Палла. Пал Ла. Помню, когда я впервые услышал это имя совсем недавно. Это произошло на Сказачном балу в богатом поместье к западу от Мир Коррапа, в которое неожиданно пригласили меня и иных посвященных гильдии магов. Если по правде, нам не следовало слишком удивляться. В Мир Коррапе насчитывалось совсем немного благородных семейств - регион славился тутошними дворянами давным-давно, еще во Вторую Эру - и, так уж водилось, колдуны и волшебники должны были присутствовать на сверхъестественном праздненстве. Не то чтобы мы считались нечем большим, что просто студентами в гильдии, но, как я говорил, большого выбора не наблюдалось.

Почти год моим единственным домом ветхая постройка гильдии магов Мир Коррапа. Единственными людьми, с коими я общался, были посвященные, большинство из которых относилось ко мне довольно холодно, и учителя, считавшие свое положение преподавателей провинциальной гильдии вечным наказанием.

Меня сразу же притянула Школа Иллюзии. Учивший нас магистр признал во мне человека, которому интересны не только научные корни заклинаний, но и их философская подоплека. Так было что-то о свивании воедино энергий света, звука и разума, что привлекали мою натуру. Не для меня были яркие Школы Разрушения и Изменения, святые Школы Восстановления и Призыва, практические Школы Алхимии и Наложения Чар, хаотическая Школа Мистицизма. Нет, ничто не радовало меня как магически заставлять обыкновенный предмет выглядеть совсем по-иному.

Нужно больше, чем просто воображение, дабы применить всю эту филисофию к моей монотонной жизни. После утренних занятий и перед вечерними нам давались различные поручения. Мое заключалось в чистке кельи недавно скончавшегося магистра гильдии, и в расстановке по порядку всей кипы его заклинательных книг.

Это было нудное и неблагодарное занятие. Магистр Тендикс слыл коллекционером разнообразнейшего хлама, но я получал выговор всякий раз, как выбрасывал какую-нибудь мелочь. Постепенно я научился доставлять его вещи в соответствующие отделения: исцеляющие зелья - магистрам Восстановления, книги о физических явлениях - магистрам Изменения, травы и минералы - магистрам Алхимии, алмазы душ - магистрам Наложеня Чар. После одной из таких доставок заклинателям, я уже удалялся с обычным для меня несобранным выражением, когда магистр Илтер позвал меня обратно.

"Мальчик," - промолвил дородный старик, возвращая мне одну из вещей, - "уничтожь это."

Это был маленький черный диск, покрытый рунами, по периметру обрамленный кольцом красно-оранжевых алмазов.

"Простите, магистр," - заныл я. - "Я думал, вы заинтересуетесь этим."

"Уничтожь это в великом огне," - отрезал он, отворачиваясь. - "Ты никогда не приносил это сюда."

Мой интерес к предмету резко повысился, ибо лишь единственное могло заставить его прореагировать подобным образом. Некромантия. Я вернулся в покои магистра Тендикса и начал рыться в его заметках, ища любые упоминания о диске. К сожалению, большинство записей были сделаны странными рунами, в которых я не смог разобраться. Я был так захвачен тайной происходящего, что чуть не опоздал на вечерние занятия, ведомые самим магистром Илтером.

В течение последующих нескольких недель я разделял свое время на расчистку хлама и доставку его в соответствующие отделения гильдии, и изучение диска. Я понял, что интуиция не подвела меня: диск действительно был интересным некромантским артефактом. Хоть я и не смог понять все из заметок магистра, я понял, что он предназначался для поднятия из могилы любимого человека.

К сожалению, время пролетело быстро, келья моими усилия ми была полностью расчищена, а мне препоручили чистку клетей зверинца при гильдии. Наконец-то я работал рука об руку с иными студентами и инел возможность общаться с простолюдинами и дворянами, заходившими в гильдию по своим делам. Именно тогда нас и пригласили на Сказочный был.

Помимо ожидавшегося размаха праздненства, его организаторша слыла молодой, богатой и незамужней сиротой из Хаммерфелла. Прошло лишь пару месяцев, с тех пор как она переехала в наш лесистый уголок Имперской Провинции дабы поселиться в родовом поместье своей семьи. Студены гильдии магии напоминали старых перечниц, обсуждая прошлое юной леди, случившееся с ее родителями, почему она оставила свою родины, и была ли принуждена к этому. Ее звали Бетаники, и это все, что мы знали о ней.

Гордо облачившись в робы посвященных, мы вступили на бал. В огромном мраморном холле слуга объявил имена каждого из нас так, как будто мы были особами королевской крови, и мы напыщенно вплыли в толпу пирующих. Конечно же, все они не обратили на нас внимания. Мы были лишь персонажами, предававшими глубину празднику. Роль второго плана.

Важные люди с идеальной вежливостью проталкивались мимо нас. Там была старая леди Щодира, обсуждавшая назначения дипломатов в Балмору с герцогом Римфарлина. Орочий полководец развлекал хихикающую принцессу россказнями о грабежах и насилии. Три магистра гильдии наряду с тремя худющими аристократками волновались по поводу призраков в Даггерфолле. Интриги Имперского, и иных дворов, были досканально обсуждены, высмеяны, вывернуты наизнанку, приукрашены, отброшены в сторону, и т.д. Никто не взглянул на нас, даже когда мы стояли рядом. Как будто мое искусство иллюзии сделало нас всех невидимыми.

Взяв свой бокал, я вышел на террасу. На небе ярко сияли две луны, отражаясь в огромном бассейне в саду. Белые мраморные статуи, стоящие вокруг бассейна, светились, и казалось, будто они горят в ночи. Ночь была столь таинственна, что полностью захватила меня, ровно как и странные фигуры редгардов, высеченные из камня. Наша хозяйка перееха сюда лишь недавно, и многие из статуй еще были частично завернуты в ткань, сейчас развевающуся при дуновении ветерка. Не знаю, сколько времени я был заворожен этим зрелищем, пока не понял, что стою не один.

Она была невысокой и темнокожей; одежда ее также была темна и я с трудом узрел ее в тенях. Когда она повернулась ко мне, я увидел, что она юна и красива, не старше семнадцати.

"Вы наша хозяйка?" - спросил я наконец.

"Да," - она улыбнулась, залившись румянцем. - "Но к стыду своему я очень плохая хозяйка. Я должна быть внутри со своими соседями, но боюсь, у нас с ними очень мало общего."

"Было очень явно указано, что они надеются, что не имеют ничего общего и со мною," - рассмеялся я. - "Если бы я был большим, чем просто студент гильдии магов, они, быть, может и посчитали меня приблизившимся к ним по положению."

"Я еще не поняла концепцию равенства в Циродииле," - нахмурилась она. - "В моем народе ты доказываешь свою значимость, а не ожидаешь ее. Мои родители оба были великими воинами, и я надеюсь стать такой же."

Ее глаза устремились на лужайку, на статуи.

"Скульптуры олицетворяют твоих родителей?"

"Это мой отец Париом," - она указала на статую бесстыдно обнаженного мускулистого мужчины, сживающего одной рукой горло противника, а второй готовящегося пронзить его клинком. Это была весьма реалистичная композиция. Лицо Париома было плоским, даже немного пугающим из-за нависающего лба, копны спутанных волос и бакенбард. Некоторые зубы отсутствовали, явно по желанию скульптора максимально приблизить свое творение к оригиналу.

"Твоя мать?" - спросил я, указав на рядомстоящую статую женщины-воительницы, держащую на руках ребенка.

"О, нет," - рассмеялась она. - "Это старая кормилица моего дяди. Статуя матери все еще завернута в ткань."

Не знаю, что подвигло меня на просьбу снять покровы со статуи, на которую она указывала. Это была судьба, не считая эгоистичного желания продолжить беседу. Я боялся, что если не найду тему разговора, она вернется к гостям и я снова останусь один. Сначала она колебалась. Она еще не знала, как скажется на скульптуре влажный, порой холодный климат Циродиила. Надо испробовать, решила она наконец. Возможно, она также хотела поддержать беседу и оттянуть момент, когда надо будет возвращаться на праздник.

Спустя несколько минут мы разрывали ткань, скрывавшую скульптуру матери Бетаники. Именно тогда жизнь моя навсегда изменилась.

Она была диким природным духом, сошедшимся в схватке с бесформенным монстром из черного мрамора. Ее изящные длинные пальцы царапали лицо твари. Когти монстра сжала ее правую грудь, стремясь нанести смертельную рану. Ноги их переплелись в битве, напоминающей танец. Я был уничтожен. Эта женщина в красоте своей превосходила все стандарты. Тот, кто создавал скульптуру, не только передал лицо и фигуру богини, но также ее мощь и силу воли. Она была одновременно трагична и триумфальна. Немедля и навсегда я полюбил ее.

Я даже не заметил, когда Гелин, один из студентов, покидающих бал, подошел к нам. Наверное, я прошептал слово "величественна," так как услышал ответ Бетаники, доносившийся как бы издалека: "Да, она величественна. Именно поэтому я боялась выставить ее в здешнем климате."

Затем я четко услышал Гелина, как камень, брошенный в воду: "Храни меня Мара, это должно быть Палла!"

"Ты слышал о моей матери?" - спросила Бетаники, поворачиваясь к нему.

"Я родом из Вэйреста, что около границ с Хаммерфеллом. Не думаю, что там есть кто-нибудь, кто не слышал о твоей матери, избавившей землю от этой жуткой твари. Она погибла в том бою, не так ли?"

"Да," - грустно произнесла девушка, - "но и тварь та тоже погибла."

Некоторое время все молчали. Я больше не помню ничего об этой ночи. Знаю, что был приглашен на обед на следующий день, но мои разум и сердце целиком и полностью принадлежали этой статуе. Я вернулся в гильдию, но сны мои не принесли мне отдыха. Все поглощал белый свет, кроме одной прекрасной женщины. Палла.

Часть II

Палла. Пал Ла. Имя пылало в моем сердце. Я заметил, что стал шептать его на занятиях, даже когда пытался сосредоточиться на говоримом магистром. Губы мои слегка приоткрывались, издавая "Пал," язык тихонько щелкал "Ла", как будто я целовал ее дух передо мною. Во всех отношениях это было безумием и я знал это. Я знал, что влюблен. Я знал, что она была благородной редгардкой, яростной воительницей прекраснее звезд. Я знал, что ее юная дочь Бетаники ныне владела поместьем неподалеку от гильдии и что я была даже увлечена мною. Я знал, что Палла сражалась с ужасной тварью и убила ее. Я знал, что Палла мертва.

Как я уже сказал, я знал, что это безумие, а раз так, то не мог быть безумен. Но я также знал, что должен вернуться во дворец Бетаники дабы узреть статую моей возлюбленной Паллы в своей последней ужасной схватке с монстром.

И я возвращался, снова и снова. Если бы Бетаники была по природе своей благородной леди иного сорта, общающейся только с представителями своего социального класса, у меня бы не было такой возможности. Но в невинности своей, не ведая о моем помешательстве, она радовалась моей компании. Мы могли смеяться и говорить часы напролет, и каждый раз прогуливаться у бассейна, где я всегда замирал перед скульптурой ее матери.

"Это удивительная традиция - запечатлять скульптуры своих предков в величайшие моменты их жизней," - сказал я, ощутив ее вопросительный взгляд. - "А работа эта вне всяких похвал."

"Ты не поверишь мне," - засмеялась девушка, - "но когда мой прадедушка создал такую традицию, разгорелся скандал. Мы, редгарды, чтим свои семьи, но мы воины, а не скульпторы. Мы наняли бродячего скульптора для создания первых статуй и все восхищались ими, пока не стало известно, что скульптором был эльф. Алтмер с острова Саммерсет."

"Скандал!"

"Именно," - серьезно кивнула Бетаники. - "Идея о руках помпезного напыщенного эльфа, создающего статуи благородных воинов-редгардов была недопустима, извращенна и настолько плоха, насколько ты себе можешь это представить. Но сердце моего прадедушки было пленено красотой статуй и его философия использовать лучшее для воссоздания лучшего вскоре передалась всем. Я бы не позволила менее искуссному скульптору создавать статуи моих родителей, даже если это более соответствует моей культуре."

"Они все исключительны," - сказал я.

"Но больше всего тебе нравится скульптура моей матери," - улыбнулась она. - "Я вижу, что ты смотришь на нее, даже когда кажется, что ты смотришь на иные. Мне она также нравится больше всех."

"Ты расскажешь мне еще о ней?" - спросил я, стараясь голосом не выдать обуревавшие меня эмоции.

"О, она бы сказала, что абсолютно заурядно, но это не так," - сказала девушка, срывая цветок с клумбы. - "Мой отец умер, когда я была очень маленькой и матери пришлось исполнять множество ролей, но с этим она справлялась безупречно. У нас было множество деловых интересов и ей удавалось великолепно вести все дела. Гораздо лучше, чем мне теперь. Одна ее улыбка - и ей подчинялись, в противном случае дорого платили. Она была очень умна и очаровательна, но когда приходила пора сражаться, являла собой воистину грозную силу. Сотни битв, но я никогда не чувствовала себя забытой или нелюбимой. Я действительно думала, что она слишком сильна, чтобы умереть. Глупо, я знаю, но когда она отправилась на бтву с тем... тем ужасным созданием, вырвавшимся из лаборатории безумного волшебника, я не допускала и мысли, что она может не вернуться. Она была добра с друзьями и безжалостна с врагами. Что еще можно сказать о женщине кроме этого?"

Глаза бедной Бетаники затуманились слезами. Каким негодяем я был, заставляя ее вспоминать все это, дабы заполнить своей извращенное одиночество? Шеогорат никогда не встречал смертного, столь раздираемого противоречиями, как я. Я плакал и одновременно был полон желания. Палла не только выглядела богиней, но, как вытекало из рассказа ее дочери, действительно была ею.

Это ночью, укладываясь спать, я достал черный диск, украденный из кельи мастера Тендикса несколько недель назад. Я почти забыл о его существовании, этого артефакта некромантии, который, как полагал маг, может оживить умершего возлюбленного. Руководствуясь лишь инстинктом, я поместил диск на свое сердце и прошептал: "Палла."

Холод наполнил мою келью. Дыхание мое туманным облачком застыло в воздухе. В испуге я отбросил диск. Через секунду я вновь мог размышлять здраво и пришел к выводу: артефакт может исполнить мое желание.

До раннего утра я пытался вырвать свою возлюбленную из цепей Обливиона, но все попытке не увенчались успехом. Я не был некромантом. Я лелеял надежды попросить одного из магистров помочь мне, но я помнил, как магистр Илтер приказал мне уничтожить артефакт. Если я обращусь к ним, они изгонят меня из гильдии и уничтожат диск сами. И единственную возможность вернуть мою любовь.

На занятиях на следующий день я пребывал в своем обычном полу-рассеянном состоянии. Магистр Илтер рассказывал о своей специальности, Школе Наложения Чар. Он тупо вещал монотонным голосом, но внезапно я почувствовал, будто все тени покинули комнату и я оказался во дворце, полном света.

"Люди, размышляя о моей науке, прежде всего думают о процессе творения. Наложении чар и заклинаний на предметы. Создании волшебных клинков, возможно - колец. Но искуссный заклинатель не ограничивается этим. Тот же разум, что может создать нечто новое, может также извлечь большую силу из чего-то старого. Кольцо, создающее тепло в руках новичка, может устроить лесной пожар, будь оно у адепта." Толстяк хихикнул: "Не то, чтобы я предлагал это. Оставим сие для Школы Разрушения."

На этой неделе всем студентам предложили избрать себе сферу специализации. Все удивились, когда я отвернулся от моей старой доброй Школы Иллюзии. Мне самому казалось абсурдным, что я могу испытывать тягу к таким поверхностным чарам. Весь мой разум принадлежал ныне Школе Наложения Чар, с помощью которой я смогу выпустить наружу силы диска.

В последующие месяцы я практически не спал. Несколько часов в неделю я проводил с Бетаники и моей статуей, дабы придать себе силы. Все остальное время я проводил с магистром Илтером или его помощниками, познавая все возможное о наложении чар. Они научили меня чувствовать глубочайшие слои магики в предмете.

"Простое заклинание единожды наложенное, неважно, насколько искуссно или эффектно, эфимерно, существует лишь в данный момент и все," - вздыхал магистр Илтер. - "Но помещенное в объект, оно преобразуется в живительную энергию, созревая, и неопытная рука может коснуься лишь его вершины. Ты должен чувствовать себя рудокопом, все ближе и ближе подбирающимся к сердцу золотой жилы."

Каждую ночь, когда лаборатория закрывалась, а практиковался в изученном. Я чувствовал, как силы мои растут, и с ними росли силы диска. Шепча "Палла," я нырял в недра артефакта, чувствуя каждый завиток его рун и каждую грань обрамляющих их алмазов. Временами я бывал столь близко от нее, что чувствовал, как она касается моих рук. Но что-то темное и страшное, думаю - реальность смерти, всегда пресекало мои мечтания. С ним приходил непереносимый запах гниения, на который начинали жаловаться студенты, проживающие в соседних кельях.

"Должно быть, что-то заползло под половые доски и там сдохло," - жалко оправдывался я.

Магистр Илтер поощрял мои достижения и предоставлял свою лабораторию в мое ведение после окончания занятий. Но, несмотря на изученное мною, Палла так и не приблизилась. И одной ночью все было кончено. Я пребывал в глубоком экстазе, шепча ее имя, диск покоился на моей груди, когда удар молнии за окном прервал мое сосредоточение. Сильнейший дождь обрушился на Мир Коррап. Я поднялся, чтобы закрыть окно, а когда вернулся к своему столу, то увидел, что диск разбит.

Я истерически рыдал и хохотал. Это оказалось чересчур для моего разума перенести такую потерю после всего этого времени, проведенного в учении. Следующий день, да и следующий тоже я провел в своей кровати, метаясь в жару. Если бы в гильдии магов не было целителей, я бы, по всей вероятности, умер. Но в нынешнем состоянии я являлся отличным объектом изучения для молодых лекарей.

Когда наконец я достаточно оправился, чтобы ходить, то отправился к Бетаники. Она была как всегда очаровательно, и даже ничего не сказала о моем внешнем виде, который был поистине ужасен. Наконец я дал ей повод для волнений, когда вежливо, но твердо отказался прогуляться с нею к бассейну.

"Но ты любишь смотреть на статуи," - воскликнула она.

Я чувствовал, что должен сказать ей всю правду. "Дорогая леди, я люблю больше, чем просто статуи. Я люблю твою мать. Она - все, о чем я мог думать эти месяцы с тех пор, как мы с тобой впервые сорвали ткань с этой благословленной скульптуры. Не знаю, что ты обо мне сейчас думаешь, но я был захвачен мыслью о том, чтобы вернуть ее из царства мертвых."

Округлившимися глазами Бетаники уставилась на меня. Наконец она проговорила: "Думаю, тебе лучше немедля уйти. Не знаю, что это за ужасная шутка..."

"Поверь мне, хотел бы я, чтобы так было! Видишь, я потерпел неудачу. Не знаю, почему. Не думаю, что любовь моя была недостаточно сильна, потому что никто не способен испытывать сильнейшую. Возможно, мои способности заклинателя были неотточены, но явно не от недостатка обучения!" Я чувствовал, как поднимаю голос и начинаю кричать, но не мог сдержаться. "Возможно, дело в том, что мы с твоей матерью никогда не встречались, но думаю, во внимание принимается лишь любовь мага в заклинании некромантии. Я не знаю, что это было! Может, то ужасное создание, монстр, убивший ее, с последним вздохом наложил какое-либо проклятие на нее! Я потерпел неудачу! И не знаю, почему!"

С удивительной силой и скоростью для такой хрупкой девушки, Бетаники бросилась ко мне. "Убирайся!" И я побежал к двери.

Перед тем, как она захлопнула дверь, я жалко попробовал извиниться: "Прости, Бетаники, но подумай, я лишь желал вернуть тебе мать. Это безумие, я знаю, но лишь одно в своей жизни я знаю наверняка - я люблю Паллу."

Дверь практически захлопнулась, но теперь приоткрылась и девушка спросила: "Ты любишь кого?"

"Паллу!" - крикнул я Богам.

"Мою мать," - зло прошептала она, - "звали Ксарлис. Палла - это монстр."

Мара ведает сколько времени я глядел на закрытую дверь, а затем отправился в долгий путь обратно в гильдию магов. Я рылся в своей памяти, вспоминая ту давнюю Сказочную ночь, когда я впервые узрел статую и впервые услышал имя моей возлюбленной. Его произнес Гелин, студент-бретонец. Он стоял позади меня. Узнал ли он тварь, а не леди?

Я свернул с дороги на окраине Мир Коррапа, и большая тень поднялась с земли где сидела, поджидая меня.

"Палла," - прошептал я. - "Пал Ла."

"Поцелуй меня," - прохрипела тварь.

И теперь история моя достигла настоящего момента. Любовь красна, как кровь.