники княжества, отвергли добродетели, а сама княгиня торгует титулами и возводит в дворянство грешников.
Краем глаза Геральт заметил женщину, облаченную в темный плащ с капюшоном, скрывавшим лицо; незнакомца маячила у входа в таверну, и, похоже, прислушивалась к рассказу, но стоило ведьмаку бросить взгляд в ее сторону, как тут же исчезла.
Поднявшись из-за стола, Геральт простился с Мильтоном и иными посетителями постоялого двора, устремившись к винодельне Корво Бьянко. Еще у входа в подвал заметил он разбитую повозку да растерзанные тела княжеских гвардейцев, и зрелище это не сулило ничего хорошего. Судя по характеру ран, убивал вампир – скорее всего, брукса...
Над мертвым телом склонилась обнаженная дева – как ведьмак и предполагал, та самая, которую он заметил на постоялом дворе. Причем интересовал бруксу, похоже, не столько труп дворянина, сколько чья-то отсеченная рука, обнаруженная подле тела.
«Я не могу отпустить тебя живым», - прошипела брукса, атаковала Геральта, но оказалась сражена ведьмаком. После чего тот приступил к методичному осмотру тела де ла Круа. Несчастного четвертовали – скорее всего, острыми когтями, на распухшей голове виднелись следы от укусов, а в глотке пребывал кошель, набитый монетами – нильфгаардскими флоренами, причем из разных провинций империи. Странная рука, жертве не принадлежащая, по неведомой причине оставалась теплой, и текла из нее кровь; возможно, принадлежала она некоему существу, склонному к регенерации тканей. Руку ведьмак решил прихватить с собой – возможно, отыщет хозяина... ту самую Бестию, проявляющую поистине пугающую разумность в своих действиях.
Вопросов оставалось предостаточно, и Геральт, покинув подвал винодельни, устремился через долину Сансретут к близлежащим турнирным полям, надеясь отыскать там Пальмерина и попросить рыцаря проводить его к княгине. Последняя, как оказалась, уже прибыла на турнир и наряду с иными высокородными дамами заняла места близ арены, дабы наблюдать за сражением, которое вот-вот начнется. Противником рыцаря Гильома, все еще жаждущего доказать свою удаль возлюбленной, выступит шарлей – монстр весьма непредсказуемый и опасный.
Ведьмак тихо выругался: неужто жаждущие зрелищ глупцы не понимают, какой опасности подвергают себя, выпуская на арену подобную тварь?.. И – как в воду глядел: повергнув бедолагу Гильома, шарлей будто обезумел, и Геральт с Пальмерином сиганули на арену, принявшись рубить монстра клинками. Впрочем, добивать шарлея ведьмак отказался, ловчие уволокли тварь с арены.
После чего княгиня Анна-Генриетта, внимательно наблюдавшая с трибун за ходом противостояния, постановила, что забирает ведьмака для приватной беседы, после чего представила капитану гварии Дамьену де ла Туру, занимавшемуся расследованием происшествий с участием Бестии. Капитан захожему ведьмаку не обрадовался, считая, что само его присутствие вызвано сомнением княгини в его собственной компетентности.
Геральта, впрочем, терзания капитана заботили мало, и, поведав о произошедшем в винодельне, он просил княгиню выделить ему в помощь для изучения отсеченной руки алхимика или чародея. Обещав исполнить просьбу, княгиня постановила, что вознаграждает ведьмака за помощь в расследовании актом на право владения винодельней Корво Бьянко, а также внушительной денежной суммой, причем хозяином винодельни Геральт становится незамедлительно, но деньги получит, лишь выследив Бестию. Подобное предложение пришлось ведьмаку по душе: доброе вино он любил, и отказывать от права владения был не намерен.
Однако оставались вопросы насущные, кои Геральт не замедлил адресовать Дамьену де ла Туру. «Как это началось?» - спрашивал он. – «Кто был первой жертвой?» «Сначала погиб Креспи», - отвечал капитан. – «Некогда победы на турнирах приносили ему славу, но, постарев, он повесил меч на гвоздь и занялся виноделием. Виноторговцы не любили Креспи: он был человеком беспринципным, и, говорят, обманывал. Он просил освободить его от придворных церемоний, но мы ему такого позволения не дали: кто принес рыцарский обет, тот остается рыцарем навсегда... Погиб он при весьма странных обстоятельствах. Он сидел на вечере, и вдруг кто-то из сотрапезников заметил, что его нет. Часом позже патруль обнаружил его на четвереньках, прислоненного к городскому позорному столбу. На шее у него висел его собственный меч. Он умер от ран, нанесенных с большой силой – когтями, не оружием».
«Как произошло второе убийство?» - поинтересовался ведьмак, и молвил капитан: «В городе есть несколько кварталов, куда после заката разумный человек не заглянет. В одном таком и нашли тело Рамона дю Лака. После первого убийства город объял ужас. Жители старались соблюдать осторожность, держались безопасных мест... В результате весть о второй жертве нам принесла банда головорезов. Рамон определенно погиб от когтей – рана была глубокой и чистой. Его нашли в канаве, одетым в ночную рубашку и колпак. Под головой у него была подушка, а вместо меча – грелка для постели». «Рамон дю Лак!» - воскликнула Анна-Генриетта. – «Рыцарь, который пятнадцать лет назад был советником моего отца, досточтимого князя!» «Кто-то приложил немало труда, чтобы его высмеять», - согласился Геральт. – «Может, это все-таки месть?» «Не исключено», - пожала плечами княгиня. – «У дю Лака были темные делишки с преступным миром, но никто так и не смог добыть против него явных доказательств».
Что касается де ла Круа, то, по словам Дамьена, сей рыцарь занялся торговлей зерном, и доходы свои очень любил... Стало быть, все трое убитых – рыцари, лучшие годы которых были позади. Плюс найдены тела в странных местах и при странных обстоятельствах. «Из того, что я услышал, следует, что ни один из них не был образцом добродетели», - задумчиво произнес Геральт, обращаясь к книгяне. – «Быть может, Бестия указывает именно на это?.. Каким именно добродетелям присягают на верность рыцари Туссента?» «Чести, мудрости, щедрости, доблести и сочувствию», - отвечала та. – «По легенде, добродетели, которым необходимо следовать, указала рыцарям Владычица Озера, а как было на самом деле, не знает уже никто. Мы в Туссенте верим, что человек, низкий по рождению, должен быть простодушен и послушен. От рыцарей же требуется большее: они и солдаты, и придворные, и господа, и слуги. Им нужны ясные моральные ориентиры. А потому, опоясавшись рыцарским мечом, рыцарь и присягает сим пяти добродетелям».
«Может, Бестия обличает упадок традиций», - предположил Геральт. – «Каждая жертва была унижена так, будто убийца хотел указать на отсутствие определенной добродетели». «Вместо чести – позорный столб, вместо мудрости – шутовство, вместо щедрости – кошель золота в глотке», - согласился с теорией ведьмака Дамьен. Стало быть, можно предположить, что вскоре вновь погибнет старый рыцарь, и убийство станет показательным, выявив противоположность четвертой добродетели.
Княгиня призадумалась... Сейчас все рыцари или на турнирных полях, или дворцовых лесах, где скоро начнется обычай, рекомый «Охотой на Зайца». Причем в качестве Зайца будет выступать Мильтон де Пейрак-Пейран. Возможно ли, что именно он станет следующей жертвой Бестии, и изобличит та трусость?..
«Как мы могли это упустить!» - всплеснула руками Анна-Генриетта. – «Много лет де Пейрак-Пейран, Креспи, де ла Круа и дю Лак – все четверо – состояли в одной рыцарской дружине! Они были доверенными лицами нашего августейшего отца, и мы много раз видели, как он поручает им деликатные задания. Потом их дороги разошлись». «Вряд ли это случайность», - согласился Геральт. – «Это главная подсказка к загадке Бестии».
Необходимо было немедленно отыскать Мильтона; беда в том, что он где-то спрятался, вырядившись Зайцем, и ждет, когда отыщут его захмелевшие придворные. Велев Дамьену обыскать сады, не прерывая забавы, чтобы не провоцировать панику среди дворян, княгиня наряду с ведьмаком поспешила принять участие в Охоте на Зайца, суть которой заключалась в поиске трех подсказок, указывающих на укрытие.
Геральту удалось обнаружить две подсказки, скрытые в роге единорога и каменной золотой рыбке; Анна-Генриетта же, обнаружила третью, заключенную в яйцо феникса. Разгадав загадку, княгиня предположила, что скрывается Мильтон в одной из садовых теплиц...
Ведьмак поспешил к оной, но опознал – некий вампир уже успел покончить с Мильтоном, и, заметив Геральта, устремился прочь... Ведьмак преследовал Бестию до полуразрушенного здания в верхнем городе Боклера, где вампир обернулся к преследователю, поинтересовался, какие цели преследует тот. Обратив внимание на то, что вампир успел регенерировать и отрастить себе новую кисть, отвечал Геральт: «Меня наняла княгиня. Ты убиваешь ее подданных». «Я бы попросил передать княгине, что осталась всего одна жертва...» - вздохнул вампир, но понимал он, что ведьмак не собирается отпускать его живым.
Двое сошлись в противостоянии... когда неожиданно на пути Бестии встал соткавшийся буквально из воздуха третий индивид, и, глядя вампиру в глаза, отчеканил: «Ты должен сидеть дома. Регенерировать. Ты попал в беду. Я хочу помочь». Похоже, короткие фразы возымели действие на Бестию; безумная ярость, прежде читавшаяся во взоре вампира, исчезла, и он, обратившись в облачко дыма, исчез, покинув здание.
Столь неожиданно появившийся на сцене индивид обернулся к Геральту, тепло приветствовал его. «Регис?» - выдохнул ведьмак, изумленный до глубины души. – «Ты жив?» «Да, и в полном порядке», - заверил товарища древней вампир. – «Раны на нас заживают быстрее, чем на собаках». «Но как?» - все еще не мог осознать Геральт. – «Когда я видел тебя в последний раз...» «Я был булькающим бесформенным пятном, стекающим по колонне одного замка», - улыбнулся Регис. – «Сейчас я в несколько лучшей форме».
Геральт искренне просил у вампира прощения, ведь те, кто пал в том противостоянии с чародеем, последовали за ним, доверились ему... Впрочем, Регис зла не держал... «Каким чудом ты сумел регенерировать?» - спрашивал ведьмак. «Мне помог тот, за кем ты сейчас охотишься», - молвил Регис. – «И я здесь именно из-за него – Детлаффа. По-моему, он ввязался в какие-то серьезные неприятности». «Значит, вот как его зовут», - произнес ведьмак. – «И он твой... друг?» «Можно и так сказать», - признал Регис. – «В отличие от меня, он более... зверский. Но я работаю над этим, не беспокойся».
«Скверно у тебя выходит», - вздохнул Геральт. – «С тех пор, как я здесь, он убил рыцаря, а до того – еще по крайней мере троих». «Уверен, у него были на то причины», - возразил Регис. – «Да, есть декадентские говнюки, которые убивают людей для забавы, или просто чтобы напиться. Детлафф не из таких... Но мотивы его я бы и сам хотел узнать. Чтобы затем убедить его, что идет он не тем путем».
«Слишком ты в нем уверен», - бросил ведьмак, и вампир вздохнул, молвив: «Облик ваш различен, но внутри вы схожи: у обоих благородные сердца, обоим случается совершать неблаговидные поступки. Разумеется, обоих вынуждают к этому обстоятельства. Ты помнишь о случившемся в 964 году? Тогда Ривию, Лирию и Спаллу охватил ужас. Пропадали женщины и дети. Фрагменты их тел находили потом разбросанными по полям». «Лирийская Зверюга, я читал об этом», - подтвердил Геральт. – «Она загрызла человек двести. Говорят, ее убил простой бродяга каким-то освященным кинжалом».
«Ее убил Детлафф», - молвил Регис. – «Потом наткнулся на бродягу, спавшего в зарослях неподалеку, и оставил тело твари у его ног. Так родилась легенда». «Хм-м, вампиры редко помогают людям», - заключил ведьмак. – «У него наверняка были свои интересы». «Ошибаешься», - покачал головой Регис. – «Единственным его интересом было то, что чудовище убило мальчика, который когда-то угостил Детлаффа яблоком... Когда Вильгефорц расплавил меня, мои останки нашел Детлафф. Согласно нашему кодексу, он мог меня даже не трогать, а мог позаботиться обо мне. Он выбрал второе – регенерировал меня, не щадя собственной крови. Ты представляешь, что это означает для вампира?» «Вероятно, то же, что и для человек», - молвил Геральт. – «Ты обязан ему... жизнью». «Не только жизнью», - заметил Регис. – «С тех пор мы братья по крови. Нас соединяют узы, которые людям и не снились. Поэтому я знаю: происходит что-то нехорошее». «У тебя была всегда чрезвычайно развита эмпатия», - заметил Геральт, и вампир подтвердил: «У каждого из нас есть своя уникальная способность. Собственно, потому нас так трудно классифицировать. У Детлаффа сильнее всего развито чувство стаи. Как следствие, Детлаффу комфортнее в обществе низших вампиров, он сторонится людей. И если уж он пришел к вам и начал убивать, что-то... выбило его из колеи. Как бы это объяснить... Детлафф не понимает мир людей, ваших принципов, отношений в обществе. В некотором смысле он наивен. Не понимает ваших игр, не знает лжи и зависти... Что же произошло сейчас? Не знаю... но надеюсь это выяснить».
Геральт и Регис согласились, что преследуют общую цель: следует отыскать Детлаффа и выяснить, что им движет, пока не залил вампир весь Боклер кровью. К тому же, как справедливо заметил Регис, согласно полученному заказу ведьмак должен прекратить убийства... при этом саму Бестию убивать не обязательно.
У дома послышались окрики, топот. Очевидно, что рыцари, шедшие по следу Геральта, вот-вот будут здесь. «Я нашел пристанище на кладбище Мер-Лашез», - быстро произнес Регис. – «Приходи туда». После чего обратился в облачко дыма, вылетел в окошко...
...Покинув Боклер, Геральт поспешил в означенном направлении, обнаружил на кладбище древний склеп, в котором Регис соорудил для себя вполне уютное жилище. Вопрос о поисках Детлаффа, стоящий перед ними, был весьма непрост, ибо вампира не обнаружить как чувствами, так и магией. Впрочем, Геральт предположил, что, возможно, в этом деле им поможет отсеченная рука вампира, на одном из пальцев которой все еще оставался перстень. Оный Регис сразу узнал. «Этот перстень – из нашего мира, тогда, в котором мы жили до Сопряжения Сфер», - поведал ведьмаку вампир. – «Подарил мне его старый друг. Он был, можно сказать... гуманистом. И считал, что мы, вампиры, здесь гости, и будучи гостями, должны уважать хозяев, то есть вас, людей, и Старшие Расы. Именно поэтому я подарил перстень Детлаффу – в напоминание об этих идеях».
Что касается руки... Регис рассказывал о том, что прежде был знаком с алхимиком-исследователем Ковинариусом, доказавшим свою теорию о сохранении памяти в клетках плоти. Другими словами, по произвольному фрагменту тканей возможно воссоздать то, что пережило все тело. И для этого надлежит приготовить микстуру, которую Ковинариус именовал «Отзвуком», и погружает она в транс, подобный наркотическому, вызывая видения, кои связаны с эмоциями, испытанными хозяевом тела – эдакие сны об обрывках чужой жизни. Стало быть, у них есть шанс увидеть, что происходило с Детлаффом до того, как он потерял руку.
«А по-другому – никак?»- на всякий случай осведомился Геральт, и отвечал Регис: «Есть одно существо, у которого есть право – точнее, власть – призвать Детлаффа в нужное место. Только вот добраться до него и говорить с ним – все равно, что балансировать на тонком канате над озером с кипящей лавой. Занятие весьма опасное не только для тебя, но и для меня. Я бы на такой риск идти не хотел. Прошу, давай сделаем по-моему. Будет и быстрее, и проще».
Геральт пожал плечами: не против, мол. Вампир просветил ведьмака, что для создания «Отзвука» им необходим яд – сильный стимулятор зрительных нервов, который сделает сознание восприимчивым к видениям. В качестве ингредиентов подойдут или железы мамуна, которые если где и водятся, то ближе к Вызиме, или слюна вихта пятнистого, но подобные особи вымерли более ста лет назад, или глаза кобольда, но поскольку те – существа разумные, Регис не хотел бы лишать их зрения.
Но времени у них было в обрез, и, выйдя из склепа, Регис обратился к одному из мудрых воронов, означившихся поблизости, и птица воспарила над лесом, отправившись на поиски подходящего создания из перечисленных вампиром. Последний же предложил Геральту разделить с ним настойку мандрагоры, чтобы скоротать ожидание.
Удобно расположившись на кладбищенских плитах, двое занялись настоечкой и дружеской беседой – как в старые добрые времена; рассказывал Геральт о последних событиях, о победе над Дикой Охотой. «Что было с тобой после... оживления?» - интересовался ведьмак. «Как можно догадаться, я должно приходил в себя», - признался Регис. – «Собственно, я до сих пор окончательно не восстановился. Но первый год я ни стоять, ни ходить сам не мог. Детлафф терпеливо переносил мою слабость. Если бы не он, меня бы здесь не было, а регенерация проходила бы куда медленнее. Когда я уже передвигался на собственных ногах, то отправился в Бругге, в свой дом в Диллингене. Я вел спокойную жизнь медика, пользуясь всеобщим уважением. И являя пример полной противоположности обычным представлениям о вампирах».
Геральт, в свою очередь, поведал Регису о последних событиях, о поисках Цири. После чего перешли к теме смерти, что означает она для людей и для вампиров. Регис признался, что его сородичи давным-давно поклялись не причинять вред друг другу, ибо гибель одного вампира от руки другого – окончательна, без надежды на возрождения.
Ворон вернулся, опустился на руку Регису, долго и пристально смотрел ему в глаза, после чего вновь взмахнул крыльями, взлетел, ибо миссия его была исполнена. «Ты был прав», - обратился к Геральту вампир. – «В окрестностях нет ни кобольдов, ни мамунов... Но, оказывается, есть один вихт пятнистый. Он живет в заброшенном имении в лесах Кароберты». «Быть этого не может», - возразил Геральт. – «Ведьмаки перебили их всех еще до моего рождения». «Тогда советую припомнить все, что ты знаешь о вихтах пятнистых», - усмехнулся Регис. – «Этот же как-то выжил, несмотря на все старания твоих собратьев по цеху... И я, кажется знаю, о каком доме идет речь. С ним было связано какое-то предание... Местные считают, что он проклят. Может, потому вихт и выжил - его просто никто не беспокоил».
Геральт заинтересовался: совпадение ли, что существуют и проклятие, и представитель вымершего вида?.. Оседлав Плотву, ведьмак устремился в восточные пределы лесов Кароберты, надеясь отыскать ответ на сей вопрос... Близ заброшенного особняка – охотничьего домика Великого Ловчего, Амадиса де Трастамары, пожалованного княгиней Каробертой, - на столбах было подвешено множество ложек, мерно почивающихся на ветру. А стены здания испещряли надписи: «Не сядет никто с тобой за стол. Нет, ложки, которая тебя накормит. Никогда больше не захочешь ты взглянуть на себя в зеркало». Похоже на текст проклятия...
Внимательно осмотрев дом, Геральт обнаружил немало интересного. Мертвые, истлевшие тела у обеденного стола – похоже, их усадили и пытались кормить насильно; дневних девушки, описывавшей, как она постепенно превращается в вихта; разбитые зеркала... оные все еще вызывали у ведьмака невольную дрожь, ибо память о противостоянии с Гюнтером о’Димом была еще слишком свежа.
Но столь, казалось бы, изощренное проклятие, снять – по мнению Геральта – несложно. Потому, дождавшись возвращения вихта, ведьмак предложил монстру отобедать вместе – причем есть не ложками, а руками... И действительно, вскоре чудовище обратилось в иссохшую старуху. Геральт доставил ее в свое имение Корво Бьянко, передав на попечение сенешалю и велев как следует накормить. «Ее зовут Марлена», - просветил ведьмак сенешаля. – «Некогда она была красавицей и гордой наследницей поместья Трастамара. Однажды вечером она устроила прием для друзей. А какой-то попрошайка пришел к воротам с миской и ложкой. Уселся у забора и стал ждать. Древний закон гостеприимства велит накормить и напоить такого гостя, чтобы он не ушел голодным, и нарушение его могло повлечь несчастья. Марлена же в грош не ставила старые обычаи: она прогнала попрошайку и сказала, что скорее бросит объедки со стола собакам, чем отдаст ему. Нищий сломал ложку и произнес проклятие. Потом он сказал, что ‘ты, красавица, больше никогда не захочешь взглянуть на себя в зеркало’. Она обожала пиры, он обещал, что больше никто не сядет с ней за один стол. А за то, что она отказала ему даже в объедках, он предрек, что во всем мире она не сможет найти такой ложки, которая утолит ее голод... Марлена долгие годы искала способ снять проклятие. Обратившись в вихта, она стала воровать ложки, заманивать людей в дом, чтобы они сели с ней за один стол. Все без толку. Надо было по собственной воле сесть с ней за стол, принять пищу, не пользуясь ложкой, и сделать так, чтобы она захотела взглянуть на свое отражение».
Как бы то ни было, слюну вихта ведьмаку раздобыть удалось, потому вернулся в он убежище Региса. Последний, взяв с отсеченной руки немного тканей, использовал их для приготовления отвара; остальные сжег. Оставался последний ингредиент – кровь... Причем, и донор, и существо, чьи воспоминания надлежит получить, должны принадлежать к одному виду. «Но необходима не просто кровь, а кровь высшего вампира в состоянии возбуждения», - мрачно пояснил Регис. – «Как ты наверняка знаешь, вампиры меняют свою оболочку. Но вместе с телом меняется и химический состав крови. Короче говоря, мне придется ввести себя в состояние сильного психофизического возбуждения, а еще короче – безумия. И это будет очень опасно... Потому мы навестим старые владения вампиров: Тесхам Мутна. Там есть подвешенные клетки. Я войду в одну, а ты тем временем приманишь чудовищ, потом будешь их убивать. Думаю, крови будет много. Достаточно для того, чтобы запах довел меня до безумия».
«А что это за место, Тесхам Мутна?» - озадачился Геральт, и отвечал Регис: «Место казни. Давно, когда мы были здесь еще относительно недолго, жил высший вампир по имени Хагмар. И он так распробовал человеческую кровь, что за ночь мог выпить целую деревню. Это доставило множество хлопот всему нашему роду. Люди, измученные страхом, начали охотиться на нас, нанимали чародеев и ведьмаков, чтобы нас выследить». «Они все равно не сумели бы вас убить», - заметил ведьмак. «Однако они были надоедливы», - возразил вампир. – «Как комары, которые вечно зудят над ухом. Остальные вампиры решили, что с этим надо что-то делать. Схватить Хагмара и наказать его. И тогда в подземельях Тесхам Мутна возникло место казни. Там создали клетку из специального сплава серебра, дальвинита и метеоритной стали. Хагмара схватили и заперли в клетке. Он сидел там больше двухсот лет, не раз впадая в безумие, но выбраться не мог. Отсюда следует, что ярость моей скромной персоны клетка тоже выдержит».
Перед тем, как наряду с Геральтом выступить к Тесхам Мутна, Регис принял сангуриум – препарат, обостряющий чувство крови, дабы чувствовать ее запах гораздо острее, чем обычно. «Ты начинаешь слишком хорошо пахнуть», - улыбнулся Геральту вампир, и ведьмак непроизвольно содрогнулся.
...Вскоре двое достигли древней темницы вампиров, затерянной в южных пределах Туссента; Регис приложил руку к каменной стене и та послушно отошла в сторону. «Старинный способ защиты от непрошенный гостей», - усмехнулся Регис при виде вытянувшегося лица Геральта. – «Дверь открывает механизм, который реагирует только на кровь высшего вампира». «Похоже, Туссент был для вампиров важным местом», - заметил ведьмак, следуя за Регисом в недра крепости, и тот подтвердил: «И остается им. Во время Сопряжения Сфер именно здесь открылись врата из нашего мира в этот. Эти земли мы увидели первыми».
Регис привел Геральта в подземное помещение; в центре высилась клеть, по периметру – клети поменьше. Регис поведал, что в оные его собратья помещали истекающих кровью людей, чтобы запах крови сих недосягаемых жертв сводил Хагмара с ума, и страдал плененный вампир от боли и ярости... Приняв неизбежное, Регис ступил в центральную клеть, и Геральт, запер его и разложил загодя припасенные вампиром куски мяса у входа в коридоры, ведущие в сей чертог, обнажил клинок, изготовившись к бою.
Долго ждать не пришлось; нежить и низшие вампиры устремились к залу, где встретил их меч ведьмака. Казалось, сражение длилось бесконечно... но когда пал последний из монстров, Геральт приблизился к клети, бесновался в которой совершенно обезумевший Регис. Полоснув кинжалом по запястью вампира, ведьмак напомнил кровью его флакон, после чего принялся ждать...
Прошло несколько часов, прежде чем Регис пришел в себя, однако был он абсолютно обессилен. Двое вернулись в логово вампира, где тот завершил создание «Отзвука». Геральт сделал глоток сего эликсира... и в разуме его воскресли образы из памяти Детлаффа. Мальчишка – чистильщик обуви в порту Боклера... Именно там вампир впервые встретил де ла Круа, и они быстро стали друзьями... Однако некто передал Детлаффу карточку с именем пожилого рыцаря... При следующей встрече на старой мельнице – последнем приобретении де ла Круга – Детлафф попросил прощения у друга... после чего расправился с ним, а тело расчленил и сбросил в реку... В ярости от содеянного от отсек себе руку, которой совершил убийство... И вновь – будка чистильщика обуви...
Об образах сих Геральт без утайки поведал Регису, и предположил вампир, что единственной их зацепкой является молодой чистильщик – быть может, знает мальчуган о том, где проживает Детлафф?..
...Разыскав чистильщика в порту Боклера, Геральт и Регис сумели выяснить, что интересующий их индивид проживает в одном из соседних домов, с красной дверью. В благодарность за помощь Регис передал ушлому мальчугану флакон с веществом, которое будет чистить башмаки до зеркального блеска при совершенно незначительном расходе – поистине, достойный подарок для чистильщика обуви.
Дом оказался заперт, то Регис, обратившись в туман и проникнув в здание через оконце, открыл дверь изнутри. Геральт проследовал в здание, и, осмотрев несколько помещений, пришел к выводу, что находятся они в старой лавке игрушек. Неужто Детлафф на досуге занимается изготовлением подобных вещиц?..
Обыскав дом, Геральт обнаружил на одной из стен портрет женщины, сделанный углем, а также – смятое письмо, значилось в котором: «Детлафф ван дер Эретайн, ты не знаешь нас, но мы знаем тебя... Мы знаем, что ты вампир... Нам известно о твоей слабости к женщине по имени Ренаведд... Мы заточим ее в подземелье, кишащем крысами. Мы сдерем с нее кожу. Или ты можешь ее спасти. Для этого отправляйся в Боклер и определенным образом убей пять человек. На каждое убийство у тебя есть три дня. Если не успеешь, вместо следующего письма получишь палец своей возлюбленной». Стало быть, убивает Детлафф не по собственной воле – кто-то его шантажирует!
«Кто такая Ренаведд?» - поинтересовался Геральт у Региса, и отвечал вампир: «Его давняя любовь. Единственная людская женщина, с которой он был близок. Она приняла его, и благодаря ей он нашел свое место в этом неприветливом для нас мире. Это она начала дело, которое я стараюсь продолжить. Но я не знал ее лично. Она ушла от него до того, как Детлафф меня спас. Хотя он всегда утверждал, что она пропала». «Почему он так думал?» - поинтересовался Геральт. – «Она оставила какие-то... следы?» «Никаких следов не было», - покачал головой Регис. – «Вместе с ней исчезли все ее вещи, что опровергает тезис о том, что она была похищена. По моему скромному разумению, в один прекрасный день Детлафф взбесился, она увидела его иное обличье, которое ее потрясло, и тогда она ушла. Думаю, он так и не смог примириться с тем, что она его бросила: Ренаведд была не просто его любовью, она стала членом его стаи. А стаю по собственной воле не покидают».
Но даже если некогда Ренаведд и ушла от Детлаффа, то теперь ее кто-то похитил, и вампир наверняка пойдет на что угодно, чтобы ее вернуть – даже если для этого потребуется залить кровью весь Боклер. Женщина важна для него, остальные люди же не имеют никакого значения.
Продолжив осмотр дома, ведьмак обнаружил четыре карточки с написанными на них именами рыцарей, ставших жертвами Детлаффа. Почерк на карточках совпадал с почерком в письме; на одной из них виднелось небольшое винное пятно. Надписи были сделаны редким красителем – киноварью, встречающимся лишь в Назаире; впрочем, это еще ни о чем не говорит – привезти чернила в Туссент мог кто угодно.
Текущие результаты расследования Региса радовали: стало быть, Детлафф – не безумный убийца, а жертва шантажа! И если им удастся отыскать Ренаведд, шантаж потеряет смысл, и Детлаффа удастся снять с крючка. Регис вызвался подождать Детлаффа здесь, дабы вразумить вампира и просветить его о роли Геральта в текущем предприятии. Сам же ведьмак отправлялся к княжескому двору, дабы без утайки обо всем рассказать Анне-Генриетте.
Как и ожидалось, венценосная особа была весьма недовольна тем фактом, что Геральт усложняет дело и пытается помочь Бестии вместо того, чтобы покончить с ней раз и навсегда. Ведьмаку пришлось несколько раз озвучить тот факт, что смертному уничтожить высшего вампира невозможно, и единственный выход для них – договориться с ним. «Его возлюбленную похитили», - рассказывал Геральт. – «Его шантажируют». «Но как можно шантажировать вампира?» - озадачилась княгиня, и пояснил ведьмак: «У высших вампиров есть нечто общее с людьми: ими управляют не инстинкты, а эмоции. Эти создания не только очень умны: они проявляют эмоциональную вовлеченность, даже любят. Этот влюбился в обычную женщину. И сделает все, чтобы ей не причинили вреда». Геральт не отрицал тот факт, что вампир – убийца, но даже если он будет осужден как таковой, нельзя отказывать ему в правосудии. Ведь истинный убийца тот – кто отдает приказы Бестии, которым та в силу своей природы следует.
Каплю вина на одной из карточек, которую Геральт считал совсем никудышной уликой, Анна-Генриеннта расценила как ключевую, и тут же велела слугам позвать княжеского сомелье, Бенуа, а когда явился тот ко двору, потребовала определить, от какого именна вина это пятно. «Западный берег Сансретура», - молвил сомелье, изучив пятно. – «Сангреаль 1269 года». «Это невозможно!» - изумилась княгиня. – «Это вино производит винодельня Кастель Равелло, исключительно для княжеского стола».
Обратившись к Геральту и капитану Дамьену, Анна-Генриетта постановила, что им троим надлежит отправиться на винодельню и выяснить, что происходит; путешествовать княгиня вознамерилась инкогнито, а возражений ведьмака и слушать не хотела. Посему следующей ночью трое покинули Боклер, устремившись к Кастель Равелло... У входа встретил их старый мастер-винодел Фабрицио, который принялся заверять гостей в том, что Сангреаль выкрасть невозможно, ибо допуск к конечному продукту имеет лишь он, а охраняет винодельню целый гарнизон солдат, служищах здесь долгие годы. «Мастер Фабрицио», - резко прервала излияния старика княгиня, -«у нас есть доказательства, что кто-то чужой раздобыл Сангреаль. А это означает, что есть две возможности. Или ты лжешь мне здесь прямо в глаза, или ты идиот, и у тебя украли вино, а ты даже не понял. В обоих случаях ты ответишь за это».
Потребовав передать ей ключ от винного погреба и оставив Фабрицио у входа в здание под бдительным надзором капитана Дамьена, Анна-Генриетта в сопровождении Геральта устремилась к подвалам, дабы лично проверить состояние бочек с вином. «А что, если сам Фабрицио шантажирует вампира?» - тихо осведомился ведьмак, обращаясь к спутнице. – «Об этом ты не думала?» «У него свои недостатки, но он бы никогда не отважился на подобное», - отвечала та. – «Он очень верен. И обязан мне всем, что у него есть. Его отец прогулял родовое имение. Единственное, что он оставил сыну, это свои исключительные знания о вине. Фабрицио жил в нищете, пока я не назначила его управляющим Кастель Равелло. Только тогда он встал на ноги».
Оказавшись в винном погребе и обнаружив бочки с Сангреалем 1269 года, княгиня отведала вино из каждой... В одной из бочек оказалось жуткое пойло, и Анна-Генриетта, пребывая в неистовом гневе, вернулась к Фабрицио, и, заметив, что винодел ныне в шаге от эшафота, потребовала дать объяснения. «Признаюсь!» - выдохнул устрашившийся винодел. – «Я продал бочку Сангреаля... Простите, умоляю... Я не устоял... Так много предлагали... Я дал себя уговорить... Хотел выкупить родовое имение. Ведь тут моего ничего нет. У меня есть крыша над головой, есть пропитание, но... Что за дворянин без собственной земли?»
«Кому ты продал вино?» - оборвал старика Геральт, и отвечал тот: «Несколько недель назад в «Фазанерии» ко мне прицепился богатый дворянин. Он рассказывал, что служит дипломатом, что у него связи при дворе... Предложил провернуть дело. Несколько его «клиентов» обещали заоблачные суммы даже за капельку Сангреаля... А он был посредником». «Как он представился?» - поинтересовалась княгиня. «Имени он не назвал», - признался Фабрицио. – «Высокий, черноволосый, говорил с акцентом. Утверждал, что родом из Цинтры».
Рассказывал винодел, что встретились они под покровом ночи у руин крепости Астрэ. Дворянина сопровождали около двадцати воинов; они переложили доставленную Фабрицио бочку с вином на свою телегу, и уехали... А несколько дней назад прислали вестника, дабы передать, что нуждаются еще в одной бочке, которую винодел как раз собирался отправить.
Обратившись к капитану, Анна-Генриетта приказала бросить винодела в подземелье по обвинению в государственной измене. Геральт предположил, что помянутый дворянин вполне может оказаться шантажистом, потому есть резон устроить ему ловушку; он сам доставить бочку вина в означенное место, а Дамьен с солдатами прикроет ему спину.
...Сей же ночью Геральт привез на телеге бочку вина к руинам Астрэ, где встретили его вооруженные люди – по вину, отъявленные головорезы. Набольший тех, присмотревшись к ведьмаку, догадался о ловушке, отдал приказ атаковать. К счастью, солдаты Дамьена действовали стремительно, и окружив лиходеев, покончили с ними... Приблизившись к Геральту, капитан стражи признал, что ошибался насчет него – ведьмак показал себя достойным союзником.
Одному из головорезов сохранили жизнь, и теперь допрашивали. Пленник молчал и вел себя вызывающе... пока Геральт, вздохнув, не указал ему на то, что станет он приманкой для Бестии, и сейчас будет подвешен на дереве... не говоря уже о нанесении жертве нескольких открытых ран, ведь тварь наверняка чувствует запах крови. Подобная перспектива головореза не прельщала, и, трясясь от страха за свою жизнь, сообщил он, что работает на некоего человека по прозвищу Цинтриец, о котором не знает ровным счетом ничего. Первую бочку Сангриаля отвезли они на портовый склад Боклера, возможно – туда же следовало доставить и вторую.
Больше от пленника не удалось добиться ничего. Подоспевшая к руинам княгиня – по мнению Геральта, совершенно презревшая осторожность, - приказала бросить головореза в темницу; капитану приказала собрать людей и обыскать город – наверняка Цинтриец не остался незамеченным. Сама же Анна-Генриетта и Геральт отправятся в здание поста княжеской гвардии, что в порту, и станут ждать новостей. Оставалось неведомой роль Цинтрийца в происходящем – был ли он шантажистом, заказчиком убийств... или же просто продавал тому украденное вино?..
...Ожидание растянулось на долгие часы, и когда Дамьен наконец появился, вид его был весьма мрачен. «Цинтриец работает не один», - сообщил капитан. – «Мы боремся не с ним, а с целой бандой. Он подослал к нам своих головорезов. У одного гвардейца сломана рука, у другого раздроблено колено... Он останется хромым. А за твою голову, ведьмак, он, кажется, назначил немалую награду... Но расскажу все с самого начала. Мы проверили, кто снял портовый склад, куда прежде привезли вино. Нанимателем оказался нищий, подставное лицо. Мы нашли его и расспросили. Того, кто заплатил за аренду склада, он встретил, когда просил милостыню у «Фазанерии». Там нам помог случай. Официантка вспомнила, что пролила вино на дворянина, который говорил с цинтрийским акцентом. Описание не слишком приметное: красивый мужчина с бородкой. Это мог быть кто угодно. Но она вспомнила, кем была его спутница. Цинтриец встречается с Сесилией Белланте».
«С певицей?!» - удивилась Анна-Генриетта. – «Я слышала, она очень талантлива». «Мы сейчас же отправились к ней домой», - продолжал Дамьен. – «Сесилии не было, но мы допросили прислугу. Горничная сказала, что Сесилия сегодня вечером встречается с цинтрийским дворянином. Она пригласила его на прием в «Мандрагоре» - это клуб, где собираются люди искусства. Художники, трубадуры и танцовщики». «Они создают вокруг «Мандрагоры» атмосферу ложи для избранных», - добавила княгиня. – «Тот и дело устраивают приемы, на которые приглашают только богатых меценатов. Надевают карнавальные маски, а потом пьют и флиртуют».
Анна-Генриетта запретила Дамьену вовлекать стражу, чтобы не спугнуть Цинтрийца; нет, в клуб она отправится в сопровождении Геральта. Надев на лица маски, двое проследовали к вратам «Мандрагоры», ступили в обширную усадьбу, принадлежающую Ориане – одной из благородных дам Туссента. Осторожно расспросив присутствующую публику, Геральт выяснил, что певица Сесилия Белланте действительно где-то здесь, и сопровождает ее иноземный дворянин.
Сесилию Геральт и Анна-Генриенна действительно обнаружили в одной из комнат поместья... с перерезанным горлом. Княгиня устремилась на поиски Орианы, дабы уведомить хозяйку о произошедшем, Геральт же приступил к осмотру сопредельных помещений. Обнаружил он немало – и следы борьбы, и открытое окно, в которое, похоже, выпал человек, и окровавленный нож, и драгоценный камень...
В следующее мгновение в комнату ступили Анна-Генриетта и Ориана в сопровождении стражей. Хозяйка особняка рассказала, что застала чужеземца за кражей – он рылся в ее вещах, выискивая ценности. И, поскольку стоял к ней спиной, она напала сама. «Он ударился головой о раму картины», - говорила Ориана. – «У него хлынула кровь, он был в бешенстве... Вытащил нож. Я сумела выбить у него нож, оттолкнула его, а он...» «...Выпал из окна», - закончил ведьмак, после чего продемонстировал женщина драгоценность, позарился на которую вор.
Изумленная Анна-Генриетта узнала в ней Сердце Туссена – драгоценный камень, принадлежавший прежде ее роду, но утраченный. «Откуда он у тебя», - с подозрением спрашивала княгиня у Орианы, но та лишь пожала плечами: «Я купила его много лет назад. У какой-то молодой женщины».
В помещении Геральту удалось обнаружить и сумку Цинтрийца, в которой означился пергаментный лист с изображением Сердца Туссента – сделанный теми же чернилами, что и имена на переданных Детлаффу карточках жертв. Похоже, иноземец выступал наемником, а заказчик до сих пор остается в тени. Впрочем, на рукояти окровавленного ножа был выбит герб рода Дун Тынне – последняя зацепка... «Несколько лет назад этот замок был заброшен», - припомнила княгиня. – «Не так давно туда вернулся последний наследник рода, Родерик. Поселился там и восстановил замок. Единственное, что мне известно о нем, так это то, что дед Родерика был советником королевы Адемарты, и за сию службу семья его и получила замок. Родерик нелюдим. Избегает людей, довольствуется компанией нескольких рыцарей из дружины... Если только их можно назвать рыцарями. Это разбойники с гербами на щитах».
Ориана внимательно прислушивалась к словам Анны-Генриетты, когда появившийся в помещении слуга попросил хозяйку ненадолго выйти, встретить новых гостей. Оставшись наедине с Геральтом, княгиня призналась, что по неведомой причине в присутствии Ориены испытывает беспокойство и тревогу.
Но сейчас следовало понять, кто именно может стоять за сложившейся ситуацией. У княгини было на этот счет свое мнение. «Они заставили Бестию убивать», - размышляла венценосная особа. – «А кроме того, украли Сангреаль и пытались добыть Сердце Туссента». «И вино, и драгоценность как-то связаны между собой», - заметил Геральт. – «Что-то мне не верится, что это случайность. Я бы сказал, что следующей частью плана может стать покушение на твою жизнь».
«Среди заговорщиков может быть моя сестра... Сильвия-Анна... Сианна», - тихо молвила княгиня. – «Ее отлучили от двора, когда мы были еще детьми... Мои родители ее изгнали. С тех пор я ее не видела. Изгнали потому, что она была... проклята... родилась в дурной час. Говорили, ее коснулось Проклятие Черного Солнца... Геральт, скажи, это правда? Люди могут быть злыми только потому, что родились не в ту лунную фазу?» «В случае с Черным Солнцем – возможно», - отозвался ведьмак. – «А может, все потому, что к ним с самого рождения относятся, как к прокаженным. Наверное, ей было нелегко».
«Она... была зла на весь свет», - подтвердила Анна-Генриетта. – «Чувствовала себя хуже других, но скрывала это под маской самоуверенности и наглости. Она бывала жестокой. Помню один такой случай... Она внушила Седрику де Кульберу, что во сне может предвидеть будущее. Мы были еще детьми, а брат Седрика был в меня влюблен. Это было невинное детское увлечение. Сианна об этом знала. Она сказала Седрику, будто ей приснилось, что он погибнет от рук собственного брата. Седрик стащил у отца меч и зарубил брата. Она загубила этой шуткой две жизни. Седрик не простил себя по сей день. В конце концов ей пришлось покинуть дворец... много лет назад. И все это время я тосковала по ней».
«Почему ты думаешь, что твоя сестра замешана в этом?» - поинтересовался Геральт. «Она всегда была собственницей», - отвечала княгиня. – «Она всегда завидовала, если у меня было что-то, чего она не получила... Но и я в долгу не оставалась... Иногда мне очень ее не хватает. Кража моего вина была первой уликой. Это очень в ее стиле, она любила утереть мне нос... И я окончательно убедилась в своей догадке после Сердца Туссента. Она получила его в подарок от отца. В те времена, когда родители считали, что она просто непослушная девочка. Если кто-то захотел сначала получить мое вино, а после украсть фамильную драгоценность, то это скорее всего была моя сестра... Таким образом, твоя миссия обретает новое значение. Отправляйся в Дун Тынне, и если Сиенна все еще там, найди ее. Несмотря на то, что она сделала, волос не должен упасть с ее головы. И ты позаботишься об этом». Геральт мрачно кивнул: задание его немало усложнилось...
В зал вернулась леди Ориана, представила княгине и ведьмаку своих новых гостей... оказались которыми Регис и Детлафф! Геральт постарался ничем не выдать свое удивление при виде этой пары, а хозяйка заявила, что знакома с Регисом очень давно и сейчас пригласила на бокал вина. Вампиры расположились за столом, и Ориена завела с Геральтом разговор об охоте на Бестию в частности и на чудовищ в принципе. «Каково это, стоять лицом к лицу с чудовищем?» - спрашивала она. – «Когда есть только два выхода: убить или быть убитым?»
Ведьмак чувствовал себя не в своей тарелке: неожиданное появление вампиров, теперь эти странные вопросы... Неужто задает их Ориена лишь из праздного любопытства?.. «Я вовсе не на каждое чудовище бросаюсь с мечом», - произнес Геральт, в упор глядя на Детлаффа. – «С некоторыми достаточно просто поговорить». «Но за что же монстру просить прощения у ведьмака?» - всплеснула руками Ориена, будто бы и не замечания напряжения, царящего за столом. «За то, что убивал», - процедил Геральт в ответ. – «Однако порой у монстров нет выбора. Особенно если надо защищать близких. С людьми все то же самое: иногда ты вынужден убивать». «Ты это понимаешь...» - нарушил молчание Детлафф. – «Наверное, поэтому ты друг Региса».
Анна-Генриетта заговорила с Детлаффом о Назаире, а Геральт, заметив, что у них заканчивается в вино, предложил Регису спуститься в погреб особняка за новой бутылкой. Когда они остались одни, ведьмак напустился на вампира, упрекая в том, что тот привел сюда Детлаффа – поистине неосмотрительный поступок! На что Регис заверил Геральта, что Детлафф верит в то, что удастся ведьмаку отыскать похищенную женщину, потому и не станет никого боле убивать. Что касается Орианы, то знаком Регис с ней давным-давно, и наверняка хозяйка особняка догадывается о его истинной природе... ровно как и о сущности Детлаффа.
Тяжело вздохнув и осознав, что престранной ситуации, благодаря которой они все этой ночью собрались здесь, в имении, не изменить, Геральт без утайки рассказал Регису все, что ему удалось узнать: о шантажистах, предположительно остающихся в замке Дун Тынне, о сестре княгини, которая может быть замешана в происходящее... Ведьмак строго-настрого запретил Регису рассказывать об этом Детлаффу, ведь последний жаждет мести, и наверняка попросту перебьет всех в замке, не вдаваясь в детали. Посему к твердыне сей ведьмак намеревался отправиться в одиночку.
Конечно, неизвестно, с чем ему предстоит встретиться в стенах Дун Тынне, потому иметь в резерве союзников не помешает. Анна-Герниетта сообщила покидающему поместье ведьмаку, что гвардейцы под началом капитана Дамьена станут дожидаться его на мельнице графа де ла Круа, неподалеку от корчмы «Куролиск». Вместе им надлежит напасть на замок...
Капитан знал, что, помимо стражей Родерика, в стенах замка остается немало головорезов – людей Цинтрийца. Потому солдаты Дамьена нанесут удар со стороны главных ворот, дабы захватить территорию перед замком, Геральт же проникнет в крепость с тыла, дабы отыскать обеих девушек и позаботиться, чтобы им не причинили вреда.
В полуночный час воины под началом Дамьена устремились в атаку; ведьмак, перебравшись через стену, устремился к основному зданию крепости... когда заметил солдат, лихорадочно впрягающих коней в повозку, и дворянина, отдающего им приказы. Наверняка Родерик, пользуясь смутой, пытается скрыться...
Стражи дворянина, в также головорезы-назаирцы атаковали Геральта, и тому не оставалось ничего иного, кроме как перебить их всех, а также ранить самого Родерика, которому тоже приспичило броситься на ведьмака с мечом. Будучи повержен, Родерик хрипел о том, что нельзя ему было давать кров дружкам Цинтрийца, и сожалеет он о содеянном. «У них есть спутница?» - спрашивал Геральт. – «Женщина по имени Сианна?» «Разумеется», - выдохнул Родерик. – «Это... это она убедила меня... принять их... Она вещи собирает... Мы должны были уехать вместе... С... старый дурак... Я бы все... все для нее сделал». О похищенной же девушке дворянин не знал ровным счетом ничего, и, похоже, не врал.
Оставив Родерика, Геральт продолжил путь к вратам крепости, и неожиданно подле него возникли Регис и Детлафф, принявшись разить наседающих на ведьмака лиходеев. «Мы подумали, что помощь тебе не помешает, и...» - сконфуженно попытался объяснить Регис Геральту свое появление, но Детлафф оборвал собрата: «Нет времени объяснять. Где Рена?»
Вампир ворвался во врата крепости, и, разя каждого, кто преступал ему путь, устремился по ступеням вверх, в башне. Когда Геральт и Регис нагнали его, Детлафф уже крепко обнимал черноволосую женщину, шепча слова утешения. «Осталось отыскать сестру Анны-Генриетты», - обратился Регис к ведьмаку. – «Знаешь, где ее искать?» «Да», - отозвался тот, со значениям глядя на «Ренаведд». – «Я наткнулся на Родерика, хозяина Дун Тынне. Он сказал, что Сианна должна быть в этой комнате в башне... Именно в той, где мы сейчас. И которая совсем не похожа на камеру для узницы. Тут, кстати, еще и графин с вином случайно оказался – готов поспорить, это краденый Сангреаль».
Посоветовав девушке боле не строить из себя непонимающую дурочку, Геральт обратился к Детлаффу: «Боюсь, тебя обманули. Рена – не настоящее ее имя. Ее зовут Сианна, и она сестра Анны-Генриетты, княгини Туссента. Сианну изгнали из дворца, когда она была ребенком... Теперь она вернулась, нашла убежище в Дун Тынне и отсюда верховодила шайкой бандитов. Она послала в Боклер человека по прозвищу Цинтриец. Он крал для нее княжеское вино. Так я вышел на ее след. Затем она решила вернуть драгоценность, которую получила в подарок от отца. Мне очень жаль, Детлафф. Ты был лишь частью ее плана».
На лице Детлаффа отразилась ярость; сжав ладонью горло Сианны, вампир отчеканил: «Ты придешь в Тесхам Мутна и все объяснишь. Не придешь – я сровняю Боклер с землей. Обещаю. Даю три дня». После чего, обратившись в дым, исчез... Регис задумчиво почесал подбородок: когда Детлафф в ярости, он непредсказуем, и вполне может выполнить свою угрозу...
Сианна постановила, что непременно отправится к вампиру, ведь у него хватит сил разрушить город. В сопровождении Геральта и Региса девушка устремилась к выходу из замка... где ее уже дожидалась прибывшая в Дун Тынне Анна-Генриетта, за спиной которой оставалось немало гвардейцев Дамьена. Обратившись к сестре, княгиня обещала ей, что они оставят позади все прошлые обиды, после чего приказала капитану сопроводить Сианну во дворец.
Геральт поведал княгине о том, что именно Сианна шантажировала вампира, заказывая ему убийства, ибо и была его возлюбленной, инсценировавшей собственное похищение. Откровение сие изумило Анну-Генриетту до глубины души, а когда узнала она, что сидела за одним столом с Бестией в особняке Орианы, слушая рассказы про Назаир, приказала ведьмаку и Регису доставить ей голову Детлаффа, осмелившегося угрожать ей и ее городу, в течение трех дней.
...Прошла неделя. Ведьмаку и вампиру так и не удалось отыскать Детлаффа, потому возвращались они во дворец Боклера в надежде на то, что княгиня не гневается боле и вновь мыслит рационально. Но чаяния разбились, когда услышали они, как Пальмерин и дворяне обращаются к правительнице, указывая на то, что народ требует кары Сианны, совершившей столь страшные преступления против Туссента. Анна-Генриетта, чеканя слова, напоминала придворным, что преступница – ее родная сестра, потому не допустит она ее гибели... даже несмотря на угрозу народного мятежа, о которой ей сейчас открыто говорил Пальмерин. «Сианна в безопасном месте, и будет там ожидать суда, пока не избавимся мы от этого проклятого вампира», - постановила княгиня, после чего направила гнев свой на Геральта и Региса, так и не сумевшим исполнить ее волю.
Гневные тираны княгини прервало появление окровавленного стражника, сообщившего, что вампиры атаковали Боклер!.. Ведьмак выбежал на дворцовый балкон, узрев множество крылатых теней, кружащих над городскими кварталами. Столь великое множество низших вампиров...
Прикончив ворвавшуюся во дворец бруксу, Геральт обратился к Регису, заявив, что им надлежит как можно скорее отыскать Детлаффа, дабы покончить со всем этим безумием. «Ты упоминал какой-то донельзя опасный способ выманить его», - напомнил ведьмак, и Регис отвечал: «Мне бы хотелось, чтобы ты сперва рассмотрел альтернативу. Ты же можешь выполнить требование Детлаффа и освободить Сианну. Знаю, в это тяжело поверить, но... Детлафф не злой, он импульсивный. Нужно, чтобы они встретились, поговорили... И он отступит от города». Регис советовал Геральту переговорить с Дамьеном – наверняка капитан стражи знает о том, где содержат Сианну... Конечно, Анну-Генриетту в замысел сей посвящать как минимум неразумно.
«Так как можно выманить Детлаффа, если вдруг понадобится?» - не отступал ведьмак. «Видишь ли...» - нехотя заговорил Регис. – «Где-то неподалеку живет один из Скрытых – древних могущественных вампиров. Самых древних и самых могущественных. Туссент – земли Скрытого. Каждый из нас обязан слушаться его, пока здесь находится. А значит, достаточно одного его слова, и Детлафф явится в указанное место». «И как убедить этого Скрытого, чтобы он вызвал Детлаффа?» - осведомился Геральт. «Хорошо бы сперва его найти», - отвечал Регис. – «Скрытый не встречается с приезжими без особой нужды. А вот местные... Возьмем, к примеру, Ориану. Видишь ли, она тоже...» «Я уже догадался», - заметил ведьмак, еще при первой встречи ощутивший вампирическую природу благородной дамы. – «Хорошо, допустим, она меня к нему приведет. И что дальше?» Регис лишь пожал плечами.
Поразмыслив, Геральт решил все же попытаться решить дело миром – с предвечными загадочными сущностями ведьмак предпочитал не пересекаться, по возможности. По пути к портовой площади, сражаясь наряду с Геральтом со множеством низших вампиров, Регис пояснил, что Детлафф – исключение в их роду, и способен подчинять сих созданий своей воле, управляя их мыслями. Как следствие, вампиры не остановятся, пока Детлафф или не прикажет им отступить, или не погибнет...
Разыскав изрядно потрепанный отряд Дамьена, Геральт просил капитана открыть ему местонахождение Сианны, и тот, сознавая, что, возможно, тем самым подписывает себе смертный приговор, согласился поделиться сими сведениями, расценив, что спасение города важнее, нежели непонятная привязанность княгини к сестре. «Когда я в последний раз видел Сианну, ее милость сопровождала ее в детскую комнату во дворце», - молвил Дамьен.
На том и расстались. Ведьмак дал стражам несколько весьма полезных практических советов по сражению с вампирами, после чего наряду с Регисом поспешил вернуться во дворец, дабы разыскать детскую комнату. Внутри Сианны не оказалось, и здесь, среди старых игрушек, заметил Геральт дневник гувернантки, опекунши Сианны и Анны-Генриетты, содержащий в себе немало интересной информации.
Писала та о кошмарах, снившихся малышке Сианне, о том, как трудно давалась ей учеба, о ссорах сестер... а также о Стране Тысячи Сказок – иллюзорной реальности, сотворенной для девочек знаменитым магом Арториусом Виго, придворным чародеем княжеской семьи Туссента. Здесь же, в дневнике, были записаны магические слова, активирующие двеомер заклятия.
Отыскав книгу «Страна Тысячи Сказок» в шкафу в сей же комнате и произнеся необходимые слова, Геральт обнаружил себя в иллюзорном пространстве, ожили в котором герои старых сказаний. Пройдя по дороге из желтого кирпича, он заметил печь злой ведьмы, заслонка которой была заперта, и Сианну, отчаянно пытающуюся открыть ее, но безуспешно. В противостоянии Геральт сразил отвратную ведьму, и Сианна, обнаружив на теле той ключ к печи, отперла заслонку, вызволив мальчугана, Джека, потребовав у того ответа – где находятся бобы. «Анна-Генриетта велела закопать их в разных местах, чтобы ты не смогла отсюда выйти», - признался Джек. – «Я не знаю, где именно! Оська – тот, что с волками, он должен знать! Он всегда сует нос не в свои дела!»
Мальчишка убежал, а Геральт, обратившись к Сианне, заверил ту, что пришел ее освободить, ведь иначе миньоны Детлаффа сровняют Боклер с землей. Поразмыслив над иронией судьбы, которая привела к ней ведьмака, прежде ее пленившего, Сианна предложение приняла, ведь, согласно плану, Детлафф должен убивать лишь тех, кто провинился, и никого больше – и уж тем более, не невинным людей.
«Расскажи мне побольше об этом месте», - попросил Геральт. – «Это же иллюзия, так?» «Да, это творение Арториуса Виго», - молвила Сианна. – «Здесь мы с Анной-Генриеттой разыгрывали сценки из любимых сказок. Однако многое здесь стало опасным – как в случае с ведьмой. Магическая энтропия. Если заклинание не поддерживать, оно становится неуправляемым. Однако на меня герои сказок не нападут, если я сама их не спровоцирую. Но вот ты... Ты здесь чужой. Так что лучше держи ухо востро».
«Раз уж ты вспомнила...» - начал ведьмак. – «В чем провинились рыцари, которых убил Детлафф? Креспи, дю Лак, Лакруа, Пейрак-Пейран?» «Пожалуй, тебе стоит это знать», - мрачно молвила девушка. – «Когда родители от меня отреклись, этим рыцарям поручили сопроводить меня за границы княжества. Они исполнили поручение, ни слова не сказав в мою защиту... Креспи бил меня нагайкой до потери сознания после первой попытки побега... А дю Лак морил меня голодом и унижал. Одно я тогда выучила: рыцари ведут себя не по-рыцарски, когда на них никто не смотрит». «Это многое объясняет», - задумчиво произнес Геральт. Рассказанное Сианной заставило его взглянуть на всю эту историю с другой стороны. Проклятие Черного Солнца – действительное или мнимое – сломало жизни не одной девушке, вызвав в обществе стойкое предубеждение против них, заставив обозлиться и после выступить против своих мучителей. На память пришла печальная история о Ренфри из Крейдена...
Впрочем, сейчас у них иная проблема, и поинтересовался ведьмак, зачем Сианне понадобились некие бобы. «Из этой страны два выхода», - пояснила девушка. – «Один из них моя любимая сестричка заблокировала, когда заперла меня здесь. А путь к другому, в облаках, здорово усложнила, спрятав бобы. Мальчик, которого ты видел, - это был Джек из сказки «Джек и бобовый стебель». Помнишь такого?» «Помню», - кивнул ведьмак. – «Он влез по гигантскому стеблю к спрятанному в облаках замку великана». «Мы сделаем то же самое, когда узнаем, куда Анна-Генриетта дела бобы», - обнадежила Геральта Сианна. – «Всего их три: красный, голубой и желтый».
Девушка увлекла спутника к близлежащей поляне у подножия горы, где обычно крутится любопытный Оська – маленький лгунишка из сказки, в которой мальчуган регулярно обманывал селян, крича «Волки! Волки!» Сейчас серые загнали парня на пень, и если бы не подоспевший ведьмак, наверняка загрызли бы. К сожалению, Оська, по словам Сианны, никогда не говорил правду, вот и сейчас – рассказав о местонахождении бобов, наврял с три короба. Впрочем, истина оказалась полной противоположностью его слов...
Сианна предложила Геральту прогуляться по волшебной стране, заглянув в поисках бобов в разные сказки. К несчастью, сказочная реальность стремительно оборачивалась ужасающей, ибо сотворенные образы, предоставленные сами себе, завершали истории иными, не оговоренными в преданиях сюжетами – порой пугающими и трагичными.
Так, принцесса Рапунцель, не дождавшись принца, от горя и безысходности повесилась в башне на собственной косе, а неупокоенный дух ее атаковал ведьмака, стоило тому переступить порог. Однако именно в сей башне обнаружил Геральт первый из трех бобов. Второй означился в каменном домике Наф-Нафа из сказки «Три поросенка», вот только хряки пришли в ярость, когда ведьмак разрушил жилище вместо волка, и с визгом набросились на чужака... Третий боб проглотил Злой Волк из сказки «Красная Шапочка», вот только и саму девочку, и Охотника она давно прикончил и бросил в колодец, потому, чтобы хоть как-то восстановить Сюжет, Сианна выступила Красной Шапочкой сама, вынудив Волка напасть. Сразив бестию, Геральт вспорол ей брюхо, обнаружив последний, третий боб.
Посадив бобы в землю, двое наблюдали, как толстыль стебель мгновенно вознесся в небеса. Поднявшись по нему, оказались они на облаке, близ полуразрушенного замка, где Геральт был вынужден вступить в бой с великином, хозяином твердыни.
Перед тем, как покинуть Страну Тысячи Сказок, поинтересовался Геральт, что же произошло с Сианной после того, как изгнали ее из Туссента. «Благородные рыцари вывезли меня в пущу Каэд Дху», - отвечала девушка, - «и там оставили. Одну, без гроша, в рваном кружевном платье. А как раз начинались морозы. Наверное, надеялись, что меня кто-нибудь прикончит... или я сама сдохну с голову, всем на радость. Но я, как всегда, не оправдала возложенных на меня надежд. Неделю блуждала по лесу. Я была синяя от холода, жрала мох и кору с деревьев. И наконец увидела вдали огонек... Это был лагерь. Я решила, что спасена. В лагере были бандиты. Бородатые, пьяные, все в крови. Я была уверена, что меня убьют, изнасилуют... Или и то, и другое... Но меня не тронули, и я убедилась, что убийца может быть человечнее рыцаря в сияющих доспехах. Они приютили меня, мы поехали в Назаир... И я делала все, что могла, чтобы отблагодарить их. Мне удалось завоевать их уважение, может быть, даже любовь... В конце концов я стала их атаманшей». Сестру свою Сианна винила лишь в том, что ты совершенно забыла про нее... Потому и вознамерилась забрать и княжеское вино, и Сердце Туссента – все то, что принадлежало ей по праву.
Проследовав в замок великана, двое прыгнули в колодец... оказавшись в осажденном вампирами Боклере, у фонтана. Здесь их уже дожидался Регис: дочитав до конца дневник гувернантки, он прознал о сию точку выхода из Страны Тысячи Сказок. Враждебности по отношению к Сианне Регис не скрывал, но Геральт убедил двоих оставить взаимную антипатию при себе: надлежит призвать Детлаффа и заставить Сианну объясниться с ним.
Трое покинули город, и в уединенных руинах Тесхам Мутна Регис одному ему ведомым способом воззвал к Детлаффу. Тот не замедлил явиться, и, приблизившись вплотную к заметно нервничающей девушке, потребовал ответа: неужто в основе их отношений изначально была ложь?.. Сианна попыталась было объяснить, но Детлафф, похоже, уже знал ответ – возможно, прочел его в глазах девушки... Потому занес когтистую лапу для удара, дабы покончить с ней... Но Сианна исчезла, лишь ленточка, которой подвязывала она волосы, осталась на земле.
Геральт покачал головой: прежде Сианна упоминала, что придворный маг подарил ей ленточку, сказав, что та убережет ее от опасности. Наверняка манический двеомер переместил девушку в Страну Тысячи Сказок, оставив обескураженного и разъяренного вампира ни с чем. «Вы обманули меня», - бросил Детлафф Геральту и Регису. – «Оба». После чего ринулся к ведьмаку... которого телом своим заслонил Регис.
Два высших вампира сражались друг с другом... но Детлафф брал верх над противником. Вышибив из Региса дух и отбросив его в сторону, Детлафф, отринув человеческий облик и обратившись в отвратную крылатую тварь, атаковал Геральта. Ведьмак, однако, сумел сразить монстра, а пришедший в себя Регис, сознавая, что дальнейшее существование обезумевшего от горя Детлаффа невозможно, оборвал его жизнь...
Прошло две недели...
Жизнь в княжестве налаживалась, и Анна-Генриетта объявила о проведении церемонии, на которой покончивший с Бестией ведьмак будет награжден орденом Vitis Vinifera, высшей наградой Туссента. До начала оной оставались считанные часы, когда Регис, обратившись к остававшемуся в дворцовых покоях Геральту, напомнил ему, что до конца загадку они так и не разгадала. Последняя из рыцарских добродетелей – сочувствие... Кто должен был погибнуть пятым?.. И должен ли был?.. «Сианна все распланировала заранее», - уверял Регис Геральта. – «Если бы мы ее не остановили, была бы и пятая жертва, чью смерть связали бы с недостатком сочувствия». Но Сианну уже не спросишь: под давлением дворян княгиня заточила сестру в башню.
Посему надлежит выяснить истину самостоятельно. Регис поведал ведьмаку, что именно их общий знакомый - юный чистильщик обуви – передавал Детлаффу карточки с написанными на них именами жертв. Карточки же приносили мальчугану некие нищие из портовой ночлежки, и ведьмак с вампиром устремились на поиски оной. Расспросив нищих, Геральт и Регис получили от одного из них лист пергамента, начертано на котором было имя пятой жертвы. «В этот раз ты займешься княгиней», - было сказано в приказе, причем упоминалось, что Детлаффу надлежит сперва свернуть ей шею, а затем – вырвать сердце.
Геральт и Регис в изумлении смотрели друг на друга. Похоже, Сианну они недооценили, и та готовила в Туссенте переворот. Четыре мертвых рыцаря – достаточно, чтобы люди заговорили в Бестии-мстителе, и если бы ей удалось довести свой план до конца, никто и не усомнился бы, что княгиня пала жертвой собственных проступков, отринув добродетели. «Ведь Боклер знал, что княгиня не очень сострадательна», - заметил Геральт. – «Этим ее смерть бы и объяснили».
Но зачем же Сианне убивать сестру? Из жажды власти? Из зависти? Из врожденной склонности ко злу?.. Дабы не терзаться сомнениями, Геральт решил задать этот вопрос Сианне лично, и направился к башне, в которой та оставалась в заточении – таким образом Анна-Генриетта защищала своих подданных от преступницы, а ее саму – от людского самосуда. Поскольку волшебную ленточку у Сианны предусмотрительно забрали, бежать в Страну Тысячи Сказок возможности у нее не было. Регис сопровождать ведьмака отказался, заявив, что станет ждать его на кладбище Мер-Лашез, предаваясь возлияниям – уж очень хорош отвар из мандрагоры. К тому же, вампир слишком уж ненавидел Сианну, и не был уверен, что сумеет сдержать себя в ее присутствии – ведь та стала причиной гибели Детлаффа, а теперь еще открылись и иные ее козни...
Стражи пропустили Геральта в покои Сианны, и ведьмак, рассказав, что знает имя предполагаемой пятой жертвы, поинтересовался: «Зачем ты хотела ее убить?» «Сам-то как думаешь?» - бросила девушка в ответ, и предположил Геральт: «Потому что она отвернулась от тебя. А потом вычеркнула из памяти». «Браво, Геральт», - в голосе Сианны слышался откровенный сарказм. – «Еще одна загадка разгадана. А твое больное любопытство удовлетворено».
Зная, что однажды княгиня освободит сестру, и та непременно вновь попытается ее убить, Геральт предлагал Сианне простить Анну-Генриетту... «Вы же любили друг друга – когда-то», - напомнил он. – «Я читал дневник вашей гувернантки. Вы играли вместе, были неразлучны. Из-за Анны-Генриетты у тебя бывали неприятности... Но она пыталась тебя защитить. А когда у тебя были кошмары, только она могла тебя успокоить... Время стирает воспоминания. Иногда в памяти остается только хорошее... А иногда – только плохое». «Тогда почему она от меня отреклась, если так меня любила? А?» - потребовалась ответа Сианна. «Сколько ей было лет, когда тебя изгнали?» - вздохнул ведьмак. – «Двенадцать? Тринадцать? Она была ребенком. Что ей было делать? Устроить переворот? Украсть у отца печать и подделать твое помилование? Она была бессильна. И стерла тебя из памяти не потому, что ты была ей безразлична, а потому, что слишком переживала твое изгнание. Она забыла тебя, потому что только так могла справиться с болью». Отвернувшись, Сианна попросила ведьмака уйти... может, не хотела, чтобы тот видел ее слезы?..
По пути к беседке в дворцовых садах, где должна была состояться церемония, Геральт отыскал капитана стражи, и без утайки рассказал Дамьену о планах Сианны. Помрачнев, тот поблагодарил ведьмака на сии сведения, пообещав усилить охрану и внимательно следить за девушкой во время допроса, состоится который по завершении церемонии.
Она шла своим чередом, и когда очередь дошла до Геральта, тот приблизился к Анне-Генриетте, получил из рук ее орден Vitis Vinifera. Кроме того, княгиня обещала передать ведьмаку, спасшему Боклер от Бестии, дюжину бочонков Сангреаля.
Стражи привели Сианну; провожаемая взорами присутствующих на церемонии дворян Туссента, княгиня приблизилась к сестре. «Ты повинна в страшных преступлениях», - молвила она. – «Однако ты моя сестра, и мое сердце не позволяет судить тебя как обычную преступницу. Потому я попросила Геральта стать моим советником, он лицо незаинтересованное. Говори, ведьмак».
Сознавая, что, возможно, сейчас определяет судьбу княжества, Геральт осторожно, тщательно подбирая слова, молвил: «Сианна была в отчаянии. Я знаю, что у нее имелись свои причины, чтобы не пылать любовью к боклерскому двору... Хотя, конечно, я не одобряю ее методы». «О чем он говорит, Сианна?» - вопросила княгиня. «Ты отлично знаешь, о чем, сестренка!» - ядовито бросила Сианна. – «Тебе было на руку то, что меня изгнали: те же знала, что трон достанется тебе. Хотя старшая сестра – это я! Я могу понять министров. Они ненавидели меня с детства и считали, что я не смогу стать подходящей супругой для князя. Даже наших родителей я понимаю. Я всегда чувствовала, что они меня просто боялись. Потому что я имела смелость быть свободной! И тут это выдуманное проклятие, неожиданный подарок богов – оно было всем на руку. Но ты? В тебе я больше всех разочаровалась. Ты была моей любимой сестричкой! Милой Анариеттой... Теперь ты понимаешь, ведьмак?! Она меня предала!»
«Но ты же приехала сюда, чтобы мстить», - напомнил Геральт, и воскликнула Сианна: «Потому что они заслуживают мести! Они все ненавидели меня – с тех пор, как я себя помню. Но Анариетта когда-то понимала меня. Только на нее я могла рассчитывать... Ее предательство ранило больней всего». «Тогда вы были детьми, и ее светлость, и ты», - произнес ведьмак. – «Вы обе никак не могли изменить того, что случилось».
Анна-Генриетта бросилась к сестре, крепко обняла, моля о прощении...
Позже, ночью ведьмак и вампир блаженствовали в склепе Региса на кладбище Мер-Лашез, смакуя настоечку из мандрагоры. В самый неподходящий момент их атаковали бруксы, жаждущие покарать Региса за предательство – ведь убийство одного вампира другим строжайше запрещено. Перебив тварей, Регис с сожалением сообщил Геральту, что, похоже, придется ему оставить благодатный Туссент и перебраться куда-нибудь на юг – скажем, в Нильфгаард.
До самого рассвета они сидели, смаковали настойку, наслаждаясь отдыхом – быть может, кратким, но наверняка заслуженным. А затем расстались.
Геральт отправился на винодельню Корво Бьянко, все еще с трудом осознавая тот факт, что появилось у него собственное владение. К удивлению ведьмака, дома дожидалась его Йеннифэр. Чародейка призналась, что просто соскучилась, и вообще – чертовски устала от всех этих судьбоносных событий, участницей которых стала. Быть может, действительно, забыть обо всем, осесть в Туссенте и наслаждаться миром и покоем в объятиях любимого человека?..
Об этом определенно стоит поразмыслить...
***
В один прекрасный день Геральт старательно давил ногами в огромном чане спелый виноград, когда навестил его сосед – владелец винодельни Тюфо, Жан-Кристоф де Бурбьё. И не с пустыми руками, а с бутылочкой вина, которое новый сосед просто обязан продегустировать.
«Подобное от тебя, монсеньор, - вовсе не подарок», - проворчал Геральт, выбираясь из чана, в то время как Жан-Кристоф деловито разливал вино по бокалам. – «Ты просто в одночасье посрамишь все мои тяжкие труды». «Вино не содержит в себе никакой злопамятности», - протянул Жан-Кристоф в ответ, протягивая Геральту бокал, и тот усмехнулся: «Скажи это своим конкурентам». «Вино – это язык», - со знанием дела заявил гость. – «Оно создает узы любви и заботы... Вижу, ты начинаешь понимать, о чем я. Ты здесь новый человек, в душе твоей разгорается новая страсть. Ты и заметить не успеешь, как я начну называть тебя ‘монсеньором’. Пробуй!»
Геральт сделал глоток, подержал божественный напиток во рту, признался: «Чувствую... нотки злопамятности в отношении тебя». Жан-Кристоф рассмеялся...
Двое расположились за столиком во дворе поместья, наслаждаясь солнцем и вином. «Как ты это делаешь, Жан-Кристоф?» - спрашивал ведьмак, рассматривая бутыль, принесенную гостем. - «Почва все та же, как и погода, и солнце. Но каким-то непостижимым образом в твоем вине ощущается вся прелесть Туссента... в то время как мое на вкус походит на дерьмо черта». «Время, дорогой мой Геральт», - со знанием дела заявил Жан-Кристоф. – «Все хорошее требует времени. Узы, любовь, забота... Ты поймешь, что необходимо твоему вину, чтобы раскрыть его полный потенциал. Как возделывать землю, выращивать виноград, какие бочки использовать, чтобы вино настаивалось...»
«Нет у меня времени», - вздохнул Геральт, вновь наполняя бокал. – «Гостью жду. Она... безжалостна как никто иной. В ту минуту, когда она отведает мою настоявшуюся мочу, она начнет потешаться надо мной – и будет делать это до скончания веков». «Могу принести тебе еще своего вина», - с готовностью предложил Жан-Кристоф, - «и ты сразишь ее наповал. А если уже сразил, тогда узы ваши станут еще крепче». «Узы с мантикорой – и то проще», - пробормотал Геральт, вспоминая о даме своего сердца.
«Кстати, насчет монстров – у меня есть к тебе предложение», - встрепенулся Жан-Кристоф. «Так и знал, что подарок твой с сюрпризом», - ведьмак с подозрением воззрился на гостя. «Грызуны разоряют мою винодельню», - сокрушенно вздохнул Жан-Кристоф. – «Некоторые – с тебя ростом». «Двадцать бутылок – и по рукам», - тут же предложил ведьмак, пояснил: «Моя гостья пьет вино как воду».
...Следующие часы Геральт провел на виноградниках Жан-Кристофа, занимаясь тем, что умел лучше всего: убивая захожих монстров. И, когда с тварями было покончено, услыхал ведьмак аплодисменты, и едкое: «Браво! Какая прекрасная картина резни?» «Подглядываешь за ушедшими на покой ведьмаками?» - обернулся Геральт к прибывшей в Туссент Йеннифэр, и молвила та: «Увидела, как ты несешься прочь на лошади с мечом в руке. Решила поглядеть». «А помочь не хотела?» - насупился Геральт. «Постеснялась», - ничуть не смутилась чародейка. – «К тому же, мы было интересно, как ты сам справишься».
Геральт и Йеннифэр расположились под старым вязем, с удовольствием созерцая заходящее солнце, наслаждаясь покоем и безмятежностью. «Эльфы называли эту землю Гвин Сербин», - просветил ведьмак чародейку. – «Может, белых ворон увидели, а может, отблески солнца на черном оперении... Пришли люди, назвали окрестные пределы Корво Бьянко... А как бы назвала их ты?» «Две хибары и дерево?» - пожала плечами Йеннифэр, и Геральт рассмеялся: «Прямо к очевидному!»
«А ты не устаешь об этого вида?» - поинтересовалась волшебница. «Ну что ты, каждый день он особенный», - молвил Геральт. «Говоришь как умудренный жизнью старик», - подначила его Йеннифэр. «Признаюсь, мне здесь нравится», - отозвался ведьмак. – «Деревья, холмы, погода, вино... Все это... приятно». «Ой, да брось, Геральт», - отмахнулся женщина. – «В мире полно приятных видов – можешь выбирать разные на завтрак, обед и ужин. Да и в милых чародейках, с которыми можно под деревом посидеть, нет недостатка». «Ой, хватит уже», - отмахнулась Йеннифэр. – «Мы оба знаем, что с милыми дамочками ты от скуки помрешь».
«Ну, значит, другие найдутся...» - заявил Геральт, наклонился, чтобы поцеловать любимую, но на резко отстранилась, постановив: «Сперва я хочу доказательства того, что не зря проделала столь долгий путь. Будь душкой, открой нам бутылочку своего лучшего вина».
Геральт вздохнул, поднялся на ноги. Двое вернулись во дворик винодельни; ведьмак откупорил бутыль вина, наполнил бокал. «Прошлогодний букет», - Геральт протянул бокал Йеннифэр. – «Все еще работаю над ним, в этом году будет лучше... должно быть лучше...» «Уже оправдания?» - хмыкнула чародейка. – «Ты заставляешь меня нервничать. Что ж, надеюсь это меня не убьет...»
Йеннифэр пригубила вино, а в следующее мгновение с отвращением сплюнула. «Ты что, трупы монстров в бочках хранишь?!» - набросилась она на стушевавшегося Геральта. – «Скажи мне, что у тебя есть вино получше, ну пожалуйста!»
...Ночью двое предавались любви, празднуя счастливое воссоединение, и не подозревали о том, что к винодельне приближается отряд пятерых конников, возглавляла коий дева с обезображенным шрамами лицом. Верховые остановились в отдалении, наблюдая за винодельней.
«Да спят они уже», - подал голос один из головорезов. – «Предадим тут все огню, пусть поджарятся. Делов-то». «Это проблему не решит», - возразила дева. – «Мы должны придерживаться плана, Ли’ван». «Как по мне, лучший способ избавиться от врага – обратить его в прах», - стоял на своем Ли’ван. «Пока мы не можем сказать наверняка, действительно ли ведьмак нам враг», - отрезала дева, после чего верховые повернули коней, устремились прочь...
...Утром Геральт, стараясь не разбудить Йеннифэр, оделся, облачился в доспех, и, приторочив к спине верные мечи, оседлал Плотву, отправившись в Туссент. Несмотря на ранний час на городском рынке было уже многолюдно. Геральт купил у торговца овощами свежих помидор, надеясь поспеть вернуться на винодельню и приготовить завтрак до того, как Йеннифэр проснется, когда внимание его привлек грубый хохот.
Какие-то незнакомцы самого злодейского вида расположились за столиком у корчмы, хлеща пиво в столь ранний час. Предводительница банды вела тихую беседу с одним из местных нобилей. «Стало быть, эта куртизанка вчера явилась?» - спрашивал тот. – «Это все?» «Они явно не местные», - отвечала дева. – «Сражение почти неиз...»
Она осеклась, кивком указала на стоящего у торговых рядов Геральта: «Это он». Поймав на себе пристальный, изучающий взгляд ведьмака, она кивнула ему приветственно, Геральт ответил тем же. «Он заметил нас», - бросила дева нобилю. – «Мы должны действовать быстро».
...Вернувшись в имение, Геральт успел приготовить чудесный завтрак в тому времени, как чародейка, позевывая, появилась на летней террасе. «А ты действительно постарел, Геральт», - наградила она любимого сомнительным комплиментом.
Двое приступили к трапезе – тихой и безмятежной... как, впрочем, и все в этом райском уголке. «Хорошо спала?» - заботливо осведомился ведьмак. «Были у меня лучше и кровати... и покои», - не сдержалась Йеннифэр. «Жаль», - вздохнул Геральт. – «Думал, это убедит тебя остаться. Если честно, действительно на это надеялся». «Знаю, Геральт», - вздохнула чародейка, глядя вдаль. – «Я не верила в это, но... ты действительно любишь это место. Очарован им... Я думала, это пройдет, и ты заскучаешь, вернешься к своим странствиям... Но ты здесь: взращиваешь лозы, давишь виноград, спешишь на рынок поутру, как будто ты... счастлив? Или просто постарел?»
Йеннифэр осеклась, заметив, как медальон на шее Геральта подрагивает. «Гости», - коротко бросил ведьмак, и, взяв в руки нож, поднялся из-за стола, воззрился на приближающихся к винодельне пятерых верховых.
«Доброе утро», - светловолосая незнакомца с лицом, обезображенном шрамами, изобразила улыбку. – «Надеюсь, мы не помешали вашему милому завтраку». «Помешали», - огрызнулся Геральт, взирая на незваных гостей. – «Чего надо?»
«Наш наниматель, благородный лорд Болиус, - наследник этих земель», - перешла к делу дева. – «Он желает, чтобы были они возвращены законному владельцу». «Эти земли были подарены мне княгиней Туссента, Анной-Генриеттой», - возразил Геральт, но дева отмахнулась: «Говорят, герцогиня Анна-Генриетта всецело поддерживает притязания лорда Болиуса». «Что-то отстал я от событий в мире», - ухмыльнулся ведьмак, с вызовом глядя на деву. – «Не знал, что скоя’таэли сложили оружие и начали лизать сапоги людям».
Разъяренная, дева метнула кинжалы в Геральта, и вонзились те в землю прямо у ног его. В ответ ведьмак сотворил знак Аард, и телекинетический удар пришелся в коня девы, выбив последнюю из седла.
Обе стороны схватились за оружие, сознавая, что противостояние неизбежно...
И все же и Геральт, и наемники проявили мудрость, решив разобраться в ситуации. Вместе отправились они в замок Туссента, где обратились с вопросом касательно землевладения к княгине Анне-Генриетте. Был приглашен и нобиль, сир Ренсор Болиус – для изложения своей позиции.
«Когда-то у меня был пес», - Болиус начал свой рассказ издалека. – «Появился он еще щенком, и я его вырастил. Бракко – так я его назвал. Очень верная была животинка. Повсюду следовала за мной, шаг за шагом... Однажды была объявлена охота, и я был среди приглашенных. Ах, да... забыл упомянуть одну деталь насчет Бракко. Он был очень упрям, даже для гончей. Вбив себе в голову какую-то мысль, он никогда не отступал от нее... Увы, во время охоты перед нами пробежал олень. Бракко бросился за ним... и сгинул. Я разыскивал его на протяжении долгих недель, но так и не нашел».
«Хочешь сказать, что это все из-за собаки?» - недоверчиво осведомился Геральт, кивнув в сторону наемников. – «Мог бы и прямо сказать, а не спускать на меня этих своих псов». «Затем однажды, три года спустя, я его нашел», - продолжал свой рассказ Болиус. – «Мой друг изменился. Он стал старше, свирепее. Его шерсть отросла, свалялась, была вся в колтунах. Характер его тоже изменился, ровно как и повадки. На имя Бракко он больше не отзывался. Новый хозяин звал его Флешем. И я все думал – почему?!. Зачем годами кормить, воспитывать обучать кого-то... если появится кто-то другой, назовет его иначе и заявит, что он принадлежит ему?.. Похоже, я потерял Бракко. Дважды! И на этот раз – навсегда... А, возможно, Бракко больше не было и остался лишь Флеш – пес, которым я как будто никогда не владел и никогда не любил?..»
В глазах нобиля отражалась ярость. «Нет!» - рявкнул он. – «Я с самого детства растил его! Обучал его, привил ему все повадки! Бракко был моим. Я назвал его по имени – ‘Бракко’!» «И... как он повел себя?» - осведомилась княгиня. «О, он радостно запрыгал», - ощерился Болиус. – «Вспомнил, стало быть».
«Может, нам двоим стоит выкрикнуть ‘Корво Бьянко’ и посмотреть, к кому из нас побежит имение и чье лицо оближет?» - не удержался, съязвил Геральт, и Болиус обратил на него тяжелый взгляд, процедив с угрозой: «Этот человек – лжевладелец, отказался вернуть мне Бракко. И я был вынужден... применить свои силы убеждения».
«Прошу, господа, сохраняйте приличия», - вмешалась Анна-Генриетта, встав между претендентами на винодельню, обратилась к Геральту: «Сир Ренсор Болиус обладает документом, который подтверждает, что является он внуком лорда Болиуса, прежнего законного владельца Корво Бьянко». «Ты сама говорила, что наследников у прежнего владельца нет», - напомнил княгине ведьмак. «Многие так думали», - вздохнула та. – «Однако внутренняя свобода его принесла несколько сюрпризов в вопросах наследия...»
Анна-Генриетта обернулась к нобилю, молвила: «Сир Болиус, я пожаловала Корво Бьянко Геральту в награду за его доблесть в разрешении одного весьма деликатного вопроса... Вопроса, коий держал в страхе жителей Туссента. Он – человек чести. Достойный. Прекрасный ведьмак. Возможно, мы сможем решить...» «Ведьмак?» - поразился Болиус. – «И прекрасный к тому же?!.»
Обратившись к предводительнице наемниц, Клентэст, Болиус велел ей и ее подначальным подождать его снаружи, обещав, что присоединится к ним, когда завершит здесь свои дела. Дева бросила на Геральта последний, недобрый взгляд, после чего последовала отданному приказу, удалилась.
«Ведьмак, стало быть?» - нобиль смерил Геральта оценивающим взглядом. – «И что, действительно хорош?» «Немножко заржавел... но в целом да», - приосанился тот. «Мы можем – можем! – прийти к соглашению», - протянул нобиль. – «Но сперва ты отыщешь человека и приведешь его ко мне. Он будет проклят, ты снимешь проклятие. Тогда и только тогда мы сможем пойти на мировую». «У тебя для этого целая свора есть», - напомнил Геральт Болиусу, и тот презрительно хмыкнул: «Хладнокровные псины, все как один. Если они учуют запах старого шрама, который я хочу вскрыть, они возжаждут большего. Неутолимые, твари». «Думаешь, мои услуги обойдутся дешевле?» - усмехнулся Геральт. – «Боюсь тебя разочаровать...» «Выполни задание – и земля, и особняк твои», - постановил Болиус.
«Мой дорогой Геральт, мое мнение ты знаешь», - проворковала Йеннифэр, когда вечерам прогуливались они с ведьмаком по виноградникам поместья. – «Пришло время двигаться дальше, вернуться на путь. Эта земля – лишь камни и лозы, не больше. Ты увидишь еще множество других земель, куда более плодородных и прекрасных. Я уверена. И, если не брать это в счет... скажу прямо – твое вино просто ужасно».
Геральт сорвал с ветви виноградину, прожевал, одобрительно покивал. «А вот виноград хорош», - заявил он. – «Спел и ароматен... Подожди, вино тоже будет таким. Не в этом году, наверное, но однажды...» «С возрастом ты становишься все упрямее», - усмехнулась чародейка. – «Что ж, подыграю тебе, так и быть... Сын Болиуса, Анто, получил ужасное воспитание, и, как следствие, угодил в чью-то темницу. И тебе, а не псам Болиуса, велено освободить его? Почему у меня такое дурное предчувствие... Твое вино, кстати, к нему отношения не имеет».
«Анто проклят, а я – ведьмак», - напомнил женщине Геральт. – «Если головорезы Болиуса узнают, что цель – сын одного из нобилей Туссента, то они попросту похитят его и станут требовать выкуп». «И пока ты будешь отсутствовать, занимаясь этой ерундой, твой курятник будет открыт для волков», - молвила Йеннифэр. «Нет, его маленькая цирковая труппа будет со мной», - заверил ее ведьмак. – «Чтобы помочь, якобы. Моя забота – помешать им узнать правду об Анто».
«Мне ужасно сознавать, что ты не замечаешь столь очевидную ловушку!» - воскликнула Йеннифэр. – «И ты с готовностью ступаешь в нее. Тело твое они оставят гнить или же сожгут... После чего будут чувствовать себя в Корво Бьянко как дома». «Что ж, приготовлю тебе прекрасный прощальный ужас, значит», - улыбнулся Геральт, обнимая чародейку за плечи. «Геральт, это не смешно!» - воскликнула та. «Я осознаю все риски, Йен», - заверил ее ведьмак. – «Но я собираюсь сохранить за собой эту землю, стану играть теми картами, которые мне выпали...»
Йеннифэр закатила глаза, но возражать не стала...
На рассвете Геральт, восседая верхом на Плотве, дожидался наемников на холме близ города, однако из пятерых головорезов появились лишь двое: Клентэст и свирепого вида краснолюд, Эливалла.
«Где остальные?» - нахмурился ведьмак. Эливалла хохотал, изысканно матерясь и обвиняя Геральта в излишней трусости. «Болиус хотел, чтобы остальные остались рядом с ним», - молвила Клентэст – сама невинность. – «Для его безопасности».
Геральт был мрачнее тучи, и краснолюд продолжал ржать: «Ну что, ведьмак? Думаешь, сожгут твое поместье? С твоей маленькой пташкой, там остающейся?» «Я – человек простой, и воображение у меня простое», - пожал плечами ведьмак. – «Обычно представляю себе что-то хорошее. Ну что, едем? Хочу закончить с этим поскорее и вернуться на свою землю. Виноград сам себя не соберет».
Йеннифэр проснулась, услышав какой-то звук, донесшийся снизу. Вскочив с кровати, чародейка не озаботилась утренником туалетом; в чем мать родила спустилась она на первый этаж особняка, осторожно ступила в трапезную...
Трое остановились у торного тракта, и Клентэст продемонстрировала Геральту рисунок, на котором был изображен мужчина с повязкой на левом глазу. «Его прозвали Черноглазым Бенно», - просветила наемница спутника. – «Вместе с Анто они совершили несколько ограблений. Лишь Бенно знает о том, где заточен Анто. Но удача улыбнулась нам, и сейчас Бенно будет перевозить в новую тюрьму. Мы остановим конвой, перебьем стражей, а затем заставим Бенно выдать интересующие нас сведения». «Давай без убийств», - поморщился ведьмак.
«Ведьмак с золотым сердцем...» - осклабилась Клентэст. – «То есть, ты не против того, чтобы Болиус прикончил спасенного Анто?» «Чего?» - опешил Геральт. «А что Ренсор Болиус рассказал тебе об этом человеке?» - плутовато усмехнулась дева. – «Нам было велено взять этого ублюдка живым и привести его к нобилю, чтобы он лично нарезал его на куски». «Я в этом деле уже десятилетия – и понял одну важную вещь», - отвечал ей ведьмак. – «Деньги и вопросы плохо смешиваются друг с другом, потому ответы я не ищу». «Непростые времена настали, да, ведьмак?» - пропела наемница. – «Похоже, никому нельзя доверять...»
Наблюдавший за дорогой Эливалла заметил карету, перевозящую – судя по всему – заключенного. Двое вооруженных стражей сидели на козлах, еще двое скакали на конях рядом.
Пришпорив лошадей, Геральт, Клентэст и Эливалла понеслись к карете во весь опор. Клентэст метнула нож, вонзившийся в шею одному из стражей, и упал тот с коня.
«Говорил же – без убийств», - просил ведьмак наемнице, но та лишь отмахнулась, довольная собой: «А кто сказал, что я собиралась тебя слушать...» В гневе Геральт ударил зарвавшуюся деву знаком Аард, и поток кинетической энергии сбил ее с лошади. Эливалла заорал что-то, и Геральт отмахнулся: «Все с ней будет в порядке. Займись всадником, карета на мне!»
Коротко кивнув, Эливалла бросился к верховому стражу, сумел сдернуть того с коня. Геральт тем временем вышвырнул одного из правящих каретой воинов с козел, велел второму останавливаться... когда в лоб тому вонзилась стрела. «Это еще что?» - опешил ведьмак.
На ближайшем холме появилось пятеро верховых, и предводитель небольшого отряда возопил: «Черноглазый Бенно и Лео Ойгре убили нашего отца. Оба они безжалостные подонки! Примите их сторону – умрете. Отдадите их нам – и мы вас пощадим!»
Взвесив все «за» и «против», Геральт устроился на козлах кареты, стегнул коней, и те понеслись по дороге. Преследователи с гиканьем устремились за ними. Заметив на дороге Клентэст с кинжалами в руках, Геральт резко дернул за поводья, повернул карету, останавливая ее.
Наемница метнула кинжалы, прикончив двоих противников. Один из оставшейся троицы выстрелил в нее из арбалета, и болт пронзил правое плечо девы. Следующий головорез запрыгнул на крышу кареты, и Геральт скрестил с ним клинки. «Эти двое убивали женщин и детей!» - орал противник ведьмака. – «Невинных! И вы встаете на их сторону? Сволочи!»
Вооруженный арбалетом человек всадил болт в грудь скачущему к нему краснолюду, но тот, пребывая в исступленной ярости, даже не почувствовал этого, разрубил воина надвое топором. Геральт тем временем, вновь применив знак, сбросил с крыши кареты своего противника.
Последний из пятерки вонзил свой топор между спицами одного из колес кареты, и та перевернулась, разметав в стороны всех участников сей дорожной потасовки.
Из кареты выбрался мужичонка, руки которого были скованы. Не успел он обрадоваться обретенной свободе, как ощутил клинок ведьмака у своего горла. Клентэст взглянула на похожего на хорька мужичка, покачала головой: «Нет, это не Бенно. Отпусти его». «Я бы и рад, если бы не услышал того, что он семьи вырезает...» - процедил Геральт. «Ну тогда или тащи его в тюрьму, или убивай – мне плевать», - заключила наемница, заглядывая в карету. – «Меня интересует лишь Черноглазый Бе...»
Она осеклась, выругавшись, обнаружив, что Бенно мертв: сломал шею, когда карета перевернулась. «Похоже, мы можем забыть о том, чтобы отыскать Анто...» - заключила она, когда пленник тихо захихикал. «Что смешного?» - процедила Клентэст, и отозвался тот: «Мы с Бенно немало времени провели вместе. Узнал о многих людях, историй услышал еще больше. Говорите, вам нужен Анто... Предлагаю нам помощь друг другу. Точнее, мы просто обязаны сделать это, дорогие мои!»
...Ведьмак, Клентэст, Эливалла и человек, называющий себя ‘последним приятелем почившего Бенно’ расположились у костерка, разведенного подле руин неподалеку. Мужичок попытался было предложить троице развязать ему руки, но Геральт отрицательно качнул головой, бросив: «Начинай говорить об Анто. Может, и обретешь свободу». «Свободу?» - не удержалась Клентэст. – «Неужто ведьмак с золотым сердцем дарует прощение убийце?» «Убийца? Я?» - изобразил негодование пленник. – «Да я невинен как новорожденное дитя!»
Краснолюд приложил палец к губам, и, перехватив поудобнее топорик, шепнул подельникам: «Что-то в лесу. Движется сюда. Их трое или четверо... слишком быстры, чтобы взглядом уловить... поступь легкая...»
Геральт и Клентэст поднялись на ноги, принялись ждать, не опуская оружия. «Ох, и какие только монстры не шляются по окрестным лесам, дорогие мои друзья!» - патетически возвестил пленник, вновь протягивая в сторону троих связанные руки. – «Разве не лучше было бы, если бы вместе с вами сражался с ними маг?» «Просто заткнись», - посоветовал ему Геральт, и мужик, ничуть не смутившись, поудобнее расположился у костра, проронив: «Что ж, если помощи моей вы не хотите, примите тогда пожелания доброй удачи. Наряду со смиренным замечанием о том, что, будучи моими пленителями, вы несете полную ответственность за мою защиту и...»
В сторону людей метнулось четверо монстров, и приняли те бой с сими тварями. Один из монстров набросился на Клентэст, прижал женщину к земле, второй умудрился схватить краснлюда. Ошарашенный, ведьмак лихорадочно размышлял, к кому же прийти на помощь, и пленник тут же выпалил: «Давай, развяжи меня! Вместе мы спасем обоих!»
Геральт, однако, его проигнорировал, снес мечом голову твари, удерживающей Эливаллу; Клентэст помочь не потребовалась, ибо кинжалов у эльфийки оставалось предостаточно, и один из них она всадила противнику в ухо. «Никогда не думай даже о том, что мне может понадобиться твоя помощь», - бросила Клентэст Геральту, весьма впечатленному боевыми навыками наемницы. – «И неважно, на земле я или на ногах». «Принято», - отозвался ведьмак.
На рассвете четверо оседлали конец; пришло время трогаться в путь. Несмотря на настойчивые просьбы пленника развязать ему руки, Геральт оставался непоколебим.
«Кто Анто? Говори!» - велел он, и человек обернулся к ведьмаку, прошипел с недоброй ухмылкой: «Странно: когда я говорю, ты всегда отвечаешь. Но ты не кажешься мне дирижером в этом ансамбле». «Так и есть», - согласилась Клентэст, и пленник ощерился, обернулся к деве: «Тогда почему я должен тратить время на него? Развяжи меня, и я буду у тебя в долгу. Наш путь лежит через глухие земли, полно в которых всяческих опасностей и дикого зверья... а также прожженных негодяев. Если попадем в передрягу, будет лучше, если на вашей стороне окажется лишний друг, а не враг?»
Клентэст тронула была коня, но Геральт схватил ее за руку, выпалив: «Не смей! Он маг и убийца – неведомо, как он поступит». Эльфийка вырвала руку, обернулась к краснолюду, но тот медлил в нерешительности.
«Ладно, поступай, как знаешь», - сдался, наконец, ведьмак. Пленник протянул к эльфийке связанные руки, и, посмеиваясь, изрек: «Я и не думал порождать столь жаркий спор. Но рад, что вы пришли в итоге ко взаимопониманию – лучше иметь друга на своей стороне, чем... еще не иметь... Первый связал второго, но второй спас жизнь первому, а третий в итоге освободил его от пут... Все они в различных ситуациях... или, точнее, в одной и той же. Ибо истина в том, что все они принадлежат друг другу».
Пленник, так и не открывший ведьмаку и спутникам его своего имени, вел их за собой...
Когда на следующее утро Йенифэр, набросив черный халатик, покинула поместье, направилась к винограднику, погруженная в мысли о том, сколько же ей предстоит забот, метко брошенная боля ударила ей в висок, и чародейка без чувств распласталась на земле.
Трон наймитов-скоя’таэлей выступили из укрытия, и бросивший болу предложил приятелям превратить милое личико женщины в кровавое месиво. Те не возражали, и эльф, недобро улыбаясь, занес болу над головой Йеннифэр. К счастью, та успела прийти в себя, прикончила противника метко брошенным заклятием.
Двое других схоронились за виноградными лозами. Обнаружив одного из них, Ли’вана, чародейка повергла эльфа следующим заклятием, и взвыл тот: «Хочешь умереть ради клочка земли, о котором не печешься даже?» «Умру не я...» - начала было Йеннифэр, но третий скоя’таэль, выскочив из укрытия, нанес удар эфесом меча ей в темя, и женщина вновь рухнула, как подкошенная...
Двое стражников у врат городка не ожидали нападения.
Первого безжалостная Клентэст прикончила метко брошенным ножом, второго Геральт чуть придушил, прошипел в ухо: «Анто. Слыхал, он частенько сидит в темнице в этом городе. Скажешь, как проникнуть внутрь?»
Страж что-то прохрипел, хорохорясь, и эльфийка, подняв с земли нож, бросила ведьмаку: «Ты стал слишком хорошо на меня влиять. Я его не убила, хоть и могла. Но как знать, столь долго я продержусь на сем пути добродетели?»
Последняя фраза предназначалась струхнувшему стражнику, слабо трепыхающемуся в хватке Геральта, ибо Клентэст без зазрения совести направила острие ножа на глаз воина. «Ладно, скажу...» - выпалил страж. – «Он здесь, но я не знаю, в какой именно камере... И пробраться туда незамеченными? Вы не сможете! Место слишком хорошо охраняется!» «Не смей говорить мне, что я могу, а что нет!» - разъярилась Клентэст, залепив стражнику звонкую пощечину, после того тот рухнул наземь, оглушенный
Обернувшись к троице сподвижников, постановила эльфийка: «Этот человек говорит, там слишком много стражи. Я предлагаю проследовать в парадные двери и посмотреть, дерзнет ли кто-то поднять на нас руку». «Вдохновляюще», - поморщился Геральт. – «В самое сердце. Но предлагаю всем вам остаться здесь. Я скоро вернусь с Анто». «Идем все вместе!» - тут же возразила Клентэст. «Будем выделяться, нас четверо», - напомнил неистовой деве ведьмак, и та отчеканила: «Я собиралась проникнуть в тюрьму в одиночку. Но теперь хочу, чтобы ты оставался рядом. Ибо не доверяю тебе ни на грош». «Разделяю это чувство», - заверил ее Геральт.
...Ведьмак и эльфийка проследовали в местную таверну, заказали эля. «Если, конечно, он не пахнет мочой», - предупредила хозяина Клентэст, и тот расплылся в улыбке: «Сама увидишь, дева. Богатый, восхитительный аромат. Более того, я налью тебе эль в свой любимый кубок».
Хозяин принялся наполнять кубок элем. Клентэст и Геральт озадаченно переглянулись, и проронил последний: «Странно. Никто не плюнул мне под ноги». «И мою мамашу ‘остроухой шлюхой’ не назвал», - озадачилась эльфийка. «А я думал, потасовку здесь начать будет легко», - приуныл Геральт.
Хозяин протянул Клентэст кубок, и та, отведав эля, вынуждала была признать: не соврал корчмарь, напиток и правда отличный. «Ну как, нравится?» - смущенно улыбнулся хозяин. Вздохнув, проронила эльфийка: «Твой любимый кубок, говоришь?»
В следующее мгновение она с силой ударила помянутым кубком корчмаря по лицу; брызнула кровь. Посетители таверны вскочили на ноги, принявшись на чем свет стоит поносить эльфийку, и та вздохнула с облегчением: «Ну вот, теперь как дома...»
Началась старая добрая кабацкая потасовка – в точности по плану, придуманному ведьмаком. В кратких перерывах между обменом ударами с местными забулдыгами эльфийка обратилась к Геральту, поинтересовавшись: «Ты не передумал принимать сторону сира Болиуса?» «А мне казалось, вы с ним лучшие друзья», - усмехнулся ведьмак, орудуя кулаками. «Нет у меня друзей, ведьмак», - огрызнулась Клентэст. – «Ни одного...»
В таверну вбежали стражники, и, направив оружие за ведьмака и эльфийку, постановили: «Вы арестованы!» Те едва сдерживали ухмылки: все же оказаться в городской темнице – проще простого!..
...Краснолюд и человек, гордо именующий себя «магом», оставались в переулке, наблюдая, как стража выводит из таверны их спутников.
«Если бы тебе пришлось выбирать, кто бы это был? Ведьмак или эльфийка?» - неожиданно обратился к Эливалле маг. «О чем ты вообще?» - нахмурился тот. «О награде, конечно», - ощерился негодяй. – «На троих делить ее всегда приятнее, нежели на четверых, нет?» «Так и знал, что ты в голову ранен», - процедил краснолюд. – «А теперь слушай сюда...»
Но слушать речи краснолюда маг не желал. «Сделаю выбор за тебя», - произнес он, и сотворенное заклинание разорвало тело Эливаллы надвое...
Стражи препроводили пленных ведьмака и эльфийку в темницу, куда вскоре проследовал и эльф-бургомистр. «Вы принадлежите мне», - без обиняков заявил он пленникам. – «Вы моя собственность. А моя собственность вежливо меня слушает и столь же вежливо отвечает на мои вопросы. А вопрос прост: какого черта ведьмак и эльфийка делают в моем городе?»
«А ты что, не слышал?» - изобразила удивление Клентэст. – «Тут прекрасный для эльфов климат. А какие пейзажи замечательные! Конечно, пока недалекий местный тебе путь не преградит...»
Бургомистр с удовольствием ударил злую на язык эльфийку кулаком по лицу, и Геральт хмыкнул: «Бьешь беззащитную пленницу... Сразу видно, что владеешь этим городом. Теперь я знаю, кому адресовать свои вопросы».
Даже со скованными руками Геральт и Клентэст знатно повеселились, повергнув пятерых противников. Эльфийка поднялся с пола оброненные бургомистров ключи от кандалов, а ведьмак обратился к самопровозглашенному «хозяину города», бросив: «Мой черед вопросы задавать. В какой из камер Анто?»
Эльф усмехнулся, и Клентэст нахмурилась: «Может, ты предпочитаешь, чтобы мы были более убедительны? Своими кулаками я тебе немало вопросов смогу задать». «Я смеюсь, потому что вы его наверняка заметите», - пояснил бургомистр. – «Камера двадцать вторая».
Клентэст обратилась к Геральту, молвив: «Ты был удивлен, когда я сказала, что – по словам Болиуса – Анто убийца. А тебе он что сказал?» Ведьмак протянул к подельнице скованные руки, прося освободить его. «Что, если солгал он как раз тебе?» - спрашивала эльфийка, возясь с кандалами Геральта. – «Тебя за дурака держит? Открой свои глаза, ведьмак. Открой и пойми, что Болиусу нельзя доверять. Если кому и верить... то только мне».
Ведьмак эту тему обсуждать не желал...
Очнувшись, Йеннифэр обнаружила себя прикованной к стене в некоем погребе. Двое пленителей ее плотоядно лыбились, уверенные в собственном превосходстве.
«Не бойся, чародейка», - осклабился один из них, лицо которого скрывала маска. – «Если твой дружок-ведьмак исполнит то, что ему велено, с твоей милой головки ни один волосок не упадет. Конечно, он можешь предпочесть свою землю своей женщине. Боюсь, тогда лорд Болиус будет недоволен...» «Я не являюсь ничьей женщиной», - огрызнулась Йеннифэр.
«Судя по цепям, охватывающим твои запястья, могу сказать, что ты наша», - хохотнул головорез, после чего наряду с приятелем покинул погреб.
Геральт и Клентэст разыскали в темнице камеру, выбит над которой был номер «22». Отомкнув решетку, двое ступили внутрь... и опешили, воззрившись на огромную крысу-оборотня.
«Кто вы такие?» - бросил Анто. «Мы пришли вытащить тебя отсюда», - пояснил ведьмак, но оборотень прервал его: «Я спросил – кто вы такие?»
«Пришло тебе время узнать правду, ведьмак», - процедила Клентэст. – «Нас прислал Болиус. Знаешь это имя? Говорит оно тебе что-то?» «Болиус? Мой отец?!» - изумился Анто.
«Ах ты ублюдочный лжец!» - резко обернувшись к ведьмаку, эльфийка ударила его кулаком по лицу, и Геральт поспешил сотворить знак. Волна энергии отбросила Клентэст к противоположной стене камеры, а ведьмак обернулся к оборотню, молвив: «Я отведу тебя к отцу, к...»
Но Анто бросился к Геральту, запрыгнул к нему на спину, начал душить. «Кто сказал, что я хочу назад?» - прошипел оборотень. Геральт сумел освободиться от хватки противника, и тот полоснул его когтями по лицу, прошипев: «Я никогда к нему не вернусь!» «Почему? Он причинит тебе боль?» - выдохнул Геральт, и подтвердил Анто: «Уже причинил, и немало».
Ведьмак нанес оборотню сильнейший удар в челюсть, и тот, лишившись чувств, распластался на полу тюремной камеры – подле эльфийки. После чего обвязал тюремную решетку тряпицей, поджег его...
Ждать долго не пришлось; стена камеры взорвалась, и в образовавшемся проеме означился маг. «Слыхал, заточение меняет человека, но чтобы так радикально?» - усмехнулся он, взирая на оборотня.
Вслед за магом Геральт выступил из камеры в закоулок, где ожидали их три оседланные лошади. «А краснолюд? Эливалла?» - с подозрением осведомился ведьмак. «Он... разрывался, честно сказать», - осклабился маг. – «Одна часть хотела уйти, другая – остаться. Первая победила...»
Йеннифэр с легкостью освободилась от оков, покинула погреб.
У ступеней, ведущих прочь из подземелья, означилось двое стражников-скоя’таэлей. Заклинание чародейки вышибло дух из обоих.
Покинув подвал, Йеннифэр обнаружила себя в коридоре, где красовался на стене портрет Болиуса. Стало быть, находится она в особняке сего негодяя...
Йеннифэр разыскала опочивальню Болиуса, бесцеремонно его разбудила. «С самого момента нашей встречи я знала, что ты – мерзкий лгун», - процедила она. – «Геральт, может, и не столь силен, как в прежние времена, но в противостоянии с ним у твоих эльфийки и краснолюда нет шансов».
В комнату вбежали пленившие Йеннифэр двое скоя’таэлей. Эльф, лицо которого закрывала маска, оказался магом, и чародейка едва успела сотворить магический щит, отразивший брошенное им пламенное заклятие. Поток магии отшвырнул женщину прямиком в окно, и она, прихрамывая, устремилась прочь от особняка по людной улице...
Геральт и маг неслись на конях прочь от города. Анто и Клентэст были связаны и водружены на круп третьего коня – спиной к спине. Беспомощные пленники могли лишь проклятиями сыпать в адрес ведьмака, но не боле.
«Всех ведьмаков так ненавидят?» - обратился к Геральту маг, и тот пожал плечами: «Издержки профессии». «Надеюсь, ты не поступишь со мной так, как с ними», - хмыкнул негодяй. «Как только передадим их лорду Болиусу, ты получишь свою долю», - обещал ему Геральт. – «Осталось недалеко, лишь холмы пересечь».
«Лорду Болиусу?!» - взывал Анто. – «Хочешь узнать его настоящее имя? Борис по прозвищу Хам, деревенщина. Убирал дерьмо за чужой скотиной. Вспахивал чужие поля. И, глядя издали на богатеев, мечтал о той жизни, вести которою ему не суждено никогда. И Хам Борис готов был на все, чтобы изменить свой печальный удел. Однажды он получил свиток, значилось в котором, что его истинное имя – лорд Фаргус, и что он – истинный владелец земель своего господина. Вскоре он получил иной свиток, в котором именовался ‘лордом Сержем’, затем – ‘лордом Лойселем’, и, наконец, ‘лордом Болиусом’, истинным владельцем еще больших земель. Я был юн, но дураком не был. И однажды спросил его: как такое вообще стало возможным?! ‘Тот, что убирает за свиньями, владеет свиньями’, - был его ответ. Он верил, что все это по праву принадлежит ему...
Вскоре я перестал задавать вопросы и погрузился в жизнь, полную праздности и порока. Однако за несколько дней до моего совершеннолетия все изменилось. Отец отвел меня в комнату, где находился некий маг. Они говорили на протяжении нескольких часов, и маг заверил отца в том, что у него есть лишь один выход. И маг превратил меня в крысу! ‘На следующее утро после твоего дня рождения все будет как прежде, обещаю!’ – заверил меня отец.
В день моего восемнадцатилетия нас навестил странный человек. Мой отец заверил его в том, что в доме нет мальчика, ставшего мужчиной. Он не стал искать. Но перед тем, как уйти, человек сказал что-то о нарушенной клятве. О том, что лжец будет жить со своей ложью, пока не скажет правду или не умрет... а затем посмотрел прямо на меня – маленькую крысу – своим холодным бесчувственным взглядом... И я обратился в здоровенную крысу, оборотня, став живым наказанием за ложь отца».
«Человека, заключившего сделку с твоим отцом, вокруг пальца не обвести», - хмыкнул Геральт, когда закончил Анто свой рассказ. – «Твой папаша хотел землю и богатство – а в обмен должен был отдать магу достигшего совершеннолетия сына. А теперь он потребовал, чтобы я вернул тебя ему. Чтобы снять проклятие». «Как по мне, непростое проклятие, ведьмак, но сделаю все, что смогу», - заверил Геральта маг, правя конем. – «Скажи, что тебе обещано в награду, и я приму половину».
«Земля!» - взвыла Клентэст. – «Болиус ему землю обещал!» «Мог бы догадаться», - пробормотал Геральт, обернувшись к эльфийке. – «Ты считаешь, что эта земля все еще принадлежит...» «Никому!» - прервал ведьмака маг, указывающее на пламенеющее здание винодельни поодаль. – «Похоже, кто-то не пожелал сдержать свое слово».
Геральт велел магу присмотреть за пленниками; сам же во весь опор понесся к снедаемому жарким пламенем поместью.
«Конечно, присмотрю, ведьмак», - осклабился маг, провожая Геральта взглядом. – «Обещаю».
Болиус и четверо его подельников спешились у запертых дверей поместья, укрылась в котором Йеннифэр. Крыша оного пылала, и наймиты надеялись выкурить чародейку из укрытия в самом скором времени.
«Выходи!» - истошно вопил Болиус, потрясая топором. – «Выходи, если жизнь дорога!» «Боюсь, твои наемные головорезы обвели тебя вокруг пальца, сир Болиус», - отвечала Йеннифэр из-за двери. – «Они все это задумали! Но понятия не имею, зачем!»
«Если не выйдешь, войду я!» - взвыл Болиус, расколол топором деревянную дверь, и, ступив наряду с подельниками в холл особняка, бросил: «Сердце мое милосердно. Я честен – в отличие от тебя. Ты собиралась прикончить меня во мне. Я же выпотрошу тебя, глядя в глаза». «Да не собиралась я убивать тебя, кретин», - прозвучал ответ. – «То теперь ты убедил меня в обратном».
Она сотворила заклятие, обрушив тяжелую люстру на голову одному из скоя’таэлей. Следующим заклинанием прикончила второго, однако чародей, находящийся в услужении Болиуса, сотворил поток пламени, направив его на Йеннифэр.
А в следующее мгновение в холл верхом на Плотве влетел Геральт. Маг оказался под копытами лошади, а ведьмак, спрыгнув со спины ее, одним ударом снес голову последнему из наемников, после чего скрестил мечи с Болиусом. «Ты... лжец!» - выкрикнули оба одновременно. «Мы заключили сделку!» - выпалил Геральт. «А ты подослал ко мне свою шлюху!» - ревел Болиус.
«Это твои псы пленили меня», - процедила Йеннифэр. – «Они привели меня в твой особняк, но использовали хлипкие оковы, чтобы я могла с легкостью освободиться. И, кстати говоря, я могла с легкостью тебя прикончить». «Снова лжешь!» - бросил Болиус в ответ. – «С чего бы им так относиться к тебе?» «Гвин Сербин», - пояснил ему Геральт. – «Клентэст отчаянно желала, чтобы или я, или Йеннифэр прикончили тебя. В итоге ты мертв, мы с Йен названы убийцами... а она тем самым ‘возвращает’ древние эльфийские земли. Мечта, идеал, проклятые вехи истории...»
«Где мой сын?!» - взвыл Болиус. – «Где мой мальчик?!» «Рядом», - отвечал Геральт. – «В относительной безопасности». «А проклятие?» - спрашивал Болиус. – «Возможно ли снять его?» «Возможно», - отозвался ведьмак. – «Проклятие снять можно, это точно, но вероятно это не будет...»
Скоя’таэль-маг, которого лягнула Плотва, пришел в себя, принялся творить огненное заклятие, дабы покончить как с Болиусом, так и с Геральтом, однако в следующее мгновение неведомая сила разорвала его надвое.
В дверном проеме возникли двое: крыса-оборотень и маг. «Вот он, твой сын», - бросил последний Болиусу. «Анто!» - возликовал тот, метнулся к сыну. – «Дай обниму тебя!» «Не смей меня трогать!» - возмутился Анто. Болиус молил сына о прощении, обернулся к ведьмаку, который на руках вынес из горящего здания Йеннифэр. – «Поговори с ним, ведьмак. Скажи ему правду – это все было ради него! Чтобы снять проклятие, чтобы снова сделать его человеком. Да скажи же ему правду уже!»
Геральт нахмурился, обернулся к щерящемуся магу: «Где Клентэст, Бенно?» Маг ухмыльнулся, вспоминая, как избавил он от пут эльфийку и оборотня, поинтересовался у них: «Ну что, решим все через аукцион? Чья ставка будет первой? Эльфийки, которая хочет моей помощи в восстановлении своих исконных земель? Или отца, жаждущего снятия проклятия с сына?.. Я бы предположил, что лорд, обладающий рядом поместий, предложит мне больше. Он богат, в конце-то концов. Золото там, драгоценности, кто знает, что еще... И все же...» «Эти земли мои!» - Клентэст метнула в мага кинжалы, но тот с легкостью остановил их заклятием в полете. «Уже нет, боюсь!» - с этими словами Бенно направил кинжалы в обратную сторону, и пронзили те тело эльфийки...
«Она действительно хотела эти земли», - сообщил маг Геральту, - «но, похоже, исключительно для себя. Не любила она делиться... Но на самом деле эта земля твоя. Земля, на защиту которой я выступил. Ты ведь наверняка вознаградишь меня за это, друг мой и напарник?»
Ведьмак опустил обессиленную Йеннифэр на стул, а Болиус вновь обратился к Бенно, напомнив тому о снятии проклятия с Анто. «Ах да, снятие», - отмахнулся тот. – «Как по мне, оно стоит лишь немногим больше, чем оставление сих земель ведьмаку». «Мы не на это договаривались!» - злился Болиус, и Бенно плечами пожал: «Возможно, наше соглашение будет иным. Вознагради меня так, как я пожелаю, и проклятие будет снято».
Маг щелкнул пальцами, и на глазах потрясенного отца Анто обратился в человека! Расчувствовавшись, Болиус обнял сына, а Бенно, осклабившись, обернулся к Геральту: «Видишь, напарник? Успех. И мы сделали это вместе. Воссоединили семью».
«Не верь ему!» - выкрикнул ведьмак, обращаясь к Болиусу. – «Это обман, иллюзия! Заплатишь ему – и поутру твой сын снова обратится в крысу». «Скажи ему правду, ведьмак!» - расхохотался маг. – «Правду о том, что он должен сделать! Лжец будет жить со своей ложью, пока не скажет правду или не умрет. Отдай свои богатства или... свою жизнь. Выбор за тобой. Чтобы обрести сына, ты должен заплатить... Как поступишь, папаша?.. Отдашь все... и останешься со своим отпрыском навсегда!»
Бенно вновь щелкнул пальцами, и несчастный Анто обратился в крысу. Болиус бросился к магу, и, схватив того за лацканы, принялся трясти, вопя: «Забирай все, что хочешь! Как мы и договаривались! Преобрази его! Верни моего мальчика!» «Болиус, не делай этого!» - настаивал Геральт. – «Иллюзия держится столько, сколько хочет он... Или пока он жив». «Ведьмак, я собираюсь прожить долгую и достойную жизнь», - недобро ухмыльнулся чародей. – «Прошу, совладай со своими эмоциями и воздержись от вмешательства в дела тех, кто пытается прийти к соглашению...»
«Ах ты старый козел!» - Анто метнулся к отцу, поверг его ударом кулака. – «Ты всегда жил лишь для себя! ‘Тот, что убирает за свиньями, владеет свиньями’. Я был твоим сыном. Твоим сыном! А тебе было наплевать на меня! Плевать мне на все ваши соглашения! Я с этой рожей большую часть жизни прожил. Вполне могу и умереть с ней».
Анто устремился было прочь, когда маг протянул руку, и глазные яблоки оборотня вытекли. Анто взвыл от боли, а Бенно заявил: «Никуда ты не пойдешь. Я должен получить свою награду! Так и будет!»
Геральт обнажил меч, а Болиус набросился на мага с топором. Нанести удар он не успел: заклинание мага снесло Болиусу голову. «Остались мы с тобой, напарник», - зло прошипел Бенно.
Ведьмак сотворил знак Аард, но противник с легкостью отразил кинетическую волну... не осознав, что со сторону Геральта то был лишь отвлекающий маневр. Ведьмак метнул меч, и пронзил тот тело Бенно. Не мешкая, Геральт выхватил второй клинок, метнулся к чародею, но тот, истекая кровью, сотворил магическую волну, коя подняла ведьмака над землей. «Я разорву тебя на ошметки!» - взывал маг... когда голову его пронзили кинжалы, метнула кои израненная Клентэст.
Последняя распласталась на земле. Геральт склонился над эльфийкой, и прошептала та: «Забавно, не так ли? Думаешь, что, если у тебя что-то есть, оно принадлежит тебе. Семья, возлюбленная, земля... Ты всю свою жизнь сражаешься за это. А затем осознаешь: все, что у тебя есть – бесконечная, непрерывная борьба...»
Клентэст скончалась...
Шло время.
Мастеровые восстанавливали сгоревшую крышу винодельни, а Геральт и Жан-Кристоф, устроившись за столом в саду, смаковали вино. Жан-Кристоф остался доволен вкусом, хвалил хозяина за то, что удалось тому добиться столь прекрасного результата.
«Почему же ты так печален?» - спрашивал Жан-Кристоф. «Время, говорил ты», - вздохнул ведьмак, отрешенно глядя в пространство. – «Все хорошее требует времени. Твои слова. Я, думаю, со временем я научусь делать лучшее вино... Говоришь, чувствуешь печаль – возможно, она необходима моему вину». «Так выпьем же за это!» - провозгласил Жан-Кристоф, поднимая бокал. – «Выпьем за печаль».
«Вино... лишь это имеет значение», - отвечал ведьмак, пригубив напиток. «Все проходит», - философски отметил Жан-Кристоф. – «Печаль, гнев, мы с тобой. А вино остается. Ты можешь вернуться на свою стезю. Можешь снова начать убивать монстров – сотнями, тысячами. Но я гарантирую тебе: через пятьсот или тысячу лет никто и не вспомнит о Геральте из Ривии, однако вино твое вполне может остаться в памяти людской».
Двое еще долго предавались дегустации, блаженствуя в обманчивой безмятежности...
1 2 3 4 5 
Прошел месяц, но личность таинственного убийцы, сумевшего проникнуть во дворец короля Темерии и сраженного Геральтом, так и осталась невыясненной. Фольтест не пожелал отпускать от себя ведьмака, спасшего ему жизнь, посему и предложил ему должность телохранителя с приличествующим сему жалованьем. От приказов королей, завуалированных под просьбы не отказываются, и Геральт остался в Вызиме.
Трисс мечтала бросить все и устремиться с возлюбленным на поиски Йеннифэр, и обещала немедленно приступить к изготовлению зелья из розы памяти - ритуал, должный занять несколько дней. Однако Геральт был исполнен решимости разыскать убийцу королей и вернуть себе доброе имя. Посему, простившись с чародейкой, вернулся во Флотзам, где не преминул навестить Золтана, который, как подозревал, имел некоторые связи со скоя'таэлями - быть может, был знаком и с Иорветом. И все же Геральт не переставал задаваться вопросом: почему же Лето остается здесь, в провинциальном городишке... как будто ждет чего-то?..
Золтан вызвался раздобыть меч для Геральта, и ведьмак, которому путь в Верген был заказан, договорился встретиться с товарищем в тайном тоннеле, ведущем в город, о существовании которого товарищей просветил Ярпен. Разыскав в катакомбах, где продолжали витать призраки каэдвенцев, знамя Бурой Хоругви, Геральт спустился в рудники, и в одном из тоннелей обнаружил с нетерпением дожидающегося его Золтана. Краснолюда сопровождала Саския, ибо Золтан не придумал ничего лучшего, как обо всем рассказать предводительнице аэдирнцев. К счастью, дева проявила мудрость и рассудительность, и после недолгой вежливой беседы вручила меч Вандергрифта Геральту, а также сообщила, что наконечник копья Иорвет успел проиграть в кости Скалену Бурдону, одному из стражей вергенских ворот.
