Я стал школяром, аскетом, приверженцем знаний, с глазами, видящими красоту в чарующем абзаце пыльной книги, любовь в свече, позволившей мне учиться беззвездными ночами, страсть в обоснованном аргументе, касающемся давно забытого вопроса. Я был студентом, так и не закончившим университет, но и не был изгнанным из него.

Хоть я и не защищаю себя, все же скажу: я не жеманюсь. Я могу говорить о вещах так, что даже самый развращенный смутьян в в Скайхоке покраснеет от скромности. Будучи школяром, я написал эссе "Дом Дибеллы," анализируя культ красоты и физических отношений так непредвзято, как любой иной может написать о созревании урожая или о пищеварительной системе орка. Подмигиванье и хихиканье своих знакомых я терпел, но не бесконечно.

Из своего вышесказанного читатель должен понять, что я начал изучать язык нимф, чтобы впоследствии изучить их природу и культуру, это не было решением, принятым мною под влиянием похоти. Школяры исторически отвергали нифм как предмет, достойный исследования, и это отвержение я отношу к предвзятости. Мудрецы, с которыми я говорил на эту тему, красноречиво бросали заумные фразы, которые, если отбросить лишнее, сводились к следующему: "Нимфы выглядят как красивые обнаженные женщины, которые повсюду скачут... тра-ля-ля... и обожают заниматься любовью. Что такого могут они сказать, что может представить хоть какой-то интерес?"

Здесь я столкнулся с наиболее сложным начинанием: изучать и исследовать существ неизученных - дело, за которое впоследствии воздастся. Но если предмет был неизучен потому, что научное сообщество посчитало его ниже своего интереса, то дело хоть и остается таким, за которое может воздастся, но все же становится определенно разочаровывающим. Если я проведу месяцы в серьезном изучении их языка и культуры, а затем дополнительное время в их компании и не обнаружу ничего, помимо того, что предвзятость общества верна, то меня мало будет назвать и "самодуром".

Итак, возбужденный и нервничающий по причинам, не связанным с пресловутым мнением о предмете моего исследования, я начал изучение. Я освоил язык, мелодичный язык, звучащий как речи Дикого эльфа или феи, но в то же время не имеющий ничего общего с ними. Я изучил предания и обнаружил, в целом, что это не более чем порнография и неприличные предположения.

Теперь мне нужно было отыскать нимфу.

Из места моего обитания в Имперском Городе я отправил послания в известные храмы и гильдии, приверженные науке во всех провинциях. Не все пришедшие ответы были серьезны, но один, из Школы Джульяноса в Сентинеле, существенно мне помог. Здесь я выражаю искреннюю благодарность магистру Ойтосу и его послушникам.

Нифмы ужасно скромные создания, неважно, что говорят о них непристойные истории. Никто из тех с кем я говорил, не пытался отыскать их. Таким образом, чтобы поговорить с нимфой, нужно запастись энергией и терпением.

Из уважения к ее желанию уединения, я не дам здесь координаты небольшого грота на побережье Хаммерфелла, где я нашел нимфу. Это потребовало три месяца терпеливого ожидания и помещения подарков в те места, где, как я знал, бывает нифма, перед тем, как она спокойно стояла при моем приближении.

Помню, я принес тогда букет пурпурных и белых цветов, и она взглянула на них, затем на меня, и улыбнулась. Эффект ее улыбки был в самом деле волшебный, я уверен. Ее тело было, конечно же, идеально; лицо - миловидно и спокойно; волосы - как шелковое пламя. Но до того как она улыбнулась, красота казалось некой абстрактной, идеальная статуя, выполненная скульптором. Улыбка сделала ее доступной и, как следствие, пугающей.

"Это тебе," - сказал я, впервые произнося слова нифм пред истинной нимфой.

Ее улыбка переросла в широкую ухмылку, затем в смешок и, наконец, в смех. Читатель безусловно наслышан о серебристом смехе эльфов. Смех нимфы некий самопроизвольный и очень... соблазнительный.

"И что же ты хочешь получить взамен, смертный?" - спросила она.

"Я..." - начал я, в языке нимф нет термина "школяр," - "я человек, любящий изучать различные вещи. Я хочу узнать о тебе."

И я сделал это.

Нимфы мудрейшие, удивительнейшие создания в Тамриэле. Мою нимфу зовут Аялея (примитивная фонетическая транскрипция этого звука, звучащего как слабый ветер, дующий в маленькую трещину в стене пустынной комнаты), и она знает больше об образе жизни и разнообразии лесных существ, чем величайший из знакомых мне ученых расы Лесных эльфов. Она рассказала мне о цветах, и о призраках, и о существах быстрых и робких, никогда не замечаемых человеком.

Аялея впервые научила меня по-настощему изучать. Как открыть разум всем возможностям жизни и как использовать это знание, а не просто сохранить его в своей голове подобно драконьим сокровищам.

Если вы когда-нибудь повстречаете нимфу, поговорите с ней.

***

Примечание редактора: писатель Вондам Беррес не является больше школяром Имперского Университета. Он передал сий манускрипт и покинул цивилизацию. Его нынешнее местоположение неизвестно.