Давным-давно, когда мир был совсем юным, редгарды еще не прибыли, Империя доблестного Тибера Септима еще не была образована, а гоблины уже вытеснили гномов из Хаммерфелла, у Корсира I, короля Даггерфолла и его жены, Алиеры из Вэйреста, родился сын Эдвард.

Маленький мальчик дремал, лежа на травке в дворцовом фруктовом саду высоко на обдуваемом всеми ветрами холме, возвышающимся над темно-синими водами залива Даггерфолла. Обычный для осеннего Даггерфолла туман сегодня совершенно отсутствовал и небо было ярко-голубым. Моменты, подобные этому, редко выпадали на долю молодого принца Эдварда; сегодняшний был итогом нескольких дней планирования, потому что в то время, как он стремился к уединению, остальные благородные искали его общества. В данный момент его наставник был уверен, что он занимается дополнительной фехтовальной практикой, мастер клинка полагал, что он выслеживает оленя вместе с мастером охоты, который думал, что он изучает эльфийский. Его отец понятия не имел о том, где он, да и не интересовался этим, посвящая все свое время своей молодой жене и сыновьям, а также остальным прелестям дворцовой жизни.

Когда упавшее яблоко лишь едва разминулось с его головой, он открыл свои светло-серые глаза; его ноздрей коснулся сладкий запах гнили. Он вздохнул и уставился вверх, в синеву. Почему предметы обязательно падают вниз, а не вверх? Если вы будете смотреть на небо достаточно долго, то вам вскоре может показаться, что вы словно падаете в него: его глаза остекленели, зрачки стали огромными, и расширились темные круги радужки. Он стал невесом, мимо проплыло другое яблоко, слегка коснувшись его уха, и он рухнул вниз, вскрикнув от удара о землю сначала задом, а потом головой. В воздухе раздался серебристый смешок. Эдвард рывком сел прямо и огляделся вокруг, челюсть его отвисла.

Двое верховых стояли в десяти футах от него, держась так неподвижно, словно они были высечены из камня, и внимательно смотрели на него. Принцев, даже мягкосердечных, не так-то легко напугать, но Эдвард никогда не видел и не представлял себе ничего похожего на эту пару. Один, с золотистого цвета глазами и кожей, был одет в белое с золотым и сидел верхом (Эдвард моргнул - видение не исчезло) на единороге! Рядом с единорогом находился золотой дракон с аккуратно сложенными крыльями. А на его спине восседал мужчина в черной кольчуге и с длинным мечом на боку. Он был с непокрытой головой; глаза на его лице мерцали красным, а уши были заострены. "Вы - эльфы! Что такое... "

"Он - умный мальчик", - в голосе Темного эльфа слышалась насмешка. Он говорил на превосходном бретонском, как заметил Эдвард; его мозг продолжал работать, но тело ему явно не повиновалось.

"Похоже на то. Он почти все проделал сам. Поразительный результат для нетренированного ребенка. Я лишь слегка помог ему сосредоточиться", - Высокий эльф также говорил на бретонском, но не так свободно и с легким певучим акцентом. Наставник Эдварда утверждал, что эльфы неспособны на человеческую речь.

Взгляд Эдварда заметался, переходя с одного из четырех существ на другое, не в силах остановиться. На какой-то миг он страстно пожелал, чтобы это оказалось сном. В его мозгу теснилось множество вопросов и восклицаний, как вдруг довольно неожиданно его язык ожил.

"Но я совершенно не сосредотачивался! Мои учителя сказали, что я лишен магических способностей," - Эдвард крепко сжал зубы, внезапно осознав, что спорить с такими существами может быть небезопасно.

Но золотой эльф широко улыбнулся, демонстрируя превосходные белые зубы: "Вот именно"! Он прямо-таки лучился таким теплым одобрением, что Эдвард почувствовал, как по его коже побежали мурашки. Последний раз он ощущал нечто подобное только будучи вместе со своей давно оставившей его матерью. Но лицо другого эльфа не выражало ничего, его красные глаза уставились на Эдварда так, словно он хотел пронзить насквозь его душу.

"Мораэлин! Ты - Мораэлин! Король-колдун!" - он вскочил на ноги, очутившись лицом к лицу с Темным эльфом: "Ты похитил мою мать! Мой отец убьет тебя!"

"Да, я. Да, похитил. Неужели? Может, позовем его и посмотрим, что из этого выйдет?" - Темный эльф выпрямился, а его глаза загорелись. Из ноздрей дракона вырвалось небольшое облачко пара. Его спутника окружила мерцающая аура. Эдвард знал, что не будет звать стражу. Зачем им умирать понапрасну? Эти двое, похоже, были способны на что угодно. Внезапно он перестал бояться. Если бы они хотели убить его, они бы уже это сделали. Но он по-прежнему чувствовал бессильную ярость. Они забрали его мать. А теперь...

"Зачем вы здесь?" - требовательно вопросил он.

"Эдвард, ты пойдешь с нами?" - это заговорил Высокий эльф. Его голос был подобен арфе, легкий, словно ветерок и теплый как огонь в камине.

Мальчик стоял, совершенно не двигаясь. Ему очень хотелось сказать да, к его собственному удивлению. Он хотел спросить, увидит ли он свою мать, но вместо этого: "Мой отец..." - прокаркал он.

"Будет без сомнения скучать по тебе" - голос Мораэлина, в котором снова слышалась ирония, вызвал в голове у Эдварда видение искрящихся и тающих на зимнем солнце сосулек. А в горящие глаза явно выражали сильное стремление к чему-то. Его отец не станет по нему тосковать, и это ему было хорошо известно. Изрядно смутившись, мальчик тем не менее с вызовом уставился на широкоплечего Темного эльфа.

"Разве ты отец мне?" - этим вопросом Эдвард всего лишь хотел ответить на насмешку Темного эльфа, но его рука как бы сама собой поползла к уху. Он совершенно не походил на своего вспыльчивого, крепко сбитого, рыжеволосого отца, Роан часто говорила, что он похож на эльфа. Тяжелое молчание последовало за этими словами, и Эдвард понял, что Мораэлин воспринял его вопрос буквально, но его ответ вряд ли будет искренним. Он скажет то, что представляется ему наиболее целесообразным.

"Нет," - последовал неохотный ответ. Это, конечно, могло быть ложью, но Эдвард тем не менее ощутил глубокое облегчение.

"У моей матери есть другие сыновья?" - внезапно Эдвард осознал, что других сыновей у нее нет, и что этот вопрос может причинить боль Темному эльфу. И был рад этому.

"Твоя мать, вполне возможно, умерла, насколько тебе может быть известно. Или заботит, по всей видимости" - тонкие ноздри Темного эльфа сжались, как будто от Эдварда дурно пахло, и резче обозначились линии вокруг рта. Она не умерла. Эдвард знал бы. Презрение в голосе Мораэлина сильно уязвило его.

"Она послала тебя за мной?"

"Ты принимаешь меня за мальчишку-рассыльного?" - отрезал тот, и затем обращаясь к своему спутнику: "Давай заберем его и в путь, а потом обсудим это в свое удовольствие". Золотой эльф сжал его руку: "Терпение, брат мой". И уже Эдварду: "Ну, молодой человек, так ты едешь?"

Жуткие истории рассказывали о маленьких детях, которых похитили эльфы, охотящиеся за людскими отпрысками.

"Я не знаю твоего имени" - с сомнением сказал Эдвард.

"Тебе так нравится твоя жизнь здесь?"

Эдвард посмотрел на дворец вдали, на лениво шевелящиеся стяги над городом внизу, на искрящийся залив, на далекие горы. "Я люблю Даггерфолл".

"И ты вернешься, чтобы владеть им по праву, Принц Эдвард I, Ай'рик Харад Иган, Верховный Магистр, клянется тебе в этом." Мораэлин резко повернулся к нему, яростно заспорив на эльфийском. Из пасти дракона вырвались языки пламени, но единорог не шелохнулся, его золотые глаза спокойно изучали Эдварда. "Единороги совершенно не приемлют лжи," - эти слова, сказанные голосом его матери, всплыли в его голове.

"Ай'рик Харад Иган, Верховный Магистр, я поеду с тобой".

"Ты поедешь с Мораэлином. Лорд Акатош согласен". Эльф плавным жестом указал на дракона.

Было очевидно, что единорог не принял бы его. "Очень хорошо, тогда я... Могу ли я забрать с собой мою собаку?" Где же он? Шег никогда с ним не расставался. Спит на травке без задних ног! И это Шег, который всегда начеку? Эдвард встал на колени, чтобы дотронуться до него. Последовал жаркий спор на эльфийском, во время которого дракон ожег огнем траву. Мораэлин соскочил вниз и с видимым неудовольствием взял Шега на руки.

"Прекрасно, но я предупреждаю тебя, что терпение Акатоша почти лопнуло. А теперь залезай".

"Лорд Акатош, благодарю за оказанное снисхождение. Если я когда-нибудь смогу быть тебе полезен..."

"Сможешь," - перебил его Мораэлин, ухватил за поясной ремень и забросил его на дракона. Эдвард примостился между шеей и крыльями дракона, а спящий Шег поместился прямо перед ним. "Здесь нет места для..." - начал Эдвард, изумленно замолкнув, когда дракон под ним увеличился в размерах, став больше. Гораздо больше. Мораэлин одним прыжком, невероятным для человека в броне, оказался позади него. Единорог перескочил через девятифутовую стену, лишь едва не задев ее. Огромные драконьи крылья распахнулись, он присел, а затем взмыл вверх. Его наездников качнуло из стороны в сторону. Мораэлин пробормотал что-то неразборчивое по-эльфийски, и они полетели. Дракон чаще замахал крыльями, медленно кружась над крепостью и постепенно набирая высоту. Внизу забегали люди, крича и указывая на них. Эдвард увидел свою старую няню, помахал ей и закричал: "До свидания! До свидания! Однажды я вернусь..." Стрелы пронзали воздух, летя мимо цели, а его няня, увидев это, повисла на руках у окружающих. Король Корсир, голый, бегал по крепостной стене, вопя и потрясая кулаками.

"Спускайся, дьявольское отродье, и я отделаю тебя так, что на тебе живого места не останется. Спускайся ко мне, Мораэлин и дерись как мужчина." Громкий смех Мораэлина подобно колокольному звону накрыл всю крепость. Он крикнул: "Скажи спасибо, что я этого не сделаю, презренный Королек Короткий Перец!" Дракон почти небрежно развернулся и полыхнул вниз огнем. Стрелы бессильно отскакивали от его золотой чешуи. "Я отправляюсь на встречу с матерью," - крикнул Эдвард, заметив внизу задранное вверх лицо его мачехи и ее рыжеволосых сыновей. Роан была закутана в отделанную мехом накидку, но ее длинные волосы свободно развевались на ветру. Четыре пары горящих ненавистью и злобой глаз уставились на него. Эдвард перестал махать им и крепче сжал Шега обеими руками. Защищенная кольчугой рука Мораэлина надежно удерживала его за пояс. Эдвард придвинулся к нему, впервые чувствуя себя в относительной безопасности за долгое-долгое время. Лучники перестали стрелять, почти все они уставились сейчас на королевскую семью. Король от ярости приплясывал на месте. Дракон чаще замахал крыльями, и они повернули на юг, летя над водой. "Разве мы летим не в Эбонхарт?" - мальчик повернулся назад и посмотрел на Мораэлина. "Твоя мать ждет тебя в Фэстхолде на островах Саммерсет, юный принц".

"Почему ты не приехал за мной раньше?"

"Ворчливый ребенок, ты думаешь, что драконы и единороги у эльфов на посылках? Твоя мать пошла со мной по доброй воле, но она не могла взять тебя с собой, вас слишком хорошо стерегли люди твоего отца. Ты бы хотел, чтобы мы подвергли твою страну разорению и забрали тебя силой? Она была в отчаянии, но очень надеялась, что с тобой все будет в порядке. Нет, это был план дракона". Среди всех удивительных событий этого дня самым поразительным оказалось осознание того, что дракон проявил интерес к его персоне, тогда как даже его собственной семье не было до него дела. Но по доброй воле, вот что сказал эльф.

"Ты находишься в центре больших событий, юноша. Твоя цель в том, чтобы стать королем, причем таким королем, какого твои люди еще никогда не знали. А наша цель - помочь тебе в этом. А теперь спи".

Волны сонливости накатывали на мозг Эдварда одна за другой. "Но..." - он хотел спросить Мораэлина о матери, но последняя волна окончательно накрыла его и погрузила в сон.

Небо над проснувшимся Эдвардом было багровым. Солнце лишь едва показалось из-за гор на западе. Они приближались к сверкающей башне, каждая грань которой словно горела огнем. Подлетая к ней, дракон выдохнул длинную струю пламени. С вершины башни несколько раз сверкнул огонь, и они резко снизились. Желудку Эдварда стало очень тревожно. Он вздохнул, пошевелился и ощутил, что Мораэлин передвинулся так, чтобы придерживать его правой рукой. Он потянулся и зевнул.

"Не так уж и долго на этот раз. От Хрустальной Башни до Фэстхолда несколько дней конного хода, но я полагаю, что Акатош доставит нас туда в течение часа."

"Разве мы не остановимся в Башне? Ай'рик..."

"Не бросайся этим именем с такой легкостью, даже говоря со мной. Верховного Магистра не будет здесь еще несколько дней. Единороги братья ветра и путешествуют также быстро, даже с ношей на спине, но все же не так быстро как драконы. Ты видишь родину эльфов на рассвете, сидя на спине у дракона. Считай, что тебе необычайно повезло". Взгляд Эдварда охватил дремучие зеленые леса и крутые холмы. Но нигде не было и следа жилья. "Она прекрасна," - сказал он вежливо, - "но все же не такая красивая, как Скалистые Земли," - честно прибавил он. - "А здесь есть города, села или фермы?"

"Перворожденные живут высоко на деревьях. И они не роют землю и ничего не сажают туда, но с радостью и благодарностью принимают дары Ауриэля. Аааах, зеленый аромат растений..."

И в самом деле, воздух здесь пьянил также как и вино, которое Эдвард раньше пил маленькими глотками из отцовского кубка. "Я голоден".

"Я так и думал". Небольшое шевеление, и в руке Мораэлина появился маленький, завернутый в листья сверток. Его черная рука была большой и сильной и не походила ни на человеческую конечность, ни на звериную. Эдвард с отвращением уставился на нее, затем осторожно взял сверток, постаравшись не коснуться ее. Он почувствовал, как напрягся Мораэлин, а рука, которая придерживала Эдварда, немного ослабила захват. Эдварду стало стыдно своей реакции. Было совершенно неуместно и неразумно оскорблять Мораэлина, учитывая обстоятельства. Мораэлин мог с легкостью избавиться от него, просто выкинув вниз. "Мне нужно вымыться, как впрочем и тебе," - холодно сказал тот. Эдвард понял, что Мораэлин только сделал вид, будто неправильно истолковал его реакцию. "Да, я очень грязный". Эдвард откусил от пирога, который оказался гораздо вкуснее, чем можно было предположить по внешнему виду: "Моей матери я нравился и таким, но, может быть, мне следует сперва вымыться?"

"Я думаю, у тебя не будет такой возможности. А, наконец- то". Дракон расправил крылья, дохнул огнем и спланировал на большую поляну. Посадка была резкой и болезненной. Внезапно вокруг появились эльфы, и множество рук протянулось вверх, чтобы снять его и Шега, который наконец проснулся, бешено забегал по земле кругами, а затем тяжело дыша уселся у ног Эдварда. Высокий эльф с волосами цвета меди официально приветствовал их: "Да здравствует мой повелитель король. Твоя супруга ожидает тебя. Принц Эдвард, я приветствую тебя на земле перворожденных от имени всех ее жителей. Пусть твое пребывание здесь будет как полезным, так и приятным".

Мораэлин с достоинством кивнул: "Благодарю тебя, хозяин. Моя королева достаточно нас прождала, мы сейчас же идем к ней". Рука Мораэлина, лежащая на плече у Эдварда, развернула его к самому большому дереву, которое он когда- либо видел. Внутри ствола, оказавшегося полым, находилась уходящая вверх лестница, а щели в нем вели к другим лестницам и мостам, лежащим вдоль и поперек могучих ветвей. Они последовали по ней, пока не достигли большой крытой площадки, уставленной словно комната сиденьями и сундуками. Золотокожая эльфийка улыбнулась им и приветственно махнyла рукой, приглашая войти, а затем удалилась. Высокая, стройная, светлокожая, темноволосая женщина поспешила им навстречу, глядя на Эдварда. Только на Эдварда.

"Почему ты нас бросила?" - крик вырвался из самой глубины души, заставив его задрожать. И остановил ее в нескольких шагах от него. Теперь ее глаза смотрели на Мораэлина, который таким резким тоном, какого Эдвард от него еще ни разу не слышал, сказал: "Ты будешь обращаться к своей матери с уважением, щенок!" Последовавшая оплеуха наполнила его глаза слезами Алиера быстро приблизилась к Мораэлину и положила свои руки ему на грудь: "Привет тебе, мой муж. Слава Ноторго, что привел тебя и моего сына ко мне целыми и невредимыми".

"Благодари также Повелителя Драконов и Разбойника, который сам не смог бы с такой легкостью нести мальчика на себе. Верховный Магистр также приложил к этому руку". Черные руки Мораэлина поднялись, чтобы легко и нежно обнять ее обнаженные плечи. Он засмеялся, выглядя при этом вполне счастливым. Но ее руки на его груди были одновременно и лаской и препятствием.

"Мне и в самом деле повезло. Но столько времени прошло с тех пор, как мой сын и я в последний раз говорили друг с другом. Нам будет легче подобрать нужные слова, если мы будем искать их наедине".

Улыбка Мораэлина мгновенно улетучилась: "Разве слова - это такая штука, которую легче искать вдвоем, чем втроем? Что ж, возможно. Иногда. Жена". Он развернулся на каблуках и удалился. Мост под ним раскачивался и скрипел, но его ноги не производили ни малейшего шума. Алиера смотрела ему вслед, но он не обернулся. Эдвард вновь ощутил странную смесь удовлетворения и сожаления, причинив боль своему врагу. "Эдвард, сын мой. Присядь рядом со мной".

Эдвард остался стоять, где стоял: "Госпожа мать, я много лет прождал и много миль проехал, чтобы получить ответ. Я не собираюсь ждать еще и не сделаю ни единого шага".

"Что тебе говорили?"

"Что тебя похитили посреди ночи самым коварным образом, применив магию, пока мой отец спал, положившись на порядочность гостя."

"Это сказал тебе твой отец. А Мораэлин? "

"Сказал, что ты пошла с ним по доброй воле. Я хотел бы услышать, что скажешь ты".

"Ты хотел бы услышать, почему я оставила твоего отца или почему я не взяла тебя с собой, решив уйти?" Эдвард помедлил, размышляя. "Я хочу знать правду, поэтому и я должен сказать тебе правду. Я хочу знать, почему ты не взяла меня с собой. Остальное же мне известно, насколько я могу судить, до тех пор, пока ты не пожелаешь что-нибудь добавить к этому".

"Правду? Правда - это не то, что может существовать отдельно от тех, кто принимает ее. Но я скажу тебе мою правду, а затем, быть может, ты придешь к твоей". Алиера отступила назад и удобно расположилась в мягком кресле. Неподалеку маленькая рубиновая птичка уселась на ветку и защебетала, аккомпанируя ее мягкому голосу.

"Мои родители устроили мое замужество согласно обычаю нашей родины. Я не любила Корсира, но поначалу уважала его и старалась быть ему хорошей женой. Но он не заботился обо мне, даже не пытался. Так он потерял мое уважение, а я словно понемногу умирала с каждым днем, завянув, словно растение без поливки. Я была счастлива только с тобой, но Корсир посчитал, что я делаю тебя слишком нежным. "Женственным", - как он выразился, и после твоего третьего дня рождения мне было позволено проводить с тобой только один час в день. Я слушала твой плач и рыдала сама, безучастная ко всему. В конце концов, ты прекратил плакать и звать меня, и мое сердце опустело. Я приобрела привычку совершать долгие прогулки верхом, в одиночестве, не считая стража или двух. Затем появился Мораэлин. Он хотел добывать эбен в Ротгарианских горах. Нужная ему земля была частью моего приданого. Он хотел научить наших людей искусству обработки эбена и даже дать им оружие работы Темных эльфов. Взамен наши люди должны были помочь ему прогнать гоблинов и позволить ему сформировать в Скалистых Землях колонию его народа. Корсиру не было никакого проку от этой земли, и он очень хотел заполучить оружие из эбена, ведь оно самое лучшее, так что предложение было одобрено. Нужно было обсудить и согласовать множество деталей, и я взялась вести переговоры. Корсир презирает Темных эльфов, и к тому же он завидовал Мораэлину, который уже тогда прославился как лучший боец во всем Тамриэле.

Но Мораэлин не просто умелый воин, он очень начитан и интересуется всем, что происходит под солнцем. Он пел и играл так, будто его наставниками были разом и Дже Фри, и Джим Сей. Он был таким собеседником, о котором я могла только мечтать, но не более того, клянусь.

Мы оба любим бывать на природе, поэтому наши дискуссии проходили в основном во время прогулок верхом, но нас всегда сопровождали его люди и люди Корсира. Когда все было улажено, Корсир дал большой пир, чтобы отпраздновать это событие. На нем собралось множество дворян со всех Скалистых Земель, а также из других провинций. Под конец Корсир изрядно набрался и нанес мне оскорбление из тех, что смываются только кровью. Я ушла с пира вместе с другими дамами задолго до этого и поэтому не знаю, что именно он сказал, но я достаточно наслушалась от него наедине и знаю, что у Корсира богатый арсенал подобных выражений. Мораэлин вызвал его на поединок и дал ему сроку до полудня, чтобы тот пришел в себя. Затем Мораэлин пришел ко мне в мои покои и поведал мне о случившемся: "Я думаю Корсир выберет твоего брата, чтобы тот сражался вместо него. В любом случае, между нами ляжет такая река крови, перешагнуть через которую нельзя будет ни в этой жизни, ни в следующей. Я смогу прожить без твоей любви, но я не перенесу твоей ненависти. Пойдем со мной сейчас, как супруга или как почетный гость, по твоему выбору. И тогда кровопролития удастся избежать".

И там, при свете луны, окруженная моими спящими фрейлинами, я поняла к своему ужасу, что люблю его. И вряд ли смогу жить без него. Но все же тебя я любила больше! "Мой сын", - прошептала я. "Нет, моя госпожа, это невозможно. Тебе придется выбирать. Мне очень жаль". Теперь ты понимаешь, Эдвард? Если бы я осталась, то пролилась бы невинная кровь моего брата. Или твоего отца. Или, быть может, кровь моего возлюбленного, но это было весьма маловероятно. Боевое искусство Мораэлина само по себе превосходно, а в деле подобного рода он вполне мог прибегнуть к помощи магии. "Мы могли бы взять его с собой". Но Мораэлин лишь печально покачал головой: "Этого я не сделаю. Я не пойду против моей чести, чтобы разлучить отца и сына".

"Оставляя в стороне любовь, я была воспитана в добродетели", - сказала Алиера гордо: "Должна ли я была украсть сына у отца или у любящего тебя дяди? Я была уверена, что Корсир, если он победит, найдет какой-то способ обвинить меня в происшедшем и воспользуется этим как оправданием, чтобы отослать меня прочь. Я подумала, что Корсир с удовольствием от меня избавится. Я знала, что ему очень нужно было оружие. И я рассчитывала через некоторое время предложить ему оружие в обмен на тебя". Все эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове, пока Мораэлин стоял и ждал, не глядя на меня.

"Леди Мара, помоги мне сделать достойный выбор", - взмолилась я: "Мораэлин, ты и вправду хочешь, чтобы я стала твоей женой. Ведь я не принесу тебе ничего, кроме неприятностей".

"Алиера, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Мне нужна только ты". Он снял с плеч свой плащ и закутал им меня, отбросив прочь мое ночное одеяние.

"Мораэлин, подожди, разве я поступаю правильно?"

"Если бы я так не думал, я бы не стоял здесь! Из всех возможных вариантов ты, по-моему, выбрала самый лучший". Он взял меня на руки и отнес к своей лошади. Так я покинула дом твоего отца, одетая только в его плащ и сидя на лошади позади него. И дикая радость мешалась во мне с печалью, так что я с трудом понимала, что чувствую. Вот моя правда".

"Но в конце концов он разлучил меня с отцом" , - сказал Эдвард тихо.

"Но с огромным нежеланием. И то лишь потому, что дракон сказал, что ты и твой отец в своем сердце уже разлучены. И это лишь вопрос большего расстояния между вами. Что обеспечивает тебе большую безопасность. Мораэлин настоял, что ты должен будешь сам сделать выбор. Ты можешь вернуться обратно в любой момент".

"Мораэлин просто схватил меня и все! Это Ай'р... Я хочу сказать, это Верховный Магистр предложил мне выбирать".

"Он от природы не очень терпелив. И он очень не хотел причинять вреда Корсиру. Без сомнения, он решил, что этот разговор можно было с тем же успехом закончить в другом месте".

"Он назвал его Королем Коротким Перцем. И засмеялся. Почему? Разве перец в Даггерфоле меньше, чем в Эбонхарте? И что он вообще хотел этим сказать? Мой отец разозлился не на шутку, он просто рвался в драку. Но он и вправду меня ненавидит. Я знал это, но не хотел в этом убедиться, поэтому делал вид, что это не так. Я не думаю, что Мораэлин хотел этого".

"Нет".

"И все же он солгал. Он хотел сказать мне, что он - мой отец. Я видел это".

Алиера откинула голову назад и рассмеялась своим серебристым смехом, который Эдвард помнил все эти долгие годы, и от которого у него по спине побежали мурашки: "Он должно быть и в самом деле хотел сказать тебе это, раз уж ты смог это заметить. Обычно он действует быстро. И он не станет лгать, чтобы причинить боль тем, кого любит".

"Меня-то он не любит, я ему даже не нравлюсь".

"Но я тебя люблю, мой дорогой сын. Ты..." - Эдвард подумал, что Алиера сейчас скажет ему, что он вырос, взрослые всегда говорили ему это, даже если проходила всего неделя с момента их последней встречи. Это было очень странно, так как он был довольно мал для своих лет. Но вместо этого она сказала с глубоким материнским удовлетворением - "Ты точно такой, каким я тебя себе и представляла".

"А он любит тебя. И еще он сказал, что он не мальчик на побегушках. А ты выпроводила его будто слугу".

Лицо и шея Алиеры загорелись густым румянцем.

"Нет, хотя меня, похоже, понизили до прислуги". - Мораэлин бесшумно вошел, неся огромный поднос, доверху нагруженный едой: "Подай мне стул, мальчик, разыграй из себя пажа, раз уж я изображаю прислугу. Ты должно быть проголодался, и я решил, что мне лучше вернуться, пока моя жена не начнет перечислять все остальные мои прегрешения. Это может занять у нее, наверное, целый день". Он уже успел снять с себя кольчугу, вымыться и переодеться в свежую черную куртку и штаны с серебряным поясом на тонкой талии. Но его черный меч по-прежнему висел у него на боку.

"Спаси нас Мара, здесь довольно еды для небольшой армии. А я нарушила свою диету," - ладонь Алиеры коснулась плеча эльфа, нежно провела по его руке, затем сжала его ладонь, подняв ее вверх к своей все еще горящей щеке и прижала к губам. Эдвард быстро отвернулся, смущенный видом его темной кожи рядом с бледной кожей Алиеры.

"Это для меня и немного для мальчика. Но прошу тебя, присоединяйся к нам, любовь моя. Ты похудела. Наверное, скучала по мне". Он намотал прядь ее вьющихся черных волос на палец и потянул, ухмыляясь, затем набросился на еду как голодный волк, атакуя ее маленькими серебряными приспособлениями, вместо того, чтобы есть руками, как принято у людей. Еда была восхитительной. Эдвард ел, пока не понял, что не в силах больше съесть ни кусочка. "Любитель подслушивать", - пробормотал он задумчиво. Он перебирал перечень прегрешений Мораэлина и слишком поздно осознал, что говорит вслух.

"Во имя Зенитара, мальчик, если вы люди во время личных бесед кричите на все дерево, то что же мне теперь, заткнуть уши ватой?" - он коснулся одного из своих больших заостренных ушей. Эдвард судорожно пытался припомнить, что еще они говорили. Что он говорил. Лжец. О боже. Может, он не слышал.

"Так значит я лжец, не так ли, мальчик?" Помоги ему, Вир Гил, Эдвард понял, что пропал. Может, эльф умеет читать мысли? Он надеялся, что это не то оскорбление, что использовал его отец. "Я... Мне показалось, что ты думал об этом. Ты и впрямь сомневался", - Эдвард сглотнул. Он лишь ухудшил положение.

"Возможно, я пытаюсь вспомнить," - в его голосе снова была ирония.

"Но я тебе совсем не нравлюсь" - выпалил Эдвард.

"Это, кажется, не помешало твоему настоящему отцу предъявить свои права на тебя?"

"Мораэлин! Нет!" - вмешалась Алиера, но эльф остановил ее, подняв ладонь вверх.

"Я не так уж уверен в этом", - бросил Эдвард.

"Почему ты это сказал?"

"Роан говорит... разные вещи... и я совсем на него не похож. Все это замечают. А затем умолкают".

"Какие вещи? Говори, мальчик!"

"О том, как моя мать любила своего брата, когда они были молоды. О том, как печальна и сердита она была, когда они расстались. Скорее как любовница, говорила она, чем как сестра. Она говорила это таким сладким голоском, но явно что-то хотела этим сказать. Что-то такое грязное, о чем нельзя говорить. В другой раз она говорила о том, как сильно я похож на эльфа. И как быстро после свадьбы я появился. Хотя и не так быстро, как ее первый сын". Мораэлин вскочил на ноги. "Во имя Мстителя, я вернусь и сверну этой ведьме шею. Люди!" - он проглотил ругательство, но его красные глаза горели яростью, мышцы напряглись, а волосы встали дыбом. "Ты не похож на полуэльфа. Я не встречался с твоей матерью до твоего рождения. Роан, похоже, не может решить, какая ложь лучше. Но кровосмешение! Пусть Кел поразит ее, если уж я не могу это сделать" - высокий эльф яростно забегал по комнате, гибкий, как каджиит, сжимая эфес меча. Площадка под ним качалась и прогибалась.

"Она жаждет власти для ее сыновей за счет Эдварда. Вопрос в том, сколько людей поверят ей. По-видимому, недостаточно, если уж она планировала убить его". Прямая бровь Алиеры слегка изогнулась.

"Я всегда ее недолюбливала, знаешь ли. Как и она меня. Она метила на мое место, и я с радостью позволила ей занять его, к несчастью для Эдварда".

"Ты хочешь, чтобы я стал королем, поэтому я отдам тебе эбеновые рудники," - Эдвард только что решил эту головоломку.

"О, дьявол побери этот эбен, что он, наверное, и сделает. Мне будет легче договориться с сыновьями Роан, если твой отец умрет. У них появится причина быть мне признательными и заключить выгодную сделку. Правда, шансы на то, что они будут вести себя прилично хотя бы на время подписания контракта незначительны, учитывая их наследственность."

"Тогда почему? Ведь я тебе совсем не нравлюсь".

"Мара, помоги мне! Нравиться кому-то - это человеческое понятие. Сегодня ты им нравишься, а завтра нет. В тирдас ты снова им нравишься. Моя собственная жена проделывает это со мной, но заявляет, что любит меня, даже когда я ей не нравлюсь. Конечно, не считая тех дней, когда она не делает ни того, ни другого, а говорит о том, что присоединится к Церкви Рианы. К счастью, подобное случается не чаще одного раза в году. И тогда я ухожу на охоту до тех пор, пока она снова меня не полюбит".

"Ты преувеличиваешь. Это было только один раз, и тебе это прекрасно известно".

"Я помню, какое удовольствие доставил мне период возрождения. Возможно, такое должно случаться почаще", - они улыбнулись друг другу.

"Почему ты хочешь, чтобы я стал Королем? " - настаивал Эдвард.

"Я же сказал: это мнение Акатоша. И Верховного Магистра. Я лишь сопровождал их в этой поездке. Спроси их."

"Я спрошу Верховного Магистра, как только снова увижу его".

"Превосходный план. Ты проведешь несколько недель в Башне, прежде чем отправишься с нами на север".

"И только-то?"

"Разве перспектива провести зиму с твоей матерью и со мной так тебе не по вкусу?"

"Нет... Нет, сэр. Но я согласился пойти с Ай'риком." А не с тобой. Несказанные слова повисли в воздухе между ними.

"Ты сделаешь это, со временем. А эти несколько недель до этого помогут тебе начать твое обучение магии; я могу научить тебя заклинаниям. Но ты должен окрепнуть. Твое тело должно поспевать за мыслью. Такова воля Верховного Магистра".

"Боевая магия? Но я хочу научиться другим вещам. Как вызывать зверей. Как лечить. Как летать..."

"Ты научишься этому, я в этом не сомневаюсь. И разве ты думаешь, воин не умеет лечить? Это первое заклинание, которому ты научишься. К тому же Король должен уметь сражаться".

"Я не очень-то хорошо умею это делать".

"Драконий Зуб, мальчик! Вот поэтому ты и должен научиться!"

"А если я не способен?"

"У тебя есть храбрость, ясная голова на плечах и способности к магии; это больше, чем может похвастаться большинство людей. А я научу тебя остальному". Голова Эдварда закружилась от непривычных похвал: "В самом деле? Ты и вправду можешь?"

"Неужели ты и вправду думаешь, что хоть один идиот из свиты твоего отца смог бы стоять безоружный перед драконом, единорогом, Верховным Магистром и Кавалером Тамриэля и призывать их к ответу? К ответу! Да они бы скорее запросили пощады, столкнись они с чем-то подобным, если бы они вообще смогли говорить, в чем я сильно сомневаюсь".

"Я это сделал? Я действительно это сделал?" - Эдвард был поражен, он хотел прибавить еще, что не знал и не думал об этом.

"Да, сделал. И об этом деянии прознают все отсюда и до Морровинда. Я сам сочиню об этом балладу сразу же, как только мне удастся выспаться. Я не привык мгновенно засыпать на спине у дракона, как некоторые".

"Ты усыпил меня и Шега заклинанием!"

"И всех остальных в замке. С помощью моих друзей".

"Оооооох. А ты можешь летать? Ты мне покажешь?"

"Не так быстро. Я всю ночь удерживал нас обоих на спине у дракона с помощью магии и пока не отдохну, не смогу даже зажечь от спички свечу".

"Ох. Ну ладно, все равно я лучше стану Верховным Магистром, чем воином".

"Ха! Вот удивится Верховный Магистр, узнав, что не умеет сражаться! Надеюсь, у него найдется время, чтобы показать тебе, как обращаться с посохом. Лучше оружия для начальной тренировки не найти. И лучшего наставника. А теперь скажи, кого из стоявшей перед тобой четверки ты назвал бы самым лучшим?"

Эдвард тщательно размышлял в течение нескольких минут. "Сэр, мне трудно судить об этом, но если ты действительно хочешь знать, то, наверное, самым лучшим должен быть тот, кто претендует на титул Кавалера Тамриэля. Но Верховный Магистр, должно быть, владеет магией лучше тебя? И он тоже умеет сражаться. Так кто же сильнее? Какой смертный сможет выстоять против драконьего огня, когтей и зубов? И мне ничего не известно о единороге, кроме того, что он быстр и имеет очень острый рог и копыта. Так что я поставлю на единорога: из вас он был самым спокойным. И раз уж ты задал такой вопрос, то неочевидный ответ на него вполне может оказаться правильным".

"Превосходный ответ, отрок! Единорог с легкостью победит любого в одиночной схватке. Ни один смертный, ни даже дракон, не сможет двигаться так быстро, чтобы сразить его, и его невозможно ни коснуться, ни сжечь ни обычными силами, ни магией. Его копыта смертельно опасны, а простое касание его рога убьет любого противника, хотя сам рог при этом сгорит. Однако самые могущественные из них способны регенерировать рог за считанные мгновения". "А Кавалер Тамриэля вполне мог оказаться самым слабым из этой четверки, а его титул не более, чем простое хвастовство", - не в привычках Мораэлина было оставлять что-либо недосказанным: "а мое поведение было небезупречным".

"Милорд Король, я глубоко в долгу перед тобой. Ты оказал мне великую услугу. Если я когда-нибудь смогу отплатить тебе тем же, то обязательно сделаю это. Прошу простить мне мои дерзкие слова и скверное поведение. Я вырос среди хамов и грубиянов. И раз уж у меня теперь нет отца, то могу я по крайней мере называть так тебя?" Эльф протянул руки к мальчику, который схватил их своими руками. Его чувство отвращения исчезло, словно под действием магии, Эдвард мимолетно отметил это, а затем освободил свои руки и обхватил Мораэлина за талию. Ладони эльфа коснулись его черных волос, а затем сжали его тонкие плечи.

"Благодарю тебя, жена. После пяти лет супружеской жизни ты подарила мне чудесного сына девяти лет от роду. Поразительно. Прямо-таки... чудесно".

Прекрасные дни незаметно сменяли друг друга. Эдвард почти все время проводил вместе с родителями, и почти не видел здесь других детей. На 'их' дереве жили кроме них только его управитель Лесной эльф и шесть Компаньонов, представляющих собой весьма разношерстную и шумную компанию. И, по мнению Эдварда, довольно непочтительную. Никто из двора Даггерфолла или из прислуги не осмелился бы так разговаривать с его отцом, как позволяли себе это Компаньоны по отношению к Мораэлину и Алиере, при этом постоянно подшучивая над ними. Но это были не слуги и не придворные. Просто Компаньоны. Только один из них был Темным эльфом. Кроме него это были: женщина каджиит; два Лесных эльфа, брат с сестрой; северянин, который был даже крупнее, чем Мораэлин, и, наконец, странно выглядящий ящероподобный человек, который говорил с таким шипящим акцентом, что Эдвард совершенно не разбирал его речь. Северянина звали "Раб Мораэлина" или, для краткости, просто "Раб", хотя Мораэлин обычно называл его "Мэтс". На плечи Мэтса была возложена забота об оружии отряда и о сборе дров для вечернего костра. Но последним нередко занимались и остальные члены отряда. Сам Мораэлин частенько брал у Мэтса топор и собирал и рубил дрова, если была в том необходимость, или если у него просто возникало такое желание.

В основном они бродили по лесам и полям, охотясь или собирая дары природы, разбиваясь на отряды по двое или по трое. Как правило, Мораэлин, Алиера, Эдвард и Шейд уходили вместе. И брали с собой охотничьи луки. Когда Эдвард попросил Мораэлина обучить его стрельбе из лука, тот посоветовал ему обратиться к его матери, которая была лучшим стрелком, чем он. И именно стрела Алиеры сразила превосходного оленя, несмотря на то, что в него попали обе стрелы, и пока они бежали к оленю, спорили, чья же именно стрела прикончила его.

"Ба!" - провозгласил Мораэлин, выдергивая свою чернооперенную стрелу из задней части убитого животного: "Уж и не знаю, как мне удавалось прокормиться, пока я не женился на тебе".

"У тебя были Компаньоны".

"Да. Мэтс, Миф и я частенько голодали, пока не встретили Бука и Иву". - Мораэлин вынул свой черный кинжал, Зуб, и принялся свежевать тушу животного, подозвав Эдварда, чтобы тот подошел и посмотрел: "Ты хотел побольше узнать о животных, не так ли?"

"О живых", - сказал Эдвард с отвращением. Его утонченная мать с энтузиазмом сдирала шкуру с оленя.

"Сегодня мы как следует наедимся", - сказал Темный эльф: "Дай мне свой плащ, я заверну туда ту долю, которую понесешь ты".

"Я принц, а не ломовая лошадь".

"Ты понесешь свою долю или будешь сегодня голодным принцем," - эльф утратил свое добродушие.

"Нет. Не хочу. Ты не сможешь меня заставить".

Эльф встал на ноги и, похоже, обдумывал эту мысль. "Не смогу?" - усмехнулся он.

"Эдвард, пожалуйста..." - обратилась к нему Алиера.

"Скажи мне, принц, как же тогда мясо попадает к человеку на стол, если этот человек не может его нести? Если принцы не могут нести мясо, то уж подавно не могут делать этого короли и королевы. Или принцы теряют эту свою недееспособность, когда становятся королями?"

"Мои лакеи будут делать это".

"Хм, и много среди нас лакеев? Или ты имеешь в виду муравьев вокруг себя?"

"Лакеи! Такие как Мэтс!" - крикнул Эдвард. Он ненавидел, когда его дразнили. К ним подошли Мэтс и другие компаньоны, привлеченные их шумным спором.

"Мэтс? Ты думаешь, что если я не могу заставить тебя нести оленину, то Мэтс меня послушается?" - Мораэлин уставился на светловолосого гиганта: "Что ж, никогда не узнаешь, пока не попробуешь. Мэтс, хватай оленя".

Гигант задумчиво поскреб голову: "Высочество, ничто не доставило бы мне большего удовольствия, но это большой олень, а моя старая рана в спине все еще меня беспокоит, вот разве что это был бы олень поменьше".

"Ну, принц. Что теперь?"

"Накажи его. Покажи, что ты главный".

"Как? А, я могу обогнать него. Мэтс, если я первым добегу до того дуба, ты понесешь оленя?" Мэтс медленно покачал головой.

"Побей его палкой!" - завопил Эдвард.

"Каким хорошим целителем ты станешь, мой принц. Прости меня, если я воздержусь от дальнейшей твоей тренировки. По моему, если избить Мэтса палкой, то это вряд ли излечит его спину. Конечно, я могу и ошибаться".

"Шелк, тогда ты неси оленя".

"Я, милорд? Сожалею, но я только что вспомнила, что я - четвертая кузина из пятого дома Дибеллы, королева Небес. Мое достоинство запрещает мне нести хоть что-нибудь".

Бук и Ива заявили, что маг заклял их от несения любой части животного, пока не взойдет луна Джон.

"Принц, а ты уверен насчет этого правила? Похоже, оно сильно затрудняет жизнь. Мы могли бы принести дрова сюда, что займет у нас много времени, и нам придется здесь заночевать. Мы могли бы съесть мясо сырым, но, боюсь, я не настолько голоден, чтобы эта идея показалась мне привлекательной. Алиера, может, ты нам поможешь? Как народ Скалистых Земель получает мясо к столу?"

"Милорд, живя там, я была твердо уверена, что оно появляется там по волшебству. Там были слуги, но это были раздражающие меня лентяи, от которых было больше вреда, чем пользы. Эдвард, сын мой, возможно ли так, что это правило действует только в Скалистых Землях?"

"Я тоже так думаю..."

Эдвард нес свою долю мяса, которая была слишком тяжела для него, но он не жаловался. Трапеза в этот вечер явно удалась. Но еще несколько дней после после этого, едва завидев, что он что-либо несет, Компаньоны тут же осведомлялись с самым серьезным видом, позволительно ли делать это принцу Скалистых Земель.

"Если Мэтс не слуга, то почему его называют "Рабом Мораэлина"?" - спросил Эдвард одним сонливым полуднем.

"Ну, он мой раб. Я отдал за него все золото, что было у нас с Мифом. Мы наткнулись на человека, который избивал его, неподалеку от Рейх Пазкипа. Он был при смерти; когда Миф и я попытались прекратить избиение, человек сказал нам, что Мэтс - беглый раб, и он будет делать с ним все, что ему заблагорассудится. Тогда я швырнул наземь кошель и велел ему забирать его и проваливать, иначе я его прикончу. Он выбрал последнее, после чего я сказал Мэтсу, чтобы он забрал золото, как наследство, оставшееся от его господина и отправлялся, куда пожелает. Он предпочел присоединиться к нам, после чего мы зарыли золото вместе с его господином, и с тех пор Мэтс с нами".

"А он может уйти, если захочет?"

"Конечно".

"Могу я пойти и сорвать те ягоды вон там?" - спросил Эдвард, и Мораэлин согласно кивнул.

Алиера спала, свернувшись клубочком. Мораэлин сидел рядом с ней, опершись спиной о дерево и играя с ее длинными черными кудрями. Его глаза и кожа были восприимчивы к яркому солнечному свету. Шейд спал, растянувшись невдалеке на солнцепеке, его темная шерсть отливала на свету серебром. Эдвард приблизился к кустам и начал срывать спелые ягоды световики, которая называлась так потому, что светилась в темноте, хотя сейчас она была довольно тусклого цвета. Но очень приятна на вкус. Интересно, подумал он, если он съест достаточно этих ягод, будет ли он светиться ночью. Или если он их раздавит, а сок соберет; кусты окружили его со всех сторон, когда он обнаружил в них нечто вроде хода и устремился по нему, гадая, куда он его выведет.

Ход закончился на небольшой прогалине, перед грудой камней. В ней была нора, а в норе - кто-то живой. Эдвард отступил назад, издав горлом невнятный звук. Кто-то в норе зашевелился, и на свет появилась клыкастая свирепая морда, а затем и копыта, которые тут же уперлись в землю. Мальчик медленно попятился назад. Зверь нагнул голову, и из норы показались сначала плечи, а потом и все остальное его громадное тело, готовое к нападению. Эдвард попытался втиснуться в кустарник, но там не было места, как вдруг неожиданно перед ним появился Мораэлин, оказавшись между ним и зверем. Бросок, удар, затем эльф как будто отпрыгнул назад на несколько футов и приземлился, пригнувшись, прямо перед Эдвардом. Воздух засвистел, рассекаемый его клинком, который выскочил из ножен, словно сам по себе. А его самого окружило мерцание. Запахло горелым. Все как будто замерло.

"Уходи отсюда, мальчик! Живо!"

Эдвард убежал, зовя свою мать, которая бежала к кустам, выкрикивая его имя. Она прижала его к себе и начала звать уже Мораэлина. Ответа не было, как вдруг внезапно эльф появился, целый и невредимый, а его меч уже снова был в ножнах. Но он тяжело дышал.

"Ты убил его? Ты ранен?"

"Нет и нет. Я поставил защиту. Ее едва хватило, правда. Ты потревожил свинью с поросятами в ее логове. К счастью, она решила, что с меня будет достаточно и одного удара. Я думаю, она не привыкла к тому, что ее противник после этого все еще держится на ногах".

"Почему ты не убил ее?" - требовательно спросил Эдвард, почувствовав жажду крови после пережитого испуга.

"Катана, хоть и эбеновая, - это не то оружие, которое я предпочел бы против дикой свиньи. Копье - другое дело. И чем длиннее, тем лучше. К тому же, если мы сейчас ее не тронем, то на следующий год здесь будет уже шесть свиней".

"Ты создал магическую защиту", - сообразил Эдвард, широко раскрыв глаза от удивления.

"Да. Пробив ее, она оставила бы несколько отметин даже на старом крепком Темном эльфе".

"Эдвард, будет очень уместно с твоей стороны поблагодарить своего спасителя", - напомнила его мать.

"Спасибо", - сказал Эдвард машинально, так как в его мозгу уже теснились новые вопросы. Как эльф узнал, что он в опасности? И как он добрался туда так быстро?

"Не стоит благодарить меня за то, что я спас жизнь своему сыну. Скажи спасибо Шейду," - сказал эльф: "Это кот подсказал мне, где беда".

Эдвард опустился на колени и погладил самодовольно мурлыкающего кота: "Старый добрый Шейд. Я всегда могу положиться на него".

"Мой сын". "Наш сын". Эти гордо прозвучавшие слова менее всего походили на просто обращение. Эдвард немного поразмыслил; необходимо было найти этому толкование. Объяснение, к которому он больше всего склонялся, заключалось в том, что Мораэлин просто еще не узнал его достаточно хорошо, и не в его характере было позволять незнакомцам догадываться о своих сомнениях. В конце концов, он действительно мог наслаждаться этим. Это так чудесно: иметь отца, который гордится тобой, любит бывать с тобой, помогает тебе, говорит с тобой, слушает тебя. И, что самое приятное, оставляет тебя в покое, когда тебе надо побыть одному. Самому Мораэлину одиночество требовалось только тогда, когда он сочинял балладу. Эдвард рассказал Буку и Иве о матери-кабанихе. "Я побежал, потому что он приказал мне. А что бы вы сделали? Ведь он так сказал. Я не знал, как ему помочь, но..." Ива и Бук внимательно его выслушали, переглянулись и сказали, что подумают об этой проблеме.

Вечером после ужина, когда все собрались вокруг костра, Ива достала свою маленькую арфу и начала петь о том, как прелестен осенний полдень и ягоды: не считая того момента, когда Мораэлин послал мальчика собирать их. Этот момент они переиначили. Мораэлин резко выпрямился и огляделся, но все остальные уже скрылись в темноте, а Ива не смотрела на него.

Миф мелкими шажками вступил в свет костра, срывая воображаемые ягоды и шумно их поедая. Мораэлин опустил голову и издал жалобный стон. Миф тем временем показал, как наткнулся на что-то, а затем отскочил назад в изумлении. В круг света вдвинулись голова и плечи Мэтса. Миф протянул руку, чтобы погладить его, затем тут же с визгом отскочил назад, когда Мэтс попытался поддеть его клыком. Его лицо украшали огромные клыки и свиной пятак. Миф пригнулся, прижав руки к лицу в преувеличенном испуге. Между ними втиснулась Шелк, окруженная снопом искр, одетая в черное, в рубашке задом наперед с рукавами болтающимися у колен и босой. Она потянулась за мечом, но Мэтс напал на нее и поддал ей так, что та улетела в темноту. Мэтс, встав на четвереньки, бросился на Мифа, но промахнулся и порвал ему рукав. Миф забегал вокруг костра, преследуемый Мэтсом. Шелк, держа в одной руке меч, а другой придерживая рукава, погналась за Мэтсом, колотя его мечом.

Появилась Ива, одетая в голубое платье Алиеры и с черным париком на голове. Миф прижался к ее подолу. Она пристально посмотрела на Мэтса, и тот замер. Шелк споткнулась и упала позади него. Ива отбросила волосы назад, успокоительно потрепала Мифа по плечу, послюнявила один палец и пригладила им бровь, а затем лениво подняла свой лук, прицелилась и натянула тетиву. Мэтс скакнул назад и свалился на Шелк с весьма натуральным предсмертным хрипом. Ива и Миф заключили друг друга в объятия, не обращая внимания на Шелк, все еще лежащую под Мэтсом.

Мораэлин начал хохотать еще тогда, когда Шелк появилась в первый раз. Алиера дождалась появления Ивы. И теперь у нее на глазах даже выступили слезы. Мораэлин согнулся в три погибели, стуча кулаком по дереву. Раскаты и переливы серебристого смеха были слышны со всех сторон, и в круг посыпался настоящий дождь золотых монет. Компаньоны собрались вместе и поклонились на людской манер.

"Еще! Сыграйте еще раз!"

"Неееееет," - простонал Мораэлин, все еще смеясь: "У меня было больше шансов умереть сейчас, от смеха, чем когда меня атаковала свинья. Прошу вас, пощадите!"

"В другой раз, уважаемые... У нашего короля был очень трудный день. Спасибо всем за внимание".

"О боги, неужели весь город видел это?" Эдвард посмотрел вокруг, но все уже растворились в темноте. "Все было совсем не так," - завопил он: "Ты был героем. Они посмеялись над тобой".

"Да, да и еще раз да. Особенно в конце. Во имя самого Джефри, это было что-то!"

"Они все видели это. И ты позволишь им проделать это еще раз?" - Эдвард был возмущен. Их всех выставили на посмешище.

"Позволю ли я? Да это будут разыгрывать по всему Тамриэлю еще сотни лет спустя, я нисколько в этом не сомневаюсь. Но с таким успехом - вряд ли".

"Но на самом деле все было совсем не так".

"Но могло быть, если Мэтс... я хочу сказать, свинья, напала еще раз. Лук Алиеры мог оказаться куда более эффективным, чем мой бедный меч. Она должна была увидеть, как Мораэлин скачет словно каджиит!" Он пригладил бровь пальцем типичным для Алиеры жестом и снова разразился долгим смехом. "Да, она бы сразила зверя одним взглядом, если бы не нашла стрелу. Мэтс, ты был больше похож на свинью, чем она сама. Да и крупнее ее, могу поклясться! Миф, ты старый разбойник, только у тебя мог быть такой невинный вид!"

"Но это же неправда!" - возразил Эдвард.

"Мальчик, ты думаешь, есть только одна правда? Что из того, что ты видел сегодня, правда? Разве ты увидел всю правду? Даже в том, что произошло сегодня? То, что ты увидел сегодня вечером, прольет свет на скрытую правду, скажем так, ты мог бы потратить всю жизнь на осмысление этого и так и не увидеть всего, так как она уходит еще дальше и глубже, распространяясь, словно волны по воде, охватывая всех нас и уходя в глубокий покой вечности. Все происходящее - лишь малая часть правды, возможно, наименьшая ее часть. А то, что видишь ты, и того меньше". Эдвард по-прежнему полагал, что король, безусловно, должен обладать большим монаршьим достоинством. Но вслух ничего не сказал.

Эдвард с вызовом смотрел на свою мать: "Я вовсе не болен, и я не младенец. Я могу побыть здесь один. И Миф мне не нужен." В глазах Мораэлина загорелось опасное пламя. Губы Алиеры сжались в тонкую линию: "Ты будешь его слушаться, Эдвард".

"Да, госпожа," - сказал Эдвард угрюмо.

"Пойдем, жена. Миф умеет обращаться с принцами, которые не нуждаются в его компании". Трое взрослых посмеялись немного на свой раздражающий манер, как всегда, когда он не понимал, над чем они смеются.

Погода стояла дождливая, и у Эдварда был насморк. Его мать решила, что ему не следует выходить из дома, хотя они всего лишь шли в гости. Мораэлин принял его сторону, но, тем не менее, поднял брови и пожал плечами, изображая беспомощность, когда Алиера настояла, чтобы он никуда не ходил. Миф, который из всех Компаньонов нравился Эдварду меньше всего, вызвался побыть с ним. Даже Ша'асс был бы лучшим вариантом. Миф был похож на конюха. И слишком нахален даже для Компаньона. Эдвард угрюмо молчал некоторое время. Миф тем временем принес метлу и начал мести пол в доме, гоня мусор из комнаты наверху в ту комнату, где находился Эдвард. Какой смысл был в том, чтобы оставаться внутри, когда на самом деле здесь не было никакого 'внутри'. Когда Эдварду надоело дуться, он взял метлу и пошел помогать Мифу.

"Скажи, Миф, ты когда-нибудь был в Хрустальной Башне?"

"Был. Поначалу кажется, что там небезопасно, но потом привыкаешь." Миф энергично работал метлой и даже насвистывал при этом. "Убираться здесь - это просто как забава. У платформ нет стен, так что ты просто сгребай мусор и листья к краю площадки, а потом скидывай вниз. Начни с самого верха и мети все вниз".

"А ты ловок с метлой, Миф. Я еще и наполовину не убрал свою сторону. А там будут другие дети, такие как я?"

"О, я думаю, будут и такие. Но большинство будет постарше тебя. Мне пришлось научиться быть ловким с метлой. Мой отец заставлял меня убираться в королевских конюшнях, когда мне было столько же, сколько сейчас тебе. Если я начинал мечтать или слишком много болтать, как ты, он меня за это бил. Так я научился работать быстро". Эдвард чаще замахал метлой, подняв тучу пыли. "Не так, мальчик. Следи за мной. В любом случае, торопиться некуда; просто у меня такая привычка. Мораэлин подаст мне мою голову на блюде, если я трону тебя хоть пальцем. Мой отец всегда был: короче, его непросто было разжалобить. Он был северянином".

"Твой отец?" - Эдвард изучающе уставился на Мифа, но Миф выглядел почти в точности также, как и остальные Темные эльфы, которых он когда-либо видел. На самом деле, таких было не так уж много. Темные эльфы не бывали в Даггерфолле; Джеральд запретил им. Но он видел нескольких в своих редких поездках к другим дворам. И несколько их было в Фэстхолде, не считая Мораэлина и Мифа. "У него были рыжие волосы?" Волосы Мифа были темно-рыжими. У Джеральда были рыжие волосы. "Твой отец содержал конюшню для Мораэлина?" Неудивительно, что Миф был похож на конюха. Но Эдвард продолжал говорить вежливым тоном. У Мифа был острый язычок: и Эдвард знал, что оба его родителя не поддержат его, если он пожалуется им, что Миф был с ним дерзок.

"У него и впрямь были рыжие волосы. Может, мои мне достались от него: как правило, от браков Темных эльфов и людей чаще всего рождаются эльфы: к тому же, это было в Блэклайте - в месте, где я родился. Брат Мораэлина был королем в Эбонхарте в те дни. Он приехал навестить нашего короля и привез с собой Мораэлина. Чтобы держать его подальше от неприятностей, как он выразился". - Миф ухмыльнулся: "Я улыбнулся, когда услышал это и увидел, что мальчик посматривает на меня краем глаза, но он ни слова ни сказал на это. Словно я был просто грязью или еще чем похуже. Его брат бросил ему кошелек и велел идти в город и починить нож. Затем указал на меня пальцем и приказал, чтобы я проводил его".

"Мораэлин сказал, что не нуждается в эскорте, чтобы добраться до лавки и торжественно удалился, как это обычно делают принцы," - Миф многозначительно улыбнулся Эдварду. Но его улыбка была дружелюбной. Эдвард слегка улыбнулся в ответ, и Миф продолжил: "Наш король грозно посмотрел на меня, и я помчался его догонять. Мораэлин не удостоил меня и взглядом. Мы прошли четыре квартала вниз, до пристани, и только я собрался сказать ему, где находится лавка, как он столкнул меня прямо с пирса. Я, конечно, умел левитировать, но он застал меня врасплох, и я рухнул в воду с громким всплеском, и все вокруг заржали как ослы. Я выбрался из воды и пошел прямиком в лавку, чтобы дождаться его, но так, чтобы он не мог меня увидеть, и, когда он наконец появился, я вытащил у него кошелек. Он даже не заметил, что остался без денег. Итак он входит внутрь, швыряет нож на прилавок и говорит кузнецу, чтобы тот починил его нож немедленно. Что тот и делает. И только тогда Мораэлин замечает, что ему нечем платить и заявляет кузнецу, что он - брат короля Эбонхарта, а кузнец в ответ смеется и говорит: "А я - Верховный Магистр". Затем кузнец зовет стражу, и трое из них появляются в лавке. Ну, тогда Мораэлин был еще не тот, что теперь - сейчас он разделался бы с тремя стражами, даже не вспотев, - но он и тогда уже был очень быстр. Он выбежал оттуда так быстро, что чуть не пришиб меня дверью. Он мгновенно оторвался от погони: их доспехи изрядно замедляют движения. Я нашел его стоявшим пригнувшись за одним из лабиринтов из живой изгороди в парке. У него перехватило дыхание от удивления, когда он меня увидел, но я по-прежнему стоял на приличном расстоянии от него, когда осведомился с издевкой, не нужен ли ему эскорт, чтобы вернуться во Дворец. Не то чтобы я собирался вернуться! Я намеревался оставить эти деньги себе и бежать оттуда без оглядки, вот что я тебе скажу! Но я хотел, чтобы последнее слово оставалось за мной. Хоть я и низкого происхождения, но у меня есть гордость.

Он пристально смотрел на меня минуту или две, пока приходил в себя, а потом просто-напросто опрокинулся на спину и начал хохотать. Принц или нет, но он начал мне нравиться. Когда мы более или менее перестали смеяться, мы разговорились. Я сказал ему, что не хочу возвращаться. Да и не осмеливаюсь. "Принцы не бывают виноватыми" - сказал я: "А конюхи - да". Он сказал, что дело тут совсем не в этом, но он понимает, что я имею в виду. Затем он добавил, что раз уж мне велели проводить его, то ему следовало послушаться своего брата и пойти со мной. И что его зовут Мораэлин, а не 'принц'. С тех пор мы вместе... более или менее".

Эдвард вежливо улыбнулся. Он мог понять, почему убежал Миф, но почему Мораэлин отправился с ним - нет. Разве что он боялся предстать пред братом из-за украденных денег. Эдвард попытался представить себе, чтобы Мораэлин побоялся с кем-то встретиться, и не смог. "Хотел бы и я быть таким храбрым. Как ты и Мораэлин".

"Ну почему же, ты храбрый. И твоя храбрость будет расти вместе с тобой".

"А в Башне будут только дети Высоких эльфов?"

"Почти наверняка там будут и другие тоже. Уж Темные эльфы точно. А что, ты скучаешь по своим?"

Эдвард покачал головой: "В любом случае, дети людей не очень-то меня любят. Как и дети Высоких эльфов". Внезапно его глаза наполнились слезами, и он поспешно отвернулся. Но голос Мифа был неожиданно мягок: "Я думал, ты хочешь отправиться в Башню".

"Хочу, но..."

"Ты будешь там одинок".

Эдвард кивнул.

"Непросто пережить такое".

"А ты, Миф, отправился туда в одиночку?"

"Нет. А вот Мораэлин - да, но тогда он был старше, чем ты сейчас, причем намного. Фактически, взрослый мужчина. Тогда туда принимали на обучение только Высоких эльфов, знаешь ли. Но Мораэлин услышал об этом и сказал, что хочет пойти туда. Мы уже тогда были вместе, всемером, но еще без Алиеры, и из нас получилась неплохая боевая команда. Мораэлин уже заполучил к этому времени свой Драконий Меч и Драконий Зуб - напомни мне как-нибудь, и я расскажу тебе, как это произошло, - и уже тогда был знатным бойцом. Да и мы тоже ребята не промах. Но он решил, что неплохо было бы ему научиться лучше владеть магией, а Башня была подходящим для этого местом. Никто не приходит в Башню без приглашения. Никто не скажет тебе даже, где она находится. Но зато обязательно скажет, куда идти точно НЕ следует. Так что он отправился туда. Один. Однажды утром он ушел и оставил нам записку, в которой сказал нам, чтобы мы его дождались. Что мы и сделали, здесь, в Фэстхолде. Его не было две недели, а затем однажды ночью он вернулся. Он сказал лишь, что его приняли, но больше он ничего рассказать не может. Но он попросил меня, чтобы обратно с ним пошел и я".

"'Им нужен я?' 'Ну, одного Темного эльфа они приняли', - сказал он: 'Так что вряд ли воспротивятся принять еще одного.' И я не я буду, если не сам Верховный Магистр встретил нас у двери и вопросил у нас, что это значит. Мне захотелось превратиться в камень! Я страстно желал стать конским навозом. И подозревал, что мое желание вскоре может осуществиться. Но Мораэлин очень вежливо промолвил, что это и есть тот друг, о котором он упоминал, и что Верховный Магистр проявил интерес к его способностям и, естественно, захотел увидеть это собственными глазами".

"А Верховный Магистр и в самом деле был заинтересован. Понимаешь, они не носят брони, а из оружия - ничего кроме посоха и кинжала. Они считают, что железо является помехой заклинаниям. Но Мораэлин довольно неплохо мог колдовать в кольчуге и с оружием в одной руке. А я мог делать то же самое в кожаной броне и с саблей, хотя это и неудобное оружие; мне куда больше нравится мой меч. По правде говоря, они не и не подозревали, что я способен на такое. А перед этим Мораэлин... расположился на стоянку снаружи у двери. А когда они попытались его прогнать, он просто-напросто оставался там сидеть! Они бросили на него все свои заклинания, всех троллей из охраны, словом, все. И ничего. Он разбросал всех троллей в разные стороны и оставил их регенерировать. Когда они попытались избить его посохами, он перерубил их все мечом, а заклинания не причинили ему ни малейшего вреда.

Эдвард разинул рот от удивления: "Как ему это удалось?" - спросил он.

"Ну, это было что-то вроде фокуса, в каком-то смысле. Он научился этому у Ивы. Видишь ли, Ива - особенная".

"Я не знал, что Ива умеет колдовать".

"Ну, обычно у нее совершенно нет маны, но она может поглощать ее, если ты бросишь в нее заклинание. Ясное дело, толку ей не было от этого почти никакого, так как она так и не научилась ничего с этим делать. Она не могла это повторить, и поэтому не могла практиковаться. Пока Мораэлин не начал тренировать ее. Мораэлин выяснил, как это проделывает Ива: хотя ему и приходится расходовать ману на то, что у Ивы получается само собой естественным путем. Так что он сидел там поглощая все заклинания и превращая их в большой щит. Это их взбесило".

"Однако он сказал, что Верховный Магистр может победить его," - Эдвард подозревал, что Миф выдумал эту историю от начала до конца.

"Что он и сделал, когда наконец появился. Но всем остальным даже скопом не удалось этого сделать. А Мораэлин хотел всего лишь учиться вместе с ними. Ну и зрелище же это было: два Темных эльфа в боевом снаряжении посреди всего этого золота и белизны. Я чувствовал себя как рыба, вытащенная из воды, но Мораэлину было очень интересно, что у них есть ему сказать: и я могу поклясться, что и они цеплялись за каждое сказанное им слово. А их поначалу было не очень много. Однажды вечером, примерно две недели спустя, он велел мне сказать Верховному Магистру, что его не будет пару дней. А затем он явился с Шелк! Потому что он рассказал им о каджиит, и они задавали ему много вопросов".

"Но провести Верховного Магистра было не так-то просто. Он всего лишь посмотрел на Шелк, а та в ответ очень громко замурлыкала, потерлась о него и спросила: 'Как делишки, Верховный Магистр, крошка?' Верховный Магистр оттолкнул Шелк и спросил шепотом: 'Сколько еще?'"

"Только двое, сэр".

"Кто они?"

"Лесные эльфы, сэр".

"Всего лишь Лесные эльфы. Совершенно обычные Лесные эльфы. Ни рогов, ни копыт, ни хвостов".

"Да, сэр. Ах да, один из них наделен необычной поглощающей способностью с некоторыми значительными особенностями. А другой - всего лишь бард".

"Очень хорошо. Ты можешь привести того, с поглощением. А бард нам не нужен! Они - не настоящие маги".

"Это очень любезно с Вашей стороны, сэр, но бард - ее брат, а я поклялся их родителям, что никогда не разлучу их. Так что нас будет только трое".

"Ее брат".

"Да, пара близнецов".

"Можешь привести их обоих".

"Таким образом три дня спустя он вернулся с близнецами и с Шаа'ассом, и с Рабом. Когда Верховный Магистр увидел их, то слегка подскочил, но спросил довольно спокойно: 'Темный эльф, говоря о паре близнецов ты имел в виду два комплекта близнецов? И ты хочешь мне сказать, что это - близнецы???' Я понял, что Мораэлин пожалел о том, что такая идея не пришла в голову ему самому, но в вместо этого сказал: 'Нет, сэр, близнецы - это Бук и Ива. Аргонец и северянин - это не кандидаты на поступление. Они образчики своих народов. Для Вашей коллекции. У вас тут таких нет, и я подумал..."

"Ты подумал. Дракона, например, у меня тоже нет! Или ты собираешься привести мне и его в следующий раз?"

"Вообще-то, я мог бы это сделать. А что, он вам нужен?"

"Скажи, что ты шутишь".

"Ну, я не могу обещать. И это займет довольно много времени, может, год, но..."

"Глаза Верховного Магистра закатились. 'Благодарю тебя, Мать Всего, у меня есть по меньшей мере год на подготовку' - прошептал он".

"Не думаю, что Мэтсу и Ша'ассу понравилось быть образцами. Они же люди. Пусть даже и не эльфы".

"О, Ша'асса они тоже приняли, когда обнаружили, что он владеет довольно интересными заклинаниями исцеления".

"А Мэтс?"

"А Мэтсу вообще все нипочем. В нем нет ни капли магии; он не мог быть принят. Да ему бы это и не понравилось. В основном он играл в разные игры со стражей. Когда был не на занятиях. Похоже, он обладает довольно примечательной сопротивляемостью к магии. В любом случае, с тех пор туда принимают не только Высоких эльфов. И далеко не все идут по пути Мага".

"Я пойду. Я буду совсем как Верховный Магистр".

"Ну да, конечно", - голос Мораэлина прозвучал у Эдварда за спиной: "тогда мне придется приделать тебе ослиные уши и покрасить тебя в цвет шафрана. Волосы побелить и вытянуть на фут в высоту. Ты в порядке, сын? Я же тебе говорил, Алиера. Он вовсе не болен. И это хорошо, потому что Верховный Магистр вернулся. Завтра мы едем в Башню".

"Мы" означало всего лишь Мораэлин и Эдвард. Алиера подхватила простуду Эдварда, и они получили изрядное удовольствие, настояв на том, чтобы она осталась в постели. Мораэлин перевез их через реку на маленькой лодке, и они шли пешком почти целый день, лишь слегка отдохнув в полдень. Был уже вечер, когда они добрались до Башни, освещенной заходящим солнцем. Даже море далеко вдали выглядело красным. В ее окрестностях царила тишина.

"Она высокая, не правда ли?" - Эдвард остановился, чтобы получше ее осмотреть.

"Башни обычно все такие".

"А ты и в самом деле..." - Эдвард запнулся. На вопросы, задаваемые таким образом, он обычно не получал от эльфа удовлетворительного ответа.

"Миф рассказывал тебе истории? У него было десять лет на то, чтобы отполировать ее до блеска. И теперь она, несомненно, сверкает как Башня".

"А еще он рассказал мне, как вы встретились".

"Я так и думал".

"Я так и не понял, почему ты сбежал вместе с Мифом. Он же был конюхом, да еще и вором к тому же, а ты - принц".

"Ты только что назвал три превосходные причины, принц".

"Ты никогда не отвечаешь мне всерьез".

"Серьезное обвинение. Тогда ладно. Я посмотрел на себя глазами Мифа, и мне не понравилось то, что я увидел: забияку и труса, недостойного называться ни мальчиком, ни мужчиной, ни принцем. Почему ТЫ убежал, принц?"

Эдвард молча понурил голову. "Нет, ответа я не требую. Пойдем, а то будет поздно". Мораэлин положил руку Эдварду на плечо, но тот стряхнул ее. Если Мораэлин был трусом, то кто же тогда Эдвард? Он посмотрел на дверь Башни, туда, где Мораэлин потребовал впустить его и добился своего, несмотря на то, что все горели желанием вышвырнуть его прочь. Эдварду вряд ли удастся сделать что-нибудь подобное, но, по крайней мере, он может войти по собственной воле и как желанный гость.

Первое впечатление Эдварда, когда он вошел в Башню, была необыкновенная белизна. Пол, стены, потолок, все было белым и излучало свет. Их шаги производили хрустящие звуки, когда они ступали по шершавой поверхности пола. Кроме этого, было очень тихо, только случайные отдаленные звуки непонятного происхождения. Мораэлин уверенно двигался сквозь извилистые залы и длинные комнаты. Он выглядел очень черным во всей этой белизне. Они шли мимо длинных бассейнов с искрящимися фонтанами.

- Где все? - прошептал Эдвард.

- За столом, я надеюсь. Я голоден. А ты нет?

- Нет.

Неожиданно большая уродливая фигура появилась перед ними и прорычала вызов. Эдвард схватил Мораэлина за руку. Тот раздраженно стряхнул его.

- Боги, мальчик! Не хватай меня за руку, в которой я обычно держу меч, даже если ты действительно увидишь монстра. Спокойствие, только спокойствие!

Но Мораэлин не вынул меч. Он стоял спокойно, пока монстр обхватывал его своими длинными лапами и колотил по спине, все еще рыча. Мораэлин прорычал в ответ и ударил монстра кулаком в грудь. Затем он представил Эдварда капитану стражи Верховного Магистра.

- Не вздумай его обнимать, - предупредил Мораэлин тролля, который улыбался Эдварду, обнажив свои острые зубы. - Он сломается.

- Я думал, тролли опасны! - выдохнул Эдвард, когда они спускались по длинной винтовой лестнице.

- Ты прав. Я буду ходить в синяках еще пару недель. Мне нужно было поставить щит, но я не хотел задеть его чувства.

- Ты ему нравишься?!

- О, да, как видишь.

- Почему Верховный Магистр держит стражу из троллей?

- Они не дают расплодиться крысам.

Еще тролли, но эти не обратили на них внимания. Еще одна длинная лестница. Еще коридоры. Что-то вроде пропускного пункта, где три тролля играли в кости. Один поднялся на ноги и провел их по тускло освещенному проходу. Ряд клеток с огромными крысами, затем еще несколько с маленькими странными существами, которые выглядели, как эльфы, отраженные в кривом зеркале (однако Эдвард счел за лучшее оставить это замечание при себе). Они ухали и пищали, когда эльф с мальчиком быстро шагали мимо.

- Гоблины, - произнес Мораэлин с отвращением. Они повернули за угол и прошли мимо двух клеток, в которых стояли только большие каменные статуи. В других коридорах, казалось, были еще клетки. Тролль отомкнул огромную дверь из черного металла. Она клацнула, запираясь, за их спинами. Очень большое желто-зеленое существо с копытами сидело в углу совсем по-человечески. Его немигающие глаза не повернулись им вслед, когда они прошли мимо и поднялись по следующей лестнице.

Опять белые залы. Их проводили большие черные собаки, которые обнюхали их, когда они проходими мимо. Эдвард вытянул руку, чтобы погладить одну, но она зарычала на него.

- Я бы не стал, - сказал Мораэлин.

- Да, сэр.

Они подошли к еще одной массивной двери черного металла. Прозвучал голос:

- Что такое белое и черное, имеет одно туловище, две головы, четыре руки, четыре ноги, два красных глаза и два карих?

- Это отвратительно! - крикнул Мораэлин двери.

- Ты прав, смертный. Можешь проходить.

Дверь медленно, со скрипом отворилась. За ней никого не было, только узкая и крутая винтовая лестница. Вверху было темно. Мораэлин побежал наверх, оставив Эдварда внизу, хватающегося за перила и дрожащего. Ничего не оставалось, кроме как подниматься.

- Добро пожаловать, Эдвард.

Верховный Магистр в белом и золотом стоял посреди большой полутемной комнаты. Большие окна смотрели на освещенное темным пурпуром море внизу.

- Подойди сюда, дитя. Дай мне свои руки.

Эдвард вложил свои руки в руки Верховного Магистра, который улыбнулся ему сверху. Усталость и страх вдруг покинули Эдварда. Он вернул улыбку Верховному Магистру, который мягко произнес:

- Это хорошо. Ты можешь идти, - разъяренному Темному эльфу, который стоял, неудобно склонившись набок.

Эдвард едва сознавал его присутствие, все его внимание было поглощено Верховным Магистром.

- До свидания, Эдвард.

- Пока, - Эдвард не сводил взгляда с Верховного Магистра. Откуда-то издалека он слышал, как Темный эльф спускается по лестнице.

- Он называет тебя сыном.

- Да, сэр. Я спросил его, могу ли я называть его отцом.

- Но ты не чувствуешь полного удовлетворения от этого.

Эдвард вздохнул.

- Нет, сэр.

- Так и должно быть. Однажды ты вернешься в Даггерфолл, и тогда ты должен быть сыном Корсира. Так что пусть будет так, как сказал Мораэлин.

Верховный Магистр подвел его к окну. Сумерки быстро сгущались над холмами, через которые они пришли сюда. Темная фигура появилась внизу и быстро зашагала прочь.

- Это Мораэлин! Я думал, он останется на ночь! Там опасно ночью! Всякие злые... Ты не можешь...

- Сейчас там опасно для любого зла, которое встретится с Мораэлином в его нынешнем настроении. Он дойдет невредимым, обещаю.

- О. Но я даже не поблагодарил его. Он был очень добр, правда. Почему он так разозлился на дверь? Это был просто глупый вопрос. Ответ - это он и моя мать, когда они спят и меня нет поблизости. Как ты заставил дверь говорить? Это иллюзия?

- Это три вопроса. На который ты хочешь получить ответ? Ты не голоден? Не хочешь миску супа?

- Да, пожалуйста. Я хотел бы услышать про дверь, пожалуйста.

- А. Ты думаешь, говорящая дверь может оказаться более понимающей, чем угрюмый Темный эльф? Более интересной? Или более надежной?

Большие золотые глаза Верховного Магистра задумчиво глядели на мальчика.

- Я не знаю, э-э-э, нравится ли мне он. Иногда я думаю, я... а в другие моменты... Вы понимаете, что такое "нравиться"? Мораэлин сказал, что не понимает.

- Ты чувствовал бы себя более уютно, если бы твое отношение к нему было постоянным, а не менялось от времени к времени.

- Да, точно. Вы понимаете.

- Мораэлин не очень удобное существо.

- Ну, я не совсем это имел в виду. Иногда он такой. Как тогда, на драконе.

Верховный Магистр громко рассмеялся. Его смех напомнил Эдварду звон колоколов.

- Да, да. Я тоже чувствую себя уютно рядом с Мораэлином, когда поблизости есть драконы.

Молодой Высокий эльф принес миску супа и поставил ее на стол. Эдвард почувствовал некоторое разочарование от того, что суп явился таким обычным путем. Но потом он вспомнил, что Верховный Магистр не посылал за супом.

- Жрец дома в Даггерфолле сказал, что это метка зла, если кто-то не выносит света, - сказал Эдвард между очередными ложками супа. - Мораэлин не любит солнечного света. И он черный.

- Понятно. Ты знаешь, что такое зло?

- Нм, ну, это когда ты делаешь плохие вещи.

- Понятно. А если у повара выкипел суп, значит ли это, что он злой?

Эдвард усмехнулся:

- Нет, он просто плохой повар. Но если он сделал это умышленно, тогда, наверное, он сделал зло... но может быть, он и не злой сам по себе. Может, он просто на что-то рассердился.

- Или ему нравиться портить удовольствие другим людям.

- Думаю, в таком случае мои младшие братья злые. Им точно нравилось портить мне жизнь.

- А ты?

Эдвард чувствовал, что краснеет.

- Я не обращал на них внимания, - сказал он быстро.

Большие золотые глаза Верховного Магистра внимательно наблюдали за ним. К собственному ужасу, он заплакал. Он рыдал, как младенец.

- Я не знаю, что со мной. Я никогда не плачу, правда. Почти никогда...

- Почему никогда?

Эдвард взглянул вверх. Слезы мешали ему видеть, но вроде бы, Верховный Магистр тоже плакал. Он протянул руку, чтобы почувствовать влагу.

- Ты был совсем один, не так ли? - сказал Верховный Магистр.

- Да. Пока вы не привели ко мне единорога, я был совсем один. Они не выносили зла.

Эдвард удовлетворенно вздохнул, чувствуя себя расслабленно и уютно. Верховный Магистр был чудесным человеком.

- Мы вызвали единорога, Мораэлин, и дракон, и я, и другие. Это великое волшебство, и никто не может управлять им в одиночку. Но не ломай голову слишком много над вопросами добра и зла. Это человеческие понятия. Жизнь сложна. Я не знаю ничего, что было бы только добрым или только злым. Даже единорог.

Время в Башне прошло быстро. Там были несколько новичков, но самые младшие из них были на несколько лет старше Эдварда. Мальчик кадый день по нескольку часов проводил с Верховным Магистром. Он научился произносить некоторые заклинания и открывать разум таким образом, что его мана быстрее восстанавливалась во сне. Но часто они просто беседовали. Иногда Эдварду давали почитать книгу. Иногда ему позволяли выбирать из тысяч в библиотеке. Он обычно быстро от них уставал. Ему трудно было читать по-эльфийски, его учитель показал ему буквы, но те немногие книги, которые нашлись во дворце, были на бретонском. Изучать заклининия было гораздо веселее. Заклинания огня давались ему легко, и ставить вокруг себя щит он научился быстро, но к его разочарованию, лечить он не мог вообще. Он всегда делал только хуже несчастным крысам, на которых ему разрешили практиковаться.

- Я не знаю, что я делаю не так! - расстроенно воскликнул Эдвард. Он послал огненную стрелу в корчащуюся крысу и она превратилась в обугленный труп.

- Эдвард, будет лучше, если ты пока оставишь заклинания лечения.

- Мораэлин сказал, что это первые заклинания, которые все учат, - сказал Эдвард угрюмо.

- Он так сказал? Видишь ли, Мораэлин подходит к магии практически, он не теоретик. Даже я не решился бы утверждать, что может выучить бретонец, а что нет, и когда. Ты - первый из людей твоего народа, с которым я работаю. Конечно же, у Мораэлина не было опыта с твоей расой, кроме твоей матери, конечно.

- Моя мать не умеет колдовать.

- Нет, но мы думаем, что способность все же заложена в ней. Она не смогла научиться пользоваться ею, возможно потому, что она была уже слишком взрослая, когда первый раз попыталась. Если ты хочешь моего совета, затруднения не в твоих руках, а в мыслях. Попробуй поплакать, это может помочь.

- Я не хочу плакать, - сказал Эдвард мрачно. Он больше хотел что-нибудь попинать, хотя сожжение крысы немного его успокоило.

- Тогда попробуй медитацию.

В день, когда Эдварду пришло время уходить, Верховный магистр вызвал его к себе, подарил ему мифрильный посох и пожелал доброго пути. Вернувшись в свою маленькую келью, Эдвард сменил свою неофитскую робу на серую рубаху, черные штаны и красный кушак, которые носил до прихода в Башню. С любовью провел пальцем по кушаку. Его мать купила ему рубашку и штаны, сказав, что они выглядят прочными и на них наверняка не будет видно дорожной грязи. Мораэлин дал ему шелковый кушак, вышитый узором из листьев, цветов, птиц и бабочек в мифриле, металлическими нитями. Но он подождал, пока они не пересекут канал. Алиера говорила, что он стоит слишком дорого, и предлагала переделать один из старых кушаков Мораэлина, но эльф с адамантовой твердостью отказался. Эдвард улыбнулся, вспоминая, и обмотал кушак два раза вокруг талии, тщательно связав концы. Он подхватил посох и побежал вниз встречать родителей.

Он рассчитывал броситься к ним в объятия, но Мораэлин был один, и Эдвард остановился.

- А где мама? Она...

- Она захотела остаться и выбрать для тебя лошадь. Не доверила это Буку.

- Лошадь? Для меня? Правда?

- Конечно. Ты же не можешь идти всю дорогу до Морровинда пешком.

- Я думал, я поеду позади... кого-нибудь. Смотри, Верховный Магистр дал мне посох! Правда, замечательный?

Эльф взял его и помахал, попробовав несколько ударов и финтов.

- Хороший баланс и вес, как для тебя. Для меня легковат. Покажи-ка, как ты с ним управляешься. Предположим, я на тебя нападаю.

Он пошел на Эдварда с голыми руками, и тот встал в оборонительную позицию, блокировал удар, затем нанес тычок в область Мораэлиновых ребер. Эльф легко отскочил в сторону, но похвалил мальчика.

- Маг должен иметь и кинжал тоже. Думаю, ты хотел бы заполучить Зуб.

Эдвард вытаращил глаза от удивления. Зуб имел эбеновое лезвие и рукоять из настоящего драконьего зуба. Эльф вынул его из ножен и вручил Эдварду, который осторожно его принял. Клинок был угрожающе изогнут, а острие можно было использовать как бритву. Мэтс иногда брал его для этой цели. Его работы была также и резьба на рукоятке.

- Ты уверен, что Мэтс не будет возражать?

- Достаточно уверен.

Мораэлин расстегнул пояс и снял с него ножны. У него был для Эдварда новый ремень, из змеиной кожи, мягкий и гибкий, с черной розой Морровинда на ней, как у Мораэлина.

- Это от Компаньонов.

Эльф стал на колени, чтобы надеть на него ремень, повесить кинжал и повязать поверх кушак, а Эдвард заложил руки за голову.

- Он чудесен. Я так благодарен вам всем. И я так скучал по вам!

- Нам тоже нехватало тебя, сынок. Пойдем, а то вскоре нам будет нехватать прилива, чтобы отплыть.

- Я не хотел бы волновать мать, - сказал Эдвард, стараясь, чтобы это звучало обыденно - иметь мать, которая волнуется за тебя.

- Ничего страшного. Я сказал ей не ждать нас до завтрашнего вечера. Так, на всякий случай. Но мы сделаем ей сюрприз.

- Хорошая идея.

Они пошли быстро и достигли залива еще до полного прилива.

- Показать тебе, как пользоваться Зубом, или ты хочешь отдохнуть?

- Зуб! Отдохнуть я смогу в лодке.

Мораэлин поставил щиты вокруг себя и Эдварда, сказав, что укус Зуба - не шутка.

- Я мог поставить щит сам, - сказал гордо Эдвард. - У меня это хорошо получается. А вот заклинания лечения не выходят вовсе.

- Это придет. Со временем.

Очевидно, умению владеть Зубом тоже нужно было время, чтобы прийти. Эдвард старался, как мог, но не мог даже приблизиться лезвием к Мораэлину, хотя тот не пользовался руками, а просто вертелся, приседал и изгибался... и смеялся. Расстроенный, Эдвард вернул Зуб в ножны и взял посох, вертя его обеими руками. Он не нанес вреда, но производил удовлетворительные звуки, когда ударял о магический щит. Мораэлин позволил ему бить, но легко остановил посох, когда действие заклинания закончилось. Эдвард бросил его на землю и отвернулся. Эльф протянул к нему руку, желая утешить. Эдвард выхватил Зуб из ножен и нанес укол прямо в сердце эльфа. Клинок был выбит у него из руки и кувыркаясь отлетел прочь. Столкновение заставило Эдварда остановить удар и теперь чувствовал шок даже сквозь щит. Затем Мораэлин опустился на одно колено перед ним, осторожно уложив левую руку на правое колено, его лицо посерело от шока и чувства неверия в реальность происходящего. Кровь била из его запястья фонтаном.

- Дай мне кушак!

- Я... я не... - у Эдварда стучали зубы. Он чувствовал головокружение и вкус желчи во рту. - Н-не х-хотел...

Так много крови.

- Мальчик, не падай в обморок. Мне нужна твоя помощь. Кушак. Сейчас же, Эдвард! Перевяжи рану. Боги, какая нехорошая рана.

Рука была наполовину отрезана в запястье. Эдвард резко сел, трясясь всем телом, но его руки вложили кушак в открытую рану, а остатком перевязали ее поверх.

- Возьми мой кушак и сделай перевязь.

Мораэлин подвесил раненую руку на перевязь, затем свободной рукой снял с пояса флягу и выпил остаток воды.

- Мне нужно больше воды. Где твой посох? Двумя милями позади был колодец. Где Зуб? Иди найди его и смотри не порежься.

- Я не хочу его.

- Немного клинков омылись в крови Мораэлина. Это принесет тебе удачу. Делай, как я говорю.

- Прилив уже...

- Да, и Фэстхолд с таким же успехом может находиться и на Джоне. Я не могу грести одной рукой.

- Я могу...

- Не можешь. Ты недостаточно силен. Здесь быстрое течение. Я предпочел бы умереть на земле. Эдвард, мы не можем оставаться здесь. Запах крови привлечет зверей. Если я потеряю сознание, брось меня и залезай на дерево. И молись.

Он поднялся на ноги, опираясь на посох и тяжело дыша.

- Держись поближе, но не хватайся за меня, что бы не случилось, - он сделал маленький шаг, затем еще один.

- Мне очень жаль.

- Несомненно. Ты выбрал неудачное место и время, чтобы стать убийцей. Хороший убийца всегда имеет план побега.

- Да, сэр, - Эдвард шмыгнул носом.

- Сэр, я не могу вылечить вас, но могу приободрить.

- Ты можешь? Это бы очень помогло.

Заклятье Эдварда встряхнуло эльфа, ему забило дух, но после первого шока он выпрямился и улыбнулся.

- Я могу повторить.

- Не надо. У тебя масса энергии, но не хватает точности. Но сейчас мне намного лучше.

Мораэлин зашагал быстрее и его голос зазвучал лучше. Эдвард пытался выгнать из головы картину раны. Они двигались медленно, Мораэлин время от времени прислонялся к дереву, чтобы отдохнуть. Ничто их не беспокоило. Продолжавшееся неопределенное время молчаливое путешествие закончилось у старого колодца. Мораэлин выпил еще флягу, Эдвард наполнил ее опять, попил сам и наполнил ее еще раз.

- Мы проведем ночь здесь.

Неподалеку стояло большое ветхое здание, очевидно, покинутое. Эльф вышиб ногой запертую дверь. Внутри было очень темно.

- Свет? - предложил Эдвард.

- Не надо. Я могу видеть. Побереги свою энергию и не отходи от меня.

Послышался скребущий звук. Крысы! Эдвард не думая поставил щит на их обоих, вытащил Зуб и встал спиной с спине Мораэлина. Крыса прыгнула и напоролась на клинок. Мораэлин взмахнул посохом и уложил еще двоих. Остальные разбежались.

- Хорошая работа, парень!

Они нашли небольшую комнату без окон и заперли за собой дверь. Внутри было немного дров, наверное, эта комната была складом при кухне.

Мораэлин сел, прислонившись к стене.

- Итак. Ты умеешь обращаться с ножом. Зачем было притворяться? Чтобы застать меня врасплох?

Эдвард испугался. Он разразился плачем, говоря, что никогда не стал бы пытаться ударить Мораэлина намеренно.

- Это была просто шутка. Я думал, ты засмеешься... Я был злой, но на себя, на свою неуклюжесть, не на тебя... Это вышло само собой... Я очень тебя люблю!

Эльф протянул здоровую руку и прижал к себе Эдварда.

- Ради этого стоит потерять руку. Хоть каждый день повторять.

Эдвард всхлипывал на плече Мораэлина, пока тот гладил его по голове.

- Ты мой настоящий отец.

- Эдвард, я не...

- Нет, ты есть. Ты ставишь мое благополучие впереди своего и любишь меня тогда, когда я меньше всего этого заслуживаю. Ты был добр и щедр и никогда не требовал от меня ничего, что не служило бы моей же пользе. Ты дал мне саму жизнь. Так делают настоящие отцы. А я не давал тебе ничего, кроме боли. Тот, кто зачал меня, не любил меня и мою мать за то, что мы не были похожи на него. Мы не похожи и на тебя, но ты все же любишь нас. Мне следовало бы лучше относиться к тебе.

- Я дал тебе достаточную причину для обиды. Я забрал у тебя мать.

- Ты рисковал потерять ее, потому что не хотел разлучать меня с отцом. Ты не знал меня, а мой отец был твоим заклятым врагом. Но все же ты подумал о нас. Ты не знаешь, каким он был ненастоящим. Этого нет в тебе.

- Ты меня убедил. Но все же обида и злость на меня остались в тебе.

- Я люблю тебя! - запротестовал Эдвард. Но в своем голосе он услышал сердитые нотки.

- И ненавидишь меня, - голос Мораэлина был таким спокойным и тихим, как будто они обсуждали погоду.

- Я не могу делать это одновременно, правда?

- Не можешь?

- Я не хотел делать тебе больно.

- Я верю тебе.

- Я... я злой, да? Я бы все отдал, чтобы этого не случилось, но я...

- Почувствовал некоторое удовлетворение.

Горло Эдварда свело, он не мог говорить, только кивнул в плечо Мораэлина. Рука эльфа нежно стукнула его по спине.

- Ай'рик рассказывал тебе о даэдрах?

- О демонах? Нет. Это демон заставил меня сделать такое? Значит, я злой?

- Нет, ты не злой. Но даэдры питаются такими поступками. Они вдохновляют нас на них. И твой гнев привлекает их. Но они не могут заставить тебя сделать что-нибудь. И они или оно не внутри тебя. Но связано с тобой.

- Я не хочу. Я хочу, чтобы оно ушло. Как его прогнать?

- Зачем? Ты черпаешь из него энергию. Это то, что защитило нас обоих, когда на нас напали крысы.

- Мана? Она ведь не от демонов.

- Нет. Но умение ее использовать приходит от них. Видишь ли, некоторые твои поступки питают даэдру. Но в то же самое время ты получаешь от нее энергию. Затем энергия становится твоей, и ты можешь использовать ее по своему усмотрению.

- А у тебя есть даэдра?

- Есть, и здоровенная. Но я думаю, что у всех есть одна или даже несколько. Некоторые сильнее, чем остальные, вот и все. Но я бы не стал ходить и расспрашивать о них людей. Это невежливо.

- Я хочу, чтобы моя ушла! - взвыл Эдвард.

- Это ты так говоришь. Но притворяясь, что ее нет, ты от нее не избавишься. Иметь даэдру - это как ездить на лошади. Ты должен ее контролировать. Даэдре ты безразличен. Она может с тем же успехом питаться болью, ранением или смертью кого-нибудь другого. Они не понимают боль так, как мы, и я думаю, они не чувствуют время так, как мы. И во время действия, которое питает даэдру, прошлое и будущее прекращает свое существование для тебя. Это необыкновенно приятное ощущение, но это также может быть очень опасным. И к нему очень легко привыкнуть, так что начинаешь думать только о том, чтобы кормить свою даэдру. Ты забываешь о богах, о тех, кого любишь, и даже о самом себе. Когда ты зайдешь слишком далеко по этому пути, то потеряешь желание с него свернуть.

- Какой ужас! И что тогда можно сделать?

- Это действительно ужасно, худшее, что может случиться с личностью. Помни эту ночь. Помни, что ты чувствовал. Учись узнавать голод даэдры и сопоставлять с тем, что ты в тот момент делаешь. Ты молод, и это тяжело для тебя, но ты в опасности. Ах!

Тело эльфа застыло и он задержал дыхание. Эдвард догадался, что его беспокоит рана. Мораэлин сказал, что ему нужно немного поспать, и не мог бы Эдвард посторожить и разбудить его через часок. А после он поставит на дверь магический замок, и они смогут отдохнуть оба.

- Да, сэр... И я могу сделать кое-что еще. Я не могу поставить замок, но...

Дверь не имела щеколды и не оставалась открытой, но закрывалась почти плотно. Эдвард наклонился к стене возле деври и обнаружил клин. Он прикрыл дверь и загнал клин поленом.

- Я так и думал. Неудобно открывать засов с полными руками дров. У нас было так до... во дворце Геральда. Теперь любая попытка войти разбудит тебя. А ты сможешь использовать свою ману не на замок, а на лечение.

- Правда, хорошая мысль.

Он вынул свой клинок из ножен и положил на пол рядом.

- Тогда мы оба можем поспать.

Они спали неспокойно. В дверь и стены часто скреблись, но ничто не прорвалось внутрь их маленькой каморки. Мораэлин произносил заклинания лечения несколько раз за ночь. Наутро он объявил, что чувствует себя так хорошо, как может чувствовать себя однорукий. Он развязал импровизированный бинт и осмотрел рану. Кровотечение остановилось, кисть была все еще теплой на ощупь, больше не болела и не была опухшей или посиневшей. Но рана все еще не закрылась, и рука не работала. Нервы и мышцы были разорваны, сломаны несколько мелких костей. Починить такие повреждения он не сумел бы. Эдвард, чувствуя, как даэдра кормится от этого зрелища, быстро отвернулся. Мораэлин усмехнулся:

- Ты мог бы позволить ей есть. Это наиболее безопасный способ их питания. Ущерб ведь уже нанесен.

- Я хочу уморить ее голодом, - твердо сказал Эдвард.

- Ты можешь попытаться, но можешь попробовать научиться контролировать ее вместо этого и использовать ее силу. Думаю, нам лучше вернуться в Башню.

- Они сумеют вылечить тебя, правда?

- Не имею понятия. По крайней мере, они сумеют приставить кисть к руке более плотно. А, не будь таким удрученным. Умельца лекаря можно где-то найти, если его не окажется в Башне. Ша'асс неплохо справляется с боевыми ранениями, и есть храмы, где знают об искусстве исцеления больше, чем маги в Башне. Кроме того, это всего лишь левая рука.

Он поднял кушак, покрытый его засохшей кровью.

- Цвет оказался более практичным, чем подозревала твоя мать. Давай посмотрим, нельзя ли отмыть его немного. Никогда еще я не отправлялся в путешествие столь жалко экипированым. Словно шел на прогулку по главной улице Эбонхарта. Твоя мать убьет меня.

- Сразу после того, как расправится со мной, - вздохнул Эдвард.

- По крайней мере, возврат в Башню оттянет это.

Они вышли на ярко освещенный двор. Солнце уже стояло высоко в небе на западе.

- Не оттянет. Эдвард, Компаньоны идут! Я слышу их. Мара, помоги мне придумать хорошую ложь!

Во двор ворвался Миф.

- Вот они! - крикнул он остальным. - Во имя Торго, ты РАНЕН! Дай взглянуть. Мы думали поплыть навстречу, увидели кровь на берегу и пришли по следу сюда. Кто на вас напал?

- Демон.

- Демон! Что!? В открытую, средь бела дня? Боги, чем он дрался, эбеновой дайкатаной?

Миф присвистнул, увидев рану. Подбежала Алиера с остальными. Она обняла Эдварда.

- Все в порядке, дорогой? Я волновалась, - затем побледнела, увидев руку мужа.

- Ты, наверное, стареешь. Как ты позволил демону сделать это? - поинтересовался Миф.

- Это мальчик... Он схватил меня за руку от страха, и мне не удалось поставить магический щит. Это не его вина, это несчастный случай. Али, не смотри на это. Эдвард, почему бы тебе не пойти с мамой посмотреть на крысу, которую ты убил?

- Я хочу посмотреть, что будет делать Ша'асс, - возразил Эдвард, но вспомнил, что это может дать пищу его даэдре. Но он мог научиться чему-нибудь, если останется смотреть, что было бы хорошо. Это должно было быть более сложно, чем он думал.

- О, Эдвард, - сказала Алиера. - Нельзя терять голову в бою.

- Он убил крысу в старой таверне здесь, после. И сделал это неплохо. Не растерялся, стал спиной к моей спине, поставил щит на нас обоих. Все впадают в панику в своем первом бою. Особенно, если он начинается неожиданно.

Ша'асс подошел, как всегда, последним, раздвинул остальных и осмотрел рану, тихо шипя.

- Я могу вылешшить ее. Она шшисстая.

Он тщательно осмотрел руку, согнув ее, чтобы открылась рана. Затем он выпрямил ее и соединил края раны, стараясь, чтобы все совпало в точности. Он поручил Мэтсу держать руку Мораэлина в таком состоянии, пока он будет произносить заклинания. Все внешние признаки повреждения исчезли, не оставив даже шрама. Мораэлин удовлетворенно махнул рукой, подвигал пальцами.

- Спасибо, Ша'асс. Она срослась, но...

- Я зссаконшшу зссавтра.

- Мой бедный малыш, - засуетилась над Эдвардом Алиера. - Ты, должно быть, перепугался. И вы провели всю ночь в этом ужасном доме?

- Я не малыш. И я не боялся: мой отец был со мной.

- Значит, ты видел демона? И убил крысу Зубом? Это хороший эбеновый кинжал, Зуб. Они редкие, так что ты должен хорошо заботиться о нем, - сказал Миф. - Я не могу сказать тебе ничего об этом клинке, кроме того, что он принадлежал отцу Мораэлина. Это тот самый кинжал, который его брат дал ему для починки перед тем, как мы сбежали. Хочешь услышать о том, откуда взялся зуб дракона, из которого Мэтс вырезал рукоять?

Эдвард кивнул, поглаживая тонко вырезанные сплетенные розы, шипы и листья. Вечером после ужина все, кроме его и Мифа разошлись по разным делам. Алиера и Мораэлин пошли на прогулку, держась за руки, она сжимала его исцеленную левую руку обеми своими. Они засмеялись и покачали головами, когда Эдвард предложил пойти с ними.

- Не сегодня вечером, - сказала Алиера. - Ложись спать пораньше. Мы выйдем до зари.

Ива ушла проведать своего друга, Высокого эльфа. Бук, Ша'асс, Мэтс и Шелк ушли вместе, смеясь. Они приглашали с собой Мифа, но он отказался.

- Каджиит! Они все превращаются в банду бесстыжих каджиит, - сказал Миф.

Низенький Темный эльф сидел вблизи костра, смотря на тлеющие угли, колени поджаты к подбородку.

- Если собираешься спариваться, это должна быть пара, а не шоу с оркестром и зрителями. Затем они начнут продавать билеты. Но у каждого свои причуды. Каджиит считают нас странными, потому что мы едим вместе. Шелк говорит, что сперва ее воротило от еды, когда она слышала, как все вокруг жуют. Ну, а меня воротит от толпы зрителей... Но думаю, ты еще слишком молод для такого рода разговоров.

Эдвард пожал плечами. Стояла замечательная ночь, прохладная, безлунная, но звезды были очень большими и яркими.

- Ну, это было всего через несколько месяцев после того, как Мэтс присоединился к нам. Мы путешествовали через Скайрим, от города к городу. Просто три пацана, вышедшие посмотреть на людей и нанимающиеся на разные странные работы, где только можно. Мораэлин участвовал в турнирах, если мы слышали о них. Но он немного выигрывал... как раз чтобы оплатить его лечение после. Можно здорово покалечиться, используя скайримский стиль боя - без защитных заклинаний, магия вообще не разрешена - даже если бой идет не до смерти. И он напарывался на типов, которые не прочь были увидеть кровь маленького Темного эльфа на песке. Частенько напарывался. И толпа тоже была против него. На арене можно почувстовать себя довольно одиноко, особенно если ты бьешь городского фаворита. И тем более, если он бьет тебя.

- Мэтс и я были единственными, кто болел за него, и иногда мы не решались смеяться слишком громко. Забавно было посмотреть на их лица, когда они видели парня-северянина, болеющего за Темного эльфа. Мэтс был таким большим, что немногие хотели заводиться с ним. Это было давно. Теперь Мораэлин - фаворит, если ожидается хорошая драка. Потому что толпе понравится хорошая драка, но вряд ли кто-то сегодня действительно хочет, чтобы он проиграл. Им нравится видеть лучшего, даже если он завернут в шкуру Темного эльфа. И когда он выходит на арену, ты знаешь, что видишь лучшего. Но если бы они увидели северянина, это понравилось бы им еще больше. И Мэтс может скоро попасть туда. Он не дерется против Мораэлина в полную силу. Может, не хочет, а может, Мораэлин просто слишком хорошо его знает. О, да, ты же хотел услышать о драконе...

- Однажды ночью в таверне Мораэлин играл в кости с одним северянином, пытаясь раздобыть немного легких денег. Ставки были высоки, а у человека кончились деньги и он положил сверху карту. Сказал, что эта карта показывает место, где спрятан лучший клинок, когда-либо сделанный в Тамриэле. Когда ты бьешь им врага, то лечишься настолько же, насколько ему становится хуже. И что какой-то маг спрятал его перед самой своей смертью так, чтобы достать его смог только достойный. "И ты считаешь, я достоен?" - усмехнулся Мораэлин. Мы были молоды и глупы, но не настолько же. Северянин вернул усмешку и ответил: "Я видел, как ты дрался в Фалкрите, малыш. Я бы сказал, у тебя есть шанс." "Почему нет? Одна история стоит золота. Ты, должно быть, бард." Мораэлин выиграл и вернул человеку достаточно, чтобы он мог смачивать себе горло весь вечер. Просто для смеху мы посмотрели на карту. Она изображала горы Зубов Дракона в Хаммерфелле. Дикие земли. И там был "Х", и подпись "Логово Клыка". Мэтс разволновался и сказал, что слышал об этом месте, но не знал, где оно находится. "Ты не знаешь и сейчас,"- сказал я. "Любой дурак мог нарисовать карту, как любой дурак мог посмотреть на нее. Я мог бы, например." Мэтс сказал, Логово Клыка было раньше шахтами гномов, но сейчас там живет дракон и гномов больше нет. Мораэлин заинтересовался, когда речь зашла о шахтах, и спросил, что они там добывали. Мифрил и золото, сказал Мэтс. Мораэлин сказал: "Хммммм." Мифрил его заинтересовал. Мы не могли позволить себе хорошее оружие. Мифрил редко встречается, но он легок, его просто добывать и обрабатывать, если знаешь как. И он знал. Он не поверил в волшебный клинок дракона, но полагал, что шахта может оказаться реальностью. Добывание металла у него в крови, как в крови оно у Р'Аатим, королевской семьи Эбонхарта.

- Мы добрались туда за пару месяцев. Мы не могли позволить себе лошадей. И уж точно не нашли бы это место без карты. Это запутанная страна, полная каньйонов и скрытых долин. Мы точно не ожидали того, что увидели, когда прибыли туда. Башни были видны от самого входа в каньйон. Темные эльфы живут в пещерах, если они добывают металл, а гномы построили зал над входом в свои шахты. Снаружи это выглядело красиво. Узкие башни и изогнутые мосты между ними. Тонкая работа, мы не ожидали такой от гномов. Встроенные прямо в скалу. И большой каменный дракон, восседающий над воротами. "Вот твой дракон, Мэтс," - сказал я. Внутри смотреть было особо не на что, просто серая скала. Дверной проем был огромным, но самих дверей не было. Большая открытая яма была огорожена перилами, наверное, просто вход в шахту, переделанный в зал. И прямо посередине лежало сокровище, большее, чем ты можешь себе представить... сваленное в кучу, как стог сена, придавленный сверху. А придавил его огромный золотой дракон, свернувшийся на куче. Мы даже не сразу его заметили, потому что он сливался с остальным золотом. Ну, мы просто замерли на месте. Снаружи не было предупреждающего знака насчет живого дракона. В воздухе стоял запах серы, как, впрочем, и в большинстве шахт. И этот дракон просто лежал там. А до ближайшего укрытия было мили две. "Я говорил вам, там был дракон," - прошептал Мэтс. "Шшшшш," - произнес Мораэлин. - "Посмотрите, что у него прямо перед носом."

- Я был достаточно занят, смотря на сам этот нос, поверь мне. Но прямо там лежал меч, обнаженный... и клинок был из темного металла, прямо как у его кинжала. "Вы двое идите назад," - сказал Мораэлин. - "А я попробую до него добраться. Если это не эбонит, то я - Лесной эльф. Может, дракон мертв или в зимней спячке... или он вообще ненастоящий. Какой-нибудь фокус гномов, чтобы охранять их сокровища. Как пугала, которые северяне ставят на полях. В худшем случае я отвлеку его на время, достаточное, чтобы вы могли добраться до укрытия." Я собирался так и поступить, но Мэтс просто покачал головой, и мне стало стыдно уходить одному. "Давайте просто уйдем все вместе," - предложил я. Эта тварь выглядела достаточно настоящей, чтобы напугать меня. Но Мораэлин наложил на себя Невидимость и направился вниз по лестнице, неслышно даже для меня. Я видел, что Мэтсу очень не хочется отпускать его туда одного, но сам он не смог бы прокрасться мимо слепого и глухого нищего посреди рыбного рынка. И мы достали луки, прикинув, что успеем пустить по паре стрел и, возможно, нам повезет выбить дракону глаза, если он проснется и двинется к Мораэлину. Мы стали так, что в любой момент могли подняться по лестнице наверх, где дракон не должен был достать нас. Затем мы перегнулись через перила и уставились вниз. Не то чтобы там было на что смотреть, кроме лежащего дракона. Что само по себе зрелище еще то.

- Затем глаза дракона распахнулись, и мое сердце сделало один большой прыжок и кажется, полностью остановилось. "А-а-а! Сегодня обед сам пришел ко мне," - сказал дракон. - "Посмотри хорошенько на мои сокровища, ты не сможешь украсть их и даже смотреть на них долго, но твои кости составят им компанию... навечно." "Мне не нужны твои сокровища, дракон, только меч, который ты охраняешь. Я могу обменять его на свой, он больше." Я не мог видеть Мораэлина, но голос его доносился из точки прямо возле черного меча, почти в самой пасти дракона! "Я съем тебя и получу оба меча. Зачем мне оставаться с одним твоим несчастным оружием?" "Дай мне пройти, и я принесу тебе еще золота снизу." "У меня достаточно золота," - дракон зевнул, и я подумал, что сейчас он и проглотит Мораэлина, но он отвернулся - и от нас тоже. Мэтс целился, но в пещере было слишком темно для северянина, и он боялся попасть в Мораэлина, поскольку не мог точно вычислить его положение по голосу. Конечно, Мораэлин слишком умен, чтобы стать между нами и драконом, но Мэтс не так умен, чтобы понять это. Рабство туманит разум, говорил Мэтс, а он был рабом очень долго. Я видел дракона хорошо, и знал, где стоит Мораэлин, но не смог бы достаточно сильно натянуть тетиву, чтобы долетела стрела.

- Дракон продолжал: "Но ты можешь сделать для меня кое-что, эльф, и продолжить свою жизнь на несколько минут." "Несколько минут - звучит неплохо. Что тебе нужно?" - голос Мораэлина звучал так спокойно и легко, словно он спрашивал, не ожидается ли завтра дождя. Он умеет держать себя в руках, надо отдать ему должное. "У меня болит зуб. Он слишком глубоко, я не могу достать его когтями. Можешь взглянуть на него, эльф?" Дракон распахнул пасть и показал зубы. Заклятье невидимости уже слетело с Мораэлина, и я мог видеть его, заглядывающего в пещеру драконьего рта. "Опусти немного голову, чтобы я мог взглянуть поближе." Он протянул руку и хладнокровно поднял верхнюю губу, внимательно осматривая десны. "Здесь нарыв. Надо проколоть десну и удалить зуб. Я могу сделать это, если ты позволишь забраться к тебе в рот с мечом." "И почему я должен доверять тебе, Темный эльф? Я не слышал про вас ничего хорошего." "Значит, ты провел слишком много времени с северянами. Я не смогу убить тебя быстрее, чем ты меня. Я не стал бы даже пытаться. Слушай, у меня есть друзья, там, наверху. Предположим, они принесут тебе чудесного жирного оленя. Я удалю тебе зуб, а ты отпустишь меня и съешь оленя. Иначе ты просто можешь съесть меня сейчас, больными зубами..." "Шшшшшш. Что дает тебя повод думать, что твои друзья вернутся, если уйдут отсюда?" "Они не очень умные. Я за них думаю. Они пропадут без меня. Хорошей охоты, друзья! Э-э-э, а если они не найдут оленя, чего бы тебе хотелось? Может, свинью? Несколько кроликов? Орехи? Ягоды? Ну, скорее же!" Но у нас была предусмотрена система сигнальных жестов, и его руки говорили, чтобы мы убирались отсюда и не возвращались!

- Я был бы только рад. То есть, я люблю Мораэлина, но сомнительно, чтобы вид меня, умирающего рядом, сильно его обрадовал. Я был бы рад, если бы был на его месте, а он находился бы в безопасности, и понял, что он чувствовал то же самое. Но этот дубоголовый северянин не слушал меня! Сказал, если умереть рядом с ним - это все, что мы можем, значит, так и сделаем. Скайримская бессмыслица. Однако, неплохо звучит в песне.

- Итак, мы провозились пару часов, охотясь на оленя, и возвращались с ним. Я предполагал, что Мораэлин уже наполняет желудок дракона, и тот будет рад добавить оленя, еще одного Темного эльфа и северянина, чтобы закончить трапезу. Но Мораэлин все еще сидел в пещере и болтал с драконом. Он не был так уж рад видеть нас. Сказал, чтобы мы оставили оленя и уходили, а он займется нарывом. Но Мэтс сказал, что он думает. О, мамочки, подумал я. Мэтс нечасто думает, и это на самом деле хорошо. Он решил, что можно обмотать цепь вокруг больного зуба, прикрепить конец к полу, а затем дракон может хорошенько дернуться сам.

- Дракону идея понравилась, и Мораэлин проколол нарыв. Опухоль уменьшилась, так что дракон смог проглотить оленя с некоторым подобием комфорта. А затем они достали цепь и выдернули тот зуб. Какой был беспорядок! Кровь и гной повсюду. Мораэлин наложил лечащие заклинания на дракона, остановил кровь и рана закрылась. "А, хм, хорошо, очень хорошо. Мораэлин, ты доказал, что достоин. Бери меч и уходи."

- Моралин посмотрел на дракона: "Ты хочешь сказать, это была какая-то проверка? Как долго у тебе болел этот зуб?" "Довольно долго, если мерить по-вашему, смертные, но по-нашему не очень. Слушай мою историю. Наглый молодой маг пришел сюда, чтобы украсть мое золото. Я поймал его за этим, мы поговорили на повышенных тонах, и он попытался пустить в меня заклинание. Его жалкое заклинание едва ли повредило мне, и я убил его. Но, э-э-э..." - дракон отвернулся ненадолго, затем продолжил рассказ. "Этот баран, наверное, наложил на себя самодельное Проклятье, и когда я сомкнул на нем челюсти..." Дракон злобно нахмурился, вспоминая, затем продолжил: "Ну, зуб расходился, когда кто-нибудь приходил за мечом. Но самая острая боль заканчивалась, когда я съедал непрошенного гостя... правда, я обычно не делал этого, так, несколько раз, в порядке самозащиты. Немного огня - и большинство из них сбегало. Оленей здесь много, а есть того, с кем разговаривал, немного, э-э, неприятно. Тот жирный маг подарил мне несварение на несколько дней. Колики, урчание в животе и слишком много газов, даже для дракона. И зубная боль никогда не проходила полностью. И люди, которые приходили, не были особенно любезны. Это был один из самых неприятных периодов моей жизни. Я не мог надолго покидать меч, конечно же. Часть проклятия." "Мы можем остаться еще на некоторе время, если хочешь. Мы хорошая компания. Я - Мораэлин, мой рыжеволосый друг - Миф, а большой парень - Мэтс. Я все еще хочу поискать мифрил в шахте, и у меня никогда еще не было друга-дракона." "Это может оказаться не такой плохой идеей. У тебя хорошие друзья, даже если ты сказал, что должен думать за них. Думаю, они занимаются этим и сами, и как оказалось, они решили, что ты достоин дружбы." Дракон секунду колебался, и даже умудрился выглядеть робким! "Вы можете называть меня Акатош."

- И мы остались на пару недель. Охотились вместе с драконом - незабываемое впечатление! Лазили по шахтам... Нашли мы там, правда, немного. Но дракон дал нам драгоценные камни из своего логова. Сказал, что ему нужно только золото, драконы поглощают его чешуей, когда лежат на нем. Так что мы все-таки выбрались оттуда с неплохой прибылью. Мораэлин пытался отдать меч Мэтсу. Утверждал, что ему пришлось бы действительно попытаться убить дракона, если бы мы не вернулись, и тот поджарил бы его. Но Мэтс не взял. Сказал, что дракон отдал его Мораэлину, так что ясно, кто должен его взять. Мэтс взял зуб и сделал из него рукоять, которая сейчас у тебя, но и ее отдал Мораэлину. Он сказал мне, что никогда не имел ничего достойного, чтобы подарить, и теперь ему приятно сделать это. Он рад, что Мораэлин решил передать кинжал тебе.

- Я думаю, меч должен был достаться Мэтсу, - сказал Эдвард. - Он не пытался ничего украсть. Было очень смело с его стороны вернуться, хотя он и не думал, что из этого выйдет что-то хорошее. Мораэлин хотел украсть, был пойман и просто пытался уговорить дракона отпустить его. Вы все могли погибнуть из-за него.

- Мораэлин говорил точно так же. А, все равно Мэтсу больше нравится его большой топор, чем клинок.

Эдвард вздохнул.

- Хотел бы я быть храбрым, как Мэтс. Думаю, я больше похож на тебя.

- Ага, - голос Мораэлина прозвучал сзади, заставив мальчика подпрыгнуть. - Такой же острый на язык. Да ладно. Мне тоже хотелось бы, чтобы ты был храбрым, как Мэтс. И если когда меня не станет, про меня скажут только: "он делал, что должен был делать", мой дух будет спокоен.

Путешествие через Валенвуд было приятным. Погода стояла неплохая, солнечные дни перемежались прохладными ночами. Яркие алые, багровые, золотые и зеленые листья медленно опускались под копыта их лошадей. Валенвуд сильно отличался от редколесья, почти лесостепи Скалистых Земель.

Когда они достигли северной границы, Эдвард, оглянувшись назад, заметил, что деревья стояли почти голые. Перед ними лежала зеленая холмистая земля с редкими рощицами. Казалось, ей нет конца.

- Это Дикие Земли, Эдвард, - сказал Мораэлин. - Смотри в оба. Это место кажется безопасным, но власть короля здесь на имеет силы. Каждый человек тут против остальных - а некоторые здесь и похуже людей будут. В этих края сходятся все расы Тамриэля, за исключением твоей, пожалуй, и устраивают сражения.

Они путешествовали несколько дней без приключений, кроме одного, когда бандиты-каджиит напали ночью на их лагерь. Но они быстро отказались от своих первоначальных намерений. Шелк убила одного, а остальные, поджав хвосты, убежали. Ива, нежная Лесная эльфийка, швыряла им вслед огненные шары.

Дорог здесь не было, только узенькие тропинки, пересекающие одна другую и не ведущие, вроде бы, никуда. После двух недель неторопливого путешествия они прибыли в глубокую долину среди холмов, где земля обрабатывалась. Поля выглядели ухоженными и обещали неплохой урожай, но народ был грубый и неприветливый. Вопросы насчет гостиниц вызывали только пожатия плечами и недоуменные взгляды. Иногда дорогу им преграждали вооруженные банды и спрашивали, по какому делу они идут. Когда Мораэлин сказал, что они направляются в Морровинд, им посоветовали двигаться быстрее и сказать спасибо, что у них еще ничего не украли.

- Нам нужно только пройти, - тихо сказал Мораэлин.

- Кто-то должен научить их хорошим манерам, - прорычал обычно спокойный Мэтс.

- Ты мог бы остаться и открыть школу этикета, если это доставит тебе удовольствие, - сказал Мораэлин. - Боюсь, моя жизнь слишком коротка, чтобы обучить этих мерзавцев всему, что им необходимо. Однако, мне не нравится сегодняшнее небо. Оно выглядит даже более злобным, чем народ здесь. Думаю, стоит попытать счастья в городе.

Город был окружен лесопосадкой и имел крепкие ворота. Стражники оглядели их и отказались впускать.

- Никто, кроме людей, не войдет сюда, эльф. Забирай своих оборванцев и исчезни.

- Понятно. Али, Мэтс, Эдвард, вы вроде бы подпадаете под условия местного гостеприимства. Остальные поищут убежище где-нибудь еще.

Алиера заявила, что скорее их всех сдует ураганом обратно в Фэстхолд, чем она ступит в эти ворота. Так что они обогнули город, пройдя мимо огороженной рвом и каменными стенами площади с чем-то вроде крепости внутри. Тропинка привела их к небольшому дому с объемистым сараем неподалеку. Оба строения явно нуждались в починке, но Мораэлин послал Алиеру и Эдварда постучаться и попросить разрешения остановиться на ночь в сарае. Остальные ждали на дороге.

Пожилая женщина встретила их на пороге, она выглядела приятно удивленной приходом гостей.

- Остановиться? Да, я буду только рада компании. И не стоит ночевать в сарае, леди. У меня есть свободная комната. Меня зовут Ора Энгельсдоттир.

Алиера жестом подозвала ожидающих Компаньонов. Женщина шагнула им навстречу.

- Твой мужчина и друзья? Ну, нам придется потеснится. Так даже теплее будет. У меня котелок супа на огне, одной мне хватило бы на неделю, но я всех приглашаю к столу. Я могу сварить еще.

- Мой муж - эльф.

- Да? Ну, он вроде бы хорошо заботится о тебе и твоем сыне. Вы упитанные, как свинки. Веди всех сюда. Хорошо бы, у моей внучки был такой мужчина, который заботился бы о ней.

Ора отказалась от платы, сказав, что она еще не настолько бедна, чтобы приходящие к ней должны были платить за ее гостеприимство. Рассказы и песни в этот веселый вечер будут достаточной платой, сказала она. Горшки и миски были расставлены под самые большие дыры в крыше, она хорошо знала, где протекает. Они собрались вокруг огня и веселились, пока шторм, хлопая ставнями и дверями, бушевал, угрожая сорвать крышу.

- Скажи мне, моя леди, - прошептала Ора Алиере, - он действительно добр к тебе? Он такой большой и черный.

- Правда добр, - ответила Алиера, стараясь сохранять серьезное выражение лица, хотя глаза ее смеялись.

- Ага, хорошо. Он напомнил мне нашего барона, он тоже большой и темный... о, нет, не такой темный, как твой эльф. Он забрал мою внучку, Кэрон, и... он не относится к ней хорошо. Он... он делает ей больно, леди. И она не смеет убежать. Куда бы она пошла? - слезы наполнили глаза Оры и скатились по наезженной колее на ее щеках.

Когда их хозяйка ушла спать в свою комнату, Алиера повторила то, что услышала.

- Давайте спасем девочку, - предложил Бук. - Мы уже зачерствели от бездействия.

- Ага! - сказали Шелк и Ива одновременно.

Мэтс одобрительно заворчал. Миф и Ша'асс выглядели заинтересованно. Мораэлин пребывал в сомнении.

- Мы не можем исправить все неправильное в Тамриэле. Этот барон дает этим людям некоторую защиту. Они могли бы уйти, если бы им было так лучше.

- Ага, - подтвердил Миф. - Он отгоняет бандитов, чтобы на досуге грабить свой народ самому.

- И что если мы устраним его? Появится еще один такой же. Или то, что снаружи, войдет внутрь и вообще ничего не останется.

- Ничего не может быть лучше, чем это вонючее что-то, - сказал Мэтс. - Так вот.

Буря миновала. Алиера подошла к двери и посмотрела вверх, где облака мчались мимо луны на востоке. Одна большая голубая звезда висела возле нее.

- Зенитар сегодня близок к Тамриэлю. Мораэлин?

- Я намеревался починить ей крышу завтра, если погода позволит, - сказал он, когда она вернулась к очагу. - Это наименьшее, что мы можем сделать. А что до остального... Алиера?

- Она просила моей помощи, я так это понимаю... И я... я думаю, что слышала голос Зенитара в ветре и чувствовала его руку в дожде сегодня ночью.

- Тогда это твоя задача, жена.

Алиера серьезно кивнула. Она свернулась возле Мораэлина в углу возле трубы, они шептались и пересмеивались некоторое время. Эдвард уснул.

Утром его послали на крышу помочь Буку и Иве класть новую черепицу. Мораэлин составил письмо, которое отдал Мэтсу, сказав доставить его в замок к обеду и идти туда пешком.

- Ты собираешься вызвать его на поединок из-за девочки! - усмехнулся Эдвард. - Но станет ли он драться? И не заберет ли он ее обратно, как только мы уедем?

- Ммм. Он не пустил меня в свой город, так что твоя мать решила вместо этого пригласить его в наш дом.

Мораэлин запечатал письмо своей печатью и вручил Мэтсу.

- О. До твоего дома еще далеко, да? - Эдвард чувствовал некоторое разочарование, что спасательная операция не состоится, но он понимал, что восемь человек едва ли способны взять крепость, даже если они - Компаньоны Мораэлина. Наверное, песни преувеличивают их свершения. Мораэлин усмехнулся, взъерошил волосы Эдварда и сказал ему прекратить расспросы, вернуться на крышу и слушаться матери. Он и Миф поднялись на ноги. Алиера сказала, что они идут на охоту и не вернуться даже к ужину. Эдварду посоветовали не волноваться, они встретятся позже.

Они попрощались с хозяйкой после захода солнца. Они взяли с собой всех лошадей и оставили их в роще возле северной стены крепости. Алиера спросила Эдварда, хочет ли он остаться с лошадьми ждать их возвращения. Он спросил, куда они идут.

- Мы должны войти в крепость и выручить внучку Оры. Никаких вопросов, Эдвард. Если идешь, держись возле меня и делай, как я скажу. Левитируй через ров, мне придется плыть. Затем мы переберемся через стену. Внутри следуй за мной, так тихо, как только можешь.

Эдвард, раскрыв рот, уставился на мать и остальных Компаньонов. Как шестеро смогут штурмовать крепость? Три женщины, двое мужчин и мальчик? На стене будут стражники, а еще больше их будет внутри. Мэтс тоже будет внутри, подумал он. Но где Мораэлин и Миф?

Во рву плавали какие-то чудовищные штуки. Эдвард запротестовал, потом, поразмыслив, успокоился. Ша'асс первым соскользнул в ров. Раздалось шипение и всплески, затем все утихло. Алиера вошла в воду. Остальные левитировали.

- Вот веревки, - сказал Бук, ощупав стену.

Веревок было три. Эдвард, Бук и Ша'асс полезли первыми, за ними Алиера, Ива и Шелк. Наверху ждали Мораэлин и Миф. Два стражника тихо храпели один на другом.

- Как... - начал Эдвард, но рука матери зажала его рот.

Стражник с другой секции стены окликнул их, и сердце Эдварда замерло. Миф крикнул что-то в ответ, и шаги начали удаляться.

Компаньоны тихо спустились и пересекли двор, подобно теням. У ворот крепости стражника не было вовсе. В коридорах внутри стояла зловещая тишина. Они остановились перед внушительной дверью и прижались к стене возле нее. За ней были слышны голоса. Прозвучал и умер тонкий леденящий душу вскрик. Мораэлин просвистел обрывок песни в наступившей тишине. Дверь открылась, и они ворвались внутрь, набросившись на перепуганных стражников, как фурии. Эдвард вбежал последним, с Зубом в руке. Он пырнул ближайшего стражника в бок, а Бук прикончил его ударом в голову. Мэтс был внутри, это он открыл дверь. Его топор раскроил голову стражнику, затем опустился на внутреннюю дверь. Алиера и Ива заперли на засов толстую внешнюю дверь. Противником Мораэлина был очень молодой парень. Он бросил взгляд на большого Темного эльфа, уронил свой меч и упал на колени, моля о пощаде. Мораэлин взглянул на него с отвращением и сказал:

- Передай привет Зенитару. Скажи ему, Мораэлин Эбонхартский предает тебя его милости. У меня нет таковой для подобных тебе.

Он взмахом перерезал молодому стражнику горло. Кровь брызнула на Мораэлина. Его жертва опрокинулась, жутко журча и булькая. Жгучая кислота поднялась в горле Эдварда, он с трудом сглотнул и отвернулся.

Стража в этой комнате была повержена, но снаружи слышались крики и топот, в дверь колотили. Эдвард последовал за матерью во внутренние покои, где никого не было, кроме обнаженной девочки, привязанной за руки и ноги к стойкам огромной кровати. Она испуганно смотрела на вошедших. Компаньоны разрезали веревки, и Алиера обняла ее за плечи.

- Твоя бабушка послала нас, дитя. Где барон?

Девочка указала на книжный шкаф, затем прижалась к Алиере. Она была не выше, чем Эдвард, и должно быть, не старше его. Ее грудь едва начала оформляться. Она была покрыта окровавленными рубцами от плети и желто-багровыми синяками. Алиера прикрыла ее собственным плащом и передала на руки Буку.

Пальцы Мифа ощупывали книжный шкаф. Послышался щелчок, и секция отодвинулась в сторону. Миф осторожно вошел. Остальные последовали за ним, и тайная дверь закрылась за ними.

- Думаю, это всего лишь отверстие для засова, - сказал Миф, - но здесь точно будут настоящие ловушки.

- Тогда иди осторожно, друг мой, - сказала Алиера. - Торопиться некуда. Думаю, барон собирается проводить уходящих гостей до дверей, как подобает хорошему хозяину.

Слева открылся узкий проход. Миф пустил туда луч света. Пол был усеян костями. Человеческими костями. Маленькие черепа вглядывались в пришельцев пустыми глазницами.

- Думаю, убив его, я получу массу удовольствия, - заметил Мораэлин.

- Нет! - возразила Алиера. - Моя задача, мое убийство!

Мораэлин обернулся к ней:

- Алиера...

- Я хочу, чтобы в песнях пели, что он пал от руки Алиеры! Я заявляю свое право убить его, король!

- Оставь его мне, а петь мы будем по-твоему. Он в два раза больше тебя. Не хочешь ли драться со МНОЙ за это право? - эльф навис над ней, возвышаясь на целую голову.

- Если это необходимо.

Алиера протиснулась мимо него, надевая на руку щит и вынимая на бегу из ножен свой короткий меч. Мораэлин попытался схватить ее, промахнулся и побежал следом. Его размеры тормозили его в низком, узком коридоре. Искры сыпались с его магического щита, когда он неосторожно задевал стены.

- Эй, вы, двое! - крикнул спереди Миф. - Я не обещаю сохранить его для вас.

- Мораэлин! - выдохнул на бегу Эдвард. - Ты же не собираешься позволить ей?

- Позволить ей? Как ты считаешь, я могу ее остановить? Ну, я принимаю все предложения, за исключением применения физической силы, - он выглядел несколько разгневанным, но вместе с тем оборот событий его явно веселил.

- М-может, он уже убежал...

- Нет, он заперт здесь вместе с нами. Мы нашли выход снаружи заранее, и Миф поставил замок, который барону не отпереть.

- Ну, парализуй ее. Ты сможешь ее унести.

- Она включила свой щит. Кроме всего прочего, он отражает заклинания. Я только парализую себя, а меня нести будет тяжело и неудобно. С ней все будет в порядке. Это отличный щит. Он производит очень мощное защитное заклятье. Ай'рик сам изобрел его.

- Что, барон, проблемы с замками? - голос Мифа прозвучал совсем близко впереди.

Они выскочили в большую комнату, где барон лихорадочно и безрезультатно дергал рычаги возле массивной двери.

- Грубая работа. Тебе нужно сменить мастера.

- Ему это не понадобится, - прорычала Алиера.

Компаньоны расположились возле нее полукругом. Барон прислонился спиной к двери и принял боевую стойку. Он был большой мужчина, примерно как Мэтс, и держал топор, такой же большой, как Мэтсов. Кроме того, он успел надеть кирасу и шлем.

- Девять против одного, - повернулся он к Мораэлину. - Я ожидал чего-то подобного от таких черных дьяволов.

Эльф стоял позади, но барон выделил его как лидера. Как и другие люди обычно.

- А ты предпочитаешь преимущество в весе, не так ли? Но моя жена хочет тебя себе. Не может противостоять твоему очарованию, должно быть. Как и я. Я не мог дождаться, когда ты ответишь на мое приглашение, и решил зайти сам.

- Я убью ее, а затем остальные прикончат меня? Ха! Это может того стоить, - добавил он, глядя на Алиеру холодными темными глазами.

Алиера устрашающе улыбнулась. Ее темные волосы спадали на плечи, и вся она, казалось, светилась.

- Ты не победишь эту женщину, барон, но если это все же случится, ты уйдешь невредимым. Сегодня ночью ты только мой. Клянитесь все, именем Зенитара! Если ему удастся убить меня, мой призрак будет следовать за ним до могилы и дальше.

Такая перспектива, казалось, ее вполне устраивала. Эдварда била дрожь.

- Именем Зенитара! - засмеялся барон. - Я не верю тебе, но тогда ты будешь еще одной последней самкой для моей коллекции. Тебе она так наскучила, эльф?

- Ты так боишься ее, что предпочел бы сразиться со мной?

Где-то в глубине души Эдвард понял, что эльф был прав. Несмотря на свою браваду, барон боялся Алиеры. Эдвард не стал клясться вместе с остальными. Он крепко сжал свой посох, но его ноги словно вросли в пол.

Барон засмеялся снова и замахнулся на Алиеру, но топор отскочил от ее щита, не причинив вреда. Его глаза расширились, когда он понял, что она защищена магией. Алиера отскочила в сторону и дотянулась мечом до его руки. Она была ловкой и подвижной, но барон все же попадал достаточно часто. Если ее щит пропадет... Эдвард не закончил свою мысль. Но он держал оружие наготове на случай, если действие ее щита закончится. Она била по конечностям. По ногам, стараясь уменьшить его подвижность и заставить истечь кровью. Все это время она громко оскорбляла его мужское достоинство, обещая оскопить до того, как он умрет. Мощный удар отбросил ее назад, щит мигнул и исчез. Барон замахнулся топором, намереваясь раскроить ей череп одним ударом. Ее рука скользнула назад, и она бросила свой тонкий меч прямо в глаз врага. Барон выронил топор и упал на колени, крича и раздирая руками лицо. Алиера шагнула вперед, взяла меч за рукоять и двинула его дальше, пронзив мозг. Тело упало, дергаясь и корчась.

- Хороший бой, жена!

- У меня был отличный учитель и лучшая защита! - Алиера засмеялась, затем задрала голову и триумфально закричала, подняв руки со сжатыми кулаками.

- Так и было! - Мораэлин схватил в объятия Шелк и шумно ее поцеловал. - Какому грязному приему ты ее научила, Шелк.

- Я была бы благодарна, если бы ты прекратил флиртовать с моей учительницей, - сказала Алиера, бережно протирая свой адаманитовый клинок.

- Я флиртую? Только не тогда, когда кровь все еще играет в тебе... а щит еще не зарядился заново. Я просто благодарю ее. Я поцелую Ай'рика тоже, когда встречу его.

- Он правда мертвый? - Кэрон прижималась к Буку, закрыв глаза, пока длилась схватка. Сейчас она смотрела на Алиеру с... благоговейным страхом. Эдвард чувствовал что-то подобное, хотя у него это было сродни ужасу.

- Достаточно мертв, - подтвердила удовлетворенно Алиера, взглянув на все еще мелко подрагивающее тело.

Девочка подошла ближе и встала на колени возле него. Затем подобрала булыжник и с размаху опустила его на лицо барона, затем еще и еще, всхлипывая. Когда она закончила, Ша'асс наложил на нее лечащие заклинания. Миф открыл дверь.

Они вышли совсем недалеко от места, где оставили лошадей. Девочку вернули в дом ее матери, научив говорить любому, кто впредь попытается обидеть ее, что слуги Зенитара вернутся. Старушка в замешательстве прижала внучку к себе. Когда они прощались, она шепнула Алиере присматривать за своим мужчиной.

- О, я присматриваю, - ответила Алиера. - Присматриваю.

* * *

Когда они остановились на привал, Алиера подошла поговорить с Эдвардом, но он очень устал и хотел спать. Мораэлин увел ее, сказав, что если она не нужна сыну, то уж точно нужна мужу. Они вдвоем вышли из круга света от костра. Эдвард лежал, слушая тихие, приглушенные звуки, которые они издавали. Это не было необычным явлением. Поначалу это его беспокоило.

- Я не могу спать, вы слишком шумите! - запротестовал он однажды ночью. - Чем вы там занимаетесь?

Компаньоны захихикали.

- А ты не можешь хотя бы притвориться, что спишь? - спросил Мораэлин жалобно. - Теперь я знаю, почему у Темных эльфов редко бывает больше одного ребенка. Чего я не понимаю, как это людям удается рожать так много.

Мораэлин и Алиера вернулись к нему той ночью, но только после того, как он притворился, что спит, как остальные. И звуки сейчас были слишком знакомы, чтобы помешать видениям ночных приключений вставать перед его мысленным взором, как наяву. Он чувствовал, как его даэдра кормится, но не мог остановить ее. Это просто нечестно, думал он, но теперь он начинал понимать, что имел в виду Мораэлин, говоря о кормлении даэдры и о том, что используя ее, можно поравняться с богами. С Зенитаром.

Мораэлин вернулся, неся Алиеру. Он осторожно посадил ее, а сам вытянулся между ней и Эдвардом.

- Как наверное тяжело быть женщиной, - сказал он мягко. - Было тяжело просто наблюдать за ней. Просто смотреть.

Эдвард кивнул.

- Я часто спрашивал ее об этом, - продолжал Мораэлин. - Она рассказывала, как это трудно, но я никогда не понимал до сегодняшней ночи. Я знал, что она победит. С ней был Зенитар, а с бароном - только его даэдра. И все же смотреть было тяжело. Ей повезло, щит тогда закончился не полностью. Барон бы упал от истощения, прежде чем защита развеялась.

- Я продолжаю думать и об этом тоже... и тот стражник, которого ты... Он просил пощады?

- Знаю. И все же, он слушал это... ночь за ночью. И оставался человеком барона.

- Большинство людей не такие сильные, как ты. Может, он не мог ничего поделать?

Зачем он защищал человека, который уже мертв? Он продолжал прокручивать в уме события ночи, как если бы все вышло лучше или хуже.

- Даже простое наблюдение такого зла коверкает душу. Смотреть и ничего не делать... Мэтс сдержал бы мою руку, если бы там оставалось что-то достойное сохранения. И для молодых смотреть на такое особенно опасно. Прости, что тебе пришлось пройти через это.

- Моя душа теперь исковеркана?

- Ты чувствуешь жжение, как и все мы. Но ты излечишься.

- А ты можешь вылечить меня сейчас?

- Ага, - Мораэлин обнял мальчика, затем повернулся так, что тот теперь лежал между родителями. Алиера протянула к нему руки, не просыпаясь. Сильный запах женщины смешался с резким пряным запахом Мораэлина.

- Она была очень сердита, - прошептал Эдвард.

Он сомневался, сможет ли относиться к ней так же, как прежде, но ее руки были такими же теплыми и нежными, как всегда. Может, Мораэлину тоже нужно было такое подтверждение, и он был достаточно мудр, чтобы просить его.

- Она женщина. Такой род насилия задевает ее сильнее всего, - сказал он.

Насколько сильно? Мальчик не решался задать этот вопрос.

- Твоя мать не монстр. Но она была замужем за человеком, который был к ней равнодушен, и не могла покинуть его. Это обычное дело среди людей, что, однако, не улучшает ситуацию.

- У нее тоже есть даэдра, да? - спросил Эдвард грустно.

- Спроси у нее сам.

- Это ведь не был честный бой, она была под магической защитой, а он нет.

- Честный бой происходит на арене, мальчик. Ты стал бы драться с волком или адской гончей без оружия, заклинаний и брони, ведь у них всего этого нет? Я бы не стал.

- Что станет с Кэрон и Орой? И остальными людьми теперь, когда барон мертв?

- Я что, похож на пророка Марука? Откуда мне знать? Мы можем остановиться здесь весной и посмотреть, что выросло на поле, которое мы сожгли сегодня ночью. Но работать на нем я не собираюсь. У меня есть свои поля, чтобы заботиться о них - слушай, я говорю прямо как фермер-северянин. Шахты, чтобы копаться в них - более правдоподобно, - он зевнул.

- Другие не думают о том, что будет потом. А ты думаешь.

- Я король, мне положено.

Эдвард присел возле Мораэлина, заглядывая к нему через плечо так, чтобы видеть его карты. Тот сидел далеко от костра, так что для человеческих глаз тут было слишком темно, но только Мораэлин позволял Эдварду смотреть к себе в карты. Остальные игроки, Бук, Миф и Мэтс сказали, что Эдвард приносит им неудачу. Мораэлин возразил, что это не только вопрос удачи, просто их руки отражались на лице Эдварда для тех, кто умеет видеть такие отражения. Было слишком темно, чтобы Бук и Мэтс могли видеть Эдварда, а от взгляда Мифа Мораэлин предусмотрительно закрыл его собой. Но все же кучка монет перед ним уменьшилась с тех пор, как Эдвард сел рядом с ним.

Но в этот раз у него были хорошие карты. Эдвард видел это. Сейчас был ход Мэтса. Он размышлял.

- Ты дрожишь, сынок, - сказал Мораэлин. - У тебя нет одежки потеплее? Надо подыскать. Ну, иди, разделим мой плащ. Можешь держать карты, если хочешь.

Ветер был холодным, ведь они продвинулись дальше на север, и зима приближалась. Эдвард нашел убежище под рукой Мораэлина и его теплым меховым плащом, сев у него под боком.

- Думаю, с моими картами можно играть, - сказал Мэтс и передвинул кучку монет на кон, затем, словно решившись, добавил еще несколько. - Вот.

- Расслабься, Эдвард, мы пасуем.

- Но нас очень хорошие карты! - возразил Эдвард.

- Эдвард! - рыкнул Мораэлин.

- Ну, а как же мне еще учиться?

Мэтс не должен был открывать свои карты, пока они не сравняют ставки.

- Наблюдая. Молча. А, ладно. Никто не говорил мне, что отцовство обходится дешево.

Он пихнул на кон большую часть своих монет, чтобы покрыть ставку Мэтса и Эдвард выложил карты.

- Ах, - произнес Мэтс. - Тебе не надо делать этого, мой друг. Я покажу мальчику свои карты бесплатно.

- Ты вонючий северянин, - сказал с отвращением Мораэлин. - клади карты и забирай золото, если сможешь побить мои. Посмотрим, кому здесь нужно еще учится играть в эту игру.

- Тебе не нужно, - усмехнулся Мэтс. - Правда, тебе нужно было принять мое щедрое предложение вместо того, чтобы оскорблять меня.

Мэтс выложил идеальную комбинацию, называемую Дамы.

- Такие слова заслуживают оскорбления. Мэтс, эта комбинация почти что стоит платы за просмотр! Пять прекрасных Дам! Не каждый день увидишь такое, тем более что они не очень любят компанию друг друга.

- Откуда ты знал? - удивился Эдвард.

- А, долго объяснять, - усмехнулся Мораэлин. - Это то, чему тебе нужно научиться самому. Это часть игры. Но помни, что даже хорошие карты ничего не стоят, если у кого-нибудь есть лучше.

- Прости, - Эдвард с сожалением взглянул на несколько оставшихся монет.

- Все равно. Глупо играть с Мэтсом в ночь, когда сам Бог Удачи стоит у него за плечом, а рядом со мной только беглый бретонский принц, которому давно пора спать. Он все равно стянул бы с меня эти деньги в конце-концов.

- Зануда, - проворчал Мэтс. - Не каждую ночь Сай навещает меня, и мне действительно нравится его присутствие.

- Он может уйти так же неожиданно, как пришел. Сай - не тот, к чьему присутствию ты бы хотел привыкнуть, а, Мэтс?

- Кому знать, как не мне. Нет, не стоит извиняться. Я благодарен за твою заботу обо мне, мой друг. Все может случиться, но я стараюсь следить за своими искушениями. Я знаю, как непредсказуема милость Сая и как она капризна. Я играю только с друзьями, которым доверяю.

- Тогда спокойной ночи.

Мораэлин и Миф удалились, чтобы присоединиться к тем, кто уже спал, оставив Мэтса, Бука и Эдварда возле костра. Природный режим сна Темных эльфов - пять-шесть часов днем и короткая, два-три часа, дрема после полуночи. Сейчас они путешествовали, так что спали только ночью. Мораэлину и Мифу трудно было приспособиться, им приходилось использовать заклинания. Эдвард немного поспал, как только они остановились, в то время, когда остальные готовили ужин, так что сейчас ему спать не хотелось. Бук зевал. Мэтс, вроде бы, мог спать меньше остальных.

- Расскажи мне о Сае, Мэтс. Я никогда не слышал о нем раньше. Я не знал, что есть бог удачи. Я думал, удача просто случается.

- Понятно, ты ведь бретонец. Бретонцы любят, чтобы все было объяснено, понятно и достоверно, последовательно, когда одно вытекает из другого и ты всегда знаешь, где находишься. Большинство богов такие. Они устанавливают правила, и если ты им следуешь и уважаешь богов, они наделяют тебя милостью. И чем строже ты придерживаешься правил и поклоняешься богу, тем выше ожидается милость. Этим правилам не всегда легко следовать, и правила одного бога могут противоречить таковым другого, но ты всегда знаешь, где находишься. Ну, Сай не такой. Он не даэдра, но что-то даэдрическое в нем, конечно, есть. Если ты будешь поклоняться ему слишком много, он тоже оставит тебя. Это называют "Синдром ожидания Сая". Это навязчивое желание постоянного присутствия бога. Мой отец страдал от этого, бедняга. Эта болезнь больше, чем просто желание присутствия бога. Заболевшему требуются постоянные доказательства божественной милости. И он беспрестанно играет. Не для того, чтобы выиграть, ведь все выигранные деньги он опять тратит на игру, пока не проиграет.

- О, это страшная болезнь. Страшная. Мой отец продал меня в рабство из-за нее. Позже он продал мою старшую сестру. Затем, когда опять попал в долги, в один из редких моментов, когда понимал, что с ним происходит, он покончил с собой. Понимал, что он сам делает с семьей.

- Конечно, я был еще ребенком, когда был продан. Я не понимал. Я думал, что отец отказался от меня из-за какого-то моего недостатка, лени, глупости или непослушания, и если бы я был лучшим сыном, этого бы не случилось. Это путь Ауриэля. Предполагается, что дети должны уважать своих родитетей и учиться у них, но некоторые родители не заслуживают уважения. Ну, он был болен, как говорила мать. Я не знаю, можно ли его винить за это больше, чем больных чумой или проказой. Я верю ей, но иногда я чувствую, что это все же была моя вина. Ну, тебе не повезло, можешь сказать ты. Но Сай послал мне Мораэлина, и это действительно был счастливый день. Какой другой бог мог бы вложить в его голову мысль удержать одного человека от избиения другого? Любой другой эльф Тамриэля просто отвернулся бы от отвратительной сцены или остановился бы посмеяться над глупыми людьми. Два Темных эльфа, еще подростки, против четверых взрослых северян и все, что они обо мне знали - я получаю то, что заслужил. Я мог быть вором или убийцей. Думаю, я был вором. Я украл себя, так сказать. Мораэлин сам не мог сказать, почему он сделал это. Он говорит, что был тогда в настроении подраться, а вид охотников за беглыми рабами на земле Морровинда этого настроения не улучшил. Поэтому я говорю: это был Сай. Но именно Мораэлин услышал бога.

- Конечно, это замечательно - чувствовать руку Сая на своем плече. Это как ехать на прекрасной лошади, как сама любовь. Ты один на один с миром, и все идет по-твоему вместо постоянной борьбы, чем в действительности является жизнь. Ты не должен быть умным или красивым, или добрым, или хитрым. Все просто случается по-твоему. Если ты сделаешь что-то глупое, это ничего не изменит. Все обернется в твою пользу. Счастливчик. Некоторые люди рождены счастливчиками, некоторые наоборот. Я не знаю, почему. Почти все чувствуют иногда присутствие Сая, я думаю. Ты чувствовал, правда?

Эдвард покачал головой. Он не имел понятия, о чем говорил Мэтс.

- Ну, это вроде жадности, этот "Синдром ожидания Сая". Видишь ли, удача распространена равномерно, а если несколько людей получат ее всю, остальным ничего не отстанется. Как сегодня, я выиграл тот кон, но остальные должны были его проиграть. С Саем не могут выиграть все. Это не так с остальными богами, не обязательно. Ты все еще не понимаешь, да? Хочешь услышать историю о Сае?

Эдвард кивнул. Мэтс был добрым, но обычно довольно неразговорчивым человеком. Эдвард считал его довольно глупым. Удача в картах вроде бы развязала его язык, и сейчас Эдвард видел, что он думает гораздо больше, чем считает нужным говорить.

* * *

Давным-давно, когда людей было меньше, а волки были более многочисленными, молодая вдова по имени Джози жила в одиночестве посреди того, что сейчас называется провинцией Скайрим. Она была обыкновенной женщиной, не красавицей, но и не уродиной. У нее были прямые каштановые волосы, теплые карие глаза, короткий нос, круглое лицо и тело под стать. Она была единственным ребенком в крестьянской семье. Ее родителей скосил тиф, когда ей было семнадцать. Вскоре после этого она вышла замуж за Тома, сильного молодого дровосека, обладавшего веселой натурой и шаловливым взглядом. Он бысто сделал ее беременной и потерял к ней интерес. Незадолго до рождения ребенка он был убит местным ювелиром, который неожиданно вернулся домой, застал симпатичного дровосека в постели со своей женой и вонзил ему в спину нож. Смерть его пришлась на День Сердца. Ребенок, мальчик, родился через четыре месяца в Середине Года. Две соседки пришли помочь ей при родах и одна осталась на несколько дней. После этого ей пришлось заботиться о ребенке и вести хозяйство самой, в меру скромных возможностей.

Однажды вечером, в следующую Утреннюю Звезду, Джози отправилась работать в сарай, оставив ребенка спящим в колыбели. Завывал ветер. Она поплотнее завернулась в плащ. Она накормила скот и кур, подоила корову и вышла из сарая в неистовую метель. Ветер усилился настолько, что вырвал из руки дверь и хлопнул ею по стене сарая. Она не могла разглядеть дома, который стоял возле дороги, неподалеку от сарая, но, выбрав направление, показавшееся ей верным, двинулась в ту сторону. Она провела здесь всю свою жизнь и знала каждый дюйм земли, хотя и не видела еще никогда такого сильного и внезапного урагана. Под ее ногами уже было два дюйма снега. Она некоторое время прорывалась сквозь ветер, пока наконец не поняла, что как-то прошла мимо дома. Она повернула и попыталась следовать обратно по собственным следам, собираясь отогреться в сарае, прежде чем снова приступить к поискам дома. Но снег падал так плотно, что следы исчезали прямо на ее глазах. Она заблудилась и замерзла. Джози продолжала идти, надеясь найти что-нибудь узнаваемое, валун или дерево, или дорогу, если не дом или сарай. Ее руки и ноги вымокли и онемели. Она не была тепло одета и сейчас замерзла до костей, ее брови и ресницы покрывались льдом.

- Тимми! Тииммииии! - закричала она, слабо надеясь, что ребенок проснется и заплачет, так что она сможет найти его по звуку. Она стояла и слушала, холодный воздух врывался в ее легкие, но слышала она только вой ветра. Ветра или чего-то еще? Серая фигура выросла перед ней, уставившись на нее прищуренными желтыми глазами. Здоровенный серый волк. Ее сердце, казалось, остановилось. Глаза наполнились слезами, когда она подумала о ребенке, беспомощно лежащем в доме, когда его мать умирает снаружи. Какое невезение, умереть так близко от убежища! Невезение. Но она всегда была невезучей, самой невезучей из всех, кого она знала. Могут пройти дни, прежде чем кто-то соберется зайти к ней в гости.

Она опустилась на колени, не в силах больше стоять. Волк сел перед ней, задрал голову и издал свой ужасный вой. Она разгребала руками снег в поисках камня или палки, чего-нибудь для защиты от стаи. Еще одна темная тень выступила из вертящегося снега. Она в страхе отшатнулась. Эта была тоже серой, но высокой и двуногой, в сером плаще с капюшоном. Рука в перчатке потрепала волка по голове. Крик застрял в горле Джози.

- Тебе некого бояться, девушка. Мы не желаем тебе плохого, даже наоборот. Ты будешь мать того ребенка?

Она бездумно кивнула. Его голос был глубоким и добрым, хорошо слышным в свисте ветра, но ее глаза были обращены к его страшному товарищу.

- Бояться некого, - повторил он. - Мой друг Греллан проведет нас в безопасное место. Если только ты не хочешь и вправду провести здесь ночь.

Он взял ее за руки, помог ей встать, она повисла у него на руке и заковыляла рядом. Когда они наконец дошли до двери, он сказал:

- Я остановился здесь, надеясь найти убежище от бури. Надеюсь, ты не возражаешь?

Как она могла отказаться? Люди тоже могут быть волками, но если он такой, отрицательный ответ его все равно не удовлетворит.

- П-пожалуйста, входи. Я остав-вляла ч-чайник на огне, но он, наверное, уже выкипел, - ответила она отсутствующим тоном.

- Я вошел, когда на мой стук никто не ответил, нашел спящего ребенка и выкипающий чайник. Я снял чайник с огня, но ребенка оставил в покое. Ясно было, что его мать неподалеку, и я послал Греллана найти тебя. Тебе повезло, но так же везет всем вокруг меня.

Он снял капюшон, и она увидела, что он был высоким и бледным, с серебристыми глазами и волосами, но молодым лицом. Выражение его лица было мрачным, но глаза были добрыми, а рот чувственным и подвижным.

- Моя лошадь тоже хотела бы получить убежище этой ночью. У тебя есть конюшня?

Пока он устраивал свою лошадь, она сменила мокрую одежду и собрала им ужин: суп, хлеб, сыр и чай из корней вяза. Подавая на стол, она робко извинилась за скудную пищу.

- Почему же, это пир по моим средствам! - улыбнулся он и набросился на еду. Греллан лежал возле огня, не сводя глаз с хозяина, который иногда бросал ему кусок.

- Он хорошо ел вчера, так что твоим цыплятам повезло, иначе мне пришлось бы купить у тебя одного.

- Нет, нет, - запротестовала она. - Я в большом долгу перед тобой и рада поделиться всем, что у меня есть.

Младенец пошевелился и заплакал. Она сменила ему пеленки и принялась кормить его грудью.

- Где же твой муж, леди?

Она поколебалась - мелькнула мысль, что не следует говорить этому незнакомцу, какой она была одинокой и незащищенной - и затем рассказала ему правду.

- Воистину печальная история, - сказал он. - Но он оставил тебе милого ребенка и уютный дом.

Он оглядел скромный однокомнатный коттедж, колыбель и постель с одной стороны, укрытая одеялом, которое сделала ее мать, и каменный очаг с другой стороны, стол и стулья работы ее отца стояли посередине. Лестница вела на чердак, где она спала, когда была маленькой. Неожиданно простая комната показалась ей дворцом. Они были в тепле и сухости, хорошо поужинав. Воистину, что могло быть лучше?

- Да, ты прав, незнакомец. Мне повезло в конце концов. А сейчас, не расскажешь ли ты что-нибудь о себе?

- Я не такой везучий, как ты, в некотором роде. Я бродяга, рожден для странствий, чиню там и сям всякую мелочь, впрочем, я много чего умею. Я никогда не был женат, у меня никогда не было дома, кроме повозки, которую тянет моя лошадь. Я никогда не задерживался долго на одном месте. Мои родители назвали меня Сай, но люди все больше зовут меня Счастливчик.

- Я тоже буду называть тебя Счастливчиком, ведь ты принес мне удачу.

Он встал, потянулся и принялся убирать остатки их ужина со стола. Затем он начал мыть и вытирать посуду, она никогда не видела, чтобы это делал мужчина.

После того, как младенец наелся, они играли с ним на коврике перед очагом, и Счастливчик рассказывал о некоторых странных и чудесных местах и людях, которых он встречал в странствиях, и ее жизнь опять показалась Джози серой и скучной. Через час или два ребенок устал и закапризничал, тогда она взяла его на руки и пела ему, пока он не уснул. Она уложила его в колыбель и укрыла кроличьими шкурками.

Когда она вернулась к очагу, Счастливчик взял ее за руку и держал, не говоря ни слова, затем вдруг они оказались в объятиях друг друга и голодно целовались. Они избавились от одежды и бесстыдно легли вместе, наслаждаясь телами друг друга в мерцающем розовом свете очага. Он ласкал округлости ее грудей и бедер, живота и ягодиц, и говорил, что она сочная, как яблоко. Близость стройного мускулистого тела и его шелковистые волосы возбудили ее тоже. Она любила Тома и испытавала приятные моменты с ним, но не было ничего подобного тому, что она чувствовала с этим незнакомцем.

Она проснулась утром в постели, разбуженная, как обычно, плачем младенца. Счастливчика не было, и она подумала, что он был просто необычайно ярким сном. Затем дверь открылась, он шел к ней, полностью одетый, показывая жестами, чтобы она оставалась на месте. Но поцеловал ее в губы, затем принес ей ребенка и смотрел, как он сосет грудь.

- Как жалко, что мы не помним тех радостей, которые испытали.

- Но у нас еще будут радости, которые мы запомним, - ответила она и почувствовала, как краснеют ее щеки. Какой распутницей, он, наверное, ее видит!

- Верно, - сказал он и положил свою прохладную руку на ее горячую щеку.

Буря унялась, но дорога была засыпана снегом, и было ясно, что только через несколько дней лошадь Счастливчика сможет провезти его маленькую повозку дальше. Эта повозка была ярко разрисована, листьями, плющом и цветами, красными, синими и желтыми. Колеса были красными с желтыми спицами. Холщовый верх тоже был раскрашен, голубым с белыми облачками. Джози понравилась повозка, но она странно подходила тихой серости Счастливчика. Он делал для нее всякие мелочи, чинил инструменты, посуду и дверные петли. Он рубил для нее дрова, говоря, что если в этом году они ей не понадобятся, будет следующий год. Он пробыл у нее неделю, затем пришла оттепель, а за ней мороз. Дорога была неважной, но путешествовать уже было можно. Они посмотрели друг на друга в свете зари, и он сказал, что ничего страшного не случится, если он останется еще на день или два... если она еще не устала он него. Она не устала.

Еще через неделю Счастливчик спросил ее, не могла бы она отправиться с ним. Ее сердце подпрыгнуло, но она посмотрела на маленький домик, где провела всю жизнь, подумала о своей земле, деревне и ребенке. И сказала:

- Я не могу уйти. Я не люблю путешествовать и не хочу выростить своего ребенка бездомным бродягой.

Боль исказила бледное лицо Счастливчика, но он только кивнул, запряг лошадь и поцеловал Джози на прощанье. Слезы застилали ее глаза и размывали веселые цвета удаляющейся повозки.

Восход Солнца прошел медленно, с дождями, слякотью и снегом, но ничего подобного буре, которая принесла ей Счастливчика, не было. Иногда в дверь стучали, и ее сердце начинало колотиться в груди, но это всегда был только какой-нибудь сельчанин, пришедший купить сушеных трав, которыми она торговала. Но в первую ночь Первого Зерна она услышала скрип повозки и знала... Она выскочила в дверь, лицо ее светилось, когда она упала ему в руки.

- Я не могу остаться, - сказал он. - Я просто проезжаю мимо.

И это был их единственный разговор за довольно долгое время.

Пришла весна, и крокусы показались из-под снега. Счастливчик вскопал ее сад. Любопытные соседи подходили, но им не удалось выяснить о нем больше, чем знала она. Она продавала им яйца - ее куры неслись очень хорошо, - сушеные травы и эликсир, который она готовила по рецепту бабушки, помогавший от головной боли и ревматизма. Они нанимали Счастливчика на разные странные работы, несмотря на их подозрительность по отношению к нему.

Он продолжал приходить и уходить, никогда не говоря, куда идет и когда вернется, но его редко не было больше двух недель. Он не говорил с ней о любви, но все же любил ее яростно. Живот Джози становился все круглее, и она приучила Тимми к коровьему молоку. Путешествия Счастливчика становились все короче и происходили не так часто. Вся земля вокруг процветала. Даже старейшины не могли припомнить такого благоденствия. Во время Огня Очага Джози родила красивую девочку с серебристыми волосами, но голубыми глазами. Счастливчик держал своего ребенка и радость лучилась из него, так что казалось, что он пылает белым огнем.

Мэтс продолжает рассказывать историю Счастливчика и Джози

* * *

Прошли годы, счетом двенадцать. Детей стало больше. Тимми женился. Земля продолжала процветать. Немногие умирали, так что людей теперь стало много, и все больше леса расчищалось под фермы. Те, кто не хотел селиться, становились солдатами или моряками. Их путешествия и битвы были счастливыми, они возвращались с прибылью. Боги были с ними, говорили люди, потому что они были мужественным и достойным народом. Скайрим теперь был объединен под властью короля Врэйга Одаренного, второго и наиблагороднейшего из сынов легендарного Харальда Исграмурского, таким образом король Джози был королем всего Скайрима. Северяне под предводительством Врэйга двинулись в Морровинд и Скалистые Земли, завоевав некоторые земли хитрых и вороватых Темных эльфов, а также слабых и суеверных бретонцев. Джози и Счастливчик открыли магазинчик и построили хороший большой дом для своей семьи.

Однажды ночью Джози проснулась в одиночестве и услышала голоса в гостиной. Она встала с кровати послушать. Голоса звучали рассерженно!

Счастливчик стоял там в своей ночной рубашке, годы мало изменили его. Он не выглядел старше, только еще более похудел и побледнел и был как бы несколько менее... материальным. Перед ним стояли несколько человек: высокая представительная женщина, темноволосая, одетая в дорогое синее платье, рыцарь в черных латах и при черном мече, симпатичный блондин в зеленом, с луком за спиной. Там были также два эльфа, один обычный, а другой с золотистой кожей. У одного была арфа, второй держал лютню. Эльфов не видели в Скайриме уже много лет! Как тихоня Счастливчик познакомился с такими важными персонами?

- Так вот как ты выполняешь наше соглашение? Неужели мы разъяснили тебе правила недостаточно понятно? - женщина кричала на Счастливчика, а он только бормотал в ответ:

- Леди Мара, я не осознавал, что это было так долго. Только несколько дней... затем еще несколько. А затем появились дети, и я стал необходим Джози. Я не замышлял зла. Всем, вроде бы, было хорошо. Это было не так уж долго. Тамриэль обходился без меня и раньше.

Счастливчик говорил мягко, но его лицо было напряжено, а Джози знала, каким он может быть упрямым.

- Всем! А как насчет бретонцев? А Темные эльфы? И Лесные эльфы. Я уже не говорю о Ледяных эльфах. Они исчезли, исчезли все и навсегда.

- Такой замкнутый народ... Я пытался, - бормотал Счастливчик. - Я правда пытался. Ледяных эльфов было очень трудно найти, и они были очень недружелюбны, когда я все же нашел их.

- Остальным эльфам придется разделить их судьбу? И бретонцам, и остальным расам?

- Я пойду. Пойду. Но Скалистые Земли и Морровинд так далеко. И как я могу оставить своих детей? Я ведь имею право на детей? И моя жена...

- Ты мог устроить дела так, как это сделал я, - сказал лесник в зеленом. - А сейчас уже поздно. Все зашло слишком далеко. Мы верили тебе. Это было простое задание. Но все же нам следовало наблюдать за ним, - последние слова были обращены к черному рыцарю.

- Я наблюдал за ним, - огрызнулся тот, взмахнув мечом, который, как разглядела Джози, составлял одно целое с рукой. - Но один я не мог сделать ничего! У меня были информаторы в Скалистых Землях и Морровинде. Как только я понял, в чем дело, мне надо было найти всех вас. Один я мог сделать немного. Я сделал, что мог. Сейчас они остановлены, но ущерб должен быть возмещен, и возместить его должен виновник. Это будет нелегко. Тебе придется избегать скайримцев еще пару сотен лет, я думаю.

- Нет! Милорд Эбонарм, нет! - плач вырвался из сердца Счастливчика. - Я не могу. Я вас умоляю. Не требуйте от меня этого... Оставьте мне что-нибудь личное! Почему я всегда должен все отдавать? Я устал от этого! Вы обещали мне жизнь, но то, что я имел, это бесконечные скитания, но не жизнь!

Черный рыцарь Эбонарм нахмурился.

- Мы не воинственный народ, - произнес Лесной эльф своим музыкальным голосом, - но Зенитар не потерпит больше притеснений. И если он пойдет на тебя войной, все остальные боги эльфов станут на его сторону! Если примутся воевать боги, весь Тамриэль может быть уничтожен. Даэдры могут принять твою сторону, они любят хаос. Но думаю, не только Спрингсид, Эбонарм и Мара будут воевать с тобой, если ты будешь продолжать испытывать их терпение.

- Джефри говорит правду, как всегда. Не будем говорить о войне между нами, друг мой. Мы не желали зла твоему народу. Мы глубоко сожалеем о случившемся и будем работать над возмещением ущерба. Я сожалею о своей долгой отлучке, но она была необходима. Раен и я были нужны... в другом месте, - сказала Мара. - А даже бог или богиня не может быть сразу везде. Что до тебя, Сай, - она повернулась к Счастливчику. - Я дарю тебе одну ночь с твоей женой и детьми в год. Но не во плоти. Искушение слишком сильно для тебя, я вижу. Было ошибкой позволять тебе быть воплощенным так долго. Я извиняюсь за это перед всеми остальными. А сейчас, иди прощайся. Ты свободен.

Рыцарь и лесник исчезли, но эльфы остались. Тот, что с золотистой кожей, заговорил с Марой:

- Следи за этим своим новым народом внимательно, леди Мара. Мы терпеливый народ и дружественно расположены к остальным разумным расам, но нашему терпению есть предел. Ты предупреждена.

Затем эльфы тоже пропали.

Счастливчик упал на колени и схватился за подол платья Мары. Его лицо было маской боли.

- Леди, подожди! Я молю тебя. Неужели я никогда больше не буду чувствовать? Никогда? Это больше, чем я могу вынести. Все остальные могут принимать смертную форму по желанию. Лучше бы я умер обычной смертью и упокоился, - добавил он горько.

Мара, нахмурившись, размышляла.

- Другие дорого заплатили за жизнь, которую ты украл. Их души тоже неупокоены. Они тоже требуют платы. И все же... хорошо. Если ты будешь трудиться над возмещением ущерба, который нанес, ты сможешь принимать телесную форму по желанию, но не человеческую. Твоей будет форма волка, в награду за доброту, которую ты проявил к Греллану.

Она исчезла, оставив Счастливчика стоять одного, босиком. Джози подбежала к нему и обняла... о, каким он был худым и холодным!

- Что это, дорогой? Кто они были? Что это значит? О, не бросай нас!

- Я должен, - сказал он, содрогаясь. - Я оставался слишком надолго. Дорогая моя, я сама Удача. Я родился с этой способностью, такой же смертный, как и ты. Мой хозяин сделал меня солдатом. Я погиб в первой же битве, хотя она была победной. Я всегда приносил удачу другим, никогда себе самому, никогда. Эбонарм явился мне, сказал, что у меня интересный талант, и предложил мне бессмертие, если я соглашусь распространять мою удачу по миру.

- Он сказал, что у богов слишком много работы, они контролируют события и постоянно спорят, что именно должно произойти. Он думал, что я могу все сбалансировать в силу своей природной способности. Я был молод. Я едва пожил. Я не хотел умирать и согласился, и Эбонарм сказал, что я могу на время сохранить свое тело. Я не буду стареть и не умру, только начну таять, как сейчас. Мне почти восемьдесят. Я занимался этим много лет. Затем я встретил тебя и, думаю, оказался в ловушке у твоей нужды. Я был твоей Удачей, видишь ли, тем, что тебе было нужно. Правда в том, что ты тоже была нужна мне, любовь моя.

- Но пока я оставался здесь, моя удача распространялась, как круги на воде, сильнее всего в центре, ослабевая по краям, и ее совсем не было в Морровинде и Скалистых Землях и Диких Землях на юге. Народ там умирал или попадал в рабство. Я приносил удачу только северянам, среди которых жил, так что Лесные эльфы скрылись, а Ледяные эльфы вымерли. Сейчас мне нужно идти к ним нести удачу и восстановить баланс, как должно быть.

Он зашел в комнаты детей и поцеловал всех, пока они спали, и его слезы падали на их лица.

- Я буду с тобой одну ночь каждый год, но ты не будешь видеть меня. Ты почувствуешь мое присутствие, дорогая. О, я никогда не умел говорить о любви или браке... но я люблю тебя, как ни один человек или бог не любил женщину.

Затем он поцеловал ее в последний раз и исчез.

* * *

Мэтс наконец закончил. Огонь выгорел до пепла. Эдвард глубоко вздохнул.

- Эта история... - сказал он. - Это правда?

- Ты называешь мою бабушку вруньей? Я знаю, что она обычно оставляла на пороге немного еды и молока в зимние ночи. "Для Волка", - говорила она. И северяне считают очень неудачным нападать на волка, если он не атаковал первым. Это ведь может быть Сай!

- Моя бабушка говорила, что услышала эту историю от своей пра-прабабушки, а ее бабушка была сама Джози. Так она говорила. Или может, она была ее пра-пра-прабабушкой. Тут я теряюсь в догадках. Как бы то ни было, это произошло во времена короля Врэйга Одаренного, как я сказал, когда северяне вторглись в Морровинд и Скалистые Земли. У Сая ушло сто пятьдесят лет, чтобы все устроить, и ему понадобилась помощь. Помощь братьев и отца Мораэлина, кроме прочих. Темным эльфам и бретонцам повезло, что они получили назад свои земли, а народу в Скайриме пришли тяжелые времена. Однако, если тебе так долго непрерывно везло, как им, пройдет немало времени, прежде чем удача окончательно тебя покинет. И Сай не повторял своей ошибки. Он распространял удачу повсюду. Иначе народ наглеет и начинает думать, что ему позволено больше, чем остальным. Но он держит слово. Видишь ли, я его потомок, и раз в году я чувствую его присутствие. Как сегодня ночью.

- Я думал, быть богом это значит, что ты можешь делать все, что пожелаешь, - сказал Эдвард.

- Ну, они могут. Сай так и делал некоторое время. Но он и его божественные товарищи не были удовлетворены результатами. Есть правила, по которым живут боги, так же, как и правила для людей и мальчиков.

- Но кто тогда придумывает правила? - не унимался Эдвард.

Мэтс засмеялся.

- Оставь лучше такие вопросы для Верховного Магистра. Они слишком глубоки для меня. Ну, не знаю, как ты, а я собираюсь выпить - в горле пересохло после такого долгого разговора. А потом встанет Миф, и я смогу поспать сам.

- Мэтс, меня учили, что отец Мораэлина и его братья были просто разбойниками, и что северяне были настоящими хозяевами земли, которую захватили. А потом Темные эльфы вышли из-под земли и стали разбойничать из подлости и ради наживы.

- Отец Мораэлина, Кронин и его братья, Крютис и Эфен, стали разбойниками после того, как северяне выгнали их из Эбонхарта. Партизанская война неприятна, но так же неприятно потерять родину. Воспоминания людей об этом времени искажены пересказами, но довольно много еще эльфов, которые пережили это сами. Тетка Мораэлина Йорисс, например, она правит в Крагенмуре. О, конечно, есть немного Темных эльфов по границам и в Блэклайте, которые просто грабят народ на дорогах и крадут детей, нет вопросов. У них есть укрытия в горных пещерах, откуда они совершают набеги на фермы и деревни в восточном Скайриме. Но народ Мораэлина не имеет с ними ничего общего, по крайней мере с тех пор, как они вернули себе земли в Морровинде. Мораэлин ненавидит разбой. Он прекратил бы его, если бы мог.

Мэтс вздохнул.

- А почему он не может?

Мэтс широко зевнул.

- Это вопросы политики и власти, мальчик. Если ты его спросишь, то наверное, получишь больше ответов, чем тебе бы хотелось. Ну, я пошел спать. Спокойной ночи.

Компаньоны остановились на ночь в нехитрой, но вполне удобной гостинице в маленькой деревушке, называвшейся Равен Спринг, расположенной у подножий Вротгариийских гор. На следующее утро они продолжили свое путешествие на восток через холмы к границе Скайрима и Хаммерфелла. Когда они вышли в путь на третий день, Мораэлин посоветовал всем искать на севере от дороги проход на горный луг, обращенный на юго-запад. Вскоре все заметили его почти одновременно, когда группа обошла вокруг скалистого отрога. Шелк и Бук вышли вперед на поиски подходящего пути и места для привала. К наступлению сумерек они почти дошли до луга, но все же на следующее утро им пришлось порядочно полазить по скалам. Все согласились, что пора остановиться еще раз.

К полудню Лоредаса - пятого дня Середины Года Компаньоны перевалили на травянистый спуск к Деревне Драконов, где их встретили Акатош и еще один дракон. Этот второй дракон был меньше и вроде бы был самкой, однако Акатош просто представил его: "Дебаджен", и никаких дальнейших объяснений не предвиделось. Драконы вежливо разговаривали с людьми, пока те наслаждались трапезой, затем Дебаджен взлетела, грациозно покружилась в воздухе и спикировала на поле в отдалении. Акатош наблюдал за реакцией Эдварда и спросил:

- Почему ты вздрогнул, Эдвард? Дебаджен давно не ела и ее поведение немногим отличается от твоего несколько минут назад.

Слабо улыбнувшись, Эдвард ответил:

- Не думаю, что наш обед был настолько диким в своей природе.

Акатош улыбнулся в ответ:

- Хорошее напоминание, что мы только подобны, но не одинаковы.

Эдвард поглядел, прищуривщись, на полуденное солнце, затем повернулся к золотому дракону:

- Акатош, почему ты выбрал это место для своей деревни?

- Ну, оно достаточно высоко в горах для нас, но достаточно плоско, чтобы разводить скот. Здесь есть деревья для оленей. И оно очень удобно в плане обороны для всех нас. Здесь много места для людей, чтобы строить ранчо и фермы, и эльфам довольно удобно в густом лесу вдоль обрывов. Штольни в окружающих обрывах служат входами в наши логова, расположенные в системе шахт. Как ни погляди, это идеальное место для эксперимента, в который вовлечены столько рас существ. Здесь даже есть проход на юго-запад, который обеспечивает достаточно тепла для меньших существ, только в холода приходится поддерживать там магическую защиту.

- Мне трудно привыкнуть к деревне, в которой нет какого-то видимого центра. Но возможно, он появится в будущем, хотя бы несколько зданий для собраний и общения. И наверное, здесь можно увидеть прекрасные закаты солнца.

Дракон опять улыбнулся.

- Так и есть, но я единственный среди драконов, которому это интересно, и подобные факторы не принимались во внимание, когда мы выбирали место, - затем добавил задумчиво:

- Хотел бы я подобрать слова, чтобы описать некоторые из них. Я пытался много, много раз, но результаты не совсем... достойны восхищения.

И более оживленно:

- И кстати, мы собираемся возвести зал собраний для гуманоидов и несколько лавок для обмена товарами.

Подошел Мораэлин и, усевшись рядом, спросил с заметным отсутствием обычного для гуманоидов уважения к драконам:

- Что это тебе стукнуло в голову затеять такой сумасшедший эксперимент, Акатош?

Дракон некоторое время обдумывал ответ, затем сказал:

- Вывод, к которому я пришел после продолжительного анализа, таков: причина кроется в исторически сложившейся модели поведения драконов. Конечно, наше долгое сопротивление этим новым Ауриэльским богам было безуспешным, но сменилось много поколений, прежде чем мы это поняли и приняли. Тогда приоритетом в нашем поведении стала самоизоляция, даже друг от друга, и сопротивление вмешательству любого другого существа. Исключение, разумеется, составляли контакты с целью брака во имя продолжения нашего рода. Но кроме этого, мы пресекали все попытки нарушить наше драгоценное уединение, и этому не было никаких причин, за исключением нашей необыкновенной упрямости.

- И вы поддерживали эту манеру поведения еще долго после того, как ее причина исчезла? - спросил Эдвард.

Акатош, казалось, испытывает некоторую неловкость. Он сказал напряженно:

- Да, я сказал сейчас именно это. Но мы не единственная разумная раса, ставшая жертвой этого.

- Верховный Магистр говорил мне, что значительная часть манеры поведения является врожденной, - заметил Эдвард.

Мораэлин улыбнулся ему:

- И врожденное поведение - обычная проблема для долгоживущих видов, которые медленно изменяются, не поспевая за изменениями условий существования. Мы, эльфы, страдаем от этого еще больше, чем короткоживущие люди, поэтому стремимся сохранить порядок вещей, хотя жизнь - это изменения, и бездумно сопротивляться им смертельно опасно. Драконы живут намного, намного дольше чем даже эльфы, и соответственно, размножаются еще медленнее. Но кто может предсказать, какие изменения, хорошие или плохие, произойдут в поведении дракона, рожденного в обществе других рас?

К этому моменту к разговору присоединилась Алиера, которая заметила:

- Даэдры, должно быть, находили поведение драконов довольно приятным для себя.

Акатош ответил:

- Возможно и так, но я вынес нашей... королеве это предложение по большей части потому, что наша раса, кажется, застыла в развитии, и нам надо разбить эту оболочку, чтобы оживить себя. Она не совсем согласна со мной, но возможно, из-за моей репутации, одобрила такую попытку.

Сейчас уже все Компаньоны сидели рядом, и Мэтс спросил:

- Тебе необходимо было получить разрешение королевы? И много ли было трудностей с разными расами?

- Разрешение в этом случае не совсем точное слово, Мэтс. Будучи драконом, я просто обязан был сообщить ей о своих намерениях, чтобы она была осведомлена. Например, другие драконы регулярно приходят ко мне с информацией военно-разведывательного характера, считая, что это поддерживает нас в готовности.

Мэтс усмехнулся:

- "Просто на всякий случай", да? А как насчет этих эльфов и людей?

- А, наши гуманоидные Лорд и Леди представляют собой замечательный пример толерантности и уважения к разным формам и привычкам. Я должник Мораэлина, кузнецы и шахтеры которого соблаговолили поделиться своими знаниями с бретонцами, которых мы с моим молодым другом Эдвардом уговорили поселиться здесь. Мой опыт подсказывает, что бретонцы, ну, многие бретонцы будут делать практически что угодно, если это обещает прибыль и они улучшают от этого свои умения и знания. Северянская жажда индивидуальной чести и славы делает мифрильные оружие и броню, которые производят здесь, очень качественными и дорогими - какой гений вдохновил Алиеру настоять, чтобы мы продавали их только благородному сословью - пока горные работы не откроют доступ к... тому, в чем нуждаемся мы, драконы, - Акотош хитро улыбнулся. Он умалчивал, в чем именно нуждаются драконы.

- Бук и Ива распространили среди своего народа весть, что Лесные эльфы могут селиться здесь, так что те, кто соскучился по своему древнему дому в Скалистых Землях, вернулись на эти холмы.

- Хорошо, что я теперь герцог и мне положено носить мифрил. Если бы только я мог позволить себе больше, чем один-два куска. Но пока я соберу денег, пора будет выходить в отставку, - сказал Мэтс.

- Если ты выйдешь в отставку, тебе уже не понадобится мифрил, - заметил Мораэлин.

- А как насчет моего сына и дочери? Не думаешь ли ты, что я буду просить тебя за них? - негодующе воскликнул Мэтс. - Мое тело и душа, может, и не те, что были раньше, я согласен. Конечно, мне хотелось бы сохранить свой статус, но я все еще могу помахать топором!

Миф весело усмехнулся:

- Северяне не умеют считать. Вот почему они ищут честь и славу, а не прибыль. Честь и слава не поддаются переведению в числа, как и искусство бойца. Мэтс, если бы тебе не было тридцать девять, ты был бы самым большим десятилетним ребенком, которого я встречал или даже надеялся встретить!

- Но какой от этого прок тому, кто не шахтер и не кузнец? - продолжил Мэтс, проигнорировав старого друга. - Я бы подумал, что им должно быть страшно жить рядом с такими... ужасными существами, - последние слова он вымолвил с хитрой усмешкой.

- Но с другой стороны, присутствие таких "ужасных существ" означает, что они отлично защищены. И это место удивительно плодородно, так что тут хорошие урожаи... И так как они разводят для нас скот, мы выделяем пятую часть каждого стада для их собственного употребления. Мы обнаружили и то, что я давно подозревал, - хорошо скомбинированное войско, состоящее из трех рас, более эффективно в бою, чем сумма всех их отдельно друг от друга. Каждая раса возмещает или компенсирует недостатки других. По крайней мере, местная популяция гоблинов значительно уменьшилась в очень короткий период времени.

- Ага, - подтвердил Эдвард. - Мораэлин доказал это в Морровинде.

- С некоторой помощью его друзей, - отметил Мораэлин. - Я объявлен победителем, но на самом деле я не многим больше, чем флаг, которым они размахивали. А иногда я чувствовал себя просто выставленной ими мишенью.

Волна хохота сопроводила его замечание.

- С тобой и остальными здесь, Акатош, - продолжил Эдвард, - я чувствую свои границы хорошо защищенными на случай, если Скайрим опять почувствует желание их потеснить.

Алиера спросила:

- Легко было уговорить остальных драконов переселиться сюда?

- Вообще-то, самой трудной частью была перевозка сюда наших сокровищ, - ответил Акатош с ленивой улыбкой. - Однако, когда всем стало ясно, что нам не нужно большинство металлов и драгоценностей, которые мы собираем, все пошло намного более гладко, - затем более серьезно:

- Конечно, мне пришлось обращаться к каждому дракону лично и... убедить их, что идея стоящая. И когда я убедил парочку особенно индивидуалистически настроенных, остальные согласились легче. Но нас живет тут всего девять, и места осталось еще для двоих-троих. Посмотрим, что будет дальше.

- Думаю, теперь боги могут быть более благосклонными к драконам, - заметила Алиера.

- Могут, Алиера, но опять же, это было затеяно не с такой целью. Кроме того, они могут все еще помнить наше долгое противостояние им.

Бук сменил тему:

- А как называется деревня?

Акатош вздохнул, затем ответил:

- Боюсь, мы никогда не достигнем согласия, так как у каждой расы есть сложившееся мнение по этому вопросу. Возможно, когда строительство закончится, мы сможем уделить этому больше внимания.

- Но так не должно быть, - возразил Бук. - Все должно иметь название, не так ли?

Ива засмеялась и сказала:

- Возможно, для нас это и так, но кто знает, что думают об этом драконы? И я уверена, что люди и эльфы будут спорить о стиле названия, помимо его сути.

Мораэлин перебил драматическим тоном:

- Конечно, ты не имеешь в виду, что эльф может быть невероятно упрямым?! - и разговор растворился в смехе и взаимном поддразнивании.

Через некоторое время Акатош сказал:

- Я предпочитаю название "Секция 22".

Бук уставился на него:

- Акатош, теперь я вижу, что ты имел в виду под сложностями с поэтикой. Ты позволишь мне быть искренним? Это самое наибезобразнейшее название деревни, которое я когда-либо слышал.

Акатош порывисто вздохнул, затем немедленно извинился - гуманоиды находят вздохи драконов довольно неприятными и даже опасными.

- Значит, ты видишь, что я имею в виду под расовыми различиями. Для меня это название имеет большое значение и является наиболее подходящим. Разве "Секция 16" намного лучше? Нет? Значит, тебе не нравится слово "Секция"? Чем же оно хуже "крепости", "поселения", "города" или "укрытия"?

Эдвард сказал:

- Но Акатош, название должно иметь какой-то смысл. По крайней мере, люди так считают. У тебя сперва должна быть еще 21 секция, если ты собираешься назвать это место "Секция 22".

- Правда? - удивился Акатош. - Почему? Разве все числа не эквивалентны? Они хорошо служат, чтобы отличать одно место от другого. Может быть много "Зеленых Долин", например. Я сам знаю четыре такие деревни. Номер "двадцать два" подходит мне... эстетически и он несет некоторый "смысл" - по крайней мере для меня, - он загадочно улыбнулся.

Мораэлин сказал:

- Думаю, Лорд Акатош получает удовольствие от того, что некоторые называют "шуткой для себя". Но неужели я был настолько безрассуден, чтобы учить дракона манерам...

- Кто, - сказала Шелк, - мог когда-нибудь уличить Мораэлина в безрассудстве?

Немного позже Эдвард спросил Акатоша:

- Не сыграть ли нам партию-другую в Битву? Я принес доску и фигуры.

Мораэлин перебил:

- Боюсь, нам с Акатошем надо обсудить некоторые вопросы сегодня вечером. И ты ведь все равно опять проиграешь, - добавил он с улыбкой.

- Но я могу победить любого другого... Акатош, я когда-нибудь у тебя выиграю?

- Нет, Эдвард, не выиграешь.

Акатош немного оторопел при виде испуганного выражения лица Эдварда, затем взорвался смехом.

- Это было не очень дипломатично с твоей стороны, Акатош. Но почему я никогда не выиграю?

- Потому что я играл гораздо дольше, чем ты, Эдвард, и так как я продолжаю играть, ты не сможешь угнаться за мной. Кроме того, эта игра - то, что я теперь называю "ограниченной проблемой", а с такими справляться легче всего.

- Что ты имеешь в виду под "ограниченной проблемой", Акатош? - спросил Мэтс.

- Это такая проблема, которая имеет ограниченное количество возможных действий и результатов, Мэтс. На доске только 81 клетки, и каждый игрок имеет всего 27 фигур, каждая фигура ходит так, а не иначе, и так далее.

- Но игра напоминает настоящую битву, разве нет? - спросил Ша'асс.

- Нет, это очень хорошая практика для обучения и для размышления, как провести бой, но мои эльфийские лучники никогда не устают и у них не падает боевой дух, и мой главный маг всегда делает то, что я хочу. Такое положение нетипично для настоящей битвы.

Мораэлин согласно кивнул и спросил с насмешливой улыбкой:

- А что тогда есть примером неограниченной проблемы?

- Конечно, настоящая битва... Но также для меня неограниченной проблемой является поэма.

- Но любую поэму можно анализировать, Акатош, - возразила Алиера.

- Конечно - но только после того, как она написана. Я не могу определить или ограничить процесс написания ее, потому что это... процесс творения. Если я начинаю писать поэму... так много возможностей, - он продолжил с печалью в голосе:

- Я никогда не доберусь дальше первой строки, потому что начинаю представлять все, что можно поставить в начало, и...

Дракон прервался, так что Эдвард вставил:

- Мы с матерью недавно обсуждали природу богов, Акатош, и она считает, что поэзия - это божественное дело. Что ты думаешь об этом замечании?

- Я не уверен, что кто-либо может приписывать что-нибудь богам, Эдвард. Они являются еще одним примером неограниченной проблемы, конечно, но кроме того, их характеристики нам не очень хорошо известны.

- Но можно сказать с уверенностью, бог данное существо или нет?

Акатош ответил:

- Я не думаю, что мы можем сейчас сделать даже это. Они не такие, как даэдры, которые рождаются с их сущностью от природы. Поэтому все способности даэдры наследственные и не есть результатом каких-либо изменений, которые с ними произошли.

Ива прервала:

- Акатош, но мы знаем, что богам присущи несколько основных характеристик, правда?

Эдвард добавил:

- Конечно, Акатош, они - могущественные существа, которые могут производить действия, недоступные нам. Это само по себе может обозначить их отличие.

Акатош кивнул:

- Я понимаю твою точку зрения, но для крестьянского сообщества Тамриэля в наших южных краях это может с тем же успехом описывать то, как они видят меня. Возможно, то, что они редко видят дракона в наши дни, можно представить характеристикой, но это же не означает, что я бог... Как и не означает и обратного.

Ива хихикнула:

- Конечно, ты не бог, Акатош.

Эдвард, улыбаясь, согласно кивнул. Акатош ответил:

- Откуда ты знаешь, Ива? Я так понимаю, ты можешь предположить, что я не бог, потому что я дракон, - он усмехнулся, затем продолжил:

- Но откуда вы знаете, что я не бог?

Эдвард насмешливо ответил:

- Ну и что, я тоже могу сказать, что я не бог. И я никогда не замечал, чтобы ты производил какие-нибудь божественные действия, Акатош. И еще у тебя нет последователей.

Компаньоны улыбались и были в общем согласны, но Акатош ответил:

- Но это все же не означает, что у меня нет последователей и я не могу производить божественные действия. Это просто означает, что ты этого не видел. Я не уверен, что богам и богиням необходимы последователи для поддержания их существования. И, как я уже сказал, я могу пользоваться магией, которая может выглядеть, как "божественный акт" для многих жителей Тамриэля.

- Но у бога должны быть последователи, Акатош, - сказала Алиера. - Так они получают их... питание... или как назвать то, что помогает им продолжать... быть богами. Муж, ты должен знать больше об этом. В конце концов, ты сделал бога из своего брата С'эфена.

- Я не делал этого! - ответил Мораэлин с ноткой негодования. - его божественность распространяется только на его последователей, среди которых числюсь и я. Я устроил храмовый культ в его память. Кто-нибудь с благими намерениями мог сделать это же для кого угодно, живого или мертвого. Этого недостаточно. Может это поможет... облегчить некоторые проблемы, но это вовсе не обязательно. Я не знаю об этом ничего больше, но если вам нужно мое мнение... - он сделал вежливую паузу, подтвердившую, что его все еще слушают, как требовал эльфийский этикет, когда кто-либо высказывал свое мнение чересчур долго. Он продолжил.

- Должно быть что-то, ну, божественное, в душе существа или его сущности, или в его части, которая не умирает вместе с телом. Я не знаю, эта способность появляется у существа с момента рождения или зачатия, или только намерения... когда бы душа не соединялась с телом для выхода на жизненный путь, или великие дела и великодушие могут породить его, увеличивая душу и передавая ее, так сказать. Мы все меняемся и растем с каждым проходящим днем, с каждым вздохом, немного больше, чем другие. А что такое жизнь, если не это?

Он сразу же ответил на свой риторический вопрос, возможно, боясь, что получит ответ:

- В других случаях боги, кажется, вырастают из местности: из горы, из источника, леса, или совокупности местностей, таких, как сам Тамриэль. Местности, как люди, имеют души, некоторые большие, чем другие. Это место может породить бога или даэдру, а может, у него уже есть один или несколько. Когда оно меняется, меняются его боги и даэдры, я думаю. Может, они могут сопротивляться изменениям или способствовать им, если их умилостивить.

Он вопросительно посмотрел на Акатоша. Дракон перестал воевать с новыми богами, так он сказал, но зашел ли он достаточно далеко, чтобы поклоняться им?

- Речь идет о том, как появляются боги, но их источник - еще не сущность. Об этом я знаю так же мало, как и вы, а может и меньше, так как вопрос этот меня мало интересует. Боги есть, мое поклонение им приносит мне пользу. Только это имеет значение.

Акатош ответил не сразу, и Алиера не захотела менять тему:

- Но предположим, такой культ был установлен и появились последователи какого-нибудь маленького и подлого духа. Разве этот дух не станет богом?

- Думаю, это может случиться, если он достаточно известен и у него есть причины, чтобы платить последователям за проведение ритуалов без сопутствующего... духа. Наверное, так и появляются мелкие и подлые боги, жена моя. Или даэдры? Может, я установлю культ тебя и посмотрю, что произойдет.

- Ты называешь мой дух мелким и подлым? - Али уставилась на него.

- Только в сравнении - ты же не считаешь себя богиней, правда? Но из тебя может получиться даэдра. Эксперимент может быть несколько непредсказуемым. Можно, я просто буду скорбеть о тебе столетие-другое?

- М-м-м. Я подумаю. А как насчет тебя? Ты сделал достаточно, чтобы сойти за бога, однако, если ты планируешь продолжать в том же духе, то можешь не пережить меня.

- Я обречен быть Р'Аатимом, живым или мертвым. Это вроде божественности, но в каком роде! Не завидуй моей долгой жизни. Подумай, что я обречен на вечность в мрачном зале совета Эбонхарта, выслушивая нескончаемые свары. Не удивительно, что мертвые Р'Аатимы обрушили его на живых двадцать лет назад, присоединив таким образом к себе моих брата и мать. Мертвые Р'Аатимы, должно быть, приветствовали полтора столетия спокойствия, пока Эбонхарт держали северяне.

- Но твой брат С'эфен тоже погиб, как и король Крютис, но С'эфен не был Р'Аатимом, так как у вас разные отцы, насколько я понимаю. Вот почему у него свой отдельный храм, - сказал Эдвард. - Так почему они убили его тоже? Все это звучит очень уж даэдрически.

- Ты хочешь, чтобы я объяснил тебе дела богов, да? Думаю, они действуют из побуждений, нам неведомых, и убивают виновных вместе с невинными. Не то чтобы я считал свой род первыми или вторыми, по крайней мере, не всех вместе. Мы видим только последствия - как мы можем судить? Богам тоже приходится выбирать. Я не думаю, что их власть бесконечна. Они могут изменить законы природы по желанию, как любой маг, но, как и маги, в конце концов они связаны законами. И их изменения законов должны соответствовать другим законам. И в этих законах, какими бы они ни были, лежит ответ на твой вопрос, я думаю. Наверное, это не то, что мы можем узнать при жизни.

Акатош улыбнулся и ответил:

- Не так просто описать бога, верно? Конечно, все мы, включая меня, имеем некоторым образом представление, каким должен быть бог. С другой стороны, боги и богини точно существуют, и я думаю, есть связь между ними и даэдрами, и такая же связь между всеми этими существами и силой, связанной с использованием магии.

- Жрецы Джулианоса называли эту силу "магика", - произнес незнакомец, присоединившийся к группе.

- Приветствую тебя, бард, - сказал Акатош. - Позвольте представить вам... Джефри... странствующего поэта, который гостит у нас в деревне.

Компаньоны поздоровались с новоприбывшим Лесным эльфом, некоторые встали в соответствии с их традициями, но потом все уселись (некоторые улеглись) и продолжили разговор.

- Многие жрецы считают, что боги живут в ином плане бытия, как и даэдры, но продолжаются споры, разделяют ли они один план или заселяют различные. А некоторые Алессианские жрецы утверждают, что мы можем посещать эти другие планы в наших снах, - добавил Бич.

- Почему никто просто не спросил бога или даэдру об этом? - удивился Эдвард.

Джефри усмехнулся и ответил:

- Большинству из нас не придет в голову интересоваться подобными вещами при встрече с такими существами, Эдвард. Кроме того, общеизвестно, что боги и даэдры настолько же неохотно обсуждают свое происхождение, как драконы - открывают чье-нибудь Истинное Имя.

Эдвард вопросительно посмотрел на Акатоша, но Бук кивнул Джефри:

- Хорошо сказано, бард, - и эта пара обменялась легчайшими улыбками.

Затем Бук сказал:

- Вы знаете, что Намерения Зенитара говорят о богах и магии? Эта магическая сила, Магика, просто сила, произошедшая от существования, ну, самого существования. Когда ее фокусируют живые существа естественным для них путем, она становится доступной богам как сила поклонения, что есть следующий уровень Магики. После получения ее от своих поклонников боги могут концентрировать ее до силы божественного уровня - истинной Магики. Сами боги не могут производить Магику среднего уровня, поэтому их существование зависит от нее, но они могут превращать ее в Магику, которая может быть использована смертными для заклинаний. Эта Магика обычно широко распространена по плоскостям, но есть места, где ее концентрация больше или меньше.

- Когда бог теряет поклонников, к нему поступает все меньше Магики среднего уровня, так что он производит все меньше Магики высшего уровня. Чем меньше Магики он контролирует (для передачи своим поклонникам или рассеивания), тем меньше его влияние в плоскостях смертных - и наоборот. В крайнем случае он ничего не получает и переходит в состояние Стасиса, едва поддерживая существование за счет обычной Магики, приходящей из посвященных ему мест, зон влияния и тому подобного.

Набрав в грудь воздуха, Бук продолжил:

- С другой стороны, даэдры получают особенную, "измененную" Магику среднего уровня от немногих смертных с узко специализированными сферами интересов и эти даэдры обычно зависят от определенных обстоятельств. По своей природе они получают очень много энергии со своей маленькой группы поклонников, но боги, обладая намного лучшей базой, в общем получают энергии еще больше, хотя количество Магики из одного отдельного источника для них невелико. Большинство Магики, которой "владеют" боги, распылено по Вселенной вне сферы их влияния, таким образом она доступна смертным. Это не то, что они делают сознательно, так происходит автоматически - другими словами... просто потому, что они боги.

- Я думаю, Магика просто доступна для разумных существ, тогда как боги и даэдры могут пользоваться ею более эффективно. - сказала Алиера. - Наверное, боги и даэдры влияют на нас и по другому, потому что не каждый имеет магические способности. Может, в этих "альтернативных плоскостях" она существует фактически, и не только разумные существа излучают Магику, как звезды - свет в нашем измерении. Я просто полагаю, что Магика витает где-то в эфире, а может, разумное сознание само по себе соединяется с альтернативной плоскостью во время сна. Наверное, каждый имеет какой-то запас Магики, но большинство просто не знает, как использовать ее или придерживается способа жизни, который затрудняет или исключает вовсе ее использование. Может, некоторые боги и даэдры служат катализаторами для всего процесса приобретения и использования Магики? Но как жрецы лечат раны и болезни, как благословляют? Привлекают ли они Магику или обращаются к богам напрямую?

Заговорил Ша'асс:

- Я не уверен, что исспользуетсся Магика. Возможно, здессь работает другая ссила. Эта ссила пока неизвесстна, и может быть, даже неощщщутима... Но я почему-то уверен, что они исспользуют божесственную "сссилу".

- Ша'асс, я уверен, что Магика наполняет вселенную плоскостей. - отозвался Джефри. - Все тем или иным образом связано в Магикой. Некоторые люди и вещи собирают в себе больше Магики, чем остальные, а некоторые с помощью своего таланта или тренировки могут контролировать и даже выпускать Магику в новых формах. Могут быть другие источники Магики, из альтернативных и потусторонних плоскостей. Конечно, есть плоскости, лишенные Магики полностью. Как бы то ни было, некоторые сильные существа, такие как боги и даэдры, не только могут контролировать Магику, но и видеть, поглощать и передавать ее людям и предметам. Эксплуатируя эту возможность, поклонники таких существ иногда могут совершать более крупные магические действия, чем сами по себе. Так же некоторые предметы, посвященные могучим существам, называются святыми и несут дополнительный заряд направленной Магики, заложенный в них богом или богиней.

- Волшебные предметы делятся на две основные категории. Одни поглощают Магику из окружающего пространства, чтобы производить эффекты, подобные заклинаниям, другие несут Магику в себе. Обычно волшебные предметы, которые поглощают Магику, дают своему обладателю дополнительные способности воздействия только на себя, и считается, что они используют внутреннюю Магику. В некоторых местах, где были использованы большие количества Магики, окружающаяя среда может быть совсем лишена ее. Это, конечно, исключает возможность существ производить магические эффекты в таких местах. Однако, боги и даэдры несут свои собственные запасы Магики, как и магические предметы, которые не зависят от окружающей среды.

Алиера сказала:

- Нам встречались слухи и истории о чем-то, что может быть названо анти-Магика. Кажется, присутствие сильной даэдры, которая не разделяет твоего мнения, может затруднить создание заклинаний, а может и отменить уже работающие. Возможно, некоторые даэдры просто благоволят воинам и ворам. Или некоторые боги и их жрецы могут косо смотреть на применение магии в некоторых местах, например, в святилищах. Таким образом недозволенные заклинания могут войти в противоречие с их ритуалами.

Ива спросила:

- Могут ли даэдры делиться Магикой? И что будет, если встретятся бог и даэдра? Не могут они как бы аннулировать силу друг друга? Это может быть причиной эффекта анти-Магики.

- Я был в таком месте сам, - вставил Миф. - Это было вроде того, как на тебя бросили заклинание Развеяния Чар. Думаю, действительно мощный заклинатель мог бы работать там, но его сила была бы значительно уменьшена. У меня самого проверить это случая не выпало, - добавил Миф с улыбкой.

- Мы можем предположить, что определенные сильные заклинания, существа и даже магические предметы могут фактически изымать Магику из окружающей среды, - сказал Джефри. - Это может наблюдаться в местах, где большие количества магической энергии были когда-то собраны и использованы, например, в древних храмах или полях битв, где сражались могучие маги. Возможно, некоторые металлы и камни могут выступать поглотителями Магики, производя такие зоны анти-Магики. Если это верно, можно носить амулет, сделанный из антимагического материала, чтобы противостоять заклинателям. Наверное, чистота материала определяет силу сопротивляемости магии.

Заговорил Акатош:

- Драконы давно интересовались эффектом анти-Магики, по своей природе. Мы нашли некоторые амулеты, которые вроде бы являются поглотителями Магики. Они могут содержать нечто вроде Негативной Магики, которая притягивает любую "бродячую" Магику в округе. Они сделаны из камня, минерала, напоминающего мрамор - он очень редкий, но его можно достать и обработать. Я уверен, что карлики работали с таким материалом. Они же, наверное, сделали и эти амулеты - и даже статую, которую я однажды видел... Она была выше, чем любой из вас, гуманоиды. Как бы то ни было, в этих горах мы нашли залежи, разбросанные по залам и туннелям, иногда глубоко в стенах. Соответственно, приходилось входить и выходить из этих зон анти-Магики без всяких предупреждений. Мне представлялось, что этот материал работает почти автоматически, он "рефлекторно" поглощает Магику, если есть такая возможность. Однако, мы не можем отбросить возможность, что они были как-то магически заряжены в прошлом и заряд сохранился.

- Будет ли амулет действовать на самого обладателя? - спросил Мораэлин.

- Наверное, возможно разработать блокирующее заклинание, чтобы защитить носящего от действия амулета.

- Но Акатош, вернемся к нашему спору. Что ты думаешь о предположениях, касающихся связей между богами, даэдрами и Магикой?

Акатош ответил:

- Я думаю, есть много истин, которые мы не знаем, и возможно, некоторые из них нам и не надо знать.

Улыбнувшись, Мораэлин спросил:

- Ладно, я всегда хотел знать - учитывая форму твоего рта и зубов, как драконы ухитряются так хорошо говорить на наших языках?

Акатош помолчал, затем осторожно ответил:

- Ну, а как мы летаем, хотя наши крылья далеко не такие сильные, чтобы поддерживать нас в воздухе?

- Кстати, о летающих драконах и закате солнца, - сказал Миф, поднимаясь на ноги и глядя в красно-золотое небо на востоке. - У нас гость, Лорд Драконов. И это не птица.

Акатош поднял голову и тоже осмотрел небо. Все видели, как в нем росло напряжение, и один за одним вставали, наблюдая за отдаленной точкой, которая росла с приближением и в конце-концов оказалась самым большим драконом, которого они когда-либо видели.

- Ма-Тильда! - воскликнул Акатош. - Она соблаговолила почтить нас своим присутствием!

Его крылья поднялись и раскрылись, Компаньоны разбежались по укрытиям, когда он поднялся в воздух. Два дракона кружились, выдыхая огромные клубы пламени в багровеющее небо.

- Они дерутся! - прокричал Эдвард. - Что это значит? Кто такая Ма-Тильда?

- Я не знаю, кто она, сынок, - ответил Мораэлин, - но они не дерутся. Ты наблюдаешь приветственную церемонию драконов.

Пара драконов скрылась за отрогом горы.

- Надо ли нам приветствовать незнакомку тоже? - спросил Эдвард.

- Не-а, - ответил Миф. - Они скажут, если потребуется наше присутствие. Смотри, даже другие драконы держаться поодаль.

Это было правдой. Головы драконов высунулись из пещер, чтобы посмотреть, что происходит, но никто из них не взлетел, и теперь все возвращались в свои логова.

Компаньоны вернулись на луг вместе и развели костер: поднялся холодный ветер. Эльфы затянули вечерний гимн звездам, искусно сплетая версии Темных и Лесных. Алиера присоединилась, но Мэтс, Эдвард, Шелк и Ша'асс сидели молча и слушали. Они не могли исполнять такую музыку. У Джефри был особенно чистый и приятный голос, думал Эдвард.

Акатош вернулся, удовлетворенно улыбаясь.

- Ма-Тильда собирается присоединиться к нам здесь, по крайней мере на ближайшее время.

Он буквально светился в сумерках, каждая чешуйка излучала золотистое сияние.

- Она твоя королева? - спросил Эдвард, чувствуя себя очень маленьким... человеком.

- Она - просто она. Возможно, она когда-нибудь захочет встретиться со всеми вами. Надеюсь. До той поры, как вы знаете, я не говорю о других драконах.

Эдвард удивленно моргнул. Дискуссия растворилась в шутках и песнях на весь остаток этого прекрасного вечера.