Девятый мир — это Земля через миллиард лет. За это время на планете возникло и исчезло немало великих цивилизаций, и не все из них были человеческими. Мощь этих забытых империй не поддается описанию. Одни умели управлять временем и пространством, другие предотвратили гибель солнца и свободно создавали целые континенты, третьи могли изменять саму жизнь по нужде или прихоти. Способности этих людей и существ несравнимы с теми, обладают коими ныне живущие. Даже через 10 000 лет их силы и знания едва ли приблизятся уровню тех цивилизаций, которых жители Девятого Мира называют «прежними мирами».

Прежних миров давно нет — одни народы вымерли, другие перешли на иной уровень существования. Теперь Земля зовется Девятым Миром — не потому, что до него было восемь других, а просто потому, что такое название выбрали его жители. Девятый Мир очень молод, его история не насчитывает еще и тысячи лет.

Никто не знает, какими были прежние миры, кто их населял и что с ними случилось. Однако они оставили свои следы повсюду: это древние руины, парящие в воздухе монолиты, разгуливающие потомки искусственно созданных и завезенных из других миров животных. Облака диких нанитов носятся по степям и, следуя какому-то загадочному и извращенному плану, страшно уродуют все, на что наткнутся. Роботы-солдаты маршируют по заброшенным полям, продолжая вести никому не нужную и давно забытую войну. Вся Земля окружена сферой данных — невидимой сетью, которая постоянно передает информацию из одного конца мира в другой. Цель этих перемещений неизвестна, однако редким хитрецам и счастливцам удается использовать сферу в собственных целях.

Жители Девятого Мира называют все подобные вещи нуменерами. Некоторые храбрецы обыскивают руины прежних миров, мечтая нажиться на продаже артефактов и реликвий. Другие же собирают силу невидимых древних энергий, которыми все еще напитаны воздух и почва. Нуменеры абсолютно непостижимы и могут в равной степени оказаться полезными или ужасными.

***

Мысли его блуждали во тьме. Незнакомое тело болело от холода.

Окружал его далекий вой, который с каждой секундой становился все громче. Невидимые, но настойчивые руки хлопали по его защитной оболочке, разрывали ее.

Первое, что ощутил он – это рефлекторную, неконтролируемую панику. Он чувствовал, что позабыл нечто важное, жизненно необходимое, но воспоминания ускользали от него.

Он с силой заставил глаза открыться, бросил взгляд на свое тело. Сейчас он – в облегающем темном костюме, но незадолго до этого на нем было надето что-то совершенно иное. У него гладкая, сияющая и загорелая кожа, по пять пальцев на каждой руке, по пять - на каждой ноге. Отличные мышцы – сильные, но не массивные. Ладони мягкие, им не приходилось много трудиться, но шрамы и ожоги на запястьях говорят о том, что он не всегда был осторожен. Тем не менее, почему он ничего не помнит об этом?..

Без предупреждения оболочка, его окружающая, лопается и разрывается в клочья.

Он падает.

Где-то высоко разрушается маленькая луна, мир же находится на расстоянии многих километров внизу.

Тело его вращается слишком быстро, чтобы он мог как следует осмотреться. Он сумел различить отдельные фрагменты суши, большое водное пространство и разбросанные архипелаги, но детали от него ускользали. За ним – глубокая темная ночь, но ее краски исчезали в воздушной дымке, его окутывающей.

Всеми силами пытался он вспомнить о том, что произошло. Все... как в тумане. Он был в высоком тоннеле со стенками, скользкими от влаги; воздух казался теплым и влажным, будто пребывал он в дыхательной системе огромного организма. Он вспоминал страх и приятное возбуждение, смех сквозь ужас. Что же преследовало его?..

Что-то древнее и холодное, его крутящий поток, который сулил забытье. Щупальца создания коснулись его, и стенки, по которым хлестнули они, полностью разошлись, разрушились безо всякой надежды на восстановление. Он запрыгнул в какой-то коллектор и упал с... луны?.. и после – обратился в пустоту. Но кем же он был прежде? Что это было за создание? Слово вертится у него в голове, и он ухватился за него прежде, чем оно исчезло. Скорбь.

Изо всех сил пытался он вспомнить Скорбь – что бы это ни было. Воспоминания причиняли боль его разуму, но приходило осознание: существо охотилось за ним сквозь века... но искало оно другого. Оно разыскивало мужчину, чьи воспоминания ныне оставались по неведомой причине у него в голове, и внезапно пришло осознание, что сей индивид – это вовсе не он. Но... тогда кто же он?.. Кем был он сам?..

Падая, стремительно приближаясь к земле, он продолжал изыскивать отголоски воспоминаний в разуме. Он вспомнил, как достиг спасательного тоннеля, как атаковала его одно из рыщущих окрест псевдоподобий существа, а затем – падение...

Падение... Он открыл глаза вовремя, чтобы увидеть буйство красок вокруг себя; падение слегка замедлилось, а затем агония пронзила его тело, в то время как последовал сокрушительный удар. Последнее, что услышал он – это вой резкого энергетического всплеска...

Он – герой нашей истории - обнаружил себя в кромешной тьме; разум туманили беспорядочные мысли. С потолка сего... пространства... падали капли, разбиваясь в мельчайшие брызги рядом с внушительных размеров чашей. Свет от каждой капли отражался в круглой полости чаши, будто жаждал сей сосуд наполниться светом... Но чаша оставалась сухой...

Вознамерившись аккуратно подвинуть чашу под капающую жидкость, герой провел пальцами по гладким чешуйкам, лежащим друг на друге, которые спирально поднимались со сна чаши. Острый зубчатый край ее разодрал кожу у него на ладони. Герой вздохнул: будет сложно передвинуть эту чашу, не порезав пальцы о ее края; придется как следует попотеть.

Тем не менее он, стараясь не касаться зазубрин на неровных краях, сумел подвинуть чашу к сияющему озеру падающего света. Чаша наполнялась – капля за каплей, и контуры отражения героя в жидкости играли рябью. Исходило от нее бледно-голубое свечение...

И когда наполнилась чаша, яркий свет разлился по мозаичному полу, смывая тени, и коснулся разума героя, приводя в порядок разрозненные мысли. Он не исцелился – еще нет, - но уже почувствовал, как восстанавливается после падения с огромной высоты.

«Эй? Ты в порядке?» - раздался откуда-то сверху, куда не доставал исходящий от жидкости свет, голос. – «Мы наверху. Забирайся к нам, только осторожней».

Герой устремился прочь от чаши, следуя по тропе, возникающей пред ним в этом престранном Темном Изменении. Здесь витали лишь сферы света, касаясь которых, обретал он утраченные прежде фрагменты воспоминаний.

Он стоял перед ржавой дверью. Воздух – сырой и промозглый. Сие стало минутным облегчением в этом затопленном аду, пузырь спертого воздуха дал ему возможность передохнуть. Прежде дышал он водой, и жил в глубинах много лет, но тело, в котором он ныне пребывал, предназначено для дыхания воздухом, и постоянно испытывал он сильное давление. Но что еще хуже – казалось, что спутник его уходил от поставленной задачи. Герою было прекрасно известно, что он гений во всем, что касается машин, но похоже, что сейчас он... сбит с толку.

Устройство в руках спутника напичкано регуляторами, проводами и антеннами. Он уверен, что оно может провести обоих через эту ржавую дверь, но пока лишь таращился на него. Быть может, он успел разувериться в своем убеждении, но героя это не интересовало. Текущую задачу откладывать нельзя; необходимо продолжать.

Посему герой обратился к эзотерике, надеясь починить устройство, и на ум ему пришло решение. Он выхватил устройство из рук спутника, переключил провода и отдал обратно. «Оно», - произнес спутник, изучая его работу. – «Извини. Я пытался исправить эту штуку». Он размахивал устройством около двери, и как только та открылась, спертый воздух в пузыре героя сразу стал свежее. За дверью означился темный коридор – ход, соединяющий ячейки, окруженные водой, и плавающие смотровые площадки. То, что ищет герой, находилось там...

Через мгновение он снова оказался под водой, сжимая в руках странный артефакт, который почему-то казался знакомым. Он парил над постаментом, извиваясь и кружась как живой... Когда рука героя пересекла вертикальную границу постамента, по пальцам его пробежал электрический ток, и радужное поле закрылось так быстро, что на мгновение его сразило волной давления. По воде распространилась учащающаяся пульсация сигнала эхолокатора.

Стражники уже приближались. Герой коснулся пальцами устройств-шифров, притороченных к поясу. Разум его затуманился. Некоторые из них можно использовать против стражников, но это превратит его кожу в синтесталь или окружающую воду в кипящий воск. Вряд ли это разумно... Наконец, он обнаружил маленькую серебряную сферу. Установив ее на место, герой отчаянно оттолкнулся от нее в сторону соседнего алькова.

Сфера начала вращаться. Из центра ее донеслось несколько фраз на древнем языке, после чего она начала откачивать воду с пугающей скоростью. Приближающиеся стражи закричали, истошно завопили, ибо их тоже затянуло в водоворот и разорвало на куски. Герой позволил себе мимолетную улыбку, но было ему хорошо известно, что многие сигналы тревоги срабатывают на расстоянии...

Воспоминания начали растворяться; да, они заполнили пустоту в сознании героя, но как будто не полностью – словно образы эти принадлежали ему не совсем. Пожав плечами, он продолжил путь по извилистой тропе через пределы Темного Измерения – а что еще ему оставалось?..

Наконец, предстала ему массивная бронзовая дверь, запертая наглухо. О том, как открыть ее, не имел он ни малейшего представления. Зато подле сего запечатанного портала означилась очередная сияющая сфера, и герой поспешил коснуться ее, надееясь обрести новые воспоминания, и – возможно – ключ к осознанию того, кем является.

Он стоял рядом с женщиной на утесе, окруженном зеленью. Внизу раскинулось широкое плато, которое возвышалось над зарослями, расположенными намного ниже. В скалу были встроены странные механизмы, по-видимому, предназначенные для разведки или обороны. В центре плато иял металлический диск... Человекоподобные машины, принадлежащие ему и обладающие самосознанием, далеко внизу занимались бурением основания утеса. Если бы он искал убежище – а, в сущности, так оно и было, - это место прекрасно подошло бы для его целей.

«Не понимаю», - монотонно и невыразительно произнесла женщина, глядя куда-то в сторону. – «Почему ты считаешь, что это место безопаснее других, которые нам встречались?» Прикрыв глаза от яркого солнца, герой указал ей на тонкие потоки энергии, расходящиеся над металлическим диском. Эти потоки оказывали влияние на местную фауну, что свидетельствовало о наличии в этом мире огромного запаса энергии. Женщина глубоко задумалась: «Можно ли назвать это место пригодным с точки зрения геологического строения? Ты проводил зондирование и проверку пластов породы? На снимках резонансных колебаний не видно пещер и других слабых мест?»

Он утвердительно кивнул, и женщина молвила: «Хорошо, тебе удалось убедить меня». Вдвоем они приступили к наброскам плана убежища, рисовали схемы и архитектурные эскизы... После чего спустились на плато, чтобы осмотреть разрытую землю. Женщина предложила соорудить здесь временное жилище с помощью одного из слуг. Герой попытался подозвать одного из работающих конструктов, но тот не откликнулся на его голос. Когда же герой положил руку ему на плечо, дабы привлечь внимание, конструкт развернулся с нечеловеческой скоростью и ударил его по лицу. После чего продолжил работу, боле не обращая внимания на героя. Спутница с усмешкой помогла тому подняться. «Кажется, конструкт не согласен с тобой», - произнесла она. – «Что с ним такое?»

С помощью беззвучной команды герой активировал нуменеры – изъеденные временем артефакты, закрепленные на поведенческом ядре конструкта. Раздался короткий щелчок, и устройства, излучая тепло, устранили ошибку. Из отверстий, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга, выпало семь обшитых медью сфер. Не обращая внимания на это частое побочное явление, герой отдал неисправному конструкту новую команду, четко произнося каждое слово. «Есть», - отозвался механизм, после чего послушно покатился к тому месту, где было решено возвести убежище.

Воспоминания возвращались, причиняя герою физическую, головную боль. И вновь ощутил он чье-то присутствие. Что-то за пределами этого помещения чувствовало, чем он занимается... и охотилось за ним...

Неподалеку виднелась третья сфера, и коснувшись ее, зрел герой новые образы. Его город был в огне, на него напали! Целый день защитники града сражались и умирали, а враги по-прежнему наступали. Они сражались, будто им велено было его уничтожить. Их не волновало милосердие, капитуляция или грабежи. Все, что им нужно – это кровь и убийства...

На вершину башни герой привел свою зоркую напарницу. Она нашла способ остановить захватчиков. Ему же надлежит отвести ее в безопасное место и объединить своих защитников. Но когда обернулся он к двери башни, но заметил двоих противников, спустившихся из зависшей в воздухе машины. У героя не оказалось времени, чтобы успеть нанести удар до того, как они окажутся на поверхности башни. Один из нападавших огромен и сжимает в руках вибротопор. Его спутница, наоборот, худая в прозрачных доспехах, в руке – рукоять с невидимым лезвием... Напарница героя отступила: она слишком неопытна, чтобы помочь. Враги же протянули в сторону его некий документ, рассмотреть который не удалось: мешали разделяющие их перилла.

Противостояние началось. Первые две атаки гиганта получились смазанными. Герой блокировал первый удар, но гигант нанес второй прямо ему по коленям. Он ошеломлен и рассудок его затуманен, но доспехи смогли выдержать удар. Собравшись с силами, герой вонзил свой нож в нагрудник гиганта как раз тогда, когда тот занес топор над головой для следующего удара. Лезвие ножа пронзило тело противника, и кровь его обагрила руки героя. Гигант пал; в теле его осталось оружия... А в следующее мгновение героя атаковала спутница поверженного.

Ее невидимое лезвие оказалось куда опаснее, нежели топор гиганта. Герой уклонился от ее ударов, и стена позади него с треском рухнула. Нанося следующий удар, она пронзила доспехи противника, разрушая нагрудник. Не очень умело обращаясь со своим оружием, она просто наносила удар за ударом... И, когда женщина отступила для следующего удара, герой воспользовался возможностью, чтобы атаковать. Он врезался в нее всем телом, отбросив к стене. С криками она упала вниз, с высоты пятидесяти метров.

Угроза миновала, и герой сосредоточился на поисках выхода, чтобы встретиться со своими союзниками. Открыв дверь башни, он спустился вниз по лестнице. Дверь у подножия ее оказалась слегка повреждена и приоткрыта в сторону холла; из-за нее доносились крики бесчисленных врагов.

Распахнув дверь, герой, сжимая в руке нож, бегом бросился по коридору, надеясь прорваться к союзникам. Он разил противников до того, как те успевали пошевелииться, осознать угрозу; кровь их растекалась по коридору...

Воспоминания начали постепенно уходить, и герой вновь оказался в своем теле. Он ощутил, как боль пульсирует у него в висках и усиливается сердцебиение. Вновь вернувшиеся воспоминания горели в голове, будто костер на вершине горы, видимый каждому врагу в радиусе нескольких километров.

Под ногами его содрогнулся пол, будто по стенам комнаты с огромной силой ударили большим кулаком. Герой заметил странные передвижения вокруг зеркала, находящегося в дальнем конце помещения, не преминул приблизиться к нему. Зеркальная рама оказалась щедро украшена неисчислимым количеством взаимосвязанных символов: кинжалов, масок, кистей, амулетов и прочего. Но в отражении герой с изумлением наблюдал огромную толпу людей... и все они были точными его копиями! Они толкались, ругались, дрались друг с другом. Большинство из них были ничем не примечательны, и лишь внешность некоторых бросалась в глаза. Все они имели замысловатые пятиугольные татуировки на голове.

В глазах их и действиях, подобно свету далеких звезд, герой зрел воспоминания, обнаруженные им только что в сияющих сферах, и выборы, сделанные единожды. Герой указал на одного из двойников, и тот, растолкав других, выступил вперед; оставшиеся разошлись к краям зеркала и исчезли... Двойник приблизился к герою вплотную, проник в его тело, заполняя собой и формируя, даруя позабытые способности и навыки.

За стенами престранной комнаты пробудились некие гигантские механизмы. Внезапно раздался престранный шум, похожий на звон проржавевшего колокола. Что-то надвигалось...

Зеркало исчезло, оставив после себя только пустой проем. Герой сделал глубокий вдох, проследовал в него... обнаружив себя на некоей платформе, витающей в пространстве. Пребывала на ней одинокая фигура; все в ней казалось нереальным – туманный силуэт, состоящий из прозрачно-голубого дыма. Облачен он был в хорошо скроенную одежду, а красивое бородатое лицо казалось герою до боли знакомым, хотя прежде никогда он сего индивида не видел.

Увидев героя, призрак издал вздох облегчения. «Мы не были уверены, что это сработает», - признался он. – «Мы объединили наши силы и направили их сквозь меня, чтобы добраться до тебя... и пробудить». Он указал герою на иные, едва различимые призрачные фигуры, молвил: «Понадобилось больше сил, чем мы думали. Теперь они просто тени. Даже не отражения... Держу пари, у тебя много вопросов. Прими во внимание, что мы не совсем люди. Я – часть, осколок твоего сознания. А другие? Ну... они просто некоторые воспоминания. Все это место создано из останков твоего разума. Тело твое в реальном мире оправляется от падения. Тебе необходимо выбраться отсюда, чтобы завершить процесс восстановления и исцелиться... И это будет немного сложнее, чем просто проснуться».

«Кто эти люди?» - осведомился герой. – «Ты назвал их тенями». «Так оно и есть», - подтвердил призрак. – «Как я сказал, это твое сознание. Здесь ты найдешь отражения людей, которых знаешь, которые встречались тебе в реальном мире и с которыми у тебя установилась некая связь. Я не знаю, как и почему... просто так случилось». «Перед встречей с тобой мне казалось, что за мной кто-то охотится», - припомнил герой, вспоминая о своих странных ошущениях в тот момент, когда ступил он в зеркало. – «Ты знаешь, что это было?» «Это... то, что я не хочу вспоминать», - отвечал призрак, закрывая глаза. – «Огромное, черное, яростное... инфекция, раковая опухоль. Она – наша смерть. Она... Скорбь... Но надеюсь, что она потеряла к тебе интерес. Она уничтожит нас, если обнаружит».

Герой вздохнул: столько вопрос, на которые нет ответов... Но если все это происходит в его сознании, что с его телом, остающемся в реальном мире? Как же исцелить его?.. «Первым делом, тебе надо очнуться от состояния сна», - отвечал призрак на заданный героем вопрос. – «Ты, наверное, находишься где-то рядом с резонансной камерой. Просто заберись в нее, соединись с Потоками и все будет в порядке». «Что такое Потоки?» - обескураженно вопросил герой, и молвил призрак: «Потоки... это вид силы. Как гравитация, магнетизм или что-то другое, только они отвечают человеческим действиям и восприятию. Твоему телу в реальном мире нужны Потоки, чтобы выжить».

«Откуда ты знаешь обо всем этом?» - вопросил герой, и осколок сознания его изрек: «Я просто часть тебя. Я смотрю на тебя и я знаю, что это место было создано для тебя – для нас. И когда ты задаешь вопросы, я вспоминаю некоторые обрывочные знания. Но... это все». Осколок попытался растолковать герою, что разум его – Лабиринт, некое подобие конструкта, созданного с какой-то целью, ему неведомой. Возможно, для обмена мыслями, или хранения истинной личности. Пространство, в котором находятся они сейчас, именуется ‘Спокойствием’, а сопредельные с ним области – ‘Измерениями’, и таят они секреты силы, которой некогда владело тело героя.

«Там, внизу есть Потоковый портал», - произнес призрак, указав в сторону оного. – «Он приведет тебя обратно к твоему телу. Просто шагни в него, и остальное произойдет само собой. Как только очнешься в реальном мире, найди резонансную камеру, приведи ее в действие, и мы сможем...»

Он осекся, ибо в это мгновение пространство разорвали гигантские щупальца, принявшиеся поглощать энергии пребывающих в сей ирреальности отражений. «Это Скорбь!» - в ужасе возопил осколок сознания. – «Мы должны избавиться от отражений! Разрушь эту связь, или Скорбь уничтожит нас!»

Не ведая, что происходит, и что являет собою сущность, именуемая ‘Скорбью’, герой внял совету осколка и сразил отражения, привязывавшие Скорбь к ее разуму. «Поверить не могу, что тебе удалось ослабить цепи Скорби!» - воскликнул призрак, когда с отражениями было покончено, и щупальца сущности исчезли, оставив после себя лишь осколки, источающие тлетворные темные энергии. – «Если удача нам улыбнется, этого срока будет достаточно, чтобы добраться до резонансной камеры!»

В глазах призрака отражался ужас, и молвил он, обращаясь к герою: «Поверить не могу, что она нашла нас... здесь. Скорбь... она охотится на тебя. Она тебя и убила! Она будет продолжать охотиться, пока ты не приведешь в действие резонансную камеру. Я не... помнил об этом, пока не увидел ее, но именно поэтому камера так важна. Тебе нужно активировать ее, пока не поздно».

...Проследовав в портал, герой очнулся от забытья, огляделся по сторонам. Находился он в неком помещении близ расколотой кристаллической капсулы, а подле замерли двое – мужчина и женщина, с изумлением и страхом на него смотрящие. Руки мужчины покрывал узор движущихся татуировок; одет он был в длинный темный плащ, подпоясанный ремнем, с карманами, набитыми припасами.

«Что это было?» - выдохнул он, и, отступив на шаг, с подозрением воззрился на свою спутницу. – «Что ты сделала, Каллистеж?» «Ты думаешь, это моя вина?» - возмутилась та. – «У него сработала внутренняя физиологическая реакция в ответ на падение. Вероятно, это связано с поистине фантастическим процессом регенерации, свидетелями которому мы только что стали. Это очевидно, Алигерн».

Очертания женщины размывались; за ней следовали расплывчатые отражения, практически полностью повторявшие ее движения, хотя некоторые действия и возникающие реакции невозможно было воспринять глазом. Лишь ее яркие волосы и эпатажные одежды оставались неизменны в этих тенях.

Заметив, что герой недоуменно и вопросительно смотрит на них, Алигерн с нескрываемой враждебностью потребовал ответа – кто он такой, этот человек, который наверняка не является простым смертным. «Не простой смертный?» - растерянно повторил герой, и Алигерн, склонив голову набок, произнес: «Ты действительно не знаешь?.. Я начинаю думать, что ты – не он... Но у тебя его лицо! Я никогда не видел людей, которые могли бы так восстанавливаться. Лишь Меняющийся Бог смог бы исцелиться столь быстро».

Он вздохнул, усилием воли пытаясь сохранить самообладание. «Быть может, ты сможешь мне помочь», - продолжал он, обращаясь к спутнице. – «Ты знаешь, что это значит для меня». «Тебе известно слово ‘меняющийся’, Алигерн?» - едко вопросила та. – «Это означает непостоянный. Так что Меняющийся Бог мог запросто... измениться». Несколько ее отражений пожали плечами, и Каллистеж обратилась к герою, пытающемуся осмыслить происходящее: «Тебе не стоит на него обижаться. Он уверен, что ты тот, с кем он был когда-то знаком. Даже несмотря на то, что любому до боли очевидно, что ты новорожденный».

Основное проявление женщины сделало ревенанс, в то время как иные образы ее изменили положение. «Я и мои сестры – это Каллистеж», - молвила она, после чего указала на спутника. – «А это – Алигерн. Мы – исследователи, ищущие знания. Вот так мы оказались в этом помещении... А ты, если я не ошибаюсь, из тех, кого называют ‘Отверженными’. Меняющийся Бог создал тебя, твое тело и разум. Он использовал твое тело некоторое время, а затем оставил по каким-то своим причинам. И когда его ум и сознание отправились за новым опытом, на свет в этой оболочке Отверженного появился ты».

«А что это за место?» - вопросил герой – Отверженный, озираясь. «Убежище твоего творца», - отвечала Каллистеж. – «Говорят, что у него несколько таких мест по всему Девятому Миру, а, быть может, и в других мирах. Нам удалось попасть сюда лишь благодаря созданному тобой входу».

«Кто такой Меняющийся Бог?» - прозвучал следующий вопрос Отверженного, и разъяснила Каллистеж: «Меняющийся Бог – это твой творец, милый. Уже давно он нашел путь к бессмертию – способ перехода в новое созданное им тело. Не думаю, что ему известно о том, что когда он оставил это тело, был создан иной разум, заполнивший пустоту». «Единственное, что заботит Меняющегося Бога – это он сам», - добавил Алигерн, оглядывая героя с ног до головы. – «Тем, кто остается после него, он не оставляет ни единой зацепки».

«А иные Отверженные существуют?» - поинтересовался герой. «Десятки», - пожала плечами Каллистеж. – «Сотни. Кто может сказать наверняка? Твой творец занимался этим несколько столетий. Хотя если все они появились на свет таким способом, как и ты, то удивительно, что все они выжили».

«Вы сказали, что я родился, когда ушел Меняющийся Бог», - в сознании героя мало-помалу начала складываться картина того, что он собой представляет. – «Но почему я не умер?» «Я использовал шифры, чтобы замедлить твое падение», - отозвался Алигерн, - «но для обычного человека такие повреждения все равно были бы смертельны. Но подумай вот о чем. Если ты – человек, который может превратить свое тело во все, что пожелает, то в чем заключаются твои способности? Если ты столетиями создавал тела, то захочешь, чтобы каждое следующее тело было совершеннее предыдущего. Ты хочешь жить вечно и не позволишь, чтобы жизнь твоя оборвалась из-за несчастного случая. Нет, ты будешь создавать сильные тела – быстрые, мощные. Может быть, процесс регенерации запускается, пока ты в этом теле».

«Меняющийся Бог всегда был тщеславен», - с улыбкой добавила Каллистеж. – «Он редко оставался в оболочке, которая не подходила его... идеальному образу». Осмотрев героя с ног до головы, женщина молвила: «Возможно, Меняющийся Бог покинул твое тело, потому что ему не нравились эти шрамы».

«Но если Меняющийся Бог покинул это тело, где же он сейчас?» - поинтересовался Отверженный. «Если», - процедил Алигерн, пристально глядя герою прямо в глаза. – «Если он покинул твое тело, значит, его сознание перешло в чье-то еще». «Ой, прекрати!» - воскликнула Каллистеж, обращаясь к спутнику. – «Единственное, что нам известно о Меняющемся Боге, это то, что он всегда непредсказуем. Это же дитя было рождено здесь. Тот, кем ты так одержим, возродится где-то еще».

Двое поведали Отверженному, что пробуждению его сопутствовал энергетический взрыв – возможно, следствие зарождающегося сознания; к счастью, ни Алигерну, ни Калистеж сей выброс энергии вреда не причинил.

Каллистеж продолжала рассуждать об удивительных способностях к регенерации тела Отверженного, а в разуме того возникли видения. Неким непостижимым образом знал он, что воспоминания эти принадлежат Меняющемуся Богу.

В видении находился он в темной комнате, освещенной мириадами мигающих огней и голограмм от множества механизмов. «Как насчет тела, которое может выдержать нападение Скорби?» - произносит голос, исходящий от одной из машин. «Нет!» - отвечает он. – «Для этой сущности не существует никаких барьеров – психических, временных, физических... Это - единственный способ». Несколькими жестами он создал образ кристаллической конструкции, изрек: «Если резонансная камера работает, она даст нам силы, чтобы остановить охоту Скорби раз и навсегда. Нам нужна только правильная фокальная точка, катализатор...»

Видение постепенно исчезло. Каллистеж все еще продолжала говорить. Осознал герой, что устройство, которое видел он в воспоминаниях, похоже на то, что находится сейчас у него за спиной. Выглядело оно так же, как и в видении – прозрачный саркофаг внутри кристаллического купола с механическими ручками, установленными вокруг него на металлическом кольце. Вот только разрушен купол, треснул саркофаг, а одна из ручек лежала на полу, разломанная на части. Отверженный вздохнул: похоже, чтобы восстановить камеру, придется изрядно повозиться...

«Кто-нибудь из вас знаете, как починить это устройство?» - с надеждой обратился он к Каллистеж и Алигерну, и последний отрицательно покачал головой: «Тебе нужны люди, обладающие особыми знаниями. Уверен, секта Меняющегося Бога поможет найти ответ». «Ты отправишься к безумцам, чтобы помочь возродившемуся?» - с удивлением вопросила Каллистеж, а на выражениях лиц ее отражений отразилась неприязнь. – «Где твое благоразумие, Алигерн? Я отведу его к Ордену Истины». «Орден Истины?» - опешил, в свою очередь, Алигерн. – «Да ты с ума сошла! Они разорвут нас на части!»

Отверженный переводил взгляд с одного на другого; похоже, простых путей сегодня не предвидится. «Что это за Орден Истины?» - полюбопытствовал он, и отвечала Каллистеж: «Ученые, ищущие знания и пытающиеся вырвать тайны из сердца прежних миров. Они собираются в городе, чтобы поделиться своими открытиями и помочь человечеству построить более светлое будущее. Наш друг Алигерн был когда-то одним из них». «Мошенники, жулики и шарлатаны», - хмыкнул Алигерн. – «У них нет всех ответов. И я не верю тому, что говорят они о тайнах Меняющегося Бога».

Поразмыслив, Отверженный попросил Алигерна проводить его в секту Меняющегося Бога, и мужчина удовлетворенно кивнул: «Мудрое решение. Твои почитатели вряд ли прикончат тебя. Иногда они бывают глупы, но они собирают информацию и знания». Каллистеж фыркнула, всем своим видом показывая, что думает она о принятом героем решении.

Покинув Расколотый Купол, Отверженный и спутники его ступили в пределы Рифа Падших Миров, что на Утесах Сагуса. Приходилось торопиться: каким-то чудом герой выжил после падения с орбиты, но Скорбь все ближе, и - рано или поздно – эта сущность вновь обнаружит его.

Риф Падших Миров являл собой ярчайший образ существования множества древних цивилизаций. В сей бухте из-под воды вздымались причудливые строения и автоматоны – поистине, лакомый кусок для храбрых падальщиков, однако предупредил Алигерн Отверженного: место это чрезвычайно опасно.

С изумлением таращясь по сторонам, герой шагал за спутниками своими через Риф. Остановился ненадолго близ двух конусов, хаотично вращающихся друг вокруг друга, хихикая при этом детскими голосами; воздух вокруг них сладко пах сгоревшими листьями. «У них нет никакого предназначения», - заявил Алигерн. – «Они остались от одного из прежних миров. Иногда нуменеры создают что-то полезное. Иногда выворачивают себя наизнанку. А иногда они творят всякую бессмысленную хрень».

Отверженный, тем не менее, коснулся конуса. «Рорн», - произнес голос, и видение предстало герою. Над ним нависала Луна, но совершенно не та, к которой он привык. Она была черного цвета на жемчужно-белом небе. Тусклые плоские астероиды кружились на ее орбите, как лепестки на ветру. Герой ощутил прикосновение усиков к своей лодыжке. Горячий ветер, обдувавший его лицо, пах обожженными волосами и печалью...

Тряхнув головой, Отверженный вернулся в настоящее, ускорил шаг, дабы поспеть за Алигерном и Каллистеж. Следовали трое через массивный металлический механизм, походящий на причудливое, некогда пытавшийся вскарабкаться на поверхность рифа... когда путь им преградили четыре незнакомца. Впереди шагал жилистый человек с параллельными шрамами, протянувшимися от левой щеки до ключицы. Приветливо улыбнувшись, он натянул на руки серые перчатки с пульсирующими огоньками... когда заметил Каллистеж.

«Калли!» - возликовал человек. – «Я думал, ты зареклась рыбачись на Рифе. Нашла что-нибудь вкусненькое?» Он оценивающе разглядывал Отверженного и Алигерна. «Там хлам и обломки, Корро», - спокойно отозвалась Каллистеж, но видел герой, что женщина напряжена до предела. – «Ты не найдешь там ничего интересного».

Обернувшись к спутникам, она сообщила им, что Корро – ее давний знакомый, с которым однажды ходили они в экспедицию. Алигерн нахмурился: если Каллистеж увиливает от ответа, не рассказывая всей правды, - они в беде.

«Ты не видела падающую звезду?» - перешел Корро к сути появления своего. – «Недавно она приземлилась где-то неподалеку». «Нет, Корро, я ничего не видела», - быстро произнесла Каллистеж, и головорез обернулся к ее спутникам, вкрадчиво осведомившись: «А твои друзья? Я знаю почти всех бродях, ошивающихся на Рифе. Повстречать кого-то нового – редкое удовольствие».

Выступив вперед, Отверженный подтвердил: да, она действительно видел пролетавшую высоко в небе звезду, но не представляет, где она упала. Корро какое-то время буравил его взглядом, после вздохнул, сделал знак подручным следовать за собой.

Дождавшись, когда четверо удалятся, Алигерн возмущенно заявил о том, что Каллистеж – вне всяких сомнений! – продала их. «Хочешь сказать, что все случайно?» - лютовал он. – «Твой старый друг, превосходящий нас в численности и оружии, случайно поджидал нас как раз тогда, когда мы возвращались с самой ценной находкой, которую видел Риф за последние годы?!» «Абсолютно идиотичный и параноидальный бред», - резюмировала Каллистеж. – «Ты действительно в это веришь? Действительно думаешь, что я бы использовала этого недоумка Корро, чтобы нанести удар в спину, а не сделала бы это сама?»

Постановив, что отныне утратил к ней всякое доверие, Алигерн обратился к герою, веля тому выбрать, с кем из них он продолжит путь. Вздохнув, Отверженный сделал выбор в пользу Алигерна, ведь обещал тот проводить его в оплот секты Меняющегося Бога, и Каллистеж заявила, что если изменит он свое мнение, то сможет найти ее в Ордене Истины.

...Покинув Риф, Отверженный и Алигерн устремились к Утесам Сагуса – одному из старейших человеческих городов Великой Гарравии, построенный на руинах более древних мегаполисов . Высился он на мысе над Гарравийским Шумным морем, с серпантинами и обрывами, создающими широкие проспекты, спускавшиеся к гавани. Люди застроили старые улицы своими ветхими зданиями, заполняя все без исключения клочки земли. Странные башни и осколки позабытых миров рябили здесь повсюду, а древние механизмы по-прежнему гудели в искусственных пещерах под городом.

Двое шагали через Малый Рынок, располагавшийся в самой нижней части города, находились на котором торговцы всех мастей, а также всевозможные городские достопримечательности. В центре рынка возвышались Часы; говорят, что когда-то во время нападения врагов они сделали так, что весь город затерялся во времени. Обитатели Утесов Сагуса – рабочие, купцы, ремесленники, артисты, чиновники, бродяги и преступники, - давно привыкли к подобным странным артефактам, разбросанным по их городу, и в основе своей их избегали, проявляя тем самым мудрость и здравый смысл.

О себе Алигерн говорил немного. Судя по всему, десять лет назад он странствовал с Аданом – иным отверженным Меняющегося Бога. В ту пору был Алигерн Жрецом Вечности в далеком западном алдее, Ормене, но покинул его, перебравшись в сии земли.

Наконец, двое ступили в лагерь сектантов Меняющегося Бога, разбитый прямиком под легендарными Часами. Алигерн представил Отверженного Мимеону и Касмин, возглавлявших местную ветвь секты, осевшую в Утесах Сагуса. Те почтительно приветствовали героя, и Касмин молвила в благоговении: «К тебе прикоснулась длань Меняющегося Бога. В тебе кроется его замысел. Он разделял с тобой свои мечты, свою силу. И когда покинул твое тело, то создал тебя... С помощью татуировки он отметил тебя... всех вас... своим символом. Он меняется и растет вместе с тобой, постепенно становясь твоим собственным символом. Есть еще такие как ты. Вас называют ‘Отверженные’».

Хвалу, возносимую Меняющемуся Богу устами сектантов, можно было слушать до скончания времен, и герой поинтересовался, ведомо ли тем об устройстве, называемом «резонансной камерой», находящемся на Рифе Падших Миров, под Разрушенным Куполом. К несчастью, ни Касмин, ни Мимеон о сем не ведали, однако, обратились к Отверженному с просьбой.

«По циферблату этих Часов ходят темные рисунки», - говорил Мимеон, указывая герою на громаду Часов за своей спиной. – «Я предполагаю, что создание временных щитов, защищающих город, связано с будущими воплощениями твоего господина. Основываясь на этом, мы верим, что эти рисунки означают Отверженных, или призраков Отверженных, живущие оболочки, которые твой создатель использовал прежде как тела... Как видишь, Часы идут неправильно. Но у нас недостаточно знаний, чтобы выяснить причину. Но ты можешь, ведь у тебя есть связь с их создателем. У тебя может получиться заставить их идти по нашему времени... и выяснить, что означают эти рисунки».

Обещав, что сделает все возможное, герой, провожаемый исполненными неприкрытого обожания взглядами сектанов, наряду с Алигерном приблизился к Часам... И сразу же пришло к нему воспоминание.

Он работал над часами, когда приблизились трое предателей. Они надеялись застать его врасплох, но с помощью Часов он предвидел их появление... и пробудил силу артефакта. Потоки энергий, исходящие от Часов, устремились к нападавшим, и крики их вскоре затихли.

Обрывки воспоминаний помогли Отверженному разобраться в устройстве Часов и починить их... В следующее мгновение сознание его переместилось в карманное измерение, пребывающее в пределах Лабиринта, где томились сущности трех Отверженных – Камос, Дивитиаку и Валлона. Последние поведали о том, что неким непостижимым образом сила Часов переместила их в разум воплощения, на которое они собирались напасть – но теперь оставались они в сознании совершенно иного человека, последней из отринутых ипостасей Меняющегося Бога.

«Наше сознание было вырвано из тел, когда Меняющийся Бог включил Часы», - поведал герою Дивитиаку. – «Затем, когда ты появился, это случилось снова – наши сознания были освобождены из временного заточения». Трое просили Отверженного даровать им свободу, но прежде поинтересовался тот о причине, по которой Меняющийся Бог запер их в Часах. «Мы втроем служили нашему господину, помогали ему с его исследованиями после того, как он создал Орден Истины в Утесах Сагуса», - отвечала Камос. – «Мы видели его насквозь – какой он эгоистичный и высокомерный».

Меняющегося Бога нисколько не заботила судьба иных смертных, посему трое Отверженных надеялись оглушить его и пленить прежде, чем успеет он переместиться в иное тело... но он оказался слишком быстр: запустил Часы, вырвал сознания предавших его из тел и заточил на долгие столетия.

Сосредоточившись, Отверженный сотворил в Лабиринте проход, посредством которого трое благодарных сущностей смогли покинуть пространство, в котором были пленены... Но в следующее мгновение возникшее щупальце Скорби хлестнуло героя... исторгнув его в более знакомую часть Лабиринте, оставался в которой уже знакомый призрак. «Скорбь набирает силу и стремится занять пустые области твоего разума», - встревоженно поведал он, - «чтобы помешать тебе достичь пика своих возможностей. Не понимаю, почему бы ей просто не уничтожить тебя».

Покинув Лабиринт, Отверженный пробудился близ Часов, и, приблизившись к Касмин и Мимеона, без утайки поведал о том, кем оказались заточенные в артефакте сущности. «Ты хотел узнать, кто может починить резонансную камеру», - перешли к сути изначального вопроса героя главы секты. – «Мы знаем, что творец построил ее с помощью другого Отверженного... все еще неизвестного нам. Может быть, один из твоих собратьев знает, где найти его... или ее. В этом городе мы знаем лишь об одной Отверженной – о беловолосой убийце по имени Мэткина. Ее прозвали Белой Смертью. Она носит маскирующий плащ и оставляет после себя горы трупов. Говорят, она скрывается где-то в Подбрюшье».

Поблагодарив Касмин и Мимеона за помощью, Отверженный и Алигерн выступили на исследование Утесов Сагуса. Заглянули они и в Орден Истины, одна из служительниц которого поведала, что резонанская камера – насколько известно ей со слов Адана – была построена из живых кристаллов из мира Вознесение, но цель создание ее остается неведома. «Он сказал, что это может остановить Скорбь», - припомнила служительница, Салимери, - «и никто из Отверженных не должен об этом знать. Это мне казалось... странным. Я думала, что во всех делах вы стремитесь избегать Скорби... В любом случае, попытайся отыскать Отверженного, который помогал Меняющемуся Богу при создании камеры. Из его тела слышен шум машин, а внутри плоти проходят каналы».

...Странствуя по городу, обрел Последний Отверженный и новых спутников, выразивших желание сопровождать его. Так, к небольшому отряду примкнула Рин – девочка, бежавшая от работорговцев и утверждающая, что пришла из иного мира и может говорить с богами; Эрритис – дерзкий воин, чей разум затуманен зримым ореолом славы, его окружающим.

...Спустившись в трущобы Утесов Сагуса, рекомые Подбрюшьем и расспросив местных обитателей, выяснил герой, что Мэткина укрылась в Пещере Последних Слов, находящейся в тоннелях под городом, точное местонахождение которой не ведомо никому. Известно лишь, что путь к святилищу лежит через логово стихусов – человекоподобных инсектоидов, однажды появившихся в Подбрюшье и принявшихся рыть тоннели в основании города. Тот факт, что приводят их раскопки к обрушению домов и целых кварталов Утесов Сагуса, стихусов нисколько не заботил, а городские власти опасались связываться со смертоносными инсектоидами.

Ступив в пещеру, лицезрели Отверженный и спутники его Мэткину – женщину с кожей цвета алебастра, пустыми темными глазами. «Откуда вы пришли?» - потребовала ответа убийца, и в руках ее возникло лезвие. – «Как вы узнали, где меня найти?»

В герое Мэткина признала собрата-Отверженного, поинтересовалась, зачем же тот приложил столько усилий, чтобы разыскать ее. «Я слышал, ты можешь знать, кто может починить прибор, который я нашел в Рифе», - произнес герой. – «Резонансную камеру». «Резонансная?..» - проблеск понимания сверкает в ее глазах. – «Я знаю, кто тебе поможет. Или знала. Оно ускользает. В моем разуме есть прорехи. Таш подобрался с кровавым скальпелем к моим мыслям, моим воспоминаниям. Я не могу...»

Мэткина продемонстрировала герою устройство с выступающей антенной, на которое был нанесен символ, подобный его татуировке. «Это Проектор Сознания Таша», - сообщила убийца. – «Я хочу, чтобы ты вошел в его сознание и узнал все о джаке. Я уверена... убеждена, что это и есть ключ».

Пояснила Мэткина, что с помощью проектора возможно наблюдать за эпизодами жизней иного Отверженного – того, кому принадлежало это устройство. Призналась убийца, в ее собственном разуме некие помехи и пробелы, и воспользоваться Проектором Сознания она не сумела. С трудом цеплялась она за осколки знаний и воспоминаний, что-то бормотала невпопад, и была близка к совершенному отчаянию. Единственной надеждой для нее было вернуть украженные Ташем воспоминания, но без помощи героя это, похоже, сделать невозможно.

Последний взял в руки Проектор Сознания, сосредоточился, очистил разум, позволив Потокам ввести себя в эту нуменеру. Мэткина с тревогой следила за Отверженным, понимая, что целосность ее разума – ныне в его руках.

...Герой обнаружил себя в теле помянутого Таша. Мир казался ему слишком ярким для ночного времени; все было видно слишком ясно, расстояния казались слишком маленькими, а очертания предметов - четкими. Чужие воспоминания роились в голове, как комариный рой, ускользая до того, как герою удавалось сосредоточиться на них.

И Таш, и его спутница – Мэткина – слишком долго шли без отдыха через пустыню. Наконец, заметили костры. А в деревушке поблизости полыхал куда больший и еще более яркий огонь. Это был погребальный костер, медленно пожирающий большое тело. Жирные клубы дыма поднимались к ночному небу. Жители деревни кругами ходили вокруг костра, раскачиваясь и стеная.

Резкий голос вождя продолжал ритуал: «От плена ты теперь свободен». Толпа оплакивающих эхом отозвалась: «Ты теперь свободен». Вождь бросил в огонь горсть порошка – вероятно, какие-то соли металла, - и облако сверкающих угольков устремилось ввысь, освещая ночь золотистыми, зелеными и красными красками. «От гнева ты теперь свободен», - вещал вождь, и остальные повторяли эти слова. Угольки летели в сторону равнины и растворялись среди звезд и огней костров. До героя донесся благоговейный шепот Мэткины: «Ты свободен».

«Мэткина, что здесь происходит?» - обратился он к женщине, и отвечала та, не сводя глаз с огня и горящей в нем плоти: «Они всегда так делают, когда умирают жители холма. Никогда не хоронят. Всегда отправляют наверх. Жители равнины – такие, как я, - могут лишь нести хворост да оплакивать, но нам запрещено присоединяться к пению... Я так и не привыкла к этому запаху. Даже когда они жгут можжевельник или бальзам. А к концу еще хуже». Она пожала плечами. «Когда огонь догорит, плач прекратится. Они действительно считают это освобождением».

«Мэткина, послушай меня», - обратился он к спутнице, - «мы должны найти джак и защитить твои воспоминания». «Чтобы найти что?» - Мэткина с возмущением воззрилась на героя. – «Прояви немного уважения, Таш. Это мой дом. Мы пришли сюда, чтобы спасти людей, которых я давно знаю... Не говоря уже о том, что единственная угроза этим воспоминаниям – ты, Таш. Только попробуй применить ко мне всплески Потоков, и я выжгу твои красивые глаза». Улыбка на ее лице говорит, что Таш дразнит ее не впервые, да и она не раз обещала ему страшную кару.

«Мэткина, я не шучу», - настаивал героя, желая поскорее покончить с происходящим и покинуть чужое Сознание. – «Это ты отправила меня сюда». Улыбка исчезла с лица Мэткины, и она зло прошипела: «Хватит, Таш. Они оплакивают убитого воина. А вождь племени фактически вырастил меня. Я знаю всех этих людей. И они кое-что значат для меня, даже если весь этот мир со всеми своими бедами кажется тебе обычной шуткой». Она устремила взгляд вдаль, затем вновь перевела его на костер.

Герой попытался вспомнить, кто он и что здесь делает. Пришло осознание, что он – Таш, солдат под предводительством некой Пай Реккен. Отверженный, который может использовать Потоки, чтобы уничтожать воспоминания. И его отправили сюда... за неким предметом... но он не мог вспомнить, за каким именно.

Пока горел костер и продолжался ритуал, двое ожидали во тьме на окраине деревни. Наконец тело догорело, и старейшина произнес последнюю фразу: «Для далекой тьмы ты теперь свободен». Жители вторили ему, затем разошлись, оставив старейшину одного возле догорающего костра.

Мэткина знаком велела геою следовать за собой. Услышав шаги, вождь обернулся, и на лице его появилась широкая улыбка. «Кина!» - воскликнул он, положив руки на плечи девушке. – «Ты вернулась в тяжелые времени». Мэткина коснулась его щеки, молвив: «Я вернулась, потому что наступили тяжелые времена, Ненг». Не проронив больше ни слова, герой, Мэткина и вождь, отошли от костра, направившись к дому Ненга.

Жилище старейшины оказалось скромным и небольшим. В нем почти не было мебели и отсутствовали украшения. Ненг опустил свое усталое тело на пуф и указал рукой в сторону похожих подушек для героя и Мэткины. Затем безо всякое вступления заговоил: «Они подвесили его к дереву. Старого Гареба. Резали его своими кинжалами. ‘Обрубание’, вот как они это называли». Не видя чужих эмоций, он перестал следить за своими, и на лице его отражались боль и гнев.

Вздохнув, вождь продолжил: «Они прислали его домой на скиммере вместе с их договором, который они заключили с жителями равнины». Он махнул рукой в сторону скомканного листа на полу: «Тик прочел мне его. Они пообещали положить конец «угрозе» в нашем лице, Кина... Но почему? Мы всегда щедро платили за ущерб, который причиняли. Они это знают». «Да», - мягко согласилась Мэткина. – «Но Рыцари Песка не возьмут шины. Ты знаешь это».

Вождь фыркнул, но девушка продолжала: «Ополчение здесь, чтобы помочь, Ненг. Мы защищаем таких, как вы – маленьких, напуганных, презираемых. Мы и сами такие». Она взяла его руку в свою. «Уходите. Если скажете Рыцарям, что вы уходите, они не станут начинать битву. Их ждут более великие сражения, поверь мне». «Это наше место, Кина», - возразил старейшина, на что отвечала Мэткина: «Пай Реккен даст вам новый дом. Поверьте ей». Вождь угрюмо молчал.

Герой развернул «договор», присланный Рыцарями Песка. Бумага была исписана мелким аккуратным почерком. По сути, текст содержал клятву охранять города и деревни Верксулианской Пустоши от «угрозы» и лице деревни Кольн. Рыцари клялись, что примут все необходимые меры, чтобы убийцы из означенного селения никогда больше не причинили бы никому вреда. Хотя об истреблении прямо не говорилось, подразумевалось в договоре именно это.

Под печатью маршала Рыцарей стояли подписи различных горожан, мэров и старейшин городов и деревень Пустоши. Рыцари ничего не просили взамен. Подписавшиеся не клялись ни в чем. Они попросту одобрили начинание Рыцарей, наделив их правом поступать так, как те сочтут нужным.

«На свете много разных мест, Ненг», - произнес герой. – «Ничуть не хуже этого холма, который так тебе дорог». «Может, так и есть, чужак», - тяжело вздохнул старейшина. – «Любое другое место стало бы нам домом не хуже этого холма и этой деревни». Он покачал головой. «Но мы не можем просто взять и уйти».

Мягким, но настойчивым голосом молвила Мэткина: «Ненг, я знаю, что это твой дом. Он был и моим домом тоже. Но здесь опасно. Пай Раккен выделила землю для всех вас. В глубине нашей территории. Там, где мы сможем защитить вас». «Не все так просто», - отозвался Ненг. – «Жителям равнины этого не понять». Мэткина запишела от бессилия и бросила взгляд на спутника – быть может, тому удастся переубедить старого упрямца.

«Что именно там не понять?» - уточнил герой, и вождь долго переводил взгляд слепых глаз с не го на Мэткину и обратно. «Что значит быть жителем гор», - наконец произнес он. – «Что значит надевать на себя цепи изо дня в день... Может, я старый дурак. Ты уже не та Кина, которая ушла от нас, и ты, чужак... Вы солдаты. Возможно, вы начали понимать, что это значит – сдерживать себя».

Мэткина резко отозвалась: «Ненг, я всю жизнь сдерживала себя. Но только не в ополчении. Это свобода, Ненг, свобода, которую дает понимание того, что твое дело правое, и нет нужды себя сдерживать». Старик лишь плечами пожал: «Выходит, я прав: тебе не понять».

«Ты видел когда-нибудь что-то кроме своей деревни?» - спрашивал герой. – «Здесь совсем не райские условия». «Да, не райские», - согласился Ненг, - «и нет, я никогда не покидал это место. Но, как я уже говорил, все не так просто». Он долго молчал, а после заговорил: «Однажды давно в нашу деревню забрел бродячий торговец, продающий живые картины мест, где он бывал: многолюдной бухты Утесов Сагуса, шпилей Ксакарла, сверкающего оазиса М’ра Джолиос. Но ни одно из этих мест не сравнится с домом». Он передернул плечами: «Но ты, Мэткина, абсолютно права в том, что они ничем не хуже этих скал».

Герой беспомощно воззрился на Мэткину, и та, попросив Ненга вытянуть руку, сделала кинжалом глубокий разрез на своей ладони. Кровь оросила собранные пригоршней ладони старейшины. «Я готова отдать всю свою кровь, чтобы спасти это место», - постановила девушка, и старик, чертыхнувшись, пробормотал: «Перевяжи раны». И добавил: «Но мы не можем уйти без джака». «Без чего?» - озадачилась Мэткина. «На холме, за воротами», - махнул рукой в сторону Ненг. – «Пещера была запечатана на протяжении многих лет. Внутри находится джак. Это он помогает обуздать наши самые темные инстинкты. Если мы останемся без его песни...» Он замолчал, указал на потухший ныне погребальный огонь. Затем, наклонившись, прошептал Мэткине на ухо: «Теперь только ты из всех жителей равнины знаешь, как открыть врата».

Герой и Мэткина поднялись на выступ горы, оставив Ненга объясняться со своим народом. Видели они, как вдалеке скакали Рыцари Песка, направляясь в сторону Кольна. Ненгу придется объясняться и с ними тоже.

Наконец, они оказались у пещеры и ее огромных древних врат. «Я думала об этом много лет», - покачала головой Мэткина. – «Жители холма рассказывают легенду о том, что первые мужчина и женщина вышли отсюда. По легенде врата откроются только тогда, когда люди должны будут исчезнуть». Она пожала плечами. «Думаю, это чтобы дети не шлялись вокруг и не беспокоили джак».

«Так что такое эти ‘жители холма’, Мэткина?» - уточнил герой, и девушка выпалила: «Один жрец Вечности назвал их ‘тератоморфами’, но они не используют это название, как и любое другое. Они веками жили здесь, на этом холме. И они защищают любых жителей равнины, которые ищут кровь в деревне Кольн... Они не люди. Иногда они меняются, становятся дикими – обычно это происходит с юнцами и стариками. В других деревнях это называют ‘сменой облика.’ А жителей холма именуют ‘чудовищами...’ Но это проходит и они принимают нормальный вид. Но иногда... они покидают деревню и больше не возвращаются. Теряют самообладание. Из-за этого страдают люди». Как бы защищая их, она добавляет: «Семья. Вот кто они. Семья, народ».

Герой посторонился, предлагая Мэткине приблизиться к вратам. Та быстро открыла дюжину замков, которые держали пещеру запертой на протяжении долгих лет. Врата тяжело открылись, и девушка без промедления проследовала в пещеру. Герой последовал за нею.

То, что открылось их взорам, не походило на природный тоннель, он был создан не из камня. Эдакий ровный коридор, отделанный зеленой фосфоресцирующей плиткой. Внутри не оказалось никаких разветвлений и комнат, лишь одна дорога, постоянно поворачивающая по кругу вглубь, как будто находились они внутри раковины некоего огромного моллюска. Местами стены были украшены непонятными цифрами, тайными диаграммами, даже подпалинами, будто оставшимися от некой стычки.

Наконец, двое добрались до конца коридора, и увидели на пьедестале то, что, вероятно, и было джаком. Что-то вроде тростниковой флейты, играющей бесконечную, бесструктурную мелодию, почти неслышимую и вместе с тем слишком навязчивую. Невозможно понять, что рождает эту мелодию – ветер, дующий сквозь тоннель, или же сам джак.

Керамический пьедестал под ним – единственное из всех устройств в «пещере», которое ее пульсирует энергией. Она заставляет джак парить в нескольких сантиметрах в воздухе; он скорее не лежит на пьедестале, а висит над ним. «Как ты думаешь, что это за место?» - осведомился герой. «Все, что угодно», - отозвалась Мэткина. – «Ты сам всегда говоришь, что человек может сойти с ума, пытаясь познать мир... Думаю, жители холмов пришли отсюда... или, возможно, прошли через это место. Но мы пришли не за ответами, а за этим». Она указала на джак.

Присмотревшись к пьедесталу, герой заметил ловушку: маленькую шестеренку, сквозь крошечные зубчики которой пробивались лучи энергии, готовые выплеснуться на все, что потревожит их поле... Действуя решительно, но осторожно, он сумел обезвредить ловушку. Джак перестал парить в воздухе и с громким звуком упал сначала на пьедестал, а затем на пол. С осуждением покачав головой, Мэткина подняла артефакт.

Двое устремились в обратный путь, но возле ворот их уже ждали: Пай Реккен и ее телохранители – с полдюжины татуированных Отверженных в неряшливой броне, с разномастным оружием в руках и ленивой грацией хищников. Герой и Мэткина видели, что в деревне внизу прибывшие Рыцари Песка встретились с Ненгом и местными обитателями.

Один из телохранителей направил оружие на Мэткину и выстрелил без предупреждения. Но девушка успела среагировать и пуля лишь слегка задела ее. В руке ее сверкнул нож, но второй клинок навел на девушку какое-то устройство. Не успев метнуть нож, Мэткина застыла, скованная неким энергетическим полем.

Тем временем Пай навела шифр на джак. Остальные наблюдали, не обращая на героя ни малейшего внимания. Тот попытался заговорить, но Пай упреждающе подняла ладонь. Сила ее воли заставила героя умолкнуть. Она тут же активировала шифр, которые держала в другой руке, и из него вырвался тонкий луч.

Джак рассыпался в прах.

А в деревне разразился хаос. На месте Ненга и других жителей холма возникла колыхающаяся масса размахивающих щупальцами существ, которые набросились на Рыцарей Песка, застав тех врасплох. С десяток Рыцарей погибло на месте, остальные открыли огонь.

Мэткина тряслась от ярости внутри энергетического поля, переводя горящий взгляд с героя на Пай и обратно. «Нечестно так благодарить друзей», - с сожалением вздохнула Пай. – «Но главное – победа, а остальное не столь важно». Она указала на бойню внизу. «От таких потерь Рыцарям Песка не оправиться. Одним ударом мы изменили баланс сил в Верксулианской Пустоши и ослабили железную хватку нашего врага в двух десятках деревень. Вы хорошо послужили ополчению».

«Что ты наделала?!» - воскликнул герой, и Пай недоуменно воззрилась на него, молвив: «Ты прекрасно знаешь, что я сделала и почему, Таш. Не стоит притворяться, что это не так». Она снова бросила взгляд на Мэткину, беззвучно кричащую внутри шара. «Даже Мэткина знает, почему». Пай приблизилась к энергетическому полю и протянула руку вперед, как будто желала дотронуться до Мэткины. «Любовь – это дикий зверь, которого нужно приручить, Мэткина, приручить и научить служить. Пусть брыкается, если надо. Но в итоге ты должен сломать его прежде, чем он сбросить тебя из седла!»

«Отпусти Мэткину!» - выкрикнул герой, и Пай утвердительно кивнула: «Конечно. Как мы и планировали. Но сначала сотри ее память. Затем мы отпустим ее и посмотрим, найдет ли она дорогу обратно к нам, туда, где ее место». Подобное по силу Ташу, ведь обладал он способностью направлять Потоки для уничтожения воспоминаний. Так же, как сам Последний Отверженный прежде использовал Потоки, чтобы избавиться от Скорби в своем сознании.

Герой, однако, убедил Пай сбросить Мэткину с утеса, дабы покончить с ней раз и навсегда. В глубине души уповал он на то, что энергетический щит позволит девушке пережить падение. Пай кивнула, приказала телохранителям сбросить с утеса обездвиженную девушку, и те незамедлительно исполнили приказ...

В деревне же кипела битва, и ни одна из сторон не могла взять верх. Ни обернувшиеся чудовищами жители холма, ни Рыцари Песка не жалели сил и не пытались избежать лишних жертв и разрушений. Это было безжалостным истреблением.

Пай и ее телохранители устремились к находящемуся поблизости дирижаблю. Герой предложил сподвижникам спасти хотя бы нескольких жителей деревни, доказав им тем самым, что ополчение не лгало. Пай недовольно вздохнула: «Что ж, хорошо, если тебе так будет легче».

Она возглавила вылазку вниз по склону холма. По бокам от нее шагали телохранители, позади следовал герой. Теперь деревня была полна звуками выстрелов, дымом пожаров и нестройным хором кричащих голосов – как человеческих, так и нечеловеческих. Но ни Пай, ни ее людей хаос ничуть не волновал. Пай приказала герою следить за тропой на холме, после чего опустила на лицо маску и наряду с телохранителями исчезла в клубах дыма. Через мгновение на возникла вновь, приведя с собой нескольких испуганных выживших. Вместе устремились они к вершине холма, поднялись на борт дирижабля; позади погибала деревня.

Дирижабль поднялся в воздух. Вместе с Пай герой стоял в носовой части судна и смотрел вниз, на побоище. Рыцари Песка – их осталось около трех десятков – сумели одержать верх. Они шли защитным квадратом, швыряя в хижины горящие факелы и стреляли по всем встречным селянам... В живых оставалось лишь несколько чудовищных жителей холма. Они крались в дыму, среди камней – герой хорошо видел их с палубы дирижабля. Возможно, им удастся прикончить еще нескольких Рыцарей Песка, но, как бы то ни было, очевидно: Кольну конец.

Как и Мэткине, чье переломанное тело лежало где-то среди руин.

Пай с невозмутимым видом смотрела вниз. Не обладая сверхъестественным зрением Таша, она не могла рассмотреть на земле отдельных людей и видела лишь стратегическую точку – одну из многих, задействованных в ее грандиозном замысле. Заметив взгляд героя, обращенный на нее, Пай искренне, открыто улыбнулась ему. «Я горжусь тобой», - произнесла она, после чего устремилась в свою каюту, дабы заняться планированием следующего сражения.

...Сознание Последнего Отверженного отделилось от сущности Таша, и он вновь обнаружил себя в Пещере Последних Слов... подле Мэткины, на лице которой читалось потрясение. Воспоминания возвращались к убийце; каким-то образом герой изменил реальность, стер удаление Ташем фрагментов памяти Мэткины!

И теперь та была готова исполнить свою часть сделки и рассказать все, что ей было известно о резонансной камере. «Тебе нужен Маззоф», - заявила Мэткина. – «Он может починить все. Возможно, он даже помогал проектировать эту камеру, о которой ты говоришь. Тебе следует искать его в убежище для Отверженных – Миэль Авест... Но будь осторожен там. Они будут обращаться с тобой так, как обращаются с каждым новым Отверженным – как с пешкой в своих играх друг с другом. Смотри в оба».

Мэткина приблизилась к столу, развернула карту Протектората Сагуса, указала на точку, расположенную далеку к северу-западу от Утесов Сагуса. «Вход туда держится в тайне, известной лишь нашему роду», - заявила убийца. – «Первым делом тебе следует отправиться в Долину Забытых Героев. Там в Некрополе есть тайный портал. Кроме того, когда доберешься до Некрополя, тебе понадобится код: 3-4-3-1».

Отверженный убедил Мэткину присоединиться к его отряду, и убийца, поразмыслив, согласилась. По пути к Караван-сараю – вершине Утесов Сагуса, где швартовались прибывающие в город дирижабли, - Мэткина рассказывала спутнику о том, что хотела сделать мир лучше, но сородичи растоптали все ее надежды. После такого провала она убила Таша и поссорилась с иными Отверженными.

«Конфликт между Первой и Меняющимся Богом поглотил всех наших братьев и сестер, так или иначе», - говорила Мэткина. – «Я не хотела этого. Я хотела пойти своим собственным путем. Они были недовольны. И... вот я здесь». Именно Первая Отверженная, Милиши, наряду с Меняющимся Богом основала Миэль Авест, дабы наряду с иными укрыться от Скорби и найти способ ее сокрушить, и большинство собратьев вспоминают ее как героя. Место это стало маяком для Отверженных, и многие укрылись здесь. Но затем Первая и Меняющийся Бог рассорились и начали Бесконечную Войну, и иным Отверженным пришлось выбрать сторону в ней. Для Мэткины Первая была одержимой, и сейчас мертва... возможно. Роль же командующей армии Первой приняла Пай Реккен, и ныне она сдерживает войска Меняющегося Бога, считающего, что лишь с гибелью его недалеких клонов сумеет он остановить Скорбь... Как бы то ни было, портал в убежище Отверженных находится в гробнице Первой, построенной в сердце Некрополя.

...Поднявшись на борт одного из дирижаблей, означившегося у причала Караван-сарая, герои заплатили капитану его за воздушный вояж, и оный начался. Утесы Сагуса остались далеко позади, а вскоре судно оставило пассажиров на границе Долины Забытых Героев, и, вновь воспарив в небеса, устремилось назад, к городу.

Ныне хозяйничали в сих позабытых пределах Дети Бесконечных Врат – секты, отколовшейся от Дендра О’хур, жаждущие «освободить» всех живущих от темницы плоти. Фанатикам удалось загнать Мемуаристов, издревле ухаживавших за памятниками и надгробьями в Долине Забытых Героев, в Некрополь. Несмотря на обилие гробниц, обелисков и погребальных урн, на протяжении столетий Мемуаристам так и не удалось обнаружить ни одного дела; еще одна из загадок долины...

Мемуаристы сумели привести в действие силовое поле, запечатавшее проход к гробницам Некрополя. Дети Бесконечных Врат пришли в ярость – ведь лишились они возможности достичь открывшихся в глубинах захоронения Врат!.. Последний Отверженный и спутники его, приняв сторону Мемуаристов, перебили сектантов, и благодарные хранители Некрополя активировали телепортирующее устройство, позволив чужеземцам переместиться в недра обширного подземного захоронения.

В одном из склепов означились Бесконечные Врата, ступив в которые, герои обнаружили себя в некоем измерении, где в вечных тенях скрывались безликие, непостижимые и вечно голодные чудовища. Верховодил множеством сектантов, пришедших в сие пространство из Девятого Мира, Отверженный Инифир. Безумец укрывался за Бесконечными Вратами от Скорби, ведь реальность эта недостижима для несущей погибель чадам Меняющегося Бога сущности. Последний Отверженный убедил Инифира закрыть Бесконечные Врата, и зверства, чинимые сектантами в Долине Забытых Героев, прекратились.

Исследуя Некрополь, герои обнаружили гробницу Первой Отверженной, на одной из стен той виднелась фреска, бывшая, насколько ведала Мэткина, порталом... закрытым с иной стороны. Кто-то отрезал Миэль Авест от Долины...

Герой воззрился на фреску, внимательно изучая изображенное на ней. Крепость, сквозь распахнутые ворота которой мчатся полчища солдат, и лиц каждого из них отражают различные эмоции: энтузиазм, страх, ужас... Напротив – Первая Отверженная Меняющегося Бога, раненая насмерть...

На кратчайшее мгновение зрел герой видение того страшного дня. Глазами Первой Отверженной взглянул он в сторону источника – глубокого водоема, где однажды будет расположен Миэль Авест... Видение изменилось, и зрел герой Первую Отверженную, прислонившуюся лбом к каменному порталу; татуировка ее ярко вспыхнула, и врата открылись.

Исчезли видения, но теперь Последний Отверженный знал, как открыть врата, расположенные здесь, в глубинах Некрополя. Он прислонился лбом к каменной поверхности, и портал открылся... Ступив в него, герои обнаружили себя в потаенной, благодатной долие – Миэль Авесте, где приветствовала их Пай Реккен – женщина, которую Отверженный прежде лицезрел в Сознании Таша.

«Мэткина, ты опять прокралась сюда?» - обратилась она к спутнице Отверженного, не удостоив остальных даже взглядом. – «Ты же клялась, что никогда не вернешься, забыла?» «Обещала», - подтвердила Мэткина. – «Но также я помню, что никто из вас не соблюдал клятвы, даваемые мне. Зачем же мне соблюдать свою?.. А чем же занималась ты сама? Сожгла несколько деревень, полных беззащитных мирных жителей? Или уже дошла до более масштабных зверств?»

«Как обычно, просто пытаюсь удержать нашего создателя – Труса – от совершения дальнейших военных преступлений», - отозвалась Пай Реккен, ничуть не смутившись. – «Мой кругозор шире, чем у тех, кто просто соблюдает личный интерес. Возможно, когда-нибудь ты поймешь, что это такое. Но, принимая во внимание, что твой спутник только что пробился через заблокированный портал, сделав наше убежище еще более уязвимым для Скорби, не думаю, что это возможно». Командующая сообщила, что творец их, дрожа от страха в неведомом укрытии, собирается принести всех без исключения чад своих в жертву Скорби, чтобы спасти свою жизнь. Первая Отверженная пыталась остановить его, но она мертва, и ныне сопротивление Меняющемуся Богу, и его секте льстецов и подхалимов возглавляет она, Пай Реккен.

«Я тебя знаю», - заметил Отверженный. – «Я знаю, что ты сделала в деревушке Кольн». «О, Мэткина рассказала тебе?» - усмехнулась женщина, и, поправив портупею, призналась: – «Я сожалею о жителях Кольна. Это была трагедия, но так должно было произойти. Я прожила несколько столетий и большую часть жизни была воином. Я знаю, чем можно пожертвовать ради общего блага. И больше не лишаюсь из-за этого сна. Жизнь достаточно длинна, позже ты поймешь меня».

Пай была уверена: действия ее в Кольне были совершенно оправданы, ведь, по мнению командующей, на кону стояло многое, и тогда – два столетия назад – сражались они за свои жизни. Мэткину Пай считала предательницей, ведь та добровольно препочла служить обитателям Кольна – чудовищам в человеческом обличье. И вместо того, чтобы в час битвы просто отступить и не вмешиваться, она атаковала своих соратников.

Отверженный поинтересовался, где может он отыскать Мазофа, но командующая лишь пожала плечами: индивида сего никто не видел вот уже более десяти лет. Впрочем, Пай советовала герою поговорить с Аадирис – идеалисткой, мудрой и проницательной, поддерживающей мир в Миэль Авесте. Сама же командующая к нынешнему разговору интерес утратила, посему оставила гостей.

Аадирис разыскали герои близ центральной площади поселения. Эта потрясающей красоты женщина была облачена в многоцветное одеяние, и движения ее исполнены истинного изящества и грациозности. «Вести о твоем рождении и деяниях уже дошли до нас», - улыбнулась она Отверженному. – «Полагаю, ты уже понял, насколько быстро передаются вести среди нас. Я знаю, что ты хочешь поговорить с Мазофом. Кроме того, знаю, что ты умеешь изменять прошлое и что ты... исцелил Мэткину? Это очень необычно. Мои воспоминания противоречивы: сейчас я вижу Мэткину невредимой – какой все мы знаем ее, - а затем вспоминаю то время, когда сознание ее было расколото».

«Я все помню, Аадирис», - тихо произнесла Мэткина. – «Нападение на деревушку Кольн, где Пай убила моих друзей – ты это помнишь? В другом времени Таш использовал на мне свою способность к стиранию сознания. Он оставил в разуме моем дыры на месте воспоминаний и разрушил мою жизнь. Но могу тебе сказать, что мои воспоминания о том времени изменились. Я снова здорова».

Аадирис покачала головой, молвила: «Откуда мне знать, что наш новый друг не использовал какой-то другой вид манипуляции сознанием, чтобы вложить в твой разум ложные воспоминания? Здесь у меня есть Проектор Сознания, в котором, говорят, появляется Мазоф, но я не хочу подвергать его опасности общения с непроверенным менталистом».

Обратившись к герою, Аадирис, также обладающая ментальными способностями, просила дозволения изучить его разум, дабы узнать правду. «Что ж, если это действительно необходимо», - отозвался Отверженный, и Аадирис возложила пальцы ему на лоб, сосредоточилась. В разуме героя вспыхнуло многообразие эмоций и чувств – узнаваемых и отзывающихся, усиленных и отраженных.

Когда Аадирис отступила, глаза ее были влажными от слез. «Прости мои сомнения, брат», - прошептала она. – «Теперь я тебе верю. Верю, что ты способен изменять реальность... Но что-то заставляет меня относиться более подозрительно к использованию Проектора Сознания твоего брата. Если ты хочешь поговорить с Мазофом, то должен доказать, что тебе можно доверить разум одного из наших собратьев. Ты исцелил Мэткину, но понял ли ты Таша? Ты позаботился о его внутренней сути с таким же успехом?.. Прежде, чем я смогу дать тебе Проектор Сознания, я бы хотела поговорить с Мельмотом Левиармом. Ибо считаю, что мы привлекаем Скорбь своим неправильным обращением с Потоками. Именно поэтому я не использую нашу мощь Потоков. Я уверена, что использование нами этих способностей уже само по себе причиняет боль тем, кто нас окружает. Например, был с тобой кто-нибудь, когда ты пришел в сознание?»

«Два человека», - отозвался герой. – «Жрец Вечности по имени Алигерн и нано по имени Каллистеж». «Держу пари, любое скрытое напряжение между ними сразу же обострилось», - предположила Аадирис, и Отверженный утвердительно кивнул; похоже, исходящая от него волна энергии Потоков действительно развела этих двоих, окончательно разрушив их отношения.

Мельмот Левиарм – предводитель каннибальной секты Дендра О’хур, ветвь коей существовала в Подбрюшье Утесов Сагуса, - был одержим идеей сохранения знания во всех его формах и проявлениях. Герой обратился к собрату, прося того поведать ему о Потоках, и усмехнулся Мельмот: «Аадирис, должно быть, сказала тебе, что мы приносим страдания другим одним лишь фактом своего существования. Позволь же открыть тебе глаза. Все приносят страдания всем. Я храню воспоминания о многих жизнях, и в каждой из них есть боль. Причиняем ли мы боль другим людям? Да. Но разве это отличает нас от остальных смертных? Покажи мне того, кто не испытывает боли, и я докажу тебе, что это труп... Да, мы не идеальны. Мы пропускаем Потоки через себя, или поглощаем их, или же и то, и другое. В наших силах влиять на людские сознания посредством нервной системы. Мы получаем от Потоков силу. В процессе мы меняем их, но не всегда к лучшему. Это печально, но неизбежно. Аадирис могла рассказать тебе чепуху вроде той, что Скорбь охотится за нами, потому что мы используем Потоки. Но если дело в этом, то мы обречены по самой природе нашего существования. Если это так, почему бы не использовать дарованную нам силу?»

«Но почему Скорбь преследует нас, как думаешь?» - поинтересовался Отверженный, и Мельмот безразлично пожал плечами: «Думаю, все из-за нашего безумного создателя. Из мести, из чистой вредности. Возможно, из-за любви к Потокам или презрения к ним. Возможно, ей не нравится то, что мы управляем Потоками. Но вот, например, Аадирис никогда ими не пользовалась, а я делаю это постоянно. Но Скорбь все равно уничтожит нас обоих».

«Что ты имеешь в виду, утверждая, что Потоки являются неотъемлемой частью нас?» - задал герой следующий вопрос, и Мельмот устало вздохнул: «Думаешь, тебе удалось восстать из мертвых только потому, что тебе сопутствует удача? Нашим телам необходима энергия Потоков. Стоит ее у нас забрать, и мы исчезнем. Так уж мы созданы, такими нас задумал наш господин. Он изобрел ментальную... матрицу... и подсунул ее в выращиваемые им тела. Предполагая, что именно благодаря этой матрице он способен переносить свое сознание, а энергия Потоков пропитывает наши тела».

«И все же, что такое Потоки?» - настаивал Отверженный. – «Откуда они появились?» «Ты знаешь, что существует щит из ментальной энергии», - отвечал Мельмот. – «Он охватывает великий Протекторат Сагуса. Но сгустки Потоковой активности сконцентрированы в Девятом Мире. Из этого следует, что они привлекаются искусственно, хоть и являются природной силой. Цивилизация была построена благодаря их использованию... и погублена по этой же причине».

Вновь вернувшись к Аадирис, Отверженный поведал ей о том, что удалось узнать ему от Мельмота касательно Потоков. Но прежде, чем Аадирис была готова исполнить просьбу героя и разрешить ему воспользоваться Проектором Сознания, просила она его еще об одной услуге: разрешить конфликт между двумя жителями Миэль Авеста, Андронием и Раймой. Ведь последние переговоры между командующим сподвижниками Меняющегося Бога, Челседоном, и Пай провалились, и эти двое приняли сей факт слишком близко к сердцу.

«Я желаю лишь одного: прекратить нашу глупую междоусобицу», - призналась Аадирис героям. – «Я хочу, чтобы мы объединили наши усилия. Перепалки между нашим творцом и теми, кто поддерживает наследие Первой, ничего не значат на фоне угрозы Скорби. Но если объединимся мы, то сможем покончить с величайшей угрозой, и избежать гибели... Ведь Миэль Авест - сад, клетки. Скорбь не может попасть внутрь, но и мы не можем выйти наружу. И вместо того, чтобы объединиться для решения общей проблемы, мы бросаемся друг на друга. Я бы хотела, чтобы мы отложили наши разногласия».

Аадирис просила Мэткину забыть прошлые обиды, но для последней это было непросто. Ведь Творец покинул ее в час опасности. Первая приказала прикончить всех жителей ее деревни, и Пай с готовностью исполнила волю своей набольшей. Таш называл себя другом Мэткины, но предал, а Мельмот предложил помощь, но затем сдал властям. Последний Отверженный просил спутницу забыть о старых обидах, жить настоящим, и женщина задумчиво кивнула, пообещав поразмыслить на досуге о его словах.

Пообщавшись с Андронием и Раймой, Отверженный выяснить, что суть их разногласий – в теория об истинных мотивах Меняющегося Бога. Андроний считал, что создателю откровенно наплевать на чад своих, в то время как Райма полагала, что Бесконечная Битва – не более, чем проверка, часть грандиозного плана создателя, и однажды Меняющийся Бог возглавит армию Отверженных, чтобы покончить со Скорбью раз и навсегда; конфликт же с Первой и ее сторонниками – отделение слабых духом от истинно верных.

Понимая, что в любом случае каждый из спорщиков останется при своем мнении, герой посоветовал им на время забыть о предмете конфликта – ради того, чтобы избежать дальнейшего раскола в общине Отверженных. Вернувшись к Аадирис, герой поведал ей об исходе спора, и призналась женщина, что всеми вопросами своими и поручениями желала лишь одного: чтобы осознал Последний Отверженный ценность свободы выбора, а также существование множества точек зрения на одно и то же – зачастую полярных, что неизбежно приводит к конфликтам... как то Бесконечной Битве. «Ты обладаешь способностью изменять ход жизни – многих жизней – без согласия и даже без ведома тех, кому они принадлежат», - напомнила герою Аадирис. – «Тебе придется сопоставлять их стремления со своими и решать, чьи потребности важнее – свои или чужие. Тебе нужно досконально, в полном объеме знать, сколь много значит жизнь».

Из глубин своей мантии она достала маленькую прозрачную коробочку, крышку которой украшал стилизованный символ Меняющегося Бога. «Это Проектор Сознания Отверженного по имени Зериан», - молвила Аадирис. – «Один брат однажды заглянул туда и сказал, что видел Зериана в полях Оссифагана, а потом разговаривал с Мазофом. Я прошу тебя лишь об одном: будь добр к Зериану, ты вторгаешься в его сознание. Не сворачивай с его пути. Найди то, что тебе нужно, и возвращайся, не причинив ему вреда».

Отверженный сосредоточился на вихре энергии Потоков, кружащихся вокруг коробочки... и образы хлынули в его разум. Красноватый свет, тени вокруг, а в них – жуткие фигуры; воздух был жарким и душным. Вскоре глаза привыкли к окружающей реальности, и осознал герой, что находится на открытой местности, а красноватый свет исходит от потоков лавы, текущих с далеких гор на простирающиеся окрест вулканические поля. Затянутое черными тучами небо пронзали черные башни, напоминающие гигантские ребра. Они и правда походили на кости, да и земля под ногами тоже. Похоже, стоял героя на хребте гигантского чудовища, а вдалеке виднелась нижняя часть его челюсти, наполовину врытая в остывшую лаву.

Большинство костяных башен выглядело совершенно одинаково, но одна из них светилась изнутри странным голубым светом. Верхушка башни была отломана, и у обломанного края парило какое-то транспортное средство. Герой сознавал, что оно принадлежит ему, и отправили его сюда на поиски... чего-то.

От хребта на вулканические поля вели изогнутые мосты. В одном направлении виднелись громадные образования из обсидиана: арки, шпили и стена. С другой стороны – узкий перевал, вырезанный в горе. Поле перед каньоном освещали сотни огоньков.

Сосредоточившись, герой осознал, что находится в теле Зериана Светохода – ключа, способного говорить с мертвыми. И теперь, вспомнив об этом, он «ощущал» мертвых повсюду, и почти без усилий узнавал истории погибших здесь. Некто по имени Химера приказал Зериану отправиться сюда и найти какую-то сферу. И сейчас пребывал он на полях Оссифагана. За последние несколько веков здесь побывало множество искателей сокровищ из Утесов Сагуса. До них здесь обитали мутанты, бежавшие от сменяющихся кровавых революций в месте под названием Хареф. А до мутанов тут обитали беженцы из деревни Шуэнья... Но прежде всех здесь жили сами оффифаганцы. Герой заметил вдали блеск могущественного артефакта, и память подсказала, что сотни лет назад в сем месте произошла битва, в которой многие погибли. Двое – женщина средних лет и девочка-подросток – подрались за медную сферу на вершине светящейся костяной башни. Возможно, именно за этой реликвией его и послали сюда.

Перейдя вулканические равнины, герой приблизился к обсидиановым образованиям. Массивные конструкции из остывшего блестящего камня поднимались из земли, закручиваясь в немыслимые формы. Большинство образований были окружены огромной черной стеной, что на сотню метров возвышалась над землей в нескольких местах.

Сферы герой не отыскал, почему вернулся в капсулу, и та устремилась прочь от равнин... доставив его в странную пещеру: повсюду были разбросаны разнообразные артефакты, одну из стен покрывали экраны, показывавшие некие события и людей. В центре каверны находилась странная клеть из стальных щупалец. На мгновение клеть вспыхнула, и оттуда выступила некая фигура, облаченная в толстый плащ. Лицо у фигуры было весьма странным: оно двигалось и расплывалось, постоянно меняясь.

Герой немедленно вспомнил имя этого индивида: Химера. «Не принес», - констатировал последний металлическим и искусственным голосом. – «Я-то думал, ты умнее, Зериан. В следующий раз поищу Отверженного покрепче». Недовольным жестом он приказал герою уйти, после чего занялся одной из реликвий, позабыв о госте. Тот же осмотрелся, придя к выводу, что если Мазоф и находится где-то здесь, то лишь в клети.

«Я хочу поговорить с Мазофом о задании», - произнес герой, и Химера, не видя причин отказывать, дважды нажал на металл щупальца, и клетка начала светиться. Два металлических щупальца обратились в подобие двери. По ту сторону означился Мазоф, сидящий на корточках на каком-то инопланетном песчаном побережье. Позади него сверкали некие незнакомые звезды.

«Зериан?» - изумился пленник. – «Какого черта тебе-то надо?» «Резонансную камеру уничтожили», - заявил герой. – «Расскажи, как починить ее». «Такое мне не под силу, а это кое-что да значит», - с сожалением произнес Мазоф. – «Но что касается резонансной камеры, то польза от нее только Меняющемуся Богу. У этого мерзавца на уме лишь его собственные интересы. Не слушай, что он говорит».

«Но какая ему польза от резонансной камеры?» - допытывался герой, и отвечал Мазоф: «Резонансная камера годится лишь для одного – нашего уничтожения. Меняющийся Бог хочет соединить всех нас, живых Отверженных, в своем теле, которое он надеется использовать в качестве катализатора для камеры. Вот как он собирается остановить Скорбь. Ни за что нельзя позволить ему включить резонансную камеру!» Приблизившись к герою, Мафон прошептал: «Первая жива... И у нее на камеру свой план, который не убьет всех нас. Ты найдешь ее в Цветении».

Неожиданно Мазоф, пещера и все остальное исчезло, и героя обнаружил себя в Лабиринте собственного сознания – пред знакомым призраком. «Я хочу рассказать тебе кое-что», - постановил тот. – «Видишь ли, прежде я был не до конца откровенен с тобой. Я не часть тебя. Это ты – часть меня. Я создал тебя. Я – Меняющийся Бог». Отверженный с изумлением воззрился на призрачную, безликую фигуру, а та продолжала вещать: «Я понимаю, это не так просто принять. Что твое тело на самом деле принадлежит мне. Я жил в нем многие годы. И теперь, когда мы знаем, что Первая все еще жива, я хочу забрать его обатно».

«И что произойдет со мной?» - поинтересовался герой, и сущность Меняющегося Бога отвечала: «Хороший вопрос. Когда ты отдашь мне свое тело, твои мысли окажутся на задворках моего разума. Затем они сольются, и ты станешь частью меня. Вот и все. А теперь верни мне мое тело».

От подобной сомнительной сделки Отверженный наотрез отказался, и призрак рассвирепел. «Я знал, что ты так скажешь!» - рявкнул он. – «Но давай начистоту. Я жил в этом теле. И я создал его с определенной целью. А теперь ты мне говоришь, что твоя жалкая жизнь важнее, чем сотни лет моего опыта? Или ты думаешь, моя Первая Отверженная предложит тебе иной выбор, а? Какое-то волшебное решение, как прожить свою фальшивую жизнь, не заплатив за это? Я тебя уверяю, у нее таких вариантов нет. Она всегда лишь убивала, чтобы получить желаемое. У нее такой же здоровый эгоизм, как у тебя или у меня. Вся разница между нами тремя лишь в том, что я – настоящий! Без меня тебя бы не существовало. Ты не существуешь отдельно от меня. Все, что ты собой представляешь, - это биопродукт моих навыков, интеллекта и опыта. И теперь, когда у меня есть шанс остановить Скорбь и спасти всех нас, ты отказываешь мне? Да кем ты себя вообще возомнил?! Ты всего лишь ошибка судьбы, паразитирующая на моем разуме!»

Энергия Потоков начала перетекать из окружающего Отверженного пространства в призрака. С ужасом осознал герой, что противник его побеждает, а сам он вскоре потеряет свое «я» навсегда... И все же Отверженный нашел в себе силы собрать воедино нити Потоков и разорвать их. Агония пронзила его разум и тела... но призрак отступил. Давление на разум героя прекратилось. «Хорошо», - презрительно бросил призрак. – «Если ты намерен остановить Скорбь лично, приступай. Посмотрим, как ты справишься без моей помощи. Без моих наставлений». Затем он исчез, затаившись где-то в Лабиринте... Наверняка он станет ожидать, когда Отверженный проявит слабость, чтобы атаковать снова...

...Открыв глаза, Отверженный с изумлением лицезрел пламя, полыхающее вокруг. Осознал он, что находится в Миэль Авесте, и Аадирис, в глазах которой плескался страх, поведала, что щиты пали и Скорбь пытается прорваться в убежище!..

Наряду с иными Отверженными герои бросились к телепортационной платформе, надеясь вернуться в Некрополь... когда в Миэль Авесте воплотилась гигантская, ужасающая фигура Скорби. Порождения сей сущности атаковали пытающихся бежать Отверженных... и разрушили телепортационную платформу!

Аадирис указала Последнему Отрекшемуся в сторону древней гробницы; если верить легендам, посредством оной также можно покинуть Миэль Авест. После чего устремилась к Скорби, сошлась с ней в противостоянии... Как и ожидалось, сражение длилось считанные мгновение, и таинственная сущность уничтожила доблестную женщину, вновь обратив взор на беглецов. Те же, сломя голову, бежали по полыхающему селению, и, вскоре достигли пирамиды.

Герой сумел активировать системы сего сооружения, и стены пирамиды разошлись в стороны, являя взорам средоточие межпространственной энергии и биологической жидкости. Мощная гравитационная сила втянула Последнего Отверженного, его спутников и немногочисленных выживших жителей Миэль Авеста внутрь – прочь от Скорби, из гибнущего селения... в неведомое... Скорбь попыталась было последовать за беглецами в портал... но оказалась отброшена прочь.

Во тьме ощутил герой осторожное прикосновение ко своему сознанию; оно становится все настойчивое, некая сущность погружается все глубже в его разум. Отверженный закричал от страшной боли; воспоминания вихрем проносились пред его мысленным взором, будто кто-то грубо пролистывал их.

А затем все прекратилось. Пришло чувство узнавания... и, возможно, удивления... Тьма отступила, и Отверженный медленно пришел в себя...

Герои обнаружили себе в Цветении – амебоподобном левиафане размером с город, тянущим себя через ущелье близ Утесов Сагуса сантиметр за сантиметром, и пытающимся добраться до моря. Своими усиками крепился он к стенам долины, но тянулись они сквозь время и пространство. Там, где цеплялись усики за поверхность, открывались порталы – Пасти - в удаленные места, и исследователи, живущие внутри Великого Пожирателя, с радостью бросались во вновь открывшиеся миры и измерения в поисках знаний и наживы.

Приветствовал чужаков некий нелюдь, представившийся Дракогеном и оказавшийся самопровозглашенным информационным посредником. «Я обмениваю сведения, услуги и нуменеры, и, так уж вышло, что я знаю о тебе и таких, как ты», - сразу перешел к делу Дракоген. – «Ты – Отверженный Меняющегося Бога, моего старого приятеля. Я встречал многих, тебе подобных. Знаю и о Мэль Авесте, вашем тайном убежище».

«Что ты знаешь об Отверженных?» - полюбопытствовал герой, и отвечал Дракоген: «Я встречал твоего господина. Знают, что он создает и выбрасывает вас. Знаю, что Меняющегося Бога преследует Скорбь, и, как следствие, уничтожает его Отверженных... Большинство Отверженных в Цветение предпочитает не возвращаться. Оно ведь – великий хищник, и весьма интересуется душевной силой Отверженных. Возможно, чует отголоски сущности вашего создателя».

«Я ищу Первую Отверженную», - заявил герой, и на лице Дракогена отразилось удивление: «Она уже больше века мертва. В могиле искал?» Но в любом случае, информационный посредник предложил героям побеседовать с правительницей Цветения, Мемовирой. За прошедшие годы этот титул возлагали на себя многие, и нынешняя Мемовира – по словам Дракогена – была жестокой и беспощадной женщиной, и правила Цветением потому, что оно благоволило ей. Мемовира пользовалась этим преимуществом, чтобы контролировать торговые пути и доступы к Пастям, ведущим в иные миры.

Врата крепости правительницы были закрыты для незнакомцев, и для аудиенции требовалось принести с собой что-нибудь ценное. «Некогда я должен был получить артефакт, но его унесли в место под названием Вознесение Кех-Ляниша – мир кристальной красоты», - изрек Дракоген. – «Артефакт необходимо вернуть. Он называется ‘магматический аннулет’, это корона из темного глянцевого материала. Найдите ее и принесите мне, и я гарантирую вам встречу с Мемовирой».

Дракоген указал героям на караванную дорогу, ведущую к торговому поселению, где и находилась Пасть, ведущая к Вознесению. Устремились те в Бесконечные Недра – пещерообразную пустоту в центре Цветения, где костистые платформы лепились к стенам ущелья или же покоились на вершинах колонн из плоти и костей.

Вот только торгового поста не существовало больше, а купцы, следовавшие наряду с караванами в сем же направлении, поведали героям о том, что, похоже, Цветение пожрало эту область. И надлежит отыскать Пасть, которая отправить авантюристов туда, где прежде пребывал торговый пост... и портал в Вознесение.

Расспросив местных обитателей, обустроивших утлые жилища на туше исполинского левиафана, герои действительно сумели отыскать нужную Пасть, пройдя в которую, обнаружили себя в разоренном торговом поселении. Сцена, представшая их взорам, поистине ужасала. В стенах и полу обширного помещения появилось множество зубастых отверстий, которые пожирали обитателей сей области.

Стараясь не задевать подобные утробы, герои проследовали к иной Пасти, ведущей в Вознесение Кех-Ляниша. Воздух в этом мире был разреженным и ужасно холодным. Здешнее «светило» - маленький белый шарик в небе, проливавший свое тусклое сияние на раскинувшийся пред героями прекрасный пейзаж, ибо нагромождения кристаллов тянулись до самого горизонта.

Означилась здесь и небольшая община сектанов Меняющегося Бога, а также огромный кристалл, назвавшийся Голосом Оракула, созданного Кех-Ляниш. Поведал Голос, что просуществовал Оракул сотни тысяч лет, прежде чем сломался, и ныне остались от него лишь фобиты – разбросанные по пустоши и ущельям кристаллические образования, наделенные толикой разума.

Исследуя Вознесение, обнаружили герои пещеру, в которой Меняющийся Бог некогда создал резонансную камеру, ибо для создания ее понадобились кристаллы именно этого далекого мира! До этого места добраться ему помог магматический аннулет, которой и по сей день пребывал в этой позабытой лаборатории.

Обретение Отверженным артефакта привлекло внимание Меняющегося Бога, и приказал он своим сектантам сделать все возможное, чтобы не позволить героям вернуться в Цветение. Впрочем, Отверженный наотрез отказался расставаться с находкой, и сектанты, осознав, что с вооруженными авантюристами им не совладать, в страхе бежали прочь.

Герои же, вернувшись в Цветание и разыскав Дракогена, передали ему магматический аннулет, и информационный посредник, верный своему слову, сопроводил их в крепость Мемовиры. Последняя воззрилась на Отверженного одновременно и с восхищением, и со страхом. Слухи о том, что Первая жива, Мемовира подтвердила, и обещала выдать ее Отверженному – но за определенную цену.

«Я кое-кого потеряла – важного члена моей организации», - призналась Мемовира. – «Без сомнения, ты знаешь о недавних переменах в Цветении – возможно, тебе даже говорили, что оно обратилось против меня. В какой-то мере, так и есть. Ишен – мой лучший ученый, настоящий гений во всем, что касается нуменер, - стал жертвой этого предательства. Мне удалось выяснить, что он жив, но я не могу до него добраться. Цветение забрало Ишена в свое сердце». Из-за перемен в Цветении Мемовира не знала боле, как попасть к Сердцу, потому и надеялась, что миссию по спасению Ишена исполнит столь своевременно объявившийся в ее владениях Отверженный.

Поиски Пасти, ведущей к Сердцу левиафана, привели героев в святилище Чилы – первой Мемовиры, установившей ментальную связь с Цветением и возглавившей восстание рабов более четырех столетий назад. Пожилая служительница Чилы поведала Отверженному о том, что прежде появлялся здесь и сам Меняющийся Бог, стремившийся создать портал в мир, именуемый «Вознесением», ибо полагал, что лишь кристаллы оного могут уберечь его от гибели. Именно поэтому он спустился к Сердцу Цветения и заключил с левиафаном своеобразный союз, плодом которого стала новая пасть, доставившая творца Отверженного в мир, куда он и стремился.

Рассказывала служительница, что ныне жаждет Цветение пожрать Мемовиру, потому та и заперлась в своем оплоте... Но такова природа этого место: Цветение уничтожает одну Мемовиру, пожирая тело ее и душу, создает новую, и цикл повторяется...

Здесь, в неприметном святилище, означилась Пасть, приведшая героев во Чрево Цветения, где переваривалась пища левиафана, а страх обращался в отчаяние. Населяли сии пределы лишь тени безумцев, атаковавшие Отверженного и спутников его, лишь завидев.

Наконец, герои достигли Сердца Цветения, где зрели массу сплетенных сосудов, артерий, корней и языков; плоть отливала мерзкими грязно-фиолетовыми и черными тонами и покрыта гнойниками и язвами. Все голоса, составлявшие разум Цветения, собрались здесь, и ныне шипели и урчали от ярости. Смысл был однозначен: чужакам здесь не место! Голоса вторглись в разум Отверженного, корни и языки оплели его тело; спутники героя разделяли его участь.

«Я пришел за человеком по имени Ишен!» - вновь и вновь восклицал Отверженный, корчась от нестерпимой боли, пронзавшей разум, пытаясь создать в воображении образ искомого индивида. Лысая голова, борода, странные отметки на теле... как будто Отверженный откуда-то знал этого человека. Вероятно, с ним был знаком Меняющийся Бог...

Голоса Цветения притихли, приостановили жестокий натиск на разум героя. Они тоже знали Ишена, и знали, зачем чужаки заявились к Сердцу. Отверженный потянулся разумом в мысли Цветения, изучая сей гигантский организм. Похоже, мясистые части Сердца служат органами чувств, а сосуды и артерии питают обитающее здесь сознание. Изо всех уголков Цветения сюда спускались корни бесчисленных шепчущих разумов, сплетаясь и добавляя свои голоса к безумной какофонии. В отличие от сердца самого обыкновенного живого существа, Сердце Цветения притягивает к себе жидкости – мысли и воспоминания, несомненно, украденные у жертв Цветения и облеченные в физическую форму. Они питают обитающие здесь бесчисленные разумы, соединяют их, усиливают интеллект Цветения.

Отверженный искал в мыслях Цветения образ похищенного ученого, Ишена, наконец, зрел пред мысленным взором изолированную мясистую кисту, заполненную густым черным соком, в котором в позе эмбриона плавал человек. Герой сумел взять под контроль крошечные разумы, которые стерегли Ишена, заставил их замолчать; после чего снова открыл межпространственный портал в кисте, который Цветение прежде использовало, чтобы захватить пленника.

Одной лишь силой воли сумел Отверженный превозмочь ментальный натиск голосов Цветения, и те умолкли, а пред внутренним взором героя возникло видение женщины, разговаривающей с мужчиной – Меняющимся Богом, пребывавшем в некоем старом теле из прежних времен.

Пала стояла на золотом круге в Миэль Авесте; небо над ними было затянуто тучами. «Даже твоя работа не защищена от воздействия времени», - прошептала женщина, отворачиваясь от Меняющегося Бога, чтобы скрыть свое сгнившее лицо. «Нет, Маралель», - произнес Меняющийся Бог. – «Я не могу... излечить тебя... но зачем же тебе жить в стыде?»

Он опустил руку в сумку, достал оттуда маску, передал женщине. «Красивая вещица», - молвила та, чувствуя лишь горечь и разочарование. – «С таким же успехом я могла бы замотать лицо бинтами или прикрыть голову мешком». «Надень ее», - настаивал Меняющийся Бог, и женщина, понимая, что это не простой подарок, поднесла маску к лицу. Маска тут же приросла к коже, и Маралель – Первая Отверженная – обрела лик миловидной девушки. Она рассмеялась – впервые за много лет.

«Лицо можно менять по желанию», - молвил Меняющийся Бог. – «Попробуй». Миралель кивнула, внимательно глядя в зеркало, и превратилась в старуху... в попрошайку... в варьеллена... Так она сменила десяток лиц... У последнего лица были темные волосы и царственное выражение. Это лицо Мемовиры! Осознали герои, что Мемовира – всего лишь маска, скрывающая Первую Отверженную! Много лет живет она, притворяясь совершенно иным человеком.

Воздух в помещении задрожал, поодаль возник межпространственный портл, выпал из которого мокрый от черного сока человека. Герой сразу же узнал его – это Отверженный мастер Мазоф, которого зрел он в Сознании Зериана Светохода. Неужто Цветение каким-то образом обмануло их, выпустив не того человека... Но нет... Ишен – это Мазоф! Первая Отверженная скрыла правду, чтобы не вызвать у героев подозрений!

«Я думал, что спасаю кого-то по имени Ишен», - обратился Отверженный к Мазофу, озадаченному своим неожиданным избавлением. – «Но вместо него оказался ты». «Да, это я», - подтвердил Мазоф. – «Это прозвище. Сокращенно от Ишенизар, потому что я выгляжу, как он. Что бы это ни было. Но никто меня не зовет так, кроме...» Он осеклся, ухмыльнулся, после чего поинтересовался: «Первая послала тебя, не так ли? Не удивлен. Резонансная камера не будет работать самостоятельно. Слишком легко уничтожить чертову штуку, если ты не знаешь, что делать».

Поинтересовался герой, как Мазоф стал пленником, но тот лишь пожал плечами: «Цветение забрало меня. Не удивлен. Это не устраивает Первую, но ты, вероятно, уже знаешь это. Итак, оно меня забрало, потому что знает, что я важен для нее». Он потер виски, признавшись, что неожиданная головная боль поистине сильна.

Но головная боль разрасталась и в голове Последнего Отверженного!.. Сознание затухало, уступая видению... Он находился под водой. Затухающий импульс гидролокационной тревоги прошел сквозь толщу воды и постепенно затих. Невидимое давление сжало его тело... Гибра с татуировкой Отверженного поднялся из темноты, чтобы остановить его. «Я должен знать», - изрек он. – «Тебе нужен кто-то из наших, чтобы закончить свою резонансную камеру, не так ли, отец?» Он с презрением рассматривал героя – точнее того, кем был тот в сем видении – Меняющимся Богом! «Ты ничему не научился. Ты готов принести в жертву всех нас за единственный шанс на выживание, ты и Первая! Гордыня слепит вас обоих!»

«Ты ошибаешься, Том», - прорычал Меняющийся Бог. Однако прозвучавшие слова испугали его. Утверждает ли он, что Маралель, с ее собственным планом остановить Скорбь, живы?! Ее надлежит останоить, во что бы то ни стало! «Я построил резонансную камеру, чтобы спасти нас всех», - убеждал Тома Меняющийся Бог. – «Она имеет силу, чтобы ослабить Скорбь. У могу убить это существо!» Это было полуправдой. Камера несомненно имеет силу, но будет ли достаточно ее, чтобы покончить с немезидой?

«Ты лжешь, как и всегда», - отозвался Том. – «Хотя ваши мотивы отличаются, план Маралель и твой приведут к единому концу – уничтожению всех остающихся Отверженных. Я не позволю этому случиться». Он сделал сложный жест руками, и давление на голову Меняющегося Бога возросло. Голос Тома стал приглушенным, затих, когда разум героя – точнее, сознание его творца, - покинул свое плененное тело, отказываясь от него в пользу нового... Так был рожден Отверженный, Мазоф, и на долгие годы стал тот пленником в городе М’ра Джолиос. После его спасла от гибра Первая, и, узнав, что Цветение ненавидит Скорбь и обладает достаточной силой, чтобы сдержать ее, двое пришли в сии пределы больше десятилетия назад, скрываясь под чужими личинами. Свергнув прежнего Мемовиру и обретя его ресурсы, Первая обрела власть над Цветением и начала поиски резонансной камеры.

Отверженный пришел в себя, и первым делом поинтересовался у Мазофа, какой план у Первой относительно резонансной камеры. Тот пожал плечами, предложив герою задать этот вопрос ей самой. «Знаю только, что это освободит нас всех от Скорби без засасывания еще в чей-то разум», - бросил Мазоф, после чего устремился в направлении нового межпространственного портала, открытого Цветением поблизости. Похоже, сущность сего левиафана жаждет как можно скорее избавиться от докучливых гостей, остающихся в его Сердце.

Следуя за Мазофом, Отверженный заметил выпавшую из кармана того сферу Проектора Сознания! Герой артефакт прибрал к рукам, после чего наряду со сподвижниками ступил в портал... обнаружив себя в знакомых, населенных отщепенцами пределах Цветения.

Герои проследовали в замок Мемовиры; последняя воззрилась на Отверженного, на лице ее отражался гнев. «Ты и есть Первая», - бросил герой, и Мемовира не стала отпираться: «Да, я – Первая Отверженная. Больше ста лет я скрываюсь, наблюдая и выжидая, позволяя вашему проклятому создателю воплощать в жизнь свои извращенные планы. Позволяя считать, что он обрел превосходство. Но у нас есть собственные замыслы!»

Внезапно за спиной ее материализовались фигуры Отверженных – Пай Реккен, Берикаэль, Таша и Зериана. «Наш создатель задумал использовать резонансную камеру, чтобы поглотить нас», - продолжала говорить Первая, - «но я узнала, что Скорбь можно остановить и по-другому. Это дверь к нашей свободе... а ты вернул мой ключ».

Мемовира – Первая – сделала выразительный жест в сторону Мазова, стоящего позади нее на вершине ступеней; отсек близ сего Отверженного раскрылся, и взорам собравшихся предстала резонансная камера! «Как видишь, мои люди принесли ее с Рифа», - молвила Первая. – «Теперь, когда Мазоф вернулся, мы сможем использовать камеру, дабы разорвать связь Потоков, которая притягивает к нам Скорбь, словно боевого моталька. И мы навсегда освободимся от Скорби, от необходимости прятаться в Миэль Авесте или этом презренном Цветении. И от всех уловок нашего создателя. Мы наконец-то станем собой!»

Во время речи Первой Мэткина не сводила испуганного взгляда с Таша. «Ты мертв», - выдавила она. – «Я... убила тебя. Или нет?» «Это именно то, что ты помнишь», - подтвердил Таш, неприятно ухмыляясь.

Обратившись к Первой, поинтересовался герой, действительно ли его тело выступает катализатором для резонансной камеры. «Так и есть», - подтвердила Маралель. – «Меняющийся Бог специально создал твое тело для активации камеры и перенаправления ее энергии. Мы узнали, что ты стал Отверженным, когда говорил с Мазофом через Зериана Светохода. Твое тело позволяет контролировать существующую между нами связь Потоков. Но, само собой, наш создатель не хочет разрывать эту связь. Он хочет использовать ее, чтобы вобрать всех Отверженных обратно в себя. Я этого не допущу! Мазоф перенастроил камеру так, чтобы она работала с любым Отверженным... И если ты только посмеешь приблизиться к камере, я сама прикончу тебя».

«Я узнал, что, активировав камеру, можно ослабить Скорбь», - молвил Отверженный. – «Это правда?» Первая наградила Мазофа испепеляющим взглядом, после чего отвечала: «Возможно. Но что это даст? Скорбь ‘ослабевала’ много раз, но она не умерла. Я не стану рисковать ради этого нашими жизнями. Единственный шанс остановить Скорбь и выжить – разорвать связь Потоков между нами».

«Твой план убьет Отверженных, а не освободит их!» - постановил герой. – «Это связь необходима нам, чтобы существовать!» «Какое глупое предположение», - усмехнулась Первая. – «Кто тебе такое сказал?» «Наш создатель узнал это от Отверженного гибра по имени Том», - молвил герой. – «Том сказал, что и планы нашего создателя, и твои планы убьют нас всех». «Том...» - несколько секунд Первая задумчиво смотрела на героя, после чего отрицательно покачала головой: «Нет, Том ошибся. Что он мог знать о моем плане? Скорбь выслеживает нас через Потоки. Если разорвать существующую между нами связь Потоков – Лабиринт, как назвал его наш создатель, - мы более не будем связаны с Потоками. Не сможем их использовать, и Скорбь прекратит охоту. Мы будем свободны. Это необходимо сделать!»

Призналась Первая, что именно она была Химерой, говорившим с Последним Отверженным в сознании Зериана, когда общался тот с Мазофом в Оссифагане. И знала она, что в сознании героя звучат голоса, принадлежащие Меняющемуся Богу – посему нисколько не доверяла незваному гостю.

Постановил герой, что не позволит Первой воспользоваться резонансной камерой, ведь наверняка это приведет к гибели Отверженных. Маралель понимающе кивнула, после чего наряду со сподвижниками атаковала героев, в то время, как Мазов остался близ артефакта, пытаясь привести тот в действие.

Стена крепости пошла трещинами, и проникли внутрь ужасающие порождения Цветение; сущность намеревалась покончить с Мемовирой, ибо правление ее и без того чрезмерно затянулось.

В час противостояния Мазоф успел активировать резонансную камеру, и тело Первой воссияло от переполняющей его энергии. По тлетворное пламя вспыхнуло в крепости, и выступили из него чудовищные миньоны Скорби, знаменуя скорое появление оной. Первая досадливо поморщилась: резонансная камера еще не закончила цикл включения, но до завершения его осталось лишь несколько минут... после Отверженные обретут свободу.

Первая наряду со сподвижниками метнулась к Скорби, воплотившейся в крепости, в то время как герой бросился к пульту управления камерой. Оттолкнув Мазофа в сторону, положил он руки на пульт, намереваясь перенаправить Резонанс на себя. Камера включилась, испуская столпы света, кои окутали всех и все в пределах крепости!

Скорбь обернулась к резонансной камере, дабы уничтожить артефакт...

Неожиданно разум героя взорвался ужасной болью, и ощутил он, как камера затягивает его внутрь, насильно отрывая разум от тела. Судя по крикам, раздающимся поблизости, подобная участь ожидала и остальных...

В себя Последний Отверженный пришел в Лабиринте сознания, необратимо изменившемся. Рядом пребывала призрачная женщина, с недоумением озирающаяся по сторонам. «Началось!» - воскликнула она, осознав происходящее.

Что же произошло?.. Ведь камера должна была или разорвать связь между Отверженными, или же собрать их в одном теле... но никак не в Лабиринте... «Камера – всего лишь рычаг», - медленно произнесла призрачная женщина, словано сама только что об этом узнала. – «Сознания Отверженных все еще можно соединить в одном теле, но не затрагивая реальный мир. Твоя судьба и участь твоих собратьев решится здесь, в Лабиринте, который соединяет всех нас – который всегда нас соединяет».

Она указала на межпространственную дверь, которая прежде все время оставалась закрыта. «Есть место, называемое Резонансом», - молвила женщина. – «Дверь в глубочайшие измерения. Тебе необходимо найти Резонанс. Твое тело – это ключ. Открой его. Войди в него. И ты сможешь остановить Скорбь и освободиться».

Неожиданно на лице женщины отразились страх и изумление, и воскликнула она: «Нет, Меняющийся Бог, он уже там! Прямо сейчас он прокладывает путь к Резонансу! И, имя достаточно времени, он преуспеет... Тебе необходимо его остановить! Он заключит твой разум в своем теле, уничтожит тебя навсегда – вот что говорит мне моя память. Он должен быть останавлен!»

«Откуда ты все это знаешь?» - вопросил Отверженный, и призрачная женщина удивленно вскинула брови: «Я все еще спрашиваю себя об этом. Когда вы с собратьями попали в это место, их отрывочные воспоминания сложились в цельную картину в моем сознании. Я знаю, как случилось, что вы попали сюда. Я понимаю, что происходит сейчас. И я... знаю, где сейчас Меняющийся Бог и что он планирует делать... И все же я многого не знаю. Кто я? Почему я знаю все это, а ты – нет? Такое чувство, что я знаю Лабиринт. Почему он...» Она прикусила губу, не в силах дальше задавать вопросы.

«Стало быть, включение камеры не возымело никакого эффекта?» - вздохнул герой, и отвечала призрачная женщина: «Нет, все было не впустую. Тот, кто активирует камеру, получает силу: больше ясности и самоконтроля».

«Но если все Отверженные попали сюда, разве не должны тут находиться сотни человек?» - озадачился герой. «Они заблудились», - грустно покачала головой женщина. – «Камера затянула их сознания и замуровала каждого из них в собственных иллюзиях, сотканных из страхов и сожалений. Я их и сейчас чувствую: их боль, их муки. Они не осознают, где они, и не могут самостоятельно выбраться». «Но если они застряли в иллюзиях, почему я – нет?» - озадачился герой. «Потому что ты – Последний Отверженный», - молвила женщина таким тоном, будто это было очевидно. – «Все Отверженные, которых я встречаю, говорят мне то же самое. Но ты – последняя версия. Твое тело было создано для этого. Тебе никогда не было интересно, почему ты можешь запоминать то, что было в Лабиринте, и управлять им, а иные Отверженные – нет?»

Рассказывала призрачная женщина, что наплыв сотен сознаний Отверженных изменил Лабиринт, и открывшиеся порталы ведут в иные области, созданные на основе воспоминаний множества душ, оказавшихся здесь в заточении. И Последний Отверженный приступил к исследованию Лабиринта – ментального измерения, соединяющего воедино разумы Меняющегося Бога и его детей.

Так, обнаружил он множество душ Отверженных, пребывающих с иллюзорных ирреальностях. Удалось ему вновь воссоединиться с сущностями верных сподвижников... После чего выступили воплощения душ героев в глубины Лабиринта, к Резонансу.

Обнаружили они себя в пространстве, воссозданном на основе Бесконечной Битвы, где сходились в сражениях множество сторонников и противников Меняющегося Бога. С боем пробились герои через сию пустошь... достигли пространства, лицезрели в котором воплощения Первой и Меняющегося Бога, пребывающего в теле Андрония – Отверженного, коего встречали они прежде в Миэль Авесте. Двое ожесточенно спорили, не обращая ни малейшего внимания на чужаков; наверняка представшая тем сцена воссоздана на основе воспоминаний Маралель.

«Нет, Маралель», - говорил Меняющийся Бог устами Андрония. – «Я тебе все объяснил, и мне это уже надоело». «Я помогала тебе с поисками», - восклицала Первая, - «раскрывала секреты Потоков, которые ты сам никогда бы не разгадал! Я вдвое умнее тебя...» «Ты всего лишь ошибка!» - рявкнул Меняющийся Бог. – «Я не отрицаю пользы от твоей помощи, но не смей думать, что ты мне ровня!»

Спор продолжался; Первая напоминала о том, что все они – дети Меняющегося Бога, надеющиеся на его поддержку и помощь, но он отталкивает их, отказывая в том, что могло бы спасти их жизни! «У меня есть только одна дочь», - холодно процедил Меняющийся Бог. – «И это не ты». «Твоя дочь прямо перед тобой!» - не сдавалась Первая. – «Та же, о которой ты говоришь, мертва уже сотни лет, но я... Я твоя плоть и кровь! Я жива, и прошу, чтобы ты помог мне жить дальше!» «Ты мне не дочь», - зло отрезал Меняющийся Бог. – «Ты – то, что я создал. Оболочка. Тебе становится стыдно, когда ты выбрасываешь старую одежду? Чувствуешь жалость, когда сгорает кукла?.. Я чувствую к тебе не больше привязанности, чем к твоей маске... Я не ненавижу тебя, Маралель, и не презираю. Но ты должна понять мою точку зрения».

Он обвел рукой машины и механизмы, находящиеся вокруг, молвив: «Все это оборудование, все Отверженные – лишь побочные явления того, что я начал уже давно. И я обязан довести дело до конца». «Как ты закончишь начатое?» - прошептала Первая. – «Скорбь охотится за нами из-за того, что сделал ты». «Да знаю я!» - Меняющийся Бог яростно потер виски костяшками пальцев. – «Скорбь оказалась неприятным следствием моей работы, и ты это знаешь. Мое решение простое. Я найду способ вернуть вас всех обратно в мой разум. Он снова обретет целостность, а тому ‘злу’, которое – по мнению Скорби – я причинил, придет конец. Она навсегда отстанет от нас».

«Не от ‘нас’», - поправила создателя Первая. – «От тебя. Если ты затянешь нас в свою голову, мы все погибнем. А я этого не допущу. Мы найдем другой способ». «Как?» - хохотнул Меняющийся Бог. – «Ты планируешь найти способ, который ускользнул от моего взгляда? Это невозможно». «Мне не важно твое мнение», - убежденно отозвалась Первая. – «Это моя жизнь, и я выбираю, как ее прожить».

Иллюзия растаялся, и Первая, удивленно заморгав, воззрилась на героев, лишь сейчас их заметив. Проекция Меняющегося Бога рассыпалась в прах, словно ее никогда и не существовало. На ее месте открылся портал, ведущий в глубины Лабиринта. Первая незамедлительно шагнула в разлом, герои последовали за нею... обнаружив себя в некой донельзя странной ирреальности из изломанных островков тверди, на центральном из которых пребывал саркофаг.

Обнаружил на одном из островков некий механизм, Отверженный с его помощью сумел создать собственного клона – правда, женского пола! «Я твоя короткоживущая версия», - представилась девушка. – «Наш создатель использовал станции клонирования, чтобы создать прототипы тел с разными функциями перед выбором окончательной версии оболочки для их сознания». Впрочем, довольно скоро клон свое существования прекратила, рассыпавшись в прах.

Саркофаг на поверку оказался стазисной камерой, и энергетическое поле его заключало женщину, лежащую внутри – как две капли воды похожую на призрачный образ, приветствовавший Отверженного в сем Лабиринте. А мгновения спустя оный возник в нескольких шагах, изрек: «Ты вызвал меня. Я понимаю твои мысли лучше, чем чьи бы то ни было еще, лучше, чем свои собственные». Заглянув в камеру, молвила женщина: «Но теперь я вспомнила, кем была прежде – дочерью Меняющегося Бога. Он был моим отцом, и пытался спасти меня после нападения племени Табат. Он открыл способ переноса сознания, узнал, как перенести мое сознание в новое тело, надеясь, что это меня спасет, но это не помогло. Болезнь осталась в моем сознании. И он поместил меня сюда. Он пытался исцелить меня, а когда не преуспел в этом, то хотел избавить меня от самой смерти. Он думал, что я была без сознания, но я помню. Воспоминания отрывочны, но они есть. Я была в курсе всего, и с этим множеством воспоминаний, переполняющим мое сознание, я могу заполнить имевшиеся раньше пробелы».

«Так ты тоже Отверженная?» - поразился герой, и женщина отрицательно покачала головой: «Я так не думаю. У меня было собственное сознание, как у моего отца. У той, кем я была. Теперь, я, наверное, просто воспоминание, вечно хранящееся в Лабиринте». «Как часто он пытался тебя вернуть?» - поинтересовался Последний Отверженный. «Принимая во внимание, что в его распоряжении были века?» - отозвалась женщина. – «Не очень много раз. Поначалу часто, а потом... только когда вспоминал, или когда появлялась новая идея. Он применял вероятностные двигатели под Утесами Сагуса, чтобы дать жизнь женщинам с моими чертами характера. Он пытался использовать Объединитель Небес – устройство, которое помогает обращать время вспять и избегать поражений в Бесконечной Битве. Однажды он пытался похитить мою версию из параллельной реальности, но она погибла при трагических обстоятельствах. После этого он больше не пытался».

Покинув сие разрушенное измерение, созданное на основе осколков воспоминаний, дочери Меняющегося Бога, герои ступили в глубинные области Лабиринта, где лицезрели две двери. Две из них вели в иные Сознания, третья – в Резонанс, но оставалась она заперта.

Проследовав в первое из Сознаний, Отверженный обнаружил себя в стеклянном куполе, в нескольких километрах над землей. Окрест виднелось лишь голубое небо. Оглушающе выла сирена, предупреждая... о чем-то. В центре купола находилась знакомая стазисная камера, позади которой парил в воздухе кристалл. В камере оставалась дочь Меняющегося Бога, в лаборатории которого герой себя обнаружил.

Неожиданно между героем и камерой возник мужчина, тело которого было фактически прозрачно. «Что ты делаешь?!» - воскликнул он, указывая на камеру. – «Если открыть ее, Миика умрет!» Своим поведением мужчина походил на призрака из Лабиринта, хотя его лицо, одежды и голос были совершенно иными. «Кто ты?» - поинтересовался герой, и мужчина, странно воззрившись на него, отвечал: «Я – разум, отвечающий за данную лабораторию. Я был либо создан из твоего разума и личности, либо наделен их чертами... Но давай не будем обсуждать это, пока не окажемся в безопасности. Ибо пришла Скорбь! Она каким-то образом обнаружила нас, и пытается пробиться в лабораторию. Тебе нужно бежать отсюда!»

«Что ей нужно?» - встревожился герой. «Не знаю, что она хочит», - молвил мужчина. – «Быть может, что-то из твоих архивов. Ты говорил, что как-то пробудил ее в тот раз, когда мы впервые переносили сознание».

Приблизившись к кристаллу, вспомнил герой, что Меняющийся Бог использовал это устройство в качестве архива, куда записывал свои мысли и сведения об экспериментах. Отыскав запись о Скорби, герой пожелал прослушать ее, и голос Меняющегося Бога сообщил, что сущность эта, судя по всему, некий древний защитный и чрезвычайно могущественный механизм, следящий за тем, чтобы Потоки не использовались во зло; судя по всему, пробудили ее его опыты по переносу сознания и разрушила Скорбь прежнюю лабораторию Меняющегося Бога. Ведь первым делом тот перенес сознание Миики в новое тело, а затем повторил подобный опыт и с самим собой. Но состояние Миики лишь ухудшалось – результат действия суррименового кристалла табатов, примененного теми в час осады Утесов Сагуса; как свести на «нет» его действие, Меняющийся Бог не знал. И сам он, и табаты обрели знание о сознании и силе Потоков из Подосновы – пространства, ведущего своего начало от предвеченого народа даладов, существовавшего задолго до появления Девятого Мира. Цивилизацию даладов уничтожила Скорбь...

Неожиданно призрачный человек исчез, а в помещении возникло черное зловонное облако, и воздух наполнился неземным воем и запахом гниющей плоти. Затем появились щупальца, разрезающие всякий металл и синт, которого касаются. В облаке проявилось ужасающее лицо. Бросив взгляд на героя, Скорбь обернулась к стазисной камере.

Одно из щупалец метнулось к герою, но загодя установленная телепортационная система уже активировалась, начав перенос его тела в безопасное место. Щупальца Скорби принялись в ярости хлестать по всему в лаборатории, и охватило стазисную камеру фиолетовое пламя, уничтожая последний клон дочери Меняющегося Бога...

Воспоминание прервалось, и Отверженный вновь обнаружил себя в чертоге с тремя дверьми, близ верных спутников. Призрачная женщина вновь возникла в помещении, и, устремив взор на ход, ведущий к Сознанию одной из ипостасей Меняющегося Бога, молвила: «Я теперь вспомнила. Все, что было. Помню, что, находясь в камере, все осознавала. Помню, как отец бросил меня. Когда Скорбь разрушила стазисную камеру, я обнаружила себя здесь, в Лабиринте. Но тогда я еще не все осознавала какое-то время. После твоего появления все начало меняться».

«Что это означает?» - нахмурился герой. «Ты – Последний Отверженный», - напомнила собеседнику сущность Миики, - «которого создал мой отец, чтобы следить за этим местом и управлять им. Ты меняешь Лабиринт с момента своего рождения. Только ты решишь нашу судьбу».

Открыв вторую дверь, ступил герой в следующее Сознание, обнаружив себя на некой платформе космической станции, пребывающей высоко над планетой. Той самой планетой, на которую он некогда падал... В руке сжимал герой металлический жезл очень тонкой работы.

Он огляделся по сторонам, окинув взором огромный зал, устройства в котором буквально прорастали сквозь пол и стены, и не было видно граней между искусственным металлом и основой. Влажность, царившая в помещении, создавала впечатление чистоты и свежести, здоровья и жизни. На дальнюю стену проецировалась голограмма луны неподалеку от небольшой светящейся капсулы.

«Ты точно знаешь, что делаешь?» - раздался бесплотный голос. – «Эта процедура действительно поможет тебе обрести полный контроль над Отверженными? Если ты ошибаешься, камера может сломаться. И даже хуже – взорваться всесте с тобой!» Голос был знаком герою, но он никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. «Где ты?» - вопросил он, и голос отвечал: «Я всегда с тобой. Наблюдаю. Слежу. Резонансная камера в Сагусе уже готова. Надо лишь убедиться, что это тело подойдет в качестве катализатора. Если что-то случится, я подам сигнал, что тебе нужно переселиться в иной сосуд. А пока что полезай в капсулу. Постараемся сделать так, чтобы это тело работало на нас».

Исходил голос из жезла в руках героя. Внимательно всмотревшись в артефакт, зрел он призрачную фигуру – голографического советника из другого Сознания. Но советник выглядел иначе... Да, это был он – призрак!..

Герой повертел жезл в руках. Это то, на чем держится луна, ключ к любому замку. С помощью него можно управлять защитой станции от внешних угроз. Он копирует разум Меняющегося Бога на долгие недели, служит хранителем и резервной копией сознания. Он говорит голосом призрака, а когда необходимо проявиться, принимает полупрозрачный вид изначального тела Меняющегося Бога.

От жезла исходило жужжание, проникшее в сознание героя, в его мозг... «О, я понял!» - возвестил заключенный в артефакт призрак. – «Ты – новое сознание в этом теле. Как ты попал сюда? Но постой-ка... Ты – Отверженный. Это означает, что это тело теперь является катализатором. Мы можем активировать резонансную камеру... Послушай меня внимательно. Твое тело – важный компонент для того, чтобы остановить Скорбь. Нам надо просто поместить тебя в камеру, и наша борьба подойдет к концу».

Голос замолчал, осознавая происходящий парадокс. «На самом деле мы не можем поместить твое тело в резонансную камеру в течение твой жизни», - произнес он – «Если ты сейчас изменишь историю, возможно, уничтожишь себя. И что тогда произойдет?» «Скорбь разрушит луну», - предположил герой. «Тогда нужно спасать тебя, и как можно скорее!» - встревожился призрак. – «Если Скорбь разрушит это место, все будет потеряно, ты не успеешь убежать. Это хранилище всего нашего опыта, всех наших знаний, и его потеря будет катастрофой. Но если бы не сможем остановить Скорбь, то, по крайней мере, сможем спасти твою жизнь и мою тоже. Забирайся в капсулу!»

Герой все еще сомневался, когда незримая сила внезапно втянула его в капсулу... Однако послышался взрыв, и призрак воскликнул: «Выбирайся! Скорбь явилась за тобой!»

В зале начал медленное воплощение его заклятый враг. Внутренние защитные механизмы луны замедляли процесс, но полностью сдержать его не могли. Скорбь была всецело сосредоточена на герое, желая оборвать его существование. «Найди другое тело!» - воскликнул призрак. – «Мы сможем сделать другой катализатор! Быстрее!»

Герой бросился прочь из зала – к спасательным капсулам. Возвращались воспоминания – о том, как создавал он жезл, станет который вместилищем для копии сознания, обновляемой раз в неделю.

Скорбь преследовала героя по пятам, но он успел добежать до отсека со спасательными капсулами, забраться в одну из них и активировать. Капсула начала свободное скольжение по мертвой лунной поверхности... когда мощный взрыв поразил ее, и одно из иссяня-черных щупалец Скорби коснулось щеки героя, а затем проникло в сознание, убивая суть Меняющегося Бога, пребывающую в сем теле. Оное устремилось к планете... и внутри него зародилось новое сознание – сущность Последнего Отверженного...

...Герой вновь обнаружил себя в чертоге с тремя дверьми, и теперь та из них, что вела к Резонансу, была распахнула... и пребывал подле нее призрак. «Я надеялся, что ты откровешь ее для меня», - признался он. – «Настало время горькой правды, дитя».

Но подле возникла Первая Отверженная, и из-под маски донесся грубый, будто изношенный голос: «Ты просто не способен на правду. И был ли когда-нибудь?» «Мне было нужно лишь одно – открыть дверь, и дело сделано», - пожал плечами призрак. – «С клеткой я справлюсь сам. Когда я войду в Резонанс, мои пропавшие дети вернутся в мое сознание, где им и место». «Думаешь, что кто-то, называющий себя Меняющимся Богом, не стал бы учиться на собственных ошибках?» - осведомился Отверженный, и призрак раздраженно отвечал: «Я здесь не для того, чтобы обсуждать, кто я и что сделал. Я здесь, чтобы забрать то, что мне принадлежит!»

«А что именно?» - осведомилась сущность Миики, и призрак с видимым изумлением воззрился на нее . «Ты», - пробормотал он, - «ты призрак, преследующий меня. Моя дочь мертва, слышишь меня? Я не смог ее вернуть, как не старался!» Женщина недоуменно нахмурилась; она не узнавала в этом призраке своего отца.

«Резонанс не твой по праву», - постановил Последний Отверженный. – «Настоящий Меняющийся Бог умер при моем появлении. Ты – просто резервная копия его воспоминаний». Герой убедил призрака в том, что тот – не более, чем копия сознания создателя, и осознал тот сию истину. «Я не он», - потрясенно выходнул призрак. – «Я близок, очень близок к нему, но Меняющийся Бог мертв».

Призрак исчез, а герои наряду с сущностями Миики и Первой Отверженной проследовали в сердце Лабиринта – Резонанс, где лицезрели Скорбь, окутанную, словно рваной мантией, мятущимися душами своих жертв. От нее исходили нити света и энергии необычных расцветок, соответствующих Потокам, которые были неведомы Отверженному. Щупальца Скорби колыхались и трепетали на невидимом ветру.

«Наконец ты явился ко мне, хоть мы и встречались прежде много раз», - раздалось многоголосое шипение, в котором на фоне всех остальных выделялся мягкий и глубокий женский голос. – «Мне неприятно встретить тебя здесь, но ты и тебе подобные не оставили мне выбора. Все, кого создает ваш творец, злоупотребляют теми силами, которые вы зовете Потоками. Они отнимают энергию у окружающих. Поступая таким образом, вы ослабляете печати, сдерживающие силу, недоступную вашему пониманию. Вы преумножаете страдания этого мира. Все попытки смягчить этот ущерб закончились неудачей. Каждый шаг приводит к несчастью. Ты – первый за многие тысячелетия, но слышит мой голос. В тебе есть настойчивость, упорство и стойкость, а потому, быть может, слов будет достаточно там, где оказалось бессильным истребление. Пора прекратить это упражнение в бессмертии... Я знаю, как меня называют: Хозяйка Смерти, Забирающая Души, Завершающая Круг. Но уничтожение не приносит мне удовольствия. Тот факт, что я преследую тебе подобных, продиктован исключительно рациональностью. Но ты зашел так далеко, несмотря на мои попытки тебя остановить, что я дам тебе последний шанс на иной исход. Когда Аадирис спросила тебя, какое значение имеет жизнь, ты ответил, что каждая жизнь важна и предлагает массу возможностей. Посмотрим, станешь ли ты придерживаться этих слов».

«Что это за место?» - полюбопытствовал Отверженный, и отвечала Скорбь: «Это место – средоточие вашего коллективного разума. Это Резонанс – истинное выражение того, лишь тенью чего была ваша ‘резонансная камера’. Здесь можно прикоснуться к знаниям и силе всех когда-либо созданных Отверженных».

«Почему ты здесь?» - задал герой следующий вопрос Скорби. «Когда ты ускользнул от меня на луне, я в качестве крайней меры разместила здесь часть себя», - прошелестела та. – «С тех пор я оставалась в твоем разуме. По правде, я бы не сумела найти луну, если бы ты не вернулся на нее в Сознании – захватив и меня с собой. В этой реальности я призвала саму себя, обойдя защиту этого места, чтобы замкнуть петлю времени, которая привела меня сюда. Все это лишь для того, чтобы никто не смог злоупотреблять силой Резонанса, чтобы тебе подобные не испортили мир вновь».

Спрашивал Отверженный, прав ли был Меняющийся Бог, полагая, что, заключив сущности всех чад своих в себе, положит конец охоте на них. Скорбь подтвердила: да, на какое-то время он был бы преуспеть... если бы удержался от дальнейшего создания Отверженных, что маловероятно, и тогда преследование бы возобновилось.

«А если бы Отверженные оказались заключены в ком-то другом – в ком-то, кто не стал бы навсегда сохранять замкнутый круг?» - поинтересовался герой, и молвила Скорбь: «Сумей ты найти такого человека, я бы сочла это идеальным решением. Но лишь тот, кто уже настроен на Лабиринт, сумел бы вобрать в себя ваш разум. Лишь кто-то из тебе подобных». «А Миика входит в их число?» - уточнил Отверженный. «У нее нет тела», - напомнила ему Скорбь. – «Но если бы ты позволил ей подняться на поверхность своего разума и овладеть твоим телом, тогда она могла бы впитать эти сущности. Хотя я и не знаю, излечит ли это болезнь, что побуждала ее отца к экспериментам».

Что касается плана Первой по разрыву связи Отверженных с Потоками, то подобный исход – по словам Скорби – обрекал бы на безумие тысячи людей, а также уничтожил бы Лабиринт. С другой стороны, если содеять сие не с помощью резонансной камеры, а посредством Резонанса, то разрыв связи можно совершить аккуратно и сохранить целостность энергии Потока.

Конечно, есть и иной способ для Отверженных прекратить преследование – полностью убрать защиту Потоков с помощью Резонанса. В этом случае Скорбь будет уничтожена, но окажется высвобождена опаснейшая сила Потоков, которая на долгие тысячелетия поставит под угрозу как физический, так и ментальный мир.

И Последний Отверженный озвучил Скорби свой выбор: дальнейшее существование в Девятом Мире продолжит Миика, которая обретет воплощение в его теле; сам же он наряду с сущностями иных Отверженных сольются воедино в сознании дочери Меняющегося Бога. Первая была категорически против озвученного решения, но Скорбь не обратила на возражения ее ни малейшего внимания. «Приготовься!» - изрекла она.

Огни, пляшущие в очертаниях Скорби, слились воедино. Томящиеся внутри души вырвались наружу, влекомые некой скрытой сингулярностью в центре камеры. Одна за другой нити Скорби растворились в этой невидимой дыре. В центре Резонанса разгорелось чистое белое сияние, простирающееся в сторону героя.

Свет заключил его в мягкие объятия. Стены Лабиринта вокруг рухнули. Последний Отверженный – и остальные его собратья – обратились в сингулярность... Мысли их устремились в сторону разума героя – поток опыта и воспоминаний, охватывающих невообразимое число столетий и миров. Он помнил все: боль, трагедии, страдания и триумф, все чаяния и мечты бесчисленного множества тех, кто стремился оставить свой след на земле.

Поток не утихал, и герой перестал его контролировать. Воспоминания Отверженных, которых он встречал, и тех, с которыми никогда не встретится, заполнили его разум и овладели им. Он тонул в сем потоке воспоминаний и надежд, требований и желаний, и, отказавшись от собственного «я», погрузился в пучину Резонанса. Сущности Отверженных образовали одну мелодичную ноту... а затем воспоминания исчезли, и дух героя проник в разум и память Миики, наполнив ее мудростью и жизненным опытом чад Меняющегося Бога.

Разум Последнего Отверженного окутало сияние, всепоглощающий свет, и погрузился он в забвение с уверенностью в том, что какая-то часть его существования непременно продолжится...

Миика пробудилась в большом зале крепости Мемовиры. Нависала над нею гигантская фигура Скорби, чуть поодаль пребывали сподвижники Последнего Отверженного... но ни Первой Отверженной, ни ее союзников видно не было. Они исчезли бесследно.

«Резонанс запечатан, и Потоки снова успокоились», - изрекла Скорбь. – «Последний сосуд твоего отца вернул тебя к жизни, и все Отверженные стали частью тебя. Наше путешествие завершнено. Выбери более мудрый путь, чем твой отец – и мы больше никогда не встретимся».

Скорбь бесследно растворилась в воздухе.

...Так, покинув Цветение, дочь Меняющегося Бога отправилась в мир, который оне, сам того не осознавая, создал для нее. Она путешествовала в теле, которое когда-то принадлежало Последнему Отверженному, пожертвовавшему собой ради того, чтобы познала она жизнь.

Жизнь короткую, но насыщенную, и запомнили Миику в Девятом Мире за проявленную ею мудрость и самоотверженность. В течение многих последующих лет рассказы о ее деяниях вдохновляли мирян, стремящихся сделать этот мир лучше.

  1  2  3